Бесплатный фрагмент - Жена капитана

Жена капитана

«Судьба находит грешника в минуты торжества и блаженства.»

«Божественная комедия» Данте Алигьери

Посвящаю дорогому мужу и бесценным дочерям

Глава 1. Дома у родителей. Отдых в Сочи

«Все непонятное таинственно и потому страшно.»

Антон Павлович Чехов

— Дома по телевизору посмотрите свою Олимпиаду! Больше увидите!

Таким напутствием декан «выпроваживал» защитившихся студентов, новоиспеченных инженеров, и всех иногородних жителей общежития к родителям, тем самым, выполняя распоряжение властей «освободить» территорию столицы от «лишних» людей. Москва должна была предстать перед иностранными туристами во всей своей красе: с малочисленным и жизнерадостным населением, обеспеченным изобилием в магазинах, чистыми и просторными улицами, прекрасной дружественной атмосферой лучшего города земли.

Понятно, что если бы в городе осталось все его коренное и «понаехавшее» население, то продуктов на всех не хватило бы… Большинство народа ничего из привезенных импортных продуктов никогда не видело и многим в диковинку была и фанта, и финский сервелат, и сыры «Виола», не говоря уже о соках в небольших пакетиках с трубочками. Естественно, началась бы давка, толкотня, свары, не дай Бог, мордобой, а этого родная коммунистическая партия, оплот всех трудящихся в стране, допустить не могла…

Места студентов в общежитиях заняли водители венгерских автобусов «Икарус», которым тоже надо было где-то жить во время Олимпийских игр. Всяческие ссылки на то, что мы, дипломированные инженеры, хотели бы задержаться в столице и своими глазами посмотреть Олимпиаду-80, начинавшуюся девятнадцатого июля, ни на кого не действовали…

Так я оказалась дома в Грозном у мамы и папы. Пробыв с родителями две недели, я и моя подруга Ирина, выпросили у родителей деньги на отдых и отправились на десять дней в Сочи. Наши «перенсы» сначала долго охали и ахали, боясь даже на минутку представить, что с нами будет в далеком курортном городе, какие злоключения нас там ждут, но, посовещавшись, деньги на наше путешествие все-таки выдали.

Наслушавшись рассказов только что вернувшихся с отдыха людей, как там прекрасно, романтично и хорошо, мы тоже решили отдохнуть «дикарями». По их восторженным возгласам и не в меру загорелым туристическим телам, мы поняли, что комнату можно было снять недорого прямо на месте в специальных бюро по размещению отдыхающих. Сказано- сделано!

И вот он — долгожданный город Сочи! Сойдя на перрон с подножки вагона, мы огляделись и стали искать вывески с нужными нам бюро. Неожиданно к нам подошел странного вида мужчина средних лет, явно кавказской национальности, одетый во все черное, и спросил:

— Вам нужна комната? — и назвал подходящую для нас цену: рубль с «носа» в день.

Почему-то мы сразу забыли о всех правилах, так долго обсуждаемых по дороге: не поддаваться никаким расспросам незнакомцев, а тем более уговорам куда-то пойти «пожить». Все происходило прямо на перроне: мы, две «тепленькие» пташки, только что сошедшие на «землю» и не имевшие ни о чем ни малейшего представления, попали в лапы подозрительного субъекта.

Пока мы коротали время на юг, я рассказала своей подруге и всем слушателям купе поучительную историю с «маньяком» из своей недавней студенческой жизни. Повествование произвело на окружающих должное впечатление. Но человеку свойственно наступать несколько раз на одни и те же «грабли»…

«Приклеившийся» к нам незнакомец галантно предложил освежиться прохладительными напитками и на наш резонный вопрос:

— Где комната находится и сколько до нее добираться? — промычал что-то неопределённое.

Это меня насторожило. Я посмотрела на подругу, округлив недоуменно глаза, давая ей понять, что, мол, надо идти дальше, куда хотели с самого начала: искать бюро по размещению. Однако на Ирину нашло какое-то непонятное затмение: она бормотала слова, неуверенно их произнося и как-то очень покорно глядела на незнакомца:

— Так вот же у него есть комната… Чего же нам еще искать?

Я с ужасом почувствовала, что моя подруга подверглась сильному влиянию незнакомца, которого мы видели первый раз в жизни, и твердо решила увести ее любым путем в сторону. Но прыткий незнакомец вдруг выхватил из рук Ирины ее чемодан и негромко, но внушительно, рявкнул:

— Стойте здесь и ждите! Сейчас, сейчас…

«Чего ждать? А может быть и кого? Может их несколько человек? Какой кошмар!» — меня словно обдало ушатом холодной воды!

Внезапно передо мной возникло мое недавнее прошлое, как маньяк пытался такими же словами заманить меня в квартиру! Вот так же, как и моя подруга, я была в каком-то ступоре, полностью обездвижена и не могла сопротивляться его, в общем-то, обычным словам! Ситуация и сейчас складывалась точно такая же…

Нужно было действовать! Постояв немного для отвлечения внимания навязчивого незнакомца, я подождала, когда он посмотрит в сторону и шагнула к Ирине. Быстро сунула ей свой чемодан и шепнула на ухо:

— Бежим быстрее!

Сама подлетела к незнакомцу и, ударив двумя кулаками по Ирининому чемодану, который мужчина зажимал в своей руке, выбила его и, подхватив на лету, побежала, что есть силы, на выход в город вслед за подругой. Странно, но наш незнакомец за нами не последовал. Выбежав на площадь перед зданием вокзала, мы одновременно увидели вывеску: «Бюро по сдаче квартир» и рванули туда, не успев, как следует отдышаться.

Забежали внутрь, рухнули на стулья в коридоре и осмотрелись. В бюро уже почти никого не осталось: несколько фигур за столиками заполняли какие-то анкеты. На дворе сгущались сумерки. Мы и не заметили, как проторчали с этим «чудиком» почти два часа. Нас быстро оформили, зарегистрировав по паспортам, взяли плату за все дни и, написав адрес нашего будущего пребывания, отправили добираться до него на общественном транспорте.

Кода мы зашли в свое прибежище, на ночном небе во всю сияли звезды, а за окнами-фонари. Снятое жилье оказалось благоустроенной чистенькой лоджией в одном из обычных панельных домов. Показав хозяйке свои направления, упали на койки, стоявшие друг напротив друга. Как же мы устали…

Хозяйка оказалась радушной миловидной русской женщиной средних лет. Она сдавала две комнаты и лоджию гостям юга. Это был ее небольшой бизнес. Все постояльцы пользовались одним туалетом, ванной. Небольшая кухня заполнялась постояльцами, в основном, утром, когда гости готовили завтрак. Обменивались приветствиями, пожеланиями хорошего дня и расходились по пляжам, к морю. Море оказалось недалеко, но спускаться к нему приходилось по крутому спуску. Мы его практически не замечали, так как были сильные и молодые. Обедали с Иришкой после пляжа в кафе, в которое попадали, поднявшись по склону этой же горы.

Наше жилище оказалось в Мацесте — ближайшем районе Сочи, рядом с дачей Сталина. Дача была в полуразрушенном состоянии. Ее очертания виднелись недалеко от места нашего расположения. Народу, к большому удивлению, было немного: видимо все поехали смотреть Олимпиаду. В кафе всегда были свободные места, все столики стояли на свежем воздухе. Блюда, особенно мясные, повара готовили быстро и подавали с неизменной улыбкой на устах, отчего трапеза затягивалась на неопределенное время, а еда казалась необычайно вкусной. Это было естественно: ведь каждый день мы обедали с сухим вином…

Затем нас накрывала послеобеденная нега, а после восемнадцати часов, когда на город спускалась вечерняя прохлада, мы выезжали в центр: гуляли по аллеям набережной и заканчивали вечер ужином в каком-нибудь ресторане. Специальных целей, таких, как обзавестись ухажерами или завести курортный роман, не преследовали.

мы «тратим» деньги

«Порядочная женщина всегда предложит мужчине оплатить совместный ужин в ресторане пополам. Порядочный мужчина ни за что не позволит ей этого сделать.»

Из интернета

Мы были молоды, здоровы и просто хотели веселиться, танцевать, радоваться жизни… Ведь она окружала нас своими ласковыми объятиями: тихим плеском моря, утренним щебетанием птиц за окошком, пурпурным завораживающим закатом огромного светила вечером, подарившим двум девчонкам еще один незабываемый день в их прекрасной беззаботной жизни.

И на это мы и хотели потратить все свои оставшиеся финансы. Но нам никак сие не удавалось: за нас всегда платили оказавшиеся за одним столиком кавалеры… Так уж выходило. Мы предлагали разделить расходы пополам, но… Это же Кавказ! Мужчинам неудобно было брать наши деньги, хоть пару раз это были совсем молодые ребята, наши ровесники.

Может они и рассчитывали на что-то «большее», и нам самим было приятно слышать, какие мы красивые и бесподобные девчонки, но мы обрывали эти милые, сиюминутные знакомства, которые и были хороши только короткой вспышкой сумасшедшей влюбленности и романтичности…

Настал предпоследний вечер нашего пребывания в полюбившемся южном городе. Мы решили зайти в самый лучший ресторан с варьете. Пришли туда, как, впрочем, и во все остальные, без предварительного заказа столика. Мы все делала на «как повезет». Пока нам удивительно везло…

Вот и в тот вечер мы вошли на второй этаж круглого по своей форме ресторана и огляделись. Однажды я уже была в нем лет шесть назад с компанией друзей, когда мы с мамой впервые попали на отдых в Сочи. Зал практически не изменился, все было, как и прежде.

К нам тут же подошел официант и предложил присесть за уже сервированный столик, стоявший в центре зала недалеко от сцены. Мы были удивлены тем, что стол уставлен закусками и напитками.

— Иришка, может нас с кем-нибудь перепутали? — спросила я подругу, когда та уже отщипывала лежавшие в вазе виноградинки.

— Да не похоже. А если и перепутали? Извинимся, встанем и уйдем. — спокойно продолжая поглощать чужие ягоды, ответила подруга.

— Тогда перестань есть. Не нам же накрыли…

Ириша убрала руки от вазы с фруктами, и мы стали поджидать официанта, чтобы сделать заказ.

Зал тем временем заполнялся публикой. Люди разного возраста, достатка усаживались за столики недалеко от сцены. Вскоре и наши соседи предстали пред нами. Это были двое взрослых мужчин «под пятьдесят», с обильной сединой в волнистых волосах, кавказкой национальности, хорошо одетые, оба в безукоризненно белых сорочках, с приятным запахом парфюма. Они представились. В ответ и мы назвали свои имена.

Началось представление. Цыгане пели, плясали, «летали» с гитарами по залу, создавая видимость безудержного веселья и радости, тем самым вовлекая публику в свое действо. Было действительно весело. Между небольшими перерывами народ успевал выпить и закусить, приходя во все более безмятежное состояние.

Мы с подругой поужинали и собрались было распрощаться с нашими визави, но не тут–то было. Представление закончилось и начались танцы. Нас стали наперебой приглашать. После очередного танца перед нами появились незаказанные нами блюда. Мы отнекивались, но это было бесполезно. Приходилось и есть, и пить.

К концу вечера мы с трудом передвигали ноги, но самостоятельно вышли на свежий воздух. Наши новые знакомцы предложили нам «совместно попутешествовать» по всему побережью на их «Волге», обещали «золотые горы», на что мы сказали «большое спасибо» и под их разочарованные взгляды удалились домой. Нам опять не удалось заплатить за свой ужин… Вот такие мы неотразимые девчонки…

Последний вечер был посвящен ресторану на морском вокзале. На открытом воздухе все блюда казались еще более вкусными. На этот раз за нашим столом оказалась семейная пара. Молодожены недавно вступили в законный брак. Понятно, что эта парочка совсем не интересовалась нашими персонами. А мы уже привыкли к вниманию, к ухажерам, веселью, что стало вдруг немножечко грустно… Под музыкальное сопровождение ансамбля, исполнявшего модные хиты, преступили к трапезе, также не обращая на молодоженов никакого внимания.

Заказали цыплёнка табака, вино и, наконец, спустили все свои ресторанные денежки, которые лежали несколько вечеров в наших сумочках, никак не желая исчезать из кошельков. Последнее, что мы запомнили в этот вечер, была песня Кикабидзе:

«По аэродрому, по аэродрому, лайнер пробежал, как по судьбе,

И осталась в небе светлая полоска, чистая, как память о тебе…»

Утром мы поехали на вокзал. Порылись в карманах и… поняли, что денег на еду у нас совсем не осталось. Поели в уличном кафе, купили на остатки какие-то пирожки и хотели прихватить побольше хлеба «к чаю», но огромный детина за кассой сказал, что можно взять только два кусочка, остальное — по копейке за кусок. Так что мы остались без хлеба…

Благополучно расположившись в своем купе, мы заснули каким-то долгим, безмятежным сном. А чего ж не поспать двум подругам? Ведь хорошо же отдохнули! Весело! И есть особенно было нечего…

Глава 2. Жизнь на заводе

«Командная работа на заводе- это не только труд, но и веселье!» Из интернета

Я — молодой специалист

В конце августа я вернулась в Москву и загрузив свои пожитки на такси, перевезла их в заводское общежитие, где мне предстояло жить. Помогали мне мои подруги, которым еще год предстояло учиться.

Увидав обшарпанные стены моего нового пристанища, они враз притихли, но не потеряли привычной веселости и старались подбодрить меня:

— Не дрейфь, Натали! Будешь ездить к нам в гости на дискотеки, праздники. Недалеко же…

Это было приятно… И грустно одновременно:

«Кажется, я уже вышла из студенческого возраста и посещения дискотек…»

Тридцать первого августа молодых специалистов из различных вузов страны, принял у себя в кабинете директор завода. Молодежь собралась самых различных специальностей и направлений. Мы терпеливо ждали появления главного руководителя в его в обширной приемной. Дело близилось к обеду и из директорской кухни вкусно пахло жареной картошкой. Кто-то из парней пошутил по этому поводу:

— Ребята, кормят, как в ресторане! Не зря мы сюда попали!

На что секретарь директора, женщина, годящаяся нам в матери, проходя мимо, не преминула напомнить:

— Вот поработаешь на заводе лет так двадцать с гаком, дослужишься до должности директора и у тебя будет личная кухня, как в ресторане.

Все дружно засмеялись. Мы отлично понимали, какая это почетная, но хлопотная должность — директор завода: ненормированный рабочий день, без выходных, всегда необходимо было «дышать» нуждами и чаяниями завода.

Директор, высокий статный мужчина под пятьдесят, появился неожиданно, поздоровался и пригласил нас к себе за длинный стол, где произнес небольшое напутствие:

— Поздравляю вас с прибытием на наш славный завод! Желаю сразу же, без раскачки, войти в курс дела. Втянуться в производственный процесс. План у завода напряженный, сложный, но мы его всегда выполняем в срок. И даже перевыполняем. А это, как вы понимаете, и премии, и надбавки, и поощрения. Сразу же встаньте на учет в своих организациях: я имею ввиду коммунистов, комсомольцев. И на учет по жилью. Это важно. Еще раз с прибытием в наш большой, дружный, трудовой коллектив! Желаю вам всем больших успехов!

Он зааплодировал. Все поднялись со своих мест и тоже аплодировали сказанному директором: самим себе, таким замечательным и красивым и своему прекрасному будущему, как нам тогда казалось…

Ребятам и девушкам услышанное было очень приятно. Вышли из приемной в хорошем, приподнятом настроении, готовые свернуть горы!

Первого сентября я приступала к работе на Красногорском механическом заводе инженером по вентиляции в отделе главного энергетика.

Город Красногорск Московской области расположен сразу за кольцевой дорогой, в пятнадцати минутах езды на электричке от метро Тушино. Тогда это был небольшой город, достаточно зеленый, с домами средней этажности. Практически все жители трудились на местном заводе. Как сейчас модно говорить — завод был градообразующим предприятием.

Поселили меня в типовом многоэтажном общежитии завода в комнате на троих человек, с общей кухней и общими душевыми. Вид у общаги внутри был еще тот: все обшарпано, стены были поражены грибком, появившемся от сырости и плохой вентиляции. Но деваться, как говориться, некуда. Надо было привыкать к этой, «рабочей» обстановке. Я начала это делать.

Настроение было не самое радужное. Так себе. Девушки, что жили со мной, были разные и по образованию, и по возрасту. Одна совсем молодая, Татьяна: семнадцати лет, из многодетной семьи, училась в техникуме. Ей выделили самое теплое место в комнате: у батареи. Вторая, Ольга, из Белоруссии, из Гомеля, экономист по образованию. Окончила Гомельский государственный университет. Внешне она была очень похожа на Марианну Вертинскую. В Москве ее несколько раз останавливали и спрашивали:

— Скажите, вы Вертинская?

Вопрос ей казался довольно странным, но вскоре она к нему привыкла и бодро отвечала:

— Да, мы Вертинские!

Какая я была при этом «Вертинская», сказать трудно… Но мы всегда громко смеялись и убегали…

Жили в комнате дружно, не ссорились. Вскоре у Ольги появился парень Миша. Они стали встречаться. Через год поженились. В браке у них родилось два сына, но через десять лет они развелись. Причину знают только они сами. О Татьяне, кем она стала и как сложилась ее судьба, ничего не знаю.

Ольга Кейш

«Подруг выбираем мы сами, но лучших оставляет время.» Из интернета

В последний год студенческой жизни в нашем студенческом общежитии я познакомилась с Ольгой Кейш. Она была землячкой одной из студенток из Челябинска. К тому времени девушка окончила спортивный институт и «бегала» за какой-то завод, за что получала ставку слесаря высокого разряда. Ростом она была метр семьдесят, имела светлые волосы, зеленые глаза, полные губы, была стройной, подвижной и веселой.

Будучи дипломированной бегуньей, Ольга обладала и выдающимися математическими способностями. Наверное, это перешло к ней по наследству от мамы Ольги, которая была учителем математики в школе и очень хотела, чтобы дочь закончила физмат, развивая именно этот свой талант. Но Ольга в конце школы проявила успехи в легкой атлетике, и поступила в столице в институт физкультуры. Обладала сильным характером, могла совершать неординарные поступки.

Когда наш студенческий корпус стали переселять в аспирантский, чтобы освободить места для шоферов, обслуживающих Олимпиаду-80, Ольге стало негде жить. Мне, как выпускнице, выделили в новом корпусе место, и я перенесла уже туда часть своих вещей. Ольгины землячки к тому времени уже разъехались по домам, сдав свои вещи в камеру хранения и оставив ее в неопределенном положении с жильем.

Как-то я шла по коридору общаги и, подходя к своей пятьсот седьмой комнате, увидела в конце коридора Ольгу, стоявшую у окна.

Несмотря на то, что она была спортсменкой, девушка покуривала, отдавая дань моде. Обменявшись приветствиями, она напрямик спросила:

— Скажи, а когда ты переезжаешь в аспирантский корпус? Понимаешь, девчонки разъехались и мне негде жить. Возьмёшь меня к себе?

Это прозвучало, как просьба какого-то милого «котенка», которого бросили «хозяева». Глаза явно просили о помощи…

Мы были мало знакомы и от удивления у меня глаза, видимо, расширились и полезли на лоб. Но я ответила:

— Сегодня… Хорошо, — и сразу же представила ее лежащей на моей раскладушке… Той самой, с самого первого курса выручавшую меня и всех моих друзей.

Ольга заметно повеселела, быстренько собрала свои вещички и перенесла их ко мне в новую комнату. Поселились мы на одиннадцатом этаже аспирантского корпуса.

Все двенадцать этажей были до отказа забиты выпускниками. Кто-то уже защитился и с размахом праздновал это грандиозное событие, а кто-то только собирался это делать. Нас постоянно звали в различные комнаты на «банкет» по этим радостным поводам. Куда-то мы шли, куда-то нет. Галдеж стоял страшный и я очень обрадовалась, что моя защита прошла в начале июня.

В конце июня меня неожиданно навестил мой бывший немец. Он тоже защитился, получил красный диплом и улетал в Берлин в какое-то министерства для дальнейшей работы. Его жене еще предстоял год учебы в институте. Как водится, повспоминали минувшие веселые деньки. На память он мне подарил свой тостер для бутербродов.

Кто-то из девчонок как-то рассказывал мне, что его видели в центре Москвы в метро на платформе… Что ж, Москва еще никому не отказывала в гостеприимстве… Как сложилась его дальнейшая жизнь, не имею ни малейшего представления. Наверное, все здорово и хорошо. Ведь он так мечтал о счастливой жизни… Правда, как оказалось, отнюдь не со мной… Саша, став моим мужем впоследствии, порвал все наши с немцем совместные фото…

Ольга так и прожила в аспирантском корпусе до появления своих землячек с каникул. Все ее принимали за такую же выпускницу, как и мы. Многие парни даже влюблялись в нее с первого взгляда. Было в ее облике что-то манкое, притягательное…

Некоторое время Оля пожила у меня в заводском общежитии. Все учащиеся студентки приезжали ко мне в комнату — клеить обои. Этого, конечно же, делать не нужно было, так как там завелись впоследствии тараканы- пришли в «гости» через вентиляционные отверстия. Пришлось все сдирать и травить непрошенных гостей аэрозолями. Но это было уже потом.

А пока веселье шло для дипломированных специалистов и оставшихся доучиваться студентов. Ольгу не на шутку закружило в водовороте общежитского веселья. Как-то приехав в студенческое общежитие в гости, я остановила ее, отвела в сторонку и прямо сказала, что так жить ей больше нельзя. Надо что-то решать. Предложила поехать к себе домой в Челябинск, посоветоваться с родителями о дальнейшей жизни. Ольга на удивление быстро прислушалась к моим словам, как-будто только этого и ждала, и уехала домой в конце октября.

А через две недели вышла замуж, огорошив нас этим известием. Мы прибыли на свадьбу всем общежитским составом. Свадьба прошла весело. Ее избранником стал одноклассник по школе Илья Холодный. В браке они родили двоих детишек: Игорька и Машеньку.

Их семейная жизнь, несмотря на скоропалительный брак, вполне состоялась. Семья прошла через все трудности «лихих девяностых», дети получили достойное образование и стали замечательными людьми. Ольга Альбертовна все-таки выполнила наказ своей мамы — успешно готовит учеников школ к экзамену по математике. Ее подопечные все до единого поступили и продолжают поступать в престижные вузы страны. Мужа Оли безвременно унесла эпидемия ковид-19. Илья прожил на этой земле только шестьдесят своих недолгих лет…

Работа на заводе

«У работы есть три плюса: пятница, зарплата и отпуск.» Автор не указан

Началась моя новая жизнь на заводе. В отделе главного энергетика работало человек двадцать пять. Все разного возраста. Мне выделили стол, за которым я благополучно уснула в первый же рабочий день… После сытного обеда в местной столовой. Меня разморило от новых впечатлений, волнений, тепла помещения…

Самое главное, что надо было сделать с утра: пересечь проходную завода до восьми часов. Иначе опоздание, лишение премии. А это лишних двадцать, а то и тридцать рублей к зарплате. Кстати, зарплату мне положили в сто двадцать рублей — оклад молодого специалиста после института.

Все утром неслись, как оглашенные, к проходной, пересекали ее, отметив свое появление на заводе, а после нее шли тихо, вальяжно, уже особенно никуда не спеша. Самое противное происходило осенью: надо было тащиться к проходной в темень, в дождь, слякоть. Но самое невыносимое — вставать в шесть утра и начинать приготовления в прохладной темени еще не расцветшего утра заводской общаги. Иначе можно было опоздать. Так я начала приучалась к рабочему ритму своей новой заводской жизни…

Первой обычно просыпалась и вставала Ольга — экономист второго цеха. Одевалась она почему-то с нижней части своего гардероба, которой оказывались модные сапоги на шпильках. Их топот, а вернее, громыхание по деревянному полу с линолеумом, заставляли и меня выползти из теплого нутра постели начать собственное одевание и сборы.

Придя на работу, ждала указаний от своего начальника вентбюро Вадима Витальевича Дубова. Отнесся он ко мне нормально, особенно работой не загружал. Мы знакомились с цехами завода, ездили всем бюро на различные городские аварии, принимали решение об их устранении, учились у старших товарищей всем премудростям нового, неизвестного для нас дела. Протоколы решений сами печатали на машинке. Требовалась абсолютная грамотность.

Контингент отдела составляли, в основном, женщины различного возраста. Изредка встречались и мужчины, но смотреть было не на кого. Позднее из отпуска вернулся руководитель энергобюро Сергей Давыдов. Выглядел он респектабельно: ходил в костюме, носил короткую шведскую бородку. Эдакий швед, только трубки не хватало. Взгляд у него, как и у многих молодых мужчин его возраста, был цепкий, мгновенно оценивавший женские достоинства. Как-то сразу бросалось в глаза, что «дружить» в отделе он ни с кем не намеревался.

Катя Миронова, с которой мы вдвоем пришли в отдел из нашего института, «положила» на него глаз. Стала оказывать различные знаки внимания: подсаживалась поближе на собраниях, угощала якобы домашними вкусностями. Сергей сначала отшучивался, смущался, но заметив, что она продолжает свое навязчивое «наступление», грубо ее «отшил». У него были совсем другие планы насчет девушек и женитьбы. Катя ему явно не понравилась. Девушка она была понятливая и дважды ей повторять не надо было…

Только через год, когда мы пообтерлись в коллективе и нас стало выделять руководство и деньгами, и своим участием, Сергей вдруг стал оказывать и мне знаки внимания. Но это было как бы вскользь, неявно. Кажется, он сам смущался и сторонился женщин, хотя и изображал из себя «мачо».

Помню случай, когда в один теплый летний день я пришла в отдел в новом наряде. Это был польский костюм, состоявший из белой юбки клеш и такого же цвета кофты тонкого легкого трикотажа. За этим писком моды я отстояла длинную очередь в магазине «Ванда».

Тогда народ просто приезжал к открытию магазина, занимал очередь, совершенно не зная, что там будут продавать. Нужно было все: от косметики до обуви. Светлые босоножки и сумочку я тоже приобрела в тот же день. Такие сумочки на удлиненном ремне через плечо только что вошли в моду и гармонично дополняли весь ансамбль. Наряд мне и самой очень нравился. Были видны достоинства груди и всего остального…

Сергей сидел в пол оборота за моим рабочим столом и о чем-то беседовал с Дубовым. Когда я «летящей походкой» подошла к своему месту, он даже рот открыл от удивления. Сопроводил мой наряд пытливым взглядом сверху вниз и снизу вверх и только после этого, продолжая пребывать в явном шоке, уступил мне мое рабочее место. Позже часто восхищался моими нарядами, проявлял робкие знаки внимания, даже что-то пытался нашептывать на ушко, если рядом никого не было. Но он был очень непрост, этот юноша, и я не особенно поддавалась на его комплименты и вольности.

Видимо, такое поведение его «грело», создавало хорошее настроение и отношение к работе. Не более. Стоило сказать ему: «Сережка, ну, хватит тебе», как он «загадочно» улыбался и отходил. Планы его простирались довольно далеко, много дальше, чем должность руководителя энергобюро на рядовом механическом заводе. Он видел себя в крупном министерстве, стопроцентным москвичом, живущим в хороших коммунальных условиях. А пока что у него была комната в общежитии, но отдельная. О таких говорят обычно: «Он был себе на уме». Я, простая провинциалка, без жилья и связей, явно не входила в круг его ближайших интересов.

Были даже случаи, очень похожие на эпизод из фильма «Москва слезам не верит»: если кто-нибудь окликал его на платформе метро в Москве или на эскалаторе, то он делал вид, что «не видит» этого человека и убыстряя шаг, сбегал по движущейся лестнице… Одет тоже был слегка «не по заводскому»: носил фетровую широкополую шляпу и кожаный плащ…

Ни в какие колхозы Сергей не ездил, так как относился уже к рангу начальства. Зато туда ездили мы, женщины из отдела. Работали и летом, и осенью. Зимой помогали на стойке месить раствор для кирпичной кладки. По разнарядке на стройку шли, в основном, женщины. Впрочем, как и везде. Летом нас посылали собирать клубнику, на сенокос, осенью — убирать капусту. Урожай убирали в октябре, когда ударяли легкие морозы и было довольно холодно. От этого она становилась сочной и сладкой, готовой к квашению.

Увесистый кочан надо было срубить, забросить в КамАЗ с прицепом. Самое трудное доставалось спине: надо было согнуться и разогнуться за каждым кочаном, забросить его в кузов. После загрузки нам разрешали взять с собой столько, сколько каждый мог унести в руках. Кто-то брал целый мешок. Я тащила четыре кочана. На большее не было ни сил, ни здоровья. В общежитии солила их и все съедали с большим удовольствием. На следующий день в отделе раздавались охи и ахи, многие появлялись в полусогнутом состоянии, обвязанные шерстяными пуховыми платками… Но работа ни на день не останавливалась. Завод всегда выполнял план.

Вера Титова. Надежда Аверьянова

«Друзья познаются в радости: если вашим успехам рады, значит друзья настоящие…»

Из интернета

В отделе я подружилась с Верой Титовой. Она родилась в Пензе, окончила местный строительный институт и работала на заводе уже два года. Очень умная, добрая и отзывчивая девушка. Отличалась природной наблюдательностью, трудолюбием, сметкой. Ее единственным недостатком была некоторая простоватость в общении. Любила, как ребенок, задавать множество вопросов. Секунды не проходило, чтобы Вера не задала какой-нибудь вопрос. Но это не мешало нашим отношениям. Мы даже вместе совершили воздушное путешествие в Среднюю Азию на майские праздники. Посетили Бухару и Самарканд.

После замужества я много лет с ней переписывалась, но потом связь прервалась, и след ее затерялся. Где ты, Вера? Как сложилась твоя судьба?

В Красногорское общежитие ко мне несколько раз приезжала мама. Увидев, в каких условиях я живу, на стенах душевых и туалетов грибок, она горько заплакала:

— Наташа, доченька! Ты столько училась, а живешь в таких трущобах! Это же кошмар! Ужас!

Я ее заверила, что это временно, что все в жизни меняется, изменится к лучшему и у меня… Как могла, успокоила ее. Не знала я одного, что здесь, в Красногорске, было очень плохо с жильем. Люди годами, а то и по несколько десятилетий стояли в очереди. Были, как «рабы», из-за жилья привязаны к заводу. Одиноким молодым специалистам светила в перспективе комната в коммуналке, не больше.

Наш комсорг отдела, Надя Аверьянова, уже три года работала на заводе. Вместо того, чтобы набирать «очки», продвигаться в очереди на жилье, вступала в споры с начальством, отказывалась от поездок в колхоз. Я провела с ней доверительную беседу, в которой популярно ей объяснила, что своим упрямством она только противопоставляет себя обществу, руководству и ничего хорошего из этого не выйдет.

Как ни странно, Надя вняла моим доводам и переменила тактику. В последствии, она даже вышла замуж за своего начальника. А при мне она только и делала, что «подтрунивала» над ним: то костюм у него старомодный, то стоит и ходит, как медведь… Может, уже тогда была тайно в него влюблена? Любовь она ведь по разному проявляется… Надежда задумала устроить и мою «холостую» жизнь, познакомив со своим холостым братом, аспирантом. Знакомство состоялось, но любовь не разгорелась… Упрямое это чувство — любовь… Неподвластна людям и по заказу не воспламеняется…

Саша — лейтенант флота

«Был бы флот, а гавани найдутся!»

Петр I

Родители мои иногда заводили разговоры о замужестве. Но не давили, понимая, что это сугубо индивидуальный выбор. Прошел год, как я трудилась инженером на заводе. Саша к тому времени окончил училище. Меня на выпуск не пригласил: уже не жил со своей женой и имел новую пассию. Я все-таки приехала на выпускной вечер. По собственной инициативе. Выпуск засняла на пленку кинокамеры, которую мне подарили родители на окончание института.

В моральном плане натерпелась всякого. Бродила одна по Ленинграду — ведь белые ночи еще никто не отменял, обедала в кафе, пила кофе с ликером… Уехала в плохом настроении, готовая в который раз все забыть и начать жизнь с чистого листа. В августе, Саша сам приехал в Красногорск: предлагал поехать с ним жить в Баку. На что я сказала, что я «не девица по вызову». Он женат, пусть уладит свою семейную жизнь, свои сложности, а там посмотрим.

У меня тоже была гордость. Неприятно поразило, с какой легкостью он менял своих девушек. Всех своих пассий он привозил в Грозный «под очи» своей мамы. Мои родители все это видели и, конечно, были недовольны и прямо советовали: не связывать с таким легкомысленным человеком свою жизнь.

В сентябре он «сбежал» из Баку со службы. Их было трое лейтенантов из одного училища: Володя Сиверцев, Борис Демченко и Саша. Те двое подбивали его на этот поступок, но сами не «побежали», а он соблазнился — Грозный-то рядом…

Увидев его на балконе их квартиры, приветливо махавшего мне рукой рядом со своей мамой, я сразу почувствовала неладное. Быстро узнала причину и сказала, что «бегуны» никому не нужны. Вначале всем тяжело. Надо служить и терпеть. Иначе я не свяжу с ним свою жизнь. Юношеский романтизм прошел, настало осознание реальности. Ее надо адекватно воспринять и двигаться дальше.

Тоже самое я делала в Красногорске — второй год подряд на своем заводе и в своем общежитии. Привыкала быть интеллигенцией: вставать затемно, бежать к проходной завода, не отказываться ни от каких поручений, быть всегда в гуще событий. Это была новая я.

Жизнь продолжается

«Без работы все дни сливаются в одну серую ленту. Нам нужна работа, чтобы научиться отдыхать.» Из интернета

Город Красногорск запомнился мне какой-то своей многогранностью. Сама работа на заводе, новый коллектив уже взрослых, в большинстве своем, семейных людей, которые нас, молодых девчонок, старались чему-то научить в жизни, передать свою мудрость. Взамен заражались нашей молодостью, оптимизмом и всегда поддерживали нас в новых начинаниях.

Мы дружно ездили в колхоз, дежурили в ДНД, проводили «день здоровья» на природе, посещали ресторан в день энергетика. Этот день праздновали в конце декабря — двадцать второго числа. Ходили в ресторан всем отделом, так как премию к этому дню руководство «на руки» не выдавало, а пускало на оплату ресторана. Считалось, что если не идешь праздновать, то даришь свои денежки кому-то другому. Явка, как правило, была стопроцентной. Но были и такие, кто «меры не знал», принимал «двойную дозу» на грудь и их выносили более крепкие сотрудники «под белы рученьки»…

Все проходило весело, непринужденно. Народ радовался хорошо оформленному залу, щедрой сервировке стола, оказанному вниманию. Все были довольны и счастливы, ведь это было преддверие Нового года и настроение было соответствующее: лёгкий морозец и белый снег на улицах, покупка елок, игрушек, подарков родным и близким, череда долгожданных праздников. Все это создавало неповторимую радостную атмосферу.

В последний год моего пребывания в отделе мы с Надей Аверьяновой сделали монтаж со стихами и песнями. Песни исполняли сами под живую музыку, тексты читали с листа, держа в руках красные папки. Выходили перед отделом в длинных вечерних платьях, как дикторы телевидения. Все замирали и сидели, открыв рот. Вслед за стихами мы выводили песню, перефразировав слова из из телефильма «Следствие ведут знатоки»:

— Наша служба и опасна, и трудна,

И на первый взгляд, как будто не видна…

Шефу все понравилось, вечер прошел замечательно. Были нам и премии, и поощрения.

Вообще, волшебную силу искусства, как говорил незабвенный артист Аркадий Райкин, трудно переоценить. В этом я не раз убеждалась в своей жизни. Вот тогда-то Надежда круто поменяла свое поведение и стала первой помощницей своего начальника во всех начинаниях. Поняла, что быть в круговороте события намного веселей, интересней и выгоднее для самого человека, чем прятаться по углам и брюзжать, охаивая все и вся, будучи в оппозиции.

С девчонками я потеряла всякую связь, когда всех накрыли ельцинские реформы. Началась новая полоса жизни. Нужно было выкладываться по полной, выкарабкиваться из нищеты, учиться зарабатывать деньги. Все оказались в непонятных народу рыночных условиях. А вся прошлая жизнь показалась такой далекой, а главное, не актуальной, что и к людям из той эпохи, пропал интерес. Но это уже в девяностых. А пока на календаре был восемьдесят второй год. Приближалась наша свадьба с Сашей.

Глава 3.Моя Новогодняя «Сказка»

Новый, 1979 год

«В Ленинграде 30го декабря 1978 года мороз достиг рекордной отметки с 1722 года — минус 34,7 градуса.» Из сообщения Гидрометцентра СССР

Вернусь на некоторое время назад, в семьдесят восьмой год, когда я была приглашена на встречу Нового семьдесят девятого года в Ленинград…

Конец декабря семьдесят восьмого года. Я рассталась с немцем. Меня покоробила его фраза, что он не хочет «плодить» фолькс-дойчей. То есть полу немцев. Приняла предложение Саши встретить Новый год в Питере и выехала.

Первый раз я была в Питере на Первое мая на втором курсе. Жила у Сашиных однокурсниц по ЛИТМО в доме, похожем на барак. В кровати, где мне выделили спальное место, почему-то был насыпан песок… Я стряхнула простынь, но долго не могла уснуть из-за чувства брезгливости… Ворочалась с бока на бок… Вот она, чистоплотность, воспитанная мамой… Почему-то вспомнила, как дочь квартирной хозяйки в моей первой съемной комнате приводила домой уличных собак и затаскивала их в постель, где они с матерью спали… Может и в этой кровати лежали собаки?..

Будильника у меня не было, ноги гудели от усталости, я умаялась и проспала ровно до десяти часов утра — времени нашего свидания. Проснувшись, «помчалась» на Васильевский остров на трамвае, который мне накануне разрекламировал Саша: Ленинград виден, как на ладони, много интересного можно рассмотреть… Вот я и рассматривала…

Трамвай до места нашего рандеву тащился два часа. Успела посмотреть на город трех революций с разных ракурсов, полюбоваться «застывшей музыкой» — архитектурой и даже поесть в столовой по пути. Как говорится, семь бед — один ответ… Честно говоря, я уже и не надеялась увидеть на месте свидания своего бывшего одноклассника… Но Саша честно ждал меня все время у памятника Ивану Федоровичу Крузенштерну на виду у всех курсантов, которые корчили ему рожицы из окна училища и всячески подтрунивали над «стойким оловянным солдатиком»…

Мы погуляли по Ленинграду, сфотографировались на фоне Петра Первого, кораблей в Неве. Вечные мои скитания, неустроенность наложили свой отпечаток на мое восприятие Ленинграда: не показался он мне тогда таким величественным, красивым, гордым… Я не знала даже самого известного изречения о зданиях этого героического и красивейшего города мира, что архитектура — застывшая музыка, принадлежавшее немецкому теоретику искусства Фридриху Шеллингу…

В молодости ведь хочется веселья, музыки, шума, гама, неформальной обстановки. А не чопорного гуляния «под ручку» по набережным Ленинграда, как старички. Хотя и это замечательное занятие. Саша никакого веселья себе позволить не мог. Таков военно — морской устав: нельзя посещать рестораны, кафе, распивать спиртные напитки… Так что кроме прогулок по городу и танцев в его родном училище, развлечений у нас не было.

Во второй раз мне был обещан праздничный стол и встреча Нового года на квартире какого-то курсанта. Саше родители присылали деньги на дополнительное питание. Лето, как и большинство северян, их семья проводила на море. После возвращения долго гасили долги, откладывали сбережения на будущий отдых. Так что особенных накоплений у них не было. Но для родного сына они всегда выкраивали деньги.

Я поехала в Питер. Хотелось вырваться из надоевшего разгульного ритма общежитской жизни, грустных воспоминаний. Общежитское веселье уже не радовало, чудо не свершалось. А в него так хотелось верить… В Новогоднее чудо… Ведь его в душе тайно ждут все: и взрослые, и дети… Хотелось придумать счастливую зимнюю сказку и самой поучаствовать в ней…

Зима в тот год была особенно лютая: температура зашкаливала за минус тридцать по всей территории России. Антициклон с Карского моря принес на север страны резкое похолодание. Свирепых морозов не выдерживали ни рельсы, ни электровозы. Лопались трубы отопления, пропадало электричество. Привычные на новогоднем столе бутылки с лимонадом, шампанским, ситро, лежавшие на складах в лютый мороз, полопались. Так писали газеты о последствиях мороза в ту новогоднюю ночь…

Перед самым Ленинградом наш поезд, наполненный такими же веселыми романтиками, которые мечтали весело встретить Новый год в городе на Неве, загнали в тупик и оставили до выяснения обстановки. На подъезде к городу скопилось множество подобных поездов со всех направлений.

Искусственная дубленка, с виду добротная и элегантная, меня совершенно не грела, и я в ней откровенно мерзла. Она не очень-то способствовала моему появлению в жуткий мороз на ленинградских улицах. Но дело было сделано — я почти приехала… Старалась не думать о стуже и не обращать на такие «мелочи» внимания. Меня волновало совсем другое: успею ли я к Новому году из этого тупика или нет?

Стрелка часов неумолимо приближалась к двадцати часам, а наш состав без движения все стоял на прежнем месте. Пассажиры начали нервничать и откровенно волноваться: успеют ли они к праздничному столу? Все ехали встречать Новый год в Ленинград. Наверное, насмотрелись фильма «Ирония судьбы или с легким паром»…

Наконец, из глубины вагона отпочковалась группа молодежи: два парня и две девушки. С веселыми шутками они прошли по коридору, решив сойти с поезда и дойти до ближайшего автобуса, чтобы уже на нем добраться в центр. Я тоже решила пойти с ними. Кто меня дернул это предпринять — не знаю… Знала я только одно — больше находиться в этом затхлом неподвижном вагоне я не могла!

Мы сошли в каком-то пригороде. Проводница в тамбуре с трудом отворила сильно промерзшую железную дверь, покрытую снежной изморосью. Настуженное железо издало некий прощальный звук, похожий на скрежет, и дверь распахнулась…

В ту же минуту веселая компания окунулась в лютую стужу: замысловатыми спиралями, собирая все снежинки воздушного пространства, кружила злая метель, поднимая полы коротеньких пальто и дубленок. Казалось, что отовсюду дул пронизывающий, обжигающий ветер.

У меня как-то сразу пропало желание добираться самостоятельно, после того, как ледяной ветер залетел мне под дубленку и, как распоясавшийся кавалер, добрался до ребер. Но делать было нечего… Проводниц, окинув на прощанье нас сочувствующим взглядом, со знакомым лязгом захлопнула дверь вагона. Путь назад был отрезан, «мосты сожжены» и наш молодежный десант гуськом двинулся вдоль поезда, пробираясь сквозь непогоду к автобусной остановке.

Мороз был жуткий, ветер дул прямо в лицо. Нос и щеки замерзли сразу, как я их не закрывала. Молодежь поджидала автобус с шутками и прибаутками, подпрыгивая и одновременно обнимаясь и пихаясь. Так они пытались согреться. Меня же и эта нехитрая радость обошла стороной. На наше счастье, небольшой, но теплый автобус подошел достаточно быстро. Мы расселись поближе к кабине водителя, потирая заледеневшие ладони. Водитель с недоумением поглядывал на странную компанию, которой не сиделось почему-то дома в лютый мороз, и, что-то бурча себе под нос, повез нас по направлению к Питеру.

Парни и девушки вышли не доезжая вокзала. Я же притащилась туда в полном одиночестве. Вбежала в зал и первым делом посмотрела на табло. Жуткое зрелище лишило меня дара речи: мой поезд пришел двадцать минут назад….

Я стояла посреди огромного зала, забитого гулом множества снующих нервозных людей, и озиралась вокруг… Конечно же, никакого Саши поблизости не было. Да и не могло быть, так как каждый нормальный здравомыслящий человек, встретив поезд, и не найдя там встречаемого, понимает, что он или не приехал, или с ним что-то случилось.

Положение мое было аховое. Я не знала, не только где буду встречать Новый год, но где вообще буду ночевать. Потому что ни знакомых, ни друзей, кроме Саши, у меня в Питере не было…

И все-таки я стояла посреди зала и искала глазами знакомую фигуру в черной шинели. Мысль была безумная: если он не пришел или уже ушел, то пойду по Невскому проспекту, буду стучаться по пути в каждый ресторан, в надежде на приют хотя бы до утра. Уже попутно думы возвращались к встрече Нового года. Какой теперь Новый год? Попасть бы в тепло…

Я уже собралась осуществить свой утопический план, как вдруг почувствовала, что кто-то тянет меня за рукав дубленки. Это был Саша. Он стоял в каком-то черном тулупе, явно с чужого плеча, и в зимней заячьей шапке. Я его сразу и не узнала… Хотела уже дать отпор какому-то «бичу», позволившему себе так вольно обращаться с незнакомой девушкой. Несколько мгновений спустя я уже рассматривала лицо этого знакомого «бича».

Я искренне обрадовалась Саше, посчитав его появление чудом! Все-таки встретиться в этом броуновском движении, хаосе и неразберихе последнего новогоднего вечера, надо было умудриться. Поезда продолжали опаздывать, народ нервничал, но мы, слава Богу, были уже вместе.

Скоренько объяснив Саше, куда я все же подевалась, мы двинулись в гостиницу, где он снял для меня номер. Гостиница «Октябрьская» находилась напротив вокзала. Пока администратор оформляла мои документы в забронированный Сашей номер, ко мне подошел незнакомый мужчина лет сорока и очень убедительно стал мне рассказывать, как «этот моряк меня сильно любит» и что я должна быть к нему «благосклонна»…

Такое откровение из уст незнакомца было для меня неожиданным, но приятным. Хорошо же, когда тебя любят… Я была смущена, но заверила мужчину, которого видела в первый и в последний раз в жизни, что поняла его, и что «так и будет»… Совсем, как у Константина Симонова в одноименной пьесе… Хотя ни о каких любовных чувствах у нас с Сашей никогда речи не было. Мы были просто одноклассники, которые просто дружили…

Но настроение от такого признания незнакомца у меня значительно улучшилось! Не так уж часто девушки слышат признания в любви, хоть и косвенные…

Сказка, хоть и со злоключениями, но продолжалась! Мы оставили сумку с моими вещами в номере и сразу же побежали встречать Новый год. Стрелки часов неумолимо приближались к двадцати двум часам…

По дороге Саша вспомнил, что забыл адрес, куда надо было ехать. Слава Богу, что в этот свирепый холод работали телефоны-автоматы. Друзья напомнили ему адрес и мы, еще немного поблуждав, нашли нужный дом. Домашнее тепло и уют, и, главное, запах настоящей елки, мандаринов, салатов сразу улучшили настроение двух насквозь промерзших людей. Я была такая голодная, что живот прилип к спине. Но нужно было соблюдать приличия и терпеть…

О любви…

«Любить — значит прежде всего отдавать, а не брать.»

Эрих Фром из книги «Искусство любить»

Родители парня вскоре ушли, предварительно поздравив нас, собравшуюся молодежь, с Новым годом. Все сели за стол. Кроме нас встречали Новый год еще две пары. Жареное мясо, приготовленное хозяевами квартиры, было превосходным и таяло во рту. За произносимыми тостами его компания прикончила первым. Саша решил «пошутить» и утащил из моей тарелки последний кусочек, на который я уже «наточила» зуб. Мое хорошее настроение стало испаряться, как воздух из проколотого воздушного шара.

Эта шутка мне показалась «плоской» и явно ни к месту, ни ко времени. Но Саша не особенно проникался в психологию моего состояния. Этому обычно учат в детстве, в семье…

С этого момента наши отношения стали портиться. Мне казалось, он форсирует события, не старается заслужить какое-то отношение к себе, а как-то грубо, неотесанно ставит точки над «i». Мол, раз ты приехала, чего кочевряжишься? И так все ясно… Ему было ясно, а мне совсем нет…

Если наши тогдашние отношения сравнить с деревом, то у него были корни, ствол, но… пока голые ветви, на которых еще не появились даже робкие цветочки и листочки из ласковых слов, нежности, объятий… Я уже не говорю о плодах, которые должны были вырасти и созреть. Это невозможно было рассказать. Это можно было только почувствовать…

Вот этих «цветочков», «листочков» так не хватило в наших отношениях. Ведь каждая девушка прежде всего настроена на ласковые слова, нежное и бережное отношение к себе. Я всегда была очень чутка к словам и поступкам. Что-то меня постоянно сковывало, я не чувствовала себя естественно, «как дома». Я все время была «в гостях».

Мне общение с Сашей давалось с трудом. Не было какой-то легкости, воздушности. Как будто меня все время за что-то упрекали, корили… Не было тонкости и по отношению ко мне. Я ощущала себя не «принцессой», возлюбленной, а просто бывшей одноклассницей, приехавшей в гости. Поэтому многое в моей душе молчало, не откликалось, и даже давало отпор.

Порой, у меня вырывались довольно резкие высказывания в его адрес. Это трудно объяснить, но это так. Наверное, это была маленькая месть за нечуткое отношение. А перенесенные дорожные стрессы доделали свое черное дело. Хотелось внимания, чтобы кто-то согревал мои руки, поил горячим чаем, шептал милые глупости, как бы все делал для меня, но ни в коем случае не съедал с моей тарелки последний кусок мяса…. Это было какой-то насмешкой над моими дорожными страданиями, над перенесенными неудобствами, холодом, голодом, неизвестностью…

Конечно, он был молод, неопытен. Но все-таки, если бы он больше думал обо мне, что я чувствую, как ощущаю себя в той или иной обстановке, то он был бы нежнее и был более приятен, чем тогда, зимой. Но ничего этого я не видела. Все его поведение принесло свои плоды, не очень вкусные. Вечер прошел обычно, без эксцессов. Остаток ночи спали в родительской спальне, рядом спала тоже одна парочка.

Утром вернулись в холодную гостиницу. Трубы разморозились, температура была минус сорок. Спали в одежде, не раздеваясь.

Сходили на танцы в училище. Вечером я уезжала в Москву. Настроении было никудышнее.

Саша проводил меня на вокзал. Выпили по стакану кофе в «стоячем» кафе. Рядом крутился какой-то бомж: сливал из недопитых стаканов содержимое и пил. Я испытала чувство омерзения. Оказывается, еще в социалистические времена в городах было полно опустившихся людей, обитавших рядом с вокзалами, кормившихся там же.

Настроение было испорчено окончательно. С Сашей мы все меньше и меньше разговаривали. Я уехала… Чуда не случилось, моя новогодняя «сказка» закончилась…

Женитьба Саши

«Мужчина может быть счастлив с любой женщиной — при условии, что он ее не любит.»

Оскар Уайльд

Двадцать третьего февраля, будучи в Грозном, я занесла Саше в подарок набор мужской косметики. А еще позже я узнала, что он женился. Причем, женился на первой встречной девушке. Она жила в Киеве и была старше его на четыре года. Сообщила мне это известие моя мама. Когда она мне это говорила, плакала. Думала, что и я тоже буду рыдать. А я этого не делала. Ну, что ж, значит пришло время жениться. Женилка, видать, выросла.

Месяца через два, я стала получать от «женатика» письма. Сказалась привычка писать письма. «Дружеские» письма. Писал с издевкой: как хорошо им с женой живется вместе, как они любят друг друга… Я не отвечала. Бабник он и есть бабник. Хотел мне побольнее сделать, посыпать «соль на раны». Письма его становились все больше, все длиннее. А на Новый, восьмидесятый год, он приехал сам. Обещал развестись, жениться на мне.

Меня пришел поздравить и «мой» немец. Тоже «потянуло» в наше прошлое. Все «смешалось» в нашем общежитии… Немец тоже был женат. Мы вышли на лестничную клетку и долго там разговаривали. Саша, как тигр, бродил рядом. Он же сообщил мне и не очень радостную весть: развод ему не дали по той причине, что его жена была беременна. А по законам тех лет супругов разводили только тогда, когда ребенку исполнялось полтора года. Так что я вновь отправила его восвояси. Нервы уже были на пределе…

Вскоре меня распределили на завод. У Саши была очередная пассия из Минска. Все же его сердце не знало «границ». А мне казалось, что ему просто нужно было с кем-то «общаться», не быть «одному», перед кем-то «выпячивать» свою грудь, ходить гоголем, что бы его постоянно хвалили, обливали елеем, восхищались…

Этого я никогда не делала. Мне вообще хвастовство претит. Такое отрицательное отношение ко всякой показухе, неприязнь к непостоянству в словах и делах мне привили родители. Отец всегда был скромен, незаметен, обязателен. Он лучше десять дел переделает, чем час попусту будет языком молоть. Но таким был мой папа. А какими бывают другие мужчины, одетые в военную форму, мне приходилось узнавать по мере развития событий в моей собственной личной жизни.

Папа мог без слов погладить по голове, приобнять, потереться своей шершавой, слегка небритой, щекой о мою. И этого было достаточно, чтобы почувствовать себя самым родным человечком. Ощутить поддержку, сопереживание, любовь мужчины-отца, его ответственность за меня, свою дочь, и защитить, если это потребовалось бы…

После Сашиного отъезда я почувствовала себя очень одиноко… Моя нескладная жизнь потекла дальше…

Глава 4. Решение выйти замуж

«Чем гордится жена офицера?!

Чистым небом без звуков войны.

Каждым днем, что с любовью и верой

Ждет защитника нашей страны!»

Наталия Гросс

Замужество

И все-таки, в солнечный и светлый день, двенадцатого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, мы поженились. Свадьбу наши родители сделали «на скорую руку», за три дня. Сама свадьба проходила не в кафе, а в квартире Сашиных родителей. Сейчас я вспоминаю все и вижу, что это была обычная пьянка для родственников и знакомых наших родителей. Даже музыки нормальной не было. Брат Сережа наладил какой-то магнитофон и, оттуда очень громко, наверное, что бы все слышали, лилась мелодия: «Улыбнитесь каскадеры, вы у случая прекрасного в гостях…» И это оказалось правдой.

Свадебный наряд невесты составило сшитое за три дня с одной примеркой белое платье, фата, больше похожая на легкий ореол из белых цветов, и белые босоножки. Все мне организовала и купила мама: без меня заказала по меркам у портнихи платье. Выбрала вместе со своей подругой фату, приобрела босоножки нужного размера, нижнее белье. Платье оказалось впору и сидело очень хорошо. Саша предстал передо мной в черной парадной форме и выглядел прекрасно. Свидетелем с его стороны вызвался быть Володя Сиверцев, со стороны невесты — моя школьная подруга Ирина Руденко.

Я как-то сразу почувствовала, что Саша на этой свадьбе интересует только сам себя: когда вошел, не похвалил мой наряд невесты, хотя мы с мамой очень старались. Не уделил мне какого-то особого внимания, какое жених обычно уделяет своей избраннице. Наверное, он растерялся, волновался…

Большую часть времени жених проводил с весельчаком Володей, приехавшим из Баку и остановившийся в их квартире. Они все время смеялись, шутили, веселили приезжавших с разных мест гостей. Я не почувствовала какой-то торжественности происходящего, какого-то таинства… Все сновали из квартиры в квартиру, нервно смеялись, громко балагурили… Наверное, сказывалось охватившее всех волнение. В последний момент на меня тоже навалился страх:

«Куда я собралась? Зачем мне все это нужно?»

Мама заметила спад в моем настроении и отведя в сторону, тихо спросила:

— Ну, видишь, что творится? Может передумаешь, пока не поздно? А, доченька?

Я посмотрела на нее с грустью и вымолвила:

— Мамочка, а сколько можно передумывать? Нет, не передумаю. Ну, где там этот жених затерялся? Может он сам уже «передумал»?

Мама мои слова восприняла буквально и в ее глазах поселилась тревога…

Но, слава Богу, все позади: жених нашелся, преодолев все преграды, пробился через толпу гостей, требовавших выкуп за невесту. Он даже выхватил из золотистых ножен морской кортик, чтобы заставить расступиться набежавших откуда-то пожилых женщин из нашего двора… За сколько меня «выкупили» я так и не узнала…

Рука об руку мы спустились во двор и поехали на украшенных цветами «Волгах» в ЗАГС. Все машины были украшены живыми цветами. И все организовала моя мама… Цветок был подобран к цветку. Их аромат чувствовался в кабине и наполнял душу и тревогой и счастьем одновременно… Наши дорогие родители делали все для счастья своих великовозрастных детей… О нем долго мечтали и мы, и, конечно, они…

Свадьба в Грозном

Женились мы в центральном ЗАГСе города Грозного. После регистрации по традиции возложили цветы к памятнику Ленина. Сейчас, по прошествии двух войн, существует ли она? Когда я смотрю новую хронику, ничего не узнаю. Тот, наш Грозный, стерт с лица земли. А в новом нам делать нечего…

Немного покатавшись по городу, чтобы дать родителям возможность опередить нас и встретить у порога свадебным караваем, мы подъехали к нашему дому. На виду у всех собравшихся соседей и гостей, жених пронес меня на руках только до подъезда, а там опустил, и мы поднялись в квартиру Сашиных родителей. Я-то мечтала, чтобы мой супруг пронес меня до четвертого, последнего этажа… Но не тут-то было. Видимо, этот «подвиг» явно не входил в планы и так изрядно запыхавшегося новобрачного…

Началось застолье, крики «горько». Выдалась пауза и новоиспечённый муж вышел из-за стола «покурить», где его сразу облепили родные тетушки, сестры отца. Они обожали его в детстве и сейчас пели ему дифирамбы, какой он красавец и стали рассматривать фото его дочери от первого брака. Я сидела за столом одна, никто не обращал на меня внимания… Мне вдруг стало одиноко и горько по настоящему…

Но самое «смешное» было на второй день свадьбы. Гости пришли часам к двенадцати. Я была в новом воздушном голубом платье, достоинства которого оценили только мои родственники и подруги. Мама Тоня, моя теперешняя свекровь, стала всем собравшимся разливать зеленый борщ. Так принято. Саша куда-то испарился, хотя мы пришли вместе. Свекровь тоже заметила его отсутствие и спросив меня, где он, тут же громогласно выпалила:

— Ой, не успел жениться и уже на второй день ее бросил. Ха-ха-ха…

Мне стало противно из-за плоских шуточек этой недалекой женщины… Мои белорусские родственники смотрели на меня во все глаза, в которых застыло явное недоумение и ужас. Позже тетя Лида — мамина сестра, спрашивала маму:

— Тамарочка, куда ты отдала Наташу? Что это за семья?

Мама только разводила руками:

— Это ее выбор… Мы, как могли, отговаривали ее. Не послушала…

А тогда я молча встала из-за стола и ушла к «себе», в нашу квартиру.

Папа смотрел телевизор. Он уже устал от суеты, пустых и навязчивых разговоров подвыпившей разношерстной компании, которая была совсем не в его духе. Я заплакала, прислонившись к его груди, а он, выслушав мой рассказ, раздраженно сказал:

— Ишь, какая! Не ходи! Надо будет, сами придут.

И точно, минут через тридцать пришел Саша, а сзади семенила его мамаша. Муж стал молча гладить мою руку и звать на «продолжение банкета»… Свекровь же твердила своим ненавистным голосом:

— Жена должна слушаться мужа!

Вот и все, что могла произнести эта женщина. Я себя почувствовала, как в казачьей станице у Мелиховых на базу… Хорошенькие перспективы у меня вырисовывались…

С этого дня я перестала обращать на свекровь внимание. А Саша, оказывается, пошел провожать совершенно пьяного майора, который на свадьбу, в жуткую жару, вырядился в парадную военную форму. И к тому же напился до безобразного состояния. Это был дальний родственник Сашиного деда, «седьмая вода на киселе». Где он успел так «набраться», что к двенадцати дня не протрезвел, непонятно…

А я в это время сидела одна, выслушивала «юмор» его матери под недоуменные взгляды всей моей родни. Испытала испанский стыд за слова свекрови. Хотя в те времена я не знала, что существует такое точное выражение.

Я и позже сталкивалась с таким его поведением, когда муж отодвигал нас на второй, десятый план, а на первый выходили совершенно случайные, посторонние люди, ничего не значившие ни для него, ни для нашей семьи. Это было обидно. Первое время эта его черта меня вводила в шок, не давала покоя. Но потом я поняла, что эта норма для всей их семьи.

В семейной жизни он не отличался особой ласковостью. Теплота и нежность для него были, скорее, исключением, чем правилом. Все больше тишком, молчком. Любил вкусно поесть, поспать подольше — это были его любимые занятия… Частенько имел грустный вид от нестерпимой бакинской жары… Моя новая жизнь меня периодически угнетала и расстраивала своим нежданным одиночеством и неумением изменить жизнь к лучшему…

Глава 5. Баку

«…Если ты Баку не видел,

Что тогда ты видел? Что?»

Роберт Рождественский

Семейные будни в Баку

«Мне досталась роль ждущей женщины. Все проверено. По плечу.

На полжизни разлуки завещаны.

А я очень покоя хочу…»

Наталия Гросс

После окончания училища муж получил назначение в город Баку. Жаркий бакинский климат не придал пылкости его любви. И если первый месяц, прожитый в снятой квартире, обещал некие страстные отношения, то после переселения в общежитие коридорного типа со множеством комнат и идеальной слышимостью, вечно неисправными душевыми и отсутствием воды, они стали потихоньку куда-то испаряться…

Порой я совершенно не понимала для чего вышла замуж? Мое положение было каким-то неестественным, а его поведение, по отношению ко мне, по меньшей мере, странным: долгие, бесконечные дни и ночи мужа на корабле и короткие мгновения в нашей крохотной комнатке, площадью в девять квадратных метров, не давали мне ощущения полноценной любви, близости и нежности. Все как будто откладывалось им на «потом»… А это «потом» так и не наступало…

Я заставляла себя с «юмором» смотреть на создавшуюся ситуацию, и пока ничего не сообщала родителям, которые каждую неделю интересовались, как идут мои семейные дела. А семейных дел-то и не было… Я частенько думала, что «витаю в облаках», жду каких-то романтических отношений, а на самом деле ничего не понимаю в создавшейся обстановке…

«Неужели вся моя жизнь здесь будет такой: одинокие ночи, дни, недели… Где оно — пресловутое семейное счастье?»

Иногда просто хотелось поехать на вокзал, сесть в поезд и уехать от этой неопределенности, пустоты и удушающего одиночества…

Я и не предполагала тогда, что эта «юморная» жизнь станет для меня длительным, затяжным «прыжком» с парашютом. И надолго…

Не любила я ездить в гости и к его родственникам. Все по той же причине: муж забывал обращать на меня свое внимание. Больше находился около родственников. Вел со всеми долгие, бесконечные разговоры. Наверное, ему было интересно: вспоминать места детства, где он провел много лет и зим. Всегда был очень увлечен процессом воспоминаний, поражая окружающих вдруг открывшимися, всеми забытыми подробностями и мелочами.

Чем же занималась я? Брала первую попавшуюся книгу и читала, читала пока мой муж вел душещипательные беседы… Почему-то книгой всегда оказывался мой любимый Чехов. Вот уж где кладезь характеров, перипетий в отношениях, житейских ситуаций.

Прочтешь и задумаешься над своей собственной жизнью:

«А ведь она не так уж и плоха…»

Но разве по такому критерию должна оцениваться собственная семейная жизнь? Скорее нет, чем да…

Я-то считала, что где бы человек ни был, нельзя забывать о своей «половинке». Но это свойственно только сильным, преданным, и самодостаточным личностям. Постепенно мне суждено было узнать какими достоинствами обладал мой муж.

Считаю, что строя семью, свой «дом», нужно в первую очередь все делать для семьи, дома, жены, детей, а уже потом для всех остальных родственников и друзей. Хочешь иметь крепкую семью — вкладывайся в нее, в отношения. Иначе, что это за ячейка, зачем она нужна? Для галочки?

Нерадостные мысли стали частенько приходить мне в голову… Конечно, я старалась гнать их подальше, вырабатывала какую-то стратегию своего одинокого поведения. Удавалось мне это с большим трудом. Наверное через этот тяжелый период в отношениях проходят, так или иначе, все семьи. Наша не была исключением.

Именно через призму семейных отношений я и рассматривала окружающих нас людей. Делала ли уютным наш дом, ходила ли за продуктами в лютую жару. Все это я делала для своих детей и мужа. Меня, например, покоробило, что, побывав у нас в гостях, в наших квартирах, сначала однокомнатной, а потом и двухкомнатной, его друзья начинали агитировать мужа оставлять им ключи от нашего семейного гнезда, чтобы они могли со своими пассиями (даже не женами) пожить там, когда нас не было.

Мама меня воспитала в чистоте, опрятности. Родительская постель даже в самых дальних «медвежьих» уголках нашей страны была произведением искусства: всегда крахмальное, подсиненное для оттенка белизны, постельное белье, красивейшие малазийские покрывала… Мама и мне передала свое трепетное отношение к супружескому ложу. Никогда и никто, кроме них с отцом, в нем не бывал.

Я, став взрослой, частенько вспоминала, как родители разрешали мне «понежиться» перед сном между ними, что я с радостью и делала. Мама и папа, как две половинки «абрикоса», разломленного пополам, окружали меня своей нежностью и теплом, а я — «косточка», лежала между ними, наслаждаясь их любовью и нежностью, которую родители щедро дарили мне.

Такое трепетное отношение родителей очень помогало «найти» себя, стать увереннее, крепче во многих сложных ситуациях во все годы нашей скитальческой военной жизни. Позднее, заимев своих собственных детей, я продолжила такое же нежное, доверительное общение с ними: рассказывала им сказки, читала книги, все вместе мы просматривали фильмы по видику… Это стало и нашей семейной традицией.

Естественно, я уезжала из дома в полной уверенности, что вернусь в такую же стерильную атмосферу своей квартиры. А Саша меня обманывал: говорил, что никого не будет, а сам, по–тихому, в, общем-то, предательски, отдавал ключи своим дружкам. Они вполне могли снять себе жилье на время пребывания их девиц в городе. Но моего мужа это не волновало. Свое принципиальное «нет» он дружкам сказать не мог.

Я долго не понимала такого поведения мужа и не могла простить ему обман. Сам он вырос среди своих многочисленных родственников. Ни о каких удобствах и не помышлял. В его сознании все принадлежало всем. Ему, видите ли, было «стыдно» иметь отдельную квартиру с удобствами, когда у его неженатых друзей ничего не было.

Потому и не было, что неженаты, что детей не родили. Тогда им ничего и не полагалось. А у нас сначала родилась одна дочь — Светлана, а затем и вторая — Маргарита, в переводе с греческого — жемчужина. До него не доходило, что чужой человек в доме и на твоей супружеской постели, это само по себе неприемлемо. Чужие микробы и вообще… Чужое биополе… Было несколько неприятных моментов в нашей жизни.

После свадьбы я на короткое время вернулась в Красногорск, чтобы уволиться с завода и отправить контейнер с вещами. К тому времени купила из свадебных денег холодильник и стиральную машину. Купила, высмотрев в недрах хозяйственного магазина, любимый сервировочный столик… Символ любви, семьи, нашей трудной дороги к счастью. Они до сих пор стоят на нашей даче. Все это я с большим трудом отправила контейнером. Помогал мне сотрудник нашего отдела Лев Сергеевич. Мы долго мотались на контейнеровозе по адресам Москвы, загружая вещи других людей. Очень устали… На отправку ушел весь день.

В день отъезда на вокзал пришли проводить меня мои институтские подруги, соседки по студенческому общежитию, заводчане. Каждая из них хотела подарить что-нибудь на память. Надавали пирожков, еды, фруктов. Это было приятно. Я чувствовала, что уезжаю надолго и что увидимся мы с ними нескоро… К горлу, как всегда, подкатил ком… Я еле сдерживала слезы… До свидания, мои дорогие девчонки! Семь лет назад я приехала в столицу, а теперь еду в обратную сторону — на юг, к мужу… Как сложится моя семейная жизнь? Загадка…

В конце августа я приехала в город Баку. Родители провожали меня в Грозном. Мама все не верила, что я «всерьез и надолго» вышла замуж. Готова была поверить в мое быстрое «возвращение из брака». Уж больно ветреным казался ей мой избранник, не очень серьезным человеком. Говорила, примерно, следующее:

— Вижу, что он рисуется перед тобой, показывая себя, как селезень перед уткой, а искренних, глубоких чувств, не испытывает.

Я, как всегда, говорила матери, что Саша «не такой», что они ошибаются. Заверила их, что постараюсь построить семью. Буду делать для этого все возможное, а что из этого получится, знает один только Бог. И поехала, заверив родителей, что если мне будет невыносимо или новоиспеченный муж будет ко мне плохо относиться, то я вернусь к ним.

Родители отправили меня не с очень легким сердцем, зная наперед, на какие трудности и тяготы я себя обрекаю. Как оказалось, они во многом оказались правы…

Саша немного опоздал к прибытию поезда, но появился с цветами. Поехали на такси в снятую им для нас комнату в частном доме. В распахнутые окна авто дул обжигающий бакинский ветерок, асфальт плавился от жары, солнце ослепляло глаза, но на душе было радостно и тревожно одновременно…

«Что меня ждет в этом „городе ветров и огней“? Приживусь ли я здесь?»

Комната оказалась большой — одной из многочисленных комнат длинной коммунальной квартиры, с отдельный входом и кухонькой. Плата за нее составляла семьдесят рублей. Удобства во дворе. Колонка с холодной водой была одна все квартиры. Горячей воды вообще не было. Грели ее в кастрюле на газовой плите.

Внутренний дворик был увит виноградом и представлял собой объединение многих частных квартир с… одной уборной. Это было не ново для меня, так как такие же «удобства» нас сопровождали в прежней армейской жизни моего отца. Но тогда это сильно удивило, так как я считала, что жизнь за прошедшее десятилетие должна была стать для людей более комфортной. Как же я ошибалась…

На частной квартире мы прожили ровно месяц. Потом переехали в общежитие, в девятиметровую комнату. Командование решило улучшить бытовые условия перспективного офицера. Полученная комната была очень маленькая, но за нее не надо было платить бешенные деньги. Они очень пригодились нам в хозяйстве. Это была наша первая комната! Наша! Как же мы радовались ей… Каждой новой покупке: дивану, столу, каждой хозяйственной мелочи…