18+
Живые против зомби

Бесплатный фрагмент - Живые против зомби

На заре заражения

Скачать:

Объем: 574 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Большое путешествие

— Осталось пять часов до входа в атмосферу, — Иван Воробьев говорил с легким акцентом, несмотря на курсы усиленного английского и почти полгода, проведенные в космосе с американцем и британцем. Русский космонавт и не старался вырабатывать чистое произношение, достаточно было того, что все члены экипажа друг друга понимали. Иван посмотрел на большой монитор, куда транслировалось изображение с камер, расположенных на носу корабля. Этот экран был окном в космос, «лобовым стеклом» их судна.

Камеры и датчики, размещенные по всему периметру корабля, передавали информацию в центральный процессор, который выводил ее на монитор. Штурман мог видеть каждый кусок космоса вокруг корабля, датчики видели еще дальше и заранее рассчитывали возможную угрозу столкновения с метеоритом, а процессор за доли секунды отдавал команду автопилоту для маневрирования. Кроме того, датчики передавали данные об уровне солнечной радиации. Если происходила вспышка, вокруг корабля на полную мощность включалось защитное силовое поле, а когда радиация понижалась, для экономии энергии поле ослабевало.

Корабль разрабатывали лучшие российские, европейские, американские и азиатские ученые. Модули, детали и отдельные узлы собирали по всему миру и свозили в специально построенный центр под Владивостоком. Оттуда корабль доставили на космодром «Восточный». Создатели назвали свое детище «Эверест», в честь высшей точки планеты и высшего инженерного достижения человечества, как они говорили. Рич — англичанин и второй член экипажа, шутил, что даже самые прожженные технари не лишены романтики.

Пуск корабля состоялся в 2031 году — это было время очередного «противостояния» Земли и Марса, когда планеты приближались друг к другу на минимальное расстояние, порядка 55 миллионов километров. Это явление происходило каждые 18 лет. Последние десятилетия мировая экономика была стабильна, и правительства ведущих держав совместными усилиями, наконец, решили организовать первую марсианскую экспедицию.

Третьим членом экипажа был представитель Японии и молодой врач — Иширо Такэо. Три года назад он вошел в состав «марсианской команды». Двадцать человек из США, Европейского союза, России, Китая и Японии готовились к самому дальнему путешествию во всей истории человечества, но к Марсу отправились только четверо. Среди представителей стран-организаторов экспедиции шли споры: делать экипаж из одних мужчин или включить в команду женщину. В итоге решили, что в случае успеха, в повторной экспедиции, связанной с заселением Марса, женщины будут.

Четвертым участником полета стал американец Том Смит. Его единогласно выбрали капитаном корабля. Сейчас он решил сказать несколько слов по случаю достижения конечной точки их путешествия. Американский инженер-астронавт Том Смит вообще любил говорить речи перед публикой. Начиная с первого класса, он выступал на школьных мероприятиях, выпускном, свадьбах, похоронах и любых торжественных случаях. После возвращения на Землю он всерьез думал заняться политикой, благо связей с полезными в этом деле людьми к его сорока годам уже хватало. Том внешне напоминал типичного американского ковбоя из фильмов конца прошлого века. Поджарое телосложение, голубые глаза, прямой жесткий взгляд, волевой характер лидера — все это в купе с профессиональными качествами и опытом вызывало уважение к нему всех членов экипажа.

— Господа, чтобы не случилось дальше, я горжусь нашей командой. Такого еще не делал ни один человек до нас! — Торжественно произнес капитан.

— И вряд ли кто-то сделает в скором времени, если мы разобьемся на этой планете, кэп, — с интонацией старого пирата сказал Ричард Кук-младший, как сам себя иногда называл англичанин. Его мать действительно была дальней родственницей знаменитого английского мореплавателя Джеймса Кука. Живая, красивая, в чем-то безрассудная Хейли любила приключения и авантюры не меньше чем ее легендарный родственник. В детстве она убегала из дому, а в студенческие годы на летних каникулах отправилась с подружками отдохнуть на Ямайку, где и повстречала будущего отца Ричарда, молодого темнокожего легкоатлета по имени Сэм. И через девять месяцев после возвращения с ямайских пляжей, в неполные двадцать лет Хейли стала мамой.

Мальчик рос хулиганом, даже какое-то время состоял в банде подростков, которых так боятся зажиточные горожане, попадая в бедные кварталы на окраине Лондона. Но взрослея, парень понял, что в современном мире кроме мускул полезно иметь и мозги. К тому же в душе этот забияка был настоящим искателем приключений.

Таким образом, унаследовав прекрасное здоровье отца и авантюризм матери, Ричард с детства мечтал стать моряком. Но в начальных классах он узнал, что все острова и материки уже открыты, и понял, что хочет в космос. Отслужив в ВВС Британии, а после, получив диплом инженера, Рич, как его называли в команде, стал искать способ попасть в Европейское космическое агентство. Фортуна не спешила улыбаться темнокожему англичанину, но недаром в его венах текла кровь капитана, которому хватило смелости и терпения совершить три кругосветных путешествия. В итоге парень добился своей цели, успел побывать на МКС, а затем был включен в состав марсианской экспедиции.

Рич посмотрел на главный монитор и зевнул:

— Темно, как в моей черной заднице. Как же мне надоел за полгода этот пейзаж за «окном»…

— За вторые полгода он надоест тебе еще больше, — буркнул капитан.

— Надеюсь, этот самолет в оба конца, — продолжал злорадно подшучивать Рич.

— Больше позитива, друзья мои, — включился в разговор японец, — не для того мы летели 56 миллионов километров.

— Док, сделайте этому парню небольшую инъекцию снотворного, чтобы очухался к посадке, — попросил японца Том. Иширо улыбнулся, встал и покинул отсек управления. Рич проводил его немного удивленным взглядом.

— Капитан, ты чего? Хочешь, чтобы я проспал самое интересное? Ваня, хоть ты меня поддержи!

Русский показал рукой знак «ОК», давая понять, что не даст в обиду своего нового друга.

При отборе кандидатов в экспедицию психологи провели десятки тестов на психологическую совместимость экипажа. По поводу Рича у них до последнего оставались сомнения, но руководство решило, что по здоровью и профессиональным навыкам он абсолютно идеальный кандидат. Психологи, однако, посоветовали капитану наблюдать за Ричем, так как он мог начать тянуть одеяло на себя, что привело бы к столкновению в команде.

Тем временем вернулся Иширо с набором инъекций. Рич внимательно осмотрел три капсулы с препаратом и проворчал:

— А не многовато мне одному будет?

— Это вам троим, — деловито ответил Иширо, вставляя капсулу с раствором в обойму шприца, как патрон в пистолет.

— Что за отрава, док? — Рич с детства не любил уколы и с недоверием глядел на вакцину.

— Коктейль что надо, — улыбнулся японец, — повышает сопротивляемость организма, выносливость, заставляет лучше работать мозг. В общем, высадка на Марс — это не прогулка по парку, поэтому надо зарядить батарейки.

— А чего так рано? Еще полдня до Марса, — обреченно спросил Рич, глядя, как неумолимо надвигается Иширо со шприцом.

— Организму надо привыкнуть несколько часов: первое время может кружиться голова, зато потом будешь как супермен… Ладно, не капризничай, дядя все быстро сделает.

— А в виде мази или таблеток этой штуки нет? — Не унимался англичанин, продолжая оттягивать момент укола.

— Могу попробовать сделать в виде ректальных свечей. Согласен? — предложил доктор.

Рич закатал рукав и отвернулся в сторону. Последовал щелчок, мускулы на темнокожей руке вздрогнули, и через 5 секунд препарат стал распространяться по организму. Японец сделал инъекции всем троим, кроме себя. Капитан, почесывая место укола, обратился к Ивану:

— Пора проверить оборудование.

Перед полетом весь экипаж проходил инструктаж по эксплуатации новейших устройств для работы в открытом космосе. Разработчики назвали их марсоботы, они были созданы специально для этой экспедиции. В высоту механизмы достигали двух с половиной метров и отдаленно напоминали фигуру человека. Робот повторял движения пилота, сидящего внутри него. Кроме того, марсобот оснащался множеством датчиков, камерами и различным оборудованием. Два роботизированных скафандра предназначались для Рича и капитана. Иван должен был управлять марсоходом — четырехколесным средством передвижения размером с небольшой автомобиль. С помощью него планировалось взять глубинные пробы грунта красной планеты.

Иван, как ответственный за оборудование, начал презентацию:

— Давайте освежим ранее выученное на Земле. На всех марсоботах установлена защита. Чтобы мы не сгорели от радиации, не мутировали на генном уровне и по возможности обошлись без опухолей размером с футбольный мяч, инженеры постарались как можно лучше нас обезопасить. Первая линия обороны — это сама поверхность ботов, это лучшее, что пока придумали, но от всей радиации она нас не спасет. Вторая фишка — специальная жидкость, которая заполнит бот перед выходом на планету. Она в несколько раз плотнее воды и будет защищать наши кости от размягчения. Внутри марсоботов поддерживается постоянная температура на уровне 20 градусов Цельсия и привычное нам давление. Голова, как вы уже знаете, помещается вот в этот гидрошлем. Чтобы не захлебнуться, сюда же поступает воздушная смесь. Ну и, наконец, спецкостюмы.

Иван нажал кнопку, дверь в стене отъехала в сторону.

— Вот наш гардероб…

В отсеке висели рядами 12 костюмов, как и положено с солидным запасом на всю экспедицию.

— Их назвали «змеиная кожа» — после того как вернемся, сбросим ее и утилизируем, -напомнил русский.

Иширо и капитан уважительно смотрели на марсоботы. Ну а Рич прибывал в полном восторге от всей этой техники. По его мнению, на Марс стоило лететь хотя бы ради того, чтобы прогуляться в этих чудо-машинах.

— Теперь сами механизмы, — продолжил Иван, — так как гравитация на Марсе слабее, чем на Земле, Вы будете передвигаться длинными прыжками…

— Да Ваня, тебе-то на этом «тракторе» особо не попрыгать, — Рич как всегда брякнул очередную шутку.

Иван усмехнулся и продолжал:

— По технике безопасности перед началом движения обязательно «пристреливаем» себя к поверхности гарпуном.

Русский показал на руки-клешни марсоботов, в которых располагался отсек с торчащим наружу подобием наконечника стрелы.

— Опускаем руки под углом 45 градусов к поверхности, стреляем в грунт. По расчетам пневматические пушки должны пробивать почву на полметра, стрелы как якоря держатся зубцами за грунт так, что вырвать их не просто. На каждой стреле есть катушка с тросом, его хватает на 320 метров. Когда катушка заканчивается, нажимаем красные кнопки, катушки отстреливаются от бота, происходит автоматическая перезарядка, стреляем в грунт по-новой и прыгаем дальше. Эта зеленая кнопка для экстренного торможения — если вдруг разгонитесь и будете лететь в какой-нибудь утес, нажимаете кнопку, катушка блокируется, и вы тормозите. Всего у вас 10 катушек в каждой «руке», длина «поводка для прогулок» — 1600 метров в одну сторону. Практически можно передвигаться и без них, но инструкция есть инструкция.

Экипаж с восхищением глядел на марсоботы — это чудо инженерной мысли, которое позволяло слабому человеческому организму находиться в агрессивной космической среде. Благодаря системе многочисленных электроусилителей, пилот мог с легкостью двигать руками и ногами роботизированного скафандра.

Хотя марсобот был изготовлен из самых легких и прочных сплавов, весил он не менее 80 килограммов. Человек попадал в бот через люк, расположенный на «спине» аппарата. Ноги и поясница пилота плотно фиксировались ремнями. Это позволяло космонавту находиться в одном положении и не «бултыхаться» по скафандру. На голову надевался герметичный шлем со специальными линзами, чтобы человек через жидкость мог отчетливо видеть дисплей с информацией. Внутри бота находились две руки-манипулятора, движения которых повторяли внешние «руки». Собственно, на человеческие руки они были похожи мало, скорее это были два цилиндра со множеством отверстий внутри. В этих отверстиях находились различные приборы: буры, датчики, контейнеры для хранения образцов грунта, всасывающая машина для забора пробы атмосферы, кисть для захвата мелких предметов, стрелы-якоря для фиксации бота при прыжках. Кроме того, на «теле» скафандра крепились датчики температуры и радиации. Внутри располагался небольшой дисплей с панелью управления всеми приборами. На этот монитор также выводилась информация с датчиков и передавалась картинка с пяти камер. Пилот мог видеть, что происходит перед ним, через «окно» из сплава специального стекла и прозрачного алюминия. В немного мрачноватом освещении отсека стальной цвет предавал марсоботам особую воинственность, хотя никакого оружия в них не было.

— Ну, а вот эта игрушка для меня, — сказал Иван, показывая на машину, похожую на небольшой экскаватор-погрузчик.

Этот аппарат должен был пробурить марсианский грунт на сто метров, используя специальный телескопический бур. Ученые надеялись найти в глубине почвы воду в жидком виде или лед со следами жизни.

Экипаж вышел из грузового отсека и направился в отсек управления. Двигаться по переходу приходилось немного согнувшись. Инженеры старались сделать корабль как можно более компактным и уменьшить вес всего судна, чтобы взять на борт максимум оборудования. Даже отсек для занятия гимнастикой и, по совместительству комната отдыха, был с низким «потолком», и экипаж делал разминку лежа или сидя. Как правило, космонавты в этом «спортзале» отжимались либо делали комплекс упражнений на растяжку мышц.

Грузовой отсек располагался ближе к хвосту корабля, экипаж прошел столовую, отсек гигиены, спорт-зал, далее шли три отсека для сна. Их разделили перегородками, чтобы у каждого члена группы была возможность побыть одному и отдохнуть от коллег. По сути, грузовой и транспортный отсеки были единственными, где человек мог вытянуться в полный рост.

Одним из самых больших успехов ученых считалось создание на корабле постоянной гравитации, как на Земле. Благодаря чему космонавты смогли избежать многих проблем со здоровьем во время такого длительного полета. Гравитационный генератор и двигатели корабля питались от небольшого ядерного реактора, против которого изначально были американские инженеры, предлагавшие за основу использовать «паруса» для передвижения на силе солнечного ветра. Но многократные тесты надежности российских реакторов убедили сделать гибридную двигательную установку.

Капитан вошел в отсек управления, сел в кресло и проверил показания датчиков.

Иширо, молча, ждал, что скажет Том. Но паузу прервал Иван:

— Предлагаю сесть около Олимпа — самую высокую точку нашей системы не каждый день можно увидеть.

— Есть опасность схода пылевых лавин, — размышляя, проговорил капитан.

— Я же не предлагаю садиться прямо у подножья, эту махину видно издалека…

— Ваня прав, — подкидывая мяч для большого тенниса, сказал Рич, — и фотки можно сделать классные на таком фоне.

— Все клеишь девчонок на Фейсбуке? — С улыбкой сказал Иширо. — Вот я в космосе, вот я на Марсе… Почему так мало лайков?

— Ладно, садимся в 3 километрах к западу от Олимпа, — дал указание капитан.

Иширо подкорректировал маршрут на мониторе.

— Что будем слушать? — Японец задал вопрос, обращаясь ко всем. Музыка была одним из основных развлечений в полете, каждый взял набор своих любимых песен, из которых путем голосования составлялись различные плей-листы и некое подобие хит-парадов.

— Давай «Лунную сонату» и наш классический альбом, классика меня успокаивает, надо сконцентрироваться, — попросил капитан.

— А я боюсь, что просплю посадку под эти мотивы, — зевая, ответил Рич.

— Минут через сорок, по моим расчетам, начнется вторая фаза действия препарата, и тебя можно будет отправлять на олимпийские игры, — не отрываясь от монитора, проговорил Иширо.

Все замолчали. Ощущение чего-то волнующего, но пугающего накрыло людей. Каждый думал о своем. Капитан достал из кармана электронное фото семьи. Коснулся пальцем, как будто лениво смахивая пыль, фотография сменилась новой картинкой, где его жена и ребенок плещутся на берегу моря во время их совместного отпуска. «Перелистывая» изображения, Том вернулся на Землю. Ни один реактивный двигатель не мог доставить его домой так быстро, как эти фотографии и мысли о семье. Капитан ушел с головой в воспоминания под мотивы «Лунной сонаты», никогда еще он не был так далеко от дома.

Иширо смотрел на деревянный амулет, который он неизменно носил на шее. Этот талисман подарил его отец. Иширо любил концентрироваться на нем в важные минуты или во время сложного выбора, и через какое-то время хорошее решение приходило в голову. Амулет был вырезан из ветки дуба, который посадил отец Иширо на второй день после рождения сына. Спустя 10 лет он срезал одну ветку и выточил из нее маленькую фигурку меча — символ их фамилии Такэо — боец, воин. Имя Иширо означало — первый сын, так как он был первенцем в семье. Отец мечтал, чтобы сын стал военным, но когда Иширо был еще ребенком, многие замечали у него склонности к медицине. Он не боялся крови, спокойно извлекал занозы у себя и друзей уже в пятилетнем возрасте. Закончив с отличием Токийский медицинский университет, Иширо получил приглашение в национальное космическое агентство страны для изучения проблем влияния радиации на здоровье человека.

Иван глядел на монитор, большую часть которого занимала огромная черная масса космоса. Впереди краснел Марс. Постепенно в голове всплыл далекий детский образ такого же красного солнца, которое он видел в деревне под Новосибирском, где до десятого класса проводил каждое лето. Образ постепенно прояснялся. Он уже забыл это беззаботное время, когда бродил по лесу с лукошком грибов или сидел с дедом в камышах на озере и ловил карасей. Потом, когда деда не стало, дом в деревне продали, и началась другая жизнь: институт, тренировки, клубы, девушки. Так продолжалось несколько лет, быстрый ритм мегаполиса не позволял выбраться из этого водоворота. Затем институт уступил место работе, которая уменьшила время на клубы и девушек. Тренировок это не коснулось. Наоборот, спорт и работа помогали друг другу. Истязая себя в зале, Иван приходил домой и засыпал до утра. Зато проснувшись, он был полон новых сил и идей, и то, что не мог сделать вчера, сегодня уже было решенной задачей. Благодаря высокому росту, атлетичному телосложению и приятной внешности от девчонок у парня не было отбоя. Мужественный брюнет с зелеными глазами покорял девушек с первого взгляда. Но, несмотря на это, опыта серьезных и долгих отношений у Ивана не было, так что кроме родителей и друзей на Земле его никто не ждал.

Сейчас, улетев далеко-далеко от земной суеты, ему не хотелось ни тренировок, ни клуба, ни даже размалеванных танцующих девиц. У Ивана было только одно желание — сесть на берегу озера, взять удочку, поплевать на крючок и ждать того мгновения, когда поплавок начнет дергаться. В этот момент сердце бьется чаще, рука машинально тянется к удочке, но рассудок твердит, что пока рано. Еще несколько движений поплавка — пора, тянешь за удочку, ощущаешь эту приятную тяжесть на конце лески и понимаешь, что поймал. Глухой стук в одно мгновение оборвал эти воспоминания. Исчезли озеро, камыши и заходящее солнце.

— Что показывают датчики? — Взволнованно спросил капитан.

— Вроде все в порядке, сейчас посмотрю записи с камер, — отчитался Иширо.

Он просматривал 30-тисекундные эпизоды изображений с камер по левому борту, куда пришелся удар.

— Вот, похоже, этот объект… Сейчас сделаю его захват по картинке, — японец еще несколько секунд корректировал изображение, затем вывел его на главный экран.

Небольшое темное пятно приближалось и увеличивалось в размере.

— Удар пришелся на отсек с кухней, объект слишком маленький, датчики засекли его поздно, поэтому автопилот не скорректировал курс, и эта штука в нас влетела.

— Чем ближе к Марсу, тем больше сбоев можно ожидать, — сухо произнес Рич, — планета будет создавать помехи для датчиков.

— Без паники, все работает нормально. Оптимальная траектория и скорость для входа в атмосферу рассчитана, — подбодрил команду капитан.

Иван вспомнил, как месяц назад они попали в поток метеоритов, двигающихся со стороны Юпитера. Зажглись аварийные огни, автопилот сделал резкий маневр вниз, но метеориты оказались быстрее вычислительных способностей компьютера, и несколько камней ударило в обшивку. Произошла микроразгерметизация отсека с инструментами, который тут же законсервировали и включили программу «лечения» корабля. Обшивка судна состояла и нескольких слоев. При создании корабля ученые применили технологию «умной брони». Теоретически в случае попадания в обшивку инородного элемента и повреждения или деформации, броня, используя специальные резервы во внутренних слоях, затягивала дыры или восстанавливала вмятины. Часть обшивки на молекулярном уровне «перетекала» к поврежденному участку и восстанавливала целостность. Практически в этом удалось убедиться уже несколько раз, за два дня следы от ударов «заросли» и отсек вновь стал безопасен.

Время летело также неумолимо, как и корабль приближался к красной планете. Оставалось два часа до входа в атмосферу. Капитан размышлял: «Маленький шаг для человека, и огромный шаг для всего человечества», — сказал Нил Армстронг, первым коснувшись лунной поверхности. Создание этого корабля и организация полета стала очередным прыжком для развития науки на Земле. Сколько нобелевских премий, открытий, и достижений. Энергетика, роботостроение, новые материалы. Медицина! Японцы, благодаря своим открытиям, планируют довести среднюю продолжительность жизни у себя в стране до 100 лет уже в ближайшем будущем. На Земле уже 10 миллиардов человек, скоро места на планете не останется, и что тогда? Тогда нужно будет заселять Марс, и так далее от планеты к планете и к новым системам».

В отсеке управления «Эвереста» заиграл Рахманинов.

«Маленький шаг для человека, маленький шаг для человека…» — крутилось у капитана в уме. Он вспомнил кадры высадки на Луну: «Какой это был год? 1965… Нет, позже… Наверное, шестьдесят восьмой… Нет, девятый, точно 1969. Русские первыми вышли в космос, их спутник, потом Гагарин… Зато мы стали первыми на Луне… Сейчас летим все вместе, времена меняются…»

Иван перевел взгляд с монитора на капитана. Ему было вполне комфортно работать с этим человеком, но далеко не так, как со своим наставником Сергеичем, который тоже мог возглавить эту экспедицию. «Сергеич — герой России, у него за плечами 9 полетов, начинал еще с МКС. Потом Европейская космическая база, был на Китайской базе, правда она даже три года не продержалась, сошла с орбиты в двадцать третьем, едва не зацепив Австралию… Том, правда, тоже нормальный мужик, но с Сергеичем лететь было бы лучше. Но он на Земле, а я тут, в двух часах от Марса».

Рич почувствовал, как мышцы начинают наливаться энергией. Головокружение понемногу проходило. Англичанин поднял глаза вверх и посмотрел на потолок.

«Мы там будем, мы там будем», — крутилось у него в голове, — «про это еще кино снимут, переврут, конечно, все… На мою роль какого-нибудь придурка возьмут. Но сейчас это не важно, сейчас главное — что мы тут. Меньше двух часов, и мы будем в атмосфере, и три дня на Марсе. У кого еще был такой уикенд?!» — Но мысли о «потом» все же не уходили. — «А что потом? Нас всех предупреждали, что радиация и все такое. Столько времени в космосе — почти год, если все будет нормально, и прилетим домой по графику. А там по больницам затаскают, анализы, обследования, уколы, восстановление…» Природа щедро наделила здоровьем англичанина, и Рич не транжирил его. Минимум алкоголя, никаких сигарет, с девушками, правда, он общался не по режиму, но тут он не мог себя контролировать. А в остальном: спорт — диета — спорт.

Экипаж молчал. Было слышно, как двигатели размеренно толкают корабль к красному небесному телу. Огромные далекие звезды подмигивали «Эвересту», наблюдая за самой дерзкой вылазкой человечества из своей колыбели. Каждая минута приближала их к цели, и вместе с тем с каждой минутой на душе становилось тревожнее.

Тишину разорвал сигнал с Земли. Каждые пять часов проводилась проверка связи. С центра наблюдения за полетами приходил короткий запрос состояния. Иширо отправлял ответ, что полет проходит нормально, или отчет о внештатной ситуации, но такое бывало крайне редко. В этот раз японец отправил сообщение о столкновении с небольшим куском метеорита и информацию с датчиков о том, что корпус корабля не пострадал.

«Земля, прием. Через один час двадцать девять минут входим в атмосферу Марса и идем на посадку», — добавил японец в конце сообщения.

Касание

Марс приближался. Автопилот, получая информацию от датчиков каждые три секунды, корректировал скорость и тягу двигателей. «Эверест» имел вертикальную и горизонтальную тяги. С Земли его подняла ракета-носитель и вывела на заданную орбиту. После отстыковки ракеты включились основные горизонтальные двигатели, которые работали попеременно с «парусами», ловившими солнечный ветер. Вертикальные двигатели бездействовали все время полета, но подведи они при посадке — и миссию можно было считать проваленной.

— Вход в атмосферу через 10 секунд, капитан, — не отрывая глаз от монитора, сказал Иван. Они с Иширо отвечали за посадку. Если бы автопилот дал сбой и неправильно синхронизировал время смены двигателей, Иширо должен был отключить его и вдвоем с Иваном посадить корабль вручную.

— Есть запуск вертикальных двигателей, — отреагировал Иширо, — мощность работы 5%.

— Пять секунд до входа… мощность горизонтальных падает, тяга 22%.

— Мощность вертикальных 15%.

— Есть вход, оба горизонтальных на 5%. Есть отключение.

Секундная пауза. За эти месяцы все члены экипажа привыкли к ровной уверенной тяге, и вот ее больше нет. В следующее мгновение они поняли, что падают. Ощущение было как в старом лифте, когда он начинает спускаться: сначала ничего — лифт стоит, потом — резкий толчок, чувство, что все органы в теле поднимаются вверх. В эту секунду в глазах всей команды промелькнул страх, затем корабль тряхнуло, и крик Иширо совпал с резким толчком снизу, как будто они уже коснулись грунта:

— Двигатели работают на 50%! Мы выровнялись!

— Фффууухх! — Вырвалось у Рича, который последние минуты не издавал ни звука. Болтливый англичанин с ямайскими корнями сжал руками подлокотники и, не мигая, глядел на монитор, иногда переводя взгляд с Ивана на Иширо. От напряжения у него даже свело ногу, но он терпел и не шевелился, почему-то боясь, что это может помешать посадке.

Если бы внизу на Марсе кто-то мог на них смотреть и обладал очень хорошим зрением, он увидел бы, что корабль, двигаясь в верхних слоях атмосферы, на секунду остановился и затем резко стал падать, но тут же под ним загорелись четыре вспышки, и «Эверест» замер в одной точке. А в это время на красной планете начиналась пыльная буря.

Иван посмотрел на Иширо, краем глаза увидел Рича, растирающего ногу, затем капитана:

— Запускаю программу снижения… Мощность падает: 49, 46, 45%…

— Пока достаточно, — сказал Том.

Корабль тронулся с точки равновесия и стал медленно снижаться.

— Высота 34000 метров…

— Уменьши мощность еще на 3%…

— Скорость снижения 50 метров в секунду.

— Нормально. На десяти тысячах выпускаем парашюты.

Корабль снижался на три тысячи метров в минуту. Все четыре двигателя работали спокойно, тяга была уверенной, «Эверест» шел ровно. Когда корабль опустился до двадцати семи тысяч, Иширо разглядел Олимп:

— Посмотрите на картинку с шестой камеры, — японец вывел на основной монитор изображение, — вот он — Олимп.

— Я думал, он будет ближе, — буркнул англичанин.

— Не расстраивайся, этого красавца издалека видно, — улыбнулся русский.

— Рич прав, — признал Иширо, — погрешность оказалась больше, чем ожидалось. Мы не долетели до точки посадки примерно 7 километров.

Капитан, немного откинувшись в кресле, спросил:

— Как площадка под нами? Нашел место для посадки?

— Я смогу качественно просканировать, когда мы будет на высоте двадцать тысяч.

Прошло еще две с небольшим минуты. Экипаж жадно всматривался в приближающийся Марс. Все мысли, которые волновали людей еще час назад, спрятались очень глубоко в сознании. Сейчас их занимала данная минута, секунда, мгновение. Семья, дом, Земля — все отошло на второй план. Древние гены исследователей пробудились в мужчинах с необычайной силой. Как первые люди, открывавшие для себя новое и захватывающее, так сейчас они всматривались в поверхность красной планеты.

Датчики показали, что отметка в 20 000 пройдена. Иширо работал за пультом, сканеры поверхности стали присылать информацию. Наконец, он обратился к капитану:

— Сэр, под нами несколько небольших скал и пологий холм. Предлагаю посадку на километр к северу, там есть ровная площадка. Сканеры показывают, что местами присутствуют небольшие кратеры, но это лучше, чем садиться между скал.

Капитан кивнул. Корабль немного накренился. Инженеры продумали, что пилот может маневрировать при посадке, изменяя мощность вертикальных двигателей, так как каждое из четырех сопел регулировалось индивидуально. Однако разница в тяге противоположных двигателей не должна превышать 11%, иначе корабль перевернется.

Иван глядел на свой монитор удивленно:

— Какая-то ерунда. У меня цифры прыгают: до поверхности было 15000, потом 17000, сейчас 12000.

Одновременно с ним Иширо поднял голову:

— У меня то же самое.

Корабль затрясло, мощность двигателей переключалась в соответствии с заданной программой. Датчики передавали разную высоту, из-за этого двигатели повышали и уменьшали тягу хаотично.

— Так дело не пойдет. Иширо, отключай автопилот, он нас угробит. Переходи на ручное управление, — капитан всматривался в изображение камер и сверялся с информацией датчиков, — похоже под нами буря, причем сильная. Она создает помехи. Сканеры совсем ошалели.

Иширо быстро сориентировался. Они отрабатывали эту ситуацию много раз:

— Управление у меня, автопилот выключен. По моим расчетам через минуту будем над нужной точкой, тогда выровняю двигатели.

Капитан сжал кулаки, он почувствовал, как на виске пульсировала вена. Американец несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сердцебиение, но это не помогало.

— Сейчас примерно десять — двенадцать тысяч под нами, — сказал Иван.

— Выравниваю двигатели, через 30 секунд выпускаю парашюты, — Иширо выждал положенное время, — приготовились…

Экипаж почувствовал небольшой рывок вверх, гораздо слабее, чем когда переключились двигатели. Над кораблем раскрылось три огромных купола парашюта.

— Скорость 30 метров в секунду. Высота семь с половиной тысяч, — прокомментировал Иван.

Корабль стал снижаться чуть медленнее. При мощности двигателя 50% и текущей массе «Эверест» замирал практически неподвижно в атмосфере. Постепенно уменьшая тягу, пилот «садил» корабль.

— Скорость 17 метров в секунду.

— Нормально, чуть больше тысячи в минуту, пока держим так, — кивнул Том.

За несколько минут «Эверест» стал ближе к Марсу на 5 километров.

Иширо, взяв управления в свои руки, сохранял внешне восточное спокойствие. Но его ладони уже были мокрыми от пота:

— 2000 метров, повышаю мощность на один процент. Хорошая новость: похоже, буря прошла стороной, датчики работают в норме.

Экипаж пережил еще одну томительную минуту.

— Чуть больше тысячи, — хладнокровно отчеканил Иширо.

По инструкции в случае посадки в ручном режиме следовало переходить к последней операции.

— Двигатели 49%, садимся медленно, выпускаю подушки.

В днище «Эвереста» располагались специальные люки. Во время посадки из них как при аварии на автомобиле выстреливали несколько подушек безопасности. Эти подушки гасили инерцию корабля, чтобы защитить корпус и амортизировать вес судна.

Скорость снижения уменьшилась до нескольких метров в секунду, корабль почти парил над грунтом, медленно опускаясь.

— 500 метров… 400… 200… 100…

— Сейчас! Есть касание.

Экипаж ощутил слабый удар. Капитана тряхнуло в кресле, Рич стукнулся коленом о пульт. Иширо резко наклонило вперед. Ивана качнуло в сторону, но он мгновенно выпрямился.

— Выключай, — прохрипел капитан.

Иширо выполнил команду, гул корабля стих.

— Пиши Земле: «Посадка прошла успешно. Мы на Марсе», — капитан закрыл глаза. Рич подскочил в кресле и издал вопль, подобный возгласу древнего охотника, победившего льва. Иван с Иширо присоединились к нему, оглашая весь корабль радостными криками.

Земные хлопоты

«Мы на Марсе».

Эти слова из радиограммы вызвали гром аплодисментов в ЦУПе. Люди обнимались, целовались. Первые несколько минут ученых, космонавтов, помощников, чиновников — всех охватила эйфория. На огромном мониторе Центра управления полетами в Москве появилось изображение руководителей Европейского и Американского космических агентств. Все наперебой поздравляли друг друга. Это был общий успех огромной команды людей, работавших множество лет над этим проектом. Пока ученые в центрах наблюдения общались по выделенным каналам связи, президенты стран-участниц проекта также обменивались поздравлениями.

— Лев Николаевич, на связи Вашингтон, — голос секретаря затих в динамике.

Лев Николаевич нажал на дисплей, и на мониторе появилось толстое лицо мужчины 55-ти лет, с длинными, но редкими волосами, зачесанными назад. Мужчина улыбался и выглядел приветливо, но что-то в его глазах всегда не нравилось российскому президенту.

— Хеллоу, Майк.

— Поздравляю Вас. Наши страны добились этого успеха вместе, что, думаю, еще сильнее укрепит наш союз.

— Я рад, что наши страны много и плодотворно сотрудничают. Надеюсь, мы отпразднуем успех по возвращении космонавтов.

— Предлагаю устроить неформальную встречу. Приглашаю к себе на озеро Мичиган — мы как раз закончили строительство уютного правительственного отеля.

— Твое гостеприимство подкупает, Майк. Ты знаешь, я суеверен, так что давай пока не будем открывать шампанское. Когда корабль приземлится на Землю, тогда и будем праздновать.

— Хорошо. Тогда хотел обсудить вопрос по Алжиру. Я понимаю, что у ваших госкомпаний заключены долгосрочные контракты с Омаром, но после того, что он сделал с заложниками… Я надеюсь, Вы понимаете, что это так оставлять нельзя. Мы примем самые решительные меры.

— Я понимаю и выражаю соболезнование, это ужасное происшествие. Предлагаю обсудить наши совместные действия по этому вопросу в пятницу в Брюсселе.

— Хорошо. До встречи, Лев. Будем держать кулаки за наших парней на Марсе.

— Окей, Майкл. Дай Бог, все будет хорошо.

Он задержал улыбку, пока монитор не потух. Затем лицо его стало серьезным и немного грустным. На лбу и переносице появились привычные очертания глубоких морщин, свойственных людям, которые много времени проводят в размышлениях. Президент задумался, приложил ладони к вискам и немного опустил голову, затем провел руками по густым волнистым волосам, уже изрядно тронутым сединой. Ему недавно перевалило за пятьдесят.

Лев Николаевич занимал пост президента последние 12 лет. Он встал у руля во время очень тяжелых для страны событий: после резкого и продолжительного падения цен на нефть в России разразился кризис. Когда случился первый обвал, рухнули рынки, акции компаний упали в цене, началась паника. Прежний режим, державшийся за счет высоких цен на улеводороды, окончательно потерял доверие населения. Правительство не могло навести порядок, начались бунты, и бывший президент отрекся от власти и тайно эмигрировал. Это вызвало еще больший шок, даже ближайшие соратники не ожидали такой реакции правителя. В попытках стабилизировать ситуацию был созван временный чрезвычайный совет, куда вошел и Лев Николаевич, как министр науки. Он предложил программу радикального перестроения экономики. Еще молодой, но уже опытный и дальновидный политик понимал, что шумиха со временем уляжется, но есть вечные ценности, на которые государство всегда может опереться, например, земля. На своих просторах Россия в течение многих веков находила то, благодаря чему могла существовать и развиваться: лес, меха, золото, металл, уголь, нефть, воду. Теперь на первый план вышли урановые руды. Еще, будучи министром науки, Лев Николаевич активно развивал программу мирного атома и альтернативных источников энергии. Он предложил временному правительству антикризисную стратегию, которая заключалась в идее дать стране дешевую энергию, чтобы она могла жить и развиваться. Лев Николаевич сумел склонить на свою сторону большинство чиновников, и на внеочередных выборах народ избрал его новым лидером.

Заняв пост президента, Лев Николаевич стал «каленым железом» выжигать коррупцию в стране на всех уровнях власти, тысячи чиновников всех мастей и рангов сменили комфортные кабинеты на тюремные камеры. Реформы затронули также судебную и налоговую систему, армию, образование, промышленность и науку.

После массового строительства мини-реакторов энергия стала стоить копейки. Опасность аварии на таких станциях была меньше 0,01%, но даже в случае взрыва, зона поражения составила бы не более 20 километров в радиусе, а территория очистилась уже через 10 лет. И если сначала его технология мини-атомных станций казалась прорывом, то теперь она вошла в повседневную жизнь. Станции давали энергию для всего, начиная с заряда батарей для электромобилей и заканчивая промышленными гигантами.

Россия оправилась от кризиса и вновь заняла свое место среди самых влиятельных держав. Но поддержание этого положения требовало огромной и кропотливой работы, необходимо было отслеживать интересы страны во всех точках планеты.

— Господин президент, на связи господин Тао Хун, — секретарь произнес это более торжественным тоном, чем в случае с американским президентом. Лев посмотрел на монитор, ожидая увидеть своего партнера и союзника.

Мистер Хун был уже стар, однако необыкновенное здоровье и накопленная мудрость позволяли ему сохранять власть в своих руках. Несмотря на возраст китайских лидер был необычайно крепок телом и духом.

— В Вашем городе еще вечер, а у нас на небе давно горят звезды, друг мой. Но надеюсь, завтра солнце взойдет и согреет наши дружественные страны, — учтиво произнес старый китаец.

Действительно, в Москве уже смеркалось, но Лев любил работать вечерами. По его наблюдениям Тао Хун вообще не ложился спать и как недремлющее око оглядывал страну из окна своего высоченного правительственного центра. Он назывался «Башня власти», и в этой башне были размещены главные политические, экономические и бизнес-структуры Китая.

— Здравствуйте, господин Хун. Как самочувствие? Кошмары больше не мучают? — Вежливо поинтересовался Лев Николаевич.

Китайский руководитель в последние годы стал видеть, по его словам, вещие сны, и почему-то считал своим долгом рассказывать их «русскому другу». Как правило, в этих снах были катастрофы и трагедии, но иногда случались и хорошие сновидения. В конце весны Тао рассказал, что ему приснилось, как гигантский белый медведь ходил по Европе, от одной страны к другой, а потом лег на Польшу и растаял. И чуть больше, чем через месяц в Старом свете действительно случился природный коллапс: от Испании до Украины три дня шел снег, температура в июле опустилась до -5, погиб урожай, отменились многие авиарейсы, пострадал туризм. Как тут не поверить в провидение? Но, как правило, такое совпадение было один к десяти или даже реже.

— Я уже не видел сны целую неделю, но думаю, это не важно. Как поживает Ваша семья? — Морщинистое лицо китайца продолжало излучать дружелюбие.

Лев Николаевич улыбнулся в ответ:

— Спасибо, очень хорошо. Супруга и дети просили передать привет и благодарность за подарок. Эта управляемая модель яхты действительно шикарна, сын в восторге.

— Не стоит благодарностей. Мой секретарь чуть не забыл мне напомнить о дне рождении твоего мальчика, я чуть не уволил его за это. У самого память уже неважная, -как и многие старики, китаец любил жаловаться на здоровье, хотя его самочувствию могли позавидовать люди намного младше Тао, — забыл, я уже передавал благодарность твоей супруге за теплые носки?

— Да, господин Хун, на прошлой неделе. Она обещала связать еще, если эти Вам понравятся. Для всей Вашей семьи. Это ее новое хобби, но она волнуется, что не очень хорошо получается.

— Передай, что у нее золотые руки. С благодарностью примем новые. Ты знаешь, я люблю колоть дрова и делаю это почти каждый день зимой и летом, это напоминает мне о детстве и держит организм в тонусе, — китаец замолчал, как будто задумался, затем опять «очнулся», — так вот, на морозе колоть дрова холодно. Вернее телу тепло, а ноги мерзнут, поэтому эти носки будут незаменимы, когда я зимой буду колоть дрова.

Обычно разговор лидеров двух великих держав начинался на отрешенные темы и зачастую происходил как беседа давних друзей или иногда как отца с сыном. Затем разговор плавно перетекал на ключевые вопросы, которые, как правило, касались крупных проектов, контрактов или политических решений.

— Зимой я собираюсь съездить в Монголию, там они мне тоже пригодятся, — продолжал нахваливать шерстяные носки китаец.

Лев понял, что это сигнал к важной теме. Месяц назад они уже затрагивали вопрос о Монголии, инициатива тут исходила исключительно от Тао.

— Да, там сейчас неспокойно, одних носков для комфортной поездки будет маловато, — задумчиво протянул Лев Николаевич.

— Да, но после бури, как правило, выглядывает солнце, и жизнь продолжается с новой силой, — Тао не спешил раскрывать карты, хотя знал, что они оба прекрасно понимают предмет беседы, но тема была щекотливая.

Монголия в последние годы стала объектом геополитических амбиций Китая, но действующая власть сильно противилась переселению китайцев на свою территорию и не хотела потакать экономическим решениям мощного соседа в своих угодьях. Но у этой власти были враги, и Тао активно их поддерживал. По сути, он «благословил» вооруженный конфликт и сепаратистские настроения на юге Монголии, и повстанцы медленно, но верно продвигались на север к столице. США не одобряли этого, и во многом решение по монгольскому вопросу зависело от России. Америка всеми возможными мерами пыталось ограничить растущее политическое влияние Китая. Но отношения тут были гораздо сложнее, чем идеологическое противостояние коммунизма и капитализма в ХХ веке.

Льву не хотелось ссориться с Америкой, но и в Монголии у России были свои интересы, которых можно было добиться при помощи китайцев. По данным геологов в центральной части страны имелось крупное месторождение урановой руды, а с каждым годом этот ресурс пользовался все большим спросом. Монголия же не давала госкомпании «РосУранАтом» начать там добычу.

— Главное, чтобы солнце не спалило то, что останется от урагана, — Лев продолжил словесную метафорическую дуэль, настаивая на том, чтобы Тао первым раскрыл карты.

— На родине Чингиз-хана есть люди, которые хотят, чтобы было по-другому, чем есть сейчас. Если им дать возможность, они сделают лучше, чем сейчас. Но пока они не достаточно сильны, а власть находится в руках людей, не идущих на компромиссы. Эти люди как старые сухие деревья, которые думают, что корни удержат их и спасут от урагана. Но старые сухие деревья ураган вырывает раньше, чем молодые — те, что полны сока. Их гибкость — их спасение, ураган только пригнет их, и они распрямятся после бури и зазеленеют.

— Ураган должен расчистить лес, чтобы дать дорогу новой поросли? — Лев поддерживал заданную концепцию обсуждения геополитического вопроса.

— Да, лес станет молодым и безопасным, и по лесу можно будет гулять, не боясь, что старое дерево тебя придавит. И можно собирать грибы, — Тао знал, что «тихая охота» — собирание грибов одно из любимых хобби Льва Николаевича. Осенью он регулярно тайно летал на Алтай в свои угодья на выходные пособирать грузди и белые грибы.

— Но ураган должен быстро пройти, долгую непогоду никто не любит.

— Ураган пройдет быстро, если с севера будет благоприятный фронт, — намекнул Тао. Китаец уже напрямую предлагал раздел Монголии.

— Я понял Вас, господин Хун. Позвольте мне посмотреть на народные приметы, и я дам Вам свой прогноз погоды.

— Спокойной ночи, друг мой. Благодарю Вас за интересную беседу.

Тао был доволен, он знал, что Россия должна согласиться. Китаец налил из глиняного чайника немного зеленого чая с жасмином и стал напевать одну старую детскую песню.

Жребий брошен

Экипаж вглядывался в монитор. Буря прошла, и на экране хорошо был виден пейзаж красной планеты: пустынная поверхность с ямами, кратерами, холмами и целыми горными грядами. Иван ловил себя на мысли, что видел, как несколько раз что-то мелькнуло, будто ящерица перебегала от одного камня к другому. Но какая тут может быть ящерица? Просто ветер гонял пыль, собирая ее в причудливые формы. Датчики показывали за бортом -70 по Цельсию, причем сейчас была не самая суровая погода для Марса. Тут температура могла опускаться и до -150, такие условия даже закаленному сибиряку показались бы адом, не говоря уже об остальных членах экипажа, не привычных к суровым морозам. Например, Рича приводили в ужас рассказы Ивана об обычной для Новосибирска тридцатиградусной зиме. Удачная посадка вернула темнокожему англичанину привычное чувство юмора:

— А где делегация зеленых человечков? Нас что, никто не встречает?! Да мы сюда полгода добирались! Вот тебе и хваленое марсианское гостеприимство! Ну что, друзья, вперед?

— Не спеши, Рич, — капитан поглядел на него строгим взглядом. Так обычно босс смотрит на зарвавшегося заместителя или менеджера, который забывает, кто тут главный, — сначала жеребьевка…

— Какая еще жеребьевка? — Проворчал англичанин.

— Кто войдет в историю как первый человек, ступивший на Марс.

Иширо решил прервать диалог Рича с капитаном — ему не нравилось нарастающее напряжение:

— Я по такому случаю уже заготовил три зубочистки. Так как я остаюсь наблюдать на корабле, то в лотерее автоматически не участвую. Ну и чтобы вдруг СЛУЧАЙНО не возникло споров и толкотни у выхода… — Иширо спокойно посмотрел в глаза Ричу, при этом его губы дрогнули в легкой улыбке, — мы сейчас выберем, кто первым шагнет по Марсу. Одну зубочистку я оставляю целой, у второй ломаю только острие, третью ломаю пополам. У кого самая короткая — тот первый, — Иширо зажал в кулаке все три зубочистки целыми краями вверх, чтобы было непонятно, какая целая, а какие сломаны.

— Ладно, надеюсь, мы не будем теперь тянуть жребий, кто первый тянет зубочистку, а то мы отсюда никогда не выйдем, — Рич выхватил палочку со сломанным концом, — второй…

Капитан посмотрел на Ивана, тот жестом дал понять, что не спешит:

— Что достанется — то достанется. Тяните, кэп.

Том взял зубочистку, она оказалась нетронутой.

— Поздравляю, Ваня, — Иширо протянул ему самую короткую палочку, — сохрани для истории. Лет через пятьдесят эта деревяшка будет стоить кучу денег.

— Ладно, по коням. У нас полчаса на сборы, — капитан двинулся к выходу из отсека.

— До окончания действия «энергетика» чуть больше двух часов, должно хватить на прогулку и чтобы установить бур, — японец похлопал русского по плечу.

Все четверо отправились в грузовой отсек. Иван обошел марсоход, отстегнул удерживающие ремни, проверил, на месте ли аккумуляторы — на всякий случай. Иширо открыл отсек с костюмами, они свободно растягивались, все размеры были универсальны. Экипаж разделся до плавок и стал влезать в «спецодежду». У костюмов также был предусмотрен капюшон, плотно облегающий голову и уши.

— Мы как аквалангисты, — сказал Рич, натягивая капюшон, — еще бы маску и были бы похожи на ниндзя… Черные и непобедимые….

Капитану явно было не очень комфортно:

— Не знаю как ниндзя, но я бы в этом драться не смог.

Иван первый надел костюм «ниндзя-аквалангиста», как окрестил его англичанин, залез в кабину своего «трактора-марсохода» и потянул на себя люк. Русский устроился поудобнее и обхватил правой рукой джойстик. Все управление движением велось этим рычажком. Марсоход плавно развернулся и двинулся к люку в боковой стене отсека, освобождая место для других аппаратов.

Затем в свой марсобот взобрался Рич. Расположившись в «теле», он зафиксировал ноги и корпус. Иширо, оглядев напарников, сказал:

— Проверьте уровень заряда батареи.

— 99%…

— И у меня 99%.

— 100%, — ухмыльнулся Иван.

— Черт, и здесь он выиграл, — вздохнул Ричард.

Японец улыбнулся:

— Нормально, потеря мощности до полутора процентов за то время, пока мы летели, допустима. Иван — первый. Рич, вставай сразу после него. Капитан, Вы замыкаете.

Процессия выстроилась в соответствии с жеребьевкой.

— Теперь надеваем шлемы и запускаем программу «погружение».

Иван надел шлем и подключил подачу воздушной смеси: «Вроде все герметично. С Богом». Откуда-то сбоку и сверху стала поступать светло-бирюзовая жидкость. Он посмотрел на меню, глаза привыкали к искаженному изображению, светодиоды красиво освещали кабину. Дисплей через жидкость казался расплывчатым, но парень смог бы управлять машиной и в полной темноте, на Земле все движения были заучены до автоматизма. Иван увидел, как сбоку подошел Иширо. Губы его двигались, но слов он не мог разобрать. Иширо показал на свои уши.

— Включить внешние динамики и внутреннюю связь, — пытался втолковать японец.

Иван коснулся пальцем одной из кнопок меню. Теперь он слышал, что происходит за бортом. Русский отрегулировал громкость на минимум: «Наверняка, на Марсе свистит ветер».

— Как дела, братишка? — Рич был явно на кураже.

— Все в порядке, готов к выходу, — ответил Иван и подумал: «Надо также убавить громкость связи между ботами».

Иширо оглядел всех членов экипажа, затем отошел в сторону и что-то достал из небольшого отсека:

— А теперь фото на память. Выглядите, как терминаторы.

Иширо сделал несколько общих снимков и щелкнул по отдельности каждого члена экипажа, не забыв про селфи:

— По моей команде.

Он скрылся за люком между отсеками. Потянулись секунды. Теперь голос его зазвучал из динамика внутренней связи:

— Последняя готовность.

Иширо координировал процесс разгерметизации из отсека управления. Он еще раз проверил показатели. Грузовой отсек, он же ворота «Эвереста», был изолирован от остального корабля.

Над выходом зажглась красная лампа. Большой люк стал медленно открываться. Сначала Иван увидел лишь черноту, мгновение спустя он понял, что это и есть «ночной» Марс. Наконец, люк опустился. Русский нажал на рычаг, и марсоход двинулся вперед.

Научный гений

Профессор Альберт Борисович Хаимович работал в новосибирской лаборатории. Это был мужчина среднего роста, худощавый, но достаточно жилистый и крепкий. Он носил прямоугольные очки в тонкой оправе по моде начала века. Как правило, на работу ученый приходил в рубашке и брюках, но в свободное время предпочитал более демократичные футболку и джинсы. Это был настоящий трудоголик. В свои 44 года Альберт Борисович считался одним из самых одаренных специалистов в отрасли вирусологии. Несколько лет назад Академия медицинских наук утвердила его на посту заведующего лабораторией вирусологии и биотехнологии в Новосибирске. Правда, из-за его тяжелого характера и неуступчивости во взглядах на развитие лаборатории, профессор успел нажить немало врагов в научном сообществе, в том числе и среди чиновников Академии.

Было 7 часов утра, большинство его коллег только просыпалось, но профессор Хаимович уже находился на рабочем месте. Он и еще несколько преданных помощников приходили раньше, а уходили гораздо позже остальных. Их прозвали люди «Ха», так как вокруг заведующего лабораторией сформировался определенный круг лиц, в который попасть было очень трудно. Круг этот не менялся уже несколько лет.

В данный момент «люди Ха» были заняты очередным «внеплановым» опытом профессора Хаимовича. Альберт Борисович очень любил внеплановые опыты, на которые, собственно, и уходила большая часть сверхурочно отработанного времени его команды. Основным хобби ученого было скрещивание различных вирусов. Многие из таких опытов официально запрещались по договору об ограничении разработок биологического оружия, подписанного 183 странами. Но Альберт Хаимович убедил свою команду, что это происки политекратов, нельзя губить отрасль, а нужно продолжать работать, и однажды все это очень понадобится. К тому же Альберт Борисович был убежден, что по другую сторону океана ученые не сложили микроскопы и также ведут работы в этом направлении.

Доверять профессор мог только трем своим коллегам. Первый — Андрей Кузнецов, молодой и амбициозный ученый, грезил о мировой славе, был очень честолюбив и достаточно одарен. Шеф считал его своей правой рукой. Вторая — Машенька Снегирева, миловидная лаборантка, менее одаренная, чем Андрей, но очень старательная. Она была дочерью друзей Альберта Борисовича, которые погибли в авиакатастрофе. В 16 лет девушка осталась сиротой. Профессор помог ей поступить в Университет, затем взял на практику к себе в лабораторию, а после вуза определил в помощницы. Поэтому Машенька была предана ему, честно делала свою работу и держала язык за зубами. Третьим членом их квартета был Иосиф Бец, также сын друзей Хаимовича, которые жили сейчас в Израиле и отправили отпрыска на стажировку к старому другу. Его родители были генетиками, но сына больше занимала микробиология и вирусология. Поэтому лучше наставника для написания диссертации, чем Альберт Борисович найти было трудно. С первых дней работы в лаборатории Ёся, как называли его друзья, проявил большое рвение, и за короткий срок заслужил уважение коллег и расположение профессора.

Машенька вошла в лабораторию четвертой. Профессор, Ёся и Андрей уже работали.

— Вы слышали? — Вместо приветствия с порога крикнула девушка. — Они приземлились, корабль сел успешно. Сегодня Ваня должен обследовать поверхность.

Маша и Андрей знали Ивана, он был немного старше их, но они вместе учились в одном научно-техническом вузе.

— Небось, после возвращения совсем зазнается, столько славы, — буркнул Андрей, не отрывая глаз от микроскопа.

— Ты не прав, Ваня — хороший парень… — немного смущаясь, ответила Маша.

— Кстати, я Вам не говорил? — Профессор слегка откинулся на стуле. — Мои письма в Академию возымели успех. Часть марсианского грунта для изучения отдадут нам. Возможно, отчасти из-за того, что Воробьев — наш земляк. Но, думаю, основную роль сыграло то, что наша лаборатория считается одной из лучших в стране.

— У нас будет грунт? — Ёся крепче сжал пробирки, чтобы не выронить их.

— Да, вчера разговаривал с руководителем Академии. Москва согласилась выделить образцы для изучения.

— Интересно, а он сам вернется в Новосибирск? — спросила Маша, ни к кому конкретно не обращаясь, и слегка покраснела.

— Боюсь, красотка, после возвращения у него будет много других дел. По дачам генералов только полгода придется разъезжать, забавляя их рассказами о Марсе, — съязвил Андрей, бросив на девушку беглый взгляд.

— Ладно, поживем — увидим, — Альберт Борисович решил вернуть мысли коллег в рабочее русло, — чем будет заниматься Воробьев по возвращении, нас не должно волновать. А грунт, который он доставит на Землю, будет нашей основной работой на ближайшее время. Как, кстати, у нас дела с Гошей?

— Сейчас принесу, шеф, — отозвался Ёся.

Белая крыса Гоша тихо спала в стеклянном герметичном боксе. Рядом стояла большая клетка с десятком таких же крыс, в каждую из которых был внедрен небольшой чип. Когда к загривку крысы подносили сканер, он считывал информацию с ее кличкой, возрастом, биометрическими параметрами и другими данными. Так что в режиме он-лайн можно было получать информацию о температуре, составе крови и давлении животных.

Альберт Борисович активно работал над данной технологией. На западе люди добровольно за вознаграждение соглашались в порядке эксперимента «вшивать» в себя такой чип. С его помощью врачи и ученые анализировали состояние организма. Но западные специалисты жили на гранты и правительственные дотации, у нас же эту программу не оценили, и денег не дали. Профессор считал проект очень перспективным как для науки, так и для государства. По его мнению, внедрение таких чипов с рождения позволило бы выявлять заболевания на ранних стадиях, помогло бы контролировать миграционную ситуацию и упростило бы борьбу с преступностью. Человек, совершивший преступление, мог быть быстро вычислен с помощью спутников, отслеживающих все чипы. То есть предполагалось, что в режиме он-лайн возможно наблюдать за тем, где находится каждый гражданин в тот или иной момент. Альберт Борисович осознавал сложность внедрения этой технологии в общество, ведь вряд ли кто-то захочет быть всегда на виду у спецслужб. Но профессор был убежден, что как только правительство наберется смелости, то найдет способ повлиять на массы.

Сам Альберт Борисович был очень консервативный в политическом плане человек. Его пугали любые бунты, революции, демонстрации. Денег на его научные инициативы не давали или давали мало. Всё финансирование лаборатории было государственным. И средства выделялись на те проекты, которые утверждали ученые мужи из Академии. Это его очень раздражало, но он верил, что время идиотов, которые руководят сейчас министерством науки, пройдет. Только надо все подготовить, надо провести множество экспериментов, пока на крысах, на обезьянах, свиньях, собаках, потом и на людях. Да, на людях, не обязательно легально, главное — чтобы был результат. Потом он всем им будет нужен, и докторам и силовикам. Все его наработки очень пригодятся, а он пока все отработает, наладит. Пусть не дают денег, он и сам справится, за ресурсы лаборатории отчитываться не надо, тут он царь и Бог. Потом все окупится.

Иосиф подошел к аквариуму Гоши. В соседней клетке забегали потревоженные крысы. Гоша спокойно лежал, емкость была герметичной, с замкнутой системой циркуляции воздуха. Крысу недавно инфицировали новейшим вирусом. Это было пока первое испытание. Профессор создал новый штамм, скрестив вирус бешенства и бактерии туберкулеза. В случае успеха эксперимента, новый супервирус мог бы передаваться воздушно-капельным путем. Боезаряд, начиненный подобной заразой, доставленный в лагерь или город врага, мог вывести из строя живую силу противника надежнее, чем взрыв бомбы.

Ёся взял контейнер, проверил, надежно ли закреплен воздушный нагнетатель. Гоша лежал, нервно подрагивая, заражение прошло успешно: вчера сканер показал, что в его крови обнаружен вирус. Парень перенес аквариум в отдельный кабинет, в который имели доступ только они четверо. Альберт Борисович и Андрей уже ждали там. Маша делала свою работу в общей лаборатории.

Аквариум поставили на стол, Альберт Борисович взял лазерный сканер и навел на Гошу. Лампочка на сканере мигнула, прибор звонко пискнул, выдав показания на монитор. Крыса дернулась, как будто очнувшись ото сна, кинулась на силуэт человека, ударилась о стенку аквариума, отскочила, злобно зашипела, кинулась снова, как будто не веря в препятствие или пытаясь его сломать, опять ударилась, упала на спину и отползла к противоположной стенке. С подбородка животного свисали маленькие капли пены. Аквариум накрыли темной полупрозрачной тканью, чтобы понапрасну не нервировать подопытного.

— Все симптомы на лицо… на лице даже… и не только, — Андрей пробежал глазами по показателям на мониторе, — температура выше нормальной на 3 градуса, тахикардия, повышенное слюноотделение. Также симптомы туберкулеза, но менее выраженные.

— Так и должно быть, от палочки Коха нам был нужен только способ передачи. Теперь бешенство можно подцепить по воздуху, — Альберт Борисович тоже изучал цифры на экране.

— Не зря мы полгода «учили» его летать, док, — радостно сказал Андрей.

— Это только вторая стадия, до конца опыта еще много времени. Сможет ли грызун заражать кого-то еще без укусов? — Ёся встал рядом с Андреем и с улыбкой поправил свои очки.

— Ладно, не умничай, все равно это уже успех, — огрызнулся Кузнецов.

— Так, молодежь. Ваш научный спор очень интересен, но давайте поработаем, пока не пришли остальные. Маша?!

— Альберт Борисович, еще пять минут, мне надо закончить отчет для Козлова.

— Закончишь позже, ты нужна нам тут.

По полу застучали каблучки Снегиревой.

— Так… команда, соберитесь, переходим к третьей стадии. Маша, бери камеру, будешь фиксировать, — Альберт Борисович старался почаще называть своих ребят командой.

Девушка взяла небольшой монитор, закрепила его напротив пустого стола, нажала на сенсорном дисплее несколько кнопок. Андрей поставил на стол новую клетку-аквариум, немного больше той, где сидел Гоша. Внутри находилась стеклянная перегородка с вентиляцией. Воздух мог перемещаться из одного отсека клетки в другой. В одной части бокса уже сидела крыса.

— Ёся, сними показания у Графа 12, — попросил профессор.

В каждом эксперименте крысам давали уникальные имена-серии. Так как крысы гибли часто, а эксперимент мог не продвигаться в желаемом направлении, то именам подопытных с определенным функциями присваивали номера. Например, крыса с именем «А» использовалась для непосредственного заражения. Крыса с именем «В» — для контакта с инфицированной особью, а крыса с именем «С» — для того же контакта, но с предварительным уколом необходимой инъекции и т. д. Зачастую эксперимент заканчивался на животных с именем А 39, Б 27, С 8. Гоша был пятнадцатой особью, а Граф — двенадцатой данного эксперимента. Предыдущие грызуны присоединились к армии жертв научных битв.

Ёся направил сканер на Графа, чип в крысе передал информацию о физических параметрах и составе крови.

— Все в порядке, профессор, идеально здоровый объект.

Андрей вставил свободную часть клетки в «переходник», который соединил с аквариумом Гоши. Получилось нечто похожее на рукав между самолетом и входом в аэропорт. Андрей и Ёся одновременно нажали кнопки на воздухонагнетателях клеток. Они также отвечали за управления люком. Зараженная особь не спешила переходить на новое место жительства. Андрей по привычному сценарию накрыл клетку Графа темной тканью. Профессор взял со стола лампу и направил ее в упор на Гошу. Зараженная крыса зашипела и кинулась в темноту, за пару секунд очутившись во втором контейнере. Послышались щелчки, заработали электромоторчики, люки закрылись.

Грызуны оказались в одной герметичной клетке, разделенные прозрачной перегородкой с вентиляционными отверстиями. Граф глядел сквозь стеклянную стенку на собрата, еще не понимая опасности. Гоша, немного успокоившись, обратил внимание на соседа и через секунду кинулся на него. Граф отскочил, испуганно и удивленно глядя на гостя. Крысы — социальные животные, и за все время жизни Графа в общей клетке ни одна особь не вела себя столь агрессивно. Гоша бился о стенку, пытаясь добраться до соперника, искусать, загрызть, задавить его.

— Переселение прошло успешно, время первого контакта 7 часов 41 минута, — Маша закончила вести видеосъемку на этой фразе.

— Накройте всю клетку тканью, проведаем их вечером. А теперь — по местам, займемся текущими делами, — Альберт Борисович еще раз посмотрел на аквариум с крысами и вышел из кабинета. Помощники последовали за ним.

Прогулка по красному полю

Колеса коснулись поверхности Марса, плавно погрузившись в пыль. Иван нажал рычаг чуть сильнее, марсоход ускорился, космонавт посмотрел на монитор. Камера заднего вида показала, как следом шагнул Рич, за ним двинулся марсобот капитана Тома.

— Рич Кук-младший на Марсе! Встречайте, аборигены!

Иван улыбнулся и остановил марсоход. Рич сделал первый прыжок и пролетел пять метров. Спустя несколько секунд рядом «приземлился» капитан.

— Говорит Том, общая проверка связи. Иширо, как слышишь нас?

Повисла небольшая пауза, затем раздались слабое шипение и голос японца:

— Все в порядке, слышу хорошо. Умники на базе не синхронизировали нормально каналы между кораблем и марсоботами, я исправил. Как ощущения?

— Сумбурные. Движемся к цели. Пятьсот метров на юг. Рич, держим расстояние между марсоботами не менее 10 метров, чтобы не задеть друг друга гарпунами случайно.

Рич прыгнул влево. Оказавшись на нужном расстоянии, он отвел немного в сторону правую «руку» марсобота и выпустил гарпун. Наконечник глубоко вошел в грунт.

— Порядок, сейчас левую проверю. Теперь можно погулять, — англичанин повернул голову, вдали «взлетел» силуэт капитана. Сквозь жидкость и защитный корпус капсулы даже на относительно небольшие расстояния видно было плохо. Помогал трехмерный сканер, проецирующий картинку окружающего ландшафта с объектами на монитор в радиусе ста метров. Каждый пилот марсобота видел, с какой скоростью он движется, какое расстояние до объекта, отдельно отмечались опасные места, большие камни, впадины и так далее. Этот сканер разработчики позаимствовали из автомобильной промышленности, где их с успехом применяли для автопилотов.

Англичанин оттолкнулся, подпрыгнул на три метра вверх и пролетел семь метров вперед:

— Ладно, а теперь по-взрослому…

Новый прыжок — на пять метров в высоту и одиннадцать в длину. Кроме слабого притяжения, прыгать, как кузнечик, помогали электроусилители «ног», а система амортизации не давала сломать кости при приземлении.

Иван тем временем освоился в тракторе-марсоходе. Разогнаться не позволяли неровности «дороги», да и если бы захотел, специальные ограничители не дали бы это сделать. Поэтому Рич с капитаном быстро его обогнали и прыгали впереди. Воробьев не мог без смеха смотреть на их кузнечекообразный способ перемещения.

— Представляю себе лет через сто дороги Марса с такими вот прыгунами…

От этих мыслей его отвлекла большая яма метров в шестьдесят диаметром. Справа часто лежали камни, слева было еще несколько ям поменьше. Иван задумался, с какой стороны лучше объехать. Он повернул джойстик управления, марсоход медленно, но уверенно пошел в объезд слева. Прыгающие точки впереди отдалялись.

Иван вел марсоход по узкой полоске между двумя впадинами, свались в одну из них — и он бы наверняка перевернулся, тогда успех экспедиции мог значительно пострадать. Он замедлил скорость, затаил дыхание и немного вытянул шею, даже чуток высунул кончик языка. Парень вспомнил свои первые уроки вождения, когда еще не чувствовал габариты машины и проезжал в узком проходе мимо двух припаркованных автомобилей. В эти мгновения почти сливаешься с машиной и сам физически начинаешь чувствовать, как проходишь в нескольких сантиметрах от помехи.

Неожиданно грунт под левым задним колесом осыпался, и оно, соскользнув с края, повисло над ямой. Марсоход накренился вниз и стал медленно сползать. По спине пилота пробежала нервная дрожь. Иван до упора резко надавил на джойстик, электродвигатели усилили тягу, передние колеса забуксовали. Ситуация становилась критической.

«Глубина ямы метров восемь в центре… если соскользну, перевернусь несколько раз… оборудованию, наверняка, хана придет… тяни же, тяни», — тревожные мысли роем пронеслись в голове космонавта. Наконец, передние колеса схватились за твердый грунт, марсоход медленно начал выползать. Иван чуть отпустил рычаг, чтобы снова не забуксовать. Аппарат выровнялся, и все четыре колеса встали на твердую поверхность. Через минуту проклятая яма осталась позади.

Том посмотрел на монитор, в двадцати метрах по левую руку прыгал Рич. Англичанин уже опередил его метров на семь.

— Разогнался парень… надо его притормозить…

Капитан еще раз посмотрел на экран, марсоход русского на нем не обозначался. Пилоты марсоботов так увлеклись этим веселым передвижением, что упустили из виду Ивана.

— Рич, стой.

Кук-младший приземлился после большого прыжка и не сразу смог затормозить, сделав по инерции еще несколько быстрых, неуверенных «шагов». Тому даже показалось, что напарник вот-вот упадет «лицом» вниз.

— Иван, отвечай. Ты где? — Обеспокоенно спросил капитан.

Следом в эфире раздался голос Рича:

— Ваня, что случилось?

— Прием. Проблемы с ландшафтом, все в порядке. Дорога как у меня на дачу, яма на яме, — успокоил Воробьев.

Коллеги не совсем уловили смысл слов про дачу, но поняли, что с напарником все в порядке. Через несколько секунд марсоход вырулил из-за большого камня высотой с двухэтажный коттедж.

— Еще 200 метров, и делаем первые пробы, — уточнил капитан.

— Почему так далеко? — Прозвучал в динамиках голос Рича. — Нет, я конечно не против, прогулка мне нравится. Но смысл?

Том вздохнул и стал объяснять:

— Все просто: когда мы приземлялись, то двигатели раскалили почву под нами и вокруг корабля. Также антирадиационное поле действует в радиусе трехсот метров вокруг. Все это теоретически может повлиять на состав грунта и на то, что мы все очень надеемся найти.

— Жизнь?

— Ее самую. В общем, надо максимально исключить влияние антропогенного фактора. Все образцы будут в специальных колбах, которые защитят почву от внешнего воздействия. Поэтому минимальный радиус от корабля до точки забора грунта — пятьсот метров. С запасом.

— Том, Иван, Рич.., — голос Иширо звучал взволнованно, — я анализирую состояние датчиков. Что-то происходит в атмосфере. Я думаю, может прийти новый ураган.

— Иширо, ты можешь сказать точнее, что это будет и сколько у нас времени? — Насторожился капитан.

— Я не бюро прогноза погоды, сейчас программа анализирует данные…

— Ладно, действуем по плану, — Том с надеждой вглядывался в Марсианское небо.

Пилоты продолжили маршрут. Через несколько секунд они вновь услышали голос японца:

— Вы достигли отметки, необходимая дистанции от корабля пройдена. Можете приступать к забору проб.

Иван остановил свой транспорт. Место для бурения было подходящее. Задача пилота состояла в том, чтобы доставить бур в заданную точку и установить его на поверхности. Дальше бур, фуллереновое напыление которого позволяло пробивать даже самые твердые породы, должен был работать автономно и взять глубинные пробы марсианской почвы. Ведь чтобы добраться на нужную глубину, потребовалось бы больше времени, чем могла дать защита от радиации на марсоходе. Воробьев отстыковал бур от марсохода, вывел крепежные устройства, зафиксировал на почве и запустил аппарат. Микрофоны, расположенные снаружи, передали в кабину звук бура, похожий на тот, которые издавали старые бормашины, использовавшиеся еще до широкого внедрения лазера в стоматологию. Бур медленно, но верно вгрызался в грунт.

Капитан тем временем делал заборы проб атмосферы. В правой «руке» его марсобота располагалось специальное устройство. По сути, это был пылесос, только не с мешком для мусора, а со специальной металлопластиковой колбой, куда засасывались образцы. Когда давление в колбе достигло нужного значения, устройство автоматически остановило закачку.

Рич осмотрелся и решил подобрать пару камней. Часть предназначалась ученым, а несколько он решил оставить себе и потом раздать на сувениры. Англичанин настроил свои телескопические буры, которые располагались в «пятках» марсобота. Он нажал несколько клавиш на дисплее. Устройства пришли в движение. Длина буров позволяла взять пробы на глубине до трех метров. Рич ощутил вибрацию, весь марсобот мелко задрожал. На мониторе появлялась информация, какой глубины достигли устройства. Двигаться во время этого процесса, само собой, было невозможно. «1 метр» прочел Рич на экране. Вибрация стала чуть тише, буры вгрызались в грунт уже на глубине.

— Внимание, на нас движется ураган, скорость 150—200 метров в секунду, будет в нашем районе минут через 30—40, пока не могу определить, сколько до него точно. Вам должно хватить времени, если поторопитесь обратно, — голос Иширо затих.

Люди поняли, что выбрали для прогулки не самое удачное время, но предсказать здесь погоду не представлялось возможным. Дорога была каждая минута. Все старались быстрее выполнить свои задачи и вернуться на корабль в безопасность. Марсоботы не были рассчитаны для движения в сильный ветер. Для Рича и Тома это могло стать вопросом жизни и смерти, но работу нужно было закончить. Для этого и летели.

Первым справился Воробьев. Бур был установлен и работал. К следующему выходу человека на планету, устройство должно было достигнуть необходимой отметки и взять глубокопочвенные пробы. Система крепления аппарата была рассчитана на то, чтобы выдержать ураган, и волноваться за него не стоило. Иван связался с Иширо:

— Принимай управление. Есть контакт с буром?

— Да, вижу его на мониторе, показатели идут. Возвращайся.

— Кэп, я на базу, — отчитался русский.

— Двигай.

Марсоход передвигался значительно медленнее аппаратов Тома и Рича, поэтому Иван не стал их дожидаться, чтобы успеть вернуться на корабль до урагана. Капитан тем временем дошел до небольшого утеса. Ему нужно было взять несколько проб твердых пород на поверхности. В его левую «руку» было вмонтировано устройство похожее на воронку, но с буром посередине. Бур работал как перфоратор, совмещая сверление с ударами. Кусок скалы, который выбрал Том, рушился, камни и пыль падали в воронку, скатывались и попадали в отсек для хранения. Капитан услышал голос Рича:

— Сэр, я все. Пробы взял.

— Возвращайся, я догоню.

Рич взглянул на капитана, отстегнул якоря и сделал прыжок. В динамиках вновь раздался голос японца:

— Есть точная информация, если программа и датчики не врут, ураган будет у нас через 10 минут, скорость 180 метров в секунду.

Капитан немигающим взглядом смотрел, как бур ломает скалу.

«Достаточно, пора на базу», — сказал он себе мысленно, повернулся к кораблю и прыгнул.

Внештатная ситуация

Рич тем временем набирал обороты с каждым прыжком. Он уже преодолел больше половины пути и быстро приближался к кораблю. Мысль об урагане подталкивала его вперед. Англичанин все меньше и меньше концентрировался на своих движениях, с каждым прыжком стремясь как можно быстрее оказаться в безопасности. Рич немного отклонился от первоначального курса, обходя гряду крупных камней. Приземлившись в очередной раз, он оттолкнулся, чтобы перепрыгнуть несколько валунов, но не рассчитал и задел одной «ногой» в полете верхушку небольшого утеса. Англичанин не сумел скоординироваться, упал и перекувыркнулся. И тут же услышал взволнованные голоса Иширо и капитана.

— Рич! Ты живой?!

— Что случилось, докладывай?!

Рич потратил еще несколько драгоценных мгновений, приходя в себя, затем собрал все силы, чтобы заставить марсобот подняться. Все устройства вроде бы работали, машина подчинилась командам и встала на ноги.

— Ударился о камень, вроде все в порядке. Продолжаю движение.

Рич попытался прыгнуть, но едва оторвался от поверхности. До корабля оставалось, каких-то 200 метров. Капитан уже догнал его.

— Том, похоже, электроусилители отказали, не могу прыгнуть.

— Попробуем вдвоем, хватайся.

— Нет, если потащишь меня, потеряем баланс и оба рухнем. Иди на базу, я постараюсь успеть.

Капитан увидел, как сбоку надвигается ураган. Мощный ветер гнал впереди себя клубы пыли десятки метров высотой.

— Ты не успеешь… — упавшим голосом сказал американец.

Рич молчал. Он посмотрел на корабль, затем перевел взгляд туда, откуда двигалась буря:

— Уходи, пережду здесь, есть идея. Иди, капитан!

Том перебирал в голове внештатные ситуации, которые они бесконечное количество раз обыгрывали на Земле. Но ураган с поломкой ходовой части марсобота они не предусмотрели. Если было бы чуть больше времени, Иван мог взять Рича на буксир. Но марсоход не успел бы доехать сюда, а потом вернуться на корабль. Капитан вспомнил инструкции, согласно которым членам экипажа запрещалось рисковать жизнью и ставить под угрозу успех экспедиции, даже ради спасения напарника. Американец тяжело вздохнул и прыгнул вперед, оставив за спиной Ричарда.

Тем временем Рич попытался добраться до корабля самостоятельно, но быстро понял, что без электроусилителей далеко ему не уйти. Он выстрелил новые гарпуны в почву, затем отстрелил катушку на левой «руке», взял трос и с помощью манипулятора на другой «руке» привязал его к корпусу марсобота. То же самое англичанин проделал с тросом на правой «руке»: выстрелил новыми гарпунами и повторил операцию несколько раз.

Иван уже поднимался по трапу на корабль. Капитан как раз сделал последний прыжок и очутился перед входом. Шагнув на корабль, он повернулся и увидел Рича, всего опутанного тросами, концы которых торчали из грунта.

— Капитан, что с Ричем? У меня пропала с ним связь!!! — прохрипел в динамиках голос Иширо. Всегда спокойный японец, можно сказать, перешел на истеричный крик.

— Он не успеет, закрывай люк.

Повисла секундная пауза, еще несколько мгновений — и пыль, подгоняемая ураганом, окутала корабль. Люк начал подниматься и закрылся через несколько секунд.

Рич выстрелил еще два гарпуна в землю, сейчас его удерживало восемь тросов, по четыре с каждой стороны, он привязал их к рукам, ногам, корпусу — везде, где смог достать своими руками-манипуляторами. Последние гарпуны, которые он выпустил, крепились к механизму внутри марсобота, он нажал на дисплее кнопку и заблокировал катушку от раскручивания. Мужчина поднял голову и увидел непроницаемую стену из пыли, которая надвигалась на него с бешеной скоростью. Связь с Томом, Иваном и кораблем прервалась. Ричард Кук-младший остался совсем один на чужой холодной планете, как утопающий, упавший за борт в океан во время шторма. Спасать его было некому. Рич напрягся и через мгновение ощутил первый удар урагана. Его подбросило вверх, тросы мгновенно натянулись, и он почувствовал рывок снизу — гарпуны держались за грунт мертвой хваткой. Человек в скафандре был между небом и землей, вернее между Марсом и космосом.

Англичанин висел в пяти метрах от поверхности, удерживаемый тросами. В динамиках было слышно сплошное шипение из-за помех. Он вырубил звук. Рич не видел, как оторвался первый гарпун, металлический наконечник вырвало из грунта и отбросило прочь. Мужчина почувствовал небольшой рывок. В него на бешеной скорости врезались тысячи песчинок, крупиц и камней. Казалось, что марсобот разорвет прямо в воздухе.

— Чертов камень, надо же было об него запнуться! Сидел бы сейчас в корабле… — морщась от страха, прошептал Рич.

В это время Том с Иваном выбрались из аппаратов. Вне корабля люди были не дольше рекомендованного времени, но все равно датчики показывали, что радиационный фон повышен. Рядом с грузовым отсеком располагался небольшой блок реабилитации, куда космонавты и отправились, следуя инструкции. На корабле стояла гробовая тишина. Их товарищ, с которым они столько готовились к экспедиции, столько времени летели на эту планету, теперь один пытался выжить в страшном урагане. И шансов, что они его еще увидят, было немного. Иширо вывел дополнительные крепежные модули, чтобы как можно жестче зафиксировать корабль на поверхности. «Эверест» трясло, но якоря крепко держались за грунт.

Все мышцы Рича были напряжены, от него уже ничего не зависело, все держалось на прочности тросов и цепкости гарпунов, но англичанин сжимал кулаки, как будто держался руками за эти канаты. Он чувствовал, что ветер усиливается, порывы становились все резче. Ураган как будто злился на то, что не мог подхватить этот неведомый для него объект. На Марсе только скалы могли сопротивляться стихии, все остальное было в ее власти. В какое-то мгновение Рич почувствовал, что сдвинулся с места. Мимо него пролетел один из якорей с тросом, следующий гарпун ударил в грудь марсоботу. Корпус выдержал, разгерметизации не произошло, но еще через секунду сдались последние якоря, и ураган понес Рича вдаль от корабля. Человек пролетал мимо скал, ветер бросал его на грунт и снова поднимал вверх. Когда ураган чуть ослабевал, марсобот катился кубарем, но очередной порыв вновь подбрасывал его. Перед тем как потерять сознание Рич подумал: «Скорее бы удариться о скалу, сломать шею, умереть как можно быстрее…» Он боялся мучительной смерти из-за потери кислорода или внутреннего давления. Но ураган проносил Ричарда мимо скал все дальше и дальше от корабля, друзей и шанса вернуться на Землю.

Пока живет надежда

Иширо сканировал ближайшую территорию. Видимость была нулевая, связь не работала, оставалось только ждать и надеяться на чудо. Корабль стоял устойчиво, поэтому угроза для экипажа была минимальной. Японец вышел из модуля управления и направился в отсек реабилитации. Иван и Том, четко следуя инструкциям, сразу после возвращения на корабль сняли костюмы и убрали их в утилизатор, а сами легли в специальные ванны. Эти ванны чем-то напоминали горизонтальные солярии, только герметичные. В них подавалась лечебная жидкость, которая восстанавливала организм и снижала вредные последствия радиационного облучения. Во время этого процесса космонавтам вводилась небольшая доза снотворного. Таких ванн было три, одна из них осталась пустой. Иширо посмотрел на капитана, его лицо закрывала маска для дыхания. Брови и мышцы на лице мужчины дергались — возможно, ему снился кошмар, снился Рич. Японец вернулся в отсек управления.

Прошел час. В кровь космонавтов поступило небольшое количество стимулятора. Том открыл глаза, в его мыслях промелькнул выход на Марс, первое касание, первый прыжок, пробы грунта, потом возвращение, приближающийся ураган, Рич… люк закрылся, корабль трясло… сон.

Капитан выпрыгнул из ванной, вытерся полотенцем и надел привычный комбинезон. Следом поднялся Иван.

— Идем, — кивнул ему Том.

Когда они вошли в отсек управления, японец переключал изображения с камер, поочередно выводя разные ракурсы вокруг корабля на главный монитор.

— Его не видит ни одна камера. И датчики тоже не находят, — не дожидаясь вопроса, первым заговорил Иширо.

Капитан как будто пропустил эти слова мимо ушей:

— Когда закончился ураган?

— Минут десять назад скорость ветра снизилась до 30 метров в секунду.

— Я возвращаюсь туда, — буркнул Том и направился к выходу.

— Капитан, ему уже не помочь, никто бы не выжил в этом аду, — это были первые слова Ивана после возвращения.

— Идите к черту! Я выхожу, — Том как будто только что осознал весь ужас произошедшего. Нет, он не мог бросить его там! Он же капитан! Он должен был остаться и помочь ему! А сейчас он должен найти его, живого или мертвого! Том как будто очнулся ото сна. Но пробуждение было страшнее любого ночного кошмара. Да, он бросил его. Одного. Умирать на чужой планете.

Иван схватил командира за руку и резко потянул не себя:

— Капитан, стой. Слишком много радиации…

Том с силой оттолкнул напарника. Иван упал в кресло. В этот момент американца схватили руки Иширо и крепко сдавили в районе шеи. Том ударил локтем наотмашь и попал в живот японцу. Хватка ослабла, капитан кинулся в грузовой отсек. Иван — за ним, но Иширо остановил его.

— Я заблокирую выход. Он не сможет открыть его из отсека.

Иван кивнул. Иширо подошел к пульту управления. Русский переключил главный монитор на картинку с камеры транспортного отсека, где метался капитан. Сначала он сел в свой марсобот. Но баки с защитной жидкостью были пусты. Он принялся заправлять марсобот жидкостью. Потом понял, что аккумуляторы заряжены меньше чем наполовину и энергии вряд ли хватит на поиски. Капитан с силой пнул ногой марсобот, сел и обхватил голову руками. Он был сломлен, подавлен. Все психологические тесты и тренинги катились к черту. Он не мог себя контролировать. И не мог себя простить.

Иширо заблокировал выход и повернулся к Ивану:

— Наружу пойду я один. Вы двое получили порядочную дозу облучения, ванна поможет восстановиться часов через двенадцать. Сейчас тебе и Тому нужны покой, режим и прием препаратов. Если в это время опять выйти наружу, то до Земли можно не долететь.

— Аккумуляторы разряжены. Заряда не хватит.

— Для марсохода есть второй комплект аккумуляторов, поеду на нем. Медленно, но вариантов больше нет. Тебе надо поставить марсоботы на зарядку. Идем.

Они вошли в грузовой отсек. Том сидел, не поднимая головы, и смотрел себе в ноги. Иширо тем временем извлек старые аккумуляторы, открыл один из ящиков для оборудования, нашел новые и подключил их.

Иван сел рядом с капитаном:

— Том, пойдет Иширо. Он найдет его. Не вини себя. Шансов не было. Я слышал, как он сказал, что электроуселители отказали. Он не успел бы дойти до начала урагана. И вдвоем вы бы не дошли.

— Он упал. Я сказал ему торопиться, и он упал, — бессвязно бормотал капитан.

Его воспоминания прервал спокойный голос Иширо:

— Я готов. Идите в модуль управления, изолируйте отсек от корабля, и откройте люк.

Том поднял голову и посмотрел на коллег. В голове прояснилось: «Я подверг экипаж опасности. Я вел себя неадекватно. Я потерял контроль над ситуацией. Я действовал не по инструкции. Отставить. Взять себя в руки. Выполнить задание». Том кивнул Иширо, встал, оглянулся на Ивана и вышел из отсека. Воробьев последовал за ним.

— Иширо влез в марсоход, надел шлем, пристегнулся, закрыл люк. Послышались щелчки у двери, ведущей в коридор, и небольшое гудение. Это Иван загерметизировал корабль, изолировав грузовой отсек. Через несколько секунд Иширо услышал голос в динамиках:

— Иширо, прием. Готов?

— Нет, — Иширо нажал на дисплей и дал команду на заполнение кабины жидкостью.

Иван наблюдал за ним на экране. Через некоторое время Иширо ответил:

— Готов. Открывай люк.

Ворота, ведущие на Марс, отворились. Иширо немного неуверенно спустил марсоход на грунт, сразу раздался его голос:

— Я зафиксировал последнее местоположение Тома на карте до урагана. Также в программе есть направление ветра. Передай эти данные мне на марсоход.

Том просматривал видеозаписи до урагана. Вот камера зафиксировала марсоход с Иваном. Вот Рич прыгнул и неожиданно упал, кувыркнулся, ударился о поверхность, но поднялся. Том увидел себя. Он стоял рядом с Ричем. Еще мгновение — и его марсобот прыгнул, и Рич остался один. Англичанин стрелял гарпунами в грунт и привязывал тросы к скафандру.

— Рич пытался спастись. Смотри. Хотел сделать много якорей и попробовать удержаться. Сказал, что у него есть идея, — произнес капитан, подзывая Ивана.

Русский как раз закончил передачу данных и внимательно разглядывал изображение на мониторе. Картинка была нечеткая, видимо ее искажали помехи от урагана. Потом пошла сплошная рябь.

— Ураган был больше часа, его могло далеко унести, — Воробьев не успел договорить, его перебил голос из Центра управления полетами.

— «Эверест» прием. Говорит Земля. Доложите обстановку.

Том сел на свое место и нажал кнопку на дисплее:

— Говорит капитан Том Смит. Выход на поверхность Марса состоялся. Есть потери. Пропал без вести борт-инженер Ричард Кук-младший.

Земные соболезнования

Центры по наблюдению за экспедицией на Марс гудели как улей с разозленными осами. Слова капитана Тома о пропаже одного из членов экипажа вызвали шок в Москве, Лондоне, Хьюстоне и Токио. Все четыре центра договорились между собой пока не давать никаких комментариев прессе об этом инциденте. А то, что эта новость скоро будет на сайтах, сомневаться не приходилось. В центрах наверняка были сотрудники, купленные крупными СМИ для получения самой оперативной информации.

Новость о ЧП с экспедицией тут же сообщили Льву Николаевичу.

— Англичанин погиб? Как произошло? — С волнением отреагировал президент.

Секретарь передал слово в слово краткий рассказ Тома Смита.

Тем временем международная комиссия из представителей центров решала, продолжать ли экспедицию согласно начальным планам.

— Соедините меня с премьер-министром Великобритании, — Лев Николаевич сел перед монитором.

— Госпожа Сирена МакГидди на связи, господин президент, — через несколько минут сообщил секретарь.

Лев нажал на кнопку связи:

— Здравствуйте, госпожа премьер-министр. Примите мои соболезнования. Все мы скорбим о пропаже мистера Кука.

— Спасибо за звонок, господин президент. Хоть мы все понимали, что эта экспедиция очень опасна, но до сих пор не верим в то, что это произошло.

Лев Николаевич смотрел на лидера Великобритании. Это была худая женщина, уже за пятьдесят лет, но очень хорошо выглядящая. В политических кругах у нее было прозвище «леди компромисс». Вся политика Британии при ее правлении строилась на стремлении избежать конфликтов. Многие англичане упрекали ее в том, что страна больше не гнет свою линию и слишком слабо отстаивает интересы, но консервативное большинство поддерживало госпожу МакГидди.

— Все парни, которые отправились в экспедицию — настоящие герои. Их имена войдут в историю мировой космонавтики. Еще раз приношу соболезнования.

— Благодарю.

Сеанс связи закончился. Новость о гибели космонавта нарушила график президента. Полчаса назад он собирался вылететь в Иркутск, поспать в самолете и утром начать выездное совещание с руководителями Сибирских округов.

Президент вышел из кабинета и направился к лифту. Зайдя внутрь, он нажал самую нижнюю кнопку без цифр. Когда лифт открылся, мужчина увидел перед собой серый бетонный коридор, ведущий к небольшому поезду. В мягком вагоне уже ждали два советника президента.

— Лев Николаевич, все в порядке? Что-то случилось? — Спросил Александр Чернов, советник по информационным технологиям. У президента России была большая тяга к автоматизации и роботизации. Когда ему в голову приходила очередная идея, он звонил и советовался с Александром, реально ли ее применить. Сам Чернов регулярно предлагал ряд инициатив, многие из которых с течением времени воплощались.

Роботы все больше окружали людей. Роботы-водители были в комплектации многих автомобилей точно также как доступ в интернет или подушки безопасности. Роботы-учителя читали лекции в школах и университетах. Роботы-медсестры брали анализы крови у пациентов в поликлиниках и тут же передавали данные состава крови в компьютер врачу. Роботы-пограничники патрулировали отдаленные области границы с неба. Демографический кризис в стране заставил власти думать, как обойтись без людей.

Второй из ожидавших президента был советник по стратегическим вопросам — Анатолий Степанович Спицын. Выходец из простой семьи, философ, академик, политолог, экономист и очень эрудированный человек, несмотря на свои преклонные годы, по сути, был правой рукой президента России.

— Извините господа, но одна новость заставила меня задержать нашу поездку. На Марсе произошло ЧП, погиб один из космонавтов.

— Наш?! — Ставя стакан с чаем, осторожно спросил Александр.

— Нет, англичанин. Они попали в шторм, сейчас ищут его тело.

— Экспедиция продолжится по плану? — Поинтересовался Анатолий Степанович.

— Да, несчастье конечно, но проект может продолжаться с тремя участниками.

— Надеюсь, следующие поколения оценят эти сумасшедшие траты, — со вздохом сказал Спицын.

Александр улыбнулся и парировал коллеге:

— Когда-то инвестиции в железнодорожный транспорт или авиацию тоже казались сумасшедшими тратами. Что бы мы сейчас без них делали…

Лев Николаевич посмотрел на своих советников. Для этих постов он специально выбрал людей разных поколений и взглядов. Зачастую в спорах молодого амбициозного максималиста и консервативного, расчетливого, мудрого прагматика рождалась та самая истина, которая помогала принимать верные решения.

— Я хочу увеличить расходы на науку и исследования в следующем году. Возможно, уже в этом раздать гранты на специальные проекты. Есть какие-то варианты на примете?

Александр отреагировал первым:

— Я смотрел проект одного ученого из Новосибирска. Очень интересная идея насчет биочипов. Его не пропустили в Академии.

Анатолий Степанович включился в обсуждение:

— Я, кажется, понял, о ком вы говорите. Хамович, нет Химкович….

— ХаимОвич, — уточнил Чернов.

— Да, я слышал про него. Умный, конечно, мужик, но вроде как немножко не все дома у него последние годы. Дай ему волю, он бы остров доктора Моро сделал бы в своем Новосибирске, — скептично отозвался Спицын.

— В чем его идея? — Заинтересовался президент.

— Сейчас отправлю вам на ЛИСТ, — Александр взял со стола небольшой прямоугольный предмет толщиной с бумагу, только гораздо тверже. Это была последняя модель ЛИСТ-3 — Личное Интерактивное Сенсорное Табло. Устройство заменяло людям компьютер, телевизор, фото и видеокамеру, было средством работы и развлечений. Естественно, с доступом в интернет и с возможностью обмена данными напрямую между ЛИСТами без доступа к всемирной паутине.

Поезд тронулся. Лев Николаевич достал из кармана такое же устройство только согнутое несколько раз. ЛИСТ сразу же восстановил форму, следы в месте сгибов эластично разгладились. Личное Интерактивное Сенсорное Табло было разработкой отечественных ученых и с успехом конкурировало с американскими и азиатскими аналогами. Идея направить госинвестиции в производство ЛИСТов принадлежала, в том числе, Александру. В основе изобретения лежали наработки в изучении электронной бумаги и микропроцессорной техники. С его изобретением гаджеты шагнули на новую ступень развития.

Тем временем президент и советники ехали по особой секретной ветке метро в сторону небольшого правительственного аэропорта в Подмосковье. Это метро предназначалось только для передвижения первых лиц государства и связывало московское правительственное бомбоубежище, аэропорт и несколько вертолетных площадок.

Президент стал изучать документы, схемы и графики, которые скинул ему Александр.

Когда поезд остановился, Лев Николаевич как раз закончил читать проект о биомикрочипах, который представил Альберт Борисович Хаимович.

— Интересная идея. Радикальная, но интересная. Читали, Анатолий Степанович?

— Читал. Я считаю, он сумасшедший. Он предлагает свои чипы всем внедрять в роддомах. Да нас люди на вилы поднимут за такие реформы! В конце концов, это обернется против нас.

— В роддомах внедрять не будем. Но преступникам за особо тяжкие для последующего контроля можно. И в медицине эти штуки могут пригодиться. После совещаний в Иркутске я хочу собрать встречу ученых в Москве. Вот такого рода ученых, как этот, идеи которых не принимает Академия. Пусть выступят с докладами своих самых безумных проектов. В Академии чувствуется стагнация, коррупция. Нужно этот вопрос решить. Хватит направлять все средства на науку через нее.

Двери открылись. Президент с охранниками и помощниками вышел из вагона и подошел к лифту. Они поднялись наверх и оказались внутри здания, замаскированного под административное строение. На улице их ждал самолет. Все было готово к полету в Иркутск.

Люди «Ха»

Рабочий день заканчивался. Сотрудники лаборатории начинали готовиться к уходу домой. Андрей, Маша и Ёся старались быстрее завершить текущие дела, чтобы вернуться к опыту с крысами.

Иосиф анализировал данные недавнего опыта по скрещиванию вирусов. Этим он убивал сразу двух зайцев: выполнял свои прямые обязанности на работе и собирал материал, который планировал использовать для очередной публикации в научном журнале. Вдали от родины практически все его время занимала наука. Ёся был высокий долговязый не очень складный юноша с немного вытянутым худым лицом, длинной шеей и короткими черными кудрявыми волосами. Говорил он всегда тихо, как будто опасаясь, что его услышат случайные люди. Это был интеллигентный, воспитанный, образованный молодой человек, но вместе с тем с четкими убеждениями и целями в жизни. Он практически никогда не вступал в споры, но и переубедить его было невозможно. Это был «тихушник», сам себе на уме.

В это время Маша заканчивала ежемесячный отчет для отправки в Академию. Альберт Борисович возложил на девушку большую часть рутинной работы с документами и остальными формальностями, которые сам тихо ненавидел. Маша качественно выполняла свои обязанности, но все же с большим интересом занималась практическими опытами. Хотя она была натуральной блондинкой с голубыми глазами и пухлыми губками, в этой милой головке таился ум, потенциал которого еще не был раскрыт. С виду она казалась простушкой: светлые волосы, как правило убранные в хвостик или две косички, смазливое личико с минимумом макияжа, наивный взгляд, румянец, вспыхивающий на ее щечках каждый раз, когда она была взволнована или сильно удивлена, красивая фигурка, которую даже не портил халат лаборанта. Но вместе с тем она обладала отличной памятью, пытливым умом и логикой ученого. Эти качества позволяли ей обобщать и фиксировать идеи, выдвигаемые профессором и коллегами-мужчинами.

Андрей уже полчаса как сделал свою работу и сидел за монитором, часто поглядывая на Машу. Он не прочь был бы закрутить с ней служебный роман, но девушка пресекала все попытки сблизиться. Андрей был внешне обычным парнем: русые волосы, прямой лоб, карие глаза, рост под метр восемьдесят и худощавое телосложение. Спортом он практически не занимался, ходил всегда чуть ссутулившись, но вместе с тем в каждом его движении чувствовались энергия и внутренняя уверенность. Он был амбициозен и не скрывал, что стремится сделать блестящую карьеру ученого. Но Андрей понимал, что предстоит еще многому научиться, поэтому с большим рвением принимался за работу, которую поручал ему профессор.

Часы показали ровно шесть. На пороге появилась пожилая техничка, которая приходила вечером и убиралась после того как лаборатория пустела. Техничку все называли баба Даша, она работала тут больше 10 лет, знала многих сотрудников и любила поболтать. Она рассказывала о своих детях, жаловалась на зятя — тунеядца и пьяницу и на соседа с огромной собакой, который выгуливает ее без намордника. Говорила о том, как она написала на него жалобу в участок полиции, а они не стали разбираться, потому что участковый не хочет работать, а вот прошлый участковый был лучше, но на него она тоже раньше постоянно жаловалась всем знакомым.

Баба Даша помнила Альберта Борисовича, когда он еще не был руководителем лаборатории. Она была очень благодарна Хаимовичу за то, что не уволил ее, когда начался бум роботов-уборщиков и большинство таких техничек, как баба Даша, потеряли свои места. Альберт Борисович не очень доверял роботам, предпочитая им ручной труд.

Ученые и лаборанты потихоньку начали расходиться. Некоторые из них собирались по двое-трое, стояли кучками и шептались, периодически бросая любопытные взгляды на Альберта Борисовича и его любимцев. В воздухе что-то витало. Это что-то ощущал профессор Хаимович и чувствовал угрозу своей власти в лаборатории. У него было несколько внешних врагов в Академии. Похоже, появился и внутренний соперник. Им был Сергей Васильевич Прытко, которому недавно дали звание профессора, и он активно набирал вес в высших научных кругах. «Шишки» из Академии увидели в нем неплохую кандидатуру для смены строптивого Хаимовича и обещали всяческую протекцию.

Альберт Борисович в последнее время стал еще более подозрительным, чем обычно. Проводить собственные опыты в лаборатории становилось все опаснее, поэтому он купил загородный дом на окраине, огородил участок высоким забором и стал свозить туда «списанное» оборудование. Но об этом не знали даже его соратники. Это место было обителью главных трудов ученого.

В лаборатории практически никого не осталось, только Хаимович, его люди «Ха» и тот самый Сергей Васильевич. Он собрал свой портфель, но перед выходом остановился, оглянулся в сторону профессора и направился к нему.

— Альбберт Бборисович, можно ннна пару слов, — Прытко заикался, а когда начинал волноваться, это проявлялось еще сильнее.

Хаимовича это раздражало, он резко повернул голову и впился взглядом в своего конкурента за лабораторию:

— Слушаю Вас.

— Сегодня я пполучил пписьмо из Академии, они нне очень дддовольны результатами ннашего ппоследнего экспперимента, жалуются, что оппыты обошлись слишком дддорого, а результат их ннне устроил.

— А почему они направили это письмо вам? По-моему, руководитель лаборатории — я, и я отвечаю перед Академией.

— Нннууу… эттто пппока ннее официальное решение, пппросто мнение некоторых членов Аккадеммии…, — волнение Прытко перешло в крайнюю степень. Он побаивался Альберта Борисовича и без увещеваний Академии ни за что не решился бы с ним соперничать.

— Мнения разные. Передайте, пожалуйста, этим членам, с которыми вы так тесно общаетесь, что все свои мысли и мнения они могут присылать мне в виде официальных заявлений. Эксперимент еще не закончен, так что не надо паниковать.

Сергей Васильевич ничего не ответил, кивнул головой, сказал перед выходом «Всего доброго» и ушел домой.

Альберт Борисович понял, что роют под него уже глубоко и скоро предъявят обвинения в хищениях. Он выпил несколько глотков крепкого черного чая и, скомандовав своим коллегам идти за ним, направился к закрытой двери их «секретного кабинета». Отворив дверь, он вошел, и, не теряя времени, направился к большому контейнеру, где сидели крысы Гоша и Граф. Ученый снял темную ткань с их обиталища и от досады немного прикусил нижнюю губу. Крыса Гоша, зараженная новым вирусом-мутантом бешенства-туберкулеза, была мертва. Вторая бегала по своей половине клетки, как ни в чем не бывало.

— Андрей, просканируй объекты, — с этими словами Хаимович отошел от клетки и сел на стул.

Андрей взял сканер и снял «показания» с обеих крыс:

— Гоша умер два часа 31 минуту назад. Граф абсолютно здоров, заражение по воздуху от носителя не произошло.

— Может, инкубационный период еще не закончился? — Взволнованно спросила Машенька.

— Пора бы уже, мутант проявляет себя быстрее. Ладно, Гошу в утилизацию, Графа пересадите в одиночную клетку. На сегодня пока все. Переспим с этим результатом, у кого с утра будут свежие мысли — делитесь, — с этими словами профессор покинул кабинет, собрался и вышел из лаборатории.

Андрей, Иосиф и Маша были удивлены поведением шефа. Они уже настроились на разбор полетов и мозговой штурм до позднего вечера.

— У него проблемы, — первый начал Ёся.

— У кого? — Спросила Маша.

— У шефа, глупенькая, — обняв ее за талию, сказал Андрей. Маша отстранила его руку.

— Убери-ка руки, умник, и расскажи нормально, что знаете. А то я с этими отчетами не вижу, что вокруг делается.

— Я с родителями разговаривал, — продолжил Ёся, — у них пара знакомых в Академии. Есть информация, что шефа могут сместить.

— И все этот хрен Прытко под него копает, — Андрей со злостью ударил кулаком по ладони, — если его уволят, мы все останемся в дураках. С этим Прытко каши не сваришь.

— Давайте ему поможем, — предложила Маша.

— Мы это и делаем, мы — его ближайшие помощники, — с ноткой гордости сказал Ёся.

— У него даже жены нет, — совсем грустно шепнула девушка.

Альберт Борисович действительно жил один. Он ни разу не был женат и мог «похвастать» очень немногочисленными романами. Так получилось, что все его время занимала работа. А женщину, также преданную его идеям и готовую терпеть все его заскоки, он не встретил. Поэтому он приходил домой, гулял со своим псом породы боксер по кличке Додж, вечером работал в кабинете и ложился спать. В последнее время с появлением загородной лаборатории он стал больше времени проводить там. Додж бегал по участку без привязи, а хозяин сидел за столом среди пробирок, аппаратов и подопытных животных.

— У меня тоже нет жены, Машенька. Может, меня пожалеешь? — Андрей сделал еще одну попытку обнять ее.

— Так, мы с тобой об этом говорили, дружок. Мы — просто коллеги.

Ёся одиноко стоял у стенки, явно чувствуя себя тут лишним.

— Ладно, пойду я, — наконец, сказал он.

— Сейчас все вместе и пойдем, — Маша вышла из кабинета и села за свой стол.

Андрей направился следом, Ёся запер дверь и сразу прошел на улицу. Через минуту вышла Маша, а за ней — Андрей. Он достал пачку сигарет и закурил. Друзья постояли втроем на крыльце еще несколько минут. Андрей жил на одном конце города, а Ёся и Маша на другом. Попрощавшись, они направились в сторону станции метро, Андрей бросил окурок в урну и пошел к машине.

Загородная лаборатория

Вернувшись домой, Альберт Борисович взял собаку и поехал на «дачу», как он про себя называл загородную лабораторию. Это был поселок на окраине города, за которым располагались поле и лесок, — отличное уединенное место, где жили обеспеченные пенсионеры или люди с достатком, уставшие от городской суеты.

Припарковавшись на своем участке перед одноэтажным коттеджем, профессор закрыл ворота, выпустил из машины пса и набрал пароль для входа в дом. Дверь отворилась, загорелся светильник в коридоре. Справа от входа располагалась большая кухня, где пока стоял только холодильник, обеденный стол и два стула. За кухней была ванная, а после нее — комната, откуда доносились писк, шорохи и возня. В ней жили крысы, кролики и другие мелкие подопытные животные. Напротив располагалась еще одна комната, служившая Альберту Борисовичу спальней. Правда ее убранство составляла одна кровать и шкаф, так как ночевал здесь Хаимович нечасто. По соседству с комнатой профессора находилась просторная гостиная, которую хозяин использовал в качестве рабочего кабинета для опытов. Здесь стояли пробирки, центрифуга, реагенты, а вдоль стены расположилось несколько холодильных установок, где хранились образцы вирусов. Еще одним помещением была небольшая комнатка слева от входной двери, где Альберт Борисович обустроил кладовку. В ней же находился замаскированный люк, который вел в огромный подвал, расположенный под коттеджем.

Стоял октябрь, зима в этом году пришла рано, но пока крепких морозов еще не было. Додж скакал по снегу, давая выход накопившейся за целый день энергии. Хаимович вышел на улицу и покормил собаку. Посмотрев по сторонам, он быстро вернулся в дом и зашел в кладовку. Альберт Борисович нажал на потайную кнопку и открыл люк. Сразу под ним начиналась лестница. Перед тем как спуститься, профессор запер двери на засов. Участок и территория за забором просматривались с камер, которые он установил под крышей. Система наблюдения передавала информацию на монитор, стоявший в подвале. Профессор спустился по лестнице, осторожно неся в руках небольшую коробку.

Всё последнее время профессор занимался обустройством подвала, тратя на это все свободные деньги. Подвал был оборудован не хуже научного центра, в котором он работал. Главной жемчужиной своего технического арсенала Хаимович считал устройство, позволяющее скрещивать вирусы и создавать мутантов, а также вакцины. Часть оборудования была списана из лаборатории, причем это были почти новые приборы, которые приобретались «с запасом» и списывались даже не распакованными. В случае большой хорошей проверки можно было найти множество поводов, за что уволить профессора, но он не мог бросить науку, поэтому и подстраховался, сделав себе этот подземный центр.

Альберт Борисович посмотрел на монитор. Камеры показывали, что все нормально, на участке бегал только Додж, пугая обнаглевших ворон. Профессор поставил принесенный прибор на стол, оборудование было еще в заводской упаковке.

Сегодня должен был завершиться процесс создания нового штамма вируса гриппа. Этот мутант взял у малярии возможность передаваться через укус комара, а у гепатита «А» — возможность заражать через некипяченую воду. К тому же остались все «плюсы» гриппа: заражение воздушно-капельным путем и сравнительно небольшой инкубационный период.

Данные на компьютере показывали, что опыт прошел успешно, новый вирус жив, активен и стремится к размножению. Теперь нужны были эксперименты, чтобы проверить его способности. Надев для подстраховки респиратор, профессор запустил программу извлечения вируса, устройство «закачало» его в пробирки и герметично упаковало. Альберт Борисович открыл крышку и достал три пробирки, две из которых он убрал в холодильную установку, а одну поместил в другое устройство. Этот прибор он подсоединил к «аквариуму». В точно таком же аквариуме провела свои последние дни крыса Гоша, погибшая в лаборатории. Прикрепив трубку от прибора к клапану в аквариуме и убедившись, что все герметично, мужчина поднялся по лестнице и зашел в комнату с животными.

Зверинец, увидев хозяина, радостно оживился. Крысы вставали на задние лапки и передними упирались в прутья. Кролики взволнованно шевелили большими носами, две обезьянки запрыгали и стали бить миской о клетку. В углу стоял большой аквариум, в котором плавали караси — самые неприхотливые рыбы. Также рядом была клетка с воробьями. Нужно было проверить всех возможных переносчиков вируса, включая насекомых. Но у Альберта Борисовича сейчас не было желания и возможности содержать в этом доме мух и комаров.

Наступило время ужина. Он поменял воду во всех клетках и насыпал корм. Крысы, обезьянки, хомяки, кролики, рыбы — все дружно приступили к трапезе. Для кого-то она могла оказаться последней. При желании можно было автоматизировать весь процесс кормления животных, но так как профессор каждый день ездил на дачу, необходимости в автоматике не было, да и стоила она дорого. После того, как все наелись, мужчина не торопясь почистил клетки, затем взял одного крысенка и пошел в подвал. Грызун тихонько пищал и пытался вырваться, но кулак человека держал его крепко.

На прошлой неделе Альберт Борисович «вшил» новому выводку крысят чипы, за это время они как раз прижились в организме животных. Профессор направил сканер на загривок зверенышу, на экране появились показания. Кличка крысы была «Чак», чип работал исправно, все показатели находились в норме. Профессор поместил грызуна в герметичный бокс, который заранее достал. Крыса сидела неподвижно, нюхая носом воздух. Она явно чувствовала себя неуютно, будучи оторванной от родной стаи. Все было готово: аппарат с распылителем вируса подключен герметично. Прибор заработал. Крысеныш испуганно посмотрел на ту часть клетки, откуда дул воздух. Он взглянул сквозь стекло на силуэт человека, но через несколько минут его окутала темнота. Альберт Борисович отключил аппарат, накрыл «аквариум» непрозрачной тканью и поставил его на одну из полок в подвале.

Вздохнув, профессор окинул взглядом свою личную лабораторию. Хаимович снял очки и устало потер глаза. Даже если его уволят, чего Альберт Борисович, конечно, очень боялся, ему будет, чем заняться. К тому же развяжутся руки для получения иностранных грантов. Денег на первое время он подкопил, так что все под контролем.

Мужчина поднялся по лестнице в дом. Додж скулил у двери — пес уже явно начал подмерзать. Постучав пальцами по клеткам с живностью, Альберт Борисович вышел на улицу. Собака с радостным лаем подпрыгивала, чуть не порвав когтями одежду хозяина. Они направились к автомобилю. Усадив пса на подстилку на заднем сиденье, Хаимович пошел открывать ворота. На улице уже был поздний вечер. Завтра он также планировал приехать сюда, чтобы посмотреть результаты очередного опыта. Ворота закрылись, послышался шум отъезжающего автомобиля.

В это время крыса Чак лежала на полу своей стеклянной клетки. Это была ее первая ночь в одиночестве. Ее окружали темнота и тишина. Зверек закрыл глаза, чувствуя, как его начинает знобить.

Последний день на Марсе

Иширо двигался на марсоходе, медленно приближаясь к координатам, где последний раз был зафиксирован сигнал от Рича. Через несколько минут пилот достиг цели и стал осматривать поверхность. Ураган смел англичанина вместе со всеми следами, но кое-что японец сумел найти. Из грунта торчал гарпун, который почти полностью занесло пылью. Один из тросов не выдержал, но остальных гарпунов не было видно, их вырвало с корнем. Иширо передал изображение с камеры на центральный монитор корабля. Радиосигнал не давал надежды обнаружить марсобот Рича поблизости. Иширо следовал по направлению движения урагана. Объезжая неровности, он вглядывался по пути в каждый камень, в каждый предмет, хоть отдаленно напоминающий скафандр друга. Иван и Том на корабле следили за изображениями с камер марсохода. Иширо повторял каждые 10 секунд на всех режимах связи:

— Рич, ответь. Рич, прием.

Марсоботы были оборудованы яркими световыми спец-сигналами для экстренных ситуаций, Иширо надеялся, что вот-вот увидит за очередной скалой разноцветное мигание. Но вокруг был однообразный холодный марсианский пейзаж.

— Рич, прием.

В ответ тишина. Вокруг не было ни частей марсобота, ни следов — ничего. Впереди расстилалась бесконечная равнина. На горизонте возвышался величественный Олимп.

— Рич, прием. Рич, прием.

— Иширо, возвращайся, — прозвучал в динамиках марсохода глухой голос капитана.

Последний шанс найти Кука-младшего живым не принес результатов. Миссия на Марсе подошла к концу, завтра необходимо было быстрее покинуть планету, чтобы самим вернуться на Землю здоровыми. Иширо развернул марсоход и направился назад к кораблю.

Наступила очередная «ночь». В космосе это понятие было весьма условным, просто проходило определенное количество часов с момента подъема, а затем наступало время отбоя. Перед сном Иширо вколол всем инъекции для вывода радиации из организма и укрепления иммунитета. Завтра предстоял еще один выход в космос, чтобы забрать образцы из аппарата, установленного Иваном. После этого корабль должен был покинуть красную планету. Все молча лежали в своих каютах, разговаривать никому не хотелось, да и главного говоруна не было. Люди знали, на что они идут и чем рискуют. Погибнуть мог каждый или даже все сразу. Но верить в худшее не хотелось и не хотелось понимать, что оно уже произошло. Но это была их работа, задание еще не выполнено, завтра всем предстоял новый тяжелый день.

Уже до боли знакомая мелодия будильника корабля подняла экипаж на ноги. Первым встал Иширо и сразу направился в отсек управления. Проверив, что все нормально, внештатных ситуаций за ночь не произошло, он пошел подготовить к выходу марсоботы. Иван и Том занялись утренней гигиеной. После этого экипаж быстро позавтракал. Затем капитан передал сигнал на Землю, что ночь прошла без происшествий, и команда приступает ко второму этапу работы. Отчитавшись перед ЦУПом, он обратился к коллегам:

— Сегодня нам надо взять пробы, сделать то, чем вчера занимался Рич. Ну и флаги… установим их подальше от корабля, чтоб не смести при взлете. Это моя задача. Иван, ты заберешь на марсоходе пробы грунта, которые делала бурильная установка. Кстати, Иширо, как она?

— Я проверил, все в порядке, она достигла заданной глубины четыре часа назад. Пробы взяты и ждут нас.

— Хорошо, Иван возьмет на борт два автономных робота, им предстоит колесить по планете после нашего отлета. Иширо, твоя задача — настроить с ними связь и задать им маршрут следования.

— Я их тоже проверил, солнечные батареи активны, они не должны подвести.

— Капитан?

— Да, Иван?

— Предлагаю после завершения вылазки, пролететь на «Эвересте» в этом районе, — русский обвел на мониторе область вдали от корабля, — Рич может быть здесь, нужно найти его тело. На марсоботах так далеко мы не доберемся.

— Да, я понял. Что скажешь, Иширо?

— Я думал об этом, но если мы полетим слишком низко, то поднимем пыль и видимость будет нулевой, с камер мы его не разглядим, да и двигатели будут создавать мощнейшие помехи. Даже если передатчик на марсоботе работает, мы его не услышим. Надо подняться минимум на пару километров, но не уверен, что с такой высоты мы заметим Рича.

— Попытаться все равно стоит, — настаивал на своем Воробьев.

Иширо кивнул.

— Ладно, за работу. Мы идем в транспортный отсек, как будем готовы — сообщим, — капитан поднялся со своего места и шагнул к выходу.

Проверив состояние аппаратов, космонавты облачились в спецодежду и залезли в кабины. Как только они наполнились жидкостью, капитан по внутренней связи дал команду Иширо:

— Открывай.

Люк отворился. Первым, как и вчера, выехал Иван. Сегодня он решил проехать по другому маршруту. Этот путь был чуть дольше, зато рельеф позволял двигаться спокойнее. Повернув голову, русский заметил, как капитан сделал первые прыжки и обогнал его. За Томом тянулись два троса от якорей. На борту марсохода находилось несколько небольших автономных роботов, которые по планам экспедиции должны были остаться на Марсе для изучения планеты. Проехав половину пути до бурильной установки, Иван выпустил первого робота.

С марсохода спустился небольшой аппарат, похожий на квадроцикл, только в два раза меньше. Несколько солнечных батарей должны были обеспечивать его бесперебойную работу. Этот робот представлял собой, по сути, мобильный радар и должен был стать маяком для безопасного приземления будущих экспедиций. Аппарат начал двигаться, отдаляясь от марсохода.

— Все в порядке, связь установлена, я его контролирую. Передаю сигнал на Землю, — Иширо подтвердил, что корабль «видит» робота.

Когда японец замолчал, Иван двинулся дальше. Капитан очень быстро отдалялся, ему нужно было сегодня работать за двоих: взять вчерашние пробы грунта за Рича и спуститься в широкий длинный овраг, похожий на русло реки, который находился в нескольких километрах от корабля.

Тем временем Иван достиг места, где вчера оставил бур. Установка немного накренилась после урагана и была наполовину засыпана грунтом, но крепко держалась захватами за поверхность. Мужчина приблизил марсоход вплотную к буру и активировал руку-манипулятор. Воробьев извлек контейнер с образцами почвы из глубины Марса, после чего связался с Томом:

— Капитан, как слышно? Я забрал образцы.

— Понял тебя, я приближаюсь к руслу. Возьму пробы и назад.

— Иширо, я выпускаю второго робота?

— Да, спускай.

— Есть контакт, видишь его?

— Связь не устойчивая, опять какие-то помехи, — слова японца прерывались хрипом в динамиках.

Иван наблюдал за движениями робота. Аппарат начал двигаться, раскрылись солнечные батареи, затем снова сложились.

— Все, теперь он у меня под контролем, — подтвердил Иширо.

Второй робот отправился на изучение красной планеты. На «Эвересте» оставался еще третий, его планировали запустить с корабля на Фобос — спутник Марса. Иван последовал в сторону Тома. «Мало ли что может произойти опять, нужно быть поближе к капитану», — решил Воробьев. Увы, марсоботы оказались не столь надежны, как предполагалось, и гибель Рича стала печальным тому подтверждением.

Капитан тем временем спустился в овраг и взял пробы грунта с двухметровой глубины. Затем, сделав несколько мощных прыжков, он выбрался на равнину и направился к кораблю. Выбрав удобную, ровную поверхность американец отстегнул от марсобота несколько цилиндрических трубок. Взяв одну из них, он нажал кнопку. Это был телескопический флаг, из него выдвинулся сначала один, а затем второй цилиндр со свернутым полотном. Капитан поставил древко на почву и нажал вторую кнопку. Сработал пневматический гарпун, он пробил почву и надежно закрепил знамя на поверхности. Установив таким образом все четыре флага, капитан приступил к забору проб поверхностного грунта. Закончив с этим, он сделал первый прыжок к кораблю. Впереди показался силуэт марсохода.

— Иван! Том! — Голос Иширо вновь был взволнован.

— Да?! — Ответили они синхронно.

— Что-то происходит, какое-то изм… енен… ие в маг… нитном поле, поме… хи…

Связь стала пропадать. По лицам космонавтов пробежал испуг. Опять какое-то происшествие во время их выхода. Что на этот раз: ураган, землетрясение, извержение Олимпа?! Самая высокая гора солнечной системы возвышалась исполином на фоне их корабля. Том посмотрел в сторону вулкана. Вдруг сверкнула яркая вспышка, и мощный взрыв оглушил пилотов. Капитан упал, шипение в динамиках стало невыносимым, он вырубил связь. Через несколько минут американец смог подняться, из ушей шла кровь, голова кружилась. Ивана тоже контузило, он не отвечал на сигнал с корабля. Том собрался с силами и сделал несколько прыжков, затем перешел на неуклюжий шаг, чтобы поближе подобраться к марсоходу.

— Том! Иван! Вы меня слышите?!

Голос у Иширо был глухой и подавленный, как будто он говорил из последних сил, в корабле ему тоже досталось.

— Иван, ответь. Прием, — прохрипел капитан.

— Да… я в порядке. Я вроде потерял сознание ненадолго… питание вырубилось, включилось аварийное.

— Срочно двигаем на корабль.

— Что это было?!

— Метеорит, — Иширо постепенно приходил в себя, — ощущение, что рядом с нами взорвали маленькую атомную бомбу. Будь он побольше, или мы бы сели поближе к Олимпу, нас накрыло бы гораздо сильнее.

Иван набрал на марсоходе максимальную скорость. На секунду оторвав взгляд от дороги, он увидел, как огромная лавина из камней и пыли сходит с Олимпа. Метеорит ударил чуть выше основания, от удара откололась часть породы вулкана и с диким грохотом падала, собирая новую массу на своем пути. Гигантский поток скатился с горы, подняв огромный столб пыли. Это было фантастическое зрелище, ничего подобного ни один землянин еще не видел. Лавина начала сходить с середины вулкана на высоте порядка тринадцати километров. Казалось, вот-вот вся гора обрушится.

— Что ни день, то приключения. Хорошо, что мы сбились при приземлении, не метеорит, так лавина бы нас добила, — пробормотал Иширо.

Наконец, пилоты взошли на корабль, вылезли из кабин, сняли защитные костюмы и погрузились в ванны с лечебным восстанавливающим раствором.

Скоро они улетят с этой проклятой планеты, где каждый день как катастрофа. Целых полгода экипаж мечтал добраться до Марса, и вот сейчас все трое думали лишь об одном — скорей бы домой. Это явно не та планета, где люди могли бы жить и развиваться, максимум — это перевалочная база на пути к какой-нибудь новой Земле, новому дому человечества.

Третий день на Марсе начался с того, что капитан связался с Землей и доложил текущую обстановку. Центр управления полетами пожелал успешного взлета и скорейшего возвращения на Землю. Все пробы грунта и атмосферы были помещены в специальный отсек. Свою задачу экипаж выполнил. Теперь оставалось найти тело англичанина. Все заняли свои места в отсеке управления. Иширо просчитал максимальную нагрузку на вертикальные двигатели:

— Их должно хватить на 15 минут полета над поверхностью планеты, дольше использовать опасно. Если корабль не успеет набрать высоту и выйти с орбиты, чтобы включить горизонтальные двигатели, то мы можем остаться тут навсегда.

Иширо начал взлет:

— Запускаю вертикальные двигатели на 1%.

Под кораблем послышалось тихое гудение и вибрация.

— 3%.

Двигатели прогревались. Корабль пока не двигался с места. Чтобы его поднять, нужно было постепенно довести мощность до 50%.

— 7%. Показатели в норме, начинаю ускорение.

Иширо сразу увеличил мощность до 15%, еще через несколько минут — до 30%. Гудение под кораблем становилось все сильнее. Корабль начал трястись. Все системы работали нормально.

— Начинаю взлет. Двигатели на 51%.

Люди почувствовали, как корабль медленно начинает подниматься.

— 55%.

Из-за клубов пыли на мониторах была сплошная темнота. Когда корабль взлетел на высоту, с которой уже не поднимал пыль, Иширо настроил тягу вертикальных двигателей на горизонтальное движение. Экипаж заранее рассчитал траекторию полета. Японец задал минимальную скорость, чтобы не просмотреть Рича. Каждый отвечал за свой участок обзора. Световые прожекторы корабля работали на полную мощность, но все равно освещение поверхности было довольно тусклым. В инфракрасном и спектральном режиме отличить марсобот от камня на высоте нескольких километров было еще проблематичнее.

В какое-то мгновение Ивану показалось, что он заметил блеск внизу, но пылевой вихрь смазал картинку. Остальные молча смотрели на мониторы. Время шло, нужно было набирать высоту.

— Покойся с миром, друг, — наконец вымолвил Том и посмотрел на Иширо, давая понять, что пора взлетать. Японец увеличил мощность двигателей до 65%, корабль резко пошел вверх. Наконец, «Эверест» вышел на заданную высоту, включились двигатели с горизонтальной тягой.

Иван все еще смотрел на камеры, глядя на отдаляющийся Марс. Вдруг его внимание привлекла яркая вспышка в атмосфере.

— Капитан, гляньте. Что это?

Все посмотрели на изображение. Несколько ярких огней отдалялись от Марса с другой стороны. Это была не комета, не метеорит. Неизвестный космический корабль взлетел с Марса следом за «Эверестом». Все это время земляне были не одни на Красной планете. Возможно, пришельцы наблюдали за людьми. Хотя кто на самом деле тут пришельцы? Возможно, те, кого сейчас видят люди, летают на Марс не впервые, а вот земляне как раз новички, чужаки, пришельцы.

Все сразу вспомнили рассказы летчиков и космонавтов, которые видели НЛО, кто-то из них покончил жизнь самоубийством, а кто-то получил важные посты и больше не распространялся об этом. Иван, Иширо и Том видели инопланетян впервые. Но всем троим не могло показаться, это явно были огни другого корабля, спокойно летевшего по правильной траектории взлета. Затем последовала новая вспышка, и огни исчезли. Заглядевшись на это, экипаж чуть не забыл о последней части своего задания — выпустить аппарат для исследования Фобоса. Том с Иширо отправились в грузовой отсек для загрузки робота в пусковой модуль. Через несколько минут все было сделано.

Мужчины вернулись в кабину управления. Датчики показывали, как аппарат отделился от корабля и направился к Фобосу, связь с ним была устойчивая. Капитан включил соединение с Землей:

— Прием. Говорит капитан Том Смит. Мы вышли с орбиты Марса и легли на курс к Земле. Аппарат «Фобос-дискавери» запущен. Внештатных ситуаций… кхм… не произошло. Конец связи.

— Говорит Земля. Контакт с «Фобос-дискавери» установлен, ведем его к цели. До встречи на Земле, парни.

Марс остался позади, а впереди — бескрайний космос и полгода полета домой. Корабль отдали в руки управления автопилоту. Стояла тишина, которую обычно нарушал Рич.

Скорее жив, чем мертв

Рич открыл глаза. Он увидел темноту, пригляделся и понял, что кабина марсобота засыпана пылью. Человек пошевелился, но острая боль пронзила руку и ногу, они были сломаны. Здоровой рукой англичанин попытался опереться, чтобы встать, но не получилось. Электроника отрубилась, работал резервный источник питания, который поддерживал только часть функций марсобота.

«Быстрая смерть не случилась, теперь придется подыхать, когда кислород закончится, — мелькнуло у него в голове, — сколько я был в отключке? Где корабль? Где капитан? Я же еще жив! Они должны меня найти».

Рич попытался запустить основное питание, ничего не получилось, зато включилась передняя камера. Она тоже работала от резервного источника. Мужчина увидел справа от себя нечто похожее на камень. Англичанин направил к нему «руку» марсобота, схватился и подтянул себя вперед, скафандр принял сидячее положение. Впереди простиралась ровная с небольшими кратерами долина, корабля не было видно. Рич вспомнил про световой сигнал, эта функция работала. Марсобот замигал разноцветными огнями, привлекая внимание. Человек почувствовал тошноту и головокружение.

— Наверное, сказывается радиация. Сколько часов я в космосе?

Ричард проверил внутреннюю связь, динамики молчали, рация не работала. Он попытался встать, но завалился на бок и опять упал. Англичанин проверил уровень кислорода, дышать ему оставалось несколько часов. Рич начал вспоминать, как все произошло: как только он выпустил последний якорь, ударил первый мощный порыв ветра, марсобот оттащило в сторону. Пилот заблокировал катушки тросов, и они натянулись как струны. Это было только начало, следующий порыв сбил скафандр с ног, и только тросы не позволили ему укатиться. Затем мужчина понял, что отрывается от поверхности, ветер поднимал его вверх, он уже не видел корабля, песок, камни и пыль бомбардировали его скафандр.

Марсобот висел в воздухе как паук, державшийся за поверхность несколькими паутинками. Вот Рич почувствовал рывок, накатил новый порыв и ударил со всей своей мощью. Он понял, что натяжение тросов пропало, последний якорь со свистом пролетел мимо. Ветер уносил человека от корабля. Скафандр несколько раз падал, катился кубарем, затем ветер вновь его подхватывал и нес дальше. Как назло, по пути не встретилось ни одного уступа, чтобы ухватиться, хотя вряд ли это могло помочь. Наконец, после очередного падения мужчина потерял сознание и только сейчас пришел в себя. Если воздуха осталось меньше половины, то вскоре корабль должен покинуть Марс. Но до этого времени он не доживет, радиация сожжет его органы раньше.

Англичанин почувствовал, как слабеет, тошнота подступала к горлу, по телу шла мелкая дрожь. Он мерз и вместе с тем чувствовал жар.

— Вонзить бы якорь через броню себе в голову, только ни одного не осталось, — с сожалением вздохнул парень.

Сознание медленно покидало его, вдруг человек услышал рядом какой-то шум. Зрачки сузились, ему в лицо ударил яркий свет.

— Вот и тот свет, или все-таки меня нашли…? — Это было последнее, что пронеслось у него в голове. Рич потерял сознание.

Конференция

Лев Николаевич был в отличном расположении духа. В последнее время все шло по плану. Видимо, наступила белая полоса. Экономика развивалась, опросы общественного мнения показывали полное согласие населения с линией президента. Даже встреча в Иркутске, где он разнес в пух и прах работу нескольких губернаторов, оставила приятные воспоминания. На встрече с китайским лидером они пришли к согласию по разделу Монголии. Правда, пришлось уступить американцам в Алжирском вопросе и присоединиться к операции по свержению Омара, но все равно для России это была выгодная сделка. Через несколько часов должна была начаться конференция ученых с нестандартными проектами.

Альберт Борисович стоял в фойе и немного нервничал. Когда ему на почту пришло приглашение на конференцию, он подумал, что это шутка кого-то из коллег. Проверив информацию и убедившись, что все серьезно, он пришел в восторг. Наконец-то в правительстве появились умные головы. Кроме того, прочитав в положении о конференции, что за лучшие проекты будут присвоены президентские гранты, он отложил работу, которую запланировал на день, и начал готовить доклад для конференции. Подключив к этому делу Андрея, Машу и Ёсю, Хаимович вызвал очередную волну сплетен и разговоров в коллективе. Новость про президентский фонд альтернативных проектов и предстоящее мероприятие бродила в научных кругах уже несколько дней, но Альберт Борисович был так поглощен работой, что если бы не личное приглашение, то, возможно, так бы и не узнал о конференции.

— Андрей, собери, пожалуйста, информацию о наших испытаниях с начальных этапов эксперимента. Выбери из нее все, что касается технических характеристик по «железу»: наши и японские наработки по чипам, удачные и неудачные опыты, эксперименты на различных животных, западная практика, ну и так далее.

Андрей кивнул и отправился в электронный архив. Только он, Иосиф и сам профессор имел коды к файлам об этом эксперименте. Тем временем Альберт Борисович поручил Ёсе структурировать информацию о биотехнических особенностях вживления. Маше дал задачу попроще — забронировать ему самолет, гостиницу, заполнить и отправить в организационный комитет все формы с данными, которые были необходимы для участия, и поддерживать контакт с оргкомитетом. Для себя же профессор оставил самую творческую и очень важную часть доклада — расписать комиссии где, как и насколько выгодно будет использовать его разработки биочипов.

«Люди Ха» отлично потрудились. Альберт Борисович прилетел в Москву и мысленно повторял свою презентацию, стоя в фойе и ожидая, когда начнется конференция. Играла классическая музыка, ходили официанты с напитками и легкими закусками. Вдоль стен на уютных диванах сидели ученые самых разных направлений и всех мастей — от руководителей лабораторий до провинциальных «Кулибиных» со всей страны. Альберт Борисович знал многих из присутствующих, но мало с кем у него были хорошие отношения, поэтому он стоял один около окна, изредка кивая головой вновь входящим. Наконец, участников пригласили в конференц-зал.

Аудитория для конференции была похожа на амфитеатр, где большие удобные кресла располагались несколькими ярусами. В самом низу находилась отдельная ложа на несколько человек. У каждого было приглашение с номером кресла, профессор без труда нашел свое место. Это был третий ряд, как раз посередине. Всего с докладами было приглашено тридцать ученых. Альберт Борисович выступал десятым, замыкая первую партию перед перерывом с кофе-брейком.

Наконец, появился Лев Николаевич со своей свитой. Еще до того, как президент сказал первые слова, зал наградил его аплодисментами. А уж после его фраз о том, что экономика и общество нуждаются в новых прорывных достижениях в науке, и денег государство на это жалеть не намерено, аудитория разразилась овациями.

Первым выступил ученый из Челябинска с проектом усовершенствования ядерной установки для малых городов. Академия не приняла его из-за слишком высокой стоимости проекта, но комиссии, судя по их реакции, идея понравилась.

Докладчики сменяли друг друга, предлагая проекты от самых фантастических на сегодняшний день до вполне прикладных. Когда настала очередь Альберта Борисовича, ведущий представил профессора комиссии и назвал тему доклада.

Альберт Борисович говорил спокойно, уверенно, может быть, чуть громче, чем обычно. Большую часть времени он уделил не столько техническим нюансам, сколько полезности разработки. После завершения доклада и показа всех графических и видео приложений он замолчал и посмотрел на комиссию, ожидая вопросы. Было видно, что чиновники о чем-то оживленно беседуют. Первый вопрос задал помощник президента, Александр Чернов:

— Альберт Борисович, Вы упомянули, что на Западе также активно идет разработка биочипов такого уровня. Есть уже серийные образцы или официальное практическое применение?

— По моей информации — нет.

Затем чуть-чуть помолчав, профессор добавил:

— Но, думаю, это не за горами.

Александр продолжил:

— Какова на данный момент себестоимость одного чипа, разработанного Вами?

— Учитывая все затраты, около трехсот долларов за единицу.

— И насколько она может быть снижена, если речь будет идти о промышленном производстве?

— По моим расчетам, как минимум, в десять-пятнадцать раз.

Советник посмотрел на президента, они о чем-то переговорили. Министр науки сидел молча, заглядывая в глаза Льву Николаевичу, но, видимо, умных соображений по этому докладу у него не было. Советник по стратегическим вопросам Анатолий Степанович, что-то шепнул на ухо президенту, после чего тот спросил:

— Альберт Борисович, в какие сроки, по Вашему мнению, реально наладить промышленное производство этих чипов?

Этот вопрос из уст президента был ценнее, чем сумма гранта. Профессор понял, что можно рассчитывать на очень серьезную поддержку властей.

— Этот вопрос скорее не ко мне, но при соответствующей поддержке.., — ученый сделал небольшую паузу, — была проведена уже большая работа, есть тестовые образцы. Необходимо провести еще антропогенные испытания… я думаю, в течение года чипы можно будет уже выпускать массово.

Президент кивнул, сделал пометку у себя в ЛИСТе. Ведущий поблагодарил профессора за доклад и объявил перерыв. В фойе тем временем официанты предлагали кофе, горячие бутерброды, закуски и прохладительные напитки. Альберт Борисович почувствовал себя как ученик после экзамена, который написал работу и еще не знает оценку. Проголодавшись, он с удовольствием перекусил и выпил две чашки крепкого кофе. Через двадцать минут администратор позвал всех назад.

Слушая докладчиков, профессор понял, что все работы, отобранные для конференции, можно было условно разделить на три категории: военная, экономическая, социально-биологическая. Сейчас как раз выступал ученый из Хабаровска, презентовавший новую агрокультуру. Это было нечто среднее между картофелем и кукурузой. Докладчик рассказывал об огромной урожайности, устойчивости к болезням и тяжелым климатическим условиям. Слушая презентацию, Альберт Борисович рассуждал про себя: «Штука, конечно, нужная… людей на планете все больше, даже колбасы из химикатов и мяса, выращенного на стероидах, на всех не хватает, не говоря уже о нормальной еде».

После доклада последнего ученого, всех участников пригласили на ужин в большой зал с накрытыми столами. О том, кому достанутся гранты, должны были сообщить на следующий день, после изучения комиссией всех аспектов.

Вернувшись после банкета в отель, расположенный неподалеку от места конференции, Альберт Борисович оставил вещи в номере и спустился в бар. Посидев там часок, он вернулся в комнату и включил большой монитор, висевший на стене, показывали старый ужастик. В голове немного шумело от алкоголя, профессор не сразу понял, о чем идет речь в фильме. Наконец, он вспомнил, что смотрел это фильм много лет назад — очередной зомби-хоррор о неизвестном вирусе, который поразил всю планету, и кучке выживших, пытавшихся спастись. Эти «счастливчики» каким-то образом не заразились, а все остальные вмиг стали зомби. Посмотрев минут десять, Альберт Борисович переключил на канал о животных, принял душ, лег на кровать и не заметил, как заснул.

Очнувшись утром, Хаимович понял, что проспал. Второй день конференции должен был начаться через полчаса. Едва умывшись, одевшись и не позавтракав, ученый быстро вышел на улицу. Благо, отель располагался в двадцати минутах ходьбы от места конференции. Большинство участников уже собралось в аудитории, но комиссии с президентом пока не было.

Некоторые ученые держали в руках ЛИСТы и обсуждали последние новости.

— Сегодня ночью союзные войска вторглись в Алжир и свергли режим действующего диктатора — Омара. Жертв среди коалиции нет, — зачитал круглолицый седой мужчина своему собеседнику.

— Не мудрено, — ответил второй ученый, — Америка уже давно не отправляет солдат в самое пекло. Сейчас в армиях всю грязную работу делают роботы, а операторы сидят где-нибудь в безопасности на своих авианосцах в акватории Алжира и отдают команды машинам стрелять и бомбить. Потом пускают спецназ и зачищают территорию.

— Да, они в этом далеко ушли, — подключился к разговору третий коллега с поволжским акцентом, — у нас, конечно, тоже есть роботы. Но они не такие современные и гораздо меньше. Обидно, а ведь первые разработки в этой сфере были как раз наши. Еще в Союзе.

Наконец, вошел президент, в аудитории воцарилась тишина.

— Господа, я благодарю всех, кто посетил нашу конференцию, всех, кто откликнулся и приехал к нам. Мы отобрали проекты, которые, на наш взгляд, наиболее соответствуют целям президентского фонда. Но мы наградим всех за ваше служение России и науке. Приз за участие в конференции составляет пятьсот тысяч рублей.

«Довольно щедро просто за участие», — подумал профессор.

— Также мы хотим вручить сегодня пять грантов в размере десяти миллионов рублей каждый на реализацию конкретных проектов, — продолжил Лев Николаевич.

Президент стал называть фамилии, за сертификатами поочередно выходили ученые. Среди них был парень из Хабаровска с проектом агрокультуры кукурузы-картофеля, пара человек, предлагавших интересные решения для военных нужд, и еще один программист. Остался всего один грант. Альберт Борисович мысленно скрестил пальцы. Президент назвал пятого счастливчика. Профессор глубоко вздохнул и остался сидеть на месте, его фамилия в списке победителей не значилась.

Остальным участникам, как и обещали, вручили конверты с картами на полмиллиона рублей. Профессор протянул руку и кивнул, получая конверт, но ведущий неожиданно наклонился к нему и шепнул, чтобы он остался после завершения мероприятия. Ученые стали расходиться. Альберт Борисович последовал за администратором, они вышли из аудитории и поднялись по красивой мраморной лестнице.

— Старинный стиль, — сказал профессор.

— Что? Простите, не совсем понял, — ответил ведущий.

— Я имею в виду лестницу, да и в целом все здание. Это же настоящий мрамор? Сейчас везде одни композиты, только во дворцах и музеях еще остались дерево, мрамор, гранит. А это здание, насколько я знаю, недавно построили.

— Да, это здание принадлежит президентскому фонду, — не вдаваясь в подробности, ответил мужчина в черном костюме.

Они поднялись на второй этаж, Хаимович заметил, как к лифту в конце коридора подошел президент и группа охранников.

«Странно, — подумал профессор, — в здании всего три этажа, зачем тут лифт. Ноги у него болят что ли, вроде ходит бодро».

Президент с охраной тем временем спустился на лифте в свое метро. Администратор открыл дверь перед профессором. Альберт Борисович вошел в кабинет. Он увидел перед собой большую интерактивную доску, рядом стол, за которым сидел Александр Чернов — один из ближайших советников президента. Это был молодой мужчина около тридцати лет, среднего роста и спортивного телосложения. Светлые прямые волосы и холодные голубые глаза придавали его красивому лицу таинственное и несколько отстраненное выражение. В нем сочетались внешний лоск и внутренняя жесткость, граничащая с повадками диктатора. Со всеми своими подчиненными он был крайне строг, требовал абсолютной дисциплины, не любил компромиссов и старался всегда добиваться поставленной цели любыми методами. Александр обладал пронзительным взглядом. Встретившись с ним глазами, многие чувствовали себя неловко и как-то даже виновато — как будто он видел их насквозь. Говорил он всегда четко, без лишних оборотов, негромко, но мало у кого хватало духу его перебить. Александр сделал стремительную карьеру. Президент ценил его за работоспособность, прогрессивные взгляды и честность, но держал под постоянным контролем его действия, так как понимал, что интересы государства советник ставит выше интересов личности.

Чернов привстал, улыбнулся и жестом пригласил гостя присесть:

— Чай, кофе? Может быть, что покрепче?

— Зеленый чай, — ответил профессор.

Советник кивнул администратору:

— Два зеленых чая.

Ведущий торопливо вышел, закрыв за собой дверь.

— Альберт Борисович, меня зовут Александр Чернов, я — помощник президента, — сообщил блондин, чуть улыбнувшись.

Профессор молча наблюдал за ним, давая понять что ждет продолжения.

— Ваш проект нас очень заинтересовал…

Хаимович сделал слегка удивленное лицо.

— Да, да. Уверяю вас, то, что Вам не вручили грант, отнюдь не значит, что государству это не интересно. Просто официально мы можем поддерживать далеко не все проекты. Я хотел бы предложить вам кое-что большее, чем грант. А именно сотрудничество.

Советник замолчал, изучая реакцию собеседника на свои слова. Альберт Борисович, отведя глаза в сторону, спросил:

— Какого рода сотрудничество?

— Я предлагаю вам контракт. Вы возглавите экспериментальное предприятие по производству биочипов. Мы планируем наладить его на базе Университета в Новосибирске, где Вы заведуете лабораторией. Если все будет идти по плану, мы расширим производство и организуем целое предприятие.

— Вы предлагаете мне покинуть лабораторию?

В этот момент вошел администратор с подносом, на котором стояла вазочка конфет и две кружки чая.

— Я думаю, это будет повышение Вашего статуса. Мы собирали информацию о данных разработках. Признаю, Вы продвинулись дальше всех, мы дадим Вам финансовые возможности для организации производства. У Вас будет в три раза выше зарплата, чем в лаборатории, и регулярные бонусы за достижение целей, прописанных в контракте. Но это будет закрытое предприятие, с высоким грифом секретности и соответствующей ответственностью.

— И, конечно, права на изобретение у меня не будет?

— Альберт Борисович, мы все же не коммерческая структура, мы не покупаем патенты, но без нас Вы не реализуете этот проект. Конечно, я понимаю, что Вашей работой могут заинтересоваться иностранные представители, но напоминаю, что срок за пособничество в промышленном шпионаже, нанесение урона государству и разглашение военной информации карается лишением свободы до тридцати лет.

— А это уже военная информация? — улыбнувшись, заметил ученый.

— Не сомневайтесь, она станет ей сразу после нашего разговора. Президент дал мне соответствующее поручение. Мы инвестируем в Вашу идею, будем выплачивать Вам хорошее вознаграждение и премии, если наше сотрудничество будет взаимовыгодным.

Советник взял паузу и немного помолчал, разглядывая своего гостя. Затем продолжил ледяным тоном:

— С Вами или без Вас, Альберт Борисович, мы начнем эту работу. Но мне бы хотелось, чтобы именно Вы присоединились к проекту.

Внутри профессора разгоралась злоба. Столько лет он занимался в одиночку своим изобретением, доказывал в разных инстанциях его пользу, обивал пороги чиновников, и тут ему навязывают условия без права выбора и грозятся отобрать все наработки, а то и вовсе отправить в лагеря. С другой стороны, это все-таки шанс, надо попробовать, если он не согласится, наймут другого, заберут всё, и поминай, как звали.

— Хорошо, я согласен, — выдохнул Хаимович.

Советник отпил из кружки чай и улыбнулся:

— Вот и отлично, я знал, что мы договоримся. Я прилетаю в Новосибирск через неделю, на месте мы с Вами обсудим детали работы. Возьмите мою визитку.

Профессор вышел из кабинета со смешанными чувствами. С одной стороны, его практически силой вынудили отдать свое изобретение. Но это лучше, чем потерять время, пока американцы, японцы, китайцы и англичане полностью освоят технологию. «Что теперь делать с лабораторией, с моей командой? Позвать их с собой? А что, если проект пойдет не так. Если он покажется им слишком дорогим и не захотят запустить нормальное производство. Надо все рассказать ребятам, и пусть решают сами», — размышлял профессор по дороге в гостиницу.

Альберт Борисович вернулся в свой номер. До самолета еще оставалось несколько часов. Не переодеваясь, он лег на кровать, обдумывая варианты развития дальнейших событий, но Хаимович был слишком взволнован, и мысли в голове путались. Отдохнув, мужчина собрал вещи и вызвал роботакси до аэропорта. Эти несколько дней изменили если не всю его жизнь, то ближайшие пару лет точно. Зато сейчас профессор мог не бояться подвоха от Академии, у него теперь была надежная «крыша» — персональный контракт с Президентским фондом.

Опытным путем

Прошло почти полгода с того дня, как Альберт Борисович вернулся в Новосибирск после конференции. В небольшом цехе, где монтировалась и настраивалась первая автоматическая линия по сбору биочипов, кипела работа. В это время в соседнем здании, в специальных камерах жили подопытные люди. Это были убийцы, насильники, террористы — те, кому смертную казнь заменили пожизненным сроком без права досрочного освобождения. Среди них отбирали людей без близких родственников. Платой им за опыты были сигареты, фрукты и телевизор в камеру. За это они соглашались принимать участие в экспериментах. А тех, кто не соглашался, заставляли, и если опыт заканчивался летальным исходом, то записывали в личном деле, что заключенный умер от сердечного приступа или других непримечательных причин. Свои жертвы были и в этом эксперименте.

Многих из первых испытуемых парализовало из-за неправильного вживления чипа в нервную систему. Опыт — сын ошибок трудных, и Альберт Борисович со своей командой продолжал работу, не считаясь с «отбракованным материалом». В целом дела у проекта шли хорошо, большинство опытов прошло успешно. Для эксперимента специально было отстроено пять камер-одиночек для подопытных преступников. Их также охраняли, только вместо ежедневных прогулок были уколы, инъекции, осмотры и круглосуточное наблюдение.

Когда первая «партия» подопытных с действующими чипами была готова, пригласили представителей правительства и военных. Альберт Борисович наглядно продемонстрировал собравшимся, как работаю чипы. Одного из подопытных на глазах комиссии заразили гриппом, что оперативно подтвердили датчики, показав изменения состава крови. Но военных и силовиков не устраивала только медицинская часть эксперимента, с помощью чипов они хотели посредством спутников отслеживать местоположение человека и даже в перспективе контролировать его поведение. Один из генералов сказал, что было бы здорово управлять людьми через чип на расстоянии по wi-fi. Это дало бы армии бесстрашных солдат, выполняющих команды, несмотря ни на какие опасности. В ответ на это профессор заметил, что задачи создавать зомби-армию перед ним не стояло. Однако военные порекомендовали провести дополнительную работу по расширению возможностей биочипов, и Хаимовичу пришлось подчиниться.

Параллельно с технической частью готовили и специалистов: несколько бригад медиков практиковалось на вживлении устройств в организм. Врачам и техникам даже удалось добиться полного сокрытия чипа под кожей с сохранением сигнала от устройства к сканеру. В районе затылка оставался лишь маленький шрам. При наличии специального оборудования операция занимала не больше двух часов. Делался разрез и лазером чип «пришивался» к нервным окончаниям.

Профессор настоял, чтобы Андрея и Машу включили в команду для реализации проекта. В стороне остался только Ёся — силовики не могли допустить к участию в секретном эксперименте сына эмигрантов, живущих в Израиле.

Альберт Борисович вошел в цех, где сейчас хозяйничали специалисты по электронике. Производство биочипов планировалось поставить на поток как изготовление телефонов или микроволновок. Уже угадывались черты будущего конвейера, на котором их предстояло собирать. При этом предполагалось, что на всем предприятии будет работать не больше двадцати человек.

Альберт Борисович был доволен. Он считал, что самая тяжелая часть проекта осталась позади. Формально он продолжал руководить лабораторией, но большую часть дня проводил в этом цехе, наблюдая за операциями, подопытными и совещаясь с техническими специалистами.

Тем временем весь мир готовился к встрече первых марсонавтов. Центр управления полетами объявил, что международный экипаж в составе Тома Смита, Ивана Воробьева и Иширо Такэо приземлится через три дня. Альберт Борисович с нетерпением ждал возвращения космических путешественников, а вернее ему не терпелось приступить к изучению марсианского грунта.

Убедившись, что в цехе все идет нормально и делать ему тут пока особо нечего, Хаимович разрешил Андрею и Маше уйти домой пораньше, а сам отправился в свою загородную лабораторию. Зайдя на участок, он потрепал Доджа, который выскочил из своей новой будки. Весна в этом году пришла раньше обычного. Профессор решил поселить собаку на улице около домика. Додж сначала скучал по квартире, но быстро привык и обрадовался этой перемене в своей жизни. Благодаря хорошей зарплате и большим возможностям на новой работе, Альберт Борисович еще лучше обновил и усовершенствовал свою лабораторию. За лето он планировал построить небольшой ангар для опытов, под который рабочие уже залили фундамент на участке. Додж веселым лаем проводил хозяина до двери. Профессор набрал привычный код и скрылся в доме.

Если бы грабитель залез в этот коттедж, то подумал, что в нем живет какой-то ветеринар или очень большой любитель животных. Кроме обычной домашней утвари: плитки, холодильника, мебели, в доме был целый питомник. На стеллажах вдоль стен стояли клетки с хорьками, крысами, бурундуками, воробьями, попугаями, аквариумы с рыбами, черепахами и даже мухами. В остальном жилище не сильно отличалось от загородного коттеджа. Самая важная часть была спрятана под домом, куда вел потайной люк.

Профессор спустился по лестнице. Включились лампы, освещая огромный подвал, но уже и этого места Хаимовичу было мало. У стены стояли большие пластиковые камеры, в которых сидели собаки, хорьки, поросенок и две обезьяны, зараженные новыми модификациями вируса. Камеры были прозрачны и герметичны, с автономным источником подачи воздуха. Особенно внимательно Альберт Борисович наблюдал за черным кобелем по кличке Джек. Вирус в его теле показывал интересные способности. У Джека очень сильно повысилась агрессия, но вместе с тем он активно набирал мышечную массу и был полон энергии. Из обычной дворняги за неделю он превратился в зверя страшнее ротвейлера. Всю неделю пес безостановочно лаял и кидался на все, что движется. Из пасти собаки свисала кровавая пена. Профессор заразил его новейшим вирусом-мутантом собственной разработки. Как правило, у большинства животных при инфицировании пропадал аппетит, они быстро хирели и умирали. Джек же ел за трех кобелей и безостановочно бегал по клетке. Таким же вирусом были заражены хорек и обезьяна, у всех зверей проявлялись идентичные симптомы. Однако сегодня пес вел себя не совсем обычно — лежал на полу и поскуливал.

«Неужели умирает, — с горечью подумал Альберт Борисович, — а такой интересный был образец».

Затем мужчина подошел к клеткам с обезьяной и хорьком. Ученый снял со стеклянных камер темную ткань и направил на животных сканер. Звери, быстро привыкнув к свету и увидев силуэт человека, немедленно проявили агрессию. Хорек зашипел, обезьяна с диким криком оскалила зубы и стала долбить лапами по пластику.

— Так, ребятки, у вас, я вижу, все в порядке.

Хорек с обезьяной были инфицированы позже на два дня, и агрессия в них сохранялась, как и аппетит.

— Так, а что с тобой, приятель? — профессор сел рядом с клеткой Джека и загрузил корм в специальный аппарат, подающий еду.

Камера зараженного зверька, как и у всех подопытных, была сделана из прочного и прозрачного пластика. На нем не оставалось царапин от когтей и зубов. Часто зараженные животные проводили в таких клетках недели, и даже месяцы, все это время несколько аппаратов циркулировали воздух, подавали еду и воду и даже чистили клетки. Все было продумано и сконструировано таким образом, чтобы максимально исключить работу человека. При этом сохранялась абсолютная герметичность, чтобы вирус не вырвался в атмосферу с остатками воды, пищи или испражнений. Аппараты умели утилизировать все это.

Джек лежал на полу и тяжело дышал, его била мелкая дрожь. Когда он увидел лицо человека, то зарычал, но не поднялся. Затем, как будто передумав, жалобно заскулил, как бы прося о помощи. Альберт Борисович наблюдал на мониторе результаты деятельности вируса. Температура была повышена, организм боролся с инфекцией, но не мог справиться.

«Вирусы глупы, — думал Хаимович, — не могут приспособиться к организму, либо они убивают его, либо он их».

Профессор подошел к шкафу, стоявшему у противоположной стены. Он взял со средней полки коробку с зеленой наклейкой, открыл ее и извлек небольшую ампулу. Затем мужчина подошел к камере Джека и еще раз посмотрел на собаку. Ученый прочитал в ее глазах одновременную злобу и мольбу о помощи.

— Повезло тебе сегодня, приятель, — Альберт Борисович нажал на кнопку аппарата циркуляции воздуха, камера заполнилась усыпляющим газом. Через несколько минут собака уснула. Теперь можно было спокойно сделать инъекцию. Внутри камеры находился шприц-манимулятор для дистанционной вакцинации. Профессор вставил колбу с лекарством в небольшой отсек, соединенный со шприцом. Раздался щелчок, и через несколько секунд вакцина была введена.

Профессор подошел к столу, сел за компьютер, открыл файл Джека и сделал в нем запись: «Спустя пять дней после заражения объект дошел до критической стадии. Была сделана вакцинация, первая доза введена в семнадцать часов сорок две минуты. Необходимо пронаблюдать, как быстро подействует антивирус».

Профессор поднялся наверх, взял из клетки здорового хорька, посадил его в переносную сумку и вернулся в лабораторию. В подвале ученый подошел к камере с зараженным хорьком и включил «режим сна» на аппарате вентиляции воздуха. Больной зверек продолжал шипеть, но уже как-то лениво, а через минуту лежал неподвижно. Альберт Борисович подсоединил к его камере пересадочный рукав, надел толстую перчатку, затолкал в пересадочный рукав здорового хорька и быстро захлопнул крышку. Затем Хаимович открыл клапан. Здоровый зверек перебрался из рукава в прозрачную камеру, где спал инфицированный хорек. В прошлом месяце профессор достиг результата заражения от одного объекта к другому по воздуху и теперь хотел убедиться, что вирус будет передаваться и через укус.

Прошел примерно час. Зараженный хорек начал просыпаться. Здоровый, обнюхав собрата, отошел от него к противоположной стенке. Придя в себя, зараженная особь увидела перед собой силуэт человека, встала на лапы и зашипела, но затем, принюхавшись, повернулась. Хорек стоял в неподвижности несколько секунд, как будто размышляя, кто перед ним — союзник или враг, а затем кинулся вперед. Здоровый хорек не ожидал такой яростной атаки. Острые зубы впились ему в холку и разорвали шкуру. Он взвизгнул, кинулся в сторону, затем сам укусил противника, но тот как будто не чувствовал боли, продолжал кусать и рвать «гостя». Шерсть летела клочками, пол камеры уже покрылся каплями крови. Зверьки катались клубком. Вдруг оба хорька стали вялыми и перестали драться. Инфицированный хорек еще пытался укусить собрата, а тот лишь старался уползти подальше. Через несколько секунд они оба уснули.

Альберт Борисович отключил подачу усыпляющего газа. Зверьки удачно оказались в разных частях клетки, и мужчине удалось поместить между ними перегородку. Теперь животных разделяла прочная пластиковая стенка. Здоровый зверек был сильно потрепан, но, самое главное, жив… пока.

«Забавно, видимо вирус отключает память. Они же из одного помета, братья», — усмехнулся ученый.

Прошел еще час, подопытные пришли в себя. Тот, что был инфицирован, оклемался позже. Два подряд принудительных сна сильно на него подействовали. Профессор взял сканер и направил его на здорового зверька. Прибор показал наличие вируса в организме. Мужчина создал новый файл и сделал запись: «Любопытное наблюдение: через слюну заражение происходит гораздо быстрее. Воздушно-капельным путем хорек заразился от инфицированного объекта за три дня, через укус чуть больше чем за час».

Оба хорька проснулись, посмотрели друг на друга и синхронно зашипели. Профессор перешел к следующей части эксперимента. Он подошел к клетке, зверьки бросились на него, но ударившись о стенки, отскочили назад. Ученый убрал перегородку, оба инфицированных существа оказались вновь в одной камере. Глядя в глаза друг другу, зверьки стали сближаться. Послышалось шипение, однако, никто не спешил нападать. Оба существа оживленно шевелили носами, втягивая воздух. Наконец, они разошлись по разным сторонам, не глядя друг на друга.

Профессор сделал новую запись: «Инфицированные одного вида не проявляют активную агрессию друг к другу».

Альберт Борисович сел в кресло и отпил из кружки глоток зеленого чая. Теперь надо было повторить такой же эксперимент на шимпанзе.

— Да, определенно, это будет последним шагом перед…

Перед чем он уже давно решил для себя: следующей стадией должен был стать опыт на людях. Профессор понимал, что подопытных на это дело ему никто не даст. Как же их найти? Он обдумывал варианты: «Дать объявление? Но вряд ли кто-то в своем уме согласится сидеть в этом подвале. А если те, кто не в уме? Нет, здесь нужны люди с нормальным сознанием, чтобы было меньше погрешностей в опыте. Нужно наблюдать за изменением в поведении здоровых людей». Хаимович тщательно обдумывал план, детали, риски, запасные варианты. Так прошло несколько часов. Наконец, он поднялся наверх и вышел на улицу. Заперев дверь, профессор свистнул собаке. Додж уже дремал в своей будке, но услышав возню хозяина на пороге, вылез и радостно завилял обрубком хвоста.

Альберт Борисович присел, поглаживая любимца:

— Ну что, дружище, как тебе здесь? Не скучаешь ночью без меня?

Пес лизал ему руку.

— Скучаешь, но тут все равно лучше, чем в квартире сидеть, все веселее. Верно? Вон ворон можно погонять или кошек соседских, если залезут. Бегай себе, бегай по участку.

Уже давно стемнело, на небе висела наполовину округлая луна. Где-то вдалеке летел самолет, мигая огнями. Стоял приятный вечер, еще не теплый, но уже с каким-то настоящим весенним воздухом.

Альберт Борисович, продолжая гладить собаку, посмотрел наверх. Среди звезд светилась красноватая точка. Это был Марс. Заканчивался год «противостояния» Земли и Красной планеты, когда эти небесные тела сближались на минимальное расстояние, и Марс был виден особенно четко.

— Скорее бы уже прилетели, — негромко проговорил профессор собаке. Додж лег у ног хозяина и положил морду ему на колено.

Японская интуиция

Иширо сидел в кресле, сильно откинувшись назад, и подбрасывал вверх теннисный мяч, оставшийся на память от Рича. Иван читал электронную книгу, а Том занимался в физкультурном зале. Легкая рок-н-рольная музыка играла в отсеке управления.

— Что это за группа? — спросил японец.

— «Чиж», — не отрывая глаза от книги, ответил Иван, — это русский рок. Старый, девяностых еще вроде.

— Мне нравится, приедем домой, скинь мне их альбом, если не сложно.

— Да не вопрос.

Они молча продолжили заниматься своими делами. Все темы для разговоров были практически исчерпаны, почти все книги перечитаны, музыка прослушана и даже компьютерные игры, которые экипажу разрешили взять в последний момент, пройдены. Оставалось только ждать, когда они вновь вернутся на Землю. Воробьеву надоело читать, он положил планшет на коленку:

— Я помню, в каком-то фильме видел, как космонавтов замораживают на время долгих перелетов, а потом размораживают и — оп, проснулся, а ты уже на Марсе.

Иширо с готовностью поддержал тему:

— Ну, теоретически это возможно, но система еще не разработана. Представь, вот мы летим полгода в одну сторону. Если организм заморозить в криокапсуле, то он будет не живее туш мамонтов, которые находят у вас в Сибири. Надо как-то все это время поддерживать питание мозга, других органов. Если просто людей усыпить, то такой наркоз, как минимум, не очень полезен. К тому же, полежи хотя бы недельку, начнутся пролежни на теле, язвы. Мышцы атрофируются без движения. Плюс надо опять же кормить тело, ну можно кучу трубок прикрепить, капельницы вставить и чтобы робот подгузники менял. Организм же не будет копить до бесконечности то, что съел и выпил, даже через капельницу.

— Да, забавно, — Иван потянулся в кресле, — жаль, что мы настольный хоккей сломали. Я бы сейчас поиграл.

— Я уже и забыл про него… это ж было, когда мы еще туда летели.

— Да, что-то вспомнилось. Ты, кстати, хоккеем интересуешься?

— Олимпиаду смотрю, но болею за канадцев обычно, — последние слова были сказаны Иширо как бы виновато.

— А я даже играл в детской команде города…

Мужчины предались воспоминаниям о детстве, рассказывали забавные случаи, истории, первые драки. Так незаметно пролетело еще пару часов. Вернулся капитан, раскрасневшийся от упражнений. Том отправил традиционный доклад Земле и присел отдохнуть.

Воробьев смотрел на изображения с камер. Повсюду был однообразный вид, который они наблюдали почти год. Все та же бездонная темнота, на которой как будто выступила аллергия из множества точек звезд. Миллионы людей мечтают оказаться в космосе, увидеть Землю с другой стороны, полетать в невесомости, а Ивану просто хотелось лечь у одинокого дерева в огромном поле и слушать пение настоящих птиц, вдыхать обычный воздух. Или посидеть в камышах с удочкой на озере, а может, с разбега прыгнуть с утеса в море. Скоро все это станет реальным, надо только подождать несколько дней. Они уже видят Землю, пока еще как небольшую синюю точку, но это уже их Земля.

Иван пошел размяться, а капитан решил вздремнуть у себя в каюте. Иширо остался один, просмотрел показания датчиков, а затем захотел прогуляться. Японец дошел до транспортного отсека и остановился у входа. Марсоботы стояли недвижимы, но казалось, что они наблюдают за человеком.

— Вам, парни, наверняка стоять в музее…

Иширо посмотрел на отсек, где хранились образцы с пробами грунта. Что-то в них притягивало его внимание, частичка Марса, которую они забрали с собой. Почему-то ему всегда становилось тревожно, когда он думал об этом. Иширо зашел в блок физкультуры. Иван как раз сделал очередной подход на отжимания и отдыхал. Японец сел у стенки, подкидывая мяч до потолка.

— Чем после возвращения заниматься думаешь? — Спросил Иширо.

— Не решил еще. Если оставят в космонавтах, то хорошо. А то может сразу на пенсию по состоянию здоровья.

— А у вас в России не платят пособия за особые заслуги?

— Платят, прожить можно, но особо не разгуляешься. А жить красиво все-таки хочется, и семью содержать. Будущую, надеюсь, семью.

— А я хочу свою клинику открыть… ну, это в перспективе… но на свой кабинет должно хватить средств, — японец немного помолчал, а затем добавил, — а что, если мы привезем что-то плохое?

— Ты о чем?

— Ну, знаешь, вот например, когда испанцы открыли Южную Америку, они не сразу смогли покорить местные племена…

— Я понял к чему ты, я читал, что они заразили чем-то аборигенов…

— Да, индейцы гибли от болезней европейцев тысячами. Конкистадоры, например, продавали им одеяла, зараженные оспой.

— И…?

— Ну, вдруг мы везем марсианскую оспу на Землю? Вдруг от этих бактерий когда-то и погибло все на Марсе? А они до сих пор живы, потому что приспособились. Сидят и ждут своего часа, когда их кто-нибудь найдет и перенесет на свою планету.

— Интересная гипотеза. Только у индейцев не было лабораторий, в которых будут изучаться эти пробы.

— Везде есть человеческий фактор.

— А вдруг это наоборот лекарство от болезней, которые пока неизлечимы?

— Они неизлечимы, потому что крупным фармацевтическим корпорациям невыгодно их лечить. Проще пичкать людей остаток жизни дорогими препаратами, выкачивая последние деньги.

— Нууу, так мы до всеобщего заговора дойдем, — Иван улыбнулся, принял позу лежа и начал отжиматься.

Иширо сидел в молчании и рассматривал теннисный мяч. Закончив подход, Воробьев лег на спину:

— Знаешь, Иширо, есть такая поговорка: что ни делается, все — к лучшему. А еще говорят, что нас не убивает, делает только сильнее.

— Обнадеживает.

— Пойду я спать, что-то уже совсем разморило. В душ и на боковую.

— А я последнюю неделю плохо сплю, бессонница.

— Это волнение, скоро прилетим, каждый час тянется как день.

— Возможно, возможно…

Иван ушел в душ, а Иширо продолжал сидеть на полу, думая о чем-то своем. Корабль бороздил космическое пространство, приближая экипаж к дому.

Неясные сны

Лев Николаевич ехал по правительственной ветке метро вместе с советниками. Александр на своем ЛИСТе показывал отчет с графиками и диаграммами о развитии проектов, которые получили гранты на конференции полгода назад:

— Вчера наладили линию по биочипам. Все работает по плану. Сейчас мы внедряем программу для расширения возможности устройств под наши военные нужды… ну, и для силовиков тоже.

— Какие результаты практического применения? — Лев Николаевич внимательно изучал смету затрат на проект.

— Сейчас идет эксперимент, вживили чипы нескольким заключенным, которые осуждены на пожизненный срок.

Президент пристально посмотрел на помощника.

— Все конфиденциально, — поспешил добавить Александр, уловив недовольство шефа, — отбирали только одиноких, кого не посещают и кто писем не пишет. Врачи довольны. Профессор Хаимович сам неделю бок о бок с зеками прожил, наблюдая за ходом эксперимента.

— Хорошо. Давайте первую партию для военных. Кстати, насколько безопасно их извлекать, или чипы на всю жизнь?

— Извлечь возможно, это отработано.

— Держите меня в курсе по этому проекту, — Лев Николаевич кашлянул и перевел взгляд на второго советника, — теперь хотел обсудить с Вами, Анатолий Степанович, новый закон о борьбе с коррупцией…

До конца пути они обсуждали, как уменьшить коррупцию, за счет чего повысить пособия и пенсии и бороться ли за проведение летней Олимпиады. Тем временем вагон метро остановился за аэропортом. Поднявшись на лифте и оказавшись в хорошо знакомом здании, которое маскировало место входа в кремлевское метро, президент с советниками сели в автомобиль и подъехали к аэропорту. Лететь предстояло в США, где все готовились к приземлению марсианской экспедиции. По договоренности сторон запуск корабля был сделан в России, а сесть он должен был на мысе Канаверал.

Встречать путешественников готовилась огромная делегация из политиков, ученых и журналистов. Впрочем, это было поводом собраться для очередной встречи глав сильнейших стран на высшем уровне.

Самолет набирал высоту. Все отдыхали, откинувшись в креслах почти лежа. Александр смотрел на своем ЛИСТе информацию о новых технических разработках. Анатолий Степанович читал десятый том Карамзина «История государства Российского».

Президент лежал с закрытыми глазами, но не спал. Его голову занимали мысли о вопросах, которые предстоит обсудить. И первый из них после возвращения экспедиции — строить ли марсианскую станцию? Вернее, что строить надо — не вызывало сомнений, вопрос: когда? Россия, Индия и Китай предложили построить сначала лунную станцию, а затем перейти к марсианской. Это позволило бы получить необходимый опыт, и возможные ошибки обошлись бы куда дешевле. Американцы говорили, что база на Луне им не нужна, и предложили строить сразу на Марсе. «Вопрос на сотни миллиардов и решить его будет не просто», — с этими мыслями президент заснул.

Во сне Лев Николаевич увидел красно-рыжий пейзаж и такого же оттенка небо. Вокруг — ни души, а где-то вдалеке гудел холодный ветер. Президент попытался закричать, но слова застревали в горле. Он посмотрел вниз и увидел, что стоит не на земле, а на кроваво-мясной человеческой массе: руки, ноги, головы, пальцы, какой-то фарш и все в крови. Мужчина сделал шаг и провалился по колено как в болото, мясо с кровью хлюпало с каждым его движением. Он не мог закричать, позвать на помощь, страх толкал его вперед, Лев Николаевич проваливался все глубже и глубже, кровавая топь затягивала все сильнее.

Наконец, президенту удалось добраться до большого камня и ухватиться за него. Стоя почти по шею в этом красном омуте, он с трудом выбрался на поверхность и сел на валун. Лев Николаевич осмотрелся по сторонам. Лица людей всплывали в этом болоте и глядели на него мертвыми глазами. Вокруг колыхалось огромное море человеческих останков. А ветер гудел все сильнее, сводя его с ума. Вдруг он понял, что это не ветер, а стон, человеческий стон бесчисленных жертв, который становился все громче, протяжнее и пронзительнее. Вдруг земля под ним дрогнула, камень пошатнулся, президент понял, что вновь падает в эту кровавую пучину… и открыл глаза.

— Жестковатая что-то сегодня посадка, — пробурчал сидящий справа советник.

Самолет катился по посадочной полосе, сбавляя скорость. Лев Николаевич почувствовал, как по спине прокатился холодный пот. Он никак не мог отойти ото сна, таким реальным казалось это страшное видение.

«Расскажу Тао Хуну, он любитель таких сновидений», — решил про себя президент.

Лев Николаевич с сопровождением прибыл на американскую правительственную базу, расположенную в нескольких часах езды от космодрома. Отсюда завтра все должны были поехать смотреть на посадку корабля. По расчетам «Эверест» должен приземлиться ближе к вечеру, а с утра по графику предстояли рабочие встречи.

Китайский лидер Тао Хун прилетел раньше Льва Николаевича и ожидал с ним встречи. На входе метрдотель незамедлительно сообщил:

— Господин президент, мистер Хун просил передать, что если Вы не сильно устали после перелета и согласитесь выпить чаю в беседке, он будет очень рад.

Немного отдохнув в номере, Лев Николаевич передал, что через 20 минут будет ждать господина Хуна на улице. Сам он в это время пошел поприветствовать хозяина встречи — американского президента Майкла Рипли и остальных гостей.

Президент Америки был общительным, коммуникабельным и довольно дружелюбным человеком. Он умел располагать к себе собеседников и быстро становился душой любой компании. Майкл был не прочь выпить стакан — другой бренди, посмеяться и весело провести время с приятелями. Как прежде в студенческие годы он часто организовывал вечеринки однокурсников, так и теперь в высших политических кругах мистер Рипли любил собирать неформальные встречи.

Лев Николаевич нашел его в гостиной для первых лиц делегаций. В комнате располагался большой камин, вокруг которого были расставлены мягкие удобные кресла с резными деревянными ножками. Обычно в этом зале велись неформальные беседы, во время которых заключались очень крупные соглашения. Сейчас примерно треть кресел пустовала, многие приглашенные еще не прибыли в отель.

Когда Лев Николаевич вошел, все встали, чтобы пожать ему руку, поприветствовать, как это обычно было принято. Перебросившись парой фраз о погоде и перелете с присутствующими, он дошел до Майкла Рипли.

— Лев Николаевич, рад Вас видеть. Присоединяетесь к нашей компании, — фраза американца прозвучала с двойным смыслом. Майкл крепко пожал руку российского лидера своей слегка потной ладонью. С его зачесанными назад волосами, сквозь которые хорошо просматривалась блестящая лысина, он немного походил на постаревшего хиппи в дорогом костюме.

— Обязательно присоединюсь, но сейчас я бы хотел пойти на свежий воздух, сегодня перелет меня очень утомил.

— Разумеется, только оденьтесь потеплее — сегодня ветер, — заботливо предостерег американец.

Еще раз заверив всех, что обязательно вернется, Лев Николаевич поднялся к себе в номер, переоделся в джинсы, белый свитер, накинул ветровку и вышел на улицу. Перед ним раскинулась зеленая поляна с маленьким парком, метрах в двухстах правее которого располагался небольшой пруд. У воды в длинном плаще и шляпе стоял Тао Хун, он кормил уток и гусей, плавающих в пруду. Рядом прогуливались несколько телохранителей.

Лев Николаевич тоже был не один, охрана держалась немного в стороне. Лидеры двух стран поздоровались друг с другом. Приветствие выглядело не столь показательным как десять минут назад у камина в зале, а гораздо спокойнее. Но было видно, что мужчины искренне рады встрече.

— Давайте пройдем в беседку, — предложил китаец, — я попросил развести там костер, к тому же в ней не так чувствуется ветер. Кстати, Вам не холодно?

— Пока нет.

— Я вот в последнее время стал меньше мерзнуть. Даже мои охранники ежатся, только виду стараются не подавать. Хотя они молодые, кровь должна быть горячее, чем у меня старика.

— После самолета и машины я с удовольствие побуду на улице.

Президенты подошли к беседке. Внутри стояли четыре кресла, в углу в аккуратно сложенном очаге горел огонь. Посередине размещался маленький круглый столик с двумя бокалами горячего глинтвейна, сыром и виноградом.

Мужчины беседовали не как политики, а как старые друзья. Разногласий между ними было мало, и они высоко ценили союз своих держав. Поговорив о работе, семье и спорте, лидеры перешли на философские темы. Наконец, Лев Николаевич рассказал о своем последнем сне. Господин Хун задумался и несколько минут сидел молча, после чего сказал:

— Знаете, друг мой, я уже стар, а старым людям свойственно сгущать краски, ворчать и быть пессимистами. Но не сочтите меня занудным стариком за мои слова: что-то грядет, это говорит мне моя интуиция и мои тибетские друзья-монахи.

— А конкретнее ваши друзья ничего не сказали?

— Это мудрые люди, но даже им не постичь всего.

Собеседники замолчали, глядя на рябь, бежавшую на поверхности пруда.

— Это похоже на войну. Столько крови, столько жертв. Но с кем война? Сильнейшие державы не конфликтуют друг с другом. Террористы? — Сделав глоток согревающего напитка, предположил российский президент.

— Возможно, болезнь. Я читал, что перед чумой, которая бушевала в Европе, многие просвещенные люди делали записи, что им снились кошмарные сны. Те же реки крови, как у Вас…

— Мне кажется, наша медицина в состоянии победить любую чуму… глобальных эпидемий на земле не было несколько веков, насколько мне известно.

— Да… но мы не можем предвидеть всего, — китаец зевнул, — должен признаться, я сам позавчера видел ужасный сон. Если Вам не надоели стариковские бредни, могу рассказать.

Лев Николаевич улыбнулся и кивнул. Тао Хун сделал глубокий вздох и начал вспоминать недавний сон:

— Я видел, как по морю плывет огромный корабль, играет музыка, судно такое старинное — с белыми парусами. А я сижу на острове и вижу, как корабль проплывает мимо. И тут он начинает дымиться, только дым не черный, а красный. И я вижу, как с корабля прыгают крысы, прям с палубы, огромные черные крысы. Они ныряют в воду и плывут ко мне на остров. А остров маленький, и на нем нет ни одного дерева, я уже не могу бежать, а сижу и не шевелюсь. Крысы подплывают все ближе и ближе, и вот первые добрались до острова и выползли на берег. И тут я вижу, что у них не морды, а лица, человеческие лица, только маленькие и в шерсти, а изо рта капает кровавая пена и сами они все в крови… Больше ничего не помню.

— Нда… ни днем, ни ночью нет покоя.., — сочувственно произнес Лев Николаевич.

— Пойдемте, наверное, в отель — к вечеру сильнее холодает, и с озера дует.

Мужчины вошли в главную комнату с камином. Майкл Рипли разговаривал с французским премьером и президентом Бразилии, все трое смеялись. Лев Николаевич и Тао Хун присоединились к общей компании, заняв свои места у камина. На улице пошел сильный дождь.

Возвращение

Первую половину следующего дня политики провели на расширенном совещании, посвященном проблемам мировой экономики, развитию научной и космической отраслей, после чего поехали наблюдать за посадкой марсолета. Президенты, премьеры и другие высокопоставленные чиновники из разных стран, а также ученые и журналисты собрались в одном здании неподалеку от космодрома, куда должен был приземлиться «Эверест». Присутствующие сидели перед огромным окном во всю стену. В соседнем помещении располагались диспетчеры, медицинский персонал, пожарные, спасатели и встречающая бригада. По громкой связи передали, что корабль уже в атмосфере. Все немного заволновались и начали переговариваться между собой. Комната стала похожа на большой улей, где важно, но не суетливо жужжали пчелы.

Лев Николаевич молча смотрел в окно, вся эта обстановка его забавляла, он вспомнил, как первый раз с друзьями по школе бегал на вертолетное поле, где его отец-летчик устраивал им небольшие экскурсии. Ощущения были немного похожи на тот день, когда он с приятелями в первый раз увидел вблизи приземляющийся вертолет, им было лет по десять.

Прошло еще несколько минут, и все присутствующие, наконец, заметили в небе яркие огни — это были вертикальные двигатели, которые обеспечивали посадку. Над кораблем развивались три огромных купола парашюта. Место посадки «Эвереста» было выверено до метра, всем процессом управляла автоматика по заранее прописанному алгоритму.

В здании была хорошая звукоизоляция, но даже она не спасала от шума, который производил корабль. Стены дрожали. Поднялись клубы пыли, корабль коснулся земли, и одновременно с этим отключились двигатели. Все услышали звук, похожий на громкий хлопок. Из соседнего здания тут же выехал внедорожник, две машины скорой помощи и пожарные. Прошло минут двадцать, жар от раскаливших воздух двигателей стал спадать, люк корабля открылся, и можно было рассмотреть фигурки людей — они постояли секунд десять, видимо привыкая к солнечному свету, затем начали махать подъехавшим автомобилям и спустились на Землю.

Пилотов сразу же посадили в кареты скорой помощи и повезли в клинику. На корабль стали подниматься спасатели, чтобы все осмотреть и проверить. Когда они дали знак, что радиационный фон в норме, американский президент предложил гостям выйти из здания:

— Господа, приглашаю всех на коллективную фотографию.

На улице ждали автобусы, которые довезли людей непосредственно до «Эвереста». Сначала на фоне корабля сфотографировались всем составом, затем — только первые лица государств, потом с другого ракурса — инженеры и ученые, после чего все сели в автобусы и поехали назад. На этом встреча лидеров государств была окончена. По пути в аэропорт Лев Николаевич спросил у советника Александра:

— Как у нас обстоят дела с подготовкой к приему в честь участников космической экспедиции?

— Я как раз хотел Вас ознакомить со списком лиц для награждения.

Александр протянул президенту ЛИСТ. Тот вчитывался внимательно в каждую фамилию. Первым в списке стоял Иван Воробьев, затем — руководители подразделений космической отрасли, начальники отделов и так до простых инженеров и механиков, всего было сто три фамилии. Дочитав до конца, президент уточнил:

— Никого не забыли?

— Премию получат гораздо больше человек, это — лишь список приглашенных в Кремль.

— Расширьте его хотя бы до трехсот человек, добавьте побольше простых людей — инженеров, рабочих, может кого-то из ветеранов тоже. В общем, расширьте. Начальники и так без бонусов не останутся, а вот для работяг награда в Кремле, думаю, дорогого стоит.

Александр сделал пометку в ЛИСТе. Президент смотрел в окно и молчал, думая о своем. Машина бесшумно мчалась по американскому асфальту, приближаясь к аэропорту.

Реабилитация

Раздался глухой удар. Вдруг стало как-то невозможно тихо. Все одновременно закричали от радости. Все трое марсонавтов стали обниматься. Иширо кричал:

— Мы дома! Мы сели! Банзай!!!

Так пролетело несколько минут. Когда первая эйфория прошла, всем мучительно захотелось взглянуть на настоящий солнечный свет и подышать привычным воздухом. Но нужно было выждать, вокруг корабля сейчас стояло жуткое пекло. Когда датчики за бортом показали, что температура нормализовалась, Том нажал кнопку открытия люка, и экипаж двинулся к выходу. Казалось, люк «отползал» медленнее чем обычно. Наконец, он полностью открылся, и все трое на секунду зажмурились. Заходящее солнце пронзительно светило мужчинам прямо в глаза. Иван прищурился, затем понемногу начал присматриваться. К «Эвересту» подъезжали машины пожарных и спасателей, несколько человек в спецодежде торопливо бежали к марсонавтам.

— Привет, парни, — сказал здоровяк в защитном костюме, широко улыбаясь, — с возвращением! Сейчас мы замерим радиацию, и поедете в клинику.

Он начал махать счетчиком Гейгера, еще несколько спасателей спросили, как самочувствие, и направились со своими дозиметрами внутрь корабля.

Иширо, глядя на них, сказал:

— Радиация в норме, образцы проб в отсеках.

Герои спустились на землю и попали в окружение медиков. Врачи усадили всех троих в машины и провели беглый осмотр. Уже в автомобиле по дороге в больницу Иван почувствовал себя хуже, Иширо тоже был какой-то бледный, даже Том сидел, опустив голову. Доктор замерил у парней давление и покачал головой:

— Очень низкое… сейчас сделаю вам инъекцию — станет полегче, а там уже в клинике будете под присмотром.

После укола голова стала шуметь меньше, но началась тошнота. Иван помнил только, что машина остановилась, открылась дверь, и тут он потерял сознание. Очнулся Воробьев примерно через 20 минут, уже лежа в отдельной палате на мягкой кровати. Он огляделся, комната была не хуже номера-люкс в отеле.

Через пару минут вошла красивая молодая латиноамериканка, в белом халате, на котором не были застегнуты верхние пуговицы, что чрезвычайно привлекало внимание к ее выдающейся груди.

— Очнулись, как самочувствие? — спросила она с улыбкой.

— С вашим приходом уже лучше, — неуклюже заигрывая, ответил Иван.

— Отлично, сейчас зайдет врач, он как раз осматривает капитана.

— А Вы не врач?

— Нет, я — медсестра, меня зовут Лина. А вас, кажется, Иван?

Она сделал ударение на первую букву, что очень рассмешило Воробьева. Иван не думал, что его имя может так забавно. Тут мужчина понял, что уже год не видел женщину. И вот — на тебе, такая провокация в виде этой смуглянки Лины.

Девушка подмигнула русскому и сказала:

— Я зайду позже, отдыхайте.

Медсестра вышла, и вскоре в палате появился доктор. Это был пожилой мужчина с бородкой и большой лысиной. Он оглядел космонавта своими добрыми смеющимися глазами и, улыбаясь, сказал по-русски:

— Так, так, вижу, Вы лучше всех перенесли приземление. Даже гордость берет за соотечественника. Ваш капитан едва может голову оторвать от подушки, а японец… этому бедолаге вообще не позавидуешь… зеленый как от морской болезни…

— Это опасно? С нами что-то не так? — насторожился Воробьев.

Доктор подмигнул ему и присел на край кровати:

— Скоро должно пройти, за вами круглосуточное наблюдение, пока не обследуем с ног до головы, отсюда не выпустим. Сегодня сдадите несколько общих анализов, отдохнете, а завтра уже начнем…

Это «начнем» немного смутило Ивана, но он не подал виду и лишь кивнул головой:

— А Вы русский?

— Я из одесских евреев, моя фамилия Кассель, Борис Кассель. Когда-то во времена своей молодости, я иммигрировал сначала в Канаду, а потом поселился в США.

— Ясно, — лаконично прокомментировал космонавт.

— Нууууссс, — доктор неожиданно громко хлопнул в ладоши и поднялся, — попрошу Лину быть к вам повнимательней. Она прелесть, правда?

— Угу, — согласился с врачом Воробьев и немного смутился.

— Вы молодец, — доктор показал большой палец и, насвистывая какую-то песенку, вышел из палаты.

В течение дня еще несколько раз заходила Лина, и каждый раз Иван с трудом сдерживал себя, глядя на знойную латиноамериканку.

«Все-таки это Америка, здесь даже за комплимент могут в суд подать, — размышлял он, провожая медсестру взглядом, — забавная была бы история, по новостям, наверное, тут же бы показали. Кстати, мы вроде как герои, интересно, журналисты уже осаждают эту больничку? Скоро будем давать интервью, Я, Иширо, Капитан, Рич…»

Иван автоматически про себя перечислил весь экипаж, остановившись на англичанине. Но тут вновь вошла Лина, заставив его забыть грустные мысли. Она, видимо, догадалась, какое чувство испытывает к ней мужчина, остановилась у кровати Воробьева и произнесла почти шепотом:

— Вам сегодня нельзя напрягаться, завтра будет много исследований. Сегодня нужно отдохнуть, а завтра, если все будет хорошо, я зайду вечером.

От этих слов Иван чуть было не повалил девушку на кровать, но сдержавшись уже, наверное, десятый раз за день, закрыл глаза и попытался уснуть. Действительно, он был еще слишком слаб. В голове путались мысли: «Прошлое, настоящее, будущее… разделится ли теперь жизнь на „до“ и „после“ полета? Чем заниматься дальше? Том вот в политику хочет… у него получится — американцы любят таких героев… Иширо думает заняться частной практикой в своей клинике. А чего хочу я? Вроде и вариантов много, а что-то конкретное еще не решил…»

С этими мыслями парень незаметно уснул. Первый раз почти за год Воробьев спал на Земле, не слыша гудение двигателей и не боясь, что датчики допустят ошибку, в корабль врежется метеорит и «проснется» он уже в открытом космосе. Но спокойных снов не было, и всю ночь марсонавт ворочался, вздрагивая словно от кошмара.

Вот он бежит по пустому городу, а вокруг — никого, но бежать надо очень быстро. Он все бежит и бежит, останавливаться нельзя подсказывает интуиция. Ивану вдруг становится очень страшно, но от чего он сам не понимает. Теперь он стоит один посреди улицы, быстро темнеет. Воробьев смотрит в окна домов, в них нет света. Вокруг — брошенные автомобили, битые стекла и поломанные сухие деревья. Сердце сжимает какое-то ощущение ужасной неизбежности. Вдруг мужчина почувствовал, как нечто схватило его за плечо. Он боится повернуться и посмотреть, кто это. А ноги как будто вросли в землю, и сделать шаг нет сил.

Иван резко поднялся на кровати и несколько раз глубоко вдохнул. Лина осторожно теребила его за плечо. Придя в себя, парень с трудом разобрал ее слова:

— Доброе утро. Доктор уже ждет, Вам пора на обследование.

Торжественные будни

Прошла неделя с тех пор как марсианский экипаж вернулся на Землю. Иван сидел в салоне самолета и смотрел в иллюминатор. По сравнению с их кораблем, самолет казался велосипедом после суперкара. Лайнер поднимался над землей. Когда двигатели загудели, Иван закрыл глаза и вспомнил первое ощущение взлета на «Эвересте». Теперь он летит назад в родную страну.

Пилотов держали в клинике пять дней, исследований и опытов провели не меньше, чем при отборе для полета. В итоге медики сообщили, что состояние космонавтов лучше, чем ожидалось, защита марсоботов и корабля справилась с радиацией превосходно. После того как врачи дали разрешение, с экипажем сразу же встретились большие космические «шишки» из международного агентства. Чиновники намекнули, что кто-то сможет войти в состав второй экспедиции, если здоровье и форма будут позволять.

«Даже не знаю, хочу ли я это повторить. Сейчас, по крайней мере, точно нет, а через несколько лет — все возможно», — решил тогда про себя Воробьев. Перед отъездом он, Иширо и Том на прощание посидели в ресторане, обменялись контактами и пообещали друг другу не теряться и поддерживать связь.

Сейчас Иван летел в Россию на Президентский прием в честь участников космической экспедиции на Марс. Космонавт надеялся, что там что-то прояснится с его дальнейшими планами. Хотя сейчас парню ничего не хотелось — он наслаждался отпуском.

Приземлившись в Москве, Иван заселился в гостиницу, принял душ, достал свой ЛИСТ и немного почитал новости. Главной темой был успех марсианской экспедиции. Журналисты наперебой делись последними фактами и подробностями, которые удалось добыть у экспертов. Когда глаза устали от строчек, парень вышел на балкон подышать воздухом. Уже стемнело, и Москва была похожа на огромную стаю светлячков. Внизу на дорогах мелькали десятки электромобилей, а выше на уровне двадцати метров в специальном воздушном коридоре пролетали авиакары — пока доступные лишь очень обеспеченным людям. Купить, а тем более содержать летающую машину могли единицы. Да и передвигаться в них большинство людей еще побаивалось.

Воробьев вернулся в комнату, открыл на ЛИСТе список контактов и нажал на слово «мама». Пошел вызов, затем на мониторе появилось родное лицо.

— Привет сынок, уже долетел в Москву?

— Да, все хорошо, сейчас в гостинице.

— Соскучились по тебе уже так.

Судя по фону, мама была на кухне.

— Скоро прилечу. Завтра на прием к президенту, если все закончится быстро, то — сразу к вам.

— По новостям-то будут вас показывать завтра?

— Должны, — немного смущаясь, ответил Иван.

— Когда улетели прям, наверное, месяц журналисты ко мне в дом ходили, и сейчас уже вторую неделю ходят. Я уж не пускаю — говорю некогда, делами не успеваю заниматься. Говорю, вот сын приедет и вам все скажет, а я что знала, уже сто раз рассказывала.

Она произносила это с той скромной гордостью, как говорят матери, очень гордящиеся достижениями своих детей, но старающиеся этого чересчур не показывать.

— А как отец, его нет сейчас? — Перевел тему Иван.

— Да в гараж еще вечером пошел, за картошкой. Растет уже вся, теплынь-то какая на улице. Да видать, мужиков встретил — отмечают твое возвращение. Скоро должен прийти.

— Ну ладно, у вас уже поздно.

— Да, ночь уже, я не ложусь, жду, когда позвонишь.

— Ну все, спокойной ночи, завтра после приема еще наберу тебя. Пока.

— Ага, пока, сынок.

Воробьев отключил видеозвонок, зашел в социальную сеть. Вот куча надписей «С Днем Рождения», пожеланием успехов и т. д. Написал в статусе «Я вернулся». Посмотрел фотки друзей, лучшие были не в сети, с другими общаться не хотелось. Отключил ЛИСТ. Хоть времени было немного, но перелет утомил Ивана, даже не столько перелет, сколько московская суета. Хоть Новосибирск — тоже город не маленький, но в Москве ему было совсем не по себе. Тем более, после того, как целый год он видел только трех человек вокруг себя, точнее вторые полгода — и вовсе двух. Воробьев разделся, лег в кровать, закрыл глаза и мгновенно заснул.

С утра до диспетчеров такси было не дозвониться. Чтобы не опоздать на прием, космонавт решил поехать на метро. Он надел новый костюм и вышел на улицу. Судя по навигатору, до ближайшей станции было минут семь ходьбы. Мужчина доехал весьма благополучно. Хоть народу в подземке было очень много, костюм, к счастью, не порвали, и пуговицы не отлетели. Люди в вагоне не обращали на героя особого внимания, не смотря на то, что в последние дни его лицо было во всех новостных лентах на первых полосах. Однако на этих фото Воробьев был в костюме марсонавта, а сейчас больше походил на банковского служащего или менеджера по продажам автомобилей.

Наконец, мужчина добрался до здания, где должен был состояться президентский прием. Администратор на входе удивился, когда увидел, что Иван идет пешком со стороны станции метро. Воробьев представился, показал документы и вошел внутрь. Поднявшись на второй этаж, Иван прошел в зал и занял свое место в первом ряду. Следом за ним появились очень влиятельные чиновники из космического бюро. Парень помнил их, эти люди были на отборе в состав экспедиции. Каждый из присутствующих считал своим долгом поздороваться с героем и выразить ему свое уважение. Когда рука Ивана от рукопожатий уже начала побаливать, вошел президент со своей свитой. Все присутствующие сразу же поспешили занять свои места.

Лев Николаевич начал речь. Он говорил о проблемах и вызовах отечественной космонавтики, сообщил, что между крупнейшими космическими державами достигнута принципиальная договоренность о строительстве базы на Луне. А следующим шагом будет постоянная база на Марсе и постепенная колонизация Красной планеты.

«Нда… если те ребята, огни которых мы видели, будут не против», — подумал Иван.

— А сейчас хочу перейти к самой приятной и торжественной части, — продолжил президент, — сегодня мы наградим тех, кто принимал участие в самом сложном, грандиозном и масштабном космическом проекте в истории человечества — пилотируемой экспедиции на Марс. И сейчас я хочу пригласить для награждения главного героя этого вечера, российского участника международной экспедиции — Ивана Воробьева.

Герой встал под громкие аплодисменты, поправил галстук и вышел к трибуне, за которой стоял президент. Лев Николаевич прикрепил на грудь космонавту орден и пожал руку. Глаза мужчин встретились, они с уважением посмотрели друг на друга. Президент жестом предложил сказать награжденному несколько слов. Иван встал перед микрофоном, сделал небольшой вздох и произнес:

— Я хочу сказать спасибо всем, кто участвовал в этом проекте. Каждый день весь наш экипаж благодарил инженеров, конструкторов, механиков, электриков, медиков и всех, кто работал над кораблем. Надеюсь, тот опыт, который получили все мы, поможет в дальнейших экспедициях и освоении космоса.

Воробьев сделал паузу и показал, что закончил свое выступление. Вновь раздались аплодисменты, Иван поспешно покинул трибуну и занял свое место. Уже сидя в кресле, он посмотрел на орден «За заслуги перед Отечеством I степени», к которому в довесок шла кругленькая сумма на счете в банке, что тоже было приятно. Тем временем продолжалась долгая процедура награждения, один за другим выходили люди, некоторые из них произносили короткую речь. Наконец, официальная часть завершилась, и всех пригласили на банкет.

В большом зале был накрыт огромный шведский стол, официанты с подносами шампанского сновали между гостями. Люди собирались небольшими группами и вели беседы. Забавно, но Ивану было не с кем поговорить, он взял напиток и тут к нему подошло несколько человек.

— Здравствуйте, Иван. Очень рад лично познакомиться, меня зовут Сергей Геннадьевич Куликов — заведующий особым отделом космических программ, хочу Вам представить моих друзей.

Мужчины поздоровались. Один из них работал главным инженером-конструктором в космическом бюро, другой был известным ученым-биологом с двойной фамилией Сахаров-Рюмм.

— Какие у Вас планы на будущее? Полеты в космос, насколько я понимаю, врачи на ближайший год Вам запретили? — Спросил Куликов.

— Да, не рекомендовали. Но не думаю, что меня включат в какой-то из предстоящих полетов. Еще повезло, что только на год. Сейчас пока я не готов говорить о том, чем конкретно буду заниматься. Пока поеду домой отдохну, и буду думать.

— Вот моя визитка. Если надумаете переехать в Москву и не прощаться с космосом, обязательно позвоните.

— Спасибо, очень благодарен.

Мужчины продолжили беседу, ученые много спрашивали о полете, о том, как прошла посадка на Марс, как вела себя электроника… Затем подходили другие люди, Иван завел в тот вечер массу знакомств с очень влиятельными персонами. Космонавт отвечал, что с удовольствием расскажет обо всем подробно, может даже напишет книгу, но сейчас его очень тянет домой, повидаться с родными.

Банкет продолжался, многие уже были навеселе, громко поднимали тосты. Воробьев решил, что пора уезжать и попросил администратора вызвать такси. Тот поспешно удалился, вернулся через минуту и сказал, что машина ждет у входа. Иван удивился такой оперативности. Оказалось, что для доставки VIP-гостей были предусмотрены служебные автомобили, но в суете организаторы забыли его предупредить. Вернувшись в гостиницу, парень включил ЛИСТ, забронировал место на самолет до Новосибирска на утро и лег спать.

Золушки у микроскопов

Альберт Борисович пришел сегодня на работу раньше обычного. Он был очень взволнован. Вчера вечером во время его отсутствия привезли образцы проб грунта с Марса. Профессор как раз был на совещании по завершению строительства автоматической линии для производства биочипов. Андрей позвонил и сказал, что грунт доставили. Хаимович запретил открывать контейнеры до его прихода, но так как совещание затянулось до позднего вечера, решил прийти пораньше на следующий день.

В лаборатории еще никого не было, даже уборщицы бабы Даши. Ученый прошел в помещение, где хранились различные образцы, и увидел коробку, присланную из Москвы специальным транспортным рейсом. Внутри коробки была термокапсула и инструкция от Академии по работе с образцами. Убедившись, что капсула не распакована, профессор поставил посылку на место и пошел проверять вчерашние отчеты сотрудников.

Минут через сорок в лаборатории появилась баба Даша. Набрав ведро воды, она принялась за мытье пола. Альберт Борисович не видел ее, так как был в соседнем кабинете. Выходя из комнаты, он внимательно читал работу Ёси. Баба Даша в это время мыла за углом, стоя к нему спиной. Хаимович так погрузился в отчет, что поравнявшись с ней, не заметил уборщицу. В это время баба Даша повернулась, вскрикнула от неожиданности и опрокинула ведро с водой. Альберт Борисович, перепугавшись, в ответ дернулся и выронил листы. От шума нервно забегали по клеткам подопытные крысы в соседнем кабинете. Успокоившись, Хаимович хохотнул и стал собирать бумаги. Баба Даша тяжело выдохнула:

— Ну и напугали Вы меня, Альберт Борисович.

— Простите, я Вас не заметил, — извинился профессор, глядя на промокший листок, который он не успел дочитать.

— Ох, я тут разлила, дура старая. Стою, задумавшись, а тут Вы так неожиданно, я сейчас все вытру.

— Все нормально, работайте, я пойду в свой кабинет.

— Так рано сегодня, не спится Вам? Все работаете и работаете. Когда о себе-то подумаете? — Спросила уборщица с интонацией материнской заботы, намекая на его холостяцкий статус.

— На том свете отдохнем, баба Даша.

— Типун Вам, какой тот свет, на этом-то еще жить да жить.

— Коль судьба, то и ложкой супа захлебнуться можно.

— Это да… ну ладно, работайте. Раз так рано, видать, дел невпроворот, а я тут все приберу.

Альберт Борисович ушел к себе в кабинет, а уборщица занялась работой.

«Надо сегодня провести совещание и назначить группу по изучению марсианского грунта, у нас как всегда все с опозданием. Американцы-то понятно его в тот же день получили, у японцев он был через пятнадцать часов, в европейском центре также. А вот мы на четвертый день только дождались», — размышлял профессор. Он включил рабочий компьютер и проверил обновления в международном выпуске научного журнала «Микробиология и вирусология». Никаких публикаций и заявлений по поводу марсианского грунта сделано не было.

— Значит, еще не нашли… или молчат, — чуть успокоившись, пробубнил ученый.

За пять минут до официального начала рабочего дня, когда почти все сотрудники лаборатории были на своих местах, Альберт Борисович вышел и объявил, что через полчаса состоится общая планерка.

Маша пришла на работу с небольшим опозданием. На улице моросил дождик, ее пальто слегка промокло, девушка быстро сняла его и повесила на плечико в гардероб. К ней с улыбкой подошел Андрей Кузнецов:

— Зонтик забыла?

— Да, с утра прогноз посмотрела — обещали без осадков, я брать не стала… а он как польет…

— Да, точно предсказывать погоду у нас, наверное, не научатся никогда. Сегодня шеф планерку общую проводить будет.

— По грунту, который вчера пришел?

— Нет, по твоему отчету за наблюдениями о питании бактерий Брамса.

— Дурак, — сказала Маша и быстро прошла за свой стол.

Андрей усмехнулся, проводил ее взглядом, хрустнул костяшками пальцев и зашагал в курилку.

Сегодняшнюю планерку все ждали с нетерпением. Альберт Борисович вышел из кабинета, осмотрел взглядом присутствующих, присел на один из пустующих столов и начал разговор:

— Уважаемые коллеги, как все вы знаете, вчера нам поступил очень ценный образец — пробы грунта с Марса. Причем это самые глубинные пробы, сделанные, насколько мне известно, нашим земляком Иваном Воробьевым. Такие образцы есть только у нас и американцев.

— А образцы поверхностного грунта? — Спросил один из сотрудников.

— Они есть у всех стран, в России их получила только Москва. Но шанс на то, что можно найти жизнь, по моему мнению, гораздо выше именно в образцах глубинного грунта. Будем искать. Сейчас мы сформируем рабочую группу по изучению материалов. Руководителем назначаю Кузнецова.

Противники любимчиков профессора злобно зашушукали. Альберт Борисович продолжил:

— Андрей, тебе предстоит самостоятельно собрать команду. Возьми себе трех помощников, ты несешь полную ответственность за данный проект.

Кузнецов кивнул. Профессор добавил:

— Сегодня через час я жду тебя в своем кабинете с планом работ и составом команды… хотя нет, час — много, давай через тридцать минут… мы и так дали американцам большую фору.

Андрею не понадобилось много времени. В команду сразу же вошли Мария Снегирева и Иосиф Бец — друзья и коллеги, им молодой ученый доверял больше всего. Третьим помощником Кузнецов взял Игоря Семина, умного спокойного парня, ответственного, исполнительного и лишенного лидерских качеств — он должен был стать этакой рабочей лошадкой в их команде.

Альберт Борисович с Андреем и его группой закрылся в своем кабинете на целый час. Ученые детально прорабатывали план исследований, распределяли роли, сроки, методы. На самом деле, распознать жизнь было не такой простой задачей. На это могли уйти целые недели опытов.

Команда Андрея незамедлительно приступила к исследованиям. По приказу профессора рабочий день группы был увеличен на два часа, теперь они должны были приходить на час раньше, а уходить с работы на час позже. Доступ к образцам имели только они пятеро. В лаборатории начался ропот, но Альберт Борисович в жесткой форме объяснил, что он персонально несет ответственность за образцы грунта и не позволит устраивать тут колхоз:

— Эта группа будет заниматься изучением, если она достигнет успеха, премии получат все, если ее работу признают неудачной, отвечать будем только я и Кузнецов. Вопросы еще есть?

Разговоры умолкли, только в курилках, озираясь, некоторые сотрудники говорили друг другу шепотом:

— Как хорошо без него было, работай и работай, никто тебя не строит.

— Говорят, его в бюро национальной безопасности завербовали, теперь везде шпионы мерещатся.

— Грунт марсианский охраняет как государственную тайну.

— Уволюсь я, надоело с этим самодуром работать.

Стиль управления Альберта Борисовича нравился не многим, но в Академии признавали его эффективность, иначе бы давно уже сняли с занимаемой должности. Чиновники отдали образцы в его лабораторию, исходя из двух соображений.

Во-первых, всем было прекрасно известно, что Хаимович — фанат своего дела, одна из самых светлых голов своей отрасли. И если жизнь в марсианском грунте все-таки есть, то Альберт Борисович найдет ее быстрее других. А значит, лавры успеха разделит вся Академия.

Во-вторых, в случае неудачных результатов работы это будет поводом наконец-то сместить Хаимовича с поста заведующего лабораторией.

Профессор понимал свое положение и решил выжать из этого проекта максимально возможный КПД, пусть даже ценой испорченных отношений с некоторыми сотрудниками.

Андрей с командой разделили марсианский грунт на несколько частей, и каждый изучал свою крупицу.

— Работа как у Золушки, — не отрываясь от микроскопа, сказала Маша.

— Что? — Не понял Андрей.

— Сказок не читал? «Золушка» называется. Там злая мачеха смешала горох с крупой и велела своей падчерице разделить их. И мы тут отделяем песчинки от камушков.

— Ясно. Ну, значит, все мы тут — Золушки.

— А я хочу быть прекрасным принцем, — буркнул Ёся.

— Еще один любитель сказок, — усмехнулся Кузнецов, — если найдешь доказательства жизни в этой пыли, то будешь и принцем, и королем, да хоть королевой!

— Да… влажность нулевая. А если учесть, какие условия там, где его взяли, мало кто захотел бы так жить, — вздохнул Бец, вытирая испарину со лба.

— Игорь, как у тебя? — Андрей решил перевести разговоры в деловое русло.

Семин проводил лучевую диагностику своей части грунта:

— Пока ничего не найдено… отдельные химические элементы, ни признаков белковых тел, ни следов вируса… ничего.

Руководитель группы вернулся к изучению своей крупицы:

— Альберт Борисович сказал, что это как искать иголку в стогу сена. Чисто теоретически может быть всего одна бактерия на тонну этого грунта.

— Спасибо, Андрей. Обнадежил, ты умеешь воодушевить, — слегка язвительно прощебетала Маша.

— Но зато, если эта иголка окажется в нашем стогу, а не в американском, японском или английском — вот тогда мы все станем прекрасными принцами, а ты Маша — королевой, — подмигнул коллеге Кузнецов.

Румянец заиграл на щечках девушки.

— Ладно, давайте искать «иголку», не отвлекаемся, — Андрей хлопнул в ладоши, подбадривая команду.

Через несколько минут вошел Хаимович. Он был явно очень взволнован, хотя тщательно пытался это скрыть:

— Андрей, ты выделил часть образцов для меня?

— Вы хотите? Я думал, Вам с микроскопами возиться не по должности, Альберт Борисович.

— Андрей, пусть лошадь думает, у нее голова большая… а ты, пожалуйста, выдели мне часть проб. Дай старику потешиться, поглазеть на пылинки. Помести образцы для меня вот в эту капсулу. Завтра начну наблюдение, кто найдет вперед меня — годовая премия. А сегодня уйду пораньше.

— Хорошо, я понял, до свидания, — кивнул первый помощник профессора.

Альберт Борисович спешно покинул лабораторию.

— Странно, — сказал Ёся, — сегодня утром говорил, что надо вкалывать по максимуму, а сам ушел пораньше.

— Так вкалывать надо нам, мы делаем черновую работу, — попытался оправдать начальника Кузнецов, — наша задача — как можно быстрее найти жизнь. Я думаю, со всеми имеющимися у нас методами, на это достаточно два-три дня, она тут либо есть, либо нет. А вот если мы найдем что-нибудь стоящее, тут уже подключится профессор.

— Нет, Андрей. Мне кажется, это не черновая работа, просто мы моложе, и у нас зрение лучше, — пошутила Маша.

Ёся прыснул смехом.

— Эй, не забрызгай слюной грунт… Кстати, кто-то тест с водой уже делал? — задумчиво поинтересовался Кузнецов.

Все отрицательно покачали головой, Андрей вытер пот со лба и продолжил руководить:

— Игорь, набери вот в эту пробирку воды и добавь в нее щепотку грунта. Живее, живее, парень.

Игорь убежал в другой кабинет за чистой водой.

— Ты чего такой строгий-то? — Нахмурилась Маша.

— Я, а чего? Да пошутил я. Да ничего, он не обидится, — отмахнулся руководитель группы.

Ёся покачал головой и добавил в грунт реагент. Это был слабый раствор кислоты.

— Если там и есть жизнь, то кислотная среда пришлась ей явно не по вкусу, — Бец сделал пометку в электронном журнале.

Рабочий день уже закончился, ученые потихоньку расходились домой. Андрей и Маша ждали, когда пройдет определенное время, чтобы можно было посмотреть пробы в измененной среде. Иосиф в раздумьях ходил от окна к столу и обратно. Наконец, он пробормотал:

— Предлагаю устроить мозговой штурм. Давайте подумаем, какие еще варианты можно использовать.

Андрей согласился с предложением, Игорь взял на себя роль модератора — записывал все идеи и варианты. Когда мысли иссякли, ребята посмотрели на время — рабочий день закончился три часа назад, в лаборатории кроме них уже никого не было. Этот день результатов не принес. Решив, что пора домой и договорившись прийти завтра на час раньше, молодые ученые покинули лабораторию.

Радость и разочарование

После работы Альберт Борисович направился в магазин. Там он купил пять литров чистой воды, виноградный уксус, бутылку французского вина, сахар и пачку пельменей. Приехав на дачу в свою лабораторию, он прошел на кухню. Поставив кипятить воду, профессор посмотрел на часы. Примерно подсчитав, за сколько вскипит вода, он переоделся и вышел на улицу убрать за собакой. Додж счастливо бегал по участку от забора до забора и радовался приезду хозяина.

Профессор убрал территорию и поднял палку. Пес понял, что хозяин хочет поиграть, и подбежал, виляя коротким хвостом. Альберт Борисович швырнул палку в конец участка, собака галопом кинулась за ней. Поиграв так минут пять, он потрепал любимца по голове и вернулся в дом.

Вода уже закипела, мужчина открыл пачку пельменей, половину высыпал в кастрюлю, посолил и закрыл крышкой. Хаимович опустился в кресло недалеко от окна. Он сначала хотел посидеть минут пять отдохнуть, подумать, но вместо этого встал и пошел посмотреть на зверье. Все животные сидели по своим клеткам, чувствовали себя хорошо, ничего чрезвычайного за время отсутствия ученого не произошло. Профессор посмотрел на хорьков, засуетившихся в своей клетке при виде приближающегося человека. Хищные зверьки с милыми мордочками бегали от стенки до стенки. Человек смотрел на них и думал о том, сколько вот таких хорьков, крыс, кроликов и другой живности погибло в стенах его лаборатории:

«Они рождаются, чтобы умереть. Иногда мне кажется, что мы — такие же хорьки, и весь этот мир — большая клетка… бегаем, суетимся, а над нами эксперименты проводят: то тепло, то холодно, то землетрясение, то чума, выживем или не выживем?»

В последнее время на профессора часто находили такие мрачные мысли, он старался отвлекаться и думать о чем-нибудь другом.

Когда сварились пельмени, мужчина поужинал и решил после еды немножко пройтись по улицам. После дождя дышалось легко и свежо. Профессор шел по чистой дороге. Пару лет назад здесь положили асфальт, а до этого после дождя всегда была грязь. Сейчас идти было приятно. Когда-то умирающая деревня стала элитным дачным поселком. Почти у всех были высокие заборы, за которыми лаяли собаки. Альберт Борисович гулял так крайне редко, обычно значительную часть его времени занимала работа, но сейчас все мысли ученого были исключительно о грунте, вернее о том, как выкрасть его из лаборатории и принести сюда, домой. Если в грунте обнаружится жизнь, то он сможет делать с этой жизнью все, что пожелает, и никто об этом не узнает. Он в нетерпении посмотрел на часы, возвращаться в лабораторию было еще рано, кто-нибудь мог задержаться, а ему не хотелось встречаться с коллегами.

Прогулявшись, Хаимович вернулся в коттедж, спустился в подвал и решил подготовить все для работы с грунтом: убрал со стола лишние приборы и реагенты, оставил только самое необходимое. Теперь можно было собираться в лабораторию. Закрыв дом, он посадил Доджа на привязь, сел в машину и выехал за ворота.

Альберт Борисович подъехал к НИИ, припарковал автомобиль и вошел в здание. На входе профессор достал чип, поднес его к сканеру, и дверь открылась. Охранник, дремавший в маленькой соседней комнате, встал со стула, чтобы посмотреть, кто пришел так поздно.

— Альберт Борисович? — Удивленно протянул полный мужчина в форме.

— Да, здравствуйте, — профессор безуспешно пытался вспомнить, как зовут охранника. Тот работал недавно, а сейчас на нем не было бейджа, — я к себе в кабинет, забыл бумаги.

— Хорошо, нет проблем.

Профессор вошел в лабораторию, включил свет и открыл кабинет, в котором проводились опыты с марсианским грунтом. Осмотрев комнату, ученый увидел капсулу с пометкой для него. Он аккуратно убрал ее в портфель, который захватил с собой из дома, погасил везде свет и, попрощавшись с охранником, вышел на улицу. Вернувшись на свою дачную лабораторию, Хаимович почувствовал упадок сил и понял, что его неудержимо тянет спать. Даже энтузиазм, с которым он думал о поиске жизни в образцах грунта, не помогал.

Решив, что утро вечера мудренее, Альберт Борисович отложил опыты до завтра. Проснувшись на следующее утро, он выпил кофе, перекусил и отправился на работу. Хаимовичу не терпелось послушать отчет Андрея о проделанной работе. Запершись в кабинете, они беседовали больше двух часов. Профессор был доволен тем, как работает Андрей, он видел, как раскрывается потенциал парня. Сказав, чтобы продолжали дальше, профессор отправил несколько писем коллегам в Москву и Израиль, узнать, нет ли свежих новостей из лабораторий, которые также исследуют марсианский грунт. Новостей не было, доказательства жизни пока никто не смог найти.

Сегодня Альберт Борисович решил поработать в команде. Андрей, Маша и Ёся явно воодушевились, по лицу Игоря трудно было прочитать следы каких-либо эмоций. Ученые работали целый день, отбраковывая образец за образцом, вычеркивая неудачные варианты опытов. К вечеру предприняли еще одну попытку. Андрей предложил добавить в грунт воды и поместить туда аминокислоты и некоторые виды животных жиров, а также обогатить воду кислородом. Процедура не дала результата, тогда Альберт Борисович предложил нагреть раствор.

— Игорь, давай температуру 30 градусов, — скомандовал профессор.

Кузнецов, наблюдая в микроскоп, отрицательно покачал головой:

— Ничего.

— Повысь еще на пять, — с азартом продолжал Альберт Борисович.

Раствор постепенно нагревался, в колбу опустили специальный датчик, который отслеживал биохимический состав.

— Давай сорок, — Андрей прирос к микроскопу.

Ёся следил на мониторе за показаниями датчика. Игорь поочередно смотрел на Хаимовича и Кузнецова, ожидая новых распоряжений. Маша стояла рядом с профессором, который, присев на край стола, почесывал свой подбородок. Они вдвоем смотрели на монитор, куда проецировалось изображение с микроскопа. Вдруг Альберта Борисовича привлекло небольшое темное пятно.

— Смотри вот сюда, — он ткнул пальцем в монитор.

Андрей оторвался от окуляров и прищурился, вглядываясь в то место, куда указывал профессор. Хаимович пояснил:

— Не похоже на пыль, увеличь… Так, вот смотри, у пылинок острые края, неровности, а тут — идеально круглая форма. И я не видел этой точки до нагревания. Возможно, это что-то увеличилось в размере. Какая сейчас температура раствора?

— 45 градусов, — ответил Игорь.

— Доведи до шестидесяти, — попросил профессор, — Андрей, увеличь концентрацию аминокислот. И не отводи объектив от этого пятна.

Прошло полчаса, пятно не подавало признаков жизни. Маша начала зевать, тихонько прикрывая ротик ладошкой. Неожиданно раздалось бормотание Ёси:

— Эээ… я не совсем уверен, но что-то происходит, — он смотрел на монитор с цифрами, — за последние 25 минут объем аминокислот уменьшился на 7%, жиров — на 9%.

Альберт Борисович переводил взгляд с одного монитора на другой. Андрей, отдыхавший на стуле, вновь склонился над микроскопом и поправил фокус на том пятне, которое заметил Хаимович.

— Мне кажется, или оно стало больше? — Неуверенно сказала Маша.

— Я не приближал, — ответил Андрей.

— Так, коллеги, — не унимался Ёся, — аминокислоты и жиры продолжают исчезать, это значит…, — он не успел договорить, его перебил Кузнецов:

— Их кто-то потребляет.

Альберт Борисович утвердительно кивнул. Пятно на мониторе продолжало медленно расти.

— Я думаю, это циста, — прервал молчание профессор, — и в ней есть что-то живое. И сейчас мы приблизились к состоянию, когда это что-то начало пробуждаться и питаться.

Прошла еще четверть часа, циста постепенно разрушалась. Пробирка находилась в специальном герметичном ящике, поэтому опасности контакта с инопланетной жизнью не было. На экране, который показывал изображения с микроскопа, стали хаотично перемещаться небольшие точки, которые при максимальном увеличении можно было хорошо рассмотреть.

— Живые! Они Живые!!! Живые!

— Мы нашли!

— Есть жизнь на Марсе!!!

Андрей, Ёся и Маша не сдерживали эмоций и прыгали по лаборатории как первокурсники. Игорь улыбался во весь рот. Профессор молчал, и только азартный блеск в глазах выдавал его восторг.

— Альберт Борисович, Вы — гений!!! — Машенька обняла наставника за шею.

Хаимович откашлялся и, потирая руки, сказал:

— Поздравляю, господа. Мы нашли эту иголку в стоге сена. Иосиф, зафиксируй, пожалуйста, соотношение жиров, аминокислот и температуры, при которых произошло расщепление цисты, а также время.

— Это, определенно, какой-то вирус, — размахивая руками, восторженно бормотал Андрей.

В этот момент профессору на телефон пришла ссылка с подписью от отца Ёси из Израиля «Посмотри срочно». Они открыли новостной сайт и увидели огромный заголовок «На Марсе есть жизнь!», кликнули по ссылке и перешли к видеосюжету. Ведущий рассказывал, как американские ученые буквально час назад распространили информацию о том, что им удалось найти вирус в пробах марсианского грунта.

Эйфория в лаборатории сменилась унылым молчанием. Они опоздали. Американцы нашли его раньше, и теперь уже никому не докажешь, что те работали с образцами почти неделю, а им пятерым хватило двух дней.

Маша первая прервала паузу:

— Все равно надо сообщить, что мы тоже нашли, и как можно быстрее.

Профессор кивнул:

— Свяжись с отделом по связям с общественностью из Академии, пусть срочно мне позвонят, я дам им информацию, у нас есть стопроцентные доказательства. Если новость только вышла, то мы не будем выглядеть отстающими. А пока давайте внимательно посмотрим на нашего «гостя».

Микроскоп выводил на экран изображение раствора, в котором двигались клетки вируса. Он был не похож на то, что ученые видели раньше. Ярко красные, напоминающие пятиконечную звезду, частицы неспешно перемещались, как будто просыпаясь. Но с каждой минутой, питаясь аминокислотами, они оживали и становились активнее.

— Ёся, отвечаешь за их жизнедеятельность. Сегодня составим график дежурств. Андрей, поручаю это тебе.

— Хорошо, Вас включать? — спросил Кузнецов не очень уверенно.

— Само собой, — ответил профессор, — итак, нас пятеро, разделим на двадцать четыре часа итого по пять часов на каждого округленно…

Маша вернулась и быстро проговорила:

— Академия на связи, пойдемте в переговорную.

— Хорошо, идем.

Через пятнадцать минут профессор и девушка вернулись. Альберт Борисович выглядел довольным:

— Академия поблагодарила нас за работу, информация уже распространена.

— Мне показалось, они были не столько рады, сколько поражены, — задумчиво сказала Маша.

— Может быть, даже пытались скрыть разочарование, — ухмыльнулся Хаимович.

— Разочарование? — Обескуражено переспросил Андрей.

— Да, Академия не стремится первой что-то найти. Естественно, официально они говорят, что хотят быть впереди планеты всей, но на самом деле с каждым годом чиновники стремятся только отставать.

— Для чего? — Не понимала Маша.

— Чтобы получать все больше и больше денег, якобы догнать тех же американцев или китайцев. Но тратить будут еще менее эффективно, а просить еще больше. Отследить это очень сложно.

— Получается, нам не надо было находить жизнь? — Растерянно пожал плечами Иосиф.

— Нам…, — профессор задумчиво глядел на монитор, как будто думал о чем-то другом, — нам… нет, мы сделали все правильно.

Андрей тем временем составил график дежурств. Профессор посмотрел на список, его смена была через десять часов:

— Значит, первый Ёся, потом Игорь… Хорошо. Естественно, каждая смена идет за рабочий день. Кто работает днем — спит ночью, кто работает ночью — спит днем. Всё записываем и фиксируем. Я на телефоне в любое время. Ну, все, молодцы, отличная работа. Все получат премию, обещаю.

Игорь кивнул, Андрей стал собираться, Маша выскочила первой, быстро попрощавшись со всеми. Альберт Борисович вышел следом и отправился прямиком на дачу, держа в уме всю информацию и алгоритм исследования. Приехав на место, не переодеваясь, он сразу же спустился в подвал и повторил недавний лабораторный опыт.

Все прошло как по маслу, в украденных пробах грунта оказался тот же вирус, который, попав в благоприятную среду, покинул цисту. «Если это — вирус, надо выяснить, как он действует на живые организмы, чем может быть опасен для человека и чем полезен?» — Много вопросов всплывало в голове у профессора, он присел на стул и почувствовал жажду. Мужчина поднялся в дом, включал чайник и начал резать лимон. Нож соскользнул и чиркнул по пальцу, показалась кровь.

— Проклятье, — Хаимович выругался, открыл шкафчик, достал бинт и перевязал рану. Но через секунду он развязал бинт, взял одну из пробирок и выдавил в нее несколько капель крови из пальца. Затем ученый смазал порез антибактериальным гелем и заклеил пластырем.

Альберт Борисович взял пробирку и быстро спустился назад в лабораторию, добавил несколько капель крови в емкость с вирусом и положил под микроскоп. Сначала ничего не происходило, но затем вирус стал двигаться намного активнее и быстро размножаться. Кровь пришлась ему по вкусу. Профессор сделал запись.

— Видимо, в человеке приживется. Только вот как себя проявит? Ладно, будем думать над этим завтра, сегодня сил уже не осталось.

Хаимович поднялся назад в дом, расправил постель, лег и как обычно стал мысленно вспоминать события прошедшего дня.

«Чем дальше, тем интереснее», — подумал ученый, глядя в потолок.

За окном послышался шум, мимо его забора проходила пьяная компания. Додж залаял, соседские собаки подхватили. Раздался хохот, потом — звон стекла, видимо, разбилась бутылка… мат, ругань, женский крик, затем опять смех. Через минуту все стихло.

«Нда, вот кто живет просто и без лишних проблем, пьет, гуляет, а не ищет вирусы в марсианской пыли», — профессор даже немного позавидовал этой компании, но тут же выкинул мысли из головы, перевернулся на бок и заснул.

Свидание с ужасами

Машенька спешила быстрее уехать с работы и добраться домой. Девушка даже вызвала такси, чего раньше почти никогда не делала. Последние несколько дней у Снегиревой были очень насыщенными. И главной тому причиной был не кто иной, как Иван Воробьев. Недавно они случайно встретились в ночном клубе. Маша отмечала там день рождения подруги, и к их компании неожиданно подошел он — русский герой марсианской экспедиции. Парень пригласил Машу на танец. Выяснилось, что он уже полчаса за ней наблюдал.

— Слушай, я понимаю… ты, наверное, уже сто раз рассказывал, но я бы очень хотела услышать, как вы летели на Марс. И вообще, как там было?

— О-о-о, это очень долгая история, — с улыбкой ответил Иван.

Они проболтали почти до утра, много танцевали. Маша уже давно так не веселилась. Воробьев проводил девушку до дома. Остановившись у подъезда, Иван взял Машу за руку, от чего на ее щечках мгновенно вспыхнул румянец. Она не знала, прилично ли приглашать его на чай, да и парень не напрашивался. Иван скромно поцеловал ее на прощание и спросил номер телефона.

И вот через несколько дней раздался долгожданный звонок, Иван пригласил Машу в кино. Девушка ответила, что с удовольствием, и Воробьев предложил заехать за ней вечерком. Поэтому сегодня Снегирева спешила как можно быстрее переодеться и привести себя в порядок. Когда парень позвонил, Маша спустилась к подъезду. Иван ждал ее, сидя за рулем новенькой «Лада-Тесла II». Это был один из президентских подарков космическому герою.

— Ты вообще, какие фильмы любишь? — Спросил Иван.

— Ой, я разные люблю, и комедии, и ужастики. А что идет?

— Не знаю, поехали в слепую: что будет, на то и пойдем, согласна?

— Согласна!

Через двадцать минут пара стояла перед кассой кинотеатра. На сенсорном табло можно было посмотреть расписание фильмов, трейлеры и самостоятельно выбрать места. В ближайший час шло три фильма: детский мультик, ужастик про зомби и семейная комедия. Они никак не могли выбрать, на что идти: ужастик или комедию, хотелось на то и другое. Тогда Иван достал из кармана монетку:

— Знаешь, я первым коснулся поверхности Марса, но это определила судьба.

Девушка молча смотрела на него, с любопытством прищурившись. Мужчина продолжил:

— Ну, просто мы тянули зубочистки, у кого короче, тот и шел первым. Вот я и победил.

Маша улыбнулась:

— У кого короче, говоришь? Ну ладно, давай кидай монетку.

— Орел — ужасы, решка — комедия, а зависнет в воздухе или встанет на ребро…

— …значит мультик.

Иван подкинул монетку, поймал на лету и положил на ладонь. Сверкнул двуглавый орел.

— Все, идем на ужасы, — сказала Маша и хлопнула в ладоши, ее глаза блеснули с детской радостью, как будто разрешили что-то запретное.

— Раньше вампиры были в моде, теперь мертвецы ходячие…

— Они все в моде, недавно рекламировали «Ночные тени», вот это как раз про вампиров, — сказала девушка.

— Ну а мы идем… на «Судный день», — Воробьев взял билеты, которые выдал автомат, — название многообещающе, а?

— Да и трейлер ничего, эффекты классные.

— В трейлере всегда все самое зрелищное, значит, ничего интереснее в фильме не будет.

Ребята взяли газировку, попкорн и заняли свои кресла. Два часа зрители в кинозале переживали за небольшую группу людей, которая чудом не заразилась неизвестным вирусом, превратившим население всей планеты в кровожадных зомби. Пара вышла из зала, улыбаясь и обсуждая фильм.

— Да, вот после такого кино в вампиров я верю больше чем в зомби, — сказал Иван.

— Да ладно, по-моему, забавно, — романтично вздыхая, ответила Маша.

Когда они вышли на улицу, шел сильный дождь. Небо осветила яркая нить молнии, и прогремел гром. Надвигалась первая в этом году гроза.

Опыт — сын ошибок трудных

Последние три дня весь мир обсуждал открытие, сделанное русскими и американскими учеными. В США про русских, конечно, молчали, в России нечасто упоминали американцев. Ивана с новой силой атаковали репортеры, постоянно звонили, караулили около дома, пытаясь взять интервью. На несколько дней их свидания с Машей приостановились. У нее была горячая пора на работе, лабораторию также осаждали журналисты.

Каждое утро начиналось сначала с общей, а потом со специальной планерки. Альберт Борисович с головой ушел в изучение вируса, забыв про остальные дела, чем постарались воспользоваться его противники. Каждый день Хаимовича был посвящен очередным экспериментам. Ученые предприняли несколько попыток заразить марсианским вирусом крыс, но из этого ничего не вышло — иммунитет животных оказался сильнее. А вот взаимодействие «Красной звезды» — так назвали марсианскую находку за цвет и форму — с другими вирусами давало очень интересные результаты. Когда в раствор с туберкулезной палочкой добавили инопланетный вирус, «Красная звезда» стала вести себя очень агрессивно и через некоторое время истребила «соперника».

— Нда, — протянул Альберт Борисович, — если бы антибиотики не изобрели сто лет назад, мы могли бы заявить об открытии отличного лекарства.

— Ну, а если не туберкулез? — Предложил Андрей. — Если взять болезни, которые не поддаются лечению: рак, ВИЧ, лихорадка Эбола?

— Если мы найдем лекарство от рака, то фармацевтические компании скинутся и наймут по десять киллеров на каждого из нас, — Хаимович снял очки и протер стекла салфеткой.

— Все равно надо пробовать.

— Попробуем, я же не сказал нет, — профессор глядел на экран, где «Красная звезда» расправлялась с очередной жертвой, — давай сюда зверьков. Мне нужны зараженные особи: с туберкулезом, бешенством, гриппом и онкологией.

Через двадцать минут на столе в ряд были расставлены клетки с больными крысами, каждой из них ввели инъекцию с «Красной звездой». Ученые стали ждать, реакция началась быстро. Датчик передал на компьютер информацию, что у подопытных меняется температура и состав крови. Зверьков била мелкая дрожь, они забились в угол и закрыли глаза. Все кроме одной — крыса с вирусом бешенства стала еще свирепее, но через какое-то время температура в ее организме поднялась так высоко, что свернулся белок в крови, и зверек умер. Остальные грызуны шли на поправку, «Красная звезда» пожирала клетки других вирусов и очищала организм от бактерий туберкулеза и гриппа за несколько часов, а через сутки иммунитет подавлял саму «Звезду». У крысы со злокачественной опухолью также наблюдались хорошие результаты, марсианский вирус убил метастазы, болезнь стала отступать, крыса чувствовала себя гораздо лучше.

День за днем шли опыты, Альберт Борисович работал в две смены: в лаборатории и тайно у себя на даче. Он похудел, побледнел, от постоянного недосыпа появились мешки под глазами. Раньше профессор всегда приходил на работу идеально выбритым, но в последнее время на его лице все чаще можно было видеть щетину.

Бец и Кузнецов писали статьи в журналы о том, как продвигается исследование. Благодаря темпу, заданному Хаимовичем, они опережали коллег-конкурентов из других стран. У многих животных после заражения наблюдались различные симптомы. Профессор выяснил, что чем больше масса животного, тем дольше и сложнее происходило заражение.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Скачать: