Бесплатный фрагмент - Забытые на Земле. «AirZon»

Глава 1. «Летние каникулы»

Трэвис мчался на всех парах по серым бетонным ступеням в гору, пробегая лифт осознанно мимо, ведь на этот угрюмый заторможенный механизм не стоило рассчитывать в данный момент. В расширенных возбуждённых зрачках юноши лишь мельком отзеркаливались афиши со стен колледжа: «Наш 170 год от ППЧК (первого полёта человека в космос) — наш юбилей народовластия!» и прочие подобные бестолковые для юного сознания агитации. А вот и требуемая «Подготовка к экзамену по исторической географии» и красный указатель вправо под плакатом. Последующую минуту Трэву придётся всё так же бежать по тому бледно-красному коридору модуля колледжа «Последних вольных поселенцев».

— Ну и теперь самая важная информация для вас всех перед такими долгожданными каникулами, а весь курс точно в сборе? — Спросила уставшая учительница исторической географии, поправив очки большим пальцем левой руки.

В ответ прозвучала протяжная каша из десятков голосов — «Да-а-а…».

— Вопросы экзаменационных билетов уже есть в свободном доступе, вы можете их загрузить из локальной сети и готовиться целых двадцать девять суток летних каникул. Вопросы затрагивают самые важные моменты нашей новой информационной эпохи, — словно швейная машинка затараторила женщина, — так же там будут некоторые вопросы из предыдущих семестров обучения, такие, как: «Причины повреждения нашего природного спутника Земли», «Хронология изменения оси планеты», «Изменение магнитных свойств (сил притяжения) планеты из-за одновременного извержения всех вулканов», «График колебания температур за все сто семьдесят лет нашей эпохи», «Причины затопления суши и дальнейшее её замерзание», «Распределение двух миллионов выживших на материках по территориям „Последних вольных поселенцев“», «История корпорации ЭирЗон и её вклад в наше спасение и повседневный быт», «Причины исчезновение всех религий» и многие-многие прочие вопросы, ответы на которые вам уже известны. — Завершила учительница, спешно нажав на кнопку звонка у себя под столом, — все свободны, желаю приятно отдохнуть и набраться новых сил и знаний!

Именно в этот момент Трэвис тихонько проник в кабинет, но было уже поздно стараться что-либо понять из пропущенного, да и учительница, кажется, совсем не заприметила его отсутствия. Около полусотни человек в одинаковых тёмно-зелёных костюмах медленно разбрелось по своим комнатам модульного общежития. Все студенты носили длинные натуральные волосы, аккуратно связанные в пучок и сдерживаемые широким серебряным кольцом. Такой конский хвостик стягивался специальным автоматическим устройством, и момент вытягивания волос назад причинял многим болезненные ощущения. А в завершение лазером корректировались все неровности и разность длин волосинок. Так же у многих парней цвет волос красовался светлым отливом, даже с уклоном в седоватый оттенок. Стандарт волос говорил иметь одинаковую их длину и для мальчиков и для девочек, что трактовалось как стандарт по гармоничному внешнему взаимодействию с природой, а никак не прихоть центрального офиса ЭирЗон. Косметикой в колледже было запрещено пользоваться, и за такую провинность, как и короткую стрижку студента, вся семья получила бы «жёлтую карту» соответственно. Этот предупредительный сигнал из инфо-центра лишал крайнего пайка провизии для всей семьи нарушителя правил. Но и достать ту косметику задача была бы не из лёгких.

— Фух, Трэв, тебе повезло, что ты этого не слышал, — раздражённо молвил Эдвин соседу по комнате, — она же задала нам абсолютно весь курс новой истории от нулевого года, прям от самого полёта сэра Гагарина!

— А чего же ты ждал, парнишка? — С ухмылкой ответил тот ему, — выпускной уже всего через год. Сейчас требуется здорово попотеть, чтобы достойно закончить учёбу, а после неё я наконец-то пойду к своей цели навстречу!

— Ты снова об этой тупой затее? — Хлопнул себя по лбу Эд, словно там приземлился бы москит, — пойми же ты наконец, никто ещё не вернулся обратно живой, следовательно, никто не добирался до твоей этой Гренландии, следовательно, либо нет там никакой ЭирЗон, — голос парня заметно притих, — либо просто элементарно не хватит ни у кого сил туда добраться. А скорее всего и то и то. Забудь ты уже!

— Но мне отец говорил, что до моего рождения была связь, спутниковая кажется, и все видели по той связи какая жизнь там внутри ЭирЗон. Там настоящий мехатронный рай был, всё автоматизировано. База в Гренландии не могла исчезнуть, что не понятно? — Злился шестнадцатилетний юноша в ответ, — самая мощная корпорация и сейчас нас кормит каждые две недели, не забывай теперь ты уже это!

— Что да, то да… — Кивнул Эд, прислонившись браслетом на волосах к двери жилища. Чип внутри кольца отворил дверь.

Подойдя к своей спальной капсуле, Трэвис как обычно первым делом протянул руку к полке и поцеловал гибко-кристаллическое фото своей матери, погибшей от холода при несчастном случае, когда малышу было всего четыре с лишним года.

«Внимание, внимание!» — Прохрипели рупоры по коридорам многоэтажного общежития и в каждой комнате по отдельности, кажись с той же громкостью. «Разрешается всем покинуть общежитие преждевременно, и отправиться по домам раньше на сутки…» — Оборвался механический и женоподобный грубый голос.

— Даа, ухууу, — донеслось из коридора.

— Почему я не вижу улыбки на твоём лице? — Воскликнул Эдвин.

— Скажи спасибо, что ты хоть видишь лицо на моём лице, — подколол его Трэв в ответ, — всё потому, что отец приедет только завтра за мной в любом случае.

— Это не проблема, попроси кого-то из твоих жилищных блоков, чтобы передали отцу просьбу тебя забрать уже сегодня.

— Мне не охота этим запариваться, честно, проще сутки в кровати пролежать, чем в лепёшку разбиваться, чтобы попасть к отцу, — ехидно улыбнулся Трэвис, — дома меня особо никто не ждёт, и там не менее скучно, чем в этой дыре.

— Ладно, давай, дружище, — крепко обнялись мальчишки, — жду у себя потом сразу.

— Да, конечно! — Кивнул Трэв.

Всё же немного позже от скуки сходив в информационный зал, Трэвис вернулся более довольный и вдруг грубо и неспешно начал собирать вещи в рюкзак. Также следовало обязательно сдать учебный комбинезон в химчистку, что тоже занимало немалое время. В огромных лабиринтах этого единственного бетонного здания в поселении можно легко было затеряться. Поговаривают, что раньше до колледжа это всё была то ли бумажная фабрика, то ли заброшенный завод. Трэв жил дальше всех среди ребят в классе, и туда не ходил школьный трак-бас. Поэтому вся логистика студента ложилась на плечи его отца.

На этаже совсем никого, и уже подали вечернее скудное освещение, повсюду бродили разные механические звуки и щелчки, словно перекликающиеся между собой. Времени у Трэвиса хватало еще сходить к аппарату с едой, и считай хоть чем-то поужинать. Лампы на экране аппарата весело заманивали к себе в гости, Трэв подходил всё ближе и ближе, наконец, взмахнув кольцом на волосах у сканера. Указательный палец будто сам тянулся к небольшому пищевому набору. Юноша выглянул в небольшое круглое окно поблизости — на улице был стандартный мутный вечер, как и тысячи прежде: серо-синяя панорама с размазнёй горизонтом, а вокруг сеть гладких туннелей из блекло-белого укатанного снега. Снегоуборочные вездеходы сонно толпились у въезда в ангар. Романтическую тишину внезапно обрезал звук выпавшей на поднос термо-упаковки.

Тем временем отец Трэвиса в их контейнерном доме решил принять душ перед сном, и, не подозревая о возвращении сына, старик решил развлечься как обычно с красивым и упругим телом его подруги, за которую он недавно выложил крупную сумму кредитов. В плотно закрытой душевой кабинке всё вокруг запотевало, в воздухе, словно стеной поднимался по вертикали густой туман от клубящегося пара — пьянящих и нежных капель горячей воды.

— О да, моя принцесса, Катарина… Катарина… Какая же ты согревающая, — вздыхал старик, прижимая девушку к себе крепкими руками. Он ласкал её всю, где только мог достать руками. Моментами то поправлял её мокрые рыжие волосы на левую сторону и укладывал их за местами конопатое плечо, то страстно целовал шею, находясь позади дроида.

Внезапно раздался звонок в дверном домофоне. Сердце старика поднялось ввысь и словно затарахтело от сбоя.

— Кого там ещё черти принесли? Я никого не ждал ведь! Катарина, поставь напоминание, чтобы я подкорректировал в тебе некоторые зазоры, ведь слегка дискомфортно, — отец Трэва провёл рукой по лбу дроида, и та беззвучно отключилась. Прекрасные глаза девушки замерли, а зрачки обесцветились.

— Уже открываю, одну минуту! — Выкрикнул мужчина в дверной громкоговоритель, пряча дроида в огромный отсек одёжного шкафа. Мгновенно закутавшись в серый длинный домашний халат, он направился к двери.

В контейнерных домах сначала отворялась «парадная» дверь для гостя, чтобы тот мог пройти внутрь, где заметно теплее — такие двери обязаны были всегда быть открытыми. Затем уже предстояла внутренняя капсульная дверь, чтобы перепад температур резко не охлаждал жилище, плюс мощным потоком сжатого воздуха выдувало всё лишнее с обуви гостя и снег с его одежды. Этот промежуток между двумя дверьми был цилиндрической формы и прозрачен, являясь по настоящему контейнером из-под провизии, коих кучами сбрасывала корпорация ЭирЗон каждые две недели в свои поселения. Отец Трэвиса увидав в домофонной камере некоего топчущегося мальчишку школьного возраста, недоумевая, хлопнул по кнопке. Двери синхронно открылись-закрылись, и на полу дома всё равно растелился ворвавшийся иней от пятидесятиградусного мороза с улицы. Старик переминался с ноги на ногу, и казалось, даже скупая слеза скатилась по его щеке от чувства испорченного вечера.

— Добрый вечер, извините, что так поздно! Я одногруппник Трэвиса, у нас уже начались летние каникулы, он просил его забрать сейчас, ведь всех отпустили пораньше на день.

— О, спасибо тебе юноша! Ты доберёшься сам домой или тебя подбросить? — Заботливо переспросил старик.

— Нет, всё в порядке, меня ждёт брат на траке, до свидания, — махнул парень, и процедура открытия-закрытия дверей повторилась, снова тем самым напустив кристаллических языков холода в уже и так не тёплый дом семьи Марксонзов.

Возвращаясь к дому на обратном пути, электро-трак внезапно заглох у самих ворот гаража.

— Ну же, давай старая кляча! — Завопил отец Трэвиса, — откатай ты эти ещё пару раз, да и всё, потом можешь сдохнуть себе на радость, но только в чужих руках, а не в моих, собственно.

— В смысле «эти ещё пару раз», пап? — Удивлённо переспросил юноша с заднего сидения.

— Ну, сынок, сколько ему ещё осталось жить? Я тебя отвезу сейчас на экзамен ещё раз, а после продам машину, покуда она заводится и гель-ионные батареи ещё живы. Чинить трак у меня нет желания и здоровья, а запчастей уж тем более. Там последний твой учебный год, перебьёмся без него, и гаражный контейнер продам, нужно же тебя будет в инфо-центр отправлять на работу уже. Посчитай сам, сколько на первое время нужно кредитов для тебя. Обувь, костюмы и прочие растраты на первое время.

Мужчины с трудом загнали подергивающийся трак в гаражный ангар, подключили зарядное устройство со стены к машине, а из гаража уже потопали прямиком в дом, соединённый с ним небольшим узким туннелем.

Мысли о том, что электро-трака не станет уже совсем скоро, сильно загрузили мыслительные процессы в юном мозге Трэвиса.

— Ну, сынок, рассказывай что нового, как ты? Мы же не виделись целых… Сколько там? Три месяца! — Радостно воскликнул Марксонз старший, показательно заморачиваясь с приготовлением горячего напитка, — у меня, кстати, покушать совсем ещё не приготовлено.

— Ага, я знал это, и поэтому поужинал из аппарата. Да особо ничего, пап, всё по старому — вот экзамен же основной будет скоро, по этой супер сложной для меня исторической географии. Вечно там данные рознятся, когда начинаю копать глубже информацию. Сможешь мне помочь, кстати?

— Дык, а что от меня требуется, собственно? — Не поднимая головы, молвил старик.

— Расскажи мне про последнюю экспедицию в Гренландию! И поподробнее про саму ЭирЗон!

— Ооох, не было там никакой экспедиции собственно, один умалишённый по фамилии Росси из погодного центра, угнал там трак экспедиционный собственно, и устремился на запад — эээ… экипировал его только слегка, глупец! Видать где-то засыпало его снегом на замерзшем то море. Радиоволны сейчас так сказать не корректно «работают» из-за изменений магнитных на планете, проводимость воздуха изменилась, а в мою молодость всё работало, можно было бы обнаружить его по радару и спасти при большом желании. А дед твой говорил, что раньше вообще со спутниками в космосе была связь, и можно было отслеживать любого на цифровой карте и даже предугадывать погоду по тем радарам. Прямо цель как зелёную точку видно было на экранчике, представь! Но после «ранения» Луны теми идиотами из ордена, теперь только мечтать можно о таком, технологии здорово отстали нынче… Все те камни от Луны и «фарш» от разбитых спутников превратились в мерзкий пояс грязи, подвязавший третью планету. И с каждым годом всё больше и больше того космического мусора там вокруг Земли — не понятно откуда он берётся и зачем укрепляется, то ли в настоящий пояс то ли в ремень, чёрт бы побрал тот космос и всех подряд учёных. — Завершил шутливую брань старик и сплюнул в раковину.

— Так он в погодном центре работал? — Переспросил юноша.

— Дед твой?

— Нет, ну Росси же этот…

— Да, и украл всех собак оттуда, представь себе самых последних в поселении взял, ублюдок. Росси себя погубил и их тоже задарма. Пора смириться с тем, что погодные условия настолько жёсткие, что ни корпорация ЭирЗон добраться по суше к нам со всеми своими технологическими траками не может, ни нам к ним не добраться, на этих древних бульдозерах с ветхими батареями. Ведь раньше ещё, в моё детство, к нам регулярно привозили людей, как выяснялось позже — воров и убийц, также семьи суицидников высылались с ЭирЗон. Траки приходили на автопилоте, и наш народ встречал «гостей», забирая самоходную технику в центральный офис, а криминалитет помещали в изолятор. Продовольствие в багажнике, а эти сидят в наручниках всю дорогу голодные, гы-г. Сейчас, когда ветер порой ломает «столбы» даже, а сквозь пургу совсем ничего не видать, да и навигации по большому счёту нет — то, как можно только по карте «столбов» куда-то добраться? Это же так глупо. Даже скажу что смертельно глупо и социально безответственно. Осуждаю такое поведение, собственно. Это хуже суицида, потому что, на примере Росси, вред понесли и другие люди — мы могли бы разводить собак до сих пор к слову.

— Угу, где бы найти ещё подобную карту … — Еле слышно выдохнул Трэв.

— Что там говоришь? А ЭирЗон кстати неизвестно, сколько ещё просуществует, ведь к слову раньше нам сбрасывали каждые десять дней провизию на парашютах, а сейчас уже каждые четырнадцать. Видать там дела совсем не в гору идут. А наши эти, те что в инфо-центре собственно, вместо того чтобы инвестировать время в разработку овощей, непонятно на что надеются, и тупо бездействуют. Вымрем мы все скоро, одна общая судьба у нашего рода видать. ЭирЗон же изначально создавалась как закрытая территория класса люкс только для избранных господ: учёных, врачей, пилотов и магнатов. И что толку? Чем они там занимаются, и где их результаты? Ну, ты, собственно сам видишь по нашему селению — выжили те, кому удалось выжить по разным случайностям, народ ни на что не годный по большому счёту. Не многие успели просто добраться даже до этой территории, тогда ещё Шведского королевства. А в ЭирЗон шустро и заранее собрали всю элиту к себе на базу в Гренландию, и говорят, там даже японцы уцелевшие есть.

— Живые японцы? — Воскликнул Трэв, которого уже утомил зацикливающийся монолог отца, — увидеть женские японские глаза это же моя мечта просто!

— Ой, сдались тебе те глаза! Я вот помню по молодости одну азиаточку, так у неё такие были…

Вдоволь насмеявшись, оба уснули уже поздней ночью. Мальчика удивило, что отец так много говорил сегодня про ЭирЗон, ведь он их вечно винил в смерти жены и во всех бедах мира, обсуждение подобного в доме Марксонзов вот уже как много лет под негласным табу. Видно, годы берут своё, и ненависть к корпорации у старика поубавилась, а может просто притупилась.

Во всём было заметно, что Марксонзу старшему жилось довольно скучно одному, ведь контейнерный городок зрелище весьма унылое. А детальнее — это были давно и хаотично сброшенные с воздуха на парашютах корпоративные карбоновые капсюли-контейнеры с провизией, некоторые из них попроще, а некоторые прозрачные из нано-гелевого стеклопластика. Такие контейнеры модульно и герметично крепились к любому идентичному, и все жилые дома были собраны из этих компонентов. У семей, что владели траком, были ещё и гаражные контейнеры, как правило, зафиксированные намертво сбоку природой — намёрзшим снегом и льдом. Возле каждого жилищного блока, состоящего в среднем из ста пятидесяти семей, стоял так называемый «столб» электропитания. Всего их было двадцать три конкретно в этом поселении. Столб выглядел как широкая и огромная в высоту трубоподобная конструкция, местами облизанная льдом и уходившая высоко в небо сквозь неизменно-монотонную серо-синюю облачную массу. Внутри «столба» возможно, проходила связка толстенных кабелей и прочая электро-начинка, но это лишь догадки — технологии ЭирЗон не доступны жителям убежищ. Над густым томным бутербродом из облаков, что преимущественно плотно и низко лежали на небосклоне, никогда не пробивалось особо яркое солнце, а там, в пространстве свыше столбов висели дирижабли, прикованные к ним толстенными канатами, что позволяли конструкции немного гулять по сторонам. Дирижабли мало кто мог описать в деталях, и не ясно, почему они не падают, но поговаривают, что похожи те на страшных летающих древних животных — драконов, а по конструкции слегка схожих с простыми бочками от сельди. По бокам летательных аппаратов по всему телу располагались солнечные батареи, очевидно очень древние и плохо работающие. Но всё же добываемого электричества хватало для жизни, нужного тепла и заряда траков целому жилищному блоку. Таким образом, люди были прикованы к месту расположения «столбов» на долгое время, а может и навечно. Оптимист, возможно, подчеркнул бы, что лишь на весь период ледников. Строить свои новые столбы никаких ресурсов и возможностей у поселения нынче не было. Столб — это жизненный ручей, начало начал. Столб равно жизнь. И вечная благодарность за них корпорации ЭирЗон, ведь без неё не было бы в живых уже, поди никого. Правда мгновенная постройка этих столбов многим в поселении до сих пор не ясна, особые конспирологи поговаривали, что ЭирЗон заранее знала о будущем и таком скоропостижном наступлении ледникового периода и поэтому готовилась заранее и всё знатно просчитывала наперёд.

Внутри свеже-присланных контейнеров располагались внедрённые пластиковые формы, что заливались очень лёгким, а главное сохраняющим тепло нано-гелем. Достаточно подать к гелю электрозаряд, как тот вступал в синтез и быстро прогревался, температуру затем регулировали путём подстройки силы тока на блоке у входной двери в дом. Пластиковые столы, стулья, и прочая мебель часто были вылитым одним цельным куском. Активатор цвета нано-геля действовал тридцать дней с даты заливки, и будущий хозяин мог самостоятельно менять цветовую гамму либо структуру своего дома — покуда гель не затвердеет. Брали шприц с краской из набора текстур и вкалывали в гель, шприца хватало примерно на один квадратный метр площади. Хочешь, красный кирпич тебе прорисуется, хочешь джунгли, а хочешь, хижина из цельного сруба, заявки на пигменты следовало оставлять заранее в инфо-центре поселения, иначе, с большой вероятностью выдадут произвольный набор. Но жители поселения давно уже научились меняться между собой разным хламом. Снабжение же водой в доме происходило специальным забором снега в хвосте контейнера, и дальнейшей его расплавкой в воду, её фильтрацией и нагревом до требуемого градуса. В общем и целом все дома были плюс минус одинаковы. Только у ранее элитных локальных семей сохранились прежде нажитые ими фамильные развлечения: компьютеры, проекторы, дроиды и прочая техника, а питомцы так и подавно — их практически не осталось выживших. Полюбоваться рыбками, хомячками или попугаями всегда можно по гибко-кристаллическому фото, загрузив изображения тех из локальной сети инфо-центра. Отец Трэвиса владел особо ценной коллекцией книг, журналов, фотоплёнок и виниловых пластинок, являясь самым заядлым барахольщиком в округе. После смерти жены он свихнулся собирательстве хлама.

Лишь проснувшись в своей малюсенькой комнате, унылые стены которой были обклеены поверх постерами тёплого и солнечного пляжа Окинавы и джунглей, Трэвис первым делом поцеловал любимое фото мамы, и, вернув его на полку, сразу же метнулся в гараж. Это было его наилюбимейшее место на всей планете. В нём он был именно самим собой — тем мечтателем по жизни, в голове которого постоянно мелькали кадры супер опасных путешествий и новых открытий. Здесь он представлял себе, каково это было жить раньше — когда все двери были в твоей жизни открыты, океан был не замёрзший, а тёплый, можно было спокойно передвигаться по земле и воде, и не опасаться замёрзнуть. Свобода передвижения — это настоящий рай, — думал он, — зачем тогда было людям воевать, а не просто жить, наслаждаясь каждой минутой такого фантастического красочного окружения? Быть прикованным к «столбу» так грустно, что каждой клеточкой тела жалеешь, что родился на свет. Удастся ли пережить этот ледниковый период, вопрос риторический для всех. Вот бы сейчас просто плыть на лодке в одних шортиках с удочкой, можно смело и жизнь отдать за один день такого, — улыбнулся парень печалью.

Трэв тут же запустил ускоренный прогрев гаража, и приблизившись к траку, погладил спящую машину, словно пожелав ей доброго утра. Ему не верилось, что отец и вправду может того продать. Для Трэвиса трак являлся полноправным членом семьи, ведь он ещё маму при жизни возил. И все дальнейшие секретные планы на следующее лето были связаны именно с траком. Парень очень ловко обыскал десяток одинаковых ржавых консервных банок из-под пищи с оранжевыми маркировками «AirZon Corp.» поверх чёрных этикеток, внутри которых были разнообразнейшие болтики и гаечки. Найдя особый и одинокий ключ на дне одной из банок, юноша ловко открыл им верхний шкафчик рабочего стола, взяв оттуда толстенный блокнот, на обложке которого красовалась надпись «Записки Трэвиса», и сунул его к себе в рюкзак. Вернувшись в свою спальню, парень с уютным удовольствием заправил кровать, и усевшись поудобнее, записал в блокнот: «170/8/2. Следует срочно выдвигаться вперёд, иначе все планы могут рухнуть. Жаль, но мне не у кого спросить совет. Считаю нынешнюю ситуацию своим последним шансом, и прямо чувствую своей тонкой кожей, что стоит непременно рискнуть собой во славу своего долга…»

На минуту мысли парня зависли в невесомости на слове «долг», а глаза начали перебирать всё, что находилось в комнате: футбольный мяч, древний деревянный скейт, бесполезный голубой глобус, большой пластиковый динозавр и куча книг про них же. Не у многих детей было столько разнообразных игрушек. Трэв уловил мысль, что он будет сильно скучать за всем этим, когда придётся покинуть дом и отца… И вдруг навсегда. Хотя, на счёт отца не всё так красочно, как кажется.

— Пап, я скоро к Эдвину в гости!

— Ну, уж нет, побудь со мной дома, ты чего? Пусть он к нам придет лучше, — словно огорчился старик.

— Эммм, нет, мы же договорились с ним! А завтра он придёт уже к нам.

— Ясно, значит, вот так ты меня любишь… — Укоризненно замотал головой старик.

Мальчик выдавил глупую улыбку, ничего не ответил, и, выйдя на улицу, вдохнул мятный морозный воздух всей грудью. Взору красовался безветренный, и возможно, один из самых тёплых дней в году, температура на градуснике всего минус сорок три по цельсию. К дому Эдвина предстояло около пятнадцати минут неспешной ходьбы.

Глава 2. «Настало время»

— Есть новость! — Обратился Трэвис к своему лучшему другу, доставая блокнот из рюкзака.

— Говори же, что за новость, — ответил Эдвин, удобно усаживаясь в кресло в углу своей комнаты, что была раза в три больше, нежеле комната Марксонза младшего.

— И она плохая! Отец решил избавиться от трака, — нервно подчеркнул тот.

— Ого, ну и ничего, у многих нет трака…

— Ну, уж нет! Ты тупой? Я от своей цели не отойду. Значит, я уеду уже в этом месяце, пока трак есть, — гордо вознёс вверх свой блокнот мальчишка.

— Что? Как в этом месяце? Ты с ума сошёл? Ты решил просто так умереть? Я не верю, что это происходит сейчас со мной, — растеряно забегали глаза Эдвина.

— Смотри, — спешно затрепетал бумажные странички своими тонкими пальцами Трэвис, — вот расчёты по батареям, насколько максимум хватит энергии у трака, вот запасы продуктов расписаны — сколько мне минимум нужно в сутки пищи, вот всевозможные карты из библиотеки, срисованные древние схемы. Я готовлюсь к этому всю свою сознательную жизнь, и поклялся ещё в семь лет сам себе в том, что найду ЭирЗон, чего бы мне это не стоило.

— Тогда и я с тобой поеду, — предложил светловолосый мальчик.

— Ну, уж это точно нет! У меня на тебя нет ни расчетов, ни свободной еды, прости, но я не возьму на себя такую ответственность, — очень серьёзно возразил Марксонз.

— Что тобой движет? Зачем тебе всё это? Почему ты не хочешь жить как все вокруг? Вдруг в ЭирЗон одни скелеты остались? На полу валяются там, в паутине, а учёные сменили ту базу на иную, к примеру, — развёл руками Эд.

— Возможно и такое, — пожимал плечами Трэв, подумав в то мгновенье о матери, тело которой так и не обнаружено до сих пор, — в общем-то, мне всё же никак без твоей помощи! Отец сказал, что некто Росси из погодного центра, когда-то давно украл там спасательный трак, полностью оборудованный. Очевидно, в нём был мощный нави-компас, который хоть как-то работал в современном магнитном поле, плюс карты, локации «столбов», от их своевременного нахождения зависит вся экспедиция. Ведь в ЭирЗон всего одна дорога, по тропе столбов так сказать. Так что я лишь всего-навсего исчезну отсюда, и вуаля — уже в дальней дороге совсем один! За таким беглецом власти не станут гнаться это точно, да и не успеют.

— И ты тоже хочешь что-то украсть, верно? И предлагаешь мне отдуваться потом за это? — Предугадал Эдвин.

— Не будет нам ничего, пока нам по шестнадцать лет, — возразил Трэв, — и воровать не нужно, трак я возьму из своего гаража, он принадлежит и маме, и мне, и отцу поровну, так что это не воровство. А то, что я возьму из погодного центра, потом непременно же верну. Эта экспедиция определённо пойдёт на пользу всему нашему поселению и расширит границы сознания всех вокруг. Мне от тебя нужна следующая помощь — всего лишь открыть дверь ангара, отключив грамотно её питание на десять минут. Мне не осилить электрику настолько деликатно, как это сделают твои длинные и умелые пальцы.

— Не знаю, я подумаю. Покидать поселение запрещено же! Тебя казнят… — мотал в стороны головой Эд, а после закрыл глазницы ладонями.

— Думать уже времени особе и нет. Всё решено, и пока тепло, я буду выдвигаться на неделе, — корчил умное лицо Трэвис.

Вернувшись домой поздно вечером, Трэв застал отца на кухне:

— Пап! У меня есть гениальная идея!

— Какая еще идея, сынок? — Испугался тот сразу.

— Чтобы выручить побольше кредитов за трак, нам нужно его покрасить, обновить, так сказать его родную облезшую и местами ржавую внешность. И пока я завис дома на целый месяц, мы с Эдвином можем покрасить машину в их крутом гараже, мы уже обсудили всё с его отцом, и тот не против, чтобы дать нам компрессорную установку для покраски, и помочь в том, что мы не осилим, — врал Трэв.

— Ого, это просто замечательно! Ты уверен, что у вас получится? Ты же этого не делал никогда.

— Ну конечно, пап, только это же долго очень. Давай завтра прямо утром съезди за новой краской в тех-центр, — уговаривающе рассуждал мальчишка, — а вообще мы и сами можем купить её.

— Будет сделано. — Ответил отец, будто не услышав вторую половину речи сына.

Половину ночи юноша не спал и прорабатывал у себя в голове план «побега», параллельно делая пометки в блокноте, подсвечивая себе ночником. Он записал туда, что сегодня принято решение красить домашний трак в спасательный красный цвет, обменять его уже на реальный спасательный из погодного центра, как тот, что был у беглеца Росси. «Очевидно же, что на этом домашнем траке было не проехать и ста километров, но как же это всё провернуть?» — Суетились мысли в юном бурлящем мозге, перебивая одна другую, — «отец купит оранжевую краску, а красной же точно не будет в продаже для простых жителей», — шептал себе под нос мальчишка, — «дядя Гессон мог бы украсть, но это нереально». Юноша очень стыдился того, что потом подумает его отец, и жаль, что приходится того обманывать, но другого пути не было, он не понял бы стремлений сына и не поддержал бы такое. Почти не спав, Трэв оставил на кухонном столе лживую записку — «Пап, Эдвин с отцом пришли очень рано, мы забрали трак к ним, и сами купим краску, не волнуйся, лишних кредитов не стану снимать со счёта. Хорошего дня. Трэв. P.S. Возможно я буду у него ночевать пару дней, не волнуйся, я же совсем рядом от тебя». Проходя по дому, юноша потянул за ручку двери шкафчика с дроидом, чтоб взглянуть на неё разок, но оказалось заперто. На щеках юноши загорелся румянец. Да-да, с первых дней покупки её, все обо всём знают, папа! — Прозвучало эхом в голове у мальчишки, — интересно, а ею уже пользовались до нашей покупки? Фу, уэээ…

Бесшумно проникнув в гараж, Трэв в первую очередь запустил трак. Не прогревая салон машины, чтобы не создавать лишний шум, мальчик бегом направился к воротам и дёрнул за рычаг. Роллет затрещал, и рывками пополз вверх. Впервые за год юноша сел за руль, хоть в поселении было разрешено управлять техникой уже с ранних двенадцати лет, но отец ему редко разрешал подобное. Быстренько вспомнив значение клавиш, нога потихоньку надавила на педаль. Выехав на заснеженные коридоры улиц, водитель направился к дому своего одноклассника. Ехать следовало четыре-пять минут, но придётся сделать огромный крюк, чтобы заехать ещё и за краской в пункт тех-центра.

— Давай, пойдём же скорей! — Марксонз младший едва не вынес плечом дверь в комнату Эдвина.

— Да что с тобой не так? — Заорал тот в ответ.

— Открывай гараж, трак у меня! Я по пути купил краску, сейчас будем его перекрашивать! — Взбудоражено перечислял он ему свои достижения.

— А мне не разрешат родители, мне нельзя… — Промямлил Эдвин.

— Ты издеваешься? Просто дёрни ручку и открой мне. Трак у меня! Уже. И краска в нём. Красная! Ну, пока ещё не красная… Но сейчас будет. Я кое-что придумал, пойдём, ты чего? — Наверное, в десятый раз за эти два дня словно гипнотизировал его Трэвис.

Ребята загнали трак в длинный контейнер на три парковочных места в длину, хорошо оборудованный отцом Эдвина — прекрасный инструмент сверкал на пластиковой доске у стены. И вот с этой минуты уже началось и соучастие Эдвина в будущем «побеге года в поселении». Молодой человек при этом всём нервничал, чуть ли не до головокружения:

— А что если отец увидит?

— Конечно, увидит! Так и скажешь, — уверял Трэв, — освежить нужно трак семьи Марксонзов, пока летние каникулы у всех. Он у тебя скромный, не думаю, что осмелиться нас контролировать.

— Окей, ну смотри мне, — пригрозил Эд, — и ничего не трогай особо здесь в гараже, ясно там?

— Да-да-да…

Ребята приложили все свои технические знания, и фактически жили в гараже двое суток. За это время трак очень преобразился, карбон-кевларовый панцирь кузова стал пожарно-красного цвета. У них получилось чем-то густым с гаражных полок разбавить оранжевую краску и сделать её темнее, сделав заранее с десяток выкрасок на куске ненужного пластика. Вся ржавчина на металлических узлах была уничтожена специальными преобразователями, за которыми ещё ходили не раз в цех-центр пешком. А конкретнее Эдвин ходил. Чёрные гусеничные траки стали шикарного бархатного оттенка и словно только выкатились с конвейера.

— Ну вот, отлично! Теперь осталось лишь поменять его на нормальный спасательный трак в метео-центре, — подытожил Трэв, — думаю, подмену обнаружат лет через пять, олухи! Но как же нам вскрыть дверь то?

— Нам? Нет никаких нас, пойми же. Ну, вообще есть одна идея… — уныло отвечал Эдвин.

— Чтооо? — Широко улыбнулся Трэв, — ты начал наконец-то пользоваться умственными дарами?

— Не умничай, — возразил друг, — а слушай! При пожарной тревоге что происходит?

— Открытие центральной двери, умница! Только как избавиться от крика сирен, полива водой с потолка всего подряд, электрозвонка в центральный офис безопасности и возможно прочих проблем, о которых мы и не догадываемся вовсе?

— Для начала вырезать в щите все нужные провода! — Поднял указательный палец вверх Эдвин, — думаю смогу.

— Решено! Ночью идём, плюс внутри мне нужно будет ещё и карты «столбов» раздобыть! А сейчас крепко спать! — Приказал шестнадцатилетний мальчуган.

Голова словно очутилась в блендере с кувалдами вместо лезвий — так прогремел будильник в четыре утра того самого рокового дня недели сто семидесятого года от ППЧК. Ребята проснулись с ватными мозгами, то ли от едкой краски, то ли от недосыпа, их слегка подташнивало. Трэвис поцеловал фото мамы, вернул обратно в рюкзак и серьёзным голосом начал:

— Слушай установку: если что-либо пойдёт не по плану, завизжит вдруг сигнализация или набежит охрана или ещё какие люди, пожалуйста, сделай всё, чтобы меня не поймали, и я уехал прочь.

— Конечно, ты же мой лучший друг, я буду очень скучать за теми семестрами, когда мы сидели вместе за одной партой и подшучивали над девчонками что сидели впереди… — Изменился в лице Эдвин.

— Всё, сейчас не время лить слёзы. Надевай комбез. Выходим!

Дрожащими руками Эдвин щёлкал мизерными острыми кусачками провод за проводом, сразу же усаживая на них новенькие клеммы. Сердце Трэва просто закипало изнутри в этот момент, он понимал, что жизнь никогда уже не будет прежней, и с каждым щелчком лезвий по медному проводу, точка невозврата в его судьбе всё ближе и ближе. Он так волновался за отца, что тот подумает и как в итоге поступит? Будет просто нервничать, или сразу же погонится за ним на соседском траке? Как с ним попрощаться правильнее? Встретиться или как трус отправить ему письмо через Эда? Письмо возможно лучше, ведь иначе, старик уже не позволит ему уйти спокойно.

Идея изменить мир оставшихся в живых людей, никогда не оставит в покое Трэвиса, его цели и устремления не запереть ни в одной клетке мира. Парню казались все вокруг трусами и лентяями. «Почему же всех всё устраивает?» — Размышлял часто он. — «Это рабство у столбов. А вдруг в один момент придёт дикий ветер, и поломает их? Что дальше? А всех всё устраивало, так сладко сидеть им в этой зоне комфорта…» Нет, однозначно найти ЭирЗон — это цель всей жизни молодого лидера, будущего капитана и командира. Он считал, что жизнь не обязательно должна быть настолько примитивной — кухня, койка, провизия, собрания. Кухня, койка, провизия. Кухня, койка, туалет. Койка, туалет… Эти цикличные действия вызывали ненависть в юном горячем сердце парня. Ненависть к прошлому поколению, ненависть ко всем вокруг, ненависть к самому себе. Хотелось кричать. «Нет, если я сдамся — то стану социофобом или социопатом, как их там… меня же разорвёт изнутри на части… нет, на молекулы, даже»… — Шептал он сию секунду себе под нос.

Одна половинка ворот распахнулась, и по журчанию стало ясно, что вода слегка закапала из пожарных систем на плиточный пол. И это всё, ни звуков сирены, ни охраны не было слышно. Вокруг лишь кромешная тьма и пластиковые шоркающие звуки от попадавшего внутрь уличного морозного ветра на разные пластиковые детали.

— Быстро, погнали, у нас от силы пять минут, чтобы уйти красиво! — Шепнул Трэв.

Ребята, засуетившись, прошли далеко вглубь здания и спешно выбрали подходящий по комплектации спасательный трак, с локатором и ветро-генератором на крыше, лопасти которого должны были всасывать воздух, а те вращательные движения преобразовывать в ток. Красавец был подключён кабелем к зарядке, и оказался в полной «боеготовности». Преступники на тихом ходу подкатили их свежевыкрашенный трак на место взятого, накрыв его прозрачной силиконовой накидкой, которая казалось, и прилипла тот час к ещё сырой краске. На видном месте пришлось даже воду на полу подтирать, чтобы всё выглядело натурально не тронутым. Фонарь Эдвина лишь слегка залило водой из пожарных труб, но тот забарахлил тут же и засветил с перебоями. В полной неразберихе парочка растеряно решила уходить. Высунувшись на улицу в мокрой одежде, Эд начал обратно замыкать провода, чтобы двери теперь уже закрылись. Одежда мальчика за секунды начала покрываться ледяной коркой. Руки отказывались работать в перчатках, и он их снял. Глубокой ночью, чем по факту являлись эти пять утра, на циферблате метео-центра неоновыми цифрами загорелась надпись «–49с».

— Ты почему сразу не признался, что тебе спину залило и за шиворот?

— Да мне не холодно же! Нормально всё, — отрезал Эд.

Вернувшись к гаражу Эдвина, Трэв будучи в шоке от себя и происходящего вокруг, начал завывать:

— Я забыл поискать карты! Я забыл всё! Чёрт, я ничего не взял, проклятая вода, — со страхом он смотрел на обморожения на руках у дрожащего друга.

— Хочешь, мы вернёмся ещё раз?

— С ума сошёл?

— Уезжай, грузи всё в трак, и уезжай! Со мной всё в порядке будет, — казалось, начинал согреваться и приходить в норму Эд, — я под горячий душ пойду сейчас налодго.

Ребята обогрелись пару минут у гаражной тепловой турбины, и начали грузить всю провизию Трэвиса внутрь машины. Угнанный аппарат действительно сильно отличался от простого гражданского — здесь не две пластиковых, а четыре гель-титановых гусеницы с непонятными липучками, казалось, машина и по жидкой субстанции рванул бы легко. По размеру трак был слегка больше, внутрь бы вместилось человек восемь или около того. Такой себе мини бас-вездеход.

— Я поеду с тобой, — снова заныл Эдвин.

— Ну, что ты снова заладил? Это мои дела, а вот твоё дело — отнести это письмо моему отцу завтра вечером, но не раньше и не позже, — рука протянула смятый конверт.

— Я не нанимался почтальоном… — Было не разобрать где слёзы, а где талая вода на лице Эдвина, — хоть обнимешь?

Ребята крепко обнялись, как вдруг вспыхнул свет по коридору, ведущего из кухни Эдвина. Очевидно, кто-то из родителей проснулся. Трак стрелой вылетел из гаража, и лишь снежная пыль, словно мука, покрыла пол у порога.

Глава 3. «По натоптанной дорожке»

Надпись на экране «025» гласила, сколько часов уже работал автопилот трака. Курс — полный вперёд, на северо-запад, иногда придётся вносить корректировки по градусам вручную. Трэвис освоился с доселе незнакомым управлением некоторых узлов и специфических агрегатов. На панели управления был десяток «лишних» кнопок в отличие от гражданского трака. Страх полностью покинул юношу примерно через десять часов после выезда, просто слегка щемило сердце, но и радости в душе было — целый океан. Наконец-то, вырвался! Наконец-то в пути, в движении! — Беззвучно кричало сердце парня. Постепенно юноша начал с трудом пытаться погрузиться в сон:

— Интересно, голландец уже отдал записку отцу? Представляю реакцию того на письмо, ха-ха-ха, — говорил сам с собою Трэвис. — «Он украл мой трак! Ни дня не работал, а уже сбежал из дому с моим траком! Такой же, как и его мать. Ненавижу их обоих…»

В ту секунду сарказм пропал с лица мальчишки, он достал фото мамы и примагнитил его на приборной панели по центру. Дорога была однотипна, и особо ничего в оконной панораме не менялось, белое покрывало снега убаюкивало взгляд и плавно укачивало, но сильные подёргивания на ледяных сугробах не позволяли уснуть. Слева — снежная пустыня, справа — она же, а впереди изредка воронки из пурги разбивались о лобовое стекло.

— Во все остальные недели года не получилось бы так спокойно и беспечно ехать, чёртова погода ещё больше препятствовала бы. Сейчас лишь не хватает музыкального проигрывателя, это важный просчёт в том списке из моего блокнота. Кто ж знал, что у спасателей вместо магнитофона — чёрная заглушка? — Выругался вслух Трэв, и записал что-то в свой блокнот.

Пятьдесят пятый час пути, Трэв уже изучил каждый миллиметр машины, каждую царапину в её кабине, как выяснилось позже — учебник по исторической географии он к счастью забыл выложить из рюкзака. Обшарив все карманы комбинезона, вдруг обнаружилась скомканная записка:

«Друг, дорогой мой друг, я совсем не представляю, как буду жить дальше без твоей поддержки. Дружище! Ты ведь за меня всегда горой стоял в школе. Умоляю, вернись за мной… Или пошли самолёт, когда найдёшь цивилизацию там… Ну только не бросай, не забывай…»

Умоляю, вернись за мной… Только не бросай, не забывай… — Раздалось живым эхом в голове Трэва. Печаль настигла нереальная. От того, что шансы вернуться были минимальны на самом деле, даже равны нулю скорее. Снова возник зуд в висках, ведь то, что происходит вокруг сейчас — суицид по факту, многие бы сказали так. Эйфория пройдёт, батареи сядут, а тело замерзнет в снегах одинокой сухой кочерыжкой. Трак занесёт снегом и льдом. Вся история…

Парень открыл снова свой большой блокнот, и сунул письмо между последних страниц. Блокнот являлся одной той самой личной вещью при Трэвисе, который в очередной раз призадумался о материальном — людишки, что пчёлы, стаскивают всю жизнь к себе в норы непонятную органическую требуху, которая даже не пригодится никогда, а следующее поколение придёт и в недоумении как это применить, лишь пожмёт плечами. И в топку всё, и в переплавку. Каждому любо выбирать подолгу цвет вещицы по каталогу, но так не хочется усердно работать ради тех «нужных вещей»… Эта схема так давно уже навязана обществу. А потом жить в этом лоске, но с ненавистью к кому-либо из членов семьи. Гармония, что ещё сказать. Иначе не назовёшь. Сюрреалистичная гармония бреда.

— Доброе утро, планета. Доброе утро, Эдвин! — Громко заговорил и широко заулыбался Трэв на следующее утро, представляя себя ведущим на радио, — и что у вас сегодня там на завтрак? Ааа, снова этот мерзкий горячий суп, да? Что? Не расслышал… горячие тосты только вылетели из тостера, искупались в апельсиновом джеме, а поблизости чашечка кофе? Всё понятно с вами, господа. Ну, уж нет… Это всё не для меня. Ящик сухпайка на две недели — вот это для меня! Да ладно тебе, солдат, подсуши свои дряхлые мышцы, ведь совсем расслабился на учёбе, — передразнивал юноша отца. Трэвис всегда мог установкой легко перезагрузить себя, и те эмоции внутри — будь то страх или печаль, это всего лишь помехи для требуемого лада сознания.

На тонкий злаковый хлебец Марксонз младший пытался выдавить тунцовую пасту из тюбика, как вдруг в этот миг трак с ошеломительным скрежетом развернуло на сто восемьдесят градусов влево по оси, огромной вибрацией Трэвиса выкинуло из пассажирского сидения. Машина накренилась, и едва не перевернувшись, неестественно застонав, что раненый зверь она в итоге заглохла.

Глава 4. «Ой, что началось…»

Отец Трэвиса выйдя из душа утром, нервно швырнул дроида в шкаф, затем громко хлопнул дверцей, но та по инерции отскочила обратно ему в висок. Развёрнутое письмо лежало на столе всё в чёрных кругах из-под чашки, видимо в которую не раз был долит горячий бодрящий напиток. Направившись к полке с виниловыми пластинками, старик долго выбирал из своей блюзовой коллекции ту единственную, достойную иглы проигрывателя в этот час. Нечто невидимое изнутри канавок вертящегося пластика заполняло кухню через крупные динамики, словно сладкой ватой. Отец Трэвиса был слегка странным человеком, и по-своему уникальным во всём поселении. Он единственный, кто всю жизнь тратил все свои кредиты с работы, выкупая у поселенцев сохранившиеся: фотопленки, древнюю аналоговую аппаратуру, записи на бобинах и прочие диковинки, которыми впрочем, уже никто особо не интересовался и считал это мусором. В сто семидесятый год от ППЧК вся нужная информация была народным достоянием, и собрана в одном физическом месте — на сервере инфо-центра. Любой фильм, песню, книгу или фото картины можно было просто загрузить из локальной сети поселения бесплатно на свой планшет или моноблок. Так что образ жизни Марксонза старшего уж как-то сильно шёл в разрез с мнениями жителей поселения, его хобби однозначно никто не воспринимал всерьёз и считал дурной тратой времени и кредитов. Зачем возиться в этих тазиках с водой, проявляя чью-то древнюю плёнку, ведь возможно тех людей и в живых то уже нет. Какой прок от всей той его макулатуры, которой забил свой дом Марксонз, так теплее может спать ему? Видать после смерти жены в его мозге пошли странные необратимые процессы, что и создали его интровертом в квадрате. Нет, даже в кубе! Обследовать бы его психологу, считали соседи.

В дверях внезапно раздался звонок. На домофонном экране замерцала жёлтая форма народной полиции, её ни с чем не спутать. Вот и пришли! — подумал старик, сходу заёрзав своими тапками по полу. Но почему не входят внутрь за первую дверь?

— Входите, если вы ко мне! — Выкрикнул старик в дверной громкоговоритель.

— Выйдите лучше вы сами. Это голограмма, — доносился женский голос из рупора снаружи.

— Вам знакомо имя Эдвард? — Промолвила женщина в жёлтом спортивном комбинезоне, её было не отличить от настоящей. А в десяти метрах от дома припарковался трак народной полиции.

— Я знаю, что это лучший друг моего сына. Если вы о нём. Он приходился ко мне пару дней назад. А что случилось? — Забилось сердце старика барабанной дробью.

— Неважно, пройдёмте с нами…

Отец Трэвиса естественно ждал полицию, но не сегодня, и не с таким вопросом. Молча сев к ним в трак, с осознанием, что невинного ни в чём старика потянут сейчас в центральный блок поселения, тому захотелось расстрелять их всех здесь же на месте, и присыпать снегом. Но оружия у простого населения не было. Оно было разрешено ещё в юные годы Марксонза старшего, но нужный уровень требуемого контроля безопасности поселенцев шёл в разрез со свободным ношением огнестрельного оружия, и ЭирЗон тогда провели масштабную и хитрую операцию по его изъятию, принудительно грамотно выкупая все стволы. Мерзкая тёмно-жёлтая униформа этих солдат, созданная наводить страх, это такая же константа, как закат солнца в доледниковые времена, как голод, что неизбежен перед сном желудку, как ненависть старика к произволу вокруг и жизни у этих «столбов». Психиатр даже сказал бы, что те пластинки и фотоаппараты из древности и есть ключ к безопасной жизни старика, иначе всякое бывает. Нервные срывы и суициды в поселении дело не редкое.

Войдя в овальный кабинет, его наконец-то посетило ощущение финальной черты, что здесь-то прилипалы и начнут сейчас доставать старика и «пить его кровь».

— Проходите! Ну что вы там застыли? Ваш номер #1924461? — Едва подняла густые брови женщина, возрастом около сорока пяти лет.

— Да, но могу я узнать причину привода?

— Причина — труп.

Дыхание старика словно сковалось титановыми ребрами. Голова закружилась, и в глазах зарябило крупой. Неужто умер, глупец… Как и мать его на улице тогда… Вот идиотская семейка, за что мне такое горе то? — Прокрутил он в уме.

— Понимаете, мальчик получил обморожения, и скончался вчера в больнице от воспаления лёгких, — затрещала женщина с чёрными лычками на плечах, — бедняжка, совсем сгорел изнутри. Мы трактуем это как убийство, либо нанесение тяжёлых увечий, понесших смерть, и объявляем вашего сына в розыск, открывая сегодня дело по этому инциденту.

— Сына? — Едва дошло Марксонзу, что это умер же Эдвин.

— Да, вы пока свободны, здесь распишитесь, об обязательствах нам сообщить, в случае, когда узнаете что-либо о сыне или же когда он объявится. Просто убийство по халатности — это у меня первый такой случай за всю карьеру. Это недопустимо в нашу новую эпоху. Ваш сын будет предоставлен самосуду и жестоко покарается, в этом не сомневайтесь! — Съежила морщины-иголки вокруг рта полицейский.

Старик на мгновенье прикоснулся большим пальцем правой руки к сканеру и ушёл прочь из кабинета с огромным осадком на душе. Теперь поползёт молва по поселению, что Трэвис убийца. Что у них там произошло с Эдвином, не ясно. Пойти к его отцу Марксонз не смог бы, ведь сразу представил, как тот забивает до смерти его сына на самосуде в камере для убийства. Мысли поползли теми мерзкими длинными змеями из Вьетнама, которых показывали ещё в детстве когда-то на школьном экране в одном из фильмов про войну. «И ни слова о пропавшем траке, надо же… Вот те на…» — Недоумевал старик, сплюнув на пол коридора он заворчал вслух:

— Привезли сюда, и не вернули на место, у полиции точно мозги навыворот. И кто их туда только набирает?

Поймав попутный трак домой, Марксонз старший решил непременно сразу же лечь спать, чтобы перезагрузить этот ужасный день. А после, проснувшись ещё раз смыть с себя эти ужасные эмоции в душе под жёсткими струями горячей воды. «Страшно жить, когда нет выхода, и некуда убежать. Когда полностью зависим от всего своего диктаторского окружения, что в свою очередь называет тебя и каждого вокруг псевдо свободным. Эта безысходность как чёртова паутина, ловушка общества, их этой доминирующей корпорации…» — Размышлял старик, — «ловушка, созданная прошлыми поколениями, которые умудрились расхлебать и расплавить планету в считанные годы своими заводами и жирным мясом. Да, день с себя смыть то можно, но травма в сознании останется навсегда. Порой кажется, что даже этот снег, что повсюду вокруг — кричит от боли, а от этой каждой снежинки прямо веет смертью. Ведь трупы сжигают в коптильной капсуле, а седой пепел развеивают над бескрайней белой пеленой, что смешивается потом там в коктейль досады. И Эдвин ещё недавно был, а сегодня уже полиция утверждает, что его нет, и Трэвиса рядом нет. И жены нет. Так назовите хоть пару причин, чтобы искать во всём оставшемся смысл…» — Ещё долго сидел старик на кухне в одиночестве, прикрывая глаза грубыми и сухими ладонями.

Глава 5. «По следам безумца»

— Твою мать! — Закричал во всю Трэвис.

Встав с полу, хотя это уже был даже не пол, а толстенное стекло правой двери трака, который в данный момент находился под большим наклоном, парень вроде пришёл в чувства. Стало ясно, что придётся выходить на улицу, чтобы осмотреть машину, хотя этого так не хотелось делать. Выйдя на свет, его просто ошарашила следующая картина — трак зацепил своей одной из четырёх сверхпрочных гусениц какой-то непонятный металлический люк, напоровшись на него сверху, и это уже выглядит довольно интересно. Сняв с бокового борта машины лопату спасателей, юноша приступил к раскопкам прибитого твердого снега. Крышка того люка или неопознанного предмета была блекло красного цвета, и вот со временем проявилась одна стойка кабины, и заблестело треснувшее стекло. Пазл сложился — это тоже трак. И представить себе сложно, на какой это он глубине здесь, раз его так замело. Сразу нахлынул страх — а вдруг там труп Росси, ведь, скорее всего это его трак, хоть и не верилось, что он так мало отъехал от поселения, всего-то около тысячи километров, это притом, что десять лет назад ветра были не на такой постоянной основе, как сейчас.

— Это что же, и мне здесь придёт конец? — Напугано пробормотал парень, подняв взор к серому небу. Вокруг не было ни одного признака жизни.

Обратной стороной черенка лопаты Марксонз младший начал изо всех сил лупить по стеклу, трещины медленно и неохотно расползались вдаль от ударов ручкой. Казалось, пар валил изо рта парня как у паровоза, который тоннами поглощал уголь в древность. Ударив двумя ногами со всей силы раза три по стеклу, то поддалось, и рухнуло внутрь, загребая с собой кучи снега в кабину трака. Трэв одним ловким движением спрыгнул вниз, и зажёг фонарик на лбу. Досадно, что левая перчатка слегка надорвалась обо что-то острое. Став ногами на сидение пилота, и не находя вокруг ни замёрзших тел людей, ни замёрзших тел собак, парень себя в очередной раз искусственно успокоил. Но просветив дальний угол, всё же, неприятно было увидеть кучку костей и прочий мерзкий пищевой мусор, разбросанный по полу. Быстро обшарив все закрома, Трэвис понял, что поживиться здесь особо нечем, и никакой ценной карты «столбов» точно нет, не стоит отчаиваться, ведь теперь есть мизерный шанс, что Росси жив. Но мысли, почему и зачем трак всё-таки был заброшен, остались при Марксонзе младшем.

Осмотривая свой транспорт на механические поломки внешне, и не выявив их, Трэв уселся в кресло, скинул хрустальный лёд с бровей, и лишь с четвертого раза смог завести технику. Включив отопление, стоило снять комбинезон и снова отправиться в путь, на который батарей хватало ещё около четырёх часов ходу. Ветро-генератор был очень сильным козырем, хоть и пополнял батарею на копеечный заряд, но всё же, такого у Росси не было тогда, а главное ветров таких не было, дающих много заряда. Спустя час пути парень, наконец, встретил грозно-одинокий и сильно заснеженный путевой столб. Столбы — это главное сейчас в жизни беглеца. Юноша припарковался максимально близко к гиганту, и теперь придётся около суток ждать полного заряда батарей. В свободное время можно приготовить покушать на будущее, покуда нету той качающей и тошнотной дорожной тряски.

— А что же батареи? — Рассуждал позже шестнадцатилетний капитан, — можно было бы разобрать пару батарей у Росси в траке и забрать себе. Ну уж нет, все элементы давно «убежали» на холоде, это точно. Тупица был в часе езды от столба, и бедняга не нашёл его, видать не в ту сторону курс держал. Вот что решает удача по жизни, и каково смертельно страшно без неё… — подытожил он сам себе.

Трэв заметил слегка заторможенность в своём поведении и принятии решений, будто уже не похож был сам на себя прежнего. Непонятная вечная сонливость и равнодушие излучалось от монотонной поездки. Скудное питание давило на психику. Впервые такое долгое одиночество погружало юношу в состояние замкнутого транса.

— Нужно как-то стимулировать боевой дух, и чем-то срочно заняться в такой нудной повседневности. Почитать, что ли, свои записки, или историческую географию после ужина? — Начал говорить снова он сам с собою специально погромче, будто его могли бы услышать.

Распахнув книгу в случайном месте, он обнаружил:

«стр.109. Эстония первой признала изменения в летоисчислении в сторону отсчёта от ППЧК в его юбилейном сотом (2061-ом по ст. стилю) году. Это внесло огромные споры на саммите большой семёрки „G-7“ в Шенчьжене. Ватикан и Израиль наложили сразу же вето, были инциденты с рукоприкладством среди депутатов Западной России, множество которых были за, но и некоторые глубоко верующие против. Эти личности настаивали на оскорблении подменой невозможности принятия изменения тех догм, которым свыше двух тысяч лет. Но грамотные высказывания послов США и КНР против разрозненности в целостной картине мира, и за сплочение со всем арабским и африканским миром сыграли свою миротворческую роль. Когда 51% населения внезапно приходит к чему-то новому, 49% будто чувствуют себя отставшими, и вскоре автоматически в обществе словно выключается эгоизм и включается скрипт точки невозврата в данном процессе. Как нельзя уже было давно вернуть СССР, так и не получилось вернуть летоисчисление, связанное с пророком, которому поклонялось в 100-ом году 33,3% населения планеты по данным центрального офиса в Ватикане, и всего 13% по опросам независимых британских СМИ…»

— Тааак, это неинтересно, — промямлил Трэв, и перелистнул дальше.

«стр.188. Япония одной из первых островных государств была затоплена полностью, цунами и землетрясения разрывали острова в клочья, и был единственный шанс выжить — только авиа перелёты в первые пять часов начала „конца“, при таком сильном разрушении части Луны конечно же произошли внезапные и одновременные извержения всех…»

— Тааак, здесь обижают моих любимых японочек, не станем рвать последние струны души…

Пролистывая страницы Трэв так и уснул, окутанный уютом ужина и тепла от стоящего рядом хранителя очага. Назвать это счастьем язык ещё не поворачивался, но описать свободой и уютом самостоятельной жизни — отчасти уже можно было. Можно было бы здесь остаться навсегда отшельником, но вся проблема в пище. Короче говоря — настоящая суровая взрослая жизнь приняла в свои крепкие объятия такого странного и хрупкого сейчас человечка Трэвиса Марксонза.

Глава 6. «Конец спокойной жизни»

Старик Марксонз проснулся в одиннадцать утра, в коленях был странный зуд изнутри, словно их во сне дубинками избивали, или как минимум, будто он тренировался к чемпионату мира по бегу всю ночь. Да ещё и эти зубы дряхло-коричневые вечно покоя не дают по утрам, и кровоточат. Медицине уже миллион лет, а люди так и страдают от зубной неполноценности. За большущим пластиковым окном проявились порывы ветра и мглы, предвещавшие конец «тёплых» деньков.

— Дааа, вот так пересиживается ледниковый период, да Катарина? Сколько ещё осталось ему? Тысяча лет? Сто? Двести? Пятьсот? Кто ответит? А никто, Катарина… — Тоскливо завопил старик у окна.

Поставить виниловую пластинку утром и пойти выбирать книгу на полке, Марксонзу было сродни занятия любовью в восемнадцать лет. Возможно, даже приятнее.

Сегодня был тот самый четырнадцатый день, когда приходила доставка провизии, и лишь только покажутся на горизонте розовые парашюты с огромными капсюлями-контейнерами, сразу же прерывисто заорут сирены в поселении. Все свободные жильцы соседних блоков обязаны были тащить груз на траках в инфо-центр. Марксонзу следовало решить вопрос заранее, с кем и на чём он поедет, ведь выпадать из системы полностью не хотелось. Благодаря такому сынишке, приходится теперь выкручиваться как в детские годы, клянча у бабы с дедом кредиты на сладости.

— Эй, Гессон, возьми меня с собой сегодня на «охоту», — выкрикнул Марксонз соседу, проходя по пустынной улице к соседним домам.

Охотой называли на местном жаргоне поездки за провизией. Гессон трудился всю жизнь грузчиком в инфо-центре, был огромным мужланом, не боялся холода, и больше всех бродил на морозе, находя себе занятия из ничего. Находиться внутри инфо-центра он не любил, так как там чересчур много начальства повсюду.

— Слышал, твой сын сбежал из поселения… — Совсем предсказуемо брякнул тот ему.

— Да что ты говоришь? — Иронично ответил Марксонз. — Что ты ещё слышал?

— Старик, здесь чёртовы слухи бродят как в древность фонило радио на каждой кухне, сам знаешь, одна забава здесь у людишек. Все эти женщины, да их сплетни… Одна радость у них осталась.

— Говори, я сказал, толстый упырь! — Громко хлопнул по спине ладошкой его Марксонз.

— Слышал, что по его вине парень умер, и что ты теперь пешком ходишь, раз ко мне напрашиваешься в трак.

— Эй, каждый сам себе отвечает за свою шкуру, правильно? — Возразил Марксонз качку.

— Да, но с восемнадцати лет же только. Он ещё совсем мал и глуп был. Чёрт, смерти так редки сейчас в таком возрасте, для поселения потерять студента — огромный стресс, и эта потеря отразится на нашем же будущем!

— Ты, старый придурок, пустишь меня внутрь кабины или нет? — Подшучивая Марксонз спустил диалог на ноль, но затаив обиду, что о его сыне не было сказано «эта потеря отразится на нашем же будущем…».

— Конечно, дружище! Но учти, что Гессоны печкой пользуются лишь на первой позиции из-за экономии батарей!

— Да-да-да… Экономии батарей…

Это означало, что этому огромному увальню вечно жарко, и даже в траке с еле включённой печкой ему вполне комфортно, а батареи здесь совсем не причём. Марксонзу же придётся дрожать старым телом и дребезжать зубами оставшуюся половину дня. Совсем скоро прерывисто заорала сирена — что означало распознание сброса поставки продовольствия корпорацией ЭирЗон в произвольные места по территории базы. Народ спешно начал разбредаться к ярким розовым парашютам и ещё более красочным дымовым шашкам при них. Гессон с Марксонзом заприметили себе одну запечатанную капсулу неподалёку и, прицепив её к траку, потащили ту к инфо-центру. Именно там уже происходит приём и сортировка товаров первой необходимости, их полный учёт и прочая бюрократия. И только там, у властей имелось право на распечатку капсул. На следующий день тягач развезёт всем посылки с едой и химией в равных долях на каждого жителя поселения. Что-то отложится в запас на склады.

Следующим утром Гессон уже просматривался в дверном мониторе Марксонза.

— Заходи давай, я проверять буду! — Затягивал к себе в дом грузчика улыбающийся старикан.

— По бумагам их теперь два, а не четыре… Дружище, знай, я проверил сто раз! — Нудно затянул Гессонс про ящики.

— Всё, «похоронили» видать моего сына… — Грустно ответил Марксонз.

— Ну, хоть тебе не впаяли «жёлтую карточку»…

— Готовился и к такому…

Спешно вскрыв оба ящика, Марксонз начал орать, что уже три месяца пишет заявки, чтобы ему выдали паяльник, и вот снова его нет в посылках. Мол, настроение было подпорчено ещё и этим фактом на следующие две недели. Гессон, придя домой поздно вечером, рассказывал жене какой же этот Марксонз весь психованый, что орёт за какой-то там паяльник, покуда его сын пропал без вести посреди снегов. А в это же время Марксонз старший уже тащил Катарину в душ, а на предусилителе для винилового проигрывателя так и осталась одна лампа сгоревшей на неопределённый срок.

На следующий день, отец Трэва в обед уже выпив бутылочку крепкого пива, коих присылали по три на человека за одну поставку, думал, у кого бы из соседей ещё обменять таких же на мыло или прочую хозяйственную требуху. Марксонзу теперь было очень неловко лишний раз появляться в центре из-за смерти Эдвина, но и позабыться хотелось ненадолго, ведь возникли проблемы со сном. Алкоголизмом это вовсе не стоит называть, да и во времена ледника он вряд ли возможен в его исторически-классической форме. Очевидно, что эпоха зелёного змия нынче приугасла из-за климатических условий, но тот сто процентов притаился где-то в пещерах памяти ДНК-кода человечества и спит крепким сном, набираясь новых сил, либо мутирует во что-то новое. Были времена, когда по молодости Марксонз со своими друзьями, отмороженными панками гнал самогон ради забавы в самодельном аппарате. Позже стали промышлять этим на продажу. Тридцать лет назад за бутлегерство просто погоняли бы, сейчас же можно и сгнить за решёткой за варку или торговлю спиртным. Те замечательные дни не вернуть, как и многих покойных друзей.

Тем временем Трэвис отдаляясь от столба, решал какой угол правильнее выбрать на радаре — ведь та современная карта, что сейчас находилась у него в руках, была десятилетней давности, именно столько не обновлялась информация, именно столько ни один слизень из инфо-центра не решался искать ЭирЗон. Хотя «господа» официально запретили это делать сразу после побега Росси. По сути, у Трэва уже казнь «в кармане» однозначно, центральная судебная машина такое не простит. Покидая поселение, вы навсегда лишаетесь пайка, а затем в течение месяца суд в инфо-центре, а за ним неминуемое вынесение наказания.

Вот она теперь, вся будущая жизнь парня перед его взором разлита по бескрайней снежной пустыне, и незачем думать о былом или дурном. Будь, что будет, а он уже герой сам для себя. Главное сейчас не застрять в смертоносном снегу и льду. Юноша представлял, что будь у него тот дрон, про который рассказывал дед отцу, когда тот был маленьким — можно было бы промониторить ситуацию с воздуха, и узнать, что там впереди за сугробом, например, или поискать столб с высоты птичьего полёта.

Пришло время снова выйти на постоянную крейсерскую скорость в 20км/ч. Машина захрустела траками по прилизанному ветром снегу, снуя на автопилоте. Жаль, что в небольшое боковое окошко больше не красовались те прекрасные сосны и горы, ведь под траком уже давно нет почвы, а лишь замёрзшее море на пути в Гренландию. Трэвис снова читал свой учебник, диву даваясь тому, как такие объемы воды могли просто взять и замерзнуть. Очевидно, все тёплые течения исчезли, и попалась как раз статья про Ф. Нансена, первооткрывателя северного полюса, безусловно, сверхчеловека. Мальчуган был до мурашек впечатлён его древними северными подвигами на деревянных кораблях, и это прибавляло самоуверенности в такое трудное время.

Глава 7. «Суета суда»

В доме Марксонзов громко звучали гавайские мотивы с вертящегося экзотического и пёстрого куска пластика, пустые пивные бутылки были сброшены уже в отсек на переработку. Отец Трэвиса копошился в гараже, напустив холоду в дом, в котором творился неприятный бардак, пускай, по мнению старика и творческий. Раздался звонок в дверь. Хозяин, выйдя через гаражные ворота, слегка напугал стоящую у входа женщину. Это была та из овального офиса, но в этот раз настоящая, полицейская собственной персоной. Она так смешно переминалась — не то желток не то цыплёнок на белом фоне.

— Вы соизволили ко мне прийти лично, ещё и одна? — Проязвил Марксонз.

— Здравствуйте! Я не одна, это, во-первых, мой водитель в траке, и я хочу вам лично вручить повестку в суд, который произойдёт в этот пятый день недели. Там будет вынесен приговор по вашему отпрыску, и станет ясна дальнейшая его судьба.

— Его судьба и так каждому в поселении ясна! — Огрызаясь сквозь зубы, выпустил пар старик, — его замёрзшее тело растащат чайки, если уже не сделали этого. А во вторых?

— Хотела посмотреть как вы здесь живёте, и в каких условиях рос преступник.

— Посмотрели? Надеюсь, это вам чем-то поможет.

— Не покажите жилище изнутри? Кхм… Ясно. Но всё же до пятого дня, товарищ, — отрезав, сотрудник народной полиции удалилась к своей машине.

Мысли снова начали закипать в голове, как те креветки из детства, которых часто присылали с ЭирЗон. «Вот бы сейчас пулемёт, — психовал старик Марксонз, — показать бы им всем здесь настоящий самосуд. Нет, сначала бы поцеловался с ней, чтобы выяснить, так ли она грозна, когда крепкая мужская рука обнимет её талию». Вдруг ему вспомнилась юность, и даже детство, насколько оно было уютным, и более разнообразным. Что сейчас есть у молодого поколения? — Размышлял Марксонз, — ничего кроме колледжа и дурацких планшетов. Они обречены стать рабами тех коридоров системы, что пленят их уже в столь ранние годы. Выглядят одинаково, едят одинаково, одевают их одинаково, чёртовы рабы ЭирЗон живут под копирку. У них нет будущего — их цель просто быть личинками, и породить себе подобных. Это в лучшем случае. И так тысячу лет бы ещё протянуть ЭирЗон, и тогда колония снова расправит крылья на песке у океана под палящим солнцем. Да только жаль, что они уже будут как зомби, личности не стёрты ещё, но уже помещены в консервную банку с подписью «солдаты-овощи». Марксонз старший ненавидел каждый сантиметр своего нынешнего существования, и не на шутку закипал от происходящих новостей вокруг его доселе тихой жизни.

Похоже, что Марксонз младший тоже. Трак Трэвиса уже плёлся третьи сутки подряд после подзарядки. У водителя была своя система следования — определёнными зигзагами, так можно было захватывать максимальные обзоры местности. Молодой человек лишь недавно переоделся впервые за путешествие полностью и, наплавив свежей воды перед этим, нагрел её вдоволь и помылся на ходу как смог. Удалось даже аккуратно сбрить те узкие усики в восточноазиатском стиле, что выросли под носом за все дни путешествия. Под глазами прописались тёмно синие мешки — не оставалось сил вечно смотреть на этот бескрайне-серый, мутный и рябящий снег и поэтому приходилось постоянно щуриться, либо рывками отворачиваться. Очки от того не спасали. Вот уже батарей оставалось на семь часов ходу, скоро начнёт жечь и сверлить в висках паника, запершит горло и запляшет в танце левая нога. Именно так проявлялся у Трэвиса паранойно-предсмертный страх, как он его сам называл. Мыслей ни об отце, ни о матери ещё не было. Будто тотальная нелюбовь. Было лишь сожаление… Густое как мёд сожаление о предыдущих не прожитых им судьбах. Возможно, Трэв знал, что образы матери поползут перед глазами попозже, когда дыхание смерти подкрадётся уже вплотную к затылку. Но судьба оказалась податливой, и подбросила подарок.

— Святооой ЭирЗон! — Восклицал мальчик на всю каюту, — вот это дааа… Урааа! Кто здесь капитан, а? Дааа, я капитан! Ухууу…

На горизонте показалась труба с дымком, торчащим из неё как пламя свечи. Такая удача шокирующе окрыляла и пьянила сознание Трэва. Будто укол адреналина, ему трудно было просто даже сидеть на месте.

В это время старик Марксонз еле плёлся по тем же ступеням, что и Трэв бежал на экзамен совсем недавно, когда их жизни ещё были аналогичны всем нормальным жителям в поселении. Отец Трэва постучал в дверь и, не дождавшись ответа, дёрнул ту на себя:

— Добрый день, могу я войти? Мне здесь собственно… На пять секунд буквально.

— Да, что вам требуется? — Хладнокровно спросила учительница исторической географии, поправляя очки большим пальцем левой руки.

Марксонз подумал, что не выдержал бы и пяти раз такого жеста за один урок. «Бедный Трэвис, гы-г», — эти мысли чуть не заставили старика истерично улыбнуться.

— Эээм, я отец одного вашего ученика, и у меня к вам просьба.

— Давайте быстрее, сегодня же совещание ещё у меня, — поторопила того женщина.

— Там всё сложно с Трэвисом, сегодня будет вынесен обвинительный приговор по нему, не могли бы вы прийти на суд, чтобы дать некую характеристику по мальчику? — Скромно мялся старик, — даже если это и не поможет делу, но и не навредит точно. Пусть знают правду, каким он был студентом и как рос в обществе.

— Я глубоко вам сопереживаю, но сомневаюсь, что это чем-то поможет делу, закон есть закон, и у машины «Фемида-3» нет чувств, понимаете? А как вы сами считаете, он виновен? — Нудно протянула учитель.

Дверь слегка лязгнула замком в ответ. В этом «цирке» не осталось больше, кого можно попросить о пощаде, импульсивно решил старик. Когда Марксонза попросили привстать, зачитывая приговор на суде, тому показалось, что здание суда со своим куполом — это аквариум, а все служивые в нём — немые голодные рыбки, что открывали рты, в ожидании кровавого корма. Мерещились даже чешуи-погоны по всех их цветных комбинезонах, а не только на плечах. В уши залетал непонятный свист, и было одно желание — поскорей бы выйти отсюда, и направиться домой. Марксонза в конце попросили поставить подпись большим пальцем правой руки. Он временами зыркал в сторону отца Эдвина, не смотрит ли на него тот, но с левого фланга зала лишь часто глазела мать покойного подростка. Побледневший же отец Эдвина уставился в пол, придерживая голову рукой. Такое поведение этой парочки слегка напрягало и запугивало Марксонза.

Планшет поднесли и к родителям Эдвина для росписи. По предварительному решению суда — Трэвис обязан был явиться и сдаться властям для суда. И на данный момент юноше следовало бы ожидать негативного решения по нему в сторону самосуда. Он происходил следующим образом: юношу завели бы в специальную камеру в здании инфо-центра вместе с одним из родителей Эдвина, руки мальчика должны быть застёгнуты тюремной магнитной застёжкой позади. И затем, обычно путём удушения происходила месть в таких случаях самосуда. Затем тело преступника сжигалось в тот же день. Процедура описывалась в тончайших деталях по пунктам, но читать эту ересь до конца, никто из подписавших её не удосужился.

Отец Трэва шёл домой больше часа пешком по огромному морозу совсем один, утопив взгляд сквозь обмёрзшие очки прямо в укатанный снег. Дважды попутные траки останавливались с предложениями подвезти его, но всё тщетно. Придя домой, Марксонз поставил редчайшую пластинку в своей коллекции — стиль этой музыки назывался джангл, и грохотала она, что камнепад с громом наперебой. Очевидно, это был идеальный саундтрек того, что томилось на дне души у пожилого мужчины. Взявшись за ручку двери в комнату сына, он так и не смог отпереть ту, хоть она была и вольно открыта. Побродив кругами по холодной кухне, старик принял для себя решение больше никогда не заходить в ту проклятую комнату. Посчитав, что есть некоторые ненавистные ему вещи в этом мире, как инициатива — она всегда мстила ему на следующие дни своими тупыми затеями-бумерангами, так и его отцовские чувства либо же скорбь — нет смысла их навязывать тому, чей лидерский характер противоречил бы всем советам «старших» и игнорировал их. «Каждое новое поколение молодёжи иное, взаимопонимания нет, и ничего с этим уже не поделать…» — Тяжело выдохнул Марксонз, смирившись отчасти со сложившейся ситуацией.

Глава 8. «Новые горизонты»

Трэву оставалось ехать буквально с полкилометра до этого нового непонятного места, притом путь предстоял всё время под большим уклоном с рыхлой горки. Вся та база впереди уже просматривалась как на ладони. Можно было чётко разобрать какой-то маяк слева, взлётную полосу в торце, через всю территорию базы, и огромное строение-ангар справа на всей общей панораме.

— Эрико! Внучкааа-аа-а! Эрикооо-о! — Кричал изо всех сил, совсем уже седой упитанный дед с белоснежной обмёрзшей бородой, — там, смотри же! Там что-то красное! Скорее, скорее же! Смотри! Я просто не в силах рассмотреть детально, что там.

Этот дед являлся смотрителем и директором метеостанции-аэропорта с личной огромной взлётной полосой, которая была вымощена хитрейшим образом прочными пластиковыми плитами так, чтобы их никогда не заносило снегом. Пустотелые плиты были на возвышенности, скреплены цепями между собой и бетонными сваями, что позволяло им всегда продуваться бешеным ветром, и не заснеживаться. Порой они от ветра отрывались от земли на несколько сантиметров, и дико завывали своими сквозными внутренними отверстиями. Чёрное здание башни маяка же было совсем древним, казалось, ему все сто семьдесят лет, и маяк ещё жидкое море видел при своей жизни.

Подкатываясь на лёгком ходу непосредственно к ангару, Трэв был в шоке — какой там фурор он сейчас производит. Его ждала целая толпа народу, и никого в комбинезонах ЭирЗон, а все зеваки были одеты в разнообразное и непонятное шмотьё. Мальчик вылез из трака, а встречающие гостя, словно аборигены — молчат и хлопают своими глазищами. Пролезая вперёд толпы, тот седой дед, грубо расталкивая народ плечом, тут же прыгнул в объятия к Трэвису, сжав юношу в по-отцовски что было сил:

— Привет! Я Жан. Вы к нам прибыли из ЭирЗон? Ну, наконец-то мы можем пообщаться, а где же остальные? Расскажите нам всё в деталях.

— Меня зовут Трэвис! И вынужден вас огорчить, я не из ЭирЗон. А из соседнего поселения, что по моим подсчётам, около двух тысяч километров на восток, — ответил юноша. — Я надеялся сам найти ЭирЗон, но уже по пути с этой горки стало ясно, что эта дыра не тянет на базу великой корпорации.

— Нет, ну ты посмотри на этого умника, — пробормотали в толпе.

— Хм, странно, а что же там за поселение? Ах, да, очевидно, что база «Крамбо», я ещё помню, когда они выходили на связь, — поднял указательный палец Жан, — ведь уже более пятидесяти лет здесь живу, а в этом маяке у нас была когда-то давно работавшая метеостанция и средства связи, а там, в ангаре — сейчас располагается наше поселение и принадлежности. Всего тридцать девять человек сейчас в убежище. Большая смертность нынче у молодёжи, очень много суицидов…

— Ясно. Мне нет обратной дороги, кстати, потому, что я беглец и выходит что…

— Знаю, против воли ЭирЗон, да, сынок? — Перебил юношу Жан, — нам тоже постоянно приходят указания не покидать базу, хотя я здесь единственный полицейский, но не стал бы наказывать за такое, езжай куда хочешь. Это же твоя жизнь — и тебе ею распоряжаться! Главное не навреди поселению своими действиями.

Такая крайне здравая риторика этого деда безумно обрадовала Трэвиса. Он даже не верил, что такое кто-то осмелиться говорить вслух. Мельком юноша пробежался по всем лицам в толпе и затянул:

— Эээм… Я даже и не знаю, как теперь поступить…

— Да не бойся ты, тебя не тронут здесь, ведь твои поиски оправданы стремлением найти соседнюю цивилизацию, которая я уверен, отличается от той твоей. Не бойся нас… Мы все крайне простые люди. А это, кстати, моя внучка, Эрико. Знакомься дальше со всеми: это Мако, Дэвид, Эллис, Стивен, Дмитрий…

Трэв поочерёдно пожимал дюжины рук поселенцев, пока знакомился. Здесь были разные народности, и азиаты и русские даже, не то, что в родном ему поселении, в основном норды. Правда здесь все преклонного и среднего возраста, а вот детей и подростков, казалось на пальцах одной руки счесть. Странно, что эта Эрико ближе чем, на пару метров не подошла к Трэву — а пряталась за спиной своего деда. Её прекрасные чёрные волосы были огромной и не стандартной длины и распущены под шапкой, что было настолько чудно наблюдать мальчишке. Её необычный узковатый разрез глаз будто притягивал Трэва магнитом. «А что, если она японка? Это же мечта с детства. Как спросить то её об этом культурно? Чёрт, переродиться бы на Окинаве сто семьдесят лет назад с ней в обнимку на красивом пляже, ну почему жизнь так жестока со мной?» — похотливо замечтался юноша. Ему вспомнился тот плакат на стене в его спальни, а так же представилось, как они с этой японкой плывут вдвоём на каноэ, а затем там, на берегу, на мгновение внезапно померещился пьяный отец, испугав парня своим злым видом.

Трак мальчика загнали в огромный ангар, в котором уже внутри была сотня жилищ из капсул ЭирЗон, совсем как дома. Но здесь под крышей не было ни ветра, ни снега, было сухо, и возможно даже не минус сорок пять как на улице, а всего минус пять или около того. Народ был пострижен как угодно, но только не по стандарту ЭирЗон — такая вольность сильно удивила Трэва. Постиранные одеревенелые вещи «сохли» развешенными на натянутых стальных канатах между капсульных домов. «Ох, и дырень конечно здесь» — Подумал Марксонз младший, но такая свобода будоражила сознание. Дети играли с мячом под крышей ангара, все в латках на одежде и с соплями под носом. От четырёх малышей шуму, что от двадцати взрослых. Это так необычно. Дед Жан всё время и на шаг не отдалялся от парня:

— А как у вас с поставками провизии там, тоже каждые четырнадцать дней?

— Да, — ответил Трэв, уплетая суп из термокружки, — но папа говорит, что последнее время ЭирЗон начали всё хуже и беднее упаковывать посылки провизией по сравнению с его молодостью. И что запасы на наших внутренних складах иссякают. Я вот хожу на учёбе, например, в зелёном комбинезоне, в котором до меня ходило уже несколько поколений студентов.

— Ну, так это объяснимо, просто сложно же рассчитывать рацион питания из того, что есть там у них в наличии на целых пятьсот лет вперёд, — оправдательно заступился за корпорацию дед, — кстати, называй меня просто дед Жан, как все в округе.

— Хорошо, — улыбнулся Трэвис, — а эта ваша внучка, ей, ну… эммм…, сколько лет?

— Ааа, что, понравилась, да? — Сверкнул дед дыркой вместо переднего зуба, — ей девятнадцать, её забрали у родителей в ЭирЗон, когда она совсем малышка ещё была, — молвил старик, запивая таблетки, которые дотошно искал перед этим по всем карманам.

— И прислали в траке саму?

— Нет, — лицо Жана будто задрожало, — ещё с детишками постарше. Их уже нет с нами…

Трэвис понял, что лучше дальше не спрашивать. И в принципе на сегодня уже достаточно всего нового:

— А где же мне спать теперь придётся?

— Да вон, домов пустующих кучи — выбирай любой, какой приглянётся. Эрико тебе покажет и расскажет, что не ясно и принесёт бельё, а пока мы тебя будем кормить, ведь следующий паёк ещё не скоро упадёт, а прежний уже поделили. Поставки провизии всё равно идут на шестьдесят человек, а нас тридцать девять, гы-гы-г, — дед проявил теперь уже все свои зубы, что чередовались буквально через один с пустым чёрным пространством.

Марксонз поплёлся в самый угловой контейнерный дом, вроде от него веяло уютом и теплом, что ли:

— В этот можно?

— Да, конечно! — Выкрикнул дед в ответ за десяток метров.

— Ну что ж, здравствуй взрослая жизнь, — пробормотал Трэвис, войдя в дом, — здесь придется, наверное, и сгнить от болячек. У них же ни одного врача, небось, ещё и необразованные как пни. Зубы рвут дверной ручкой там и ниточками…

Каким-то новым мужским инстинктивно-хищным чувством парень прикинул, что особо и не видит пары здесь для этой Эрико. «Чёрт, нужно время не терять и действовать незамедлительно», — Уж так сильно эта Эрико понравилась ему с первого взгляда.

— Ой, прости, можно? — в дверном громкоговорителе зазвучал девчаковый голос.

— Да, сейчас я… — Лишь собирался вставать со стула Трэв, как она уже была рядом. — О, а как это ты сама открыла дверь, что-то не понял.

— Это всё ради безопасности, бывает, пожилые люди могут не открывать двери подолгу, а затем и совсем, ну понимаешь? Поэтому обе двери всегда открыты у всех поселенцев. Я тебе постельное бельё принесла, вот возьми, — застеснялась она.

— Аааа, дошло, спасибо! — Так глупо оскалился Трэв, — а у тебя имя интересное очень, кстати!

— Ага, — кивнула Эрико, — просто у меня мама японка, а папа француз, и совсем не понятно, как они там его выбирали вместе и чем руководствовались.

У Трэва помокрели глаза от непонятного прилива эмоций — «Да, чёрт возьми, она японка, настоящая, может даже одна из последних на планете!»

— Но дед Жан говорит, что я хафу, ненастоящая мол японка, — покраснела слегка Эрико, — и что душа во мне чисто французская, романтииическая такая… А ты любишь читать книги, кстати?

— Нет, не очень, мне схемы нравится там всякие разбирать, — стеснялся и мялся на месте Трэв, — но именно бумажные книги только в нашей семье были в том поселении. Отец их скупал и выменивал всю свою сознательную жизнь.

— О, тогда бы ему у нас понравилось! Здесь же целая библиотека их! Я кстати скоро учителем начну практиковать у детишек. — Лишь начинала «раскрываться» Эрико, как помахала рукой на прощание и исчезла в каруселях выходных дверей.

Совсем пустой дом, как чистый лист бумаги — крохотная спальня, а зал совместно с кухней, тёмно синие стены, светло коричневая мебель. Цвета уже не поменять, они затвердели уже в пожелтевшем от старости нано-геле. Сколько нужно для простой скромной жизни? Десять метров квадратных? Пятнадцать? И зачем вообще всё это, думал мальчишка и не понимал, как начнётся следующее утро после первого нормального и должно быть крепкого сна после столь дальней дороги. Выгрузив фото мамы из рюкзака на полку, и искупавшись, молодой человек вскоре уснул.

В девять утра сирена заорала прерывисто, как и всегда, когда ЭирЗон сбрасывает провизию на парашютах, но сигнал, почему-то оборвался всего через пару секунд. Мальчик решил надеть украденный красивый чёрный спасательный комбинезон с оранжевыми рисками на нём и надписью «AirZon», и, выйдя из дома, рыскал глазами в поисках японки.

Посреди импровизированного дворика в древней металлической бочке из-под горючего топлива, что-то неспешно догорало внутри. Там вблизи неё стоя грелись люди, вытянув ладошки в сторону огня, детвора уже носилась как ураган, а женщины накрывали огромный в длину деревянный стол прямо во дворе. И казалось, там, у стола была даже нулевая температура, настолько лучи счастья и улыбок всё прогревали собою вокруг этого пикника. Лучей же природного света было крайне мало, так как окна у ангара были лишь высоко под потолком, и угол ультрафиолетовых лучей преломлялся специфически — видать и место под эту площадку для пикника выбрали не случайно. Дед, словно генерал в запасе начал орать издали в сторону Трэва:

— Сынок, вот так вот это мы редко делаем, пару раз в месяц, но сегодня можно, потому что мы проводим лето!

«Да, точно, чёрт возьми, завтра же первое сентября», — подумал Трэв с улыбкой, — «и все ученики по старой традиции попрутся в колледж, бедняга Эдвин там без меня совсем будет печалиться. Его ожидает мучительный экзамен».

— Ого, это что за костюм зебры? — Засмеялся один мужчина, имена которых перемешались в голове Трэва, и теперь уже не вспомнить кто он.

— Дык, это же костюм спасателя, у вас таких нет что ли? — Удивился юноша.

— Неа, у нас вон и стола даже нормального нет, самодельный и кривой весь, — ткнул пальцем он, — давай присоединяйся к нам, завтрак уже готов!

— А колец на волосах почему нет? — Переспросил Трэв.

— Когда то давно народ взбунтовал, что не хотят носить чипы возле своего мозга, сняли кольца, сложили в сейфе. А потом один умник его обчистил… — Молвил старик Мако, его имя Трэв точно запомнил, ведь тот был японской внешности.

В основном все завтракали стоя, горячие напитки в руках дымились на уровне с дымом от огня из той бочки. Румянцы на щеках украшали детишек, в воздухе царил непонятный смрад, судя по всему от того, что в огонь попало нечто пластиковое, что здорово коптило чёрным едким дымом. Пропеллер с трубой-вытяжкой был лишь в огромной и хорошо укомплектованной мастерской, которую Трэв позже обласкал взглядом.

— А вы слыхали о Росси? — Обратился к деду Жану мальчишка, — он десять лет назад отправился подобно мне из нашего поселения, именно после того громкого инцидента с его побегом, совсем запретили покидать территорию убежищ.

— Да, что-то припоминаю, — ответил Жан, — очень странный тип, его к нам привезла дюжина собак в упряжке, а он уже был практически без сознания, лежал укутанный в санях и бредил. Позже признался, что изначально было большее количество собак, я так понимаю, ему пришлось там многое пережить, его трак не смог дальше двигаться, и он его бросил.

— Ого, а конкретнее, почему странный тип?

— Дык, он и пропал так же спонтанно, как и появился, словно растворился через неделю, которую пролежал в койке у нас в ангаре, — с тоской произнёс дед Жан.

— А собаки жили с вами ещё долго? — Переживая за них, спросил Трэв.

— С ними же пропал, совсем как мираж этот Росси, не ясно был он здесь или нам всем померещилось. Но точно помню, что женщины отпаивали его лекарствами беспрерывно и благодаря такому вниманию он лишь выжил.

Эта информация озадачила Трэвиса. Стали ясны амбиции Росси, что здесь ему не было смысла оставаться. А как же теперь ему правильно поступить? Без собак, но с вполне рабочим вездеходом ситуация не менее запутанная…