Бесплатный фрагмент - Заходите на наш Рагнарёк

I
Десятичные

Время и семья Б. (Сестре)

1

положим, какой-нибудь 93-й

за столом:

отец — умеренный коммунист

социалистическая женщина-мать

де юре — в разводе, де факто — повенчаны временем

пятеро детей от разных браков (порою — все восемь)

трое тайно крещены бабушкой, до последней своей зимы отмечавшей Рождество за два дня до дня рождения, подмигивавшей по очереди внукам — нехристи собрались

2

положим, какой-нибудь миллениум

за столом:

отец — умеренный сталинист

у стола — социалистическая женщина-мать в ярости, дочь в слезах

под столом — в отключке — сын с разбитым носом

на небе — рождественский месяц, видный из городов, по которым мы размазаны, словно маргарин «Рама», по иронии когда-то распространявшийся баптистами

3

положим, какой-нибудь выброшенный из памяти недавний

за столом:

нас с каждым годом становится меньше

особенно под Рождество

стоит ли ныне припоминать друг другу убеждения и

тянущиеся в настоящее из прошлого

истлевшими пальцами, высохшими слезами, кошмарными снами

обиды?

лучше рванём утром на кладбища, разбросанные по просторам

посчитаем ворон

подивимся свежему хрусткому снегу

4

положим, грядущий какой-нибудь надесятый

за столом:

кажется, можно основать город Банников

(неважно, сколь презрительно смотрят иные на наши способы размножения

и построения семейных связей)

папа всегда любил всех своих женщин, детей, степь и Сталина

(хотя с возрастом первые пункты поблекли)

я люблю большие города и послания Павла

братья — маленькие города и анархию

и только ты, сестра, искренне говоришь с богом —

замолви за нас словечко

На фото (на память)

На фото: живые и

мёртвые, коты и

пёсики.

Живые с котами и

мёртвые с пёсиками. Живые

коты — с мёртвыми.

Мёртвые с мёртвыми и

мёртвыми котами.

Эти живые с этими

(живыми) — больше никогда

(по меньшей мере при жизни) —

как тот кот с тем пёсиком. Эти — мёртвые —

в принципе не особо ладили.

В отдельных альбомах: живые далёкие и мёртвые близкие.

Во всех: кто-то похожий на меня —

кто любил этих живых,

кто выносил этих мёртвых,

кого носили эти ноги.

Кто когда-то носил это имя.

Десятичные

десять лет до пенсии мне всего, не хочу, говорит, никаких проблем, здесь спокойно хочу, вы не злитесь, уйдите, входить в положение мне не с руки, как бы мне ни хотелось — всего десять лет, знаете ли, здесь хочу, только здесь.

десять лет знаю, говорю (скорее — себе), о как знаю я эти десять лет, словно целую жизнь: столько именно жизней во мне, сколько десятилетий: три могилы во мне — моих, и ещё ряд надгробий по разным концам степи. пять твоих — в тебе (а чужих — мне не угадать), на шестую можешь уже не успеть принести ни слёз, ни цветов с первой пенсии.

десять лет назад, говорит, я ещё

цвела,

тридцать лет тому —

родила.

постарела.

такие дела.

говорю —

себе:

ты — всякий раз — умерла.

тебе:

вот договор,

вот здесь подпишите

и тут,

и вот здесь ещё, пожалуйста

II
Догони-гора

Book of Saturday

каждый понедельник — чёрный

каждая среда — пепельная

каждый четверг — чист

каждая пятница — страстная

каждое воскресенье — светлое

каждая суббота — наша суббота

чтим день субботний — чтим ночь субботнюю — ночи субботние —

на субботу и с субботы — на

светлое —

чтим субботу всякую

минуту, всякий час субботы — всякий

взгляд субботний — особенно

утренний взгляд узнавания

каждую субботу узнаю тебя — будь

то суббота Сатурна — будь

то суббота Моисея — будь

суббота для Человека — для всякой твари

земной суббота радостна и певуча — пою

гимн субботе

подпеваю гимнам субботним

перечу пророкам понедельника

порокам вторника

среды

четверга

пятницы —

переживаю в болотах глаз твоих Светлое

Воскресение

***

бывали дни весёлые

бывали просто так

бывали рожи клёвые

смеялись просто так

порой бывали ёлочки

порою сухостой

//блестящие иголки

бересклетовый настой//

порою злой сердитый

волк лисою пробегал

порою зайка серенький

под ёлочкой шакал

//бывало всё и насовсем

и никогда уже//

//но что-то теплится вдали

и прерывает мирный сон

и исчезает он//

//и зло кусаются угли

и дева всё ещё во мне

и скорпион в огне//

Корнеплоды

здравствуй пётр-николай

серафим-пантелей

иммануил-гедеон

здравствуй всяк

прочий разный иван-

корнеплод

плоть от тверди сырой

прах от пыли несомой из града

в град на сапогах

солдат любви

большой разумной

доброй вечной

камо грядеши гедеон-николай

пётр-иммануил

серафим-иван

пантелей

в град ли спешишь

большой от большой

любви прочь ли от

града вечного

разумного

доброго

твёрд ли ты или плоть

пыль или прах

здравствуй господь мой

перекати-бревно дверь-

отвори догони-гора

тебе ли не знать путь

всякий и град вечен

разумно всякое слово

всякое слово всяко и

всякая пыль добра

всякая прах

Господь даёт нам урок теории речевого акта

спускаясь в метро переслушиваю

единственный чат, идущий полностью в войсах —

вот, например, говорим о Шаламове — отвечаю

через сутки, нужно было найти:

время, чтобы как-то сформулировать мысль об оптимизме фразы «ничего, начальник, ты тоже помирать будешь» и

тихий угол для записи, чтобы меня не сочли сумасшедшим

вот — о происхождении языка, смыслах в иврите, магии и

лингвистическом баге при рассмотрении языка средствами языка — отвечаю

на третий вопрос через день

потом — риторически рассуждаем о целях общения

и прочих человеческих игр, принимаем Вселенную как акт — не текст

замолкаем на время

обсуждаем ностальгию, как частное проявление памяти

мешающее смотреть в будущее

рождественские депрессии, психозы и

их понимание у Станислава Грофа как трансформации

да, трансформации

кстати, сегодня время немного трансформировалось — в сторону

увеличения дня и

от этого акта Вселенной текст бытия стал немного радостнее

немного радостнее

оттого, что я еду в метро, где обрублены все каналы связи

и связь с верхним миром идёт через войсы, что

километры сближают — за семь лет знакомства мы никогда

не говорили об этом здесь и так честно

должно быть —

отправляя своё дыхание в путешествие

не будучи уверенным в доставке, получении, понимании

дышишь, как будто в бездну

в надежде, что слово, словно брошенный кирпич, всколыхнёт её

и она перестанет быть бессловесной

…

голос в метро объявляет:

элеватор — опасное техническое средство

я выхожу в верхний мир, с трудом выдохнувший солнцестояние,

не подозревающий о том, что круги моей прекрасной бездны уже расходятся —

всё шире и шире

Стена

встаёт священная весна

в лохмотьях льна

в ошмётках сна

с кровати ли с колен встаёт

простуженно орёт

— скажи мне я уже она

или ещё жена?

скажи неужто я пьяна?

— конечно ты пьяна

пьяна

священна

и война

и вся страна —

звенит струна

и голосит зенит

и вкруг великая стена

стоит

III
Дом на мосту

12

И.Х.

новый виток наших с тобой отношений я собирался разруливать

через два года — стандартный кризисный период для азиата

(говорят, этому есть даже какое-то научное подтверждение, но сейчас мне влом лезть в Гугл или напрягать цифровую Алису — я говорю с тобой)

но

ты решил по-другому —

в ответ на мою ненависть (после — злословие, после — молчание, после —

холодную проповедь слова твоего, холодную

проповедь твоего духа, сквозь зубы, сквозь сжатые пальцы

сквозь осуждающее непонимание)