Бесплатный фрагмент - Забавная геология

Забавная геология

ЗАЧЕМ ОН ЕХАЛ?

История о том, как два геолога, оказавшись за Полярным кругом, стали робинзонами
поневоле

Разные ситуации случались в геологических экспедициях, но то, что произошло со мной и моим коллегой во время поисковых работ на одном из северных озёр, годится для сюжета, который может соперничать со знаменитым «Робинзоном Крузо». Со времени наших мытарств прошло уже почти полвека, но этот случай прочно врезался в мою память во всех своих деталях. Может быть, отчасти и потому, что экстремальные условия опасного путешествия, которое для нас грозило трагическими последствиями, добавили в мою голову первую седину.

Минули годы, а я так, к сожалению, и не добился точного ответа на вопрос, мучивший тогда, при нежданной встрече моторной лодки с начальником нашей геологической группы: «Зачем он ехал?»

***

Вообще-то он не ехал, а плыл, на лодке-казанке продирался вверх по воде, преодолевая перекаты и пороги. Долина реки круто поднималась в гору…

За бортом плескались волны, за спиной целый день равномерно гудел «Вихрь». Рулевой был хмур, как тайга, обступившая по берегам.

«Надо же, — постоянно крутилась у него в голове мысль, — всё так хорошо предусмотрел. Закончили полевой сезон и вовремя покинули эту горную тундру, эти странные озёра-колодцы на лысой вершине, что в сотне километров за Полярным кругом».

Появился первый порог, пришла пора поработать. Лодка подплыла к правому берегу, из неё вышел коренастый путник и выгрузил шесть канистр с бензином. Две он оставил раньше на берегу: пустую и на обратную дорогу полную. Две оставил в лодке. Путь ему предстоял далёкий, пятьсот километров в один конец.

Затем он сел в лодку, придвинул к корме две оставшиеся канистры. Лодка встала немного на дыбы, задрала нос.

Слава, так его запросто звали в экспедиции, был большим мастером вождения моторки. На этот раз мастерство особенно пригодилось, когда он разогнался, преодолев высоту около четырех метров, и въехал по ниспадающей струе на верхний бьеф порога. Он быстро перетащил оставшиеся внизу ёмкости и помчался к следующему порогу. Затем повторил тот же финт. Быстро развёл костер, вскипятил чай и, перекусив мало-мало, отправился в путь. Время подгоняло. Снова гудел за спиной мотор, снова терзали мысли: что там?

«Всё так хорошо началось. Отправились вниз по реке за полтысячи километров: впечатлений от рыбалки, копчения рыбы, пойманной ещё в озере, теперь хватит всем путешественникам на пару лет. Но вот беда: самолет, который был заказан на утро за оставшимися на озере геологами, разбился. Кто бы мог подумать, что диспетчер порта отправит его первым рейсом на другое озеро за рыбой? А теперь московская комиссия разбирается, была ли ошибка на топографической карте о высоте горы на трассе взлёта или же рыбаки перегрузили борт. Но факт есть факт — полёты запретили».

Со слов очевидцев он знал: снизу было видно, как Ан-2 вошёл в тучку на вершине горы, раздался громкий удар, и по склону покатились сорокаведёрные бочки с рыбой.

За тяжкими думами путник не заметил, как сумерки сгустились. Север — дни стали короткими, как в октябре. Пришлось остановиться на ночлег. По приблизительным подсчётам решил, что одолел за неполный день около двух сотен километров. Выбрал местечко, причалил. Срубил небольшую сухостоину, добавил сырой берёзы, плеснул горючки.

Костёр был готов, будет греть до рассвета. Постелил брезент и пригородился им от хиуса: с горы, из тундры тянуло холодом. И лёг не поужинав. Аппетита не было. Не было и сна. В голове крутился постоянный вопрос: как они там?

«На полмесяца я оставил им продуктов и предупредил: на четыре дня маловато, но и на плоту негусто».

Рассвет на озере

На озере внимательно смотрели вслед уходящему плоту. Уже из отчалившей лодки, сопровождавшей плот, на вопрос старшего геолога: «Слава, а как с контрольным сроком?» начальник крикнул:

— Одна неделя.

Плот вошёл в русло реки и быстро скатился куда-то вниз. Петрович, старший геолог партии, подошёл к коробке с продуктами, взял одну тушёнку и единственную банку сгущёнки и убрал во вьючный ящик с документами. Потом обратился к напарнику:

— Андрей, у нас три банки тушёнки. Приступаем к жёсткой экономии. Продуктов — шиш да маленько. Две банки в ящике — НЗ. На крайний случай. Оленья голова протухла, я её выброшу в озеро, пока медведь не унюхал.

Он взял коробку, отнёс подальше от палатки и бросил вонючую голову в воду, она камнем пошла на дно.

Пляжная полоса озера была крутая и не шире одного метра, дальше — вертикальный обрыв и глубина, где царит вечный мрак миллионы лет. На поверхности гуляют волны как на Байкале, северный ветер гонит их на юг к истокам реки.

Андрей не удивился и не возмутился. Опытный геолог в возрасте чуть за сорок, в студенчестве увлекавшийся парусным спортом, он привык к выходкам Славы, с которым работал уже несколько лет. Проводив плот, он ушёл в палатку читать книжки и пить чай с малюсенькими кусочками сахара. Петрович присел к костру, сгрёб в кучку головни и долго смотрел в костер.

Заманчивое это зрелище — наблюдать, как язычки пламени перескакивают с места на место, озаряются ярким до белого цвета пламенем и гаснут. Затем вспыхивают другие. Так, кажется, сидел бы и смотрел бесконечно, когда время течёт, а от тебя ничего не зависит: сиди и жди. Ситуация дикая, мысли тяжкие…

«Вдруг пойдут дожди, небо заволокут облака как раз в день прилёта борта. На другой день я не смогу повторить заказ, а „там“ скажут, что, видимо, им уже не нужен самолёт, коли молчат. А у нас рацию начальник отправил в Тунгуск предыдущим рейсом. Нам не оставили ни одной лодки, пешим ходом без карты и без продуктов не дойдёшь за пятьсот километров. Вот и сиди теперь, смотри в костёр, может, там какая-нибудь умная искра проскочит».

В полдень сварили жиденький супчик: горстка вермишели и две ложки тушёнки, потом чай с кусочком сахара. От безделья Петрович решил посмотреть, что упаковано в тюках, вдруг что-то может пригодиться. В одном из них он обнаружил палатки и брезенты, в другом — спальники. Ещё в двух упаковках оказались лодки-пятисотки без днища, просто большие резиновые камеры. Здесь же был лодочный насос. От нечего делать Петрович накачал одну лодку, камера оказалась целой. Оставил до утра, чтобы проверить, не выпустит ли она воздух. Обратился к Андрею:

— Загляни во вьючник! Есть ли у нас резиновый клей?

Затеплилась слабая надежда. Не всё еще потеряно!

Вечером попили чай с кусочками сахара, Петрович поднялся на бугор погулять. На востоке ему открылась даль бескрайняя, тундровая равнина: ни деревца, ни кустика, нет ни оленей, ни медведей. С другой стороны, далеко за озером, такая же картина. Он вернулся в палатку и залез в спальник.

— Андрей, — буркнул негромко, — спим, пока солнце не нагреет палатку. Кто спит, тот сыт, говорила мне мама в годы войны, в самом её начале я был школьником.

Но сон не шёл.

За двадцать четыре года всякое бывало, вспоминал он. Но такого! Начальник за полчаса до отплытия объявил:

— Петрович, ты остаёшься с документами и остальным грузом. С тобой останется Андрей. Через четыре дня вас заберёт борт на поплавках.

Сел в лодку и уплыл за плотом. Напоследок забрал карабин, попросил топорик. Пришлось ему отдать ещё и спиннинг. У них остались пила, два геологических молотка и детский топорик со сточенным до обуха лезвием. Топорик пережил в семье Андрея, видимо, несколько поколений и стал раритетом. Андрей отказался передать его на плот.

Петрович проснулся поздно, Андрей у костра сидел с кружкой чая. Накаченный с вечера баллон успешно прошел испытания: утечки воздуха не было отмечено. Сварили похлёбку, подкрепились. Чем теперь занять день?

Петрович пошёл в ближний лог набрать дров и обнаружил там пихтовые сухостоины, низкорослые, но достаточно толстые. Долго возился, но срубил две штуки маленьким топориком и перетащил их в лагерь. Брёвнышки оказались чуть длиннее лодок. Затем он занялся лодками, выпустил воздух, упаковал, приготовил к погрузке. Осталось ждать ещё два дня. В конце концов они, эти длинные-предлинные два дня, прошли. В день прилёта «аннушки» встали и позавтракали пораньше. Началось ожидание: вот-вот должен послышаться гул мотора! На небе — ни тучки, ветер слабый, погода идеальная, но самолёта нет. Прошло полдня, наступил вечер. До глубокой ночи они сидели у костра и гадали: что бы это значило и как им теперь действовать? Куда ни кинь, всюду получался клин: связи нет, о них никто не знает, что они тут сидят; лодки нет; продуктов почти нет; до жилья пятьсот километров — не дойти. Решили, что завтра диспетчер порта о них вспомнит. Не пропадать же здесь на пустынном берегу!

Всю ночь Петрович размышлял на тему: что можно сделать, имея лодочные баллоны и бревёшки, но не имея инструментов и гвоздей? Варианты появлялись и отбрасывались. Можно связать баллоны рядом, накидать на них веток, прутьев, накрыть брезентом и отдаться на волю волн. Но расстояние и дыхание осени! Можно из бревёшек устроить настил на баллонах, но результат может оказаться всё тот же: на полпути замёрзнешь в шуге…

Никто за ними не прилетел и на другой день. Андрей напомнил, что осталась одна банка тушёнки, вермишель и чай. Петрович почесал затылок:

— Ну и ладно! До конца контрольного срока будем варить суп один раз в день.

Ночью он снова мысленно строил лодки из того, что у них имелось: два баллона и четыре брёвнышка. Решил, что надо делать что-то вроде волокуши или поддона. На полозья-брёвна настелить поперёк прутья-палки и сверху поставить лодки, завёрнутые в брезент. В лодках можно будет сидя грести вёслами. Вёсла придётся соорудить из палок. Возникла и проблема психологического порядка: каждый из них будет стремиться вперёд, начнёт работать веслами днем и ночью, пока есть силы; не бросит ли он отставшего напарника в беде, случись с ним болезнь или поломка лодки или весла?

Успокоился и уснул, когда решение было найдено: лодки надо соединить прочно цугом, вторую лодку поставить на волокушу за кормой первой. Грести можно будет в четыре весла или поочерёдно. Встал пораньше, довольный последним решением.

Андрей уже был у костра. Петрович присоединился к нему и рассказал о конструкции лодок. Обсудили детали и принялись за дело. Андрей занялся накачиванием баллонов, Петрович пошёл заготавливать поперечные палки, прутья и ветки. Двинулся в сторону южного конца озера и недалеко за поворотом обнаружил заброшенную избушку без окон и дверей.

Не очень давно на этом озере, видимо, жили рыбаки. В стороне лежала крыша, сорванная ветром. Она была собрана из коротких, немного длиннее метра досок по принципу черепицы. Для Петровича эти доски показались даром божьим. Это же ещё и куча гвоздей, обрадовался он. Прикинул: на лодку и вёсла надо десять штук, а здесь — больше. Он топориком оторвал стройматериала на одну охапку и поспешил обрадовать напарника. Ещё издали крикнул:

— Андрей! Бросай камеру, дело есть! — подошёл ближе и бросил стопку досок. — Пойдём, принесем остальные. Лодку вечером накачаем, сейчас надо делать волокуши!

После «обеда» работа закипела. Пересмотрели все тюки, достали пилу. Принесённые ранее брёвна обрезали и соединили попарно «в лапу» комель к комлю. Для надёжности скрепили верёвками и гвоздями. Соединение получилось прочным и подвижным на случай высоких волн.

Стемнело. Закончился второй день контрольного срока. За несколько дней только однажды далеко на севере над горизонтом показался и тут же скрылся вертолёт.

День третий. Утром во время чаепития Андрей напомнил: осталась одна банка и пять дней контрольного срока. Сделал паузу и предложил:

— Может, доделаем ковчег, да и отчалим?

— Нет, Андрей. Я десять лет назад уже был в такой ситуации. Неделю ждали со студентом вертолёт. Продукты кончались, я оставил так же банку тушёнки и банку сгущёнки, закопал их за палаткой. Один раз мы сидели тихо-тихо, и к нам по речке Чавде подплыла уточка, потом прилетела копалуха. Я был с карабином, и мы продержались неплохо. В последний день мы собрались уходить, палатку застегнули, портянки потуже намотали и хотели идти тайгой на базу за семьдесят километров. Осталось только банки забрать, но в этот момент захлопал крыльями вертолёт. Мы улетели, а эти банки так и остались на берегу. Представляешь, сколько было бы разговоров, если бы я нарушил закон для геолога? — и уверенно добавил: — Будем сидеть!

— Петрович, из разговоров я знаю, что на плоту поехали с надеждой порыбачить и закоптить домой рыбёшки. Слава с лодкой будет с ними до конца. В Тунгуск они раньше двадцать пятого не попадут, а там про нас никто не знает.

— И всё равно, Андрей, страшновато. Вот отправимся мы, войдём в русло реки, а тут вдруг появится самолёт. А мы вернуться уже не сможем. Нет, день-два ничего не изменят. Ну, — он сделал паузу, — чуть дольше поголодаем. Говорят, полезно!

За весь день они собрали удлинённую сдвоенную волокушу. Осталось завернуть в брезенты «бездонные» лодки и скрепить всю конструкцию.

Следующие дни были самыми муторными: выстрагивали из досок вёсла топориком и ножами, полировали у них ручки. Тёрли песком, скоблили, как древние люди, острыми камнями, обжигали на углях и снова натирали песком из принципа: чем бы заняться, чтобы только скоротать время

Наконец, настал последний день безделья. Андрей надумал поставить на лодки парус. Тоже заделье. Поставил мачту с верёвочным кольцом наверху, продёрнул через него «канат» и приготовил рею с брезентовым парусом. К вечеру прибрались в лагере, весь остающийся багаж вынесли на бугор и плотно укрыли.

Утром двадцать шестого августа, на двенадцатый день робинзонады, они отправились в путь длиной в полтысячи километров, имея одну банку тушёнки и одну — сгущённого молока. Это было всё питание примерно на десять дней пути. Собранное из ничего плавсредство, по прикидкам Петровича, должно было позволить проходить за сутки до пятидесяти километров при условии, что скорость течения реки была около пяти километров в час. Так они считали.

Свернули палатку, скатали спальники, всё уложили в лодки. Прихватили вьючный ящик с документами и три ящика с каменной коллекцией. Сдвинули свою «байдарку-двойку» на воду и оттолкнулись от берега.

Первым делом опробовали, удобно ли работать вёслами, как держит изделие заданный курс.

Они легко разогнали лодку и опустили вёсла. Лодка пошла прямо, не отклоняясь в сторону. Затем Андрей поднял парус, установил его в соответствии с направлением ветра, и лодка-двойка пошла быстрее. Через каких-то пятнадцать минут они плавно вошли в русло реки.

— Андрей, — наконец заговорил старший, — за время пути на корабле запрещено рассказывать грустные и трагичные истории и упоминать о вкусной еде. Всё остальное можно: в радиусе четырёхсот-пятисот километров мы здесь одни…

Как только лодка-двойка вошла в русло реки, она покатилась вниз, как санки со снежной горки. По обе стороны замелькали кусты и отдельные невысокие ёлки или пихты. Геологи начали прикидывать скорость. Первые километры обнадёжили. Если приналечь на вёсла, то за день можно одолеть вёрст семьдесят. Но просчитались: за одним из крутых поворотов их «двойка» (так они стали называть своё транспортное средство) «спрыгнула» с порожка и выкатилась в озерко стоячей воды размером в два стадиона или чуть больше. «Двойка» набрала скорость на крутом спуске и со струёй воды поплыла на слив из озера, а там скатилась в другое такое же озеро. Так они спускались со ступеньки на ступеньку весь день. Водоёмы были маленькие и большие, «ступени», сложенные лавовыми покровами, — повыше и пониже. Но полное однообразие. В крупных озёрах пришлось хорошо работать вёслами. В некоторых озёрах видели одиноких хариусов, совсем рядом проплыли мимо двухкилограммовые ленки, которые приняли их, видимо, за очередное бревно, потому что геологи двигались молча в мёртвой тундровой тишине. Подплывала к лодке беззаботная уточка.

Во всей этой благодати Петрович с Андреем не могли выбрать местечка для костра: берега крутые и обрывистые, наверху — пожароопасный мох. Ближе к вечеру проплыли мимо каких-то островов и вскоре вошли в узкую долину: слева и справа прямо от реки поднимались крутые склоны. Тундра осталась позади, началась зона тайги. Надвигалась вечерняя темнота. Они выбрали местечко и причалили.

Первая ночь в настоящей тайге. Здесь и воздух другой. Андрей занялся костром, Петрович достал палатку, растянул её промеж деревьев, привязал крышу за кусты, постелил брезент. Принёс вьючник, достал из него банку и поставил сверху, так, чтобы Андрей обратил внимание. Но тот только головой мотнул. Когда вермишель сварилась, он вскрыл банку большим таёжным ножом, бульон из неё слил в котелок и добавил ложку мяса. Обед и ужин были готовы.

— Петрович, я не стал много мяса класть. Нечего, глядя на ночь, обжираться!

После супа Андрей выдал по кусочку сахара. Долго сидели у костра, глядели на звёзды. Молчали. Время раннее, а тьма — как в полночь. Затем Петрович ещё раз проверил, прочно ли привязана лодка, и забрался в спальник. Сон навалился сразу. Проснулся от покашливания Андрея. Тот уже разжигал костёр. Пока котелок закипал, Петрович собрал «лагерь». Разлили чай по кружкам, сели в лодки каждый на своё место, и оттолкнулись. Андрей к чаю выдал по кусочку сахара и сообщил новость:

— Петрович, сахара больше нет. Наконец-то прикончили!

На этом пустые разговоры закончились, остались только негромкие команды: «Поднажми! Влево! Чуть правее! Притабань!»

Петрович, сидя на корме, внимательно следил за рекой. Он всем сознанием чувствовал: любая, самая маленькая поломка для них чревата смертельной опасностью. Скорость нынче была приличной: только кустики и деревья на берегах мелькали. Это радовало.

Так в «приятной прогулке» прошли три дня. Плыли от рассвета до заката. К вечеру четвёртого дня причалили к охотничьей избушке. Один занялся печуркой, другой заготовкой дров на утро, но вначале обшарил все закоулки в хате в поисках хоть завалящей сухой корочки или чего повкуснее. Но тщетно. Они пошвыркали голого чаю и забрались на лежаки. Проснулись отдохнувшими, вскипятили чай и поплыли с кружками в руках. Всё было как всегда: перекаты за перекатами, скорость, и без того приличную, временами увеличивали вёслами.

Речка набрала воды из притоков и стала уже полноценной Рекой. Вдруг за одним из поворотов «двойка» снова выкатилась на озерко. Берега его крутые, кругом густой еловый лес, только на одной стороне полянка ярко освещалась солнышком. Был полдень, решили пообедать.

— Неплохо мы рванули сегодня! — вслух стал рассуждать Петрович.

Андрей в это время усиленно выскребал остатки тушёнки.

— Сегодня тридцатое. Полмесяца продержались, полпути прошли. Послезавтра, первого сентября, откроем банку сгущёнки. А там… что Бог даст.

И вдруг они оба услышали гул моторки.

На плоту

Подготовка к сплаву на плоту по окончании геологических исследований и сбора каменной коллекции началась за несколько дней до отплытия. По заявке начальника Славы двенадцатого августа на озеро прилетел гидроплан и с трапа спустился Сергей, друг начальника. Обратным рейсом самолёт взял повара Мишу и рацию. Следующий рейс был заказан на восемнадцатое число заранее, так как связь с портом теперь стала невозможной. На другой день Сергей получил всё необходимое: лодку-пятисотку, продукты на неделю, сети, разборную печь для копчения рыбы, спальник, палатку и утром отправился вниз по речке на рыбалку. Вот-вот должна пойти из притоков и озёр в Енисей рыба косяками. Плот отправился коптить рыбу вслед за Сергеем пятнадцатого. На пустынном берегу высокогорного озера остались два Робинзона без связи, без лодки и почти без продуктов.

(Дальнейшие события автору пришлось записать со скупых и противоречивых рассказов участников сплава.)

***

Первые два дня Слава подталкивал моторкой неуклюжий плот по стоячим водам бесконечных озёр-ступенек. Построенный на четырёх лодках-пятисотках плот, скатившись с порога, сразу терял ход. Только на третий день к вечеру группа «отдыхающих» соединилась с Сергеем-рыбаком. Он уже засолил сорной рыбы почти мешок из брезента. «Сорной» местные жители называли всю рыбу, кроме осетра и стерляди. Рыбка поспела, надо коптить. Сколько дней геологи отдыхали на лоне природы, неизвестно, а двадцать пятого (или двадцать шестого) они устроили аварию плота при прохождении порогов.

События разворачивались примерно так. Причалили плот выше порога к правому берегу. Лишние «пассажиры» сошли на берег и побежали вниз смотреть, как плот «спрыгнет» по струе с высоты около четырёх метров. На плоту осталась пара студентов и молодые супруги-геофизики, которые считали себя опытными плотогонами. Они и плот строили. Начальник дал всем указания, кто и что должен делать во время спуска по порогу, а затем на лодке сам с разбега спрыгнул, почти слетел вниз. Как было видно, не первый раз. Под порогом он встал для подстраховки. Так, на всякий случай.

На плоту остались Михаил с Людмилой, главные спецы по сплаву, и студенты. Людмила неожиданно схватила из палатки фотоаппарат, спрыгнула на берег и побежала снимать прохождение плота по сливу. Михаил, объяснявший что-то студентам, тоже сошёл с плота и оттолкнул его от берега. Сам помчался вниз.

Студентам следовало подвинуть плот на середину реки, в главное русло, работая гребями. Нельзя было ставить его поперек реки: почти на середине русла был виден камень (маленький риф), его надо обойти левым берегом. Но они (парень на корме за палаткой, Катя на носу за другой палаткой) не видели и не слышали друг друга и навели плот боком на препятствие.

Плот завис на камне серединой: слева и справа вода падает с обрыва, плавсредство начало складываться пополам. Помочь бедолагам было невозможно, где они в этот момент были, потом никто не мог вспомнить. Внизу все бегали, шумели, пытаясь перекричать шум водопада, махали руками, подсказывая, что и как надо делать. Вода сама сломала жёрдочки, связывавшие половинки плота, и разорвала его на две части, сбросив их вниз. Обошлось без жертв.

Разорванный плот быстрое течение на стрежне понесло на второй порог. Слава газанул, моторка их обогнала, а он первым соскочил вниз и только там, в большом водовороте, с помощью студентов поймал и причалил обе части к правому берегу. Сверху бежали напуганные и возбуждённые пассажиры.

— Я же говорил вам, как надо было отгребать! — набросился Михаил на студентов.

— Надо было делать, а не показывать! — перебил его начальник. — Сами вы испугались, струсили сплывать и побежали снимать. Разжигайте огонь, пора обедать!

И только сейчас все увидели: на плоту нет ящика. До порогов он стоял на середине, а теперь не стоит! В ящике была вся кухня, там же женщины складывали и топоры. Теперь нет ни ведра, ни топора, ни ложки, ни кружки. Нечем зачерпнуть воды, чтоб напиться воды из реки.

— Связывайте плот чем хотите! Ужинать будем завтра в столовой! — обрадовал всех начальник. — У меня нет горючки, чтоб всё время толкать плот.

Двадцать седьмого к вечеру голодные «туристы» прибыли в Тунгуск. Женщины отправились сразу в столовую и в магазин за продуктами, мужчины занялись разборкой плота, упаковкой брезентов, палаток, лодок. Начальник пошёл договариваться с транспортом. Он поднялся по крутому косогору высотой почти двадцать метров, хотел отправить вниз Петровича и Андрея на помощь (они уже должны были вернуться), но хата на краю обрыва, арендованная им на лето, оказалась на замке. Он заглянул к соседям и узнал страшную новость: геологи не появлялись вообще. Ещё ему сказали, что дней десять назад в горах разбился самолёт. Про погибших летчиков слышали, а про геологов не было никаких разговоров.

— Ёлы-палы! Где же они теперь? Десять дней без еды! Что теперь делать? — опешил Слава. — Бежать в порт, требовать санрейс!

Вот-вот, а там скажут: «Ты десять дней где был? Мы два дня пытались с тобой связаться. Почему ты не выходил на связь?»

Он пошёл договариваться с машиной, а сам думал: в порт нельзя, а что делать?

Спасение

Проснулся поздно. Пригревало солнце. Небо было голубое, из спальника вылезать не хотелось. С вечера не мог уснуть, мучили мысли: как они там? Подрались за последнюю банку или всё бросили и пошли тайгой в Тунгуск? Что с документами, где Петрович оставил записку перед уходом? Или…

Дальше думать не хотелось. Всю ночь снился один и тот же сон: он гонит лодку вперёд, а она, перегруженная канистрами с бензином, ползёт еле-еле. Вспомнились последние два дня, когда он метался весь в делах по посёлку, а сам думал до боли в голове о том, что же делать, пока не решился рвануть на озеро и там определиться, как быть дальше.

Слава встал, развёл костер, заварил крепкий чай со слоном на упаковке. Отрезал кусок колбасы и хлеба. В рюкзаке осталось на два чаепития. Решил, что хватит доехать и вернуться.

Покончив с завтраком, он отправился в путь. Лодка рассекала встречное течение шустро, груз уменьшился наполовину. Он израсходовал уже две канистры и две оставил на берегу на обратный путь. Примерно через час-полтора моторка преодолела небольшой порог и выскочила на гладь озера-ступеньки. Где-то недалеко уже до охотничьей избушки, и будет половина пути, решил он. Развернув лодку вправо, на другом конце продолговатого озера он вдруг увидел людей. Мелькнула мысль: кто такие? Откуда они взялись в этой глухомани на лодке? Только через несколько минут узнал своих геологов.

Петрович и Андрей с берега наблюдали за своим начальником. Они только что доели последнюю банку консервов и у них потекли слюнки в предвкушении обильной еды. Они подхватили причалившую лодку, привязали к деревцу. Обнялись с начальником, сошедшим на берег.

— А мы только сейчас прикончили последнюю банку тушёнки! — первым делом сообщили геологи. — Давай вначале покорми нас.

Начальник достал из багажника лодки рюкзак и выложил на камни колбасу и хлеб. Потом добавил бутылку водки.

— Извините, мужики, больше я взять не мог. Лодка была под ватерлинию загружена канистрами с бензином. Взял вот рюкзак, да долго до вас добирался.

У мужиков вытянулись лица, на которых отчётливо читался вопрос: зачем тогда ехал? Петрович, чтобы не сказать лишнего, стал разливать в кружки на троих:

— Ну, за встречу. Разбираться потом будем…