Бесплатный фрагмент - Жил-был воробей и другие сказки

Сказочная повесть «Жил был воробей, или зачем нужно ходить в школу» в 2014 году стала победителем Международного литературно-педагогического конкурса «Добрая лира» — премия педагогического признания.

Сказка первая. Жил-был воробей, или зачем нужно ходить в школу

Глава 1. Мой дом — моя крепость, или третий Закон Ньютона

Жил-был воробей. Нет! Не так! Воробей вовсе не был, потому что он только родился, только вылупился из яйца. И не один, а в компании с тремя братьями и двумя сёстрами.

Сразу же после рождения назвали воробья Сенькой, то есть Семёном. Когда самый крупный брат первый раз толкнул его лапой в бок, а сестрица умудрилась клюнуть в глаз, Сенька понял, жизнь — борьба!

Сенька рос понятливым, в отличие от остальных родственников. Самый крупный брат Семёна тоже решил, что жизнь — борьба в буквальном смысле слова и стал толкаться, щипаться и отнимать еду. Её хватало на всех, но крупный брат всё равно отбирал и ел впрок. К ночи у обжоры начинал болеть живот, и тогда он усаживался на горшок и сидел на нём до утра, что устраивало остальных родственников. Вечер проходил спокойно, без драк и ругани.

Сестры Сеньки после рождения решили, что жизнь — обман. Им приходилось голодать, так как сладить с крупным братом сестрёнки не могли, а есть очень хотелось они научились приманивать жучков, паучков, комариков. Сестры завлекали их разными обещаниями: поиграть, угостить сладким медком, а когда простаки подлетали совсем близко, они их глотали тем и были сыты. А если живот от голода не урчит, почему не повеселиться?! Сестрёнки были довольны собой: ах, какие мы хитренькие, ах какие лживенькие.

Два других брата Сеньки решили, что жизнь — развлечение. С утра до поздней ночи проводили братья время в играх, плясках и забавах. Дома их почти не видели, а позже и вовсе забыли. Из всей воробьиной семьи только Сенька считал, жизнь — борьба и, прежде всего, с ленью. Сенька запрятал её негодяйку в дупло дерева, и решил учиться. Чему? Всему! Например, где устроить себе дом. Мама Сеньки вновь

отложила яички, и семья ждала прибавления. Родительское гнездо становилось тесным. Нужно было строить своё жилище. Где? Как? Из чего?

На все вопросы Сенька решил отвечать по мере их поступления. Итак, где? Можно на дереве. Или под крышей? Решений было два, поэтому Сенька принялся рассуждать. На дереве, конечно, удобнее, там строительный материал прямо под носом: сухие веточки и листья. Зато под крышей гнездо защищено от дождя, но при этом плохо крепиться, и любой мало-мальский ветерок может его сдуть. Однако на дерево, учуев воробья обязательно залезет кошка. Эти вражины прыгают не хуже обезьян. Тогда прощай Сенькина жизнь, слопают, даже не поморщатся, ещё и оближутся. Воробей крутил серебристой головой по сторонам и оценивал варианты.

— О! — радостно воскликнул Сенька и поднял указательное пёрышко. — Дерево, под которым стоит собачья будка, то, что нужно!

Лютый, так звали хозяина будки, был из рода больших, лохматых и свирепых собак. Хозяйка Лютого, тётка Филипендула, слыла в округе злой и скандальной женщиной. Постоянно с кем-нибудь воевала, кого-нибудь доводила до белого каления. Двор Филипендулы соседи обходили стороной и не потому, что боялись Лютого просто не хотели попадаться на глаза злющей тётке.

— Зачем ей собака? — удивлялись соседи. — Сама прекрасно справляется!

Лютому повезло. С такой хозяйкой можно было целыми днями лениться. Собака лежала неподвижным брёвнышком рядом с будкой, одним глазом поглядывая на окружающий мир.

Единственное, на что реагировал Лютый — на незаконное вторжение в его владения местных кошек. За свою ленивую жизнь Лютый откусил пару кошачьих хвостов и как трофеи, повесил их на крышу своей будки.

Кошки обходили двор Филипендулы, а значит и облюбованное Сенькой дерево стороной. Такое положение дел Воробья устраивало. Выходило, дерево у будки недоступно для кошек. Сенька с удовольствием взялся строить гнездо. Выбрал самую густую ветку, натаскал голубиного пуха, тонких, засохших прутиков, пожухлой прошлогодней травы и нового, современного строительного материала под названием пенопласт. Пенопласт водился в мусорных контейнерах. Он был лёгким, рассыпался на аккуратненькие белые шарики и хорошо прикреплялся к стенкам гнезда. Воробьиный домик получился тёплым и уютным. Сенька радовался своей первой удаче.

Одного не учёл воробей — у Филипендулы подрастал внучек по имени Никита. Будучи совсем малюсеньким, Никита был прехорошеньким, милым ребятёнком. Со всеми здоровался, улыбался, с удовольствием рассказывал стишки, за что неизменно получал конфетку. Повзрослевшему Никите стала лень развлекать взрослых дядь и тёть, а конфет хотелось пуще прежнего. Поэтому мальчишка научился их отнимать. Сначала у деток поменьше себя, а потом и постарше. Чаше всего обижал девчонок, с ними легче справиться. Так, милый мальчик Никита постепенно превратился в Никитоса.

— Никитос! — в ужасе кричали дети, и разбегались в разные стороны.

Всё чаще личико внука становилось похоже на лицо бабушки Филипендулы. Такое-же всем недовольное и брезгливое. Но ведь и Филипендула не сразу стала Филипендулой, а после того, как научилась обругивать всех подряд и кидаться с кулаками на кого попало.

В молодости тётку звали Фелицией. Вот такое красивое имя придумали ей родители. Уж не как они, бедные, не рассчитывали, что соседи, не сговариваясь, переименуют Фелицию в Филипендулу. Называть злющую тётку Фелицией ни у кого язык не поворачивался.

Сегодня Никитос вышел на улицу вразвалочку, нацепив на лицо противную ухмылку. В руках внучка была рогатка, любимая игрушка — подарок бабушки. Поигрывая камешком, Никитос искал для него цель. Воробей Сенька не видел Никитоса, поэтому пребывая в восхищении, облётывал новый домик, не замечая опасности.

— Какой уютный, красивый, большой домик! — умилялся Сенька. — В нём можно спать, не скукожившись в комочек, а вытянуть лапки и разбросать в разные стороны крылышки, места на всё хватает.

Сенька влетел в гнёздышко, решил немножечко вздремнуть. Вольготно устроившись, воробей начал засыпать.

— Стыдыщь! — взвизгнул воробей, когда что-то очень больно стукнуло его в бок. Сенька выглянул наружу.

— Фьють! — рядом с его головой пролетел ещё один совсем не маленький камешек.

— Никитос! — в ужасе понял Сенька. — Он обстреливает из рогатки мой новый домик!

Под деревом действительно стоял Никитос. Он искал камень — снаряд для своей рогатки.

— Не вылезу, пусть здесь прибьёт! — с отчаянием подумал воробей.

Спас Сеньку скрипучий голос Филипендулы

— Внучок, Никитушка, в школу опаздываешь, беги скорее! Не забудь бутербродики и конфетки. Ни с кем не делись, один съешь.

— Обижаешь, бабуль! — ухмыльнулся Никитос. — Самому мало!

Мальчишка с сожалением посмотрел вверх на гнездо воробья.

— Пойду в школу, поучусь! — крикнул он. — Вечером обязательно собью гнездо! Лопухом буду, если не собью!

Собою довольный, Никитос отправился в школу.

— Мамочка моя! — в ужасе подумал Сенька. — Чему их там учат? Гнёзда сбивать?! Полечу, посмотрю, кто этому учит!

Никитос и Сенька прибыли к школе одновременно. Мальчишка уселся в классе на заднюю парту и вынул сотовый телефон.

Сенька пристроился на открытой форточке. Когда в класс вошла учительница, Никитос не заметил, он увлечённо играл в электронные «стрелялки» в телефоне.

Учительница написала на доске тему урока: «Третий закон Ньютона».

Она повела указкой, и ткнула ею в портрет на стене. На нём красовался сильно кудрявый, носатый мужичок в белом шарфе. Взгляд у мужичка был суровым и пристальным.

— Исаак Ньютон, — восхищённо произнесла учительница, — великий мыслитель…

Она ещё чуточку в умилении рассматривала лицо на портрете, а затем начала рассказ.

Сенька слушал внимательно слушал, вникал в каждое слово, но ничего об уничтожении воробьиных гнёзд не услышал. В конце урока учительница заявила:

— Из всего сказанного следует вывод: любая сила рождает другую силу против этой силы. А главное, силы равны между собой. Таков третий закон Исаака Ньютона.

— Например? — спросил мальчик с первой парты.

— Например?! — учительница взяла со стола специально припасённый для такого случая теннисный мячик и с силой бросила его в классную доску. Мячик стукнулся и отскочил.

— Вот видите ребята, — учительница ловко поймала мяч. — Он не прилип к доске, а отскочил обратно. Почему? Доска оттолкнула его. Сила, с которой мячик стукнулся о доску тут же породил силу, с которой доска оттолкнула от себя задиристый мячик.

— Ага, — подумал Сенька, — если Никитос выстрелит в мой дом камнем и камень стукнется о достойную преграду, то он вернётся обратно в лоб Никитосу. — Хоро-о-о-оший закон! — обрадовался Сенька, энергично взмахнув крыльями, воробей полетел к мусорным контейнерам. Именно там воробей видел две теннисные ракетки со сломанными ручками.

Сенька прикрепил находку по двум внешним сторонам нового домика. Никитос не заставил себя ждать. Он пришёл из школы, наелся пельменей бабки Филипендулы и выскочил на улицу. Мальчишка решил довести начатое утром дело до конца.

— Погибель твоя пришла, воробей! — икнул от обжорства Никитос. Нашёл камешек потяжелее и зарядил его в рогатку.

— Стыдыщь! — камень с силой ударился в теннисную ракетку, и по той же дорожке полетел обратно в лоб хулигану.

— А-а-а! — завопил мальчишка. Тут же на его лбу растеклась фиолетовая лужица синяка.

— Мальчик мой! — заголосила бабка, прижимая вопящего внука к себе. Она с ожесточением схватила камень, бросила его в ненавистное гнездо, камень с силой ударился в теннисную ракетку, и по той же дорожке полетел обратно прямо в глаз бабке Филипендуле.

— У-у-у! — завыла бабка, растирая ещё одну сиреневую лужицу уже под своим глазом. Филипендула схватила внука в охапку, и озираясь по сторонам, прыжками поскакала в дом.

— Ура! Работает третий закон Ньютона! — чирикнул Сенька. — Теперь мой дом — моя крепость. Надо в школу почаще летать!

Сенька уселся на веточку рядом со своим жилищем. Вынул из-под крылышка розовую тетрадочку, послюнявил в клювике синий карандашик и поставил на страничке большую жирную палочку. Так, он отметил первое знание, полученное им в школе. Сенька не совсем понял, кто такой Ньютон, но был ему благодарен.

Глава 2. Подсолнечное масло, или Закон всемирного тяготения

Утром Никитос, как всегда, вышел во двор. Рогатки в его руках не было. Взгляд мальчишки из-под фиолетового синяка не предвещал ничего хорошего.

— Всё равно прибью, серый махор! — прошипел Никитос, и, погрозив воробью кулаком, куда-то побежал.

— Да-а-а! — подумал Сенька. — Нашёл с кем воевать? С маленькой птичкой! Смельчак. Нечего сказать. Трус белилюс!

Сенька оторвался от ветки и полетел следом за мальчишкой. Врага нельзя было упускать из виду.

Никитос, конечно, был хулиганом, но мелким. На «значительного» он не тянул, так себе, чуточный пакостник. Боязлив был, перед хулиганами постарше пресмыкался, старался услужить. Перспектива вырасти в большого негодяя, у него была, особенно под руководством такой бабушки, как Филипендула. Именно она подсказала внуку, как извести воробья при помощи кошки.

— Бабунь, а как же Лютый? — удивлённо спросил Никитос. — Он ей хвост оторвёт! Увести его — не уведёшь, вон, какой огромный. Я уже пробовал, даже с места сдвинуть не смог, лежит, как бегемот. Тащил за ошейник, огрызается. Боюсь, укусит!

— Лютый — моя забота, — твёрдо сказала Филипендула. — Я ему в похлёбку снотворного порошка насыплю, уснёт как убитый! Твоё дело — соответствующего кота найти.

Никитос знал, где обитает подходящий кот — у «большущего» хулигана по кличке Сыч. Сыч учился в той же школе, что и Никитос, только в старшем классе. Его кот по прозвищу Сильвер слыл грозой всего района. Он был одноглазым и кривобоким. В любых кошачьих потасовках Сильвер брал верх. Силища, гибкость и хитрость у кота были невероятные, а по веткам деревьев он летал, как птица. Никитос поискав Сыча, нашёл его на школьном дворе, заискивающе попросил:

— Одолжи на время кота.

— Что, мыши замучили? — ухмыльнулся Сыч.

— Воробьи покоя не дают. Гнёзда на дереве пощипать надо! — угодливо улыбнулся мальчишка.

— Чем благодарить будешь? Просто так не дам! — отрезал Сыч.

Никитос раскрыл ладонь. На ней лежал, поблёскивая перламутровой рукояткой, изящный перочинный ножик. Сыч сгрёб подношение и небрежно бросил:

— Завтра до уроков принесу, получишь кота на час.

Сенька во время разговора сидел рядом на дереве и слышал всё.

— Завтра? На целый час! — сердце маленького воробья сжалось в комочек, неистово стучало. Тут прозвенел звонок, школьники разошлись по классам.

— Полечу, посмотрю в бесстыжие глаза Сычу! — решил воробей.

Опять, как и прошлый раз, Сенька примостился на форточке. Сыч, так же как и Никитос, играл в электронную «стрелялку» в своём телефоне и совершенно не слушал незнакомую Сеньке учительницу, которая вслух читала интересную книгу. Воробей пожалел, что не успел к началу урока.

— «…Аннушка уже купила подсолнечное масло, — читала учительница. — И не только купила, но даже и разлила…»

— Вот неумеха эта Аннушка, — подумал воробей, — разлила подсолнечное масло. Такую вкуснятину! Жаль меня не было там, где она его разлила…

Больше всего, после мамы, Сенька любил семечки, а именно из них делалось подсолнечное масло, значит, и подсолнечное масло Сенька тоже любил сразу после мамы. Воробей стал слушать дальше, его очень интересовало: кто же слижет разлитое масло?

— «и тотчас рука его скользнула и сорвалась», — продолжала читать учительница — «нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, и…».

Неожиданно пролетающая рядом с Сенькой ворона, ненадолго отвлекла воробья, но последнюю, на сегодняшнем уроке строчку, воробей всё-таки таки услышал

— «Берлиоза выбросило на рельсы…». — прозвенел звонок и учительница закрыла книгу.

— Эх ты, как жалко дяденьку Берлиоза! Поскользнулся, бедный, на масле! Под ноги надо смотреть, взрослый уже, — назидательно подумал Сенька.

— Поскользнулся на масле?! — вдумался в слова воробей. — На масле? Правильно! — взвизгнул Сенька. — Масло не только вкусное, оно ещё скользкое! Если наступить, лапки сами разъезжаются в разные стороны. Удержатся невозможно. Именно это мне и надо!

Сенька опять вспомнил о мусорных контейнерах. Когда прошлый раз вытаскивал из них сломанные теннисные ракетки, он приметил там полбутылки прогорклого подсолнечного масла.

— Так, мне его не пить! — ликовал Сенька, — а коту прокатиться хватит! Ура! — радостно закричал воробей. — Теперь посмотрим, кто кого?

Птица оживлено замахала крыльями и перелетела с форточки одного класса на форточку другого.

— Ой! — радостно воскликнул Сенька, — опять та же, что и вчера, учительница! И опять она рассказывает про умного дяденьку Ньютона и его новый закон.

Сенька пригляделся к ребятам в классе. Все внимательно слушали урок. Только Никитос ел под партой бутерброды, любовно положенные в его ранец бабкой Филипендулой.

Тем временем учительница поведала классу занятную историю, о том, как Исаак Ньютон открыл свой мудрёный Закон. Закон этот назывался очень заковыристо: Закон всемирного тяготения. Оказывается, когда он спокойно сидел под яблоневым деревом, читал книгу, подул лёгкий ветерок. Спелое яблоко сорвалось и упало прямо на его умную голову.

— Эврика! — вскричал Ньютон, что, вероятнее всего, значило «Ур-а-а-а-а-а!».

— Земля большой шар, — пояснила учительница. — Она притянула к себе маленький шарик, яблоко. Земля всегда и всё притягивает к себе. Раз так, значит, что бы ни падало, всегда будет падать сверху вниз. Ни вверх, ни в сторону, а именно вниз, стремясь упасть на землю.

— Например? — вновь поинтересовался ученик с первой парты.

— Например? — учительница подошла к столу и легонько толкнула вчерашний теннисный мячик. Мячик покатился, упал, стукнулся о пол, подскочил и опять упал. Так он подскакивал и падал несколько раз, пока не закатился под парту и не затих у кого-то под ногами.

— Вот видите, ребята, мячик упал строго вниз, не в сторону, ни вверх, а вниз, — учительница улыбнулась и подняла указательный палец. — Это наша большая земля притягивает все, что на ней живёт, растёт и подпрыгивает. Вот так!

— Ха! — задумался воробей. — Если кошка упадёт с дерева, она будет падать на землю, а на земле стоит будка Лютого? Интере-е-е-сно!

Теперь Сенька точно знал, что делать.

Наступило утро следующего дня. Солнышко уже выспалось и вставало. Дождевые облака растаяли, на небе остались только весёлые перистые. День обещал быть чудным. Сенька приготовился к встрече кота Сильвера загодя, ещё вечером. В нужном месте воробей полил ветки подсолнечным маслом. Залил всё добросовестно, у Сильвера не было шанса задержаться на ветке.

Сыч появился, как обещал, рано утром. Филипендула с внучком встретили его радостно:

— Проходи, проходи, — лепетала бабка. — Не бойся, Лютый спит, мы ему сонного порошка дали. Принёс котика?

Пёс спал крепким сном, перед его носом дымилась большая плошка с горячей похлёбкой.

— Проснётся, тёпленького поест, касатик, — прошамкала Филипендула.

Сыч вынул из мешка огромного кота. Сильвер зловеще поблёскивал единственным глазом.

— Фас! — крикнул Сыч и ткнул пальцем в направлении Сенькиного гнезда. Кот не сразу выполнил команду, сначала ощетинился, выгнул спину, внутри у него что-то угрюмо заурчало. Пушистый хвост — гордость Сильвера, стоял трубой и трепетал от нетерпения. По спине воробья побежал холодок ужаса.

— Не улечу! — подумал про себя Сенька, щёлкая клювиком от страха.

Сильвер в один прыжок оказался на середине дерева. Припав грудью к стволу, кот медленно пополз вверх. Ветка, ещё ветка, ещё… Всего один прыжок и он у гнезда воробья. Приготовившись, кот взглянул в глаза своей добыче и удивился — в них не было страха!

— Ничего, ничего! — успокоил себя кот. — Скоро ты, серый махор, будешь у меня в желудке!

Прыжок! Когти Сильвера впились в кору дерева, однако, неожиданно стали скользить. Кот напружинился, попытался взвиться вверх. Но даже это могучее усилие не помогло. Сильвер неудержимо катился вниз, прямо в плошку с горячей едой.

— Стыдыщь! — Кот попал в похлёбку точно тем местом, откуда у него рос хвост.

Жгучие брызги упали на нос спящей собаке. Лютый проснулся мгновенно, а через секунду пушистый хвост кота болтался у него в пасти. Лютый с удовольствием повесил новый трофей рядом с двумя старыми. Бесхвостый кот, воя от обиды и боли, бросился к Сычу и в отместку вцепился в его лицо острыми когтями. Сильвер помнил, кто притащил его сюда, кто виноват в его позоре. Одно дело потерять глаз в почётном бою, другое — постыдно оставить хвост в пасти собаки. Выместив обиду на хозяине, кот перемахнул через забор и утёк в неизвестном направлении.

Сенька не радовался победе, он так сильно перепугался, что не сразу смог прийти в себя.

— Они не остановятся! — с ужасом подумал Сенька, — будут мстить! Но это будет завтра. А сегодня победил я!

Воробей сел на веточку рядом с домиком и снова вынул из-под крылышка розовую тетрадочку. Послюнявил в клювике синий карандашик. Поставил рядом с первой ещё две большие жирные палочки. Так он отметил новые сведения, полученные им в школе. Теперь Сенька знал, кто такой Ньютон, его новый Закон и Аннушку, которая разлила подсолнечное масло. Правда, воробей не понял зачем, но всё равно был ей благодарен.

Глава 3. Не так страшна Филипендула, как наступающая зима

Утром следующего дня Сенька проснулся от громкого стука — кто-то барабанил в дверь его домика. Воробей поспешил открыть. Перед ним сидел перламутрово — зелёный голубь.

— Здравствуй, Сенька! — приветливо сказал гость. — Меня зовут Пьер! Нужна твоя помощь!

— Моя? — удивился воробей.

— Да! — твёрдо сказал Пьер. — Я видел, как ты грамотно защищался от врагов. Значит, ты умный!

— Скажешь тоже! — засмущался Сенька, — просто я учусь в школе. Кое-что запоминаю. Вот посмотри…

Сенька вынул из-под крылышка розовую тетрадочку.

— Видишь три палочки? — воробей пододвинул тетрадку ближе к голубю, — Это три знания, полученные в школе. Они меня спасли…

— Спасибо за помощь! — вежливо сказал Пьер.

— Как? — изумился Сенька — Я ничего не сделал…

— Ты указал путь, — взлетая, произнёс голубь. — Буду учиться! Рад нашему знакомству, заходи чаю попить…

Сенька был польщен. Обычно гордые голуби не обращали внимания на мелких воробьёв. Подружиться с голубем — большая удача. В голодные зимы можно было подкормиться в тёплой голубятне. Приятные Сенькины мысли прервала возня у подножья дерева. Бабка Филипендула с внучком прилаживали к стволу двуручную пилу.

— Мамочка моя! — закричал воробей. — С ума сошли! Дерево пилить!

— Всё равно достану тебя, серый махор! — злобно шипела старуха.

— Поймаю, убью! — голосил Никитос.

Лютый медленно, с неохотой, вылез из будки, осмотрелся

— Озверели, что ли?! — взвыл пёс, когда понял, что бабка с внуком собираются делать. — Дерево спилите, будка моя на солнце изжарится, и я вместе с ней. Посмотрите на них, хуже бешеных котов, пошли отсюда, какашки! Ишь чего надумали!…

Филипендула попыталась успокоить собаку:

— Лютый, не волнуйся! Мы тебе зонтик поставим. Никакого солнца не будет!

— Спилите дерево, — оскалился Лютый, — уши откушу!

Бабка с внуком, ругаясь на ходу, подпрыгивая, помчались к дому.

— Кормить тебя больше не буду, пёс шелудивый, — завопила Филипендула.

— Только попробуй, — спокойно сказал Лютый, — со двора не выпущу, и весь сказ…

Прежде чем скрыться, Лютый поднял голову и посмотрел на воробья:

— Ты, Сенька, молодец! Дом свой защищаешь. Уважаю! Не бойся ничего, не дам тебя в обиду!

Сказал, прикрыл глаза и задремал.

Сенька вынул из-под крылышка розовую тетрадку, поставил ещё две жирные палочки.

— Два друга голубь и собака — это не хуже двух стоящих знаний, — чирикнул воробей. — Ой! В школу опаздываю!

Теперь каждое утро Сенька летал в школу. Вот и сегодня, усевшись на форточку в любимом классе, Сенька огляделся и удивился. На всех подоконниках примостились птицы, преимущественно воробьи и голуби. Сенька сразу увидел Пьера.

— Привет, дружище! — голубь похлопал крылышком Сеньку по спинке. — Вот прилетел с друзьями уму — разуму набираться. Смотри, какая симпатичная учительница и платьице у неё в синий горошек, мой любимый! Ой! Слушай, она про тебя говорит…

— Начиная с апреля и до конца июня, — объясняла молоденькая учительница и медленно прохаживалась между рядами парт, — воробьи питаются исключительно личинками насекомых, гусеницами, бабочками, мушками и слизнями, тем самым защищая наши сады от вредителей.

Она показывала каждому ученику рисунок птицы сильно похожий на Сеньку

— Пьер! — воскликнул воробей. — Что это за урок?

— Не стоит опаздывать в школу, дружище. Сегодня опоздал и прослушал самое интересное. Это урок природоведения.

— Она что, ведает природой?! — удивился Сенька.

— Не знаю пока… — повёл крылышком Пьер. — Вероятно, она учит, как грамотно ведать, чтобы не навредить…

Тем временем учительница продолжала:

— Вот и выходит, что серые птахи — защитники наших садов и парков. Потому-то и стоит подкармливать воробьёв зимой, этим мы отблагодарим их за ту большую пользу, которую они приносят летом.

— Ничего себе! — взвизгнул с последней парты Никитос. — Он мне камнем в лоб, а я его кормить должен! Ни за что!

— Худо тебе придётся зимой, — заметил Пьер. — Не дай бог такого хозяина иметь. Зима пострашнее Филипендулы будет. В ней и холодно, и голодно, и одиноко. Каждый спасается сам, как может.

Сенька пригорюнился, он пока не знал, что такое зима, но слова Поля напугали его. В гнездо воробей прилетел чернее тучи.

— Что мрачный какой? — поинтересовался Лютый.

— На уроке сказали, что птиц зимой замерзает видимо-невидимо. Не столько от холода, сколько от голода, а меня кормить некому. От Филипендулы и Никитоса не дождусь. Значит, замёрзну!

— Почему не летишь в жаркие страны? — недоумённо спросил Лютый. — Смотри, косяки уже потянулись. Улетай и ты…

— Нет, Лютый, — мрачно сказал Сенька. — Я птица не перелётная — крылья слабые. В полёте могу быть не больше десяти минут. Дальше присесть надо, отдышаться, иначе сердце разорвётся…

— Значит, зимовать будем вместе, — спокойно сказал пёс. — Не горюй, не пропадём.

Гнездо утеплять надо. Лети к Филипендуле в курятник. Натаскай куриного пуху себе и мне. Моя подстилка тоже вся прохудилась, зябко спать на голой земле.

Сенька поспешил выполнять поручение Лютого, работал с удовольствием. Так и шнырял туда и обратно пока натаскал пуха себе в гнездо и Лютому на целую перину. Лютый пух лапами утоптал, получилось тепло и мягко. Пёс в благодарность делился с воробьём хлебными крошками. Так и жили, пока однажды Сенька не проснулся и не увидел, как из облаков на землю летят множество мелких белых бабочек, похожих на бабочек-капустниц.

— Эх, всю капусту сожрут! — спросонья подумал воробей. — Надо спасать урожай! Ой! — встрепенулся Сенька. — Какой урожай?! Его давно собрали…

Воробей выглянул из гнезда и увидел, как бабочки садятся на землю и остаются на ней. Земля становилась белая — белая.

— Что это? — удивился Сенька.

— Это снег! — ласково проурчал Лютый.

Сенька с удивлением увидел, как воробьи с соседних деревьев пикировали в бугорки из белых бабочек, кувыркались, шумели. Ему тоже захотелось. Он закопался в сугроб, затрепетал крылышками. Крылья намокли и отяжелели. На влажные Сенькины пёрышки прилипли снежинки. Воробей превратился в маленького снеговика. Лютый осторожно поддел его носом и покатил к своей будке. Не прошло и минутки, как в тепле воробьиное оперенье стало чистым и сухим.

— Давай ещё! — радостно закричал Сенька. Ему понравилась игра.

Так они и гонялись по двору друг за другом, пока на пороге дома не появилась Филипендула.

— Веселитесь, значит? — прошамкала тонкими губами бабка. — Ну-ну!

Развернувшись, она пошла прочь, унося с собой миску с едой для Лютого.

— Сегодня мы с тобой остались без обеда, — грустно сказал пёс, — наверное, и без ужина. Ничего, не унывай, будем считать этот день разгрузочным.

Лютый не угадал. Вечером Никитос принёс Лютому миску с едой, а когда собака наклонилась чтобы поесть, Никитос защёлкнул на её ошейнике тяжёлый карабин с цепью. Теперь пёс не мог отойти от будки больше чем на два метра.

— Нынче ты сам с голодухи съешь свои уши, пёс шелудивый! — торжествующе изрёк мальчишка.

Глава 4. Не имей сто рублей, а имей сто друзей

Прошла целая неделя с того времени когда Филипендула с Никитосом перестали кормить Лютого. Без воды он ещё обходился, снег лизал, благо, его намело целые сугробы.

Без еды Лютый начал слабеть почти не выходил из будки, даже голоса не подавал. Бродячие коты, почувствовав волю, свободно расхаживали по двору Филипендулы. Рылись в мусорных вёдрах, разбрасывали объедки. Появился и Сильвер.

Кот криво усмехнулся:

— Рано или поздно помрёшь от голода, — радостно проурчал Сильвер, — Тогда и сожру твоего друга воробья! Жди, серый махор!

Сильвер ушёл. Сенька недолго посидел на ветке дерева, успокоился и полетел в школу. Там уже собралось всё птичье сообщество. Шёл урок географии. Пернатые увлечённо слушали о дальних странах, о морях — океанах, о полосатых лошадях, о диковинных птицах — страусах, которые не умеют летать, но зато хорошо бегают. Сенька слушал вполуха, он ждал, когда закончится урок. Воробей нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он любил уроки географии, ни одного не пропустил. Мечтал стать перелётной птицей. Мечтал, как альбатрос полетать над морем, поиграть с волной. Учитель географии так вдохновенно говорил о море и показывал картинки, что море стало Сеньке сниться. Будто он сидит на поручне капитанского мостика большого океанского лайнера. Капитан в белом кителе с блестящими нашивками, в чёрных брюках и чёрной морской фуражке, кормит Сеньку с руки крошками от сдобной булки. Однако сегодня было не до мечты, звонок, наконец, прозвенел, и урок закончился.

— Братья! — громче, чем звонок крикнул Сенька, — Нужна ваша помощь!

Птицы, собравшиеся было улетать, задержались. Рядом с воробьём присел голубь Пьер:

— Говори, дружище!

— От голода умирает мой друг, пёс Лютый! Его посадили на цепь и не дают еды!

— Мы здесь при чём?! — выкрикнул крупный воробей, — Я, что кормящая мать?

Договорить ему не дали, здоровяк получил от соседа тяжёлую затрещину. Поднялся шум, визг, драка. Воробьи сбились в кучу. Вся компания с неимоверным гулом

полетела на землю. На земле, каждый наподдавал тумаков каждому, после чего драчуны разлетелись в разные стороны. Уселись на школьные подоконники и затихли, будто ничего и не было.

— Мы можем продолжать?! — сурово спросил Пьер.

Заводила — драчун первым кивнул.

— Пусть каждый принесёт из еды то, что может унести, — продолжил Сенька. — Нас много, мы сила. Голуби нам помогут?

— Голуби помогут! — подтвердил Пьер.

Сенька полетел в дачный посёлок. Там, он знал наверняка даже зимой дачники жарят шашлыки. Маленькие кусочки мяса нанизывают на железный прутик и греют на горячих углях. Мясо получается сочное, пахучее, вкусное. За Сенькой увязались ещё с десяток воробьёв. Прилетели вовремя, дачник только что снял шашлычки с железного прутика. Воришки быстренько похватали кусочки — и были таковы. На тарелке остался одинокий кусочек, а рядом с тарелкой удивлённый дачник.

Подлетая к своему гнезду, воробей заметил двух голубей. Они за верёвочные хвостики тащили палку сырокопченой колбасы. Колбаса болталась как перекладина качелей, лететь с такой ношей трудно, голуби мешали друг другу крыльями, но угощение не бросали.

Как же удивился Сенька, когда он увидел рядом с собачьей будкой внушительную горку разнообразной еды. В ней был и сыр, и хлеб, и мясо, торчали даже конфетки в фантиках. Но украшением горы был единожды откусанный бутерброд с красной икрой, его принёс голубь Пьер. Он выхватил его из руки толстого дядьки как раз в тот момент, когда он, зажмурившись от удовольствия, решил откусить бутерброд во второй раз.

Лютый лежал в будке, высунув довольную морду наружу, и сыто улыбался. Сенька поднёс кусочек жареного мяса прямо к носу пса:

— Ты объелся, что ли? — удивился воробей.

— Я наелся, Сенька. Почти семь дней не ел. Сейчас наелся. Спасибо тебе, друг!

Сенька засмущался. Птичье сообщество целую неделю кормило собаку, несмотря на сопротивление бабки Филипендулы и Никитоса. Бабка целыми днями бегала по двору с веником, пыталась отогнать настойчивых птиц, а внучок усаживался в кусты и стрелял из рогатки. Руки его тряслись от злости, поэтому он ни разу не попал.

От хорошей еды Лютый окреп, глаза его засияли, шерсть стала щековой. Теперь Сенька мог спокойно улетать в школу.

Сколько всего нового узнал воробей за время учёбы, не счесть. В его заветной тетрадочке не одна страница была изрисована синими палочками. На сегодняшнем уроке истории воробей сильно удивился. Оказалось, что задолго до рождения Сеньки, его мамы и мамы его мамы, и даже бабушки его бабушки, на земле была страшная война. Раньше воробей думал, что ужаснее оружия, чем рогатка нет. Оказалось, что это не так. Люди однажды обозлились друг на друга и понаделали много разного оружия. Одни делали его, чтобы нападать, другие — чтобы защищаться. Самые злые без спросу пришли на чужую землю на танках, приплыли на кораблях, прилетели в самолётах. Они стреляли из пистолетов и автоматов, бросали бомбы, взрывали мины. Гадко стало на земле. Сенька поражался, зачем люди убивали друг друга, разве мало места, чтобы жить, не мешая и не обижая соседа.

С этими нерадостными мыслями воробей полетел в своё гнездо. По дороге Сенька встретил голубя Пьера.

— Присядь, дружище, на ветку, надо поговорить. Ты в гнездо?

— Да! — насторожился Сенька, — Что-то случилось?

— Не надо туда лететь, — продолжал Пьер. — Там нет больше твоего дома. Филипендула пригласила лесорубов, они срубили дерево.

Сенька задохнулся от горя:

— В мой дом пришла война?! — спросил воробей, заливаясь слезами. — А как же Лютый? Он на цепи…

Пьер не дал Сеньки договорить.

— Тебе не надо туда лететь, дружище, там нет больше собаки. Филипендула привела в дом живодёров-собачников, и они увезли Лютого.

Сенька окаменел.

— Они убили его?

— Пока нет. Лютый сидит в клетке, — голубь с надеждой посмотрел на Сеньку.

— Думай, воробей, как его освободить. Ты обязательно придумаешь! Напрягай свою умную голову! Там много собак, очередь до Лютого дойдёт дня через три…

Сенька заметался:

— Мне срочно надо на живодёрню проводи, Пьер!

Лютый лежал в тесной грязной клетке. Таких клеток на живодёрне было много, они стояли в несколько ярусов, и во всех сидели собаки. Клетки закрывались не на замки, а на тяжёлые гнутые крюки. Сенька попытался снять крюк, но ему не хватило сил.

— Не надрывайся, Сенька, — остановил воробья голубь Пьер, — Крюки не твоя забота. С ними справятся мои голубята. Ты придумай, как отвлечь живодёров от клеток.

— Лютый, — тихо позвал собаку воробей, — Лютый, спишь?

— Нет, Семён, — грустно ответил пёс и открыл полные слёз глаза, — жизнь свою окаянную вспоминаю. Я ведь у корабельной собаки родился, прямо в море. Взял меня старый моряк, сошёл на берег и помер. Филипендула была его соседкой. Вроде приютила меня, сиротинушку, а на деле цепным псом сделала. Хотела, чтобы я таким же злющим был, как она и её внучок. Я порядок любил, котов гонял, на людей без дела не бросался. Не получилось стать злым. Скоро нашьют из моей шкуры шапок. Откормил ты меня, Сенька, смотри, какая шерсть шелковистая, густая, с переливами. Живодёр сказал — шапки три-четыре получиться…

— Стоп! — сурово оборвал Лютого воробей. — И думать о шапках забудь! Мы ещё море должны увидеть. Спи пока, отдыхай!

Воробей обернулся к голубю:

— Видишь тот деревянный сарай, Пьер?

Голубь утвердительно кивнул.

— В этом сарае у живодёров цех. Они там шьют шапки. Мыслишка одна у меня в голове зашевелилась. Надо обговорить с товарищами.

Птицы вспорхнули и полетели к школьному двору. Там, как всегда, собралось всё птичье сообщество. Усевшись на подоконнике, Сенька рассказал, что придумал.

На следующий день, как только солнце встало, голуби парами уселись на крышах собачьих клеток в живодёрне. Они сидели тихо, не шелохнувшись, не курлыча, ждали сигнала. Воробьи, тем временем, наоборот, летали, шумели, толкались. Птицы клювиками старательно засовывал в щели между досками сарая бумагу, сухую траву, вату, старые тряпки. Собачники-живодёры пытались отогнать гомонящую ватагу, да разве с такой оравой справишься?!

В это же время Сенька и ещё десять воробьёв сидели на заборе живодёрни. Они терпеливо ждали, когда остальные закончат свою работу. Как только ватага, забив все щели, улетела восвояси, Сенька с друзьями поднялись в воздух. Воробьиный путь лежал к автобусной остановке. Там их интересовали только курящие мужчины. Птицы, как фокусники, выхватывали из их рук дымящие сигареты и улетали прочь.

Если тлеющий окурок сунуть в щель, забитую сухой травой, бумагой и тряпками — будет пожар! В этом и состояла мысль, возникшая в Сенькиной голове. Пожар должен отвлечь живодёров от собачьих клеток. Недаром Сенька посещал уроки истории.

— На войне как на войне! — подумал Сенька, когда услышал истошный крик собачника — живодёра

— Пож-а-а-р! Кара-у-у-ул!

— Не мы первые начали, — заметил голубь Пьер, — Пора, Сенька, все живодёры тушат пожар. Надо открывать двери.

Голуби разлетелись парами, и по команде Пьера разом приподняли тяжёлые крюки на дверях клеток, освободили собак.

— Вперёд, Лютый! — закричал Сенька, присев между ушами на голову собаки. — К реке. В порт! Пусть пока не море, зато вода и корабли. Вперёд, Лютый!

Зиму пёс с воробьём подкармливались в порту, весной решили проситься на корабль. Тыкались туда-сюда, везде гнали, не били, но и не привечали.

Однажды, совсем отчаявшись, воробей грустно сказал псу:

— Помнишь, Лютый, когда мы с тобой жили у Филипендулы, я в школу каждый день летал учиться. Попал однажды на урок литературы в старших классах. Учительница читала книгу про Аннушку. Она масло разлила. Помнишь? Я тебе рассказывал.

— Как не помнить, — улыбнулся пёс. — Крепко мы тогда наказали кота Сильвера.

— Так вот, — продолжал воробей, — ничего тогда я не понял. Видно, не дорос. Но, кое-что в голове осталось. В этой книге один сильно могущественный дядька сказал: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат, и сами все дадут». Хватит, Лютый, по кораблям шататься, напрашиваться. Пошли на скалу, корабли встречать, может, кому глянемся…

Глава 5. Всемирная слава им не повредит!

Алексей Михайлович служил капитаном большого пассажирского судна. Всю навигацию теплоход возил людей от истока огромной реки до его устья и обратно. Капитан пришёл на судно пять лет назад, после окончания мореходного училища. Мечтал о море, но пришлось пойти на реку, набираться опыта управления судном и командой. Три года Алексей Михайлович был старшим помощником капитана, а теперь второй год служил капитаном.

Никто на судне не называл Алексея Михайловича по имени-отчеству, молод был. Сам капитан не настаивал. Ему нравилось, когда матросы называли его просто Капитаном, а старший корабельный состав просто Алексеем. Алексей, будучи ещё семилетним Лёшкой, сбежал из детского дома, куда его пристроила тётка после гибели в автокатастрофе его родителей. Лешку, голодного, больного приютил у себя в доме офицер с военного корабля под названием «Лютый». Потом он похлопотал и мальчишку приняли юнгой к нему на корабль. Едва Лешка подрос, его отправили учиться в мореходное училище. Смышлёный оказался малец. Сколько Алексей себя помнил, он всегда был на воде. Уже, будучи капитаном, знал Алексей Михайлович реку как свои пять пальцев. Мог с закрытыми глазами рассказать, какой утёс появится за поворотом реки, сколько на нём растёт берёзок, сколько лежит камней, где на правом берегу гнездовье цапель, где на левом омут, и какие там водятся сомики.

Однажды Алексей позвал боцмана на капитанский мостик:

— Смотри, боцман, — сказал капитан, вглядываясь в серую прибрежную дымку, — сейчас за поворотом появится скала…

— Появится! — кивнул боцман, он тоже знал реку как свои пять пальцев. — Куда же ей деться? Она здесь испокон веков лежит.

— На ней будет стоять собака, — продолжал капитан. — Третий рейс её вижу. Стоит как памятник, не шелохнётся. На голове у собаки сидит птичка. Совсем маленькая, еле видная, наверное, воробей.

— Может, ждёт кого? — предположил боцман. — Собаки верные, вернее людей…

— Знаешь, боцман! — начал вспоминать Алексей, — на военном корабле, где я юнгой служил, держал наш капитан вопреки запретам собаку, Сайдой звали. Огромная была, красивая. Порядок любила, всех крыс на корабле вывела. Матросы её как огня боялись. Чуть что не так, она и укусить могла. Маяк в ночи первой видела. Если Сайда залает, значит, берег близко. Однажды ощенилась тремя кутятами. Старпом наш в это время со службы уходил, одного кутька забрал, назвал Лютым, в честь корабля. Мне тогда сильно щеночка хотелось, но нельзя было двум собакам на одном судне. Остальных кутят тоже по кораблям растащили. Лютый был особым щенком, у него между ушами большое белое пятно, красавец! Жаль только старпом, как на берег со службы вышел, так вскорости и помер…

— Эх ты! — с сожалением воскликнул боцман. — А собака?

— Я к нему в дом заходил, хотел собаку забрать. Он ведь одинокий был — ни жены, ни детей. Да не вышло. Соседка его, злая такая бабка, даже за ворота меня не пустила. Дверь прямо перед носом закрыла, а в щёлочку прошипела, что сдох у старпома щенок.

— Ты поверил? — огорчённо спросил боцман.

— Не поверил. А что делать? Не силой же у старухи щенка отбирать. Смотри, боцман, скала!

Действительно, скала появилась, как только русло реки круто повернуло. На скале, не шелохнувшись, стояла большая лохматая собака с белым пятном между ушей. На этой отметине также, не шелохнувшись, сидела маленькая птичка, по виду воробей.

— Позови её, Алексей, — прошептал боцман. — Может, встрепенётся…

— Лютый, Лютый! — закричал что было мочи капитан.

Собака встрепенулась, и, недолго думая, бросилась со скалы в воду. Вынырнув, подождала, пока воробей усядется между её ушей, поплыла к кораблю.

— Стоп машина! — приказал капитан, — Собака за бортом, будем брать!

Так началась новая жизнь Лютого и его друга воробья Сеньки. Не на море, правда, на реке. Так, ещё не вечер, жизнь длинная, всё ещё может быть!

Когда друзья обустроились на корабле, Лютый заметил:

— Хорошую, однако, книгу читала учительница! Ты не запомнил, как она называется?

— Как не запомнил? «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, — задумчиво ответил воробей. — Не дорос я ещё до неё. Вот перейду в старшие классы обязательно прочту. Её первую и прочту…

Команда теплохода неразлучную парочку полюбила и всячески баловала, да и пассажиры тоже вниманием не обделяли. Сеньке с Лютым на корабле было хорошо.

Однажды, когда воробей на очередной стоянке отлучился в город и опоздал, Алексей задержал рейс. Сеньке, конечно, попало, но не очень. Он же не просто так в город отлучался, в школу летал учиться. Школу воробей искал просто — где много ребятни, там и школа. Садился на подоконник и слушал.

— Что ты туда летаешь? — недоумевал Лютый, — Не лень таскаться по жаре. Ты и так умный!

— Глупый ты, Лютый! — отвечал ему Семён, — Я умный, потому что учусь! Сейчас языки разные изучаю!

— А это зачем? — засмеялся пёс.

— Два раза глупый ты, Лютый! — рассердился воробей. — Знаешь, какая самая большая мечта у нашего капитана? Водить суда по морям — океанам. Позовут его скоро на такой корабль. Обходим мы с ним все страны. А как разговаривать будем? Например, в Марселе с французскими воробьями или в Ливерпуле с портовыми английскими собаками. Вот! — поднял вверх указательное пёрышко Сенька.

— Никак! Если языки знать, со всем миром можно разговаривать, всё понимать, со всеми дружить.

— Ну ладно! — смилостивился пёс. — Летай в свою школу, изучай языки, может, меня какому научишь…

Навигация на реке подходила к концу. Осень пришла, раззолотила листвой деревья, захрясла лилиями и камышами прибрежные отмели. Вот тогда и случилась на теплоходе беда. Да какая!

Боцман делал плановый обход теплохода, проверял состояние спасательных средств: лодок, плотов, кругов. Откинул брезент и ахнул — днище лодок оказалось в нескольких местах погрызено. Такие посудины не только не спасут, а напротив, помогут утонуть, причём быстро. Погрызено было и несколько кругов. Боцман кинулся к капитану:

— Алексей, беда! — заголосил боцман. — Лютый лодки, круги грызёт, зубы точит. Надо собаку списывать на берег. Беда сама придёт, если оставишь! Не на чём будет людей спасать, если вдруг что…

— Типун тебе на язык, боцман! — на ходу крикнул капитан, направляясь к лодкам.

Алексей долго осматривал испорченный инвентарь, качал головой, сокрушался:

— Непорядок! — строго сказал капитан, обращаясь к боцману, — прикажи столяру и плотнику заняться лодками. Только Лютый здесь ни при чём, это крысы. Их с корабля нужно гнать. Этим займётся Лютый. Его мать, Сайда, крыс с корабля гоняла так, что при подходе нашего судна к пирсу портовые крысы по щелям конопатились. Не вылезали пока мы опять в море не уйдём…

Собака поняла задачу чётко.

— Останешься здесь, на палубе! — приказал Лютый Сеньке. — Я в трюм!

— Ещё чего! — возмутился Сенька. — Это я умный! Тебе нельзя без меня…

Лютый молча согласился. В трюм они спустились поутру, когда солнце уже встало. Чёрная мгла сменилась на серую.

— Чего пожаловали, гости незваные? — услышали Лютый с Сенькой злобный шелест крысиного голоса.

— Вон она, под скамейкой сидит, — прошептал воробей в ухо собаке. — Огромная какая, глаза как у Филипендулы и голос тоже.

— Тебя Филипендулой зовут? — пошутил Лютый, хотя сердце собаки учащённо забилось, уж очень противной была крыса.

— Меня зовут Зябша! Это знают все! На всех кораблях порта. — Прошипела крыса. — Запомните! Трюм, камбуз, нижняя палуба — моя территория! Чтобы вас с собачьими мордами и воробьиными хвостами, там, где я, не было. А то…

— А то что? — гордо встряхнув хохолком, спросил воробей.

— Загрызу! Тебя первого, серый махор, загрызу!

— Ой-ой! — засмеялся Сенька, переступая с лапки на лапку на голове Лютого, — Не такие как ты звери пытались загрызть. Их хвосты до сих пор на заборах болтаются!

Глаза Зябши налились кровью.

— Не знаешь на кого хвост поднял?! — прошипела Зябша. — Дальше сегодняшнего вечера не доживёшь! Пошли вон!

— Слушай теперь меня, Зябша, — спокойно заговорил Лютый. — Ты погрызла спасательные лодки и круги, навредила людям, и тебе придётся сойти с корабля. Прямо сейчас!

Зябша не ответила. Она поняла — эти просто так не уйдут. Крыса подпрыгнула и с открытой пастью полетела прямо на Лютого. Её целью была шея собаки. Много котов на своём веку победила Зябша, перегрызая им горло. Сейчас она готова биться до конца. Прыжок крысы был прерван неожиданным ударом по её носу розовой тетрадкой. Это Сенька, вовремя выхватил её из-под крылышка, и что было силы шарахнул ею Зябшу по вспотевшему от злости носу.

Крыса шлёпнулась на пол, как подкинутый на сковородке блин. Лютый мгновенно схватил удивлённую Зябшу за хвост. С добычей пёс помчался на верхнюю палубу.

Здесь он, как вентилятор раскрутил за хвост ярящуюся крысу и бросил в реку далеко по ходу корабля.

Зябша тонула. Её медленно затягивало в воронку омута. Она тонула с открытыми глазами — хотела видеть свой предсмертный миг. Внезапно перед ней возник натянутый стальной трос. На тросе крепился ощетинившийся острыми иголками большой металлический шар.

— Привет от Зябши! — подумала крыса, улыбнувшись последней, возникшей в её голове мысли, и перегрызла трос.

Сенька сидел на перилах капитанского мостика, он смотрел туда, куда упала крыса. Воробей ждал, вынырнет Зябша или нет. Вместо крысы, по ходу корабля всплыл металлический шар с острыми, как у ёжика, иголками.

— Мина! — закричал воробей. — Лютый, там старая военная мина! Корабль заденет её бортом, и мы все взлетим на воздух. Я такие видел в школе на картинках в учебнике истории.

Лютый в три прыжка взлетел на капитанский мостик и вырвал кусок из красной полосы корабельного флага.

Сенька схватил обрывок, полетел к мине, уселся на острый шип.

Теперь мина была видна всем.

Капитан заметил полёт воробья.

— Боцман, мина прямо по курсу! — внезапно охрипшим голосом закричал Алексей. — Право на борт!

— Нельзя, капитан! — остановил Алексея боцман. — Справа и слева мели. Нам можно только вперёд. Командуй стоп машинам. Я попробую вплавь отбуксировать её на мель…

— Смотри, там Лютый! — капитан, рукой указал на плывущую к мине собаку. Лютый, подплыв к мине, осторожно принялся толкать её носом на мелководье.

Сенька командовал действиями собаки:

— Правее, чуть правее, Лютый, заводи её в водоросли, пусть увязнет.

Теплоход, пройдя опасное место, встал на якорь. Чуть позже, по просьбе капитана, прибыли сапёры. Они взорвали мину на безлюдном берегу. За сапёрами на катерах примчались журналисты. Они долго и много фотографировали Лютого и Сеньку. Неразлучной парочке было приятно находиться в центре внимания.

— Ты молодец, Семён! — похвалил Лютый воробья. — Вовремя щёлкнул Зябшу по носу тетрадкой.

— Спасибо надо сказать Исааку Ньютону, его третьему закону, — обрадовано засмеялся воробей, — на всякую силу есть своя сила. Я его просто вовремя применил.

Когда теплоход прибыл в порт, во всех киосках города продавались газеты с портретами Лютого и Семена. «Они спасли нас!» — так называлась статья о собаке и воробье.

Вскоре капитану Алексею Михайловичу прислали письмо с приглашением служить на большом торговом судне Тихоокеанского флота, сначала в должности помощника капитана. В письмо была вложена страничка из газеты с фотографиями Лютого, воробья Сеньки и статьёй «Они спасли нас». На газете красным карандашом имелась надпись: «Их тоже бери с собой. На довольствие поставим! Всемирная слава им не повредит!», подпись: Капитан.

В квартире Алексея шли сборы чемодана. Неразлучная троица собиралась на службу в большой флот. Сенька сунул в чемодан свою розовую тетрадочку. Она стала пухлая, тяжёлая, палочек со знаниями там было много.

— Зачем тебе этот забор из палок? — возмутился Лютый, — ты и так все помнишь! Брось её здесь, не пропадёт…

— Три раза глупый, пёс! — чирикнул воробей, — этот забор из палочек будет охранять нас всю жизнь! Сама тетрадочка однажды помогла нам победить Зябшу, так что не зарекайся…

— Ох, забыл! — почесал лапой за ухом Лютый. — Бери, место не пролежит…

Лютый лениво отлёживал бока у входной двери, Сенька скакал по подоконнику и что-то высматривал за окном.

— Кажется, я узнал эту девочку. Ту, что сейчас бегает по двору. Это Василиса, по-маминому, Васюшка.

— Откуда? — лениво потянулся Лютый. — Почему не знаю?

— Ты читать не умеешь! Учиться ленишься, — попенял Лютому Сенька. — Про неё написано в книжке «Удивительные истории о простых вещах». Васюшка спасёт снежинку, которая станет Звездою Джомолунгмы. Когда Васюшка вырастет, они встретятся.

— Расскажешь как-нибудь? — засыпая, попросил Лютый.

Из соседней комнаты вышел Алексей, он был в белом кителе с золотыми нашивками, в чёрных брюках и чёрной фуражке с блестящей кокардой

— Всё, собрались?! Подъем!

— Только хлебных крошек от сдобной белой булки не хватает, — подумал Сенька, глядя на капитана, — и моя мечта сбылась!

Когда неразлучная троица вышла из подъезда дома, к ним подбежала белокурая кареглазая девчушка.

— Здравствуйте, Алексей, Лютый, Сенька, я о вас в газете читала, — затараторила она, — Вы молодцы, о вас знает вся страна. Меня зовут Васюшка. Мне пять лет, у меня выпали сразу четыре зуба, в моём доме живёт собака Сайда, кролик Крош, три красноухие черепахи и попугай Кешка. Мою маму зовут Алёна, а бабушку Мила. Я тоже завела себе розовую тетрадочку и в ней уже две жирные палочки.

— Что означают эти палочки? — терпеливо выслушав девочку, спросил Алексей.

— Это значит, что я умею читать и почти хорошо говорю на английском языке, — гордо ответила Васюшка

— We wish you successes, young lady! — сказал Сенька. (Желаем вам успехов, молодая леди!)

— And to you of a fair wind, friend! — улыбнулась Васюшка. (И вам попутного ветра, друзья!)

Так они и разошлись по разным книжкам.

Вот так, дружок, теперь ты понял, зачем нужно ходить в школу? Воробей Сенька понял! Но ты ведь не глупее воробья?!

Сказка вторая. Ну, дела или, что случилось на рыжем болоте

Глава 1. Хитрость бабушки Сиянки

Давным-давно в глухом таёжном лесу родилось озеро. Сначала это была обычная дождевая лужа, но не простая, а очень энергичная. Если над лесом проходил дождь, лужа всю воду подгребала к себе, втискивала её в каждую земельную трещинку и, сделав своё дело, затихала до следующего дождя. Так от года к году она становилась всё больше и больше. Когда один берег лужи перестал видеть другой, прилетели перелётные цапли. Прилетели, стали обживаться, строить гнёзда, выводить птенцов.

— Всё! — подумала лужа. — Теперь я уже не просто вода, я вода в озере! Там, где цапли, там и рыба. Длинноногие птицы обязательно принесут на своих лапах рыбью икру.

Лужа угадала правильно, к осени в глубине озера зашевелилась рыба. Лягушки прискакали неведомо откуда, по берегам вырос камыш. Озеро украсило себя кувшинками и водяными лилиями. К цаплям присоединились пеликаны, стали выводиться розовые фламинго. Сказы о красоте лесного озера докатились до морей-океанов. Прилетела в озерцо с попутными ветрами стареющая морская русалка, отпуск отгулять. На отдыхе огляделась, подумала, решила поселиться навсегда. Уж больно пригоже было озеро! Когда-то в своём море она была Королевой светлых глубин. Её отец, царь малых морей Сиян, назвал дочку в честь прабабушки Аллочкой. Время шло, молодость тоже шла, но в другую сторону от русалки. Молодая Аллочка постепенно превратилась в Аллу Сияновну, затем просто в Сияновну, а затем в бабушку Сиянку. Так проще выговаривать. Жуть, какое заковыристое имя было у русалки. В один из дней оформила бабушка Сиянка персональную пенсию, прихватила любимую книгу «Тайны вкусной и здоровой пищи» (в скобках «Кулинарные рецепты»), очки, мягкий диван с комодом, платяной шкаф и со всем скарбом переселилась в озерцо, подальше от морской суеты, сплетен и скандалов. Переселилась и начала цыкать:

— Цыц, не шуметь! Цыц, не скрипеть! Цыц, не ползать! Цыц, не плавать! Цыц, не плескаться!

Так всех зацыкала, застращала, занудела, что озеро перестало сопротивляться и стало засыпать. Засыпало от тишины, скуки, и в конечном счёте заснуло. Заснувшее озеро — это что? Правильно, БОЛОТО. Так молодое, красивое, голубое озеро постепенно превратилось в камышовое рыжее болото. Теперь вместо рыбы и птицы поселились в болоте совершенно другие существа. Не сразу поняла стареющая русалка-бабка Сиянка, что прогадала. Прежние жители — птицы да рыбы — к ней с уважением относились, а эти новые, скажённые, как заселились, так и затарарамили.

Леший по имени Димон стал хату строить. Выбрал самую большую и высокую кочку, завёз стройматериалов, принялся пилить, строгать, молотками настукивать. Хату построил, взялся за теплицу. Леший Димон очень цветы уважал. Правда, что ни посадит, в конечном счёте всё равно чертополох вырастает. Но Димон не унывал и продолжал экспериментировать.

Василиск, болотный петух по имени Васюн, едва появился, назначил себя самым умным и принялся выпускать газету, которая называлась «Я — класс! Остальные — ватерпас». Что такое «ватерпас» никто не знал, но догадывались: это что-то не очень хорошее. Газета бодро прославляла василиска и активно критиковала всех остальных жителей болота, включая бабушку Сиянку. К ней Васюн приставал особенно часто. Всё время напрашивался на интервью, во время которых таскал у бабки со сковороды оладьи из морской капусты.

Кикимора по имени Галючка ринулась гримасничать в болотной самодеятельности. Провозгласила себя главной актрисой и звездой! С утра до вечера над болотом неслась песня кикиморы, похожая на скрип ржавой двери. Бабушка Сиянка затыкала уши камышом и терпела, вдруг ещё хуже будет. Все остальные кидали в кикимору болотной тиной. Не помогало! Ещё Галючка была первой модницей болота. Столько бус, сколько могла надеть кикимора, не выдержала бы ни одна шея, кроме Галючкиной. Бусы она мастерила сама из всего, что под руку попадётся: из ягод брусники, калины, рябины, из желудей и сосновых шишек и даже из грибов.

Лишь одному жителю болота нравилась песня кикиморы — водяному по имени Петюн. Петюн садился на трухлявый пень, клал голову на ладошку, упирался локтем в колено и слушал. Петюн был почти глухой. Треск, который селился в ушах Петюна во время кикиморовой песни, напоминал ему детство. То время, когда медведь ещё не наступил ему на ухо. Петюн был рукодельник. Он шил для всех жителей болота шапки из камыша. Особой любовью жителей пользовалась шапка-ушанка. Зимой шапка была незаменима. Но её можно было носить и весной, и осенью, если подвязать уши вверх. В очередь за шапками записывались в начале лета. Болотный домовой Витяшка строго следил за тем, чтобы никто в очереди не залезал вперёд. Очередь роптал­­­а, ругалась, иногда даже дралась, но Витяшка стоял на своём.

— Куда суёшься, зелень подкильная?! — рычал домовой и больно кусался.

Народец в болоте подобрался с характером, злющий, хитрющий и воинственный. Каждый в свои избы болотные блага растаскивал, а болотные неприятности по чужим углам распихивал. Так они и жили: кричали, спорили, царапались. Может быть, в будущем поубивали бы друг друга, если бы не объединяла их одна страсть. Страсть заключалась в вечернем чтении книги бабушки Сиянки о тайнах вкусной и здоровой пищи (в скобках «Кулинарные рецепты»). Каждый вечер собиралась болотная нечисть у русалочьей избы и ждала бабушку Сиянку. Та выходила в чистом сарафане, рыбий хвост укладывала на завалинку, навешивала себе на нос очки. Слюнявила палец. Открывала заветную книгу. Начинала читать, как и из чего вкусную еду приготовить. Болотный люд с упоением слушал, слюни глотал.

В этот вечер было всё как всегда. Бабушка Сиянка вышла, села, навесила, послюнявила, открыла, начала читать:

— Рецепт 234: «Заяц под чесночным соусом». Берём зайца…

— Поясните, пожалуйста, — прервал бабушку болотный домовой Витяшка. — Что такое рецепт?

— Ой ты окаянный! — заголосила старая русалка. — Сколько тебе раз говорить? Двести тридцать четвёртый раз повторяю: «рецепт» — слово научное. Если по-простому, это то, что ты в свою еду класть будешь. Из чего ты её намерен парить, жарить, варить, солить и так далее… Понял?

— Понял! — обиженно засопел Витяшка. — Спросить уж нельзя? Я в свою еду что есть в избе, то и пихаю…

— И что получается? — наставительным тоном спросила Сиянка.

— Тина болотная получается… — хмыкнул Витяшка.

— То-то и оно, — насупила брови старая русалка. — Кто без рецепта готовит, у того всегда тина болотная получается. Итак, рецепт 234: «Заяц под чесночным соусом». Берём зайца…

— Берём, берём! — крикнул леший Димон. — Я знаю, где берём! За пригорком после третьей берёзы есть заячья нора, там и берём!

— Цыц! — цыкнула бабушка Сиянка. — Будешь кричать — читать не буду!

— Я не кричу! — обиделся Димон. — Я комментирую, советы даю!

— Засунь свои советы знаешь куда, — скрипнула кикимора Галючка.

Димон вынул из кармана кулак, погрозил им Галючке и запихнул его обратно.

— Во-во, туда и засунь! — усмехнулась кикимора.

— Ах ты мартышка крашена! — наскочил на Галючку василиск Васюн. — Ты что свободному народу рот затыкаешь?! Я тебя в своей газетке пропечатаю. Мы диктата не потерпим, мы в болотный суд подадим. Так где ты, Димон, заячью нору нашёл? Поподробнее расскажи!

— Расскажи, расскажи ему… — тихо проворчал водяной Петюн. — Он сейчас туда кинется, зайца один съест! А нам чесночный соус хлебать останется…

— Ух ты, плутоватый какой! — зарычал домовой Витяшка, бросился и больно куснул Василиска за пятку.

Скандал разгорался. Бабушка Сиянка сняла с носа очки, закрыла книгу. Скандал сразу потух. Сиянка выдержала паузу. Снова надела на нос очки, спросила:

— Могу продолжать или по домам пошли?

— Продолжай, продолжай, бабунька! Мы тихо сидеть будем, — завиноватился леший Димон.

— Вымачиваем мясо зайца в свежем молоке, — продолжала бабушка Сиянка.

— Молоко берём на пастбище, где коровы траву едят! — вклинился в чтение водяной Петюн. — Я подоить могу, они меня уже почти не боятся!

— Цыц! — раздражённо прикрикнула русалка. — Дай дочитать рецепт до конца!

Болотные прикусили язык. Сиянка дочитала текст, аккуратно прикрыла книгу, обтёрла мягкой тряпочкой обложку: не дай бог запылилась.

Как вчера, позавчера и много дней тому назад, болотные слушатели пребывали в большом недоумении. Все продукты из рецепта возможно было достать. Даже дикий чеснок на болотах водился. Кроме большого жёлтого огурца. Он был необходим для данного рецепта, как, впрочем, и для всех остальных.

— Что же такое?! — всплакнула кикимора Галючка. — Во всех рецептах, даже в пирожных и пирожках есть большой жёлтый огурец. Ничего приготовить не можем. Одну тину едим. Надоело! Вкусненького хочется, сладенького! Надо найти этот большой жёлтый огурец!

Бабушка Сиянка прижала заветную книгу к себе, прикрыла один глаз, вторым наблюдала за слушателями.

— Ну-ну! Идите ищите большой жёлтый огурец, — думала про себя старая русалка посмеиваясь. — В болотах он не растёт, в лесах тоже. Растёт огурец в деревне, на людских огородах. Да кто ж вас туда пустит, окаянных, нечисть болотную?!

Бабушка Сиянка хитрила. Она сама никогда ничего не ела приготовленного при помощи книги «Тайны вкусной и здоровой пищи» (в скобках «Кулинарные рецепты»). Не ела по одной простой причине: бабушка Сиянка была морской русалкой. Она питалась только морепродуктами. С раннего детства русалка завтракала морскими креветками, обедала морскими кальмарами с морской капустой, ужинала мелкой рыбёшкой под названием анчоусы, запивала их коктейлем из морской пены и морских гребешков. Многочисленная родня русалки — сестры, племянники, дяди и тёти — регулярно присылали бабушке Сиянке посылки, набитые морской снедью. Заветная книга нужна была старой русалке для важности. Очень хотелось старой Аллочке быть в центре внимания, хоть в чем-нибудь быть главной, неповторимой. Хоть в чём-нибудь быть интереснее других. Книга в этом помогала бабушке Сиянке. Никогда русалка не выпускала её из рук, хранила за семью замками, семью ключами запирала, заветные ключики укладывала в потайной карманчик своего сарафана. Карманчик на тугую кнопочку прикнопивала. Чтобы никто никогда ни гу-гу. Невыгодно было старой русалке учить болотный люд готовить еду. Начнут пироги, да блины, да зайцев в чесночном соусе по избам кухарить, каждый себе, каждый в своём домишке. Перестанут приходить к бабушке Сиянке на посиделки и почиталки.

— Нет! — решила старая русалка. — Не быть этому! Эдак я со скуки помру, мхом порасту, плесенью покроюсь!

Призадумалась бабушка Сиянка, покумекала-покумекала и придумала:

— Сделаю так! Стану к каждому рецепту большой жёлтый огурец причитывать. Скажу: без него готовить нельзя, рецепт не позволяет. Книга обидится, заплачет, все странички в ней склеятся. Где же его взять, огурец-то? Не к людям же идти? Люди злее болотных будут, палками забьют, камнями закидают…

Русалка на минутку засомневалась.

— С людьми я дела не имела, — осторожно подумала бабка Сиянка, — может, не забьют и не закидают! Но стращать всё равно буду, пусть боятся! Тогда в деревню никто не сунется. Ко мне каждый вечер за новым рецептом приходить станут. Вот мне и радость! Вот мне и общение! Вот я здесь главной и буду. Рецептов в моей книге видимо-невидимо, сотни. На мой век хватит! — радовалась бабушка Сиянка. — Пусть пока тину едят, она полезная.

Глава 2. Вперёд, за жёлтым
огурцом!

Как всегда, вечером в четверг собрался болотный люд у русалки на завалинке. Четверг — рыбный день, значит, рецепт должен быть рыбный. Слушатели в предвкушении вкуснейшей еды, которую они сегодня приготовят по совету кулинарной книги, набрали полный рот слюней и приготовились слушать.

Бабушка Сиянка вышла в чистом сарафане. Рыбий хвост уложила на завалинку. Навесила на нос очки. Послюнявила палец. Открыла заветную книгу. Начала читать, как и из чего приготовить еду:

— Рецепт 255: «Карп в сметанном соусе с лесными орехами и ягодами».

— У-у-у-у-х! — радостно пронеслось по рядам слушателей.

— Берём карпа… — продолжала русалка, — обжариваем на горячей сковороде и заливаем сметаной. В сметанный соус кладём тёртый лесной орех, ягоды малины, брусники, немножечко клюквы для вкуса.

— Ура! — закричала кикимора Галючка. — Карпа нам наловит водяной. Карпы по твоей части. Неси шесть штук! — кикимора начала загибать пальцы. — Мне, тебе, василиску Васюну, лешему Димону, болотному домовому Витяшке. Самую большую рыбину бабушке Сиянке…

— Нет, нет, нет! — закричала русалка. — Мне не надо, я озёрную рыбу не ем!

— Тогда пять карпов тащи! — не унималась Галючка. — Лесные орехи натрясёт василиск Васюн, ему на орех взлететь проще простого. Леший, за тобой ягоды. На болотах их видимо-невидимо. Я, пока вы ходите, из молока сметану собью. Домовой Витяшка сковородки погреет. Ну что, бабунька, мы побежали?

— Погодите, ребятки! — строгим голосом сказала бабушка Сиянка. — Рецепт не весь прочитан!

— Давай быстрее, бабунька! Есть очень хочется! — хором закричали слушатели.