Бесплатный фрагмент - Живая ткань поэзии Терентия Травника

До чего же хороша жизнь! Добрых всем грустин!

Природы дивный дар

Если даст Господь дожить до следующей зимы, обязательно принесу домой на её исходе букет ещё не проснувшихся веточек и поставлю его на подоконник. Он будет волшебным, этот букет, помогая вызвать из глубин моей памяти добрые детские воспоминания и рассказать о них внукам, да так, чтобы они, пусть и ненадолго, забыли про экраны и мониторы… Есть на земле простое чудо — оно, проклюнувшись из земли, растёт, набирает цвет, даёт плоды. Это чудо настолько повседневно, присутствуя в каждом моменте нашего бытия, что мы порой и не думаем благодарить Бога за этот дар. А юные всегда торопят приближение радости. И в детстве каждого из них должны быть несколько прутиков, которые стояли в бутылке и выпускали дивные листочки, когда весна за окном ещё спала, лишь собираясь через некоторое время хрустально зазвенеть капелью.

Новое стихотворение Терентия Травника — оно ещё и о том, насколько прекрасно каждое растение в негромкой, но такой чистой своей жертвенности. Они ведь живые — растения, пусть и далеко не каждому зёрнышку суждено попасть в землю и взойти. Деревья, кусты и травы безропотно и бескорыстно питают, согревают, лечат и одевают нас. И не только… Ещё они умеют радовать и чему-то учить.

т автора

Почему роман? Ещё и о стихах? Просто потому, что эти страницы далеки от того, что принято называть литературоведением. Да, это бывает очень важно — исследовать творение, определить суть изобразительных его качеств, обозначить средства и приёмы, которые применил его автор. Но данная книга — не об этом. Она о том, как я вошла в страну под названием «Поэзия Терентия Травника». И долго путешествовала по этой стране. И я знаю, что отклик будет: потому что все почитатели поэта, какими бы разными они ни были, — близки на уровне души.

Эта книга о том, как находила я среди россыпей стихов жемчужины, и теперь им предстоит храниться в той шкатулочке, в которую с молодости складываю самые любимые стихи. И место этой шкатулочки — в сердце.

Стихи вплетались в мою жизнь, благотворно меняли настроение, высвечивая новыми красками, нотами и звуками окружающий меня мир. И рождалось вдохновение — потому что наступал момент: не могу молчать! И тогда моя рука тянулась к перу и бумаге, чтобы рассказать прозой о том, как читала я стихотворение, как думала о нем и как начинала понимать нечто восхитительно новое… И это новое — становилось заветным и важным.

А ещё искала и находила чистую, возвышенную радость. Даже в печали строк…

Поэт преподносит читателю на доверчиво раскрытых ладонях тайны своего сердца. И прикасаться к этим тайнам надо очень бережно, словно это — только что родившиеся птенцы. И гораздо важнее любоваться тайнами, а не разгадывать их. Так однажды сказал о тайнах сам поэт. Это и пыталась я сделать…

* * *

Поэзия… Каждое слово в ней — это отклик души поэта на то, что происходит, это «здесь и сейчас», воплощённое буквами-нотами на листе бумаги. И потому её ткань — живая… Можно разорвать страницы, но не эту ткань: ведь она соткана из нитей вечного бытия. Из той жизни, что берет начало на земле и взлетает к Небесам… И каждый из живущих на ней может протянуть ладонь и не только прикоснуться к этой ткани, но и приложить её к щеке… А можно и прижать ладонью к сердцу… Поэзия соткана из дождей и расставаний, из метелей и воспоминаний о них, из травинок и шороха колёс, из сердечной печали и солнечного зайчика на гретой половице… Эта ткань может струиться или звенеть от напряжения, быть мягкой или суровой, тёплой или льдистой, а ещё похожей на цветущий луг или зимний лес.

Поэтическое творение никогда не называют прозой, а вот прозу, если в ней звенят колокольчики, нередко возвышают особым званием — стихотворение в прозе. И это происходит, если нерифмованные строки непостижимым образом вдруг обретают то звучание, что сродни музыке…

Это очень непросто — говорить о поэзии прозой. Но я на это решилась. Летело время, и белые страницы наполнялись моим размышлениями: это случалось, когда очередное стихотворение Терентия Травника рождало во мне потребность рассказать о том, как оно прочиталось, какие вызвало чувства и ощущения. И как-то неожиданно приблизился день, когда пришла для этих страниц пора соединиться в книгу. И подумалось: а не лучше ли выстроить всё написанное в определённом порядке: распределить по главам, дать название каждой. Пытаясь это сделать, вдруг осознала: почему-то не получается… И возник вопрос: а нужно ли? Ведь каждая страница — это момент моего читательского проживания в стихотворении, однажды очаровавшем своим неповторимым звучанием. И пусть каждая птичка спокойно сядет на ту самую веточку, которую однажды облюбовала. Процесс, конечно, стихийный, но вместе с тем вершился он в согласии со временем, которое всё расставляет по своим местам.

Здравствуйте, почитатель творчества Терентия Травника и читатель моих размышлений о нём.

Благословенные стихи —

Души целительное чтенье!

Они приходят в утешенье

И окрыляют наши дни.

И ночи, полные смущенья,

Строфою лечатся порой.

О, Боже, дай душе прочтенье

Твоих словес! Подай настрой

На духоносное служенье

Глаголам ангельских высот.

Не в этом ли строки веленье,

Не этим ли душа живёт?

Терентiй Травнiкъ

Мир окутан теплом эмоций… Тех, что излучает человеческая душа, крылья которой достигают ангельских высот. И если стихи — не благословенные, то это просто рифмованные строки. В стране поэзии душа говорит с душою, а тьма не бывает беспросветной. И тот, кто упал на колени, поднимается, а ушедшие навсегда посылают нам с Небес лучики своей любви. Поэзия не обходит стороной страдания, но только она своим духоносным служением может возвысить скорби до смирения с мудростью Бытия. И основной компонент лекарства для души, подаваемого поэзией, — это Любовь. А Любовь есть Бог. И Он откликается на моление поэта:

О, Боже, дай душе прочтенье

Твоих словес!

Он смотрел на меня с любовью…

Разве мог скользнуть взгляд мимо этих строк, мимо стихотворения, названного одним, но таким тёплым словом. Ангел… Есть ли на свете душа, которая не ощутит, пусть и на мгновение, ту особенную энергию, что таится уже в одних звуках этого слова?

Вдруг мне подумалось, как много на земле сомнений: есть ли Бог… или его нет… Но как-то не случалось слышать споры о том, есть ли на Небесах ангелы. Возможно, причина тому — ощущения души, которая чувствует, пусть и подспудно, присутствие ангела, и жить ей, душе, без него, белокрылого, неуютно и пусто… Особенно пусто, если холодный человеческий ум не познал Бога… Наверное, в существование ангела верят даже те, кто никогда не молился… Верят потому, что он — всегда рядом, а забота его и помощь — ощутимы. Господь никогда не устаёт стучаться в сердца заблудших Своих сыновей… И, может быть, Он просит ангелов терпеть, не покидая тех, кто ещё не откликнулся… Ведь недаром терпение чистого, жертвенно любящего человека называют ангельским.

АНГЕЛ

Он был — рядом. Он был — тихим.

Он смотрел на меня с любовью.

Настоящий ангел-хранитель…

Белоснежней зимы зимою.

Он коснулся моих тетрадей,

Он коснулся моих постелей —

И светлее стали печали,

И исчезла усталость в теле.

Было много белого цвета,

Были ландыши, были — лилии.

Вниз струились белые линии

Беломлечной его одежды.

А ещё был дождь — жемчужным,

А ещё были кварц и мрамор,

А ещё… я был — просто нужным,

А ещё — он был долгожданным…

Терентiй Травнiкъ

Он был — рядом! И это — самое главное. Ангел — рядом всегда, даже если на мгновение отвернётся и заплачет о нашем неразумии. Он был тихим… А иначе и быть не может. Ведь любовь — она всегда такая тихая. И только в тишине, а это значит — сердцем, можно ощутить лёгкие потоки воздуха, исходящие от его тёплых крыльев. А ещё на земле не было и нет ничего, что белее его одежд, И все мы хранимы небесной чистотой…

Прикосновение ангела врачует, вдохновляет, примиряет с печалями. Он — обитатель неба, но струятся вниз, к тебе, человек, переплетённые лилиями и ландышами линии его одежд…

А ещё был дождь — жемчужным,

А ещё были кварц и мрамор…

Эти две строки — просто чудо! Они написаны словно не пером, а кистью, их надо не воспринимать, а видеть. И тогда воображение нарисует картину, которую невозможно охватить ни умом, ни взглядом — только всем своим существом, переполненным любовью. Потому что эта картина — дивное Небесное Царство.

И следующие две строки, что завершают стихотворение, — тоже чудо, но уже земное, случившееся в сердце человека, который вдруг ощутил себя таким нужным… Нужным ему, ангелу, а значит, и Богу, одарившему каждого из нас небесным посланником.

И прекрасное мгновение остановилось, когда человек вдруг осознал, что наконец дождался… Его, ангела, такого долгожданного. И это мгновение навсегда воссияло в душе.

PS. Стихотворение написано Терентием Травником 4 июля… В день, который очень значим для поэта — день памяти святого Терентия. Много лет назад, именно 4 июля, крестился молодой, но уже зрелый человек по имени Игорь Алексеев. И впоследствии, по благословению крестившего его священника, отца Алексия (Байкова), он стал подписывать свои творения именем святого, не забывая наставление батюшки: «Славь память и имя святого Терентия, в день которого ты крестился». А второе слово творческого имени — Травник, отразила давнее увлечение Игоря Алексеева — познание свойств, которыми наделены травы.

Друзья и близкие поэта уже давно называют его Терентием и в обычной жизни.

По дороге к свету

Попыталась представить картину жизни человечества без того, что называется искусством. И ничего у меня не получилось! Ведь с давних времён и по сей час «нам песня строить и жить помогает». Наверное, не просто помогает, а являет собой одну из основ жизни человека. С первого его дня и до последнего. Песня, музыка, картина… И они, Художники, Музыканты, Поэты, по-прежнему, как и в давние времена, — странники, несмотря на обилие комфортного транспорта… И если писать о тех, что ведут нас к свету с начала времён, то для этого более всего подходит лишь та торжественная разновидность жанра, которая выбрана Терентием Травником — гимн.

ГИМН ИСКУССТВУ

Теперь уж давнею зимою

На благодатный звёздный свет

Шли странники, их было трое —

Художник, Музыкант, Поэт.

Земная жизнь летит годами,

И промедления в том нет,

Но сохраняют миг желаний

Художник, Музыкант, Поэт.

Ведут нас верною тропою

Три «да» сквозь непролазность «нет»

По знакам, данным им судьбою,

Художник, Музыкант, Поэт.

Что ж ищете на старых фресках

Героев, в этом ли ответ?

Их имена давно известны:

Художник, Музыкант, Поэт.

Вот так, от века и до века,

Несут служенья горний свет —

Три ангела? Три человека? —

Художник, Музыкант, Поэт…

Выбор… Он стоит перед человеком всегда, особенно если человек одарён яркой способностью творить. Как распорядиться даром? «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать», — сказал однажды Александр Сергеевич Пушкин. И слава Богу, когда это так. Получилось продать рукопись — и будет краюха хлеба, и можно залатать дырявую крышу. Но вот только в наше время на вдохновение все чаще накидывают узду, заранее просчитывая доход… И вспыхивают искусственные звезды, и гаснут, освобождая место следующим, которым тоже суждено вскоре погаснуть…

А странники не печалятся о том, что прохудилась крыша — ведь сквозь неё можно увидеть звёздное небо. Они не горюют, даже если крыши нет. Живут как птицы Божии. А их звезда — настоящая, и потому неугасимая… Даже самая крошечная из них. А тропинки и дороги человечества немедленно сплошь зарастут чертополохом, если не будут идти по ним к благодатному свету трое: Художник, Музыкант, Поэт. И в этом случае бессильна грамматика. Эти слова — только с большой буквы!

Да, они — живые люди с тонкой ранимой кожей и чутким сердцем, которое не всегда может вынести муки непонимания и насмешки толпы…

Они — ангелы, но до поры живут на земле, то и дело падая в придорожную пыль… Падают, но встают — вопреки всему… Просто потому, что есть на земле те, кто полюбил их… Пусть любящих не так уж и много по сравнению с толпой, но они есть повсюду — те, кто их ждёт, зачастую неуютных и строптивых, откликаясь всем сердцем на свет их творений.

Оно есть — вдохновение читателя, зрителя, слушателя… Когда прочитанное, увиденное, услышанное идёт прямо к сердцу. Когда вдруг творение странника перевернёт в нас осознание бытия. И мы с волнением войдём в созданный этим бескорыстным творцом мир. Чтобы уйти другими — лучше, чище, добрее… Но все-таки мы по-прежнему будем падать, предавая своих гениев. Тех, кто никогда не отрекается от нас…

Вот так, от века и до века,

Несут служенья горний свет —

Три ангела? Три человека? —

Художник, Музыкант, Поэт…

Так было. И так — будет!

Слава Богу за всё!

Всё с Богом!

Поэтическое слово — бездонно! И бывает, что всего лишь одна строка может стать темой для глубоких, охватывающих многие стороны бытия размышлений. А если строки соединятся в полотно, то это будет уже одна из бесчисленных картин земного бытия, пронизанного светом Небес. И не пройти поэту мимо Бога… И можно только предполагать, каким долгим и непростым бывает путь к уверенному осознанию этого. И осмелюсь утверждать, что Терентий Травник — один из тех избранных поэтов, в душе которых однажды совершилось открытие, озарившее их благодатью смирения:

Спешу туда, где тишина,

Где Бог, природа и раздолье.

Где многогласием слышна

Преобразующая воля.

Где многоцветием видна

Она, единая над всеми,

Где правильно шагает время,

А значит, к месту всходит семя

И чаша до краёв полна.

Спешу туда, где будет просто

Душе назвать себя душой.

Туда, где властвует покой,

От колыбели до погостов.

Ах, Родина, благодарю Тебя

За то, что даришь это

В тетрадь ты моему поэту,

Как ветер дарит кораблю

Себя, наполнив парус силой,

Как не даёт усохнуть жилам,

Бегущая по ним же кровь…

Ещё чуть-чуть и станет зримой

Та, что я звал невыразимой —

Твоя смиренная любовь!

Терентiй Травнiкъ

Сама по себе спешка — нелепая птица с растрёпанными перьями. Но вот птица-мысль подняла голову и красиво развернула крылья. И уже ничто не остановит её в стремительном полете к Божественной тишине, усмиряющей шумные звучания мира ради сверхсовершенного многогласия Его преобразующей воли. И тихие ноты этого многогласия прочтёт лишь она, душа!

Творчество Терентия Травника — не о Боге, оно — с Богом! И об этом рассказывают каждый вздох и каждая травинка. Когда над всеми дорогами жизни святится Имя Его, когда Господь не только рядом с человеком, но и в нём самом…

Поэты приходят на землю всегда вовремя. И осмелюсь предположить, что стихи Терентия Травника особенно нужны таким как я, воспитанным в советские времена без молитвы…

Моё сознание ещё не так давно напоминало ту печально-забавную картинку, которую нередко можно увидеть в кабине автобуса: на стекле — лик Николая Угодника, а сверху свешиваются и крест, и подкова, и синий глаз. А сбоку качается на цепочке пузатенький Будда…

Но приходит момент — и ты вдруг ощущаешь неодолимое влечение к родному, к исконному, понимая, что в твоей душе верна лишь одна мелодия — та, что доносится с колокольни православного храма. Осторожно входишь в храм — и боишься, боишься, боишься: не так встану, не так поклонюсь, не знаю, когда креститься… Одновременно ощущаешь неодолимую тягу — познавать! Постепенно становится понятными заповеди и каноны, которые, как дорожные знаки, определяют правильность пути.

И в этот момент так важно войти в распахнутый для всех мир человека, который, познав веру раньше тебя, уже умеет жить и летать, благоговейно пользуясь даром свободы, той Свободы, которой наделил человека Господь.

И начинаешь понимать, что при всей важности того, что вершится в храме Господнем, при всей насущной необходимости жить в соответствии с канонами существует опасность поставить правило над Любовью! И стать сухим, высокомерным и занудным… И кто-то справедливо вздохнёт: готов очередной фарисей… И чтобы не дать повода для подобного вздоха — вера должна стать живой! И Бога надо увидеть не только на Небесах, но и в сердце своём.

Читая творения Терентия Травника, начинаешь смелее и радостней верить в Христа! Он раскрывает для нас, своих почитателей, все краски и все звуки бытия с Богом. Это нужно нам — быть смелее! И даже если поток враждебного ветра собьёт в пути — надо не терять веру в то, что Господь не оставит! Протянет руку и поможет вернуться к истине! И это Он, без которого и волос с головы нашей не упадёт, в нужный час открыл передо мною страницу, на которой поэт запечатлел значимую мысль:

Всё с Богом — всё, что было, будет,

Что есть, что Словом нареклось.

Всё с Богом! Знайте это, люди!

Всё с Богом — даже то, что врозь.

Так живёт и творит Терентий Травник: в доверии к Богу, которое даёт человеку и благое смирение, и вдохновение.

Ах жизнь, ты — птица!

В строчках этого стихотворения удивительным образом соединились, как слова и мелодия в песне, жизнь земная и жизнь вечная. И стало ощутимым понимание того, что мы, пребывая на земле, касаемся Неба. Касаемся душой и памятью о блаженстве Рая.

И ничего не повторится.

Ах, жизнь, ты птица, просто — птица.

Журавль в небе иль синица?

Какая разница — лети!

И в этой сини серебристой

Всё, что ни есть, всё растворится.

И эти ночи, эти лица,

И эти солнечные дни.

Всё станет точкой — меньше точки,

А может, капелькой дождя.

И где-то снова стукнет в почву

Моё накопленное «я».

И по травинке снова к свету

Душа, очнувшись, поползёт.

И будет жизнь, и в жизни — лето,

И в синь прекрасную полёт…

И ничего не повторится… Каждый из нас не однажды слышал фразы, подобные этой, и даже привык к ним. Но в стихотворении простые эти слова вдруг начинают блистать новым смыслом, утратив налёт обыденности. И это происходит, когда, едва прочитав стихотворение, тут же его перечитываешь, осознавая, что смысл этих строк надо искать — и это весьма интересное занятие. Как же великолепна жизнь и насколько она глубока, если нет в ней двух одинаковых дыханий, падений, взлётов… и даже двух одинаковых лепестков одной ромашки? Что уж тогда говорить о мгновениях — атомах нашего с вами бытия? Ничто не повторяется в дивном мире, созданном Творцом. Но есть чудо, которому дана власть остановить мгновение: это — слово, запечатлённое на листе бумаги…

А взлетающая птица — это прекрасный, глубокий и вечный, словно само Небо, символ человеческой жизни, устремлённой к Вечности. И не имеет значения то, как зовут это крылатое создание. Все, что создано Богом — одинаково любимо им. Синица и журавль… Праведник и грешник… Всем дозволено взлететь на крыльях покаяния.… Серебристая синь… Если смотреть в бездонную синеву долго и вдохновенно, она непременно заиграет серебром. В нем — растворится всё. И разве страшна смерть, если настолько великолепно пространство, в котором суждено растаять бледным земным радостям и пронзительным страданиям? И пусть всё станет меньше точки… А ведь зёрнышко горчичного дерева — меньше точки. Но оно — не исчезает! И снежинка, растаяв, не перестаёт существовать.

Всё станет точкой — меньше точки,

А может, капелькой дождя.

И где-то снова стукнет в почву

Моё накопленное «я».

Сколько же раз душе, мысленно сжавшись до точки, придётся упасть, а затем — в который раз! — встать, опять подняться и снова быть снесённой ветром… А потом, очнувшись, зацепиться за травинку и — к свету! А к свету даже ползком — это к благу! И жизнь — будет! И та, что соткана из мгновений, и та, имя которой — вечность! И где-то упадёт в объятия благодатной земли то светлое, что накоплено сердцем и стало свойством души — и это станет началом полёта к блистающим вершинам Неба.

Белых колоколен корабли

Бывает, что краткое сочетание слов, вызванное к жизни поэтом, создаёт уникально объёмную картину. И эту картину хочется разглядывать, осмысливая, долго-долго… До того момента, когда потечёт поток собственных мыслей.

Прочитанное довольно давно стихотворение Терентия Травника «Ой ты, Русь…» — тронуло и впечатлило, а затем, как это обычно бывает, легло на одну из полок памяти, но, как оказалось, все эти полки оказались тесными для белых колоколен кораблей…

Ой ты, Русь, поля — морские дали,

Острова неведомой земли,

Пусть хранят тебя от всех печалей

Белых колоколен корабли…

Неба ширь качается волнами,

Улетают на рассвете журавли,

Все проходит, но стоят на рейде

Белых колоколен корабли…

И для каждого когда-то день настанет:

Призовут подняться и уйти…

И тогда приспустят свои флаги

Белых колоколен корабли.

Терентiй Травнiкъ

Шло время, но этот образ всё звучал во мне. А поэт давно уже был не властен над построенными им кораблями — они теперь живут собственной жизнью. Уверена, что не только во мне…

Когда мы делаем первый шаг от осознания «Бог есть!» к ощущению Бога в себе, наша жизнь вдруг преображается дивным образом. Мы начинаем ходить под Богом, благоговейно постигая истину: без Него не можем ничего… И душа познает необыкновенную радость — замирать от восторга, улетая взглядом к Небу. Улетая вслед за белыми колокольнями кораблей… А корабль — это всегда путешествие. Самое прекрасное из всех видов путешествий.

Взгляните на храм глазами сердца. Неважно, простой ли он деревенский или великолепный столичный. И вы увидите — храм взлетает… Взлетает, обещая нам путешествие в страну под названием Вечность.

Небо над храмом — голубое, даже если оно закрыто тучами. А белые колокольни могут быть и синими, и зелёными… Неважно… Потому что слово белый обрело в стихотворной строчке значение небесной чистоты.

Мы идём по жизни… Трудно порою идём… То по грязи, то со слезами… А над нами к Вечной Радости неспешно плывут белых колоколен корабли. Стоит только взмахнуть рукой — и они остановятся на минутку около нашей пристани… Спасибо поэту, подарившему нам паруса!

* * *

В одном из своих писем исследователь творчества Терентия Травника, Андрей Горяинов, изложил историю создания образа белых колоколен:

«Мне доподлинно известно, что поэта вдохновил на создание стихотворения именно вид на левобережье Оки с колокольни Троицкого храма села Бёхово, Тульской области, который был построен по эскизам Василия Дмитриевича Поленова.

Насколько я знаю, Терентий — частый гость тех мест. Он дружен с отцом Алексием (Дарашевичем), настоятелем местного храма. По свидетельству его друга, Сергея Гончара, именно там, на колокольне этого храма, поэта посетило вдохновение. 8 сентября 2007 года на этом самом месте — на колокольне Троицкого храма Терентий написал ставшее впоследствии одним из самых известных его стихотворений — «Ой ты, Русь…». И там же впервые прочитал он это стихотворение отцу Алексию и Сергею. Они с другом были тогда вместе в поездке по старым русским городам.

Через год композитор Владимир Булюкин написал к этому стихотворению музыку, и оно стало песней, включённой в репертуар духовного хора композитора. Эта песня вошла и в репертуар певца Петра Мелентьева. Следом её стали исполнять молодые барды, участники фестивалей и слётов авторской песни».

Он и она

Как же она всё-таки проста — наша жизнь. Великолепно проста! Живи человек, выстраивай свою жизнь по золотой мере красоты, данной Богом, — и будешь пребывать в мире и согласии, как с самим собой, так и с теми, кто тебя окружает. А ведь это и есть счастье! И простое решение ставшей вдруг в наше время актуальной проблемы: кто в доме хозяин.

ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ

Мужчина, выброси те сказки!

Без женщины не будет ласки,

Не будет сил для вдохновенья,

Не будет помощи в пути.

Без женщины тебе нести

Себя без чуда окрыленья.

Что, женщина, тебе сказать?

Да, без мужчины можешь стать

Ты всем, на что способна ты,

Но не достигнешь высоты

Ты без Адама — той, где Дух,

Как камень твёрд, но словно пух!

Где хаос в Космос превращён

Причиной, вызревшей в закон!

Терентiй Травнiкъ

Только не говори, мужчина, что ласку можно и купить, силы — обрести, а чудо окрыления не так уж и нужно… Ты на многое способна, женщина, но без мужчины ты обречена безрадостно клониться к земле в трудах и заботах.

А тем временем хаос в отношениях мужчины и женщины обретает все больший и больший размах… А ведь надо просто шагнуть навстречу друг другу и все простить. Кто первый сделает шаг навстречу — неважно. Главное — чтобы другой тут же откликнулся. И вот уже двое идут вместе, рядом, — и мир обретает гармонию. Вдруг ловлю себя на том, что мысли мои начинают все дальше отходить от стихотворения. Но ведь исток этих мыслей — именно в строчках поэта… Итак, жизнь проста: мужчина приносит женщине всё, что должен принести — и это ведомо всем, что именно он должен. Женщина отвечает теплом, заботой и готовностью поддержать, утешить и залечить раны. Только вот подзабыто то, что предназначение мужчины ещё и в том, чтобы вести женщину к высотам Духа. А потом — и рождённых в любви детей…

Но не может Дух существовать там, где идёт бесконечная война между двумя армиями. Война бессмысленная, бездуховная, в которой никто и никогда не одержит победу. И на потрёпанных знамёнах этих армий — безумные лозунги: «Все мужики — козлы», «Все бабы — дуры». Впрочем, мы, бабы, действительно дуры. Потому что, мечтая быть за крепким плечом, ничего для этого не желаем делать. А ведь надо просто забыть о том, что ты можешь все: и коня на скаку… и в горящую избу… Но экстремальные ситуации случаются не так уж часто. А в нормально устроенной жизни, когда мужчина, как ему и положено, решает всё и за всё отвечает — тебе оно зачем? Не скажу ничего нового: мужчине хочется заботиться о мягкой и нежной, именно у её ног он с радостью стремится сложить свою добычу.

Плечи мои невольно сжались: сейчас меня закидают камнями… Спешу оправдаться: всё я прекрасно знаю… Знаю о том, что мужчины уже в большинстве своём не те… Да и мы, женщины, — не те. Властные, упрямые, деловые… И зачастую гордые тем, что загнали мужа под каблук. Но внутри-то у каждой из нас — нежная, мягкая и мудрая суть, она живёт в мечте: эх, был бы рядом настоящий мужчина! Вы скажете, что настоящих мужчин нет? Они есть… Вот только мы, женщины, то и дело обламываем им крылья. А ведь нам дана огромная власть: особая, мягкая, интуитивная. Ведь не случайно говорят, что миром правит рука, качающая колыбель…

И ради тебя, женщина, мужчина готов сделать всё. А счастье на земле возможно только в семье. И гармония живёт там, где пахнет мёдом и домашним печеньем, где напутствие «совет и любовь» — не просто слова, а суть жизни. Там женщина спокойно и радостно растит детей, потому что в доме есть хозяин. Да, в наше время всё это можно отнести к области идеала, причём идеала недостижимого. И женское начало, и мужское — увы, в наше время деформированы. И все-таки она есть, мера красоты от Бога, — золотое сечение. И не угас в мужчинах Дух, пусть во многих он лишь едва тлеет… Но то, что тлеет, может и разгореться! Он, мужчина, подобно Духу, тоже в сути своей как камень твёрд, но лёгок, словно пух. Твёрд, когда строит и защищает, мягок, когда приходит домой. И она есть, высота Духа, которую ты, женщина, можешь принять только из рук мужчины. Она — в гармонии! Там,

Где хаос в камень превращён,

Причиной, вызревшей в закон.

И Дух наберёт высоту, если мужчина и женщина перестанут воевать, если он и она вернутся к данному им от Бога предназначению.

P.S. Года два назад увидела в интернете заявление одного мужчины, который решил написать книгу о том, что все наши беды от того, что бабы-дуры плохо воспитывают сыновей. Своим, пусть и справедливым, но едким вопросом о том, где же в это время были мужчины, поставила его сначала в тупик, а потом довела до бешенства новыми колкими вопросами. И была довольна собой. И вот только теперь осознала, что не только на Небесах, но и на земле любовь должна быть превыше справедливости. Надо было тогда по-другому: мягко, спокойно, с уважением повернуть мысли мужчины к тому, как это важно, чтобы рядом с ребёнком всегда были и мама, и папа…

Вот такая история…

Удивительная история случайной встречи со стихотворением и размышлений о нём. А дело было вечером: только что вернулась домой, сойдя с пыльных ступеней электрички, устала… Сил нет ни на что… Чем не повод тупо зависнуть в интернете? Листаю его страницы, которым несть числа, и вдруг на глаза попадаются над симпатичной космической картинкой всего две строчки Терентия Травника «…я со звездой всю ночь проговорил, она мне мерностью лучистой отвечала…».

Впечатлило. Особенно понравилась лучистая мерность. Мне вообще очень нравится слово мера и все другие, от него образованные. Мера — это порядок, мудрость и чуткость бытия. Открываю сайт поэта, ищу. И получаю стихотворение. Вот оно! И сразу вспоминается гениальная ода Гавриила Державина «Бог», и я беру на себя дерзость наградить безымянное стихотворение Терентия эпиграфом из этого бессмертного творения, созданного в 18 веке.

Не могут Духи просвещенны,

От света Твоего рожденны,

Исследовать судеб Твоих:

Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,

В Твоем величьи исчезает,

Как в вечности прошедший миг.

Гавриил Державин

***

…я со звездой всю ночь проговорил,

Она мне мерностью лучистой отвечала,

И мне хватило смелости и сил

Улавливать Вселенские начала.

Писал стихом, иначе не поймут

Читатели языков звёздных пений,

Плеядных рифм, где метеорный труд

Акцентным росчерком в полнеба,

словно гений,

Играючи мелком с наклоном черканул

Мечтателям полночной тишиною,

И я, дивясь величию, воскликнул:

«О, Господи, я раб блаженный Твой!»

Хоть запятой, хоть сбитою секундой

Меня во Царствии Твоем Ты помяни,

Когда предстану нищим

в день Твой Судный,

Когда умолкнут все мои стихи.

Терентiй Травнiкъ

Читаю, проникаясь… Не все понятно… Но как же ощутимо высокое волнение человека, который вдруг нашёл в себе способность «улавливать вселенские начала», чтобы в итоге восторженно склониться перед величием Бога. Зачарованная, читаю стихотворение снова и снова, не сразу улавливаю тонкости ритма и смысла, но чувствую, что присутствует и то, и другое. Смотрю в словаре, что такое плеяда… Оказывается, это — рассеянное скопление звёзд.

И как же великолепны строки, предвещающие появление звёздных рифм:

И мне хватило смелости и сил

Улавливать вселенские начала…

Потрясает высота переживаний души в момент смирения: прежде чем вступить в разговор со Вселенной, замереть от собственной дерзости. Как в своё время замер и Гавриил Державин. А стихотворение Терентия Травника — это и есть проявление того единственного на земле, что может дерзнуть вознестись к Нему, к Богу. И этим единственным является свободная мысль человека.

«Писал стихом», — сообщает поэт. И я вздыхаю: ещё не так давно стихом называли всего лишь одну стихотворную строчку, словно подчёркивая значимость каждой из них. Сейчас стихом называют всё стихотворение. Но я буду мыслить по старинке. И называть данное творение Терентия, которое начинается со слов «…я со звездой всю ночь проговорил…», не стихом, а стихами.

И поэт говорил с нею, звездой, именно стихами — на том особенном языке, что на земле доступен, наверное, только поэтам. Ведь истинная поэзия — это не что иное, как перевод с Божественного языка на человеческий. Не всякому стихотворцу это подвластно — писать о Несказанном… И вдруг ощутить, что у россыпей звёзд есть свой ритм и свои — плеядные — рифмы.

И это ж надо было придумать такое — метеорный труд! Образ привлекательный, но очень уж необычный. И тут же понимаешь, что, наверное, нет лучшего способа обозначить вечное движение метеоритов — небесных странников. Только они способны мгновенно расчертить небо гениально акцентным росчерком, причём сделать это легко, играючи. Для чего? А может, всего лишь для тех мечтателей, которые по ночам говорят с Небом? И что ещё им, мечтателям, остаётся воскликнуть после диалога с Небесами, кроме этих слов: «О Господи, я раб блаженный Твой!»

Пять строчек, завершающих стихотворение — это молитва! Молитва о радости ощутить себя песчинкой бытия, о блаженстве этой песчинки, что равна секунде или запятой — даже не точке! И уже не страшно, что этой песчинке, секунде или запятой, которая равна земной человеческой жизни, суждено быть сбитой во время полёта, а стихам — умолкнуть. Но как же несказанно блаженство: предстать перед Богом в смиренном осознании своей духовной нищеты, оставив всю земную суету у входа в Царствие Небесное. И, дивясь Его величию, воскликнуть:

О, Господи, я раб, блаженный Твой!

Хоть запятой, хоть сбитою секундой

Меня во Царствии Твоем Ты помяни,

Когда предстану нищим

в день Твой Судный,

Когда умолкнут все мои стихи.

Не стану спорить с поэтом: стихи действительно умолкают… Но умолкнуть — это не значит исчезнуть. Звезды тоже молчат, но многое могут рассказать устремившим свой взор к Небесам.

Из чего растут стихи?

Как часто, если нам чего-то не хватает, мы просим: дайте хотя бы кроху! Крошечку! Но, получив эту кроху, можем немедленно опечалиться: мало! Забывая, что из крохотных мгновений соткан не только дождь, но и всё на свете…

Мгновения надо ценить и беречь… А крохи — это тоже мгновения. Но куда же тогда деть просто крошку? Совсем не нужную? Ту, которую как-то жаль смахнуть веником… На этот вопрос есть по меньшей степени два ответа, и оба они — в одном из стихотворений Терентия Травника.

Есть — крошки. Есть — крохи.

Похожи, но всё же,

Одни — выметаем,

Другие — храним.

По крохам растится душа осторожно,

По крохам становится всё в ней живым.

И если сметаем мы крошки рукою,

То крохи считаем по пальцам руки.

Две буквы в одном, в одном только слове

Меняют течение нашей реки.

По крохам слагаются судьбы эпохи,

В мозаику времени смальтой ложась,

Но если мне крошкою ссыплются строки,

Склюю всё, что есть, ничуть не стыдясь.

Терентiй Травнiкъ

Каждая кроха — это своего рода урок. Урок, в течение которого нам объясняют, как бесценно то мгновение, что есть у тебя сейчас. Всё возрастает крохами: и дерево, и душа, обретая заложенную изначально суть… То и другое растёт осторожно… Иначе никак. Может ведь вырасти совсем не то. И река жизни повернёт не туда…

Каждая кроха приближает нас к жизни вечной. Но мы замечаем далеко не все из тех, что складывают мозаику временного пространства… Ведь нам то и дело нужны масштабы, рывки. И мы сметаем на своём пути всё: и крошки со стола, и крохи чистой, негромкой радости бытия… Крепко зажав при этом в кулаке памяти всего с десяток крох.

Можно пробежать по дорожке весеннего сада мимо цветущих яблонь, на бегу вздохнув: как же они прекрасны! И даже торопливо заметить: аромат-то какой! И понестись дальше, не вспомнив о блаженстве остановиться — пусть даже на мгновение — и вобрать в себя это чудо: трепет оранжевых тычинок под лапками пчелы внутри бело-розовой чаши. И вдохнуть особенный запах только что клюнувшей из почек листвы…

А всяческие крошки — разве они не осколки суеты, что мешают нам жить, попадая то в глаз, то в сердце, то в ботинок… И порой на важное не можем мы найти и крохи времени… Или крошки?

— Когда б вы знали, из какого сора

растут стихи, не ведая стыда…

— написала однажды Анна Ахматова.

— Но если мне крошкою ссыплются строки,

Склюю всё, что есть, ничуть не стыдясь…

— вторит ей Терентiй Травнiкъ.

Выходит, в поэзии полным-полно крошек? Тех самых, которым в обычной жизни предназначено попасть под веник? А не скрываются ли подчас в горке мусора застенчивые россыпи жемчужин? А вдруг запорошится крошками пыли мозаика времён, выложенная из смальтовых крох?

Но давайте вспомним, что на земле нет ничего, что создано просто так. И вот мы уже наклоняемся, чтобы поднять с пола крошку просфоры… А глаза ребёнка с неотступной радостью следят за тем, как наполняется пространство разного рода крошками вокруг верстака, за которым трудится отец. И мы, взрослые, с какого-то момента, осознав свою немощь, заново учимся смотреть на мир по-детски… И принимать его во всем многообразии, построенном из крох и крошек. И прежде, чем смахнуть очередную сотню крошек, подумать. И при этом позаботиться о том, как сберечь те крохи, в которых отразилась душа…

Мысленным своим взором обнимает поэт весь мир, лелея крохи тепла, заботы, любви… И не презирая крошки, даже если они, словно от разбитого кем-то зеркала, колючие…

А может быть, иногда поэт собирает в ладонь крошки-соринки для того, чтобы отнести туда, где их развеет без следа ветер? И с лёгкой его руки станут эти склеенные в крошку пылинки частью почвы для произрастания радости… Скажете, фантастика? Да нет. Ведь мир, созданный Богом и воспеваемый поэтами, по сути своей совершенен.

И душа тихо ответит…

И как же славно сочетаются эти два слова — встреча и стихотворение. Именно встреча, а не так: попалось на глаза и прошло мимо. И это так важно, когда они, поэтические строки, вдруг позовут к осознанию чего-то очень важного. Бывают стихи-загадки… Не путать с непонятными — с теми, разгадывать которые ни к чему! Бывают стихи как музыка, как живописная картина… А бывают — сама простота. Вот сижу и думаю, что же можно написать о стихотворении, в котором Терентий Травник так ясно обозначил всё, о чём хотел сказать. Ясно и просто. В лучшем, самом душевном смысле этого слова — просто. А написать — хочется!

СЕМЬ ЦВЕТОВ БЕЛОГО

Желайте света! Чистоты желайте!

Желайте вод — чистейших из воды.

Прозрачней воздуха воздухи есть, вы знайте.

Желайте ж их — живительных, святых!

Желайте музык благо-духоносных,

Желайте красок, полных бытия.

Не думайте, что это сложно… Просто!

Все это просто! — говорю вам я.

Не прячьте лиц от простоты душевной,

Откройте совести своей её ж пути.

Свободным быть здесь так обыкновенно:

Тебя прощают, так и ты прости!

Желай любви — не страсти жгучей, ярой,

Но настоящей — той, что ищет так

Душа твоя. Я — о любви, что даром

Тебе даётся. А иначе — как?

Желай и будь! Будь чистым, как всё небо,

Что над тобою, чистым, как вода.

Не знаешь, чем отваживают беды?

Скажу: бежит от чистоты беда!

Желайте Благодати! Разве можно

Забыть о том, зачем сюда пришли?

Не слушайте того, кто скажет: сложно

Её найти. Его слова — в пыли!

Она дана! Она дана — берите!

Берите чистой совестью своей.

Желайте — Станьте — Будьте и — Живите…

Живите с Благодатью — только с ней

Терентiй Травнiкъ

Перо зависло над белой гладью листа… Как же это непросто — написать о простоте! Но — попробую. Небо — оно бесконечно чистое… Только вот, обитая на земле, можешь в этом и засомневаться. Ведь небо, бывает, закрывают тучи… Случаются даже и такие: сплошные, беспросветные… А ведь всё так просто: надо помнить, что на Небесах туч не бывает! Они — только под ними! А над ними — Свет. И этим все сказано…

Осмелюсь предположить, что у света тоже семь цветов, как и у всего белого. А чернота, может быть, — это просто отсутствие и цвета, и света? И кто же не желает света и чистоты? Кто вдруг предпочтёт мутную водичку — хрустально-родниковой? А свежему воздуху — такой, что бывает в курилке? Но именно это мы порой и выбираем: мутную водичку и нечто, подобное застоявшемуся в курилке воздуху… И оправдываемся: ничего не поделаешь — обстоятельства… Вязнем в проблемах, путаемся в недовольствах, называем всё вокруг неправильным, непоправимым, несовершенным. И придумываем ещё десятка два слов с приставкой «не», и просто забываем о том, что тучи, мгла и темень не относятся к вечным категориям. В отличие от света.

А давайте все-таки попробуем просто пожелать — и себе, и всем — чистоты и света… И дальше, при свете небесно-ясном, всё сложится само собой: придут благие желания, засияют свежие краски, улыбнётся в простоте своей душа и чистая совесть совьётся в ней уютным клубочком. И станет радостью — прощать… И видеть в этом свою свободу. И тогда вдруг придёт осознание: любовь — это дар. Не проблема, не мечта, не то, что не знаю, что… Любовь — это дар и желание дарить. А человеку просто нужно очень захотеть подключить себя к этому состоянию. Когда любишь и только что распустившийся цветок, и золото увядания… Когда любишь саму жизнь как Божественную бесконечность проявлений любви. И страсти по имени «хочу-без-тебя-не могу» — уйдут. Останется радость.

Но жизнь человека не обходится без потерь, слез и бед… А если все-таки поверить поэту, который утверждает, что «… бежит от чистоты беда»? И тихонечко — в светлую, смиренную и добрую минуту — спросить у своей души: чего же ты, тихая моя, желаешь? И душа непременно ответит: чистоты… Той чистоты, что от Неба…

Прозрачней воздуха воздухи есть, вы знайте.

Желайте ж их — живительных, святых!

Да пребудет Благодать Святого Духа со всеми нами…

О прекрасных мгновениях…

Утро сегодня воистину зимнее: чистая небесная синева, по ней безмятежно плывут жемчужно-белые облака, лишь слегка отяжелевшие ближе к горизонту чернёным серебром. Всё прекрасно: и мягкий солнечный свет, и снежный пух везде — даже на самых тоненьких веточках.

Но я недовольно вздыхаю. Потому что не забыт прогноз погоды, согласно которому всё это благолепие к середине дня потечёт, поплывёт, станет серым. Синоптики предупредили: к середине дня — плюс три… И не исключён зловредный дождь со снегом, тот самый не то дождь — не то снег, что имеет столь неприятные свойства: проникать за воротник, хлестать по щекам и отвратительно хлюпать под ногами.

И надо же — именно сегодня Терентий Травник публикует стихотворение именно с таким названием:

ДОЖДЬ-СО-СНЕГОМ

Давно пора ненужное оставить,

И вон не лезть из пересохших кож.

Январь, а снег и тот, смотри-ка, тает:

Идёт, идёт и переходит в дождь…

И дождь, не ощущая себя лишним,

Уверенно пускается в раскрас:

Так, словно б перекинулся в картишки

И повезло ему на этот раз.

Не важно, что зима, и что не местный,

Что в правилах дожди зимой не льют,

Мой взял и притащил с собой оркестрик

И ля капеллу — знай себе поют.

Всё слаженней, за тоном тон — всё выше,

Не ошибаясь, ноты хор берёт.

Смотрю, как озорно со старой крыши

По наледи вода враспев течёт

И на душе, как у того ребёнка,

Надежды и прозрачны, и легки.

Как всё-таки всё в этой жизни тонко,

Как говорится, делалось с руки…

Недолог дождь… И вот, пока что мокрый,

Снег начинает свой сонливый ход

По крышам, подоконникам, по стёклам

Теперь не дождь, теперь январь идёт…

По всей округе старо-новый год!

Терентiй Травнiкъ

У поэта на данный момент всё, в отличие от моих предположений, беспечально: словно бусины, нанизаны на шёлковую нить прекрасные мгновения, а дождь по-своему раскрашивает картину январского дня. И он, дождик, пребывает в прекрасном настроении. Взял и организовал оркестр — нет, притащил с собой! И капельки обратились в многоголосую капеллу, и все вокруг радостно подчиняется озорной мелодии. Здравствуй, чистая детская радость! И сердце становится наивно счастливым, принимая всё, что происходит вокруг. И вот она, очень важная строка:

Как всё-таки всё в этой жизни тонко…

Осознание моментов бытия — как это важно! По сути — не прекрасных мгновений не бывает… Но есть в нас недобрая привычка: то и дело надевать тёмные очки. И мы не видим прекрасного. Проходим мимо…

А зимний дождь тем временем мирно уступает место снегу, ещё сонному. И снежная сумятица уже не видится мне досадной неприятностью. Вдруг вспомнилась строчка из песни: «У природы нет плохой погоды…». Но, к сожалению, плохая погода бывает в душе. И прячутся от этой непогоды счастливые мгновения, а вместе с ними радость: искренняя, чистая, свободная от душевной смуты. Но, слава Богу, есть стихи, которые помогают исцелить душу. И бывает, что для излечения — в качестве таблетки — достаточно нескольких слов, и тогда расцветает радость…

И на душе, как у того ребёнка,

Надежды и прозрачны, и легки.

И куда-то уходит ненужное, и не надо лезть вон из пересохших кож — пусть лучше кожа моей души станет под дождём и снегом мягкой и атласной… И хочется пожелать всем именно таких надежд — прозрачных и лёгких… А январь, распорядитель серебра, жемчуга и аквамарина, встретив старый новый год, снова вступает в свои права. И зимние зори окрашивают снега сиреневым, розовым и алым… Радуйся, душа моя!

Утро вечности

Я ничего не знаю о том, как возникло это настроение у Терентия Травника, написавшего удивительное стихотворение. И потому возьму на себя смелость написать о собственном настроении, подаренном мне размышлениями поэта о сокровенном. И о том, что вдруг пробудились во мне лермонтовские строчки о парусе:

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой.

Но, возможно, покой придёт после, когда вдруг станет смиренным ветер, только что свирепо трепавший густые струи дождя и гоняющий их по скользкой земле… Придёт, когда уже, наверное, с любовью будет отпущено на все четыре стороны стихотворение под названием

СОКРОВЕННОЕ

Хочется дождя и ветра,

Чтобы старую, из фетра,

Шляпу б он с тебя сорвал —

Тотчас! Как девятый вал

Накатилась б непогода!

Чтоб ни выхода, ни входа,

Ни случайного следа,

Ничего и никогда:

Только ветер,

Всюду ветер,

Вечный ветер

И вода!

Хочется дождя, и много:

Чтобы мокрая дорога,

Чтобы свежая трава,

Чтобы тихие слова…

Хочется дождя, и долго:

Чтобы грусть твоя умолкла,

Растворилась, но не вся…

Чтоб источник не иссяк

В будущем воспоминаний,

Откровений и стараний,

Чтоб очистилась душа,

И смогла б душа дышать

Так легко, как никогда:

Только ветер,

Всюду ветер,

Вечный ветер

И вода!

Терентiй Травнiкъ

Вдруг сообразила, что в стихотворении Терентия нет такого слова — буря. Но ведь захотелось же поэту проводить глазами сорванную с головы фетровую шляпу! И вместе с нею, пожалуй, отбросить всё, что называем мы тяжким житейским грузом. И непогода была нужна ему такая, чтобы тотчас накатилась волна. И не просто так — а девятым валом… Возможно, именно в такие мгновения исчезают всякие границы, и происходит нечто, что ведёт человека к осязанию вечности.

Чтоб ни выхода, ни входа

Ни случайного следа,

Ничего и никогда:

Только ветер,

Всюду ветер,

Вечный ветер

И вода!

Нет ни выхода, ни входа… Это ведь так похоже на Вечность. Вечное движение — ветер, и вода, которая даже в малейших своих проявлениях — частица бескрайнего океана… И нет места тревогам и земной суете, когда дождя — много, когда насквозь промокли земные (над ними — только летать!) дороги, а трава — удивительно свежа! А ветер уже просто летает, но не шумит… И потому совсем не мешает тихим словам. Ведь слова не могут быть громкими, если рядом — вечность. И долгий дождь ласково уговаривает растаять в тёплых своих струях унесённую с земли грусть — так, чтобы она умолкла.

А ещё, чтобы она

Растворилась, но не вся…

Чтоб источник не иссяк

В будущем воспоминаний,

Откровений и стараний…

Может, для того оно и существует — утро вечности, чтобы добрые небесные силы помогли душе выбрать и сохранить те воспоминания, которые достойны вечной жизни?

Чтоб очистилась душа,

И смогла б душа дышать…

Утро после бури — это пронзительная чистота и свежесть. Этому ощущению не могут помешать ни сломленные ветви, ни прибившийся к окраинам луж мусор. Главное — душа очистилась в ожидании того момента, когда воспарит она жемчужнокрылой чайкой, устремляясь к островам Любви…

Сыне, даждь ми твое сердце…

Двунадесятые праздники — это те вершины, поднимаясь на которые, мы вбираем чистейший воздух Божественных истин. И храним их в сердце… В том самом сердце, которое Господь просит нас отдать Ему. Вот уже и Петровский пост движется к своему завершению… Но радость Троицы все ещё с нами… И пусть она, эта чистая радость, будет в душе всегда. Думаю, что именно об этом — стихотворение Терентия Травника…

ДАР СЕРДЦА

В миг неземного вдохновенья

Пишу листвою и травой,

Пишу, чем ведает покой, —

Дар сердца — Троице Святой!

Рассветною пишу звездою,

Пишу озёрною водой,

Пишу стремленьем и мечтою —

Дар сердца — Троице Святой!

Пишу зелёным, спелым, сочным…

За каждой новой запятой,

За восклицанием, за точкой —

Дар сердца — Троице Святой!

Пишу я летней — летней ранней,

Пишу июньской луговой,

Пишу безбрежной и бескрайней —

Дар сердца — Троице Святой!

Пишу к Любви! Пою, слагаю —

Слёз благодатных дивный строй

И приношу, и возлагаю —

Дар сердца — Троице Святой!

Терентiй Травнiкъ

Эти строки читаешь по-особенному, словно одним глотком: воспринимаешь не разумом, а чувствами — и всё сразу: мелодию, вкус и цвет. И мгновенно осознаешь, что вошло оно в заветные глубины сердца… Ведь бывает и так: понимаешь, что стихотворение хорошее, но… просто не твоё. А если стихотворение — прямо к сердцу, то оно начинает жить в тебе: звучит, напевается где-то внутри… И рождается желание вдуматься, всмотреться, не нарушив живого звучания строк.

Чем же ведает покой в миг неземного вдохновения? Может быть, смиренным восторгом от созерцания того, что подарено Богом? А можем ли мы, люди, принести хотя бы что-нибудь в дар Богу? Ответ приходит сразу: конечно же — нет! Ведь мы помним слова Иоанна Златоуста о том, что Ему ничего не нужно… Наш Бог — совершенный, абсолютный и вечный. Но Он нас любит! И заботу нашу о дарованной каждому душе ставит нам Господь в заслугу и радуется нашему послушанию, как и мы радуемся всему доброму в наших детях. Ничего я, грешная, не могу дать моему Богу… Могу только просить… И все-таки… «Сыне, даждь Ми твое сердце…», — обращается к нам Господь. (Притчи Соломона, 23,26).

А это значит, что Он радуется, когда сердце наше открывается любовью к Нему и ко всякому Его творению. И мы учимся познавать, что именно в этом — наша радость на земле и блаженство на Небесах. Мы ничего не можем принести Ему в дар, кроме любви. И тогда душа наша, ощутившая безмерность Его Любви, омывается благодатью и верит поэту, когда в минуты внеземного вдохновения пишет он, вслед за Богом славя всякое дыхание, свои строки. Пишет травой и листвой, звездою и озёрной водой, стремленьем и мечтою, слагая дивный строй благодатных слез…

Спасибо поэту. Спасибо за то, что он искренне поделился с нами блаженством любить Бога и с радостью дарить Ему своё сердце. И благоговейно помнить о том, что веками наш Господь тихо, настойчиво, но терпеливо стучится в тысячи глухих сердец… И радуется, когда хотя бы одно из них раскроется перед Ним.

Стихотворение пронизано лучами радости. Той радости, которая возникает у человека, впустившего в своё сердце Бога. Я и раньше осознавала, что дарить — радостно. Но это осознание находилось в границах земного бытия. И вот сейчас я осторожно прикасаюсь душой к истине: если научиться одаривать Бога искренней верой, покаянием, любовью и благодарностью за все, что происходит в нашей жизни — можно найти отблески Рая и на земле… И заглянуть в Небеса, не ослепнув, и увидеть их отражение в рассветных водах… И стать смелым в мечтах и стремлениях… И потом уже, наверное, не получится иначе, как только ради Любви писать, петь и слагать строки! И омывать душу благодатными слезами, принося дар Святой Троице. Только любящее сердце умеет дарить…

Души золотая осень

Наталии Вялкиной посвящается…

Так случилось: соединились в сердце моем два стихотворения… Они такие разные, но вот взяли и пригрелись во мне рядышком. Одно, созданное десять лет назад Терентием Травником, однажды встретилось, запомнилось и осталось в памяти с предчувствием: когда-нибудь о нем напишу. Второе — совсем недавно выпорхнуло из-под пера Наталии Вялкиной, названной сестры… Перед вами, читатель, — первое.

***

Пусть в стихах гимном старость звучит.

Я люблю эту пору у жизни —

С кракелюрами женских морщин

И бессильем мужской дерзкой мысли.

Когда тело обмякло и больше

Не диктует соблазна другим,

Когда в женщине женское — тоньше,

А мужчина со словом — един.

Когда близость действительно близость,

А любовь — не занятье уже.

Так второю волною невинность

Возвращается на вираже.

Я люблю эту хворь, эту горбность,

Это шарканье немощных ног

И… глаза, где житейскую гордость

Заменил на смирение Бог.

Терентiй Травнiкъ

Людям свойственно очень странно относиться к старости… Мы искренне желаем близким дожить до ста лет, да и себе — тоже. А потом, если повезёт добраться по дорогам жизни до почтенных лет, вздыхаем: вот уже она и пришла — пора осенняя… Возможно это происходит и потому, что подспудно опасаемся: а вдруг покинет нас любовь и станут угасать желания? И тогда мы останемся в стороне от молодой жизни, да ещё и наедине со своими печалями… Ненужные и непонятые.

Но поэт сказал: «Я люблю эту пору у жизни…».

Почему-то простым, безыскусным словам всегда веришь… Да и всё, что любишь — оно прекрасно! И какое дивное сравнение нашёл Терентий, увидев на лице стареющей женщины не морщины, а кракелюры… Сама вечность, прикасаясь к живописным полотнам, плетёт трещинками это тончайшее кружево, и оно, это кружево. не скрывает суть и не гасит свет. И лик на портрете, и лик реального человека, украшенные этими бережными следами времени — кракелюрами — обретают особенную значимость.

Наверное, даже очень молодые люди могут вдруг заметить, насколько прекрасным бывает облик человека в глубокой старости. Возможно потому, что они совсем недавно были детьми, а любящие их дедушки и бабушки были для них самыми красивыми…

Есть глубокий смысл в том, что названо поэтом бессильем мужской дерзкой мысли… Да, уже прошла та пора, когда мысль вела к свершениям и порывам, но её сменило время мудрости… Когда слово и вся его суть — едины, А мудрость — смиренна. И как же нужна она миру и, наверное, Небу. — эта смиренная мудрость. Когда становится мудрым и угасающее тело: оно уже не мешает душе быть такой, как в детстве — чистой и видящей Бога.

Итог достойно прожитой жизни — красивая старость. Духовно тонкое, золотое время души… Время истиной любви и смирения, что пришло на смену житейской гордости. Вот потому, наверное, и радуешься, если вдруг встречается на пути человек, прекрасный в своей немощи… И в свои ещё не столь преклонные, но и немалые уже года хочется быть такой же…

Благословенна старость, если чистые её глаза отражают добрую мудрость любящего сердца.

Творение Наталии Вялкиной — словно взгляд из окна… Или из глубин души…

***

Снег сыпал, сыпал…

И не мог остановиться.

Попрятались прохожие и птицы:

Казалось, в городской глуши

Нет ни одной живой души.

А дети ветру и метели рады,

И дивной тайне снегопада.

И с тополем, порошею укрытым,

О чём-то

о своём

молчат

На языке,

Давно уж мною позабытом.