Все книги Импринты Бестселлеры Бесплатные Скидки Подборки Книги людям

16+

Бесплатный фрагмент - Житиё по понятиям

Name: Житиё по понятиям
Author: Ольга Абайкина

Бредущая по граблям

Ольга Абайкина

Объем: 206 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

0.00 Оценить

О книге отзывы Оглавление Читать фрагмент

Житиё по понятиям

Мы не в пространстве, а во времени

***

Мы не в пространстве, а во времени

Когда-то с вами разминулись,

Где часовые стрелки стремени

Сплетались с перезвоном улиц.

Хоть загонять коней на Западе,

Хоть распылять мираж Востока —

Смеяться буду там, где плакали

Века над жизненным потоком.

Хоть оба полюса охватите

Желаньем в семицветный лепет,

Гипотенузу сжав до катета,

Волненье мало кто заметит.

Ошибку высшего дизайнера,

Планид невинная погрешность,

Сквозь время и пространства правила:

Мою любовь под вашу нежность.

Наш молчаливый диалог

***

Наш молчаливый диалог

Звенит охрипшей тишиною:

Я так хочу, чтоб превозмог

Ты страх — встают слова стеною.

Ты долго ждал. Ты так продрог,

Что строчка колкой, ледяною

Сосулькой тычется в висок

На зов, проглоченный виною.

Дровишек мёрзлых приволок

Душе, лишившейся покоя,

На перепутье тех дорог,

Что нас бедой свели с тобою.

Никто не спрашивал: как мог

Перечеркнуть любовь игрою,

Рывком все фразы в эпилог

Вписав, как уговор с судьбою.

И запирая дум чертог,

Втянулся тучей грозовою,

Под снегопадами итог

Подвёл молниеносным воем.

Волшебник время сдул страницу

***

Волшебник время сдул страницу

В блокноте ваших, сударь, дат.

Примите, что всего лишь тридцать!

Уже женат, почти богат!

Друзей смеющиеся лица,

Любви магический набат!

Мой друг, а вам всего лишь тридцать —

Как жизнерадостный плакат!

За ваше счастье помолиться

Позвольте, мой духовный брат,

Чтоб было трижды раз по тридцать

Всё, что во благо говорят!

Пусть будет всё! Пусть всё свершится,

К приятной лёгкости наград!

Мой дорогой! Всего-то тридцать!

Мужайтесь, юноша! Виват!

До боли сжав любви осколок

***

До боли сжав любви осколок

В ладонях прошлого вранья,

Прорежу тело недомолвок,

Разъяв приличия края.

Над обескровленною жертвой

Склоню печально скорбный лик,

И ритуально богу смерти

Я вырву лживый твой язык.

И голой правдой некрофила

Войду в твою гнилую плоть,

Чтоб принял, как тебя любила.

Спаси и сохрани, Господь.

Пробками закупорено

***

Пробками закупорено,

Выбрано быть столицею,

Выгрызено историей,

Высечено полицией,

Кровниками проплачено:

Взятками, проституцией,

Верой в царя незрячею

Продано революциям,

Международно-пленное —

Правда, как поле минное —

Шариком вожделенное

Тело Москвы невинное.

Солнечная рулетка

***

Солнечная рулетка —

Зов казино «Вселенная»:

«- Вертится, видишь, детка.

«- Делаем ставки.

«- Сделаны.

Души горят в азарте:

«- Чёрное или белое?

Будущее на карте:

«- Делаем ставки.

«- Сделаны.

Шарик бежит по кругу:

Полюс, магнит, мгновение.

«- Шельма, извольте руку!

«- Делаем ставки.

«- Сделаны.

Плазменною лопаткой

Фишки сгребает бренные

Вечный крупье порядка:

«- Делаем ставки.

«- Сделаны.

Город крутых разборок

***

Город крутых разборок, c жесткой, мужской судьбой,

Выкатив на пригорок зелье, вершишь толпой.

Ты, на расправы скорый — судный твой каждый день.

Пиками на заборы головы глав надень.

Рвутся, как бес в кровати, завистью охватив,

Тати Москвы, Тольятти, ты им — презерватив.

Ночи твоей туманной дергаю уголок,

Вспомни, от власти пьяный: выжат долгами срок.

Взнузданы рока кони, жгут удила плотин,

Пристав судебный ноне — я для тебя. Плати!

Адскими очами цвета звезд

***

Адскими очами цвета звезд

Наводил ночами счастья мост.

Пробужденьем утренним пусты

Рушили глаза твои мосты.

Временщик Божественной зари

Тьмою наслаждения дарил,

Но Аврора росами пожар

Затушила, возвращая дар.

Вороным крылом мирских причуд

Прикрывал души нестрогий суд,

Чтобы свету уступив бразды,

Тело отдавалось на суды.

Сердце, расплескав судьбы упрёк,

Раздувало веры уголёк.

Разум, скорострелен и пуглив,

Изрыгал сомнения угли.

Непричастный вечности мороз

Ставил бесконечности вопрос:

Чем закончен простенький сюжет?

Есть ответ… Ответа в мире нет…

Есть такое понятье: «Совесть

***

Есть такое понятье: «Совесть» —

К нам приходит оно из детства,

Омут знания, упокоясь,

Предлагают душе раздеться…

Завещав малышам восторги,

Налегке мы вступаем в зрелость,

Комом снежным с забытой горки

Сердце катится: «Всё! Разделась.»

Кто насилует, кто ласкает,

Кто до старости жмется в ересь,

Кто купает ее в стакане…

А иначе, зачем разделась?

И вписав эпилогом в повесть:

«Самострел у известной стенки»,

Голышом отпускает Совесть

Смерть, оставив нам Дух нетленки.

Скажи мне, Каин, ведь недаром

***

«БОРОДИНО» М. Ю. Лермонтов

«Скажи-ка, дядя, ведь недаром…

***

Скажи мне, Каин, ведь недаром

Москва не тульским самоваром,

Не пряником, как время, старым

Встречает, а крутым базаром?!

Недаром скормлены боярам

Под сладкозвучную гитару,

И горечь пьяного угара

И честь, и совесть с нею в пару?!

Из жерла думы к стойкам бара,

По закромам пустым, амбарам

Откат стекается наваром,

И пухнут банки. Ведь недаром?!

И щупальцы блатных кальмаров

На пульсе воровских пульсаров?!

Карманы щиплют, а гусары:

«Сдавай, Москву!» — под звон пиара.

Молчишь… Твоей бездонной тарой

Прикрыта мелочность пожаров.

Спалили, а в дыму — кошмаром —

И тридцать каиновских — даром!

Пора б уже «проснуться знаменитым

***

Пора б уже «проснуться знаменитым»,

Но, вот, душа чего-то не лежит:

Алкать бальзам из древнего корыта,

На потрошках налаживая быт.

Пора б уже с долгами расплатиться,

И выдать вам хоть маленьких аванс,

Но лишь перо касается страницы,

Парнас трясёт — от фраз клубами транс.

Пора б уже… Давно пора бродяге

Стопы к родным пенатам повернуть,

Но цвет меняют еженощно стяги,

Скулит душа: без них мы как-нибудь!

Пора душе, но путь туда заказан,

Где вместо звезд горит наживы глаз.

Здоровый дух свободен от заразы,

Узды не терпят: сердце и Пегас!

И значит, нам с тобой не по дороге,

Властитель душ, похлёбки и корыт —

Горшки твои пусть обжигают боги,

А я посплю под цоканье копыт!

Парнас — гора потухшего вулкана

***

Парнас — гора потухшего вулкана.

Я разбудить берусь, подняв перо.

Игрок без правил, я у жерла встану —

Рулетка фраз — магнитное зеро.

И лава слов накроет болью страны,

Вскипят моря, открыв пороков дно,

И небеса насытят вечной манной,

Водою станет древнее вино.

Но ваши уши, слышат сквозь беруши,

Готова ль суша дар богов принять?

Парнас, постой безвременно потухшим —

Перо, не рушь их равнодушья гладь!

Мой прадед был по жизни конокрадом

***

Мой прадед был по жизни конокрадом —

И к лошадям особенная страсть.

Свободный дух, не знающий преграды,

Зовёт в дорогу, требуя украсть.

Ни гор златых, ни славы мне не надо,

И над толпой мне надоела власть.

Табун гнедых — во тьме моя отрада.

Иду на зов, но заменяю масть.

Кому дано с рожденья верить в чудо,

Поймёт меня, продолжив мой рассказ,

А остальным беспечно врать не буду:

Узде послушен подо мной Пегас!

Пегас перо мне уронил в ладони

***

Пегас перо мне уронил в ладони.

Легка строка, но он ли виноват,

Что без труда?! От пота дохнут кони:

Он — та же лошадь, но мальца крылат.

Узда в руке, и не страшась погони:

На каждый стон ложится слов набат,

На плахе фраз не каждый удостоен,

Глухой толпой наплаканных, наград.

Гордыни гон — ирония в загоне,

Но бьёт глагол, как кнут, витиеват.

Один, но волен, если слога воин

На минном поле поднимал солдат.

И лишь навоз, как не топи — не тонет,

Даря сердцам свой едкий аромат,

Давно Парнас укрыт туманом вони:

Он — та ж скала, но малость туповат!

Цветов есть много и оттенков

***

Цветов есть много и оттенков,

Улыбкой я поставлю к стенке,

И с тьмой смешается рассвет,

Когда глаза забудут цвет.

Есть много языков, наречий,

Но руки уроню на плечи,

И ты забудешь в краткий миг

Любой, нам ведомый, язык.

Есть много вкусов, ароматов —

Ты знал их прелести когда-то,

Но я желаньем обернусь,

И ты забудешь жизни вкус.

Есть много жестов и ужимок,

Рожденье их непостижимо.

Но плоть, тела свивая в крест,

Забыть заставит каждый жест.

Но недоступно мне, премудрой,

Тобой проснуться рано утром,

Моей печали новосёл,

Познав тебя, как знаю всё!

Светом вёсен пролизав страницы

***

Светом вёсен пролизав страницы,

Дум моих терзая телеграф,

Вновь водица талая струиться,

Все земные горести поправ.

За покой душою помолиться,

Тех берёз причастие сыскав,

Я иду в апрельскую светлицу,

Слёзы пряча зябкие в рукав.

И прошу опять тебя присниться,

Отпуская, не имея прав,

Лишь мельком черты родные в лицах,

Ненароком веруя, признав.

Слегка пленившись, малость став звездою

***

Слегка пленившись, малость став звездою,

На чёрно-белом поле невпопад

Ты говорил о вечности со мною,

А я в уме прокручивала мат.

Едва касаясь нежною рукою,

Мальца забыв, что чуточку женат,

По чёрно-белым клеточкам за мною

Шагал небрежно, выходя на мат.

И раскачав устои над доскою,

Ты Богу с чёртом душу сдал в заклад,

А пешки шли к нам чёрно-белым строем.

«Не виноват!» — кричали через мат.

Высоких сфер мелодику настрою,

Пролью на сердце сладкий мармелад,

Мир чёрно-белый грёз назвав «дырою»,

Прозрачность мысли заменю на мат.

Сотри с фигур контрастные узоры,

Моих забав нестойкий меценат,

Ферзь ходит сам по линиям позора,

А короли — под чёрно-белый мат.

Браки, заключённые на небе

***

Браки, заключённые на небе,

На земле нас делают людьми.

Я не буду петь тебе хвалебен —

Ты же мысли слушаешь мои!

Дай нам, Бог, ещё лет сто в согласье

Благостей Своих читать скрижаль.

Я, родной мой, нам желаю счастья!

Радуйся! И радуй! И желай!

***

И пусть всё сбудется!

А нынче ни ленивая река

***

А нынче ни ленивая река,

Ни летняя тоска не замерзали.

Земля, без сна намявшая бока,

Морозом не прельстилась на вокзале.

Нашкодившим супругом, томный март

К ней ластиться, вымаливая статус.

Молчат коты, профукавшие грант,

Похмельно с осени не чуя градус.

Притихли самогонщики чудес.

В журналах глянец подменяет стили

Для модников бульварных и повес,

Чтоб обрядились в мантию бессилья.

И скоро перепишут календарь,

А заодно и табели о рангах:

Дурак на троне, в кабаке звонарь,

Река в соку тоски — в консервных банках.

Вечер, скомкав молитву, речи

***

Вечер, скомкав молитву, речи,

Холодком узнаванья стыл,

Покалечил мораль, картечью

Обеспечил и фронт, и тыл.

Прострелил абажуром шторы,

Амбразуре окна тела

Отдал пошло — бельмом позора

Я застыла в проёме зла.

Ты потел. Ты смотрел. Ты жаждал.

Так, возьми наготы мой взрыв.

В лунный омут не входят дважды,

За собою миры закрыв.

Ты не мной, а собою мечен,

Изрыгая на гон в ночи

Отреченье в реальность встречи,

Бросив стыд, как в толпу ключи.

Подберут, и устроят вече.

Не на суд, а на смех их рыл

Упадет наш беспечный вечер

Стуком сердца, ворчаньем крыл.

Фразочка-скалолазочка

***
«СКАЛОЛАЗКА» В. Высоцкий

***

Фразочка-скалолазочка,

Вязкая, как батут,

Сжалься, не бей по глазу,

Цель между бровных дуг.

Пусть не поймут ни разу,

Пусть на уме затрут

Обмороком подсказок,

Мороком стылых пут.

Фразочка-перевязочка,

Вилами на испуг.

Сжалься, не буй и в пазух,

Цель между ног-услуг.

Пусть ты не для показа,

Пусть не за страх, а труд,

Отроки за гримасы

Боровам рты заткнут.

Фразочка… Ты, отмазочка —

Верности акведук.

Сжалься, не режь алмазом

Шалость моих потуг.

Я не сфальшивлю, Фраза,

Даже под пыткой мук,

Облачною проказой,

Дух возвращая в круг…

Фразочка-водолазочка,

Мудрая, как бамбук,

Сжалься! Нырок без лаза —

Соска без млека — звук.

Грозная, не увязла,

Бей! Всё равно, крадут!

Только в ночную вазу

Рог не направь, Атут!

Кристалл кидал катал Сизиф

***

Кристалл кидал катал Сизиф —

Немой потливый идеал.

Искал, икал, и донный риф

Гурман и рифмокрад достал.

Не верю я сопатому апрелю

***

«Суждено ль мне в сих чертогах славы

Видеть меч твой праздный и заржавый?»

Ф. И. Тютчев. «Гектор и Андромаха»

Не верю я сопатому апрелю,

Что всё прошло и больше не вернёшь,

Но шнур намылив, панацеей к шеям,

Тоску втираешь в нежность дряблых кож.

Толпе не верю: экая, потеря —

Словесных кущ залатанный галдеж.

Пегас рассёдлан, и хрипит, как мерин,

Люд крестит лоб: о чём, крылатый, ржёшь?

В знамения не верю — правды двери

Ни страхом, ни умом не отопрёшь.

Под пьяный гвалт расхристанно промерен

Замок таверны «Подлинная ложь».

Я верю зверю — и тавро кривея,

Стирает с рож оскалины вельмож,

Когда душа, под истиною млея,

В мир исторгает нутряную дрожь.

Ты сквозь неверье стылому апрелю,

Как в тромб сомнений заржавелый нож,

В капельный рог уронишь сущность трели,

Когда, ступая по сердцам, придёшь!

В проталинку окалинкой

***

В проталинку окалинкой

Моих лохматых грёз

Заноза дум испаренкой

Проплавила мороз.

Присела на завалинку

Сквозь слёзы и всерьёз

Кручинилась о маленьком

Круговороте поз.

О чём-то близком, сальненьком,

Оплаканном поврозь,

О, якобы, нейтральненьком,

Но вбитом, словно гвоздь.

И стало, как-то гаденько

И разрушеньем в мозг

Я сбила перекладину

Твоих пустых угроз.

В чай спитой — рассветный ужин

***

«Ночь, улица, фонарь, аптека» А. Блок

***

В чай спитой — рассветный ужин —

Жму лимон. Гашу фонарь.

К синякам бессонниц: нужен!

Сон. Примочки. Утро. Хмарь.

Растаяли снега обиды

***

Растаяли снега обиды,

Журчат иллюзии ручьи,

И хорохорится для вида

Кокетство, в мысли тычась: Чьи?!

Но любопытствуя, хвороба

В тени отверженных забот

Нашла подобие сугроба,

Чернённого под старый дот.

Разворошив его от скуки

Тоскою ржавого вчера,

Разрыла прелость давней муки

До безобразного нутра.

Из тлена, пенно, заикаясь,

Надежды тонкий стебелёк

Толкнул любви настырной завязь,

И в веру выстрелил упрёк.

Маникюра гладкие дорожки

***

Маникюра гладкие дорожки

Утро проявило на спине.

Улыбаюсь, сна не потревожив.

Ухожу. Не помни обо мне.

Память плоти не длиннее спички,

Осветившей узнаванья ночь.

Пусть любовь не скатится в привычку,

Страсти всплеск не в силах превозмочь.

Ты забудешь всё, что прогорело

В суматошном жарком мятеже.

Изредка напомнит только тело

О признаньях сердца неглиже.

Все они случились понарошку,

И растают, как вчерашний снег.

Маникюра гладкие дорожки

На спине — твой главный оберег!

Моралью опьянённый, вечер

***

Моралью опьянённый, вечер

Под сплетни мяты простыне

Ночь-недотрогу изувечил,

Лишив невинности во сне.

Растекшуюся неба, алость

Рассвету гордо предъявил,

И солнце до зенита сжалось:

«Сватов зашли к стыду светил.»

В фате, нежнейшего заката,

К венцу поруганную вёл,

Перстами древ в перстнях агата

К разврату оголялся ствол.

Стихает мудрая природа

Пред зевом спален всякий раз,

Где каждый вечер год от года

Рыдает ночь: «Медовый! Спас!»

Победить болезнь совсем не сложно

***

Победить болезнь совсем не сложно,```

Сложно не поддаться снова ей.

Дышим! Внутривенно и подкожно

Предавая близких и друзей.

В сор кидая ампулы причастья,

Возвращаем сердце к суете,

Обретая мелочное счастье

В мелочах, мгновеньях, простоте.

На волне былого безразличья

Открываем истине врата,

Где в лохмотья прежнего величья

Балом жизни правит чистота.

Боль уходит, оставляя телу

Дикий страх и жажду побеждать.

Для души нет зримого предела —

Есть одна, святая, благодать.

Божья батарейка

***

Божья батарейка —

По лучу и солнце.

Жизни лотерейка:

Сядет или взовьётся.

Кто решает? Случай?

Люди? Проведенье?

Ты себя не мучай,

А тащи спасенье.

Много всяких штучек

Может батарейка —

Протяну ей лучик

И велю: «Согрей-ка!»

Генеалогия на древ

***

Генеалогия на древе

Кольцует грешников талант

И ловит через поколенье

В капканы гениальных лат!

Гомерический хохот словесности

***

Гомерический хохот словесности

Под эзоповской похотью месс

Топит искренность в водах безвестности

С молчаливого гопа небес.

Развращая доступностью кладези,

Дурь венчает на трон и на честь

Корень некогда жизненной завязи

Верхопраздно в имперская лесть.

За химер! За потоп! За содомовый

Холерический ваш Вавилон

Опрокину я стопку Гоморровой,

Преступая мораль и закон.

Чтоб не путать с изыском непонятным

Гной от розг холокостовых месс

С геморроем попоново-стряпанным

Халахупом литых стюардесс.

Вы меня просили — я для вас играла

***

Вы меня просили — я для вас играла,

Кто не знает Мурки — полный идиот.

Слово колет кольтом, слово жалит жалом,

Все, кто не поверит, мимо проплывёт.

Много банд на свете (но не все в Лосинке!),

Чёрной кошкой болен старенький послед,

И не все тут воры, но подчас ширинкой

Открывают повесть, ищут к ней ответ.

Речи баобабов, как забава — жмурки,

В темнотище полной красотою рвот

Рейтингуют право по понятьям Мурки

Из литературы режут антрекот.

Чтоб не шухарились туши в коновязи,

Раскидали урки свеженький помёт.

А весна, как шлюха, слёзно и развязно

Просит откровений в похотливый рот.

Холодея под вашим кинжалом

***

Холодея под вашим кинжалом,

Я молюсь о погибели вам,

Раскрываю запретно: Пожалуй,

Изверг плоти, в алкающий храм.

Крест разъяв, раздвигаются ноги

Алтарю присягающих дев.

Пусть вторжение ласково-строгим

Будет, мой чресла-подданный Дэв.

Не святыню — лубок сладострастья,

Идол низменно-падших основ,

Отдаю мироточащей власти,

Моих дум и утех богослов.

Разрубая узлы и устои,

На потеху друзьям и врагам

Отдаю своё сердце пустое,

Вам, мой бог, восхваляющий хлам.

Раззявленная в мир наивность

***

Раззявленная в мир наивность

Пьянит постылой простотой,

Перебродив на уксус, винность

Оскоминой манит: «Изгой!»

Чтоб отрезвляя каплей страсти

На мускусном настое уст,

Беззубо-хлюпающей пастью

Вдруг отпустить: «А ларчик пуст!»

И победителя соитья

Венчает новой жизни ложь

Молчанием незримой нити

В безликой данности вельмож.

Чтоб марафоном рвались нервы

Тьмы тьмущей жаждущих вины

Наивной верой: «Я был первый

У жизни алчущей стены!»

Я всех героев лирики горластой

***

Я всех героев лирики горластой

Сгоню признаньем в узнаванья хлев

И подожгу! Гори, мой пламень ясный,

Оплавь истерик суматошный нерв.

Пускай один, неистовый и страстный,

Расставит точки на полях икот,

Огонь потушит, буйный и напрасный,

На пепелище разума взойдёт.

В дыму скандальных беспринципных рубрик

Предъявит угли истине герой,

И наградит любви палёный бублик

Его, мой бог, лирической дырой.

Из лоскутов скроим мы одеяло

Для погорельцев наших миражей,

Тяни зубами, чтоб теплее стало

Тебе в краю отверженных бомжей!

Отдавшись позабытой робости

***

«Главное ребята

Сердцем не стареть»

Автор текста (слова) — Гребенников С., композитор (музыка) — Пахмутова А.

***

Отдавшись позабытой робости,

Сомнениям собью шаги.

Я снами раскрутила лопасти.

Лети, и душу береги!

Нечаянно пленяясь пропастью,

Прими, что не везде враги,

И там, где ты решил угробиться,

Лети, но душу береги.

И не пугай меня суровостью

Надбровно-вздыбленной дуги;

Баян — твои лихие новости.

Лети, а душу береги.

Наполеоновской салонности

Любовь (не снявши сапоги!)

Банальна. Опустив условности,

Лети! И душу береги!

Набухшими губами рек

***

Набухшими губами рек

Весна вытягивает влагу,

Пристыженный плешивый снег

Крадется татем по оврагам.

Животворящий аромат

Ночами разливает нежность.

Ласкает ветер-верхогляд

Ветлы озябшую промежность.

Любовный уловив мотив

Из воробьиной евро-будки,

Наглеет день, укоротив:

На стыд — подол, на мудрость — сутки.

И стелется пред ней трава

Надрывом грешным первоцвета;

Рвёт плеву вербы пахлава,

Наивом лучика согрета.

Соитьям томным нет числа:

С миссионером ли, с валетом,

От марта ль, мая понесла

Во чреве древ наследство лету.

Ты раскрылся, словно в лифте зонтик

***

Ты раскрылся, словно в лифте зонтик,

Над моей больною головой.

И куда, моих бессонниц Понтий,

Заведёт нас лунный луч с тобой?

Гнулись спицы, превращая в стропы

Сталь зароков — дерзости металл,

Купол дум осуществленьем схлопнув,

Ты давно и безнадежно пал.

Тьма кругом. И кончим разговоры.

Глубже звёзд, лишь помыслы, шахтёр!

Но прорыв в моём сознанье норы,

Разбиваешь новых грёз шатёр.

Скажи мне, Свято-Моисей

***

Скажи мне, Свято-Моисей,

(Их путь нелегок был, не спорю.)

Зачем ты избранных детей

Так долго вёл тропою горя?

За кару, вместо похвалы,

Пред Богом истины заступник —

Зачем стопы тебя вели

К погибели, великий путник?

Зачем разбитую скрижаль

Вновь принял, покоряясь Свету?

Не их — тебя мне очень жаль,

Невольник Ветхого Завета.

Никак не смоет Иордан

Златой проказы со скелета.

Кому исход? Кому бедлам?

Кому задачка без ответа!

Отдирая горностая

***

Отдирая горностая

С мантии твоих причуд,

Манифесты пролистаю,

Про капели промолчу.

Пусть весна, и все смеются,

Позабыв уроки зим,

Без фанатов революций

Мы с тобою прогорим.

Кончим миром — отреченье

Мне сам фатум подписал.

Трон, прогнивший, попеченьем

Охватил тревог вассал.

Я ж свободная, босая,

Власти щёлк порвав на блуд,

В кольца дыма побросаю

Львиной долюшки хомут!

А когда слова прольются

Ливнем в крылья воронья,

Ты поймёшь, что контрибуций

Не подмахиваю я!

Туч цветные карандашики

***

Туч цветные карандашики

Заточил в палитре луч

И солдатиков по-Гашеку,

С «Отче наш» в велик, могуч.

Серых круч кривые графики

Хроникой былых потерь,

Под-накручивают трафики

Скулежом: «Пойми! Поверь!»

Звёзды, пропасти, галактики —

Узелки на память мглы.

Полутени, анти-фантики

Бантики под горлом глыб.

Завинтив миноров крантики,

В темя капает мажор —

На свободу, скинув ватники,

Но другой в них коленкор.

Я в тебя погрузилась до пояса

***

Я в тебя погрузилась до пояса,

А в весну окунулась по грудь.

Под тоскою головушка скроется,

И прикажет судьба: «Позабудь!»

И ныряет в апрельские заводи,

Словно с удочки, бес-поплавок.

Да, телегу мы справили загодя,

Только жаль запрягли между ног.

Маята. Где б с тобою ни плавали,

Нахлебались мы талой воды.

Арендованы тихие гавани,

Под лягушек застроив пруды.

Скоро лето, и всё успокоится,

Добарахтаем марта почин.

Я в тебя окунулась до пояса,

Ты в меня — лишь стопы намочил.

Отсырели помыслов дровишки

***

Отсырели помыслов дровишки;

Теплится в них, пошлая, едва,

На любовь похожая, мыслишка,

Жухлая, как вешняя трава.

Тусклым перебором по приметам

Ищем первоцвета лепестки.

И скулит, по-мартовски раздета,

Вера, холодком зажав виски.

Птицелов, для синекрылой снасти

Нехотя готовишь под луной.

Разогреть бы, да не нашей страсти

Расквитаться с властною зимой.

Скинув путы авитаминоза,

Облачиться б в юные мечты.

Утренников б цепкие угрозы

Накрутить на куцые хвосты.

Кутюрье ж горластые скворечен

Завлекают модников в Содом.

Гон весенний беспричинно вечен.

Проходи, коль напросился, в дом.

Не беда, что чувства отсырели,

Распалим, протягивай ладонь.

Видишь, день становится длиннее.

Дым пошёл, добудем и огонь!

Двадцатый, клокастый, неистовый, буйный

***

«ФАШИЗМ НЕ ПРОЙДЁТ»с — автор Кузнецов В. В.

Цитата — « Могильщик фашизма — Рабочий класс.»

***

Двадцатый, клокастый, неистовый, буйный

Сменил тебя ласковый век полумер.

Кто спросит с тебя, нефтью поднятый, РубИль,

За мутные грани залапанных сфер?

За пряники сгорблены спины, колени

Затёрты до дыр, восхваленьем мошны.

Кривляются в зеркале душ отраженья

Великих идей, боголепной страны.

Горчит ветерок с позабытых пожарищ.

Сопатый глашатай рукаст и речист.

И всё ж, не прими оскорбленьем, Товарищ,

Пестун у фашизма тать-Капиталист!

Мудрее, спокойнее, бережней стали

К словам и делам, и лояльней к врагам —

Великодержавность заржавленной стали

Мы перековали давно и на хлам.

Иллюзий не строим — бульвар баррикады

Кокоткам, а не коммунарам — Париж.

Свободы б глоток — революций не надо,

Проспали, дружище! И с кем воспаришь?!

Поцелуем ангела в уста

***

Поцелуем ангела в уста

Жизни начинается молчанье.

Я не спорю: истина проста,

Коль младенчеству доступно Знанье.

Забываем, ищем, за черту

Проникаем духом непокорным;

Усложняя словом простоту,

Нарекаем: недоступным, спорным.

Как пароль иль проездной билет

В суету и данность устремлений,

Горемычной предъявляем: «Нет!»

И себя… не слышим в упоеньи.

Запущу в аквариум русалок

***

Запущу в аквариум русалок,

Капель бреда нацежу коту

И поверю, как безумно жалок,

Восхвалявший сердца маяту.

Ночь, втекая сном на подоконник,

Тысяча плюс первый анекдот

Мне расскажет: как один поклонник

Ласки с подбалконным стоном ждёт.

Шустро развернусь, как та избушка,

К миру задом, а к нему — душой:

Пощади, браток, была ж подушка —

Я большая, да и ты большой.

Может быть, оставим персонажи

Там, где их лихой сюжет застиг?

Блажь пропустим, и уютно ляжем,

Как велит нам жизненный инстинкт?

Все завязки, и развязки с ними —

Ложь из сказки «чистого листа»…

С фиги, что скрывает основными

Правдами причинные места.

Почитала: вроде, всё в порядке

***

Была раньше в школах такая забава — литературные чтения. Теперь чтения сетевые.

«- Обои полетим!»

Фильм «Служили два товарища»

***

Почитала: вроде, всё в порядке,

И закрыла, позабыв о чём,

Но вернулась выставить «десятку»,

Чтоб и нас с тобой народ прочёл.

Генералы, да королевичи

***

Генералы, да королевичи,

Вам бы хоть одного поручика,

Однозначно, что нужен стрелочник,

И тогда у вас всё получится.

Он заставил бы циферблатные

Закрутиться, да против правила,

Чтоб движение их возвратное

Предало бы тоску анафеме.

И кольцо размыкая млечное

Словом ясным, да в мысли мутные,

Поезда, лишь однажды встречные,

Сделал б вечными и попутными.

Сторонись, ретивые тронули:

Королевские, генеральские,

Чтоб под мантиями-погонами

Застучали людские — вальсами.

Картина, картинка, картонка

***

Картина, картинка, картонка —

Опошлить, не значит понять.

Икона, иконка, отонка —

Иль восемь поделим на пять.

«Обидеть художника каждый»

Сумеет, уйдя в никуда.

Но совесть — вернее нет стража —

Его защитит! Не беда!

А вы, «словесов куралесы»,

Вернётесь из экскурса в зад,

Иль вечным финалом у пьесы:

Овации будут и мат?!

Дюма, ты неправ

В бандитском дворе я на велосипеде,

Стопою едва доставая педаль,

Услышала зонд-предложенье: «МиЛеди,

А что в кошельке на земле?! Угадай!»

Я слезла, отец не мешал привереде,

Ногой наступила, и нить порвалась.

Открыла: там травка; под окрик: «МиЛеди!

Нечестно! Отдай!» — тут же бросила в грязь.

А дома мне папа: «Эх! Был бы наследник,

Надрал бы я «мягкое место» ему!»

«Ты лучше скажи: кто такая МиЛеди,

За что обозвали, никак не пойму!»

Достав «мушкетёров» — всех трёх, как медведей,

Читала про скучную их кутерьму:

«Дюма, ты неправ: убивая МиЛеди,

Всему романтизму построил тюрьму!»

Мальчишеский рой «Д’Артаньянами» бредил,

Я с ними сдружилась, лишившись подруг,

Шарахались взрослые, слыша: «МиЛеди!» —

Дав дочкам запрет свой в обмен на испуг.

Разрушило время сов-льгот заповедник,

Крутые разборки творят беспредел.

Вдруг слышу мне в спину кидают: «МиЛеди!

От ваших фантазий наш банк поседел!»

Я с тёплой улыбкой: «О, мой исповедник,

Как вовремя вас надоумил Дюма,

Пусть лучше вам голову сносит МиЛеди,

Чем давит на совесть пустая сума!»

И должность создав: «Криминальный советник»,

На шутки кивал мой седой кардинал,

Но как-то под вечер поведал: «МиЛеди,

От дел отхожу, я безумно устал!»

Мне встретились как-то на званном обеде:

Друг детства и мытарь казны — генерал,

И хором воскликнули: «Здравствуй, МиЛеди!»

И каждый с почтением к ручке припал!

«За дружбу бокалы поднимем, соседи!

Я — ваших обоих величеств кума!»

«Да, жизнь интересней романов, МиЛеди!

Неправ был старик, многотомный Дюма!»

На свете так заведено

***

На свете так заведено,

Что «любит женщина ушами»,

И слова тонкое руно

От стихоплётства не ветшает.

И с материнским молочком

Мы впитываем жизни мудрость,

О том, что золотым молчком

Любую одолеешь хмурость.

И между тем лихой замес

Из словоблудства в муже-речье,

На брег сознанья поэтесс

Вдруг бросит шепотком картечи.

Зачем? Чтоб слушали душой,

Чтоб в сердце чувства прошуршали,

Что музыку поэт нашёл,

Чтоб возлюбить его… ушами.

Вече и дорог Скиталец

***

Танец или Бог?! Румянец. Вече и дорог Скиталец.

Вечера недолгий глянец. Верится: нестрог Скиталец.

Съеденная крошка веры — Первый, не познавший меры.

Порваны, как струны, нервы. Нужен ли острог, Скиталец?

Пропасть не залить водою, полночь не зажечь звездою,

Полно, мы одни с тобою, ты ль себе помог, Скиталец?

Бездна равнодушна хладом, врезана в потоки ядом,

Пресность колесует градом. Смерти зов — порог, Скиталец.

Мёртвый пострадать не может. С камня не сдирают кожу.

Гибель не бывает ложью. Живость не порок, Скиталец.

Млечность пробивает сланец, меченного в плоть избранниц,

Мирного вел енья палец — вечность… или долг, Скиталец.

Пью не просто зелёный чай

***

Пью не просто зелёный чай,

А с жасмином и с мятой, с розами —

Лепестки по зубам стуча,

Тычут в мысли тебя с угрозами.

Ты ругался, когда встречал

Непутёвую и тверёзую.

Я устала хлебать печаль,

Стихопад разбавляя прозою.

Полнолунной тоски свеча,

Распечатав апрель морозами,

Плавит воск на гортань грача

Декламацией под берёзами.

По Селене плывёт, горча,

Шила ржа, что вросло занозою

В «щёчку», явленную «врачам»,

Пациентом известной позою.

Пашне — пахаря. Рифмоча

Коневодством заняв, с извозами —

Лью, как кошка, себе урча,

В чай коньяк лошадиной дозою!

Крыша на крышу, стенка на стенку

***

Крыша на крышу, стенка на стенку,

Палка на палку — это весна.

Солнышко выше, в мысли нетленка,

Кот в перевалку — тоже она.

Запахи резки, небо, как фреска,

Люд, словно галки, ночи без сна.

Ива-русалка с вербою в салки

Листиком жалким в склянке окна.

Низ отутюжен, высшему сужен,

С музами дружен — эка, вина?!

Сдюжим, не сдюжим? Вьюжен снаружи,

Ласков и нужен. Где глубина?!

Крынка и крышка. Грудь и манишка,

Мир и мальчишка. Я и война.

Коп и воришка. Бред и мыслишка.

Гордый ты слишком — буду одна.

Что-то быстро к тебе разделась

***

Что-то быстро к тебе разделась.

Хочешь: мёдом стеку к устам,

Как весенней наживы прелость?

Да, не бойся, конечно, дам!

По порядку. Куда я денусь?

Как по нотам La Notre Dame,

Растворю обожаньем леность,

Не робей, я, конечно, дам!

Посмотри: расплелась-распелась,

Словно ласточка проводам!

Закатилась душа в напевность…

Захотелось?! Конечно, дам!

Разрумянилась-разогрелась,

Как те яблочки по садам.

Ты ж мой ласковый! Чудо! Прелесть!

Поторопишься, точно дам!

Да, забей ты уже на смелость!

Трусам по боку… Как трусам?!

Я давно, мой святой, разделась!

Всё, мочу! Отвернулась! Сам!

Задумайся, быть может, что-то есть

***

В. В. Маяковский. «Во весь голос»

Задумайся, быть может, что-то есть

В моих словах, таких невинных с виду,

Попробуй сердцем иль душой прочесть,

Не посылать обиду в глубь Аида.

Не вышло?! И не стоит в бочку лезть —

Вина не в том, что забывал приличья.

Не счесть нам средства, на коих злоба-лесть

Величье низвела до безразличья.

Угробить, я не спорю, может месть,

Решив проблему разъединым махом,

И страхом выворачивая спесь,

Монаха наградить в бою папахой.

Нет — не уйду. Да — мы в аду. И здесь

Я на виду — тебе безумно рада.

На поводу идя, крамолу взвесь,

Стрелок во весь абсурд — вдоль анфилады.

Пристрелить бы уже, чтоб не мучилась,

Только палец дрожит на курке,

Удремучилась с нею по случаю,

Задержала синицей в руке.

Пристрелить бы, да совесть захныкала:

С ней ещё не окончен вояж,

Колесует дорожными стыками,

И заныкала где-то багаж.

Пристрелить бы уже окаянную,

Да, патроны, как мокрый горох:

Целишь бережно в стынь конопляную,

А ложатся крестом между ног.

Пристрелить бы, да горе-попутчица,

Привязалась, как беглый щенок.

И скулит: ничего не получится,

Зуборезно мусоля зарок.

Пристрелить бы… Душа, или к лучшему?!

Есть с кем выхлебать банку «ерша».

И забегала радость дремучая,

Самобранкою рай вороша.

Капелькой по телу пробежался гусь

***

«- Гуси! Гуси!

«- Га! Га! Га!

«- Есть хотите?

«- Да! Да! Да!

«- Ну, летите!

«- Нам нельзя! Серый волк под горой не пускает нас домой!

«- Ну, летите, как хотите, только крылья берегите!

(Детская игра)

Капелькой по телу пробежался гусь.

Я тебя хотела, а теперь боюсь.

По ланитам мелом, мокрая насквозь,

Онемела. Смелой что-то не срослось.

И вхожу вся в белом, словно на алтарь,

Нам б заняться делом (стоек, как глухарь!).

Очи-парабеллум выстрелами в хмарь —

И по пням замшелым токовища гарь.

Дёрнуть без оглядки… Словно паралич,

От макушки к пяткам прокатился клич:

«- Зайчик, всё в порядке? — как с души кирпич,

Ласковый и сладкий, сдобный, как кулич.

А струна запела, холодком внутри,

Страх венчая стелой нынешних смотрин:

«Мне б остаться целой тенью на двери…»

«- Ты ж меня хотела! Вот он я — бери!

Села — попа вазою, словно на мольберте

***

Села — попа вазою, словно на мольберте:

Ровно, всем обязана — хоть цветы, хоть пейте.

Сплетней разукрашена, тайною в конверте,

И такая важная, хоть из пушки бейте.

Встала — спотыкаются мыслями о фразы,

И угроза-палица режет бред на стразы:

Пыжатся, стараются: липкая зараза,

И горланят галицей глупость по указу.

Всё! Устала! Лягу я, словно та Европа,

Чтоб Юпитер — скрягою быковал и лопал.

Что перо с бумагою, коль читают снобы,

В вазе ль, под корягою, видя только попу?

Затаившись, как в дупле куница

***

Затаившись, как в дупле куница,

Берегу прощенья ценный мех,

Чтобы за тебя, мой бог, молиться,

Но уединенно, не при всех.

Ей шепчу: Небесная Царица,

Отверженья давнего в ночи,

Повели ему во сне явиться.

Не кричи, родимый, помолчи.

Дума, растревоженною птицей,

Рвётся из души в святую высь,

Окрестить не смея, растворится.

Верь, люби, надейся и очнись.

На языческий алтарь Десницей

Возложи, мой демон, всю печаль,

Окропи крови Его водицей

Боль любви, не веруя алкай.

Я тебя под радугу пустила

***

Я тебя под радугу пустила.

Ты не верил, говорил: «Карниз!»

Раздвигала доски от настила

Сила мысли, вниз смахнув каприз.

Я тебя вела по тайным тропам,

Приближая счастья горизонт.

Ты не верил и глазами хлопал,

Сила мысли раскрывала зонт.

Я тебя в кипящий лёд бросала,

Боль вбирая шприцем бытия.

Ты не верил, заправляя салом,

Силу мысли — ценностью шмотья.

Для меня, как альбинос павлиний,

Вынул духа скомканный лоскут,

Я не верю правдоликой мине,

Пусть иные мысли осекут.

Крибли-крабли. Грабли

***

«Мужик читает ребёнку сказку на ночь :

…крибли, крабли… всё» Из анекдота.

Крибли-крабли. Грабли

Видишь — наступи.

Целый мир ограблен

Прессом энтропий.

Крибли-крабли. Сабли

Выдали — громи.

Враг ли, друг ослаблен —

Всех сожжёт камин.

Крибли-крабли. Капле

Камни подставляй —

Точат, если паклей

Затыкают лай.

Крибли-крабли. Вам ли

Плачут глухари?!

С токовища грабли

Лучше убери.

«Сама садик я садила»

***

«Сама садик я садила» Автор текста (слова) — народные, композитор (музыка) — народные

«Сама садик я садила,

Сама буду поливать.»

Слёзы льют за крокодила

На подушку и кровать.

Что за бестия такая —

Вся в зелёнке и тузах?

Раны лестью затыкая,

Паровозом в мизерах.

Косят всех напропалую,

И под всех косят подряд:

За глаза к себе ревнуя,

В лоб, бесчинствуя, хамят.

На гулянье, при народе

Демократии разгул,

Во саду и в огороде —

Под любой редиской стул.

Крокодил устало-жалок:

Зоопарк бы разогнать.

Запускай в садок русалок —

Яйцам требуется мать.

Ушла в народ, как пламя революций

***

Ушла в народ, как пламя революций,

Что треплет души, нервы, кошельки.

Пока везёт, мне б не забыть вернуться…

Разворошив, собрать на угольки…

Каков приход, в того и поп рядится,

На свечке жгут обёртки мотыльки.

Непониманье отражая в лицах,

Моих улыбок греют камельки.

Ружьё на стенке может разрядиться,

Не дожидаясь шороха кулис,

Коль порох слов зарыженной водицей

Добро таможни получал у лис.

И перевод мой на исконно русский,

Что заставлял неметь любой язык,

Провалится в разрез неброской блузки,

Чтоб припечатать: истинный мужик.

Картавит горе-пересмешник

***

Картавит горе-пересмешник,

Клюёт проросшее зерно.

Апрельский снег пронзил подснежник.

Сомненье всякому дано.

А прелостью кичась, валежник

Дурманит скрытым в нём давно.

Забыт зелёной нивы грешник,

В глуши построивший гумно.

Кликушей разогнав с ночлежек

Заблудших, отмолив виной,

Иду тропою прошлых слежек,

Что эхом катятся за мной.

Верни покой, седой насмешник,

Пусть ладу встретит мой герой.

Луны замасленный подсвечник

Упал, чадя, на аналой.

Я плачу про любовь, а ты не слышишь

***

Я плачу про любовь, а ты не слышишь.

Пугают завыванием в ночи

Слова, произнесённые, мальчишек.

А кто-то вспоминает про харчи.

Народ, поднаторевший на здоровье,

Спешит позвать бывалый «красный крест».

Я плачу… Не веди сердито бровью

На кур, что покорёжили насест.

Ты прав, я толком плакать не умею —

Истерику доверив зеркалам,

Я хохочу в лицо тебе и Змею,

И душу рву для вас напополам.

И знаю: не получится иначе

Мне распечатать проклятую дверь.

Я про любовь тебе смеюсь и плачу,

А ты… поверь. Шутя, в неё поверь.

Если совесть вдруг разбудит

***

Вильям Шекспир. Трагедия Гамлета, принца датского (пер. В. Рапопорт)

Если совесть вдруг разбудит

Ранним утром средь зимы,

Я поверю и Гертруде,

Ядом лечащей умы.

Если сердце среди лета

Обожжёт изыска свет,

Я поверю и Джульетте,

Ядом лечащей обет.

Из души весной, под осень,

Нацежу янтарный яд,

С корабельной дурью сосен

Вдруг… Поверю всем подряд.

Ребро ладони. Горло. Стенка

***

Ребро ладони. Горло. Стенка.

Другая — хлёстко по щекам.

И в пах впечаталась коленка.

Очухался?! Конечно, дам!

Ты чукчу вспомнил; я — эвенку.

Ты по губам, да по складам;

Я — вертикально и нетленку.

Осилил?! Да, конечно, дам!

Я кровь не пью — снимаю пенки,

Хоть тресни, лести лью бальзам;

You as the teacher переменки,

Указкой тычешь. Точно, дам!

Ох, напугал! Раздулись венки

На шейке. Ну, конечно, там!

Огонь ты мой: вулкан и гренки!

Раздел? Распял? Подумал? Дам!

Разуй глаза! Как очи?! Зенки!

Хоть вестового к Небесам,

Не убедил дешёвой сценкой.

Всё. Отпустила. Дальше — сам.

Сгорбатился на подоконник

***

Сгорбатился на подоконник

Седой, замызганный апрель.

Сосёт беззубо старый сводник

Ледышки, словно карамель.

Ты — в кресло, я — на подлокотник,

У ног разляжется кобель;

Поговорим, богоугодник,

Плети иллюзий канитель.

В ребро ли бес, до дев охотник?

Скажи мне правду, не метель.

Я не включаю поворотник,

Когда командуют: в постель.

Ни генерал, ни чёртов сотник,

Хоть рассупонь, а хоть одень,

Не потянул на чин-ремонтник

Души. И грешным делом, лень.

Запричитал, захороволил

По переплётам, вдоль петель,

На стёклах написал уродин,

Улика святости — апрель.

Я знаю: бесконечно мало

***

Я знаю: бесконечно мало

Нам шансов нацедил астрал.

Ты чувствуешь, как я устала?!

Я чувствую, как ты устал.

Я знаю: жизнь не по лекалу

Рисует судеб перевал.

Ты слышал, как тебе молчала?!

Я слышала, как ты вздыхал.

Я знаю, приоткрыв забрало,

В лицо не глянешь сквозь вуаль.

Ты видишь: к нам звезда упала?!

Я вижу! Только загадай!

Я знаю, что рука писала

Живая мёртвую скрижаль:

Ты выйдешь из любого зала —

Я не войду. Но ты желай!

Не знаю: было ли начало,

Но мир наш на слова редел.

Любовь я на груди качала,

А ты кончал. Ославь предел!

Зелёный пар. А я на лыжи

***

Зелёный пар. А я на лыжи,

В пустыню. Бес воды — слюда.

Палим светилом, злей и ближе,

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.