18+
За смертью

Объем: 194 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

1

Как прекрасна земля с высоты! Только представьте себе, как вы летите сквозь облака — свободно и непринуждённо. Земля кажется единой, целой, будто бы и не состоит она из разных стран и народов. Будто бы всё это собрано воедино и живёт одной общей жизнью.

Но стоит спуститься ниже, и мы увидим, как то, что казалось единым целым, разбивается на составляющие. Уже не видно тех общих связей между всеми существами; видны границы и ограничения.

Если спуститься ещё ниже, то можно разглядеть людей. Изо дня в день они снуют по земле в поисках счастья. Они ищут его везде: в машинах и квартирах, в деньгах и роскоши, но забывают посмотреть внутрь себя.

Улицы и скверы раскинулись под нами, и по этим улицам шагает человек. Вот, к примеру, посмотрите направо. Это Фёдор Николаевич несёт цветы для своей жены, перед которой он каким-то образом провинился. Несёт он их не потому, что хочет загладить свою вину и оправдаться перед ней, а потому что любит её всем своим больным и старым сердцем. Больше у него никого нет, и поэтому он винит себя за то, что сделал ей неприятное. Жена его, Лидия Ивановна, ждёт его дома и готовит для мужа ужин. Она знает, что муж любит её, знает, что у него больное сердце, а потому винит себя за то, что поссорилась с ним. Она боится за него, как каждая женщина боится за своего мужа, и нет в ней ничего сильнее этого страха. Через какое-то время Фёдор Николаевич вернётся домой, Лидия Ивановна обнимет его и поцелует, и их жизнь вернётся в прежнее русло. До новой ссоры, конечно же. И так и будет продолжаться до скончания веков. Так происходит и у многих других людей. Так, или немного по-другому, что, в общем-то, и не важно. У каждого свои ситуации и свои проблемы. Не это страшно. Страшно то, что из всего этого рождаются непонимание, безразличие и распри. Но, впрочем, не будем об этом сейчас. Пройдём мимо Фёдора Николаевича, и увидим, как чуть дальше из магазина выходит молодой человек. Он движется мимо встречного прохожего и случайно, но достаточно неприятно, задевает того локтем.

— Извиняюсь, — небрежно бросает он не оборачиваясь и идёт дальше, что, естественно, не нравится пострадавшему. Тот с некоторой злобой смотрит вслед обидчику.

— Николай! — вдруг кто-то кричит издалека молодому человеку.

Николай оборачивается и видит своего старого школьного друга. Они жмут друг другу руки и начинают оживленно беседовать. Давайте подслушаем их разговор.

— …на работе завал, — говорит друг Николая. — Побыстрее бы отпуск, хочется умчаться от всей этой суеты. Как хорошо, что я всё-таки тебя встретил! Это же сколько мы не виделись? Ещё со школы, лет эдак восемь.

— Не восемь! — восклицает Николай. — А целых девять!

— Точно! Давай махнём куда-нибудь на неделе? Пообщаемся, отдохнём. Хоть раз в жизни можно, тем более, такой повод нашёлся.

— Не знаю я, — ломается Николай. — Оно, конечно, можно. Но не отпустят меня с работы. Начальник — зверь, врагу не пожелаешь.

— Ты всё-таки попробуй, — уговаривает его друг. — Номер я тебе свой дал, звони, не забывай. А я побежал на работу.

С этими словами знакомый Николая удаляется быстрым шагом. У Николая же сегодня долгожданный выходной, который он с трудом выбил у своего начальства, торопиться ему некуда и впереди целый день беззаботного времяпровождения, и найти другое применение этому дню Николай не мог или не хотел. Сегодня он собирался весь день проваляться на диване, так как заняться ему попросту было нечем, да и честно сказать, не особо-то он и хотел что-либо делать. Жил Николай один, но иногда любил разнообразить свой досуг различными компаниями. Там он знакомился с новыми людьми, но они нечасто задерживались в его жизни, и он их быстро забывал. Там же он знакомился и с девушками, пытаясь построить свою личную жизнь, но и это быстро наводило на него скуку. Вот, на днях он как раз расстался с одной из девушек. Она была красивая, но чрезвычайно стеснительная особа. Такие обычно полностью доверяются своим ухажёрам, чем подсознательно и пользовался Николай. Хотя, кем-то пользоваться было не в его манере. Со временем ему почему-то становилось всё равно, а так как никто и не возражал, то он и не старался быть романтиком. Если девушка не звонила ему, никуда не звала, то и он не предпринимал каких-либо действий в ответ, как будто и нет никаких отношений. Днями он мог и не вспоминать о ней, если она не напоминала о себе сама. Он не ухаживал ни за кем, не добивался внимания, не дарил подарков и цветов. Он просто был в отношениях. Просто был, если можно так выразиться. Такие отношения не длились больше трёх месяцев, так уж выходило. Но всё это прекрасно понимая, девушки всё равно словно мотыльки летели на свет его мимолётной любви. Почему? Сказать сложно. Ведь понять девичью натуру не всегда представляется возможным. Мужчины в этом плане куда более предсказуемы. Всё это Николай делал вовсе не из ненависти к женскому полу, а просто так, словно это было нормальным явлением. Он бы никогда всерьёз и не подумал, что некоторые из его девушек могут страдать или даже искренне любить его. Он не знал, что те могут часами, а то и днями ждать его звонка, чтобы просто поговорить, как-то сблизиться. Нет, этих мыслей никогда не было в его голове. А может ему просто не хотелось пускать их в свою голову. Может быть, что ему не хотелось пускать кого-то слишком глубоко в своё сердце.

Да, удивительно, что женщины, закрывавшие глаза на холодное непостоянство, всё равно искали его внимания и любви. Вот представьте себе, встречался он, допустим, с некой Катей; встречался с ней месяца два, а потом расстался. Катя очень переживала по этому поводу, плакала, жаловалось своей лучшей подруге Наде, которая всеми силами её утешала. А через некоторое время уже и сама Надя начинала встречаться с Николаем, как будто и не ругала Катя его при своей подруге, как будто и не встречался он с Катей и не бросал. Стоит добавить несколько слов в защиту самих девушек, а именно то, что шли они на такой шаг неспроста, а по любви, хотя может и мнимой. Они не были ветреными или испорченными натурами, как вы могли бы представить. Скорее, они были по-своему наивны и мечтательны. И именно поэтому они и сами не понимали, что же их так влечёт к Николаю. Более того, иногда и сам Николай удивлялся своему успеху у женского пола, и его взаимно тянуло к девушкам. Он чувствовал искренний позыв души и всем сердцем стремился к этим прекрасным чувствам. Но как быстро этот позыв рождался в нём, так же быстро и угасал. И всё получалось так, как получалось. Николай не понимал этого, и был не в силах в этом разобраться. Просто так есть и всё. Уж так природа Николая устроила, а может и его девушек, а может и всех сразу. Но и в природе на всё есть свои причины, даже если они не видны на первый взгляд. Несмотря на относительно небольшой возраст, Николай выглядел достаточно взрослым мужчиной. Очень гордым и независимым, особенно в глазах других людей, и лишь изредка, оставаясь наедине с самим собой, он позволял себе спуститься с тех вершин, на которые так любил забираться.

Родителей у Николая не было — мать умерла, а отец ушёл из семьи к другой женщине ещё задолго до того, как остался один. Николай старался забыть эту часть своей жизни, потому что слишком любил свою мать и не мог простить отца. Отец приезжал на похороны своей бывшей жены и даже пытался заговорить с Николаем, хотя и знал, что тот не испытывает к нему никаких чувств, кроме ненависти. А было Николаю на тот момент всего двадцать лет.

— Как ты? — робко спросил тогда Николая отец.

— Никак, — ответил Николай самым недружелюбным голосом и поспешил отвернуться и уйти.

На этом общение отца и сына закончилось, так и не успев начаться. Спустя несколько лет Николай совсем забыл отца, отбросил всё прошлое и начал жить с чистого листа. Отец так же исчез из жизни Николая, теперь уже видимо навсегда, ведь если хочется жить счастливо, приходится отказываться от прошлого.

Возможно, у вас сложилось совсем уж плохое мнение о Николае. Эдакий ветреный ловелас и подлец, может даже законченный эгоист, да и вообще мерзавец. Может оно и так, но всё-таки не будьте так категорично к нему настроены. Часто люди открываются нам только спустя время, да и возможно ли достоверно охарактеризовать человека несколькими строками?

Одноклассник Николая ушёл, а сам Николай побрёл тихой походкой домой. В этот жаркий будничный день людей на улицах было не очень много — кто-то был на работе, другие не совались под палящее солнце, раскалившее всё вокруг до предела своими жаркими лучами, а некоторые счастливчики уехали на море поваляться на пляже под брызгами прохладных волн.

На перекрёстке светофор мерно горел красным цветом, народ потихоньку собирался, и когда загорелся зелёный, вся толпа резво рванулась по пешеходному переходу. Последовав за остальными, Николай думал о чём-то своём, и в этот самый момент чёрный занавес застлал его глаза, а всё вокруг исчезло. Реальность провалилась, как будто никогда и не существовала.

2

Николай начал медленно приходить в себя. Сначала появилось осознание того, что он может мыслить, а раз мыслит, то существует. Он попытался открыть глаза, но веки, словно налитые свинцом, не подчинились ему. Затем появилась точка света на чёрном фоне, которая начала разрастаться, увеличиваться в размерах, и, в конце концов, зрение вернулось к Николаю. Он оказался в каком-то длинном коридоре, конца которого не было видно. Коридор был мрачный, в серовато-коричневых тонах. Николай огляделся в поисках источника света, которого не оказалось. Как будто сам воздух светился, тем самым хоть как-то освещая округу.

Мысли вереницей проносились в голове Николая, но ум его не мог уловить хоть какого-нибудь логического объяснения тому, что с ним происходит, и ему не удавалось понять, где он находится. Кроме Николая вокруг никого не было видно, лишь пустой коридор уходил куда-то в бесконечность, — как сзади, так и спереди. А в стенах на некотором расстоянии друг от друга были закрытые двери.

Николай сделал пару робких шагов вперёд и остановился. На одной из дверей висела табличка с его именем. Николай осторожно взялся за ручку и открыл дверь. За дверью находилась полупустая комната; в ней не было ничего кроме небольшого столика и одного стула. Не было ни окон, ни других дверей, лишь только тот же свет, источаемый невидимым источником.

Николай присел на стул, упершись рукой об голову, и задумался. Сказать, что он был полностью обескуражен, значило ничего не сказать. Мысли зарождались и умирали в его голове, не принося никаких ответов и рождая всё больше вопросов. Неожиданно дверь начала медленно открываться. Николай уставился на неё в ожидании гостя, но когда дверь всё-таки открылась, за ней не оказалось никого.

«Сквозняк», — подумал Николай. Но в тот же момент свет начал сгущаться, становясь всё менее прозрачным. Какие-то чёрные полосы непонятной материи появлялись в воздухе и тут же испарялись, а после этого в комнату вошло нечто.

«Смерть», — подумал Николай. А вслух сказал:

— А где твоя коса? — и залился истерическим смехом.

Успокоившись, он с некоторым страхом посмотрел на Смерть в ожидании каких-либо действий с её стороны. Но не происходило ровным счётом ничего, и, набравшись храбрости, Николай начал её разглядывать. Лица гостьи видно не было, его скрывал широкий капюшон. Да и всё её тело было закрыто длинным балахоном. Лишь только костлявые пальцы немного торчали из-под рукавов. «Классика», — промелькнуло в голове Николая. Он чуть наклонился, чтобы попытаться заглянуть в её лицо, но под балахоном была лишь темнота, и какое бы жгучее любопытство его не одолевало, но увидеть больше он не смог. Смерть, казалось, не обращала на него никакого внимания, — она парила в воздухе, не касаясь пола.

— Удивительно, — заметил Николай вслух. — Наверное, я сошёл с ума, потому что на сон это не похоже, слишком уж всё реально. Но самое удивительное, что мне перестало быть страшно. Хотя, казалось бы, я должен забиться в угол, увидев тебя. Не знаю почему, но я вполне уверен, что ты Смерть. Я умер?

— Нет. Ты находишься в коме, — ответила Смерть. Голос её был приглушённым, но звучал он так, как будто находился в голове самого Николая. Прикрыв глаза, невозможно было бы сказать, с какой стороны идёт звук; каждый слог произнесённого слова она растягивала. Николаю было уже не до смеха, потому что от её голоса по телу у него побежали мурашки.

— И… и что мне делать? — чуть с заиканием произнёс он.

— Ты должен доказать, что можешь вернуться, — ответила Смерть.

— Как мне это сделать?

— Как тебе угодно, — ответила Смерть и исчезла в дверном проёме.

Николай выглянул в коридор, но Смерти уже не было видно, а куда она могла исчезнуть в прямом коридоре — было загадкой. Николай вышел из комнаты и пошёл налево. Он заметил, что двери в стенах были без табличек, в отличие от двери в комнату Николая.

«Уж не один ли я тут?» — подумал Николай и вздрогнул. Отсутствие других людей сильно взволновало его. Стоя посередине коридора, он ясно понял, что не чувствует практически ничего, кроме одиночества. Мысли не знали, за что уцепиться, и упирались в тупик непонимания той ситуации, в которой он оказался. Было непонятно всё: что это за место, где оно находится, и что он вообще здесь делает. Над этим Николай и задумался, глядя в пол, пока до его ушей не донёсся звук чьих-то шагов. Он поднял голову и увидел впереди себя человека: он ходил взад-вперёд, совсем не останавливаясь. Николай обрадовался и пошёл ему навстречу.

— Простите, — крикнул ему Николай. Но мужчина не обратил на Николая никакого внимания, развернулся и пошёл в обратную сторону. — Здравствуйте! — Снова крикнул Николай. Мужчина, видимо, дошёл до конца отмеченной в своей голове зоны и, развернувшись, двинулся назад. Он шёл, глядя вперёд, и что-то изредка бормотал себе под нос. Николая он не замечал, глядел сквозь него. Расстояние всё сокращалось, и когда он подошёл уже слишком близко, Николай отпрыгнул к стенке, чтобы не столкнуться с мужчиной, и удивленно уставился на него. Мужчина же как ни в чём не бывало продолжил своё движение.

— Он давно уже так ходит, — раздался чей-то голос. Николай обернулся. Недалеко от него была открыта одна из дверей, и рядом с нею стоял седобородый человек. — Меня зовут, — старик напрягся и сморщил лоб. — Меня зовут… вы знаете, я забыл, как меня зовут. Вроде недавно помнил, а теперь забыл!

Говорил он как-то сумбурно. Глядел прямо на Николая, но взгляд его был какой-то рассеянный, и в то же время глаза его как будто улыбались. Николай не знал, что ему ответить, и молча смотрел старику в глаза.

— Вы, наверное, новенький? — заметил старик. — Но вы не бойтесь, уже поздно бояться, да и нельзя тут. Тут совсем ничего нельзя. Хотя с другой стороны, а кто запрещает? Я тут давно. Не помню, правда, насколько давно. Вроде недавно помнил, а теперь не помню. А как я могу помнить, если тут нет времени? Я не знаю, насколько я здесь давно. Какой сейчас год? Нет-нет, не говорите! Не хочу знать. Не надо мне этого, у меня и так всё хорошо. Что хорошо? Ничего не хорошо. Здесь нет ничего хорошего, да и плохого тоже нет. Здесь вообще ничего нет. Кажется, я это уже говорил? Да-да, говорил. Совсем память плохая стала. А вы здесь надолго, молодой человек? Надеюсь, что нет. Здесь нельзя надолго. Хотя, конечно можно, но в этом нет ничего хорошего, хотя и плохого… Я и это вроде уже говорил?

— Я… — с трудом вымолвил Николай, — ничего не понимаю.

— Поймёте! — заметил старик. — А лучше бы и не понимали. Но давайте я вам всё расскажу. Каждый, кто умирает, попадает сюда, но немногие здесь задерживаются, но если задерживаются, то надолго. Обычно люди смиряются со своей смертью и идут дальше. Куда дальше — я не знаю, да и никто не знает. Некоторые, как я (да и почти все, кто тут есть) остаются, потому что им есть о чём подумать. Что-то их тяготило в жизни, и они проводят здесь время, пока не смирятся с тем, что жизнь кончилась, и с тем, что жили они, наверное, не так, как хотелось. Винят себя в чём-то, каждый по-разному. Не думайте, что здесь держат всех насильно. Нет! Каждый может уйти отсюда, достаточно лишь собраться с мыслями и поговорить со Смертью. Каждый хочет, чтобы это мучение закончилось, но не выходит, пока не поймёт что-то. Подсказок нет, есть только бесконечное количество времени. Точнее говоря, времени тут вовсе нет. Но если времени нет, то можно сказать, что его бесконечно.

— Но я не умер, — заметил Николай. — Мне сказали, что я в коме.

— Правильно! — взмахнул руками Старик. — Значит, вам повезло, молодой человек. У вас есть шанс вернуться, пока не истекло время, которого здесь нет, но которое определенно движется вперёд — не здесь, а там, у живых. Вам только надо понять, почему вы здесь. Как вы здесь оказались, что вы помните?

— Последнее, что я помню, это то, как я переходил дорогу. Может, меня сбил автомобиль?

— Автомобиль? Наверное, много лет прошло после того, как я попал сюда, потому что я не помню, что такое автомобиль, но и не надо мне объяснять. Не хочу ничего знать о современном мире, тем более что я и себя-то не помню. На самом деле это не важно, как вы умерли, точнее не умерли, а впали в эту самую кому. Вот интересно, в моё время этой вашей комы не было. А может и была, но никто не знал, что это такое. Это я только здесь узнал, что если у кого-то кома, то у него есть шанс. Как всё-таки быстро развивается человечество с точки зрения вселенной. Но не об этом, не об этом.

— Что же мне делать, чтобы вернуться? — спросил Николай.

— Никто не знает, что делать. Ну, в плане того, что нет никакой инструкции. Смерть просто говорит: докажи мне! Вот и надо доказать, это я точно знаю. Докажешь — вернёшься, не докажешь — останешься здесь или пойдёшь дальше.

— Но как доказать? — не понимал Николай.

— Говорю же: никто не знает.

Медленным шагом они пошли вдоль коридора. Чем дальше они проходили, тем больше дверей были открыты. Около некоторых из них они останавливались, и старик рассказывал, кто за ними находится. Говорил он быстро и очень часто повторялся

— Эти три товарища в своё время были отличными шулерами, — сказал старик. — Они заглянули в одну из дверей, где три мужика сидели за небольшим круглым столом и играли в покер. Вот и сейчас они, не найдя ничего лучшего, продолжают играть в свою игру целыми днями. Стоп. Какими днями? Тут же нет дней? Ай, ладно. Что я там говорил? А! Играют… да. Больше им нечем заняться. Они одни из немногих, кто втроём находится в одной комнате. Так уж вышло, что умерли они все в одно время. Были они известны своим шулерством, но никто не мог их поймать. Однажды они поссорились и тем самым выдали себя, были пойманы и казнены хозяевами заведения; без суда и следствия, естественно. Уж больно всем они докучали. Как я знаю, они и друзьями-то никогда не были. Каждый намеревался обмануть другого, каждый хотел сорвать больше, чем остальные. На этой почве они, видимо, и перессорились. Жадность их сгубила, тщеславие. А теперь вот вынуждены сидеть в одной комнате и играть, не знаю, сколько ещё партий у них впереди, — пока не освободятся от своих грехов. Я же уже говорил, что здесь не держат насильно? Вроде говорил. Каждый сам держит себя здесь насильно. Где-то в глубине сознания каждый понимает, что находится здесь не просто так.

— А вот здесь сидит любитель выпить, — сказал старик. Николай заглянул в дверь, за которой сидели два мужика. — Это его друг, часто к нему заходит, — добавил он с досадой.

— И убил я её, — сказал один мужик другому.

— Кого? — спросил второй мужик.

— Так жену свою и убил.

— Дурак ты, Федя.

— Дурак, ничего не скажешь. Дурак как есть! Эх, — вздохнул Федя и с искренним сожалением махнул рукой. — Наливай. Куда же ты мимо краёв льёшь! — Добавил он чуть погодя.

Николай со стариком ушли дальше по коридору. Кого здесь только не было, и обо всех старик знал, будто бы с каждым успел пообщаться. Только себя не помнил. Николай понемногу приходил в чувства, и окружение его всё меньше казалось ему непонятным. Какая-то мысль зародилась где-то в глубине его сознания, но в своём зачатии ещё не обрела точной формы.

Николай открыл случайную дверь и посмотрел внутрь. Комната была пуста — за исключением одного дивана, на котором спал мужчина.

— Он спит? — удивился Николай.

— Угу, — ответил старик.

— Просто спит? Здесь? В таком месте?

— Да. Ему надо поспать. Он устал, — вздохнул старик. — Он делал некоторые вещи, от которых устаёшь. У него сложная история. Он хотел как лучше и делал хорошие дела для других, но пагубные для себя. Это нехорошо.

— И ему это поможет?

— Не совсем, — пожал плечами старик. — Но пока так надо.

Они шли всё дальше по коридору, а старик всё рассказывал и рассказывал про различных людей. Некоторые из них и сами гуляли по коридору, но большинство выглядели какими-то зажатыми в себе и отрешенными от окружающих. Хотя и прошли мимо них два парня, которые о чём-то оживлённо и достаточно задорно беседовали. Николай обратил на них внимание, подметив этот факт, и ему стало немножечко легче.

— Он не может себя простить? — неожиданно для самого себя спросил он старика.

— Кто? — не понял тот.

— Мужик тот, Федя, — уточнил Николай, так как старик не сразу понял, о ком речь. Но старик ни капельки не удивился такому запоздавшему вопросу.

— Может и не может, — сказал он, улыбнувшись. — А может и может, а не хочет. Тут попробуй разберись.

— Ладно, пойду я, — обратился Николай к старику. — Хочу один побыть.

— Хорошо, — ответил старик и поник головой. Было видно, что ему давно не выдавалось случая поговорить с кем-нибудь по душам.

— Я ещё вернусь, — добавил Николай, заметив это. Старик улыбнулся, и они разошлись каждый в свою сторону.

Странное ощущение зародилось в Николае, и странно пугающая мысль вдруг вспыхнула в его голове. «В чём я провинился? — подумал он с горечью. — Бог мой, что же я сделал такого плохого, что даже и сам не помню?». Он начал судорожно думать и с каким-то несвойственным волнением вспоминать всю свою жизнь. «Отца я обидел, — подумал он через какое-то время и ухватился за эту мысль. — Так он сам виноват. Бросил нас, бросил, когда не должен был бросать! Надо было поговорить с ним при последней встрече, не надо было отталкивать. Но разве не больно нам было из-за него? Разве он не заслужил этого? А он, наверное, и не страдает. Живёт там у себя припеваючи с женой своей молодой. Нет, не это меня тяготит. Никак не может это. Но всё равно неправильно всё как-то, отец всё-таки… Он, может, извиниться хотел, прощения попросить. Да поздно уже, уж чего говорить. А, может, и не поздно. Ещё вернусь, тогда найду его и поговорю с ним».

— Жену убил, да, — услышал он опять знакомый голос из-за известной двери.

— Зачем же? — вторил ему голос собеседника.

— Не знаю, зачем, — вздохнул Федя. — Бес попутал, наверно. Или она, — махнул он головой на бутылку водки. — Наливай.

«Впрочем, — думал Николай дальше, — с чего я взял, что виноват в чём-то? Как я могу быть виноват, если не знаю, в чём? Несправедливо это! Мучается человек, мучается. А зря мучается. Самое сложное — не знать, от чего мучаешься, что грызёт тебя. Оно сложнее всего, да. Этому мужику проще. Он знает, за что мучается», — подытожил Николай.

Николай был в глубочайшей задумчивости. Ситуация, в которую он попал, уже не казалась ему столь удивительной. Он смирился с ней и привык к обстановке. Да, это произошло так быстро, что он сам удивился и испугался, но потом перестал думать и об этом. Единственное, чем он мучился, так только тем, как бы ему вернуться, как бы ему доказать, что он хочет жить. «А хочется ли мне жить?» — подумал он на одно мгновение, но, не успев толком рассудить, снова встретил мужика, ходившего взад-вперёд по коридору.

— Что же тебя мучает? — сказал Николай самому себе, будучи уверенным, что незнакомец его не услышит. Но тот остановился и пристально посмотрел на Николая. Николай опешил, но вскоре понял, что мужик снова смотрит в никуда, сквозь него. Незнакомец медленно развернулся и уставился в противоположную сторону.

Небольшой холодок пробежал по коже Николая, он отошёл к стенке и стал ждать, будучи уверенным, что должно произойти нечто волнующее. Свет начал гаснуть, воздух становился всё плотнее и темнее, пока где-то чуть дальше от них не появилась Смерть. Она медленно подплыла к мужчине и остановилась совсем близко от него. Какое-то время ничего не происходило, всё как будто бы замерло, не было ни звука, ни движения, ровным счётом ничего!

Но вот Смерть снова зашевелилась. Она подняла одну руку и положила её на голову этого мужчины. Он не двигался, как будто смиренно принимая свою участь, какой бы она ни была. Неожиданно для Николая всё погасло, полный мрак окутал всё вокруг, но это продолжалось лишь секунду, и когда свет заново зажёгся, то мужчины уже не было. Лишь только Смерть мелькнула ещё на пару секунд и уплыла вглубь коридора.

— Интересное зрелище, не правда ли? — произнёс кто-то недалеко. — Простите, я забыл представиться. Антон.

— Коля, — произнёс ещё не пришедший в себя Николай.

Перед ним стоял молодой человек, с виду ровесник самого Николая. Был он чуть полноват. Особенно выделялись его пухлые щёки. Антон улыбался, и улыбка его придавала ему доброжелательный вид.

— Я уже давно слежу за ним, — сказал Антон. — Ну, точнее, следил. Вот всё и закончилось, и я думаю, закончилось хорошо. В любом случае, отсюда только два пути, и оба хорошие. Я смотрю, вы как-то совсем стушевались? Я вам вот как скажу, здесь нельзя ничему удивляться, потому что всё тут какое-то непонятное, странное. Если обо всём об этом думать, так можно и с ума сойти. Тут многие с ума и сошли, я тут хоть и недолго, но заметил это. Вы, как я понял, сами здесь недавно. Вы, случаем, не встречали здесь старика? Такой сумасбродный старикашка, но очень и очень добрый, как мне удалось понять. Он всё никак не мог вспомнить своё имя.

— Да, я встречал его, — начал приходить в себя Николай.

— Вот и я его первым встретил, он, видимо, здесь очень давно, и многих здесь вводит в курс дела, от скуки, так сказать. Жалко его, я уж как только не думал ему помочь. Тут вот на дверях таблички висят, какая комната чья, но видит её только хозяин. Я ему говорю: «Вы, дескать, на табличке-то прочитайте, как вас зовут». Он обещается, но не читает. Как будто и специально знать не хочет.

Антон говорил ровно и чётко, не сбиваясь, но промежутками постоянно смотрел на свои ноги и топтался на месте. Заметив эту странность, Николай скользнул по ногам Антона осторожным и оценивающим взглядом, но ничего удивительного не увидел.

— Вы не удивляйтесь, что я постоянно на ноги свои смотрю, — сказал Антон, будто бы прочитав мысли Николая. — Я там… ну, в жизни… я инвалид. У меня ног нет, понимаете? Вот я как-то и не привык, что они у меня на месте. И ведь приятно это, а знаете, всё равно не то. Да, не то. Тут ноги есть, а толку от них нет. Понимаете? Ходить я могу, а зачем мне ходить? Куда ходить? Не то! А там… там, в жизни… их нет, зато там свобода, люди, там… ну, я не знаю, что вам сказать. Там жизнь! — наверно лучше и не скажешь. Понимаете?

— Понимаю.

— Вы не думайте, я здесь не останусь. Я же не умер, я забыл вам сказать-то, я в коме нахожусь, правда совершенно не помню, что произошло, но мне кажется, я сам виноват. Ну… ладно, не об этом. Я вот подумал, походил, ну и понял, что уж лучше там без ног, чем тут с ногами. Можно ещё и дальше уйти, хотя никто и не знает, что там дальше. Но дальше мы всегда успеем, а хочется жить. Жить-то как хочется! — воскликнул он вдруг чуть громче обычного. — Ой, извините, сорвалось, эмоции!

— Так… а как… как же вы собираетесь доказать Смерти, что жить вам хочется, и что вам вернуться надо? — засуетился Николай.

— Доказать? Право, я не знаю, — чуть даже удивился Антон. — Просто хочу и всё тут. Мне ещё старик сказал, что тут не держат никого. Я прямо подойду и скажу, что хочу вернуться. Душа просится наружу! А почему вы это спросили?

— Я тоже в коме, — ответил Николай. — Она мне сказала, что я должен доказать, что жить хочу, чтобы вернуться.

— А вы хотите?

— А кто не хочет? — удивился вопросу Николай. — Все хотят, кроме может совсем отчаявшихся людей.

— Я вас обидеть не хотел, — извинился Антон. — Я просто сказать хотел, что не все жизнь понимают. Некоторым ещё время нужно, чтобы её почувствовать. Многие живут потому лишь, что делать больше нечего, но жизнь для них уже не загадка, не святая тайна, какой она непременно является. Согласитесь со мной, что жизнь величайшая штука! Я говорю сейчас не о Боге, не о ком-либо ещё. Не в этом дело! Право… я не знаю, как вам это сказать. Это понять нужно, почувствовать. Понимаете меня? Впрочем, я вижу, что я вам уже надоел, а вы, наверное, одни хотите побыть, это по вам видно было, когда вы проходили. Мимо меня прошли, даже не заметили. Но вы подумайте, что я вам сказал. Я уверен, вы и сами это понимаете, да просто не задумывались никогда, а посему и забыли. Удачи вам!

С этими словами Антон скрылся в ближайшей двери. Николай постоял с минуту, обдумывая что-то, и пошёл дальше. На этот раз до своей комнаты он дошёл без приключений. Он сел на стул, облокотившись на руку, и задумался. Унылая обстановка комнаты не давала ему сосредоточиться. Он встал и начал ходить кругами. У себя дома в моменты, когда нужно было о чём-то поразмыслить, он вставал у окна и мог долго наблюдать за тем, как движутся облака. А особенно его влекли тучи, когда сквозь тёмную непроглядную пелену беспрерывно сверкали молнии. Он и сейчас по привычке искал окно глазами, но вовремя сообразил, что его здесь нет и быть не может. «Тесные комнаты душу и ум теснят», — вспомнил он цитату из «Преступления и наказания». И за неимением ничего лучшего начал смотреть в стену.

3

Несмотря на всю свою ветреность в любовных вопросах, Николай был очень задумчив, и даже слишком. Тому были свои причины. Отчасти в этом был виноват отшельнический образ жизни, который изредка разбавлялся любовными отношениями, отчасти — пессимистические взгляды на жизнь. «Живут, потому что делать больше нечего», — вспомнил он слова Антона. Он и сам не раз задумывался об этом, не раз просиживал ночные часы перед окном, но никогда не оставался удовлетворённым от своих мыслей. Чем больше думаешь — тем больше хлопот.

— Тяжко жить, — думал он вслух.

— Почему? — спрашивал его безымянный голос.

— Бессмысленно.

— Почему?

— Так уж выходит отчего-то. Какой может быть смысл у человека, если он всего лишь песчинка в бесконечной Вселенной? — спрашивал он и усмехался. — Маленькая-маленькая песчинка среди миллиарда миллиардов километров. А мы ещё плачем, переживаем! — тут он уже переходил на откровенный смех. — А для жизни, в общем её понимании, — мы никто. Все эти праздники, отпуска, поездки — всё это мнимая радость. Пыль в глаза.

После этих слов он переставал улыбаться, стоял объятый печалью и грустный ложился спать. Только сейчас спать не хотелось, потому что здесь нет времени для сна. Какой тут может быть сон? Тут всё существование и есть сон. Он отвернулся от стены и неожиданно увидел в другой части комнаты Смерть. Она стояла неподвижно. Николай опустил взгляд на стол и увидел шахматную доску.

— А я как раз думал, чем бы мне заняться! И почему-то вспомнил именно шахматы, — улыбнулся он. Даже настроение его улучшилось в считанные секунды.

Он подошёл к столу и присел. Смерть продолжала ровно стоять недалеко от стола.

— Извольте, я сыграю за чёрных, — сказал он с некоторой усмешкой и повернул доску чёрными к себе.

Ему нравилась эта лёгкость общения, которая вдруг снизошла на него в присутствии самой Смерти. Он не знал, почему ему стало весело, почему он стал таким оживлённым, но это было приятно.

— Ваш хо… — не успев окончить фразу, Николай запнулся, потому что белая пешка, сама, без какой-либо помощи скользнула по доске через одну клетку и остановилась. Смерть сделала свой ход.

— Как это символично — играть в шахматы со Смертью, — взволнованно произнёс Николай. — Однако это честь для меня!

Смерть молчала.

Её фигуры продолжали двигаться сами, словно по указке. Николай долго просчитывал комбинации, Смерть же ходила быстро, словно зная все ходы наперёд.

— Что там, дальше? — неожиданно для себя спросил Николай. — Ну… там, если уйти?

Смерть не отвечала. Впрочем, Николай и не рассчитывал на ответ. Он хотел знать и не хотел одновременно. «В самом деле, — подумал он. — Ведь должна быть хоть какая-то тайна».

— Скажи честно, ведь если находиться здесь слишком долго, можно помешаться? Лишиться рассудка? Я вот про этого старика подумал, которого встретил. Ну, ты наверно знаешь. Ведь он здесь уже совсем давно? Кажется, что он уже и забыл, как жил и кем был. Он уже наверно глубоко уверен, что его нынешнее существование вполне приемлемо. Не кажется ли тебе это совсем уж не гуманным — мучить так людей? — сказал Николай и осёкся. — Хотя, кого я спрашиваю о гуманности? Смерть?! — произнёс он с каким-то удивлением в голосе и засмеялся.

Ситуация на доске была критичной. Смерть безошибочно оборонялась и контратаковала. Николай потерял несколько фигур, а это фатально в такой игре как шахматы.

«Интересно, — подумал он в перерыве между ходами. — Этот парень, Антон, вернулся ли он?»

— Да, — наконец-то подала голос Смерть.

— Что да? — не понял поначалу Николай. — А-а! Так ты мысли читать умеешь! Так вот почему ты так быстро ходишь, — догадался Николай, но всё равно сделал ход ферзём. Смерть сделала ход конём.

— Шах и мат, — медленно, и как показалось Николаю, не без удовлетворения протянула она.

— Как? — Николай уставился на доску, не веря в происходящее. — Тьфу ты. Спёртый мат не заметил. Вот ты!.. — но закончить фразу он не успел, так как Смерть уже испарилась. Исчезла и доска, оставив лишь горечь поражения. — То она так эффектно появляется, что аж мурашки по коже, то так незаметно ускользает.

Николай снова вышел в коридор и огляделся по сторонам: было пусто. Он пошёл в том же направлении, в котором ходил недавно, надеясь встретить там старика или ещё кого-нибудь. Ему снова хотелось общения и присутствия рядом хоть кого-то помимо Смерти. Настроение его неожиданно поднялось, и было какое-то игриво-радостное. «О чём я недавно думал? — начал вспоминать Николай. — Вздор! Всё вздор! Отбросить, выкинуть, забыть!» Всё его нутро желало что-нибудь сделать, с кем-нибудь поговорить. В возбуждённом состоянии он бродил по коридору, ища себе занятие, когда в очередной раз услышал знакомый и грустный голос.

— Жену… свою… сам, — доносилось из-за двери.

Николай заглянул в дверь с какой-то надеждой разбавить своё одиночество. Он подошёл к столу и сел напротив Феди. На этот раза Федя был один. Он не сразу посмотрел на Николая, а ещё какое-то время слепо глядел в стол. Потом поднял и голову и тихо-тихо прошептал:

— Жену… убил.

— Кто? — спросил Николай, сам не зная зачем.

— Я. Своими руками, — отвечал мужик с болью в глазах, смотря на Николая.

— Так это когда было?

— Давно, — ответил Федя после некоторого молчания. — Очень давно.

— Так она уже простила тебя, — широко улыбнувшись, сказал Николай. Федя не сразу понял смысл этих слов и просто смотрел на Николая. — Жена, говорю, на тебя не в обиде! Возвращайся домой! — не вытерпев, прикрикнул Николай. Но Федя всё ещё не понимал. — Ты чего, дурак? — немного выйдя из себя, произнёс Николай.

— Дурак, — пробормотал Федя. — Жену убил.

— Да чего ты всё заладил: убил да убил! Я говорю тебе, что всё! Можешь больше не мучиться! Простила тебя жена твоя! Ай, ну тебя! — в сердцах произнёс Николай, раздосадовавшись на мужика, после чего встал и направился к двери.

— Катя? — спросил вдруг Федя.

— Какая ещё Катя? — удивился Николай, остановившись в дверном проёме.

— Жена моя, Катя. Где она? — речь Феди стала более связной, будто бы его сознание стало пробуждаться от спячки.

— Дома ждёт. Давай уже, возвращайся, засиделся ты тут больно долго.

— Я виноват, — прошептал Федя.

— Ну конечно виноват! Виноват, что так надолго её одну оставил! Пора, Федя, пора.

— Пора, — еле слышно повторил Федя.

Николай попрощался и вышел из комнаты. «Ах, какой я молодец!» — подумал он, но не из лести к себе, а скорее игриво, от хорошего настроения. Федя как никогда вовремя подвернулся ему под руку, и с его помощью Николай высвободил ту энергию, которая вдруг завладела им. Но он не чувствовал удовлетворения от содеянного, как будто не того желала его душа. В какой-то момент он даже усомнился, а правильно ли он вообще поступил? Ведь он по сути дела обманул мужика, хотя и сделал это из хороших побуждений. Говорят, что некоторая ложь во благо. Но насколько это выражение верно? Если ложь не оправдается, и Федя не сможет покинуть это место, то всё было напрасно, значит, Николай совершил преступление. Но если Федя всё примет на веру, и Смерть примет эту ложь, то, значит, Николай поступил верно? С другой стороны, даже если это ложь, но если она станет как бы толчком для Феди и поможет ему простить себя и осознать ситуацию, то это правильная ложь? Но ложь всё равно остаётся ложью. Значит ли это, что когда мы лжём во благо, мы жертвуем своими нравственными принципами ради других? Ложь во благо — самый простой и действенный способ тогда, когда другие методы не помогают достичь нужной цели. А может он и вовсе не солгал? Николай мотнул головой, пытаясь избавиться от всей этой нудной и бессмысленной философии. Но тем не менее одна мысль осталась в его голове: каждое наше действие так или иначе влияет на других людей, а значит мы ответственны за все наши решения.

Странно, но такой длинный коридор почти всегда пустовал. Каждый человек забивался в свою комнату, как в нору, и как будто бы опасался из неё высовываться. Человек здесь был как зверь. А охотник, то есть Смерть, караулила вход в его логово. Но в том и заключалась странность, что Смерти не было никакого дела до всех этих людей. Николай ни разу не увидел её в коридоре, кроме того случая с мужиком, который всё ходил туда-сюда-обратно. Нельзя сказать, что не было совсем никого. Иногда люди проходили мимо и даже кланялись в знак приветствия, но, судя по всему, это были новенькие, такие же, как Николай, которым просто было интересно и любознательно, куда же они попали.

Старика видно не было, а где его комната — Николай не знал. Но ему хотелось с кем-то поговорить, хотя он и не знал о чём. Ему хотелось как-то провести время. Хотя это желание и было бессмысленным, но оно было необходимо. «А, была не была», — подумал Николай и открыл ближайшую дверь.

— Подождите секундочку за дверью! — прогремел чей-то голос. Николай вздрогнул и вышел за дверь, ожидая приглашения. Через некоторое время он пришёл в себя и подумал, что не в больнице же он, в самом деле, находится, зачем он вышел за дверь и зачем и кого он вообще здесь ждёт? Эта мысль показалась ему настолько абсурдной, что он даже тихонько засмеялся про себя. В то же время из-за какого-то странного ощущения он решил не вламываться в дверь, а тихонечко её открыл, вошёл и закрыл за собой, ожидая, когда ему ответят, хотя совершенно не понимал зачем.

За столом сидел мужчина невысокого роста, лет эдак пятидесяти пяти, с плешью на голове. Он усердно заполнял какие-то бумаги и что-то бубнил себе поднос. Весь его стол был завален документами, и он постоянно в них заглядывал, сверяя данные и записывая их на новый лист.

— Вам чего? — спросил он наконец Николая.

— Поговорить хочу, — ответил Николай.

— По какому-то вопросу?

— Нет. Просто так.

— Извините, но у меня много дел! Некогда о пустом говорить.

— Да какие дела, — удивился Николай, — вы же умерли!

Мужчина пристально и чуть сердито посмотрел на удивлённого Николая. Взгляд его как будто прожигал Николая насквозь и таил в себе какую-то опасность, но Николай задумал добиться своего, хотя решительно не понимал зачем. С минуту они смотрели друг на друга, пока мужчина всё-таки не смягчил своё выражение лица и медленно, как бы с неуверенностью произнёс:

— Верно.

Николай, радостный от своей победы, сел за стол напротив собеседника. Они сидели друг против друга, но никто из них не начинал разговора. Так прошло ещё несколько мгновений.

— Меня зовут Иван Иванович.

— Николай Андреевич.

— О чём же вы хотели поговорить, Николай Андреевич?

— Не знаю. Что вы делали до того, как я пришёл?

— Р-работал, — неуверенно произнёс Иван Иванович.

— Зачем?

— Я… не знаю.

— Глупо.

— Да. Действительно бред какой-то, — Иван Иванович резко встал из-за стола.

— Вот и я места себе не нахожу.

— Потому что здесь его нет, — заметил Иван Иванович. — Каждый продолжает заниматься тем, чем занимался при жизни. Погружается в себя. Представьте, я всю жизнь работал, как умалишённый, и всё мечтал о том, как выйду на пенсию. И вот я здесь, чем не пенсия? Хе-хе, — усмехнулся Иван Иванович. — А всё равно сижу и что-то делаю, даже не знаю что.

— А кем вы работали?

— Был чиновником в одном городке, если говорить коротко.

— А от чего умерли?

— Инфаркт, — вздохнул Иван Иванович. — Как я помню. Много работал, не берёг себя, а всё зачем? Для чего? Ничего по сути не изменил в жизни города. Одни только жалобы, жалобы, жалобы.

Он подошёл к столу и начал рассматривать бумаги, которые лежали у него на столе.

— Да, это, конечно же, надо исправить, — пробормотал он себе в нос. — Тьфу! Опять за старое. У вас дети есть? — вдруг резко сменил он тему, пытаясь отвлечься.

— Нет.

— И не женаты?

— Нет.

— В вашем возрасте уже пора.

— Я не сторонников браков.

— Почему? — удивился Иван Иванович, поправляя свои очки.

— Ну, как вам сказать. Считаю, что это лишнее, — произнёс Николай и посмотрел на Ивана Ивановича. Тот поднял брови, удивившись этому утверждению и многозначительно посмотрел в ответ. Сейчас Николай чуть лучше мог разглядеть его. Большое количество морщин заполняло его лицо; часть из них конечно же появились от старости, а часть, как думалось Николаю, от усталости и проблем. Брови у Ивана Ивановича были чёрные, густые и как-то нелепо смотрелись в сочетании с плешью на голове. Тем не менее, было в его лице что-то доброе и приятное, хотя и время, проведенное на такой работе, наложило на него глубокий отпечаток излишней серьёзности и надменности.

— Поясните, — быстро проговорил Иван Иванович.

— Да я не знаю, с чего начать. Вот вы говорите: брак!..

— Я ещё ничего не говорил.

— Простите, не вы, а все говорят, что брак — дело необходимое и полезное. Но в чём его необходимость, и так сказать, полезность? Разве необходим брак для любви? Нет, не необходим. Любовь, она между людьми и без штампа в паспорте может быть. Вы говорите… простите… все говорят, мол, брак — дело полезное! Но в чём его полезность? В том, что он скрепляет семью? Нет! Точнее, да, но какой ценой? Если любовь проходит, то, оставаясь вместе, люди начинают мучиться. Это благо сейчас разводы разрешены и просты, а что же раньше? А ещё эти моральные ценности… Нет, я ни в коем случае не против них, но когда люди считают, что быть вместе без брака нельзя, — это уже, извините меня, какая-то несуразица выходит. Сами посудите, если вернуться к истокам человечества, когда не было государств и законов, то разве мешало чем-то то, что не было и не могло быть этих браков? Я знаю, для чего придумали брак: для того, чтобы в обществе были семьи, чтобы общество было сплочённым. Но, принудив к одному, разве можно добиться свободы в другом? Люди ветрены, это верно, но дело не в браках, как таковых. В семье легче воспитать ребёнка — это верно, но если в семье постоянно ссорятся, то нужна ли такая семья, которая связана государством? Нет, воспитание ребёнка должно ложиться на общество. В обществе вырастет отличный человек и хороший гражданин, чего и хочет видеть государство.

— Вы мне напоминаете мою дочку, правда, она моложе вас лет так на пять. Но она тоже любит порассуждать на такие деликатные темы. Право, я всегда считал, что это у неё от молодости. Но слышать такое от вас! — воскликнул Иван Иванович без злобы, но как будто с какой-то усмешкой, впрочем, так показалось лишь Николаю, отчего он немного обиделся. — Вы говорите неплохо, я признаю это, но вы идеализируете, поверьте мне. Как вы сказали?.. Люди ветрены?.. Интересно. Но вот в этом и является смысл брака. Брак не связывает насильно, согласитесь со мной? Если бы он связывал насильно, вы бы уже и сами были бы женаты! И да, кстати, вы же сказали, что развестись может каждый. Так, где же вы видите насилие? Всё честно и свободно. Про воспитание в обществе вы хорошо сказали, но, как я уже заметил, вы сильно идеализируете. Общество ещё не готово воспитывать детей, его ещё само нужно воспитать. Это будет ещё не скоро, поверьте мне. Мне в своё время приходилось сталкиваться со многими проблемами, в том числе и семейными. Вы думаете, я вас не понимаю? Прекрасно понимаю. Мне много жаловалось женщин, которых бьют мужья, и да, я тоже говорил им, что это всё неправильно, но они ничего не меняли. Но и вы меня поймите, искоренять брак полностью нельзя, общество к этому не готово, тем более, сейчас. Вы ведь говорили про моральные ценности? Так вот вы и сами, наверное, знаете, что сейчас они имеют некоторый спад, особенно среди молодёжи. Не так ли?

— Возможно, — произнёс Николай. Он думал, чем бы ответить Ивану Ивановичу. — Вы говорите… нет насилия, — начал он потихоньку. Но чем дальше, тем больше разгонялся в своих мыслях. — Но проблема не в законах, а в умах людей. Конечно, никто открыто не принуждает жениться, но это делается тайно. Вот, к примеру, если рождается ребёнок, то отцу придётся собирать много бумаг и прочего, чтобы иметь права на собственного ребёнка. Разве это не принуждение? Разве это правильно? Отсюда выходят и некоторые стереотипы в головах людей. Даже если потом люди разводятся, матери часто негативно относятся к тому, чтобы отец часто встречался с ребёнком. И я уверен, что всё это из-за брака. Потому что брак кажется людям слишком серьёзным, а его крушение — слишком тягостным, он меняет жизнь в корне, хотя на самом деле так не должно быть.

— Я с вами опять-таки согласен. Но бумаги, о которых вы говорите, на самом деле не так уж и страшны. Всё это упрощенно, хотя и не в совершенстве. Право, вы преувеличиваете трудности и нагнетаете обстановку. Я вам даже больше скажу, ведь это необходимо. Нельзя же на словах поверить человеку, что он отец такого-то ребёнка, и отдать ему его, допустим, из детского сада? Дети могут ничего и не сказать, они же дети. Но это как маленький пример. Что касается того, что матери, мол, не дают видеться отцам с детьми, так это вполне естественно с точки зрения психологии. Это материнская обида. Нет! Я бы даже сказал женская обида! А с женщиной спорить сложно. Но я уже говорил вам, что общество ещё надо воспитывать. Это и есть яркий пример того, что оно ещё не готово к тому, чтобы взять на себя воспитательную роль. У единичной матери есть материнское чувство, у общества его нет.

— Это всё оттого, что люди слишком заняты и не имеют времени, — заметил Николай.

— Возможно и так. А возможно, что от нежелания, а ещё хуже, от непонимания того, что это необходимо.

— Однако не совсем же в обычных людях дело. Есть люди добросовестные, которые выполняют важную работу. Ну… к примеру, пекари. Но они получают за это гроши. Дело не только в них. Дело во власти, дело в богачах, которые воруют у нищих.

— Вы затрагиваете слишком серьёзную и вечную проблему. Боюсь, что это ещё не скоро изменится, если вообще когда-нибудь изменится. Нужно много времени, чтобы человек изменил свою природу и отказался от плохих, скажем так, привычек.

— А, к чёрту! — воскликнул Николай в негодовании и ударил кулаком по столу. — Какое это всё имеет значение, если мы с вами давно мертвы. Почему мы вообще обсуждаем эту тему? Я сам упрекнул вас в том, что вы работаете, находясь в таком месте, но сам же затянул вас в этот бессмысленный и ненужный разговор. Мы находимся непонятно где и продолжаем обсуждать какие-то мирские вопросы, не имеющие никакого отношения к ситуации. Ей-богу, это абсурд какой-то.

— Так и есть, — потупив взгляд, произнёс Иван Иванович. — Это место… оно как будто отупляет чувства. Мы все должны быть здесь в каком-то взволнованном состоянии, исследовать обстановку, искать какие-то ответы. Но вместо этого мы продолжаем жить, как будто не умирали, как будто всё ещё продолжаем жить.

— Да-а… — протянул Николай. — Как будто продолжаем жить… Вы знаете, а я ведь не умер. Я в коме.

— У вас есть шанс, в отличие от меня. Я здесь, если так поразмыслить, наверное, около полугода, хотя это сложно сказать наверняка.

— Вот кстати, хороший пример насилия, — снова задумался Николай. — Насколько я знаю, Смерть здесь никого насильно не держит, однако, вы всё равно не уходите. Вот и в браке так же, никто никого насильно не женит, однако, все считают это необходимым. Понимаете? А?

Николай, широко раскрыв глаза, установился на Ивана Ивановича, чувствуя, что неожиданно докопался до самой сути вопроса. Но пока Иван Иванович размышлял над своим ответом, Николай опять сник.

— А, впрочем, не отвечайте. Опять всё по кругу. Что за околесица, — произнёс он в расстроенных чувствах и попытался переключиться на другие темы. — Вы сами-то женаты?

— Вдовец, — ответил Иван Иванович.

— Любили?

— До сих пор люблю. У меня там и дочка осталась.

— Так вы, наверное, поэтому и не уходите. Виноватым себя чувствуете?

— Не знаю, — вздохнул Иван Иванович. — Волнуюсь за неё, это точно. Она совсем одна осталась. Дальние родственники, конечно, есть какие-то, но…

— Я, мог бы навестить вашу дочь… если удастся — улыбнулся Николай. — Хотя сомневаюсь, что вспомню хоть что-то из того, что тут было. А если и вспомню… ведь в жизни никто об этом не рассказывает, потому что никто и не поверит.

— Вероятно, Вы правы, Николай, но всё равно спасибо, — улыбнулся в ответ Иван Иванович какой-то искренней, но грустной улыбкой.

Николай ещё раз посмотрел на Ивана Ивановича. Именно в такой момент, когда человек отбрасывает все ненужные вопросы и вдруг начинает думать о чём-то личном, о чём-то важном для себя, именно тогда и видно его настоящую сущность. И Иван Иванович в данное мгновение выглядел не как чиновник, не как собеседник, а как человек, который переживает из-за своих внутренних проблем. Николай заметил это и увидел перед собой совсем другого человека. И всё, о чём они говорили, по сравнению с этим было таким бессмысленным бредом, что Николаю стыло стыдно за этот разговор.

— Вы интересный молодой человек, — прервал молчание Иван Иванович. — Надеюсь, вы сможете разобраться в себе. А я… а мне надо остаться одному, поразмышлять. Спасибо и удачи вам, Николай Андреевич.

Николай вышел из комнаты Ивана Ивановича и направился к себе, снова чувствуя необходимость побыть одному. Он то искал общения, то одиночества, и понимал, что эти перепады настроения — ненормальны. Но вдруг какое-то ностальгическое чувство нахлынуло на него. Он вспомнил свой двор, в котором провёл детство, своих родителей, и даже отца впервые за долгое время он вспоминал без злобы и обиды. Вспомнились ему и студенческие годы: друзья, подруги и весёлая жизнь в общежитии. Вспомнились ему и все те девушки, с которыми он встречался. Подумав об этом, он усмехнулся и вспомнил про моральные ценности, о которых говорил Ивану Ивановичу. «Да я сам гуляка тот ещё», — подвёл он итог всем этим мыслям. С особой теплотой вспомнилась Николаю мама, которая так рано ушла от него. Вспоминалось всё: и весёлые моменты и грустные, и радости и ссоры. Вся жизнь как будто прошла заново, все воспоминания озарились какими-то новыми яркими красками.

4

Отец Николая, Андрей Петрович, был владельцем одной небольшой фирмы, когда к нему на собеседование пришла совсем ещё молодая и застенчивая, только что получившая диплом, Анастасия Львовна. Сам по себе Андрей Петрович был человеком нового поколения, он был чрезмерно весёлый и по своей молодости немного взбалмошный. Анастасия Львовна сразу понравилась ему как раз тем, что была его противоположностью. Она была спокойна, скромна, и даже в какой-то степени покорна. Возможно, их различия и были причиной их будущего расставания, но говорить наверняка сложно. Ведь часто бывает, что семейный быт с такой домашней девушкой, как Анастасия Львовна, меняет мужчин, делает их спокойнее и рассудительней.

Андрей Петрович, от природы обладавший быстрым умом и острой хваткой, сразу же разглядел все положительные качества в своей будущей жене. Он влюбился, как последний романтик: он провожал её до дома, дарил цветы, звал на прогулки. Прошло немало времени, пока Анастасия Львовна ответила ему взаимностью. Не потому, что Андрей Петрович долго не мог произвести на неё впечатление, а именно потому, что была она чрезмерно застенчивая, но милая барышня.

Медленно, но верно ситуация шла к логическому своему завершению — свадьбе. Хотя не все были тому рады. Во-первых, друзья Андрея Петровича заметили в нём изменения. Он действительно стал более спокойным, рассудительным и меньше уделял им внимания. А во-вторых, отец Анастасии Львовны с самого начала не хотел видеть Андрея Петровича мужем своей дочери. Это был стандартный конфликт между будущим мужем девушки и её отцом, который так часто наблюдается в жизни. Мать же Анастасии Львовны полюбила Андрея Петровича, и всеми силами пыталась содействовать браку, уговаривая мужа отказаться от своей безосновательной злобы на Андрея Петровича. Хотя сам он, конечно же, не считал её безосновательной. Он видел, насколько Андрей Петрович ветреный человек, и понимал, какими последствиями может обернуться брак с таким человеком… Но в силу своей любви к жене и дочери был вынужден согласиться на этот союз и принять Андрея Петровича в семью. Если уж говорить наперёд, то отец Анастасии Львовны был прав: Андрей Петрович ушёл из семьи, но ни он, ни его жена не успели застать этого момента.

Что касается родителей Андрея Петровича, то говорить что-либо было бы излишне. С ранних лет Андрей Петрович определил себя в позицию, что он самостоятельный человек, и родители нисколько этому не воспротивились. Сын жил своей жизнью, они своей, потому выбор сына не вызвал у них никаких вопросов. Они встретили Анастасию Львовну как должное, без особой радости, но и без недоверия. Это был выбор сына, а значит, так оно и должно было быть.

Они поселились в квартире Андрея Петровича, и брак их процветал. Через несколько лет родился Николай. Как и любая мать, Анастасия Львовна была на седьмом небе от счастья, на какое-то время даже охладев к своему мужу. Андрей Петрович это заметил, но, не придав большого значения, смирился, оправдав поведение жены женскими капризами, вызванными глубоким воодушевлением от рождения долгожданного ребёнка.

И всё бы ничего, если бы история не пошла совершенно типичным образом. Сын рос, время шло, и Андрей Петрович начал скучать. Скучать по-мужски, как это часто бывает. Он начал задерживаться на работе, уезжать на выходные, короче говоря, начал уделять меньше внимания семье. Анастасия Львовна терпела все выходки своего мужа, как это бывает у покорных жён, но, в конце концов, Андрей Петрович заявил, что уходит. О! Какой это был удар для бедной Анастасии Львовны. Она плакала и умоляла в надежде, что Андрей Петрович передумает. Но Андрей Петрович не передумал, хотя в какой-то момент и был к этому близок. Он собрал вещи и ушёл, оставив квартиру своей уже бывшей жене и сыну, которому на тот момент было уже шестнадцать лет. Николай ничего этого не слышал, и даже не застал того момента, когда отец его уходил из дома. Он был просто поставлен матерью перед фактом, что отныне отец будет жить отдельно. Согласитесь, шестнадцать лет — это уже немаленький возраст; человек уже может любить и ненавидеть, человек может думать и даже понимать, казалось бы, взрослые вещи. Так и не дождавшись от матери каких-то внятных разъяснений, Николай просто возненавидел своего отца, прервав с ним любые контакты.

— У меня больше нет отца! — заявил он как-то матери, когда они о чём-то спорили.

Анастасия Львовна тогда заплакала, закрыв лицо руками. Николай смягчился и обнял свою мать, как никогда прежде не обнимал. Тогда он пообещал матери, что впредь не даст её в обиду никому, а сам займёт в доме место главного мужчины.

Так и продолжили жить, а Андрей Петрович совсем пропал из их привычной жизни, жаль только, что не пропал из сердца Анастасии Львовны. Да!.. Нельзя жить с таким мягким сердцем: сначала поселятся в нём, а потом намусорят, растопчут и выкинут за ненадобностью. Как же можно не винить за это Андрея Петровича? Все мы горазды винить, а способны ли мы понять даже самые странные поступки людей? Вот в чём вопрос.

Андрей Петрович, несмотря на то, что уже перестал быть юнцом и утихомирился, всё равно любил иногда хорошенько отдохнуть. И вот однажды он был приглашён на свадьбу одного своего друга. Это была типичная свадьба: торжественный кортеж из машин, банкет, подарки, конкурсы… и прочее и прочее. Гости были в хорошем настроении: шутили, смеялись, танцевали, и куда уж без этого… выпивали. Сам Андрей Петрович крепко напал на спиртное, но не столько потому, что уж очень сильно любил выпить, а сколько от того, что в силу жизненных обстоятельств его часто бросало из крайности в крайность. Он раззадорился, развеселился и пошёл танцевать вместе со всеми. Мало-помалу он разговорился с одной из особо понравившихся ему девушек. Этот разговор сблизил их настолько, что после свадьбы они начали встречаться, а впоследствии и вовсе сошлись. Андрей Петрович долго сомневался в своём решении, но противиться своим желаниям так и не научился.

Периодически он вспоминал свою жену и своего сына, но никогда не звонил им и никогда не навещал. Он пытался полностью выкинуть их из головы, но изредка мысли не слушались его и утекали в то старое и привычное русло. То, что один раз осквернено, уже никогда не будет святым. Это факт. Факт, который живёт где-то в глубине нашей души. И осквернённая им самим же любовь уже не была той любовью, которую он помнил. Он любил и страдал одновременно.

Николай был прав, когда думал, что отец, наверное, хотел с ним помириться на похоронах матери. Так всё и было. Он знал, что его ненавидят. Знал и мучился, хотя никогда и никому этого не показывал. После смерти жены и неудачного разговора с сыном он совсем зачах. Стал нервным и раздражительным, и в итоге расстался со своей новой девушкой.

Если бы всё можно было вернуть назад! — думал иногда Андрей Петрович, проводя бессонные ночи. Но прошлое не воротить, не изменить и не всегда его можно исправить. Порой с прошлым можно только примириться.

Когда Николай говорил, что у него больше нет отца, он, конечно же, ошибался. Он всегда его помнил, и даже, может, любил, сам этого не осознавая. Связь между ними всё равно была. И лишь любовь к матери не давала Николаю возможности поднять эту связь из глубин памяти, так как он продолжал искренне считать, что это может её обидеть.

5

Николай пришёл в себя. Он снова стоял около стены, прожигая её своим взглядом. Дверь скрипнула, и он обернулся. На пороге его ждала Смерть. «Это уже стало каким-то ритуалом», — подумалось ему. Он молча подошёл к столу и сел за него. На столе стоял откуда-то взявшийся чайник и кружка, которую он и наполнил. С минуту он молча сидел и потихоньку отпивал горячий фруктовый чай. Но тот не обжигал губ Николая, а вкус не давал того удовлетворения, которое должно было быть.

— Я ничего не понимаю, — прервал он молчание и схватился руками за волосы. — Мысли в голове… кругом идут. Какой бред всё это. К чему все эти муки? — он отнял руки от головы и уставился на Смерть.

Но та как всегда молчала и не двигалась. Николай ухмыльнулся какой-то злой улыбкой и опустил взгляд на стол.

— Я не знаю, что мне делать. Что мне делать? — спросил он чуть погодя. — Уж сколько мне жизнь казалась бессмысленной, но сейчас ещё хуже. Казалось бы, всё уже кончено, ан нет. Всё только начинается, и ещё хуже, чем было.

Он опять посмотрел на Смерть. Её равнодушие взбесило его, но в то же время ему были смешны его чувства, его ожидания каких-либо действий от Смерти. И хотя она была загадочна и неизвестна, всё же логически он понимал, что от неё ничего не потребуешь. Это же Смерть! — и одним этим словом составлялась вся её характеристика. Но доводы эти были сколь справедливы, столь же неудовлетворительны. Злость так и вскипела в нём, и все усилия, чтобы затушить её, были напрасны.

— Как ты меня… раздражаешь своим молчанием, — начал он немного неуверенно, боязливо, но быстро вошёл в кураж. — Тебе легко. Ты не жила, ты Смерть, чёрт бы тебя побрал! Как робот, который выполняет свои обязанности, которому наплевать на всех и на всё. Зачем ты вообще ко мне приходишь? Зачем не даёшь мне покоя? Приходишь, стоишь над душой и молчишь. Хоть бы слово какое промолвила, хоть бы посмеялась надо мной! А ты молчишь… хуже всего! И сколько тут людей. Сколько людей? Миллионы! И каждого ты мучаешь, каждого! У, ненавижу всё это!

Он закрыл лицо руками и сидел так довольно долго, пытаясь успокоиться. Когда же он снова открыл глаза, Смерти уже не было. Что-то слегка кольнуло его где-то в глубине души, но он не обратил на это внимания и вышел из комнаты.

Он сразу же заметил старика, который первым тогда встретил его в этом месте. Он шёл с какой-то девушкой и что-то ей рассказывал. Николай догнал их и тихонько пошёл за ними, подслушивая их разговор.

— …Я говорю на русском языке, — расслышал он робкий голос девушки.

— Вот видите! — воскликнул старик. — А я говорю на французском, но мы с вами прекрасно друг друга понимаем! Хотя я не то что не знаю русского, но даже и не слышал о таком.

Было очевидно, что девушка попала сюда совсем недавно. Это выдавало её искреннее удивление всему происходящему. Старик же вёл разговор как всегда непринуждённо и в итоге смог кое-как разговорить её. Из всех её запутанных слов можно было сообразить, что она то ли работала в больнице, то ли там лежала по болезни, в любом случае, жизнь её закончилась именно там. Николай заслушался и не заметил, как парочка остановилась, и он на всём ходу врезался в девушку, с трудом поймав её в руки, чтобы она не упала.

— Извините, — крикнул он чуть громче, чем надо, чрезмерно взволновавшись.

Девушка приосанилась и выдернула свою руку из рук Николая, при этом чуть снова не упав. Только сейчас он мог лучше её разглядеть. Это была совсем небольшого роста девочка, лет не больше восемнадцати. Глаза её были маленькие, как бисер; в них читался какой-то страх перед кем-то или чем-то, да и вся она выглядела как-то зажато и нервно. Одета она была в белый больничный халат, который был ей не по размеру, и рукава халата закрывали руки вплоть до самых пальцев, хотя это нисколько её не смущало.

— Извините, — повторил он ещё раз, но уже потише. — Николай! — представился он и протянул ей руку, но она потупила взгляд в пол, не ответив на рукопожатие.

Старик молча наблюдал за этой сценой, чему-то добродушно улыбаясь, скорее всего даже не понимая того, что происходит и почему это происходит, да его это и не волновало. Так они и простояли с минуту: Николай не знал куда смотреть, девочка глухо смотрела в пол, а старик широко улыбался. Николаю хотелось что-то сказать, но он не знал с чего начать. Этот странный внешний вид девочки привлёк его внимание, заинтересовал, и ему очень хотелось разглядеть в ней что-то особенное. Но, поняв, что этот неловкий момент продолжается слишком долго, он в третий раз извинился и пошёл дальше.

Ещё пару раз он оглянулся. С его уходом старик оживился и снова начал что-то рассказывать, но из-за расстояния слова уже разлетались по коридору и не достигали слуха Николая. Девочке же не оставалось ничего, кроме как покорно слушать весёлого старика.

Но эта ситуация быстро исчезла из головы Николая, и мысли его потекли уже по-новому руслу. Впрочем, ни о чём конкретном он не думал и ни на чём не заострял внимания. Скорее это был полёт бессознательной мысли. То есть то, что в скором времени забудется, как будто и не думалось. Однако такое состояние всегда увлекает человека в какой-то другой мир. Это что-то вроде сновидения наяву: человек не помнит ни сна, ни реальности, в которой он находится, пока что-то или кто-то не выведет его из этого состояния.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.