Бесплатный фрагмент - Заметки о неспортивном поведении

Эта книга посвящается мои детям и внукам, которые надеюсь, как и я полюбят спорт.

Возможно они не станут профессиональными спортсменами, но, хочется верить, что переживут то волнение, которое испытывается перед стартом, и передадут это по наследству своим детям, как передали мне это чувство мои родители.

Зачем и для кого я написал «Заметки о неспортивном поведении»

Первые маленькие рассказы я написал в начале 2000-х. Их стал публиковать в «Справочниках Спортстудии», которые печатал с 2006 года.

Один из первых рассказов «Отец, тренер, зверь» описывает отца и тренера, который тренирует своего ребенка. Многие, кто читает эту миниатюру невнимательно, потом переспрашивают меня: «Зачем вы оставили такой конец?»

Просто хотел интригу. И думаю, получилось неплохо.

Потом написал еще несколько коротких рассказов про детские годы и про выступления на соревнованиях. Появилась мысль создать сборник. Заметки писались одна за другой. В месяц писал по две или три миниатюры. Выкладывал их в ВК и на Prosa.ru.

С 2008 г. стали много писать о радиоиграх во время Великой Отечественной войны. И я решился опубликовать рассказ про отца в газете «Ладожские новости».

Мой отец, Григорий Григорьевич Зобач, был активным участником известных операций «Монастырь, Курьеры, Березино».

После посещения архива ФСБ, написал книгу «Курьер Сатурна». Где выложил архивные материалы.

Вернемся к «Заметкам». Когда моя жена прочитала один из рассказов — «Крестоносцы» моему сыну, он заплакал.

— Я тоже хочу такое детство!

Да, у моего поколения было дворовое детство. К моему удивлению, книгу «Крестоносцы» хорошо покупают.

Про меня!

Был молод и силён, собою недурён,

Приветлив и лоялен, и спортом увлечён!

И вот сейчас с годами, ослабли «удила»!

Сижу в своем подвале, а может все не зря!?

Суворовец

Часть 1

Начало зимних каникул. Ребятня на пруду играет в хоккей. СССР против Чехов. Две команды дружного поселка поделены на два лагеря. В те далекие годы эти сборные частенько противостояли за мировое золото. Перед игрой команды договаривались флаг какой державы, а вернее раскрашенная фанерка, будет за воротами. Нередко это решалось потасовками, которые не на шутку разогревали наш спортивный азарт. Имена прославленных хоккеистов распределялись уже намного проще в кругу своих команд. Коноваленко, Кузькин, Рагулин, Локтев, Майоров, Старшинов и Фирсов с одной стороны и Дзурилла, Иржик, Иржи и Голики с другой доставались старшим ребятам. А малышня обзывалась по-разному, но без унизительных кличек. Выигрывать надо у грозных врагов. Кто-нибудь из старших всегда комментировал наши турниры, придавая им красочность и, заодно, подбадривая нас на сражения. Он же одновременно выступал третейским судьей в спорных ситуациях на ледовом побоище.

Как обычно, после хоккейной баталии почти вся ледовая гвардия направилась к колонке, чтобы утолить жажду после почти двухчасовых стычек и потасовок у ворот противников. Уже дружная, но измотанная борьбой за победу, ватага мальчишек и девчонок брели к водопою. В тот день около колонки стоял незнакомый мальчишка суворовец, лет двенадцати. В черной длинной шинели с красными погонами и красной звездой на ушанке. Мы обступили его кругом и стали заваливать вопросами. Кто? К кому?! Откуда?

После вопросов и ответов, не сговариваясь, все решили играть в войну. Через несколько минут уже вооруженная гвардия нашего и соседнего двора согласовывали правила игры. Я, радостный, стоял рядом с соседом и одноклассником Саней. Мы с ним попали под руководство новоиспеченного командующего-суворовца и уясняли свою ответственность и задачи. У меня кортик и пистолет с пистонами, мой сосед Саня с ружьем из зеленой трубы от старой батареи, но с настоящим лаковым прикладом, придававшим ружью реально грозный вид. А зеленая труба позволяла в летних военных играх быть Сане снайпером, ведь такой ствол хорошо маскировался в кустах.

Набегавшись по крышам сараев, сугробам и наползавшись в канавах, мы сидели на остановке малоколейки, которая вела в соседний поселок. Единственный фонарь на дороге отбрасывал длинную тень от старой будки, служившей днем кассой по продаже билетов. Но мы знали, что билеты покупали только молодые специалисты с завода или какие-то приезжие. Местные взрослые ездили бесплатно по-братски, а малышня на подножках и зацепах, как грабители поездов из знаменитых вестернов. В темный, морозный вечер, под слегка качающийся фонарь, все завороженно слушали рассказы суворовца о буднях училища. О том, что на учениях им дают винтовки стрелять по мишеням, а старшим даже автоматы. Что будущие офицеры должны знать тактику военного дела и поэтому их учат работать с картами. Мы часто его перебивали просьбами разъяснить что-нибудь более доходчиво. Сидели мы долго, пока за кем-то не пришли родители и нас сразу разогнали по домам. Обычно такой морозец не располагал к долгим посиделкам. Но, всем было интересно послушать, как и чему учат в училище.

По дороге домой, растирая нос вязаной варежкой, я уже знал, что хочу дальше учиться в Суворовском училище и стать потом офицером. В голове уже прикидывал, какие мне мероприятия провести дома, чтобы родители отправили свое чадо в учебное заведение, где интересные и суровые, чисто мужские, условия для учебы. Я готов был объявить при отказе голодовку или кататься в истерике по полу, что на меня не было похоже. Но что не сделаешь ради своего бравого офицерского будущего.

Прежде чем войти в квартиру, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы очистить себя от снега. Вытащив веник из перил, я сначала смел снег с валенок. Снял свою шубу и, предвидя возражения родителей на дальнейшие мои планы, я с силой колотил ею перила. Обида и злость, что меня не будут даже слушать, кипела во мне. Открылась дверь, мама укоризненно покачала головой. Когда я вошел в комнату, отец сидел за столом, читая газету. Переминаясь с ноги на ногу, почти со слезами я стал громко говорить им, что я хочу поступить в Суворовское училище. И что буду учиться на пятерки и стану офицером. Слезы уже катились по щекам. Отец посмотрел на меня поверх очков.

— Хорошо! Я думаю тебя возьмут. Но ты закончи четвертый класс, и мы вместе поедем туда. Поступают в училище после начальной школы. Мать, ты согласна? — он опять углубился в чтение, а мама, стоя в дверях, кивнула утвердительно головой.

Довольный, хлюпая носом я уплетал ужин и прогулянный обед. Я уже видел себя военным. Мама мне еще добавила жареного лука в гречневую кашу, приговаривая — военные должны хорошо есть!

Еще дня три мы играли в войнушку. Суворовец, погостив у своей бабушки, уехал. Мои друзья уже знали, что меня повезут после четвертого класса в Суворовское училище и некоторые даже завидовали. А в поселке на пруду опять возобновились ежедневные турниры по хоккею!

Часть 2

Закончились зимние каникулы. В школе объявили о весеннем областном спортивном смотре школ. Надо разучить на уроках физкультуры определенные гимнастические элементы и выступить. В нашей начальной малокомплектной школе, где было всего 4 класса, был маленький спортивный зал. Шведская стенка, несколько спортивных матов и теннисный стол -вот и весь спортивный инвентарь в этом маленьком помещении по площади чуть больше теннисного стола. Правда, в кладовой были лыжи для уроков физкультуры. Я не помню, чтобы кто-то носил свои лыжи в школу. Всегда занимались на школьных.

То, что надо было научиться делать, я, да и многие наши мальчишки, умели уже. Это были простые упражнения: отжимания от пола, подъем ног из положения лежа, приседания пистолетиком и кувырки. Правда, это надо было исполнять в определенной последовательности с конкретными переходами. Я старался это заучить и тщательно выполнял на любой перемене. А дома, когда отрабатывал элементы программы, отец мне подсказывал, где тянуть носочки, как стоять правильно между переходами, чтобы не было больших остановок. Остальные ребята выполняли это только на уроках физкультуры, как домашнее задание, лишь бы получить нормальную оценку. И когда наша учительница Галина Ивановна сказала мне, что я поеду выступать, я летал от радости и гордости, что буду представлять нашу школу, хоть и ученик третьего класса.

Родители мне купили новые чешки, белые носочки, черные трусы и белую майку. Дома отец попросил маму пришить мне белую шелковую ленту на трусы в виде лампасов. Я иногда открывал шкаф и смотрел на этот спортивный костюм. Я не мог дождаться того дня, когда поеду на соревнования.

В марте чехи опять взяли серебро, уступив нашей знаменитой хоккейной сборной. Мужики в поселке только и судачили о хоккейном турнире. Все переживали за нашу сборную. А я отрабатывал приседания пистолетиком, тянув носочек и с упорством стоял на руках в стойке, хотя для выступления мне это не надо было делать.

Наверное, впервые в жизни я был полностью сфокусирован и знал, что хочу выступить хорошо. И так был погружен в предстоящее выступление в Ленинграде, что оно отвлекло меня даже от спичечных этикеток, которые я собирал уже несколько лет. И около двух десятков интересных этикеток, которые привезла мне сестра из города, пока лежали не разобранные по альбомам в определенные тематики.

В апреле, в воскресенье, Галина Ивановна повезла меня в Ленинград на спортивный смотр. Мы должны были встретиться на платформе. Я с портфелем, где была спортивная форма для выступления и бутерброд с докторской колбасой, пришел на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Стрелка на больших часах билетной кассы двигалась медленно. Народ понемногу стал подходить на платформу. Вдалеке показалась и моя учительница.

В вагоне тепловоза я сел около окна. Солнце уже светило по-весеннему ярко, да и рубль с тремя десятикопеечными монетами на экстраординарные расходы подогревали мне настроение. От Финляндского вокзала мы доехали на трамвае до школы, где я должен был показать заданную программу.

Около школы и в самой школе было столько народу, что мне казалось в нашем поселке жителей, наверняка, меньше. Учителя, школьники и даже некоторые дети с родителями. Я переоделся в каком-то классе. Затем мы поднялись на балкон спортивного зала.

Я чувствовал, что нахожусь во дворце счастья. Мне все нравилось. Спортзал был огромный и светлый. Там были приготовлены несколько дорожек из матов для проведения соревнований. Около матов находились столы, за которыми сидели учителя или судьи. Галина Ивановна принесла мне матерчатый номер 34 и булавки. Я сказал, что это «ЗобаЧ» сокращенно. Она погладила мне чубчик и попросила не волноваться. И тут появилось волнение. Я пытался сконцентрироваться. Но волнение возрастало. Я выбежал в коридор, чтобы повторить некоторые элементы из программы, волнение немного ушло. Почти час я маялся на балконе, с нетерпением ждал своего выхода. Но в зал я не смотрел, с интересом разглядывал на стене большие фотографии известных чемпионов мира и олимпийских игр по гимнастике. Как я хотел в детские годы заниматься гимнастикой! Самостоятельно научился делать стойку на металлических брусьях, которые были на школьном дворе. С соседом Саней на перекладине мы крутили часто «солнышко», когда не было учителей поблизости. Я завороженно смотрел в спортивных журналах на фигуры наших знаменитых гимнастов. Но к большому моему сожалению, не было рядом с домом такой секции. Я и сейчас иногда вспоминаю с жалостью об отсутствии такой возможности.

Часть 3

И вот я стою перед матами. Зачитывают мою школу и фамилию. Я готов.

Передо мной встала женщина в спортивном костюме с бумажкой и ручкой. Она дала мне знак начинать. Я стал выполнять элементы моей программы, к слову сказать, эту программу делали все выступающие. Я старался тянуть носочки, как наказывал мне отец и не отвлекаться на разные звуки. Я не опускал головы до выполнения кувырка и видел, что женщина что-то помечает с улыбкой. После кувырка надо было встать и выполнить простые движения руками, но я так увлекся, что с ходу выполнил и колесо. И встал как вкопанный перед судьей. Женщина чуть отклонилась, широко мне улыбнулась и направилась к столу.

Галина Ивановна еще раз погладила меня по голове и отправила переодеваться. Поднявшись на четвертый этаж, я вошел в класс, где оставил свою одежду и портфель. Там находилось несколько мальчишек, они почти переоделись. Я с трудом нашел свои вещи, лежащие в куче уже на полу. Через минуту ноги несли меня по лестнице, огибая попавшихся мне на пути школьников и взрослых. Волнение исчезло, но нарастал дикий восторг. Моя учительница стояла с какими-то учителями. Она попросила подождать ее. Поехали домой вместе с группой учителей и школьников. Как оказалось, они были из Всеволожска. Несколько раз в вагоне учителя прикрикивали на нас, чтобы мы себя вели тише. А мы, радостные, бегали по вагону играя, не поверите мне, в прятки. В вагоне раздавался громкий смех, когда водящий натыкался просто на пассажиров, вводя их в недоумение и нервозность. До Всеволожска нас было не угомонить. Груз ответственности с нас скатился, видимо, сразу после выступления.

На следующий день я не пошел в школу. Утром рано отец, сестра и я поехали в Ленинград. Людмила учиться, а я с отцом в магазин за новой швейной машинкой. Мы получили открытку, что пришла очередь на покупку швейной машинки «Келлер «Зиг-Заг», мама давно мечтала о такой покупке.

---

По дороге в город сестра немного донимала меня, то обнимет, то ущипнет. Она мне не давала смотреть спокойно в окно, я же не каждый день ездил в Ленинград. В вагоне, где мы ехали, ее многие знали, здоровались с ней, улыбались ей и нам. Она, наверное, радовалась весне, было уже сравнительно тепло и на Людмиле был новый плащ, который мама недавно сшила ей. Меня же интересовали картинки, пробегающие в окне.

Приехав на Финляндский вокзал, Люда пошла в метро, а мы с отцом поехали в магазин на автобусе.

Машинка оказалась в какой-то дубовой тумбочке. У нас дома была полностью металлическая «Зингер», еще из Норильска. Я нередко сам садился за нее. Мама даже мне позволяла прошивать кое-какие выкроенные вещи по прямой. И часто меня хвалила, шов я держал уверенно. Я частенько шил себе погоны. Которыми отец хвалился своим знакомым. Погоны шились двусторонними, разного цвета и ранга. Для придания жесткости погонам я вставлял картон, вырезанный из пачек «Казбека». Картон был хорошей плотности и глянцевый на ощупь. Пустые пачки от папирос, купленные к празднику или по другому особому случаю вроде премий, доставались мне от отца.

Тумбу завернули нам в серую бумагу, а отец еще одел на нее ремни, которые взял с собой из дома. На улице папа поймал машину, и мы вдвоем загрузили покупку на заднее сиденье, куда и я уселся. По дороге отец о чем-то шептался с водителем. Через некоторое время мы остановились, отец вышел из машины и открыл передо мной дверцу. Я стоял около ограды и не понимал, зачем здесь нам понадобилось остановиться. Только приглядевшись, я увидел мальчишек в военной форме с лопатами и метлами, убирающих вдалеке территорию. Это было Суворовское училище. Но в моем, детском еще сердечке, почему-то ничего не екнуло. Соревнования оказали на меня такое сильное впечатление, что мечта о Суворовском училище как-то потускнела. Отец, глядя на меня, поулыбался и мы сели опять в машину.

На следующий день на школьной линейке директриса попросила меня выйти из строя. Ну все, — подумал я, — опять меня будут ругать за пропуски. Я стал быстро перебирать, что мне соврать на этот раз (ведь даже после Нового Года я уже не раз прогуливал школу): зуб уже болел, сломанный замок уже был, а если температура, то почему один день, все не подходило. И я медленно плелся к середине, где стояла тумба с бюстом Ленина. Но интуиция меня подвела. Директриса своим властным голосом, который на нас нагонял иногда панический страх, за что мы ее боялись даже встречать на улице вне школы, объявила о моем великолепном выступлении на спортивном смотре и наградила меня альбомом для рисования и набором цветных карандашей.

Дома по этому поводу приготовили мои любимые драники. А отец попросил меня еще раз пересказать, как я выступил.

Крестоносцы

Рассказ я посвящаю всем, кто вырос во дворах. Кто с детства знал, что жизнь не сказка.

«И пытались постичь

Мы, не знавшие войн,

За воинственный клич

Пpинимавшие вой,

Тайну слова «пpиказ»,

Hазначенье гpаниц,

Смысл атаки и лязг

Боевых колесниц.»

В. Высоцкий

---

Для пацанов моего поколения война — это игра. Были разные военные игры, и вот мое повествование о том, что осталось в моей памяти и не раз я пересказывал своим знакомым.

В начале шестидесятых мы, пацаны, да и взрослые тоже, были зачарованы польским фильмом «Крестоносцы». Естественно, во дворах сразу появились местные «крестоносцы». И наш двор, а вернее ребят с нашего двора тоже впечатлил фильм с его историческо-героической фабулой.

Младшие все сваливали на меня. Мол, это я сказал о булавах и подначил их на применение оных в споре с благородными рыцарями-крестоносцами. Но я, честно, не помнил, кто подал эту идею. Меня бить или обижать было нельзя и это все знали. Но это совсем другая история. Так и осталось в разговорах ребят, что я промолвился о булавах, «булавы пользовались большим уважением у всадников — нет коня, но есть булава», твердил, мол я.

И вот, когда мы, детвора, вечером просто сидели на детской деревянной горке, Геша таинственным голосом позвал нас к своему сараю. Перед сараем мы все остановились и окружили какой-то накрытый предмет на снегу. Геша быстро сдернул мешковину и осветил его фонариком. Первые ряды попятились назад. Кто находился за спинами и не смог рассмотреть, тоже испугались реакции пацанов, перед которыми озарился шлем крестоносца. Если бы мы увидели голову профессора Доуэля, наш испуг был бы меньше. Минут пять мы приходили в себя. Геша знал, чем нас удивить. Мы всю неделю только и говорили, и грезили о крестоносцах. И вот тут, как бандерлоги, пацаны прилипли взглядами к шлему и стали протягивать свои ручонки, чтобы понять или ощутить его власть и непобедимость. Но тут же получили по рукам длинной рейкой.

Гешка купил в магазине, прозванном «Керосинка», небольшое оцинкованное ведро, проделал в нем дырки и из картона, обклеенного золотинкой, прикрепил рога. Ко дну ведра прикрутил два никелиро-ванных шара, наверное скрутил от старой кровати и нанес на ведро черной краской устрашающий орнамент. Создание такого шедевра предвещало великое дворовое побоище!

И на следующий вечер на сходке решили назначить великое наступление крестоносцев на крепость неповиновинных на воскресенье.

Генка жил в моем доме, или я в его, кто сейчас нас рассудит. Он уже учился в ремесленном училище в Ленинграде. Частенько помогал ребятне чинить велосипеды или показывал разные ножи и финки, которые они тайно делали в своих учебных мастерских. У него был младший брат Слава. Я со Славой дружил, хоть он и был старше меня на три года. Славка был спортивным парнем, у него был самый сильный и точный удар клюшкой не только в нашем дворе, но и, наверное, в поселке. Спорт в его жизни сыграет большую роль. В 25 лет он станет мастером спорта по тяжелой атлетике.

На сходке, конечно, старшие ребята были выбраны (не голосовавшей мелюзгой, хоть нас было как минимум в два раза больше) в доблестные рыцари, а мои ровесники остались, как всегда, народным ополчением.

И вот в субботу после учебы, пока еще было светло, мы пошли в лес и нарубили себе маленьких берёз. Чтобы сделать из них булавы. Я повторюсь, кто был инициатором, я не помню. Свое новое тайное оружие мы затащили в подъезд, спрятали около помещения Дворника, накрыв брезентом. А поздно вечером булавы были перенесены к крепости, зарыты в снег у основания ее со стороны защитников «Доблестного города мастеров», как мы себя прозвали.

Наш дворник, Дядя Дима Молчун, а иногда его некоторые называли Дима Дурачок. Но мама мне раз сказала, какой он дурачок, его просто судьба сильно ударила. Никто из ребят не знал сколько ему лет. Сорок или пятьдесят. Ходил зимой и летом в кирзачах, солдатской гимнастерке и галифе. Мылся под колонкой и летом и зимой, вызывая у парней иногда зависть своим богатырским здоровьем. Он жил в нашем доме в каморке под лестницей. Дверь в каморку никогда не закрывалась. И мы часто оставляли там клюшки или мячи, чтобы другие могли взять и поиграть в наше отсутствие, многие игровые вещи были общими дворовыми.

Дядя Дима Молчун у многих во дворе сыграл в жизни важные моменты. Витька-Трубача вытащил из-подо льда, когда тот по весне бегал по пруду. Спас Саньку, когда мы ему прострелили из дробовика спину. Дворник чудом оказался за сараями, отнес его к себе в каморку. Дал ему что-то выпить и при помощи опасного лезвия, раскаленного на керосинке, и ниток вытащил ему все дробинки. Замазал всю спину зеленкой, обмотал простыней и только потом послал нас за его родителями.

Видно наши родители больше чувствовали жизнь. Они подкармливали дворника. Но только тогда ему приносили еду, когда он был занят работой на улице. И он приносил тарелки и кружки ночью и никогда не путал, оставляя их у нужной двери. Раз Славку вытащил ночью из заточения. Летом в лесу, а зимой в заброшенном здании Дома Культуры, мы подвешивали за ноги «врагов», пока они не признаются в том, на что могло быть способно в то время наше мальчишеское воображение. И иногда мы, наверное, переступали грань игры. В тот раз Славе мы не простили предательства. Он дворнику рассказал о предстоящей нашей вылазке за гильзами на завод. Правда то, что мы не пошли на дело в тот вечер, позволило родителям не отвечать за своих чад. В тот злополучный вечер ЧП со взрывом на одном заводском валу привело к оцеплению всего периметра соседними воинскими частями. Ну, а последствия с нашим задержанием могли бы быть непредска-зуемые.

И когда я учился в десятом классе и кроил себе туфли «лодочка» из 8 рублевых обычных туфель на три-четыре размера превышающих нужный, отрывая подошву, обрезая и загибая кожу, чтобы нос стал модно острым, Дима Молчун занес мне готовый, почти кипящий, столярный клей. Туфли у меня не только стали отличаться крепостью при носке, но и жесткостью носка. «Носок» стал хорошим ударным инструментом на танцплощадках. Мужики нашего двора часто с ним курили, просто сидя на скамейке напротив импровизированного футбольного поля.

Так вот, крепость в те годы строилась у нас во дворе почти каждый год. Наша крепость — это не простая снежная преграда. Присутствовали траншеи и потайные хода для отходов побежденного войска. В ход шло многое из подручных средств: ящики с ближайшего продмага и части мебели с помойки нашего и соседнего двора. На строительстве крепости иногда отрабатывали свой родительский оброк наши предки. И к Новому Году главная часть стены в высоту достигала почти двухметровый труднодоступный рубеж. Основные баталии совершались в зимние каникулы. Малышня, защищавшая крепость, всегда стояла на ящиках, чтобы глазеть в бойницы со страхом на штурмующих старшеклассников. Которые с криком, подбодрившись перед наступлением распитой за сараями бутылкой красного, бежали на крепость с мечами в руках. Оружие должно было лечь на наши спины или воткнуто в бляхи наших ремней на животах. Бить по голове не разрешалось, но никто из нас не владел филигранно техникой фехтования. И зеленка или йод частенько потом украшали наши лица или бритые затылки.

В назначенный день, утром, мы с деревянными мечами пришли на предварительное сборище, еще не было двенадцати часов. В овчинных полушубках, в валенках, нас сразу тяжело было распознать, кто есть кто. Щит у меня был сделан из крышки деревянной бочки. Отец мне отдал ее за ненадобностью. Он помог мне набить по периметру жестянку и заставил меня сплести ручку из сыромятной кожи. Четырьмя скобами он подогнал ремешок, чтобы мне было удобно держать и крутить этот импровизированный щит. Я потом усилил его елочным крестом. За что через год понес наказание. Выпуклый крест не только сдерживал доски, но придавал щиту солидный вид. Ведь я его покрасил золотистой краской, которой на заводе красили ободки снарядов. Этот щит делался тоже после просмотров фильма «Александр Невский». У мальчишек, в основном, щиты были сделаны из кусков фанеры, прямоугольные и размеры варьировались от возможности достать тот и ли иной кусок фанеры. Мы, малышня, во время таких баталий пользовались мечами. А вернее палками. В ответственных сражениях, как и перед этим боем, у меня болтался на поясе алюминиевый морской кортик, подаренный мамой в первый мой отъезд в пионерский лагерь, после окончания первого класса. Мы ждали с тревогой наших сегодняшних врагов. Еще вчера разведка, в лице Славы, доложила нам, что подбадривающей огненной жидкостью будет бражка. Старшие лазили в Пекарню и утащили у кочегаров бутыль.

И вот показались доблестные рыцари, пока еще добрые, в предвкушении очередной победы. После которой опять можно за сараями, перебивая друг друга за кружками остатков «живой воды», делиться впечатлениями покорения очередного поселения «диких лесных» в звериных шкурах, вернее овчинных.

На первый взгляд, рыцари отличались своим вешним видом очень сильно. Но, естественно, они представляли выходцев из благородных семей, имеющих свои знатные гербы и моду. Воспитание, палитра обмундирования и фасон бережно хранили принадлежность к своему знатному роду. Вот почему вид их вместе казался очень разноперым.

Генка, в длинной ремесленной шинели, со шлемом в руках. Сегодня его звездный час. Он был главным крестоносцем-предводителем. Шлем с рогами олицетворял его власть и могущество.

Николай, который учился в ремесленном училище вместе с Гешей, как и в основных сражениях, был в бескозырке и бушлате старшего брата, который работал матросом на переправе в Петрокрепости. Николай часто назначался адмиралом, когда мы ходили в походы на соседние акватории (а в поселке в то время было около десяти прудов и несколько карьеров) на захват плотов или возвращение своих родненьких в нашу гавань.

Вовка чуть младше Геши и Кольки, но повыше ростом, в своей неизменной «Буденовке» и брезентовом фартуке на спине, позаимствованном у нашего дворника за пачку папирос «Звезда» во временное пользование, походил на чапаевского бравого сотника.

Еще шесть парней старшеклассников из соседнего дома с мечами и большими щитами, как минимум, в мой рост.

У старших были такие же мечи как и у всей маленькой братии. Но они часто ходили в бой, имея еще клинки. Клинки были уже произведением мальчишеского искусства по сравнению с мечами. Вырезались ножами и дорабатывались наждаками и пилками. Когда клинки появлялись у малышни, и они нравились старшим, то хозяин оружия по уставу двора менялся. Если, конечно, старшие братья или родители своим властным повелением не возвращали вещи своим законным владельцам. Иногда, вместо мечей шли в бой с клюшками. Которые заготавливались летом вместе с вениками из березок.

Преамбула договора о предстоящей битве длилась не долго. Геша нас угостил леденцами. Мы разошлись. Нам дали пятиминутную готовность.

Слава, как самый старший из мелюзги, и, наверно обиженный, что его старшие не взяли даже в оруженосцы, а оставили в ополчении с малышней, хотел доказать, что он достойный сын Отечества или хотя бы просто герой двора. Мы единогласно выбрали его на роль Дениса Давыдова. Он дал нам последнее указание. Когда мы заняли свое место в крепости, сразу достали почти метровые кривые, но клиновидные булавы.

Сигнал горна, найденного в заброшенном ДК еще года три назад, возвестил о начале «Дворового Крестового Похода». Трубил Витька, он учился в музыкальной школе, хотя играл на баяне, но для нас он был Витек–Трубач. Полненький, в толстых очках, он вызывал у нас жалость и его никогда не обижали, все пацаны считали, что он и так обиженный. Хотя с годами он вытянулся и забросил музыкальную школу, поступив в Железнодорожный техникум.

Из бойниц мы смотрели на медленно наступающего врага, шагающего на нас широкой, слегка клиновидной шеренгой. Солнце светило врагу в глаза, а наши спины обливал холодный пот. Несмотря на то, что под шубками у нас были толстые свитера, плотно завязанные шапки-ушанки, поднятые воротники обмотаны шарфами, все это должно было хоть как-то смягчить неприятельские удары по нашим тщедушным тельцам. Но приближающиеся солнечные блики от рогов шлема, армейских кокард и горящих глаз, подбодренных бражкой, быстро навел на нас ужас и мы в страхе стали орать «за Родину», сжимая крепко свои булавы. Крестоносцы быстро преодолели первую преграду, служащую нам редутом и остановились у стены крепости. Голоса наши затихли, мы сопя, ждали, когда враг полезет на крепость.

Малышня почти вся растерялась, когда вдруг головы Геши, Вовки и Кольки оказались выше крепости. Оказывается, остальной враг стоял на четвереньках, играя роль ступени. Геша прокричал какой-то воинственный клич и тут же между рогов, нагоняющего на нас страх шлема, опустилась булава Славы. Он один из нас успел занести булаву до момента вылазки голов неприятеля.

Очень громкий и пронизывающий весь двор крик то ли мальчика, то ли мужчины, будем считать фальцет, для всех прозвучал сигналом остановки или вернее окончания, почти не начавшегося сражения.

Ополченцы мгновенно покинули поле боя, бросив свое «секретное» оружие и припустились по сугробам как можно дальше от неприятного крика. Я побежал сразу домой, а вот Слава…

На втором этаже я отдышался и уже более спокойный зашел домой. Дома меня мама встретила словами:

— Что нагулялся, что так рано?

— Женщины, то вам поздно, то вам рано! Трудно вам угодить, — повторил я приговорку отца. И тут-же получил по спине полотенцем. В этот день я на улицу больше не пошел.

Санька, одноклассник из соседнего дома, в школе поведал мне незапланированное продолжение истории.

— Первым на крик прибежал ваш Димка Дурачок! Он напихал в дырки шлема снега и с одним из мужиков притащил к себе Гешку. Дурачок вытащил вот такую финку, — развел руками, — и этой финкой разрезал ему ведро. Ты бы видел эту финку! Она острая и металл режет как бумагу! Вправил Гешке нос и замазал зеленкой уши и брови. У Гешки сейчас брови, как два желвака! Ты бы видел эту финку!

Вечером, во дворе я встретил Славу. Был он в хорошем настроении. Но нос его был картошкой и в зеленке. А что тут спрашивать? Так в нашем дворе оба брата ходили, помеченные зеленкой. Хорошо, что на следующий день начались зимние каникулы.

Да! Как часто бывает в жизни и спорте, или в других утехах человеческих, само приготовление к главному действию длится намного дольше, чем само задуманное и очень долгожданное в данном случае сражение.

Так, из-за польского кинематографа пострадали братья в нашем дворе. Думаю, и не только в нашем дворе, у ребят были ссадины в период проката «Крестоносцы». А сколько еще таких прекрасных фильмов было просмотрено нашим поколением в кинозалах. И не всегда в креслах, а порой на приставных стульях или просто сидя в проходах, или на крышах, заборах, столбах у летних кинотеатров. И каждый фильм приносил свою историческую эпоху во дворы Великого Союза.

Мы играли детьми в разведку, мы курили тайком «звезду»

Наша дворовая команда насчитывала не больше пятнадцати мальчиков и девчонок. Из дружных сплоченных мальчишек вышли: три офицера Красной армии, три мастера спорта СССР, и я из этой славной шестерки самый младший. Не всегда мы играли в футбол, хоккей, в лапту, кружили около баскетбольного кольца или с нетерпением ждали своей очереди около теннисного стола. Были и неспортивные сражения.

Как-то меня жена спросила: — Ты умеешь подражать пулеметной очереди? — И я ей сразу продемонстрировал.

— Это, наверное, у вас мальчишек в крови, Егор также может. А мы с Марьяной не смогли тарахтеть, подражая выстрелам из пулемета.

— Да, мы мальчишки можем стрелять из палок, убивать без пулек. Для этого нужно родиться пацаном, чтобы понять всю сущность игры в войну.

Обычно в войну мы играли двор против другого двора, или каждая часть поселка сама по себе или за себя. Как во многих поселениях улица на улицу у нас было не актуально, так как некоторые улицы насчитывали один или два жилых здания.

Понятно, что игрушек нам тогда никто особо не покупал. И в основном мы с раннего детства все, что нужно было для игр во дворе, делали себе сами. Мечи выстругивали из досок от ящиков, которые иной раз «тырили» возле магазина или у стекольного склада. Винтовки вырезали из досок побольше, выпиливая сначала ножовкой, а затем, обстругивали дерево ножом и обрабатывали наждачной бумагой. В качестве затворов часто служили старые шпингалеты, сорванные со снятых дверей заброшенных зданий. Для большего сходства мы эти шпингалеты иногда смазывали машинным маслом и это было очень здорово, потому что они щелкали как настоящие оружейные затворы!

И как в любой войне, в войнушке у нас главная задача ложилась на разведку.

Разведка — сбор сведений о противнике или конкуренте для обеспечения своей безопасности и получения преимуществ в военных действиях.

Из простой литературы и военных фильмов мы знали, что разведка может использовать как законные способы сбора информации о противнике, так и незаконные операции, попадающие под понятие «шпионаж» и у нас эти действия были на высоте. Мы напрягали свои умишки и мальчишеское воображение, чтобы действия разведки были как можно плодотворнее для дальнейших боевых действий нашего двора. Ведь приготовления к этим баталиям разрабатывались тщательно нашим штабом «генералов и адмиралов» по праву занимающих эти должности по возрасту и опыту выкручиваться из сложных и нелепых ситуаций в школе и дома.

Эх, с приходом весны, соскучившиеся по водным баталиям мы в сараях, обновляли свои плоты — летучие «эскадрильи». Одноместные или двухместные они выглядели очень разнообразно. Основу их составляли не только бревна, но иногда два или три больших бидона закупоренные и промазанные чем-нибудь для сохранения плавучести. А сверху к ним крепились сургучными ремнями или проволокой фанера, доски или старые столешницы. Частенько кто-нибудь притаскивал бесхозные кресла и восседая как «гвинейский шах», вальяжно расположившись, греб по акватории пруда, озираясь по сторонам и замечая завистливые взгляды малышни или прохожих.

Мы приходили частенько в конюшню. Кормили кобыл, убирали стойла и за это просили покататься верхом.

И вот в один назначенный день «Х», наши «кавалеристы» пошли на задание в конюшню. Под предлогом, что надо перевезти в ремонтную мастерскую телевизор и стиральную машину бабушке, которую мы, как пионеры-тимуровцы взяли под шефство.

Мы запрягали коня в телегу, аккуратно и не спеша выехали за ворота конюшни и направились в поселок. И через пять минут мы мчались к соседскому пруду, где уже нас ждали разведчики. Задача которых была наблюдать за поведением «врага» и «акваторией» противника. Враг «безмятежно» спал на уроках и не догадывался, что парни с улицы революционера Чекалова, прогуливают школу ради возвращения славы могучей флотилии.

Погрузив свои и прихватив еще пару плотов, мы помчались к своей родной акватории.

Завтра будет суббота и каждый из нас знал, что противник захочет вернуть свое!

С полудня высокого Володьку переодели в бабку. Дали ему вязание и он сидел перед сараями около прохода к нашему пруду. Я с соседом и другом Славой сидел в кустах на дальнем берегу водоема около заводского забора.

Уже к половине второго мы заметили, что Володька встал и передвинул стул. Это был сигнал — враг рядом.

Мы увидели смело шагающих шесть-семь «чужих» старшеклассников. Они весело шли, катя впереди большую телегу и старую детскую коляску. Подойдя к пруду, они зашли на небольшой мостик (с которого мы часто ныряли). Баграми они постарались зацепить плоты, которые были в двух мерах от берега. Мы в кустах ждали команды Генки (старшего брата Славы), лежащего на крыше сараев и с верху контролирующего операцию захвата нашей могучей эскадры.

И вот, когда все противники встали на мостик и пытались в очередной раз дотянуться баграми, придерживая друг друга за руки, до наших кораблей, в воду упал булыжник. Это Генка точно его бросил недалеко от группы парней. И мы со Славкой сильно потянули за веревку.

Из воды показались сапоги и пошли воздушные пузыри. Видимо, в них остался воздух при погружении наших чучел–ихтиандров. И вдруг резко вынырнула голова. На солнце блеснули противогазные очки. И то ли еще выходил воздух из мешка, набитого опилками, то ли из противогаза, но даже до меня донеслось какое-то жуткое бормотание. Славка дрожащей рукой прижимал меня к земле. Если бы не он, я бы уже бежал к дому.

Но мостик был уже ветхий от времени, и он под кучей испугавшихся мальчишек в этот злополучный момент обвалился. Двое оказались в воде по бокам от настила. От испуга они кричали во весь мальчишеской голос. То ли звали на помощь, то ли хотели своими криками отпугнуть вынырнувшее чудовище. На крик прибежали тетки.

Спустя два часа, пожарные и милиция чистили наш пруд. Достали второго «ихтиандра», который не выплыл, зацепившись за что-то. И чего только не достали мужики со дна пруда: детский велосипед, две большие металлические бочки, несчетное количество обуви и бутылок. В награду за это они еще нашли несколько икон в бронзе, сколько же они пролежали там, может со времен революционного прошлого нашего завода имени Морозова.

Несколько лет, не зим, мы купались, не боясь нырять и выходить на берег не только на новый настил, но и просто с любого места. За это спасибо милиции и пожарникам, прибежавшим на крик наших соседских «врагов».

Мой Фантомас

В середине 60-х к нам в поселок привезли ленту «Фантомас» — авантюрно комедийный фильм. За две недели до показа афиша уже висела на парадном фасаде нашего Дома Культуры. В ДК не только был кинозал, где проводили торжественные мероприятия и концерты, но и библиотека, и разнообразные кружки самодеятельности. Около Дома Культуры в праздники играл духовой оркестр, веселя народ. Детвора и молодежь частенько здесь проводили время до или после киносеансов, сдвинув скамейки.

Слухи про фильм ходили по поселку и будоражили детвору. Лента должна была «крутиться» три дня, с пятницы по воскресенье. Мы уже знали, что в Ленинграде попасть на этот фильм было невозможно. Я с одноклассниками и друзьями решили идти посмотреть этот, по слухам страшно завораживающий фильм, в пятницу. Все-таки рабочий день и билеты достать нам будет легче. У нас-то летние каникулы, мы, как птицы, свободны целыми днями. Взрослых будет меньше, к такому выводу пришли мы.

Часа за два до открытия кассы наша компания уже толкалась перед входом в ДК. С каждой минутой народ прибывал. Хоть и пятница, а взрослых было намного больше, чем детворы. Через час мы дружно влились в толпу перед закрытой дверью, окружив Володьку, он постарше нас на два года и выше нас почти на голову. Мы собрали и отдали ему наши деньги, ведь он один из нас мог головой просунуться в маленькое окошко билетной кассы. Я до окошка доставал только подбородком и то, стоя на носочках. Наша задача была его пропихнуть в помещение кассы, которое находилось прямо через коридор от бокового входа. В коридоре его могли зажать и не позволить протиснуться в маленькое, но очень заветное, помещение кассы. Там задача с билетами уже решалась проще, хочешь — не хочешь, тебя до кассы дотолкают и вынесут на улицу. И в этот момент быть начеку, чтобы билеты при выходе не вырвали из рук, и такое случалось нередко.

Час мы стояли стиснутые со всех сторон толпой. Наша команда была в середине гудящего человеческого жернова, который должен был вот-вот зашевелиться, медленно перемалывая и отсекая слабых от дверного проема в здание Народной Культуры поселка. Взвизгнул засов за дверьми и рев толпы из детских, женских и мужских голосов сопровождал волнообразные колебания обезумевшей и, на первый взгляд, неуправляемой толпы. Но мы знали, только три качка бы перетерпеть и потом будет чем дышать. Сила напора постепенно стихнет и в этот момент нам надо будет изо всех сил пропихивать Володьку в двери, чтобы его не вытолкнули обратно. Вцепившись друг в друга согнутыми руками в локтях, чтобы нас не разорвали, наш сжатый живой пельмень, с Володькиной начинкой, медленно двигался к цели.

Мы справились со своей задачей и сидели на скамейке в сквере около ДК. Теперь только ждать час или полчаса, как повезет. Но мы знали Володька там, куда мы его делегировали. Из дверей ДК выбежал взбудораженный мой сосед, пробегая около нас крикнул, что Вован рядом с кассой.

С билетами на 17:00, немного помятые, но сильно возбужденные и довольные в предвкушении фильма, мы пошли к заднему торцу Дома Культуры. Долгострой. Да и тогда в советское время происходили такие явления в строительстве. Пристройка дополнитель-ного кинозала стояла уже три года без крыши.

Чтобы убить время решили играть в командные пятнашки. Быстро разделились, без всякой ругани и претензий, ведь билеты на заветный и долгожданный фильм были при нас. Веселясь, стали бегать по заброшенной стройке.

И вот, пробегая по стене второго этажа не достроенного кинозала, а это как минимум 5 метров, я неловко остановился, увидев впереди противника. Размахивая руками и наклонившись, я хотел удержаться, но мое тело вначале медленно, но все же ускоряясь, полетело вниз. Случайно не задев головой балку из торчавшего рельса, я плюхнулся в сырой подвал. Стало тихо.

Года три назад, тоже летом, в холодный день мы с пацанами решили здесь развести костер. Бродя по первому этажу, мы заглянули в подвал. Он был заполнен водой. Дно искусственного водоема было устлано кирпичами и битым стеклом, ярко отражающемся в проблесках дневного солнца из дверных и оконных проемов.

— Давай нырять, пацаны!

— Там стекло!

— А мы в сандалях.

— А у меня кеды.

— Значит следишь за костром.

После ныряния с бетонных выступов от фундамента и ползания по дну, дружно у костра хвастались, кто что нашел под водой. Повезло больше всех Мишке. У него был патефон, собачий хвост и мундштук. Все остальные довольствовались какими-то башмаками и банками. Насидевшись у костра до позднего вечера разошлись по домам.

— Где был? На конный двор опять бегали? — мама посмотрела на меня строго, с укором.

— Нет, около ДК гуляли.

— Подойди! Фу! Что вы там делали? — я невнятно стал рассказывать про подвал…

Стоя на коленках и наклонившись над тазиком, я терпеливо морщился от керосина, которым мама поливала мне голову. В это время ванна набиралась водой. После процедуры с керосином я погрузился в почти горячее «Красное море». С двумя гильзами и бутылочкой из-под марганцовки. «Ихтиандра» держали в воде и грозили не выпускать на свободу до полного просветления его гражданской ответственности.…

— Егор, ты встать сможешь?!

— Ты ходить можешь?!

— А в кино пойдешь?

— На Фантомаса пойдешь? — доносилось до моих ушей, и я потихоньку приходил в себя, открыв глаза. Полулежа, ноги согнутые под попой, страх меня уже понемногу покидал. Мне помогли встать. Я, как только что родившийся жеребенок, осторожно встал и потоптался своими детскими ножками. Ребята обрадованно закричали: — Фантомас! И ватага потихоньку двинулась к центральным дверям Дома Культуры.

Фильм очаровал нас с первых минут просмотра, смотрелся он на ура. Зал одновременно то вздыхал, то охал. От страха, при виде зеленого Фантомаса, некоторые вскрикивали, цеплялись за подлокотники! Наличие их после сеансов оставалось, наверное, прежнее, но капельки пота от ладошек доставались зрителям следующих сеансов.

Когда после окончания фильма спускался по лестнице на улицу, то почувствовал, что ноги передвигаются с трудом, но все про мое падение уже забыли. Фантомас и только Фантомас был у всех на устах. Я поковылял домой. Двигался медленно, с небольшими остановками, мне казалось, что в любой момент могу потерять равновесие. Войдя в комнату, я уронил свое тело на диван.

В этот и следующий вечер мои ноги спали на подушке, обернутые родителями в вату и бинт с каким-то компрессом. Отек с лодыжек прошел к понедельнику, но это меня не огорчало. Фильм — то я посмотрел!

«Тяжелым басом ревет фугас…» пели в каждом дворе

в 1961 году вышел прекрасный фильм «Последний дюйм»!

Поколение моих сверстников не раз пробиралось тайком в залы кинотеатров страны без билетов, проходя с группой взрослых, когда те передавали билеты контролерам или через потайные проходы.

Фильм по одноименному и очень короткому рассказу Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» имел оглушительный успех, а песня из картины пользуется популярностью и по сей день. Нам, мальчишкам, купающимся в прудах, речках, озерах или в море, мерещились акулы. По ночам мы вздрагивали, а родителям приходилось оберегать наш сон, сидя около кроватей или не гасить свет в комнате. Песню «Тяжелым басом ревет фугас…» распевали буквально в каждом дворе.

Безработному лётчику предлагают за большие деньги выполнить опасную работу. Подводная съемка акул. Главный герой Бен и его сын Дэви, упросивший отца взять его с собой, летят на дальний безлюдный берег моря, взяв на прокат двухместный самолет. Во время съёмок Бен подвергается нападению акул и с трудом выбирается на берег. Деви спасая жизнь себе и отцу, затаскивает его в самолёт и взлетает. Бен от боли теряя сознание, на ходу учит Дэви управлять машиной. Опасный перелет, посадка самолета на аэродроме — всё правильно до последнего дюйма! Какого немыслимого мужества им стоило возвращение домой. И как сблизило это отца с сыном.

На телевидении эта замечательная картина появлялась далеко не каждый день, но еще будучи ребенком, в Норильске, я ее смотрел два или три раза. Вроде простой сюжет, но отличная игра актеров и великолепная работа постановщиков фильма на меня повлияли очень сильно.

Фильм «Последний дюйм», увиденный в далеком детстве, запомнился как иностранный. Он ведь, действительно, очень сильно отличался от наших картин тех лет. Западная жизнь (пусть лишь маленький её кусочек), мужественный, харизматичный американец Бен Энсли — сильный герой-одиночка, такой типичный для произведений Хемингуэя и Олдриджа, и совсем нетипичный для нашего кино. Да и внешне похож был тогда наш Николай Крюков на знаменитого американского актера Кирка Дугласа. А удивительная атмосфера «Последнего дюйма»? Самолет, пески, море, акулы, акваланг… пробирающая до костей песня… мальчик и его отец на краю мира… Мира, которому нет до них никакого дела. И только где-то в 70-х, когда прочитал рассказ и узнал подробности съемок в журнале «Советский экран», еще больше проникся уважением к этому шедевру.

В августе 1975 года, я смотрел эту картину в «3D». На черноморском побережье часто в кинотеатрах показывали старые фильмы. И я с небольшой компанией пошел на вечерний сеанс в открытый кинотеатр. На середине фильма погода резко испортилась. Тучи двигались с моря, сверкали молнии. С неба стал моросить дождь. На экране была такая же атмосфера. Но люди сидели и смотрели фильм. Навряд ли зрители жалели деньги, все ожидали кульминации сюжета.

«Последний дюйм» Николая Крюкова

Рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» был написан в 1957, и уже 10 июня 1959 года состоялась премьера. Для сценариста Леонида. Белокурова и режиссеров Теодора Вульфовича и Никиты Курехина эта картина стала дебютом.

Более 15 актеров были приглашены на пробы в главной роли. И в начале работы над фильмом в главную роль должен был сыграть Георгий Жженов, но после повторных кинопроб и недолгих раздумий был утвержден Николай Крюков.

И «Последний дюйм» стал для Крюкова первой крупной и самой известной работой в кино. Конечно, были еще роли у Николая Крюкова, но такой яркой и запоминающейся уже ему не пришлось сыграть.

Песню о погибших пилотах исполнил Михаил Рыба в народе его звали «советским Полем Робсоном».

На уединённый берег Красного моря Бена привело желание заработать: он должен был снимать акул. Телевизионная компания хорошо платила за метр плёнки с таким фильмом. Сажая самолёт на длинную песчаную отмель, Бен заставил сына смотреть и учиться, хотя мальчику было очень плохо. «Все дело в последнем дюйме», — наставлял лётчик.

После выхода на экраны фильм ждал оглушительный успех, а песня из картины пользуется популярностью и по сей день. Нам мальчишкам, купающимся в прудах, речках, озерах или в море мерещились акулы. А песню «Тяжелым басом ревет фугас…» распевали буквально все подростки. Замечательная игра актеров и музыка сохранили эту картину в памяти у многих на всегда!

Сегодняшним гениям русского кинематографа, даже при их баснословных гонорарах — снять такие фильмы как «Последний дюйм» или «Человек амфибия» — всё равно, что до неба дотронуться.

Посмотрите или пересмотрите этот фильм еще раз всей семьей. Вы не потеряете время, а еще больше будете ценить своих родных!

«Человек амфибия» — фильм, еоторый довел меня до слез

Этот фильм я смотрел раз 100! И первые десять просмотров в моей памяти остались навечно!

Зимой 61—62 года я его посмотрел дважды! В Норильске в кинотеатре им. Ленина и в Москве. В Москве нашу семью сводил Михаил Маклярский в какой-то небольшой кинотеатр, где его все знали, видимо он там был постоянным посетителем или…

Я не буду описывать, какое сильное впечатление этот фильм произвел на мальчишек моего поколения, и сколько было выловлено из домашних ванн «Ихтиандров».

Я влюбился в этот фильм с первого просмотра. Не зря фильм получил награду «Приз „Серебряный парус“» на фестивале фантастических фильмов в Триесте в 1962. Заслуженную награду!

Об этом мало писали тогда, да я бы и не читал. Ведь в таком возрасте я газеты только подавал отцу! А для меня газеты «шли» только на «самокрутки», но это совсем другая история.

Когда наша семья уже жила в Ленинградской области, летом в каникулы я прочитал программу передач на неделю и обрадовался, что в субботу будет фильм «Человек амфибия». Я запомнил, что фильм будет в 7 часов и стал с нетерпением ждать субботы. А как тяжело ждать!

Это сейчас фильмы по телевизору крутят круглосуточно, а тогда новые фильмы показывали по телевизору через пару лет, после того как его прокрутят по всей нашей необъятной стране по несколько раз!

И вот наступила долгожданная суббота. Я с утра съездил на велосипеде на карьер. Накупался до мурашек. Поели с ребятами печеной картошки из близлежащих огородов, и мирно разошлись. Суббота тогда еще была укороченным рабочим днем и у всех ребят были какие-нибудь общие дела или мероприятия с родителями. Я тоже направился к дому.

Дома мне не сиделось. Родители что-то крутились на кухне. Чтобы легче убить время до семи вечера я пошел кататься на велосипеде. Велосипед был моей старшей сестры. Она по субботам училась или сдавала экзамены в Ленинграде. Я катался еще на этом велосипеде под рамой, но меня это не смущало. Самое главное, что его скорость доставляла мне большое удовольствие.

Я накручивал круги вокруг поселка и иногда спрашивал взрослых знакомых, которые мне попадались, который час?

Мне было скучно, ребят на улице не было, да и поселок казался мне пустым.

Время шло медленно. Хотелось опять окунуться в загадочный подводный мир, созданный кмносъемочной группой.

И когда мне сказали, что полседьмого, я поехал домой. Поставил велосипед в сарай и не спеша пошел домой.

Войдя в коридор, услышал знакомую мелодию. В моей детской головке, что-то горестное екнуло. Это сейчас прокручивают рекламные ролики предстоящих передач, тогда этого не было. И сегодня я бы не обратил на это внимание.

Я вбежал в комнату, родители сидели перед телевизором. А на экране «провожали» Ихтиандра в дальний путь.

У меня по щекам текли слезы.

Как я мог перепутать 17 и 7 (вечера) часов, я не знал. С досады ушел из дома. Вскоре и ребятня вывалилась вся на улицу. Но у меня не было настроения обсуждать эпизоды и фабулу этого фильма.

А фильм замечателен великолепной игрой блистательного «юного» дуэта Анастасии Вертинской и Владимира Коренева, «коварного» Михаила Казакова и воистину, величественного актера Николая Симонова.

Да и музыка из фильма и сейчас навевает что-то фантастическое и душевное!

Фильм несколько проигрывает роману Александра Беляева только красочным описанием подводного мира. Но это можно списать на технический арсенал съемочной группы в то «далекое время».

В 86 году, когда купил видеомагнитофон, этот фильм был первым в моей коллекции видеозаписей! Я его частенько крутил. Не выискивал ляпы, а уже по-взрослому наслаждался игрой актеров. Меня редко волнуют неточности в фильмах. Люди, которые указывают на недостатки в постановочных сценах, навряд ли ходят в театр.

Несколько лет назад в «Спортстудии» включил этот фильм вместо надоевших музыкальных роликов. Народ в зале стал присматриваться к фильму между подходами. Через минут 15 после начала фильма один молодой человек подошел ко мне и взволнованно спросил:

— А его поймают?

Вот на такой милой нотке я закончу свое повествование!

«Лимонадный Джо» и лимонад детства

«Дикий Запад» — ковбои, индейцы, салуны, прерии. Но почему же при одном упоминании о такой далекой от нас части света, у каждого непременно возникает свой ассоциативный ряд? Для кого-то это будет несравненный Гойко Митич в роли индейского вождя, кто-то вспомнит обворожительную красотку в исполнении Александры Яковлевой из фильма «Человек с бульвара Капуцинов», а кто-то просто свой детский новогодний костюм ковбоя на празднике в детском саду. Хочется вспомнить многими забытый «Лимонадный Джо», фильм чехословацких кинематографистов — едкая пародия на рекламу. Фильм похож на калейдоскоп в стиле вестерна. Главенствующим сюжетом является небольшой городок на Диком Западе. Закон местного населения: прав тот, кто лучше стреляет. И местный шериф не может вразумить бесшабашных и брутальных мужиков, основным развлечением которых есть пальба, виски, драки и дамы. И вот в салун, наполненный пьяными ковбоями и девушками из кабаре, заглядывает загадочный незнакомец. Он пьет только «Коло-Локу». Лимонадный Джо — герой без пороков.

В комедийной форме режиссер доносит до зрителя главную идею фильма в том, что отказ от алкоголя может сделать человека лучше. Эта картина, что называется фильм из детства. Меткий ковбой, который бьет без промаха и при этом пьет лимонад. Чем не восторг мальчишки? Тем более в то далекое время. Мы восхищались не только меткой стрельбой. Нас так же завораживали танцовщицы, развлекающие ковбоев канканом, и вольготным поведением в комнатах на втором этаже, куда вела крутая лестница.

Сюжет фильма был принят мной своей трезвой сутью. Я сам, как главный герой Лимонадный Джо не переношу алкоголь и поэтому полностью солидарен с авторами этого фильма. В то же время все преподнесено в шутливой форме, показывая, что отказ от алкоголя может сделать человека лучше. Джо напоминает главного героя другого фильма — мистера Фёста из «Человека с бульвара Капуцинов», который также пробуждал лучшее в людях. Но если мистер Фёст делал это с помощью кино, то Джо — лимонадом. А если вспомнить вкус советского лимонада в стеклянных бутылках, то у меня не хватит слов описать это качество. «Ситро», «Дюшес», «Буратино», «Колокольчик» это потом уже появились «Байкал» и «Тархун». Мы с радостью пили наши слабогазированные напитки за 22 копейки, и тут же сдавали бутыли. И нам это обходилось 10 копеек, найденных в кармане или на обочине дороги, или около скамеек в парке. Как много можно вспомнить открывая стеклянную бутылочку «Коло-Локи»!

«Их знали в лицо», а нас поймали — из далекого детства

Лето 1967 года было для нас, морозовских пацанов, наполнено морскими приключениями. Я со своими друзьями дважды ходил на фильм «Их знали только в лицо», когда картину привели в поселковый ДК. До этого я с родителями и их знакомыми посмотрел этот фильм в Ленинграде, в кинотеатре «Гигант».

Захваченные сюжетом фильма, мы ватагой несколько дней катались на катере «Тургенев» в Петрокрепость. Уже на палубе делились роли участников приближающихся подводных сражений.

На территории заброшенных барж в эти дни мы не ныряли с кормы или самодельных мостиков. Мы играли в разведчиков-подводников.

Играли группами меняясь масками и ластами. Враги были в самодельных масках из старого противогазового обмундирования, внушающие страх не только под водой, но и на суше. А «советские разведчики» в «фирменных» масках и в резиновых ластах.

Иногда собой таскали старый акваланг. Он нам служил главным военным атрибутом. Задача одной группы была спрятать, а другой — найти его и «обезвредить». Про акваланг мы вспомнили случайно. Этот реквизит был заброшен в общаковом сарае. А достался он нам от сторожа лодочной базы. Мы его выклянчили после просмотра фильма «Акваланги на дне».

За несколько «военных» дней все без исключения получили «ранения» в виде порезов и мелких ссадин, от искореженных и ржавых бортов и днищ «подорванных нами судов». Но никто не жаловался и стойко хранил в секрете от родителей наши вылазки в морской прибрежный город боевых действий.

Кстати, в фильме нигде и не говорится о городе и даже о войне вспоминают вскользь. Получается, что действие по сюжету происходило в условном южном порту, во время войны. А мы перенесли наши действия в мирный исток Невы.

Как и по сюжету фильма у «врага были союзники». Роль итальянских военных хорошо исполняли работники «нашей захваченной территории». Они нас сгоняли оттуда не только матом, но и… И нас все-таки поймали, и почти всю морозовскую ватагу отвели в милицию в Петрокрепости.

Там нам прочитали лекцию, переписали все наши фамилии. А мы уже знали, что надо менять одну или две буквы в своей фамилии или говорить фамилию соседа. Я давно еще всем объяснил такую маленькую, но спасающую хитрость. Она меня не раз выручала при «неприятных» обстоятельствах.

Из милиции нас сопроводили на катер, и мы бесплатно приехали домой, сэкономив по 15 копеек. Подводные баталии для нас в этом году закончились без потерь боевого состава.

Вспоминаю, как собравшись с ребятами между сараев, обсуждали момент освобождения нашей разведчицы. Точное метание кортика — прямо «в яблочко»! Мы потом пытались метать кортики, благо у многих они были — не очень они и метаются.

После фильма мы все были влюблены в Ирину Мирошниченко, тонкую, красивую, с неповторимой манерой смотреть! И ее «соперница» — Елена Добронравова не уступала в красоте. Но она была на стороне врага!

Недавно этот фильм попался мне в группе «ВК». Хорошее кино, заставляет волноваться, как и почти 50 лет назад.

Фильм интересен своим приключенческим сюжетом. Также можно отметить, что это кино близко по духу к западноевропейским образцам.

А что касается правдоподобия или неправдоподобия, так приключенческий жанр вообще далёк от приземлённого реализма и в значительной степени близок к сказке или хорошей легенде.

Кстати, фильм был снят по произведению Эдуарда Ростовцева «Час испытаний».

Я считаю, что фильм «Их знали только в лицо» — замечательная художественная работа с первоклассными актерами, где хорошо передана суть «работы» разведчиков — их постоянное нахождение на краю пропасти, ежедневный риск, их храбрость и верность долгу.

У киностудии А. Довженко немного ярких, запоминающихся фильмов. Этот фильм — хорош!

Прекрасное кино моего детства!

Через год выйдет на экраны «Щит и меч» (1968) и…

Гриб и огурец в попе не жилец

Когда мы переехали жить в пос. им. Морозова Ленинградской области, мама была счастлива: поселок окружали озеро, лес, ну и «номерной» завод, который скрывался в лесу. Летом меня частенько отправляли в пионерский лагерь. Там я купался в Ладожском озере, а так посещал близлежащие пруды и водоемы. Но хоть я и завел речь о лете, далее повествовать буду не о купании, а о походах за грибами.

В конце лета, по воскресеньям, мама частенько упрашивала отца сходить за грибами.

— Я картошки с грибами нажарю.

— Может лучше клецки с душами сделаю. «Гриб и огурец в попе не жилец», — цитировал он народную пословицу. Желанием выходить из дома он не горел. Но приходилось ему соглашаться иногда с маминым повелением. И пока хозяйка на кухне готовила припасы в поход, отец качал головой и подмигивал мне. Я тоже не любил и сейчас не люблю собирать ни грибы, ни ягоды. Откровенно дачная и сельская жизнь меня тоже никогда не прельщала.

Отец родился в этом поселке, до войны называемым Шлисельбургом, и знал эту местность очень хорошо. Да и военные годы, проведенные в лесах Белоруссии, тоже научили его, как ориентироваться в лесу.

Обычно, мы выходили из дома за грибами и направлялись в лес. По дороге отец мне что-нибудь рассказывал или давал какие-то наставления, как себя вести в определенных ситуациях. Через час, а это примерно три километра, за разговорами, мы доходили в лесу до валов — заброшенных старых цехов. Солнце уже начинало припекать к этому времени. Поднимались наверх одного из валов. Там отец ложился поудобнее и дремал. Я, пособирав землянику или малину, тоже потом пристраивался к нему. Дорога по лесу меня всегда утомляла физически. Проснувшись, сразу приговаривали пару бутербродов с докторской колбасой и по огурцу, разрезанному пополам и подсоленному. Запивали, в основном чаем, из маленького термоса, который привезли еще из Норильска. И почти налегке спускались в «чащу» леса.

По дороге домой корзинку нес уже я, почти всегда в ней было до десятка грибов, которые мы собирали по ходу к нашим валам. Обратно мы шли намного быстрее. И только те грибы, которые нам мешали идти к дому, создавая преграду, попадали в корзинку. Никакой опасности для других любителей собирать грибы мы не представляли.

Войдя в поселок, отец сразу направлялся к рынку. Торгуясь, с шутками и прибаутками, он набирал почти полную корзину на три рубля.

В пасмурную погоду, или вернее в пасмурное настроение, в поход за грибами отец направлялся к стадиону, там «спускал меня с поводка». Я бегал, прыгал, подтягивался, лазил по и под трибунами, а отец в это время, около соседнего пивного ларька, рассуждал с мужиками о житие-бытие, политике и о чисто мужском, накипевшем.

Возвращались мы также через рынок.

Мама всегда нас встречала словами, вот прогулялись, а то все равно бы диван мяли. И через некоторое время жареная картошка с грибами бурчала у нас в животе. Я убегал на улицу, а отец заслуженно располагался на диване перед телевизором.

Правда, раз вернулись мы из «леса», а дно корзинки грибами было чуть закрыто. В кармане у отца в этот день оказалась только мелочь. На что отец посетовал матери, что очень сухо в лесу. Вечером были драники, мои любимые драники!

Как отец из семьи уходил

В этот день я задержался в школе после уроков, потому что в три часа надо было на секцию по легкой атлетике, которую вел наш учитель физкультуры Виталий Павлович. И домой пришел в шестом часу. Родители были уже дома.

Отец в комнате складывал вещи в большой чемодан. Этот чемодан я помню еще с малых лет. Иногда мы с сестрой туда забирались, играя в прятки. Из Норильска, набитый посудой, с полотенцами, шторами и другими тряпками, он приехал в поселок в контейнере со многими вещами, телевизором «Заря» в металлическом корпусе, радиоприемником «Звезда 54» и другими, с которыми родители не хотели расставаться

— Опять генеральная уборка перед праздниками?

— Нет! Ухожу, все, достала меня твоя мать. Не дает спокойно после работы полежать!

Я уселся на диван. Достал из портфеля какой-то учебник, открыл его и может даже он был передо мной вверх ногами, я ничего не понимал. Конечно среди моих одноклассников и друзей были неполные семьи, и что такое развод, я знал. Но я не видел, чтобы мои родители ругались, как некоторые семьи, живущие в нашем доме или соседних домах. И если бы кто-нибудь в этот момент со мной заговорил бы, слезы, наверное, покатились бы по щекам. На душе скребли кошки. Из головы вылетело, что завтра будет торжественная линейка посвященная очередной годовщине Октябрьской революции. И надо было бы маме сказать, что нужно приготовить мне белую рубашку и шелковый пионерский галстук. Из кухни в это время мама крикнула отцу, что полотенца в шкафу внизу. И через минуту сама вошла в комнату, глаза были заплаканные, посмотрела в чемодан. Качнула головой, мол, забирай.

— Ты посуду возьми, хоть какую на первое время.

Собрав чемодан, отец накинул плащ. Он немного помялся около выхода, видимо думая, как он будет один без нас. Затем быстро прихватил в подмышку коврик — соломку, свернутый в трубочку и стоящий в углу, и вышел.

Я тоже оделся и пошел на улицу. Нет, я не побежал за ним, просто дома сидеть было тяжело. Как назло, на улице никого из друзей не было. Я сделал два круга вокруг наших трех домов. Дождь продолжал моросить. В голове у меня было тоже пасмурно. Почему разошлись? И как теперь будем жить?…

Посидев некоторое время под детской горкой, направился к дому. Войдя в подъезд, заглянул в каморку к дяде Коле дворнику. Домой идти не хотелось. Приоткрыв дверь увидел, что он спит. Развернулся и поднялся на второй этаж к себе.

К моему большому удивлению родители ужинали. Мама за столом, а отец, как обычно, с тарелкой в руках перед телевизором. Пока я раздевался и усаживался за стол, из разговоров родителей понял, что отец просто относил вещи погорельцам. На днях на соседней улице полностью сгорел деревянный дом барачного типа.

На душе отлегло. Но как говорят некоторые: неприятный осадок от шутки остался.

Полет со сливы

Жарким летом в середине шестидесятых выдался небывалый урожай сливы.

В один из дней того года моему другу Славику было поручено крайне важное дело — удерживать прислоненную к дереву деревянную лестницу, чтобы не допустить падения с нее старшего брата Славика — Генки. Я от безделья решил помочь Славику.

Генка полез на дерево с ведром в руке для сбора сливы, чекушкой водки в одном кармане (из нее он периодически отхлебывал и жизнерадостно командовал) и пачкой папирос «Красная звезда» в другом (закуривал сразу после кряканья).

В ту пору мы считали себя достаточно маститыми пацанами — знали тройку похабных анекдотов, пару раз пробовали курить сухую листву и были не из робкого десятка в нашем дворе.

Человек, сидящий на верхней ступеньке лестницы, был постарше нас и внушал благоговейный трепет — с молоком матери мы впитали уважение к старшим, из-за чего все, собственно, и произошло.

Забегая вперед, скажу, что с заданием мы справились с блеском — падение Генки с трехметровой высоты осуществили быстро и весело — он даже не успел ругнуться матом, а наблюдавшие полет через забор соседские бабки неделю икали от страха.

Поступившая от него команда «сгонять за вторым ведром», была выполнена немедленно и сразу, правда, оставленная без присмотра лестница быстро наклонилась, и он катапультировался в «лопухи».

Помимо того, что мы помчались за одним ведром вдвоем, был еще один комичный момент, вспоминая который, я по-прежнему не могу объяснить, как Генка умудрился спланировать свой полет так, что его задница чудом миновала им же вкопанный лом рядом с деревом под лестницей.

И к великому нашему счастью, чекушка в кармане осталась цела.

Не буду рассказывать, как далеко и долго мы бежали с места преступления, успев прихватить несколько морковок с грядки, но факт остается фактом. Мы со Славиком в тот вечер вернулись домой поздно, накупавшись в карьере, накормив комаров досыта. Славик еще зашел ко мне в гости перекусить, чтобы дома сразу лечь спать…

Почетный вымпел за набор массы

Мальчишки и девчонки моего поколения прошли через пионерские лагеря. Построение под дребезжащие звуки горна, марш под барабанную дробь, купание по свистку, прощание у костра.

В середине шестидесятых я, как и многие, проводил смену или две летом в пионерском лагере. В поселке имени Морозова был свой лагерь, вернее лагерь был частью Госзавода имени Морозова. И работникам этого завода продавали путевки в Пионерский лагерь «Ветерок» за 8 -9 рублей на смену. «Ветерок» располагался, да и сейчас находится там, на берегу Ладожского озера, в окружении сосен. Каждое лето до седьмого класса я проводил в этом лагере иногда по две смены. Родителям было удобно сдавать нас под присмотр лагерных работников. В поселке было в то время много прудов и карьеров, и детвора часто проводила там напролет свои дни без присмотра старших. А в лагере над нами был глаз всевидящих пионервожатых и четырехразовое питание. В этих лагерях, в каждом отдельном отряде, текла своя жизнь наполненная буднями — построения, развивающие кружки, прием пищи, свободное время, отбой, и приключениями, которые происходили вопреки лагерному распорядку.

Этим летом я проводил там уже вторую смену. В первой смене у нас была пионервожатой студентка ВУЗа Настя. Я даже и не помню, как по отчеству, многие из нашего отряда хотели казаться взрослыми и называли ее просто по имени. Правда, не в присутствии старших. В нашем отряде всегда собирались морозовские ребята. И с нами была беда. Мы бегали домой, а это всего чуть больше километра и сбегали без спроса купаться или за ягодой. Да и кто бы нам разрешил. Естественно эти показатели всегда понижали наши шансы на получение первых мест по окончании смен на торжественном построении. И вот вторая смена подряд и опять почти тот же состав непослушных. Настя упала духом, как оказалось практика в пионерском лагере ей была послана свыше. И эта смена прошла для нас с Настей как под копирку, т.е. все, что было плохое в прошлой смене произошло и в этой, а хорошего поведения и успешных выступлений на смотрах не было ни в той смене, ни в этой смене. Уже осталось три дня до окончания смены и вручения премий воспитателям, отрядам и пионерам. Я играл с ребятами в битку, набивая ее ногой, девчонки бегали вокруг нас с истошными криками. Настя на скамейке читала книгу. После сигнала на ужин Настя покачала головой и грозно зарычала на нас:

— Хоть на ужин не опаздывайте, видеть и слышать вас не хочу! — и что-то потом пробубнила себе под нос. Конечно мы осознавали, что ей не очень приятно с нами работать, да и страшно за нас и за себя. По дороге к столовой мне опять попался дурной плакат «Расти богатырь», с уплетающим кашу малышом.

И мне пришла идея, глупая, но легко исполнимая. Каждую смену во второй день начала и в предпоследний, пионеров взвешивали, как бройлерных цыплят, суммируя разницу, выводили цифры оздоровления за время нашего пребывания в пионерском лагере. Я уже был малость начитан о весовых категориях в боксе и борьбе, и немного понимал, как уменьшать вес и набирать. Я предложил нашему отряду, а вернее группе, которая считалась передовой или задавалами плохого тона, попробовать улучшить показатели в наборе массы нашего отряда. Сперва идея показалась наивной и не нужной. Но, обдумав и пошушукавшись с девчонками, мы согласились на этот эксперимент. Свинцовая бита около полкило и взвешивание до принятия утренних процедур — вот был мой план.

Назавтра, как только горн прозвучал, нам пришлось быстро убрать кровати и шагом отправиться в медсанчасть. Как назло, заведующая медсанчастью опоздала минут на десять. Мальчишки начали взвешиваться первыми. Шумя и толкаясь, чтобы отвлечь внимание, передавали из рук в руки биту. И бегом направлялись к туалетам и умывальникам. Не всем удавалась это сделать, не останавливаясь в кустах. Но все обошлось без эксцессов.

Вечером Настя отняла у меня биту, за то, что мы плохо пели и баловались на последней репетиции.

На следующий день, после завтрака, на торжественной линейке, отмечали победителей разных номинаций в конкурсах и достижениях в лагерной жизни. Мы ждали что и нас, т.е. наш отряд тоже отметят хотя бы призовым местом. Но всем вручили похвальные грамоты и наш отряд никак не отметили. Перешли к торжественным речам. И, когда мы уже совсем приуныли и прослушали речь какой-то дамы, все, чуть ли не весь лагерь, стал кричать нам «браво». Оказывается, наш отряд прибавил в весе больше, чем какой-либо из Ленинградской области, и нашему воспитателю и директору выдали по вымпелу от какой-то областной организации. Наша Настя светилась лучезарной улыбкой.

После линейки я подошел к Насте и попросил биту, сказав, что суммарная сумма веса биты на количество мальчиков и девочек это и есть прибавка к нашему весу. Психанув, она ушла к себе в комнату, но за обедом Настя подошла ко мне, поцеловала в щечку и передала пакет. В пакете был новый эcпандер и моя бита.

Гойко Митич и атлетическая гимнастика

Посвящается «Заслуженному Индейцу Советского Союза»!

Часть 1

С середины 60-х годов по кинотеатрам страны прокатились восточногерманские фильмы-вестерны: «Сыновья Большой Медведицы», «Чингачгук — Большой Змей», «След Сокола», «Белые волки»…

Красочные, увлекательные кинофильмы Германской Демократической Республики о храбрых индейцах наше поколение мальчишек смотрело с неописуемым восторгом, на одном дыхании. Киносеанс заканчивался столь быстро и стремительно, что даже становилось жаль. Как это?! Так быстро?! Разгорячённая атмосфера на экране, учащённое биение сердца и горящие глаза в зале, воспринимающие все действия героев фильма с такой радостью, влечением и интригой, что каждый следующий просмотр фильма был для нас не просто желанным, нет, словно праздник, словно что-то долгожданное и поистине грандиозное…

Часто мы смотрели картины по несколько раз, чтобы по новой переживать за индейские племена, восхищаясь отвагой и физической и духовной силой воинов апачей или дакота, и преданностью и мудростью их вождей. И, как правило, в поселениях бледнолицых действовали уже салуны. В которых происходили не только пьянки и драки, но и танцы в исполнении молоденьких дам. Эти незатейливые каскады канкана вызывали у нас, шантрапы, тоже немалый восторг.

Гойко Митич, уроженец Югославии, выступал всегда на экране в роли смелого индейца, столь похожий чертами лица и выразительным взглядом. Великолепно исполняя роль за ролью, радуя своей ловкостью и хорошо сложенной фигурой нас, юных и восприимчивых мальчишек. Мы переигрывали сцены из фильмов на свой лад, бегая по дворам и улицам, между кустов и сараев с индейским улюлюканьем, и старались быть такими же смелыми и ловкими.

Сегодняшние паркурщики и кроссфитеры позавидовали бы нашей физической подготовке, а тем более, нашей мальчишеской изобретательности в создании, на первый взгляд, непреодолимых препятствий из ящиков, бочек, старой мебели, которую подбирали за сараями…

Наши двухпудовые тела легко вскарабкивались на крыши сараев и перепрыгивали с одной крыши на другую. Настилы крыш под нами прогибались, и некоторые мальчишки использовали этот прогиб, как гимнастическую подкидную доску — получался небольшой взлет, похожий на полет «щучки» убегающего Ихтиандра от полиции. Иногда за эти набеги на «хранилища утвари» нас награждали громкой бранной речью или тумаками, и не всегда вход шли только руки.

В конце своих игр проигравших, а это, как неписанное правило, были бледнолицые, мы подвешивали за руки на турнике во дворе или на деревьях в ближайшем лесу. Пленники должны были поднять ноги до «уголка» определенное количество раз. Если проигравший не мог справиться с данными условиями победителей, он получал кулаком по животу и ноги непроизвольно поднимались вверх.

Животы у нас болели то ли от нагрузки, то ли от ударов. Так мы укрепляли мышцы пресса и воспитывали волю духа.

В соседнем пожаркоме мы учились преодолевать полосу препятствий. Иногда летом по выходным мы выбирались потайными тропами на стрельбище. В поселке стояла военная часть, охранявшая периметр завода. На стрельбище мы не только собирали гильзы у валов, но и преодолевали полосу препятствий, намного круче, чем в пожаркоме: бревно, изгородь, окоп, лабиринт «змейка» и трудно преодолимая для нас из-за малого роста — «сломанная» лестница. Мы шлифовали свою ловкость, быстроту реакции. Как сейчас бы написали: интенсифицировали свою физическую подготовку.

Часть 2

У меня была истрепанная книга «Классическая борьба», мне дал ее отец, когда я учился в третьем классе. Я ее частенько листал, иногда перерисовывал борцов в красном и синем трико в свою тетрадку. История греко-римской борьбы, правила соревнований, основные приемы и в конце, физическая подготовка борца. В последней главе описывалось много упражнений, как тренировать мышцы шеи, отжиматься с хлопком, приседать с партнером, упражнения на турниках и брусьях, с гантелями и гирями. В описании указывалось, какие группы мышц задействованы и в каких приемах они необходимы.

Между просмотрами фильмов про индейцев, я купил книгу «Атлетическая гимнастика». Она предназначалась для юношей. Многое я уже знал из журнала «Спортивная жизнь России», где была рубрика про атлетическую гимнастику от Геннадия Балдина и Георгия Тэнно. Но в целом, материал этого издания для меня был очень полезен. Через несколько лет, придя в зал тяжелой атлетики, я был немного подкован не только физически, но и теоретически в плане нагрузки и работы некоторых мышечных групп. Летом 68 года сосед с нашего этажа заглянул в сарай, посмотрел на мои мытарства и через пару минут принес мне две гири — пудовики. Теперь в сарае была гантель, несколько эспандеров, резина «сахарка» и две гири. В некоторые дни летом я выходил из сарая только купаться и обедать. За тренировками время летело быстро. Днем и вечером заглядывали одноклассники. В сарае стояли две кровати. Я их расположил так, чтобы можно было отжиматься на спинках кроватей, слегка подогнув ноги. Когда я начал тренироваться в зале тяжелой атлетики узнал, что можно отжиматься с дополнительным весом. Там был пояс-ремень пожарника с большим карабином на цепи. Ребята за разговорами со мной, тоже делали упражнения на бицепсы или на плечи, но большую часть времени играли в карты. Организм мой реагировал на бесшабашный мальчишеский тренинг великолепно. Бывало, поднимал гирю днем с трудом 5—6 раз, а вечером, когда за мной заходил отец, выгонять меня из сарая, я ему демонстрировал 8 подъемов! Вначале я двумя руками закидывал гирю на грудь, перехватывал в одну руку и с помощью толчка ногами дожимал ее вверх. Получалось наподобие толчкового швунга. А к концу лета кое-как освоил рывок гири одной рукой.

Конечно, мои движения были далеки от тех, которые я демонстрировал через двадцать лет на чемпионах Ленинграда и Ленинградской области. Но думаю, мои тренировки не прошли даром. К слову сказать, гирю — 32,5 кг смог жать только к концу 10 класса, в это время я уже толкал 132,5 кг — сакральный смысл чисел. А со временем овладел жонглированием пудовых и двухпудовых гирь. Эти упражнения развивали координацию и смелость, да и хороший вспомогательный тренинг.

Вот так фильмы с участием Гойко Митича еще раз подтолкнули меня к занятиям атлетизмом. Упражнения с резиновыми жгутами, гирями, отжимания и подтягивания, в течение нескольких лет укрепляли мое мальчишеское тельце! Моя фигура постепенно приобретала очертания мускулистых тел апачей и ирокезов.

Меня часто спрашивают, сколько времени или лет вы тренируетесь? И не всегда хочется отвечать правду, что с самого детства, потому что у людей отпадает желание тренироваться или работать над собой. Фигура — это образ жизни! Ваша фигура — это образ вашей жизни. Но начать над собой работать никогда не поздно!

Начало спортивной карьеры

Есть ли спорт в моей жизни? Думаю, спорт — это моя жизнь.

С детства, лет с шести, мне нравился спорт. Это считаю, заслуга моего отца, он перед войной, закончил «Высшую школу тренеров» в Минске. Отец следил за многими видами спорта, беседы о спорте — все это заразило меня, и этот диагноз стал для меня хроническим недугом, точнее другом. Я уже во втором классе делал стойку на руках на брусьях и мечтал стать гимнастом, борцом и выиграть Олимпийские игры по нескольким видам спорта. Утопия? — Да! Но, эта мальчишеская мечта исполнилась на 10 процентов в минус 10 степени): четыре значка о спортивном мастерстве, все же доказывают, что мой спортивный путь был не однобок.

Перейдя в среднюю школу, я ходил, наверное, на все спортивные секции, ну кроме футбольной, к этому виду спорту у меня «особое отношение». Легкая атлетика, лыжный спорт и даже 1,5 года баскетбол.

В 8 классе, после Нового Года, меня пригласил Александр, сосед по двору в строившийся зал тяжелой атлетики. Его брат Виктор уже был перворазрядником и учился в 10 классе. Тяжелоатлеты поселка, оказывается, были хорошими спортсменами. Ездили на Первенства Ленинградской области и уже некоторые были призерами. А, к своему стыду, я и не знал, что у меня под боком есть «штангисты». Место под зал им недавно дали в заброшенном, разрушенном цеху производства серной кислоты, в километре от границы поселка. Туда, на валы из отходов, мы в детские годы (1—4 класс) приходили зимой покататься на лыжах. А до этого тяжелоатлеты метались из конуры в конуру.

Через неделю правда меня отчислили из юношеской секции за то, что я во время тренировок постоянно то отжимался на брусьях, то подтягивался в перерывах между подходами к штанге. Я не хотел терять время, пока подходили другие мальчишки к снаряду, в ожидании своей очереди к штанге. Сергей Михайлович Николаев, основоположник тяжелой атлетики в поселке и старший тренер, сказал перед строем, что ему «такие» не нужны. Какие, такие, и я и мои сверстники не поняли. И мне пришлось опять возвратиться в сарай. В сарае у меня были резиновые жгуты, эспандеры, гантель, сделанная отцом, весила около 16—18 кг и скат от узкоколейной вагонетки. Этот скат я украл со двора, волоком и катом перетащив ночью в сарай. Ребята со двора и не догадывались, что маленький добродушный Егорка мог на такое позариться. Во дворе решили, что он уже кем-то сдан на металлолом.

Читал в «запой» спортивные журналы. В те далекие времена эти издания печатали статьи об атлетической гимнастике. Брал в библиотеке спортлитературу по другим видам спорта. Там тоже были главы, посвященные силовой, выносливой, скоростной подготовке спортсменов данного вида спорта. Тогда я прочитал, наверное, тонны страниц, поднимая в сарае свои жалкие килограммы. В 70-м году в библиотеке я наткнулся на статью в «Технике молодежи» о «культуризме» с набором упражнений. В статье была фотография впечатляющего негра, позирующего трицепс (С. Олива), что определило мои каноны красоты на долгий период.

В майские праздники открыли на водной станции гребную секцию. И я со своим другом Анатолием, записался туда и стал неистово тренироваться. Гребля прекрасный вид спорта, превосходно закаливает организм и укрепляет физически. Секцией руководил Председатель совета физкультуры поселка Ветров. Это была его внештатная работа на полставки. Арсенал лодок был достаточно приемлем для тренировочного процесса. В конце мая я пришел опять в зал тяжелой атлетики.

В сарае мне было тесно и невозможно делать ряд упражнений, я пошел попроситься в секцию тяжелой атлетики. В своем юном умишке решив, что ноги и спину я буду тренировать там, а руки уже у себя в сарае. Сергей Михайлович увидев меня, сказал, что он знал, что я приду. Он мне разрешил ходить со взрослыми с 18.00. Я спросил:

— Каждый день?

— Посмотрим…

И вскоре у меня был ключ от зала. Так я почти все лето провел на гребной станции и в спортзале, изматывая себя нагрузками. Прекрасное было лето!

В июне Ветров повез нас на соревнования «Кубок Большой Невы». Толпа морозовских парней и девушек набралась большая. Но только четыре школьника. Остальные ребята были старше нас на три-четыре года. Но мы друг друга знали хорошо и дружно ехали в Ленинград.

У нас не было своих лодок и нам дали в эллинге водно-спортивной базы «Динамо» выбрать байдарки. Выбор был не особо большой, но лодка у нас, «школяров», оказалась удачной. В четверке я сидел четвертым, как самый «мощный». Может не самый тяжелый, но все меня называли добродушно, из легкой зависти, «толстым».

И наша четверка на байдарке заняла первое место среди сверстников. Возбужденные победой мы досмотрели все соревнования до конца, до полуночи. Все-таки «Белые Ночи». И помчались на последнюю электричку. Мы радостные ехали в электричке, у каждого был прикреплен значок на рубашке, и мы гордые выставляли их напоказ перед малочисленными пассажирами поздней электрички. Через два дня нам объявили, что нас берут на спортивные сборы для подготовки к Всесоюзной спартакиаде школьников. Это были первые мои сборы в спортивной карьере.

Сборы были в Красном Селе, на озере. Прекрасное живописное место. Нас около 20 мальчишек и девчонок из Ленинграда и Ленинградской области разместили на лодочной станции в большой комнате. Спали мы на раскладушках, обедать ходили в столовую.

Тренером был у нас Александр, он разрешил нам так его называть, и поэтому фамилию я не запомнил. Выглядел он прекрасно, подтянут, ухожен и весел. В отличие от Ветрова, человека добродушного, полноватого и не в меру вялого.

Тренироваться мы стали с первого дня усиленно и много, по 3 раза в день. Перед завтраком бегали, после завтрака гребля, после тихого часа опять гребля. Вечером я подкачивался, на базе была самодельная штанга весом в полном сборе килограмм 70. Иногда мальчишки старше меня тоже занимались, так, минут по десять. У меня уже появились небольшие навыки рывка и толчка, и я их с удовольствием демонстрировал перед немногочисленной аудиторией занимающихся или просто детворы, приходящей к нам покататься на лодках или купаться. Озеро было красивым и вода очень чистая. Мы сами постоянно после тренировок плавали с масками и трубкой, иногда нам Александр выдавал свое подводное ружье.

На прикидках в заездах каждое воскресенье я показывал очень скромные результаты в одиночке на 500 метров, наверное, 7—9 место из 12—14 парней. Хотя я старался на тренировках, не отсиживался в кустах, да и выходил из воды последним, делая еще кружок по озеру. Иногда даже брал каноэ и ходил по озеру, овладевая техникой каноиста.

В одно из воскресений ко мне приехали родители. Меня отпустил тренер с ними погулять. Отец взял прогулочную лодку, и мы катались трое по озеру. Отец за веслами, я уплетал домашние припасы, а мама задавала вопросы. После разговора с тренером, отец мне сказал, что результаты у нас слабенькие. И Александр особых надежд не питает. Это меня смутило и огорчило, вроде тренируемся много.

Через две недели мы поехали в Псков на соревнования. В Пскове нас разместили в каком-то общежитии и выдали талоны на питание в столовой. Александр нам объяснил, что не использованные талоны можно реализовать на шоколад или на деньги. Я стал экономить. И в последний день пребывания в Пскове вынес из столовой десять шоколадок «Золотой Якорь» и три рубля.

Но перейдем к самим соревнованиям. Во-первых, мы приехали без своих лодок, хотя многие команды приезжали со своим «флотом». И это очень правильный и серьезный подход к соревнованиям. Нам и таким же «безлошадным» дали выбрать из того, что было на местной базе. Александр выбрал нам несколько лодок, некоторые мы быстро поменяли по разным причинам и стали их обкатывать. Тренер ушел нас заявлять на завтрашние старты, а мы привыкали к новому инвентарю. Байдарка четверка нашей команде досталась одна для девушек и значит выступать парни будут только в одиночках. Байдарку я получил почти новую, она была получше тех, на которых я тренировался. И первые минуты я учился держать равновесие. Некоторые из ребят, которые получили местные лодки, перевернулись с первыми гребками. Но через час я уже «сходил» до моста (1,5 км примерно и обратно), мне по рупору сделали замечание и уже выслали моторку со спецспасателями за мной. Но этот конфликт был урегулирован Александром и меня просто предупредили о границах, где можно тренироваться и куда заходить нельзя.

Первый день стартов. Суета, возбужденность, невроз, волнение и страх перед стартом. Девушки наши в первых заездах показали слабые результаты и не прошли дальше на следующий круг. Парни выступали после обеда. Я единственный сходил в столовую, остальные смотрели за ходом «регаты». К удивлению всех ребят, и меня самого, я выиграл свой заезд и прошел сразу в четвертьфинал. Виталий из нашей команды прошел в следующий круг. Через час я вышел на старт второй раз и со вторым результатом прошел в полуфинал. Из Ленинградцев я один должен был выступать на следующий день. Волнения у меня уже никакого не было, я, как сказал тренер, мал да удал. Я, наверное, был самым низкорослым из нашей команды и тем более, из тех, кто претендовал на победы на этих соревнованиях. У меня хорошо получался старт, быстро вырывался вперед, но потом меня накатывали более рослые ребята с длинными рычагами и, как правило, обгоняли к финишу.

Наступил день полуфиналов и финалов у байдарочников. Александр со мной ушел из гостиницы рано утром, мы позавтракали и пошли к базе. Там он договорился и поменял мне байдарку. Лодка показалась мне еще уже, но длиннее. Он ее почистил и чем-то смазал. Я посидел в ней, немного погреб и вернулся на бон. Мы стали ждать моего старта. Уже было 12 часов, и наши ребята собрались на берегу около финиша. Я не помню, как я греб, но прошел в финал. До финала было два часа, и я пошел обедать. От усталости или от волнения я хотел есть. Когда Александр узнал, что я ходил в столовую, он потрепал меня по голове и сказал всем, что это настоящий спортсмен. Что он имел ввиду, тогда я не знал. Но мне было приятно. Финал задержали на полтора часа. Я по результату предварительных заездов был на восьмой «воде», это самая плохая позиция. Какой результат в полуфинале, такая и дорожка. Было два фальстарта и кого-то дисквалифицировали. Нас осталось семь участников. После выстрела я сорвался со старта и греб изо всех сил, я видел, что лидирую, но уже к метрам 200 меня все съели. И шли все почти ровно. Силы меня покидали, но закрыв глаза я махал руками и вращал туловищем изо всех своих юношеских сил, как мог быстро, и мечтал только о том, что после финиша кувыркнусь с байдарки в воду и буду наслаждаться прохладой. Пройдя финиш, еле подъехал к бону и на четвереньках вполз на дощатый настил. Мне помогли встать, так как у меня дрожали ноги и руки. Говорить я не мог, пересохло во рту. Про результат я и не спрашивал, сил не было и никакой надежды. Но зря, моя фамилия прозвучала третьей, т.е. я стал призером Всесоюзной Спартакиады школьников. Сейчас бы сказали «это круто», для меня это было просто замечательно, я не спал всю ночь после награждения, теплая волна приятного переживания не давала мне успокоиться.

По дороге в Ленинград, в поезде Александр сказал, что я единственный из команды тренировался в Красном Селе, а не катался по озеру от берега к берегу, спал в тихий час и не бегал ночью по садам за яблоками. И то, что я ходил сам в столовую и ел перед стартами, а не дрожал, как зяблик в холодное утро, и усидеть в новых лодках мне помогло, то, что я после тренировок брал каноэ и учился на ней ходить, занятия со штангой, говорит о том, что человек хочет достичь результата. Правда, я это все делал, как само собой разумеющееся, без особого усилия извне. И он не побоялся усадить меня в новую лодку. Кроме меня его, наверное, и никто особенно не слушал, все радостно галдели и все равно очень были довольны поездкой и что, наверное, правда, результаты соревнований особенно никого из них не волновали. А у меня была ваза за третье место, десять дорогих шоколадок и три рубля.

Мою фамилию отметили в газете, как спортивного школьника. В сентябре в школе меня перед классом поздравил и похвалил физрук Виталий Павлович.

Но после этих соревнований я переключился на тяжелую атлетику серьезно. И просто доходил до конца лета на гребную базу. Гребля на байдарках у меня отошла на второй план, как спортивное поприще не для меня. Я понимал, что там мне ничего не светит с моими физическими данными. Да и секция на следующий год уже была закрыта. Вот такой путь привел меня к Штанге — спортивному снаряду, который встал на первое место в моей жизни.

Балерун

Позади восемь лет учебы в школе. Погода в начале лета нас не радовала. Зато не мешала готовиться и сдавать экзамены. После благополучной сдачи экзаменов мой друг Анатолий решил поступать в техникум, и я, за компанию, взял документы для поступления в какое-нибудь учебное заведение. Куда, не знал еще, но стал задумываться, зачем взял документы, мне и в школе хорошо жилось. И вот, не прошло и недели, я прочитал в «Ленинградской правде» объявление о наборе учащихся в академическое хореографическое училище имени А. Я. Вагановой. Да почему бы и нет, промелькнула у меня мыслишка. Романтический фильм с историей о первой любви ученика Коли Голикова к ученице хореографического училища Наде Наумченко мне нравился. Танцевать, так танцевать!

Взял с собой указанный в газете костюм и одел недавно связанную мамой по моей просьбе голубую футболку. Она обтягивала мое уже малость натренированное юношеское тело. Ведь почти каждодневные занятия в сарае с гирями, гантелями, эспандером и в зале тяжелой атлетики со штангой, и уже полугодовые тренировки на гребном канале, отложили на моей фигуре небольшие отпечатки в виде мускульных бугорков. Да и весной на медицинской призывной комиссии отметили мое физическое развитие. В указанное время в газете я был уже около училища. От метро «Гостиный Двор» я быстро дошел пешком. Около «Гостинки» я уже хорошо ориентировался. Не один раз я от этой станции ходил в «СКА» на занятия по классической борьбе. Но после второго инцидента, когда меня потрепали хулиганы в очередной раз в поздней электричке и еще отобрали ушанку, мама запретила мне ездить в город одному.

Потолкавшись около людских групп, стоявших во дворе училища и судачивших только на одну тему: условия и способы поступления в это престижное заведение, я прошел в здание и спросил у вахтерши, куда мне податься с моими документами. Глядя сквозь меня, она молча показала мне рукой на стенд. После третьего прочтения я направился на нужный этаж и аудиторию. Перед высокими дверями стояла стройная дама, на мой мальчишеский взгляд, лет тридцати. Я подал ей документы.

— Откуда? — она смотрела на меня, и не понимала, зачем я к ней подошел.

— Из поселка имени Морозова.

— На второй этаж в канцелярию, — я быстро спустился на указанный этаж, но пройти мне пришлось вконец коридора до дверей с табличкой «Канцелярия». К моему удивлению мне быстро дали какой-то листок на обмен нескольких моих бумажек.

Я быстро пробежал пустой коридор и пролет, встал с бумажкой за группой мальчиков и взрослых в очередь к даме. Отобрав наши листки, нас провели через двери в небольшую комнату, вроде предбанника. Там стояли необычные стулья с высокими спинками.

— Переоденьтесь и ждите! — получили мы приказ. Взрослые остались по ту сторону малого помещения. Быстро переодевшись, я уселся на стул. Меня вызвали третьим. Войдя в дверь, я оказался в огромном зале, около больших окон со светлыми воздушными шторами стоял рояль, за ним сидела женщина. А впереди, за столами с графинами, сидела приемная комиссия из шести человек. Меня все рассматривали.

— Представьтесь молодой человек — услышал я приятный голос.

— Егор Зобач, Георгий Зобач, — исправившись, бодро сказал я.

— Где вы занимались? — опять обратились ко мне, но это был уже другой голос.

— В гребной школе, на байдарках и штангой в секции тяжелой атлетики.

— Прэкрасно, сударь! — явно наслаждаясь каждым произнесенным словом, с каким-то акцентом проговорил мужчина лет за шестьдесят, если не старше.

— Что уы нам исполните? — Вместо «в» он произносил «у».

— Матросский танец «Яблочко»! — несколько человек за столом покачали опущенной головой.

А старичок, как я его обозвал про себя, посмотрел на женщину за роялем. Она согласно ему улыбнулась. А мне он качнул головой, мол, начинай.

Сколько раз я исполнял этот танец на праздниках в пионерских лагерях, ну как минимум раз двадцать. Да и в нашем поселковом ДК не один раз. И пошла импровизация от меня, «многоопытного „народного“ танцора». Больше всего мне нравилось в танце подпрыгивать высоко и касаться носочков ног руками. Когда я смотрел эти движения по телевизору, меня посещал восторг. И чем выше прыжок, тем, наверное, лучше, так рассуждал я. Да и вприсядку я умел танцевать.

Я закончил свое выступление быстрее, чем неуспевающая за мной пианистка.

За столами образовалось два лагеря. Одни смотрели в листки, не поднимая головы, другие улыбались, отклонившись на спинки стульев.

Ко мне подошел старикашка.

— С кем Уы сударь сюда пожалоуали?

— Я один приехал.

— Откуда Уы родом?

— Из Норильска.

— И оттуда приехали? Прауда?

— Нет сейчас я живу в поселке имени Морозова.

— Такс, такс. Наклонитесь и достаньте ладошками пол, — я легко выполнил это задание, а старик, улыбаясь, обратился к какой-то даме. — Амалия Уитальевна, кокой экземпляр, Уы, милая только посмотрите? Уы названия своих прыжков знаете? — я отрицательно покачал головой — Ну и ничего страшного. Еще раз, сударь, уыполните прыжки, суои прыжки.

Я шагнул в сторону и с каким-то диким настроем прыгнул три раза. Я понял по своему телу, почти 60-килограммовому, уже немного тренированному железом и прыжковой подготовкой в зале, что подлетал очень, очень высоко.

— Чудовищно! Но какой прекрасный мышечный корсэт! Да, Амалия Витальевна!…

Через два часа брожения по двору прославленного учебного заведения, я узнал, что прошел во второй тур.

Приехав в поселок, сразу с платформы напрямик побежал на пляж. По дороге домой в электричке я выпил бутылку кефира и съел сайку, купленные в универсаме «Экспресс», перед вокзалом.

Вечером за ужином я рассказал родителям, что прошел в следующий тур, и хочу учиться в «Вагановке». Удивленная мама ничего не поняла из моих слов, а отец отложил газету.

— Если документы не заберешь, я тебе сам ноги вырву!

Через два дня вместе с Анатолием мы пошли в Заводоуправление и устроились работать на летние каникулы подсобными рабочими. Почти два месяца мы с ним в цеху по производству клея «БФ» крутили пробочки на бутылочки или подтаскивали пустые ящики, или относили их уже с тарой. Может, после такой производственной практики стать «нюхачами» нас уже не тянуло. Уберегла судьба от наркомании. Нам заплатили по 90 рублей. Мы съездили в Петрокрепость на пароме, накупили себе школьных принадлежностей, погуляли по городу. А через неделю пошли в школу! Два дня нас дислоцировали по разным классам, пока утверждали списки учащихся девятиклассников.

По воле моего отца, знаменитые балетные труппы потеряли звонкую фамилию «Зобач»!

А мои похождения в поисках своего будущего на этом не закончились. «Каляева 19» или проход через кирпичную преграду, могли круто изменить мою судьбу!

«Силовые» подарки из детства

Эспандер

О, сколько я получил подарков за свои прожитые годы! На дни рождения, на Новый год, на памятные дни, от родных, друзей, организаций…

Подарки, подарки! Какие они были? Разные!

Но в памяти остались два подарка от соседей без всяких причин и поводов.

В один осенний день после школы я «пыхтел» в сарае. Я уже занимался в гребном клубе. И в этот день я «нарабатывал» гребные движения с «сахарной резинкой». В тот момент, когда у меня порвался один жгут, заглянул сосед «В». Причину его появления описывать не буду.

«В» посетовал на мой спортивный снаряд. Хотя я привык к таким конфузам — сделал узелок и продолжай работу!

Через пару минут он принес мне эспандер с тремя резиновыми амортизаторами. И сказал, что в спортивном магазине можно купить дополнительные резинки, если надо увеличить нагрузку.

В спортивном магазине, на следующий день, я попросил дополнительные амортизаторы». А их не было. Но я увидел эспандер лыжника! Это была вещь! Я понял, что с ними мне «сахарка» уже не нужна. Но денег на них у меня не было.

Через три дня прямо из пункта приема стеклотары я бежал с пустыми авоськами в спортивный магазин. Пару годами раньше на такой же «заработок» купил себе маску для подводного плавания.

Через полчаса два эспандера лыжника в такт раскачивали стенки моего сарая.

А подаренный эспандер ждал своего часа, когда дополнительные амортизаторы приедут в магазин.

Я часто вспоминаю этот подаренный эспандер, который познакомил меня с эспандером лыжника.

Он классно выглядел для того времени, но был короток — только для рук и плечевого пояса, как просто можно выразиться. А вот пяти и трехметровые эспандеры лыжника были более функциональны.

Несколько раз я дарил такие эспандеры юным знакомым.

Гири в подарок будущему мастеру

Подарки, подарки! Какие они были? Разные!
Но в памяти остались два подарка от соседей без всяких причин и поводов

Зимой в 1970 году меня отчислили из секции тяжелой атлетики через пару занятий за самовольство. Я раскопал в снегу заброшенный «скат» от малоколейки (ось колесной пары). «Скат» был без одного колеса. Колесо было как-то странно отломано — кусками. Притащил «скат» в сарай.

Этот необычный «спортивный снаряд» пробовал брать на грудь и выталкивать вверх. Но все это я проделывал на улице около сарая. Так как «снаряд» часто падал, вырываясь из рук. Вес его был в районе 45 кг. Тогда я не знал про «аполлонову ось», но пыхтел под этим чудовищем.

Отжимания между спинками кроватей и тренировка с эспандерами шли после «тяжелого» тренинга с колесной пары. Пришла весна, и в теплый апрельский вечер я ронял и ронял сверху «скат». Мимо прошел сосед «Н». Постоял маленько и позвал меня к себе.

— Егор, пошли со мной. Я подумал, что он меня хочет попросить что-нибудь помочь принести. Мы пришли к нему в сарай, стоящий на другой стороне нашего дома. На эту сторону выходили окна его квартиры.

«Н» открыл сарай и показал мне на две гири в дальнем углу большого и почти пустого помещения. — Забирай!

Я пошел к гирям, подтащил их к дверям и вынес на улицу. — Я через час верну! — Зачем? Дарю!

Мы несли их к моему сараю, и я всю дорогу благодарил соседа за такой щедрый подарок. Эти гири помогли мне быстрее окрепнуть.

Гири по 24 кг были для меня еще тяжеловаты. Только в мае я смог рвать гирю одной рукой и выталкивать ее с груди дожимая. Из журналов и книг узнал упражнения с гирями для борцов, лыжников, легкоатлетов. И гири у меня стали «отнимать» много свободного времени :)).

Тренировки на гребном канале продолжались.

В середине мая я пришел опять в зал тяжелой атлетики. Тренер сказал мне, что я буду тренироваться со взрослыми. В зале были гири и ребята мне показали упражнения с ними. Там я тренировался с пудовиками. А в сарае мучал 24-ки.

Вот такой прекрасный подарок от соседа был у меня. В то время в спортивном магазине у нас в поселке не было ни гирь, ни гантелей. А у меня в сарае были две гири!

К концу лета я научился жонглировать гирю (24 кг) в один оборот, вращая дужку от себя.

К слову о гирях — гирю 32 кг я пожал, когда уже толкал больше 120 кг. Конечно, те движения были не такие, как когда я стал выступать по гиревому спорту в середине 80-х. Но тренировался я с гирями частенько. Сам гиревой спорт мне не зашел, не было выносливости. В первых турнирах был еще жим гири. Потом правила изменили и оставили рывок и толчок.

В те годы (84—86 гг) я жал самодельную гирю в 50 кг на три раза классическим стилем из тяжелой атлетики! Может быть, я и стал бы выступать дольше по гиревому спорту, если бы тогда ввели толчок длинным циклом, но …. Мне хватило ужасного состояния при выполнении мастерского норматива.

Но меня пригласили выступить с гиревым номером на 100-летие тяжелой атлетики в Ленинградском цирке. Там я попробовал гирю Дикуля. Выступал с пудовикамим, надо было выполнять движения эффектно для зрителей!

Одно время у меня дома были разборные гири (32-42-16). Я частенько разминался с ними дома в конце 90-х годов.

Золота по гирям на чемпионах Ленинграда не получил, но бронза и серебро попали в копилку.

Старт в тяжелой атлетике

Первые значимые соревнования по тяжелой атлетике, не считая первенства поселка им. Морозова, для меня были Первенство Всеволожского района в декабре. Они проводились в день Всесоюзных выборов в нашем поселке, в ДК им. Чекалова. С утра отец приготовил драники, мое любимое лакомство и, сытно поев, я пошел в ДК на взвешивание. Мой вес в этот период был около 60 килограммов. На взвешивании я весил без малого (100гр) почти 60, видно драники свое дело сделали.

Зрителей собралось много, зал почти был забит. В то время на выборы ходили все. Да и морозовцам было интересно посмотреть и поболеть за своих земляков. И мои родители сидели на первом ряду. Мама смотрела соревнования со мной потом только через девять лет.

Для меня эти соревнования прошли на «ура». Я увеличил свои личные рекорды на 5 — 7,5 килограммов в каждом движении от лучших тренировочных показателей, сработав на все 9 подходов. Выступать на сцене для меня удовольствие, подъем настроения. Своим результатом я удивил многих. И в первую очередь своих коллег по залу.

На память у меня осталось видео этих соревнований. Правда снимались соревнования на кинокамеру «Аврора», подаренную мне родителями на день рождения. Но с развитием технического прогресса, я потом переснял на видеопленку, а через несколько лет оцифровал. Жалею, что не сохранил кинопленку. На этих соревнованиях Виктор Карамнов, первый мастер спорта СССР по тяжелой атлетике (1972) в нашем поселке, собрал мастерский норматив. Но ранг турнира не позволял присвоить ему это высокое звание. Но это была первая ласточка, что у нас в «Морозовке» будут скоро мастера спорта СССР!

Статья в газете о соревнованиях и грамота долго еще были на видном месте в серванте у меня дома.

А весной я закрепил свой успех, став бронзовым призером Ленинграда среди молодежи.

Как я стал поднимать больше

Когда мне показали эту фотографию, мои результаты выросли на 10 кг. Я увидел, как высоко подлетает штанга в подрыве. Я начал смелее уходить вниз под гриф.

Сейчас спортсменам обязательно нужно записывать свои тренировки на видео. Затем анализировать выполнения упражнения и тренировки. Вы можете видеть проблемы в упражнениях.

Пытайтесь улучшить движение в процессе обучения. Прежде всего, сила — это превосходная техника.

Общественные работы — наказание за рекордные 122,5 кг в толчке

На школьное мероприятие в честь Дня победы были приглашены тяжелоатлеты поселка им. Морозова с показательными выступлениями.

Тренер — Сергей Михайлович Николаев, мастер спорта — Виктор Карамнов и я (подающий надежды), должны были представлять нашу команду, одну из сильнейших команд Ленинградской области, на школьном празднике.

Основная задача, которая была поставлена нашему тренеру — не сломать пол на сцене актового зала и немного рассказать о тяжелой атлетике.

На такие мероприятия собиралось много учеников. Ведь после торжественной части были танцы.

В школу привезли штангу! В спортзале мы загрузили в «муравей» Сергея Михайловича гриф, 8 дисков по 12,5 кг и два замка.

Диски по 12,5 кг были поменьше, чем «пятнадцатки» в диаметре, но толщина ободка у них была примерно одинаковая. Когда на штанге было по три или четыре диска с каждой стороны, вид снаряда был внушительный.

Такие диски обычно в залах не любили, но в то время я часто с ними тренировался, так как «пятнадцатки» всегда разбирали старшие. Я нагружал по четыре диска с каждой стороны и приседал со снарядом солидного вида.

Мы затащили инвентарь на сцену. Принесли из школьного спортзала два гимнастических мата и пошли домой. До начала торжественной части еще было два часа.

…

Торжественная часть прошла. Младшие школьники прочитали стихи и микрофон передали Сергею Михайловичу. Настал наш выход.

Мы с Виктором выходили по очереди к штанге, предварительно надев диски или замки. А Сергей Михайлович комментировал наши подходы и перечислял наши спортивные достижения. К этому моменту я уже был «звездой» школы.

Виктор демонстрировал жим. В то время его результат был равен в этом упражнении 145 кг.

Я на сцене толкал. У меня еще не было и 1 разряда.

Самое главное для нас было не поднять снаряд, а опустить его аккуратно на маты, не повредив пол сцены. Штангу бросать нам не разрешили.

Мы шли с таким набором на штанге: 45 и 50 кг; 70 и 75 кг; 95 и 100 кг.

Почему мы так варьировали вес на штанге? После установки дисков на штангу мы вначале поднимали ее без замков. Потом с замками. И у нас получались дополнительные подходы для зрителей. Мы поднимали аккуратно и опускали еще аккуратнее.

После зафиксированных нами 100 кг Сергей Михайлович спросил Виктора, как он себя чувствует. Виктор ухмыльнулся и ответил, что 125 он пожмет и ночью.

Мне было приказано установить 125 кг и отдыхать. Ведь мой лучший результат в толчке был на тренировках пока 115 кг.

Я надел ещё по диску с каждой стороны и замки. 125 кг!

Виктор взял на грудь этот вес в стойку и уверенно пожал. Во мне горела страсть подойти к 120 кг.

Я чувствовал, что смогу толкнуть их. Поднимать на сцене, признаюсь, мне всегда нравилось. Но не всегда проводили соревнования на подиумах или сценах.

Я попросил тренера подойти к 120 кг, он отрицательно покачал головой.

И пока Сергей Михайлович рассказывал в своих пламенных речах о предстоящих турнирах наших спортсменов я вышел к штанге, решил снять замки и… снял замок, поправил диски…

И не раздумывая долго, взял «свою мечту» на грудь. Подъем получился конечно корявенький, но я встал со штангой уверенно и стал готовиться к толчку.

Но услышал голос тренера — опустить. Я стоял в раздумье, что делать? Уже и Виктор крикнул, чтобы я опустил. Но я натянулся в струнку, присел и вытолкнул штангу. Толчок от груди получился отличный. Я держал штагу на вытянутых руках. Ребята в зале хлопали.

Я опустил штангу на грудь. Это было просто. Но потом пришлось сильно собраться, чтобы опустить штангу на бедра. Я справился с этой задачей. И затем плавно опустил снаряд на сцену. Когда я повернулся к тренеру, он многозначительно молчал. А Виктор улыбался и что-то говорил Николаеву.

Потом Сергей Михайлович объявил, что я установил личный рекорд, подняв 122,5 кг. Я ничего не понял, какие 122,5 кг? 120 же!

Ребята в зале ещё хлопали.

Когда стали разбирать штангу, Виктор мне показал на замок с другой стороны, где я не снял его. Так я толкнул 122,5 кг. Честно говоря, я не почувствовал тогда «перевеса».

А хлопали мне, наверное, потому что не понимали, что такое жим и толчок. Так как после говорили, что я поднял тяжелее Виктора, но тот же вес))). Мало кто заметил, что я снял один замок.

На следующий день меня Сергей Михайлович отругал за неспортивное поведение. Сказал, что я целую неделю буду «убирать диски за всеми ребятами»!

До 1 разряда в толчке мне оставалось 5 кг (127,5), но у меня в запасе было еще 5 кг до 67,5 кг (легкая весовая категория).

О тренере, о первом моем чемпионате Ленобласти и маленьком конфузе

Занятия спортом в моём детстве и юности заложили во мне определённый жизненный стержень, который помог мне приобрести уверенность в своих физических силах и приучить к трудолюбию.

Но всё же более важное — это приобретение морально волевых качеств, которые в дальнейшем по жизни мне очень пригодились.

Улица, а школьные годы я провел в поселке Ленинградской области, или дворовое воспитание приветствовало коммуникабельность, покладистость и смелость. Чтобы отстаивать свои интересы и своё собственное «я» необходимо проявлять определённую хитрость или иметь достаточную физическую силу. Но когда нет ни того ни другого, жизнь начинает тебя потихонечку бить и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

Найти выход из создавшегося положения, а вернее не попадать в такие неприятности, мне помог спорт.

Серьёзно заниматься спортом, а конкретно тяжелой атлетикой, я начал в восьмом классе. Мать была категорически против моего конечного выбора, считая, что занятия с тяжестями повлияют на мой рост и к тому же эти «потуги» казались ей травмоопасными.

Да, я невысокого роста, но придя в зал тяжелой атлетики, я за год вырос на 10 сантиметров и перерос родителей!

Конечно, родители были обрадованы, что их чадо не болтается попусту по улице, а занимается спортом. Уже через год почти ежедневных занятий без травм, мама смирилась с моим серьезным увлечением.

Моим тренером в секции тяжелой атлетики поселка был Сергей Михайлович Николаев. Думаю, многие родители даже не подозревали, сколько сделал этот человек в становлении характера подростков и молодых людей, вернувшихся из армии и прошедших через зал тяжелой атлетики.

От тренировки к тренировке он «выбивал» из меня «глупые» упражнения, которые я часами нарабатывал у себя в сарае («Гойко Митич и атлетическая гимнастика», «От фильмов про индейцев к атлетизму»). Тренер учил не только технике подъема штанги в разных упражнениях, но и воспитывал, давая жизненные уроки в стремлении к победе, проявлении волевых качеств и банальному упорству. Всё это мне пригодилось потом (в мои дальнейшие годы жизни).

Оглядываясь на прошлое, я всегда с благодарностью вспоминаю своего тренера, вложившего в меня неизмеримо больше, даже чем некоторые школьные учителя в старших классах.

И вот Сергей Михайлович решил меня вывезти на областные соревнования — чемпионат Ленинградской области. На этих соревнованиях выступало много хороших спортсменов — мастеров спорта, чемпионов и призеров всесоюзных турниров.

В СССР к массовому спорту относились более серьёзно, чем в современной России. Нашей команде оплатили дорогу, проживание в гостинице, выдали талоны на питание в одном из недешёвых ресторанов города Пикалево.

В ресторане у меня случился неожиданный конфуз. Официантка принесла мне ромштекс вместо бифштекса. И мне пришлось прикладывать недюжинную силу, чтобы справиться с куском огромного и толстого мяса. Я с капельками пота на лбу вилкой и ножом кромсал кусочище мяса, а взрослые парни похихикивали — это тебе не котлета!

Наша морозовская команда тяжелоатлетов была не так плохо подготовлена. Морозовские штангисты не раз поднимались на пьедестал почета на чемпионатах Ленинградской области.

Выступая в легком весе, я уступил Владимиру Носову (из «Электросилы»), на тот момент он уже был мастером спорта СССР. Владимир «не ломался» на этом турнире. А я по мальчишеской глупости хотел у него выиграть. И слов Сергея Михайловича не понял, что он может поднять на 2,5 больше и пойти пить пиво.

Тренер меня сдерживал, а я рвался в бой.

Сергей Михайлович был прав, Владимир отказался от третьего подхода в толчке. Я зафиксировал в толчке больше чемпиона Ленинградской области, но в сумме проиграл солидно.

Анатолий Григорьевич Редько — гостренр Ленинграда и Сергей Михайлович Николаев (справа) останавливают кровь (из носа) и готовят меня к рекорду Ленинграда. 1979 — 197,5!

Через пару лет мы с Владимиром не раз выезжали на всесоюзные соревнования, ведь мы были «зенитовцами».

Я впервые стал призером Ленинградской области. Второе место в области, тоже неплохо :))

Грамота и первый жетон с Ленинградской области. Моей радости, естественно, не было предела, я с гордостью носил «награду» на пиджаке в школе до поступления в институт.

Потом пришли победы и рекорды области!

Когда мы вернулись домой Сергей Михайлович отметил в газете мое выступление и мой успех на «взрослой области».

Мальчик, иди к нам!

Летом после девятого класса, меня впервые взяли на сборы со сборной ЛОС ДСО «Зенит». Сборы проходили в Выборге. Для меня, наверное, это был аванс. Весной я выиграл областной совет среди юношей с хорошим результатом. Я установил «кучу» рекордов Областного Совета для юношей. И с кипой грамот, довольный, ввалился домой, вручив их отцу.

На сборах я оказался самым молодым и самым легким. Кроме меня, всем было за двадцать лет и весили, в основном, как минимум, от 70 кг. А человек пять и за все сто. Многие из них уже были призерами и чемпионами Областного Совета «Зенит», а некоторые были призерами Ленинграда и, конечно, мастерами спорта. Мне казалось, что я среди тяжелоатлетической элиты. Для них я был, как сын полка. Меня не обижали, но обременяли разными пустяковыми поручениями. В то время еще был жим классический. Так вот, ребята показывали в жиме очень хорошие результаты от 120 до 150 кг. А я только недавно осилил 80 килограммовый рубеж. Но кто знал, что через год это коронное для многих тяжелоатлетов упражнение уберут из соревнований. А через три года Егорка, как они меня звали, обойдет всех их в толчке, несмотря на то, что многие выступали в более тяжелых весовых категориях. И я буду в недоумении, почему такие здоровые дядьки, какими они мне казались, поднимали сравнительно немного.

То лето было теплое, а некоторые дни были даже жаркие. И мы после тренировки иногда ходили на пляж. Я из зала уходил всегда последним. Когда оставался один, пробовал втайне выполнять новые упражнения, которые подсматривал у старших. Или просто лазил по канату, или занимался на брусьях. А потом шел на пляж или в гостиницу.

И вот раз придя на пляж с трехлитровым бидончиком кваса (была моя очередь ходить за квасом), я увидел картину. Около наших ребят сидели кружком девушки и о чем-то весело болтали с ними. Искупавшись, я прилег на полотенце. Ребята уговорили девушек играть в карты. Я попросил у одной девушки книгу посмотреть. «Таис Афинская» Ефремова. Читалось мне легко, я глотал страничку за страничкой и не заметил как все стали расходиться.

— Можешь почитать, только верни, эта библиотечная, — сказала хозяйка книги.

Я прочитал произведение, написанное в увлекательной приключенческой форме, за вечер. Это в восьмом классе отец подсовывал мне произведения Гюго. Я их читал с интересом, но честно признаюсь, прочитаю главу и отложу. Тяжело сразу все читать было. А роман «Последний день приговорённого к смерти» перечитал еще раз лет через десять, чтобы полностью понять переживания главного героя. Произведения Ефремова я стал читать и в литературных журналах, а иногда брал в библиотеках на сборах. Почему на сборах? Первое — это просто убить время за легким чтением, ну а второе, а второе это вспомнить юное прошлое…

На следующий день пошел на пляж вернуть книгу. Погода была не пляжная, но подводить девушку не хотел. Девушки сидели почти на том же месте. Ребят наших не было.

— Здравствуйте! Спасибо за книгу! — я наклонился и положил книгу около девушки.

— Только спасибо? — хихикая спросила она меня. Я засмущался.

— Придется вам молодой человек вести меня в кино, — она смотрела на меня снизу вверх и улыбалась.

— Пожалуйста, когда?

— Сегодня, на 9 вечера. Как?

— Ладно.

— Тогда у кинотеатра.

Я попрощался с девушками и пошел за билетами в кинотеатр, а затем в гостиницу.

Мы встретились у кинотеатра, я бы, наверное, и не узнал ее. В красивом платье, на каблуках, вьющиеся локоны и чуть выше меня. Она подошла сзади и похлопала слегка по плечу. Я предложил пойти в буфет. Получил отказ, но настоял на своем. За пирожным мы разговорились. Ее звали Варвара. Перед сеансом я купил еще шоколадку.

Из кинотеатра мы пошли гулять по городу. Варвара повела меня в Крепость. Она хорошо знала Выборг, и я следовал за ней. Лето, белые ночи. Только к пяти утра мы подошли к ее общежитию. Попрощавшись, побежал в гостиницу.

На следующий день я опять последний из команды пришел на пляж. Парни с девушками что-то бурно обсуждали и хохотали. Я поздоровался с девушками и хотел прилечь ближе к парням. Но тут услышал.

— Мальчик, иди к нам, — девушки и парни громко рассмеялись. Но я так хотел спать, что прилег где стоял и заснул. Меня разбудил главный тренер, мол, надо в гостиницу.

— А у нас Юля хочет в кино, слабо сводить ее сегодня? — спросила меня Варвара.

Я сходил еще четыре раза в кино. Повезло, что в последние два дня был другой фильм. Но все остальное — буфет, просмотр фильма, прогулка по ночному городу, разговоры и бегом в гостиницу повторялось, как под копирку. Правда уже ни девушки, ни наша команда больше не смеялись. А если и посмеивались надо мной, то, наверное, в мое отсутствие.

В последний день пребывания на сборах я на пляж не пошел. Тренеры дали задание после обеда отвезти документацию в спорткомитет города и получить ее обратно с печатями и подписями. Я на это потратил минимум три часа.

Утром нас уже ждал автобус в Ленинград. После завтрака я помогал тренерам носить вещи из номера в холл гостиницы. Спортсмены, в основном, уже были в автобусе, заняв хорошие места. Выйдя из гостиницы, я увидел девушек, стоящих недалеко от автобуса. Все пять девушек пришли меня провожать. Ребята и тренеры были шокированы.

— Это для твоей мамы, — Варвара вручила мне бумажный сверток, — а мы из-за тебя сменами поменялись, — девчушки меня по очереди расцеловали.

Когда автобус тронулся, один из тяжей стал допытываться, что я такого с ними делал, что они так прилипли ко мне. Еще минут пятнадцать ребята не могли успокоиться, отпуская шуточки в мою сторону. А что я мог сказать, я даже не целовался с ними. Просто водил в кино, гуляли по городу. Девушки работали на какой-то швейной фабрике. Шили постельное белье. А моя мама тоже шила и вязала. Вот я и делился с ними, что мама частенько покупает материал в лоскутном магазине на Кондратьевском проспекте. Иногда перекраивает старые вещи и кроит новые. Любит вышивать ковры. Что у нее есть знакомая женщина в Ленинграде, которая раньше работала манекенщицей. Я сам у нее бывал несколько раз в гостях. Она угощала меня какими-то сладостями, которые привозила из Латвии, где жили ее родители. Показывала журналы мод с ее фотографиями. Мама в это время перерисовывала выкройки. Так же рассказывал, что наша семья в Ленинградскую область переехала из Норильска. Девушки тоже приехали учиться в Выборг из разных городов. А потом их оставили на предприятии в этом городе. Жили они в общежитии. Частенько ездили в Ленинград погулять. Мне нравилось, как они одевались, и я не скрывал этого от них, восхищаясь их платьями. Вот так мы и делились пустяками, бродя по городу…

Когда автобус въехал в Ленинград, я попросил шофера остановиться рядом с Финляндским вокзалом. В электричке ко мне подсел сосед Юра. Он был старше меня и учился в институте. С ним была девушка.

— Егор, дай рубль или трояк! В кино хотели сходить и обломались, на мели сейчас, — он занимал у меня несколько раз и никогда не отдавал.

— Ты рехнулся, у пацана деньги просишь, — встряла его пассия.

— Да у него всегда есть деньги, — перебил ее Юрка. Я покачал головой, что денег нет. Перед отправлением электрички они разругались и вышли из вагона. А у меня настроение было хорошее. Я всю дорогу вспоминал девушек.

Дома никого не было. Я перекусил и ушел в зал. Как хорошо тренироваться в родном зале, даже если он и не так хорошо оборудован. Никто не торопит, дом рядом, все привычно и нагрузку по-особому чувствует организм. У нас в зале был телефон. Потренировавшись я наболтался с некоторыми друзьями, у которых был домашний телефон (это редкость для того времени), и пошел домой.

Когда я открыл дверь, почувствовал, что по мне соскучились. Отец жарил мои любимые драники. Мама сразу бросила вязание.

— Ну как? Все нормально? Не голодал? — мама подошла и обняла меня.

— Мамуль, все было хорошо, мне понравилось.

— Как Выборг? Понравился?

— Да, хороший городишко.

Я достал из портфеля пакет.

— Мам, это тебе, — и пошел к отцу. Не успел я сесть за стол, как мы с отцом услышали какой-то сильный вздох. Мы бросились в комнату. Мама держала руки на груди и охала. На диване лежал пододеяльник красно-желтого цвета. Очень красивый. В те времена редко продавались такие вещи в магазинах. Дефицит господствовал.

Мама еще месяц показывала пододеяльник и наволочки своим знакомым, которые приходили к нам в гости. Откуда было это постельное белье она меня не спрашивала, да я и значения этому не придавал. Только через несколько лет, когда я привез из Польши швейные наборы для нее, она мне напомнила про пододеяльник.

— Егор, там записка лежала «У Вас замечательный сын!» — я, смущаясь, почесал затылок. А мама покачала головой.

Сын офицера

Осенью в десятом классе, мой тренер Сергей Михайлович попросил меня выступить за Вагановский гарнизон. Им нужен был железный «зачетник».

— За тобой заедут и объяснят, как там себя вести и сколько поднять. Встретит майор, он мужик нормальный.

Эти соревнования можно назвать первым коммерческим турниром в моей спортивной карьере.

Майор Фролов, увидев меня, покачал головой.

— Я просил хлопца, чтоб зачет дать, мне же через три месяца в запас. Ну, Николаев, все объяснил по-человечески, сказал, рассчитаюсь.

После краткого инструктажа, я уяснил — я сын офицера, тренирует меня сам Фролов, и должен железно поднять третий разряд.

— На тебя надежда, не подведи, мои хлопцы уже месяц тягают. Сергей сказал, что ты смышлен и сам закажешь, только дай зачет, мне эта спартакиада ночью снится и расслабиться не дает.

В Васкелово на мандатной комиссии, все было быстро — по-военному. Мне даже дали талоны в офицерскую столовую, правда, их давали почти всем выступающим. Ночевали все в казарме. Некоторые, видимо, не спали, кто отжимался, кто бегал по лестницам. Солдат есть солдат — он не дремлет и не спит, он за родину стоит. Почему-то вспомнил тогда эту присказку.

На следующий день с утра зашел в столовую, плотно позавтракал, был я еще недовесок. Идя на взвешивания, я видел, как почти два десятка парней бегали около ДК, где проводились соревнования тяжелоатлетов, в спортивно-военных камуфляжах, они гоняли вес. На взвешивании я весил меньше, чем ожидал, видно, плотность воздуха от скопления переодевающихся военных превышала допустимые нормы САНГ. Заказал 100% подходы и пошел гулять по площади. Осень красивая пора, многокрасочная, прохладный воздух. На улице было легче дышать и ничто не отвлекало.

К началу соревнований я посмотрел протоколы в легком весе, почти сорок человек. Легкая весовая категория, для солдата, что надо. Почему-то, большинство начинало с одного веса во всех упражнениях. Только потом в разминочном помещении, понял, что наш советский солдат должен поднимать третий спортивный разряд.

Нас заставили построиться. Вывели для представления участников, а затем перед нами какой-то важный чин начал говорить. Поставленным голосом главнокомандующего он разъяснял суть снаряда и упражнений, которые мы, здесь собравшиеся, должны выполнить на помосте. Я на него смотрел, раскрыв рот от услышанного, а он, глядя на меня, покачал головой, подошел и сказал, чтобы я крепился, и смотрел на старших товарищей.

Бардак на разминке меня не смущал, а вот переживания спортсменов и их тренеров и товарищей меня забавляли. Каких я только советов тут не наслышался, как вести себя на помосте, как поднимать штангу, чтобы судьи засчитали подход. Многие крепкие парни выполняли любимое народное упражнение — жим, странно на мой взгляд, но мощно. Жал я почти как все, и мои зафиксированные в третьей попытке 90 кг дали мне в результате 5 — 6 место в этом упражнении. Это норматив первого взрослого разряда. Жал я еще слабо, видно не окреп. С рывком и толчком у меня обстояли дела лучше, там больше решала техника.

Разминаться в рывке я боялся, все бегали по залу, балансируя со снарядом как с коромыслом. Многие пытались выполнять рывок в ножницы, более старый вид подъема штанги. Я решил подождать немного с разминкой. Благо вес на штанге на соревновательном помосте, уже как минимум полчаса, оставался на одном уровне. Прибежал Фролов, найдя меня, присел, спросил, как дела и сколько я начинаю. Стал наставлять меня, как выполнять толчок. Почему толчок подумал я, ведь я еще и рвать не выходил!

— Соберись, толкнешь зачет и все в ажуре, — и убежал.

Когда меня вызвали на помост к первой попытке, меня смутила тишина, я посмотрел на судью. Тот внимательно на меня, мол давай. Я уверенно вырвал начальный вес и меня подозвали к жюри. Подбежал и Фролов, весь красный и потный. Важный чин спросил от куда я.

— Из Ваганово.

— Кто тренер?

Я чуть замялся, — сказали говорить Фролов.

— Так, а на самом деле?

— Сосед курсант, наши отцы вместе служат, а он кмс уже и меня учит. А что?

— Молодец, иди.

В толчке я уже был местной звездой, Фролов подвыпивший, держал мои тренировочные брюки во время подходов, а я наслаждался маленькой славой.

Через два дня, после соревнований, когда мы приехали в военный городок, веселый майор меня повел к себе. Открыл каптерку:

— Выбирай костюмы, штангетки, обувь для тяжелоатлетов, ремни. Мне уже чуть-чуть осталось, на всех ваших пацанов бери!

Это была пещера «Али-Бабы».

Вернувшись через полчаса, он вручил мне голубую шерстяную олимпийку, лично для меня. В те времена это был очень дорогой подарок. Снял со стены несколько вымпелов и протянул их мне.

— Заслужил! Правильно Михалыч сказал, смышлен ты, — и расплылся в улыбке.

Через три часа на «Газике», довольного, меня доставили к самому дому.

На премьеру в Дом Кино

Осенью, в десятом классе, меня отец взял с собой в Москву. Его пригласили в Дом кино. Субботним прохладным утром мы прибыли на Ленинградский вокзал. С ж/д билетами в то время было трудно и отцу кто-то помог достать билеты, но только в одну сторону. Я впервые ехал в СВ на «Красной Стреле».

Мы вышли из метро на «Белорусской» и пешком дошли до «Дома Кино». По дороге отец зашел в «Кожгалантерею». Я подождал его на улице. Было прохладно, но очень солнечно.

В «Доме кино» отец нашел Михаила Борисовича Маклярского, это он сделал приглашения. С Михаилом Борисовичем его связывало военное время. Маклярский — полковник госбезопасности, был одним из начальников НКВД, руководил работой разведывательно-диверсионных групп, которые действовали на территории оккупированной войсками Вермахта. Принимал участие в дезинформационных операциях «Монастырь» и «Березино» и был куратором моего отца.

Михаил Борисович проводил нас в кафе. Нас угостили чаем и хорошими бутербродами. Дядя Миша, как я его называл еще семилетним мальчишкой, похвалил меня за спортивные успехи, видимо отец рассказывал ему, чем я увлекаюсь. Потом проводил меня в зал, посадил в первый ряд.

— Дашь оценку нашему творчеству! — и вышел. Я его в это день больше не видел.

Зал был очень маленький, наверное, в размер экрана. Быстро набрались зрители. Были одни мужчины с орденами или орденскими планками. Вероятнее, ветераны войны. Перед началом сеанса выступили двое мужчин. Я их не слушал, мыслями я был на предстоящем чемпионате Ленинградской области. Забежал отец, оставил мне портфель и опять ушел.

Оказалась, что это был премьерный просмотр фильма «Инспектор уголовного розыска» по сценарию М. Б. Маклярского, для работников уголовного розыска.

Еще шли титры на экране, когда отец вывел меня из зала. Он запихал два бумажных пакета в портфель, и мы побежали на улицу. Там уже нас ждала «Волга». Водитель закрыл за нами двери. И через несколько минут мы уже входили в здание Ленинградского вокзала.

Я знал, что у нас не было обратных билетов. Но мы не пошли в кассы, а направились в буфет. Отец купил бутылок пять — шесть пива. По дороге на перрон он объяснил мне как себя вести. Фразу — «самое главное — побудить человека говорить о своих интересах» я запомнил и не раз она мне помогала. Правда, отец всегда был хорошим собеседником, с острым юмором, много знал и интересно рассказывал. Он умел находить нужные нити к людям. «Школы» НКВД и Абвера давали себя знать.

Мы стояли в начале перрона. Когда объявили отправление «Авроры» на Ленинград, мы с отцом побежали ко второму вагону с хвоста. Поравнявшись с проводником второго вагона, отец что-то ему сказал, и мы быстро запрыгнули в вагон, поезд тронулся.

— Пусть, сын побудет с Вами, я сбегаю к жене, а то она переживает, наверное. Я мигом.

И правда он вернулся быстро.

— Мегера, орет… Пусть успокоится, а тут по пивку пока, хорошо? — Он показал на авоську, полную бутылок.

Пока они пили пиво, отец заказал мне чай и печенье. Проводник еще кому-то разнес чай и потом почти не выходил из купе.

Почти три часа они сидели, о чем-то болтали, смеялись. Заходил еще один проводник, тоже посмеялся и ушел. Отец снова сходил в другой вагон, якобы к жене. Вернувшись он мне принес мороженое, а с проводником принялись опять за пиво, закусывая пирожками, купленными у бабки, которая ходила по вагонам.

Поезд подходил к Ленинграду, мы с отцом попрощались с проводником.

— Пойдем к матери, успокоилась, наверное, … — и пошли по поезду.

Через два вагона в тамбуре уже стояли люди. Мы не пошли дальше толкаться и вышли на перрон из этого вагона.

Когда мы сели в электричку на Финляндском вокзале, отец облокотился на окно, подмяв под себя портфель. Он проснулся только за одну остановку до 21 км (п. им. Морозова). А ко мне подсела соседка — подружка Евгения. Она уже училась в институте. Мы с ней проболтали почти всю дорогу. Я поделился впечатлением о кино, она жаловалась на загруженность занятиями в институте.

Мама нас в этот вечер не ждала. Шел двенадцатый час ночи. Она быстро сварила пельмени, и поев, я ушел спать. Отец еще долго о чем-то говорил на кухне с мамой. Суббота прошла.

Проснулся около десяти. Родители еще спали. В холодильнике увидел две бутылки армянского коньяка, две банки болгарского салата, несколько палок копченой колбасы и две большие банки черной икры. Этот дефицит и был в двух бумажных пакетах. Я пожарил яичницу из пяти яиц, и запивая кефиром, приговорил ее. Спустился к своему другу Вячеславу и мы пошли на тренировку.

Когда я вернулся домой, было почти восемь часов вечера. По телевизору шел «Щит и меч». Фильм, который мы с отцом смотрели несколько раз, но и в этот раз нас мама кормила перед телевизором. Когда я поел, мама показала мне новые кожаные перчатки.

— Ладно, зайцами проехали, а зачем перчатки у проводницы забрал? — обратился я к отцу. Мама ударила перчатками меня по спине и, улыбаясь взялась за вязание.

Пикап на диспансеризации

Десятиклассника берут на чемпионат СССР среди юниоров. Вся школа знает, что я полечу в Харьков и буду выступать за сборную Ленинграда на таком крупном турнире. Да что там школа, и весь поселок знает. Ведь два раза писали в «Невской Заре» о моем отличном выступлении на городе по юниорам и о моих сборах перед Союзом.

Старший тренер юниорской сборной Иван Александрович Воробьев привел меня в городской спортдиспансер перед отъездом на соревнования. Я уже раз проходил диспансеризацию в районном диспансере, но это было два года назад перед Спартакиадой Союза среди школьников по гребле. Там нас быстро провели (без волокиты) по врачам, и мы через пол часа уже сидели в электричке.

Тут все было обстоятельно. Сначала мне оформили медицинскую карточку. Наклеили на медкарту синюю бумажку, показывающую принадлежность к сборной Ленинграда. Можно проходить врачей без очереди.

И одна из работников регистратуры повела меня по кабинетам. У терапевта и хирурга я почти не задерживался. А когда она привела меня в кабинет ЭКГ, сказала медсестрам, что я новенький и чтобы смотрели меня аккуратно. Я не обратил на ее слова внимания.

Одна из девушек встала со стула, взяла карту и положила на стол.

Раздевайтесь до плавок, — скомандовала она и стала задавать мне вопросы: для каких целей прохожу диспансеризацию и какой вид спорта. Я старался отвечать спокойно и уверенно. Но их внешний привлекательный вид и мое почти обнажение, почему-то выдавали в голосе волнение.

— Первый раз на ЭКГ?

— Да!

— Стоя или лежа? — она обратилась к своей коллеге.

— Паренек крепкий, но учитывая, что первый раз, лучше лежа.

— Ложимся на кушетку, — скомандовала сестра и стала прикреплять ко мне резиновые присоски, к которым были приделаны провода. Я лежал и смотрел в потолок, отводя глаза от наклонившейся девушки. Она долго выбирала места крепления присосок. Иногда они отваливались, и она снова их лепила мне на руки или на грудь.

— Ну все!

— Можно включать?

— Да, все вроде нормально.

— А ты проверила заземление? А то смотри мне.

— Что мне сейчас идти проверять? Включай, паренек вроде крепкий, выдюжит, — и она подошла к аппаратуре и стало на что-то нажимать. Я не сводил с нее глаз. И тут послышался треск и непонятный шум.

— Блин, что там у тебя? — вскочила сестра из-за стола.

Я уже стоял и срывал с себя присоски, боясь, что меня вот-вот ударит током. Девушки заливались смехом.

***

В кабинете дерматолога пожилая дама сидела за столом перед лампой, а ее помощница что-то мыла в раковине. Я подал свою карту.

— Зайдите за ширму. Катя, осмотри молодого человека.

— Снимаем рубашку! — я снял ее и положил на стул. Сестра осмотрела мою спину и грудь. Она показала на брюки. — Тоже снимаем. Я покорно снял брюки. Она ловко стянула мне плавки и взяла мой орган в руку. У меня перехватило дыхание.

Ну, ну! — она смотрела мне в глаза. А я ничего поделать не мог.

— Молодой человек, держите себя в руках, — я хотел ей ответить, что в ее руках …, а во рту пересохло. Ноги мелко дрожали. Я отводил в сторону глаза, а она хитро смотрела на меня и ее маленький кулачок стал сжиматься. Я чуть не вскрикнул. Она быстро натянула на меня плавки.

— Одевайтесь! — уже строго проговорила она и вышла. — Пишите, отрицательно, — обратилась она к врачихе.

Я расстроенный вышел из кабинета. А кто ее читать будет. А сам никому не скажу, что отрицательно, думал я. И только через год я узнал, что «отрицательно» — это положительно!!!

Счастливый билет

После первенства Ленинграда среди юниоров, где я стал по сумме троеборья только третьим в легком весе, меня взяли в сборную города. Почему меня? Я единственный из легковесов, а нас было около тридцати участников, выполнил первый разряд по движениям. В жиме с результатом 90,0 кг я был дальше десятого или пятнадцатого места. Победили в жиме с результатом 112,5 кг. В рывке у меня был третий результат. А в толчке обойдя всех на пятнадцать килограммов, я встал на верхнюю ступень пьедестала.

Иван Александрович Воробьев, старший тренер юниорской сборной по тяжелой атлетике г. Ленинграда, старший преподаватель Ленинградского Института железнодорожного транспорта (ЛИИЖТа) был за меня горой.

— Первый разряд — это зачет. А «жимовикам» за месяц не показать первый разряд в толчке! — аргументировал он на собрании после соревнований.

Позже он несколько раз говорил мне, что переживал, что я не поступил в его заведение. А в 1982 в мае после Спартакиады Ленинграда подошел и поздравил меня с победой.

— Как обычно утер всем нос толчком! Ты по десять раз в год выступаешь. У меня с такой частотой тренироваться не хотят. Здоровья тебе Егорка! — больше мы не виделись.

И вот я на сборах перед Союзом. Сборы проходили в зале ЛИИЖТа, около метро «Горьковская». Я приезжал туда два — три раза в неделю, обедал в студенческой столовой и шел на тренировку. Ребята все были старше меня на год — на три, сильней и опытней. Они все были уже «КМСами». А Валера Смирнов уже мастером спорта. Ко мне относились добродушно, как к школьнику и все старались меня весело подначить. На тренировках с ними я узнал уйму новых упражнений и разных тренировочных планов. Александр Сурков был уже студентом второго курса Института физической культуры. Игорь Григорьев служил в армии, как и Смирнов. Сергей Васильев и Александр Лебедев учились в ЛИИЖТе. У них уже были победы на первенствах города среди юниоров и опыт выступлений на взрослом помосте. Только через два года я начну у них выигрывать, начиная с чемпионатов ВУЗов и чемпионатов города. И мастера я выполню быстрее, чем Александры Лебедев и Сурков. А остальных студентов-тяжелоатлетов ЛИИЖТа я уже не встречал ни на сборах, ни на соревнованиях. К примеру, в 1980 году на чемпионате Ленинграда в г. Колпино, где я в очередной раз стану чемпионом города, Лебедев займет 14 место показав мастерский результат. Конкуренция была очень сильная в те золотые для тяжелой атлетики времена.

Союз проходил в Харькове в мае. Там было уже лето. Я жил в номере со Смирновым и Григорьевым. Оба они были такими же фанатами физического состояния, как и я (у них тоже был культ тела). Вечерами мы отжимались вверх ногами от спинки кровати. Такие отжимания очень хорошо развивают трицепс и способствуют подъему результата в жиме стоя. Я старался от них не отставать. Игорь в тяжелую атлетику пришел из гимнастики. Он делал многие упражнения с легкостью и задором. Я поспевал за ними. Валера выступал в полусреднем весе, а Игорь в среднем. Я железно дал свои очки, чуть перевыполнив первый разряд. И стал помогать ребятам на разминке. Вначале выступили Смирнов и Лебедев. Валера Смирнов выиграл Союз. Затем выступал Григорьев. Остальные наши полутяжеловесы и тяжеловесы выступали на следующий день. После награждения ко мне подошел Алексей Сидорович Медведев, старший тренер молодежной сборной СССР. Он наблюдал за ходом соревнований, сидя на стуле около помоста за судьями.

— Где Смирнов? Пусть подойдет ко мне, — я побежал в раздевалку за Валерой. Они с Игорем уже открыли «красненькую». Валера отказался идти к Сидоровичу.

— В гостинице поговорю.

Пока ехали с ребятами в трамвае в гостиницу, Валера чуть не продал свой кубок, он был навеселе.

В это время в Харькове гастролировал оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Силантьева. И в первый день пребывания в гостинице, выходя из ресторана, где нас спортсменов кормили в период соревнований, я увидел Юрия Силантьева с дамой. Их не пропускали в зал, потому что обслуживали спортсменов по талонам. Подойдя к ним, я предложил им талоны, сказав ему, что все нормально, выглядит он как тренер тяжелоатлетов. Приняв мою шутку и талоны, он прошел в ресторан.

Спустя четыре дня мы встретились в аэропорту. Заметив меня, он предложил мне присоединиться к их компании. Так я провел время до посадки в ресторане, с икрой и красивыми дамами. На посадку пошли вместе, но сидели в самолете уже вдалеке друг от друга.

На регистрации оказалось два самолета на Ленинград. Было много спортсменов и артистов. Наша сборная попала в первые ряды на регистрацию. А «Филармонию» разбили на два самолета.

По прилету в Ленинград нас долго не выпускали из самолета. Потом повели на паспортный контроль и выпустили через особый выход. Причина такой проверки оказалась страшной. Самолет из Харькова, который летел за нами, разбился.

С 18-летием!

---

Георгию Зобач

Пока ты на этой земле будешь жить,

А жить тебе нужно не меньше ста лет.

Вчерашнюю дату тебе не забыть

и класс свой и школьный потертый паркет.

Ведь надо же в жизни иметь совпадение

Закончить десятый, экзамены сдать

К тому же вчера был и твой день рождения

Тройной именинник, что больше сказать!

Осталось «немного» чтоб в ВУЗ поступил!

А там и рекорд чтоб по штанге побил!

Я лучших тебе не придумаю слов

Все сбудется, лишь бы всегда был здоров

25/VI-1972

Пиво с томатным соком

Частенько вечерами после тренировки старшие ребята в нашем зале играли в карты. Когда еще учился в школе, я садился за карты очень редко. Для них я был пацанчик, а они «рабочий класс» основа нашего общества. Старшие ко мне относились хорошо, ценили мои результаты и упорство в тренировках. Но и регулярно показывали мне, что я еще молодой, даже не служивший в армии. Я мыл пол в зале и душе, убирал разбросанные по залу диски на место. Меня это не унижало, ведь они тоже временами приводили зал в порядок или на заводе делали что-нибудь для нашего зала.

Но перейдем к карточным баталиям, в разгар которых «картежники» посылали меня за пивом. Мои старшие товарищи по залу считали, «кто не курит тот работает без перерыва». В 150 метрах от нашего зала тяжелой атлетики стояла баня. А там в буфете продавалось разливное пиво по 44 копейки за литр. Мне давали трехлитровый бидончик и насыпали в ладошку 88 копеек, которые они собирали в складчину. Мне надо было купить два литра пива.

В буфете работала «Баба Маня», грузная, но веселая и общительная слегка полноватая женщина. Я просил 1,5 литра заказанного напитка и на оставшуюся мелочь два стакана томатного сока и два кусочка хлеба. На прилавке в граненом стакане была соль, для любителей соленого пива или для томатного сока. Я посыпал солью один кусочек хлеба, накрывал его вторым и кусал «бутерброд» запивая соком.

Подкрепившись я топал в зал. Томатный сок в желудке поднимал мне настроение и придавал силы для продолжения тренировки еще как минимум на часик.

Перед дверью, прежде чем войти, я энергично встряхивал бидончик и заходил в зал. Ребята радостно встречали гонца. Сразу разливали себе по стаканам пиво и громко, но не злобно, ругали «Бабу Маню» за недолив.

«Пусть говорят» на испанском все русские девушки!

Дамы Советского Союза плакали, слушая Рафаэля. Когда в СССР показывали в кинотеатрах фильм «Пусть говорят», многие люди, а вернее женская половина шли на него во второй и даже в третий раз. И шли они только ради одной единственной цели — еще раз услышать голос популярного эстрадного исполнителя двадцатого века. Рафаэля называли соловьем в Европе, а в Союзе знакомство с ним для многих началось только с фильма «Пусть говорят».

Именно музыка является главным, и по сути единственным, достоинством этого фильма. Нет смысла описывать сюжет, ибо он примитивен и находится где-то на уровне мыльных опер.

Игра актеров не бездарна, но и какими-то особыми талантами они не блещут. Изумительные виды природы, из-за которых советский зритель «охал» и восторгался конечно, радовали глаз.

Авторы картины сделали ставку именно на музыкальный жанр. Вот почему уже первые кадры начинаются со звуков волшебного голоса главного героя ленты. Услышав один раз голос Рафаэля, смотришь кино до конца, с нетерпением ожидая, когда же закончатся ненужные и бесцельные диалоги, и этот человек снова запоет.

И благодаря картине «Пусть говорят» в СССР популярность Рафаэля была очень высокой. Люди открыли для себя замечательного исполнителя, по сравнению с которым почти вся наша легкая эстрада казалась чем-то абсолютно несерьезным и ненужным уху.

Да, фильм «Пусть говорят» девушки моего поколения знали наизусть. Наверное, если бы в те далёкие юные годы они не слушали бы Рафаэля, сейчас их музыкальные вкусы ограничивались бы Стасом Михайловым.

Девчонки-школьницы, просто сами не свои были от Рафаэля. Покупали размытые фотографии, сделанные в кинотеатре! И в эти два года конкурс на ИнЯз (испанский язык) был как никогда высоким. Количество абитуриентов, подавших документы на испанский язык просто зашкаливало. Некоторые девчонки хитрили и шли на изучения итальянского и не прогадали — наступала эпоха Адриано Челентано!

Я никогда не скрывал, что я химик

Пятнадцатилетним мальчишкой я перешагнул порог поселкового спортивного зала, где занимались штангисты. Зал был в прямом смысле сделан руками заводских ребят. Там тренировались разрядники и несколько новичков. В дружном коллективе я быстро освоился. Девятый и десятый класс для меня пролетели быстро за регулярными тренировками в зале тяжелой атлетики. Дома я наседал на мясо и молоко. А в зал брал бутылку кефира и сайку, так как на тренировках проводил больше трех часов.

В нашем поселковом зале редко проскакивало слово химик. Ребята с работы приходили в зал три, два раза в неделю, таскали железо. Иногда после тренировок пили пиво и играли в карты. О мастерстве и о победах мечтали немногие. Их удовлетворял постепенный рост результата. Некоторые в армию уходили с первым или вторым разрядом. Я мечтал о высоких победах.

После десятого класса я поступил в институт. Точнее сказать меня приняли в институт, благодаря моим успехам на помосте. Хотя по многим предметам я учился хорошо и посещал факультативы математики, физики и химии. Но статья не о школьном времяпровождении. Студентом я стал часто тренироваться в зале тяжелой атлетики института. У меня появился второй тренер и новые друзья тяжелоатлеты.

Этот коллектив сильно отличался от моего первого родного зала штанги. Здесь тренировались студенты и профессора, разрядники и мастера.

Но в дружный коллектив, сплоченный старшим тренером и преподавателем кафедры физвоспитания, меня приняли очень добродушно и приветливо. Я заметил, что никакой заносчивости в поведении между ребятами не было. Мастера и профессорский состав на равных вели беседы с разрядниками и студентами. И я полностью окунулся в атмосферу дружбы и поддержки.

В зале и раздевалке я стал часто слышать, что некоторые из тренирующихся в этом спортивном клубе были химиками. Я не обращал на эти разговоры внимания. Я был полностью поглощен тренировками и учебным процессом.

И только после нового года, когда моя учебная группа первокурсников сдала сессию, декан нашего факультета нас поздравил.

— Теперь вы настоящие студенты и химики. Можете праздновать «День химика»!

Стакан сметаны

Молодежная сборная ленинградских тяжелоатлетов в Выборге проходила тренировочный сбор перед Спартакиадой СССР среди молодежи. Нас было около двадцати юных спортсменов. Мы жили в центре города, в гостинице и питались в ресторане при гостинице.

На сборы попал один тяж, его звали все Витек. Результаты у него были невысокие, но эти категории всегда имели мало участников, и тренеры решили им заработать хорошие очки. Сто процентов, он мог попасть в десятку. А это для командной борьбы не плохо.

Витек представлял собой аморфную субстанцию почти в сто тридцать килограммов. Паренек он был нормальный, но будем говорить мягко — жадноватый. Он всегда клянчил у всех то попить, то яблоко, то бутерброд. А сам ночью втихаря поедал свои припасы, принесенные в комнату и спрятанные в тумбочку.

И вот в последний день сбора, зайдя после всех в ресторан на обед, мне пришлось сесть за стол, где сидел Витек. Я задержался на минут десять, и все уже заканчивали есть суп, приговорив салаты. Я уселся за стол, взял свой стакан сметаны и, попробовав две ложки, сморщился.

Посмотрел на Витька, он приступил ко второму блюду.

— Будешь сметану? — обратился я к нему громко.

— Нет.

— Хорошо!

Я быстро опорожнил свой стакан. Взял стакан Витька и также быстро стал поедать сметану.

— Это моя сметана!!!

— Ну?

— Моя!!!

— Ты же сказал не будешь.

— Моя сметана, — жалобно уже промолвил он.

— Я тебя четко спросил, будешь сметану? Ты сказал, нет!

Но за соседними столами уже был громогласный смех. Витек в порыве обиды хотел вылить на меня компот. В глазах уже блестела скупая мужская слеза. Он быстро поднял стакан и направил на меня, но передумал. Но, все-таки несколько капель попало мне на брюки.

— Ну, ну, — сказал я, вытирая краем скатерти брюки.

Вечером в гостинице я налил в графин холодной воды и пошел в номер где жил Витек. Мы жили по четыре человека в номере. Зайдя в номер, я увидел Витька, расплывшегося по кровати.

— Кто будет газировку?

— Я! — быстро ответил мой оппонент.

Я перевернул графин над ним. И вода, булькая, порциями стала выливаться ему на живот. Витек только охал, не понимая моего поступка и что ему делать. Я не стал дожидаться, пока кувшин опорожнится, и быстро выбежал в коридор.

Через два дня мы поехали на Спартакиаду в Горький. Восемь человек, включая старшего тренера Ленинграда молодежной сборной. Витек попал в списки тоже, ведь в этой категории, как я уже писал, всегда мало участников. После отхода поезда от перрона, мы уселись в одно купе и болтали. Заходит наш тяжик и высыпает из большого бумажного кулька из серой оберточной бумаги гору сушек.

— Угощайтесь!

Все с одобрительными возгласами набросились на сушки. Мы продолжали шумно болтать, хрустя сушками, а Витек ковырялся в наших продовольственных припасах, которые мы выложили для него на лавку.

Я мастер!

На первенстве Ленинграда среди юниоров в январе я мог бы выполнить мастерский норматив. Но когда я порвал 117,5, за мной стали ходить ватагой Николаев, Сбитнев, Шульжицкий, Надеждин и… Мне теперь просто надо было толкнуть 155 — и я мастер спорта. Я уже толкал этот вес. Для первого подхода мне заказали 147,5, и я с легкостью их поднял, обеспечив себе первое место.

И вот на штанге 155 кг. Объявили, что при удачной попытке я выполняю мастерский норматив. Беру на грудь, встаю без труда и толкнуть от груди не могу. В голове звездочки. Нет не от натуги, а звездная болезнь.

О! Я почти мастер!

У всех, кто за мной ходил, шок. Меня настраивают, подбадривают и я выхожу на 155 второй раз. И что бы вы думали? Как под копирку! Те же движения, та же неудача. И тут Николаев смотрит на меня, а у меня чуть не слезы из глаз.

— Давай 160?

Я мотаю головой. Подхожу четвертым дополнительным подходом и толкаю. Рекорд города среди юниоров мой. Но в зачет суммы не идет и мастера мне не присвоят. Эти соревнования проходили в ЛИИЖТе. Выйдя из института, Николаев завел меня в кафе на Московском. Заказал два фужера шампанского и один их выпил. Я пить не стал.

И вот октябрь, чемпионат Ленинграда в отдельных упражнениях. Со мной на эти соревнования поехал только Виктор Карамнов. В рывке первый подход 112,5 я не вырвал и только со второго подхода их осилил. 117,5 и опять я близок к выполнению мастерского норматива. Надо толкать 155!!!

Толкнув 150 в первом подходе, мне заказывают 155. Я не помню, как я их толкнул. Но знаю, что волнения были большие. Третий подход 160 на штанге и толкаю уверенно, легко, опуская штангу на грудь и аккуратно на помост. За эти движения после сигнала судьи меня старшее поколение тяжелоатлетов уважало. Наверное, и 165 были бы мои.

Я стал мастером спорта СССР, серебряным призером Ленинграда в сумме и толчке. Две медали на таком престижном турнире для меня было праздником души и тела.

Домой меня Виктор повез на такси. Всю дорогу мы возбужденно болтали. Мы часто, когда жили на сборах или на соревнованиях, болтали по ночам. Хоть после 10 класса он и не пошел учиться дальше, но к знаниям тяга у него была. Мне было приятно, что он поддерживал дружбу со мной, он же был меня старше. И я чувствовал, что он ко мне относится уважительно. Частенько Виктор брал меня с собой на тренировки в Ленинград в разные залы тяжелой атлетики. Там я наблюдал, как тренируются сильные спортсмены, чемпионы и призеры разных престижных турниров. Когда мы приехали в поселок, он дал мне свой значок «Мастер Спорта СССР». И я завтра уже буду дефилировать по институту со значком. Ведь только первые недели кажется, что все замечают твой значок!

Когда вечером на следующий день я приехал домой из института, вся Морозовка уже знала, что я новоиспеченный мастер спорта СССР. Это не заслуга Виктора, это мой отец обошел весь поселок с кипой газет «Ленинградская правда» и «Смена». Обо мне написали, что я выполнил норму мастера спорта и стал серебряным призером. А через неделю в «Спортивной неделе Ленинграда» появился отчет о чемпионате города в отдельных упражнениях и протокол.

Документы, т.е. удостоверение и значок мне придут только к Новому Году. И я верну с благодарностью Виктору значок.

И вспоминаю, как Виктор помог мне купить подарок на мамин юбилей. Мы встретились по дороге в город, я спросил его, где лучше выбрать подарок, и он помог мне решить эту проблему. В этот период он работал продавцом в «Елисеевском» (Гастроном №1). Туда его устроил Владимир Байков, директор универсама, а в 90х уже директор «Самсона». Владимир тоже занимался тяжелой атлетикой и был призером Ленинграда в легком весе.

В магазине Виктор представил меня директору. В кабинете нам налили минеральной воды, мы немного поболтали. И через пару минут принесли футляр, в нем были женские золотые часы.

— 95 рублей.

Виктор одобрил, кивнув головой. Я дал сто рублей.

— Сдачи не надо, — за меня ответил Виктор. Да я и сам понял, такого подарка мне не найти. Дефицит в то время процветал. Я поблагодарил за уделенное мне внимание, а мне пожелали спортивных успехов.

Так, благодаря Карамнову я побывал в закромах советской власти. Через пару лет Виктор уволился оттуда. И навряд ли чистка «директоров» пошла по причине его увольнения.

По дороге на чемпионат «сижу в кукурузе, трещит что-то в пузе…»

Февраль. Лечу на всесоюзный чемпионат ДСО «Зенит» среди юниоров. В молодежной сборной команде я единственный мастер спорта. А мастером спорта стал всего полгода назад — я лидер сборной.

Прилетели ночью в Свердловск. И сразу на «Икарус» в Нижний Тагил, в тьмутаракань.

Проехали около часа, тогда я почувствовал, что мой желудок стал «бурлить». Вероятнее всего в самолете что-то было несвежее. Спросил старшего тренера, когда приедем на место? И видимо на лбу у меня все было написано.

— Что такое?

Я пожаловался на живот. Тренер побежал к водителю.

— Через полчаса! Терпи, — попросил тренер.

Я стал отвлекаться, но сил терпеть не было. То в пот бросало, то озноб начинался.

За окном сугробы выше автобуса, но я готов был выйти и доехать сам на попутках. Сказал об этом опять старшему тренеру. Тот в панике побежал снова к водителю. Начинало светать.

— Скоро, скоро! — успокаивал тренер. Я ерзал на кресле, как уж. И боялся, что все может «свершиться» в любой момент.

Показались постройки. Тренер достал газету и стал ее мять. Мять для меня, ведь туалетной бумаги не было тогда.

Автобус медленно плыл по населенному пункту. Я стоял в дверях, прислонившись к поручню и сжимал его своими руками, как гриф. Так сжимать ягодицы было проще. Автобус остановился у небольшого здания. Водитель, открывая дверь, скомандовал мне: «За гаражи!!!»

Я мигом выскочил из автобуса, на ходу расстегивая брюки, Куртка уже была расстегнута, в три прыжка оказался за гаражами.

Я сидел на корточках и чувствовал, как ко мне возвращается жизнь. Сознание стало проясняться. Я стал рассматривать белый снег. И вдруг до меня дошли детские крики, и я поднял голову.

Я сидел прямо перед детской площадкой. На горке копошились дети, а рядом стояли три женских силуэта в шубах и смотрели на меня…

Когда я уселся в кресло, тренер обратился ко мне:

— У тебя температура? Ты красный весь!

Я не стал говорить ему причину моей красноты. Минут через пятнадцать я успокоился и задремал и мне снились ошеломленные лица женщин и детей.

В гостинице в номере я просидел около туалета полдня. И утром мой вес на взвешивании расстроил не только меня, но и тренерский состав. У меня не хватало полтора килограмма до хорошей формы.

Я занял второе место. Не смог толкнуть для победы 160 кг, ноги были ватные. Но тренеры были довольны. Я без настроения ждал награждения. Но когда на пьедестале вместе с грамотой мне вручили конверт с 80 рублями, тусклое настроение сразу развеялось. Правда, победителю дали 100 рублей.

После своего выступления в Нижнем Тагиле пригласил на соревнования тяжей девушку из подшефной организации. Нам, ленинградцам, всегда попадались приятные шефы. То студентки педагогических или медицинских заведений, то работницы Домов Культуры. На этот раз были комсомолки из городского Комитета.

Сидим мы с Аней, комсомолкой, на первых рядах перед помостом. Я ей объясняю ход и правила соревнований. Она кивает головой, не перебивая меня, и с восхищением смотрит на здоровых атлетов, выходящих к штанге и выполняющих первое упражнение — рывок. Переживает, если у спортсменов неудачные попытки. Иногда вздрагивает, когда штанга гремит, соприкасаясь с деревянным помостом, выпущенная из рук тяжелоатлета.

И вот подходит апофеоз первого упражнения — рывка. Выходит на помост Алексей из нашей команды, он претендует на призовое место в своей весовой категории. Первая попытка и неудача. Его вызывают снова к этому же весу. Алексей идет на помост, немного бледный, наверное, от неудачного первого подхода. Судорожно крутит ремень на животе. Тренеры что-то советуют Алексею в последние секунды, хлопают по спине и кричат вдогонку, чтобы затянул ремень потуже. Аня сжимает кулачки. И чтобы разрядить немного напряжение я спрашиваю:

— Вырвет? Посмотри на него, вырвет? — Ее лицо немного скривилось, она пожала плечами.

— Не знаю. Он что вчера много выпил?

— Что выпил? — не понял я.

— Ну, много выпил?

— Ты про что? Про вино? Он не пьет!

— А почему его тогда должно вырвать?!…

На обратной дороге в Ленинград мне досталось место в хвосте… Когда стюардессы стали разносить еду, мальчишки стали подтрунивать надо мной. Но я гордо показывал на светящую табличку «туалет свободен».

На следующий год в Ставрополе я отыгрался и получил опять 80 рублей. За второе давали 50!

— Мои друзья — хоть не в болонии, но тумаки им не страшны

Ходили мы в болонии!

Обладать болоньевым плащом было очень престижно. Он был культовой вещью того времени. Человек в таком плаще был показателем связей и достатка.

И вот моя мама купила кусок материала «с рук» у своей знакомой в Ленинграде. И решила меня порадовать, сшить мне такую презентабельную вещь.

В эти дни в наш магазин завезли черные полуботинки. С широким носком и высоким каблуком. «То, что доктор прописал» — высокий каблук для меня коротышки и тупые «рабочие» носки!

Нам со Славой — это мой друг и сосед, проще было купить обувь с нашим 39—40 размером. А вот моему школьному другу Анатолию, размер ноги 43, подыскать 45 размер для будущих туфель было сложно. Я купил две пары за 12.60 руб. — 42 и 43 размера. Почему две пары? Да, про запас. Такой «выгодный» и дешевый фасон не часто появлялся у нас в поселке.

Три ножа, два напильника, столярный клей — и наши рабочие полуботинки превращались в остроносые модельные по последнему писку моды. На это уходило от силы полтора часа — аккуратно оторвать подошву, плавно загнуть носок, обратно приклеить и аккуратно обрезать подошву, подравняв ее напильниками. В носки туфель мы вставляли плотную ткань, чтобы держалась форма. А столярный клей намертво держал подошву. Носок получался бронебойным.

За два вечера мама сшила мне очень приличный плащ с малость приподнятым воротником, проложив какую-то липкую ткань — флизелин вроде мешковины. Попросила показать ей как я выгляжу в такой обновке. Пришлось надеть пиджак и на него уже плащ. Изделия из болоньи форму не держали. Мне казалось, что я выглядел очень фасонно!

Маленькая справка. Болоньевый плащ без подкладки, из тонкой капроновой ткани болонья. В годы моей юности пользовался колоссальным спросом. И особенно после того, как на киноэкранах нашей страны прошел фильм «Рокко и его братья», где герой Алена Делона появлялся в подобном плаще.

В пятницу я в институт не поехал. Спланировал две тренировки и после второй пойти на танцы в Дом Культуры.

После десяти вечера я вышел из зала, Новый плащ и модные туфли поднимали мне настроение. Танцевать я не любил, но к концу танцевальных вечеров старался появляться. Кто девушку последний танцует, тот и провожает.

Когда я подошел к ДК было уже без десяти одиннадцать. Максимум через четверть часа все выйдут на улицу. Я зашел в здание, в раздевалке уже стояли мальчишки и девчонки. Те, кто не хотел толкаться после окончания вечера. Не снимая плаща, я прошел в танцевальный зал, кивнув тете Гале, дежурившей в дверях. В уголке толпились девчушки-школьницы. Одну из них я еще месяц назад приметил, но никаких действий не предпринимал. Пора думаю подойти, не зря же я приоделся. И когда заиграла новая мелодия, я уверенно подошел к ней и легонько взял ее локоток. Она смотрела на меня и у нее дергалось веко. Тут меня дёрнули за плечо, я немного обернулся, думая, что кто-то из своих, оказалось, это был парень в военной форме. Видимо из соседнего гарнизона.

— Ну?

— Моя девушка, — парня немного шатало.

— Купил?

— Очкарик, отошел, я провожаю, — за ним уже стояли его дружки, но я заметил, что Славка с Толиком уже двигались ко мне. — Ну что, пойдем выйдем, — он смотрел на меня, как на школьника в очках. Солдатик схватил за рукав плаща и сильно дернул. Я почувствовал, что рукав треснул по шву. Солдатики не знали, что при таких обстоятельствах наши парни никогда не выходят из станцзала ни на улицу, ни в туалеты. А зачем, в родном месте и стены помогают, и в крайнем случае вся мелюзга, как бандерлоги, кинутся защищать своих родных или троюродных братьев, друзей или соседей, или просто земляков.

И они не успели снять свои солдатские ремни, как модельная обувь, изготовленная нашими умелыми ручками, заменила нам футбольные бутсы. Честно сказать, мы знали, что после таких стычек хирурги накладывают швы, как мы во дворе латаем рваные мячи со шнуровкой. Ах да, не все сейчас помнят такой спортивный инвентарь.

Домой я вернулся уже в спокойном состоянии. Плащ снял еще у Дома Культуры и аккуратно его свернул. Туфли, со сломанным носком засунул под шкаф в прихожей.

Я поужинал, собрал дипломат в институт. И через десять минут уже лежал, ворочаясь, в мыслях перебирая, как мне признаться маме, что плащ порван.

Официальная цена такого плаща — примерно, 40 рублей. В комиссионных магазинах и «с рук» плащи продавали за 80 — 100 рублей. Плащи из ткани болонья носили не только в Советском Союзе, в таких плащах ходили во многих европейских странах, но в большей степени в социалистической восточной Европе. Именно оттуда шел основной поток плащей, продававшийся на у нас на черных рынках.

Утром выбегая в институт, услышал:

— Что плащ не надел?

— Мама, тепло, — спускаясь по лестнице, решил эту новость для нее оставить на вечер.

После института я «отоварил» талоны в столовой на Будапештской. Суббота удалась. Портфель оттягивали две баночки растворимого кофе, две банки болгарского салата, и два килограмма вырезки. Все, конечно, было дороже, чем в магазине, но такой товар надо было найти и успеть купить. А талоны хоть и имели эквивалент денежной единицы, но к ним спортсмены относились проще…

Плащ, но с фасоном реглан висел, на вешалке в прихожей. Оказывается, у мамы был солидный кусок материи. И она перешила рукава на реглан, а из «старых» рукавов сшила себе сумку. Сегодняшние модницы оценили бы тот шедевр.

Вечером ко мне в сарай зашел Слава, я корпел над новой парой туфель. Ведь в понедельник хотелось показаться в институте в новом плаще и в модных туфлях. А пойду ли я на учебу или на тренировку в институтский зал — это по настроению, которое частенько меня ведет по второму вектору.

Вот такая незатейливая история про болоньевый плащ.

Вариант «Омега» — смотришь, ждешь и веришь в Победу!

К 30-тию Великой Победы над фашистской Германией выходит фильм «Вариант Омега». Захватывающий сюжет о разведчиках и радиоиграх в Великой Отечественной войне. Пятисерийный фильм с прекрасным актерским составом приковал внимание старшее поколение к телеэкранам.

Этот фильм я начал смотреть в кинотеатре. Да телевизионный фильм и в кинотеатре. Перед сеансом я заглянул в небольшую комнату, которая была оформлена в виде красного уголка в вестибюле нашего кинотеатра. На столе стоял телевизор и шел какой-то фильм. До показа ленты было еще минут двадцать, и я примостился с краю ближнего ряда сидений. Зрителей было около десяти, включая работников ДК. Уже прозвучал третий звонок, но никто не оторвался от телевизора. Я также остался смотреть дальше. Но звук кто-то приглушил. Пропустив просмотр фильма в кинотеатре, но просмотрев фильм по телевизору до конца, понял это первая серия. Вышел из ДК возбужденный и быстрым шагом направился домой. Меня разрывало от желания рассказать родителям о новом фильме про разведку. Но мои родители уже делились впечатлениями с соседями и новом многосерийном фильме. Оказывается, они смотрели его. На следующее утро я не поехал в институт и еще раз и с самого начала просмотрел первую серию. И с нетерпением ждал вечера, чтобы посмотреть продолжение.

Может быть сегодня магнитофон, радиосвязь кажутся очень обыденными вещами или даже устаревшими, но в те годы радиоигры у военных только входили в их служебный арсенал. Действия разворачиваются в Таллине. Где показаны красивые виды Старого Таллина.

В этом регионе в 20 км от Таллина находилась разведшкола Абвера. В ней готовили агентов перед заброской в тыл Советского Союза. НКВД забрасывает разведчика для выполнения очень важного и опасного задания. … Великая Отечественная война — это не только сражение на поле боя. Это битва умов, сражение стратегов. Именно о противостоянии разведчиков повествует этот прекрасный фильм.

Ведущие роли достались Олегу Далю (Сергей Скорин, старший лейтенант госбезопасности) и Игорю Васильеву (барон Георг фон Шлоссер, майор Абвера). Их противостояние на киноплощадке в игре своих героев вылилось в прекрасный фильм, поставленный по известному роману «Операция «Викинг», Николая Леонова и Юрия Кострова. Конечно, апофеозом этого психологического поединка двух очень умных и достойных людей, каждый из которых является патриотом своей Родины, были беседы.

До Васильева, одним из возможных исполнителей барона рассматривался Гафт, о чем он писал в мемуарах: «Вообще я очень жалею, что очень мало с ним (имеется ввиду — с Далем) поработал вместе. И ругательски себя ругаю, что в свое время отказался от съемок в фильме «Вариант «Омега». Меня уговаривали, а я, идиот, даже зная, что будет Олег, все же отказался. Прекрасно сыграл роль Шлоссера И. Васильев. Но я-то не сыграл и теперь не могу себе этого простить.»

Я, честно говоря, никогда не представляла никого другого на месте уже сыгравших в этом фильме актеров, да и не люблю подобное занятие. Для меня Даль и Васильев хороши сами по себе и как дуэт в этом фильме. С другими актерами «Вариант» бы был совсем другой.

Немцы в фильме показаны на редкость интересно и разнопланово. Более того, центральным по фильму является вовсе не номинальное противостояние «нашего с ихним», а внутренний конфликт в стане наступающего врага. Аристократ-интеллектуал фон Шлоссер, вынужденный против воли и семейных убеждений служить «диктатуре мелких лавочников» и скотовод Маггиль, олицетворяющий эту самую диктатуру — Васильев с Калягиным разыгрывают свои партии, как по нотам. Запомнился Евстигнеев в роли майора госбезопасности: его взгляд, холодная учтивость, от которой мороз по коже.

Думается, актёр знал об этой зловещей организации что-то, чего мы, простые смертные в семидесятые не знали и пытался вложить в образ гораздо больше чем было в сценарии. А Даль в этом фильме лихо и мастерски разыгрывает русский запой (ну это неудивительно).

Прекрасный фильм моей юности о войне, смотришь, ждешь и веришь в нашу Победу!

Я школу окончил с золотой медалью

Мои школьные годы были чудесными! И я до сих пор вспоминаю их не просто, а с щемящим чувством тоски по ушедшему беззаботному времени, полному прекрасных событий. Я благодарен своим учителям, которые были строгими, но справедливыми.

В старших классах я часто пропускал уроки. Я не курил за углом школы и не сбегал с урока, чтобы не схватить двойку. Я стал Спортсменом! В 9 классе я уже получал восемьдесят рублей в месяц.

В школьные годы я изучал географию нашей Родины, когда разъезжал по стране на соревнования и на спортивные сборы. Я имел успех на турнирах, и глубина моих познаний в географии совпадала с ростом моего мастерства.

На уроках физики я мог легко начертить или показать вектор силы инерции и так далее. Ведь эти знания неуклонно повышали уровень спортивных достижений.

Я не стал поступать в физкультурный ВУЗ, но знания анатомии у меня к окончанию десятого класса были больше чем удовлетворительные и не только из спортивных статей и книг.

Информация о моем теле стала поступать ко мне через боль. Первый год тренировок я прожил относительно спокойно. Но вскоре я обнаружил, что мое тело стало изучать меня быстрей, чем я его.

Мне открылся каждый тип мышечной боли: в пояснице, в грудном отделе позвоночника, в сухожилиях, в обеих коленках и плечах.

Я грузил себя, не щадя свой юный организм. Я получал удовольствие от тренинга. Радость тренировок трудно передать словами. Да и результаты радовали меня не меньше. Прежде чем идти домой после тренировки, я частенько лежал на матах по десять-пятнадцать минут и только потом брел домой с мыслями о завтрашней тренировочной нагрузке.

Когда у меня было по две тренировки в день, я осознавал, что день прожит недаром. Праздниками для меня были удачные соревнования, а выступал я часто. Почти каждый месяц! А Новый Год, Первомай и Годовщина Октября давали мне возможность проводить в зале целый день! К народным гулянкам был равнодушен.

На выпускном вечере в школе, учитель физкультуры объявил, что в этом году в нашей школе только один ученик с золотой медалью. И в неловкой тишине администрации школы и поселка, сказал в микрофон: «Аттестат вручается Георгию Зобачу, выигравшему в апреле золотую медаль на Первенстве Ленинграда.» Под аплодисменты и мальчишеские крики ура я поднялся на сцену.

В дальнейшем я получал образование не в аудиториях старейшего ВУЗа страны, а в залах на тренировках и всегда с большим успехом. Многочасовые тренировки могли сделать из меня совершенного невежду, который сдавал предметы, иногда не приходя на экзамены. Но мне везло. На кафедре физвоспитания и в спортзалах института я общался с профессорами, которые на разных курсах мне преподавали. Такая атмосфера благоприятно влияла на мои скромные познания их предметов. И поднимала мои спортивные успехи в их глазах.

Для меня было проще провести три часа за объемной нагрузкой в зале, чем отсидеть в аудитории пару часов на философии, борясь с сонливостью.

Кафедра физвоспитания Альма-матер гордилась моими успехами на соревнованиях, а я в свою очередь не хотел подвести оказанное мне доверие и приносил им прекрасные очки для отчетности спортивной работы ВУЗа.

Вот и получилась небольшая заметка о моих учебных годах.

— Ну что, космонавт, вернулся?

Октябрьская осень в Ленинграде. На улице моросящий дождь. А в зале тяжелой атлетики на Бухарестской улице «гром» от падающих штанг. Очередной сбор зенитовцев перед Центральным Советом ДСО «Зенит».

Я закончил тренировку. Тренировочный зал почти пуст. Многие спортсмены уже покинули тренировочную зону. Тренеры поднялись на второй этаж к себе в кабинет.

Чтобы не скучать в ожидании своего друга, пошел в тренерскую. Трое наставников спортшколы мирно беседовали.

По телевизору шел документальный фильм о космонавтах. Космонавты были гордостью нашей страны.

И Михаил, один из тренеров, с которым я еще недавно выступал на одном помосте, поведал нам байку, почему его жена называет космонавтом.

Год назад, так же в октябре, вечером они повздорили с женой. Пререкаясь и броня друг друга, Михаил не сдержался и…

…достал чемодан и стал демонстративно укладывать свои вещи в него. Вещей оказалось много, и жена принесла еще один. Не видя, как она реагирует, он и второй чемодан начал наполнять своими пожитками. Но одумался и отложил его в сторону.

— Потом заеду! — промолвил зло мой знакомый.

Покрутил чемодан в руке. Огляделся. Одел плащ и прихватив чемодан вышел в коридор, не прощаясь с любимой.

— Шляпу одень! — скомандовала вдогонку жена, но он уже входил в лифт.

— Ты где будешь? — двери лифта уже скрипели, закрываясь.

— Космонавтов 7, у друга, — быстро соврал он.

Михаил вышел на улицу, дошел до трамвайной остановки и стал ждать транспорт.

А куда ехать? Только на улице задал он себе этот вопрос. Это в наше время есть хостелы и гостиницы, куда зазывают и на час, и на долгий срок. А в те далекие 70-е, гостиницы можно было пересчитать по пальцам, даже в нашем столичном городе. И когда нам устраивали сборы, то всегда подключали городской спорткомитет, чтобы выделили несколько номеров для спортсменов.

И вот стоит Михаил на остановке, а трамваи проходят мимо. И не решается он войти в вагон. А дождик осенний усиливается и время подходит к полуночи. Поехал бы к родителям, но живут они в другом городе. И к друзьям ехать неудобно, не предупредив. Позвонить?! А куда? Телефоны дома тогда не все имели. А кто имел, его друзьями пока не были.

Прошло больше часа, как он покинул теплый дом и вышел в серую промозглую тьму. Взял он чемодан в свою сильную мозолистую руку и зашагал обратно к дому. Медленно не торопясь подошел к подъезду. Поднялся пешком на шестой этаж, оттягивая немного время. А вдруг она уже легла, думал он.

У дверей своей квартиры опустил свои пожитки на пол и стал искать ключ. И не было ключа в том плаще, который он одел наспех. И еще больше досада его взяла. Но он взял себя в руки и позвонил.

К его удивлению дверь открылась мгновенно. Ждала, видимо, его супруга и не ложилась без него.

— Ну что, космонавт, вернулся? — глядя ему в глаза и улыбаясь встретила его милая.

— Какой космонавт? — пробубнил Михаил.

— Ты же сказал, к космонавту едешь?

Дипломат за золото

1975.12.24. Чемпионат Ленинграда в отдельных упражнениях, турнир В. Ф. Краевского.

Я впервые становлюсь чемпионом города. Рывок 125,0 кг. Ттолчок 170,0 кг. Я сработал на все шесть подходов. Доволен старший тренер ЛОС ДСО «Зенита» Семен Сидорович Шульжицкий, за солидные очки в копилку команды.

На награждении мне дали три дипломата, вроде немного нелепо. Но не все побеждали сразу в рывке, толчке и сумме.

В те времена часто награждали то элекробритвами, то чеканками. Один раз наградили фотоаппаратом. Редко были стоящие подарки. И тут кожаные дипломаты и мне сразу три!

После награждения я вручил один дипломат своему тренеру Сергею Михайловичу Николаеву. В газете потом написали, что я ему отдал золотые медали. Но это просто журналистская обработка. Медали я привез домой в свой уголок «Славы», созданный пятью годами раньше моим отцом.

Отец на следующий день купил пачку газет «Смена» и «Спортивная неделя Ленинграда».

У меня ремонт в квартире. Это ужас! Вспомнил, как меняли батареи

Получив трехкомнатную квартиру в пос. им. Морозова (Ленинградская область), решили поменять батареи, а вернее нарастить дополнительные секции. Первый этаж и зимы были в 70-х не такие как сейчас дождливые.

В спортзале мне один товарищ порекомендовал своего брата-сантехника.

— Поставишь ему литруху он все и сделает, — я и согласился.

В назначенное время пришел его брат-протеже. С виду добродушный, но лицо было искажено мученической гримасой.

— Здравствуйте, — сказал мастер и, с трудом присев, поставил свои вещи на пол прихожей. — Виктор, — представился он, медленно распрямившись. Осмотрелся, выслушал меня и убежал.

— Наверное, с похмелья, — пробубнил я.

— Скорей всего, радикулит, — поставила диагноз моя мама, далёкая от медицины.

Через час вернулся с помощником, от которого сильно попахивало перегаром. Они проворно затащили дополнительные секции батарей. Виктор объяснил, что я должен его другу трояк за допматериал. Я сразу рассчитался, и «поставщик» довольный убежал не попрощавшись.

— У вас спина болит? — с участием спросила мама сантехника.

— Да, с утра меня скрутило, — чуть слышно ответил Виктор.

— Так, может, на другой день перенесём? — опасаясь, что тот согласится, спросил я.

— Да я и сам хотел, но обещал брату, что все сделаю сегодня, — ответил Виктор.

— Тогда, мы вас сейчас будем лечить! — обрадовавшись, сказал я, ведущий спортивный образ жизни.

— Не-не-не! — протестующе заявил мастер, неизвестно о чём подумавший в этот момент. — Я к тяжестям и физкультуре отношусь отрицательно.

Но я не из тех, которые отступают от своих планов. Я подвёл Виктора к шведской стенке и показал ему упражнение.

Виктор, как послушный ученик под присмотром учителя, превозмогая боль, попытался выполнить движения, которые ему давались с трудом. Пот градом катился с висков по щекам, мужчина морщился от боли, но ноги поднимал до «уголка».

Моя мама, сердобольная женщина, не могла долго смотреть на мучения слесаря.

— Виктор, а может, таблеточку? — с участием спросила она.

— Да-да, лучше таблетку, — сразу же остановившись и развернувшись к хозяйке, ответил он.

Мама принесла аптечку и, покопавшись в ней, нашла обезболивающий препарат. Набрав в стакан воды, она подала его и таблетку мастеру.

В ожидании эффекта, тот начал готовить необходимое оборудование и инструменты для работы.

Мы с сожалением смотрели на Виктора, но надеялись, что задание он выполнит.

Облегчение не наступало, и я сам подключился к работе. Мастер, стоя на коленках, лёжа животом на табурете, любезно подставленному хозяйкой, резал и гнул трубу для соединения, а я носил батареи, долбил стены шлямбуром, крутил гайки, а затем навешивал уже новое оборудование.

После первой укрепленной батареи, мастер попросил налить ему стакан. Мама принесла ему стакан воды. Виктор посмотрел на меня, и я мигом принес ему стакан и бутылку коньяка с кухни.

— Не, не! В ларьке у стадиона есть «Солнцедар». Вот мне что поможет!

Я мигом принес две бутылки, мы же жили напротив стадиона на улице Спорта.

Работа пошла чуть быстрее. После второй бутылки Виктор уже и сам поднимал батареи.

Осталось повесить последнюю секцию на кухне. Я еще раз пробежался к стадиону.

От третьей бутылки спина вроде совсем прошла у рабочего, но, видимо, недуг переместился вверх. Речь Виктора стала невнятной, а движения очень вялыми. Виктор засыпал.

Не буду описывать, как я и мама установили последнюю батарею. Скажу только, что почти мигом! Нам так хотелось избавиться от мастера!

Я побежал в подвал и включил отопление!

После того, как в батареях «зажурчала» вода, Виктор, шатаясь и придерживаясь за стенки, покинул рабочее место.

Я смертельно уставший, принял душ и отправился в постель, а мама, засучив рукава, занялась уборкой квартиры.

Общими усилиями мастера, меня и моей мамы батареи отопления заняли в квартире своё почётное место.

Надежда Чижова жала лежа 150 на 5!!!

1975. Зима. Спортивные сборы, а вернее, только раздали талоны в кафе на «Зимнем стадионе». Сказали, кто хочет с 14:00 до 18:00 могут тренироваться в «силовой зоне».

На «Зимнем стадионе» часто проводились чемпионаты Ленинграда по тяжелой атлетике. Прекрасное место для соревнований большого уровня. Недалеко от Невского проспекта, удобно с транспортом. Зрителям комфортно и участникам соревнований. Места всем хватает. В 2008 году я там провел чемпионат России по жиму лежа (WDFPF). Было много благодарностей от участников.

Но я отвлекся. И вот я приехал на стадион, отоварить талоны и заодно потренироваться, сменив атмосферу тренировки. Это бывает полезно для спортсменов. Переодевшись и войдя в «силовую зону», я обратил внимание, что тренируются несколько легкоатлетов, толкателей ядра. Они поочередно толкали свои снаряды в сетку. Чтобы им не мешать, я пристроился в начале помещения, где стояли свободные стойки. Перетащил туда штангу и стал тренироваться. Пока я выполнял упражнение (подъем на грудь в стойку), спортсмены переместились ко мне поближе. Они принесли скамью, поставили ее между стоек. Опустили штангу на нижние крючки и стали разминаться в жиме лежа.

Это сегодня стойки для жима штанги лежа существуют в разных удобных конструкциях. Тогда же просто стойки и отдельно какая-то скамья, не всегда удобная по ширине или высоте. Частенько спортсмены, чтобы было удобно жать, подкладывали под ноги бруски или резину.

Я спокойно тренировался. И тут обратил внимание, что мощная женщина из спортсменов была Надежда Чижова, олимпийская чемпионка. У меня аж дыхание сперло. А легкоатлеты жали лежа и набавляли диски на штангу. И вот на штанге 150!!! Надежда ложится на скамью, мужчина (тренер) опускает ей на грудь толстый слой резины и спортсменка с мощным отбивом жмет пять раз!!! И сама ставит на стойки. Штанга вылетала, как из пушки. Это сейчас лифтеры подкладывают бруски при жиме лежа, для уменьшения траектории при жиме больших весов. Там же резина служила предохранением грудной клетки. А мощный отбив нужен толкателем как наработка взрывной силы!

Я же был опять в стопоре. 150!!! Не помню, но думаю я в то время не жал 150 вообще.

После жима лежа легкоатлеты стали прыгать со штангой на спине. Чижова легко, но корявенько, забрасывала 55 кг на спину и прыгала с ней тройным в длину. По моим наблюдениям, примерно на три метра. Я, чтобы не ударить в грязь, стал прыгать со штангой на своем рабочем месте, где брал на грудь. 85 кг по пять раз, но не в длину.

Уже через двадцать минут я с ними дружно беседовал. Мне было приятно, что они на равных говорили с парнишкой, который только недавно стал мастером спорта.

Потом мы несколько раз встречались с Надеждой Чижовой в Спорткомитете города. Надежда Чижова, чемпионка Олимпийских Игр 1972, серебряный. призер ОИ 1976, бронзовый призер ОИ 1968.

Новогодний праздник

30 декабря. Очередной чемпионат ЛОС ДСО «Зенит». Мое хорошее выступление и очередная победа прошла никем незамеченной и тем более, не отмеченной. Притом, что я впервые толкнул 180 кг. Но, не мой праздник. Обидно? Да нет. Просто принимал поздравления в этот день мой сосед, коллега по команде и друг Вячеслав Надеждин. Он впервые выполнил мастерский норматив. Вся наша команда с болельщиками-друзьями праздновали его заслуженный успех и очередную веху в спортивной жизни поселка.

Я едва успел забежать в «Экспресс» около Финляндского вокзала. И с двумя бутылками коньяка (купленные на премию — лучшему спортсмену ЛОС ДСО «Зенит» 1976 г.) меня дружно встретил «морозовский» вагон. Электричка на 22:15 отправилась под возгласы троекратного ура! Празднование мастерского норматива плавно перешло в отмечание Нового Года.

Вячеслав начал заниматься до армии, но армейские годы для него прошли без штанги. Когда он вернулся из армии, я учился в десятом классе и уже поднимал и весил больше него. С первых дней он тоже стал «жить» в зале в свободное время. Многократный чемпион Ленинградской области и призер Ленинграда, он не раз ассистировал мне на соревнованиях. И за эту поддержку я ему очень благодарен. В конце 80-х он закончил Институт физической культуры им. П. Ф. Лесгафта и с успехом тренировал мальчишек.

Наисильнейшие и прославленные атлеты планеты

В середине семидесятых мы с Виктором Карамновым, моим одноклубником, тоже мастером спорта, выступали на Новогодних детских праздниках. Старший тренер Ленинградского «Зенита» Семен Сидорович Шульжицкий приглашал нас для выступления с номером силачей во Дворце Культуры имени И. И. Газа.

Когда Дед Мороз объявлял наш выход, мы выходили на сцену в трико, с медалями на груди. Нас представляли, как чемпионов разных «планет и галактик», мы гордо кланялись встречающей нас овациями благодарной публике. Нашим званиям и титулам позавидовал бы даже Александр Невский. Мы снимали медали и…

До выхода мы немного разминались за кулисами. У нас был спланирован небольшой спектакль. На сцене перед подъемом штанги мы демонстративно мазали ладони и грудь магнезией. Я иногда хлопал в ладошки, магнезия летала около моего лица, и я дул на эту белую пыль. Детвора визжала от этого моего поступка. Дедушка Мороз объявлял вес штанги. Я не буду оглашать эту чудовищно страшную цифру, чтобы ни в коем случае не обидеть Валентина Дикуля. Хромированная штанга на сцене вызывала уважение у присутствующей на празднике радостной детворы и их родственников.

…По очереди мы подходили к штанге и разыгрывали главный приз «Самый сильный спортсмен Новогоднего турнира». Выполняли мы швунг толчковый от груди на количество раз. По три 15 килограммовых диска с каждой стороны, не плотно зажатых замком, гремели на весь зал, вызывая железным лязгом уважение у «карандашей». И, честно сказать, наши нечеловеческие возможности в поднятии тяжестей навряд ли мог кто-то опротестовать среди восхищенной нашими фигурами зрителей, заполнявших концертный зал Дворца Культуры. Под счет Деда Мороза и детворы мы поднимали штангу над головой, примерно около десяти раз. И на последних подъемах обязательно громкие вдохи и крики при фиксации штанги над головой. Раз, чтобы попугать публику, я со штангой над головой пошел к краю сцены. Зрители в первом ряду повскакивали с мест, прикрывая себя вытянутыми вверх ручками. Мне потом сделали замечание, мол так поступать не надо. Победителю, а мы с Виктором перед выходом на сцену оговаривали свои возможности на данный момент, вручался большой Кубок, а проигравшему утешительный приз — мягкая игрушка. Сразу за кулисами мы сдавали эти призы и получали по двадцать пять рублей за выход. И так по два раза в день на протяжении школьных каникул. Между выступлениями я уезжал в институт. Благо, всего три остановки на метро. Дорога занимала менее десяти минут. Все-таки время сессии, и иногда мне удавалось сдать зачет или экзамен в эти временные промежутки. А так, в трехчасовой перерыв между выступлениями обедал, тренировался и иногда ходил на консультации.

Это был очень хороший заработок в те годы, которые вызывают у меня иногда ноcтальгию. Раз деньги, заработанные на празднике, помогли мне приятно провести краткосрочный отпуск на горнолыжном курорте.