Бесплатный фрагмент - Завеса Тимора

Предисловие

Возможно, вас привело неутолимое любопытство, а может, зов предков, шепот древних сказаний, дремлющих в глубине души. Как бы то ни было, вы стоите у черты.

И я, смиренный хранитель этих хроник, приглашаю вас шагнуть за нее.

Не ищите здесь проторенных дорог и понятных героев.

Здесь не встретить битвы света и тьмы в привычном обличье.

Здесь царствуют полутени, неразгаданные тайны, мучительный выбор и героиня,

чья мощь не всегда сверкает бриллиантовым блеском.

Здесь раскинулся мир, где магия — не только благословение, но и тяжкое бремя, а знание — крест, который несут с гордостью.

История посвящается каждой ведьме, заточенной в тесную клетку чужих ожиданий, лишенной свободы вдохнуть полной грудью.

Надеюсь, вы обретете желанный покой.

Течение времен

Иногда тьма — это единственное место,

где можно увидеть истинный свет.

Океанская гладь может унести вас в неведомые края. Наш Акрис столь обширен, что за всю жизнь не постичь его тайн. Если вы изучите карту, то наряду с континентами Пихос, Трайл и Саува, вашему взору предстанет множество островов. Обширные земли, где обитают коварные фейри, или такие, чьи имена известны лишь немногим. К примеру, два острова, где по легендам находятся врата в высший мир Эрдена и нижний Верфакс. Ваше любопытство рисует их фантастические образы, но советую вам обратить внимание на менее заметный, но крайне интригующий остров Тимор.

Давным-давно, мир поглотила вторая война высших созданий, но королевство Тимор оставалось долгие годы не тронуто происходящим на континентах.

До одного злополучного дня.

На северном краю острова возник загадочный портал, откуда выплеснулись теневые демоны, багри, и боги не ведают кто ещё. Никогда Тимор не знал стольких изувеченных тел, запятнанных душ и пролитой крови.

Король отчаянно пытался защитить своих подданных, но что мог смертный противопоставить столь ужасным существам?

Минул месяц, прежде чем король понял, что ни одна армия не выдерживает этот напор. Половина острова превратилась в страшное сочетание гор тел, гниющих под палящим солнцем, и ужасных тварей, жаждущих лишь свежей плоти.

Отчаяние поглотило его до предела, и он поверил своему советнику, рассказавшему о девицах, обитающих в горных глубинах — ведьмах. Легенды их упоминали, но существуют ли они взаправду?

Потеряв последние крупицы надежды и три дня странствуя в поисках, когда силы оставляли его и сознание цеплялось за хрупкую нить жизни, удача улыбнулась ему. Юная, очаровательная и хрупкая дева, с длинными волосами, волочившимися по земле, встретила его взглядом полным любопытства.

Спасая его от гибели, она согрела короля и выхаживала его день и ночь. Любовь озарила их с первого взгляда, и союз был заключён. Слабый духом король, но обладающий крепким телом, нашёл в ней непоколебимую душу, укрытую в слабом облике.

Король стал хранителем её тела, а ведьма хранительницей его души. Между ними возникли узы, связывающие их вместе — нить путей. Каждая из одарённых дев связала себя с рыцарями короля, усиливая себя этой связью.

Ведьмы создали завесу, скрывшую половину острова, куполом закрыв поражённые земли и трещину между мирами.

Эту историю передают из поколения в поколение, чтобы юные ведьмы и хранители с ранних лет проникались важностью единства между ними. В нынешние времена среди смертных аристократов находятся множество родов, в чьих семьях столь необычные леди и джентльмены.

Физически мощные и крепкие юноши выделяются на фоне обыкновенных мужчин, они непревзойденны в искусстве боя, с чуткими инстинктами и неукротимым нравом. Их души тлеют с рождения, и если они не обретут союз, то жизнь может стать для них опасной тропой безумия.

Чарующие ведьмы, обладающие магией, хрупки телом, грациозны и переменчивы, как морские волны. Их кости истончаются и становятся ломкими, и если они не заключат союз, то обречены прожить век в муках боли.

— Она лишь блудница, понесшая от неизвестного! — вскричал Лионон Греймен, уверенный, что весь высший свет поддержит его. — Эта девчонка ни в коей мере не схожа с вами! Прекратите обманывать себя!

Преодолев внутреннюю дрожь, я тяжело вздохнула и взглянула на родителей. Рука ощутила нежное поглаживание сестры — медленное, как будто шепчущее:

Я рядом. Не бойся, Бети.

Обида и ужас смешались в моей душе, когда лицо отца, обычно хладнокровное, исказилось жутким подобием улыбки. Шепот толпы усиливался вокруг, осуждая и жадно ожидая развязки.

— Ваша главная ошибка, — ледяной тон отца привлёк всеобщее внимание. — В том, что вы осмелились оскорбить мою супругу и мою дочь. Надеюсь, это станет уроком вашему роду.

Меч его сверкнул с такой быстротой, что Элизабет едва успела прикрыть мне глаза. Отец ровным движением снёс голову этому дерзкому хранителю, превратив тишину в шок. Голова покатилась и замерла у моих ног, несмотря на попытки сестры уберечь меня от вида. Я смотрела в пустые, стеклянные глаза и рот, раскрытый в немом ужасе. Ещё миг назад он был жив, а теперь тело его растекается кровавым ручьём по дорогому ковру.

Знаменательное завершение дня солнцестояния. Тот вечер запомнился всем как начало вражды, холодной, безмолвной ненависти двух высокородных семей.

— Алион, вы ведь ещё не поведали, чем завершилась та драма с дамой, что на губах носила смертоносный яд, — говорила я, пока он плавно вел меня по круговороту вальса. Молодой, статный и чарующий кавалер. — Воистину смертельный поцелуй.

Звуки скрипки служили бальзамом для моей души. Мисс Филиппа играла на ней с явным удовольствием, вероятно, соскучившись по своему ремеслу.

— Верно, как же вы не забыли, — Алион улыбнулся мне, глубоко тронутый моим вниманием. — Эта леди применила сок клещевины и, когда мы остались наедине…

— Аннабет! — двери бального зала распахнулись, как вихрь, нарушив чары музыки. — Опять время с признаками проводит… взгляните на неё! Ты хоть знаешь, как это со стороны выглядит?

Взглянув в озадаченное лицо своего спутника, я почтительно кивнула и взмахнула рукой, уводя их души в царство Нилла. Скрипка с глухим стуком упала на мраморную плитку, и я кокетливо улыбнулась сестрице.

— Ну, не всем же знать важные дела, — я закружилась на носочках в её сторону. — Мне общество их более по душе, чем чопорные ведьмы и хранители. Сколько тайн и судеб могут поведать мёртвые души, и они куда сговорчивее живых, ибо в забвении им невыносимо скучно.

— Я полагаю, твоя непоседливость никогда не примет серьезную форму, — Элизабет одарила меня пристальным взглядом своих карих глаз. — И всему виной то, что отец слишком к тебе благосклонен. Как же я смогу найти тебе достойную пару, если ты предпочитаешь незримых воздыхателей живым хранителям?

— Радуюсь тому, что ни один хранитель не остановит на мне свой взгляд, — сморщила я нос от ее властного тона. — Тем более, глядя на тебя, не могу сказать, что «старым девам» живется хуже прочих.

— Бети, — строго окликнула она и решительно подошла ко мне. — Я — наследница, и могу позволить себе быть старой девой, пока высший совет не найдет мне достойную партию. В твоем случае, это станет нашим общим позором!

— Позор ли стремление к свободе? — настаивала я, изо всех сил сдерживая себя. — Вы с отцом хотите выгодно пристроить меня, и я должна ликовать? С каких пор? Матушка бы…

— Матушки с нами больше нет! — полыхнула Элизабет, проведя рукой по своим каштановым волосам, в явном напряжении. — Помимо долга перед ковеном, у меня есть обязанность наследницы — устроить тебя в подобающий род, с достойным хранителем. Второй сезон ведешь себя так, что молва о тебе идет нелестная.

— Я просто…

— Просто что? — не унималась сестра. — Просто вызываешь некие души и шантажируешь претендентов их секретами?

— Это было всего пару раз.

— Пару раз достаточно, чтобы вся семья оказалась в тени осуждения. Зачем позоришь всех нас?

— Я не думала, что…

— Именно! — её вытянутый указательный палец застыл у моего носа. — Не думала! У тебя с детства эта ужасная привычка — действовать необдуманно.

— Перестань укорять меня, — отступила я шаг назад. — И вести себя, словно ты уже глава рода. Ведь это ещё не так.

Её лицо на мгновение исказилось гневом, но Элизабет, как всегда, подавила его, глубоко вздохнула и вновь заговорила, на этот раз спокойно.

— Сегодня на балу, — её тело ощутимо вздрогнуло. — Будешь танцевать со всеми, кто попросит. В этом году мы сыщем тебе партию для уз.

— Но…

— Без возражений, — неумолимо прошептали её губы. — Улыбайся и веди себя мило, иначе сама лично ткну в небо при выборе твоего будущего супруга.

— О! Ты не станешь так поступать! — бросила вызов, скрестив руки на груди. — Не посмеешь, да и отец не одобрит!

— Хочешь поспорить? — ядовито усмехнулась она и направилась к выходу. — В последнее время, его данный вопрос волнует куда больше моего.

Отражение в зеркале всегда приносило мне радость. Я обожала наряжаться так же, как заниматься танцами. Великолепие платьев, взлетающих в движении, шелковые перчатки, разнообразные краски для лица и замысловатые прически — всё это превращало меня в того, кем я хотела быть, и выражало мою душу лучше, чем слова.

— Так похожа на нее, — раздался за спиной голос отца, хриплый и низкий. — С годами все отчетливее, и вот достигла возраста, когда я впервые встретил её. Своенравная Анализа Рэйвен… твоя мать сразу покорила мое сердце, и, полагаю, ты способна на то же с каким-нибудь счастливчиком.

— У нас только внешние сходства, — сдержанно прошептала я, подавляя укол воспоминаний. Служанка Мари закрепила перо в моих волосах и почтительно отошла. — Мать была выдающейся ведьмой и умела представить себя обществу. Да и связь ваша… у меня такой не будет. Вы любили друг друга.

— Дорогая дочь, связь не возникает мгновенно, — сказал он, подходя ко мне и ласково касаясь моего плеча. Наши взгляды встретились в зеркальной глади. — Даже если общество не понимает тебя, помни, ты уникальна. Моя дочь, и, что бы ни говорили другие… восхитительна. Эти алые глаза, этот неукротимый дух — и в твоей истории будет тот, кто оценит это.

— Оценит мое миловидное лицо, — горькая усмешка вырвалась из меня. — Конечно, что еще ожидать от второй дочери, правда? Я ведь не Элизабет. У меня и выбора-то нет.

— В этом имеется горькая истина, — его ореховые глаза смотрели на меня изучающе. — У нас есть свои роли, и мы должным образом должны их отыгрывать.

Если вы полагали, что высшее общество Тимора исполнено благонравия и праведности, вам непременно стоит посетить хотя бы одно из их мероприятий.

На первом этаже всегда собираются старшие и почетные гости с континента, в то время как второй этаж превращается в причудливую смесь разврата и светского приличия. Все зависит от того, на какой угол устремить взгляд и где проявить интерес. За закрытыми дверями скрываются многие тайны, и мне ведомо об этом гораздо больше, чем остальным. В укромных уголках уединяются не связанные узами хранители, и развлекаются различными способами с смертными барышнями. Тут царят дурман, вино и множество стонов. Порой звуки из этих комнат заглушают музыку, и тогда всем становится очевидно, что среди них найдутся мастера, способные довести даму до таких криков. В это время ведьмы предаются танцам и разговорам, ожидая, когда хранитель освободится от своих «важнейших» дел, чтобы окунуться в общество высокородных дам снаружи. Мы обязаны хранить целомудрие даже в форме легкого поцелуя, и потому вынуждены лишь томно улыбаться сложившейся ситуации.

Справедливо ли это? Несомненно, нет.

Раздражает ли меня это лицемерное общество? Безусловно, да.

Вертя в пальцах бокал с вином, я неустанно скользила взглядом по бальному залу. Мода на платья с шлейфом проникла и в наши круги, удивительно, как быстро меняются вкусы общества. Лишь в прошлом году подобное наряды считались чрезмерно вычурными и неудобными.

— Мисс Аннабет, — обратилась ко мне Розалин, сияя золотистыми локонами под светом сфер на потолке, будто под ясным солнцем. — Этот приглушенный оттенок изумруда вам к лицу!

— Мы ведь не должны разговаривать на публике. Когда вы вернулись с южного берега? — окинула я взглядом её серое платье, усыпанное сверкающими камнями.

— Полагаю, нам следует уединиться, — коварно протянула молодая ведьма, прикусив нижнюю губу и направляясь к будуару. — Не могу не признать, что все от скуки уши развесили.

Оказавшись наедине, она прикрыла дверь и избавила нас от слуг. Шагая по комнате, я еще раз убедилась в приверженности этой семьи к сдержанности в интерьерах. Их родовой серый оттенок присутствовал на каждом шагу наряду с обязательным изобилием лилий. Усаживаясь на кушетку, я заметила два цилиндра на столике.

Неужели господин Леон привел близкого друга?

— Расскажите, что я пропустила! — завопила Розалин, чрезмерно эмоционально хватая мои руки и хлопая ресницами, обрамляющими её глаза цвета летнего леса. — Там было настолько уныло, я была готова в бездну кануть с радостью!

— Навещать сестру — не потеха? — усмехнулась я. — А ведь так предвкушали поездку. Помнится, говорили о свежем океанском бризе и загорелых юношах? Я предупреждала, что племянники станут для вас обузой.

— Да, вы оказались правы, — сказала она, капризно надув губы оттенённые нежным персиковым цветом. — Признаю, более не желаю возвращаться туда! Крайне шумные дни.

— Даже для вас?

— Даже для меня.

— Итак, — я вскинула взгляд на хрустальную люстру, пытаясь вспомнить последние известия. — Слышала…

— Розалин, прежде чем приводить сюда дам с сомнительной репутацией, следовало бы испросить разрешение, — раздался язвительный мужской голос, и я посмотрела на его источник. — Если быть строгим, то следовало бы тебя наказать, но я не хочу омрачать своё возвращение в высший свет. Прошу вас, — его крепкая рука указала на дверь. — Покиньте нас. И поторопитесь.

Мысли заиграли в голове с невероятной быстротой. Высокий, крепкий, дерзкий, с глазами небесной лазури и поразительно схожий с Леоном.

Ах, так это старший брат и наследник рода Греймен. Имени я не упомню — его персона не вызывала моего интереса. Он не появлялся в высшем свете лет пять, а Розалин вовсе избегала говорить о нем. Мне не приходилось видеть его ранее. Что за предвзятый и самодовольный хранитель?

— Вы не стесняетесь использовать подобные слова в мой адрес, — сказала я, поднимаясь и аккуратно беря в руки веер. — Полагаю, радеете повторить роковую судьбу вашего дяди?

— Ваши мнимые угрозы на меня не действуют, — презрительно усмехнувшись, окинул он меня взглядом. — Уходите. И в дальнейшем держитесь подальше от моей сестры.

Обернувшись к Розалин, заметила, как она опустила взгляд на обувь и покорно склонила голову, не в силах произнести ни слова. Идя к нему, я крепко сжала веер и легонько ткнула в его жилетку тыльной стороной. Смотрел он на это действо от меня как на вражеский клинок.

— Если бы здесь не было вашей сестры, и если бы я не питала к ней уважения, наш разговор был бы иного характера, — прошептала холодным тоном. — Впредь подбирайте слова, иначе я не стану учитываться с тем, кто вы и каков ваш статус. У меня есть множество способов испортить вашу жизнь, и заткнуть ваш скверный рот.

Его бровь поднялась, и скулы заиграли четкими и угрожающими линиями, отчего меня охватила тревога. Однако он не проронил ни слова, продолжая следить за мной с грацией сокола, когда я удалялась.

— Отец, можно ли мне в этом сезоне отказаться от посещения приемов? — спросила я, устремив взгляд на пейзажи за окном кареты, с ненавистью ощущая боль измученных ног. Есть надежды, что он сжалится надо мной.

Неотесанные мужчины топтались по мне столь бесчисленные разы, что опухшие пальцы едва умещались в туфлях, а пустые разговоры утомили до предела. Наиболее запомнился мне хранитель, посвятивший всю жизнь службе и оставшийся без семьи. Тараторил, нервно облизывал губы, и пылко пытался меня понюхать.

Ровесник отца, но сделал мне предложение! Я вскоре взбунтуюсь или сбегу! Нет больше сил терпеть это…

— Не думаю. — сдержанно ответил отец, перелистывая страницы в своей записной книге.

— Разве никто из них не приглянулся? — задумчиво вопросила сестра.

— Второй сын рода Дарксон, например, отлично подходит нашей Аннабет, — окинул отец нас одобрительным взглядом. — Слышал, на завесе служит, и быстро продвигается по званиям. Воспитание и происхождение безупречные. Отправил ему запрос.

Какой ужас, сестра склонила его на свою сторону… Теперь мне не видать спокойной жизни. Бедная я, да помогут мне святые!

— Прослыл повесой пуще всех! Только появится на выходных — и сразу в бардель «Красная жемчужина». Вы насмехаетесь? — воскликнула я, схватившись за голову. — Если вы меня ненавидите, отправьте тогда меня на завесу! Вы просто издеваетесь надо мной!

Отец поднял взгляд от записной книги, и в его глазах промелькнуло легкое раздражение. Знала, что мой прямолинейный ответ его озадачил, но не могла иначе. Мне не хотелось прожить всю жизнь по уготованному плану, сделав очередной шаг в веренице запланированных событий и вовсе не желанного мной союза.

— Аннабет, я надеюсь, ты поспешишь повзрослеть и поймешь, что отцу не забавы ради на сердце ложится этот вопрос, — его голос ненадолго обрел твердость. — В жизни своих детей родители ждут определенной выгоды. Особенно от дочерей. Мне не в радость от мысли, что ты слабее остальных ведьм, и твои конечности ломаются от каждого дуновения ветра.

Пусть я буду разбита, меня можно восстановить, а узы разрушить нельзя.

Тени под его глазами становились всё глубже, и хотя отец старательно скрывал внешние перемиеныв, мы с Элизбет особенно остро замечали изменения в нём. Замкнутый, малоразговорчивый, после гибели матери он избегал высшего света, как только мог, и часто уединялся в её любимой оранжерее.

Хранитель без своей ведьмы иссушается и умирает в течение десяти лет, погружаясь в безмерные душевные муки и внутреннюю агонию. Отец, однако, упорно боролся. Прошло два года, и лишь богам известно, когда он покинет нас. Мы полагали, что готовы к этому… Нет, притворялись готовыми.

На самом деле, Элизабет, осознав всю тяжесть ситуации, превратилась из заботливой сестры в тирана, которому по плечу всё, стремясь уладить все дела как можно скорее, чтобы отец отошел со спокойством в забвение.

Легкая тишина, повисшая в карете, оказалась тяжела, заполняя пространство, словно невидимая преграда. Собственное нежелание подчиняться планам отца наряду с предчувствием, что затея со встречей неизбежно даст трещину, угнетали меня. Отец продолжал хмурить брови. Сестра же, напротив, расцвела. Казалось, для нее подобные интриги были лишь забавной игрой, светской игрой, в которой она умело расставляла фигуры на доске, пока я оставалась пешкой, разрывающейся между долгом и свободой.

Ясная грань луны вдохновляла меня на размышления, и, свернувшись на краю кровати, я не торопилась раздеваться. Хотя хотелось бы смыть с себя некоторые прикосновения ритуальным омовением. Чувства, ставшие клубком, смогут ли когда-то распутаться или со временем только разрастутся?

Порой я ощущала пустоту, прячущуюся за милой улыбкой, которую все от меня ожидали. В груди словно давно возникла бездна, не заполняемая ничем, и особенно ночью это щемящее чувство превращалось в невозможность сделать глубокий вдох.

Сколько раз мечтала стать кем-то другим, столько, сколько меня сравнивали с матерью или сестрой. Как хочется, чтобы они перестали видеть во мне лишь её продолжение и навешивать свои ожидания. Эти ожидания, касающиеся того, какой я должна быть, удушают меня.

— Мисс Аннабет? — нарушила тишину служанка Мари. — Помочь вам приготовиться ко сну?

— Уходи, — прошептала я, давясь горечью в виде слёз. — Мне не нужно…

— Ваш отец просил передать, что через три дня вы отправитесь на ночную охоту.

— Прочь! — с неожиданной резкостью кинула я подушку в её сторону. — Приказов не понимаешь!? Напомнить, кто твоя госпожа!?

Мари тихо сбежала из комнаты, оставив меня наедине с гнетущим одиночеством. Ночная охота, как и многое другое, была частью той паутины, которую отец плёл вокруг нашего рода. Ритуал, когда ведьмы прячутся в лесу, а хранители устраивают на них охоту, словно на добычу. В такую ночь часто устанавливается связь между хранителем и ведьмой, иной раз достаточно лишь одного прикосновения, чтобы соединиться с кем-то. Полагаю, в этом году образовалось слишком мало пар, и высший совет решил действовать решительно.

Встала с кровати и подошла к окну, надеясь, что лунный свет окажет хоть какое-то утешение моему беспокойному сердцу. Закрыв глаза, попыталась вспомнить те редкие моменты, когда моя жизнь была по-настоящему моей. Детские игры в саду, когда я могла быть просто Аннабет, не ожидающей одобрения, не утопающей в догадках. Тогда будущее казалось светлым, полным возможностей, а не запутанным клубком чужих стремлений и амбиций.

Сейчас же, передо мной открывалась лишь череда обязанностей и долгих дней, наполненных притворством на зрительскую публику. Быть кем-то, кем я не являлась, стоило большого труда, а иногда, как сегодня, это наносило мне боль острее любого кинжала.

Сердце к сердцу

Не все сказки заканчиваются хорошо… для всех.

Отчаяние поглощает нас столь многолико. Одни смиренно проглатывают его, смешивая с терпением, сквозь стиснутые зубы принимая удары судьбы и, быть может, окончательно осознавая всю тщетность своего бытия. Другие же, охваченные яростью, мятежно восстают против несправедливости, их крики раскалывают тишину, но редко достигают цели.

Мне всегда казалось, что осознав своё положение, можно обрести смирение без малейшего надрыва, чтобы глаза не были застланы слезами, а голос оставался крепким. Но разве это не сладкая иллюзия? Если в бездне отчаяния есть капля надежды, значит, неотвратимо придёт боль.

Пусть вы подготовлены, даже если представляли своё будущее в ярких красках. Вот череда событий: свадебный алтарь, ночь ритуалов, платье с кружевным шлейфом, горы украшений. Дом будущего супруга. И нет, я не грезила о счастье, доступном лишь в сказках. Мои мечты обрамлены мрачными оттенками, тревогой и подчинением неизбежности. Однако, если в душе есть надежда, с ней придёт и сопротивление, ведущее к мукам.

Благодаря этому я просила родных дарить мне украшения, тогда как Элизабет получала лошадей, земли и платья — вещи, которые нелегко продать. Она даже не задумывалась о том, что с детства беспокоило меня. У меня имелась возможность бежать, и я часто помышляла о том, как прожить остаток жизни, удаленной от семьи, скрываясь в бедности. Готова ли я отказаться от привилегий своего положения ради успокоения непокорного желания иллюзорной свободы? Существует ли эта свобода вообще? Может, это тоже сказка? Неописуемое множество историй посвящены свободе, но ощущал ли кто-то это на самом деле?

Перебирая драгоценные камни из шкатулки, которую мне даже не нужно было прятать, размышляла о побеге много больше, чем обычно. Все думали, что эта молодая леди любит блестящие драгоценности, и я не собиралась разрушать эти убеждения. У леди, воспитанной в нашем обществе, не может быть ничего, кроме вещей, подчеркивающих её красоту и величие рода. Это было единственное, что действительно принадлежало мне.

Дни ожидания ночи охоты тянулись, подобно зыбучим пескам. Я не находила в себе желания покинуть свою комнату или хоть немного поесть. Возникло ощущение, что готовилась к концу своего существования.

Неуверенность сопутствовала страху и слабости. Оказалось, мой дух столь слаб, что о побеге не могло быть и речи. Даже выход за порог комнаты приводил меня в трепет, как будто на каждом шагу меня подстерегает неведомая опасность, готовая сковать цепями. Служанка Мари передавала упреки семьи, но никто из них не решился навестить меня или узнать причины моего затворничества. Было ли это моим детским капризом или же глубокой раной души? Шагнув за порог вечером третьего дня, я вдруг ощутила томление тоски и пустоту смирения. Слуги взирали на меня с нескрытым испугом, словно я обратилась призраком.

С горечью улыбаясь, провела пальцами по вышивке ритуального платья, с трудом подавляя истерический смех. Отец и Элизабет молча сидели в гостиной, наблюдая и ожидая, что выскажу протест. Но я молчала, долго и упорно, лишь изучая ткань кончиками пальцев. Красота этого наряда была неоспорима, но как хотелось бы наслаждаться ею без такой жертвы.

— Необычайно тиха ты, Аннабет, — сощурившись, заметил отец, закидывая ногу на ногу. — Неужели быть чьей-то супругой для тебя настолько невыносимо? Вид у тебя, будто у птицы, которой обрезали крылья. Тебе необходимо найти пару в этом году, — его взгляд стал смесью укора и власти. — Мне бы хотелось, чтобы это произошло естественно, но ты не оставила мне выбора. Быть может, богу Даиту виднее, как устроить твою жизнь.

Как жажду я стать сестрой, которая приносит пользу семье не только как товар на брачном рынке. О святая луна, какое зло я совершила, чтобы всё это свершилось? Почему судьба привела меня к такому исходу? Неужели стоило опозорить себя или найти в себе мужество решиться на побег лишь ради мнимой свободы?

— Вы решили бросить меня на растерзание всем и вся, а теперь притворяетесь, будто моя благодарность недостаточна? — держать в узде охватившее волнение оказалось тяжелее, чем я предполагала. — Уверяю вас, что сегодня непременно найду себе пару, как и велено, и как вы того желаете!

Смотря на их лица, я не улавливала ни малейшего отклика сочувствия, лишь видела разгневанные взгляды, как на капризную юную леди, не способную постичь сложность реалий.

Куда уж мне.

Ноги сами унесли меня в покои, стремительно сбивая прислугу на лестнице и поворотах. Захлопнув за собой двери, я сползла по стене, стараясь унять гул сердца, звучащего в ушах барабанными ударами. Вот и всё, Аннабет. Если сегодня тебя не свяжут узами, отдадут даже за обезумевшего хранителя, лишь бы общество и высший совет не огорчились родом Палентия.

Обвила я себя руками, будто пытаясь найти утешение и безопасность в собственных объятиях. Мысли метались, ища уголок, где можно было бы укрыться от неотвратимой участи.

Горько. Крайне горько осознавать все это. Дышать так тяжело, словно осколки стекла застряли в горле, царапая и раня изнутри.

— Бети? — раздался в коридоре голос сестры, и дверная ручка без промедления повернулась.

Войдя, она мягким движением закрыла за собой дверь и пристально, с волнением, взглянула на меня. Это был тот же взгляд, что и в день ухода нашей матушки.

— Спрячься в укромном месте, хорошо? — прошептала Элизабет, так тихо, словно опасаясь, что даже стены могут нас расслышать.

— О чём ты? — спросила я, и её ладонь нежно коснулась моей щеки.

— Не спрашивай ничего, — губы Элизабет сжались в линию от беспокойства. — Просто сделай так, как я прошу. Если доверяешь мне хоть немного, то сделай как велю.

Так пылко она стремилась выдать меня замуж, а теперь что? Сама не своя. Испуганная, потерянная и впервые за долгое время… искренняя.

— Конечно, доверяю, — едва уловимо ответила я, потрясенная до глубины души. — Мы ведь сестры. Не важно, сколько на меня бурчишь… ты моя сестра. Всегда буду доверять тебе.

Элизабет облегченно выдохнула, и её глаза полные медового оттенка на мгновение смягчились, словно невидимый груз упал с плеч. Её ладонь опустилась, оставив на моей коже ощущение тепла и поддержки.

— Нам пора готовиться, — встала она во весь рост. — Помни про укромное место.

С этими словами Элизабет ушла, оставив меня в смятении и с ворохом вопросов в голове. Этот разговор нарушил мой душевный покой сильнее, чем сама ритуальная ночь. Задумавшись, я ещё долго сидела в полумраке своих покоев, обдумывая слова сестры. Что она замышляет? Какое укромное место могла иметь в виду?

За шатром торжествовала праздничная атмосфера: огненные жонглеры, танцоры, напитки и развлечения. Многочисленная элита Тимора, включая высший совет и даже королевскую семью, решила отметить «Ночь охоты». Слегка прохладное дыхание воздуха нежно касалось моих щек даже внутри шатра, и я тщательнее закуталась в простыню. Взрослые с жадным интересом ожидали новых союзов, делая ставки на то, какие рода породнятся. Словно это обыкновенные скачки, а не наше будущее.

Нежные руки Мари наносили на меня ароматные масла из розы, бергамота, сосны, но главный аромат — тот, что сопровождал меня всегда, сумрачный ландыш. Ее серые глаза изучающе смотрели на меня, отражая мое собсвенное волнение, хотя внешне девушка оставалась спокойной. Остальные дамы были так же напряжены, как и я, лишь немногие пребывали в радостном возбуждении.

— Больше лилий, Нина! — воскликнула Дженнифер Стронгли. — Я должна буквально стать этим цветком!

У нее, безусловно, огромные планы на эту ночь. Это ее второй сезон, но, как ни странно, в прошлом году она отвергла каждое предложение. Чудная леди, от нее уже не пахнет, а разит так, что голова кругом.

— Мисс, быть может, и вас ещё обмазать? — осторожно взглянула на них Мари. — Тогда вас будут обходить, и есть шанс…

— Да я скорее задохнусь от собственного запаха, — раздулись мои ноздри от этих смесей ароматов. — Давай перейдём к узорам. Может, кровь змеи принесёт мне удачу? Поговаривают, что некоторые хранители сравнивают её аромат с запахом существ из завесы и потому избегают.

— Правда? — вклинилась леди Лина, её глаза округлились. — Можно и мне тоже, мисс Аннабет?! Очень прошу!

Началось! А потом, если не получится, вину на меня возложат.

— У моей леди и так мало, — дружелюбно произнесла Мари. — Прошу извинить, но мы не можем, госпожа.

— Вот как, — с заметным разочарованием произнесла леди Лина. — Ничего, надеюсь, своими силами преодолею это.

— Слышала, вы хотите уйти в жрицы храма, — обратилась я к ней. — Могу представить, как вам претит высшее общество. Ну, не удивительно, что вам не разрешили. Ваша старшая сестра ведь сбежала из дома, и вестей от неё нет?

— А зачем интересуетесь? — издевательски рассмеялась Дженнифер. — Наша бескрылая ворона тоже собралась в бега? Не удивительно, что именно вас сюда направили с вашей-то репутацией. Кто станет интересоваться ведьмой, которая беседует с пустотой? О, может, и жениха среди призраков себе сыщете?

— Полагаю, — обратилась я к Лине. — Если вам требуется змея, можете перерезать шею мисс Стронгли. Зато всем станет приятнее дышать, а то тут вонь такая, что нос закладывает.

Наступила краткая пауза, во время которой легкий смешок Лины пробежал через шатер. Дженнифер вскипела, но сдержала себя, видимо, решив не устраивать сцену в этот особенный вечер. Вместо этого она высокомерно оглядела всех присутствующих и промолчала, игнорируя мои слова с притворным пренебрежением.

Проходя мимо зеркала, я на мгновение остановилась, чтобы заглянуть в своё отражение. Сквозь кроваво-треснувшие узоры проскользнул слабый луч бледного света. Сердце моё забилось быстрее, смешивая в груди страх с волнением. Алый ритуальный наряд из лёгкой ткани, словно обманчиво свободный. Мари накинула на меня черный плащ, поправляя мою угольную косу, глубоко вздохнув от тревоги, что превосходила мою собственную.

Взяв с подноса лисью маску, я начала внимательно изучать её. Белоснежное основание обвивалось замысловатыми узорами двух оттенков. Красная кровь жертвенного белого волка, как символ нового этапа, и чёрная демоническая, как тень, отброшенная прошлым. Точки и полоски, сплетенные воедино, создавали удивительное сочетание. Полностью скрывая наши лица, она несло таинство выбора уз, напоминая о том, что у всех нас есть единство крови и долга.

Скрывая свою личность на эту ночь, мои пальцы натянули капюшон. Босые ступни остро ощутили наступление времени ветров и опавших листьев.

Из шатра хранителей доносились свисты, крики и смех, более громкие, чем когда-либо прежде. Вероятно, их уже начали угощать напитками. Нас вывели наружу, чтобы представить перед зрителями — пятнадцать ведьм. Слышала, что хранителей в два раза больше.

Да сохранит меня святая луна… избежать всех будет тяжко.

— Наши многоуважаемые ведьмы, — провозгласила высшая Уруса Пульизи, выходя вперёд, как воплощение изысканности и величия. — Не каждая из вас в эту ночь свяжет себя узами, но мы надеемся, что большинство.

Из королевского шатра появились только двое старших принцев, племянники короля, явно споря о том, кто из нас кто под этими нарядами. Единственной нашей отличительной чертой был рост, что, видимо, доставляло им забаву.

Смертные… Зачем вообще звать их сюда, если для них всё это — лишь повод посмеяться? Сами бы очутились на нашем месте, посмотрела бы на них!

— О, ночь, омытая светом полной луны! Наша луноликая богиня внемлет нам! — изящные кисти Урусы устремлены к небесам. — Пусть она благословит вас в поисках судьбы вашей!

Узы не появляются просто так. Даже под воздействием настоек они остаются чем-то выше, но не стоит рисковать, прикасаясь ко всем подряд. Неизвестно, кто окажется тем хранителем, что согласуется с твоими нравственными принципами и особым ритмом сердца. Сравнила бы это с струнами фортепиано. В договорных браках их подчиняют силе, как бы пытаясь настроить друг под друга, но в естественном состоянии они просто совпадают.

И всё же, моя цель на эти шесть часов — избегать любого прикосновения.

Избегать любого прикосновения. Ни с кем не говорить. Стать тенью.

Отпив выделенный мне напиток, я начала молиться нашей богине. Аромат настойки дурманил сильнее, чем я ожидала, и, поправляя маску, почувствовала, как горькая желчь подступила к языку. Меня передернуло, но через мгновение провожатые схватили нас за локти и уверенно повели к нашим исходным точкам.

Щели для глаз и так были затемнены стеклом, но после выпитого окружающий мир начал расплываться, а колени стали подкашиваться.

Мне не удалось заметить, когда проводник исчез, и лишь на третий резонанс трубы я пришла в себя. Земля, мерцая в лунном свете, словно поднималась и опускалась подо мной. В попытке приподнять подол для удобства, я споткнулась, едва не коснувшись лицом земли, и поспешно поднялась. Сил не жалея, вверила свою судьбу всем богам, стараясь определить, где можно скрыться. Позади уже раздавались возбуждённые крики, жаждущие начать охоту на дам, оказавшихся в столь уязвимом положении.

Беги! Беги! Беги так, как никогда не бежала! Прошу тебя! Не останавливайся! Ни за что не останавливайся!

Перед глазами всё плыло, и тропинка казалась бесконечно длинной. Но страх придавал мне сил. Ведь каждая секунда промедления могла обернуться печальным исходом. Ветер играл с ветвями деревьев, создавая иллюзию живых созданий, которые наблюдали за мной, оценивая, смогу ли я избежать своей участи.

Скрываясь за густыми кустами, затаила дыхание, когда мимо промчался один из хранителей, окликая своих товарищей.

— В этой стороне мелькал запах! — крикнул он кому-то позади. Их маски волков скрывали лица, а плащи черны как сама ночь.

Прошу вас, луноликая, молю, укройте меня невидимостью ваших чар! Обещаю стать благоразумной ведьмой и всем приносить пользу!

Остальные пронеслись мимо, но один замер, посмотрев в сторону моего укрытия. Крупный. Усмирив трепетное сердце, застыла в ожидании. Спустя минуту, он поспешил за остальными, а я посидела ещё минут пять, прежде чем скрыться вглубь леса.

Прошли какие-то часы игры в прятки, и я окончательно утратила путь. Расцарапав конечности до крови, вскарабкалась на дерево. Словно вихри, подо мной то и дело промелькивали тени, но я собрала древесную смолу и мяту, чтобы сбить запах. Небесные путы на запястьях тяготились грузом. Впивались в кожу и забирали магию. Но тяжелей — осознание своей безоружности в этом диком месте, где обезумевшие хранители бродят в поисках подходящей ведьмы.

Собрав под собой израненные, кровоточащие ступни, я укрылась плащом и дрожала от холода, не так сильно, как в моменты, когда кто-то пробегал внизу. Дыхание замирало при каждой угрозе обнаружения. Пальцы на руках и ногах жгло от грязи, въевшейся в раны, в то время как колени ныли, покрытые синяками и ранами.

Впредь я поклялась не ездить с отцом на охоту — мне по-настоящему жаль животных. Побывав на их месте, я прониклась состраданием. Быть может, и есть мясо перестану?

На конец ветки сел ворон и пронзительно уставился на меня, внимательно изучая. Застыв, я попятилась, буквально пытаясь усиленно вжаться в ствол за спиной.

Фамильяр? Это, несомненно, чей-то фамильяр! О, нет! Нет! Нет! Нет!

Не успела я осознать происходящее, как он начал громко каркать и метаться на меня в попытке атаковать. Чертова птица! Отбиваясь от него, я соскользнула и полетела вниз. Зажмурившись, ждала удара о землю, но чьи-то крепкие руки поймали меня. Маска волка. Он молчал.

Ужас… Ужас! Только не это…

И я ожидала что-то ощутить. Связь ведь должна как-то ощущаться, правда? Но как мне это знать… Ничего не происходило, лишь его тяжелое дыхание и мой оглушительный стук сердца. Быстро среагировав, ударила его по кадыку, и хранитель выронил меня. Убегая, я не оглядывалась назад. Мчалась куда глаза глядят. Шок и страх вели меня дальше и дальше.

Настал миг, когда деревья теснились вокруг столь плотно, будто навечно окутывая меня во тьме. Надоедливый ворон не отставал, проклиная мой путь злобным карканьем, от которого нутро сжималось крайне болезненно. Холодный пот прорезал линию вдоль спины. Трепетала от ужаса, словно осиновый лист, отчаянно спасаясь от малейшего проблеска света.

Неужели я уже связана с ним, но не осознаю этого? А если путь назад уже закрыт? Но ничего же не произошло! Всё хорошо… всё хорошо…

Ворон наконец отстал, и я очутилась перед мрачной пещерой. Войдя, ощутила её уединённость и решила переждать здесь до рассвета. Хорошее укрытие. На ощупь ступая внутрь, обдумывала свою удачу — вокруг царила совершенная тишина. Ни единого звука, даже собственного дыхания. Но злосчастный камень решил иначе, и вот я во второй раз падаю, но вместо земли приземляюсь на кого-то. Мускулистое нагой торс под тканью плаща встретил своей твердостью.

— Вы кто такая? — озвучил сонный мужской голос, зевая. — Как выследили меня?

— С какой стати мне следить за вами? — возмутилась я, тут же ощутив прикосновение чужой руки на талии. Меня откинули в сторону, и я с визгом ударилась об большой камень плечом, судя по звукам, хранитель встал и потянулся.

Пещера озарилась внезапным светом, ослепляя так, что я зажмурилась, когда же кожу начало жечь, то из меня вырвался истошный крик. Между нами натянулась алая светящаяся ниточка, сверкая от сердца к сердцу. С трудом я верила в происходящее.

Почему все так?

Почему я?

За что?

Смотря на безымянный палец, я воочию наблюдала, как золотистые нити пугающе быстро плетутся в терновое кольцо. Внутри меня все застыло, как и мужчина в маске, стоявший неподалеку. Он вытянул руку, всматриваясь в свою раскрытую ладонь.

Шаг за шагом следуя за ним в абсолютной тишине, я чувствовала, как нас объединяет общий и неизбежный ужас. Он, кажется, так же, как и я, стремился избежать этого, укрываясь в пещере, но бог Даит обладал зловещим чувством юмора. Наконец выйдя на поляну, залитую лунным светом, его широкие плечи под плащом напряглись.

— Вы признаёте, что сделали это намеренно?

— Намеренно сделала это? — переспросила с язвительной усмешкой, поправляя своё изорванное и загрязнённое платье. — Возможно, это вы караулили какую-нибудь ведьму, чтобы связать себя с ней? Откуда нам знать? Даже звук вашего дыхания старались подавить, явно лишь изображая сон!

— Мне не нужен брак. У меня и так хлопот хватает в жизни, а теперь еще… какая-то сомнительная ведьма привязалась.

— Какая-то сомнительная ведьма? — ткнула я кровавым пальцем в обнажённый участок его грудины, выглядывающей из-под ткани плаща. Мгновенно меня обдало холодом от чужой кожи. — Да я из числа десяти значимых родов! Вы должны мои ноги целовать, а вы здесь несёте вздор!

— Ноги ваши целовать? — тихо, но с низким жутким смехом, вопросил хранитель, и по моей коже пробежали мурашки. — Чего ещё пожелаете?

— Многого, — прошла мимо него. — Уж так вышло, что вы — мой хранитель. А значит, обязаны обеспечивать моё благополучие. Даже если это благополучие требует целования моих ног.

— Вы требуете многого, леди, — произнес он, его низкий голос стал почти шепотом, как скрытая угроза или, возможно, обещание. — Но я мало чего боюсь. Пусть ваши требования станут мне испытанием. Боги решили, что других испытаний мне в жизни видимо мало.

Острая смесь сарказма и истинной решимости. И это мой будущий супруг? Да уж, а мне вот испытаний в жизни хватало и без него.

Упорно шагая вперед, вскоре я заблудилась, и хотя мне казалось, что позади никого нет, мой «жених» с благородным молчанием и величавостью обошёл меня, ведя нас в нужном направлении. Его движения были столь невесомы, что ни звука не раздавалось, даже листва не шелестела под его шагами. Оказавшись на территории шартов, среди толпы я искала отца и сестру. Удивительно, но Элизабет стояла рядом с принцами, флиртуеще улыбаясь, взмахивая ресницами и веером. Высший совет выжидающе смотрел на нас двоих, и я подняла руку с терновым золотым узором на пальце.

Глубокий вздох.

— Назовите свои имена, — огромная книга и перо в нетерпении порхали в воздухе, стремясь запечатлеть этот миг. — Хранитель.

— Николас Греймен. — вставая по моё правое плечо озвучил он.

Эти два слова выбили из меня воздух, как удар под дых.

Тенебрае

Ведьма — это дева, чьи слезы — драгоценные жемчужины, улыбка — лунный свет в ночи, а благосклонность — редкий цветок в зимнем лесу.

Если бы вы только знали, как часто я слышала о жестоком чувстве юмора того, кто плетет нити наших судеб. Матушка, как всегда, повторяла мне об этом ежедневно, и я верила ей безоговорочно. Ведь она была ведьмой, способной приоткрывать завесу над тайнами будущего. Эти слова приходили мне на ум в самые неловкие моменты моей жизни: когда в шесть лет я украла щенка у дамы с золотистыми волосами, чье лицо смутно помнила, и солгала, что он сам сбежал. Когда на своем первом балу свалилась с балкона прямо на незнакомца и убежала, не осмелившись взглянуть ему в глаза. И когда между мной и наследником враждебного рода неожиданно возникла связь.

Мне не оставалось ничего, кроме как броситься к книге, тщетно пытаясь захлопнуть её, прежде чем это запишется внутрь. Попытки не увенчались успехом. Перо стремительно выводило каждую букву, и внутри меня все холодело. Обернулась я к Николасу, с тяжестью в груди осознавая неизбежность того, что произошло.

— Можно ли это как-то изменить? — обратилась я к члену высшего совета, хранителя строгого облика в очках. — Просто доверьтесь мне, этого нельзя допустить. Поверьте.

Его взгляд стал еще суровее, и брови вовсе сдвинулись угрожающе.

— Имя. — потребовал он.

— Я не…

— Имя!

Имя… я не могу его произнести! Этого нельзя допускать! Вопиющая ошибка!

Многие замерли, и заинтересованная толпа начала собираться вокруг нас.

— Что происходит, высший Арка? — раздался голос отца, и я обернулась в его сторону.

— Эта ведьма отказывается назвать свое имя, так бывает, — пожал он плечами, поправляя очки. — Но это редкость.

Если я заговорю, отец узнает мой голос, а если промолчу, ситуация станет еще хуже. Безвыходная ситуация…

Мне казалось, что сознание покинет меня неумолимо прямо там.

— Это неуважение ко мне? — с колкостью бросил мне в спину Греймен. — Неужели кто-то не хочет меня в хранители? Любопытно даже, кто эта ведьма.

— Имя, — повторил Арка с нажимом. — Прекратите препятствовать святому процессу!

— Аннабет Палентия!

— Лорд Николас Греймен и Леди Аннабет Палентия? — провозгласил Высший Арка, словно сомневаясь в собственных словах. В этот же миг отцу моему стало дурно, и его подхватили под локоть.

Узрели бы вы те ошарашенные лица — ни малейшего сомнения не осталось бы, от чего руки мои трепетали как лист на ветру.

— А я говорила, что этого допускать не следует.

Наш родовой шатер превратился в поле ожесточенной битвы. Слева Рион и Джослин Греймен, родители Николаса, против них — мой отец и дядя. Крепко держа маску в руках, я переводила взгляд с одной стороны на другую. Рядом сидел мой новоиспеченный жених, лицо его было бесстрастным, взгляд неморгающим.

Кажется, в тот миг у всех была одна общая мысль:

Что же теперь делать?

— Даже господин Ивес Дарксон оказался лучшим выбором, — прошептала я себе. — Следовало прислушаться к отцу.

— Простите? — обратился ко мне Николас, разгневанно поправляя золотистые пряди. — Вы сравниваете меня с господином Дарксоном?

— О, ранила ваши чувства? — вскинула бровь я. — Или вы не согласны с тем, что это тупиковая ситуация?

— Если вам занятно знать, рад ли я видеть в роли супруги — скверную даму, за которой закрепилось звание безумной вороны… то вы должны понимать: определённо нет. Ваше присутствие приводит меня в раздражение и наносит оскорбление моему имени и чести.

— Если моё присутствие способно нанести вам такой урон, — с пренебрежением отвернулась я, поёживаясь. — То вероятнее всего, вы просто нежнее младенца, у которого отобрали материнскую грудь.

— Она не станет его супругой! — вскричал дядюшка Жан, сотрясая воздух ударом кулака по столу. — Мы найдем способ разорвать эту связь!

— Такого способа… — вошла Высшая Уруса, раздвигая шторы, освещещая нас улыбкой, словно утренним солнцем. — Увы… его нет. Вам придется смириться с действительностью, возможно, это примирит ваши великие рода.

Наступила тишина. Некое олицетворение общего отчаяния.

— Вы предлагаете принять спокойно происходящее? — наконец заговорил отец контролируемо сдержанно. — Они не подходят друг другу, и это просто смехотворно.

— Чем вам мой сын не угодил? — возмутился Рион Греймен, явно задетый сказанным. — У него прекрасная репутация, и он верно служит королевству. Манеры, происхождение, внешность. Все при нём! Чего не скажешь о вашей дочери!

— Ваша дочь, — продолжил Рион, не скрывая презрения. — Известна своей непокорностью и склонностью к скандалам. Мой сын достоин лучшего.

— О, давайте учтем, что репутация — вещь изменчивая, — усмехнулся дядя Жан, поднимаясь с места. — Один неверный шаг, и ваш золотой мальчик может стать грязной страничкой в хрониках. Увы, в нашем мире мало что стоит прочно.

Высшая Уруса, не потеряв своей улыбки, опустила голову чуть ниже, в жесте, напоминающем покровительственную благосклонность. Меня передернуло, и я не могла понять от чего именно. От ситуации, от этой ведьмы из высшего совета… или от проведенной в тревожном страхе ночи. Все смешалось, будто водоворот.

— Возможно, всё станет проще, если каждый из вас прекратит держаться за старые обиды и привычки. Это не битва, друзья мои, это будущее ваших родов. Пора посмотреть в глаза реальности. — закончила Уруса свою мысль.

Рион Греймен неудовлетворённо фыркнул, но промолчал, глядя на своего сына.

— Это ведь вы послали её в лес, господин Бетиан, — подняла нос собеседница. — Как и вы, господин Рион, настаивали на том, что вашему сыну пора обуздать себя и связать судьбу с благородной ведьмой. Однако почему-то вы не предусмотрели этот возможный исход, когда приговорили своих детей к этому ритуалу. Вас связывает… весьма… трагичная история, но дети ваши нашли друг в друге судьбу.

Нашли судьбу? Искали убежище… оба. Бежали от ответственности.

— Прошлое не изменить, — заключила Высшая Уруса, тихим, но уверенным голосом, перекрывая любой грядущий спор. — Но если и есть что-то, что мы можем сделать — так это выбрать новый путь для ваших детей, который обеспечит им надежную опору и шанс на счастье. Примите это, как неизбежность, идущую рука об руку с волей судьбы, и, возможно, увидите, как ненависть превращается в союз.

Каждый из нас, сидящих в шатре, понимал, что эти слова означали больше, чем просто наставление. Они подвергали сомнению не сколько судьбу, сколько наши собственные представления о ней. Николас, по-прежнему не изменивший своего сурового выражения лица, казался мне чем-то далеким, неким замкнутым монолитом, который, однако, в глубине силится понять свои внутренние переживания на этот счет.

Вода в бадье была горячей, как наш с Мари пылкий труд стереть выпуклые узоры с моего пальца. Покои мои пропахли душистым мылом, а поместье стояло на ушах от произошедшего.

— Может, отрезать его? — с энтузиазмом обратилась к служанке, но она неодобрительно качнула головой. — Отец не отдаст меня им… или всё же отдаст?

— Госпожа, — девушка разрыдалась, всё старательнее натирая мою кожу. — Госпожа…

— Плачешь так, словно я уже мертва! — вырвав руку, я сама принялась отчаянно сдирать узоры. — Прекрати сейчас же!

Да уберись же ты! Хоть немного! Да за что мне это! Мало того жених жуткий, так ещё и эта дрянь не убирается!

— Я…я последую за вами.

— А у тебя был выбор? — прекратив попытки, я погрузилась глубже в воду. — У меня его нет, а у тебя и подавно.

— Мисс, пожалуйста, не сдавайтесь, — промолвила Мари, всхлипывая и вновь берясь за мою руку. — Мы справимся. Не покину вас, даже если придётся следовать за вами в… логово Грейменов.

Её глаза, были полны отчаяния и преданности. Почему-то это придало мне сил. Может, глупость, но приносит утешение. Вздохнула я, отпуская боль и гнев, и повернула ладонь в её сторону, разрешая продолжить.

Семейный ужин шел в напряженной тишине, и даже самые младшие кузены впервые сидели смирно. Все четверо неотрывно смотрели на меня: Люсиль с жалостью, а трое юных сорванцов — решительно и яростно.

— Если хочешь, я убью его! — воскликнул Ирбин, зло втыкая вилку в кусок мяса. — С превеликим удовольствием!

Внезапно я засмеялась, и все остановили трапезу, подняв на меня глаза. В их взглядах мне доводилось лицезреть многое раньше: презрение, разочарование, гнев, но только теперь — буйный страх за меня. Стоило оказаться связанной с их врагом, чтобы все они начали дорожить мной.

— Отец, на чем вы остановились? — спросила я, быстро обретя спокойствие и с наслаждением приступая к крольчатине. К черту жалость, если судьба ко мне беспощадна.

— Через два дня ты отправляешься в ковен Тенебрае. Вам нельзя долго быть врозь. Мы начнем подготовку к церемонии, — сдержанно сказал он, сжав приборы так, что те заскрежетали. — Совместно.

Представляю, каковы будут лица на церемонии, если мы вообще её дождемся.

— А что, если избавлюсь от него? — невозмутимо озвучила я мысль, которая крутилась в разуме со вчерашнего вечера.

Дядя Жан поперхнулся, а Элизабет толкнула меня в бок локтем.

— Стану вдовой, и проживу свободное и счастливое десятилетие, — пояснила я, отпивая из бокала. — Даже наследник и командор может умереть от несчастного случая. Главное — следов не оставить. Узы ведь забавно устроены, я могу его ранить, а он меня нет. Хоть какая-то выгода в том, чтобы быть ведьмой.

— Вздор, — отмахнулся отец, постепенно ослабляя хватку на приборах. — За тобой будут следить на каждом шагу, они такого не допустят. Сиди смирно и ничего не делай.

— Ничего не делать в руках напыщенного хранителя, который то и дело оскорбляет меня? — огрызнулась я.

— Терпи, Аннабет. Ничего больше тебе не остается.

Терпи… Да, что еще мне остается, кроме как терпеть?

Терпи то, терпи се, всю жизнь терплю.

Эти слова звучали с такой жестокостью, что внутри у меня закипала злость и разочарование. И если отец учил меня терпению, то матушка с детства внушала, что сила — это не всегда физическое.

«Если не можешь защитить себя кулаками, развивай ум, чтобы искусно уничтожать морально.»

— Как скажете отец, значит буду терпеть и улыбаться. — заключила я, покидая стол. Элизабет последовала за мной, с трудом скрывая очередную волну нравоучений, но промолчала. Напряжение витало над нами густо, как тучи над заброшенным полем.

— Если они попытаются что-то предпринять, действуй по своему усмотрению. До тех пор сохраняй достоинство. Желательно, чтобы вела себя тихо. Не опозорь нас… прошу.

— Хлопать ресницами, как ты учила? — с сарказмом отозвалась я, устроившись на диване в гостиной. — Бети, хоть ты и старшая сестра, познавшая, как кажется, все тайны мира, но позволь напомнить: это Греймены, и наш отец самолично казнил дядю того мужчины, с которым я связана! Пусть они и не убьют меня, но даже боги не ведают, каковы будут их издевательства!

— Знаю, — она присела рядом и заботливо накрыла наши ноги пледом. — Знаю… Ты напугана, но неприкосновенность уже многое значит. У тебя теперь защита. Ни Николас, ни кто-либо другой не коснется тебя.

— Жизнь можно разрушить, даже не притронувшись к телу… Душевные муки — таят в себе тысячи форм.

Положив голову на плечо сестры, я принялась обвивать на палец её каштановые локоны. Не вспомню, когда в последний раз мы так сидели вместе. Эта ситуация сблизила нас больше, чем кончина матушки.

— Всё будет хорошо, — её шёпот звучал тревожно. — Теперь всё будет хорошо.

— Теперь? — переспросила я в недоумении. — Что значит «теперь»?

— Это значит, что ты прекратишь каждый месяц ломать руки и проживёшь долгую жизнь. Не познаешь болезни и станешь сильнее.

— В последнее время ведёшь себя странно… Что-то случилось? — я выпрямилась и заглянула ей в глаза, а она тут же приняла серьёзный вид. — И про ту просьбу… Элизабет, что ты скрываешь?

— Ничего, — усмехнулась сестра своим обычным образом. — Просто не хотела, чтобы ты вышла замуж за первого встречного. Хоть я и торопила тебя, но мне хотелось дать тебе… какую-то свободу выбора.

Почесав нос, она лишь обнажила своё враньё. Уже той ночью мне стало ясно, что сестра причастна к случившемуся, но без улик я ничего не могла ей предъявить. Элизабет, будучи упрямой натурой, никогда не признается, если её не загнать в угол. Отрицать её участие в произошедшем, учитывая ту просьбу и перемены в поведении, было бы глупо. Но как и с какой целью она свела меня с Николасом Грейменом?

— Серьезно? А мне казалось, что ты меня побыстрее хочешь перекинуть на чужую шею, чтобы не доставляла тебе проблем. — отшутилась я.

— Это так, — засмеялась Элизабет звонко. — Но не настолько, чтобы обрекать тебя на ночь охоты.

Улыбнулась я, хоть в глубине души и понимала, что разговоры с сестрой — это лишь временное укрытие от грядущих штормов. В воздухе витало нечто большее — отголоски опасности, которые преследовали меня с того момента, как на моем пальце появился этот узор. И пусть Элизабет пыталась ободрить меня, её встревоженный взгляд выдавал больше, чем слова.

Ковен Тенебрае предстал своим величием, заставляя мои глаза раскрыться как никогда раньше. Мне не доводилось бывать в таких местах. Воистину высокие узкие башни, в таком количестве, что не сосчитать. Протяженность такая, что не видно краев, уходящих в темную вуаль завесы. Замок сотворен полукругом, подобно месяцу. Столь искусно построенный, с мельчайшими деталями, разными окнами, арками, выходами, мостами между строений, колоннами и барельефами. Ветер, обнимая стены, вызывал мелодичный шёпот, словно рассказывал древние тайны, сокрытые среди камней. Каждый уголок этого архитектурного чуда был пропитан историей, о которой хотелось узнать всё и сразу.

Меня поразила странная атмосфера вокруг: здесь как будто смешивались величие и забвение. Перед основным входом стояла как живая наша прекрасная богиня Селения. На её лбу покоился венец сумрака, а в руках устроилась книга сказаний времен. Наша благодарность за дары магии не знала меры, и это была дань уважения к той, кто дал начало нашей истории. Наша покровительница.

Проходя ближе к неописуемо огромным дверям, я то и дело замечала группы ведьм, хранителей и смертных, каждый двигался по своим делам. В моих воображениях это место не должно быть столь умиротворенным и спокойным. Взгляд то и дело останавливался на завесе, устремленной в небо. Её настолько неестественное переливание могло вызвать головокружение. Прозрачная, как хрусталь, но за ней — ничего. Словно за этой стеной действительно ничего нет. Это пугает… и в то же время пробуждает немыслимый интерес. Что скрыто за ней? Правда ли там пустошь межмирья?

— Леди Палентия? — окликнул кто-то, и я медленно обернулась. В боковом зрении проступал таинственный лес, полный деревьев, тянущихся, как толпа скорбящих фигур. Как иронично. — Откровенно говоря, мы ждали вас только к вечеру.

Как же я пожалела, что оставила Мари дома, укрыв от того, что здесь творится, дабы не ранить её душу. Девушка с алыми волосами смотрела на меня слишком пристально, словно выискивая каждый изъян.

— Проводите меня к дорогому жениху, — прошептала я, растягивая слова в сладостной мелодии, и ласково улыбнулась ей. — Страсть как скучаю по нему. Узы вначале так нестабильны. Ох, если бы вы только знали.

Внутри замка Тенебрае царила завораживающая атмосфера, стены украшали таинственные гобелены, изображающие сцены из древних легенд. Повсюду мерцали светильники, поддерживающие мягкий полумрак, в котором можно было раствориться и забыться. Старалась я не поддаваться тошнотворному чувству тревоги, которое постепенно охватывало всё моё естество.

Мы шли по длинным коридорам с высокими сводами, где время, казалось, утратило своё значение. Вдалеке слышался приглушённый разговор, и пару раз мимо нас пронеслись дозорные, не обращая на меня внимания. В этом дворце словно не существовало границ, и в каждом его уголке обитала особая магия — магия ожидания. Ожидания момента истины, встречи со своей судьбой, где всё либо разрушится, либо обретёт новый смысл.

Наконец, остановились у дверей, обрамлённых резьбой, изображающей сплетение лиан и цветов, делая их словно живыми. Девушка с алыми волосами снова поклонилась, давая понять, что дальше мне нужно идти одной. Стоя перед этими дверями, я ощущала, как всё внутри сжимается в ожидании неминуемой встречи. Ладонь коснулась холодной поверхности.

Шагнув через порог, я оказалась в просторной темном кабинете. В центре комнаты стоял Николас, видная фигура выделялась на фоне серого окружения. В его лазурных глазах светилась бездна — смесь интереса и осторожности. Наши взгляды встретились, и мгновение повисло между нами, как лёгкий туман.

Встреча наша воображалась мне дуэлью, где он, как искусный фехтовальщик, пытался меня ранить острием меча, а я, вызывая души давно ушедших воинов, томно наслаждалась чаем неподалёку, зная, что его атаки не коснутся меня.

Мечты куда занимательнее реальности, но и реальность дарила свои ни с чем не сравнимые плюсы.

У меня имелся чай, который приготовила девушка с алыми волосами по имени Катрина, а Николас, словно забыв о моем присутствии, уже довольно долго занимался своими бумагами. Эту манеру можно было бы принять за тайное неуважение, но меня она устраивала. По крайней мере, мне не приходилось поддерживать беседу и притворяться, будто его общество мне по нраву.

Поднялась я, поправила подол платья, сняла перчатки, и с чистой совестью принялась изучать кабинет. На полках теснились книги о тактике, чарах, завесе, истории, но одна привлекла моё внимание. Став на цыпочки, я достала потёртый томик «Рыцарь пустоши» и заинтересованно прокрутила его в руках. Старинные легенды? Видимо, она была ему дорога, хотя по его виду о таких пристрастиях не скажешь.

Бросив озадаченный взгляд, я углубилась в изучение его внешности. Крепкий, закалённый в боях, его шрамы на руках это подтверждали. Прямой нос с едва заметной горбинкой, недовольные голубые глаза, волевой подбородок, и брови, нависающие так, будто он угрожает миру своим вечным вызовом. Златые локоны волос, словно само солнце поделилась с ним лучами.

— Если вы достаточно налюбовались мной, то присядьте обратно.

— Если бы любовалась вами, то смотрела бы с расстояния вытянутой руки, — вернулась я к креслу и неторопливо опустилась на него, восседая с показной грацией. — Это аналитика. Вроде командор, а таких простых вещей не ведаете.

— Аналитика, говорите, — Николас отложил документы и посмотрел на меня суровым взглядом. — То есть, я для вас всего лишь объект изучения? Ожидаете найти нечто необычное?

— Да, причину того, почему ритм наших душ схож. Мне претит факт тот, что у нас одинаковый ритм. Едва ли мы с вами хоть в чем-то схожи.

— Поддерживаю, я вот например не выгляжу как коварная ворона, которая решила прикинуться невинным воробушком.

— Ха, как это ещё понимать?

— Ваше платье так и кричит «я милая безобидная леди, помогите мне кто-нибудь», — дразнился он. — А эта шляпка… Словно чепчик для новорожденных. Меня не перестает удивлять, как вы, несмотря на изобилие рюш и пышность ткани, умудрились столь изящно уместиться в кресло.

Вообще о манерах что-то ведает? Это… это что ещё за упреки такие?

— Это Глиеский шелк! — указала возмущенно я на ткань платья. — Шляпа же вовсе ручная работа мастера с континента Пихос! В вашем почтенном возрасте пора уж в подобном разбираться, и не позориться!

— В моем почтенном возрасте? — зубы его скрипнули от гнева.

Так ему и надо, пусть знает с кем дело имеет. Преподам ему урок благонравия!

— Вы на десять лет минимум старше меня, уж внешне так точно.

— У нас шесть лет разницы, — схватился Николас раздраженно за переносицу. — Что за сумасбродная леди мне досталась?

— Знаете что? — подскочила я на ноги. — Я вам не вещь и не трофей, чтобы доставаться. Этакий вы грубиян!

Его лицо омрачила тень недовольства, но хранитель удержался от ответной вспышки. Вместо этого, словно бы придя к какому-то внутреннему решению, обошел стол и лениво прислонился к его краю, скрестив руки на груди. Серый мундир плотно сидел на нём, и я наконец могла разглядеть набедренную кобуру с блестящим револьвером.

В отличии от королевской стражи, которой занимался отец, охранникам завесы выделили более новое и удобное снаряжение, нежели увесистые ружья.

Интересно… оно удобно лежит в руке?

— О, какие громкие слова, — сказал Николас с легкой усмешкой. — Но если присмотреться, за этой бравадой скрывается нечто большее. Вы боитесь меня или себя, что, скажите на милость?

— Боюсь? Вы слишком высокого мнения о своей персоне, господин. Да, я здесь, но это не ваша заслуга. Вы лишь валялись в той пещере, и не более.

— О вашем нраве молвят верно, и не удивительно, что вас ни один хранитель не присмотрел.

— Говорит мне хранитель двадцати восьми лет, который скрывался в пещере, потому что брака боится, — цокнув, я неодобрительно осмотрела его с головы до ног. — В отличии от вас, я леди, и мне сомнения дозволительны. Ведьмы по природе своей более эмоциональны, а вот вы… Боги явно послали вас как проклятие по мою душу.

Эти противоречия, как будто вышитые на полотне общения, были для него одновременно вызовом и загадкой. Точно мужчина передо мной знал, что довел меня до состояния, когда я едва удерживаюсь от того, чтобы не выплеснуть свои эмоции всеми доступными средствами.

— Проклятие, говорите? — произнес он, выпрямившись и внимательно посмотрев на меня. — Моё присутствие настолько невыносимо, что вы видите за ним лишь вмешательство судьбы? Или, быть может, вы просто обижены на весь мир за то, как он обошелся с вами? Не удивлюсь, если тряслись весь путь сюда от страха, помышляя о том, что испорчу всю вашу жизнь.

Да… я так и думала, но не тряслась от страха. Мандражировала скорее.

Его слова были словно острые лезвия, аккуратно проникающие в самую суть.

— На сегодня достаточно, мне нужны свежий воздух и время, чтобы восстановиться после вашего «вежливого» напора. Пойду прогуляюсь.

— Я вас не отпускал.

— Разрешение мне не требуется. Привыкайте к суровой реальности. — прикусила я уголок губ, и улыбнулась.

Постижение реальности было необходимо не только ему, но и мне самой. Кому именно я обращала эти слова, оставалось загадкой даже для меня.

Улыбка.

Гордая улыбка. Она многое раскрывает о вашем самообладании и способности пребывать среди избранных. Пряча свою суть, боль и душевные терзания, мы вынуждены улыбаться окружающим и самим себе. Маленький жест, сокрывающий под собой целую бездну ужасов внутри. Леди обязаны для собственного блага превращать свои губы в легкую улыбку, ибо иначе вся эта прекрасная картина размоется грязными пятнами, словно полотно, залитое дождевой водой.

Среди их военных мундиров я выделялась, как верно заметил Николас. Пестрая птица среди блеклой толпы — мне это, хоть и с осуждением сказано, импонировало. Мой статус возвышался даже среди ведьм, позволяя мне многие вольности, и я черпала из них всё возможное, как плату за нравственные испытания, выпавшие на долю моей души.

Все проявляли неподдельный интерес, но никто не осмелился спросить, что я здесь забыла. Уставшие ведьмы кидали завистливые, недовольные взгляды.

— Это место не для такой леди, — отозвался бархатный голос за моей спиной, как нежная мелодия фортепиано. — Как вас сюда занесло, в нашу обитель мрака?

Хранитель с медными кудрями и милым лицом улыбался обольстительно. Ямочки на его щеках явно не оставляли дам равнодушными. Крайне уж он хорош собой.

— Ироничное стечение обстоятельств. — простодушно ответила я.

Устами мёртвых

Смерть — это не конец, а лишь переход в другую форму существования.

— Мэдиус Аден Фраус, — сделал он учтивый поклон, и я, в ответ, реверанс.

— Очень рада знакомству, меня зовут леди Аннабет Палентия, — сказала я, подойдя ближе. — Кажется, я знакома с вашей сестрой, мисс Лина, не так ли?

— Вы знакомы с нашей младшей? — его глаза засветились. — Как она? Давно не бывал дома, заходите! — указал Аден на небольшой кабинет. — Здесь мало места, но я стараюсь изменить эту данность. Мне по душе простор.

— Мне не должно уединяться с вами.

Напомнила я,и он замер обескураженный, затем неловко почесал затылок.

— Прошу вас не примите за грубость, я давно не бывал в… такого рода обществе, — признался хранитель. — Где же ваш сопровождающий?

— Оставила дома. Мне тоже по душе простор… и свобода от назойливого присмотра. Мисс Лину видела на ночи охоты. Слышала, что она тогда создала узы.

— Да, — замер он от моих слов. — Она должна приехать вечером. Вам двоим будет неуютно здесь. Оружие, суета, запах перегара. Лина робкая, и мне приятно, что у нее будет подруга в этих стенах.

Учтивый и приятный джентльмен. Прекрасное начало беседы. Добавлю балл этому хранителю.

— Меня это не смущает, мой род славится стражниками. Ваша сестра помолвлена с кем-то из Тенебрае?

— С Ивесом Дарксоном. — сквозь зубы ответил Аден, сдерживая себя. Очевидно, мне он был так же неприятен, как и ему.

Бедная Лина. Мы обе оказались в ужасном положении. Не могу понять, кому из нас будет сложнее.

— Выражу ей свои сожаления, — прошептала я. — Мне предстоит находиться здесь, но ничего не знаю о том, чем вы тут занимаетесь. Кроме того, что устраняете бреши в завесе.

— Верно. Наша обитель — это не просто место для отдыха и ночлега. Мы объединены общей целью. Мы следим за тем, чтобы Тимор оставался в равновесии, чтобы завеса между мирами сохраняла свою устойчивость. Особенно сейчас, когда напряжение растет, и бреши появляются все чаще.

В этом мужчине было что-то, что заставляло чувствовать себя как на пороховой бочке. Его легкость в общении, его манеры — все это завораживало и одновременно настораживало.

— Значит, вы — смотрители за порядком в этом хаосе? — задала я вопрос, надеясь узнать больше о тайнах, которые цепко укутывали ковен Тенебрае.

— Можно и так сказать, — кивнул хранитель, с хитрецой поблескивая глазами. — Хотя порядок — это слишком громкое слово для нашего ремесла. Мы всего лишь исправляем ошибки, которые иногда проникают в наш мир.

Его слова были наполнены загадкой, как будто он не хотел открывать все карты сразу. Вскоре его позвали на тренировку, и, улыбаясь во все зубы, он учтиво извинился, указав мне дорогу к библиотеке. Полагаю, Аден считал, что только подобное может заинтересовать леди вроде меня.

Забираю балл у этого джентльмена. Мне хотелось посмотреть на тренировочные бои. Где же ещё можно увидеть такое количество хранителей в хорошей форме?

Не было желания блуждать бездумно, и я отправилась туда. Целый день провела в сожалениях о том, что не догадалась сказать Николасу… Прибыла я без сопровождения. Как и следовало ожидать, в обширной библиотеке царило безмолвие. Взяла я в руки сборник об удивительных травах и принялась за чтение, лишь изредка отрываясь, чтобы бросить взгляд в окно на огромную завесу, которая переливами заката мерцала на горизонте.

Вечером меня разыскали, и недовольный чем-то Николас отвел меня в гостиную, где собрались Дарксон и мисс Лина. Янтарные глаза Ивеса смотрели на меня с ужасающей пристальностью. Мисс Лина сидела на кушетке, словно испуганный зверек, вся сжавшаяся, перебирая платок с коричневой вышивкой в пальцах. Даже сидя напротив, я могла ощутить страх исходящий от этой столь прекрасной особы.

— Наблюдая за вами на приемах, я думал, что вы очаровательны. Однако вблизи вы просто обворожительны. Отец упоминал ваше сходство с матерью, которая впечатлила его в свое время, но я не верил. — с хищной грацией заговорил Ивес, сверкая своими глазами. На его загорелой коже виднелось едва заметное покраснение на шее.

— Благодарю за комплимент. — притворно учтиво произнесла я, отводя взгляд от него.

— От вас исходит знакомый аромат, — не унимался он, вызывая у меня тяжелый вздох. — Так пахло от леди, которая ловко ускользнула из моих рук в ночь охоты.

Теперь понятно, кто это был… вот это ситуация.

— У моей леди изящные кисти, она бы не смогла оставить вам синяк. Так что придержите свои фантазии невысказанными. Вы играете с огнем, общаясь в подобной манере с моей ведьмой. — в проеме появился Николас.

Два раза сказал моей? Несмотря на нашу обоюдную неприязнь, это было высказано с такой… интригующей откровенностью. Дамы, пусть мужчина и не в состоянии вас терпеть, но если его статус в обществе — ваш будущий супруг, особенно если его характер склонен к властности, ждите проявлений собственничества. Мужская гордость не ведает границ.

— Греймен, — расплылся он в колкой улыбке. — А вы хитрец, говорили, что вам подобное не интересно. Сами же заполучили самую красивую из ведьм в сезоне.

— Кажется, вы переоцениваете мои возможности, — отозвался Николас, пряча руки за спиной чтобы удержаться от желания бросить ему вызов. — Впрочем, мои действия не ваше дело.

Взгляды их друг на друга были столь насыщены, что казалось, воздух одновременно обжигал зимним холодом и летним зноем. К счастью, это напряжение прервал вошедший хранитель в фиолетовом одеянии, по которому я поняла, что перед нами магистр.

— Снова враждуете? — с порицанием поинтересовался он, прикрывая за собой двери.

Его деловитый вид и опрятная борода гармонично сочетались, морщинки добавляли мужественности и особой красоты, которую редко встретишь у джентльменов его лет. Он был поистине благородным на вид.

— И ещё при дамах, — строго напомнил, и они уселись по разные стороны, каждый со своей ведьмой. Однако Ивес никак не мог отвести глаза от меня, отчего я почувствовала легкое беспокойство. — Вы намерены запятнать наш ковен даже прежде, чем леди станут его частью?

Магистр сел в кресло, которое стояло в центре гостиной, словно трон, и перевёл взгляд с одного на другого. Его серьёзное выражение лица не выдавало ни малейшего признака осуждения или сочувствия. Было ясно, что он намерен разобраться в ситуации, не принимая ничью сторону.

— Мы здесь не для вражды, — произнёс он, жестом призывая всех к тишине. — Нашему ковену нужны спокойствие и единство. — его взгляд окинул нас с Линой. — Мисс Фраус, мне известно, что вы обладаете даром ищейки. Ваше умение добывать информацию будет бесценным для нашего исследовательского крыла. Вы сможете пополнить их ряды. Принесете немалую пользу как королевству, так и вашему роду.

Ищейка? Они обладают чуткостью к окружающему миру и способны воспринимать следы не только в физическом проявлении, такие как запахи или слова, но и магический отпечаток, остающийся после применения магии.

Вообще, если память мне не изменяет, их род включает специалистов в зельеварении, среди них немало исследователей, а также имеются и парфюмеры.

Как новоиспечённым невестам, нам надлежит следовать за своими женихами, пока узы не укрепятся и не освободят нас от частых встреч. Через год станет возможным отлучаться на пару месяцев — это максимальное известное время. Хранитель и ведьма связаны невероятно тесно, черпая силу друг в друге.

Иными словами, я привязана к нему, и он необходим мне как воздух.

Мы оба зависим друг от друга.

Связаны невидимой нитью.

Не знаю, с кем из них было бы хуже быть связанной. С тем, кто, возможно, планирует меня морально уничтожить, или с тем мерзким хранителем? Оба варианта ужасны, но Николас обладает каким-никаким достоинством.

— Да, — Лина произнесла почти шёпотом, не поднимая на нас глаз. — Сделаю всё, что в моих силах, чтобы быть полезной.

— А вы, — магистр устремил на меня проницательный взгляд, изогнув брови в недоумении. Интересная реакция. — Мисс Палентия, вы общаетесь с душами?

— Верно, но…

— Она обладает более хрупким телосложением, чем обычная ведьма, — вставил Николас. — И ей следовало бы изучать ранения на телах павших.

— Я не…

— Ты полагаешь, что в этом она окажет помощь? — обратился магистр к нему, позабыв о моём присутствии. — Может, к зельеварам?

— Прошу прощения, но я здесь! — вспыхнула я, и они в смятении уставились на меня. — Могу ответить сама, сама выбирать, сама рассказать о том, что собой представляю. И к вашему сведению, при всем уважении, вы даже не представились. Если мне должно стать частью ковена, то позвольте хоть имя магистра знать.

Едва заметно хранитель в возрасте улыбнулся, увидев моё негодование, и кивнул в знак признания данного замечания. Казалось, что он даже приободрился от моего уверенного тона.

— Конечно, прошу прощения, — вежливо ответил, делая легкий поклон. — Я магистр Арчер Мистерино, и моя задача — обеспечить мир и порядок в нашем ковене. Мы здесь все равны в большинстве вопросов, даже если некоторые господа предпочитают так не считать.

Например… вы сами?

Его ответ был одновременно учтивым и в какой-то мере успокаивающим, хотя я все еще ощущала ледяное напряжение в комнате.

— Мне бы хотелось заняться чем-то более полезным, чем рассмотрение трупов. Приму любую работу, чтобы принести пользу. — склонила я почтительно голову в надежде, что мне придумают занятие более интересное, чем изучение павших.

— Тогда сделаем так, как предложил ваш хранитель.

Проклятие! Да чтобы Греймену спалось плохо!

— С радостью стану исследователем трупов. — учтиво улыбнулась я, стараясь не выдать гнева.

После долгих обсуждений нюансов, мы распределили наши роли на ближайшее время. Признаться честно, моему счастью небыло предела, когда нас проводили до наших покоев. Однако по соседству меня ожидал Николас Греймен. Прямо за стенкой.

Несмотря на эту данность, в тот вечер я уснула крепко и быстро, едва завершив подготовку ко сну.

Погружаясь в царство лекарей, где жизнь соседствует со смертью буквально, не ищите радости или прелести. Все вокруг хмурые и сами еле живые, одеты в обветшалые рубашки, с глубокими тенями под глазами. Там витает такая нестерпимая вонь, что тошнота станет вашим постоянным спутником в течение рабочего дня. Отвращение клубилось внутри неистово.

Место это — унылое.

— Мисс Палентия, — обворожительная ведьма возраста моего отца окинула меня взглядом снизу вверх, дымящую трубку удерживая в изящных, украшенных кольцами пальцах, и выдохнула в моё лицо клубы дыма. — Ну и ну, удивлять вы умеете. Кто в таком виде к мертвецам отправляется?

— Настоящая леди, — отмахнулась я от дыма. — У меня платьев столько, что это уже наскучило, так что не жалко. Как мне к вам обращаться?

— Зовите меня Мадам Лилак, — её голос, подобный бархату, таил в себе стальные ноты. Высокая, статная, с изящной фигурой и пшеничными прядями, уложенными волосок к волоску на затылке. — Я хранительница этого угрюмого места, где смерть и жизнь сливаются в вечном танце.

— Приятно с вами познакомиться, — идеальный реверанс. — Ведите же меня к доблестным, которые оставили нас и вкусили радости забвения в теплых водах реки Снил.

Мадам Лилак усмехнулась, её оливковые глаза мерцали каким-то неуловимым светом, которое трудно было описать. В воздухе витал шёпот, состоящий из множества голосов, пульсирующих в замкнутом пространстве. Наши шаги гулко разносились вдоль коридора, и мне казалось, что сами стены следят за мной. Ощущение замкнутости усиливалось с каждой секундой, словно меня окутывает вуаль, скрывающая тайны. Мы прошли мимо группы, чьи глаза были полны усталости, и вместе с тем, странного осознания. Они работали, склонившись над столами, их пальцы проворно выписывали что-то пером в списках.

— Видите ли, — снова заговорила мадам Лилак, остановившись возле одной из таких групп. — Мы далеки от обыденного мира. Наши методы уходят корнями в древность. В каждом из этих тел и сосудов — история. И каждая история имеет своё вдохновение, свою агонию, и своё освобождение.

— Правда же! — воскликнула я с восхищением, прикрывая рот ладонями, чтобы унять переполняющий меня восторг от её слов. — Сколькими историями готовы поделиться с нами мёртвые души! Это же бесподобный источник мудрости! И слушатели они более чуткие, нежели живые!

— О, — её пухлые губы изогнулись в довольной ухмылке. — Значит, вы — некромант. Мне всё было интересно, почему вас поручили именно мне. С виду вы кроткая особа с оленьим взглядом, а на деле — мрачная дева. Прекрасная ученица.

Мы остановились у дверей, украшенных размытыми символами. Мадам Лилак протянула руку к одной из гравировок, и легкий ветерок пронесся, открыв вход в просторное помещение, откуда накатил резкий запах, ударивший в нос. Сейчас обед наружу выйдет. Я шагнула внутрь, и мои глаза встретили ряды тел, покоившихся на каменных алтарях. Их лица были спокойны, словно они обрели свой собственный мир в бессмертной тишине.

— Здесь начинается ваша служба, — сказала Мадам Лилак, демонстрируя широкий жест, охватывающий всё помещение. — Раз ваши таланты позволяют вам беседовать с ними, то изучайте не только тела, но и души. Быть может, они смогут рассказать вам нечто дельное?

Вот и настал мой час. Там, где вокруг лежало множество изуродованных тел, моя ценность превзошла всё то, что я когда-либо делала за всю жизнь. Меня переполняло счастье.

Я действительно могу быть полезной! По-настоящему могу!

Не только ослеплять улыбкой или манерами, а приносить пользу кому-то кроме собственной семьи. Это удивительное чувство, будто бабочки порхают внутри, и хочется размахивать руками, кричать и смеяться.

Подбежав к одному из юных дозорных, я вынуждена была усмирить свою радость. Передо мной лежало бездыханное тело с совсем молодым лицом, потрескавшимися губами и синеватой кожей. Верхняя часть тела была аккуратно сшита с нижней — кропотливая, почти ювелирная работа. Казалось, что его разодрал демон: глубокие раны начинали гнить. Он испустил дух совсем недавно, день или два назад.

— Начнем с самых основ, — произнесла Мадам, чуть наклонив голову в мою сторону. — Может они поведают нам больше о демонах. Кому знать?

Тонкий шелест голосов пробивался сквозь невидимую грань, и я отчётливо ощутила их присутствие. Это было одновременно и пугающе, и восхитительно. Коснувшись его ледяных пальцев, почувствовала незримую нить между нами, и позволила ей пройти через меня. Внутри меня поднялась волна — спокойная, плавная и знакомая. В моем сознании словно вспышками зажигались отрывки из чужой жизни — эмоции, мысли, мгновения, казавшиеся близкими моему сердцу.

Маленький испуганный мальчик, отец, бьющий его и мать. Старший сын.

— Сэмюэль… Вагри… — едва уловимо произнесла я имя, всплывшее в сознании.

Перед первым вызовом души мне необходимо тело или некая важная вещь — связующее звено. Скольких мертвых мне пришлось коснуться, чтобы научиться делать это быстро… Впервые это был дедушка. Невольно. Я была малюткой.

Эхо доносило чей-то всхлип, и моя рука с трепетом отошла от тела юноши.

— Эли-и-ин! — тонкий голос звучал надломлено. — Прости меня, Элин!

— Сэмюэль? — его образ мерцал передо мной рябью. — Кого вы зовете?

Юный, мне под стать ростом, совсем наивный, и трагично ушедший. Ради семьи стал дозорным и оказался здесь. Кто только решился брать таких молодых смертных в бойцы? Это чрезвычайно ужасно. У них же нет шанса выжить тут долго. Это путь в один конец.

— Сестра… — его большие глаза встретились с моими, полные ужаса. — Это они! Все они!

С неудержимой силой он впился в мои плечи, и я невольно вскрикнула, отпрянув в испуге.

— Не верь им! Никому не верь!

— О чем… ты говоришь?

— Это ложь! Всё — ложь! Ложь!

Голоса множества душ обрушились на меня словно голодные вороны на одинокую мышь. Мой крик оглушил и меня саму, и от толпы мерцающих теней, тянущих ко мне обнаженные руки, прозвучала мольба о помощи:

Помоги!

Спаси нас!

Это была ложь!

СЛЫШИШЬ! ЛОЖЬ!
ПОМОГИ!

Пошатываясь, побрела прочь. Мир замер, закачался. Кто-то ухватил меня за локоть, но я оттолкнула эту руку.

Достаточно. Хватит… НЕ КРИЧИТЕ!

ХВАТИТ! БОЛЬНО! КАК БОЛЬНО!

Прошу вас! Пожалуйста!

Схватившись за голову, рухнула на колени и закричала, надеясь перекрыть их вопли.

— Мисс! — взывала ко мне Мадам Лилак, стараясь освободить мои волосы от хватки рук. — Мисс! Успокойтесь!

Услышанные слова не имели для меня веса… смысла. Ничего не понятно.

Сбитое дыхание грозило лишить меня воздуха, и я отчаянно пыталась насытить легкие. Головокружение настигло мгновенно, тревога охватила разум, как капкан.

Не теряй сознание! Не… темнота накрыла меня нежданно.

Открыв глаза, почувствовала такую невыносимую боль, словно по моей голове долго и беспощадно обрушивались удары. Кажется, состояние было хуже, чем от настойки с дурманом в ночь охоты. Заморгала я, пытаясь рассеять пелену перед глазами. Солнце за окном сияло невыносимо ярко, и мой нос невольно сморщился. Воздух был густой. Тяжелый. Мягкая подушка манила снова погрузиться в сон, но с усилием воли отогнала это желание.

— Откройте окно, — потребовала я, продолжая моргать, стараясь сфокусироваться на двойственных силуэтах. — Что случилось… где… где я?

— Едва проснулись, а уже раздаете приказы, — прошептал недовольно Николас. — Можно считать это хорошим знаком?

Его серая форма сменилась просторной черной рубашкой с алой вышивкой ворона, который привлек мое внимание, когда он поднялся, чтобы открыть створки. Впустив свежий поток ветра, хранитель вновь уселся на стул у кровати, скрестив руки на груди.

— Послал весть вашей семье, — его ясные глаза встретились с моими. — Они пришлют корету за вами к вечеру. Мне изначально это не нравилось, вы ведь столь хрупки, вам здесь не место.

— Не… не хочу обратно.

— Почему? Здесь опасно, — его голос стал мягче. Удивительно. — Вы ведь понимаете, что эти земли живут по другим законам. Мне не удастся быть везде с вами. Прошел один день, и вот что вышло.

— Научусь, — перебила его более увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. — Постепенно, но научусь.

Даже не осознавала, что говорю и зачем остаюсь. Это было ужасно, но внутренний голос уверял меня в неизбежной важности пребывания в Тенеберае. Поместье вовсе не манило меня.

— Мисс Палентия, вам лучше приезжать лишь раз в три дня на час, молча сидеть в моем кабинете, и этого вполне достаточно. Так будет лучше для всех.

— Вы просто стремитесь избавиться от меня, считая меня обузой, — сказала я, приподнявшись и обведя взглядом комнату. Сидя прямо, осознала, что это не мои покои. — Обузой, которая заняла вашу постель!

Откинув с яростью край тяжелого одеяла, мои чувства смятенно бушевали. Гордая попытка подняться сразу же превратилась в беспомощное возвращение, словно соломинка под порывом ветра. Николас сдерживался, но не смог себя пересилить, и рассмеялся.

— Передайте отцу, что не вернусь, — бросила я сухо, поднимаясь на ноги и замечая туфли неподалеку. — Мы возвратимся вместе в конце недели. Следовало бы посетить прием у рода Лости. Графиня поправилась, и стоило бы поздравить их. Уверена, что вам, сидя здесь в отдалении, такие детали неизвестны, но все полагали, что она вскоре испустит дух.

Слишком быстро обуваясь, я приметила перчатки на тумбочке и поспешила их забрать.

— Опасаюсь, что у меня нет времени на подобное. Даже если это важно для вас и произошло некое чудо, у меня есть свои обязательства.

— Найдете, — удостоила его мягкой улыбкой. — Как я нахожу в себе силы находиться тут и терпеть вас. Мы не можем допустить ещё большего позора. Стоит показать всем, что у наших семей все в порядке.

В его глазах мелькнуло что-то, что я не сразу смогла понять — то ли вызов, то ли принятие. Наконец, мужчина кивнул с легким оттенком уступчивости.

— Тем не менее, я не собираюсь упрощать вам задачу. Если вы намерены остаться здесь, то будьте готовы принять ответственность за каждое свое действие. — подойдя к окну вовсе сделал вид, что не замечает моих усилий собраться. — И постарайтесь меньше попадать в неприятности.

— Ответственность и честь — это то, чему обучена с детства, — ответила я, запрокидывая подбородок. — Но постарайтесь не думать, что я лишь беспомощная леди, нуждающаяся в спасении.

— В моих глазах вы хрупче, чем хрусталь, — крайне честно озвучил он. — Даже если вы Палентия, это не изменит данности того, что вы хрупки. С недавних пор, хранить ваше тело стало моей священной обязанностью.

— С вами всё хорошо? — недоверчиво уточнила, кривясь от этих слов. Волна неприятного омерзения пробежала по мне. — Кто-то вас зачаровал или вам вовсе угрожают? С обеда ведёте себя столь… галантно.

— Кто знает, быть может, я просто подумал, что разнообразие в общении наполнит нашу жизнь чем-то более приятным. — ответил Греймен, словно раздумывая, стоит ли ему раскрыть истинные мотивы своего изменения.

Чудак какой… а мне с ним бок о бок проводить почти каждый день.

— И все же, галантность не идет вам, — заявила я, возвращая себе прежнюю уверенность. — Верните мне хранителя с его холодностью и неприступностью. Без этого вашей компании будет не хватать присущего вам очарования.

— Вы первая леди, которой по душе моя неприступность. Ваш вкус необычен.

— Вряд ли… вы не соответствуете моему вкусу ни в одном из ваших воплощений.

— Это тоже новая истина для меня, ибо обычно все дамы в восторге от меня.

Самодовольство, как плотный плащ, окутывало его, и я снова поморщилась.

— Милорд Греймен, не знаю, с какими дамами вы имеете дело, это меня совершенно не волнует. Однако, вы мне неприятны. Пожалуйста, оставьте эти речи вашим смертным воздыхательницам, иначе меня может стошнить прямо здесь, в ваших покоях.

Николас усмехнулся, слегка наклонив голову, как если бы внимательно изучал мои слова. Казалось, его не беспокоила моя острота, и он наслаждался этой словесной перебранкой, делая из нее нечто сродни искусству.

— Все же, мисс Палентия, — продолжил он, облокотившись о подоконник. — Вы столь же прямолинейны, сколь и очаровательны. В свете всего сказанного мне остается лишь восхищаться вашими попытками держать содержимое желудка в себе.

— С каждой минутой труднее. — направляясь на выход бросила я,и поспешила удалиться прочь от этой сомнительной беседы.

Узы столь глубоко воздействуют на хранителей? Неужели за какие-то считанные дни способны вызвать такие разительные перемены в их поведении, а этот взгляд его… внушающий страх. Неужто все эти истории об инстинктах и том, что они — словно сторожевые звери для своих ведьм, истинны?

Войдя в свои покои, я спешила переодеться. К счастью, кроме перчаток и обуви, Николас меня не коснулся. Хоть он и грубоват в своих действиях, и я не забыла, как он оттолкнул меня в пещере, однако для таких вопросов у него есть воздыхательницы, и, полагаю, неприязнь ко мне никогда не свяжет нас подобного рода отношениями.

Искренне не желаю делить постель с тем, кто презирает меня лишь из-за слухов. Хотя, у него есть и другие причины для подобных чувств ко мне. Как ужасно всё это. Разумеется, я не подаю вида и никому здесь не могу довериться, поэтому запираю всё это в дальнем уголке души. Но, по правде говоря, ужас поглощает меня целиком и полностью.

Схожесть и разница

Не всякая красота безобидна, и не всякое уродство зло.

На ужине, когда все обменивались словами, мы с Линой сидели в стороне, окутанные тяжёлым облаком общего напряжения. В Тенебрае царило равенство, как и уверял Магистр… или это лишь иллюзия, которую они так тщательно создавали? Как изысканная маска, скрывающая ужасы, таящиеся за ней?

Огромные столы тянулись в ряды, а скамейки принимали всех в свои объятия в просторной столовой. Не раз я запутывалась юбкой в выступающих сучьях, мысленно проклиная их множество раз, тогда как Лина выбрала тунику и небрежную косу вместо сложной прически.

— Слышала, вы потеряли сознание. С вами все хорошо? — обратилась ко мне ведьма, едва заметно приподняв брови с ноткой тревоги. — Если могу как-то помочь, дайте знать.

— Благодарю за беспокойство, — ответила я с мягкой улыбкой, бросая взгляд на еду отвратительного вида передо мной. У нас такой только свиней кормят. — Как случилось установление уз с господином Дарксоном? Неужели он вас действительно… пой-мал?

Задавать такой вопрос не стоило. В её глазах блеснули слезы, отчего так и хотелось обнять её и успокоить.

Какая же она… уязвимая и ранимая. Как выживет в этом ужасном, столь жестоком мире? Бедняжка с трепетным сердцем, столь хрупким, словно тонкий лед, готовый треснуть от малейшего прикосновения. Да уж, она только строит из себя такую? Правда ли такая нежная?

— Дарксон, несмотря на всю свою мрачность, не переступает определённых границ. Не знаю, как это объяснить… Это было случайностью, если такое вообще можно считать случайностью. — Лина резко прекратила, словно боясь углубиться в подробности.

Моя рука, словно движимая собственной волей, легла на её кисть, стремясь передать безмолвную поддержку. Иметь кого-то на своей стороне, особенно «ищейку», никому не повредит. В этом месте доверие — роскошь, а потому тактика затишья и наблюдения была избрана интуитивно.

Как трудно оставаться безоружной перед превратностями судьбы…

— Он преследовал меня, и я испытала такой ужас… словно кролик, за которым несется волк. В конечном итоге, споткнулась на ровном месте и… всё произошло мгновенно — лишь только он схватил моё запястье, как возникла метка.

Изящный золотой узор мелькал на её пальце, и я невольно задалась вопросом, каким образом выбирается его форма. Кроется ли в этом тайный смысл или это отражение наших душ? Магия интересная вещь, на которую у нас не найдутся ответы.

— А вы? — её вопрос вывел меня из размышлений.

— Тоже споткнулась, — почесала я лоб от воспоминаний. — Только об него самого.

Тихо Лина рассмеялась, и это было как легкое дуновение свежего ветра среди застоявшейся атмосферы столовой. Её смех словно развеял немного туго закрученное напряжение вокруг, напоминая о тех временах, когда всё казалось более простым и безмятежным. До того как жизнь превратилась в это.

Слово за слово, разговор перешел на более безопасные темы — слухи о королевском дворе и философские размышления о врожденной жестокости магии, которая, казалось, никогда не прекратит нам приносить проблем. Лина притрагивалась к еде с осторожностью, иллюстрируя своими осторожными движениями отношение, которое многие в замке испытывали к пище. Я с трудом сдерживала улыбку, наблюдая за ней — даже в подобных деталях проявлялась её изящная натура.

Но наше уединение не могло длиться вечно.

— О чём же ведут беседу столь очаровательные ведьмы? — Аден опустился напротив нас с легкой улыбкой. — Я уже успел представить, что вы в слезах уединяетесь в своих комнатах, а вы, оказывается, превосходно осваиваете новый статус.

— Терпение и смирение — добродетели каждой леди, — с иронией заметила я. — Так и выживаем.

При виде брата, Лина ощутимо расслабилась и быстро обошла стол, чтобы усесться рядом с ним.

— Братец, если что, ты защитишь меня? — дрожью её губ выдали тревожные думы о женихе. — Этот мужчина совсем не по сердцу мне.

Весело он хмыкнул, потирая подбородок. С минуту молчал, а затем с нарочитой небрежностью ответил:

— Пусть кто-то попробует покуситься на твоё спокойствие. В этом ужасном месте лишь несколько достойных мужчин, остальные — лишь эхо прошлых эпох. И Дарксон, без сомнения, не из числа достойных.

— Осмелюсь предположить, что вы в списке достойных?

— Первый в этом списке! — госредиво заявил Аден. — Достойный, умный, слишком красивый, и просто самый совершенный.

Ведьма опустила взгляд, и на её губах появилась лёгкая улыбка, словно она едва сдерживала слова, рвавшиеся наружу. В этот миг мне открылась вся гамма их сходства. Младшая сестра казалась более утончённой версией Адена, и это было очевидно. Ямочки на впалых щеках, тонкие черты, где грациозно сочетались прямые носики, острые подбородки и длинные пальцы. Оба обладали внешней грацией, но характерами сильно различались, хотя дополняли друг друга.

Зависть от их близкого родства вспыхнула во мне ярким огнём, ведь мы с сестрой никогда не могли похвастаться похожими обликами лиц и даже телосложением. Волосы мои были как тёмнейшая зимняя ночь, в то время как её — подобны коре осенних деревьев. Изящная фигура, даже при достаточно среднем росте, выглядела так, словно любое прикосновение могло меня сломать, тогда как Элизабет была статной и крепкой красавицей, выше меня на голову, с такими хищными чертами и повадками, будто она большая кошка.

Элизабет всегда недовольствовалась тем, что именно мне досталась выдающаяся внешность рода матери. Рейвены были известны своими угольными локонами, светлой кожей и глазами, красными, как кровь. Люди шептали, что это связано с тем, что они столетиями жили у завесы, и она повлияла на них. Как своеобразная семейное проклятье тех, кто является наследственными стражами стены между мирами.

В безмолвной ночи я тщетно боролась за покой, стараясь усмирить мысленный вихрь, грозивший разорвать сознание. О чем твердил тот юноша? Кто обманывает меня и каков их умысел? Призраки, привычно растерянные и добродушные, никогда прежде не причиняли мне такого смятения. Плечи содрогались от наваждений, прокручивавшихся в голове, зловещие крики застревали в разуме.

Не усну… эта толпа призраков слишком напугала меня. Никогда прежде они не являлись сами, и уж тем не в таком множестве. Словно ждали лишь меня. И… никогда они не вселяли в меня столь глубокий ужас. Явились сами по себе. Как? Уцепились за какого-то юношу? Разве такое возможно?

В коридоре, когда полуночный час давно пробил, шаги не нарушали тишину. Дозорные кто на карауле, находились вне замка, а вернувшиеся отдыхали. Если бы жила такой жизнью, какова у них, я бы даже ужин пропускала, только добралась бы до кровати и сразу спать.

Стук раздался не в мою дверь, а в соседнюю. Николас вернулся пару часов назад, и моим любопытством овладело желание узнать, кто это был.

Кто же мог прийти к нему в такой час?

— Алион, — тихий шепот вырвался, вызывая душу, которая появилась у кровати. В тот же миг я встала. Его светлая улыбка стала мне давно привычной, он приветствовал меня поклоном.

— Миледи? — его длинные волосы, даже в призрачной форме, излучали блеск, на который мои непослушные, волнистые пряди могли лишь завистливо взирать. — Чем могу быть полезен?

— Будьте добры, посмотрите кто там.

Не потребовалось повторять, Алион скользнул сквозь дверь и вернулся через мгновение.

— Дама с алыми волосами. У неё два бокала в руках, и бутылка вина.

Катрина, значит. Так вот почему она обжигала меня своим пристальным взглядом. Вот о каких воздыхательницах говорил Николас….Придется теперь слушать вздохи за стеной, как будто иных мест не найдется.

— Алион, — я решительно кивнула, и он удивленно распахнул глаза. — Защитите мою честь. Вселитесь в нее и врежьте господину пощечину.

На миг он застыл, обдумывая мой приказ, но промедление было недолгим. Призрак, забавно поводя бровью, растворился в воздухе, устремившись в соседнюю комнату. Внутри меня зажглось нечто похожее на азарт. Задержав дыхание, я ловила каждый звук, прижавшись ухом к стене, ожидая развязки. Глухая тишина продержалась недолго. Вскоре последовал звонкий звук — пощёчина, от которой, я надеялась, покраснеют не только щеки, но и самоуверенность Николаса. Задумавшись на мгновение, представила себе его удивленное лицо, когда Алион внезапно обернулся Катриной и навесил ему удар, лишний раз подтверждая, что женщины, пусть и с призрачной помощью, способны на неожиданные поступки. Конечно, в этой ситуации была некая интрига для него, но ощущение возмездия, закрадшееся в мою душу, кричало от маленькой победы.

Вернулся мой подручный без лишних слов, озаряя пространство своей привычной расслабляющей энергией. Я не смогла сдержать смешка, перекрывающего тревогу и страх, поселившихся во мне ранее. Этот акт восстания против похотливых наслаждений добавил немного острых ощущений.

Дверь хлопнула громко, и мне оставалось предполагать, сбежала ли Катрина сама, или он выставил её прочь.

— Миледи, — произнес Алион, выразительно взглянув в мои глаза и прочитав там своеобразное удовлетворение. — Вы, безусловно, оригинальны в своих методах. Но смею надеяться, что это не станет вашей привычкой.

Я пожала плечами с коварной ухмылкой, в которой скрывалась не только благодарность, но и тихий вызов самой себе.

— Алион, между нами такая удивительная связь, что у меня нет и тени сомнения в том, что вы ответите на мои вопросы честно. — прошептала я едва слышно, опасаясь, что сосед может подслушать.

— Вы снова решили удовлетворить любопытство о том, что вас ждёт в первую брачную ночь?

— Стоило один раз спросить, и вы с Филиппой не упускаете случая напомнить мне об этом! — моя ладонь прикрыла рот, а грудь тяжело вздыбилась, пытаясь унять волнение. — Нет, больше не спрошу. У вас точно… мне интересно другое. Могут ли души возвращаться в наш мир через кого-то другого из забвения? Цепляясь, как за якорь?

Его ответ прозвучал, словно ветер, блуждающий в сумеречной тиши вечера.

— Да, миледи. Такое случается, хотя и нечасто. Когда привязанность к живым приковывает душу к месту, или когда жажда мести и неоконченные дела лишают её вечного покоя. Но чаще всего им требуется нечто большее — мощный источник энергии, чтобы удержаться в этом мире.

В груди вспыхнуло тревожное пламя.

Источником служу я… они искали лазейку и нашли её, когда прикоснулась к телу. Насколько сильна боль и обида? Что с ними случилось?

Ночь еще долго не приносила сна, но на сей раз её мрак оказался менее пугающим.

За завтраком меня снова встретило одиночество и неизвестная бурда. Кто, интересно, отвечает за питание дозорных? Это невыразимый ужас. По тарелкам, что носились под потолком, было ясно, что это проделки ведьм. Думаю, они таким образом выражали своё пренебрежение к вонючему и потному окружению, где о гигиене никто и не задумывался. Вот кто в грязи, а кто и в блевоте.

Это место явно было мне не по нраву. Они, конечно, не рисковали беседовать со мной, зная, что командора Греймена это не обрадует, но исподтишка косились.

Пройдя на выход, я направилась в крыло лекарей, и негромко напевала себе под нос мелодию. Так продолжалось до тех пор, пока моё тело не застыло от вида одного мужчины. Господин Леон стоял в толпе и что-то живо обсуждал с другими. За последний год мы сторонились друг друга, и даже случайно встретившись на балах, он лишь учтиво приветствовал меня.

На своем первом выходе в высший свет я была крайне взволнована, и в то время встретила леди Розалин. То был также её дебютный сезон, и мы даже не подозревали, что нам лучше было бы избегать общения. Однако, быстро найдя общий язык, как две взбалмошные дамы, продолжали наши беседы, стараясь не попадаться старшим на глаза. В той атмосфере все были под аффектом выпитого, потому молодёжь особо не волновалась об излишнем внимании к нашей компании.

Спустя какое-то время она представила мне своего старшего брата — Леона. О Николасе никто толком ничего не говорил, лишь упомянули однажды, что он настолько поглощен своим делом, что у него нет времени на посещение дома.

Наши пути с Леоном разошлись резко. Причина мне была неведома. Разговора меж нами не состоялось. Полагаю, его род пресек это во избежание лишних слухов.

Только вот что он забыл в Тенебрае? Едва ли у служащего в счетной палате будет дело в военном ковене. Соберись и просто пройди мимо. Ничего страшного в этом нет.

Расправив плечи, я сжала веер, и подняла подбородок. Величаво проплывая как лебедь на глади озера, старалась не обращать никакого внимания.

Однако взгляд мой помимо воли то и дело возвращался к его фигуре, словно ему удалось зацепить что-то глубоко внутри души. Знала, что он заметил меня. Легкое напряжение в его плечах выдало это с головой. Возможно, Леон обдумывал, стоит ли подойти, или переживал, что его внимание будет воспринято неоднозначно. Впрочем, момент в этот раз был утерян.

— Мадам Лилак, — окликнула я ведьму впереди, усмехнувшись её изумлённому взору. — Сегодня ограничусь лишь созерцанием тел. Без призыва.

— Надо же, — отозвалась она, продолжая свой путь, как только я её догнала. — Вы смелая дама. Вчера даже меня напугали, а нынче светитесь.

— Матушка наставляла, что стоит иным почуять наш страх, как становишься лёгкой добычей, — с гордостью пояснила я, глубоко веруя в эту мудрость. — В нашем мире страх есть слабость. Едва проявишь его, как волки обглодают до костей.

Она кивнула, соглашаясь, но в её глазах промелькнуло нечто, что я не могла уловить — какое-то скрытое знание или, может быть, сомнение. Впрочем, Мадам Лилак обладала своими загадками и явно не из тех, кто сразу раскрывает свои мысли. Мы продолжали идти, и я почувствовала, как напряжение немного спадает.

Не столь благоухающий смрад вновь окутал нас, как только мы вошли в ту злополучную комнату. Оставшуюся часть суток я провела, вникая в каждый видимый и скрытый уголок очередного бедняги, погибшего от таинственного ранения. Сюда доставляли наиболее сохранившихся усопших или тех, кого могли вернуть к пригодному виду другие специалисты. Каждый требовал осмотра на предмет кожных болезней или иных недугов. Мне выдали внушительное количество книг, записей и списков, подробный отчет о каждом случае. Кроме меня, здесь усердствовали еще два хранителя и две ведьмы. Помещение было столь обширным, что дел хватало всем, и мы даже иногда разговаривали. Их юмор был своеобразным, неподвластным моему пониманию.

Дни проходили, словно в один миг. Почти все время я проводила либо в крыле лекарей, либо в своих покоях, жадно поглощая страницы очередной книги. Меня поражало множество прибывающих смертных, каждый отличающийся особенными чертами, среди которых — даже женщины и девочки. Это озадачило и вызывало желание вновь обратиться к кому-то из них, чтобы попытаться найти ответы… но я не решалась. Испуг отговаривал меня от этого.

Оказалось, что узам достаточно того, что мы с Николасом спим в соседних покоях, а потому бесед мы не вели. Острые попытки шутить с его стороны, когда я покидала комнату утром, неизменно разбивались о непоколебимую стену моего безмолвия.

Не знаю отчего, но даже сам облик хранителя зажигал во мне стену ярости, вызывая волну глубокого презрения. Рожа эта раздражала меня так, как никто прежде в моей жизни.

Путь от Тенебрае до столицы Альдры занимал четыре часа. Поблагодарила богов за то, что моя спутница — леди Лина, и вскоре, преодолев неловкость молчания, мы разговорились.

— В этом есть свои плюсы, что они дозорные, — протянула я, сбрасывая туфли. — Может, так будет всегда? Чтобы мы с ними редко пересекались? Раз в месяц навестила — и живешь себе спокойно и счастливо.

— Но милорд Греймен — наследник, — задумалась Лина. — После свадьбы вам предстоит жить в их родовом поместье. Слышала, у них в семье четверо детей?

Об этом я и не вспомнила. Жить с Леоном и Розалин, с Рионом и Джослин Грейменами в одном доме? Меня ждут уроки будущей леди рода? Чем больше думаю, тем сильнее колет в сердце.

— Так и есть… — прошептали мои губы смиренно. — А вам предстоит жить одной в поместье. Хозяйка своей жизни. Рада за вас, но и завидую. Только слуги и вы, звучит как мечта.

— Только мечты у меня иного плана, — на её столь миловидном лице промелькнула тень. Тонкий нос отвернулся в сторону окна. — Знаете, нас вроде бы преподносят как избранных дев. У каждой из нас свой дар… Но, по сути, мы лишь красивые бабочки. С рождения нас запирают в стеклянных банках, лишая желания порхать, но ожидая, что мы выживем, даже если отнять воздух. Это так несправедливо, но в то же время трагически прекрасно.

— Иметь силу, но не иметь возможности быть сильной. — дополнила я, и наши взгляды коснулись друг друга в печальных нотах взаимопонимания.

Если легенда о первых узах была истинной, могла ли ведьма представить, что, слепо отдавая себя в руки короля из любви… это приведёт нас к такому исходу? Хотела ли она, чтобы ведьмы жили именно так?

Мне ещё не довелось испытать любовь к мужчине, но мне не верится, что это чувство может лишить разума. Все описывают любовь как нечто будоражащее, как всепоглощающее пламя… но стоит ли оно того?

Риск. В этих душевных терниях всегда кроются риски, и любовь, как правило, подобна лабиринту. По крайней мере, мне так казалось, когда я наблюдала за матушкой и отцом. В обществе она казалась сильной и смелой, но, повзрослев, я начала замечать трещины на безупречной маске, и её глаза часто были красными от слёз.

— Шепот донесся, что ваша свадьба состоится в ближайшее время. После дня солнцестояния? — вновь мягкая улыбка озарила её лицо. — Не подскажете, когда именно? Мне необходимо уговорить Ивеса покинуть ковен, и чем раньше я начну, тем больше шансов на успех.

Пришлось приложить усилия, чтобы скрыть растерянность. Впервые слышала об этом. Никто даже не сообщил примерной даты.

— Как только всё определим, я непременно оповещу вас. — ответила я, прикрывая губы веером, и поспешила устремить взгляд в окно.

Возвращаясь в родные стены, уже на подъезде видела, как все вышли встретить меня. Не успела я выйти из кареты, как двоюродные братья облепили меня, несмотря на строгие речи тети Пенелопы о моем дорожном утомлении. Гувернантки с трудом увели их от меня. Когда же отголоски детских возгласов затихли, старшая сестра подошла и заключила меня в крепкие объятия.

— Что с тобой происходит? — спросила я, отстранившись и вглядываясь в её глаза. — Все эти годы не могла дождаться от тебя доброго слова, а сейчас столько нежности!

— Без твоей болтовни невыносимо скучно, — ворчала Элизабет, пристально изучая меня. — Все ли с тобой в порядке? После того как я услышала о твоем обмороке, ни на мгновение не могла обрести покой.

— Со мной все чудесно, — ответила я, проходя к остальным и замечая, как отец смотрит на меня с глубокой вдумчивостью. — В чем же моё мучительное провинение на сей раз?

— Ни в чем. — бросил он сухо, отправляясь обратно в поместье.

Явно что-то с ними не так… Чувствую, грядут неприятности.

— Слышал, теперь ты у нас в морге обитаешь, — усмехнулся дядюшка Жан. — Весьма подходящее место для твоих талантов. Докопались до их наилучшего применения, я полагаю.

— Не место это для нашей изысканной Аннабет, — возмутилась тетя. — Такую красоту среди мертвецов прятать! Это в высшей степени неуважение к нам!

— Я сама выбрала это занятие, — прервала её, прежде чем она разразилась бы очередной бурей негодования, способной снести нас всех. Такое случалось каждый раз, когда её обуревали эмоции. Заклинательница бурь не потерпит тренебредительного отношения. — Дорогая тетушка, не волнуйтесь. Это всего лишь временная мера, и я получаю столь ценные знания в медицине. Вы знали, что яды и избыточная жидкость в тканях замедляют процесс разложения тела? Причины смерти тоже влияют на темпы его распада.

Три пары глаз встретились взглядами в общей гримасе неодобрения.

— Аннабет, даме твоего статуса не положено знать подобных вещей, — вкрадчиво заметил дядя, вполне сносно меняя мнение под напором супруги. — Твой отец именно поэтому сердится. Им следует относиться к тебе как к сокровищу, но семейство Грейман демонстрирует явное неуважение к нам и вашему союзу.

— Они открыто утверждают, что все будет так, как им этого хочется! — вновь вклинилась тетушка.

Поток ветра начал играть вокруг нас, трепля волосы и заставляя сжаться.

Так вот как обстоят дела. Николас не сообщил, что это моё решение… Ой, тогда стоит помалкивать.

— Лучше в Тенебрае, чем с ними под одной крышей, — губы мои сомкнулись в тонкую линию, и за этим последовал тихий вздох. — Там меня никто не беспокоит. Даже с женихом я не говорю, и поверьте, в данный момент это вполне удовлетворяет меня. Это лучший из возможных вариантов.

— Чтобы ты ни задумала, — предостерегающе указала на меня пальцем Элизабет. — Оставь свои выходки в прошлом!

Да, вот она снова — моя сестрица, но меня это никогда не останавливало. Чуть что, так я что-то обязательно должна плохое вытворить, даже если и намека на это не имеется.

— Как скажете, — примирительно произнесла я, подняв руки. — Не подобает обрученной даме предаваться шалостям! Буду тиха, как мышка!

Хотя они долго и недоверчиво изучали меня взглядами, заверила всех, что не намерена превращаться в озорного ребёнка.

Летающие повсюду опавшие листья неустанно напоминали мне о самой себе. Кажется, вот листок смирно лежит, едва колышется, и вдруг взмывает в воздух. Он кружит по небу столь хаотично, что ни за что его не поймаешь.

Строение в виде буквы «П», от центрального входа начинаются две платформы. С верхней платформы ведёт лестница к нижней, которая затем сужается, разделяясь на две другие лестницы, нисходящие прямо к великолепному фонтану. Крыши черные, как и кирпичные стены, а башни остры, напоминая Тенебрае.

Вот ты и дома, Аннабет…

Только таковым я его не ощутила, хоть и думала, что чувство эйфории облегчит мои душевные терзания хоть на мгновение. Однако, это лишь усугубило ситуацию.

Эти стены помнят больше, чем я могла бы себе представить, и каждая тень, каждая щербинка в камне напоминали о днях, когда мир казался таким простым и понятным.

Вздохнув, ощутила аромат старого дерева и пыльных страниц книг из хроник. Ноги сами направляли меня по коридорам, как будто это было вчера, когда я последний раз блуждала здесь, избегая уроков этикета. Однако сегодня эта привычная тропа вела не к детской радости, а глубже в тьму старых страхов и сожалений.

Проводя пальцами по стенам, концентрировалась на выпуклостях, но остановилась на дверном косяке. Комната с одеждами матушки. Закрытая давно, и явно утратившая надобность посещения.

Заходя внутрь, мои брови приподнялись от идеальной чистоты и отсутствия любой пыли.

Полагаю, память такой большой любви отец хранит трепетно.