Бесплатный фрагмент - Заражённые бессмертием

Глава 1

Солнце уже клонилось к горизонту, когда они вернулись в дом. Эрно, Азим и Кай дружили между собой с того момента, как оказались в одной группе кандидатов на «извлечение» пять циклов назад. Все прошло без осложнений, но совместные переживания, связанные с обследованием и подготовкой процедуры, сблизили их, и друзья с тех дней считали своим долгом хотя бы раз в подцикл собираться у кого-нибудь и вместе проводить время за чашкой сага или бокалом шаххатского вина.

Дом Азима располагался в южной части Табука в окружении геометрически правильно высаженных роланов и сферически подстриженных кустарников с темно бордовой листвой, которые служили своеобразной изгородью из шаров примерно метр в диаметре, придавая участку причудливые очертания и сюрреалистический вид, особенно днем, когда листья кустов расправлялись, становясь ярче и светлее, и шелестели на ветру убаюкивающим шорохом.

В этой части города практически всегда стояла тишина, нарушаемая иногда гулом пролетающих аэроботов, не то, что в районе, где недавно поселился Эрно. Административный центр Табука, где в семидесятиэтажном доме располагалось его холостяцкое жилище, наоборот отличался шумом и суетой, и он с нескрываемым удовольствием проводил несколько часов в гостях у друга, отдыхая от несмолкающего гомона центральных улиц.

Эрно Стивенс служил начальником Департамента управления делами Префекта, очень неплохо справляясь со своими обязанностями. Может быть, это обстоятельство, а может, то, что Префект, сидевший в своем кресле уже десять циклов, стал излишне «самостоятельным» при принятии решений, Эрно прочили в ближайшем будущем этот пост, чему он не особенно был рад, и даже смущался при малейшем намеке на такое назначение в кулуарных разговорах.

— Кому что налить? — поинтересовался Азим, поворачиваясь к стойке с напитками.

Разместившись возле небольшого овального бассейна, переливавшегося всеми цветами спектра благодаря динамичной подсветке, Кай и Эрно переглянулись и почти одновременно попросили коктейль из афлита и монна.

— Какое единодушие, — весело отреагировал Азим, — а где наши девчата? — спохватился он.

— Мы тут! — раздался голос Греты, — Вы уже нагулялись? — театрально надув губки, спросила она.

В комнату вошли две стройные загорелые девушки в легких платьях, и расселись в плетеные кресла, стоявшие по обе стороны от прозрачного магнитного столика, зависшего в полуметре над полом.

Грета — темноволосая общительная девушка с голубыми глазами встречалась с Азимом уже два подцикла, и как понял Эрно, они собирались скрепить свои отношения браком.

Магда, с которой Эрно познакомился только сегодня, показалась ему менее раскрепощенной, но, тем не менее, умеющей поддержать разговор и быть в меру остроумной. Они начали встречаться с Каем недавно, чем, вероятно и объяснялась ее осторожность в общении с малознакомыми людьми, а вернее, ИМСами, коим была и она сама, впрочем, как и Грета.

Циклов пятьдесят назад, когда «извлечение» было доступно лишь немногим, счастливые кандидаты сплошь и рядом стремились заполучить красивое спортивное искусственное тело, ориентируясь, видимо, на тот стереотип красоты, что без перерыва транслировался по всем информационным сетям. Высокие накаченные юноши, стройные девушки с ярким макияжем снимались в роликах, фильмах, рекламе, демонстрируя эталон внешности, словно, только она могла гарантировать успех, здоровье и счастливую жизнь.

С развитием технологии «процедура» становилась более доступной, продлить срок пребывания на этом свете могли себе позволить уже и те, кто имел средний достаток. Порой «извлечение» становилось своего рода поощрением особо отличившихся сотрудников крупных компаний и просто граждан, совершивших поступок, достойный всеобщего одобрения.

С удешевлением процесса «переселения» в новое тело появилась проблема, о которой сначала молчали, а затем она стала настолько очевидной, что о ней заговорили, наперебой критикуя Правительство СНЗС и авторов программы ИМС. Так вышло, что многие биокомплексы, созданные по заказу клиентов, оказались через чур похожи друг на друга, что повлекло затруднения в идентификации ИМСов и усложнило жизнь им самим. Мало кто бы захотел, чтобы в соседнем доме жил еще один такой же парень или девушка, пусть даже и с идеальными формами.

Поначалу Департамент по делам ИМС запретил изготовление искусственных тел с заранее оговоренной внешностью, предписав лабораториям и институтам копировать облик самого клиента до «процедуры». Однако эта мера вызвала бурю негодования среди желающих исправить те или иные телесные дефекты, доставшиеся им от Бога.

Тогда запретили демонстрацию идеальных фигуристых тел, и телекоммуникационные сети взялись внедрять в сознание масс идею о том, что любая внешность по своему уникальна и прекрасна, тем самым создавая противовес убежденности большинства в собственной неполноценности.

Через десять — пятнадцать циклов страсти улеглись, но запрет на производство клонов остался. Между тем, большинство людей теперь предпочитало биокомплексы с копированием прежнего облика, который при необходимости корректировался по желанию клиента. В то же время стало популярным наделение искусственного тела некоторыми уникальными элементами, подчеркивающими характер и особенности ИМСа. В итоге проблема похожести носителей была решена, и новое сословие человеческой цивилизации стало соревноваться между собой в разнообразии.

Вот и сейчас сидевшие у бассейна друзья казались совершенно разными. Смуглый темноволосый приземистый Азим и высокий шатен Кай с замысловатыми узорами родимых пятен на шее и спине отличались не только внешне. Эрно давно заметил, что форма тела, и особенно черты лица, выбранные ИМСами, часто весьма точно подчеркивают характер самой сущности. Подвижный и энергичный Азим, иногда даже импульсивный контрастировал со спокойным Каем, который редко «выходил из себя», а уже тем более грубил.

Непосвященному человеку со стороны могло бы показаться, что они обыкновенные люди, которым было суждено родиться и в свой срок умереть. Однако при всей естественности внешности ИМСов основное население обитаемых планет относилось к ним с осторожностью и даже порой враждебно.

С каждым циклом ИМСов становилось все больше, и на сегодняшний день в некоторых колониях их доля достигала девяноста процентов, что с одной стороны свидетельствовало о торжестве науки, продлевающей жизнь, а с другой — вселяло тревогу за будущие поколения и сеяло страх и даже ненависть людей к представителям новой полуискусственной расы, неизбежно начинающей доминировать во всем.

— Как дела на работе? — спросил Кай, размешивая трубочкой коктейль.

— Ты действительно хочешь это знать, или просто для приличия спросил? — шутливо ответил Эрно, но тот, казалось, не уловил юмора и нахмурился.

— Так ведь поговаривают, что ты — первый кандидат…, — начал было Азим, но Эрно остановил его.

— Хватит, Азим! Я и так каждый день об этом слышу! Мы что, не можем о другом поговорить?

— Ладно, не кипятись, дружище! — примирительно ответил тот, — Не больно-то и интересно, — театрально напыжился он, — И если кто-то там станет кем-то там, то пусть даже и не зовет нас на инаугурацию.

Через секунду все захохотали, видя, как Эрно уничижительно посмотрел на надувшего щеки Азима. Вскоре рассмеялся и он сам.

— Ну, держитесь! — пообещал расправу Эрно и, раздевшись до купальных плавок, прыгнул в бассейн, стараясь обдать всех брызгами.

Вскоре девушки тоже залезли в воду и уселись на ступеньках с бокалами вина. Пара рассказанных смешных историй принесли еще больше веселья и искренности, и атмосфера наполнилась тем самым живым общением, которое появляется только между самыми близкими и приятными друг другу людьми.

— Мне кажется, у Греты с Азимом получится прекрасная пара, — сказал Эрно, выйдя из бассейна и усаживаясь рядом с Каем.

Вода ручьями скатывалась с его упругого мускулистого тела, оставляя мокрый след на мягком ковровом покрытии из специального влагоотталкивающего материала.

— Ты не один так думаешь, — кивнул тот, кладя в рот дольку кетана, — Кстати! А ты сам-то почему без подружки?

Эрно слегка смутился, потому что и сам не раз думал об этом, но все как-то не получалось, то ли из-за нехватки времени, то ли по причине природной скромности и нерешительности в этом вопросе. С одной стороны он был бы не против общения с противоположным полом, а с другой стороны — опыт прежних браков, когда он еще был обычным человеком, упрямо твердил, что наряду с приятными моментами придут хлопоты и конфликты, которых Эрно старался избегать, по крайней мере, сейчас, в период карьерного роста.

— Да вот, думаю над этим, — невнятно пробормотал он.

— Пока ты думаешь, «костюмчик» состарится, — похлопал его по плечу Кай, — жаль, что Мари не пришла.

— Ты о ком? — встрепенулся Эрно, подозревая заговор.

Кай понял, что выдал секрет и улыбнулся.

— Мы пригласили девушку, чтобы с тобой познакомить, — развел руками тот, — но она не пришла. Даже не сообщила почему.

Эрно хотел было возмутиться, выразив недовольство неразумной самодеятельностью друзей, которые взяли на себя излишние заботы о его личной жизни, но потом передумал. Да и девушка все же не пришла.

— Красивая хотя бы? — спросил он, видя, как тихо веселится Кай, видя его интерес.

— Еще как, — закатил он глаза к потолку, — если хочешь, мы с ней свяжемся.

— Пожалуй, не стоит, — запротестовал Эрно, слегка смутившись.

— Как скажешь.

Эрно взял свой бокал и потянул напиток через трубочку, все еще пытаясь представить образ незнакомой Мари.

Через пару часов друзья начали расходиться. Вызванный транспортный аэробот сообщил по биофону, что ожидает у ворот. Кай и Магда отправились на юго-запад, а Эрно на следующем аэроботе предстояло выдвинуться в центр.

На город опустился один из тех прохладных вечеров, когда воздух казался легким и прозрачным, а два спутника Палладии Аггра и Шалор мягким лунным счетом освещали геометрически правильно выстроенные улицы, по которым медленно передвигались аэросани и аэроботы. Несмотря на позднее время, многоуровневые трассы были оживленными. На нижних ярусах то и дело сновали люди, хотя многие горожане уже наверняка занимались домашними делами в своих просторных квартирах, большинство которых располагались в гигантских небоскребах, больше напоминавших уходящие ввысь башни.

С тех пор, как человечество научилось преодолевать гравитацию, новые технологии стали применяться всюду, и даже в строительстве. И теперь дома стали выше, но многократно устойчивее, хотя с виду, казались очень хрупкими постройками, того и гляди готовыми рухнуть в любой момент.

Аэробот остановился на посадочной площадке пятидесятого этажа, и Стивенс легко спрыгнул с борта, который тут же поплыл дальше, очевидно, за новым пассажиром. До двери квартиры ему оставалось около тридцати метров, когда Эрно почувствовал неладное. Оглянувшись, он увидел только свою тень и огни жилого квартала в конце туннеля. Между тем, дыхание участилось, и он никак не мог унять сердцебиение. Добравшись, наконец, до своего жилища, он приложил ладонь к сканеру.

Еще не успела открыться прочная металлическая штора, как сзади на него навалились и протолкнули внутрь. Остальное он видел, как в тумане. По голове ударили чем-то тяжелым, а потом противный скрежет и острая боль в шее. Последнее, что Стивенс почувствовал, так это как хлюпает липкая жидкость, вытекавшая из раны.

****

Бен Коллинз вошел в свой офис Службы расследований и болезненно поморщился. Уже неделю его мучили головные боли, становящиеся порой нестерпимыми и превращавшие его существование в кошмар, однако он не спешил обследоваться, полагая, что все пройдет само по себе, стараясь при этом не думать об истинной причине нежелания идти в медицинский центр. На самом же деле он боялся, что диагноз будет, мягко говоря, неприятным и поставит крест на его карьере, а работу свою он обожал.

Бен помнил, как он в возрасте пятнадцать циклов окончательно и бесповоротно решил стать следователем, и ни разу не пожалел об этом, что бы не приходилось ему пережить. Даже расставание с женой не остудило пыл к работе, а каждое раскрытое дело придавало ему сил и приносило ощущение значимости того, чем он занимался вот уже двадцать циклов.

Опустившись в жесткое повидавшие виды кресло, Коллинз на несколько секунд закрыл глаза, рассчитывая, что боль успокоится.

— Привет! Босс! — в дверях стоял улыбающийся помощник Торро, ставший несколько дней назад его новым напарником.

Однако, заметив болезненный вид старшего товарища, Торро сменил тон.

— Может, воды? — спросил участливо он, и Коллинз вымученно посмотрел на него, как на назойливое насекомое.

— Чего пришел? — Бен выпрямился в кресле, — Допросил жену Линдена?

— Еще нет, — отмахнулся Торро, — успею.

Коллинз нахмурился, но не стал говорить молодому напарнику, что дела надо делать вовремя, поскольку важные улики могут быть утрачены благодаря нерасторопности таких, как он.

— У нас задание, босс!

— Сколько раз тебе говорить, не называй меня боссом! — проворчал Бен.

— Как скажешь, бо… напарник, — поправился тот.

— Выкладывай!

Торро раскрыл голограмму города, на которой выросли миниатюрные небоскребы с трассами и уровнями, идентичными настоящим.

— Вот здесь, — он ткнул пальцем в красную точку, мерцающую в одном из домов, — полчаса назад уборщиком обнаружен труп весь в крови, скорее всего хозяина квартиры.

— Вот, дьявол! — выругался Коллинз, видя азарт напарника, не выезжавшего на убийство еще ни разу, — Уже пятое в этом подцикле! — скорее для себя обеспокоенно отметил он.

В Табуке, впрочем, как и в других городах, преступление такого рода уже давно стало редкостью. Бен и не помнил, чтобы он занимался убийствами, хотя в школе Службы им преподавали курс по раскрытию криминальных смертей. Обычно в его производстве были дела о несчастных случаях и преступной небрежности должностных лиц. Тотальная видеофиксация и электронная регистрация местонахождения каждого жителя города, делали свое дело. Вряд ли кто-то осмелится совершить дерзкое нападение, если через несколько часов уже предстанет перед судьей. На такие поступки решались лишь сумасшедшие, однако таких идентифицировали и изолировали еще на ранних этапах заболевания.

И вот — уже пятое по счету убийство в Табуке. Коллинз молча сидел в кресле специального аэробота и старался не шевелиться. Только так боль отступала, и он чувствовал себя лучше. Тройная доза лекарства подействует только через несколько минут, и Бен старался ни о чем не думать.

Четыре предыдущих убийства казались бессмысленными, виновных установили в течение нескольких часов. Ими оказались совершенно разные люди. Объединяло их только одно — никто из них не был знаком со своей жертвой, и ни один из убийц не мог объяснить причин совершенного злодеяния. Все ссылались на затмение сознания, временное помешательство, хотя обследование показало отсутствие признаков душевной болезни.

И самое интересное — все потерпевшие были ИМСами.

На месте происшествия уже обосновались репортеры, которых оттесняли сотрудники Департамента общественной безопасности. Показав виртуальные значки, Коллинз и Торро прошли внутрь туннеля, ведущего к интересующей их квартире.

— А она что тут делает? — возмутился Коллинз, заметив следователя Золи Штерн из соседнего района.

Он терпеть не мог, когда кто-то сует нос не в свой район, тем более если это женщина, да еще и ИМС. Он слышал, что она неплохой специалист в своем деле, однако это не дает ей право находится здесь на «его» происшествии.

— Привет, Коллинз! — немного растерянно поприветствовала она прибывших, — Это твой новый напарник?

Тот хотел было нагрубить, но вместо этого недовольно спросил:

— Зачем ты здесь, Штерн?

— Я знаю, что это твой район, но была неподалеку.

— Ну, все, теперь можешь ехать по своим делам! — резко закончил он короткий диалог и прошел в квартиру.

Тело лежало в луже крови недалеко от входа, и Коллинз склонился над ним, надевая перчатку на правую руку.

— Ален! — обратился он к Торро, — Займись осмотром комнат!

Когда напарник прошел дальше в квартиру, Коллинз услышал за спиной голос Штерн.

— Эрно Стивенс, ИМС, пять циклов после извлечения, — сухо перечислила она, — острый предмет в шею у основания черепа.

Бен выпрямился и осмотрелся, словно не услышал женщину. Достав сканер, он убедился в том, что она права и принялся фиксировать обстановку видеорегистратором.

— И еще, Бен! — добавила Штерн, — Он — большая шишка в Префектуре.

— Спасибо, что предупредила, — иронично заметил Коллинз, — только этого нам не хватало.

Через пять минут к ним присоединился Торро, довольный вид которого не оставлял сомнений в том, что он что-то нашел.

— Выкладывай! — Коллинз опустился на широкое кресло, которое тут же приняло форму его тела, приятно обволакивая и согревая, — Ты светишься, как вакуумная лампа.

— Есть запись, босс, — затараторил Торро, поздно спохватившись, что снова назвал напарника боссом.

Запустив голопроектор, парень отошел на несколько шагов, и они втроем увидели во всех красках нападение на того, чье тело сейчас лежало холодным в паре метров. Это был мужчина среднего роста в темной одежде с капюшоном, натянутым на глаза. Лица видно не было, и Торро с сожалением вздохнул.

— Срочно подключайся к центру мониторинга и проследи передвижения этого негодяя! — приказал Коллинз, и напарник начал настраивать аппаратуру, которую они всегда возили с собой в небольшом металлопластиковом ящике.

Через пятнадцать минут, отследив преступника, они уже знали, что это Николас Грант, который живет в десятом секторе и служит Департаменте финансов Префектуры города. Никогда ни за что не привлекался, никакого криминала. Абсолютно чист, семья двое детей.

— Бред какой-то! — воскликнул Торро, — Какой же он убийца?

— Ладно, хватит болтать! Едем!

Коллинза и самого не покидали сомнения относительно личности этого Гранта. Однако улики были неопровержимы, и этот человек явно задержался на свободе.

На выходе из коридора их догнала Штерн.

— Коллинз! — окликнула она, — Разреши с вами!

Обернувшись, он взглянул на женщину, как на человека, только что предложившего ему сдать оружие и значок. Не то чтобы Коллинз относился предвзято лично к Золи Штерн, капитану Службы расследования города Табука, она даже ему порой нравилась за свою настырность, да и, что говорить, за привлекательную внешность. Но, как, наверное, любой старой закалки следак, он терпеть не мог, когда кто-то путается под ногами. Тем более женщина, которая в некотором смысле сбивала его с толку. Однако то ли от очевидности развязки этого дела, то ли от разраставшейся в голове боли он сменил гнев на милость и еле заметно кивнул, всем своим видом намекая, что не против ее присутствия, но чем меньше она будет проявлять себя, тем лучше, и Штерн, казалось, его прекрасно поняла.

Аэробот скользнул вниз на нижние уровни, где движение было наиболее интенсивным. Затерявшись среди летательных аппаратов разных мастей они менее заметно подберутся к нужной адресу.

Грант проживал на другом конце города в малоэтажном строении, и в этот час мог находиться уже на службе. Для подстраховки в Префектуру отправился еще один экипаж с группой захвата на борту.

— Странно, — проговорил Торро, — никаких правонарушений у этого Гранта. На работе одни поощрения, жена красавица, дети примерные, каждые выходные на дачу всей семьей, родители на Стексе на социальном пособии, периодически прилетают к сыну по специальной квоте…

— Хватит! — прервал его Коллинз, — Меньше сантиментов! Циклов семь назад я ловил парня, который взорвал лабораторию вместе с сотрудниками. Так он тоже был примерный семьянин, собачку выгуливал по утрам… пока головой не двинулся. Тринадцать трупов, — он поморщился, словно от зубной боли.

Торро лишь понимающе кивнул в ответ и закрыл файлы.

— Все равно непонятно, — сказала Золи, — зачем ему все это?

Фраза так и осталась без ответа. Куда лучше было бы, если на этом сумасшедшем Гранте история закончится. Похоже, Коллинза и Штерн посетила одна и та же мысль, и они переглянулись.

Бен на всякий случай проверил свой плазменный «HY» и скользнул взглядом по фигуре Штерн, которая смотрела в иллюминатор. Коллинз в очередной раз отметил про себя, что она выбрала себе весьма симпатичный биокомплекс. Он раньше всерьез не думал о «процедуре», но с каждым мучительным приступом острых не унимающихся головных болей эта мысль становилась все более осязаемой.

Еще, будучи молодым следователем, Бен услышал о начинающей набирать популярность процедуре извлечения. Сама по себе идея никак не укладывалась у него в голове, и он посвятил немало часов, чтобы узнать об этом побольше. Появилось много рекламы на эту тему, ИМСов представляли, как сверхлюдей с выдающимися способностями, успешными и перспективными. Однако стоимость процедуры была так велика, что оказывалась недосягаемой для подавляющего большинства.

Вскоре «извлечение» получило новый виток популярности ввиду удешевления операции. Сначала это были ненадежные биокомплексы, зачастую контрафактные, но затем, усилили контроль, повысили качество продукции. Все больше и больше людей могли позволить себе «не умирать».

Коллинз воспитывался в семье с консервативными взглядами, и долго не мог принять сам принцип многократного проживания одной сущности в разных телах, считая это вызовом природе. Многие из его круга относились к ИМСам если не враждебно, то настороженно. Однако все нарастающая популяризация «извлечения», интенсивная критика иных точек зрения, основанных на традиционных ценностях, сделали свое дело.

Коллинз в один прекрасный момент отметил про себя, что уже спокойно относится к своему соседу — ИМСу, а потом они появились и на службе, при этом справляясь с работой ничуть не хуже, а то и лучше обычных людей, которых сейчас стало принято называть «рожденные». Кто-то придумал более хлесткое название — «выродки», между тем, такое оскорбление строго каралось по Уголовному Уставу Палладийской Республики.

— Там что-то происходит! — крикнул Торро, указывая на городской квартал, вокруг которого начали появляться заторы из летающих машин.

На биофон Коллинза поступил вызов начальника отдела Керка.

— Слушаю, шеф! — ответил он.

После короткого разговора Бен прервал связь и покачал головой.

— Я так и думал…

— Что там? — спросила Штерн.

— Грант… Он покончил с собой.

— Как? — воскликнул Торро.

— Выбросился с двадцатого этажа, — вымученно произнес Коллинз, — все-таки не успели!

— Зачем ты винишь себя, Бен? — возразила Золи, — Может, так оно и правильно, — пожала она плечами, заметив, странный взгляд коллеги.

— Слишком много непонятного, — произнес он.

Они зависли над местом падения тела Гранта и связались с дежурным следователем, производящим осмотр. Выяснив, что ничего при нем не обнаружено, поднялись на площадку двадцатого этажа и направились в квартиру убийцы.

Бледная женщина примерно в возрасте тридцати циклов сидела сама не своя на стуле напротив Коллинза и смотрела в одну точку, перебирая непослушные пальцы.

— Как Вас зовут? — спросил он.

— Дана… Грант, — тихо ответила она, — где мой муж?

— Мы зададим Вам несколько вопросов о нем. Не возражаете?

— Где он?

— Он в порядке, — Коллинзу пришлось солгать, — расскажите о нем!

— Что я могу рассказать?

— Как он вел себя последнее время?

Женщина сфокусировалась на следователе, однако ее взгляд был похож скорее на взгляд зомби.

— Он… стал другим, — в ее глазах блеснули слезы.

— Как это понимать? — спросила Штерн.

Дана Грант несколько секунд собиралась с мыслями.

— Он перестал разговаривать со мной.

— Где он был вчера ночью?

Женщина вскинула ресницы, будто осознав, что этот вопрос не сулит ничего хорошего.

— Он был дома, — заверила она дрожащим голосом.

— Госпожа Грант! — слегка повысил голос Коллинз, — У нас много способов заставить говорить Вас правду! Не хочу, что бы Вы их испытали.

Он сверлил взглядом собеседницу, словно, хотел прожечь в ней дыру.

Через некоторое время она сдалась.

— Я не знаю. Он ушел около десяти часов.

— Вам известно, что Ваш муж совершил преступление?

По реакции можно было смело сказать, что эта женщина ничего не знает. Она широко раскрыла глаза и привстала со стула.

— О чем Вы? Этого не может быть! Он никогда…

— Мы должны произвести обыск, — резко оборвал ее Коллинз и дал знак напарнику.

Пока тот осматривал комнаты и фиксировал обстановку на видео, Бен следил за женой Гранта, но ничего подозрительного в ее поведении не заметил.

— Вот! — Торро, держа щипчиками, показал металлический предмет, на котором были видны следы крови.

— Что это? — спросил он у женщины.

— Я никогда не видела это раньше, — испуганно ответила она.

— Вам нужно проследовать с нами, чтобы опознать тело, — сухо сказал Коллинз, — где Ваши дети?

— Вы же сказали…, — она закрыла лицо руками и сползла на пол.

— Помогите ей! — попросил он напарника и вышел в коридор.

Бен не пожелал больше продолжать разговор, к тому же они нашли все, что нужно.

— Что ты недоговариваешь? — догнала его Золи.

— О чем ты?

— Не нужно делать из меня идиотку! Ты ведь знал, что парень покончит с жизнью!

Коллинз нахмурился и прислонился к стене.

— Я — не ясновидящий, — резко ответил он, но потом, сменив тон, продолжил — все четверо злодеев пытались наложить на себя руки, но уже будучи за решеткой. Их изолировали и обездвижили. Все обошлось. Грант нас опередил. Это все, что я знаю. Надеюсь, ты довольна, хотя я и не обязан тебе все это говорить.

Коллинз вздохнул, однако вздох получился каким-то неестественным, и следователь, казалось, не особенно скрывал, что испытывает в некотором роде облегчение от такого разрешения ситуации, хотя и несколько трагического. Он уже представлял себе хлесткие и беспощадные заголовки в средствах массового оповещения. Однако Коллинз готов был поклясться, что это не последнее убийство в городе.

— Почему такое единодушное стремление свести счеты с этим миром? — спросила Штерн, размышляя над только что услышанным.

— Наши психологи выявили признаки программирования, — как-то слишком обыденно сообщил он, словно, это обстоятельство никак его не смущало. Хотя, возможно, таким равнодушным тоном Коллинз хотел показать ей, что осведомлен намного больше, чем сующий свой нос не в свое дело следователь другого округа.

— Внушение? — удивилась она, не заметив иронии.

Но тот не ответил, твердой походкой, направившись к аэроботу.

****

Он бережно погладил свой массивный выступающий подбородок и выпрямился перед зеркалом во весь рост. Оставшись довольным своим подтянутым молодым телом с густой слегка вьющейся черной шевелюрой, Анвар повернулся к отделу для одежды и провел рукой над сканером. Несколько десятков комплектов рабочих костюмов, словно рота солдат, выстроилась перед ним полукругом, и мужчина задумался. Со стороны можно было предположить, что он не решается выбрать подходящую одежду, но его мысли были совсем не здесь, не в шикарно отделанной по всем современным меркам квартире, расположенной на высоте трехсот метров над уровнем океана.

Анвар Остин уже давно позабыл то беззаботное время, когда он был ребенком. Казалось, это было в прошлой жизни, что отчасти являлось правдой. Перенеся уже два «извлечения», он ощущал тяжесть прожитых лет и, порой, хотел бы вернуться на восемьдесят циклов назад, когда они с отцом и младшим братом лазали по горам в походном снаряжении, наслаждаясь свежим воздухом и великолепными пейзажами Вероны.

Потом отец погиб где-то на орбите Лафира, как сказали его коллеги-ученые, от попадания метеорита в его челнок в момент посадки. Мать сделала все возможное, чтобы он не стал таким же исследователем, как отец, и Анвар улетел на Стекс, где окончил школу Аналитической Службы Правительства СНЗС. На вопрос, чем он будет заниматься, Остин отвечал уклончиво, отчасти потому что и сам неясно представлял себе будущую работу, отчасти потому, что с него взяли подписку о неразглашении.

Спустя два цикла работы в Службе Межпланетных Проектов, его пригласили в одно из самых загадочных и влиятельных ведомств — Департамент безопасности военной разведки. Постепенно Остин вникал в суть того, чем занимались сотни людей в расположенных глубоко под землей офисах в десяти километрах от города Хемиссета, что в субтропической зоне западного полушария Стекса.

Это, пожалуй, был самый крупный аналитический центр в СНЗС, на который работали десятки лабораторий, создававших новые виды связи, кодировки информации, вычислительной аппаратуры и средств мониторинга.

По сути, вся поступающая в правительственные банки данных информация со всех планет и станций, обрабатывалась и хранилась именно здесь, и в любой момент могла быть востребована и проанализирована с помощью новых технических и интеллектуальных возможностей.

Через некоторое время Остин стал руководить группой аналитиков, а затем и отделом, и вот он уже пятнадцать циклов является директором аналитического центра. Все это время он подбирал персонал в условиях жесткой конкуренции. Многие хотели бы служить в военной разведке. Вскоре Остин понял, что «рожденные» на два порядка уступают ИМСам, и сосредоточил свой интерес на последних, выискивая и вербуя «извлеченных» в самых укромных уголках изученной вселенной. К тому времени коллектив служащих почти на семьдесят процентов состоял из таких «искусственных» ребят, однако никто из руководства не смел ему возражать, покуда результаты работы говорили сами за себя.

Его центр неоднократно предсказывал волнения и беспорядки на Арсоне и Бахуре, экономические кризисы, сдвиги тектонических пластов на Крионии, траектории комет и астероидов. А уж о многочисленных событиях меньшего масштаба и говорить не приходилось. Так что подбор персонала — это была безоговорочная привилегия Остина.

— Доброе утро! — поздоровалась домработница Ника, заглядывая в комнату, но тут же, смутившись наготы хозяина, удалилась и оставалась в коридоре, пока, Остин не нарядился в белую блузку и светло-серый эктоновый костюм, повязав любимый бирюзовый шейный платок.

Выйдя из комнаты, он сдержанно поприветствовал девушку, показывая своим видом, что ей не следует без разрешения заходить к нему в комнату.

— Простите! — поспешила извиниться она, но Анвар уже не слышал ее, вновь погрузившись в свои мысли и удаляясь в сторону столовой, где уже были приготовлены три разновидности завтрака.

Он не всегда мог заранее для себя определить, что будет есть утром, и поэтому программировал электронную кухню приготовить сразу несколько видов еды. В этот час Анвар нечасто пребывал в добром расположении духа, и нуждался в дополнительной стимуляции настроения, что с успехом выполняли климатические и визуальные эффекты. Вот и теперь, запустив программу горного пейзажа, Остин приступил к завтраку. Свежий воздух, ворвавшись в помещение, наполнил его ароматом цветов и трав, а пение птиц и шум горной реки дополнили ощущение того, что жилище находится на вершине холма, окруженного покрытыми снежными шапками скалами, плавно переходящими в долину, радующую взгляд своей яркой насыщенной зеленью трав и кустарников.

Немного отвлекшись от мыслей, Анвар почувствовал прилив сил и аппетит. Подкрепившись, он проинструктировал Нику, что бы хотел видеть в квартире к своему возвращению, не обратив никакого внимания на ее замешательство, очевидно, после утреннего инцидента. Эту девушку ему порекомендовали знакомые, и она, хоть и оказывалась иногда неловкой и забывчивой, его вполне устраивала, вероятно, за свою детскую наивность, природную скромность и порядочность.

Вся жизнь Остина состояла из похожих дней в заботах и хлопотах. Большую часть времени он проводил на службе, что его ничуть не смущало ввиду отсутствия семьи, а, значит, домашних обязанностей. Главное же было то, что он любил работу, и его охватывал ужас даже от мысли, что может ее потерять.

Все сегодняшнее утро его занимали размышления о встрече с генералом-шефом Фейном — куратором Центра в Департаменте, от которой ждал важного решения для своего проекта, и нужно было подобрать слова, которые убедили бы не только генерала, но Сенат.

Капсула лифта уже ждала возле выхода. Через несколько секунд он был уже частью одного гигантского транспортного улья, по лифтопроводам которого скользили миллионы капсул, разнося своих пассажиров во все концы одного из крупнейших мегаполиса на планете за считанные минуты.

Анвара всегда завораживал вид, открывавшийся из иллюминатора лифта. Покрытый дымкой город с высоты нескольких сотен метров, поражал масштабом строений, транспортных конструкций и напоминал огромный организм с кровеносной системой.

Несмотря на частые ураганы и торнадо в районе Хемиссета, город был надежно защищен энергетическим куполом, который обесточивался лишь при безопасных климатических условиях, в остальное время можно было любоваться рвущими атмосферу вихрями за пределами периметра и удивляться силе человеческих возможностей усмирять природу.

Центральный офис Департамента безопасности располагался на окраине мегаполиса, где жилые кварталы сменялись невысокими строениями, представлявшие собой лишь вершины подземных сооружений, уходящих вниз на двадцать этажей. Вся зона была огорожена трехуровневым рубежом из высокого металлического забора, сеткой из высокопрочного полимерного материала и энергощита, смыкавшегося во все стороны, окружая, таким образом, весь участок плотной полусферой.

Вход на охраняемую территорию был один, и лифтовые капсулы, иногда задерживались здесь на несколько минут, но это было редкостью. Обычно аппаратура мгновенно считывала личность посетителя и пропускала в ангар, где у десятков посадочных платформ лифты освобождали своих пассажиров.

Анвар направился прямиком на третий уровень, где его через десять минут ждал директор Департамента. Проходя по гладкому, почти зеркальному полу, он невольно обращал внимание на свое отражение в нем, и это несколько смущало и дезориентировало в пространстве. Интересный эффект, думал Остин. Подняв глаза, он увидел матовый потолок, льющий мягкий свет из своей глубины. В стороны уходили широкие коридоры, заканчиваясь в конце дверями или поворотами.

Войдя в просторный лифт, он поприветствовал уже скопившихся в нем людей, и нажал нужную ему клавишу. Лифт медленно синтезировал дверь и мягко отправился вниз, прибыв на третий уровень уже через несколько секунд.

— Генерал-шеф ждет Вас! — сообщил электронный помощник, и Анвар шагнул к высоким массивным дверям, расступившимся перед ним, открывая вид на просторный кабинет с великолепным интерьером.

Внутри не было ничего лишнего, все предметы занимали свои места, даже комнатные растения, имея идеальную форму, дополняли царивший здесь строгий порядок.

Человек среднего роста плотного телосложения вальяжно вышел из-за полукруглого стола и стоя дожидался, когда вошедший посетитель приблизится к нему.

— Приветствую Вас, господин Остин, — голос у генерала был низкий и приглушенный, — давайте пройдем в мой оазис! — он слегка улыбнулся краешками губ, сохраняя в целом хмурое, даже немного болезненное выражение лица.

Оазис генерала представлял собой просторное помещение, уставленное экзотическими растениями со сложной автоматической системой ухода за ними. Анвар знал, что его начальник питает слабость к своему дендрарию, и периодически поставлял ему редкие экземпляры.

Они проследовали в центр комнаты, где на каменной площадке, окруженной газоном и цветами, стоял небольшой столик с напитками и закусками и четыре авто-кресла, принимающих любую удобную форму по велению сидевшего в нем гостя. Мягкая подсветка подчеркивала зелень травы и кустарников, а верхний свет создавал эффект безоблачного неба перед восходом солнца.

Генерал с явным облегчением опустился в кресло и предложил гостю сделать то же самое.

— Благодарю! — сказал Остин и последовал его примеру.

За несколько циклов работы под началом Фейна Анвар достаточно неплохо стал разбираться в настроении шефа, который нередко вел себя импульсивно и, как ему казалось, необдуманно, подчиняясь сиюминутному настроению. Вместе с тем, позже Остин многократно убеждался, что генерал оказывался часто не просто дальновидным. Его мнение, порой ложилось в основу целых проектов, принесших реальные результаты и благополучие на многие обитаемые планеты. Поэтому он уже научился терпеливо принимать не совсем правильные, на первый взгляд, решения руководства, и относился к ним с осторожным уважением.

Хотя Анвар все же тешил свое самолюбие тем, что Фейн не разбирался особо в специфике работы его Центра, и нередко использовал это, аргументируя предложения и просьбы какими-нибудь сложными схемами и уравнениями, упиваясь при этом собственным превосходством. Однако иногда шеф вворачивал в разговор такие фразы, что Анвар начинал сомневаться в своей профессиональной состоятельности и в некомпетентности начальства. Так или иначе, но генерала он уважал и знал, что никогда его не подведет.

— Прекрасное место, — произнес Остин, оглядывая дендрарий, — сколько бы я здесь не бывал, каждый раз поражаюсь разнообразию природы.

Фейн улыбнулся, показывая, что по достоинству оценил лестный отзыв об его увлечении.

— Может, выпьем чего-нибудь? — спросил он, кивнув на стол.

— Спасибо, шеф! Немного позже, если можно, — поспешил отказаться Анвар, боясь потерять задор, необходимый ему для убедительности речи, — я бы предпочел начать доклад.

Генерал пожал плечами и сел поудобнее, приготовившись выслушать своего подчиненного, однако его вид выдавал легкое разочарование и усталость.

— Господин генерал! — начал Остин, — Вы знаете, мы уже давно изучаем проблемы управления. Тридцатью миллиардами людей надо как-то управлять. Правительства планет не всегда эффективны, допускают много ошибок, несмотря на то, что мы разработали методики и вооружили ими практически все властные учреждения.

В результате недовольство жителей растет, и одними силовыми методами проблемы не решишь. Рано или поздно будут бунты. Кстати, кое-где они уже имели место, и их становится все больше, — Анвар перевел дух, пытаясь понять, слушает его генерал, или думает о своем, — наша программа по популяризации «извлечения» преследует цель создать послушного члена общества. Если тебе через десять-двадцать циклов предстоит поменять тело, то ты будешь делать все, чтобы это произошло. Все лаборатории и институты, занимающиеся вопросами ИМС, сейчас в ведении Правительства и Сената, и это единственный способ контролировать «процедуру», а с ней и всех кандидатов.

Но появились желающие отдать это в частные руки. Это будет катастрофа! — он говорил взволнованно и эмоционально, — Это будет крах! Нужно убедить Сенат! Кроме того, мы должны увеличить число лабораторий. Доля ИМСов должна увеличиваться быстрее, иначе не удастся обеспечить доминирующую пропорцию.

Фейн задумчиво слушал доклад, и, несмотря на горячность докладчика оставался невозмутимым, казалось, что он даже не понимал, о чем идет речь, но это было обманчивое впечатление. Генерал прекрасно знал суть проблем. Совсем недавно ему пришлось в Сенате объяснять, почему на Бахуре протестующие дошли до правительственного квартала, и волнения едва не превратились в бойню. Серия бунтов прокатилась по городам Дилирии, словно у них был один режиссер, а на Замане и вовсе законный президент был свергнут, и власть захватили уличные банды.

Фейн дважды сам стал свидетелем так называемых акций неповиновения. В первый раз, когда он в качестве представителя центральной власти прилетел на Арсон. Тогда разорилась одна из крупнейших производственных линий, и тысячи людей оказались без работы. Кое-кто умело использовал недовольство толпы, и ситуация накалилась до предела. Пришлось применять войска, переброшенные с другого сектора галактики.

Второй раз — здесь на Стексе в Маракане кто-то спровоцировал стычку местных и ихофийцев. Они вынуждены были нейтрализовать лидеров тех и других, арестовать активных членов группировок. Только после долгих переговоров удалось локализовать конфликт.

— Вы считаете, что ИМСы — более послушны, чем «рожденные»? — спросил Фейн, словно, очнувшись от размышлений.

Казалось, вопрос ошарашил Остина, никогда не допускавшего даже возможности иного пути к прогрессу кроме построения нового общества с доминированием ИМСов. Он был уверен, что это единственный способ сохранить популяцию, пусть даже не совсем людей в традиционном понимании, более того, аргументы в пользу этой самой верной, на его взгляд, позиции, высказаны целой плеядой именитых и уважаемых ученых, политиков и обществоведов, авторитет которых не мог быть подвергнут сомнению априори.

— У меня была возможность не раз убедиться в этом, — осторожно возразил он Фейну.

— Вы упустили одну деталь, мой друг, — покачал головой генерал, помолчав, вероятно, давая возможность Остину самому догадаться об этой детали, — их способности.

Это было обстоятельство, которое смущало его, но Анвар не видел в нем большой проблемы, так как возможный отказ в очередной «процедуре» весьма серьезно дисциплинировал и сдерживал желание ИМСов применять способности во вред. Кроме того, за все время существования «новых людей» преступность в их среде в сотни раз была ниже, чем среди «рожденных».

Между тем, Фейн явно был озадачен, но не спешил делиться своими соображениями. Всякий раз, когда речь заходила о так называемом обществе будущего, где не будет места естественному происхождению человека, генерал слегка морщился, словно, эта идея вызывала у него приступ зубной боли. Однако Остин самолично видел личный идентификационный электронный знак начальника под секретным проектом, главным пунктом которого было заселение планет и космических станций преимущественно ИМСами.

«Рожденным» при этом полагалось либо заключить контракт на «извлечение» или покинуть центры цивилизации и доживать остаток своих дней на задворках космоса не в самых благоприятных условиях.

Анвар считал такие меры вполне оправданными, поскольку присутствие в обществе идеи традиционного способа продолжения жизни могло внедрить ненужные сомнения в сознание тех, кто избрал для себя путь прогрессивной личности. Жаль только, что этот проект реализовывался крайне медленно, законы «со скрипом» проходили обсуждение в Сенате и без особого восторга воспринимались в колониях. Однако он был уверен, что, как только доля ИМСов преодолеет критическую отметку, дело пойдет как по маслу.

Впрочем, именно так и происходило, и в последнее время Сенат стал более сговорчивым, вероятно, потому, что еще трое из его членов прошли «процедуру», поскольку их биологические тела внезапно дали серьезные сбои, и как никогда кстати. Подцикл назад в Сенат внесен законопроект о запрете «рожденным» занимать определенные должности во властных структурах при отсутствии контракта на «извлечение», теперь были все шансы на его благополучное прохождение.

— Что Вас так беспокоит? — спросил Остин.

Фейн оживился и даже повеселел. Тень сомнений исчезла с его лица.

— Вероятно, Вы правы, Анвар. Я жду от вас короткую речь в Сенате. Заседание через два дня.

Перемена тональности разговора не ускользнула от внимания Остина, но он сообразил, что обсуждение закончено, и больше вопросов не задавал. Достав из нагрудного кармана плоский кристалл, он протянул его Фейну.

— Господин генерал! Это список тех, кто мне нужен.

Периодически он добивался перевода к себе в Центр ИМСов, о которых он предварительно составлял подробное досье и решал, что они ему необходимы.

Поднеся кристалл к сканеру, встроенному в кисть, Фейн просмотрел список, остановившись на одной из фамилий.

— А этот точно Вам нужен? — он ткнул в список.

— Да, — кивнул Остин, — этот мне нужен в первую очередь.

Глава 2

Пробуждение застало Андрея на самом «интересном» месте сна, где он с огромной скоростью падал в пропасть навстречу бездне. Этот сон ему снился уже несколько раз, но он никогда не долетал до дна. С разочарованием открыв глаза, Рогов тупо рассматривал матовый бледный потолок, который он видел каждый день вот уже двадцать пять циклов. Он уже так давно существовал в этой камере, что стал забывать о том, что кроме тюрьмы есть еще внешний мир. Живую человеческую речь он слышал всего несколько раз в подцикл, когда на связь по голопроектору выходил психиатр и тестировал его душевное состояние. Осмотр его биокомплекса проводили автоматически в специальной комнате примерно пять раз в цикл.

О событиях, происходящих за пределами автотюрьмы, Рогов мог узнавать лишь из редких новостных передач, которые транслировали по внутреннему каналу в общей сложности не больше часа в трое суток. Он перечитал все, что ему позволяли читать по монитору, встроенному в стену, хотя и стоять часами возле стены порой становилось весьма утомительным.

Все, что он когда-либо слышал об одиночестве, было чушью по сравнению с тем, что ему приходилось испытывать сейчас. Дни становились сплошной серой чередой бредовых мыслей и полустертых воспоминаний. Андрей уже плохо понимал, где реальность, а где фантазия.

Его биокомплекс вопреки прогнозам производителя по-прежнему функционировал, хотя уже давно должен был прийти в негодность, и тогда все бы закончилось. Он даже несколько раз пытался вывести его из строя, но датчики молниеносно фиксировали изменение состояния импульсов мозга и система блокировала его двигательные центры, приводя в состояние овоща, до тех пор, пока депрессивное состояние не перестанет доминировать и руководить действиями.

Когда тишину разрезал звук голоса, Рогов пребывал в полузабытьи, когда все предметы вокруг сливаются в одну иррациональную конструкцию.

— Заключенный Рогов, личный номер триста пятнадцать! Отойдите в дальний от входа угол камеры и повернитесь лицом к стене!

Не шелохнувшись, он пытался сообразить, что происходит, но когда голос повторил команду, все же поднялся с кровати и побрел к стене. Последний раз в камеру заходили люди семь подциклов назад, когда у него случился приступ. Сейчас вроде бы повода заходить к нему нет. Он равнодушно положил руки на стену и замер, ожидая развития ситуации.

— Не поворачиваться! — скомандовал кто-то за спиной, и Андрей понял, что в камеру зашли несколько человек.

Один из вошедших приблизился и свел его руки за спину, надев наручники.

— На выход! — очередная команда резанула слух.

В помещении было четверо вооруженных плазменными карабинами мужчин в темно-синей форме. Они вывели его в коридор и отконвоировали по всем правилам в служебное помещение, в котором Рогов никогда раньше не был. В углу стоял небольшой стол и стул, на который его и усадили. Двое сопровождающих остались снаружи, двое встали неподалеку. Пауза затягивалась, и Андрей начал озираться по сторонам, но один из конвоиров приказал смотреть прямо перед собой!

Вскоре послышались тяжелые шаги, и перед ним вырос огромного роста мужчина в таком же обмундировании. Это не тюремщики, сообразил Рогов, видя эмблемы космофлота на рукаве.

— Господин Рогов? — спросил вошедший.

— Да, — утвердительно ответил он, вспоминая, когда его последний раз называли «господином».

— Капитан Вербин, — представился военный, — мне приказано доставить Вас на Стекс.

— Куда? — переспросил Рогов, решив, что ослышался.

— Следуйте за мной!

С трудом передвигаясь по пустынным и тесным коридорам тюрьмы с бледной подсветкой и красным пульсирующим периметром дорожки, Андрей пока еще смутно представлял, что его ждет. Понимание того, что он покинет ненавистное обиталище, которое должно было стать его последним домом, принесло странное ощущение, неясное и давно забытое, словно, он должен шагнуть в ту самую часто снившуюся пропасть. С каждым метром приближения к выходному шлюзу он начинал все сильнее чувствовать, что эта тюрьма каким-то мистическим образом держит его, вызывая страх перемен.

Рогов уже смирился с любым вариантом ухода из этого мира, измучившись в ожидании, но теперь надежда предательски проникла в его сознание и начала строить планы на выживание. Зачем? Простонал он про себя.

Новой пытки ожидания смерти он не выдержит. Порой казалось, что он уже давно лишился здравого рассудка, и это было бы закономерным следствием пребывания в этом адском месте. Одиночество явно придумал дьявол и ловко его использовал, добиваясь того, что даже самые сильные, отрезанные от общения с себе подобными, ломались и превращались в животных.

Рогов не знал, что именно сохранило ему разум. Возможно, желание покончить с жизнью, которое требовало проявить смекалку и находчивость, возможно, ненависть к миру и к людям, заточившим его навсегда в камере, и питавшая его все эти циклы.

С какой целью его везут на Стекс — планету — центр обитаемого космоса? Может, они научились контролировать его способность и будут ставить опыты? А может, что было наиболее вероятно, как раз его способности кому-то и понадобились?

Изношенный биокомплекс не слушался, и он время от времени хромал и спотыкался. К тому же с наручниками за спиной идти было неудобно. Конвой нетерпеливо подталкивал его в спину, однако, не особо наседая, видя, что он не в состоянии передвигаться быстрее.

Перед шлюзом его просканировали и завели в узкий переход. Очутившись на корабле, Рогов для себя решил, что никогда уже не вернется в тюрьму. По крайне мере, он сделает для этого все возможное.

Усадив арестанта в кресло, офицер лично пристегнул его руки к подлокотникам, а ноги к скобам на полу.

— Путь предстоит недолгий, — сказал Вербин, — надеюсь, у меня не будет с Вами проблем?

Рогов кивнул, и тот вышел из каюты, заперев дверь снаружи. Андрей старался ни о чем не думать, и закрыл глаза. Корабль дернулся, отстыковываясь от станции и плавно стал набирать скорость, вдавливая тело в кресло. Потом резкий рывок — заработали дельта-двигатели, выводя на траекторию «прорыва».

Полет длился три часа сорок минут, по крайней мере, так показал таймер, встроенный в стену прямо перед ним. Его освободили и пригласили к выходу. Именно «пригласили», успел заметить он, уже забыв о таком уважительном отношении к своей персоне. Тюремщики почти никогда не обращались с ним как с обычным человеком, впрочем, Рогов их не винил, понимая, что такая работа. Между тем, даже строгие правила не запрещают воспринимать людей как мыслящих и достойных снисхождения существ, просто оказавшихся в мерзкой ситуации.

В глаза неожиданно ударил яркий свет Заурии, заставив Рогова машинально отвернуться и зажмуриться. Как давно он не был на свежем воздухе. От глубокого вдоха закружилась голова.

— Снимите наручники! — послышался властный голос, и Андрей повернулся.

Возле трапа в сопровождении двух крепких парней стоял невысокий темноволосый человек, по выражению лица которого можно было сделать вывод, что главный здесь он.

— Слушаюсь! — ответил офицер и кивнул одному из своих бойцов.

Потерев запястья, Рогов остановился, ожидая распоряжений.

— Свободны, майор-шеф!

Тот знаком указал внутрь корабля, и вся конвойная команда вскоре скрылась в шлюзовой камере, оставив его на трапе.

— Меня зовут Нил Вайс, я — помощник директора АЦ ДБ. Теперь Вы поступаете в мое распоряжение, господин Рогов! — на одном дыхании выдал «темноволосый», — надеюсь, Вы будете благоразумны!

Опять эта фраза! Андрей уже не впервые слышит ее за последние несколько часов, и почувствовал себя каким-то жутким монстром, которого все опасаются, но в то же время рассчитывают на лояльность.

— Мне неизвестна эта организация, — проговорил он, — но, похоже, выбор у меня невелик.

— Я оценил шутку, Рогов, — в голосе Вайса теперь определенно проскользнули нотки презрения, — следуйте за мной!

Глаза уже привыкли к свету, и Андрей разглядывал космодром, расположенный на окраине Аргона. Несколько десятков взлетно-посадочных площадок, сотни гигантских ангаров, тысячи сотрудников и обслуживающих механизмов. Сооружение такого масштаба достойно восхищения. Когда-то, в прошлой жизни, Рогов пару раз бывал здесь, но с того времени многое изменилось. Казалось, площадь космодрома увеличилась вдвое, а горы приблизились на несколько километров.

Возле ограждения их ожидал аэробот с раскраской службы охраны порядка. В салоне пахло свежей обивкой кресел, машина была совсем новой. Полет над Аргоном нельзя сравнить ни с чем. Пожалуй, подобной архитектуры нет ни на одной из обитаемых планет.

При проектировании было принято решение строить здания с учетом всех культур человеческой цивилизации. Здесь были величественные замки и гигантские небоскребы из стекла, круглые, треугольные, шарообразные, ромбовидные кварталы с многоярусными садами и парками. Между зданиями протянулись лифтопроводы, замысловатыми линиями соединяя постройки. Андрей был уверен, что ночью эти узоры особенно незабываемы из-за ярких красок иллюминации.

Он невольно улыбнулся, услышав смешки за спиной. Рогов действительно понятия не имел, куда его везут, но то что с ним сейчас происходило, начинало ему нравиться.

Первое время он жадно всматривался в геометрически правильные рисунки на поверхности планеты, словно, опасаясь, что внезапно свалившееся разнообразие картинок, окажется совсем недолгим, и также исчезнет, как и появилось, уменьшив обретенный яркий мир вновь до стен опостылевшей до тошноты камеры. Однако спустя пару часов, Рогов время от времени начал погружаться в забытье, балансируя между сном и явью.

В салоне что-то происходило, передвигались люди, о чем-то переговариваясь, и эта безобидная суета еще больше успокаивала. Рогов даже перестал мучить себя вопросом о цели своего пребывания на Стексе, остановившись, в конце концов, на самой правдоподобной версии, как ему казалось. Скорее всего, кому-то понадобилось его умение убивать. Только вот эта версия Андрею была совсем не по душе.

Вскоре аэробот начал снижение, и в иллюминаторе показались высотки Хемиссета. Через пятнадцать минут аппарат мягко опустился на взлетно-посадочную площадку возле невысоких строений неправильной формы с зеркальной поверхностью стен. У архитектора явно было что-то неладно с головой, — подумал было Рогов, но тут же удивился, заметив, как строения меняют форму, превращаясь в симметричный многоугольник. Такой технологии он еще не видел.

— На выход! — скомандовал Вайс, указав на дверь.

Он послушно прошел мимо парней, готовых в любой момент снести ему голову и вышел на воздух. Местное солнце уже садилось, освещая розовым светом ровные, словно игрушечные, кустарники и деревья. Вероятно, в этом полушарии была ранняя осень. Прохладный ветер слабыми порывами обдувал лицо.

Один из сотрудников службы охраны проверил его ИПН и удовлетворительно кивнул, дав понять, что он может следовать дальше.

Двери перед ними растворились, а затем возникли снова, после того, как группа из четырех человек вошла в холл зеркального здания.

Напротив, в двадцати метрах матовым светом подсвечивалось около десятка дверей, как он позже понял, лифтов. Один из них перенес Рогова и сопровождающих сквозь подземные шахты куда-то вниз на несколько уровней.

В фойе не было никого, однако каждый уголок пространства контролировался различными средствами мониторинга — от камер до теплодатчиков, что было неудивительно. Андрей не сомневался, что оказался в помещении, где может находиться далеко не каждый.

Они стояли и чего-то ждали в тишине, которая казалась неестественной. Потом открылся еще один лифт, и их группа продолжила движение по подземным коммуникациям.

В следующем фойе их ждали три человека. Вайс и сопровождающие охранники остались здесь, а Рогова повели дальше уже эти трое. Через пару поворотов по ярко освещенному коридору они подошли к широким дверям, которые тут же растворились, впуская посетителей в просторную комнату с диванами, парящими вдоль стен. В течение нескольких секунд ничего не происходило. Затем на стенах появилось изображение лица то ли человека, то ли робота. Лицо пригласило их войти, и Рогов поначалу не понял, куда. Одна из стен разошлась, и он двинулся за мужчиной в черном костюме. Двое остались в «диванной» комнате.

Они уже двадцать минут стояли в центре овальной комнаты, и Рогова это начинало раздражать. Странно, но мужчина все это время не шелохнулся. Наконец, в помещении что-то завибрировало, и рядом возникла голограмма человека лет тридцати с аккуратно уложенными черными волосами и с правильными чертами лица.

— Меня зовут Анвар Остин, — сказала голограмма, — я отвечу на все Ваши вопросы.

Какое-то неправильное начало разговора, мелькнула у него мысль. Ведь он всегда был лишен права задавать вопросы. Лучше помолчать и подождать предложений. К тому же он решил, что раз кому-то уж очень понадобился, то может позволить себе это молчание.

Однако пауза затянулась, и казалось, никто не собирался ее нарушить.

— Кто Вы такой? — неожиданно сам для себя спросил Рогов, подумав, что вот уже и начал задавать свои вопросы.

— Я — руководитель Аналитического Центра. Вы находитесь сейчас на его территории.

— Зачем я здесь? — прозвучал очередной вопрос.

— Чтобы служить Содружеству, — тон собеседника сменился на более официальный.

Ну, точно! Подумал Рогов. Хотят кого-то ликвидировать моими руками. Видимо, потом я тоже последую за своим «клиентом». Осталось только решить, что лучше — догнивать в тюрьме или пожить свободным человеком и сдохнуть где-нибудь в темном переулке.

— Хотелось бы уточнить… что мне нужно будет делать? — спросил Рогов.

Голограмма на пару секунд замерла, а затем, вновь ожив, произнесла:

— Я задам Вам несколько вопросов. Постарайтесь отвечать предельно откровенно, — и добавила, — от этого будет зависеть Ваша участь.

В ответ он едва заметно кивнул, гадая о том, чего же еще они не знают о нем, раз собираются спрашивать.

— Почему Вы убили Фишера?

Он мог ожидать любого вопроса, но этот, пожалуй, был далеко не первым в его списке. Находясь взаперти, Рогов тысячи раз возвращался к тому дню. Не раз он испытывал гнев, злобу и даже ярость, однако никогда это не приводило к такому мощному воздействию на физиологию другого человека. Андрей понимал, что его способность — побочный эффект «извлечения», и он не может «это» контролировать, хотя данное обстоятельство вряд ли способно его оправдать, также как агрессивного пациента психиатрической лечебницы, который не понимает, что творит. Вместе с тем, Рогов в глубине души хватался за мысль о своей невиновности и очень бы хотел, чтобы так и было, однако одна деталь его сильно смущала — он действительно желал смерти Фишеру в тот момент.

— Я не хотел его убивать, — сказал он.

Ему показалось, что Остин усмехнулся.

— То есть, Вы не можете контролировать Вашу способность?

— Похоже, что так.

— Тогда Вы опасны, Рогов, — уныло сообщил собеседник.

— Неужели?! — теперь уже усмехался он, — Наверное, поэтому я и отбываю срок в тюрьме!

Никак не отреагировав на иронию, Остин произнес:

— Впрочем, я так и думал. Вы не единственный, Рогов, кто не может контролировать. Я хочу Вам предложить работу.

— Что за работа? — спросил он, хотя был почти уверен в ее сути.

— Мне нужен человек в службе безопасности Центра.

— Это не проясняет ситуацию, — сказал Рогов, особо не ожидая подробностей.

Однако Остин невозмутимо пояснил.

— В общих чертах — это сбор информации и ее передача лично мне.

Уже неплохо, подумал Рогов, пусть хотя бы соглядатай.

— Я согласен.

— Почему Вы не спрашиваете, что получите взамен?

Он поднял бровь.

— Я полагаю, что это досрочное освобождение.

— Не только. Вас научат контролировать Вашу способность. И Вам нужен новый биокомплекс.

— Это точно, — вздохнул он, прислушиваясь к покалываниям в конечностях и ощущая легкое головокружение.

На этом разговор был окончен, голограмма исчезла. Рогов последовал за мужчиной в костюме, который дал несколько указаний тем, кто оставался в «диванной». Вскоре его определили в отдельную комнату, снабженную всем необходимым для жизни.

В шкафу он нашел чистый комбинезон и белье. Через полчаса его повели в пункт приема пищи, где было несколько человек, сидевших за длинными прозрачными столами. Еду он мог выбрать сам и сесть в любое место по своему усмотрению. Какое забытое чувство — ощущение, что ты часть общества. Вокруг были люди, обыкновенные и разные.

Рогов испытал что-то вроде эйфории, и только через некоторое время заметил, с каким странным интересом не него смотрят. Возможно, потому что к нему был приставлен человек с оружием, а может, внимание привлекал иньектор, натиравший шею. Однако, это неудобство казалось ему мелочью по сравнению с происходившими переменами в его судьбе.

Через два дня были проведены необходимые исследования, и Рогов перенес «извлечение». Воспользовавшись возможностью выбора внешности, он остановился на облике белого человека с длинными русыми волосами атлетического телосложения. Стоя у зеркала, Андрей стянул пучок густых волос в хвост, залюбовавшись грудными мускулами.

Еще неделя ушла на адаптацию и наблюдение. Все это время он в сопровождении охранника перемещался по уровню, где обнаружились большой бассейн, спортзал и сад. Другие помещения были для него закрыты, однако он чувствовал, что это ненадолго. С другими сотрудниками Центра Рогов так и не познакомился, поскольку подписал соответствующее обязательство. Нетрудно было догадаться, что его считали опасным.

На десятый день пребывания в Центре его вызвали в блок «Б».

— Проходите! Присаживайтесь! — высокий мужчина средних лет стоял у прозрачного стола и указывал на стул у стены.

В комнате был еще мужчина, в котором Рогов узнал наблюдавшего его доктора Морозова. За столом сидела молодая симпатичная блондинка с правильными чертами лица.

— Моя фамилия Лоренс, — представился высокий, — я руковожу отделом по персоналу. Доктора Морозова Вы знаете.

Рогов кивнул.

— Госпожа Саранская — специалист по аномальным способностям.

Андрей непроизвольно поморщился. Только не хватало, чтобы им командовала баба.

— Я, так понимаю, пришло время работы? — спросил он.

— Поживем, увидим, — ответила Саранская, и Рогов отметил усталость в интонации.

— Итак, биокомплекс работает вполне удовлетворительно, — констатировал Лоренс, глядя в монитор, появившийся вместо стены.

На экране был изображен силуэт человека с выделением всех основных систем жизнедеятельности. Шкала показывала, что слияние духовно-энергетической сущности с искусственным телом успешно на девяносто восемь и семь десятых процента.

— Вы испытывали после «извлечения» какие-нибудь нетипичные ощущения? — спросила Саранская.

— Что Вы имеете ввиду?

— Головокружения, потеря сознания, галлюцина…

— Нет. Ничего подобного, — перебил ее Рогов, — чувствую себя прекрасно.

Женщина замолчала, отметив что-то у себя в электронном блокноте.

— Доктор! Что скажете? — спросил Лоренс у Морозова.

— Думаю, что все пока в порядке. Организм функционирует без осложнений. Можно приступать ко второму этапу.

Прозвучало и оптимистично, и драматично одновременно. Рогов поежился.

— Пройдемте со мной! — Лоренс направился в выходу.

Они прошли пару коридоров и очутились в ярко освещенной комнате со столом и двумя стульями. После того, как Рогов по указанию Лоренса сел на один из них, последний вышел, заперев дверь снаружи.

Похоже, он изолирован, подумал Андрей, интересно, что будет дальше.

В комнату вошли двое мужчин с длинными предметами в руках.

— Смена караула, — усмехнулся было он, но тут же получил разряд тока в бок и свалился в судорогах на пол.

Очнулся он снова на стуле, но уже привязанный к нему ремнями.

— И что это было? — спросил он, уже догадываясь, что разговаривать с ним будут вряд ли.

Следующий разряд был немного слабее, или может, ему так показалось. Со стула он не упал, но сознание на время помутилось. Рогов чувствовал, как внутри него разгорается ярость. Третий разряд показался уже пчелиным укусом. Зато один из истязателей схватился за голову и завыл, а второй бросился к двери, но выбежать не успел, упав на пол в конвульсиях. В шею стрельнула игла, и Андрей отключился.

— Рогов! Рогов! — голос слышался издалека, — Откройте глаза! Вы же все слышите!

Он лежал на кровати, связанный ремнями по рукам и ногам, а напротив стоял Лоренс, на лице которого нельзя было не заметить смятение и беспокойство.

— Что случилось? И почему я в таком положении? — спросил Рогов, смутно вспоминая произошедшее, — Все живы?

— Как самочувствие?

— Нормально, если не считать того, что меня прижигали током! — интонацией он старался выразить все свое негодование.

Лоренс подошел ближе и отвязал ремни.

— Это часть испытаний.

— Вы не ответили, все ли живы?

— Думаю, эта информация для Вас не должна иметь значения, — тот как-то нехорошо скривил лицо.

— Вообще-то мне важно знать, кто и как пострадал от моих действий, — настаивал он, спуская ноги с кровати.

— Все живы, — не стал спорить Лоренс, видно решив, что лучше удовлетворить любопытство подопытного.

Откровенно говоря, Рогову было не по себе после всего, что произошло. Он снова «вышел из себя» и позволил агрессии вырваться. Еще больше бесило то, что его ни с того ни с сего какие-то гоблины стали тыкать электрошокерами. И этот ненавистный «ошейник-усмиритель». Короче, он был готов «взорваться» и выдать все известные ему нелицеприятные эпитеты в адрес этой компании ученых душегубов, но, взяв себя в руки, он сделал глубокий вдох и выдох.

— Хорошо. Что дальше?

— Что Вы почувствовали?

— О чем Вы?

— Перед тем, как был выброс энергии, — пояснил Лоренс.

Рогов, чертыхнувшись про себя, послушно начал вспоминать свои ощущения, но кроме дикой ярости ничего не приходило на ум.

— Злоба и ярость, — сказал он, — кстати, если в меня еще будут совать шокеры или что-то подобное, за себя не ручаюсь, — предупреждение прозвучало немного наигранно, но вполне убедительно.

— Вы не в том положении, чтобы угрожать, — заметил Лоренс, — Ваш билет на обратную дорогу еще никто не отменял.

Рогов воздержался от ответа, однако он был не из тех, кто забывает обиду.

В следующий раз к его голове, рукам и ногам подключили всевозможные датчики, и усадили в глубокое кресло перед монитором. Затем перед глазами понеслись ленты с видеороликами, содержание которых запомнить было трудно, так как те сменялись очень быстро, однако вскоре он почувствовал, что ему все надоело, внезапно появилась мысль, что нужно встать и покинуть комнату. Стало как-то неуютно и некомфортно. Возникло нечто вроде страха, смешанного с брезгливостью. Из последних сил он удерживал себя от того, чтобы не вскочить и не разбить монитор чем-нибудь поувесистее.

Через несколько минут пытка закончилась. Рогов чувствовал себя отвратительно, выжатым, как лимон и готовым наброситься на кого-нибудь.

— Как Вы себя чувствуете? — услышал он из динамиков голос Саранской.

— Хреново! — он едва не выдал выражение покрепче.

— Значит, все прошло нормально, — сказала она и через мгновение дверь отворилась, впуская ее и долговязого ассистента.

— Может, объясните, что это было? — спросил Рогов, все еще сдерживая непонятно откуда взявшееся раздражение.

— Это активатор поверхностных эмоциональных состояний. Вы были как бы активированы и настроены на агрессию, — пояснила Саранская.

— И зачем Вы меня хотите разозлить?

— Неужели непонятно?

— В принципе я понимаю, что Вы ждете проявления аномальной реакции, как с вашими коллегами с шокерами, — усмехнулся он, — только для чего? Я ведь могу по-настоящему выпустить «джина» из бутылки.

— Но ведь не выпустил, — на секунду ему показалось, что она прожжет его взглядом.

Что все это означало, Рогов не совсем понимал, но вариантов у него было немного — терпеть все эти опыты или вернуться в камеру. Последний из них почему-то устраивал его меньше, чем первый.

Саранская еще несколько раз цепляла на него кучу датчиков и крутила ролики по монитору, после которых ему хотелось то плакать, то смеяться, то покончить с собой. Причем вся эта гремучая смесь ощущений оставалась в нем еще долго, заставляя раздражаться по мелочам либо превращаться в ни на что не реагирующего аутиста с дикими глазами.

Через несколько часов отдыха, в течение которых ему удалось немного поспать, за ним пришел долговязый ассистент и попросил следовать за ним. В комнате, куда его привели, были все трое: Лоренс, Морозов и Саранская.

— Садитесь! — предложил Лоренс, кивая на стоящий в центре стул.

— Ваша, так сказать, способность, — начала женщина, — весьма специфична.

Она немного помолчала, все ждали продолжения.

— Ментальное воздействие на органику проявилось в виде реакции на два вида раздражителей.

— Любопытно, — произнес Рогов.

— Выброс наблюдался не только при крайней отрицательной реакции, — Саранская развернула голограмму с графиками, — вот здесь, — она ткнула пальцем в пик графика, — Вы действительно были агрессивны. А тут, — график снова вильнул вверх, — Вы были… довольны.

— И что это значит? Я думал, что лучше не злиться. Но получается, что мне нельзя и кайф испытывать?

— Не совсем, — вмешался Лоренс, — характер воздействия разный.

— Что значит, разный?

— Значит то, что когда идет агрессивная реакция, происходят деструктивные изменения объекта, в обратном случае — наблюдаются процессы консолидации.

— Выходит, я еще и исцелять могу? — в голосе Рогова улавливались нотки иронии.

Этого еще не хватало, думал он. Теперь его сделают психотерапевтом. Хотя, если поразмыслить, не самый плохой вариант.

— Осталось только научить Вас контролю за эмоциями, — сообщил Лоренс и посмотрел на Саранскую, которая кивнула в подтверждение его слов.

— Могу я задать вопрос? — поинтересовался Рогов.

— Да, конечно.

— В каком качестве я вам нужен?

Лоренс немного замешкал, видимо, подбирая слова.

— Вам об этом сообщат в свое время, — натянуто улыбнулся он, всем своим видом показывая, что эта тема закрыта.

Что ж, по крайней мере, он попытался выяснить. Андрей почувствовал усталость.

— На сегодня мы закончили — сказала женщина, словно, прочитав его мысли.

Он вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Интересно, как они собираются научить его контролировать эмоции. Вряд ли он сможет силой мысли разозлиться или обрадоваться. Он был всегда уверен, что эти состояния вызываются целым комплексом событий и переживаний. Как оказалось, план его наставников был довольно прост.

На следующий день Рогова поместили в то же помещение с монитором. На протяжении нескольких часов он снова просматривал ролики и слушал различные сочетания звуков. После этих процедур он не заметил никаких изменений в настроении и самочувствии.

— Идемте! — ассистент открыл дверь и отступил, пропуская его вперед.

— Куда?

— Идите за мной!

Покружив по зданию, они на лифте спустились на несколько уровней. Пройдя по широкому коридору, оказались в оранжерее. Вокруг были ряды растений, разделенные тропинками. В конце помещения они вошли в очередную дверь и очутились в комнате, в которой стояла клетка с каким-то животным. Следом зашла Саранская и предложила ему сесть в стоявшее у стены кресло, к которому его тут же привязали ремнями.

— Зачем это? — спросил Рогов.

— Не волнуйтесь, это ненадолго.

— Что я должен делать?

— Просто сидеть спокойно, — ответила Саранская.

— А там кто? — поинтересовался он, кивнув на клетку.

— Это представитель вида приматов, обитающих на планете «W734». Вам это о чем-то говорит?

— Нет.

Рогов присмотрелся к животному. Высотой примерно метр, передние конечности более крупные, чем задние, густая шерсть на спине и лапах, короткий хвост и два ряда острых зубов.

— Надеюсь, Вы не хотите его выпустить, пока я связанный?

— Не беспокойтесь! Мы рядом. Вам ничего не угрожает.

Они быстро удалились, и его отборную ругань уже никто не услышал. Только сейчас он осознал, в чем суть эксперимента. Разъяренное животное попытается его разорвать в клочья, а он должен вызвать в себе соответствующие эмоции, чтобы остановить зверя.

Только примата никто выпускать не собирался. Обезьяна по-прежнему сидела в клетке и что-то самоотверженно выковыривала из корыта, не обращая на него внимания. Время тянулось, ничего не происходило. Все случилось совсем неожиданно после того, как в ушах прозвенела странная фраза, состоящая из букв и цифр. Сердце словно взорвалось, и он на секунду потерял сознание. Когда в голове прояснилось, Рогов с усилием сфокусировал взгляд на клетке. То, что он увидел, нельзя было назвать приятным. Животное лежало в неестественной позе с изуродованной мордой, словно, по ней проехал вездеход. И лишь через минуту до него дошел смысл произошедшего.

То, что он увидел, а потом и осознал, не просто беспокоило его. Чем дальше шел он в своих умозаключениях, тем страшнее ему становилось. Теперь он просто ходячая бомба, детонатор от которой находится в чужих руках.

— Что с Вами, Рогов? — спросила Саранская, когда он зашел в уже знакомое помещение лаборатории с хмурым видом.

— Могла бы и догадаться! — ответил он с вызовом, решив, что время церемоний прошло.

— Держите себя в руках! Вы что, полагали, что окажетесь на свободе просто так, за красивые глаза?

Женщина смотрела на него, как на пылесос, в котором вдруг проснулось чувство независимости.

— Не питал иллюзий. Только и такого дерьма не ожидал! — он со смаком произнес последнюю фразу, вложив в нее свое отношение к происходящему.

— Ничего, привыкнешь! — усмехнулась она, — В конце концов, я тоже не испытываю удовольствия от нашего общения.

Вот, стерва, подумал Рогов.

— Я ведь ничего не подписывал! — возмутился он, — Вы меня не можете заставить работать на вас!

— Сядь! — приказала Саранская, подтолкнув ногой в его сторону стул, — Слушай меня внимательно!

От неожиданно едкой интонации Рогов слегка опешил, а затем еле сдержался, чтобы не запустить в нее этим же стулом. Усмирив гнев, он все же сел, с ненавистью прожигая женщину взглядом, которая с ледяным выражением лица продолжала.

— Неужели ты думаешь, что у тебя есть право отказаться сотрудничать после того, что видел!?

— И что же я видел? — развел он руки.

— Не придуривайся! Ты стал свидетелем и даже участником проекта, у которого гриф «особой важности», — сказала она и тут же фыркнула, — да ты вряд ли понимаешь, что это. Объясню проще. О реальных возможностях программирования сверхспособностей ИМСов знают всего десять человек. И если к этой цифре прибавится хоть единица, то эта единица вместе с источником своей осведомленности просто исчезают.

Рогов несколько секунд осмысливал сказанное.

— И много уже таких?

— Ты — идиот?

— Время покажет, — пробормотал он, понимая, что живым он отсюда просто так не выйдет.

— Я спрошу один раз, — сказала Саранская, — ты готов продолжать?

Ответ был очевиден. Исчезнуть из этого мира Рогов пока не собирался. Честно говоря, он рассчитывал еще не раз поменять биокомплекс и насладиться удовольствиями жизни. В конце концов, он будет работать на власть, да и какая разница, кого с его помощью отправят на «тот свет».

— Какие гарантии, что после первой же акции меня не спишут?

— А ты не такой уж и идиот, Рогов, — тон Саранской даже несколько потеплел, — таких как ты больше нет. С такой силой феномена. По крайне мере, мы «таких» больше не знаем. Стоимость программы, которую разработали специально для тебя — пять миллионов стексианских чеков. Тебя дешевле оставить в живых.

— Хочется поверить, — усмехнулся он.

— Я правильно тебя поняла? — Саранская сложила руки на груди.

— Я согласен.

— Завтра следующий этап.

Она кивнула на дверь, и Рогов направился к себе.

Вот уж действительно расклад, думал он. Оказаться марионеткой в чужих руках, да еще и с неопределенным будущим — никому не пожелаешь. Однако мысль о собственной исключительности согревала и тешила самолюбие. Остается лишь довериться этой стерве и всем этим ученым гениям, что его не пустят в расход в ближайшее время. Вместе с тем, откуда ему знать, кто является целью. Возможно, личность жертвы стоит гораздо больше, чем его подготовка.

Следующий день был посвящен аутотренингу по контролю за эмоциональным состоянием. Целые комплексы упражнений на реакцию разума на различные раздражители. К концу он был снова как мул, вспахавший поле.

В свободное от занятий время Андрей все время размышлял о том, что его запрограммировали на выброс агрессивной энергии, и запускалась эта программа каким-то звуковым сигналом. По крайней мере, он слышал его перед расправой над обезьяной. Было бы неплохо выяснить механизм активации его способности.

— Мне кажется, я могу рассчитывать на откровенность! — заявил как-то Рогов Лоренсу, который изучал результаты тестов.

Тот оторвался от экрана и взглянул на него.

— О чем Вы?

— Я о миссии, к которой меня готовят.

— Пока нам нужно изучить Ваши возможности, — ответил Лоренс, — и перестаньте задавать такие вопросы. Вы — уникальный, и уже это представляет интерес.

— Если бы я был подопытным в каком-нибудь гражданском институте, я бы мог поверить. Но для Департамента безопасности чисто научный интерес… Простите! Не нужно держать меня за дурака!

— Послушайте, Рогов! У правительства много задач. Обитаемый космос расширяется. Везде нужен порядок, иначе популяция людей не выживет. Вы будете одним из тех, кто обеспечит этот порядок, а, значит, и выживание расы, — немного пафосно сказал Лоренс, — я удовлетворил Ваше любопытство?

— Допустим, — ответил Андрей, понимая, что вряд ли услышит что-то более конкретное. По крайней мере, с ним начали разговаривать, почти как с членом команды.

Следующие несколько дней он проходил тесты за тестами, часами сидел перед монитором и силился понять то, что происходило на экране. Потом его помещали в различные тренажеры, где испытывали на физические нагрузки. После центрифуги Рогов выблевал весь завтрак, а упражнения в невесомости обеспечили отсутствие аппетита еще на сутки.

Наконец, ему дали выходной, который он решил провести на поверхности в парковой зоне среди экзотических растений и газона с уютными креслами на берегу пруда.

По пористым кирпичного цвета дорожкам прогуливались люди, видимо, сотрудники Центра. Из всех Рогов сразу же выделил невысокую девушку лет двадцати пяти с длинными русыми волосами. Девушка время от времени перебрасывалась фразами с подружкой, однако, скорее всего, разговор ее интересовал мало, и она явно скучала.

Ноги сами понесли его в ее сторону, хотя Рогов не был уверен в том, что делает. Он несколько секунд неловко переминался поодаль с ноги на ногу, пока девушка его не заметила. То, что она сразу же отвернулась, так и не заинтересовавшись его персоной, повергло его в уныние. Пересилив желание развернуть и уйти, Андрей все же подошел и поздоровался, придавая голосу беззаботный, немного игривый тон.

— Здравствуйте, девушки!

— Здравствуйте, — ответила вторая.

Объект же его внимания просто еще раз взглянула на него и пожала плечами.

— Чем мы можем помочь? — спросила подружка, которая оказалась более дружелюбной и общительной.

— Хотел познакомиться, — признался Рогов, — однако, вижу, что желание мое не слишком уместное для некоторых особ.

В его тоне слышалась обида.

— Да, пожалуй, не стоит, — сказала девушка и натянуто улыбнулась, — тем более, здесь это не принято.

Рогов с оскорбленным самолюбием и неприятным осадком в душе отошел от девушек, которые вдруг затихли, а потом и вовсе направились в противоположную сторону, словно, хотели поскорее исключить даже всякую возможность повторной попытки с его стороны.

Наверное, выглядел он теперь довольно жалко. Глубоко вздохнув, он побрел в сторону жилого блока. Уже в лифте Рогов услышал сигнал вызова биофона.

— Это Лоренс. Жду Вас через десять минут в опытном центре лаборатории.

Появилось смешанное чувство тревоги и любопытства, через семь минут он был в назначенном месте. Кроме него в помещении находились Лоренс и Вайс.

— Здравствуйте, Рогов! — кивнул Вайс.

— Что-то случилось? — спросил он, не припоминая, чтобы его вызывали «по тревоге».

— У Вас первое задание, — ответил Лоренс и запустил голограмму на проекторе, — это Палладия, — он указал на одну из планет появившейся в пространстве системы. Увеличив изображение планеты, Лоренс ткнул пальцем в северное полушарие, — Табук. Восемьсот тысяч жителей. Десять процентов из них — ИМСы.

— Что я должен сделать? — спросил Рогов, — убить градоначальника?

— Не шутите так, Рогов! — тон Лоренса стал жестче, — В городе, в котором несколько циклов не было убийств, за последний подцикл уже пять криминальных трупов.

— Вы же не хотите сказать, что мне предстоит этим заниматься. Я — не следователь, — возразил было Рогов.

— Вы не будете искать убийц. К тому же они все найдены.

— В чем тогда смысл моей миссии? — удивился он.

Лоренс свернул электронную модель звездной системы и над проектором поплыл текст.

— За два часа Вы должны ознакомиться с деталями дел. Вам предстоит на месте изучить обстоятельства и высказать свое мнение о том, что там происходит.

— Так ведь, убийцы вроде бы установлены, — сказал Рогов, — что еще выяснять?

— Изучите материалы! Вопросы потом! — Лоренс направился к двери, жестом позвав Вайса следом.

Аэробот без опознавательных знаков ждал на одной из взлетно-посадочных площадок. Вайс широко по-армейски переставлял ноги, время от времени оглядываясь, словно боясь, упустить Рогова из вида. Одетые в удобные эктоновые костюмы они приблизились к гравитационному трапу, парившему в пяти сантиметрах от земли.

Андрей как мог детально изучил материалы следствия, после чего вопросов стало еще больше. Все убийства совершены вполне законопослушными гражданами, и что самое загадочное, абсолютно безмотивно. Лететь им предстояло примерно двенадцать астрономических часов, и он собирался вздремнуть, чтобы прилететь со свежей головой. Он понятия не имел, что будет делать на той далекой планете. Да и все его задание выглядело полным бредом.

Аэробот перенес их на космодром Аргона, где они стали частью экипажа спецборта звездолета класса «К-5». Через полчаса после размещения в креслах и проверки всех систем корабль оторвался от метало-гранитной поверхности взлетного периметра.

Глава 3

Аэробот плавно опустился на посадочное поле, и шторка двери бесшумно скользнула в сторону. Дмитрий, дождавшись своей очереди, перешагнул бортик и, прижав свою повидавшую виды сумку к груди, посмотрел вверх. Его окружали гигантские сверкающие на солнце идеально гладкие стены строений. Он бывал и раньше в таких местах и каждый раз испытывал трепет не столько перед монументальностью зданий, сколько от ощущения величия той атмосферы, что здесь, по его мнению, царила.

Дмитрий Максимов родился и вырос на Стексе в небольшом городке Обрич на юге Восточного Плоскогорья в обычной семье, в которой кроме родителей и его самого были еще старший брат и младшая сестра. Отец работал в Управлении транспорта города Хемиссета. Платили там вполне достойно, что позволяло жить в достатке, воспитывать троих детей и дать им приличное образование. Старший Артем после обучения стал пилотом грузового аэробота и думал о том, чтобы завести собственную семью. Анна училась в подготовительной школе, а Дмитрий два дня назад получил диплом «аналитика нелинейных систем» и стоял сейчас перед Центральной лабораторией по «извлечению», приняв, как ему казалось, самое главное решение в своей жизни.

В отражении зеркальной поверхности он увидел курносого, склонного к полноте юношу с непропорционально большой головой и вздохнул. Войдя с придыханием в здание, он очутился в огромном холле, в центре которого располагалась длинная подсвеченная мягким матовым светом стойка. За ней он увидел несколько кабинок с номерами и цифровым табло. Возле двух кабинок стояли люди, остальные были незаняты, и Дмитрий, не замечая ничего вокруг, быстрым шагом устремился к одной из них, словно, собираясь протаранить любые вставшие у него на пути препятствия. Как только он коснулся панели вызова персонала, перед ним возникла голограмма человека, приятным энергичным голосом представилась Эдом и пообещала ответить на все интересующие вопросы.

Максимов машинально провел рукой по волосам, отчего его «ежик» вздыбился, как шерсть у напуганной кошки, и назвал себя, попросив подсказать ему дорогу в отдел по работе с клиентами номер восемнадцать. Эд любезно рассказал, как туда пройти и заверил, что его уже ждут. Вполне искренне улыбнувшись, голограмма растаяла в воздухе, а Дмитрий отправился к лифту.

Поднявшись на тридцать пятый этаж, он слегка растерялся от количества дверей и коридоров, но потом, немного поблудив по этажу, все же нашел отдел с номером восемнадцать.

В комнате с таким же ненавязчивым освещением его встретила стройная девушка с короткой стрижкой, со снисходительной улыбкой оглядела его потертый комбинезон и стоптанные ботинки и проводила к терминалу, представлявшему собой огороженное рабочее место.

— Меня зовут Даниил, — представился улыбчивый молодой мужчина, вставая из-за стола и указывая Дмитрию на кресло, — я буду вести ваше дело.

— Максимов, — ответил он, присаживаясь, чувствуя, как кресло уютно обволакивает тело.

— Вот здесь Вы можете ознакомиться с условиями, — служащий протянул электронную папку, в которой был открыт файл с текстом договора.

Несколько минут Максимов внимательно изучал условия соглашения, стараясь унять волнение. Как тут не волноваться, если заключаешь предварительный договор на «извлечение», да еще и не поставив в известность родителей.

Это решение он принял уже давно, и все последние подциклы готовился к этому дню, означавшему, по сути, новый этап его жизни. Дмитрий хотел потратить ее на то, чтобы стать уважаемым человеком, занять достойное место в обществе и обрести независимость. Вполне банальное и бесхитростное желание. Добиться же исполнение мечты быстрее можно было, по его мнению, лишь заключить подобный договор.

ИМСы начинали доминировать в самых различных сферах общественной жизни. Им легче было найти работу и продвигаться по карьерной лестнице. У них было несоизмеримо больше шансов обрести успех и разбогатеть.

Все это приводило к тому, что молодые люди использовали возможность стать кандидатами на «процедуру», которая выполнялась при наступлении определенных условий, причем согласие пациента предполагалось не всегда.

Одним из таких пунктов Максимов отметил про себя «наступление неполной трудоспособности», и как не пытался он подобрать определение этому состоянию, так и не нашел исчерпывающего ответа. На его осторожный вопрос Даниил охотно пояснил:

— К сожалению, человек может заболеть, — он поджал губы.

— Но, ведь, болезни бывают разные. Простуда, например.

— Не беспокойтесь, речь идет о серьезном недуге! — затараторил служащий, — Люди, зачастую, сами рады заменить износившееся тело на искусственное.

Объяснение не проливало свет на то, кто будет определять «степень серьезности» болезни, но Максимов, решив, что может обидеть парня своими придирками, не стал уточнять, углубившись в дальнейшее чтение.

— Вот это, что означает? — Дмитрий показал пальцем на пункт, предусматривающий право лаборатории на «процедуру» в случае «повышения уровня выполняемой функции».

— Насколько мне известно, это право мы никогда не использовали, — сказал Даниил и умолк, думая, вероятно, что его ответ был предельно ясен и логичен.

— Я бы все же хотел понять, — Максимов подался вперед, — если Вы не можете пояснить…

— Конечно, могу, — заулыбался тот, — дело в том, что иногда, чрезвычайно редко, — клерк подчеркнул это уточнение, — способности человека не соответствуют тем задачам, которые перед ним ставит работа. Думаю, это касается очень редких специалистов.

— Скажите, я могу потом расторгнуть контракт?

— Безусловно, можете, — заверил тот, — но уверяю Вас, этого не произойдет. Вы получите именно то, что хотите. Это беспроигрышный вариант.

После беглого прочтения оставшихся листов, Дмитрий положил папку на стол.

— Что я должен сделать? — спросил он, имея ввиду, как именно он может засвидетельствовать свое согласие на сделку.

— Вашу руку, пожалуйста, — заученно улыбнулся клерк, доставая из ящика, выдвинувшегося прямо из стены терминал для идентификации личности.

Максимов поднес правую руку с и неуверенно приложил к панели, которая щекотно завибрировала и моргнула оранжевым светом.

— На вашем чипе сохранится экземпляр контракта, — уточнил служащий, — Вас проводить?

— Нет! Спасибо, — Дмитрий поднялся и, не оглядываясь, устремился к выходу.

Он уже рисовал себе разные варианты разговора с родителями, которые мягко говоря, сдержанно относились к «процедуре» и вообще к ИМСам. Надо сказать, что на это у них были основания.

Отец работал начальником терминала в западном округе города несколько циклов, был на хорошем счету и пользовался авторитетом у коллег. В какой-то момент в коллективе стали появляться «извлеченные». Их количество росло, и они начали занимать ключевые должности. Поспорить с политикой Управления было сложно. ИМСы были энергичнее, мобильнее, работали без устали, а транспортные потоки только возрастали.

В один прекрасный момент отца вызвали в главный офис и предложили пройти «процедуру». После его отказа, начались сложности с начальством, которыми не преминул воспользоваться его заместитель Меони, сообщавший директорату обо всех ошибках своего руководителя. В конце концов, старший Максимов вынужден был перейти на менее квалифицированную работу — начальником отдела мониторинга, а во главе терминала оказался тот самый Меони, который, конечно же, был ИМСом.

Зайдя в квартиру, Дмитрий сразу почувствовал неладное. Сестра растерянно кивнула на столовую, где за столом сидел отец.

— Что? — спросил он.

— Папу уволили, — прощебетала Анна

Он прошел в свою комнату, стараясь не шуметь. О том, что подписал контракт, Дмитрий решил пока не говорить. Похоже, у отца и так проблемы. Сев за стол, на котором стоял старый почти отживший свое проектор, он сканировал вживленный чип и наблюдал, как над активной пластиной появлялись картинки, сообщения, тексты. Загрузив в проектор информацию, он принялся ее изучать. Ничего важного, в основном новостные ленты по подписке, реклама и всякая ерунда. Дмитрий скинул ботинки и залез на кровать. В ушах прозвенел мелодичный звук биофона.

— Але!

— Привет! — голос Леры его обрадовал.

— Привет! Как прошел день?

— Нормально, — ответила она, — как твой контракт?

— Я это сделал! — его распирало от гордости.

— Ты не шутишь?

— Не шучу. Я правда…

— И как оно? — перебила Лера.

— Что именно?

— Как ощущения?

— Да никак, в общем-то, — пожал плечами Дмитрий, словно она должна была увидеть его жест.

— Так, ведь это жесть! — поразилась девушка, — И ты так спокоен?!

Леру он знал уже циклов семь. Поначалу он нерешительно поглядывал в ее сторону, и девушка сама сделала первый шаг. Они сразу же нашли общий язык, делясь абсолютно любыми переживаниями и проблемами. Возможно эта неприкрытая и беспощадная откровенность и не дала им стать парой. Однако между ними сложились теплые доверительные отношения, сохранившиеся сохранились по сей день.

В дверь постучали.

— Не могу говорить, перезвоню! — сказал он и прервал соединение.

На пороге стояла мама.

— Как прошел день? — тихо спросила она.

— Нормально, — Дмитрий заметил, как она пыталась прятать глаза, — Что отец теперь намерен делать?

— Ты уже знаешь? — удивилась она.

— Анька сказала.

Мать присела на стул.

— Он просил оставить его на службе… даже в качестве рядового сотрудника, но получил отказ.

— Почему? — нахмурился Дмитрий, который считал, что найти работу сегодня не так уж и трудно, особенно с таким опытом, как у отца.

— Они сказали ему, что он уже не так эффективен.

— Так может, плюнуть и пойти в другое место?

— Ты думаешь, отец не пробовал? — вздохнула мать.

— Хочешь сказать, что там тоже предпочтение ИМСам?

— Вот именно.

Максимов уже не раз слышал, как «рожденные» оставались «за бортом», как их заменяли ИМСы, причем все это происходило далеко не всегда безболезненно и мирно. Люди нередко становились в одночасье никому не нужны без пособий и компенсаций. Они пытались выражать свой протест на улице, но все митинги быстро разгонялись полицией. Однако раньше такие истории происходили с кем-то другим. Теперь же это коснулось его собственной семьи.

— Но ведь есть же закон, правосудие! Разве можно так поступать с человеком, который столько лет верой и правдой..? — возмутился Дмитрий.

— Отец не хочет идти в суд, — сказала она.

— Хочешь, чтобы я поговорил с ним?

— Вряд ли он изменит мнение, — вздохнула она, — он говорит, что в судах сейчас тоже одни ИМСы. К тому же крупные корпорации практически всегда выигрывают процессы. Да и нет у нас столько денег, чтобы нанять поверенного.

— Думаю, есть один выход, — Дмитрий приобнял мать.

Она грустно улыбнулась, очевидно, догадываясь, что он имел ввиду «отсроченный контракт на процедуру».

— Отец никогда на это не согласится.

— Я все же поговорю с ним!

— Женщина проводила сына взглядом и покачала головой.

Отец по-прежнему сидел за столом и изучал мутным взглядом зеленую жидкость в стакане. В столовой разносился стойкий запах алкоголя.

— Пап! Может не надо? — Дмитрий пододвинул к столу стул, заметив, что в бутылке не хватает уже половины.

Подняв глаза на сына, тот усмехнулся и осушил стакан.

— Все нормально, Димон! Я просто праздную свою заслуженную отставку, — он неуклюже похлопал Дмитрия по плечу.

— Это же не конец света, пап!

— Что ты понимаешь? — воскликнул он, — Я пятнадцать циклов..! Как робот..! Ишачил! Ладно, спасибо не сказали! Хрен с ними! Так ведь никакого пособия, никакого содержания…

Отец не на шутку разошелся, размахивая руками и раскрасневшись. Мать вышла из комнаты и начала его успокаивать.

— Что ты говоришь? — не унимался старший Максимов, — Что изменится от того, что я утихну? Я только и делал, что сидел тише воды и ниже травы. Хватит!

— На нас-то зачем кричишь? — спокойно сказала мать, — От того, что ты тут надрываешься легче точно не станет!

Отец вдруг сразу же остыл и умолк, потянувшись за бутылкой, но жена опередила его и спрятала бутылку в шкаф. Он хотел было возмутиться, но, передумав, обреченно махнул рукой и обхватил голову.

— Ничего, все наладится, — Дмитрий хотел ободрить родителей, — я на работу устроюсь, проживем!

Его подмывало рассказать о контракте, но все же он решил отложить разговор. Честно говоря, после всего Дмитрий даже не хотел представлять реакцию отца.

Когда был еще подростком, он поинтересовался у родителей насчет «извлечения» и ИМСов. Отец сказал, что это не люди, а киборги, заразившиеся бессмертием. Дмитрий и по сей день не понимал, что же плохого в том, чтобы продлить жизнь. Ведь это здорово, можно строить планы на десятки циклов вперед и добиваться их воплощения. Скорее всего, отец, как и остальные противники искусственных тел, были в плену устаревшего мировоззрения и религиозных стереотипов.

Он полагал, что если был когда-то открыт способ перенесения души в другое, пусть даже искусственное тело, то грешно этим не воспользоваться. Ведь это не просто открытие, это переворот в представлении о человеке, его сути и смысле жизни. За одну жизнь редко кто может найти свое истинное предназначение, а прожив несколько, люди получают возможность развиваться и совершенствоваться, накапливать бесценный опыт и передавать его следующим поколениям. Для Дмитрия было непреложной истиной то, что с каждым циклом человек растет и духовно взрослеет, и чем больше этих циклов, тем выше уровень развития личности.

Жаль только, что отец не разделял его убеждений, холодно относясь к ИМСам и ко всему, что было с ними связано. И потеря работы для него стала не просто увольнением, она приобрела даже некий сакральный смысл и давала повод еще больше ненавидеть «извлеченных».

Дмитрий поймал себя на мысли, что уже не так восторженно относится к идее «извлечения» и к своему контракту. Между тем, рассуждая трезво, заключив его, теперь лишь он оставался кормильцем, за исключением старшего брата, который сам вот-вот обзаведется семьей.

Утром он встал пораньше, быстро позавтракал и, прижав к груди свою любимую сумку, вышел из квартиры. Аэроботы стройными рядами плыли вдоль бортов, разделяющих воздушные коридоры маршрутов. Дмитрий задумчиво наблюдал за вереницей машин, висящих в десятках метрах от земли, словно, размышляя, куда и зачем ехать. Наконец, решившись, он поднялся на лифте до сорок пятого уровня и зашел в салон аэробота. Людей было немного, и Максимов сел в свободное кресло у окна. Загорелся индикатор безопасности, напоминая о том, что он должен пристегнуться.

Внизу раскинулся современный город, уже почти совсем освободившийся от утреннего тумана. Насколько хватало глаз, возвышались небоскребы с сотнями этажей, удерживаемые антигравитационными полями. «Летающий автобус» маневрировал между корпусами строений, притормаживая на посадочных площадках. Вскоре высотки закончились, строения стали одно-двух-этажными, и аэробот опустился на огороженную силовым полем площадку. В пространстве вспыхнула голограмма названия пункта посадки: «Правительственный Центр».

Здесь на окраине Хемиссета разместились далеко не все учреждения власти. Департаменты, комитеты и министерства были разбросаны по всей планете, а некоторые правительственные структуры базировались в тех системах, где их присутствие было наиболее целесообразно. Например, Министерство освоения месторождений и терраформирования дислоцировалось в системе «Гамма», поскольку именно в этой части космоса скопилось наибольшее число богатых ископаемыми планет. И все-таки большинство центральных офисов располагалось на Стексе.

Дмитрий вошел в одну из прозрачных лифтовых кабинок, которая на приличной скорости понесла его и еще с десяток пассажиров в сторону переливающегося на солнце блестящего корпуса. На посту быстро установили его личность и беспрепятственно пропустили. Еще пару подциклов назад он послал заявку в Аналитический центр, куда его через некоторое время пригласили на собеседование. Об этом Максимов мог только мечтать. Попасть даже на собеседование в такое уважаемое учреждение — верх везения, а он позволил себе надеяться еще и на трудоустройство в АЦ.

На входе его быстро отсортировали в число посетителей, и ему пришлось ждать, пока не появится сотрудник управления по вопросам персонала. Собрав в холле человек тридцать, прибывших с той же целью, что и он, невысокий мужчина с короткой стрижкой циклов сорока пяти представился Мэтью Галсом и дал инструкции по поведению внутри задания. Потом он отвел всех претендентов на седьмой подземный уровень и предложил ждать вызова, указав на дверь, в которую их будут приглашать.

— Почему Вы думаете, что будете полезным на этой работе? — спросил его полноватый мужчина с добродушным выражением лица.

Его уже полчаса тестировали различными вопросами и задачками, и этот вопрос, видимо, должен был стать финальным, как бы подвести черту под собеседованием. Дмитрий почувствовал это, и заволновался, словно, от ответа зависело все, а предыдущие тесты были лишь так для вида.

— Н-н-наверное, я хочу здесь работать, — заикаясь, начал он, заметив сомнение на лице собеседника, — я обладаю нужными качествами и уверяю, что не подведу.

— Довольно пространный ответ, юноша! — служащий уже не улыбался, а скорее, размышлял.

Максимов понял, что его заверения откровенно слабые, но он просто не мог упустить это место.

— У Вас есть мечта? — вдруг спросил он.

— Наверное, я бы хотел побольше выходных, — отшутился мужчина.

— П-п-простите, но это трудно назвать мечтой.

— Возможно, — согласился тот, показывая своим видом, что тема эта ему не особо интересна.

— Я с детства хотел стать кем-то значительным, — с дрожью в голосе проговорил Дмитрий, проведя рукой по волосам, — х-х-хотел, чтобы меня уважали, чтобы гордились родители, чтобы моя жизнь не прошла в рабочем квартале, и не закончилась бы где-нибудь в пансионате для престарелых. Я чувствую, что должен сделать что-то большее. У меня диплом аналитика, и только здесь могу получить самый ценный опыт. Я г-г-готов работать день и ночь, без выходных.

Он запнулся.

— Извините!

— Все нормально, — сказал служащий, — Вы можете подождать в коридоре. Вас пригласят.

За дверью Максимов, теребя ремень сумки, просидел около двух часов, пока не закончили собеседование с другими кандидатами. Когда коридор опустел, его пригласили в другую комнату, в которой за массивным столом сидели пятеро мужчин и две женщины примерно одного возраста — лет тридцати.

— Господин Максимов! Вы прошли отбор. Готовы приступить к обязанностям аналитика первой категории? — безучастным голосом спросил мужчина, сидевший в центре.

Дмитрий, хоть и ожидал подобного вопроса, все же растерялся, еще до конца не осознав, что его мечта начинает сбываться.

— Да, готов, — наконец ответил он.

— Вам необходимо получить пропуск и прибыть завтра в девять часов в четвертый офис на десятом уровне, — проинструктировала его одна из женщин, — и если нет вопросов, Вы можете идти.

— Ясно.

Как это обычно бывает после напряженного испытания, Дмитрий почувствовал сильную усталость. Мысль о том, что все закончилось, и он принят на службу, наконец, дошла до него окончательно. В приподнятом настроении полон планов, он поспешил домой в нетерпении поделиться радостью с родными. По дороге Дмитрий позвонил брату и сообщил новость. Артем поздравил его и пожелал удачи, посетовав, что не сможет прийти сегодня вечером из-за ночной смены.

Брат нередко заменял ему отца, когда тот пропадал на службе, не давал в обиду и делился всем, что у него было. Потом Артем вырос и стал жить отдельно, хотя продолжал помогать родителям и брату с сестрой, время от времени покупая им вещи и подкидывая карманных денег.

Как-то Дмитрий нагрубил преподавателю кафедры прикладной астрофизики из-за того, что тот назвал его при всех идиотом. Ему объявили о возможном отчислении, но Артем поговорил с преподавателем, и инцидент был исчерпан. Брат не рассказывал о том разговоре, но физик заметно изменил свое отношение к Дмитрию, да и к другим ученикам. С тех пор он не только гордился Артемом, но и старался на него походить.

Дома была мама, которая, узнав о его трудоустройстве, крепко обняла его и пообещала приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое.

— Отец будет гордиться тобой, — сказала она, доставая упаковки продуктов из ячейки, спустившейся с потолочной ниши, — совсем взрослый стал.

Весь остаток дня Дмитрий не находил себе места от жгучего желания поделиться своими успехами с отцом. Однако тот так и не появился, а на звонок матери сказал, что у него срочные дела.

Первый рабочий день прошел не так занимательно, как он ожидал. После всех формальных процедур и заполнения анкеты Максимову определили рабочее место в углу большой комнаты, в которой трудился еще с десяток таких же молодых аналитиков.

Первым заданием было определение возможных колебаний курса активов энергетических компаний Стекса. На составление графиков у него ушло полдня, и, конечно же, задачу он решил с ошибками.

Руководитель отдела Пол Норманн принял Дмитрия без энтузиазма по вполне понятным причинам. Учить сотрудника практически с нуля — не самая завидная роль начальника, когда с тебя требуют результат без скидки на неопытность персонала.

Через неделю Максимов уже весьма достойно выполнял поручения, готовя обстоятельные и качественные заключения. Между тем, задания не представляли особой сложности, и он даже слегка заскучал. Видя, что молодой сотрудник неплохо справляется, Норманн стал давать ему более сложные материалы, собранные несколькими группами наблюдателей в различных уголках планеты.

Однажды Дмитрий, открыв электронные папки, увидел перед собой данные о протестных акциях, направленных против политики властей. Неожиданным было не только то, что ему доверили закрытую информацию. Максимов и не предполагал раньше, насколько серьезно обстоят дела в отдельных кварталах и даже городах. Недовольных было достаточно много, в основном — снижением заработной платы, сокращениями, упразднением различных социальных выплат и пособий. Столкновения с полицией происходили практически ежедневно, только по каналам информирования населения они или не упоминались вообще, или освещались, как нападения уличных банд.

Он всю ночь просидел за изучением файлов, и к утру пытался собрать воедино полученные выводы. Основной поставленный перед ним вопрос звучал примерно так: определить центры управления силами протестующих и установить неформальных лидеров.

Данных было много, но чаще всего они представляли сведения о времени, месте уже проведенных акций, количестве групп, именах задержанных, которые, как правило, контактировали с какими-то лицами, получали от них инструкции, но эти организаторы в итоге оказывались фантомами. Нужна была дополнительная информация. Об этом он и доложил Норманну. Тот внимательно выслушал его соображения и отослал домой выспаться.

Отец в последнее время целыми днями где-то пропадал. Он сильно изменился, стал более замкнутым, на вопросы отвечал неохотно, хотя и пытался улыбаться, но улыбка получалась вымученная и грустная. Дмитрий пару раз поинтересовался, куда тот уходит, но отец только отмахивался и каждый раз менял тему разговора.

Своими тревогами Дмитрий поделился с братом, но Артем предположил, что тот просто хочет побыть один. Может, так оно и было, но на отца это не походило. Обычно он не замыкался в себе и охотно рассказывал обо всем, что происходило в его жизни. Вполне жизнерадостный и общительный человек, старший Максимов превратился в угрюмого и задумчивого, даже лицо осунулось и стало каким-то угловатым и вытянутым.

Максимов проводил на службе практически все свободное время, собирая информацию об оппозиционно настроенных группах. Вскоре он понял, что среди протестующих нет ни одного ИМСа.

Как-то Дмитрий заговорил об этом с Норманном, однако тот, изменившись в лице, завел его в свой офис и усадил в кресло.

— Ты подписал обязательство о неразглашении, — напомнил он ему, — поэтому впредь прошу все свои мысли прежде докладывать мне. Да и потом не рекомендовал бы тебе делиться ими с кем бы то ни было.

— Но ведь, я только Вам…, — забормотал Максимов.

— Вот-вот. И больше никому, — сказал Норманн, — а теперь слушай! Ты смышленый малый, и это здорово, но иногда лучше быть несведущим, или хотя бы прикинуться таким.

— Я не совсем понимаю, шеф…

— Вот и славно, — перебил его начальник, — и поменьше рассуждай! Иначе я буду вынужден поручить твое задание другому. Не разочаруй меня!

Норманн похлопал его по плечу и показал глазами на выход.

Максимов постарался следовать совету начальства, но мысли лезли в голову и не давали покоя. В один из дней, когда в офисе уже никого не осталось, он запер свой стол и побрел домой. Лифт почему-то поехал не вверх, а вниз, и как не старался он остановить механизм, тот упрямо спускался на подземные уровни. Только, после того, как шторка бесшумно отошла вбок, Дмитрий вспомнил, что эти уровни закрыты от персонала, и то, что он здесь оказался, было, по меньшей мере, странно. Поначалу, он хотел нажать на клавишу и вернуться наверх, но ведь грех не воспользоваться неполадками лифта и не удовлетворить любопытство. Тем более нижние ярусы здания обросли самыми фантастическими легендами о проводимых там опытах.

Выглянув из кабинки лифта, он осторожно вышел на площадку, к которой примыкало несколько едва освещенных коридоров. В конце одного из них он заметил движение теней. Оттуда же доносилось какое-то жужжание и неразборчивая речь. Дмитрий понимал, что не должен здесь находиться, и если его обнаружат, придется выдумывать причину, по которой он нарушил запрет, но все же решил взглянуть, что происходит на другом конце.

Пройдя метров тридцать, он выглянул из-за угла. Сквозь прозрачную дверь было видно, как четверо человек в голубых лабораторных комбинезонах что-то громко обсуждали, показывая на гигантскую колбу, наполненную какой-то зеленой газообразной субстанцией. Слов, однако, разобрать он так и не смог, но понял, что странное жужжание исходило от цилиндра, примыкавшего к колбе, который вибрировал и переливался всеми цветами радуги.

Потом что-то произошло. Это было похоже на громкий хлопок. Внутри колбы ярко вспыхнул ослепительный свет, и раздался взрыв, выбивший все двери, по коридорам пронеслась волна осколков, раздробленных конструкций и пыли. На несколько секунд весь уровень погрузился в кромешную тьму. Потом замерцало аварийное освещение. В воздухе стоял едкий запах гари, заполнившей все пространство коридоров.

Максимов дотянулся до ближайшего медотсека, встроенного в стену, и вытащил маску с баллоном кислорода. Дышать сразу стало легче, и Дмитрий вспомнил про людей, оказавшихся в эпицентре. Разбрасывая мусор и сдвигая в стороны обломки мебели и стен, он направился дальше по коридору.

Первое тело он увидел возле входа в лабораторию, если ее так можно было сейчас назвать. Мужчина не подавал признаков жизни. До других он добраться не успел, позади послышались крики, и, заполненный дымом сумрак прорезало сразу несколько лучей света от фонарей. Светящиеся дроны один за одним облетали его и сканировали обстановку. Вскоре его кто-то схватил за плечо и потянул к выходу.

— Что Вы там делали, Максимов? — спросил Норманн, который прибыл сразу же, как только получил сообщение о взрыве.

Дмитрий рассказал все, как было, умолчав, правда, о том, что разгуливал по запретному этажу.

Выслушав его, Норманн вышел в коридор, где к нему подошли двое из службы безопасности АЦ.

— Похоже, он говорит правду, — сказал тот, что постарше и ниже ростом, — в механизме управления лифтом действительно был сбой.

— Ладно, я его отпускаю, — выдохнул Норманн с облегчением.

Ему не хотелось отдавать своего сотрудника на растерзание СБ. Хотя случай действительно из ряда вон. Он еще не помнил такого, чтобы лифт спустился на запретный уровень, да еще и выпустил кого-нибудь в обход протокола.

— Даже не знаю, повезло тебе, или наоборот, — Норманн вернулся к понуро сидевшему в кабинете Максимову.

— Н-н-наверное, все же повезло, — Дмитрий нервно ерзал в кресле и пытался улыбаться, понимая, что оказался в скверном положении, хоть и не по своей воле.

Наверняка теперь он под пристальным вниманием «безопасников», и это действительно удача, что сейчас он здесь в офисе начальника, а не в допросной комнате, после которой его судьба могла круто измениться и не в лучшую сторону.

Всю дорогу домой Максимов размышлял о том, что произошло там внизу, и что за эксперимент проводили в лаборатории, после которого останки ее сотрудников теперь соскребают со стен.

Он слышал разные версии. Например, о том, что в секретном отделе испытывали новое вооружение. По другой версии — проводили опыты с неизвестной энергией.

Время было уже под утро, кто-то спешил по своим делам, в окнах зажигался свет. Возле одного из домов он заметил знакомый силуэт, и инстинктивно замер возле стены в тени. В приближавшемся человеке он вскоре узнал отца, шедшего быстрым шагом в сторону посадочной площадки. Дмитрий выждал минуту и пошел следом, стараясь прижиматься к домам. Заскочив в последний момент в аэробот следом за отцом, он сел в хвосте, чтобы видеть весь салон. Через пять посадок они сошли.

Это был северный самый бедный и небезопасный район города. Максимов пару раз бывал здесь с друзьями, и, честно говоря, большого желания оказаться в этой части города снова не испытывал. Тем более удивительно, что тут делал его родитель.

Заинтригованный до предела, Дмитрий шел позади отца, стараясь оставаться незамеченным. Никогда бы не подумал, что станет вот так шпионить за ним. Через два квартала он потерял отца из вида, заметив лишь похожий силуэт в одном из окон одноэтажной постройки. Скорее всего, это подземное сооружение, старший Максимов зашел туда.

Войти следом Дмитрий не осмелился, лишь запомнил координаты дома, и решил вернуться. Снова возникло острое чувство, что отец стал совсем чужим. Хотелось верить, что всему есть разумное объяснение.

Наверное, нет иного способа разобраться во всем, чем просто спросить самого отца. Вместе с тем, он боялся услышать неприятные ответы, хотя более вероятно, отец вообще не станет с ним говорить на эту тему. Так или иначе, Дмитрий решил повременить с разговором.

Постояв немного у стены, он направился в сторону оживленных аэротреков. Звуки шагов гулко отражались от здешних построек. Пару раз в темноте он едва не споткнулся, наступив на битые остатки строительных блоков и дорожных камней. Максимов уже видел подсвеченную разметку магистрали, когда его чуть не сбил с ног молодой парень, выбежавший из-за угла одного из домов. Он мчался так, словно за ним гналась стая диких зверей.

— Осторожней! — крикнул ему Дмитрий, но тот вскочил на ноги и бросился дальше.

Услышав впереди шум, на всякий случай он отошел в тень за кабинку электрощита, что оказалось весьма своевременным. Мимо промчались два крепких типа вслед за парнем. Только чужих разборок ему сейчас не хватало. Когда он услышал хлопки и увидел вспышки плазменного оружия, стало совсем не по себе. Выждав минуту, послушав тишину, Дмитрий убедился, что погоня удалилась на безопасное расстояние, и вышел из своего убежища. Под ногами что-то блеснуло. Наклонившись, он нашел интерактивный кристалл, который, видимо, обронил убегающий парень. Максимов сунул находку в карман и поспешил на посадку.

Весь день он проспал, встав лишь перед закатом. Отца все еще не было, впрочем, не было и матери. Сестра выглянула из своей комнаты, услышав его шаги.

— Ну, ты и дрыхнуть!

— Где все? — спросил Дмитрий.

— Мама пошла на собеседование, — сообщила Аня.

— На какое собеседование?

— Хочет устроиться на работу.

Он разогрел овощную смесь и быстро поужинал. Через час он был уже на службе. В офисе никого не было. Заперев дверь, Максимов надел свой ШВР-117.

С нетерпением заполнив поисковую строку адресом дома, куда зашел отец, он ждал. Это оказалось здание бывшего завода по производству строительных конструкций. Завод несколько циклов назад закрылся, а сами производственные помещения остались бесхозными. Несколько раз служба охраны порядка производила там аресты преступников. В общем, ничего, что могло бы пролить свет на причину, по которой в этом районе оказался его отец.

Дмитрий запросил сведения о тех, кто был там задержан. Это оказались трое мужчин, двоих из которых он исключил из списка, поскольку оба сейчас отбывали наказание в исправительных учреждениях системы «Тэон». А третий — некий Отто Фостер, судя по записям, был арестован по обвинению в организации массовых беспорядков, но потом освобожден ввиду недостатка улик.

Нужна была еще информация, которую конечно добыть, в общем-то, нетрудно. Только всего на всего надо поставить в известность руководство и оформить заказ-поручение на наблюдение. Однако, во-первых, требовалось обосновать все весьма серьезными аргументами, а, во-вторых, он ставил под удар своего отца.

Дмитрий прикоснулся к панели выбора напитка, и комната наполнилась кофейным ароматом. Он вдруг вспомнил про кристалл. Вложив небольшой эллипс устройства в блок проектора, Максимов попытался открыть единственный файл, который там хранился, но машина запросила пароль. Подобрать семнадцатизначный ключ ему явно было не под силу, однако запомнилось название файла — «Кассандра».

Максимов решил, что сведения для него совершенно бесполезные и сунул кристалл обратно в карман.

Домой он пришел уже под утро. Отец в одиночестве завтракал в столовой.

— Привет!

— Ты что, всю ночь работал? — удивился отец.

— Да, — Дмитрий сел за стол напротив, — могу я тебя спросить?

— Конечно, — с готовностью кивнул тот, отставляя кружку.

— Куда ты сейчас? — Дмитрий не сводил со старшего Максимова взгляд, словно боялся упустить хоть малейшие признаки неискренности.

— У меня встреча.

— С кем? С Фостером?

Отец сверкнул глазами и на секунду, казалось, растерялся.

— Что ты знаешь? — спросил он, видно, поняв, что отрицать что-то сейчас неуместно.

— Пока немного. Но это пока.

— Ты не понимаешь!

— Мне кажется, что даже очень хорошо все понимаю! — возразил Дмитрий, — Ты решил вступить в ряды экстремистов?

Отец всплеснул руками и вскочил.

— С ума сошел! Каких экстремистов?! Я просто не хочу сидеть, сложа руки. Неужели не видишь, что происходит? — Максимов старший старался подбирать слова, но речь его была сбивчива и взволнованна, — людей попросту выдавливают из городов! Скоро нам вообще не будет места! Ты совсем оторван от жизни со своей службой! Ты работаешь на них! Речь идет о выживании!

Отец возбужденно ходил по комнате. Дмитрий еще никогда его таким не видел. Он даже начал подозревать, что тот не в себе.

— Пап! Может быть, ты не пойдешь сегодня никуда? — с надеждой в голосе спросил он.

— Сын! Подумай обо всем! Я уже прожил жизнь и мне терять нечего.

— Ты не думаешь о матери, о сестре! — воскликнул Дмитрий, — Обо мне и Артеме! Что будет со всеми нами, если ты загремишь в тюрьму?

Отец вздохнул и пожал плечами.

— Я не могу просто сидеть дома и сходить с ума. Извини!

Он вышел из столовой, а вскоре послышалось легкое жужжание закрывающейся входной двери.

Вот и поговорили, подумал Дмитрий. На душе стало еще тревожней. Похоже, отец не просто затаил обиду на власть, он еще и возомнил себя революционером. Ситуация была гнусной еще и оттого, что он должен доложить обо всем доложить.

Завибрировал биофон, и Максимов провел рукой с чипом под ухом.

— Это Норманн. Вы немедленно нужны в офисе! — начальник был встревожен.

— Да, конечно! Буду через пятнадцать минут!

Дмитрий запрыгнул в салон маршрутного аэробота, едва не опоздав к отлету. Взгляд его остановился на трехмерной трансляции новостной ленты. На фото он увидел того самого парня, который едва не сбил его прошлой ночью. Звук был приглушен, но по бегущей строке было ясно, что это журналист одного из уважаемых сетевых изданий, который несколько часов назад пропал без вести. Его коллеги просили сообщить любые сведения о возможном месте его пребывания. Максимов хотел было набрать указанный номер для связи, но почему-то передумал.

Глава 4

Сегодня с утра на Остина свалились все мыслимые неприятности. Сначала вышла из строя автокухня, и он остался без завтрака. Потом он порвал брюки. А под конец сломался лифт, и начальник АЦ просидел в кабинке больше часа.

В самом гнусном расположении духа Анвар зашел в свой офис и рухнул в кресло, пытаясь отрешиться от неприятностей и настроиться на работу. Голос электронного референта заставил вздрогнуть.

— На линии генерал-шеф Фейн.

— Соедините! — приказал Остин и сделал глубокий вдох и выдох, стараясь настроиться на предстоящий разговор.

— Здравствуйте, дорогой Анвар! — мягко начал куратор, — Я прочел Ваш доклад. Все прекрасно. Однако есть одно обстоятельство.

Остин приготовился слушать, что же это за обстоятельство, которое одним только сказанным «однако» перечеркивает жирной чертой весь его недельный труд. Подготовленное им выступление, по его мнению, должно было быть чрезвычайно убедительным для Сената, и он никак не ожидал, что что-то могло не устроить шефа.

— Я слушаю Вас, генерал-шеф.

— Кое-что изменилось, Остин, — Фейн явно не спешил перейти сразу к делу, — мне, к сожалению, не удалось убедить сенатора Блэка.

Теперь Анвар начал понимать. Для отклонения законопроекта о разрешении частным компаниям заниматься «извлечением» не хватало одного голоса, которым должен был стать голос сенатора Блэка.

— Я понял, — сказал Остин, еще не совсем представляя себе план дальнейших действий, но то решение, которое оставалось единственно возможным в данной ситуации, ему не нравилось.

Алан Блэк в прошлом глава межпланетной корпорации, занимающейся исследованием проблем старения, стал членом Сената два цикла назад. Он перенес уже две процедуры «извлечения», и трижды был женат. С последней женой Блэк проживал в элитном районе Хемиссета на последнем этаже высотки, откуда открывался фантастический вид.

Выйдя из бизнеса, Алан старался быть в курсе последних исследований, которыми занималась его корпорация. Он понимал, что несмотря на рост популярности «извлечения» и продления жизни в искусственном теле, нельзя сбрасывать со счетов тех, кто не хочет становиться киборгом, а таких, по его подсчетам будет тоже немало.

Именно на них он и рассчитывал заработать. Ведь продление жизни возможно и в родном теле. Однако после последнего заседания Совета директоров стало ясно, что прогнозы не так благоприятны. Его институту так и не удалось серьезно продвинуться в научных изысканиях относительно эликсира молодости. Оставалось надеяться на «извлечение», которое было разрешено лишь лабораториям Правительства.

Сегодня был выходной, и Блэк наслаждался у себя в кабинете видом из окна, потягивая «Кайкотский Ром».

— Алан! — в дверь заглянула жена Кира, — Мы же решили после двенадцати выбрать подарок Тине.

Тине — дочери Киры от первого брака через три дня исполнялось восемь циклов, и они действительно планировали купить ей подарок.

— Прости, я совсем забыл! — смутился Алан, отставляя бокал с ромом.

Женщина хотела было обидеться, однако решила, что это подождет, вошла в комнату и обняла мужа сзади за шею.

Блэк провел над сканером запястьем, озвучив параметры запроса, и в воздухе возникли виртуальные списки всевозможных подарков для детей возраста Тины.

Они долго спорили, и Блэк сдался, остановившись на программе, создававшей эффект присутствия в тех местах, куда зритель намеревался отправиться в путешествие.

— Тина как раз хотела побывать на Земле в периоде динозавров, — настаивала Кира.

— Ладно, берем, — устало согласился Алан.

— А мне подарок, — капризно заклянчила женщина, — садясь к нему на колени.

— А что ты хочешь?

— Все! — жарко выдохнула она и поцеловала его в губы.

В центре комнаты возник голографический помощник.

— С Вами хочет поговорить генерал-шеф Фейн.

Блэк мягко опустил жену на ноги и встал. Когда Кира послушно вышла из кабинета, он приказал помощнику соединить.

— Здравствуйте, сенатор! — изображение Фейна добродушно улыбнулось.

— Приветствую Вас, генерал-шеф! Чем обязан?

— Я хотел бы, чтобы Вы изучили материал, который я выслал Вам на личный адрес, — мягко, но настойчиво предложил Фейн.

— Если это по вопросу о частных лабораториях, то мы уже с Вами это обсудили, — резко ответил Блэк, который ненавидел, когда на него пытались давить.

— Я Вас понял, сенатор! Но это другое. Посмотрите файл! Я свяжусь с Вами через полчаса.

Изображение растаяло, и над интерактивной пластиной появились строки текста. Блэк, нехотя прочел документ и откинулся в кресле. Речь шла о законопроекте, в котором предлагалось изолировать «рожденных» людей, представляющих опасность, поместив их на две планеты системы Альтаир-5.

Честно говоря, сенатор не совсем понимал, зачем его нужно было беспокоить по такому рядовому проекту в выходной день. Его размышления прервал электронный помощник, сообщивший, что на связи Фейн.

— Что здесь такого важного, генерал-шеф? — спросил Блэк, когда появилось изображение собеседника.

— Это закрытый проект, уважаемый Сенатор.

Только сейчас Блэк обратил внимание на гриф секретности в углу документа.

— Вы предлагаете разместить на этих планетах исправительные лагеря?

— Десять циклов назад там было построено семь комплексов для добычи герения. Три на одной планете, и четыре — на другой. Потом добывающие компании ушли оттуда. Комплексы остались. Примерно на сто двадцать тысяч человек.

— У нас что, тюрем не хватает? — спросил Блэк.

— Это полная изоляция, сенатор, — ответил Фейн, — я Вам выслал статистику.

— Что это? — сенатор просмотрел столбики цифр.

— Это статистика насильственных преступлений на Стексе. Везде одна и та же картина. Преступники — «рожденные», а жертвы, как Вы думаете кто?

— ИМСы?

— Вы правы, сенатор, — подтвердил генерал-шеф.

— И как это понимать?

— Идет война, господин Блэк! И ее надо остановить.

Сенатор задумался. Он не раз слышал подобные фразы, нередко означавшие попытки военных пролоббировать дополнительные финансовые вливания в вооружение и содержание личного состава.

— Вы уверены, что эти люди заслужили той участи, которую Вы предлагаете?

— Я тоже испытываю к ним сочувствие, но, как показывает история, угрозу нужно устранять в зародыше. На войне не бывает без жертв.

— Вы можете гарантировать, что Ваша статистика верна?

— Вполне.

— Простите, Генерал- шеф, но я должен все обдумать.

— Конечно, сенатор. Сколько Вам понадобится времени? — с едва заметным нажимом спросил Фейн.

— Я сам свяжусь с Вами, — ответил тот и прервал связь.

Только сейчас сенатор начал понимать суть предложенного проекта. Как он слышал, на этих планетах наблюдались одни из самых скверных климатических условий. Девять десятых цикла вращения вокруг звезды идут проливные дожди, температура не поднимается выше семи градусов по Цельсию. Нет условий для сельского хозяйства, почти вся территория — скалы, болота и подвижные пески. Это верная смерть, если не обеспечить комплексы продуктами, лекарствами и другими предметами первой необходимости. Как раз о снабжении в законопроекте ничего не говорилось.

И еще один момент смущал Блэка. Непонятно было, как именно будут формироваться списки, и кто будет решать, кого туда включать. Несмотря на то, что сам сенатор стал ИМСом, среди его знакомых оставалось достаточно тех, кто с осторожностью относился к «процедуре», если не сказать с неприятием. Он и сам не сразу решился на первое «извлечение», когда понял, что отмеренные ему Богом годы подошли к концу. Добившись многого, он испытал почти все, что может испытать человек в этой жизни. Жаль было оставлять компанию, которую Блэк создавал, развивал и сделал смыслом своего существования.

Став ИМСом, поначалу он почувствовал прилив сил и новых планов. Однако через некоторое время наступил спад активности и апатия. В какой-то момент Блэк подумывал закончить со всем этим экспериментом по продлению срока пребывания на этом свете. Потом женился, появились новые заботы, стал заниматься политикой. Вскоре новое «извлечение» и вот он уже в Сенате.

Он не прекращал общение с людьми, которые предпочли отказаться от «процедуры» и доживали свою единственную жизнь. Многие из них уже покинули этот мир, но Блэк хранил о них теплые воспоминания и уважал их мужество.

Все это как-то не вписывалось в то, что предлагал Фейн, выставляя «рожденных» врагами и преступниками. К тому же и сами ИМСы — далеко не идеальные, по крайней мере, он знаком и с другой статистикой.

Сенатор вызвал своего референта. Теро Коэн давно уже работал у него, и выполнял самые разные поручения, порой и деликатные. Раньше Коэн служил в Департаменте по делам колоний руководителем одного из управлений. Финансовая полиция вскрыла нарушения в Департаменте, за которые полагалось суровое наказание. «Козлом отпущения» хотели сделать Коэна, но Блэк вступился за него, разглядев в молодом энергичном человеке перспективного сотрудника. С тех пор тот был благодарен сенатору и не раз оправдывал его доверие.

Коэн подъехал через час. Блэк уже успел переодеться и выпить чашку леонского чаю.

— Здравствуйте, сенатор! — поприветствовал его референт, войдя в кабинет.

Тот кивнул на кресло, и Коэн сел, терпеливо ожидая того момента, когда его работодатель объявит вопрос, в связи с которым он оказался здесь.

— Взгляни вот это! — Блэк запустил файл.

После прочтения Коэн задумался, слегка наклонив голову.

— Что скажешь?

— Это очень серьезно, шеф. Надо все внимательно изучить. Мне понадобится пара дней.

— Хорошо, — согласился сенатор, — занимайся! Я жду доклада.

Референт попрощался и вышел, в дверях едва не столкнувшись с Кирой.

— Дорогой! Ты освободился?

— Конечно, милая! Я уже перевел сумму. Скоро пришлют наш заказ.

Кира улыбнулась и, заметив его озабоченный вид, спросила:

— Что-то случилось?

— Нет. Все в порядке.

****

Дмитрий почти бежал по коридору, теряясь в догадках. Пару раз его вызывали на службу, но это было как-то обыденно что ли. Тут же чувствовалось, что стряслось что-то из ряда вон.

— Проходи быстрее! — с едва скрываемым раздражением скомандовал Норманн, когда Максимов, виновато опустив голову, зашел в офис.

Весь отдел уже был здесь. Вид у всех был встревоженный и потерянный. Начальник, вероятно, уже ввел их в курс дела.

— Повторяю для вновь прибывших, — Норманн посмотрел на него, — три часа назад была потеряна связь с пассажирским звездолетом Веронийских космолиний. Борт 445, совершавший перелет с главного космопорта Вероны в Пояс Океании. Прибывшие на место спасательные корабли, обнаружили следы крушения. Сейчас идет сбор обломков и информации. Все это скоро доставят нам. Нашему отделу наряду с другими поручено разобраться в причинах случившегося. Всем все ясно?

— Сколько человек было на борту? — спросил кто-то.

— По предварительным данным — пятьсот двадцать три с экипажем, — ответил Норманн, — если это все — за работу! Первые данные уже поступают.

Потрудиться предстояло основательно. Нужно проанализировать данные обо всех пассажирах и членах экипажа, проверяя версию о теракте. Вторая группа занималась изучением технических параметров полета, пытаясь разобраться в причинах катастрофы. На место крушения отправили третью группу, которая должна была изучить обстоятельства обнаружения обломков и сами части корабля.

Дмитрию поручили изучение персональных данных пилотов, а также восстановление последних дней их жизни по минутам. Спустя пару часов, он уже имел все данные мониторинга с Вероны, а также подробные анкеты из филиала космолиний на Стексе.

Командиру корабля Глебу Макарову было тридцать восемь циклов. Женат, две дочери: пять и семь циклов. Летную школу окончил на Вероне, четыре тысячи летных часов. Пилот высшей категории.

Второй пилот Дамир Гомон, тридцать четыре цикла, летная школа Хемиссета, первая категория. Третий пилот Валто Кэрри, двадцать девять циклов, вторая категория.

Максимов еще раз перечитал анкеты. Ничего такого, что бы натолкнуло на размышления и дало возможность с чего-то начать. Он встал и вышел в коридор, где встретил соседа по рабочему столу Криса Келли.

— Как дела? — спросил тот, заметив его озабоченный вид.

— А! Привет! — словно очнулся от мыслей Дмитрий, — Ты что-то спросил?

— Что-то прояснилось? — поинтересовался Келли.

— Пока ничего, — он развел руками.

— Если хочешь, можем вечером в бар сходить.

— Я подумаю, спасибо.

С Крисом у него сложились доверительные отношения. Парень из простой семьи, также как и Дмитрий стремился сделать карьеру. Его отличала редкая рыжая бородка, которую он частенько поглаживал, особенно, когда трудился над сложной задачей.

По характеру Келли был открытый и добродушный, неисправимый оптимист. Не раз помогал Максимову по работе, особенно поначалу. Наверное, он не стал бы называть Келли другом, однако простота в общении и ненавязчивость последнего вызывали у Дмитрия симпатию.

Он вернулся к своим анкетам. Поступили дополнительные данные о родственниках и знакомых. И вновь ничего подозрительного. Обычные пилоты гражданского космофлота. Перед полетом многоуровневое тестирование, по всем параметрам норма.

Рабочий день затянулся допоздна. К пятнадцатому часу в офисе остались только они вдвоем с Келли.

— Предлагаю пойти домой, — устало сказал тот и начал выключать аппаратуру.

Максимов протер глаза и размял плечи.

— Ты что-то про бар говорил?

— Надумал?

— Пошли! — Дмитрий надел куртку и провел рукой по волосам.

В баре, расположенном на окраине города в трех посадках от территории АЦ, сегодня было малолюдно и тихо. Впрочем, раньше Максимов сюда не заходил, но Келли явно был частым посетителем заведения, и он это отметил. Они сели за столик у стены и заказали по бокалу пива.

— Как дома дела? — спросил Келли, заполняя неловкую паузу.

— Нормально, — Дмитрий не собирался выкладывать семейные проблемы, да и вряд ли его приятеля в данный момент они по-настоящему интересовали.

Кивнув, тот дал понять, что услышал примерно то, что ожидал.

— Я переехал от родителей, — с гордостью в голосе сообщил Крис.

— О! Рад за тебя. И где ты теперь обитаешь?

Подплыла тележка на магнитной платформе, на которой стояли два высоких бокала с темной жидкостью.

— На юго-западе, недалеко от парковой зоны.

— Хорошее место, — согласился Максимов.

Сделав глоток, он оглядел зал, казавшийся небольшим, но уютным с почти домашней обстановкой.

— Мы с товарищем вдвоем квартиру сняли, — продолжал Келли, теребя бороду, хотя Дмитрий уже рассчитывал поменять тему разговора, — он работает в лаборатории.

Максимов пропустил бы последнюю фразу мимо ушей, если бы не вспомнил о недавнем взрыве.

— Ты имеешь ввиду ту самую лабораторию, в которой бабахнуло?

— Ну, да, — кивнул тот, — в тот момент его там не было.

— Повезло, — сказал Дмитрий, — а тебе твой товарищ не рассказывал, что случилось?

— Хренью какой-то они там занимаются. Эксперименты со временем.

— Как это?

— Точно не знаю, — пожал плечами Келли, — циклов пять назад нашли на какой-то планете артефакт. Вот и глумятся теперь.

Максимов допил пиво и поглядывал в сторону стойки.

— Машину времени, значит, изобретают?

— Ну, да. Наверное, — усмехнулся Крис, — с учеными вечная морока. Возятся с чем-нибудь годами, кучу денег тратят, а потом окажется пустышка.

— Это точно, — согласился он, — только судя по взрыву и количеству трупов, там была явно не пустышка.

Версия с машиной времени сразу показалась ему чепухой, хотя бы потому, что такого болтливого, как сосед Келли, вряд ли бы допустили к подобной информации. Да и вообще, Максимов не верил во все такое.

— Как твои пилоты? — спросил тот, сменив тему.

— Да все также, — вздохнул Дмитрий, — ничего необычного.

— У меня с остальными членами экипажа примерно то же самое, — посетовал тот, — одно только меня смущает.

— О чем ты? — спросил Максимов и потянулся за очередным бокалом.

— Говорят, все, кто был на борту — ИМСы.

— С чего взял? — нахмурился он.

— Говорю же, слышал в отделе разговоры.

— Сейчас их столько развелось этих разговоров?

— Точно, — согласился Келли, — но все-таки странно это. Это почти невозможно, чтобы на один рейс были куплены билеты исключительно ИМСами.

Дмитрий слегка «поплыл» от алкоголя, но старался не потерять нить разговора. Уж очень занимательная была история.

Утро выдалось тяжкое. Спал плохо, голова раскалывалась, лицо превратилось в пузырь, в общем, день обещал быть мучительным.

В офисе все были погружены в поиски причин катастрофы, и его опоздание на час сталось незамеченным. Отек немного спал, после пятиминутного массажа высокими частотами голова уже не болела, настроение улучшилось. Сев за терминал, Дмитрий натянул ШВР и стал листать данные, поступившие сегодня. Вспомнив о странном совпадении относительно принадлежности экипажа и пассажиров к «извлеченным», он вошел в сервисную систему гражданского космофлота.

На странице о продаже билетов, он вывел списки пассажиров на несколько рейсов до крушения и после. Среди заключивших проездные соглашения были и «рожденные», и ИМСы в разной пропорции. Ни одного рейса, который бы перевозил исключительно «извлеченных».

Тот злополучный рейс, конечно, мог быть совпадением, однако Максимов понимал, что это равносильно тому, чтобы выиграть в лотерею джек-пот, либо было специально организовано, и последнее предположение казалось правдоподобнее.

Чтобы войти в сервисную переписку компании с клиентами ему потребовалось несколько часов, поэтому, когда удалось обойти все ограничения и пароли, Дмитрий ощутил себя триумфатором. Однако эйфория оказалась недолгой, поскольку почти вся информация о запросах и ответах оказалась удалена.

Найдя в корневых файлах протоколы выполнения действий, он обнаружил, что удаление произошло сразу же после того, как поступила информация о катастрофе. Дмитрий почувствовал, как гулко застучало в висках. Похоже, он напал на след, вот только этот след печальным образом обрывался, и восстановить данные, скорее всего, невозможно.

Оставалось выяснить, кто удалил информацию, чем он занимался еще пару часов, большую часть из которых ждал рассекречивания сведений о сотрудниках, допущенных к администрированию.

— Вот! — Максимов открыл свои записи в терминале Норманна.

— И что ты выяснил? — спросил тот с усталостью в голосе.

Вероятно, начальник не спал еще с того момента, как получил задание по расследованию крушения.

— Во-первых, все, кто был на борту — ИМСы.

— Это мне известно, — с легким раздражением сказал Норманн, — что с того?

— Как Вы думаете, сколько рейсов за последние три цикла было выполнено, когда летели одни «извлеченные»?

После вопросительной паузы, Максимов продолжил.

— Ни одного.

— Дальше! — уже заинтересованно кивнул Норманн.

— Я попытался выяснить, совпадение ли это. Однако вся переписка удалена сразу же после катастрофы. И удалил ее вот этот человек…

Над панелью повисла объемная фотография и персональные данные начальника службы контроля Космолиний Вероны Камала Янга.

— Нужно срочно задержать его — скомандовал Норманн, вызывая на биофон Службу безопасности Центра.

Переслав им все данные на подозреваемого, он кратко их прокомментировал, назвав фамилию Дмитрия, с которым необходимо связываться, если есть вопросы.

— Это еще н-н-не все, — Максимов прямо светился изнутри.

— Не томи!

— Этот Янг не все данные стер. Мне удалось найти переписку с одним из клиентов. За двадцать дней перед стартом с сервисной службой связался некий Волков и хотел приобрести проездной билет на тот рейс. Ему отказали, заявив, что билеты закончились.

— Обычная переписка.

— Не вполне, — возразил Максимов, — на тот момент оставалась еще треть невыкупленных посадочных мест, и самое главное — Волков — «рожденный».

— То есть, ты хочешь сказать, они отказывали обычным людям, но продавали билеты ИМСам! — это был не вопрос, а скорее мысли вслух, — Хорошая работа! Дима! — похвалил его начальник.

— Остается узнать у Янга, кто за в-в-всем этим стоит, — Максимов чувствовал невероятное возбуждение и прилив сил.

Казалось, он готов сейчас горы свернуть, и приступить к этому немедленно.

— Иди, отдохни! — сказал Норманн, вероятно, и сам давно мечтающий о том, чтобы прилечь.

— Я бы х-х-хотел закончить…

— Сказал, отдыхай, значит, отдыхай! — настойчиво повторил тот, и было в его тоне что-то недружелюбное.

Дмитрий хотел было что-то сказать, но, так и не решившись на возмутительные реляции, провел рукой по волосам и поплелся к своему терминалу.

****

Шеф отдела Службы Безопасности при АЦ Ринат Гамов второй раз перечитал донесение, поступившее на его адрес утром, размышляя скорее не над содержанием документа, а над тем, кому доложить о нем.

Официально его отдел входил в штат СБ Правительства СНЗС и он напрямую подчинялся Директору. Однако зачастую вопросы безопасности Центра он обсуждал с Остином, который гораздо быстрее и грамотней реагировал на его доклады, да и почти всегда прислушивался к мнению Гамова. Кроме того, он был обязан начальнику АЦ не только своим местом, которое получил благодаря его протекции, но и тем, что пользовался значительными привилегиями и относительной самостоятельностью в действиях.

Остин в свое время нашел Гамова на далекой планете в сотнях световых лет от центра обитаемой вселенной, где тот ловил беглых преступников, будучи в должности старшего инспектора Управления Колоний, перетащил на Стекс и «продавил» его кандидатуру на эту должность.

В принципе регламент не запрещал ему координировать свои действия с начальником АЦ, и Гамов, свернув данные, взял интерактивный кристалл и сообщил о своем визите в секретариат Остина. Офис его находился в трех минутах скольжения на скоростном лифте, и вскоре начальник отдела СБ заходил в приемную начальника Центра.

Тот пребывал в хорошем настроении, о чем свидетельствовала непритворная улыбка и открытые жесты.

— Рад приветствовать, Ринат! Давно не заходил, — он сел напротив и сложил на столе руки.

— Спасибо, господин Остин! — поблагодарил Гамов, протягивая руку к миниатюрной голографической системе и устанавливая кристалл.

— Что-то случилось? — спросил Остин.

— Пока ничего, но я бы хотел Вам это показать.

Над панелью появилось трехмерное изображение молодого человека.

— Это Дмитрий Максимов, работает в седьмом отделе аналитиком третьей категории.

— Таааак! Это уже интересно, — проговорил Остин, рассматривая лицо, парившее над панелью.

— Неплохой специалист, заключил «предварительный контракт». Три дня назад он изучал вот этот сектор города.

Над панелью возникла объемная карта со стрелкой, указывающей на одно из уродливых строений северной части города.

— Это заброшенное здание завода, который перестал существовать около десяти циклов назад, — продолжал Гамов, — мы понаблюдали за этим сектором.

— Продолжайте! — сказал Остин.

— Оказалось, что здание посещают одни и те же люди, и некоторые из визитеров нам хорошо известны.

— И кто они?

— Отто Фостер, например, — Гамов заметил скользнувшую на секунду гримасу неприязни на лице собеседника, — мы задержали двоих.

— За что? — спросил Остин.

— Они участвовали в уличных беспорядках на площади Возрождения сорок дней назад.

Эта парочка негодяев была застигнута за тем, что выносила из торговых терминалов, разбитых протестующими, дорогостоящую технику. Офицеры из службы охраны порядка их немного помяли, однако те не имели никаких претензий к властям и были готовы к сотрудничеству, особенно после того, как им пригрозили выдвинуть обвинение в мародерстве.

— Какое отношение к этому всему имеет Максимов? — поинтересовался глава АЦ, явно расстроившись по поводу возможного предательства в рядах сотрудников Центра.

— Видимо, он пытается узнать, с кем встречается его отец, недавно уволенный из Департамента Транспорта, — пояснил Гамов, — старший Максимов, судя по всему, стал активным участником этой толпы, — в его интонации отчетливо прозвучало пренебрежение.

Остин покачал головой.

— Я бы не стал называть их толпой. У них вполне достойная организация, а главное — есть цель и мотивация, — возразил он.

— Вы правы, — согласился тот, — и все же мне проще, когда я называю их толпой.

Гамов в целом уважительно и даже настороженно относился к протестующим. Некоторые их акции были проведены безупречно, и он даже не раз использовал их тактику. Более того, изучая личности лидеров и их помощников, он нередко убеждался, что это вполне адекватные люди, с которыми поступили в каком-то смысле несправедливо. Однако с таким отношением недолго и до братания с врагом, поэтому начальник безопасности АЦ предпочитал использовать такие слова, как «толпа» и «отморозки», чтобы подпитывать собственное презрение и враждебность.

— Понятно, Ринат! Зачем мне все это знать? Это ведь Ваша забота, — спросил Остин.

— Я подумал.., — Гамов подбирал слова, — …возможно, Вы захотите использовать эти сведения в… интересах безопасности.

Тот внимательно посмотрел на него, словно, решаясь на что-то, а потом сказал.

— Подержите тех двоих пока у себя, я с Вами свяжусь через пару дней!

— Что с Максимовым?

— Пока наблюдайте!

После того, как начальник отдела ушел, Остин еще некоторое время сидел неподвижно, размышляя о только что услышанном. Он должен был попросить Гамова пока не докладывать в центральный аппарат, однако был почти уверен, что тот и без просьбы поступит именно так.

— Запишите меня на прием генерал-шефа, — громко произнес он, вызвав помощника.

****

Приближаясь к дому, Максимов ни на минуту не прекращал думать о том, что «раскопал» за последние несколько часов. То, что крушение не было случайностью, он был уверен, как и в том, что произошедшее было тщательно спланировано и реализовано на самом профессиональном уровне. Все ниточки вели к тому сотруднику Космических линий, которого поехали задерживать «безопасники». И, похоже, это единственный след, который надо было бы закрепить, хотя бы тем, что навести о нем детальную справку, и отработать круг его общения.

Только сейчас он поймал себя на мысли, что, по сути, отстранение его от дела под предлогом отдыха выглядело странно, и могло быть вызвано либо недоверием, либо… О втором варианте, Дмитрий даже боялся думать. Однако теперь эта навязчивая идея не оставляла его. Так или иначе, он решил хотя бы на время «отпустить» ситуацию и взглянуть на нее потом, как говорится на «свежую голову».

Войдя в квартиру, Максимов услышал приглушенный разговор в столовой. Но голоса внезапно стихли, как только он захлопнул дверь.

Мать что-то складывала в отсек автокухни, очевидно собираясь приготовить ужин, отец с отрешенным видом сидел за столом.

— Что-то случилось? — задал вопрос Дмитрий, сдерживая волнение.

Оба молчали, видимо, решаясь, кто первый заговорит.

— Артема уволили, — вдруг выпалил отец с таким видом, словно, он задолго до этого знал, что так и будет.

— Почему?

— Можешь у него сам спросить, — тихо сказала мать, — он на крыше.

Дмитрий покачал головой, и устало побрел в свою комнату, решив поговорить с братом позже. Слишком много событий произошло за последний день. Слава Богу, все живы.

Позже Артем рассказал ему, что на работе его и других пилотов протестировали по новой системе, после чего раздали всем «рожденным» выходное пособие вместе с уведомлением о досрочном расторжении контрактов. Причем работавшие с ними ИМСы прошли тесты примерно с теми же результатами, однако их оставили на службе.

Брат поначалу был вне себя от праведного гнева, который позже превратился в ненависть, а затем в депрессию.

— Они еще меня вспомнят! — заявил как-то Артем с таким видом, что Дмитрий не на шутку за него испугался.

— Только не натвори глупостей!

После того дня брат исчез, отвечая на звонки лишь изредка, ссылаясь на занятость. О его делах он мог только догадываться, и эти догадки Дмитрию не нравились.

На службе у него все пошло как-то наперекосяк. Его не допускали до расследования, ссылаясь на повышение уровня секретности. Однако Максимов кое-что разузнал. Например, то, что Янг покончил с собой за пару часов до приезда к нему оперативной группы. Может, конечно, удалось раздобыть еще какие-нибудь улики, но с этим парнем обрывалась последняя ниточка. Оставалось теперь гадать, зачем сотруднику космолиний с нехилым стажем работы в двадцать циклов, отцу семейства понадобилось удалять данные, которым положено храниться несколько циклов.

****

— Дорогая! Ты скоро? — взмолился Блэк.

Жена уже час прихорашивалась и подбирала себе наряд, чтобы пойти на вечерний сеанс постановки «Дом у океана» в Главный театральный комплекс. Он успел уже все, что может сделать мужчина в ожидании женщины: посмотрел новостные каналы, послушал пару музыкальных голоклипов, позвонил помощнику, вызвал аэробот и даже выпил рома. Теперь же смотрел на монотонно меняющиеся цифры секунд электронных часов и боролся с желанием переодеться в домашнее и развалиться в любимом кресле.

Да и сам поход в театр — идея Киры, которая несколько дней готовилась к этому, и даже оставила Тину в детском отеле до утра, поскольку после постановки планировался ресторан на берегу моря в экзотическом местечке «Омулиньо», а потом выход на яхте друзей в море.

Когда он уже совсем смирился, супруга, наконец, вышла, блистая нарядом и украшениями на шее и руках. Наверное, чтобы увидеть такую роскошную женщину, стоило потерпеть, с удовлетворением отметил про себя Блэк.

— Ну, что, идем, милый? — мурлыкнула Кира, одарив мужа обворожительной улыбкой.

Поддерживая ее за руку, пока она надевала туфли, он провел ладонью вдоль сканера, дверь плавно отошла в сторону. Прямо перед ними стояли двое мужчин, лица которых были скрыты масками. Поняв, что ничего хорошего от них ждать не стоит, Блэк попытался закрыть входную дверь, однако один из непрошенных гостей оттолкнул его и ударом ноги разбил панель сканера.

Кира закричала и попятилась назад, злоумышленники ворвались в коридор и набросились на Блэка, ударив его несколько раз, после чего тот потерял сознание.

Очнувшись, он увидел перед собой одного из бандитов, который своими непропорционально длинными руками наотмашь бил его по щекам, приводя в чувство. Сенатор был привязан к стулу, стоявшему в центре гостиной. Он почувствовал железный вкус крови, левый глаз заплыл, с каждым ударом сердца, в голове отзывалась ноющая боль.

— Что вам надо? — еле двигая распухшими губами, спросил он.

— Оклемался? — рявкнул «длиннорукий», — Слушай внимательно, сенатор! Скажи своим искусственным уродам, чтобы валили из города к себе в инкубатор! Здесь будут жить нормальные ЛЮДИ! Кивни, если понял!

— Где Кира? — спросил Блэк, оглядывая комнату, — Кира! — крикнул он.

Из другой комнаты послышалось всхлипывание. Слава Богу, здесь нет Тины, с облегчением подумал он.

— Вы что — идиоты? Вас же найдут и упрячут навсегда! — он сплюнул кровь, — Кто вас подослал?

— Заткнись!

Сенатор получил еще один удар по лицу.

— Чтобы ты хорошенько все запомнил, мы развлечемся с твоей женушкой.

В этот момент Кира вскрикнула, послышались звуки борьбы, потом ударов по телу. Блэк попытался вскочить, но упал вместе со стулом и заревел, как зверь.

— Отпустите ее, твари!

В комнату вошел тот, что был повыше.

— Что там? — спросил «длиннорукий».

— Я не знаю. Она, похоже, того…

— Ты что, придурок, натворил!?

Тот, что был ниже ростом, сходил в другую комнату и вскоре вышел.

— Надо валить!

— А этот? — высокий кивнул на лежавшего на полу сенатора.

— Пусть живет… пока.

Они выбежали из квартиры, оставив яростно вырывавшегося из пут Блэка.

****

Улицы города к этому времени не просто оживлялись, а превращались в освещенный муравейник. Все разноуровневые магистрали заполнялись аэроботами, аэросанями и прочей летающей техникой самых различных модификаций и габаритов. Прозрачные лифты на огромной скорости скользили по таким же прозрачным туннелям, пронизавшим все пространство на несколько сотен метров ввысь.

Транспортная система Хемиссета казалась такой хрупкой, что при более или менее серьезных порывах ветра должна была бы рухнуть, однако конструкторские решения с антигравитационными балансирами позволили создать одну из самых безопасных сетей, используемую для передвижения миллионов людей на протяжении вот уже более семидесяти циклов.

Лифт остановился на окраине западного округа в местечке под названием «Давао». Циклов двадцать назад здесь поселились несколько семей бывших шахтеров одной разорившейся добывающей компании. Не найдя применения своим профессиональным навыкам поселенцы жили на социальные пособия, и большую часть своего времени проводили в барах и пабах, которые, пользуясь популярностью, разрастались на глазах.

Повзрослевшие дети из шахтерских семей, видя образ жизни родителей, как это обычно случается, не особенно стремились получить образование и нормальную работу. Чаще они «сидели на шее» у отцов и матерей, приобщаясь к разгульной жизни, периодически подворовывая все, что плохо лежит.

Гуго Лески и Йенс Брыз двадцати пяти циклов от роду тоже не были исключением, и целыми днями кружили по городу в поисках легкой наживы. К одной из групп «рожденных» они примкнули скорее не по идейным соображениям, а из любопытства, которое появляется, когда нечем заняться. Поначалу им казалось, что приобщились к чему-то стоящему, ходили на собрания и слушали лидеров, говоривших о диктате и привилегиях «извлеченных».

Однако вскоре им все это надоело, да и поживиться тут особо было нечем, и Лески с Брызом стали подначивать самых недовольных из ходивших на собрания, устраивать нападения на общественные здания и вещевые склады, убеждая их, что только силовыми акциями можно что-то изменить или хотя бы просто отомстить за несправедливость и обиды.

Так они сколотили собственную банду отморозков и стали крушить все, что попадало под руку, жечь транспорт, грабить и увечить людей. Сами же при этом занимались мародерством, вынося продукты, одежду и другие ценности из центров торговли и хранения.

Во время одного из таких набегов их поймали и поместили в изолятор до решения судьи. Однако через пару дней их увезли в неизвестном направлении люди в черных костюмах, а записи об аресте вдруг таинственным образом исчезли из базы Департамента обеспечения порядка.

— Что будем делать? — спросил Брыз, не выдержав получасового молчания, когда они остановились возле входа в парк.

Он заметно нервничал, понимая, что все произошло не совсем так, как планировали. Лески время от времени сплевывал и выдавал смачные ругательства, стараясь даже не смотреть на приятеля и отстраняясь от него, словно, тот был заразно болен. Только теперь он позволил себе заговорить.

— Ты зачем ее придушил, урод? — схватил он за грудки Брыза и прижал к шершавому стволу ближайшего дерева, — Совсем с ума сошел?

— Я же не знал, что она такая…

— Какая такая? — заорал Лески, — Идиот!

Отпустив приятеля, он пнул по дереву и пошел в сторону ближайшей забегаловки.

В баре почти никого не было, и Лески сходу крикнул бармену, чтобы тот налил три порции глена, после чего плюхнулся в кресло в дальнем углу. Через полчаса, когда Лески уже находился в приличном подпитии, в дверь зашел неприметный человек. Оглядев зал, мужчина направился в его сторону и присел за столик.

— Не возражаешь? — поинтересовался он, скорее для соблюдения этикета, нежели действительно нуждался в разрешении сесть.

— Ты кто? — спросил Лески, подняв на гостя мутный взгляд.

— Меня просили передать, что вас вместе с другом ждут на пересечении Третьей Лазурной и Веерной, — понизив голос, ответил мужчина, — по поводу непредвиденных последствий вашего визита сегодня вечером.

Лески сразу же протрезвел и едва не вскочил, но заметив жест собеседника, влип в кресло и уставился на дверь, словно, в нее сейчас должны были войти люди из ДОП, а может, кто и пострашнее по его душу.

— Если бы я хотел тебя сдать, ты уже давно бы сидел в камере, парень. И я бы на твоем месте поторопился. Те, кого я представляю, не любят ждать.

Мужчина поднялся и, тронув его за плечо, направился к двери, пока Лески разрывали страх и одновременно желание пойти по указанному адресу. Последнее оказалось сильнее, и он чертыхнулся, вспомнив, что должен разыскать Брыза.

— Ты куда, парень? — крикнул ему вслед бармен, — А кто будет платить?

— Я скоро вернусь, — заверил Лески, и тот, видимо, поверил, хотя возможно, просто не хотел связываться.

На улице похолодало, фонари остались гореть лишь на главной улице, до которой было метров двести. Кое-как освещалась площадка перед заведением, и Лески, поежившись, двинулся к парку, где надеялся встретить приятеля, который наверняка сшибает какую-нибудь «химию», а может быть, уже «под кайфом».

Возникло неприятное ощущение, словно кто-то шел следом, однако, остановившись, он ничего не услышал. Вокруг стояла тишина, а тьма, казалось, стала еще гуще. Снова это жуткое чувство, будто за спиной кто-то есть. Лески не выдержал и побежал в сторону освещенной улицы. Не добежав метров тридцать, он рухнул на землю, не понимая, что происходит. Через минуту он был полностью парализован, а еще через две — умер, так и не узнав, как яд попал в его кровь.

****

Процессия проходила в главном похоронном центре города и собрала немало народу. Хотя, вероятно, многие пришли, потому что стояла на редкость солнечная погода в это время цикла. В середине площадки на постаменте стоял металлопластиковый гроб, оформленный кружевами и парчой. Лицо Киры выглядело почти живым, и ее мать, уже выплакав все слезы, с растерянно-блуждающим взором время от времени поправляла белое покрывало, которым было накрыто тело. Сенатор стоял неподалеку с серым лицом и пустыми глазами.

Фейн осторожно пробрался сквозь скопление родственников, знакомых и коллег, и притронулся к плечу Блэка.

— Алан! — тихо произнес он, — Примите мои соболезнования!

Голос генерал-шефа ДБ выражал непритворную печаль и одновременно озабоченность.

— Спасибо.

— Я хочу, чтобы Вы знали, мы найдем этих подонков!

Сенатор лишь кивнул и взглядом еще раз поблагодарил Фейна. Ему больше всего сейчас хотелось остаться в одиночестве и не видеть никого.

Еще утром Блэк одобрил проект по изоляции «опасных рожденных», поскольку рассмотрение вопроса в Сенате назначено на следующий день, и Фейн, извинившись за беспокойство в такой момент, все же напомнил о решении, которое Блэк, по сути, уже принял.

Выразив соболезнования, генерал-шеф направился прямиком в офис и тут же вызвал Остина. Начальник АЦ прибыл через двадцать минут.

— Сенат одобрит законопроект по Альтаиру-5, — объявил Фейн, когда Остин сел в предложенное кресло.

— Хорошо, — улыбнулся тот.

— Что, черт возьми, происходит? — вдруг воскликнул генерал-шеф, расстегивая пуговицу на воротнике, — Почему в том гробу сейчас лежит жена сенатора?

От неожиданности Остин вскочил, но потом снова опустился на кресло.

— Ситуация вышла из-под контроля, господин генерал! Я же докладывал!

— Твою мать! Докладывал он! Какой идиот…! Кто занимался подготовкой?

— Гамов.

— Придурки!

— Их уже нет!

— Кого?

— Исполнителей, — пояснил Остин.

Фейн налил воды и сделал два больших глотка, после чего включил монитор, на котором возникли кадры с одной из планет системы Альтаир-5. Это были железобетонные бараки с подключенным к электричеству ограждением.

Остин не переставал удивляться начальнику, обладавшему способностью не просто контролировать эмоции, а использовать их дозировано, точно в нужный момент. Руководитель АЦ часто не мог понять, где Фейн действительно психует, а где просто играет.

— Вы должны обеспечить отправку первой группы! — невозмутимо произнес генерал, в интонации которого не осталось ничего, что бы говорило о его недавнем гневе, — Надеюсь, у Вас есть списки, Остин?

Начальник АЦ вздохнул про себя, понимая, что Фейн переключился на другие проблемы. Он и сам был не рад, что доверился отморозкам, которые должны были лишь разозлить сенатора. Между тем, Остин не сомневался в благородстве своей миссии, ведь на кону стояло выживание человечества, пусть даже не совсем в естественном понимании этого слова.

ИМСы были более способными, талантливыми, предсказуемыми и, главное — управляемыми, а значит, можно контролировать популяцию, которая нередко занималась самоуничтожением из-за незначительных поводов. Все уже устали от боестолкновений различных вооруженных групп, от недовольства бедных и обделенных, от беспорядков и политических баталий. Каждая более или менее самобытная нация норовила отделиться от Содружества и диктовать свои условия межпланетному сообществу.

С доминированием «извлеченных» обеспечивалась стабильность и монолитность общества, управляемого из одного центра. По крайней мере, Остин искренне верил в это, и все, что могло угрожать его модели должно быть если не уничтожено, то купировано.

Изоляция людей на планетах система Альтаир-5 казалась ему весьма гуманным способом решения вопросов стабильности, и начальник АЦ всячески отгонял мысли о том, что выживаемость в условиях, в которые они хотели поместить самых активных протестующих, была не более десяти процентов.

Первые списки тех, кто должен будет отправиться в места изоляции, он получил еще два дня назад. Оставалось лишь дождаться рассмотрения вопроса в Сенате и выделения специального звездолета для перевозки заключенных.

— Я полагаю, мы можем уже начать операцию по задержанию? — спросил Остин.

— Сколько человек?

— Пятьсот восемьдесят. Это только в Хемиссете, — сообщил он.

Фейн прищурился, словно пытаясь представить упомянутое число людей.

— Хорошо, — наконец, произнес генерал-шеф, — начинайте!

Глава 5

— Ваш борт уже на орбите, — сообщила девушка-диспетчер, — расчетное время посадки — двадцать минут.

— Спасибо, — отозвался Коллинз, глядя на «бегущую» иллюминацию посадочных огней и отпивая из кружки горьковатый палладийский кофе.

Откровенно говоря, он без особого энтузиазма поехал встречать гостей из ДБ, поскольку, весьма недоверчиво и настороженно относился к визитам сотрудников загадочного ИЦ, о котором ходили разные слухи. Однако Бен не стал бы утверждать, что неожиданный приезд представителей столь высокого ведомства не вызвал у него любопытства, и в роли встречающего он мог произвести выгодное для себя впечатление, а заодно и выведать истинные причины их прилета на далекую планету.

По официальному уведомлению АЦ заинтересовало расследование серии убийств, однако Коллинз, прослуживший полжизни в полиции, был почти уверен, что это лишь прикрытие. По крайней мере, раньше центральный аппарат ДБ не проявлял интереса к тому, что происходило на Палладии. Хотя, возможно, дело о странных убийствах действительно всерьез озаботило спецслужбу со Стекса.

Встреча произошла как-то обыденно, без особых приветствий. Гостей было двое — невысокий коренастый мужчина с ежиком темных волос и цепким взглядом, и среднего роста парень циклов тридцати пяти с равнодушным лицом.

— Вайс, — представился первый, — это Рогов, — кивнул он на спутника.

— Коллинз, — протянул руку инспектор, — как долетели?

— Нормально, — ответил Вайс, и по его выражению лица несложно было заключить, что он не склонен обсуждать поездку, впрочем, как и все остальное, — отвезите нас в офис!

Коллинз кивнул и жестом пригласил их пройти к аэроботу. Табук к этому времени весь мерцал разноцветными огнями уличных фонарей, афиш и стереореклам. Рабочий день уже давно закончился, но в городском Департаменте службы охраны порядка почти все были на местах. Обычно сотрудники расходились по домам к четырем часам местных суток, но сегодня начальство приказало трудиться допоздна. Вдруг специалистам со Стекса что-нибудь срочно понадобится.

Аэробот с легким шелестом опустился на площадку пятнадцатого этажа металлопластиковой башни, на котором располагался главный офис городской полиции. Вайс и Рогов проследовали за Коллинзом сначала в общий коридор, затем через помещение для посетителей в административное крыло этажа.

Директор Департамента уже немолодой Пауль Керк встал с кресла и, приблизившись к гостям, протянул руку.

— Очень приятно познакомиться, господин Вайс! — Керк доброжелательно улыбнулся и пожал протянутую в ответ ладонь помощника начальника АЦ, — Мне сообщили, что вас интересует наша «серия», — директор слегка поморщился, словно, употребленный им термин вызывает у него зубную боль.

— Поэтому мы здесь, господин директор, — Вайс повернулся к Рогову, — знакомьтесь! Наш специалист по психокинетике Андрей Рогов.

Керк кивнул и поприветствовал новоиспеченного специалиста редкого профиля, о котором и сам Рогов услышал впервые.

— Может, отдохнете с дороги? Ужин?

— Нет, спасибо, — поблагодарил Вайс, даже не спросив Рогова, который был бы не прочь перекусить, — я бы хотел сразу к делу.

— К делу, так к делу, — с легким сожалением согласился директор, который предпочел бы провести этот вечер дома — давайте пройдем в конференц-зал!

В просторной овальной комнате за таким же овальным столом сидело несколько человек. Керк вошел первым, после чего посторонился и представил гостей.

— А это наши сотрудники. Коллинза вы уже знаете, — директор поочередно назвал фамилии полицейских, которые привставали при этом и сдержанно кивали. Рогов обратил внимание на уставшие лица присутствовавших, во взглядах которых читалось любопытство с налетом недоверия.

— Коллинз! — Керк обратился к инспектору, стоявшему у противоположного конца стола, когда все расселись, — Пожалуйста, начинайте!

Тот кивнул и вывел перед собой виртуальный пульт. Нажав несколько клавиш, послушно ответивших бледной подсветкой, Коллинз развернул голопроекцию, и над столом появилась трехмерная модель города.

— Двадцать семь дней назад по этому адресу, — он отметил на севере города оранжевую точку, — на пороге собственной квартиры обнаружен труп Эвана Коваля — начальника отдела городского управления по вакуумной энергетике. Причина смерти — удар по голове тупым предметом. Впрочем, этим предметом оказался фрагмент стальной трубы, лежавший рядом с телом.

Проекция города сменилась объемными снимками в различных ракурсах места происшествия. Затем фото потерпевшего.

Через час был установлен подозреваемый. Им оказался Рауль Ремейро — механик лифтового узла.

Возникло изображение последнего, затем его семьи, друзей, судя по всему, в распоряжении полиции оказался весь семейный трехмерный альбом.

— Преступник и жертва никогда не встречались, мотив не установлен.

— А почему Вы решили, что они не знакомы? — спросил Вайс.

— По крайней мере, у нас нет данных о том, что эти люди где-то пересекались.

Коллинз вопросительно посмотрел на Керка, и тот, вытирая салфеткой со лба пот, кивнул.

— Продолжайте, инспектор!

— Через несколько дней вот здесь, — он обозначил еще одну точку, — найдено тело члена Городской Думы Рэя Либера с раной в области сердца. Преступник воткнул в несчастного стеклопластиковый прут. Им оказался Глен Ален сорока двух циклов от роду, служащий отдела благоустройства Префектуры.

— Эти тоже не были знакомы? — спросил Вайс.

— Вы угадали. Их ничего не связывало, кроме того, что оба ходили в одну школу, правда, в разное время.

Коллинз поменял изображение людей на модель города.

— Третий труп мы обнаружили в трех кварталах от предыдущего места. Удар по голове. Потерпевший — Олег Бакунин, преступник — Убо Зинок.

Коллинз еще десять минут рассказывал о деталях убийств, отвечая на незамысловатые вопросы Вайса.

— Все очень странно, господин Керк, — проговорил помощник начальника АЦ, когда инспектор закончил свой доклад, — если я правильно помню, все пострадавшие — ИМСы, а убийцы — «рожденные»?

— Этот так, — подтвердил Коллинз, — пока мы не нашли ничего общего между этими преступлениями. Их и серией–то назвать сложно.

— И все же вы столкнулись с необъяснимым явлением, инспектор?

— Трудно возразить, — согласился Коллинз, — я не помню, чтобы за короткое время было совершено столько убийств, да еще и безмотивных.

— Безмотивных убийств не бывает, — заметил Вайс, — бывает лишь недостаток информации.

Директор явно ощущал дискомфорт. За несколько циклов его руководства он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным, и опасения по поводу его дальнейшей карьеры стали весьма реальными.

В зале повисла напряженная тишина. Присутствующие ждали, что скажут прибывшие. Было заметно, как приосанился Вайс, вероятно, осознавая свою значимость. Рогов же наоборот не знал, куда спрятать взгляд, не желая быть «писаной торбой», поскольку прекрасно понимал свою бесполезность в этом деле.