Бесплатный фрагмент - Закрытый остров

Глава 1

Евгения.

Я стою у обрыва. Пушистые мягкие облака плывут по небу. Дымка окутывает соседние вершины. То тут, то там проглядывают пики скал. Иногда пелена рассеивается, и на гребне гор возникают деревья, провалы рек, а может, дорог. Солнце греет спину, ветер игриво треплет подол платья. Сердце сжимается от волнения и предвкушения счастья.

Сначала глухо, словно издалека, начинает бить барабан. Сильнее. Еще сильнее. Его приближение вызывает панику, ломает единение с природой. Облака закручиваются вихрем, небо темнеет, восторженно предвкушая грядущую бурю. И мир словно балансирует на острие ножа.

Я отступаю на несколько шагов и начинаю оглядываться вокруг. Бежать! Скорее спуститься! Спрятаться! Туман, плотный, словно белоснежная завеса, подкрадывается всё ближе и ближе, скрывая под собой куцые островки травы и камни. Уже невозможно разглядеть, где край, спуск вниз или хотя бы мои ноги.

Бой барабана нарастает, заполняет всё вокруг. Еще немного — и перепонки не выдержат. Именно в это мгновение чувствую, что стою на жертвенном камне. Каждый волосок, каждый миллиметр кожи искрит от напряжения, голова кружится. Впереди появляется тень, но черные мушки перед глазами мешают увидеть барабанщика. Уверена: еще пара секунд — и моя кровь потечет с горы, напитает растения, вольется в реки и растворится в мире.

Я вздрогнула и резко села. Ужас подкатил к горлу, потом ухнул в желудок и свернулся там скользкой змеей. Дыша, как загнанный зверь, дрожащими руками я откинула одеяло. Дурацкий кошмар! Ну почему именно сегодня?

Я пошла в ванную, врубила воду и сунула руки под струю. Капли отталкивались от ладоней, летели в разные стороны хаотичными брызгами. Я умылась, пытаясь успокоить яростно бившееся сердце. Ледяная вода привела меня в чувство, а глупый сон остался позади, растворяясь в дымке нереальности.

Закрыв кран, я присела на край ванны. Дыхание уже восстановилось, да и сердце перестало панически рваться из груди. Коридор, который виднелся из ванной, медленно окрашивался в алый. Я постучала по стеклу наручных часов: шесть с копейками утра. До будильника оставалось меньше часа, идти дальше спать смысла не было. Я тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Включила душ и стянула мокрую одежду. Зашла в прохладные струи, смывая застрявшие где-то на подкорке осколки сна. Пора приводить себя в порядок и собираться на работу.

Спустя час я сидела в старенькой машинке с боковым зеркалом, приклеенным на скотч. «Избушка-развалюшка» — так прозвал машину папа. И с его легкой руки к машине это прозвище прилипло навсегда. К сожалению, горе-проектировщики забыли установить в машине кондиционер, поэтому порядком нагретый воздух по салону мерно гонял вентилятор. Открытые окна мало спасали от плывущей за ними духоты.

Августовская жара плавила машины, здания и мозги. Весна и лето в этом году выдались особенно жаркие. Уже в мае асфальт проминался под ногами, а в офисах вовсю пытались спасти ситуацию охладителями. Однако это совершенно не помогало в схватке с приторным воздухом, наполненным гарью и смогом. Часы показывали семь сорок, а я уже мечтала о том, как вернулась бы домой вечером, снова приняла прохладный душ и легла на пол. Нет, не потому, что у меня не было дивана, а потому, что там всегда немного свежее, чем в других комнатах.

— Ну поехали уже. Пожалуйста! — взмолилась я.

Впереди стоящие автомобили игнорировали просьбу, продолжая светить красными стоп-сигналами. От бессилия я уронила голову на руль. Ну что за невезение! Обычно утром я успевала проскочить до работы без пробок, но сегодня всё было против меня.

Дурацкий кошмар, который мучал меня с детства…

В шесть с чем-то лет я около месяца с криком просыпалась глухой ночью и долго не могла успокоиться. Мне казалось, что я, сидящая в кровати, — это просто сон, наваждение. А реальность — там, на той скале, где мне следует быть. Захлебываясь слезами, я выла на одной ноте, раскачиваясь из стороны в сторону. В первые дни меня показывали врачам, но никаких отклонений не находили. Таблетки тоже особо не помогали, и я просто не могла проснуться, оставаясь в замкнутом пространстве своего морока.

Через месяц папа, серый от переживаний, посадил нас в машину и повез куда-то. Мама всю дорогу молча смотрела в окно, я дремала. А дальше…

Из сумрака леса поднимался плотный туман, а над ним звенел неумолимый стрекот кузнечиков. Деревня на краю мира. Огромный рыжий кот, лежащий на грядках. Черные от копоти бревна. Выкрашенный коричневой краской пол и разноцветная домотканая дорожка. Меня посадили на шаткий деревянный стул возле круглого стола и всех попросили выйти. Мама сначала сопротивлялась, но без особого энтузиазма, скорее для галочки. Ее тоже вымотала неизвестность, окружавшая мои частые ночные подъемы.

В комнате воцарилась тишина, только старые часы глухо стучали на стене. Шорк-шорк-шорк. Всё внутри задрожало от страха, руки оледенели, нижняя губа затряслась. Я хотела вскочить и побежать, но не могла. Волоча ноги в огромных черных валенках, в комнату вошла горбатая старуха. Застиранный халат в мелкий цветочек, черные штаны и седые волосы. Она опиралась на толстую сучковатую палку.

Бабка дошаркала до рукомойника, тщательно вымыла руки, без остановки бубня себе под нос. Потом подошла ко мне. Она подняла голову — мигом мой взгляд очертил глубокие рытвины морщин, стянутый впалый рот, мясистый нос. Но больше всего меня испугали глаза. Синие, практически светящиеся, они были лишними на этом лице.

— Позвала, значит… Ну ничего, ничего, — она коснулась противным мокрым пальцем моего века.

Я вздрогнула и потерла глаза, стараясь стереть воспоминания. Блин… Совсем забыла, что ресницы накрашены. Откинув козырёк, посмотрела в зеркало. Ну вот… Из-за растекшейся туши синяки стали заметнее, превратив меня в кареглазую панду. Я попыталась стереть следы, но лучше не стало. Ладно, на работе умоюсь. Вновь посмотрела на часы. Семь сорок девять, и, судя по всему, теперь объяснительную придется писать.

Пробка сдвинулась на несколько машин, возродив в душе остатки надежды на поездку «с ветерком», но вскоре все опять замерло.

— Давайте, миленькие, давайте, — приговаривала я, пальцами сжимая руль. — Осталось совсем немного, и я вас покину. А вам, раз так нравится, — то и стойте в очереди.

Мне и вправду оставалось совсем чуть-чуть. Поворот, пара кварталов и наша попугайская вывеска. Попугайская, так как хозяин не просто написал: «Салон красоты Карамэлька» — да именно через «э», — но и украсил вывеску пайетками, переливающимися всеми оттенками зеленого.

— Тратата-тратата-трататушечки, — заорал телефон с заднего сиденья. Я потянулась за сумкой и услышала, как мне сигналят.

— Эй, блондинка, где права купила?! — донеслось с соседнего ряда.

Вот всегда так! Сидишь сосредоточенная, ждешь — все стоят. А стоит только отвести взгляд — сразу едут. Вот и получается, что всех задерживаешь именно ты. Я посмотрела на паренька из соседней машины и улыбнулась, стараясь изобразить искреннее сожаление. Не глядя, ткнула «Принять вызов» и поднесла трубку к уху.

— Евгения, вы где?! — рассерженной коброй зашипела собеседница.

Ну а как иначе, если последний рабочий день перед отпуском пошел «через одно место» с самого утра. Значит, администратором вместо милой Олеси обязательно будет Айш-ш-ш-ша. Именно через много «ш-ш-ш» — кобры иначе не могут.

— Вас клиент ожидает, а вы ходите непонятно где! Я сегодня вам документы не подпишу, если будет брак хоть на одном ногте!

— Я совсем рядом. Уже практически припарковалась, — произнесла я как можно спокойнее, поворачивая на нужную мне улицу.

— Если вы не умеете нормально водить и распределять время, то будьте любезны ходить пешком и с постоянным будильником.

На другом конце провода кинули трубку, а я тяжело вздохнула и покачала головой. День обещал быть не просто долгим, а бесконечным.

Глава 2

Спустя пятнадцать минут и два пропущенных от администратора, я влетела в салон. Бегом скинула кроссовки и стянула волосы резинкой. Переоделась, в сотый раз напоминая себе, что форму нужно подшить. Почему всё сделано для длинноногих? И если ты метр с кепкой в прыжке, то нормальной одежды не найти. А при условии, что обладаешь бюстом три плюс и немалым задним габаритом, миссия «найди нормальную одежду» становится невыполнимой. Я вымыла руки. Побежала к себе за стол, натянув фирменную улыбку:

— Простите за ожидание. Сегодня пробки просто бесконечные. Что будем делать?

Всё, теперь необходимо отдышаться и приступить к работе. Руки не должны дрогнуть, ведь мы наводим красоту.

В обеденный перерыв я посмотрела список тех, кто еще должен подойти. Оставалось прилично народу. Конечно, всем хочется привести себя в порядок до моего отдыха.

Отпуск. Это прямо песня. Конечно, погрустнее, чем песня «Отпуск на Мальдивах», но и не на дачу же к родителям — и то хорошо. Море, песочек и тишина. Никто не позвонит в два ночи из-за сломанного ногтя. Не прибежит к тебе, самостоятельно сняв акрил вместе с собственными ногтями. Не пришлет тонны фотографий со сломанными, треснутыми, оплавленными ногтями. Ни одна из клиенток не промахнется, засовывая руку с незастывшим гель-лаком в лампу. И не будет минут сорок выбирать между нюдом и желтым сочным глянцем. Будет тишина и спокойствие. Морюшко и я. Наконец сумею расслабиться.

Размечтавшись, я сопела в кружку с чаем и не сразу услышала, что звонит телефон. Трататата-трататата-трататата-тратата — настойчиво пела трубка, оглашая своим ревом всё помещение. Взмах руки — и тишина. Только на экране подпрыгивало «Мама», явно желая, чтобы я приняла звонок. Я потопала на улицу: это было единственное место, где разрешали разговаривать по телефону на личные темы. Хозяин не сильно на это напирал, но вот неусыпный взор местного цербера в лице Айши не дал бы мне это сделать. Обязательно устроила бы выговор. Надпись перестала подпрыгивать, и тут же появилось сообщение о пропущенном вызове. Трата — я подавила новый всплеск рингтона и ускорила шаг.

— Да, мамуля, — ответила, прикрывая за собой дверь.

— Женечка, ты собралась? Собралась уже или тянешь? Купальник, красивые платья возьми обязательно! Помнишь, которое мы с тобой купили?

— Да, мама, — ответила я, вспоминая то безумное желто-зеленое шифоновое полупрозрачное нечто. После покупки оно было благополучно запихнуто ногой в самый дальний угол шкафа. — Если тебе будет спокойнее, я обязательно возьму то платье.

— Обязательно! Ты же помнишь, что тебе уже не двадцать? И даже не двадцать один! А все тридцать лет, — последнее она прошептала трагическим голосом. — И ты до сих пор не замужем. Мало того, ты даже ни с кем не встречаешься. А я внуков хочу! Ты понимаешь, что уже можно было бы взять и родить для себя.

— Ма-а-а-ам, — простонала я в трубку, наверное, сотый или две тысячи сотый раз. — Я помню, сколько мне лет, но не готова встречаться с кем попало.

— А ты и не встречайся. Ты от него роди. А потом уже посмотрим, нужен он нам или нет. Евгения! — в голосе прорезались бесящие меня нотки начальника.

Если у вас мама руководитель, то вы точно знаете, в какой момент с ней лучше не спорить. Просто держи трубку рядом с ухом, говори, что максимально будешь стараться и не подведешь ее. А вот если начнешь высказывать свое мнение или не дай бог говорить, что тебе хочется… Мама приедет и заставит тебя поехать прямо в том самом прозрачном безумии. Все подумают, что вылезла на берег огромная медуза, и будут разбегаться. Я усмехнулась, представив, как из темноты начну выпрыгивать на прохожих. Ха. Смешно.

— Женя, ты меня слышишь? — мамин голос прервал поток размышлений.

— Да, — я вздохнула.

— И купальни Клеопатры посети обязательно, — наставляла меня она. — И на Олимп, загадай там желание о детях. Ты меня поняла?

— Да, я поняла. Всё, мама, клиентка идет. Мне пора, — я отключила телефон и улыбнулась моей спасительнице.

Мама после тех снов вообще уверовала в какие-то места силы, экстрасенсов и прочую муть. Хотя та безумная бабка мне помогла. Кошмар появлялся раз или два в год, и я успешно его игнорировала. А в последнее время вообще не помню, когда он меня преследовал. Но это же не значит, что нужно было таскать меня на Чертово городище или на дольмены возле Тургояка. Вот нравилось ей, пусть сама бы и ездила.

— Евгения, второе нарушение за сегодня, — змея-Айша стояла в дверном проеме и не мигая смотрела на меня. Пора идти работать, а потом — стартовать домой, собираться в поездку.

Заползая домой около часа ночи, я кляла свою любимую привычку оставлять все на последний момент. Злилась на подружку Ленку, которая принялась трещать без умолку, и в итоге вместо получаса я просидела у нее два часа.

Руки дрожали, всё ныло — так конечно: просиди больше восьми часов в позе буквы зю, обрабатывая каждый пальчик.

Но, как ни крути, работа сейчас у меня гораздо лучше той, что была после инстика. Когда институт выпустил на волю новую порцию педагогов, я, желая начать с самых истоков и ощутить все прелести полученных знаний, пошла работать в школу. Грезилось — ровные стопки тетрадей, аккуратные папки на стеллажах с одной стороны, огромное окно — с другой, сама в туфлях-лодочках, в костюме. После работы — тренажерный зал. Прибежала вся на позитиве домой, приготовила покушать. В этот момент и милый пришел с работы, вместе поели, сериал и спать.

А по факту — шум, дети, постоянное заполнение журналов, проверка домашки. Куча тетрадей, дневников, которые дети то теряют, то находят. Совещания, составление планов занятий на год, стенгазеты. Родительские собрания, где надо мягко поговорить об успехах и неудачах ученика. Летом не только сама ремонтируй класс, но и детей заставь. И все это — за мизерную, абсолютно смешную зарплату. И сидишь ты в десять вечера в школе, думаешь, купить еды или доехать на такси, везя с собой несколько килограммов тетрадей.

На новой работе такие авралы, как сегодня, случаются очень редко. На праздники или как сейчас — перед отпуском.

Бли-и-и-ин. Снова протянула со всеми сроками. Коря себя, я поплелась собирать чемодан.

Глава 3

Бомх-бомх-бомх. Опять барабаны. Я сжалась. Закрыла руками голову. Бомх. Бомх. Бомх. Глухой далекий звук.

Тиль-тон-н-н-н. Тиль-тон-н-н. Бомх-бомх-бохм. Зажмурилась сильнее. Тиль-тон-тиль-тон-тиль-тон. Незнакомый звук проник в дрему. Сквозь сонную пелену проступили очертания комнаты.

Бомх-бомх-бомх. Кто-то упорно выламывал входную дверь.

Воры. Точно воры пришли — сейчас телик упрут и дадут мне поспать спокойно.

Но они явно не хотели сделать всё по-тихому и продолжали оглушительно барабанить в дверь. Им, видимо, нужны были зрители. Делать нечего. Я соскоблила себя с кровати и потопала открывать.

Твою ж… Опять долбанулась мизинцем. Ну а как же. Люблю, умею, практикую. Бли-и-и-ин, больно.

Этот чертов чемодан с чертовыми вещами — на какой ляд я его здесь оставила-то. В голове прояснилось. Меня вырубило! Просто банально вырубило. За мной должны были заехать в три, а закончила собираться я без пятнадцати. Потом прилегла и… черный туман. Продолжая чертыхаться, я повернула замок и впустила барабанщика по двери. Вернее, барабанщицу. В комнату ворвалась фурия и сразу заполнила все пространство вокруг себя.

— Женька! Вот сколько к тебе долбиться можно. Я уже полдома разбудила, а тебе все равно, спишь и в ус не дуешь. Я, пока ты дрыхла, уже и покушать взяла, и чемодан собрала, и мопса пристроила, и Гриня волнуется, извелся весь. — она тараторила без умолку. Носилась по квартире. Вырубала все из розеток. Проверяла холодильник.

— У тебя новый мопс Гриня?

— Женя, не тупи, — на меня укоряюще уставилась зеленоглазая Алиска. — Мопс у меня старый, Волька, а Гриня тот, кто за все платит. Григорий Артурович. — Последнее она произнесла басом, театрально закатила глаза и смахнула невидимую прядку со лба.

Мы вместе рассмеялись. Стряхнув остатки сонливости, я принялась одеваться. Потом подхватила вещи, чемодан. И мы поехали навстречу приключениям.

Фурия, или в простонародье Алиска — моя лучшая подруга. Волнистые волосы с осветленными концами, красивая фигурка, улыбка, из-за которой парни могут и подраться. Когда я пришла на новую работу, ей поручили меня обучать. Шумная, очень хваткая и верткая. Поначалу она мне крайне не нравилась. Писала практически постоянно, присылала голосовые сообщения и фотографии ногтей. Но потом, как ко всему неизбежному, я привыкла и к ней. И даже стала получать удовольствие от нашего союза.

Она меня вытаскивала в клубы. Я боролась с ее стремлением очаровать всех представителей мужского населения планеты. Нет, она была не из тех, кто ездит к парням домой или привозит их к себе. Но вот поцеловать незнакомца, а потом удирать от него закоулками — это можно. Или на спор вытащить танцевать парня из компании, наплести ему, что она работает в Москве, завтра улетает, а сейчас проводы устраивает. Парень, бросив всех, отрывается с ней по полной, рассчитывая на ночные приключения. Но в какой-то момент Алиска исчезает из его жизни.

Я всегда поражалась, как легко ей удавалось пудрить парням мозги. «Фантазировать», как она это называла, с абсолютно честным лицом. Казалось, она знает всех и вся и плавает между людьми как рыба в воде. У нее имелся телефон Кати, которая знает Лешу. А тот, в свою очередь, общается с Костиком — мануальщиком с золотыми руками.

И вот фурию поймали за хвост. Григорий Артурович был единственным и неповторимым уже полгода. Мужчина солидный, хорошо за тридцать, в клуб пришел отмечать развод своего друга. Алиска положила глаз на разведенного друга, но внезапно инициативу перехватил Григорий и покорил неуемное сердце.

Мы ехали по городу. Хорошо, что ночью нет пробок, и в аэропорт прибыли быстро. Рамка. Предрейсовая проверка багажа. Еще рамки. Самолет. Взлет… и выдох. Всё, теперь меня точно не выдернут на работу, немного злорадно подумала я. Пять часов полета до Даламана, затем трансфер — и желанный мной Мармарис закружит в вихре эмоций.

— В Турцию, что ли, поедешь? — скривилась подруга Ленка, когда я ей делала маникюр. Человек, который в свои тридцать два не имел загранпаспорта. — И что вы все там нашли?

— Ну, например, морюшко, — улыбнулась я.

— Далось вам это море!

Ленка у нас дачница. Любая свободная минута посвящается прочтению литературы про сад и огород. Она постоянно ищет способы, чем бы еще удобрить грядки. На ее участке нет ни единого свободного клочка земли. Все засажено жутко полезными травами или овощами. Цветы на ее огороде практически отсутствуют как бесполезные растения.

Вспоминая этот разговор, я уснула. Снились мне пальмы, море.

Трансфер тоже прошел в полудреме. Пройдя в номер, я сразу плюхнулась на кровать, растянулась и прикрыла глаза. Затратив слишком много сил перед отпуском, я не хотела ничего, кроме полноценного двенадцатичасового сна. Один стук — и в дверь влетела Алиска.

— Так, ты почему улеглась и не собираешься? Пошли в кафе. Пора пить, кутить и купальники носить, — сострила она.

Я кисло на нее уставилась. Передо мной помахали растопыренной ладонью.

— Женя! Же-е-е-е-еня, прием! Земля говорит Жене, что мы прилетели в Турцию. Пора отрываться. Пора попробовать что-то экзотическое!

Бур-р-р-р — подтвердил ее слова желудок. Она сдернула меня с кровати и втолкнула в ванную:

— Марш умываться. Так, посмотрим, что ты взяла с собой.

Как хорошо, что полупрозрачное нечто осталось дома. Я ухмыльнулась. А то Алиска сговорится с мамой и начнет налаживать мою личную жизнь. Я приняла душ, расчесала мокрые спутавшиеся пряди, немного подкрасила глаза. Пошла одеваться в выбранное Алиской. С этой тоже проще согласиться, чем спорить.

Глава 4

Мы с Алиской пошли исследовать преимущества отеля. Первым проверили бар. Порция креветок и бокал вина придали мне сил. Точно! Надо отдыхать, а не растекаться по кровати. Когда еще можно будет оторваться на полную катушку?!

Так получилось, что алискиному Грине понадобилось слетать в Турцию на недельку по работе. Переговоры вроде как вести или что-то типа этого. Алиска увязалась с ним, а у меня как раз на это время выпал отпуск. И, чтобы драгоценная Алиса не скучала (читай между строк — чтобы не обзаводилась новыми турецкими знакомыми), мне сделали предложение, от которого я не смогла отказаться. За меня полностью оплатили проживание. И вот теперь мы прибыли в отель, о котором не знали ничего.

Большой просторный холл шел вверх через все этажи здания и заканчивался стеклянным потолком, сквозь который видно белесое, слегка голубоватое небо. Каменный пол со светлыми разводами, белые стены с колоннами в золотистых орнаментах. Мы подошли к ресепшену, чтобы узнать о предстоящих развлекательных мероприятиях.

— Смотри, — я пихнула в бок Алиску, которая принялась гипнотизировать парня за стойкой. — У них тут два бассейна.

— Да, это одно из преимуществ нашего отеля. — парень слегка покраснел и подошел к нам поближе. — Они оба наполнены соленой водой, подогреваются, и вокруг масса шезлонгов.

— Правда? — Алиска поправила прядку и случайно коснулась ключицы.

— А в хамам тебя твой Гриня отпустит? — спустила я её с небес на землю.

— Можете взять брошюры себе, — парень пододвинул нам листовки и отошел.

— Женька, ну ты чего.

— Лиса-а-а-а, завязывай. О! Тут есть вакуумный массаж. Интересно, после него останутся засосы?

— Женька, мужика тебе надо, а не вакуумный массаж. — подруга, подперев щеку, вздохнула. — Скучно.

— Ага, очень. Ты прикинь, у них и свой пляж есть. — Да-а-а. Гриня явно раскошелился для Алискиного удобства

— Я тебя сегодня вечером оставлю. У Грини сегодня какой-то ужин с компаньонами, сказал быть во всей красе.

— Не думай, скучать не буду, — усмехнулась я. — Наоборот, наконец от тебя отдохну. Пошли на пляж. Закисла она без внимания.

— Да при чем тут это.

Мы вышли из здания. Приятное солнце не пекло, как дома, в городе. Ветер перебирал листву пальм. Мы пошли к морю, сланцы глухо шлепали по плитке. Потом начались мелкие камешки, шуршащие под ногами. Мы шли медленно, болтали ни о чем. Прошли мимо бассейна с шумным барменом и людьми на лежаках, несколько зданий.

Миновав бунгало, вышли на пляж. Длинная полоса желтого чистого песка, совсем немного народа на белых шезлонгах и… море.

Огромный срез воды, уходящий далеко за горизонт. Когда я смотрю на эту водную гладь, то начинаю понимать древних людей, которые считали, что там за горизонтом конец земли. Обрыв и пустота. Даже не верится, что у моря есть хоть какие-то границы. Белесая, прозрачная у самого берега, вода плавно переходила в голубой, а дальше в синий. И где-то у самого горизонта виднелась полоска темной, насыщенной, иссиня-черной воды.

Пару минут мы завороженно любовались на это великолепие. Затем Алиска расплылась в улыбке, скинула шлепанцы и побежала в воду. Задержавшись на несколько секунд, я рванула за ней.

Возможно, тот, кто живет возле моря или регулярно ездит отдыхать к нему, не стремится в первый же день окунуться в соленую невкусную воду. Но я слишком редко могу позволить себе быть безрассудной и впав в детство, нырнула в волны прямо в том, в чем только что шли по пляжу. Вдох. Нырок в воду, которая не хочет тебя утопить, выталкивает из глубины. Еще вдох. Снова нырок в соленую до горечи воду.

Мне никогда не нарастить волосы и ресницы. Не умею купаться, не отдаваясь процессу полностью. Погрузившись в воду еще раз, я отдышалась и легла на спину. Солнце припекало, капельки воды таяли, оставляя зудящие следы. Я лежала с закрытыми глазами, ощущая себя абсолютно счастливой и невесомой, не замечая это слегка неприятное ощущение. Кто-то меня дернул за ногу. О! Алиска. У нее даже волосы не намокли и косметика не потекла.

— Освежилась? — отфыркиваясь от воды, спросила подруга. — Поплыли обратно, а то мне еще собираться.

Мы вылезли и в мокрых шортах и майках пошлепали в сторону отеля.

Вечером в футболке и штанах-шароварах я сидела в ресторанчике и мелкими глотками пила вино со льдом.

— Давай, иди к ней, — трое парней сидели за соседним столом и пихали четвертого. — По ней же видно, русская, приехала одна, значит, поразвлечься. Да какая разница, нравится или нет, ты отдохнешь, и она тоже.

Как интересно все же складывается жизнь. Когда я поступила на иняз, еще никто так часто в Турцию не ездил. Однако я грезила о султанах. О том, что Он, естественно, прекрасный до искр в глазах, встретит меня. Распустит весь свой гарем, посадит среди подушек, назовет «самой единственной и любимой». В результате одним из дополнительных языков выбрала именно турецкий.

Я усмехнулась в бокал. Наивность той дурочки зашкаливала. Ее не научили, что жизнь может быть весьма неоднозначна. Но уроки некоторых заставили стать серьезнее, взвешивать каждое свое действие. Заставили закрыть свое сердце и пользоваться людьми, четко рассчитывая, что этот человек может тебе дать. Ведь не всем нам дано быть любимыми и понятыми. Одиночество даже стало приятным в какой-то момент. Удобно и привычно, как носить одежду, так и носить броню.

— Извините, — тот самый парень подошел к моему столику и заговорил на ломаном русском. — Меня Арсен зовут.

— Арсен, я думаю, что тебе не стоит этого делать, — сказала я на турецком. Да, он у меня с акцентом, не такой, как английский или немецкий, но понятный. — Мне кажется, что твои друзья не правы. Я не ищу ничью компанию.

Парень что-то пробормотал и пошел к своим. Ну и правильно. Хороший мальчик, воспитанный. Не начал настаивать или доказывать, что он самый крутой во всей округе. Я вздохнула, рассматривая маленькие, почти растаявшие льдинки в бокале с вином желтоватого оттенка. Эх, Арсен, Арсен. Надо было встретить меня лет десять назад или сколько там прошло, а не сегодняшний вариант.

Глава 5

Когда я работала учительницей английского в старшей школе, то была полна надежд и сил. Мне казалось, можно горы свернуть, нужно только сильно хотеть. Я не обращала внимания на насмешки от выпускных классов, не так уж далеко мы с ними ушли по возрасту. Во всем слушалась директора. Он, заполучив молодого специалиста, нагружал меня по полной. Говорил, что в этой четверти должна сделать стенгазету, а в следующей — отправить на олимпиаду пять самых одаренных детей. Я облегчала жизнь моему классу. Вечерами сама делала уборку, до черноты отмывала доску и убирала мусор. Дети не горели желанием это делать, а заставлять их и ругаться не хотелось. Я верила в то, что мое трудолюбие послужит отличным примером. Ученики, вдохновившись, смогут найти то, чем им нравится заниматься. Все было прекрасно.

Во время осенних каникул в моей жизни появился Николай. Я шла по краю тротуара, а белый внедорожник, проезжая большую лужу, окатил меня с ног до головы смесью льда и грязи. Бежевое пальто превратилось в шкуру мокрой серой кошки. Да и я сама выглядела не лучше. Машина, не притормаживая, проехала несколько метров, а я в это время успела выкрикнуть все знакомые мне ругательства.

Загорелись стоп-сигналы и белые огни заднего хода. Подумав, что водитель услышал, как я ругаюсь, и сейчас будет выяснять отношения, я рванула через проезжую часть в ближайший двор. Машина последовала за мной. Я ускорилась и принялась судорожно искать в сумочке перцовый баллончик. Нет, так просто я тебе не дамся. Машина сигналила, моргала фарами. Я же, не оборачиваясь, шла вперед, искренне надеясь, что водителю надоест и он от меня отстанет. Впереди маячила спасительная щель между домами.

Сюда ему явно не проехать!

— Постойте! — хлопнула дверца. — Девушка, простите. Подождите.

Я обернулась и направила оружие в сторону мужчины. Красивый, открытое лицо, притягательная улыбка. Он улыбнулся шире и протянул мне руку:

— Разрешите подвезу.

И в этот миг мое сердце дрогнуло. А вдруг он тот самый, единственный и неповторимый мужчина моей жизни? Тот, с кем я должна рука об руку идти всю оставшуюся жизнь? Принц на белом гелике.

Николай оказался обходительным, внимательным. Он меня не заметил и поэтому облил из лужи. А когда увидел, что натворил, хотел вначале малодушно скрыться, но решил, что обязан спасти ситуацию. Он много говорил, ненавязчиво отпуская комплименты: «Неповторимая». «Очень милая». «Я счастлив, что встретил тебя». «Нас просто свела судьба». Он касался моих волос, гладил по щеке. Я отступала на шаг, нервно теребила пояс пальто, смотрела в пол, отворачивалась и избегала его взгляда. Не привыкшая к такому количеству внимания, терялась. Не знала, как мне нужно реагировать.

На следующий день у подъезда ждала машина. Николай подвозил меня до поворота к школе, но не ближе. Ведь мы не хотели сплетен от местных кумушек. Я шла до школы, а за спиной расправлялись лебединые крылья. Чувствовала, что это единственный человек в моей жизни и другие мне не нужны. Так мы начали отношения.

Он встречал меня из школы, и мы гуляли вечерами. Сквер возле дома, окутанный таинственной дымкой снега, прятал нас. Мы бродили вдоль деревьев, держась за руки. Часами сидели на скамейках и разговаривали. Он провожал меня домой, целовал руку, нежно гладил пальчики. Сетовал, что не может их согреть своим теплом.

А однажды, словно в кино, его уходящий силуэт практически скрылся из виду. Но Николай не выдержал, вернулся и поцеловал меня. Страстно, отчаянно и неумело. Я верила, что мой лебедь, мой единственный человек на белом свете тоже ждал меня всю жизнь. Когда стало совсем холодно, мы начали греться в кафе возле моего дома или сидели в его машине.

Несколько раз он намекал на то, что хотел бы остаться у меня. Но я никак не могла решиться на этот шаг. Ведь до того момента мы просто встречались. А после ночи вдвоём… Это значило жить вместе и строить быт. Познакомить его с родителями, друзьями. А вдруг они не одобрят мой выбор? Это значило пустить его в свою жизнь полностью и до конца. А потом и замуж, дети. Интересно, на кого они будут похожи.

Единственное, что меня огорчало — поведение одного из учеников 10 «А», Александра. Он срывал уроки. И чем дальше, тем откровеннее хамил. В школе его уважали, и одиночный бунт быстро перерос в забастовку всего класса. Я всеми силами пыталась наладить взаимоотношения, которые у нас были в первой четверти. Он — один из самых сильных учеников — мог бы поехать на олимпиаду и завоевать там достойные баллы. Но теперь в его дневнике красовались двойки и замечания по поводу поведения на уроке.

Вечерами я сидела над тетрадями и обдумывала решение. Александр никак не хотел идти на разговор. В кабинете у директора просто отмалчивался, буравя острым взглядом пол. Я даже думала его перевести в другой класс, ведь постоянные срывы занятий уже выводили из себя. Коля же постоянно намекал, что устал скрываться. «Как дети сидим в подъезде или кафе. Я уже хочу узнать, как ты живешь». Его постоянные сообщения «скучаю», «что на тебе» заставляли сердце биться чаще.

Глава 6

В один день я решила и покончить с бунтом Александра, и перейти на новый уровень отношений с моим молодым человеком. Вызвала родителей ученика в школу и договорилась с Колей, что сегодня ужинаем у меня.

Утром встала, предвкушая значительное событие в моей жизни. Так уж получилось: к двадцати четырем годам я еще ни разу не была близка с мужчиной. Надев красивое зеленое платье с открытой спиной, я поцокала на работу. Руки холодели от предвкушения вечера. А захваченная с собой косметичка придавала уверенности. И вот уроки закончились — оставалось только дождаться родителей нерадивого ученика и поправить макияж. От таких мыслей вмиг сердце ускоренно забилось и свело внизу живота.

В дверь постучали.

— Я могу пройти? — женщина в красном, не дожидаясь ответа, вошла и закрыла за собой дверь. Принялась меня рассматривать.

— Добрый день. Вы мама Александра? — я приветливо улыбнулась. Женщина продолжала меня рассматривать с ног до головы, приподняв одну бровь. Не дождавшись ответа, я продолжила. — Мне хотелось бы поговорить о его поведении. В последнее время оно ухудшилось.

Вошедшая продолжала молча гипнотизировать меня взглядом. Потом отвернулась, прошлась по кабинету, рассматривая все вокруг. Остановила взгляд на моей сумке, хмыкнула. Я ждала, совершенно не понимая, что происходит.

— И как он? — спросила она, слегка растягивая слова.

— Саша… хороший мальчик. Но, единственное, в последнее время срывает уроки. Громко смеется, рассматривая в телефоне картинки. Не отвечает, когда его вызываю…

— Нет, меня не он интересует, — женщина присела на первую парту, прищурилась и продолжила: — Он же еще не спал с тобой?

— Кто? — я совсем растерялась. Может, женщина меня с кем-то перепутала?

— Ты действительно не понимаешь? — она наклонила голову. Я молча на нее смотрела и выжидала объяснений. — Понятно. — Она хохотнула и подошла к окну. Покачала головой, наблюдая за чем-то. — Саша так себя ведет потому, что увидел вас. Тебя и моего мужа. Николай явно не сказал о сыне и обо мне.

Она развернулась, изучая мою реакцию. Ее лицо сохраняло спокойствие. У меня в голове начали носиться мысли. Саша? Коля — отец Саши?! Как так может быть! Нет, это все ошибка. Вошедшая просто бредит или ревнует. Такого не бывает. Нам же уже не по тринадцать, чтобы так обманывать и лгать. Зачем рвать сердце одного, играть им. Или… может быть… Это просто одна из бывших мстит так глупо и нелепо. А вдруг…

— Господи, вы действительно ничего не знаете. Где же он вас находит все время? Да, Николай — мой муж. Уже около восемнадцати лет. У нас, помимо Сашки, еще двое детей. И хочу заметить, что ты у него не первая и не последняя. Он обычно завоевывает внимание девушки, спит с ней пару раз и бросает. Коля просто достигатор. Ему нужно завоевать цель. А цель — залезть в койку к молодой дурочке и потом бросить. Ведь он получил что хотел. Можешь найти таких девочек по колечку. Змейка золотая, кусающая себя за хвост. Это его метка, знак, которым он помечает реализованную цель. Как кот помечает свою территорию, здесь так же, только немного приятнее из-за брюликов. — Женщина отошла от окна и направилась к двери. На пороге обернулась и жалостливо посмотрела на меня. — Девочка, девочка, наивная дурочка. Ты учти. Меня он не бросит, ведь и его внедорожник, и его внешний вид — моя заслуга. Да, что там говорить, даже трусы на нем — тоже мои. Мой бизнес это ему дал. Поэтому он уйдет от меня только абсолютно голый. У него не будет ничего, только твоя так называемая любовь. — На этом слове она снова хохотнула и взялась за ручку двери. — Причем именно твоя, а не ваша общая. Мне кажется, этот кобель вообще любить не умеет в нормальном понимании этого слова. А насчет Саши не волнуйтесь, я с ним поговорю или переведу в другую школу.

Женщина ушла, а я несколько минут стояла и смотрела на закрытую дверь. Казалось, я угасла. Только что остановился бег моего сердца. Оно разорвалось миллиардами огненных вспышек, и теперь угли жгли изнутри. Мысли метались. Как он мог! Нет, такого быть не может! Не может так человек поступить с другим человеком.

Я не могла вдохнуть, свело горло и иссушило легкие. Звонок телефона заставил вздрогнуть, я несколько раз моргнула и подняла трубку.

— Милая, ты готова? Я тебя жду на нашем месте, — пропел чарующий голос теперь уже не только моего мужчины.

— Да, Коль. Я спускаюсь и выхожу, — в каком-то оцепенении я собралась и вышла из кабинета. На ватных ногах дошла до поворота к школе и села в машину.

Меня привычно чмокнули в щеку и в руки сунули букет ромашек. Я благодарно кивнула и улыбнулась.

Он даже не запомнил, что мне нравятся лилии. Белоснежные. Их аромат всегда ассоциировался с праздником.

Коля спросил что-то неважное. Ответила. Видимо, то, что он хотел. Удовлетворенно хмыкнув, он завел машину, и мы поехали. Дома я принялась накрывать на стол:

— Да ты моя хозяюшка. Приготовила все, что я люблю. Селедочка под шубой. М-м-м-м-м.

— В духовке еще курица. Принести?

— Просто потрясающе! Конечно, мне надо много сил. Ты настоящая хозяюшка и самая-самая лучшая на свете.

Я молча накрыла на стол, разложила нарезку и села напротив Николая.

— Курочка еще и с картошечкой. Ты меня балуешь.

Я продолжала мысленно метаться. Было желание прямо сейчас швырнуть в него тарелку и закричать. Предъявить, что приходила женщина, и добиться ответа, кто она ему на самом деле. Или все же скрыть этот факт? Может, дама из его бывших и просто ставит палки в колеса нашему счастью.

— Погоди, у меня для тебя подарок. Я ведь тоже подготовился, — Николай выскочил из-за стола, взял меня за руку и подвел к куртке, висящей на вешалке. — Дорогая, милая и неповторимая. Единственная моя! Это кольцо — мое обещание любить тебя вечно!

Он достал из кармана темно-красную бархатную коробочку, открыл ее и преподнес мне. Я завороженно рассматривала тонкую изящную змейку, которая кусает себя за хвост. Голубой холодный глаз смотрел, выжигая, опаляя и вырывая остатки тепла, сея боль, холод и отвращение. Кольцо, о котором говорила посетительница. Мне сунули коробку. Обняли сзади и прошептали на ухо:

— Тебе нравится, моя милая? — Коля, видимо, устав ждать моей реакции, перехватил инициативу. Целуя меня в ухо и плечо, он плотнее прижимался ко мне. И я всем телом ощутила его желание. Да, он явно решил сегодня любой ценой заполучить так необходимый ему трофей. Мне стало противно и гадко. Казалось, его горячие и торопливые поцелуи оставляют мерзкие следы на моей коже.

— Твоя жена приходила, — сказала я наконец, пытаясь прекратить прелюдию. Коля замер на несколько секунд, как кот, укравший со стола кусок мяса, оценивающий, бросить добычу или постараться удрать с ней.

— Это печально, — произнес он.

Именно печально. Не сказал, что такого быть не может, что у него нет жены или чего-то подобного. Он просто признал, что обманывал меня, просто разводил на этот вечер. Он обнял меня крепче, решив, что я уже в его когтях:

— Ты просто не представляешь, насколько мне стыдно, что ты о ней узнала. Я бы тебе сказал, но ты бы не поверила, что я давно с ней живу только из-за ее болезни. Не могу бросить человека, к которому привязан только юридически. Ответственность за тех, кого приручили.

Меня покорежила фраза из одного из моих самых любимых произведений. Как ты смеешь, стоя здесь! Хотелось заткнуть уши и не слышать о том, что жена больна, у нее все плохо и он просто живет рядом с той только по причине слабого здоровья. Но со мной все по-другому. Я ему нужна. Собрав остатки самоуважения, я выставила Николая вон и посоветовала больше не приходить. Рвать — значит рвать!

Я рыдала ночами в подушку, но вырывала как гнилой зуб, через боль, эту любовь, эту наивность и веру в людей. Как я могла быть такой тупой и верила, что он хочет мне добра и не желает сплетен. Да он просто скрывался — не очень тщательно, боялся в открытую демонстрировать жене свои похождения. Николай вначале уговаривал, потом угрожал, но я не поддалась. Сердце содрогалось в предсмертных конвульсиях, желая доверять и любить. Но я жестко пресекала эти малодушные порывы и топтала малейший огонек чувств к этому мужчине.

Глава 7

Однажды вечером Николай подкараулил меня в подъезде.

— Слушай, ты, выдра, я тебя последний раз предупреждаю. Я в тебя вбухал бабло, ты обязана мне раздвинуть рогатку, — он схватил меня за руку и дернул на себя. От него несло кислым запахом перегара. — Ты мне должна. Усекла?

— Пусти меня! — я закричала. Попыталась вывернуть руку из его захвата и обойти. Но загнала себя в ловушку. Он прижал меня спиной к углу лестничной площадки.

— Не хотела по-хорошему, тогда будет по-другому. По-моему, — он слюняво поцеловал меня, рвотные позывы подступили к горлу. — Ничего, я тебе еще покажу.

— Помоги-и-и-ите, — тихо скулила я, отталкивая его. Попыталась вернуть на место кофту. Вывернуться из его захвата. Бесполезно. Нет, нет, не так… Слезы отчаяния катились по щекам. — Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста-а-а-а!

Сердце бешено колотилось в груди. Потные ладони елозили по моим бедрам. Боже, неужели прямо сейчас?! Неужели первый раз будет таким? Одна рука шарила под кофтой. Кислый запах окружал со всех сторон. Пожалуйста, не так. Только не так. Внезапно меня перестали держать. Пропали липкие руки, оставив отвратительные следы. Помогите, пожалуйста… Ноги подкосились. Я сползла вдоль стены, присев на корточки. Тяжело дыша, не решалась открыть глаза или сдвинуться с места. Ждала сама не зная чего. Послышалась какая-то возня, и резко громыхнуло.

— Ублюдок, я твою машину запомнил! У девочки возьму на тебя заяву, если ты еще раз появишься здесь! Вызову ментов, и тебя быстро закроют!

По хриплому голосу узнала спасителя. Сосед, мужик лет пятидесяти, держал за шкирку Колю и тащил по ступеням. Тот спотыкался. Хватался руками за воздух. Размахивал кулаками, но мимо. Лязгнули двери в подъезд, и стало тихо. Я боялась поверить: меня защитили?! Меня спасли?! Пропищал дверной замок, и дверь в подъезд снова открылась. Не дожидаясь зашедшего, я рванула домой.

Так человек в пустыне, видя оазис, бежит к воде. Ногу свело. Я спотыкалась о ступеньки. Скорее. Быстрее. Подхлестывало осознание, что сейчас могло случиться непоправимое. С третьей попытки я попала ключом в замок. Наконец прохладная тишина квартиры впустила меня. Я с размаху захлопнула дверь, казалось, даже в окнах дрогнули стекла, и повернула засов. Всё. Я в безопасности, в своем замке. Присела на пол и прижалась к двери.

По щекам снова побежали горькие горячие слезы. Тело содрогалось, я рванула в туалет. Меня несколько раз вырвало.

По коже расползались пятна грязи, разъедая ее кислотой. Я залезла под горячий душ и вымылась. Когда флакон с жидким мылом закончился, вывернула ручку горячей воды и, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, кипятком обработала места, на которых до сих пор ощущались липкие, пропахшие перегаром чужие ладони.

Я любила этого человека. Хотела быть с ним рядом. А он!

На следующий день я купила перцовый баллончик. Если возникнут проблемы, не задумываясь буду защищаться. Только теперь я поняла: этот человек не остановится ни перед чем, пойдет по головам за своей целью.

Одно хорошо: впереди два выходных. Успею успокоиться и восстановлюсь морально. А потом пойду на работу.

В понедельник я сразу из вестибюля пошла на педсовет. Села в уголок и слушала лекцию о необходимости поднажать, улучшить показатели и прославить школу. Наконец часовое мучение закончилось.

— Евгения Алексеевна, прошу вас остаться, — указал на стул директор, я покорно присела.

Может, еще чем-то хочет меня нагрузить? Да, сейчас бы не помешало это сделать, это могло быть хорошей отдушиной. Наконец дверь закрылась за последним коллегой, оставив нас с директором наедине.

— Да, Семен Денисович, я вас слушаю, — я смотрела прямо на него.

— Евгения Алексеевна, я, конечно, вас прекрасно понимаю. Сам был молодым. Да и разница в возрасте у вас с учениками совсем не большая. Но вы понимаете, что это недопустимо? — директор сидел, нахмурившись, пальцы рук сцеплены, взгляд колючий. Нет ни единого намека на доброго мужчину, к которому я устраивалась на работу. — Вы же понимаете, что субординация — это необходимость? Именно ей отличается профессионал от простого человека.

Он замолчал и выжидающе на меня посмотрел. Я кивнула, не понимая, к чему он клонит.

— Прекрасно, что вы догадываетесь, — директор вздохнул. — А значит, не будете против написать заявление по собственному желанию.

Он протянул мне листок и ручку. Явно приготовленные заранее. Я смотрела на чистый лист и не понимала. Заявление? Меня увольняют? Но почему?

— А можно узнать причину? — спросила я. Да, можно с начальством спорить, можно кричать и что-то доказывать. Но тебя по итогу все равно уволят. Не по собственному желанию, так по статье.

— Вам еще одна причина нужна? — его брови поползли вверх, и слово «еще» он выделил не просто голосом, а кивком головы. Что за «еще», так и не доходило до меня. — Мало того, что у вас связь с десятиклассником.

— С кем?! — руки дрогнули. Я отпрянула от стола и уставилась на директора.

— Вам прекрасно известно, — директор шипел, выплескивая на меня негодование. — С Александром Семеновым. Приходил его отец и предупредил, что если я вас не уволю, то пришлет комиссию из РАЙОНО. Вы специалист, педагог и творите подобные низости!

— Но я… — я попыталась оправдаться, однако мужика несло на всех парах.

— Вы не имеете ни малейшего морального и этического права на подобное поведение. Вон родители возмущены из-за фотографий педагога в купальнике. А вы дошли до такого! — он побагровел, ноздри раздувались. — Я хочу пообещать, что работать педагогом вам больше не светит. По крайней мере, в нашем районе. Уж я постараюсь известить всех коллег. Можете мне поверить.

— Вам обновить? — я вздрогнула и вынырнула из воспоминаний. В бокале болтался последний глоток, лед давно растаял.

Я растерянно улыбнулась и протянула официанту бокал.

Что-то сегодня я сильно погрузилась в воспоминания. Да… подставил меня тогда Николай. Наверное, впервые в жизни встретила того, кто может из-за тупых амбиций втаптывать окружающих в грязь. Я пыталась устроиться в другую школу, но, как и пообещал директор, с преподавательской стезей было покончено раз и навсегда.

Очень долго я переживала из-за предательства, из-за безработицы. Пока, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, не увидела объявление о наборе на маникюрные курсы. Делать все равно было нечего, и я пошла.

Зато теперь в отношениях не допускала ни малейшего отклонения от моих требований, жестко диктовала собственные правила. У меня был вялотекущий роман, как это называла Алиска. С Костиком мы встречались, когда было удобно обоим. Сидели в кафе и расходились по своим квартирам. И так уже третий год. Алиска не понимала, как можно встречаться без страсти, бури эмоций, кидания тарелками, ревности и прочей шелухи. Называла наши отношения ужином разнополых людей.

Возможно, где-то она была и права. Я могла не звонить ему месяц или два. Гулять по паркам, ходить с девчонками в ресторан или поехать к Ленке на дачу. Мне было все равно, как он, где, на его друзей и знакомых. Да и он в мое близкое окружение не лез. Я не знаю, зачем ему понадобились эти отношения. Мне же просто было нужно почувствовать заботу от мужчины. Причем совершенно ничем не обремененную. После таких ужинов я приходила к себе в чистую квартиру. Готовила, когда мне самой это нужно или хочется, а иногда заказывала еду. Ни один мужик не потерпит, чтобы у него был на столе вчерашний борщ или пельмени из магазина.

— Может, вас все же угостить? — подсел за столик Арсен. — Просто не очень хорошо, такая ночь — и вы одна.

Красивый тембр голоса, приятная улыбка на загорелом лице, подтянутый, вполне симпатичный. Но не мой вариант. Я прекрасно понимаю, что ему тоже не нужны проблематичные отношения и, вернее всего, наше общение продлится ровно до момента моей посадки в самолет.

Так, осадила я сама себя. Реально собралась дать шанс Арсену? Не-е-е-е, всё. Этому столику больше не наливать.

— Спасибо большое, — я улыбнулась парню, покачала головой. — Не стоит.

Поднявшись из-за стола, направилась к себе в номер. Пора завязывать пить в одиночестве на людях, а то все думают, я сюда развлекаться приехала и ищу пару для романа. На самом же деле я хотела побыть в одиночестве.

Глава 8

Через несколько дней, когда кожа покраснела от постоянного нахождения на солнышке, когда уже расслабленно и с ленцой смотришь в сторону бара, Когда похмелье перешло в стадию аль денте, я лежала в шезлонге и, намазав себя кремом, упорно получала витамин Д. Алиска убежала куда-то, может, за своим Гриней, а может, за парой коктейлей.

— Женька, ты обалдеешь! — надо мной нависла счастливая Алиска. Ох, не к добру это, совершенно не к добру. Ни к чему хорошему не приводит такое начало разговора. — Знакомься — это Рафат.

Я села и приподняла солнцезащитные очки. Ну, тут все как обычно: молоденький, белозубый, темноглазый, загорелый. Мужик, не переставая улыбаться, переводил взгляд с моей несуразной фигурки на Алискину идеальную. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся еще шире и закивал.

— Алиса, — угрожающе начала я. Не хватало еще в чужой стране разойтись с Гриней из-за местного контингента.

— Ой, да ты сначала выслушай, а потом уж пори горячку. Вечно ты не разберешься и панику наводишь. У Рафата есть яхта! Прикинь! — Алиска по-детски, с восторгом приподнялась на носочки и прижала кулачки к груди. — Давай кружок сделаем и все. Сразу обратно вернемся. Ну, прошу тебя, очень, очень, очень.

— Алис, — я устало вздохнула. Вот что мне с ней делать? — А потом как мы от них отвяжемся? Или ты думаешь, он на все согласился только ради твоих прекрасных глаз?

— Женька, ты такая зануда, как бабка, — Алиска топнула ногой. — Так, если ты не едешь, то я еду одна.

— Да епт! — я встала, сдернула полотенце с шезлонга. — Мы когда-нибудь из-за твоих выходок попадем по полной.

— Ну Женька, — подруга взяла меня под локоть, развернула в сторону моря и с придыханием начала: — Это же яхта. В Турции. Когда еще мы с тобой сможем так оторваться? Да никогда. Гриня меня и так без конца контролирует, скоро вообще под домашний арест посадит.

— Я бы немедленно посадила. Идем.

Я кивнула белозубому. Алиска подхватила парня под руку, и мы направились к пирсу. Ничего себе сколько тут всего! Я рассматривала лодки, яхты и катера. Доски пружинили под ногами, туда-сюда сновали люди. Разгружали, загружали, подмигивали. Шум стоял, как на базаре.

Наконец парень остановился. Яхта была действительно хороша. Высотой в два этажа, черная глянцевая с красными вставками по краю борта. Затемненные окна. Пол, покрытый светлым паркетом. На корме выбито «Второй ветер».

Около яхты нас ждал еще один парень. При виде меня его лицо слегка вытянулось, белозубая улыбка померкла. Так, конечно. Он думал, что в комплект с длинноногой блондинкой шла такая же высокая брюнетка. А тут поразительное сокровище в лице незабвенной меня. Его представили, но, хоть убей, я не запомнила имя.

Мы поднялись на борт. Здесь стояли стол, диван и несколько кресел. Дальше, пройдя сквозь распашные двери, мы попали к диванам, телевизору. Дальше шла полноценная кухня. Тут и плита была, и духовка! Раковина с подсветкой! Я погладила холодную каменную поверхность. Бли-и-ин, здесь кухня лучше, чем у меня дома!

Дальше мне было не интересно. Пульт управления с большим количеством мониторов, рычагов и прочего. Огромные панорамные окна наполняли комнату светом. Тут же был спуск вниз.

— Мальчики, а где у вас уборная? — Алиска красиво покраснела.

— Вниз, вниз, — махнул один из парней.

Мы с Алиской гуськом спустились по крутой лестнице. Так, сюда пьяной точно лезть не стоит — все ноги можно переломать. Нас тряхнуло, и лодка отчалила. В уборной были душ, раковина и унитаз. Я покрутила краны. И горячая, и холодная вода. Прям чудо какое-то.

Оставив Алиску поправлять макияж, я заглянула в соседнюю дверь. Комната без окон с синей неоновой подсветкой и огромной кроватью. М-м-м-мда. Сюда точно ни ногой.

Развернувшись в небольшом коридоре, я заметила еще одну дверь. Комната со шкафом, кроватью и огромными окнами, мимо которых проплывали судна. Яхта стремилась на волю.

Поднявшись и пройдя вдоль борта, я обнаружила несколько диванчиков и стол.

— Там можно загорать, — сказал Арсен.

Я поднялась на носочки и увидела площадку, покрытую шершавой плотной тканью молочного оттенка. Круто!

Ни фига себе! На крыше оказался второй пульту управления. Прямо на открытом воздухе. Рядом — несколько кресел и сложенный тент.

Я всегда не понимала, как люди живут на яхтах. Всегда думала, что это — подобие крытой надувной лодки, а оказалось, вполне добротная квартира.

Яхта врезалась в волны, рассыпала их снопами брызг. Своеобразный соленый дождь долетал до нас. Когда солнце встало в зенит и стало слишком жарко, мы зашли под крышу. Пили вино, пытались общаться, не распространяясь о том, что я хорошо понимаю мужчин.

Сидели на удивление довольно неплохо, парни нас смешили, пытались рассказывать о том, что виднелось на побережье. Под шум волн я рассматривала, как из водной глади восстают синеватые горы. Одна прячется за другой, словно ребенок выглядывает из-за маминой юбки. Постепенно горы обрастали зеленью и белесыми домиками с красной крышей. Можно было четко различить пирс по вытянутым вверх удочкам мачт, песчаный пляж с россыпью муравьев и четкие ряды пальм.

Яхта покинула бухту. Когда она проплывала мимо скал, мне стало не по себе. Вспомнился мой кошмар. Фу, не люблю горы. Они сгрудились, рассматривая нас. Обсуждали, как задержать, потопить мелкое суденышко. Но все же отпустили свою добычу. Море оттолкнуло руки береговой линии и забрало нас себе.

Горы вздымались над водой, заглядывали за горизонт. Они, покрытые зеленью лесов, прорезали песчаные дороги. На одном берегу я увидела недостроенные домики. Обойдя какой-то изолированный остров, нам показали грот. Говорят, пираты на этом месте спускались под воду, выдолбили в острове тайник и прятали там свое золото. Мимо пронеслось водное такси.

Яхта тихо покачивалась на волнах. Становилось очень душно. Правда, у горизонта появились облака. Сейчас они занавесят солнце, и будет возможность еще позагорать. Я, напрягшаяся с момента знакомства с мужчинами, наконец расслабилась и мелкими глотками потягивала прохладное вино.

— Рафат, а давайте поедем к тем скалам? — Алиска показала на едва видневшуюся зубастую темную неровность над поверхностью воды.

— Что захотите, принцесса. Наверху будет лучший вид, — ее спутник вышел из-за основного штурвала. Они поднялись.

Оставшись наедине со вторым парнем, мы немного помолчали, смотря по сторонам. Море мерно постукивало о края яхты, горизонт покрылся синеватой дымкой, легкий ветер играл с флагом. Я пыталась вспомнить, как зовут этого мужика.

— Рафат, ты облака видел?

— Хасан, не паникуй, я все видел. Мы туда и обратно. Успеем, — отмахнулся от него друг. Мужик еще раз хмуро взглянул на облака и неуверенно улыбнулся мне.

— Кем вы работаете? — спросила я, чтобы прервать молчание, которое постепенно стало напрягать. Мужчина растерянно улыбнулся, приподнял брови и почесал подбородок. Я вздохнула, вечер будет долгим. — Ну, работать. Work, работа.

— А! Работа. — английский он понял, уже хорошо. Значит, будем общаться на смешении всех языков. Я усмехнулась, глядя, как парень подбирает слова. — Стоматолог.

А, теперь понятно, откуда у них такие белоснежные улыбки. И парень пытался играть в «крокодила». Жестами показать зубную боль и лечение. Схватился за щеку, покачал ее, зажмурившись. Потыкал в себя пальцем и сказав: «Вжух-вжух», — принялся тыкать в рот там, где болел зуб. Было довольно забавно, с учетом того, что я знала ответы. Но облегчать его участь совершенно не хотелось.

Пока мы пытались общаться, смешивая английские, русские и турецкие слова, часть показывая жестами, яхта подплыла к скалам. Ближе подходить было нельзя из-за рифа, который мог повредить дно. Выйдя из стеклянных дверей на палубу, чтобы лучше разглядеть гряду, я заметила, как стало ветрено. Облака — белые плотные с явно различимой границей внизу, словно обведенные карандашом, — приблизились и уже начали обходить нас с одной из сторон.

— Рафат, давай возвращаться. А то еще дождем накроет и будет плохо, — закричал тот, кого я не могла вспомнить.

— Да знаю я, успокойся, — яхта натужно, сопротивляясь ветру, повернулась в сторону берега, которого уже не было видно.

Да-а-а-а, далековато мы заплыли, и ветер мне совершенно не нравится. Мужик, заметив мое беспокойство, на ломанном русском проговорил:

— Домой едем, дождь может начаться. Идите в комнату, там спокойнее.

Алиска, зябко ежась от ветра, спустилась ко мне. Села на диванчик рядом. Даже она, вечно активная, заподозрила неладное и тревожно зашипела.

— Что они там говорили?

— Боятся, что нас накроет дождь, — также шепотом ответила я.

— Интересно, а что в этом такого страшного? — она пожала плечами, но при этом обеспокоенно стала смотреть в окно.

Облака мешали друг другу, суетились, старались поглотить небо. Казалось, что небесная канцелярия балуется с настройками камеры. Вода, прозрачная, голубого оттенка, резко потемнела, приобретая все более насыщенный синий цвет. Волны, вначале легко гладящие корму, постепенно стали вязкими. И яхта переваливалась через них, как старая гусыня.

Ветер бил с разных сторон. Внезапно плотной пеленой обрушился дождь. Следом пришла свирепая, не прощающая стихия. Она перемешала небо, землю, воду и ветер. Потоками обрушивалась на края хрупкого судна, кидала нас по помещению, резкими рывками стаскивая с диванов. В один из моментов нас бросило вперед, и потом пол ушел из-под ног. Я приложилась головой о потолок. Последнее, что промелькнуло в голове — это анекдот. «Шел пьяный мужик домой, и на него напал асфальт — и так три раза».

Глава 9

Все чесалось и зудело. Нестерпимо припекало солнце. Блин, опять загорала и незаметно уснула. Теперь обязательно облезу! Придется Алиске смазывать меня то сметаной, то средством от ожогов, а потом остаток отпуска обдирать обожженную кожу.

Я открыла сухие глаза. Так и есть: надо мной голубое бескрайнее небо. Глубокое, высокое и очень красивое. Сильно хотелось пить. Но умыться и смыть этот вездесущий песок хотелось еще сильнее. Что же мне под тентом не лежалось?! Так! Интересно, а куда делась Алиска? Опять меня бросила и устраивает свою личную жизнь? Ух, и припомню я ей.

Я села, при этом с волос посыпался дождь из песка. Принялась озираться. Пляж передо мной был лишен людей. Совершенно. Нет ни киосков с продажей кукурузы, ни шезлонгов, никого. Лес обступил безлюдный песчаный берег. Рядом в землю зарылись несколько кочек узкой травы. Единственным, что портило идеалистическую картину «Природа и человек», были куски черной яхты.

Так, погодите-ка! Мы же на яхте плыли, потом… там… эти мужики и волны. Я вскочила на ноги, подняв тучу песка.

— Алиска! — хрипло каркнула я, подбегая к смятой крыше яхты — никого. — Алиска, ты где? Алиска, отзовись!

Я носилась по пляжу от остатков крыши к обмылку носа лодки. Затем — к куче сваленных досок, потом — к длинному рваному языку тента. Еще к каким-то частям. Оббегала все по нескольку раз, заглядывала вовнутрь. Подбегала к воде, вглядываясь в искрящиеся волны. Пыталась сдвинуть остатки яхты с места. Но мне отвечала лишь тишина.

Не знаю, сколько прошло времени, но силы иссякли. Я присела рядом с остатками носа, мне показалось, что это он. Так, надо действовать. Сидеть здесь никакого смысла не имеет.

Пляж изгибался полукругом и уходил вглубь острова узкой полосой. Она делила большой сосновый лес на две части. Еще вариантов, куда идти, не было. Вздохнув, я направилась по этой разделительной полосе. Ноги вязли в песке, словно он просил остаться. Но я, спотыкаясь, шла вперед. Вышла на небольшую полянку. Здесь песка было гораздо меньше.

Здесь были они. Двое мужчин и Алиска. Она опиралась спиной о дерево, приподняв к небу лицо.

— Алиска, вот ты где. Кричу тебя, кричу. Что молчишь? — я подбежала и схватила ледяные пальцы. Как же можно в такую адскую жару иметь такие ледяные пальцы? — Лис… Ли-са… Лиска?

Я заглянула ей в лицо. Поймать взгляд. Но она уже не видела и не слышала меня. Алиска смотрела в небо невидящим взором. Она уже не с нами. Я закусила губу, чтобы не разреветься. Ее… нет. Моей Алиски больше нет. Просто тут сидело нечто очень на нее похожее. Как кукла, наполненная ватой. Обняв ее за голову, я тихо завыла, покачиваясь.

Руки окрасились в красный, к ним прилипли несколько волосков. У нее разбита голова. Надо пульс потрогать, может, она все же еще не того самого. Чужая лающая речь заставила вздрогнуть. Недалеко сидел тот, которого я не помню, и говорил что-то непонятное.

— Наташа, — с акцентом произнес он чуть громче, чем остальные причитания.

— Я не Наташа, — грустно произнесла я.

— Помосч, помосч, Наташа, — он старался мне объяснить, но не зная, как, повторял одно и то же.

— Там помощь? — я показала в сторону леса. Он помотал головой с такой силой, что еще немного — и отвалилась бы.

— Помосч, — и ткнул пальцем куда-то с другого края поляны.

Надо сходить, пока этот мужик жив. Но я так не хотела оставлять Алиску одну. Совершенно одну. И пусть ее уже здесь нет, но я не могу так. Взять и просто уйти. Я снова взяла подругу за руку. Тяжелую и ледяную. Совершенно не ее руку. Алиска. Как же я без тебя жить буду? Как мне дальше жить? Слезы текли по щекам.

— Помосч, — не унимался мужик.

— Да иду я, иду, — отпустив подругу, встала и направилась к мужчине. — Давай хоть посмотрю, чтобы знать, кого примерно звать.

Я наклонилась к мужику, рассматривая его ногу. Кости не видно, припухлости — тоже. Но, раз он не может встать и сам идти, то, вполне возможно, перелом. Подойдя поближе, я стала разбирать его бурчание.

— Всевышний, помоги всем нам. Убереги и останови смерть, идущую по пятам. Всевышний, о вели…

Я подняла взгляд на мужика. Тот посерел, словно состарился на несколько лет. Рот был приоткрыт и искривлен в неестественном полу оскале. Глаза, огромные, наполненные страхом, смотрели выше моего плеча. Мурашки пробежали по телу. Кажется, за спиной сгустилась темнота. Я резко крутанулась. Попятилась. Не удержавшись, плюхнулась на попу.

Около Алиски сидел человек. Вернее, подобие человека. Красно-черная кожа, на голове то ли тряпка, то ли часть облезшей шкуры. Из-под нее торчали спутанные волосы. На шее — плотно сидящий браслет. Бугристые мышцы с выступившими дутыми венами. Набедренная повязка. Оно сидело на корточках и длинными пальцами проводило по ране на голове Алиски. Рассматривало красные разводы на руках. Слизывало кровь.

Перед глазами замельтешили мушки. Что это? Кто это? Я шумно вдохнула. Существо замерло. Повернулось ко мне. Безумный взгляд. Зрачки огромные, во всю радужку. Кровавые белки. Из приоткрытого рта капала розоватая пена или слюна. Когда-то это было человеком, мужчиной. Но теперь это — подобие качка-переростка на очень сильных наркотиках.

Я дернулась и отвела взгляд. Бежать! Бежать! Бежать! Развернулась и, стартанув из нижней стойки, побежала в лес. Не разбирая дороги, спотыкаясь о корни. И без малейшего желания обернуться. Лес был не очень густой. Это помогало бежать мне и наверняка помогало моему преследователю. Нет, нет, нет. Не хочу.

Впереди замаячили три фигуры. Помощь?! Даже не задумавшись, что это могут быть друзья первого аборигена, я рванула к ним.

— Там. Там, — я задыхалась, легкие разрывало, ноги, не привыкшие к таким нагрузкам, просто выли от боли. Но не могла заставить себя замолчать и хрипела. — Там. Этот.

Подбежав ближе, я резко затормозила. Кроссовки, не рассчитанные на такие экстремальные остановки, заскользили по жухлой траве. Я снова упала на пятую точку. Буквально в нескольких метрах от трех мужчин, очень похожих на первого. Бугры мышц, темные волосы. Мать твою! Они такие же! Они пришли нас сожрать!

Двое, казалось, даже не заметили моего присутствия и, не сбавляя хода, шли вперед. Третий же отклонился от маршрута и направился ко мне. Боже! Куда бежать? Зачем? Уйди. Фу. Я попыталась отползти. Судорога свела ногу. В оцепенении, тяжело дыша, я наблюдала, как ко мне подошел мужик со шрамом на лице. Не сводя пристального взгляда, наклонился. Меня пробила дрожь. Его коса длинной змеей упала с плеча к моим ногам. Я оттолкнулась здоровой ногой. Не надо, уйди. Пожалуйста. Я не вкусная, честно. Я подняла руки и прикрыла лицо. Шрам что-то сделал с ногой и прошептал:

— Беги.

Его глаза заволакивала красная пелена.

Ногу отпустило, и я, встав, побежала. Буквально через несколько шагов споткнулась и со всего размаху упала на деревянный настил.

Так. Если есть такое сооружение, то и адекватные люди тоже должны быть. Дрожащими ногами я встала на него и, покачиваясь, пошла. Хрен с ним, пусть меня все сожрут, но я не могу больше бежать. Не могу и все. Я и в школе не особо отличалась физической подготовкой, а проработав несколько лет в салоне, совсем разучилась не то что бегать, а быстро ходить.

Во рту было горько и сухо, очень хотелось пить. Руки жгло от удара о деревянную поверхность. Ноги пронзала боль при каждом шаге. Но я упорно, не оборачиваясь, шла вперед. Доски скрипели и пружинили. Эхо за спиной говорило о погоне, пыталось заставить меня ускориться, но не получалось.

Наконец впереди замаячила большая поляна. Надеюсь, не та же самая. Если это поляна с Алиской, то я прямо там сяду и все, больше не смогу двигаться. Настил закончился большим камнем. Ну прям сказка про богатырей.

Я подошла к камню с выбитыми знаками.

Сверху: синяя рука с глазом на ладони.

«Налево пойдешь — Хамса путь к коню укажет».

В середине: гранат с кучей семян.

«Прямо пойдешь — гранат зерна просыплет под ноги твои».

Снизу: белая капля, в которой находился голубой круг с черной точкой.

«Направо пойдешь — Назар узнает, что скрывает душа твоя».

И куда мне идти? Я истерично всхлипнула.

Вопль, раздавшийся где-то сзади, вознесся над лесом и спугнул стайку птиц. Так, надо решать быстрее. Покачиваясь и безумно желая, чтобы все закончилось, я пошла налево. Душа, ноги мне еще нужны. А раз коня нет, то и указывать некому.

Не знаю, сколько я так плелась, но перед забором, добротным, с кольями и распахнутыми воротами, ускорилась. Есть забор — есть адекватные люди, ну, по крайней мере, будем надеяться.

Зайдя за забор, словно через пелену я разглядела домики, улицу, деревья. Но вот людей не было. Я покачивалась и спотыкалась на каждом шагу. В голове абсолютно пусто.

Наконец заметила, что в одном из домиков открыта дверь. Зашла. Язык опух и не помещался во рту, ноги заплетались. Я переступила порог; слева мелькнула тень, и я рухнула на пол.

Глава 10

Голова раскалывалась. Я попыталась повернуться набок. Больно-то как! Капец просто. Приоткрыла правый глаз. Где я? Открыла левый.

Абсолютно белый потолок, стены. Блин, от цветастого покрывала зарябило в глазах и заболела голова. Прищурилась. Где я? На светлой тумбочке — стакан и графин с водой. Пить, скорее. Все вокруг стало неважно. Сев, дрожащими руками я налила себе воды.

Первый глоток болезненно прокатился в желудок. Закашлявшись и поморщившись, я протолкнула в себя тугой ком. Стала жадно пить воду. Поперхнувшись, закашлялась до слез. Когда буханье утихло, снова принялась пить, но уже более мелкими глотками. Все. Не могу больше. Еще немного — и лопну. Я остановилась.

Ну вот, с главным покончено. Где я? Комнатушка без окон. На кровати — сбитое покрывало из разноцветных квадратиков, на полу — толстый ковер. Больница или лазарет при отеле? Шторка, которая заменяла дверь, отдернулась, и на пороге возник парень.

Совсем еще подросток, нескладный, с острыми чертами лица. Загорелый и белозубый. Слава богу. Значит, мне просто приснился этот, с ногтями и безумным взглядом. Видимо, на солнышке перегрелась, вот и свалилась с непривычки. У парня были беспокойный взгляд и улыбка на пол-лица, а брови практически сошлись у переносицы. Он явно хотел начать разговор, но не знал, как.

— Здравствуйте, — прохрипела я на русском.

— Здравствуйте, — произнес он с небольшим акцентом и снова широко улыбнулся. — Вы меня понимаете?

— Понимаю, — осторожно произнесла я, кивнув. — Вам, наверное, мои документы нужны? Сейчас доберемся до отеля, и я вам все предоставлю.

— У нас возникла небольшая проблема, — он принялся разминать руки, вид у него стал очень виноватый.

— Касым! — довольно резко нарушил тишину громкий голос. — Касым, ты где? Мне передали, что нужно срочно с тобой встретиться. Что случилось?

Парень, едва услышав голос, вжал голову в плечи. Еще раз виновато улыбнулся и пропал за шторкой.

— Я здесь. У нас возникла небольшая проблема. Я не хотел об этом говорить при всех, — это уже было произнесено на турецком. Было слышно, как парень удаляется от комнаты, в которой сидела я.

— Какие ещё проблемы могут быть? — устало вздохнул обладатель звучного голоса — Что могло случиться? Ты же знаешь, что завтра Кютай придет.

Касым что-то принялся объяснять. Я смогла разобрать лишь несколько отрывков из разговора.

— Мусор, а тут вот это… — шептал парнишка. Потом снова неразборчиво.

— Да как это так! — шепотом возмутился его собеседник. Потом они снова пошептались, тихо и неразборчиво. — Понятно, ладно. Можешь идти домой. Только маме ни слова, я сам ей сообщу.

— Да, и еще. Она русская и, судя по всему, нас совсем не понимает. — хлопнула дверь, и стало тихо.

Прошлепали босые ноги, отодвинулся и скрипнул стул. Снова тишина. Я, обняв уже ставший родным графин с остатками воды, медленно сползла с кровати. Ноги вначале протестующе заныли, но, не обращая на это внимания, я доковыляла до шторки.

Благодаря ковру, в котором я утопала по самые щиколотки, передвигаться получалось бесшумно. Выглянула. Большое помещение, похожее на гостиную. Через огромные окна сочился затухающий солнечный свет. На полу светлая плитка, стены выкрашены в белый. Посередине просторной и пустой комнаты стоял массивный деревянный стол и такие же стулья.

На одном из них, облокотившись на столешницу и опустив в ладони лицо, сидел мужик. Мне удавалось разглядеть только его спину. Широкоплечий, темная футболка хорошо прорисовывала бугры мышц. А еще у него была коса, толстая, длинная, черно-серая. Он сидел, а она доставала до пола. Интересно, ему удобно с такой гривой ходить?

— Вот что мне теперь с тобой делать? — мужик резко повернулся в мою сторону. Что за… Мать твою! Я, холодея от страха, начала пятиться обратно, ведь узнала в сидящем на стуле того самого из леса, который сказал бежать. — Ты же меня даже не понимаешь. Вот что мне с тобой делать? Еще и напугалась. Совершенно бесподобно!

Не надо ничего со мной делать. Лучше всего — вернуть домой. Я, задернув занавеску как можно плотнее, быстро взобралась обратно на кровать. Забилась в уголочек, обнимая графин, и принялась ждать. Бежать некуда, в каморке нет окна. Но постараться отбиться от мужика графином есть хоть мизерный, но шанс.

Мужик прошлепал босыми ногами по гостиной. Шикнули открываемые ящики, и хлопнули дверцы.

— Ну и как я должен постучаться теперь? Все изначально пошло не так, — пробормотал он.

Мужик потоптался на пороге и отодвинул край занавески. Зайдя, занял практически все пространство. Огромный и высокий, как медведь, он внушал страх и трепет. Первым, что бросалось в глаза, помимо роста и габаритов вошедшего, был шрам.

Говорят, шрамы украшают мужчину. Врут! Он делал и до этого весьма грубое лицо еще более суровым. Тянулся с левой стороны лица от брови. Задевая щеку, проходил по шее, ключице и терялся в вороте футболки. Белесый, наверняка старый. Интересно, когда мужик его получил?

Мужик присел на край кровати и протянул мне листочек и ручку.

— Пи-и-и-исаа-а-ать, — медленно растягивая слова, он пальцем одной руки водил по ладони другой. Затем ткнул в себя, а потом в меня и повторил росчерки на руке. — Я те-е-ебе-е-е-е буду пи-и-исать. Ты — мне. Ох боги, дайте сил.

Последнее явно предназначалось не мне. Интересно, сказать ему, что я все понимаю, или не стоит. Что будет безопаснее? Непонятно. Хотя, с другой стороны, Касым неплохо говорил на русском. Ну да ладно. Потом скажу, что со страха все забыла. Итак, что же ты придумал, еще один любитель игры в «крокодил»?

— Меня зовут Текер, — он потыкал пальцем в грудь и протяжно, будто умалишенной, повторил: — Те-е-ееке-е-е-ер. Ты меня понимаешь?

Он выжидательно уставился на меня. Я кивнула, так до сих пор и не решив, говорить о своем понимании их языка или нет.

— Отлично, — он торжествующе улыбнулся.

Правильно, ведь практически научился общаться с обезьянкой, то есть со мной. Палец указал на меня. И потом обратно. Туда — обратно:

— Текер, а ты. Я — Текер, а ты.

Вот он не представляет, как велико было желание назваться кем-то наподобие Марии Антуанетты, графини Кляземской и матери всех драконов. Но человеколюбие во мне победило.

— Женя, — представилась я коротким именем и продолжила на русском. — Меня Женей зовут.

Пусть потом узнает, что я его понимаю, и сведет свои брови в гневе. Но как-то признаваться раньше времени не хотелось. Так хоть мою участь будут при мне обсуждать, а не за спиной.

— Женья. Хорошее имя — Же-е-енья, — он задумчиво растягивал имя, как будто пробуя его на вкус. — Женья ку-у-у-уша-а-а-ать?

Я смотрела на мужчину, который раз за разом подводил руку ко рту. Ага, а потом дай лапу, апорт и прочие команды. Я вдохнула, выдохнула. Порылась в себе в поисках остатков человеколюбия. Нашла. Кивнула. Хотя, скорее, это победило чувство голода. Мужик, обрадовавшись, встал с кровати и дошел до шторки. Беседы со мной явно его не вдохновляли.

— Так, интересно, что ты ешь? — он почесал голову, выходя из помещения. Я сползла с кровати, поставила на стол графин и направилась за ним.

«Питаюсь росой, одуванчиками и чистым воздухом», — подумалось мне. Что-то сарказм во мне сегодня достиг максимального уровня. Ну и пусть, главное — не ляпнуть что-то сгоряча.

Я пошлепала босыми ногами по прохладной плитке. Ужасно. Затем попыталась отряхнуть одну ногу о другую. Прилипший песок противно скрипел при каждом шаге. Так не пойдет. Сначала надо бы помыться. Догнав шедшего впереди Текера, я постучала по спине.

Он обернулся, и я уставилась на замысловатый узор на его футболке. Нет, меня не интересовал его рисунок, — просто мужик был немаленького роста, а я вот совершенно не отличалась этим. Чтобы посмотреть в его лицо, мне приходилось поднимать голову. Я задрала ее повыше и помахала рукой в воздухе, изображая, будто пишу.

— Листок и ручку, — сказала я на родном, понимая абсолютную бесполезность этих слов. — Писать, вернее, рисовать.

На удивление, он понял и протянул мне необходимое. Интересно, а тут в курсе, что есть ванна и душ, или они моются под дождем… Так, пойдем методом исключения. Я нарисовала ванну и душ. Показала Текреру или Трекеру или… нет, так тебя очень сложно будет называть. Язык можно сломать. Буду звать тебя Крекер. Ну так вот: я показала Крекеру мой шедевр и для верности потыкала пальцем.

Он осмотрел меня с макушки до пят и покачал головой. Так и думала, придется ждать ближайшего дождя. Развернувшись, он потопал в другую сторону. У них реально негде помыться?! Я почесала голову — сразу зачесался бок и под коленкой. А может, у них есть лужа? Великая пресная лужа? Пожа-а-а-алуйста. Застонав, я пошла за ним.

Глава 11

Все оказалось гораздо лучше. Длинный коридор заканчивался баней. Она была очень похожа на нашу — с парилкой, мойкой и предбанником. В мойке обнаружился заветный душ.

— Так, вот это душ, вот шампунь и мыло. Но вот дамских штук у меня нет. Должна была… — он замялся на полуслове. — С кем я говорю, ты все равно ничего не понимаешь.

Я закивала головой. Ты такой хороший учитель, я все поняла. Он усмехнулся и пошел, прикрыв за собой дверь.

Выйдя в предбанник, я подошла к двум креслам и вздрогнула. Между ними висело зеркало, из которого на меня смотрело исцарапанное, грязное и лохматое чудище. Это ж как парнишку инфаркт-то не хватил. Ввалилось нечто и упало.

Я разделась и пошла принимать душ. На полочке жались к друг другу две бутылочки. С них на меня уставились китайские иероглифы. Как перевести — непоня-я-ятно. Вымою обеими, решила я и приступила к промывке гривы. Колтуны более или менее разгладились с четвертого раза. Дважды помывшись, я еще постояла под горячим душем и вышла.

Так, Крекер мне не сказал, где полотенца. Подавив в себе чувство стыда, я принялась искать их, открыла соседний шкаф — пусто. В дверь мойки постучали, заставив подпрыгнуть. Я схватила лейку от душа, замахнулась, как дубинкой. Приоткрылась дверь, и в щель просунули полотенце. Аккуратно подойдя, я цапнула добычу. Огромное, темно-синее, мягкое и пушистое полотенце. Я завернулась в него практически полностью. Открыв дверь, обнаружила Крекера, разглядывающего мои вещи. Хорошо, хоть трусики с собой забрала и постирала.

— Одежда, — он старательно выговаривал слова. Жаль на турецком, поэтому я усиленно «не понимала», что он от меня хочет. Вздохнув, Текер поднял штанину двумя руками и потер. — Вещи сти-и-иирать. Там.

Ткнул пальцем в неприметную дверку. Потопав туда и заглянув внутрь, я обрадовалась стиральной машине. Видимо, цивилизация все-таки досюда уже дошла.

— Чистая, — он протянул мне пару футболок и штаны.

Я усмехнулась. Мужик, ты серьезно? Твои штаны мне можно использовать как спальник. Причем одну штанину, а вторую — как подушку. Но, не став вдаваться в подробности, я взяла вещи. Крекер потоптался на месте и ушел. Я надела одну из футболок. Ну, короткое платье с широким воротом, тоже неплохо.

Я постирала вещи, тут же нашла сушилку и развесила их.

Затем я вышла из бани. Крекер опирался о стену, хмурый, как грозовая туча. Уже успел переодеться. Услышав, что я вышла, он посмотрел на меня изучающе. Что хотел выяснить — так и осталось для меня загадкой.

— Пошли есть, я согрел, — он обреченно вздохнул, покачал головой.

После еды Крекер подвел меня к какой-то двери. Там стояла большая двуспальная кровать. Так, мужик, мы с тобой о расчетах не договаривались. Я, мотая головой, попятилась назад, прекрасно понимая, что этот бугай может меня затащить туда, просто подняв на руки.

Нет Крекер, я так не согласна! Баба Яга против. Он проследил взглядом за моим отступлением, не пытаясь остановить. Я стремительно побежала в свою каморку. Там у меня боевой графин и пространство, которое я могу контролировать.

Крекер вздохнул и пошел за мной. Посмотрев, как я сижу на кровати в своем углу, он ткнул в выключатель.

— Свет. Спать, ночь, — и вышел из комнаты.

Как он так спокойно относился к моему пребыванию здесь? Ночью тут бегать точно небезопасно. Постараюсь завтра все узнать и свалить как можно быстрее.

Я легла и свернулась калачиком. Наконец перестав или, скорее, устав бояться, закрыла глаза и просто стала ждать сон. Жалко Алиску. Непонятно, что делать дальше…

Совсем скоро я уснула.

Страшный мужик, тот самый, который сидел возле Алиски, теперь смотрел на меня. Он протянул руку, стараясь коснуться. Я отвернулась и побежала. Ватные ноги не слушались. Сердце начало стучать в ушах. Я не успевала, не могла убежать. Стук громче. Громче. Существо схватило меня. Стук сердца… нет, это были барабаны. Они прощались со мной. Отсчитывали секунды жизни. По шее полоснули когтями. Я упала.

Заорав, я вскочила на кровати. Забежал Текер в одних трусах и принялся озираться вокруг. Не найдя потенциальных злодеев, он растерянно смотрел на меня.

— Прости, — всхлипнула я, всеми силами стараясь не реветь. — Не хотела тебя разбудить. Все нормально, иди.

Я махнула. Жест получился вялым. Меня начала бить мелкая дрожь, глаза пекло, дыхание вырывалось со всхлипами. Я пыталась всеми силами остановить истерику, но не смогла.

Спрятав лицо в колени, я завыла. Было страшно снова спать. Жутко думать. Что делать дальше? Накрывала паника. А вдруг рассвет не настанет?

Большая теплая ладонь легла мне на голову. Вместо того, чтобы успокоиться, я продолжила выть на одной ноте. Меня затрясло сильнее, плечи ходили ходуном. Было непонятно, то ли вдохнуть надо, то ли выдохнуть. Грудную клетку разрывало, а меня гладили по голове. А-а-а-а-а-а-а. Я задыхалась, ужас рвался из меня наружу.

Когда я немного успокоилась и подняла лицо, мне улыбнулись. Не призывно или соблазнительно. Нет. Просто слегка сочувствующе. Меня снова затрясло, я снова заревела. Чуть менее страшно, без завываний и, наконец, со слезами. Просто от страха, от долгого дня, от потери и неопределенности. Меня гладили по голове.

Я даже не поняла, в какой момент оказалась сидящей рядом с мужчиной. Одной рукой он обнимал меня, а второй гладил по голове. Сложив ладони на коленках, я ревела навзрыд, как в детстве, в три ручья, овершенно некультурно вытирая сопли кулаком.

Слезы закончились. Крекер протянул мне стакан с водой. Всхлипывая, половину воды я расплескала. Он еще раз погладил по голове и немного отстранился.

— Спасибо, — гнусаво произнесла я. — Прости за истерику.

Текер встал и вышел. Ну вот, залила хозяина слезами. Я тяжело вздохнула и полезла под одеяло. Крекер вернулся, протянул мне влажное полотенце и салфетки. Протерев лицо, я успокоилась и, едва голова коснулась подушки, уснула. Слава богу, без сновидений.

Глава 12

Текер

Текер стоял перед свежевыбеленным общим домом — семейным. Он в нем прожил часть жизни, небольшую по сравнению с пребыванием в интернате. Но все же именно это место он считал своим домом.

Слегка слезился левый глаз, и ныл шрам, предупреждая о надвигающейся буре. Шрам всегда знал, когда тьма и дождь обрушатся на этот мир. Слишком много лет Текер жил с этим ощущением, чтобы спутать его с чем-то другим. И действительно, через несколько минут солнце было погребено под плотными тучами, взвыл ветер, и набегающие ласковые волны стали враждебными и потащили за собой пену с водорослями. Запахло озоном.

Даже природа решила высказать свой протест, ведь завтра жизнь превратится в ад. С одной стороны, для него это — последний шанс, последняя возможность не уйти в пустоту. Но вот с другой стороны…

Он вздохнул и зашел в общий дом. Мать как истинная турчанка застелила каждый сантиметр жилища коврами. Если бы достала, то и к потолку прибила несколько штук. Благо, у нее хватило ума не трогать комнаты сыновей. Ни одного из них. Пройдя по коридору, Текер остановился у коричневой двери, которая не открывалась уже много лет. Постоял так пару минут и вошел в соседнее помещение. Минимализм.

«Вообще ничего тут нет», — фыркала мать, когда заходила в гости.

Вполне возможно, она и права. Но кровать, шкаф, стол, стул, белые стены, огромное окно и маленький белый коврик у кровати — это абсолютно все, что необходимо. Работать в спальне, как делает Касым, или разместить музыкальные инструменты, как делал Али, абсолютно не хотелось. А хотелось сидеть около окна и встречать восход. Смотреть, как комната наполняется светом. Ведь тьмы в нашей жизни слишком много. Уж кому-кому, а ему это было известно особенно хорошо.

Очень захотелось коснуться шрама на лице, но, подавив эту слабость, он лег, закинул руки за голову, досчитал от десяти до одного и уснул. Завтра будет отвратительный день. Текер беззвучно морщился во сне.

Ему снилась Кютай — будущая невеста и жена. Высокая, тонкая, изящная. Она передвигалась грациозно и медленно, томный взгляд карих глаз мог бы покорить любое сердце. Она могла бы быть прекрасной, не выражая пренебрежения ко всем вокруг. Девушка знала, что красива, и умело этим пользовалась, добиваясь поставленных целей. Теперь ее цель — Текер. Вернее, не сам он, а скорее статус, которым владела его семья. Ей было плевать на репутацию мужчины.

— Я выйду за тебя. Благодари Кана. — Кютай уперла руки в бока и усмехнулась. — На близость не рассчитывай. Одного раза хватит. Если будет ребенок — отдам его твоей матери.

Текер сложил ладони, прижал большие пальцы ко лбу и поклонился. Предложение на брак было принято.

— Я согласен.

— А потом я о любви подумаю, — рассмеялась она. — Жизнь затворницы меня абсолютно не устроит.

Конечно, Кютай еще молода и может позволить себе второго мужа. А у Текера это был единственный шанс оставить свой след в этом мире. Хотя нужен ли он? Вопрос без ответа.

Уловив движение за дверью, Текер, не открывая глаз, размял слегка затекшую спину. Он поднялся и направился к выходу. Раздался стук. За дверью стоял парень в черном:

— Там порождение! То самое. Троих наших зацепило. На пляж побежало.

— Сейчас буду, — Текер закрыл дверь и принялся переодеваться.

Видимо, ураган выманил эту тварь из гнезда, и теперь она расхаживала по пляжу. Была надежда, что хоть сегодня они смогут ее прикончить. Уже больше двух месяцев выслеживают и гоняются за порождением, а оно все время ускользает. Видно, хорошую нору себе нашло. Текера раздражало, что чутье не помогало засечь его.

Они рванули в лес. Глухо по земле стучали ботинки, глухо стучало сердце, призывая войти в транс. Но уйти по тропе Текер не мог. На лице отражалось беспокойство, какая-то маленькая назойливая деталь выбивалась из привычной картины мира. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это запах. Запах лилий.

В лесу не могло быть этих цветов, они не росли в здешних местах. Но запах был. Отчетливый, он острым ножом разрезал реальность, и та распадалась на кусочки. Лилия бежала, смешно поднимая коленки и размахивая руками. Так больше устанешь, чем убежишь. Текер направил парней, чтобы пройти совсем рядом с девушкой. Крича о чем-то, она практически подбежала к ним и, видимо, не удержавшись, упала. Скривилась от боли.

Текер почти ушел по тропе, но надо было помочь. Он смотрел на лилию сквозь дымку, сквозь тропу. Приоткрытый рот, грязь и кровь на лице, глаза словно два горячих уголька костра. Они согревали, придавали уверенности и сил.

Он склонился, коснулся теплой кожи на ноге. Не страшно. Вывих. Рывком вправил и ушел. Ее глаза манили обернуться, даже когда он прочесывал лес, когда пытался найти следы, когда ни с чем возвращался в дом.

Текер стоял под душем. Порождение в этот раз ранило троих их людей и убило трех человек с большой земли, которые решили прокатиться на катере. Что их потащило в такую даль? Нет бы сидеть спокойно по домам. Выйдя из душа, он увидел несколько пропущенных от Касыма.

Ну что там могло еще произойти? Текер не хотел готовить дом к приходу расчетливой девушки и отправил туда брата. Касым все равно будет строить свой дом, ему полезно попрактиковаться. Текер отложил телефон, явно приняв решение не перезванивать.

Мать постучала в дверь:

— Касым звонил, просил сходить в твой дом. Там что-то срочное.

— Ладно, — Текер недовольно сморщился.

Вечер уже спустился на деревню, подарив долгожданную прохладу. Сейчас было самое удачное время для пробежки. И, решив совместить неизбежное с неприятным, Текер, пружиня, побежал легкой рысцой.

Когда он добежал до дома, темнота заполнила собой все вокруг. Текер сразу почувствовал запах лилий. Но девочка не могла сюда добраться. Скорее всего, она бы вышла на женскую часть деревни.

— Касым, Касым, ты где? Мама сказала, что у тебя что-то срочное.

Навстречу вышел брат, но Текер все прекрасно понял и без слов. Запах наполнял дом.

— Текер, я не знаю, как это получилось. Я пошел выбрасывать мусор. Вернулся и решил немного проветрить дом. А она зашла и упала. — каждое слово звучало приговором. — Она сама переступила порог. Ее никто не звал и не заставлял. Я могу быть свидетелем этого, — торопливо говорил расстроенный Касым.

— Понятно, — лицо Текера окаменело. — Где она?

— В комнате прислуги. Я туда ее отнес.

— Хорошо. Сегодня останусь здесь, иди домой.

Он проводил взглядом уходящего брата, потер переносицу, как если бы у него начиналась головная боль. Пройдя за стол, присел и, поставив локти на столешницу, задумался. Прикрыл глаза, сосредоточился.

Шух-шух. Едва слышные шаги за спиной. Запах усилился. Ш-л-е-п, ш-л-е-п.

— Вот что мне теперь с тобой делать? — спросил он, повернувшись к девушке.

Пискнув, та убежала и затихла в комнатушке, как мышь под веником.

После знакомства, общения жестами и совместного ужина Текер лежал в своей комнате. Эта мышка не захотела располагаться в комнате невесты, а снова спряталась в комнату для прислуги. Но, если все сложится и она останется, придется ей перебраться в другое место. Текер вздохнул и прикрыл глаза. Все же нужно идти по предначертанному пути, даже если это закончится уходом в горы раньше отмеченного дня. Ведь ничего не попишешь и сделанного не исправишь.

Женя ворочалась во сне, вернее всего, видя ужасы. Однако утешать или будить Текер не спешил. Как человек имеющий дело с головорезами он часто сталкивался с горем других людей. А как еще ты будешь реагировать, когда тебе сообщают о порождениях? Нужно время, чтобы ком скорби, боли и отчаяния скопился, поднялся на самый пик — и вот когда, гулко стуча, он покатится вниз, тогда и будут нужны поддержка и опора. Текер плавно поднялся за несколько секунд до крика.

Она весь вечер храбрилась и не подавала вида, что столкнулась с порождением, не заикалась о том, кто она и что тут делает. Он не стал настаивать на откровениях. Ведь лучше дождаться, когда человек будет сам готов к разговору, чем долбить несокрушимую стену. А теперь ком скорби несся вниз, расплескивая слезы, громыхая всхлипами и скатываясь сиплыми неразборчивыми причитаниями.

Дождавшись, когда Женя успокоится, он пошел к себе. Выйдя из каморки, замер на несколько секунд, отмечая, что теперь не только дом наполнился запахом цветов, но и он сам ими пах.

Утром надо было решить несколько вопросов и попытаться поговорить с Женей. Конечно, в неприятную ситуацию они попали. Но у Текера была идея, как из этого всего выпутаться с минимальными потерями. Завтра он пойдет к старейшинам и уточнит. Все равно идти и объявлять об испытаниях.

Глава 13

Евгения

Пора с этого острова выбираться. Надо найти способ добраться до отеля и потом улететь домой. Этих приключений мне хватит на пару десятков лет вперед. Ничего не хочу, только домой. Надо ещё что-то с Алисой и Григорием делать. Алиска… Сердце сжалось, и на глаза снова навернулись слезы. Я порывисто вздохнула и закусила губу, чтобы не зареветь. Как я теперь без нее буду жить? Вечно это Алискино желание вляпаться во что-то! Теперь все станет привычно и скучно. Григорию надо будет все объяснять. Он явно нас уже ищет.

На кухне громыхнуло. Я зажмурилась, желая, чтобы слезы впитались обратно. Резко выдохнула и встала. Пошлепала на шум и тихую ругань. На кухне обнаружился Касым — стало чуть-чуть обидно, что этот со шрамом и косой снова где-то гулял.

— Привет, — растерянно произнесла я. Интересно, а в доме, кроме этих двух, кто-то живет? — А где Крекер?

Я покраснела и сжала губы. Бли-и-и-ин. Придумала тайную кличку в честь хлебобулочного изделия и на автомате произнесла ее вслух. Касым заметил мое замешательство и рассмеялся.

— Только при брате так не скажи, — по-прежнему улыбаясь, ответил он. — Текер не поймет, почему ты называешь его другим именем.

— Прости, я не хотела. Оно само вырвалось, — смущенно пробормотала я. — Так где он?

— Он решит несколько вопросов и вернется, — Касым отвел взгляд. Мне показалось, что ему не хотелось распространяться о Крекере. Ну и ладно, не хотите — как хотите.

— А расскажи, где ты так хорошо научился говорить по-русски? — решила я сменить тему.

— До определенного возраста мы можем спокойно уезжать с острова, — он поставил передо мной завтрак. — Я учился в Турции, в Анталии. Там студенты выбирали дополнительный язык, я выбрал ваш. Как видишь, пригодилось.

— А брат твой тоже учился где-то? — улыбка, только появившаяся на лице, исчезла. Он уставился в окно, явно подбирая слова.

Я нахмурилась. Очень странно: все что касалось брата, сразу становилось загадочным. Может быть, он какой-то хан, падишах или как тут это называется. Или, может, наоборот, местный Синяя Борода, а я вот ничего не знаю и прямо сейчас вляпываюсь в очередную хреновую историю. Тем более непонятно, зачем он шел туда… в лес, когда там была эта жуткая тварь.

— Нет. К сожалению, он не мог себе этого позволить. Но он учился на острове и теперь хороший охотник за… — Касым развернулся и принялся перекладывать тарелки с места на место.

— За кем? — решила я дожать его: все эти недомолвки начинали раздражать.

— Просто охотник. И вообще, лучше спроси его самого. Текер сам тебе расскажет все, что посчитает нужным.

Мне кажется, его напрягал наш разговор. Хотя я могу и ошибаться — просто последние дни заставили меня стать очень подозрительной. Он повернулся, прикрываясь кружкой с чаем.

— Слушай, а как от вас можно уехать? — прервала я молчание. Завеса страшной тайны Крекера начинала напрягать. Вдруг еще съедят за любопытство.

— Ты хочешь уехать? — Касым закусил губу, жалобно уставился на меня. Его рука дрогнула, и чай пролился. — Сейчас все уберу.

Он убежал за тряпкой и долго не возвращался. Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет. Я — свободный взрослый человек, могу идти куда хочу. Что за паника? Хотя… Я вспомнила того безумного с кровью Алиски на пальцах. Меня замутило.

Может, Касым боится, что я о таких расскажу? Ну, если нельзя, то никому не расскажу. Да и кто мне поверит. Скажут, перепила русская на турецком пляже.

В конечном счете как-то попасть домой я была должна. Там мама, работа. Да и Алису в Россию надо вернуть, и с Григорием переговорить. Что же дальше делать? Непонятно. Пока я все это обдумывала, вернулся Касым с тряпкой. Принялся тереть пол.

— С острова так просто не уехать. У нас есть период извержения вулканов, тогда остров закрыт для всяческого сообщения с материком. Ты сможешь уехать, но примерно через пару месяцев, если быть точнее, через полтора.

— Полтора?! Мне нельзя тут застревать. У меня работа, у меня вещи, я домой хочу!

Касым вздохнул и отвернулся. Пробурчал что-то про великую занятость, мол, все будет потом. Интересно, и когда — потом? И, самое главное, что потом? Вот же фигня какая-то! Я сердито воззрилась на удаляющуюся спину. Застряла тут, никто не может ничего толком объяснить. Касым не хочет это делать, все на своего брата кивает.

Ну ладно. Я дождусь Крекера и потребую объяснений. Походу, со мной все же собрались что-то сделать. Очень надеюсь, не ритуально сжечь или отдать меня на съедение тому бешеному. Интересно, у них таких сумасшедших много, или это индивидуальный экземпляр?

Глава 14

Услышала, как хлопнула калитка. Наверное, Крекер или Касым пришли. Я выбежала навстречу. Вот сейчас кого-нибудь из них припру к стенке и заставлю все рассказать. Но в дом зашла женщина. Смуглая, множество мелких морщинок у глаз, на голове красный платок. Из-под него выбивалось несколько прядей серебристого цвета. Прямой, красный с зелено-белой вышивкой сарафан. Она скинула балетки и двумя размашистыми шагами подошла ко мне.

— Так вот ты какая! — женщина рассматривала меня, не скрывая возмущения.

Даже показалось, что сейчас она схватит меня за лицо и примется изучать с разных сторон. Так рассматривают машину перед покупкой. Слегка разведя руки, она обходила меня и будто не верила своим глазам. Интересно, кто эта женщина? И что ей от меня надо?

Затем она прижала кончики пальцев к переносице и сильно зажмурилась, словно у нее дико разболелась голова. Зашел Крекер.

— Ты! — женщина повернулась к Текеру и, тыкая в его сторону указательным пальцем, начала наступать. — Да как ты смел! Да как ты мог! О боги, за что я вас прогневала! Ты променял свой шанс, свою Кютай, которая могла бы тебе дать продолжение род, а на вот это? Кютай молодая, красивая, а тут я сомневаюсь в здоровом потомстве.

Она ладонью показала на меня. Ну, это уже ни в какие рамки не лезет. Так указывала моя мама на голубя, которого я в пять лет принесла домой жить. Ведет себя так, будто я мебель и не имею права и слова вставить. Я вдохнула полной грудью и хотела высказать все, но Крекер меня опередил.

— Мама, — тихо и спокойно сказал он. Без всякого недовольства или негодования, словно они только что встретились. Я клацнула зубами и выдохнула, сдуваясь, словно воздушный шарик. Ничего себе, боевая у него мать. — Ты все не так понимаешь. Все пошло не по плану. Я уже был у старейшин, и они дали добро.

— Как был у старейшин? — она побледнела. — Не поговорив со мной? Не выслушав совета? Ты пошел и разрушил свою жизнь.

— Я уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно, — в голосе Крекера зазвучал лед, от которого по ногам пробежал холодок.

— Еще бы мне не знать! Я прекрасно знаю, что тебе уже тридцать пять и что ты можешь не подарить мне внуков. И что тогда мне останется делать на этом свете? — в голосе зазвучали слезы.

Мне стало жаль эту женщину. Отчего ей настолько это важно? Отчего она горевала? Вот моя мама просто припоминала внуков как невыполненное домашнее задание или как неубранные вещи в шкафу. А тут в голосе были горечь и тоска, что ли.

— Что я передам дальше? Ты об этом подумал или нет?

— Мама, прекрати, — голос Текера смягчился, но при этом он все равно оставался непреклонным. — Начни задумываться о том, что боги не хотят продолжения моего рода.

После этих слов стало очень тихо, женщина прижала руку ко рту, как будто Текер сказал бранное слово на встрече с президентом. Крекер тяжело вздохнул и отвел взгляд, не решаясь смотреть на нее.

— Тогда ответь мне на последний вопрос, — она расправила плечи, горделиво вскинула голову. Кажется, взяла себя в руки и надела броню. Теперь невозможно было так просто задеть ее словами. — Зачем тогда ты привел эту невесту в дом?

— Это мое дело, — с вызовом посмотрел на нее Крекер.

Женщина кивнула ему и направилась к выходу. У самой двери она обернулась и еще раз посмотрела на меня, яжело вздохнула и вышла. А я стояла и лихорадочно размышляла над последним ее выпадом. Невеста? Верно ли я перевела это слово? Может, все же ошиблась, и она имела в виду «девушка». Хотя я четко слышала именно слово «невеста». Это начало меня напрягать. Я не собиралась и не собираюсь становиться невестой для кого-либо, в мои планы такого не входило. Или они меня в гарем решили продать?

— И вот как мне все тебе объяснить? — Крекер почесал голову.

— Охренеть! — сказала я на русском и продолжила на турецком. Скрываться дальше не было ни малейшего смысла. — А ты возьми и постарайся хоть как-нибудь объяснить!

Крекер завис, смотря на меня в упор. Карие, с небольшими вкраплениями черного глаза глядели на меня так, будто видели впервые.

— Понятно, — опять прохладный голос. Он вскинул бровь и, поджав губы, пошел в сторону кухни.

— Так, погоди. Ни хрена не понятно, — я попыталась его остановить, забежав вперед него. Он поднял меня за плечи и отставил в сторону. — Да постой ты! Я ничего не понимаю!

— Все ты прекрасно понимаешь, — он сузил глаза и принялся выплевывать слова. — Зачем ты врала?! Хотя меня это не касается. Но ты все поняла!

— В смысле врала? — я уставилась на мужчину. — Да, я не сказала сразу, что понимаю турецкий. Но и ты как-то не предупредил меня, что я невеста. Зачем она меня так назвала?

— А ты не понимаешь? — злость в голосе растекалась по кухне. Текер, демонстративно отвернувшись от меня, взял стакан и принялся наливать воду.

— Нет, не понимаю! Что вообще происходит?! — я начала кричать, он меня достал.

Вместо того, чтобы нормально и спокойно все объяснить, он тут строит из себя обиженную принцессу. Да, я не сказала, что понимаю турецкий, но это же не повод так вставать на дыбы.

— Ты мне врала! — заорал он в ответ, сжимая стакан. Стекло не выдержало и хрустнуло. — Врала! А я, как идиот, повелся и пытался даже наладить контакт!

— Наладить контакт? — передразнила я его. — Объявив меня невестой?

— Я тебя никем не объявлял, — тихо произнес Текер, взяв себя в руки. — Ты сама это сделала, а я пытаюсь как-то решить эту проблему.

— Господи, — я тоже попыталась сбавить обороты. Несколько раз вдохнула и выдохнула, немного успокоилась. — Давай попробуем спокойно и с самого начала все обсудить?

— Давай, — он швырнул осколки стакана в раковину, вытер руки, повернулся ко мне и, сложив руки на груди, ждал.

— Да, я действительно знаю язык. Зовут меня Женя, мы с подругой приехали из России. Катались на яхте и попали в шторм. Вот теперь я застряла тут. Твоя мама считает меня невестой. Внимание, вопрос: почему?

Я театрально развела руки в стороны, показывая, что больше мне каяться не в чем. Крекер стоял скалой. Неприступной черной скалой, полной гордости и недоверия. Блин, ведет себя, как девушка, которую обвинили в непристойностях. Ну его в баню, в самом деле. Там мои вещи наверняка высохли, пойду поищу место поспокойнее и подальше от всяких скалообразных. Я развернулась и направилась к выходу.

Глава 15

Текер.

Под ногами скрипели мелкие камушки. Он шел к общему дому Кютай. Небо занималось розовым. Стайка ласточек выпорхнула на утреннюю охоту. Практически вся деревня досматривала самые сладкие предрассветные видения. Кютай наверняка тоже спала.

Текер дошел до раскидистого дерева. Гладкий ствол, стремящийся вверх, два разветвления и крона из пучков с иголками. Пиния, вспомнил он название. Четкие линии, строгость и аскетизм. Их много росло на мужской половине деревни.

Он сел и принялся ждать. Пока ты не член семьи или родственник по чьей-то линии, не имеешь права входить в дом без приглашения. Отец Кютай был категорически против их союза и в дом не звал.

Деревня оживала. Донесся запах емек и сдобных булочек. Совсем скоро чай разольют в бардак, и жизнь закипит. Интересно, а Женя пробовала наш завтрак? Тот, который устраивают согласно традициям, а не просто шведский стол. Что ж, если будет время…

— Ну что? Тебе настолько не терпится, или ты решил проверить, сдержу ли я обещание? — Кютай подошла, уперла руки в бока. Солнце путалось в ее волосах, касалось лба. — Ты прекрасно знаешь, что я держу слово. А теперь, будь любезен, жди меня в нашем доме.

Текер смотрел на нее долго и внимательно, размышлял, рвать с девушкой или нет.

— Кютай, к сожалению, ты не сможешь переехать ко мне, — он намеренно выделил слово «ко мне». Встал и отряхнул штаны. Ее красивое лицо медленно наливалось гневом.

— У меня другая невеста. Раз предложение о союзе сделала ты, то я могу отказать. Прости, мне очень жаль, но я отказываю тебе.

Текер развернулся и пошел к домам старейшин, не имея ни малейшего желания оставаться здесь и начинать выяснять отношения. Одно дело сделано. Он не любил Кютай и даже не испытывал к ней симпатии. Он ей не нужен ни как мужчина, ни как друг, она об этом говорила открыто. Ей был нужен только его статус. Четко выверенный расчет с ее стороны. С его — смирение. Боли их расставание никому не принесет.

— Текер, не смей уходить! — закричала вслед Кютай. — Текер, ты не смеешь! Кому ты врешь?! Кого ты там нашел?! За столько лет ни одной не было, а сейчас побежали? Да кому ты нужен! Текер! Слышишь меня?! Текер, вернись! Немедленно!

Он повернулся к раскрасневшийся Кютай, кивнул, извиняясь, и пошел дальше. Дойдя до поворота, обернулся снова. Она ушла в дом, осознав, что ее крики бесполезны.

Текер шел по узким тропкам вдоль домов: привычка строить самый короткий маршрут и не использовать широкие улицы. Он вышел на залитую солнцем площадь. Асфальт утыкался в черную резную изгородь. За ней в разные стороны разбегались мощенные красной плиткой дорожки. Они огибали клумбы с цветами, туи и пласты газона.

Текер толкнул ворота, те, легко скрипнув, поддались. Двухэтажная каменная мечеть пикой возвышалась над площадью. Рядом на территории притаились дома самих старейшин. Поднявшись по ступенькам, Текер зашел в храм.

На первом этаже размещались молельный зал и просительная, а на втором — приемная старейшин. Текер направился в просительную: это была маленькая темная комнатка за плотной занавеской. Здесь работал помощник старейшин, который записывал просьбы посетителей.

— Мне необходимо заседание всех старейшин, — бросил он мальчишке и вышел.

Всего старейшин пять. Трое первого звена, один второго и один высшего. Эти звенья особой разницы не имели. Все были равны, единственное отличие — в необходимости присутствия. То есть простые вопросы могли рассмотреть трое старейшин, для решения вопросов посложнее привлекался еще один. А вот когда нужно было принимать решение на уровне всей деревни — присутствовали все старейшины.

— Проходите, вас ожидают, — из-за шторки выглянул мальчишка.

Текер поднялся по лестнице. Впервые оказавшись здесь, не привыкший просить ни у старейшин, ни у кого-то еще, он ощущал неловкость. Это недостойно мужчины. Практически каждый день он слышал: «Просят только слабаки. А ты слабак или мужик? Одна твоя слабость — и тебя сгрызут, затопчут. Обидят — бей. Никогда, слышь, никогда не прощай. Не прощай и не проси! Такие люди не просто слабаки, это тряпки. Половая тряпка, а не человек».

— Текер, — в дверном проеме стояла женщина в белых одеждах. По ее внешности было невозможно понять, сколько ей лет, возможно, тридцать, а может, и пятьдесят. Вот сейчас, слегка улыбаясь, она выглядела чуть старше Касыма. — Поведай причину созыва высшего совета.

— Прошу рассмотреть возможность взять в невесты чужачку, — Текер опустился на одно колено, преклонил голову и ждал приговора.

— Как странно, — слегка нараспев произнесла она. Погладила его по голове, давая надежду, — Хотя ты всегда был странным. Прошу тебя, проходи. Сейчас придут старейшины.

Он прошел в просторную комнату.

— Садись где удобно, — женщина открыла неприметную дверь и вышла.

Слова отца не выходили из головы Текера. Маленького Касыма мама укачивала в соседней комнате. Они с братом третий час сидели в позе «отдыхающий воин». На коленках. Ступни только кончиками пальцев касаются пола. Спина прямая. Они смотрели на тропу, но не ступали. Смотрели на тени, живущие там, на силуэты и шумы чуждого мира. У Текера увидеть тропу получилось сразу, хотя по старшинству Али должен был ступить на тропу первым. Видимо предначертанное уже начало сбываться. И именно тогда необходимо было вслушиваться в окружающий мир с удвоенной силой. Но Текер тогда был мал, слаб и многого не понимал.

Отец ходил за их спинами, размеренно звучали его шаги. Ритмично стучало сердце. Тропа звала. Один шаг любопытного мальчишки. А потом все изменилось…

Текер дернул головой отгоняя эти воспоминания. Деревянные стены, несколько кресел в одном углу и подушки для сидения в другом. Не зная куда идти, замер в нерешительности. Посередине комнаты нарисован черный круг. По краям которого находилось пять колон, переходящих в сводчатый потолок. Знаменитый круг шепота, где старейшины могут обсуждать твою судьбу находясь возле разных колонн.

Он опустился в кресло и прикрыл глаза. Будущее казалось туманным. Не известно по какому пути все пойдет. Вернее, если Женя откажется от предложения, то тут понятно, что делать. А вот если она согласиться, тут уже сложнее. Есть несколько вариантов.

Может стоит Женю отпустить? Или дать ей шанс самой принять решение? Объяснить ей. Но как? Если смотреть законы большого мира, то он должен просто отправить девушку на женскую часть деревни. По их законам — жениться. Если старейшины будут против, то он не помочь, не защитить ее не сможет. Просто не будет иметь на это права. Что же правильно, какой путь верный? Хотя, уже поздно думать отпустить или нет.

Зашуршали одежды. Пять примерно одинаковых фигур в одинаковых по стилю балахонах и разных по цвету. Белый, черный, синий, желтый, красный.

— Встань сюда, — женщина в белом балахоне указала на круг.

Текер выполнил просьбу, старейшины встали вокруг него возле колонн.

— Мы слушаем тебя, — прозвучал знакомый хриплый голос.

— Прошу вас позволить взять в невесты чужачку, — Текер смотрел на ноги стоящих. Заглядывать под капюшоны не хотелось, анализировать их реакцию тоже. — Она сама зашла в мой общий дом до заселения невесты. Свидетель этому имеется. Еще не покидала дом и переночевала под его крышей. По традиции я обязан предложить ей пройти испытания. Так как девушка пришла из-за границы острова, мне необходимо разрешение старейшин. Прошу вас позволения получить от нее согласие.

Комната наполнилась шуршанием одежды и шепотом. Сидящие переговаривались, причем все одновременно. Из-за строения потолка до Текера не доходили слова. Он не смог подготовиться к защите своей просьбы, и не было понятно, к какому решению склонялись старейшины. Наконец один из них поднял руку, и все стихло.

— Голоса разделились, но большинство было за, — мальчишеский голос провозгласил приговор. — Если действительно есть свидетели и девушка не против, то вы можете участвовать в испытаниях.

— Благодарю, — Текер опустился на колено и склонил голову.

Трое коснулись. Значит, три против двух. На такой исход Текер не рассчитывал. На его лице на несколько мгновений отразилась растерянность. Но эта слабость длилась буквально секунду, и из дома старейшин он выходил уверенно. Точно зная, какие действия дальше предпринять.

Необходимо переговорить с Женей, попытаться объяснить сложившуюся ситуацию. Возможно, она согласится ему помочь, вот только объяснить будет очень сложно, ведь придется продолжать общаться картинками и на пальцах. Надо попросить у Касыма переводчик.

Текер дошел до своего общего дома. Сзади услышал знакомые быстрые шаги. Его окликнули — значит, вначале придется решать вопрос с ней, а потом уже с Женей. Он повернулся и увидел направляющуюся к нему маму. Одетая в ритуальные одежды, она улыбнулась, подходя ближе. Подавив протяжный вздох, Текер кивнул ей. Приди она позже, можно было бы раскрыть перед ней весь замысел, ведь стало бы известно решение Жени. Но как есть, так есть.

— Мам, зря ты пришла, — сразу начал он.

— Почему зря? Мне сказали, ты ходил к Кютай, я должна поприветствовать будущую невесту. — Мама, улыбаясь, пыталась обойти его.

— Кютай не придет.

— Глупости, — она отмахнулась от его слов и склонила голову. — Кютай обещала и, значит, придет. Даже если этому противишься ты.

— Нет. Я отказал ей в доме. У меня там другая женщина. — Текер увидел, как мама побледнела.

— Что? — шепотом выдохнула она и рванула в дом.

Текер знал, что в таких порывах ее останавливать бесполезно, сжал кулаки и направился за ней.

Глава 16

Евгения

Текер не дал мне уйти. Окликнул, как только я вышла из кухни, и усадил за стол переговоров.

— То есть ты хочешь сказать, что раз я зашла сюда, то добровольно согласилась стать твоей невестой?

— Да, именно так, — Текер сидел передо мной, сложив руки в замок, брови практически свел вместе, улавливал мою реакцию.

— Писец. То есть любая зашедшая в подобный дом становится невестой? — я обвела рукой кухню.

— Да, если это случилось в период свадеб и готов общий дом, — кивнул он.

— Писец. Мама будет в восторге.

— Чья?

— Не важно. Так, может, я просто уйду? Ну, в другую часть деревни. Ты вроде про женскую что-то говорил. — я взяла со стола прозрачную солонку и принялась крутить ее в руках.

— Мне бы очень этого не хотелось. Если ты уйдешь, это будет признанием меня плохим мужем. Я буду вынужден сжечь дом и уйти в лес.

Видно было, что Текер не лгал. Он, и до этого хмурый, вообще стал чернее тучи.

— Надолго?

Ну, посидит в лесу, ведь ничего страшного не случится.

— Это решат старейшины. Но после леса должен буду уйти в горы навсегда.

— Да что ж такое-то, — всплеснула я руками. — Куда не ткнись — проблема. Я, может, вообще замуж не хочу, может, у меня уже есть жених. Что же делать-то?

— В таком случае тебе лучше уйти, — Крекер встал из-за стола, налил воду в чайник и поставил на плиту. — Я не имею никакого права задерживать тебя против твоей воли или вызывать второго претендента на испытание.

— Но разве нет ни малейшего варианта отказа от брака? Хотя бы с минимальными потерями для человечества.

— Есть один вариант. Но тебе он не понравится, — Текер остановился и посмотрел в окно.

— Вот как будто перспектива «уйду в горы» меня прельщает больше, — проворчала я.

— Сначала в лес, потом в горы.

Я закатила глаза. Очень важное и максимально нужное сейчас уточнение.

— Мне пофиг, все равно не нравится, — чайник зашипел, зацокал и выпустил струю пара. Текер добавил в каждый стакан по две ложки сахара и заварил крепкий чай.

— Тебе и мне придется пройти испытания. Потом обряд посвящения, и после этого мы получим добро на бракосочетание от старейшин, — он поставил стакан передо мной. — И тогда мы можем расторгнуть помолвку из-за невозможности сосуществовать под одной крышей.

— А может, нам не надо получать одобрение от них? — спросила я, предложив, как мне казалось, логичный и более простой вариант — Завалю первое задание — и все, нас разведут как миленькие.

— Тогда семью и недостойную навсегда выселят из деревни, — Крекер смотрел на меня не мигая. Прямо как тогда в лесу, только не улыбался. Я поежилась.

— Так у меня и нет тут семьи. Поэтому ничего страшного не будет

Текер сжал стакан так, что побелели пальцы, стиснул зубы. На миг показалось, что эта фраза его задела, но потом его лицо стало по-прежнему непроницаемым.

— Поступай, как велят тебе боги.

— Тогда я согласна пройти испытания, — я вздохнула, чувствуя, как сердце падает в черную бездну.

— Хорошо, — он вышел из комнаты, оставив меня одну.

Блин, и что теперь делать? И что мне можно, а что нет. Вот что за человек! Получил согласие, не объяснил ничего и ушел. А я?

Мне нужны вещи. Хочу понимать свои возможности. А то у них тут все серьезно: зашла в дом — и уже невеста. Отошла на полметра — и уже случилось непоправимое. Да и вообще, что за испытания мне грозят?

Я сидела и скрипела зубами. Не слышала, как Крекер подошел сзади. Протянул мне серую краску и позвал выйти из дома. Жара опалила, оглушила и размыла границы ближайших предметов. Хоть я и не видела в доме кондиционера, там было прохладно. А вот на улице пекло, наверно, поэтому никто не ходил снаружи.

Текер открыл банку с краской и начал переливать в лоток.

— Ты чего там? — спросила я шепотом. Очень хотелось заглянуть ему через плечо, но сделать это можно было только со стремянкой.

— Точно! Тебе же все придется рассказывать и всему учить, — вздохнул он тяжело, как будто мир рухнул ему на плечи.

— Не волнуйся, я к лотку приучена, так что не всему придется учить.

— Что? — он нахмурился.

Приехали, неизвестно, сколько тут мне тусоваться с человеком, который не понимает банального сарказма. Как он там говорит: «Боги, дайте мне сил»! Ну-ну, я бы поспорила, кому из нас силы пригодятся.

— Ничего, — я вздохнула, понимая, что, если начну этому прямолинейному еще и объяснять, мы вообще тут навечно останемся. — Лучше говори, что делать-то.

Текер распахнул калитку, пружина негодующе заскрипела.

— Дай левую руку, — я протянула.

Очень хотелось ляпнуть про то, что ему своих мало, что ли, но я сдержалась. Крекер намазал руку липкой холодной краской. Приложил к горячей поверхности двери. Затем проделал то же со своей рукой. Вышло прикольно: две серые ладошки — совсем как когда в детстве на ватмане мы оставляли свои следы. Удивительно, но у меня оказалась очень маленькая и хрупкая ладонь на фоне его огромной медвежьей лапы. Я рассматривала гладкий след, ярко выделяющийся на темно-коричневой поверхности.

— И что это значит?

Я решила, пусть бесится от моих ста вопросов. Но если бы утром ушла, то дом бы сожгли. Не-е-е-е. Я, пока тут не разберусь, не готова к такой ответственности.

— Что мы согласны на испытания. Когда наберется достаточное количество пар, старейшины назначат дату воли богов и первого испытания, — Текер говорил рассеянно, рассматривая след ладони на двери. — Когда пара пройдет испытания и старейшины дадут добро для церемонии, то ниже меток проведут краской линию, соответствующую их одеянию. А уже после церемонии пара наносит цветные отпечатки поверх своих.

— А что, если старейшины не дали добро? Вернее, если не все дали или?..

Пока он в хорошем настроении, надо поподробнее расспросить.

— Я понял, — он перебил меня. — Тут все зависит от количества и статуса старейшин. Можно попробовать пройти испытания еще раз или убедить их.

Очень интересная традиция. Теперь я немного поняла. Если следов нет, то, значит, это пустой дом и туда заходить не стоит. Многомужество меня совершенно не прельщает, да и этот сразу запсихует. Хотя было бы из-за чего. Ну объясни ты все сразу, а то вначале ругаемся, потом психуем и только затем внятно объясняем.

— А ты что-то говорил про другие деревни или районы, можешь рассказать подробнее? — попросила я. Ну не сидеть же мне дома постоянно, хоть прогуляюсь. А то, пока сижу дома, кусаться начну или кидаться на предметы.

— Потом. Ко мне пришли. — Текер зашел в дом.

Я смотрела по сторонам и увидела парня. Весь в черном, за плечами рукоятка, вроде как от топора. Крекер о нем говорил? По мере приближения к дому лицо человека менялось. Вначале недоумевающее, потом — хмурое, а затем — растерянное. Ну, конечно, я же словно белая овечка, которая забрела к волкам. Очень сильно отличаюсь от этих троих, кого видела. Ну, и одета в платье-футболку. Надеюсь, сарафан, как у матери Крекера, мне не придется носить. Ой, а про одежду я же совсем забыла спросить. Одернула платье-футболку.

Парень точно шел к нашему дому. Блин, я слишком быстро стала этот дом считать нашим… Текер подошел ко мне и склонил голову.

— Я иду к своим, ты должна одарить благословением меня в честь начала нашего совместного пути, — прошептал он, явно ожидая, что я сразу пойму, что делать.

— А как? — тихо уточнила я.

— Коснуться головы.

Я, подняв руку, дотронулась до жестких волос. Когда-то они были абсолютно черными, как самая темная ночь, но сейчас в волосах мелькала седина. Она разбавляла ночь лунным отблеском.