Бесплатный фрагмент - Юмористические истории про животных

Введение

Когда люди думают о животных, они представляют себе серьёзные документальные фильмы: львы охотятся, слоны бродят, муравьи строят, а коты… ну, коты просто спят.

Но что, если звери — не такие уж и серьёзные? Что, если в глубине лесов, пустынь, квартир и зоопарков кипят страсти, разворачиваются заговоры, проводятся тайные собрания и даже… дегустации варенья?

Эта книга — не учебник по биологии и не инструкция по уходу за домашним тапиром. Это сборник весёлых, иногда абсурдных, а порой почти правдивых историй о зверях, которые оказались чуть ближе к нам, чем мы привыкли думать. Они шутят, ошибаются, философствуют, спорят с тараканами, спасают мир и варят компот.

Вы встретите мышку, которая почти стала шпионкой, слона с тонкой душевной организацией, попугая, которого невозможно перебить, и крокодила, обученного улыбаться.

А ещё львов, змей, гиен, динозавров и тех самых мух, у которых, оказывается, всё очень серьёзно.

Читайте, смейтесь и не забывайте: в каждом из нас есть немножко медведя на варенье.

Мышка Мила и Великий Сырный План

Часть 1. Мышка, которая не ела сыр

Мышка по имени Мила жила в старом шкафу на даче. Не в ящике, а за шкафом — там было уютно, сухо и пахло пылью с налётом истории. Мила была не просто мышка, а мышка-интеллигентка: носила очки (вырезанные из линзы старого бинокля), вела дневник и очень любила читать упаковки от чая, особенно с цитатами.

Но была одна странность. Мила… не любила сыр.

Вообще. Совсем. Её трясло от запаха камамбера, у неё чесались уши от чеддера, и даже от банального голландского она чихала. Все другие мыши крутили лапками у виска и говорили:

— Ну, это уже клиника! Мышка без сыра — это как кот без наглости!

Мила же ела варёную гречку (в тайне от дачников), сушёные яблочные дольки и рис, который почему-то никто не прятал. Она мечтала стать учёной и написать диссертацию по теме: «Почему сыр — это не главное в мышиной жизни».

Однажды, просматривая дачные газеты, Мила наткнулась на объявление:

«Конкурс Великих Сырных Планов! Победителю — годовой запас сыра и бесплатное обучение в Академии Мышиной Мудрости!»

Мила задумалась.

— Сыр мне не нужен… Но Академия… О да! Я смогу изучать философию хлебных крошек и геометрию обоев!

И вот тут началось великое мышиное безумие.

Часть 2. План по завоеванию сыра, который не нужен

Мила села за рабочий стол, состоящий из скрепки, крышки от банки и старой этикетки от селёдки, и начала рисовать.

Она решила: чтобы выиграть конкурс, нужен гениальный план, даже если сама цель её не интересует. Ну, представим, что сыр — это просто метафора. Как, например, жизнь. Или дождик.

Она начала так:

Шаг 1. Проникнуть в холодильник.

Холодильник — это неприступная крепость, охраняемая тремя основными стражами: магнитами с котиками, дверцей с пружиной и дядей Петей, который постоянно туда заглядывает без причины.

Шаг 2. Изучить охрану.

Мила установила наблюдательный пункт на микроволновке. Оттуда открывался хороший вид на «белую башню» — холодильник. Она вела записи:

— 10:00 — открытие. Одна колбаса, три яйца, полморковки, подозрительный бри с плесенью.

— 10:03 — дядя Петя заглянул, постоял, ушёл. Без причины. Опять.

Шаг 3. Отвлекающий манёвр.

Мила натренировала местную лягушку (её звали Жаба-Клава) квакать по команде. Жаба была артисткой: квакала с выражением, иногда даже пела «Катюшу». План был таков: Жаба отвлекает дачников, а Мила прокрадывается в холодильник.

— Если уж участвовать в конкурсе, то по-взрослому, — сказала Мила, натягивая верёвку через кухню, чтобы потом на ней съехать к заветной двери.

Часть 3. Операция «Сыр, которого я боюсь»

Наступил день Х. Или, как Мила написала в дневнике, «день Ш» — Шанс, Шевеление, Шторм.

Жаба-Клава начала выступление с уверенного:

— КВА-КВА-КВА-КВА!

(Мила поставила ей глиняный горшок для лучшей акустики.)

На крик выскочила вся дача: бабушка в фартуке, дядя Петя в носках и даже кошка Пеструшка — с выражением лица «я уже видела всё, но это — новое».

В это время Мила летела по верёвке, как шпион в кино. Приземлилась прямо на полку с сыром. Он был в упаковке. Но пах всё равно жутко.

— Спокойствие, Мила… Это ради науки! — пробормотала она и начала снимать параметры: жирность, плотность, способность вызывать чих.

И тут — БАХ!

Вернулась Пеструшка. Молча. Как кошки умеют. И уставилась.

— Мяу? — спросила она философски.

Мила замерла.

Сыр под мышкой.

Кошка — перед мышкой.

Лягушка — орёт на весь огород.

Классика.

Но тут случилось чудо.

Кошка… ушла. Просто развернулась и ушла.

Позже выяснилось: Пеструшка была на диете. Она уважала тех, кто, как и она, борется со слабостями. Даже если это мышь, которой не нравится сыр.

Часть 4. Нобелевская премия по антисыру

Мила выиграла конкурс. Не потому что украла много сыра. А потому что представила доклад:

«Почему мышиный выбор — важнее мышиного инстинкта».

Жюри плакало. Один профессор-грызун даже сказал:

— Это изменит мышиное образование навсегда!

Миле выдали диплом, пакет с сыром (который она отдала Жабе-Клаве, та его засолила и продала лягушкам по бартеру), и грант на обучение.

Мила переехала в город и начала писать книги. Её первая книга называлась:

«Сыр — это не всё. Иногда и гречка — путь к счастью».

И никто больше не смеялся над мышкой без сыра.

Ну, кроме таракана Вениамина. Но он смеялся вообще над всем. Даже над словом «киноа».

Леопард Леонид и Его Пятнистые Заботы

Часть 1. Леопард, который боялся пятен

Леопард Леонид родился в самом модном зоопарке. Там всё было стильно: у попугаев — маникюр, у слонов — массаж, у фламинго — розовая комната для отдыха. Но с самого детства Леонид испытывал один маленький, но очень важный дискомфорт…

Он терпеть не мог свои пятна.

— Почему я не однотонный, как пума?! — жаловался он матери.

— Потому что ты леопард. У нас с этим строго, — говорила мать, подливая себе ромашкового чаю.

Леонид пробовал всё: отвар крапивы, горчичные обёртывания, чистку активированным углём и даже пилинг с бамбуковыми опилками. Пятна не уходили. Более того, один раз он натёрся дольками лимона и стал пахнуть как салат «Цезарь».

Однажды он нашёл в вольере зеркало (коза из соседнего загона принесла — думала, это солнечная ловушка), посмотрел в него и в отчаянии закричал:

— Я похож на ковёр в бабушкиной гостиной!

Соседняя панда, проснувшись от этого вопля, зевнула и сказала:

— А я вот однажды была в гостиной. Там ковёр на тебе был лучше, чем у бабушки.

С тех пор у Леонида появилась идея: стать кем-то другим. Кем-то… непятнистым.

Часть 2. Превращение в кого-то совсем другого

Сначала Леонид попробовал прикинуться ягуаром.

Он нарисовал себе дополнительные пятна, чтобы никто не заметил подвоха. Но слишком увлёкся. Вышло что-то между граффити и картофельным принтом. Обезьяны над ним хихикали всю неделю.

— Прости, Лео, но ты выглядишь как леопард, которого росписали на свадьбе, — сказал ленивец, двигаясь так медленно, что фраза длилась четыре минуты.

Потом он решил быть тигром.

— У тигров — стиль! Полосочки, как у модного шарфа!

Он выкатился в грязную лужу, вывалялся в тростнике и устроил фотосессию на фоне бамбука. Всё бы ничего, но тигрица по соседству заметила:

— Мальчик, ты в курсе, что у тебя на «полоске» сидит воробей?

Поняв, что маскировка не работает, Леонид обратился к креативному страусу по имени Вивьен. Она была дизайнером.

— Проблема не в пятнах, Леонид. Проблема в том, что ты пытаешься быть кем-то другим. А нужно — сделать пятна модными!

— Модными?!

— Конечно! Мы их обведём! Сделаем в стиле минимализма! Добавим немного неона и пару блёсток! И вуаля — ты модная икона!

И Леопард согласился.

Часть 3. Леопард-икона стиля

Преображение началось в пятницу. Потому что пятница — день пятен. (Это Вивьен сказала. У неё была теория.)

В течение двух дней Леопарду наносили дизайн: каждое пятно обвели белой краской, на крупные пятна налепили стразики, а самые мелкие украсили буквами — чтобы получались слова вроде «WOW», «MEOW» и «ROAR».

Когда Леонид вышел к публике в зоопарке, дети закричали:

— Мама, смотри! Это леопард или диско-шар?!

Он стал звездой. Газеты писали:

«В зоопарке появился леопард, который выглядит как арт-объект!»

Он дал интервью местному телеканалу:

— Я всегда верил в свои пятна. Просто… не сразу об этом узнал.

Он запустил свой бренд — «Spot Me If You Can» — и стал продавать толстовки, где были изображены пятна со смешными подписями:

— «Я пятнист — и горжусь!»

— «Между нами — пятна.»

— «Это не грязь, это стиль.»

Леопард обрел славу. Но вместе с ней пришло и нечто неожиданное…

Часть 4. Когда слава лезет в шерсть

Леонид понял, что стал заложником собственного стиля.

— Где бы я ни был, все ждут, что я блистаю! А я просто хочу погоняться за мячиком! — жаловался он фламинго, пытаясь спрятаться в кустах.

Он устал от фотосессий, автографов и того, что каждый прохожий спрашивал, где купить такие же пятна.

Однажды ночью он смыл краску, блёстки, стразики и лег в лужу. Просто — чтобы быть собой. И его никто не узнал.

Он пошёл на прогулку — никто не просил селфи. Он поел мясо — никто не сказал «Фу, диета!» Он полежал на солнце — и никто не кричал «О, это тот, пятнистый!»

Леонид понял: слава — это хорошо, но быть собой — это лучше.

На следующий день он вышел к посетителям без макияжа и сказал:

— Я Леопард Леонид. Да, я пятнист. Но это не ковёр. Это карта моих приключений!

Дети обрадовались. Родители аплодировали. А панда сказала:

— Философия, мой друг. Глубоко. Особенно для леопарда.

Так Леонид остался пятнистым. Но теперь — по любви, а не по долгу природы.

Слон Семён и Проблема Тонкой Посуды

Часть 1. Слон в посудной лавке — по неволе

Слон Семён жил в городском цирке и был вполне доволен жизнью. Его любили дети, у него был свой гамак (правда, это была перевёрнутая батутная сетка), и по субботам он получал личный арбуз.

Но однажды жизнь резко повернулась.

Во время выступления Семён случайно чихнул. От пыли. Сильно.

Артист на проволоке свалился в декорации, клоун уронил пирог в оркестр, и весь номер пошёл прахом.

Директор цирка, вечно нервный человек с усами и драмой в голосе, воскликнул:

— Всё, Семён! Ты у нас в отпуске!

— Что? — обиделся слон. — Я же чихнул всего один раз!

— У нас не предусмотрен чихающий слон. Езжай отдохни. Например… — директор зажмурился и ткнул пальцем в список мест, где давали временную работу артистам. — Вот. Посудная лавка «Фарфор & Сыновья». У них вакансия. Витринный наблюдатель. Твоя задача — стоять спокойно и не дышать.

Семён был потрясён, но послушно пошёл.

Так началась эпопея слона в хрупком мире тонкостей.

Часть 2. Противостояние с фарфором

Посудная лавка была местом, где всё блестело, звенело и — главное — билось от взгляда.

— Ах, вы и есть Семён? — встретил его владелец, худой человечек в пенсне по имени господин Синицын. — Главное правило: не двигаться. И желательно — не дышать.

Семён встал в угол. Очень старался.

Но слоны… они как Wi-Fi: всегда воздействуют на окружающее пространство, даже если стоят.

Уже в первый день с верхней полки слетел чайник — просто от лёгкого движения воздуха, вызванного морганием Семёна.

— Я моргнул! Только моргнул! — пытался оправдаться он.

— Моргнул? На восемьдесят пять евро! — подсчитал Синицын.

К концу недели в лавке:

— исчез набор тарелок «Восточная нега» (упал на хвост),

— расплавились свечи рядом со слоном (он тёплый),

— кот лавочника начал бояться фарфора (его шокировало «движение стены»).

Семён пытался извиняться, мыл полы хоботом, выносил мусор, даже переписал прайс-лист, потому что у него самый каллиграфичный почерк среди слонов.

Но всё равно чувствовал себя не на месте.

Он записал в дневнике:

День шестой. Я — посудный слон. Это хуже, чем цирковой слон. Даже хуже, чем слон без арбуза.

И тогда появилась она.

Часть 3. Любовь и сервиз на двадцать персон

Её звали Агнеса. Она была дизайнером. Пришла за фарфоровыми кружками в стиле «поздний фламандский постмодерн».

— О боги! — сказала она, увидев Семёна. — Это же слон! В интерьере! Живой!

— Пока да, — мрачно ответил Синицын, подметая черепки блюдца.

Агнеса подошла к Семёну. Он опустил хобот от стыда.

— Ты прекрасен. Ты — живой контраст. Ты — разрушение шаблонов!

— Я… я разрушил уже почти весь второй стеллаж, — пробормотал он.

— И правильно! Надо выбросить это буржуазное фарфоровое наследие! Хочешь быть частью арт-перформанса?

— Хочу… домой, — честно сказал Семён. — Или хотя бы обратно в цирк.

Агнеса загорелась:

— Я устрою выставку! Ты будешь экспонат и художник одновременно! Мы назовём её: «Фарфор против массы»!

Семён согласился. Только потому что устал стоять. И слегка влюбился.

На выставке он сидел посреди зала, а вокруг него лежали битые чашки. Люди подходили, фотографировались, шептали:

— Это так глубоко…

— Это так хрупко…

— Это так… громко чихает.

Часть 4. Слон возвращается домой (с лёгким налётом концептуализма)

Через две недели перформанс закрылся. Газеты написали:

«Гениально: живой слон показывает хрупкость материального мира.»

Агнеса предложила остаться и стать постоянным символом арт-салона.

Но Семён вздохнул:

— Агнеса, ты замечательная, но мне… нужен арбуз. И публика, которая кидает орешки, когда я на тумбе.

— Я понимаю, — кивнула она. — Только пообещай, что ты останешься настоящим. Даже если снова попадёшь в мир фарфора.

— Только если без ценников, — улыбнулся Семён.

Он вернулся в цирк. Там уже скучали без него. Директор при виде Семёна упал в обморок от счастья. Или от аромата разбитого чая, которым пах Семён.

Публика ликовала. Семён выступал, веселился, ел арбузы.

А каждую зиму, когда был отпуск, он ехал к Агнесе — бить сервизы. Но уже по искусству.

Осёл Осип и Путь к Звёздной Карьере

Часть 1. Осёл с амбициями

Осёл по имени Осип жил в деревне Болотники. Он был типичным деревенским ослом — серый, упрямый, с выразительным лицом, на котором вечный вопрос: «А почему я опять тащу картошку?»

Но внутри Осипа жила мечта.

Он хотел стать… артистом.

— Артистом?! — кричала коза Люська. — Ты же в прошлом году забыл, как зовут пугало!

— Это была актёрская пауза, — парировал Осип.

Он репетировал каждый вечер. Стоял перед коровами и читал отрывки из «Гамлета», путая всё:

— Быть или… небыть, или… спать… хотя… уф.

Коровы пугались, гуси смеялись, а петух Сильвестр подозревал заговор против местной драмкружковской монополии.

Но Осип не сдавался.

Он поставил себе цель: попасть в городской театр.

Часть 2. Осёл на кастинге

Настал день Х. Осип встал рано утром, надел лучший мешок (с надписью «Сахар. 1983 г.») и пошёл в город.

В театре шёл набор на спектакль «Король Лир».

В фойе сидели: лиса с актёрским образованием, кот с дипломом мимики и старая ворона, утверждавшая, что она играла роль ветра в трёх постановках подряд.

Когда Осип вошёл, режиссёр — господин Травкин, человек с глазами, как три кружки кофе — спросил:

— Это что?

— Это кто, — поправил Осип. — Осёл. Артист.

— И кого вы хотите сыграть?

— Короля.

— Короля? В нашем спектакле?

— Да. Или хотя бы Трагедию.

Жюри переглянулось. Кто-то хихикнул.

— Хорошо, — сказал Травкин. — Прочтите монолог. Лир в сцене с бурей.

Осип встал. Задумался. Повернулся к стене. Вытянул шею. Закрыл глаза.

И заревел.

Громко. От души. Так, что фикус в углу завял.

— ЭТО БУРЯ! — закричал он. — ВОТ ОНА — СТРАСТЬ! ВОТ — БОЛЬ! ВОТ — МОЙ ОСЛИНО-ТЕАТРАЛЬНЫЙ ВОПЛЬ!

В зале повисла тишина. Потом кто-то зааплодировал.

А режиссёр сказал:

— Это… это было… гениально.

— Берёте?

— Не в «Лира». Но… у нас скоро мюзикл! Про фермy! Вы будете трактором!

— Что?..

— У вас идеальная дикция для тракторного гула!

И так Осип получил первую роль. Не короля, но — двигатель прогресса.

Часть 3. Театр и Трактор

Мюзикл «Здравствуй, ферма!» оказался хитом. Публика плакала от умиления, когда Осип, изображая трактор, исполнял танец на четырёх ногах под песню «Запашистый Силос Мой».

Его стали узнавать.

— Мама, это тот осёл, который был трактором! — кричали дети.

Осёл стал звездой. Ему шили костюмы, давали овсянку с киноа, брали интервью.

Он давал советы начинающим актёрам:

— Главное — верьте в роль. Даже если вы — борона в четвёртом акте. Бороните с душой.

На пике славы Осипа пригласили в ток-шоу «Тварь и слава».

— Осип, вы действительно были простым ослом?

— Я остаюсь им. Только теперь у меня агент и водяной массаж.

Однако внутри у Осипа снова закралась тревога.

— А где же драма? Где слёзы? Где «быть или не быть»?

Он не хотел быть просто трактором. Он хотел… Гамлета.

Часть 4. Быть или не быть (ослом)

Осёл ушёл из театра. Уехал в лес. Начал писать пьесу.

Она называлась: «Трагедия у сенного стога. В 5-и вдохах и 3-х ишаках»

Он жил один, разговаривал с ёжами, спорил с совами и сочинял реплики вроде:

«Что есть колючка, если в сердце пустота?!»

Однажды его нашла старая знакомая — коза Люська.

— Осип, ты что, совсем спятил?

— Я творю. Я созерцаю. Я страдаю.

— Ты жрал берёзу. Это не страдание — это авитаминоз!

Она отвезла его обратно в деревню.

А там — фестиваль самодеятельности. И никто не хотел играть Иа-Иа в детской сказке.

Осип вдохнул. Надел уши. И сыграл Иа-Иа так, что даже самый стойкий гусь прослезился.

Деревня аплодировала. Даже пугало что-то почувствовало.

— Это… это был осёл. Но с душой, — сказал Сильвестр.

С тех пор Осип гастролировал между деревней, городом и лесом. Где бы он ни был — он всегда играл собой. Даже если роль была кустом.

Он стал легендой. Не потому что был идеальным актёром. А потому что был ослом. С мечтой.

Лев Левонтий и Лапы Судьбы

Часть 1. Царь зверей на пенсии

Лев по имени Левонтий царствовал долго и уверенно. Он ревел, смотрел строго, подписывал указы лапой и раз в год устраивал парад хвостов.

Но однажды утром Левонтий встал, посмотрел в зеркало и сказал:

— Хватит. Царь — это, конечно, почётно… но я устал. Хочу… на пенсию.

— На что? — переспросил министр Бурундук.

— На пенсию, — сказал Левонтий. — Чтобы в шлёпанцах, с ромашкой в зубах, лежать в гамаке. Я уже стар. Я дважды перепутал антилопу с табуреткой. Это знак.

Царство встревожилось. Начались споры:

— Кто будет реветь с высокой скалы?

— Кто будет утверждать цены на орехи?

— Кто будет запрещать петь павианам после полуночи?

Но Левонтий был непреклонен. Он написал заявление (диктовал филину), передал дела Секретариату и ушёл в деревню Бобровка. Купил там домик, завёл грядку и кота по имени Анфисий.

На третий день пенсии ему стало скучно.

На четвёртый — очень скучно.

На пятый он начал вырезать из дерева табличку «Здесь живёт бывший царь (по совместительству мастер по компоту)».

А на шестой день пришёл чиновник.

Часть 2. Лев в лапах бюрократии

— Гражданин Левонтий? — сказал чиновник с лицом пня.

— Ну?

— Вы не прошли переаттестацию. Согласно Постановлению 48/ЖКТ «О лесной идентификации бывших царей», вам необходимо подтвердить статус.

— Подтвердить? Я же царь!

— Бывший. А значит, теперь вы — безработный с короной. Вам нужно либо вернуть трон, либо… устроиться официально.

— И кем же я пойду? Смотрителем тапок?

— Есть вакансии: охранник в магазине белок, диктор на радио «Голос Саванны», либо… инспектор по тишине в дуплянке №17.

Левонтий подумал. Похрустел усами. И выбрал радио.

— У меня голос бархатный. Мурчу — и птицы падают от восторга.

Так Левонтий стал ведущим на радио.

Часть 3. Рёв в эфире

Шоу «Утро с Левонтием» стало популярным за три дня.

Он начинал каждую передачу с фразы:

— Доброе утро, лес! Это я — Лев, который не рычит, а шепчет. Хотя иногда может и рявкнуть.

Ему писали письма:

— «Спасибо, Левонтий, ваша передача помогла мне выйти из спячки!» — Медведица Марфа.

— «Теперь я пою только по утрам, как вы советовали!» — Павиан Анатолий.

— «Пожалуйста, выключите радио в 5 утра, у меня дети!» — Бобр Иван.

Левонтий чувствовал, что он снова нужен.

Он читал сказки, пел песни (в основном баритонную версию «В траве сидел кузнечик»), обсуждал погоду и лекции по саморазвитию:

— «Как стать уверенным зверем и не бояться бобров».

Но счастье длилось недолго.

Однажды в студию вбежал министр Бурундук, задыхаясь:

— Ваше Львовство! У нас… хаос! Никто не может согласовать постановление о зимней берлоге! Орлы спорят с сурками! Слон запутался в законах и теперь медитирует на арбуз!

Вернитесь!

— Я… уже не царь, — прошептал Левонтий. — Я радиоведущий.

— Но вы — единственный, кто может усмирить Комиссию по сосновым шишкам!

Левонтий задумался.

— А можно мне совмещать? Трон и эфир?

— Это против устава!

— Тогда перепишем устав.

И он вернулся.

Часть 4. Царь-ведущий

Левонтий стал первым царём, который одновременно вел лес и эфир.

Он издал Указ №1:

«Улыбаться раз в день обязательно. Даже у ежа.»

Каждое утро он читал законы и погоду:

— «В южной части саванны +27, возможны антилопы в районе ручья. Штраф за неправильное мычание — 2 ореха.»

На обед он утверждал стратегию охраны прудов, а вечером — пел в прямом эфире:

«Ах, лев я, лев, но тоже зверь,

И не всегда мне хочется реветь…»

Лес стал спокойнее. Все знали: у руля — мудрый Левонтий. Он больше не боролся за власть. Он был собой: царь, ведущий, компотный мастер и философ.

Иногда к нему приходил Анфисий, садился рядом и слушал эфир.

— Ты думаешь, я всё правильно сделал, Анфисий?

Кот мяукал.

— Я тоже думаю. Главное — не терять рык. Даже если рык стал тихим… и слегка в рифму.

Попугай Прокоп и Большой Разговор

Часть 1. Болтун по призванию

Прокоп был попугаем редкой породы — болтливый многословный ляпарик с хвостом как у павлина, но голосом как у тёщи с мегафоном.

Он жил у пенсионера по имени Аркадий Иванович и знал 873 слова, 61 цитату из фильмов и три выражения, от которых падали даже кактусы.

Каждое утро он начинал с:

— Проснулись, бездельники? Вставайте, страна огромная!

Аркадий Иванович терпел. Соседи — нет.

Однажды в 6:07 утра Прокоп разбудил весь подъезд фразой:

— Шеф, всё пропало! Кастрюля ушла в тираж!

В 6:15 приехала полиция, пожарные и оператор с телевидения. Прокоп всё объяснил лично, включая хронологию событий в стиле мексиканского сериала.

После этого его заметили.

Сначала в TikTok, потом в газете «Пернатые звезды», а потом…

— Господин Прокоп, мы хотим пригласить вас участвовать в конкурсе «Самый говорливый птиц»! — позвонил организатор с голосом будто чайник кипит на заднем фоне.

— Конкурс? Пфф, я этих воробьёв в клюв уложу! — гордо ответил Прокоп.

Он начал тренировки. Повторял скороговорки, спорил сам с собой и репетировал интервью:

— Да, я звезда. Да, у меня перья, но это не мешает мне мечтать о телевидении.

Часть 2. Конкурс великих клювов

Конкурс проходил в культурно-развлекательном центре «Птичий дворец».

Участвовали:

— воробей-битбоксер,

— глухая сова, которая пела Шопена,

— цапля-поэт в депрессии,

— и дрозд, говорящий исключительно цитатами из «Властелина колец».