Бесплатный фрагмент - За гранью времени

Глава 1

Пятница, раннее утро. И хотя первые лучи солнца уже стали пробиваться через туман и всем уже привычный лондонский смог, на узких улочках было еще довольно темно и лишь изредка проезжали автомобили, коих в скором времени, а именно через два-три часа, станет так много, что образуются заторы. Изнервничавшиеся водители будут неистово жать на клаксоны, и тихий город наполнится не только шумом от ревущих моторов, но и от разнотонных сигналов четырехколесных экипажей. Нависшие тучи над городом грозили разрядиться сильным, но непродолжительным ливнем, и редкие прохожие, попадавшиеся на пути у быстро бежавшего мальчугана, поглядывали вверх, сжимая в руках зонтики.

Денни, так зовут проворного парня лет двенадцати, ловко перепрыгивая лужи, оставшиеся на мостовой после вчерашнего дождя, свернул с Оксфорд-стрит на Парк-Лэйн, чуть замедлившись на углу дома напротив пекарни дядюшки Тома, где обычно получал пышную булочку, посыпанную сахарной пудрой, так как периодически выполнял несложные поручения хозяина заведения. Надо сказать, что жена Тома, добрая миссис Дороти, угощавшая Денни выпечкой, относилась к мальчику с каким-то непонятным окружающим, да и самому Тому, чувством привязанности, я бы даже сказал, с любовью. Может, это было связано с тем, что у Тома и Дороти не было своих детей, может, с чем-то еще, но Денни не задавался этим вопросом, а просто был вежлив и обходителен с четой потомственных пекарей и с удовольствием принимал различные угощения. Но сейчас было еще слишком рано и, несмотря на то, что сквозь оконное стекло был виден свет и силуэты людей, лавка была еще закрыта, что подтверждала потемневшая от времени деревянная табличка «Клоуз», подаренная отцу Тома гробовщиком с улицы Гровенор.

Денни прибавил ходу, так как сумма вознаграждения за быстро доставленное письмо, обещанная сэром доктором Энтони Смитом, то и дело вертелась в голове и уже несколько раз была мысленно потрачена в детских мечтах посыльного, с усердием выполняющего распоряжение странного старика. Пробежав чуть более тысячи ярдов, Денни свернул перед парком направо на Найтсбридж и, чуть замедлившись, стал выискивать из проезжавших мимо автомобилей подходящий вариант. Он не заставил себя долго ждать — «Остин-7», один из самых распространенных в Великобритании автомобилей третьего десятилетия двадцатого века. Водители любовно называли его «Малютка Остин». Но сейчас это мало интересовало Денни, ему важно было понять, есть ли у этой малютки сзади прикреплённое запасное колесо, ведь, к сожалению мальчишек, любящих цепляться за медленно проходящие автомобили, не у всех «Остинов» висели запаски. На этот раз Денни повезло, и он с легкостью догнал проезжающий мимо автомобиль, водитель которого трижды посигналил мальчугану, так как прекрасно знал, что собирается сделать посыльный с горящими глазами, пристально вглядывающийся в автомобили, как хищник, выискивающий свою жертву и готовящийся к молниеносному прыжку. Секунда — и молодой человек уже сидит на крохотном железном бампере и крепко держится худыми, но цепкими руками за запасное колесо. Что-то прокричал недовольный водитель, но не стал останавливаться и прогонять мальчугана то ли из жалости, то ли из-за нежелания терять время на сорванца. А может, просто потому, что еще со времен конных кэбов, которых еще, кстати, было более чем достаточно на дорогах Лондона, цепляться сзади за проезжающие экипажи было вполне обыденным развлечением местной детворы.

Надо отметить, что Денни повезло еще раз, ведь автомобиль, на котором он ехал бесплатным пассажиром, не свернул на Бромптон-роуд, а продолжил движение по Кенсингтон-роуд, стремительно увозя его от центра города. Перед пересечением с Аддисон-роуд автомобиль замедлил ход, чем и воспользовался посыльный, ловко спрыгнувший на дорогу. Денни обогнал всё еще замедляющийся «Остин-7», помахал водителю и с хитрой ухмылкой сорванца, по которому давно плачет отцовский ремень, изобразил реверанс, каким он себе его представлял. В ответ раздался автомобильный гудок, и Денни разглядел еле заметную улыбку, показавшуюся из-под густых рыжих усов водителя. Отдохнувший мальчуган с удвоенной силой бросился бежать вверх по Аддисон-роуд, то и дело прижимая ладошку к груди, проверяя наличие во внутреннем кармане заветного конверта, который ему велено, как мы уже знаем, доставить по адресу как можно быстрее.

А вот и большой двухэтажный дом из красного кирпича, огороженный невысоким стальным забором с коваными узорами и торчащими острыми пиками, предупреждающими, что не стоит даже и пробовать перелезать через него, дабы не оставить на нем части своих штанов, а может, даже еще что-то более ценное. Как и следовало ожидать, стальные ворота в виде мощной решетки, украшенные отлитым из меди гербом какого-то древнего рода, были заперты. Но, несмотря на раннее утро, за стеклянной входной дверью, обрамлённой мощным, но потемневшим от времени дубом и защищенной коваными узорами, проглядывал свет. Было ясно, что дворецкий, а он непременно должен быть в таком большом и красивом доме, уже не спит и приступил к своим каждодневным обязанностям. Также Денни отчетливо понимал, что стоит перед красивым старинным каменным домом, принадлежащим очень богатому и знатному роду. Строгость и пафосность дому придавали четыре белые колонны, поддерживающие козырек крыши, между которыми на втором этаже был обустроен балкон с ограждением из таких же кованых прутьев, как и забор, с размещенным по центру гербом.

И тут стоит сделать небольшое отступление. Дело в том, что молодой посыльный проделал столь утомительный путь, чтобы передать письмо не кому-нибудь, а мне, вашему покорному слуге. А зовут меня Брайн Уилсон, и вы можете подумать, что я принадлежу к какому-то древнему английскому роду лордов или пэров, раз живу в таком особняке. И, возможно, так оно и есть, но мне, к сожалению, это неизвестно. А живу я тут благодаря хорошему отношению хозяев дома к моему дяде по маминой линии Джеку, который работает у них дворецким уже более двадцати лет. После гибели моих родителей в автомобильной аварии два года назад дядюшка договорился с мистером и миссис Миллер, которые действительно принадлежат к славному и древнему роду английских лордов, и они позволили мне временно пожить в Лондоне в их доме, пока я не устроюсь на достойную работу и не сниму себе жилье по статусу. Дядя рассказывал, что их предки владели Рочестерским замком на восточном берегу реки Медуэй, в графстве Кент, пока его не выкупила королевская чета. Уж не знаю, правда это или вымысел, но в любом случае я искренне благодарен пожилым супругам Миллер за предоставленную возможность пожить в их доме в маленькой комнатке возле чулана.

Родом я из небольшого селения на севере графства Беркшир, что к западу от Лондона. Я твердо решил перебраться в город, так как жизнь в деревне мне казалась скучной и унылой. А мне в мои двадцать три с небольшим года хотелось яркой, полной открытий и увлечений, в том числе и женским полом, жизни. Где я только ни поработал за два года проживания в городе. И грузчиком в порту — очень тяжелая и неблагодарная работа, и продавцом в оружейном магазине, и даже водителем на грузовике на прядильной фабрике. Но мое отвратительное увлечение алкоголем сыграло злую шутку после инцидента, в котором чуть не погиб фабричный грузчик, которого я переехал задними колесами своей машины. Благо она была еще негружёной, и, слава Богу, бедняга по имени Стен остался жив, но не мог далее продолжать работать. По злому стечению обстоятельств в тот вечер я уже успел выпить с друзьями после своей смены, но наш бригадир Том Беккер попросил сделать еще один рейс недалеко от фабрики, так как мой сменщик Билл не вышел на работу, а больше ему обратиться было не к кому. Конечно, я не был мертвецки пьян и, возможно, старый добрый виски тут вообще ни при чем, но заводская комиссия по расследованию аварии посчитала иначе, и меня выгнали с работы без выплаты заработной платы…

Итак, Денни набрался храбрости и позвонил в небольшой колокол, похожий на корабельный, висящий на кирпичном столбе справа от ворот. Подождал еще немного и позвонил еще раз. Открылась входная дверь, и на пороге показалась сутулая фигура пожилого человека:

— Ну что звонишь, попрошайка, в такую рань? Весь дом разбудишь! Ух я сейчас выйду и надеру тебе уши, будешь знать, как беспокоить важных господ! Проваливай!

Дядя Джек закашлялся (последствия хоть и недолгой, но очень вредной работы на каменоломне в молодые годы), бросил угрожающий взгляд на юнца и хлопнул дверью, оставив Денни, не успевшего ничего сказать в свое оправдание, за воротами. Но в голове у мальчишки отчетливо мелькала сумма вознаграждения за быстро доставленное письмо. «Не для того я проделал такой путь, чтобы так просто сдаться!» — думал наш маленький герой. Рука потянулась к колокольчику, и громкий звон разнесся по всему кварталу. Вновь открылась дверь дома, но Денни не переставал звонить. Казалось, его пальцы отказываются отпускать язычок колокола. И лишь когда мужчина в дверях сделал несколько шагов на улицу, ребенок прекратил названивать. От ворот до двери дома было не более 20 футов, и теперь Денни мог отчетливо разглядеть лицо дворецкого, скривившееся от негодования. Седые густые и нахмуренные брови слегка нависали на глаза, ноздри раздувались от злобы, щеки пылали огнем, прячась в седых бакенбардах:

— Не хочешь по-хорошему?! — прокричал Джек. — Ну я тебе сейчас покажу!

— Дяденька, дяденька, — дрожащим голосом взмолился Денни. — У меня письмо для мистера Уилсона, срочное письмо, важное письмо, не требующее отлагательств.

— Для Уилсона, говоришь, для этого бездельника! Ну что же ты сразу-то не сказал? — уже более спокойным тоном спросил дворецкий. — А от кого письмо и к чему такая срочность?

— Письмо от сэра доктора Энтони Смита! Но мне велено передать его лично в руки сэру Брайну Уилсону! — пятясь назад, прокричал Денни, доставая из-за пазухи конверт и поднимая его над головой.

— Ну полно тебе кричать, всю улицу разбудишь, рано еще! — уже улыбаясь, ответил Джек. — Сейчас разбужу этого пройдоху, а ты пока заходи.

Лязгая замком, дворецкий приоткрыл ворота. Неуверенной походкой Денни прошел на внутреннюю территорию поместья. Здесь не было какого-то королевского шика, но всё было очень чисто и опрятно. Да, клумбы требовали ремонта, но в них росли ухоженные цветы, названия которых Денни, конечно же, не знал. А лавочка, стоящая справа от входа в дом, хотя и нуждалась в покраске, но была крепкая и добротная.

— Посиди здесь, в дом я тебя пустить не могу, ты уж не серчай, — жестом Джек указал на лавку, зашел в дом и на всякий случай запер дверь.

Минут через семь-восемь, которые Денни показались вечностью, щёлкнул замок и дверь дома приоткрылась. Я стоял на пороге, до конца еще не осознав, для чего меня подняли в такую рань. Два черных глаза ребенка с изумлением разглядывали меня, пытаясь понять, чем человек с такой «незаурядной» внешностью мог вызвать интерес известного в соответствующих кругах профессора? Невыспавшийся, с явно выраженными кругами под глазами и одутловатым лицом, свидетельствующим о вчерашней, очередной попойке, с грязными и нерасчёсанными волосами — таким я предстал перед Денни.

— Вы сэр Брайн Уилсон? — даже не поздоровавшись, выпалил мальчишка. — Который сейчас час? У меня для вас срочное письмо от доктора Энтони Смита. И он обещал, что если я доставлю вам его до 7:00 до полудня, то меня ждет награда, аж целых пять шиллингов! Вы слышите меня? Целых пять шиллингов!

«Недурно», — подумал я. Пять шиллингов — ровно столько стоила «Безотказная Мэри-Ди» в порту, когда я работал грузчиком. Почему «Безотказная» — это знали все, а вот почему «Ди» — этого не ведал никто. В конце концов, должна же быть в женщине хоть какая-то загадка?

— Сэр, который сейчас час?! — прокричал Денни, отрывая меня от приятных воспоминаний о «Мэри-Ди».

— Шесть часов, пятьдесят шесть минут до полудня, — раздался хриплый голос у меня за спиной.

Я обернулся. Рядом стоял дядюшка Джек, держа в руке немецкие часы на цепочке, подаренные ему отцом по возвращении с войны. Надо было видеть, с каким облегчением Денни посмотрел мне в глаза, ловким движением руки достал из-за пазухи запечатанный, чуть помятый конверт и, сделав шаг навстречу, протянул его мне.

— Возьмите сэр, ну берите же, берите! — глаза мальчика сверкали. — Я успел, я успел, берите же скорее!

Я еще раз обернулся, посмотрел на дядю, который с недоумением наблюдал за происходящим, и неуверенно протянул руку. «Но я же не знаю никакого Энтони Смита, это какая-то ошибка!» — думал я, но всё же распирающее меня любопытство заставило взять конверт.

— Фу, ну наконец-то, ну слава Богу, — облегченно пробормотал малец.

Это был самый обычный почтовый конверт, на котором было написано только одно: «Лично в руки». Я покрутил его, и стало очевидно, что внутри помимо бумаги есть еще что-то, напоминающее монеты.

— Ну открывай уже! — прохрипел старик, протягивая перочинный нож.

Я осторожно вскрыл конверт, продолжая думать, что предназначался он не мне и сейчас мы разберемся в столь досадном недоразумении. Голова гудела после вчерашней выпивки, и я еще мог слабо соображать, к тому же перед глазами стоял образ столь любимой моряками и работниками порта «Мэри-Ди»…

Действительно, в конверте оказалось письмо и десять шиллингов. Я посмотрел на Джека, на посыльного, потом снова на Джека и развернул сложенный пополам лист, вложенный в конверт. Письмо было написано черными чернилами, явно второпях, но ровным, разборчивым подчерком, свидетельствующим о набитой писаниной руке. Я вполголоса прочитал письмо:

«Дорогой Брайн Уилсон, надеюсь, что я правильно запомнил Ваше имя, если нет, то будьте великодушны и простите мне эту оплошность. Смею предположить, что меня Вы не запомнили, так как наше знакомство состоялось тремя днями ранее в баре на углу Брик-стрит, и Вы были уже изрядно пьяны. Если я правильно понял Вас, Вы нуждаетесь в достойном заработке и готовы на любую работу, а я имею честь Вам ее предложить, равно как и оплату за усердие выше Ваших ожиданий. Если мое предложение Вас заинтересовало, то жду Вас для дальнейших обсуждений условий, обязанностей и графика работы на Барретт-стрит сегодня строго до 8:00 до полудня. Денни, посыльный, доставивший Вам это письмо, подробно объяснит, как меня найти.

С уважением, доктор Энтони Смит.

P. S. В конверте Вы найдете десять шиллингов, пять из которых я прошу Вас отдать посыльному, но только в том случае, если он сумел передать Вам письмо до 7:00 до полудня. Оставшимися пятью шиллингами прошу Вас распорядиться по своему усмотрению».

Воцарилась тишина. Казалось, что можно было услышать плач младенца на соседней улице. Первым открыл рот малыш Денни. Он подробно описал, как найти дом доктора на Барретт-стрит и протянул руку за вознаграждением. Я, словно повинуясь неведомой силе и в недоумении от происходящего, отсчитал пять шиллингов и отдал ребенку. Тот выхватил деньги, спрятал в карман, будто опасаясь, что их могут потребовать назад, отошел на два шага и с довольной ухмылкой спросил:

— Сэр, не желаете ли отправить ответ? Я возьмусь доставить его строго до 8:00 до полудня! — отошел еще на два шага и добавил: — И сделаю это всего за пять шиллингов!

Денни взглянул на меня, дядюшку Джека и выбежал через незакрытые ворота особняка.

Опять воцарилась тишина.

— Ну и что ты намерен делать и кто такой этот доктор Смит? — удивленно спросил дядя.

От напряжения моя голова разболелась еще сильнее. Я начал припоминать знакомство с седым, лысоватым стариком в баре. Он угостил меня выпивкой, а я вкратце рассказал о своей жизни. Самое интересное, что он ничего не рассказал о себе, кроме того, что живет один и ему нужен помощник. Да, припоминаю, что помог ему донести до такси здоровый и очень тяжелый чемодан, с которым он просил обращаться очень осторожно. После чего я продолжил пить, так как на выходе из бара меня окликнул грузчик, с которым я работал в порту, и предложил выпить и отпраздновать рождение сына. К своему стыду, я даже не помню, как звали этого малого.

— Что я буду делать? Возможно, впервые за два года нахождения в Лондоне мне стало как минимум интересно, что меня ждет от встречи с таинственным доктором и что у него за такое маниакальное отношение ко времени. Который час? — громко спросил я у дяди.

— Семь часов и пять минут, — ответил он, прищуривая левый глаз. — Ты собираешься навестить этого странного старика? Тогда не теряй время и марш одеваться!

Глава 2

Прошло всего каких-то 15 минут, и за ворота дома вышел и остановился, оглядываясь по сторонам, гладко выбритый, но с небольшим порезом правой щеки, рослый и крепкий молодой человек, с осанкой, присущей разве что лорду. Чистые, но не до конца еще высохшие темные волосы развевались на ветру, карие глаза блестели, а по выражению лица можно было понять, что он явно доволен собой и тем, как выглядит. Причем этому весьма способствовали почти новый дядюшкин цилиндр, который человек держал в левой руке, и зонтик-трость, также одолженный у родственника, — в правой. Да, мне хватило 15 минут, чтобы из заспанного алкоголика превратиться в джентльмена.

«Ха, главное — вернуться до 12 часов, пока карета не стала тыквой, а я алкашом!» — подумал я и улыбнулся, радуясь и удивляясь своему остроумию и самокритичности. А что, может, это и есть тот самый шанс, который выпадает раз в жизни?!

Неподалеку стоял кэб, запряжённый гнедой кобылой. Кучер, видимо, только что высадил пассажиров и еще не успел уехать с Аддисон-роуд. Я сделал было шаг ему навстречу, но тут из-за поворота показался черный автомобиль «Юник» с таксометром, и я выбежал перед ним на дорогу, чем заставил машину резко затормозить.

— Прошу прощения, сэр, — начал я вежливо и с достоинством, чем несколько охладил пыл водителя, собравшегося изрядно отругать меня за попытку покончить жизнь под его колесами. — Дело не терпит отлагательства, речь идет о жизни и смерти, я заплачу вам, скажем, пять шиллингов, если вы доставите меня на Барретт-стрит строго до семи часов 50 минут!

И не дожидаясь ответа, я открыл дверь и уселся позади водителя.

— Трогай! — громко сказал я, будто кучеру, и смущенно покраснел. Водитель обернулся, посмотрел на меня оценивающе, усмехнулся и ответил:

— Есть, сэр, поехали!

Если честно, то это была моя первая самостоятельная поездка на такси, обычно я пользовался выходившими из моды и не способными конкурировать с автомобилями старыми кэбами, запряжёнными лошадьми. Я даже не понимал, а достаточную ли сумму я назвал водителю за такую поездку, а может, наоборот, это слишком много. Ну да ладно, сейчас главное — не опоздать к назначенному часу! Всю дорогу я находился словно в забытьи, меня не волновали утренние пейзажи затуманенного города, мне неинтересны были люди, спешащие на работу, мне даже было всё равно, когда мы проезжали мимо накрытого тканью пешехода, которого только что сбила машина, и полицейский, оцепив край проезжей части, искал свидетелей аварии. Все мои мысли были заняты тем, что произошло сегодня утром, тем, как может измениться моя жизнь. Я вновь и вновь перечитывал письмо, вспоминая старика, с которым нас свела судьба, встречу с которым подарил мне его величество случай. Машина замедлила ход, я будто очнулся и стал оглядываться по сторонам. Мы выехали на узенькую улочку, двух- и трехэтажные домики, почти слипшиеся друг с другом, плотной стеной стояли с обеих сторон.

— Барретт-стрит, сэр, — отчетливо сказал водитель, повернувшись ко мне. — Где вам будет угодно выйти?

Мы продолжили медленное движение по улице, а я, вспоминая рассказ Денни, как проще найти дом доктора, вглядывался в фасады домов.

— Вот здесь, пожалуйста.

Я увидел две большие белые клумбы с цветами, а напротив, как и говорил Денни, двухэтажный дом из очень темного, будто обожжённого кирпича, он-то мне и нужен. И тут я вспомнил про время! А часов у меня не было, так как свои наручные разбил в драке с пьяными докерами еще полтора года назад, когда работал в порту грузчиком, а карманные часы на цепочке мне принципиально не давал дядя Джек.

— Простите, вы не скажете, который час? — максимально учтиво спросил я у водителя.

— Семь часов 48 минут! — улыбаясь и обнажая свои желтые от курения зубы, ответил он. — Я надеюсь, что достопочтенный сэр помнит про уговор насчет пяти шиллингов?

И тут я заметил, что таксометр не был включён на всём протяжении поездки. Ну что ж, каждый зарабатывает, как может. Уговор есть уговор. Я протянул водителю обещанные монеты и, поблагодарив за быструю доставку моего тела по адресу, вышел из машины. Черный «Юник», урча и дымя выхлопными газами, сорвался с места и, проехав около ста пятидесяти ярдов, скрылся за поворотом. Я обратил внимание на какую-то странную тишину: только где-то очень далеко, на соседних улицах раздавались клаксоны автомобилей, напоминая, что я все-таки нахожусь в одном из самых больших и развитых городов Европы. Я огляделся, на улице никого не было: насколько хватало глаз — ни одной души. Несмотря на то, что солнце давно встало, на этой улочке было мрачно и темно. Я посмотрел наверх, и мне показалось, что огромная темная туча, нависшая над крышами домов, неслучайно выбрала это, я бы сказал, зловещее место. И в то же мгновение, как я об этом подумал, начался дождь, похожий на тропический ливень. Я успел изрядно промокнуть за какие-то 10 секунд, пока перебегал через дорогу и поднимался по ступеням на крыльцо дома, где меня ждала неизвестность, способная, возможно, изменить мою серую и никчёмную жизнь. И только когда я очутился под жестяным навесом перед входной дверью, я с ужасом вспомнил, что в такси оставил дядюшкин зонтик-трость, за который он обещал мне оторвать руки, если я его поломаю.

— О Господи! — во всё горло прокричал я, сжимая в руках цилиндр.

В ту же секунду дверь отворилась, и пожилая женщина довольно громким и строгим голосам сказала:

— Добрый день, вы могли бы не кричать, а воспользоваться звонком на двери. Я так понимаю, что вы сэр Брайн Уилсон? Доктор Энтони Смит вас ожидает. — И добавила еле слышно: — Этот старый черт сказал, что к нему придут, и просил открыть дверь ровно в 7:58 до полудня.

Я поздоровался, наклонив голову, и перед тем, как войти в дом, обернулся, чтобы посмотреть, не вернулся ли водитель такси, нашедший довольно дорогую вещь на заднем сиденье своего автомобиля. Но на улице никого не было, а дождь прекратился так же резко, как и начался. Я вошел в дом, закрыв за собой дверь, тщательно вытер ноги о коврик возле неё под грозным взглядом женщины, встретившей меня.

— Меня зовут миссис Сара. Я хозяйка этого дома, свой мокрый пиджак и цилиндр можете оставить вон там, на вешалке, я провожу вас к доктору, — голосом, не терпящим возражений, сказала она.

Я молча повиновался, снял пиджак и последовал за хозяйкой дома. Мы поднялись на второй этаж и остановились перед закрытой дверью. Миссис Сара оглянулась еще раз, как бы оценивая, оглядела меня, постучала в дверь и громко и четко произнесла:

— Доктор Энтони Смит, к вам посетитель, сэр Брайн Уилсон, которого вы ожидаете.

Дверь тотчас отворилась.

— Через минуту будет ровно 8:00. Вы успели, дорогой друг! — протягивая руку, сказал доктор.

— Здравствуйте, сэр, — сказал я чуть смущенно, но со стороны могло показаться, что это встреча двух давно знающих друг друга людей.

— Дорогая миссис Сара, не приготовите ли вы мне и моему гостю две чашечки черного чая без сахара, ну вы знаете, как я люблю, — обратился доктор к хозяйке, глядя мне за спину.

— Или вам с сахаром? — громко спросил доктор, взглянув мне в глаза. — А может, вы желаете виски или бренди? Две чашки чая без сахара! — твердо сказал доктор, не дожидаясь моего ответа. — Проходите, присаживайтесь у камина, я его только что растопил.

Я посмотрел на миссис Сару, которая проворчала что-то невнятное и пошла вниз по ступеням, и, гордо подняв голову вверх, чтобы как-то скрыть волнение, проследовал к камину, у которого стояли два кресла-качалки.

— Пожалуйста, дорогой друг, присаживайтесь в любое из них, — прозвучало позади меня.

— Спасибо.

Я уселся и посмотрел на моего нового знакомого. Это был седовласый мужчина среднего роста с аккуратно уложенными назад волосами и явными залысинами, отчего лоб казался довольно большим. Двух- или даже трехдневная щетина придавала худому лицу брутальности, редкие морщины указывали, что возраст моего собеседника как минимум за пятьдесят пять лет. Серые глаза неотрывно смотрели на меня, доставляя мне некий дискомфорт.

— Итак, как вы уже знаете, меня зовут сэр Энтони Смит, но вы можете меня звать просто док! Это хорошо, что вы прибыли ко мне до 8:00, как я и просил в письме. Знаете, пунктуальность и вообще время — это же ведь очень важно!

Я сидел и думал, что это невежливо с моей стороны — оставаться в кресле, когда напротив меня стоит пожилой мужчина, и тем более неучтиво так вести диалог, но не успел я об этом подумать, как док продолжил:

— Сидите, сидите, сейчас я возьму чай и присяду рядом с вами, чтобы исключить все неловкости.

Он сделал шаг к двери, и я увидел, что миссис Сара уже принесла чайник на серебряном подносе с двумя белыми чашками на блюдцах, как будто всё уже было заготовлено заранее к моему приходу.

— Спасибо, милая, — сказал Энтони Смит, учтиво склонив голову. — Что бы я без вас делал? — Он взял поднос и аккуратно поставил на маленький круглый деревянный столик на колесиках. — Еще раз спасибо, — сказал док вслед удаляющейся женщине и запер дверь на ключ.

Энтони Смит повернулся ко мне и молча подкатил столик ближе к креслам, потом подкинул три полена в камин и уселся в свободное кресло рядом со мной. Затем он налил в чашки чай и, улыбнувшись, произнес:

— Угощайтесь, это полезнее, чем виски! Пейте на здоровье!

— Сэр, со всем уважением, но я не какой-то алкоголик и попрошу впредь не применять ко мне эти язвительные шуточки про горячительные напитки! — гордо выпалил я, но в то же время подумал, что вполне заслуживаю и не таких шуток за мое пристрастие к алкоголю.

— Дорогой Брайн, я не хотел вас оскорбить, полно вам, не обращайте внимания на нелепые шутки и, пожалуйста, будьте снисходительны к старику с плохим воспитанием. Так пейте же чай, прошу вас.

Признаюсь, мне было приятно поставить доктора на место, но также я отметил, что он, произнеся эту речь, не соизволил извиниться. Ну да ладно, главное, что я показал свой характер, а это важно при первом знакомстве с предполагаемым работодателем. Я взял ближайшую ко мне чашку и пригубил чая. Он оказался крепким, хорошо настоявшимся и совсем негорячим, из чего я сделал вывод, что заварили его минут за 10‒‒15 до моего прихода.

— Я считаю, что чай не следует пить очень горячим, так как это совсем неполезно. Более того, вы не сможете оценить весь букет аромата, подаренного нам самой природой, и велю миссис Саре заваривать его не крутым кипятком, а водой температурой 158—160 градусов по Фаренгейту, что соответствует приблизительно 70 градусам по Цельсию, — как будто читая мои мысли, произнес Энтони Смит и взял чашку чая.

— Итак, дорогой друг, вы позволите мне вас так называть? — спросил доктор, посмотрев мне в глаза и опять не дожидаясь ответа, продолжил: — Я смею предположить, что вас распирает от любопытства, почему я вас выбрал, за что я готов вам платить, если вы согласитесь работать на меня, почему я буду платить вам больше, чем вы зарабатывали где-либо, и какую, собственно говоря, вам предстоит выполнять работу. Верно?

На этот раз я был готов и успел ответить:

— Да, верно.

Но также я прекрасно понимал, что доктор и не ожидал услышать ничего другого, и потому он спокойно продолжал:

— Ну, дорогой друг, давайте по порядку: я уже неделю, как ищу помощника в моих делах, именно на вашей кандидатуре я решил остановиться после вашего краткого изложения истории жизни в баре, помните? Вы показались мне человеком честным и надежным, умеющим ценить хорошее отношение к себе и в то же время способным дать отпор обидчику. Мне понравилось ваше стремление отстаивать, как вам кажется, правоту в споре, но и прислушиваться к контраргументам. Помните наш почти спор о том, что очень многое в жизни относительно? Но после того как я понял, что вы не слышали про фундаментальные законы, озвученные Эйнштейном, и его «Теорию относительности», представленную ученому совету в 1915 году, я перевел разговор в другое русло. Я предлагаю вам стать моим помощником по созданию некоего устройства, которое, возможно, приоткроет завесу тайн возможностей мозга человека. Мне жаль, что ваши родители погибли в страшной аварии и вы остались практически один, если не считать пожилого дядю, у вас нет ни жены, ни детей. Но именно эти факты, как ни прискорбно, позволяют мне рассчитывать на то, что вы сможете всецело отдаться работе и ничего вас не будет отвлекать от дел. Общаясь в баре с вами, я отметил, что, даже будучи пьяны, вы не поддерживаете беседу, касающуюся кого-либо другого, а не лично вас, хотя я провоцировал вас, уж простите меня, обсудить бармена и хозяина заведения, из чего я делаю вывод о вашей порядочности и сдержанности. В работе, которую вам предстоит выполнять, нет ничего предосудительного, но я прошу, нет, я требую, чтобы всё, происходящее в этом доме, оставалось за этими стенами. Ну и, конечно, вас волнует вопрос о заработке. Скажем, я готов платить вам для начала 120 шиллингов в месяц, притом что работать вы будете каждый день. Но это ненормированный рабочий день, и если не будет никаких поручений и дел, вы будете совершенно свободны и вольны делать всё, что вам заблагорассудится, кроме как принимать, уж простите, алкоголь. Да-да. Категорически не пить спиртного и не рассказывать ни о чем, что вы здесь увидите или узнаете! Словом, не так уж много я прошу. Ах да, совсем забыл, питание: во время работы миссис Сара вас будет кормить обедом и, если понадобится, ужином за мой счет и, конечно, угощать прекрасным чаем.

Он хотел еще что-то сказать, но за дверью послышался шум быстро приближающихся шагов и какие-то причитания. Дернулась ручка двери, затем раздался громкий стук и жалкие крики Сары:

— Мистер Энтони, откройте, откройте дверь, пожалуйста!

Доктор вскочил, небрежно поставив чашку с недопитым чаем на стол, и в два прыжка, как молодой и сильный мужчина, очутился у двери. Щёлкнул замок, дверь распахнулась, и на руки к Энтони упала рыдающая Сара:

— Боже, Энтони, горе-то какое, горе! Малыш Денни, малыш Денни…

— Что случилось, говорите же, наконец, Сара!

— Денни, Денни, наш мальчик, он погиб! Только что его мама попросила сообщить вам… — и Сара зарыдала, обхватив шею доктора.

— Воды, Брайн, подайте воды, — закричал док, указывая на графин и стакан, стоящие на краю рабочего стола у окна.

Я повиновался, вскочил с кресла и только тут меня осенило: Денни, про которого они говорят, это же тот славный парень, который доставил мне сегодня письмо. Ноги подкосились, мозг отказывался верить в происходящее, но я взял себя в руки, подбежал к столу, наполнил бокал водой и подал Саре. Она сделала глоток, выронила бокал и заревела еще сильнее.

— Брайн, пожалуйста, усадите ее в кресло, я принесу лекарство, — твердым голосом сказал доктор и прямо-таки сунул мне в руки обессиленное тело миссис Сары.

Далее всё происходило как в тумане. Я усадил плачущую женщину в кресло, в котором еще две минуты назад сидел сам, встал перед ней на колено, держа ее за руку. Достал не совсем свежий платок из кармана и протянул ей со словами:

— Пожалуйста, успокойтесь, пожалуйста, я прошу вас.

Подошел Энтони, что-то накапал в рюмочку с водой и протянул Саре, громко сказав:

— Выпейте, сейчас станет легче.

Мы переглянулись с Энтони, но никто из нас не промолвил ни слова. Все молчали минуты две, и только Сара изредка всхлипывала, вытирая слезы моим платком.

— А теперь, дорогая моя, позвольте узнать, что случилось с Денни? — твердым голосом спросил док.

Сара всхлипнула еще раз, посмотрела на нас и прошептала:

— Денни попал под машину, больше нет малыша Денни. Только что мальчишки с улицы, знавшие Денни, сообщили его матери, а она прислала его друга к нам. Это всё, что я знаю, сэр.

Сара закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Слезы продолжали стекать по щекам.

— Брайн, пожалуйста, не могли бы вы побыть с Сарой, я должен сходить домой к Денни, к его матери, это ненадолго, они снимают комнату здесь рядом, через дорогу?

— Да, конечно, я дождусь вашего возвращения, не волнуйтесь, сэр.

Энтони быстрыми шагами вышел из комнаты и побежал по лестнице вниз. Я предложил Саре воды и, дождавшись положительного ответа, поднялся с пола и наполнил стакан.

— Сара, простите, а где произошла авария? — мне не давала покоя мысль, что я видел сбитого человека на дороге, покрытого тканью. Неужели это был тот самый посыльный, неужели?..

— Я не знаю, я ничего не знаю.

Сара попила воды и, уже почти успокоившись, спросила:

— Что привело вас сюда, и почему сэр Энтони знал, что вы придете и просил открыть дверь к определенному времени?

— О, в этом нет ничего необычного, у меня была назначена встреча к восьми часам до полудня. Миссис Сара, вы могли бы мне рассказать о докторе Энтони Смите, я совсем его не знаю, чем он занимается, чем зарабатывает на хлеб, кто вообще этот доктор?

Сара взяла стакан с водой, поднесла ко рту, но пить не стала, зевнула и продолжила тихим и спокойным голосом:

— Что мне дал принять этот старый хрен? У меня кружится голова. Спасибо, что остались побыть со мной, спасибо. Вы хотите знать, что за человек этот Смит? Хорошо, я расскажу вам.

С Энтони мы знакомы уже более двадцати лет, он был преподавателем в Оксфордском университете. И когда я с ним познакомилась, все уважительно называли его «профессор». У него с детства была склонность к углублённому изучению естествознания. А вы же, наверное, знаете, что естествознание — это наука о явлениях и законах природы, в том числе природы человека. Естествознание включает в себя множество наук: физику, химию, биологию, астрономию и много чего еще. В свое время Энтони окончил Кембридж, медицинский факультет, поэтому его все и зовут «доктором», но далее он увлекся физикой и получил второе образование в Оксфорде, где мы с ним и познакомились. А когда он стал профессором, то начал преподавать физику, но не забросил свое увлечение другими науками. Помню, как Энтони с восторгом принял теорию относительности, предложенную Эйнштейном, а особенно его увлекла тема фотоэффекта, за что Альберт и получил Нобелевскую премию в 1921 году, доказав, что свет состоит из фотонов. Скажу вам честно, по мне, эта теория относительности — всего лишь предположение, догадка. А я, кстати — в прошлом тоже преподаватель математики в Оксфорде, больше привыкла доверять строгим цифрам и уравнениям. Вы спросили, чем зарабатывает на жизнь Энтони? Так вот, я скажу вам, родом он из очень богатой семьи, чем и объясняется такое превосходное образование дока. После смерти родителей ему досталось огромное поместье с замком в Шотландии, которое он продал и вложил часть денег в морские перевозки, часть в мануфактуры, а часть инвестировал в разработку возможности использования переменного тока — своему старому знакомому Тесле. С ним они мечтали о передаче электрической энергии без проводов по всему земному шару. Доктору не приходится думать о том, что он будет есть и пить завтра и во что одеваться, так как семьи и детей у него нет, а ему самому денег хватит на три жизни. Вообще, семья — это болезненная для него тема, и он не любит ее касаться. Энтони был женат, и они ждали ребенка, но он родился мертвым. Энтони очень переживал и начал пить, его чуть не выгнали с работы, но он взял себя в руки и с головой погрузился в науку, продолжая преподавать. А несколько лет назад сэр Энтони Смит представил ученому совету теорию о продолжении функционирования мозга после физической смерти человека. Доказательства не были собраны, ему нужны были исследования, но его никто не поддержал, а, наоборот, стали насмехаться, причем не только ученые мужи, но и студенты. Энтони оставил работу и вот уже несколько лет занимается развитием своей теории. Жена ушла от него сразу после исключения его из Оксфорда, причем он как истинный джентльмен забрал вещи и оставил дом своей бывшей супруге. С тех пор он и живет у меня в доме, я предложила ему весь второй этаж и обещала, что не буду совать нос в его дела, чем бы он ни занимался. Вот я вам и рассказала вкратце историю этого удивительного и непонятого ученого, поставившего на кон всё ради науки. А теперь, с вашего позволения, я бы немного поспала, глаза так и закрываются, предполагаю, что этот сумасшедший ученый доктор дал мне лошадиную дозу успокоительного.

Сара закрыла глаза и выпустила из ладоней мою руку, которую держала на протяжении всего рассказа, будто боясь остаться одна.

— Отдыхайте, миссис Сара, — сказал я шёпотом. — Я посижу с вами, пока не вернется сэр Энтони Смит.

Но Сара уже ничего не ответила и засопела, как младенец, уснувший после кормления.

Минут через 30 вернулся доктор. Он увидел спящую миссис Сару, подошел, аккуратно взял за руку, пощупал пульс, замер, отсчитывая удары, и произнес:

— Всё в порядке, спасибо, что не оставили ее. Мое предложение в силе, и я не тороплю вас с ответом, но если вы примите решение работать у меня, нет — работать со мной, то я жду вас завтра к восьми часам до полудня. И не опаздывайте, ведь время — это очень важно! Более не смею вас задерживать, простите, но провожать не пойду, думаю, дорогу до двери найдете сами. Да, и не забудьте свои пиджак и цилиндр на вешалке при входе. Удачи вам.

Он протянул мне руку, небрежно пожав ее. Было видно, что голова его занята чем-то не связанным со мной и мысли его витают где-то очень далеко.

Я вышел на улицу, темная туча продолжала висеть над кварталом, но дождя не было. Я вспомнил про потерянный зонтик и расстроился, представляя, как будет ругаться дядя Джек. Но тут же подумал: что такое моя потеря зонтика-трости по сравнению с сегодняшней потерей бедной матерью своего сына? А ведь действительно — всё в мире относительно!

Глава 3

Я решил идти пешком. Если честно, то домой мне вообще не хотелось. Я подумал, что погуляю, заодно будет время поразмыслить, ведь утро было сверхнасыщенное событиями, давно я уже такого не испытывал. Нужно было принять, как мне казалось, одно из самых важных решений в жизни. Настала пора вставать на ноги и слезать с дядюшкиной шеи. Я шел и представлял, что обещанный заработок позволит снять для начала комнату, а затем, может, и целую квартиру недалеко от дома миссис Сары, и я смогу тратить меньше времени на дорогу. Я шел по улице уже совсем проснувшегося Лондона, погружённый в свои мысли, не обращая внимания на пробки на дорогах из автомобилей и конных упряжек, на грязную ругань не поделивших мостовую водителей, на постоянные гудки автомобилей. То и дело мальчишки — продавцы газет выкрикивали громкие заголовки, пытаясь привлечь внимание прохожих, город жил своей обыденной жизнью. И не было никому дела до погибшего под колесами автомобиля пару часов назад ребенка, и таких погибших, возможно, десятки каждый день во всём добром Старом Свете. Как и не было никому дела и до молодого человека, медленно шедшего по тротуару, периодически натыкающегося на зевак и торопящихся клерков и менеджеров всех мастей.

Время было уже более 10 утра, и хотя солнце еще не стояло в зените, но светило достаточно ярко, а тучи то и дело закрывали его, отбрасывая тень на и без того мрачные улицы старого Лондона. Радовало, что нет дождя и ветер совсем не сильный. Я продолжал неспешно шагать по тротуару Оксфорд-стрит, как вдруг мое внимание привлекла интересная особа, двигающаяся впереди меня в том же направлении. Стройная девушка с длинными распущенными волосами, доходившими до лопаток, несла в правой руке плетеную корзину, накрытую тканью. Из того, что милая особа шла, чуть наклонившись на левую сторону, я сделал вывод, что в корзине было что-то достаточно тяжелое. Но в данный момент меня это мало интересовало, потому что я следовал за ней, как заворожённый, не в силах оторвать взгляд от нее. Моего литературного таланта не хватит, чтобы описать ее дивный стан, удивительно узкую талию, округлые бедра, манящие при каждом шаге, и самые длинные и стройные ножки, которые я когда-либо встречал на своем пусть и коротком жизненном пути. Ее миниатюрные туфельки негромко отстукивали ритм, который я готов был слушать вечно, а ухоженные волосы красиво развевались на слабом ветру.

И не успел я придумать что-то оригинальное, чтобы хотя бы попытаться познакомиться с этой красоткой, как из переулка выскочил очумелый мальчуган лет девяти и, пробегая мимо нее, задел корзинку, обернулся, крикнул «Сорри, мисс!» и побежал еще быстрее. Девушка не смогла удержать корзину и уронила ее, в разные стороны покатились яблоки. Двое мужчин, один постарше, другой значительно моложе, возможно — отец с сыном, которые шли нам навстречу, сразу же бросились собирать яблоки. А я, к своему стыду, растерялся, стоял как вкопанный, пытаясь разглядеть ее лицо, но мне этого не удавалось сделать из-за нескончаемой суеты вокруг нее. Я увидел, что одно яблоко выкатилось на проезжую часть и, не размышляя, бросился за ним. Чем я думал в этот момент, останется загадкой. Но я лихо увернулся от гудящего «Рено», пронёсшегося мимо меня, схватил уже остановившееся яблоко, повернулся и жестом вытянутой руки с достоинством джентльмена остановил следующий за «Рено» автомобиль, мысленно радуясь, что водитель успел затормозить, — и вернулся на тротуар. Я заметил, что незнакомка видела мой подвиг, граничащий с тупостью, но отвернулась и продолжила осыпать благодарностью мужчин, которые уже подобрали все выпавшие яблоки. Девушка накрыла яблоки тканью, подняла корзину, и я окликнул ее:

— Мисс!

Она повернула голову, и я наконец смог ее разглядеть. Невероятно красивое лицо, обрамлённое светлыми прядями волос, которые легкими волнами спускались на плечи. Ярко-голубые глаза (казалось, в них отражается небо) смотрели на меня из-под длинных черных ресниц. О, этот взгляд я не забуду никогда! Небольшой, ровный, слегка вздёрнутый носик придавал лицу девушки игривое выражение, а за полными, чувственными, четко очерченными губами ярко-розового цвета прятались жемчужно-белые зубки, которые я смог разглядеть, когда молодая красавица улыбнулась и играючи спросила:

— Вы мне?

«Да, я вам, кому же еще», — подумал я, но ничего не сказал, а молча протянул спасенное в опасном бою с автомобилями яблоко.

— Оставьте себе, сэр! — сказала она дивным ангельским голосом, резко отвернулась и быстрыми шагами, почти бегом, стала удаляться, повернув в тот же переулок, из которого две минуты назад выбежал пацанёнок, закрутивший эту заваруху с яблоками.

Я стоял и думал, какой я дурак, что не смог произвести должного впечатления. Быть может, я первый раз в жизни так растерялся, быть может, у меня первый раз в жизни так сильно колотилось сердце и пылали щеки, быть может, я больше ее никогда не увижу. Я посмотрел на яблоко, на угол дома, за которым скрылась прелестная незнакомка, и последовал за ней. Подойдя к углу дома, я остановился в нерешительности, но, переборов свое смущение и, может, даже страх, завернул за угол и увидел убегающую девушку с корзиной. Она была уже более чем в шестидесяти ярдах от меня. Красотка обернулась, игриво наклонив голову, посмотрела на меня и, быстро перебирая своими точёными ножками, поднялась по ступеням и скрылась за дверью дома. Я подошел к крыльцу со ступенями, по которым только что девушка поднялась и зашла в дом, и остановился, раздумывая, что делать дальше. Но тотчас дверь отворилась, и у меня всё сжалось внутри, а сердце вновь пыталось выскочить из груди. Увы! На пороге показалась тучная женщина в платье с неприлично большим декольте и короткой стрижкой, в одной руке державшая сумку, а во второй палку, на которую опиралась как на костыль. Я сразу же понял, что у нее проблема с коленом, так как она сделала шаг, не сгибая правую ногу.

— Ну что смотришь, может, поможешь? — громко и почти мужским басом спросила она.

— Да, конечно, миссис, сейчас помогу.

Я в два шага преодолел пять ступеней и, оказавшись рядом с дамой, взял ее сумку и предложил ей руку, как это делают вежливые и хорошо воспитанные мужчины.

— Я не миссис, а мисс, — обнажая желтые и кривые зубы, с улыбкой ответила женщина.

«Да, конечно, кто ж вас замуж-то возьмет?» — подумал я, и самому стало неприятно от собственных злых и неприличных мыслей. Я помог даме спуститься по лестнице, отдал сумку и спросил:

— А не знаете ли вы, кто эта девушка с корзиной, что зашла в дом прямо перед тем, как вы вышли?

— Так это ж Амелия, дочка хозяина лавки, — пробормотала так же басом женщина и указала палкой на вывеску над дверью. «Фрукты и овощи» — гласила надпись, которую я даже не заметил.

— Что, понравилась? — продолжала женщина. — Она многим тут нравится, но не многие ее достойны. Говорят, что к ней сватался аж сын какого-то лорда втайне от отца, так она его отшила на третий день. Девка с характером, не каждому по зубам. Очень любит цветы, кажется — розы, она от них без ума и мечтает открыть свою кондитерскую и торговать шоколадом, наподобие той, что на площади у парка, знаешь?

Я зачем-то утвердительно кивнул головой, хотя не понял, о какой кондитерской идет речь.

— А меня зовут Молли, Малышка Молли, и если ты проводишь меня до дома, тут недалеко, то напою тебя чаем с круассанами, а может, чем и покрепче. Ты любишь джин, старый добрый джин?

Я отпрянул назад и зачем-то сказал:

— Простите, я очень спешу, и у меня совсем нет времени.

— Понятно, я же не Амелия! — усмехнулась Малышка Молли и с грустью посмотрела мне в глаза. — Имей в виду, отец у нее очень строгий, особенно когда выпьет, а пьет он почти каждый день. Говорят, от горя — его жена, не помню, как зовут, больна уже около года, и врачи не могут помочь. Вот и приходится бедной Амелии и за матерью приглядывать, и отцу в лавке помогать. Да что там помогать, она почти всё время и работает, благо живут они тут же, на втором этаже.

Я невольно поднял голову и увидел, как от окна второго этажа отпрянула девушка.

— Спасибо, Молли, простите, но мне правда пора, — как можно более учтиво сказал я и пошел в сторону Оксфорд-стрит.

Оставшийся путь был ничем не примечателен, я погулял в парке, затем взял кэб и доехал до дома. Попадаться дядюшке на глаза не было никакого желания. Но как только я открыл дверь, он появился будто ниоткуда, оглядел меня с ног до головы и грозно спросил:

— Где мой зонт-трость?

Я не нашел ничего лучше, чем соврать:

— Простите, дядя, я его оставил у моего нового работодателя сэра Энтони Смита и завтра обязательно принесу.

— Смотри у меня, бездельник, если что-то случится с моим зонтом, тебе несдобровать!

Я опустил голову, отдал дяде его цилиндр и молча удалился в свою комнату. Я лег на кровать, в голове мелькали мысли, перед глазами стоял образ таинственной незнакомки, также я думал о бедном Денни и, конечно, о предложении Энтони Смита! Часа через два ко мне постучали в дверь, зашел дядя и непривычно мягким голосом позвал ужинать. Но я не хотел ни есть, ни пить, мысли о сегодняшнем удивительном дне не оставляли меня в покое. Я отказался от ужина, вкратце рассказал дяде обо всём произошедшем со мной и попросил разбудить меня завтра в 6:30 до полудня, а сейчас оставить меня одного. Джек по-отцовски потрепал меня за плечо и пожелал хороших снов, погасил лампу и вышел из комнаты.

Глава 4

Как мы и условились, дядя Джек разбудил меня в 6:30 утра — я не мог себе даже и представить опоздать в первый день работы. Дядя накормил меня вкуснейшими бутербродами с сыром и, когда я около семи часов был готов отправиться, как мне представлялось, в новую жизнь, подошел ко мне и протянул руку, в которой лежали его часы на цепочке:

— Береги их, — сухо сказал он и посмотрел мне в глаза. — Удачи!

— Спасибо, Джек, — ответил я и обнял старика.

Как же мне было стыдно за вчерашнее вранье с зонтиком, я готов был, как говорят, сквозь землю провалиться. И я твердо решил, что с первой же зарплаты куплю дяде новый, хороший зонт-трость с ручкой из ценной породы дерева или даже слоновой кости.

Я вышел на улицу, сегодня не было даже намека на возможность дождя, небо было светлое, а вместо грозных туч по нему плыли белые облака. К моему удивлению, я довольно быстро нашел свободный кэб и, устроившись поудобнее, погрузился в воспоминания вчерашнего дня, представляя себе, как могли бы развиваться события и к чему бы они привели, если бы я был более расторопным и смелым при знакомстве с прекрасной девушкой. Если вам ни разу не доводилось ездить на настоящем английском кэбе, то я вам скажу, что нет более удобного общественного транспорта для уединенной поездки, при которой возница не может вам помешать погрузиться в размышления, сколько бы он этого ни желал. А причиной тому уникальная конструкция кэба, при которой пассажир находится в отсеке сразу за лошадью, а кучер сидит позади, выше крыши, и управляет экипажем. Проезжая мимо места вчерашней досадной аварии, где погиб Денни, я невольно взгрустнул и подумал, какой же коварной и даже несправедливой может быть судьба.

Без двадцати минут восемь я уже был на Барретт-стрит и крикнул кучеру, одновременно стуча кулаком в крышу, чтобы он остановился, чуть не доезжая до дома, дабы прогуляться пешком, тем более что погода к тому располагала. Надо отметить, что сегодня моя поездка обошлась мне всего в три шиллинга и заняла всего 35 минут — теперь я, вновь имея часы, с удовольствием отмечал различные отрезки времени. Я неторопливо шел по направлению к дому миссис Сары. Дойдя до клумб с бордовыми розами (надо признать, что на них я вчера вообще не обратил внимания), пересёк дорогу и очутился перед крыльцом с закрытой дверью, за которой меня ждало что-то важное и непременно новое. Я постоял перед дверью около двух минут, но она не открылась, как вчера, и я позвонил. Послышались шаркающие шаги миссис Сары, и дверь отворилась. Сказать, что это была другая женщина, значит не сказать ничего. Заплаканное, одутловатое лицо, взгляд полон равнодушия.

— Здравствуйте, миссис Сара, — тихо произнес я. — Я пришел чуть раньше, простите. Сэр Энтони Смит меня ожидает?

— Здравствуйте, Брайн, проходите. Доктор отказался от утреннего чая, сказал, что дождется вас. Прошу вас, поднимайтесь к нему, а я сейчас принесу чай. Вы завтракали? Могу предложить яйцо и багет с беконом.

— Спасибо, я не голоден.

Поднявшись на второй этаж, я постучал в дверь, но никто не ответил. Постучал сильнее, но ответа опять не последовало. Я продолжал стоять, не понимая, что делать дальше, но пробовать открыть дверь в комнату дока я не решался. За спиной послышались шаги миссис Сары, которая несла поднос с чайником, двумя чашками на блюдцах и двумя бутербродами.

— Что, не открывает? — спросила она и добавила: — Стучите громче.

Я занес руку, сжатую в кулак, но за дверью раздались скрипы, непонятный лязгающий звук и глухой стук падающего, какого-то мягкого, не очень тяжелого предмета на пол.

— Иду, иду! — запыхавшимся голосом крикнул Смит.

В ту же секунду в двери дважды щёлкнул замок, и она приоткрылась.

— А, это вы, сэр Брайн Уилсон, здравствуйте! Проходите. Прошу прощения, что заставил вас ждать у двери, но мы ведь договаривались на 8:00, а сейчас, как видите, 7:50.

— Здравствуйте, простите, если помешал.

— Всё в порядке, мой друг, проходите, вот и миссис Сара уже с чаем подоспела. Судя по тому, что вы пришли, мое вчерашнее предложение вас заинтересовало и вы готовы со мной работать, выполняя условия договора, озвученного вчера. Присаживайтесь в кресло, я расскажу, что вы будете делать сегодня.

Доктор, как и вчера, взял поднос с чаем, поблагодарил Сару, налил в обе чашки чай и продолжил:

— Дорогой Брайн, возможно, вам покажутся странными некоторые поручения, но главное, что вам следует уяснить, так это то, что всё, что вы будете делать, абсолютно законно, и то, что вы должны выполнять поручения беспрекословно и без лишних вопросов. Я же со своей стороны обещаю честно оплачивать ваши услуги. Итак, первое, что вам сегодня предстоит сделать после того, как вы допьете чай, — выкинуть вон те два мешка. Но выкинуть их надо не здесь, не рядом с домом, а отнести за два квартала отсюда в разные мусорные контейнеры.

Док указал на два небольших серых мешка с темными пятнами и горловинами, наспех зашитыми белой нитью.

«Вот падение чего на пол я слышал за запертой дверью», — подумал я, допивая чай.

— Далее, — продолжил док, — вам следует сходить в бар «Мустанг» на углу Брик-стрит. Помните, мы там с вами познакомились? Но не для того, чтобы выпить! Вы скажете бармену, что пришли от доктора Энтони Смита, и он вам даст сумку, которую вы принесете сюда. Предчувствуя ваш вопрос, скажу: там не будет ничего предосудительного. Но будьте осторожны с сумкой, в ней будут четыре стеклянные бутылки со спиртом, пробовать не советую! — ухмыльнулся Энтони. — И на сегодня это всё. Когда вернетесь, не надо меня искать, скорее всего, я уже буду занят — у меня важная встреча. Оставите сумку при входе у вешалки, миссис Сара будет дома и откроет вам дверь. Всё ли вам понятно? Если нет вопросов, то я прощаюсь с вами до завтра до 8:00 до полудня.

Не дожидаясь моего ответа, доктор встал, подошел к мешкам, взял их в руки и протянул мне.

— Я всё понял, вопросов нет, — громко и с чрезмерной гордостью ответил я и подумал, что с этим справится даже ребенок. И вспомнил про Денни. Я посмотрел на доктора и заметил, как он опустил глаза. Я взял оба мешка. Один весил три–четыре фунта, а второй был тяжелее — пять–шесть фунтов. Не задавая лишних вопросов, я попрощался и вышел из комнаты. Уже спускаясь по лестнице, я услышал, как дверь наверху закрылась и дважды щёлкнул врезной замок.

Забегая вперед, скажу, что с заданием в первый рабочий день я справился за три с половиной часа. Любопытство распирало: хотелось открыть мешки и посмотреть, что я несу выбрасывать, а также было интересно, почему мешки надо отнести подальше от дома. И какие только мысли не посещали мою голову! Но я твердо решил, что сдержу обещание и не буду совать нос в дела доктора Энтони Смита. В конце концов, а вдруг это проверка, и какой-нибудь мальчишка следит за мной, чтобы удостовериться, как я справлюсь со своим любопытством. Как только эта мысль мне пришла в голову, я резко обернулся и замер, внимательно осматривая улицу. Но ничего и никого подозрительного я не приметил. В баре мне пришлось подождать минут 20, пока соберут посылку для сэра Энтони. Ох, как же хотелось выпить холодного светлого, легкого пива! Но я удержался и тем самым выполнил и эту часть договора. После того как я отнес сумку и оставил ее там, где просил доктор, я взял кэб и поехал домой. Дядя очень удивился моему столь раннему возвращению и, махнув рукой, сказал:

— Что, и эта работа не по душе? Эх, был бы жив твой отец!

— Да нет же, дядя, всё в порядке, у меня было всего два несложных задания, которые я выполнил, и завтра опять иду на работу, — с гордостью ответил я и подумал: «Хоть бы он не вспомнил про зонт».

— Хорошо, ты проголодался? Пойдем перекусим и расскажешь, что за задания ты выполнял, — с усмешкой прохрипел дядя.

Глава 5

Так же, как и вчера, ровно в 6:30 дядя разбудил меня и после душа напоил кофе с бутербродами. В 7:00 я вышел на улицу, оглянулся и не увидел ни кэба, ни автомобиля такси, вообще ни души. Я зашагал в сторону Кенсингтон-роуд, то и дело оборачиваясь в надежде, что меня догонит какая-нибудь самодвижущаяся повозка, но так никого и не было на пустынной Аддисон-роуд. И только у самого перекрестка я увидел открытый кэб, стоящий на другой стороне, но кучера не было. Я подошел, огляделся и позвал хозяина лошади, а вернее, дохлой костлявой клячи, которая стояла, низко опустив голову. Из-за забора вышел мужчина с длинной белой бородой и такими же белыми седыми волосами и, поправляя штаны, сказал:

— Пожалуйста, сэр, присаживайтесь, моя Молли вмиг доставит вас, куда пожелаете.

— На Барретт-стрит, пожалуйста, и побыстрее.

Я посмотрел на старика, затем на его клячу, но делать нечего, уж очень много времени я уже потерял. Одна секунда — и я уже сижу внутри. Кучер похлопал по крупу свою Молли, вскарабкался на козлы позади меня, натянул поводья и закричал:

— Вперед, милая!

Ускорение, с которым эта рыжая кляча начала движение, меня не только поразило, но и вдавило в сиденье. Мне стало немного стыдно, что я осуждающе думал про эту парочку — старую лошадь и не менее старого извозчика. Вот недаром говорят, что первое впечатление может быть обманчиво. Улицы были пусты, и я наконец-то понял, почему — сегодня же воскресенье. Лишь изредка попадались автомобили, непонятно куда направляющиеся в такую рань в выходной день. Каких-то полчаса — и мы уже у дома миссис Сары. Я расплатился со стариком, пожелал ему хорошего заработка сегодня и, обходя экипаж спереди, подошел к лошади и погладил ее в знак благодарности. Поднявшись по ступеням, я увидел, что дверь в дом приоткрыта. Зайдя в прихожую, я произнес:

— Миссис Сара, — и чуть громче: — мистер Энтони Смит!

Но никто не ответил. Я прикрыл дверь и поднялся на второй этаж, дверь комнаты дока была заперта, впрочем, как и всегда. Я достал часы, время было уже 7:52 до полудня, подождал еще три минуты, прислушиваясь к раздающимся звукам за дверью. На этот раз я отчетливо слышал скрип ступеней под тяжестью идущего человека, затем скрежет и глухое грохотание досок и в завершение уже знакомый негромкий стук чего-то падающего на пол. Я постучал в дверь, тут же заскрипел ключ в замочной скважине, и дверь отворилась.

— Проходите, дорогой друг, здравствуйте! По вам часы можно сверять, но это хорошо, это очень хорошо, что вы такой пунктуальный. Сегодня у вас будет очень важное и ответственное поручение, — сразу выпалил доктор и продолжил: — Вон тот мешок, как и вчера, нужно будет выкинуть где-нибудь подальше от дома.

И док рукой указал на зашитый холщовый мешок у двери, на котором на этот раз я увидел отчётливые пятна крови.

Энтони Смит заметил мое замешательство и продолжил:

— Прежде всего, вы обещали не задавать лишних вопросов, но, видя ваше смущение, я вам расскажу, что в этом мешке. — Он сделал паузу, пристально посмотрел мне в глаза и шёпотом, прикрывая рукой рот, произнес: — В мешке части миссис Сары, ночью я ее убил, расчленил, и теперь ее надо вынести по кусочкам!

Сказать, что я оторопел, значит ничего не сказать. Я вытаращил глаза и смотрел на небритого старика, не понимая, как воспринимать эту информацию. И в тот же миг Энтони разразился смехом, схватился за живот и согнулся пополам.

— Дорогой друг, видели бы вы свое лицо! Я прошу прощения, если напугал вас. В мешке тело маленького поросенка, над которым я провел некоторые опыты по изучению его мозга после технической смерти тела. А выкинуть его надо потому, что я не считаю, что стоит употреблять в пищу моих подопытных. А относим биоматериал мы подальше от дома, чтобы не было лишних толков среди соседей. Вот видите, как всё просто и понятно, и никаких недомолвок.

— Здравствуйте, Брайн, вы уже пришли, — за спиной раздался голос миссис Сары, «расчлененной» доктором. Она поднималась по лестнице с традиционным утренним чаем в руках. — Брайн, я оставила для вас входную дверь открытой, так как ходила к матери Денни, сегодня похороны мальчика, я помогаю.

Она поставила чай на столик, опустила глаза и заплакала:

— Простите меня, господа, не могу поверить, что это случилось. Я пойду, если вы не против.

Сара резко повернулась и вышла. Док подошел к двери и, как обычно, запер ее.

— Итак, Брайн, теперь вы знаете, что я провожу опыты над животными во имя науки и думаю, что смогу, с вашей помощью, изменить представление о нашем мозге после физической смерти человека. Прошу не разглашать данную информацию, так как этот вид деятельности разрешен только в научных лабораториях, а я, как вы уже, наверное, знаете, больше не имею доступа к лабораториям Оксфорда. Но у меня остались там кое-какие связи, и сегодня вам предстоит отправиться в Оксфордский университет. Не пугайтесь, я всё продумал. В 8:30 вы сядете в такси, которое к этому времени будет ожидать вас у моего дома, вас отвезут на вокзал Паддингтон, а по пути вы где-нибудь попросите таксиста притормозить и выкинете мешок. Вот возьмите билет на поезд, отправление в 9:30 до полудня. Первый класс — вы будете путешествовать в комфорте. Вам предстоит доехать до станции Бистер-Норт, будьте внимательны, чтобы не пропустить остановку, но думаю, что кондуктор вас обязательно предупредит. На станции, в середине перрона, вас будет встречать мой старый знакомый, преподаватель физики в университете профессор Стивен Уильямс. Вы его сразу узнаете по длинной бороде и совершенно лысой голове, он среднего роста и довольно упитанный, я бы даже сказал — толстый. Он отвезет вас в университет и отдаст вам хорошо упакованную, достаточно тяжелую коробку. Взамен вы отдадите ему этот конверт, уберите его, пожалуйста, во внутренний карман, дабы не быть потерпевшим от рук привокзальных воришек. Далее Стивен покажет вам, как вынести эту коробку, чтобы никому не попадаться на глаза, и оставит вас в сквере за университетом. Там вы дождетесь кузена профессора, не помню, как его зовут, и он отвезет вас обратно на станцию Бистер-Норт. Я рассчитываю, что если всё пойдет по плану, то у вас будет более чем достаточно времени. Вам нужен поезд, идущий в Лондон, отправление в 6:15 после полудня. Вот ваш обратный билет, тоже, как видите, первый класс. Далее вы едете до конечной станции — возвращаетесь на вокзал Паддингтон, после чего возьмете такси, у вокзала их предостаточно, и привезете посылку мне. Вот возьмите деньги, этого вам с лихвой хватит на всё, в том числе на обед. Главное, запомните, что вы должны строго придерживаться моего плана, не отклоняться от маршрута и быть предельно — вы слышите, предельно! — осторожны с коробкой, которую вам даст физик. Вам всё понятно? Есть ли вопросы?

И не дожидаясь моего ответа, добавил:

— И не спрашивайте, дорогой мой, что будет в этом ящике. Завтра мы вместе его откроем, и я постараюсь ответить на ваши вопросы. А теперь не теряйте время, попейте чаю и собирайтесь в дорогу.

Я достал подаренные дядей часы и отметил, что уже 8:20 до полудня, а это значит, что через 10 минут я уже должен сидеть в такси и ехать на вокзал. Я залпом выпил чай, провернул в голове всё, что мне только что рассказал док, и, взглянув на него, произнес:

— Можете положиться на меня, сэр. Я всё сделаю, как вы сказали. Вечером ожидайте меня с посылкой!

Я встал, и доктор тотчас поднялся с кресла, пожал мне руку и пожелал удачи. Я хлопнул ладонью по нагрудному внутреннему карману пиджака, нащупав конверт для профессора Оксфордского университета. Резким движением наклонил голову вниз и так же резко ее поднял, одновременно расправив плечи и встав по струнке, словно офицер.

— До вечера! — сказал я, после чего взял мешок со свежими пятнами крови и направился к выходу.

За спиной я отчетливо услышал звук закрывающейся двери и уже знакомые щелчки замка. Зайдя в уборную комнату на первом этаже, еще раз проверил надёжность хранения конверта и командировочных средств, выданных доктором. Достал билеты на поезд, проверил время отправления и разложил билеты в разные карманы. Я вышел на улицу и сразу же увидел черный автомобиль такси, стоящий напротив дома. Водитель, молодой человек лет двадцати пяти, заприметив меня, выскочил из машины и учтиво открыл мне дверь, сказав:

— Доброе утро, сэр! Едем на вокзал Паддингтон, всё верно?

— Здравствуйте! Да, всё верно, но по пути прошу притормозить где-нибудь, чтобы выбросить этот мешок.

Я уселся на сиденье и вальяжно откинулся назад. Молодой таксист включил таксометр и тронулся. Вез он меня очень аккуратно, да и вообще автомобиль был новенький, очень чистый и опрятный, сразу было видно, что хозяин его любит и заботится о нем, а это, надо признать, большая редкость у лондонских таксистов. Как я уже отмечал ранее, на дорогах города было очень мало автомобилей и прохожих на тротуарах — великий торгово-промышленный город еще только пробуждался в воскресное утро.

Глава 6

Несмотря на то что водитель был крайне аккуратен и ехал не торопясь, уже через 20 минут мы подъехали к вокзалу. Главным фасадом вокзала, обильно украшенным лепниной и скульптурой, служило четырехэтажное здание «Большой западной гостиницы» на Прейд-стрит, построенное известной строительной фирмой Кьюбиттов в 1854 году. Так как пути и платформы были заглублены примерно на 16—17 футов ниже уровня прилегавших улиц, такси, кэбы и другие транспортные средства двигались вдоль бокового фасада по специальному накрытому навесом съезду, попадали на который со стороны Прейд-стрит. Казалось, что мы перемещаемся слишком медленно, и я периодически посматривал на часы. Движение в этом месте было одностороннее, и молодой таксист, спустившись до уровня платформ, остановился прямо по центру проезда, видимо, понимая, что я не задержу его своим выходом, так как я был один и без багажа.

Расплатившись и оставив щедрые чаевые, я вышел из такси, не дожидаясь, пока учтивый водитель откроет мне дверь. Я поблагодарил его за прекрасную поездку и проводил взглядом, отметив про себя, что очень ловко придуман такой вариант движения, при котором порожние экипажи выезжают с противоположной стороны, не создавая помех для прибывающих автомобилей. Тут всё было не так, как на улицах города: куда ни кинь взгляд, везде снующие туда-сюда люди с чемоданами, сумками и всевозможными тюками, постоянно гудели такси, привозящие и встречающие жителей и гостей Лондона. Всего каких-то 20 минут — и я очутился в другом мире, в другой реальности, среди большого количества человечков, хаотично, на первый взгляд, передвигающихся по территории вокзала.

Паддингтон — железнодорожный вокзал Лондона, начавший обслуживать поезда аж в 1838 году, хотя здание, которое я с удовольствием имею честь созерцать, было возведено в 1854-м. Автором проекта был выдающийся архитектор и инженер Изамбард Брюнель. Надо признать, что вокзальный комплекс, восхитивший меня обилием стекла и металлоконструкций, является прекрасным образцом викторианской архитектуры. Именно вокзал Паддингтон был пунктом назначения в самом первом железнодорожном турне королевы Виктории. Она очень боялась железной дороги, но согласилась на поездку, чтобы показать пример нации, что она солидарна с новыми техническими открытиями и инновациями. Говорят, что поездка так впечатлила королеву, что потом она стала регулярно ездить по железной дороге из Виндзора в Лондон и обратно.

Я с восторгом смотрел на бесконечно длинную конструкцию навеса над перронами, разделённую колоннами из кованого железа на три пролета. Застеклённая арочная крыша завораживала своей легкостью и воздушностью, но главное, решала основную задачу по отличному освещению путей и платформ. По левую (южную) сторону — вдоль Истборн-террас — шли две платформы, предназначенные для отправления поездов. Я быстро сориентировался, какая из платформ мне нужна. Имея в кармане билет первого класса, я мог воспользоваться специальным залом ожидания с бесплатными напитками и закусками, но поспешил к поезду. Он был похож на длинного одноголового китайского дракона, уже вовсю поглощавшего в себя пассажиров и периодически выдававшего порцию пара, как будто выдыхая воздух из раскаленных ноздрей. Я подошел к своему вагону, перед входом в который у меня проверил билет пожилой кондуктор, с недоверием оглядевший меня и произнёсший с явным удивлением:

— Первый класс?! Вы следуете до Бистер-Норт? Проходите, сэр, приятного путешествия, а где ваш багаж?

— Я путешествую налегке, а багаж доставит мой слуга, — непонятно зачем я обманул бедолагу.

Кондуктор еще раз пристально посмотрел на меня, задержав взгляд на моих ботинках, отчего мне стало как-то не по себе, и добавил:

— Пожалуйста, проходите. Как тронемся, мы предложим вам напитки.

Я прошел в вагон и уселся на свое место. Это было широченное, удобное и невероятно мягкое кресло, отделанное темно коричневой кожей. Ранее мне никогда не доводилось ездить первым классом. Внутреннее убранство поражало изысканностью, стены вагона были отделаны деревом с резьбой, а на окнах висели шторы. Пол был застелен ковром, а изогнутый потолок был ярко-белого цвета. Вагон, видимо, был достаточно новым. До отправления оставалось еще 22 минуты. Однако почти все места, которых было не так много в вагоне первого класса (по сравнению с вагонами, в которых мне доводилось ездить ранее), были уже заняты. Позади меня какой-то важный офицер о чем-то довольно громко спорил с не менее важным, чрезмерно упитанным и богато одетым джентльменом. Слева от меня через проход сидел худощавый мужчина в двухкозырьковом головном уборе и увлеченно разглядывал утреннюю прессу, держа во рту черную сильно изогнутую трубку и периодически одаривая нас свежей порцией табачного дыма. Вскоре кондуктор, встречавший нас на перроне, зашёл в вагон и четко и громко произнес:

— Уважаемые пассажиры, до отправления поезда осталось пять минут. Приятного путешествия!

И действительно, через пять минут, ровно в 9:30 до полудня, раздался гудок паровоза, вагон качнулся и пришел в движение. Мы медленно двигались, удаляясь от вокзала, за окном проплывали пейзажи промышленной части старого города. И сейчас, спустя 100 лет с момента изобретения первого парового двигателя, даже в голове не укладывается, что это изобретение было встречено со скептицизмом и беспокойством. И уж тем более вызывает смех, что тогда думали, будто локомотивы распугают мирно пасущихся коров, куры перестанут нести яйца, дым от паровоза отравит всех птиц, а от скорости поезда в 15 миль в час разорвет на части пассажиров. Главной оппозицией железных дорог были собственники каналов, их прямые конкуренты, и владельцы поместий, которые не хотели, чтобы сельская тишина была нарушена.

Минут через 15 проводник прошел по вагону и предложил выпивку и несложную закуску. Я же, ко всеобщему удивлению, попросил только чай с двумя кусочками сахара и круассан с шоколадом. Тем временем мы миновали городские постройки, и пейзаж за окном сменился на возделанные поля, перелески и небольшие редкие фермерские хозяйства. Я откинулся в удобном кресле, прикрыл глаза и погрузился в приятные воспоминания о прекрасной девушке с чудесным именем Амелия, с которой я так и не познакомился из-за своей нерешительности. Я стал прокручивать в голове различные варианты возможного развития событий при знакомстве, если бы я в тот момент не растерялся. И должен признаться, в моих мечтах я представал перед девушкой героем, перед любовными чарами которого, она не могла устоять, причем во всех вариантах события молниеносно развивались до страстного поцелуя. Я не заметил, как под монотонный стук колес задремал, а проснулся оттого, что кто-то вежливо коснулся моего плеча и шепотом произнес:

— Сэр, через 15 минут Бистер-Норт. Пожалуйста, просыпайтесь.

Конечно, это был наш любезный кондуктор, я поблагодарил его и зачем-то поджал ноги, спрятав ботинки, которые он разглядывал при нашей первой встрече. Вскоре паровоз загудел, предупреждая о приближении к станции. Кондуктор, стоящий в дверях, кивнул мне, сказав, что стоим всего пять минут и надо поторапливаться. Вместе со мной из нашего вагона в Бистер-Норте сошел только джентльмен с трубкой в зубах и маленьким саквояжем в одной руке и футляром для скрипки в другой. При выходе он любезно пропустил меня вперед, хотя ему было уже явно за шестьдесят и по правилам этикета я должен был выйти вторым. В тамбуре я смог хорошенько разглядеть этого пожилого джентльмена. Ростом он был, на мой взгляд, более шести футов, но при своей необычайной худобе показался мне ещё выше. Взгляд у джентльмена был острый, пронизывающий, казалось, что он смотрит сквозь меня. Его тонкий орлиный нос придавал лицу выражение живой энергии и решимости, несмотря на преклонный возраст. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок явно говорил о решительном характере.

— Только после вас, — произнес мужчина хрипловатым голосом.

— Спасибо, сэр, вы очень любезны.

В ответ мне очень хотелось предложить его подвезти, если ему по пути, но, к сожалению, я не знал, на каком автомобиле меня встретят, будет ли место в машине и каким маршрутом мы поедем. На перроне, однако, к вежливому незнакомцу бросился в объятья, как я могу предположить, его старый и такой же пожилой друг, с которым они не виделись явно очень давно. Он взял у него вещи, и они вместе не спеша пошли вдоль поезда по платформе, о чем-то мило беседуя. Я же, следуя наставлениям доктора, отправился в противоположную сторону — к центру платформы, где сразу заметил полного лысого мужчину с длинной бородой, одиноко стоявшего и курившего сигарету.

— Сэр Стивен Уильямс? — учтиво спросил я, подходя к профессору. — Здравствуйте! Я с поручением от доктора, сэра Энтони Смита.

— Здравствуйте! Да, я жду вас, и, похоже, нам надо поторопиться сесть в машину, а то вот-вот может начаться дождь. Пойдемте же поскорее.

Я инстинктивно посмотрел на небо и не понял, с чем были связаны опасения профессора. Да, тучки были, но их было немного, а между ними даже светило солнце, однако я не стал перечить преподавателю Оксфордского университета и послушно пошел за ним. На площадке перед перроном стояли всего несколько автомобилей, но зато около десятка кэбов и даже один дилижанс. Мы подошли к темно-серому родстеру с красными колесными дисками и тонкими, невероятно изящными красными крыльями. Ну, конечно, на чем же еще мог встретить меня профессор Оксфордского университета, как не на знаменитом автомобиле марки «Моррис-Оксфорд».

— Прошу вас, — произнес Стивен. — «Моррис-Оксфорд-Супер-Спорт», специальная ограниченная версия! — с гордостью добавил профессор.

И не успел он это произнести, как начал накрапывать дождик.

— Поторопитесь, пожалуйста, нам незачем мокнуть под дождем, садитесь.

А я стоял и смотрел, как заворожённый, на этот небольшой, но изящный и прогрессивный автомобиль. Ранее я видел его только на картинках рекламных изданий, и это понятно: выпуск этих авто был только начат, и они совсем не попадались на глаза на улицах Лондона. Да, действительно, нам не стоило мокнуть, и я ловко проскользнул под мягкую крышу автомобиля. Профессор, кряхтя, уселся за руль, было видно, что Стивену с его полным телом было явно недостаточно места в таком крохотном двухместном автомобиле.

— А ведь я знаком с Уильямом Моррисом, если вы знаете, о ком я? — с ухмылкой спросил профессор. — Таких автомобилей пока всего пять штук, и на одном из них вы сейчас едете! — продолжал хвастаться пожилой преподаватель. — Вы привезли мне гонорар за посылку? — с тревогой в голосе спросил он и посмотрел на меня.

— Да, конечно, у меня для вас конверт от доктора Энтони Смита.

— Доктора? Ха, не смешите мои выпавшие волосы, он не доктор, а старый фантазер-мечтатель, выживший из ума! Ну да ладно, главное, что он платит деньги, и за это я его люблю.

Глава 7

Дорога заняла около часа. Уж не знаю, какой из Стивена физик, но водитель он никудышный — мы несколько раз проваливались в здоровенные канавы, хотя их вполне можно было объехать. А из-за неверно выбранной скорости при прохождении поворота чуть не съехали с дороги. Я даже чуть не вскрикнул и про себя подумал, что ездить со Стивеном нужно, привязывая себя к сиденью. Подъехали мы, как я понял, не с главного входа, припарковались и пошли пешком вдоль забора. Подойдя к калитке, профессор остановился, открыл ее и тихо, как будто боясь, что его кто-то услышит, произнес:

— Вы проходите вон к тому зданию, там с торца дверь открыта. Поднимаетесь на второй этаж и ждёте меня. Ждите и никуда не уходите оттуда. Всё ясно?

Я кивнул головой в знак согласия и быстро зашагал к зданию, на которое указал Стивен Уильямс. Меня не покидало чувство, что мы делаем нечто противозаконное, мне казалось, что я участвую как минимум в страшном заговоре против самого короля. Поднявшись на второй этаж, я подошел к высокому, но узкому окну, украшенному в верхней части цветным витражом, и стал ждать профессора.

Через полчаса я услышал уже знакомый, тихий голос Стивена. Он приближался по коридору с другой стороны в сопровождении молодого человека и что-то негромко обсуждал с ним. Я было сделал шаг им навстречу, но профессор небрежным взмахом руки показал мне, что надо оставаться там, где стою. Я повиновался и только приветственно качнул головой молодому человеку, когда мы встретились взглядом. Не доходя до меня буквально пять-шесть шагов, они остановились у двери с надписью «Лаборатория». Оглянувшись и убедившись, что в коридоре, кроме нас, никого нет, Стивен достал связку ключей, отпер дверь и зашел в комнату, оставив спутника за дверью. Через минуты три-четыре профессор вышел и подозвал меня:

— Знакомьтесь, молодые люди. Это Брайн Уилсон, я тебе о нем рассказывал, — обратился он к молодому человеку. — А это мой кузен Том, — сказал профессор, повернувшись ко мне. — У него поменялись планы, и он немедля доставит вас на станцию на своем фургоне. Том работает водителем при университете, и через час ему надо быть в Бистер-Норте, так что само провидение помогает вам. А теперь прошу вас, пройдемте в лабораторию.

Мы с Томом пожали друг другу руки и проследовали в комнату со множеством столов, заставленных различными склянками, пробирками, и развешанными по всему периметру плакатами с какими-то формулами и непонятными чертежами. Профессор еще раз оглядел коридор, запер дверь и обратился ко мне, не смотря в глаза, как будто стесняясь:

— Вон посылка для, как вы его называете, доктора, но прежде, уж простите, я бы хотел взглянуть на то, что он передал для меня.

— Да, конечно, — я достал из внутреннего кармана конверт и протянул профессору.

Он взял его, смущенно отвернулся, вскрыл и, как я мог предположить по доносившемуся шелесту, пересчитал деньги.

— Всё верно, берите коробку и, заклинаю вас, будьте предельно осторожны. Том, как я уже говорил, отвезет вас на станцию.

Стивен подошел к двери, отпер ее, приоткрыл, высунул голову и огляделся по сторонам. Ух, и не нравилось мне это! Я подошел к столу, на котором стояла коробка из дерева с заколоченной крышкой, на которой было написано «Верх», и поднял ее. «Ого-го, — подумал я, — сколько же она весит?» Крепко обняв посылку, я направился к выходу. Меня обогнал Том, любезно придержавший дверь. Обращаясь к профессору, он произнес:

— Всё, мы поехали?

— Да, — ответил тот и добавил, посмотрев на меня: — Удачной дороги, берегите груз и передавайте привет этому старому черту, выжившему из ума!

Профессор запер дверь и удалился в ту же сторону, откуда они пришли вместе с Томом, а мы с молодым человеком спустились по лестнице на первый этаж и вышли на улицу.

— Подождите меня здесь, — сказал Том, — я сейчас подгоню машину.

Не прошло и пяти минут, как к двери, у которой я стоял, подъехал «Бердмор-МК» — автомобиль, созданный для работы в такси. Но здесь, в Оксфорде из него сделали что-то вроде фургона, убрав сиденье, предназначенное для пассажиров. Я с недоумением посмотрел на Тома, который спрыгнул с автомобиля, приподнял круглые большие очки, открыл дверь и, указывая на пустое пространство, вежливо и с улыбкой сказал:

— Прошу вас, обещаю доставить ценный груз в целости и сохранности!

Деваться было некуда, я взял коробку и поставил туда, где некогда было сиденье, и не нашел ничего лучше, чем самому усесться на ящик, благо он был сколочен на славу и явно способен выдержать мой вес. Том закрыл за мной дверь, вскарабкался на место водителя, опустил очки, и мы тронулись в путь. Это, конечно, было путешествие не как на спортивном автомобиле «Морган», но на этот раз водитель был хоть и молод, но очень аккуратен и управлял автомобилем куда лучше старого толстого профессора.

Через час мы были уже на станции Бистер-Норт. Том помог мне донести коробку на перрон, а затем поклонился и сообщил, что он с радостью бы побыл со мной, но ему нужно ехать в мясную лавку для погрузки. Я поблагодарил его за помощь, пожал ему руку, и он быстрыми шагами удалился к автомобилю.

Глава 8

Я остался один на платформе с тяжёлым ящиком и его неизвестным содержимым. Взглянув на часы, я отметил, что до отправления паровоза еще более двух часов. Огляделся вокруг и не обнаружил ни одной живой души. Стоянка перед перроном была совершенно пуста, что еще раз свидетельствовало о нескором прибытии поезда. И только вдалеке на платформе виднелся темный силуэт высокого и стройного человека. Минуты через две силуэт приблизился, и стало понятно, что это полисмен в форме. Он неспешно подошел ко мне. Сначала я обрадовался, что я не один, но радость очень быстро сменилась чувством тревоги. А вдруг он поинтересуется, кто я, что тут делаю, а главное, чья это коробка и что в ней. От этих мыслей мне стало жутко. Я с ужасом представил наш разговор, арест и тюрьму…

— Доброго дня, сэр, — обратился высоченный крепкий малый в форме полицейского, подойдя ко мне, — не нужна ли вам помощь?

— Нет, спасибо, всё в порядке, — забыв от волнения поздороваться, сказал я.

— Следующий поезд прибудет не ранее, чем через два часа, — полисмен пристально посмотрел мне в глаза.

Я вспомнил про билет на поезд, купленный мне доктором заранее, достал его и протянул полицейскому.

— Первый класс! — воскликнул полисмен, оглядел меня с ног до головы и продолжил: — Так что же вы тут сидите, дождь сегодня уже раза три начинался. Вы можете пройти вон туда, сразу за кассами повернете налево, там буфет и просторный зал ожидания, насколько я знаю, по вашему билету положены бесплатные напитки и кое-какая еда. Там же вы можете оставить свой багаж на хранение, — он кивком головы показал на мой деревянный ящик. — Вам помочь донести его?

— Нет, спасибо сэр, вы очень любезны. Я справлюсь и непременно воспользуюсь вашим советом.

Я поднял коробку, еще раз поблагодарил полицейского и зашагал в сторону касс. Шагов через двадцать я обернулся и увидел, что он стоит и смотрит мне вслед. Что полисмен думал о моем багаже и обо мне самом, осталось загадкой, но думаю, что билет первого класса помог избежать неприятных расспросов с его стороны.

Сдав багаж в камеру хранения, я проследовал в буфет и заказал черный чай с чабрецом и бутерброд с ветчиной и сыром. Уселся за столик для двоих лицом к входной двери. В зале ожидания я был совсем один. Немолодой и очень приветливый официант, он же бармен, принес чай с бутербродом, попросил подождать минут пять, чтобы чай успел завариться, спросил, не желаю ли я чего-то еще и, услышав отрицательный ответ, удалился со словами: «Приятного аппетита, сэр, не смею более вам мешать».

Минут через пять я налил себе чая и положил в чашку кусочек сахара. Казалось, что аромат чабреца наполнил весь зал. Помешав чай до полного растворения сахара, я аккуратно достал ложечкой чаинки, собравшиеся в центре еще вращающегося в чашке напитка, и положил их на блюдце (признаюсь, я не в восторге, если чаинки попадают в рот при чаепитии). Вспомнилось наше путешествие с родителями лет 15 назад, когда мы на дилижансе ездили к дяде Джеку в Лондон. А по пути останавливались для смены лошадей в каком-то ветхом отеле захолустной деревни, где угощал нас чаем с чабрецом приветливый хозяин. А потом я играл с его большим, но добродушным псом. Казалось тогда, что мама и папа вечно будут рядом, оберегая меня от всевозможных жизненных неприятностей.

Вдруг с грохотом распахнулась дверь, и в зал зашли мужчина и женщина (вероятно, муж и жена), просто, но со вкусом одетые, с двумя чемоданами и шляпной коробкой. За родителями, держась за руки, шли двое детишек — мальчик лет семи и девочка не старше пяти лет. Видно было, как мальчик ухаживает за своей сестренкой, придерживая дверь и пропуская ее вперед. Сразу следом за ними на пороге появился полисмен, с которым я уже имел честь пообщаться. Он оглядел помещение, осведомился у официанта, всё ли в порядке, и, получив утвердительный ответ, еще раз огляделся и вышел на улицу. Супруги заказали обед для детей и сели в самом дальнем правом углу. Я допил чай, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Минут через пятнадцать в зал зашли два военных офицера с небольшими кожаными саквояжами и пара пожилых супругов с одним, но довольно большим чемоданом. Стало понятно, что народ начинает потихоньку подтягиваться на станцию в ожидании поезда.

Вдруг относительную тишину и спокойствие, царившие в зале ожидания, нарушил женский голос:

— Что с тобой, дорогой, ты подавился? Дыши, пожалуйста, дыши, помогите же кто-нибудь, помогите!

Я повернулся и увидел мать, склонившуюся над мальчиком, который держался за горло и не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Его отец в панике подбежал к ребенку и начал неистово трясти его за плечи, приговаривая:

— Дыши, дыши!