Бесплатный фрагмент - Женские судьбы

Вероника

Работала на заводе мастером ОТК молоденькая девушка: высокая, стройная, волосы каштановые, кожа в конопушках, которые ее только красили. Всем она была хороша: и внешностью, и умом, и умением себя вести, и ответственностью в работе. Невеста завидная, одним словом. Но ребятам на заводе не повезло: Вероника еще в семнадцать лет познакомилась в автобусе с парнем старше нее на пять лет, да так влюбилась, что через пару месяцев привела его за ручку домой к родителям и объявила, что теперь Виктор будет жить с ними. Родители Вероники были шокированы: их домашний цветочек, их умница дочка, которая только полгода назад окончила школу с золотой медалью и на радость родителям поступила в престижный вуз на бесплатное место, совершила такой поступок. Пытались они, конечно, переубедить их: говорили, что рано, ей еще и восемнадцати нет, что надо узнать друг друга получше, пообщаться, а уж потом жить вместе.

Но Вероника ничего и слушать не хотела и просто, глядя прямо в глаза родителям, сказала:

— Я давно не девочка, и Виктор вовсе не первый мой мужчина. Так что, если за это переживаете, то уже неактуально. Если Виктор будет жить у нас, то вам же спокойней будет, иначе я буду допоздна засиживаться в его общаге и по ночной темени возвращаться домой. Мама, ты ж первая начнешь охать и за сердце хвататься, если я буду то и дело задерживаться. А тут я вам честно всё сказала: всё будет перед вашими глазами, всем будет спокойней, — абсолютно невозмутимо, упрямо и совершенно неожиданно по-взрослому прозвучали для родителей слова Вероники.

Мама села на стул, сложила руки на коленках и долго-долго их рассматривала, как будто там что-то было написано об этой ситуации, подсказка, как правильно поступить. Повисло неловкое молчание. Всё это время Виктор молчал, он произнес только «Здравствуйте» и дальше просто наблюдал за реакцией родителей Вероники.

Но тут он решил нарушить молчание:

— Уважаемые родители Вероники! Я понимаю, как мы вас шокировали: меня вы видите впервые в жизни, я сам бы не понял, поступи так моя дочь. Вероника заверила меня, что вы сможете понять и принять наше решение. Я от себя могу сказать, что учусь на последнем курсе на архитектурном факультете, уже почти год работаю на московскую фирму удаленно, выполняю заказы по специальности. После защиты диплома планирую устроиться уже официально на полный рабочий день в эту компанию. Платят достойно, сможем со временем взять ипотеку и приобрести отдельное жилье. С детьми спешить не будем, Вероника пусть учится спокойно: образование — важная часть нашей жизни. А в целом я неплохой парень: не пью, не курю, не дерусь, из обычной семьи. Мама –повар в школьной столовой, папа –водитель автобуса. Я у них один, братья, сестры только двоюродные. Как скажете, так мы и сделаем. Прогоните, вернусь в общагу, будем встречаться и дальше у меня; разрешите остаться, будем жить семьей, — Виктор говорил с серьезным лицом, голос был поставленный, чересчур взрослый для его лет, видно было, парень себе на уме, себя в обиду не даст и от своего не отступится.

Папа Вероники, до сих пор стоявший опершись о дверной косяк, тихо сказал:

— Оставайтесь, комната ваша. Помогать будем, учитесь спокойно. И чтоб без глупостей, — махнул рукой в сторону комнаты Вероники и ушел на балкон курить.

Видно было, решение ему далось с трудом, и он сам не понимал до конца, верно или нет он поступил. Просто дочка застала его врасплох и приперла к стенке.

Вот так прожили Вероника и Виктор вместе почти шесть лет. Они, как и говорил Виктор, детей не заводили, ипотеку взяли и купили однокомнатную квартиру, сделали в ней ремонт, а перед самым переездом Виктор вдруг предложил продать ее и взять двушку.

— Вероника, ну ты подумай: через два года ты закончишь учебу, поженимся, захотим ребеночка родить. И что, нам его в однушке растить? Сейчас, пока живем с твоими родителями, они нас кормят, за коммуналку платят, мы копим спокойно денежки и можем купить двушку и отремонтировать ее полностью к твоему диплому. Потом сложнее будет намного. Ты подумай, давай с твоими родителями обсудим, — методично раскладывая все плюсы своего решения, Виктор смог уговорить и Веронику, и ее родителей в абсолютной правильности своего решения.

В душе Вероника была недовольна. Она давно мечтала жить отдельно, самостоятельной независимой семьей, самой хозяйничать на кухне, самой выбирать мебель в квартиру, да и в целом это же совсем другое– жить отдельно от родителей. Она об этом мечтала, а Виктор, напротив, как будто старался максимально продлить их совместное проживание с ее родителями и вовсе не тяготился таким раскладом в жизни. Периодически на этой почве стали возникать конфликты, но каждый раз Виктор мог найти нужные слова, чтобы убедить Веронику, что она молода, глупа и недальновидна, что он ведь для нее и их совместного будущего старается, а она вот совсем не ценит все его усилия и жертвы. Ведь он мог бы деньги тратить на друзей, гулянки и путешествия, а он всё до последней копеечки вкладывает в их будущее гнездышко.

Вот настал год, когда Вероника окончила вуз с красным дипломом и устроилась на работу на завод. Виктор занимался ремонтом их семейного гнездышка, и теперь и зарплата Вероники полностью уходила на эти нужды. Если же Вероника тратила часть денег на себя, покупая новую одежду– все-таки теперь она ходит на работу, а не в универ, и тут совершенно другой подход к тому, как нужно выглядеть сотрудникам, — тут же вспыхивал скандал.

— Вероника, снова ты тратишь деньги черт-те на что! Я столько лет во всем себе отказывал, чтобы у нас была квартира мечты, а ты сейчас не хочешь помочь доделать ее, ведь каждая копеечка на счету. Надо приобрести всю технику, мебель, еще душевая кабина даже не куплена в ванную, а ты себе шмотки обновляешь. Ну зачем тебе принаряжаться-то, а? Перед кем ты хвостом крутишь на работе? У тебя вообще-то дома муж есть, или ты забыла уже? — каждый раз бешено кричал Виктор, тряся ее за плечи, так что пальцы отпечатывались на коже синяками.

Вероника плакала, и это еще больше бесило Виктора. Он хлопал дверьми, кричал на родителей Вероники, что вырастили черт-те что, а не дочь, и уходил в не отремонтированную квартиру. Он мог там жить неделями и даже не звонить. Вероника каждый раз первая была вынуждена идти к нему на поклон, извиняться, отдавать деньги и обещать, что будет помогать ему. Виктор корежился какое-то время, но потом делал вид, что прощает всех, и возвращался жить в квартиру к ее родителям.

В одну из таких ссор, когда Виктор снова ткнул ее наличием мужа дома, Вероника неожиданно выпалила:

— Какой муж? Нет у меня никакого мужа, мы до сих пор не женаты! Ты сам-то это помнишь?

Веронику трясло. Глядя в кровавые от злобы глаза Виктора, она испугалась, вырвалась из его цепких пальцев и выбежала на улицу. Далеко убежать у нее не хватило сил: ноги подкосились, и она села на лавку у подъезда и завыла так ужасно, что проходящие мимо люди думали, что у нее припадок, и старались ускорить шаг и пройти побыстрее мимо.

В этот день впервые Виктор сам вышел к Веронике, молча взял ее за руку и повел в дом. Он с силой толкнул ее на кровать, накрыл одеялом и скомандовал:

— Спи!

Это прозвучало зловеще, но сил сопротивляться у Вероники не было. Она уснула и проспала мертвым сном до самого утра.

С тяжким сердцем, в сильнейшем нервном напряжении, перебарывая себя, Вероника терпела выходки Виктора в надежде, что вот-вот исполнится их мечта: квартира будет готова, и они смогут переехать, пожениться и задуматься о рождении детей. Она заставляла себя рисовать в воображении радужные картины будущего, чтобы настоящее не казалось столь безнадежно печальным.

Видя, как мучается их дочь, родители Вероники, не сказав ей, взяли деньги в кредит в банке и купили молодым в квартиру всю бытовую технику: телевизор, холодильник, микроволновую печь, стиральную машинку, утюг и даже пылесос. Им казалось, что это поможет ускорить переезд и спасет рассыпающиеся на глазах отношения Виктора и Вероники. Виктор был очень доволен подарками. Неделю он ходил воодушевленный, рассказывал всем, какие же они молодцы– вместе строят квартиру мечты и уже почти у цели. Виктор напоминал одержимого: давно уже можно было бы переехать, если бы не его стремление сделать всё досконально, до последнего гвоздика, и не из простых материалов, а из самых дорогих.

— Строим один раз и на всю жизнь. Так пусть всё будет из лучших материалов, чтоб долгие годы глаз радовало, — говорил он и гордо демонстрировал своим знакомым уже проделанную работу в квартире.

И вот настал час икс. У Виктора тянуть уже больше не было возможности, всё отремонтировали, всё обустроили, даже бытовую химию, посуду и текстиль в дом закупили. Надо было переезжать.

— Ну что, начинайте паковать чемоданы. В добрый путь, молодые! Счастья вашему дому, пусть все ваши усилия будут оправданы и вернутся благополучием в ваш дом, — сказал папа Вероники на вечернем застолье.

Виктор понимал, что тот прав, но его как-то пугал момент переезда. Он уже месяц откладывал его под разными предлогами, но все отговорки закончились.

— Да, пора задумываться о переезде. Надо еще раз вымыть квартиру после ремонта, — ответил Виктор.

— Да какой уж там «задумываться»! Пора дело делать, а то состаритесь у нас, пока думы будете думать. А что мыть-то, Виктор? На прошлой неделе же Вероника с матерью там сделали генеральную уборку. Всё блестит, не переживай, — с явным раздражением в голосе сказал папа Вероники.

— В выходные переедем. В рабочие дни не очень удобно собираться, да, Виктор? — обратилась бесцветным голосом Вероника к Виктору.

Она говорила и сама не верила в свои слова. Уже так давно об этом говорят, что кажется это уже чем-то нормально бесконечным, которое просто не может взять и закончиться.

— Да, правильно, в выходные и переедем, — неожиданно быстро ответил Виктор, стараясь закрыть эту тему на сегодня.

На календаре только вторник, до выходных всякое может случиться, думал про себя Виктор, и эта мысль грела его и теплила надежду непонятно на что. Виктор сам уже в свои слова не верил. Полгода назад он хотел было заикнуться, что надо бы эту двушку на трешку поменять, благо цены на жилье на первичном рынке заметно упали, есть выгодные ипотеки, можно бы вложиться в будущее. Но, встретив практически истерическое сопротивление со стороны Вероники и ее родителей, он понял, что в этот раз по его плану сделать не получится.

Всю неделю Виктор ходил как в воду опущенный, молчал и хмурился, на вопросы предпочитал отмахиваться, мол, всё нормально, не приставайте. Вероника тоже была явно расстроенной, она уже побаивалась оставаться с Виктором наедине в новой квартире: он был непредсказуем и пугал ее своим фанатизмом и невероятной увлеченностью этой квартирой. Это уже смахивало на болезнь, ведь он проверял каждый раз, хорошо ли открываются окна, не скрипят ли петли на дверях, не капает ли где кран, гладил предметы в квартире и приговаривал:

— За тебя я заплатил тридцать две тысячи, ты должна мне служить верой и правдой. Не забывай, пожалуйста, об этом.

А когда Вероника села на новый кожаный диван в зале, он рывком поднял ее и предложил пока не сидеть на нем, ведь следы остаются в виде вмятин от пятой точки на поверхности кожи на диване. Лучше пока посидеть на полу.

— Зачем мы его купили-то, если нельзя сидеть на нем? — попыталась возразить Вероника.

— И что, теперь всё надо сразу испортить? Что ты за человек такой, а, не даешь насладиться обстановкой даже? Можно же потерпеть немного! Пусть хоть какое-то время всё будет новеньким и чистеньким, — сразу же набросился на нее Виктор.

И Вероника поняла, что эта квартира станет для нее не уютным семейным гнездышком, а домом-музеем имени Виктора, и не дай бог что-то в нем испортить или испачкать…

В субботу утром во время завтрака Виктор неожиданно сказал:

— Вероника, иди возьми вещи. Сегодня будем ночевать в квартире, попробуем, всё ли там обустроено как надо, сможем ли уже жить там.

Вероника молча встала и ушла в комнату, быстро сложила несколько вещей в пакет и села на кровать. Вещи Виктора она не трогала: он не любил, чтобы кто-то занимался ими, он сам их стирал и гладил и сам их собирал, если было нужно.

Виктор, зайдя в комнату, скомандовал:

— Поехали!

— А ты вещи не возьмешь? –машинально спросила его Вероника.

— Нет, я всё новое себе туда купил. Если чего-то не хватит, тогда заберу отсюда.

Ответ немало удивил Веронику. Ей он не разрешал ничего покупать, а себе, значит, купил всё новое в квартиру.

Но говорить об этом вслух она не решилась, ведь понимала, что начнется новый виток скандала и они никуда не поедут.

Первые часы в квартире Виктор объяснял Веронике, что можно, а что нельзя трогать и включать, особенно внимательно показывал ей кухню.

— Да знаю я тут всё, вместе же ремонтировали и обставляли. Чего ты мне сейчас-то рассказываешь это? — устав от его нравоучений, сказала Вероника.

— Неужели так сложно послушать? Вместе, говоришь? Я впахивал, пока ты училась, и вкладывал всё сюда. Это вовсе не значит вместе, это мой труд, — тут же вспылил Виктор.

— И мой тоже. Я год уже работаю. И моих родителей тоже, они нас всё это время кормили и денежками помогали. Когда надо было, и технику всю купили, — спокойно ответила Вероника.

Сказав это, она зажмурилась. Ей казалось, что Виктор сейчас ударит ее, настолько перекошенным было его лицо — то ли от ярости, то ли от негодования по поводу услышанного.

— Ах так, да? И твое, и твоих родителей??? — заорал Виктор.– Нет, дорогуша моя, это всё только мое, мое, мое!!! — Виктор орал без остановки.

Вероника смотрела на него и не понимала, что она в этом человеке когда-то нашла. Это же больное, алчное, зацикленное чудовище, нуждающееся в лечении.

Но она молчала, сидела тихо и неподвижно, устремив взгляд в пол, и ждала, когда он закончит орать и успокоится.

Но Виктор не успокаивался. Слова Вероники послужили триггером к его глубинным страхам: он так яростно хотел единолично владеть квартирой, что вся помощь за эти годы казалась ложью.

— Что ты молчишь, а? Говори, поняла меня или нет??? Говори же!!! — он кричал с пеной у рта, а на его лице застыло выражение ужаса.

Вероника продолжала молчать. Она всё поняла: нет никакого семейного гнездышка, есть его квартира, его мебель, его вещи. Она тут явно лишняя, помеха, которую надо устранить, и он это сделает рано или поздно. Так чего же тянуть время? Уже и так потрачено шесть лет, шесть долгих лет юности на этого бездушного, маниакально больного, зацикленного человека.

Вероника встала в полный рост, подняла гордо голову, посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила:

— Это твое только по закону, так как мы не женаты, и всё записано на тебя. А по совести это и мое тоже. Столько лет мы жили вместе у моих родителей, они помогали, я помогала, а теперь ты всё забыл.

Вероника почувствовала удар по голове и то, как тело, как тряпочка, полетело куда-то к стене. Снова удар –уже спиной об стену, и падение на пол. Были шок, растерянность, обида, боль сначала даже не ощущалась. Виктор подбежал к ней, попытался поднять. Видимо, остатки разума или совести все-таки в нем сохранились, и он понимал, что так поступать бесчеловечно и уголовно наказуемо. Вероника толкнула его, встала сама, шатаясь и хватаясь рукой за стену.

— Не трогай стену, ты ее пачкаешь! Кровь потом не отмою, — завопил Виктор.

Вероника посмотрела на кровавый след на стене, который оставался от ее руки, потом на свою руку и тут только поняла, что голова у нее разбита, кровь на руке оттуда.

Она в изумлении посмотрела на Виктора и сказала.

— Только это тебя волнует? Ты разбил мне голову. Вместо того чтоб вызвать скорую, ты боишься за стены??? Боже, как я с тобой жила столько времени? Какая я дура.

Вероника, сказав это, снова сползла по стене на пол. Голова раскалывалась, перед глазами прыгали блики, сосредоточиться никак не получалось. То и дело возникала мысль, где же телефон. Надо кому-то позвонить, но кому? Родителям точно нельзя, это их убьет, и так нервы изрядно измотаны. Тут Виктор, как будто поняв ход ее мыслей, швырнул ей ее мобильный телефон и сказал:

— Вызови себе такси и убирайся из моего дома. Жить ты тут не будешь. Я тебя бросаю. Бери свою куртку и уходи, больше твоего здесь ничего нет.

Вероника его не слушала, она пыталась вспомнить хоть кого-то, кому можно было бы довериться в такой ситуации. За шесть лет жизни все знакомые и друзья отвернулись от нее: кого-то обидел Виктор, кого-то оттолкнула она сама, боясь гнева Виктора. А теперь вот и позвонить некому.

Она листала список контактов в телефоне и вдруг натолкнулась на номер своего одноклассника. Он был в нее когда-то влюблен, она его сильно обидела и давно хотела попросить прощения, но не решалась. Тут почему-то Вероника подумала, что пришло время, и набрала его номер. Виктор вышел на балкон, и она могла спокойно поговорить.

— Алло, — сказал полусонный голос на другом конце трубки.

— Привет, Паша, это Вероника. Помнишь меня? — тихо ответила Вероника.

— Вероника… Конечно, помню, ты что, шутишь? Ты что, плачешь? Что случилось, ты где? Я сейчас приеду, — голос уже звучал бодро и взволнованно.

— Прости меня, Паша, я плохо поступила с тобой. И сейчас мне плохо. Не знаю, почему тебе позвонила. Помоги, забери меня отсюда, — уже рыдая и сбиваясь, сказала Вероника.

— Диктуй адрес, — серьезно ответил Паша.

— Пирогова, дом четыре, квартира сто шестнадцать, — прошептала Вероника, сама боясь того, что делает.

Не пошло и пятнадцати минут, как в дверь позвонили, Вероника попыталась было подняться, но не смогла: всё поплыло перед глазами, и она снова рухнула к стене. Виктор направился к двери и, не спросив, кто там, открыл ее.

— Что надо? — спросил он явно взволнованного и запыхавшегося молодого человека.

— Мне надо забрать Веронику. Она здесь? — ответил он Виктору.

— Не понял, а ты кто такой? — глаза Виктора начали наливаться кровью, и он попытался схватить за грудки Пашу.

Но это же не девушек бить! Паша давно занимался самбо, и его не так-то просто было сбить с ног. Паша перехватил инициативу, оттолкнул Виктора от двери и зашел в квартиру.

— Вероника, ты здесь? — крикнул в пустоту Паша.

— Я в зале, — тихо-тихо ответила Вероника.

Всё было как в тумане: неужели это правда происходит с ней.

Паша молниеносно ворвался в зал, увидел Веронику, избитую, с окровавленной головой. Она протягивала руку вперед и явно не могла встать.

Следом влетел Виктор и попытался снова схватить Пашу за руку. Но тут уже Паша себя не сдерживал– с одного удара он отправил Виктора в нокаут. Поднял Веронику на руки и вынес ее из квартиры. До машины он ее крепко сжимал в руках и шептал ей на ухо успокаивающие слова. Вероника не очень понимала, что же он говорит, но, чувствуя сильные руки и тепло его тела, нежность голоса, она ощутила, что ей стало легче и намного спокойнее.

Паша привез ее в травмпункт, где все побои зафиксировали и оказали Веронике нужную медицинскую помощь. До утра Веронику продержали в больнице, Паша не отходил от нее ни на шаг. Как только врач разрешил уйти домой, Паша отвез ее к себе в квартиру. Он жил один, ни семьи, ни детей у него не было, поэтому он мог позволить себе спокойно привезти в дом гостью.

***

Почти неделю Вероника лежала, спала и плакала, прерываясь на короткое время немного поесть, и то Паша буквально с ложечки ее откармливал. Раны физические затянулись раньше, чем душевные. На работе она взяла за свой счет, родителям ничего не говорила, на их звонки отвечала коротко, что всё хорошо и что ей некогда, много дел по хозяйству. Паша трепетно ухаживал за ней, не задавал вопросов, не лез с советами, просто был рядом в этот трудный момент ее жизни, служил ей поддержкой и опорой.

Вероника еще неделю прожила у Паши: он возил ее на работу, встречал после нее, она убиралась в его квартире, готовила им кушать, даже пару раз постирала и погладила его белье. Они жили как будто они пара, однако в реальности это было не так.

Когда уже исчерпали возможности дальше скрывать от родителей, которые просто рвались навестить дочь, пришлось признаться, что она больше не живет с Виктором.

— Вероника, сегодня мы с папой после работы к вам с Виктором заедем на чай, посмотрим, как вы. Может, чем помочь сможем, — сказала мама Веронике, позвонив в очередной раз дочери, чтоб узнать, как у нее дела.

— Не надо, мама, приезжать туда, меня там нет. Мы расстались. Приезжайте по другому адресу, я скажу куда. Я всё расскажу, — ответила Вероника.

— Через час будем, — коротко ответила мама.

Мама Вероники не знала, горевать или радоваться: в душе она была счастлива, что ее дочь смогла избавиться от этого маниакального деспота, но, конечно, было жаль потраченных лет и денег на квартиру.

Родители поддержали Веронику. Папа попытался вразумить Виктора, съездил к нему, но тот даже дверь не открыл, а лишь крикнул, что отдавать деньги за технику не собирается– это будет компенсация ему за моральный ущерб, который дружок Вероники ему нанес.

— Да подавись ты своей квартирой и деньгами! Тьфу, противно даже, — сказал отец Вероники и ушел.

Больше ни Вероника, ни ее родители Виктора не видели и не слышали о нем ничего. Все его вещи они вынесли в гараж на случай, если он решит их забрать, а через два года –на помойку. Вероника же хотела сначала вернуться к родителям, но Паша уговорил ее остаться у него, без обязательств, просто пожить как гостья. Она согласилась. Через месяц они стали любовниками, а через три месяца Вероника неожиданно заявила Паше, что он ей надоел, собрала свои вещи и уехала к родителям. Паша пытался выяснить, что же произошло: звонил– она его заблокировала, приезжал домой– не стала говорить.

— Паша, ты хороший парень. Мы с матерью были так рады, что Вероника с тобой. Не знаю, что на нее нашло, ее как подменили: говорит, видеть тебя не хочет. Нарядов себе накупила откровенных, краситься стала, как не поймешь кто, и уже который раз уходит с подружками на гулянки в клубы какие-то, приходит под утро, явно навеселе. У нее крыша прям поехала… Нас не слушает совсем, мать, вон, с валидола не слезает, плачет без конца. Прости Паша, что она так делает, прости, — чуть не плача говорил ему отец Вероники, который вышел к нему в подъезд вместо дочери.

— Я понял, дядь Петь. До свидания, — процедил сквозь зубы Паша и ушел.

Он очень тяжело переживал такое предательство, не понимал, за что, что он сделал не так. Начал пить, и еще немного, спился бы совсем. Но тут появилась неравнодушная к нему девушка, которая вытащила его из этого состояния, привела в чувство и женила на себе. У Паши родились двое прекрасных детишек, и он стал очень хорошим семьянином. Жену он очень ценил и уважал, но любовь к Веронике навсегда осталась незаживающим рубцом на его сердце.

***

А Вероника тем временем начала крутить то с одним коллегой по работе, то с другим, но всё поверхностно, на уровне флирта, максимум –в кино сходить вместе. Ближе никого не допускала к себе.

Водитель Миша, недавно женившийся на девушке из своей деревни и еще пару месяцев назад хваставший своими фотками со свадьбы, неожиданно для всех попал в сети Вероники. Он, как теленочек, ходил за ней, делал всё, что она ему велит, даже если это шло ему во вред. Вероника безбожно его эксплуатировала: он возил ее на работу, подвозил обратно с работы, ездил для нее за пиццей посреди рабочего дня, получал ее посылки на «Вайлдберриз» и «Озоне». Она его использовала как личного курьера и водителя. И ничего не давала ему взамен. А он влюбился не на шутку. Все на работе переживали за него, говорили с ним, и не раз, но он никого не слушал.

— Вероника, прекрати Мишу эксплуатировать, отпусти мальчишку. Чего вцепилась-то? Нехорошо поступаешь. Он женился только, жена у него хорошая, подстать ему. Ты же ему ничего не дашь, так не разрушай то, что у него есть, — так пыталась вразумить Веронику тетя Вера, кладовщика на заводе.

— Иди-ка ты в свою кладовку, Вера, и не лезь ко мне, — грубо ответила ей Вероника и ушла.

— Зря ты так. Бог накажет за такие дела, — продолжала тетя Вера.

— Так меня ж накажет, а не тебя. Вот и не переживай, — ответила ей Вероника и ушла.

Вероника стала словно одержимая: шла по головам мужчин, уничтожала их без тени сомнения или сострадания. Благодаря новому дерзкому образу, который она себе подобрала, Вероника была невероятно притягательна для противоположного пола. Мужчины летели на ее сияние, как мотыльки на огонь. А она этим пользовалась, давала им сгореть дотла и выбрасывала, даже не оборачиваясь, и, ни секунды не задумываясь, переходила к новой жертве.

Конечно же, изменения в Мише вскоре заметила и его жена, начала задавать вопросы. А Миша, так и не разобравшись в том, что его цинично используют, выдал ей всю правду.

— Оленька, прости, я тебя больше не люблю. Я влюбился в девушку на работе, ее зовут Вероника. Я с тобой развожусь, — сказал Миша с виноватым видом своей жене.

Оленька была шокирована: они женаты меньше года, а до этого встречались три года. Он же ее любил, так звал замуж, ухаживал. Что же случилось-то?..

Она рыдала несколько часов подряд. Потом боль и обида перешли в ярость, которую Оленька обрушила на ноутбук и телевизор, купленные в кредит, и судьба их была незавидна: после столь яростного нападения даже самый первоклассный мастер не смог бы им помочь.

Пока Оленька громила вещи и ругалась, Миша взял свою одежду и ушел.

— Привет, Вероника, это Миша. Я ушел от жены. Сказал ей, что люблю тебя, взял вещи и ушел. Вот сижу в машине у подъезда и думаю, куда мне деваться. А к тебе можно приехать? — наивно-просящим голосом сказал Миша в трубку Веронике.

— Ты что, Миша, себе напридумывал такое? Ты что-то путаешь, дружок. Одно дело, ты мне помогал мелкие дела решать, другое, роман с тобой. Ну ты насмешил прям. Кто ты и кто я? Ты же даже заявление на отпуск пишешь с кучей ошибок, ты смешной, не более того. Мне больше не звони, иди к жене своей деревенской, бросайся в ноги, скажи, бес попутал. Может, простит еще. Это лучшее, что тебе в этой жизни светит, — ехидно-надменным тоном отчеканила Вероника Мише.

Миша смотрел на телефон и не понимал, что это сейчас было. Что он услышал такое? Он точно Веронике позвонил? Может, ошибся? От волнения он снова набрал ее номер, но в ответ были лишь короткие гудки– заблокировала… У Миши сердце билось так часто, что, казалось, сейчас разорвется. В голове просто не укладывалось, что такое возможно. Он положил голову на руль и долго-долго так сидел. Он не мог думать, не мог заставить себя поднять голову. Так и заснул.

— Миша, ты что, спал в машине? Миша, ты меня слышишь вообще? — говорила Оленька, стуча в окно водительской двери.

Она заметила его утром, когда шла на работу, и удивилась, что он делает в машине у подъезда. Решила выяснить, всё ли в порядке с ним. Она до сих пор его любила, хотя уже понимала, что жить с ним не станет, но переживала как за родного человека.

— Оленька, что ты здесь делаешь? А я что, в машине спал? — сказал Миша, открывая дверь машины и растерянно озираясь по сторонам.– Оленька, прости меня, пожалуйста. Я последний осел, я тебя обидел. Я не могу врать тебе: я правда влюбился, а она мне в лицо только рассмеялась и сказала, что я никто, чтоб за ней ухаживать. Так что идти мне некуда. Если не прогонишь, я поживу немного еще в этой квартире и съеду, как только найду себе жилье, — Миша говорил, а у самого наворачивались слезы на глаза.

Оленька тоже плакала. Только сейчас Миша понял, что вот оно его счастье, а он его растоптал, погнался за пустой блестяшкой. Будет ему уроком по жизни, жестоким, но уроком.

— Иди домой, умойся, поешь. Я завтрак приготовила по привычке. Потом решим, что нам делать, — спокойно сказала Оленька и убежала на работу.

Миша зашел в квартиру, и так всё сжалось внутри: всё, казалось бы, родное, но уже не его. Оленька навела порядок, о разгроме напоминали лишь два больших мусорных пакета у входа и отсутствие в доме телевизора и ноутбука.

Миша посмотрел на часы и понял, что надо спешить, если он не хочет опоздать на работу. Он на ходу поел, быстренько умылся и поехал.

Всю дорогу он нервничал, даже проехал на красный свет, благо отделался лишь дудкой в спину. Боялся, что увидит ее на заводе, не знал, что сказать, что делать, как вести себя.

Миша практически пробрался в административный корпус завода, всё время озираясь и идя перебежками. Забежал в отдел снабжения и закрыл за собой дверь, облокотился спиной и, прикрыв глаза, выдохнул. Тетеньки из отдела смотрели на него, как на полоумного.

— Ты что, Миша, запыхался так с утра? На тебе лица нет, за тобой что, гонятся? — поинтересовалась Алла Викторовна, начальник отдела снабжения.

— Нет, всё нормально. Это я так, случайно запыхался, наверно, надо худеть, — попытался отшутиться Миша.

Миша прошел в глубь отдела и сел в кресло у окна. Занял наблюдательный пост и начал рассматривать всех, кто к заводу подъезжал и уезжал.

Вдруг он услышал ее голос. По спине побежали мурашки, кулаки непроизвольно сжались. Он весь скукожился в кресле, пытаясь стать невидимым. Он продолжал смотреть в окно, но ничего уже не видел там: весь его слух, всё его сознание и внимание были направлены на Веронику, которая зачем-то с самого утра решила заглянуть к снабженцам.

— Димочка, привет! Мне помощь твоя нужна. Тут у меня водитель личный отвалился, ты меня вечером не подвезешь до дома? — воркующим голоском обратилась Вероника к молодому, недавно устроившемуся на завод снабженцу.

— Привет-привет. Ты не обижайся, но у меня девушка есть, и вечером я не подвожу, так что поищи другого кавалера, — улыбаясь, ответил ей Дмитрий.

Алла Викторовна прям зауважала Дмитрия за такой ответ, можно сказать, разглядела в нем личность сознательную и зрелую.

Миша аж покраснел весь от негодования, но в душе был благодарен Диме, что тот вот так запросто послал Веронику. Жаль, он сам так не мог, он ведь ее любил, хоть сейчас уже практически ненавидел.

— Привет, Миша, ты что там прячешься? От меня, что ли? Да ладно, что жмешься-то? Вылезай из своего укрытия, — иронично обратилась к Мише Вероника.

— Привет, я не прячусь. У меня всё хорошо, — ответил ей Миша, пытаясь скрыть волнение в голосе.

Повисла неловкая тишина: все поняли, что Вероника слила в утиль Мишу и ищет новую жертву. Но масштабы катастрофы для Миши пока еще оставались тайной.

— Вероника, если у тебя всё, то мы, пожалуй, начнем утреннюю планерку. Не возражаешь? –глядя поверх очков, строгим тоном обратилась Алла Викторовна к Веронике.

— Хорошо, Алла Викторовна, начинайте, я пошла. Мне у вас и так скучно стало, — небрежно ответила ей Вероника и ушла, шумно захлопнув за собой дверь.

Алла Викторовна покачала головой ей вслед, выражая свое явное неодобрение ее поведению.

— Ну, говори, что случилось? Каких дров успел наломать? — обратилась она к Мише.

— Я сказал всё Оле, мы разводимся. А Вероника меня послала после этого, — тихо, убитым голосом ответил Миша.

— Ясно. Жить тебе, значит, негде теперь? — спросила Алла Викторовна.

— Негде, — еще тише ответил Миша.– Еще и кредит платить за телек и ноут, а их Оля разбила в гневе, — добавил он, уперев голову в ладони, закрыв глаза и выражая неподдельное страдание на лице.

— Ну понятно. Всё плохо, значит, — раздумывая о чем-то своем, сказала Алла Викторовна уже больше себе, а не Мише.

Минут через пятнадцать она подошла к Мише и протянула ему ключи и записку.

— Миша, это ключи от моей дачи, ты там был как-то. Помнишь, помогал мебель отвезти? Там всё обустроено для жизни круглогодично. Можешь жить там, сколько хочешь, я всё равно после смерти мужа туда не езжу. Всего восемь километров от города, тебе на машине будет нормально. В записке точный адрес. Платить мне не надо, траву вовремя коси, этого будет достаточно, — сказала она Мише.

— Спасибо вам большое, Алла Викторовна, вы меня спасли, — ошарашенно пробормотал Миша, явно не ожидавший поддержки от этой вечно хмурой и невероятно строгой женщины.

Он держал ключи в руках так крепко, как спасательный круг, который мог его спасти из водоворота жизненных событий, случившихся с ним в последнее время.

Через несколько месяцев Миша сумел отпустить ситуацию: он увидел наконец-то истинное лицо Вероники и уже не был тем влюбленным болваном. Было всё еще больно видеть ее, но уже вполне терпимо. Через год Миша, расплатившись с долгами, смог уже позволить себе снимать квартиру на пару с парнем из его деревни. Он много работал: днем на заводе, вечером в такси, иногда даже умудрялся взять ночную подработку по разгрузке товаров на складах, благо он имел право на управление погрузчиком. Миша помогал Оле платить за квартиру, хоть они и были давно в разводе. Он чувствовал свою вину перед ней и понимал, что одна она такое жилье не потянет. Правда, попыток общаться или сойтись заново он не предпринимал, считал это неправильным поступком, он ведь ее не любил, просто привык и считал ее хорошим человеком. А это нечестно, Оля достойна того, кто ее полюбит по-настоящему, кто будет сдувать с нее пылинки и выполнять все ее капризы, а не просто жить с ней и пользоваться ее добротой.

Вероника же продолжила свой беспощадный марш по мужчинам. Вскоре на заводе потенциальных жертв больше не осталось, и она стала переключаться на братьев и мужей своих подруг, потом –знакомых. Итогом всего ее безумия стал бойкот по отношению к ней практически всего женского персонала завода, знакомых и подруг. Ее просто стали сторониться, и тем более никто не решался ее куда-то пригласить в компанию.

Вероника не отчаивались, казалось, ей плевать на такой ход событий. Она то и дело тусовалась до утра в клубах, порой даже не гнушалась явиться на работу прямо с гулянки во всем боевом раскрасе. На работе накидывала производственный халат на свой сверхсексапильный наряд и так отрабатывала день.

Однажды она всех удивила– вдруг пришла на работу в джинсах, белой футболке и кроссовках, с минимальным макияжем и конским хвостом на голове. Под удивленные взгляды персонала она прошла в отдел кадров и уведомила, что сменила фамилию в связи с вступлением в брак. Вероника гордо предъявила кадровичке новый паспорт, СНИЛС и свидетельство о заключении брака. Если верить документам, то замужем на тот момент она была уже месяц с лишним.

— Вероника, ну ты даешь! А чего раньше не сказала? Мы бы тебя поздравили, — удивленно рассматривая документы, пробормотала кадровичка.

— А чтоб не расслаблялись. Да вряд ли тут есть желающие меня с чем-то поздравлять, смотри на вещи трезво, — серьезно ответила Вероника и ушла.

В этот день это была главная новость на заводе. Конечно же, люди из любопытства стали приходить поздравлять Веронику и задавали ей вопросы про мужа. Но Вероника только отшучивалась и так ничего не рассказала.

Сказать, что она изменилась в браке как человек, было сложно. На работе она оставалась такой же дерзкой и колючей, а дома никто не знал, какая она теперь. Через полгода Вероника ушла в декрет, из которого не выходила целых шесть лет, рожая одного ребенка за другим. Доходили слухи, что у нее муж — обеспеченный человек, и ей нет нужды работать. Да и с детьми ей помогают няньки, вот она и рожает на радость мужу. Другие говорили, что ее теперь не узнать — примерная мать и замечательная жена на зависть всем. А как на самом деле, на заводе вряд ли узнают, ведь она все связи оборвала и оберегала свой семейный покой очень чутко.

Женька

Красивая, эффектная блондинка, на которую все невольно оборачивались. Она прекрасно знала, как магнетически действует на мужскую половину офиса, и умело этим пользовалась.

Женька была единственным ребенком в семье: избалованная, не знающая отказа, холеная и взлелеянная родителями. У нее с детства было всё что душе угодно. Стоило ей топнуть ножкой, как папочка бежал в магазин: красивые платья, украшения, последние модели игрушек– всё было у Женечки. Удивительно, что это нисколько не испортило светлый и легкий нрав Женечки. Она была доброй девочкой, немного простоватой в манерах, любила веселиться, гулять и мечтать.

К учебе Женечка относилась посредственно.

— Мамусик, ну это так скучно. Давай лучше в парке погуляем! — с кислым личиком обращалась она к маме, и та мгновенно поддавалась на нехитрую манипуляцию любимой доченьки.

К выпускным экзаменам у Женечки была куча ухажеров и столько же двоек. Если с ухажерами она справлялась вполне умело сама, то с двойками помогали родители. Папа закупал тоннами подарки, а мама не вылезала из кабинета директора школы, выпрашивая аттестат«хотя бы с троечками» для дочери.

В итоге родители купили Женечке место в коммерческом институте, куда та ходила с переменным успехом. Ее посещения в основном зависели от того, был ли там объект мужского пола, который мог ее заинтересовать. Если жертва находилась, то Женечка распушала свои перья, заставляла папку обновить ей гардероб и выходила на охоту. Устоять перед ней никто не мог, и вскоре новая жертва пополняла коллекцию побед Женечки. Вот только любвеобильной мадемуазель надолго не хватало. Максимум на пару месяцев. А дальше она забрасывала кавалера вместе с учебой.

Мама давно смирилась с Женькиными закидонами, а папа ждал, когда же найдется тот, кто полноценно станет для нее кошельком и избавит его от этого бремени.

Время шло, Женька меняла кавалеров, но никого так и не воспринимала всерьез.

— Доченька, тебе уже двадцать два года. Ну сколько можно водить парней за нос? Мы с папой всё ждем, когда же ты по-настоящему влюбишься. Может, ты повнимательнее приглядишься к своим ухажерам? Как бы с твоей легкомысленностью не упустить хорошего человека, — решила поговорить о наболевшем мама Женьки.

— Мамусик, вы что хотите, чтоб я замуж вышла? — спросила в ответ Женька.

— Конечно! Мы с папой и внуков хотим, — воодушевленно ответила мама.

— Без проблем, сейчас организуем, — весело сказала Женька и схватила в руки телефон.

Мама Жени с недовольным лицом наблюдала, как ее дочка выбирает из списка контактов номер телефона с помощью детской считалочки «Эники-беники, ели вареники…».

— Ох, доиграешься ты Женька! — махнула на дочку рукой мама и ушла из кухни.

А Женька тем временем не унималась и набирала чей-то номер телефона.

— Привет, Денчик! Пляши! Я собираюсь за тебя замуж! Предупреждай родню, жду вечером на сватовство. Адрес сейчас настрочу, — ошарашила она заявлением Дениса.

Денис, капитально охренев от такой новости, потерял дар речи и сначала не мог сообразить, неужели Женька его решила пранкануть.

— Че за шутки? — наконец-то он выдавил из себя вопрос.

— Ну какие шутки? Ты же говорил, что мечтаешь обо мне! Так вот она я, готовая невеста — иди да забирай. Вся твоя! — весело ответила Женька.

— Ну, Женька, смотри у меня! Если пранкуешь, то в подворотне изнасилую, — прошипел Дениска, который в душе уже ликовал, что Женька согласна стать его женой.

Ему всегда казалось, что она его в упор не видит и никак не воспринимает. А тут такие новости…

Упускать свой шанс Денис не планировал, поэтому тут же огорошил родителей, чтобы вечером они собирались в гости к его невесте свататься.

— Сынок, да ты что? У тебя разве есть невеста? Что же ты нас раньше не познакомил? –удивленно спросила мама Дениса.

— Не хотел, чтобы вы заранее волновались. Я сейчас пойду кольцо куплю, а вы готовьтесь морально. Поедем к семи вечера, чтобы ее отец успел с работы прийти, — ответил Денис и ушел в ювелирный салон.

Уже в салоне он понял, что не знает размер кольца Женьки. Пришлось звонить и уточнять.

— Я сама точно не знаю, наверно, семнадцатый. Ты возьми хрень какую-нибудь, чтобы не тратиться особо. Деньги нам на свадьбу понадобятся, — ответила Женька.

— Ладно, — пробурчал недовольно Денис.

Ему хотелось купить кольцо дорогое, чтобы Женька могла хвастаться им перед подругами. Но выбора она ему не оставила, поэтому он сделал, как она велела.

Родители Дениса, находясь в некотором шоке, всё же стали собираться в гости. Мама принарядилась, сделала прическу, отец даже надел костюм с галстуком. Для Дениса тоже нагладили белую рубашку и строгие брюки. Мать не знала, что захочет надеть ее сын, поэтому положила еще пару вариантов рубашек и ждала его прихода.

Денис купил два шикарных букета — для Женьки и ее мамы. Он нервничал так сильно, что аж зубы стучали. Около дома он остановился, глубоко вздохнул и сам себе сказал:

— Ден, возьми себя в руки! Женька — твоя мечта, и если не сдрейфишь, то она скоро сбудется! Так что выдохни и успокойся!

Бабули, вечно дежурившие на лавочке у подъезда, злобно посмотрели на Дениса. А баба Валя и вовсе сказала:

— Дениска, ты что, обкурился? Чего сам с собой разговариваешь? Жениться уже пора, а всё дурака валяешь!

Денис повернулся к бабе Вале, быстро подошел к ней, чмокнул в платочек на голове и громко, чтобы она услышала, сказал:

— Баб Валь, так я и собираюсь жениться! Вон, свататься иду, цветы купил! Удачи мне пожелайте!

— Иди уже, жених, с богом! Пусть всё сложится! — запричитали бабульки.