Бесплатный фрагмент - Ян Дизит. Между востоком и западом

Ян Дизит
МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
Глава 1. Ян

Теплое апрельское солнце светило прямо в лицо, и Ян нехотя расстегнул куртку. Он слегка вспотел и боялся, как бы прохладный порывистый ветер не продул его. Несмотря на опасения, Ян довольно щурился от ярких лучей и радовался настоящей весне. Зима в этом году затянулась, но из-за дождей и туманов последней недели снег растаял даже в глубоких лесных оврагах, и вот наконец пришло долгожданное тепло. Конь под Яном тоже был заметно рад перемене погоды и время от времени мотал головой, норовя сорвать вдоль обочины кусты, которые местами сохранили свежесть и выделялись яркими зелеными пятнами на фоне пожухлой травы. С теплом пришел и первый караван с запада. Ян увидел караван еще позавчера в двух днях пути от Несвижа. Поэтому он уже ждал гонца от редрика и сразу же выехал в замок. Парню нравилось ходить с караванами. И, хотя на протяжении всех десяти дней пути от Несвижа до Орши ему приходилось непрерывно высматривать направление движения в поисках диких зверей и бандитов, он любил дорогу. Ян позволял себе ненадолго отключаться во время привалов, когда отряд останавливался на ночевку и выставлялось охранение. Особенно спокойными всегда выдавались первые два-три дня пути, однако по мере продвижения на восток и приближения к Орше риск нарваться на рыскавших в поисках поживы бандитов возрастал. Ян не представлял себе, как могли видящие, которым он передавал караваны в Орше, безопасно сопровождать их дальше на восток. Всякий раз перед обратной дорогой парень ненадолго просматривал территорию за Оршей километров на тридцать. Дальше смотреть было слишком опасно. Увиденное им при помощи дара говорило только об одном: никаким порядком там и не пахло. Как ни пытался Ян разговорить караванщиков и выяснить у них, что происходило за Смоленской пустошью, никто ему так ничего путного и не ответил. Куда более охотно на ночных привалах торговцы трепались о своих ленивых и жадных женах, тоскуя по холодному пиву, которое ни в какое сравнение не шло с той бурдой, какой их потчевали в Несвиже. Всю территорию восточнее Варшавской пустоши они считали дикой и опасной.

Копыта коня зацокали по брусчатке. Всадник въехал на территорию Несвижского замка. Всякий раз, проезжая это место, Ян думал об одном и том же: хоть и сам замок, и каменная дорога на подъезде к нему были построены за несколько столетий до последнего дня, они вот уже почти двести лет служили оставшимся в живых. А все, что построили последние во времена своего расцвета, превратилось в мусор и пыль задолго до рождения самого Яна. Сохранились лишь немногие дороги, по которым постоянно ходили караваны, да и те поражали только своими размерами, но никак не могли похвастаться долговечной каменной брусчаткой. Дороги были покрыты плотным слоем дерна, и те участки, которые находилась вблизи городов, поддерживалась еще в более-менее сносном состоянии из-за постоянных жалоб караванщиков. Стоило же отъехать подальше от города, и караван сразу попадал в лес. Узкие проходы в чаще прорубали торговцы своими силами. Особенно тяжело приходилось самым первым после зимнего перерыва. К лету, по мере увеличения количества караванов, проходы становились шире. Каждый нет-нет да и срубит кустик или деревце по пути. Однако и этим дорогам Ян был рад. Во всяком случае их никогда не затапливало во время распутицы, поскольку по обочинам насыпи еще оставались глубокие овраги для отвода воды.

Яна уже ждали. Навьюченные лошади шумно фыркали во дворе замка. Издали слышалась громкая незнакомая речь. Для первого в году каравана редрик Михаил всегда делал исключение — встречал лично и позволял разместиться на территории замка. Казна редрика, опустевшая за зиму, нуждалась в притоке монет с началом торгового сезона.

— Добрый день, редрик Михаил! Добрый день, пан Збигнев! — Ян легко соскочил с лошади и, чуть заметно склонив голову в приветствии, протянул руку сначала редрику, а затем главе караванщиков.

Збигнев весело рассмеялся, пожимая руку Яну, и с нескрываемой симпатией похлопал парня по плечу. Его развеселило формальное обращение к себе в присутствии редрика, поскольку оба знали друг друга уже почти три года и за это время стали хорошими приятелями. За пределами дворца Ян называл караванщика просто Збышеком, последний же по-отечески обращался к парню «Янку».

— Цо за файны госць! Пора бы юж тебя и оженить такего красавца! — снова весело захохотал Збышек.

Он постоянно переходил с польской на русскую речь, иногда вставляя и немецкие слова. Ян покраснел от смущения и невольно бросил взгляд на хозяина замка. Тот скривил лицо, вспомнив, как племянница его жены, гостившая во дворце в конце прошлой осени, увидав там Яна, влюбилась в парня до беспамятства. Ее не образумило даже то, что Ян — видящий. Девушка была не во вкусе молодого человека, однако тот не упускал случая, чтобы лишний раз подтрунить над нею, о чем потом жалел. «Красавица» ему просто прохода не давала. Пришлось тетке вмешаться в любовные переживания своей племянницы и срочно отправить ее домой к родителям.

Збышек мигом сообразил, что затронул больную для хозяина тему, и поспешно сменил разговор, обращаясь к редрику: «А цо, пан Михал! Може быть, юж время нам поснедаць, выпить по шклянке и за дела поговорить! Так и презенты я до тебе пшивез, не добже им в торбах подрожных пыль зобираць и коням спины натирать».

Редрик хищно улыбнулся и, позвав одного из охранников, властно приказал: «Вели подать обед». Затем, пропуская вперед Збышека, повернулся к Яну и бросил: «Пойдешь с нами». Видящий кивнул и повел коня в стойло. Он свистнул мальчонку, который прибирался в конюшне, сунул тому медяк и строго велел расседлать коня, дать ему свежего сена и следить за тем, чтобы конь его стоял отдельно от лошадей редрика и караванщиков, пообещав еще одну монету по возвращении, если все будет исполнено надлежащим образом. Ян хорошо помнил наставление своего учителя: «Сперва позаботься о коне, потом о себе думай. И он спасет твою задницу, когда ее подпалят. Сделаешь так, и шансов продлить свою жалкую жизнь у тебя будет больше!» Ян снял седельную сумку с оружием и всем самым необходимым, с которой не расставался никогда. Помня другое наставление учителя, закинул ее на плечо и пошел в столовую.

Охранник на входе пропустил Яна, зная, что того ожидает хозяин. Между видящим и солдатами редрика не было ни симпатии, ни вражды. Со многими Ян был хорошо знаком, и не раз они вместе гонялись за разбойничьими шайками и охотились на волков, режущих крестьянских овец. Бывало, что попадали в передряги, но дружбы между ними так и не случилось. Все-таки Ян был видящим, и его опасались. Парень давно привык к подобному к себе отношению и отвечал тем же. Хотя он и испытывал к хозяйским воякам легкое презрение и считал себя выше их, но показывать это боялся. Не ровен час, и его жизнь может зависеть от поведения солдат.

Яна не было всего четверть часа, но с легкой руки Збышека, а также благодаря уже на треть опустошенной бутылке коньяка гость и хозяин, позабыв о сдержанности, наслаждались обедом и громкой беседой, договорившись отложить все дела на следующее утро. И тот и другой, хотя и не испытывали особой приязни друг к другу, сидя лицом к лицу, с жадностью поглощали еду. Михаил успел соскучиться по гостям за зиму, да и хотелось ему услышать последние новости от караванщика о том, чем живут люди в краях, о которых редрик имел весьма смутное представление. Караванщик же был доволен тем, что до этого момента весь путь прошел без происшествий, и напряжение, державшее его последние дни, спало.

На столе дымились приготовленная в печи дичь и рассыпчатая отварная картошка; по глубоким мискам были щедро разложены соления, грибы, горкой лежала квашеная капуста с клюквой. Фляга с холодной водкой стояла пока не початая. Гость и хозяин пили из бутылки, привезенной Збышеком.

— Пан Михал! Это ест бардзо старый коньяк. Он пролежал в бочке тшытцать лят до последнего дня и еще двести лят после него. Тшы бочки этого цудовнего напою зимой пшывезли нашему воеводе пану Бенджамену з Франции, и для взмоцнения нашего партнерства он презентовал вам шесть бутэлек.

— Передай мою благодарность своему воеводе, пан Збышек. И оставь немного свободного места в своих торбах, чтобы мы могли на обратной дороге послать ему наши подарки. За торговлю! — сотрапезники чокнулись и сделали по большому глотку коньяка.

Прислуга внесла круглый поднос с горячим вкусно пахнущим пирогом.

— Отведай-ка пирога с зайчатиной, пан Збигнев! — смачно отрыгнув, сказал хозяин, откинувшись на спинку стула. — Расскажи, что нового на ваших землях происходит. Что у вас слыхать, с кем еще вы торговать начали.

Ян подвинул к себе миску с чечевичной похлебкой, благодарно кивнул девушке, подавшей ему ложку и большой ломоть свежего хлеба, и, медленно прихлебывая густой горячий суп, макая в него кусочки хлеба, внимательно прислушался к разговору.

Збышек не спеша налил коньяка сначала хозяину, затем себе. Глянул на Яна и участливо улыбнулся: «Тяжко тебе, Янку, в этом зимнем крае з твоей диетой. Может быть, вшистку зиму просидел на квашеной капусте и ожэхах. У нас юж в это время полно свежих овоцей, а здесь только неделю как снег ушел». Затем повернулся к хозяину и поднял стакан: «Твое здровье, пан редрик!» Неспешно откусил огромный кусок пирога, с аппетитом прожевал его и, промычав от удовольствия, кивнул хозяину, отдавая должное вкусу блюда. Проглотил остатки пирога и начал накладывать себе большие ломти дичи по второму кругу. Чувствовалось, что гость собирается с мыслями перед тем, как ответить на просьбу хозяина.

— Трудные времена идут, пан редрик, — задумчиво начал Збышек. — Не хочу тебя огорчать, но знай, цо караванув в этом годе будет поменьше. В прошлом годе за Оршей сгинули двое караванув, и по тэн день не знаем, цо з ними. Я везу письма од своего воеводы до пана редрика Оршанскего. Цо в тех листах мне неведомо, але так розумею: пока видзи пана редрика не познают причину страты, многие з караванщикув не одважатца на дрогу. Воевода не сомневацца, цо Оршанцы укрывают правду, бо имею з ними уговор твердый: караваны без видзей в Смоленские пустоши не идут. А одного з видзей, который сопровадзал те караваны на восток, в конце осени видели в Орше наши купцы. То стало ведомо воеводе. И мы этим разом идем з подвойной охраной. Далеко за Оршу сейчас идти не плануем. Может, два дни дроги, не боле. Вшистки товары будем продавать гуртом. Главное мое заданье — доведаться про загинувших караванув. Я знаю, пан Михал, цо редрик Оршански тебе кузеном приходится. Так вот проше твоего участия в этой справе. Напиши ему лист з просьбой допомочь мне в поисках.

Над столом повисла тяжелая пауза. Редрик скривился. Все веселье мигом улетучилось.

— Помогу тебе, пан Збигнев! — неожиданно быстро согласился он. — Напишу письмо брату и вручу тебе завтра. А сейчас давай дела в сторону отложим, а то аппетит пропал.

Збигнев и сам обрадовался, что так легко они обошли самую неприятную тему в разговоре, весело открыл флягу с водкой, налил себе почти полный стакан, в несколько глотков осушил его, крякнул от удовольствия и, улыбнувшись хозяину, проговорил: «Пане Михал, пока мы все на этом столе не зъедзьмо и не выпьемо, не выходзьмо!»

Редрик радостно загоготал и тоже налил себе водки. «Вот это другое дело, пане Збышек!» — и опрокинул стакан в рот. Ян понял, что уже ничего путного за столом не услышит, и решил оставить все вопросы к Збышеку на время похода. Он доел суп, встал из-за стола и, поблагодарив за угощение, спросил:

— Когда в путь двигаемся?

— Завтра караван отдохнет, а мы с паном Збигневом посмотрим, что из его товаров он мне продаст, поговорим за то, что ему на обратную дорогу приготовить. Так что приезжай с рассветом послезавтра и принимай караван, — ответил редрик.

— Будем готовы утром в восемь часов, так же пшиеджай в семь, поглядим на коней, товары и едзьмо. Давай, Янку, иди лучше до себе невесту пошукай, чем з нами водку хлестать, — усмехнулся Збышек.

В этот раз и редрик не удержался от смеха.

Ян хотел было спросить у Збышека, почему с ним не приехал пан Анджей, но, глянув на уже порядком опьяневших редрика и Збышека, решил, что и с этим вопросом можно подождать. Не протягивая руки, попрощался с обоими и вышел. Забрав коня и отблагодарив обещанным медяком счастливого мальчишку на конюшне, Ян двинулся домой готовиться к походу.

Дом его находился на восточной окраине города, ближе к замку, но все же Ян решил сделать небольшой крюк и заехать в торговые ряды на главной площади Несвижа. Пока есть время, лучше это сделать сегодня, чтобы завтра полный день посвятить сборам. Хотя ему необходимо было купить только моток ниток, чтобы подлатать прохудившиеся части сбруи, Яну захотелось побродить по торговым рядам в надежде найти что-нибудь стоящее. Интереснее всего казалось разглядывать непонятные находки последних, о предназначении которых оставалось только догадываться, поскольку верить хитрым торговцам, не имеющим о них никакого представления, было глупо. Время для покупок сейчас как раз самое подходящее. В полуденный час рынок почти пуст, и нужные Яну лавки находилась на самом краю, так что ему даже не пришлось оставлять коня. Яна в городе знали, и поэтому он не беспокоился о том, что навязчивые продавцы могут ему докучать. Ян миновал бывший исполком, где находились склады и была размещена часть гарнизона редрика и администрация, в задачи которой входили сбор налогов с подданных, а также пошлин с караванов и учет складского имущества. Всем этим хозяйством заведовал подручный редрика Сергей Бобров, которого все звали Бобром. Бобру было лет тридцать, он был круглым, как шар, и нижние пуговицы его рубахи постоянно расходились в стороны от выпирающего пуза, являя окружающим покрытый редкой рыжеватой порослью пуп. Двигался Бобер медленно, в развалку и имел низкий и приятный голос. Вообще, Яну он нравился. Несмотря на слухи, что Бобер не чист на руку, поймать того никому не удавалось. Однако за собственностью редрика он следил, как верный пес, и редрик ему доверял. Кроме того, в помощь Бобру приставили одного из видящих редрика, потому если и мог что Бобер украсть, то лишь по мелочи. Бобер всегда ходил с толстой тетрадью, куда вписывал все карандашом мелким ровным почерком, экономя дорогую бумагу. Вот и сейчас Сергей что-то старательно выводил в своем гроссбухе, стоя у крыльца исполкома. Увидев Яна, он отложил записи и двинулся в сторону видящего.

— Здорово, Серега! — Ян спешился и с удовольствием пожал руку Бобру. — Ну что, у тебя сходится дебит с кредитом?

Это давно стало стандартным приветствием между парнями, и, как ни странно, оно им пока не надоело.

— И тебе не хворать! — улыбнувшись, ответил Бобер. — А ты что нового в мире узрел?

Оба дружно рассмеялись и двинулись в сторону торговых рядов.

— Что, на рынок заглянуть решил? Что-то особое ищешь? — поинтересовался Бобер.

— Нитки надо купить и так, может, что новое увижу.

— Нового ничего не увидишь. Если бы что-то появилось, я бы для тебя отложил.

Бобер помнил просьбу Яна отбирать самые интересные вещи последних для него. Ян их не покупал, но любил поломать голову над их устройством.

— Завтра, может, что появится. Ты же про караван знаешь?

— Знаю, — ответил Ян. — Только не до покупок мне завтра.

— Значит, в другой раз повезет, — философски изрек Бобер. — Пошли хоть с нитками тебе пособлю, а то и на такой мелочи тебя облапошат. Да и я от бухгалтерии отдохну и сил на завтра наберусь. Сезон начинается.

— Да, начинается! — грустно вздохнул Ян, но воздержался от рассказа Бобру о том, что слышал в столовой у редрика.

Ян решил не нагонять тоску, поскольку почти месяц ни с кем не общался, и компания Бобра пришлась ему сейчас кстати. На рынке Бобра любили. Пока парни шли к нужным рядам, тот весело переговаривался с торговцами, для каждого приберегая в запасе ядреное словцо или шутку. Шутил Бобер по-доброму.

Большую часть рынка занимали ряды с продовольствием. Тут были колбасы, сало, сыры, разделанные туши, картошка, соления, орехи, сушеные травы. Много кто торговал морковью, свеклой, луком, брюквой, вялеными и солеными грибами. Лежали и яблоки — прошлогодние и уже совсем сморщенные. Всего несколько прилавков продавало хлеб. Зато добрая половина торговцев предлагали муку, крупы, бобы, горошек, чечевицу, соль. Торговали и водкой, но эти места принадлежали редрику. Бобер весело шагал вдоль рядов, с удовольствием угощаясь всем, что ему предлагали торговцы, громко чавкая и вытирая губы рукавом куртки. Только возле прилавка с водкой он с сожалением отказался от угощения. Хоть это дело он и любил, но не во вред службе.

— Теперь я вижу, как ты такое брюхо наел, — беззлобно подначил Ян Бобра, делая ударение на слове «вижу».

Бобер громко рассмеялся. Похоже, долгожданное весеннее тепло всем в городе подняло настроение, так как хмурых лиц почти не наблюдалось. Наконец дошли до промышленных рядов. Здесь можно было найти одежду, обувь, бумагу, железо, стекло — все, что осталось от последних. Добра этого, раскиданного по пустошам, еще хватало, и поэтому стоило оно относительно недорого, за исключением бумаги. Ничего особенного на глаза не попадалось. Даже книг не нашлось, хотя почти каждый день кто-нибудь из охотников приносил книги из пустошей и сдавал торговцам. Ян вздохнул и двинулся к прилавку с нитками. Бобер в минуту помог приятелю выбрать нужный моток, сторговавшись в половину стоимости. Строго гаркнул на продавца, пригрозив поднять тому плату за место, если он и дальше будет так драть цены. На часть рынка, где продавались оружие и инструменты, Ян даже не пошел. Знал, что толкового оружия там не сыскать. Все, что имело более-менее стоящую цену, заранее отбиралось Бобром и выкупалось редриком. Так что оставались лишь те клинки, которые годились только для нарезания колбасы. Домашняя утварь Яна не интересовала. Огнестрельное оружие на рынке к продаже не допускалось. Носить его разрешалось только солдатам и видящим. Даже охотники могли оставлять ружья расчехленными лишь за пределами города. Если кому-то требовался огнестрел, его можно было купить только у редрика — всякое ломье, что стреляло через раз, а то и через два. Несмотря на то, что недостатка в автоматическом оружии не имелось, его не использовали, поскольку оно гарантированно давало осечку из-за давно истекшего срока годности пороха. Так что в ходу были лишь переломные винтовки и болтовые карабины, к которым владельцы сами снаряжали боеприпасы, мешая старый порох с новоделом, привозимым караванами с запада. Стоил он очень дорого, да и результаты оказывались весьма скромными. Добиться гарантированного выстрела даже на среднюю дистанцию представлялось почти невозможным, поэтому огнестрел обычно применялся как оружие ближнего боя солдатами, имеющими на вооружении в основном винтовки и револьверы. Вероятность осечки составляла порядка двадцати процентов, что считалось терпимым. Некоторые солдаты использовали луки и арбалеты.

Ян из благодарности за помощь прошелся с Бобром вдоль остальных рядов и, пока тот занимался беглой проверкой порядка на вверенной ему территории, видящий окунулся в мысли о предстоящем походе. К реальности его вернул хлопок по плечу.

— Ну что, Ян, желаю тебе хорошо сходить с караваном. Когда ты отправляешься?

— Послезавтра.

— Тогда до встречи недели через три. Заезжай в гости, как вернешься. Посмотрим, может, я для тебя за это время что интересное раздобуду.

— Спасибо, Сергей. До встречи.

Парни крепко пожали друг другу руки на прощанье, Ян вскочил в седло и широким шагом направил коня в сторону дома. Как это часто с ним случалось, клубок мыслей вдруг завладел им, и, не в силах от них отвлечься, Ян молча ехал домой, решив сегодня пораньше лечь спать, а подготовкой к походу заняться завтра поутру.

Глава 2. Редрик Михаил

Редрик Михаил проснулся от громкого удара в окно. «Птица что ли?» — подумал он и с трудом открыл глаза. Голова болела ужасно. «Вот же сука польская!» — мысленно выругался редрик. Сказать это вслух сил у него не хватило. «Надо ж было так нажраться. Пил бы себе водку, а не этот чертов коньяк. Пан Михал! Бардзо цудовны напой!» — вспомнилось ему, как нахваливал вчера караванщик свой подарок. Коньяк и вправду был хорош, но не в таких же количествах. Через силу повернул голову и посмотрел на часы. Минуло уже десять часов утра, но редрику, привыкшему рано ложиться и рано вставать, казалось, что он вообще не сомкнул за ночь глаз. Михаил уже по опыту знал, как пройдет его сегодняшний день. Сейчас он выпьет пива, потом сытно покушает, при этом опрокинув рюмки три-четыре водки. Спиртное и тяжелая пища быстро сморят его, и он заснет до вечера. На закате немного погуляет по двору, легко поужинает, уже без водки, и снова ляжет спать. На следующее утро он будет бодрым и полным сил. Только сегодня уже никакими делами заняться не получится. Правда, есть одна загвоздка. Караван. Ему необходимо отдать поручения, пока он еще не выпил на старые дрожжи, и сделать еще кое-что весьма важное.

— Охрана! — кликнул редрик в сторону двери.

Дверь тотчас приоткрылась, и в комнату вошел охранник, дежуривший у входа.

— Срочно Бобра ко мне! И еще кувшин квасу холодного в кабинет! На кухню передай, чтобы через час обед приготовили! Утку пусть запекут, и пожирнее. И еще! Пускай Антон зайдет через полчаса. Все!

Редрик решил, что лучше час отмучается с неотложными делами, а потом расслабится.

Охранник исчез. Редрик накинул толстый махровый халат, сунул ноги в шерстяные тапки и, превозмогая боль и головокружение, побрел в кабинет, который примыкал к его личной спальне через небольшую приемную, где дежурила охрана. Второй охранник стоял на посту. Он приветствовал редрика, но последний только скривился в ответ, так как на большее ни сил, ни желания у него не было. Солдат открыл перед хозяином дверь в кабинет. Михаил прошел и тяжело осел на мягкое кресло. Как раз вовремя подоспел кувшин с холодым квасом. Редрик взял кувшин и начал пить маленькими глотками, не отрываясь от горлышка. Хотелось проглотить все одним махом, но от ледяного напитка сводило зубы. Опустошив сосуд наполовину, Михаил поставил квас на стол и громко отрыгнул. Газы ударили в нос. Он почувствовал себя лучше. «Открой окно! — велел он охраннику. — И проваливай!» Солдат молча открыл высокое окно с видом на озеро и исчез. В комнату проник свежий апрельский воздух, звуки птичьего пения и ни с чем не сравнимый запах весны. Солнечные лучи падали прямо на босые ноги Михаила. Редрик бездвижно сидел и смотрел в окно. Он обдумывал текст письма своему кузену — редрику Оршанскому. Минут через десять Михаил встрепенулся, опять потянулся за кувшином и несколькими большими глотками прикончил весь квас. Потом собрался с мыслями, взял чистый лист бумаги и начал быстро писать. Послание было написано так, чтобы его кузен Николай все понял, но, попади письмо в чужие руки, человек несведущий ни о чем бы не догадался. На всякий случай редрик также не поставил подписи под текстом. Второе письму своему кузену он написал на фирменном бланке, поставил размашистую подпись и оттиск гербовой печати. Это второе письмо для Збышека. В нем не говорилось ни о чем особенном, общие фразы с просьбой о помощи пану Збигневу в поиске пропавших караванов.

Михаил невольно прокручивал в голове недавние события. В ноябре прошлого года с последним возвращавшимся на запад караваном он получил письмо от Николая. Это было даже не письмо, а короткая записка в несколько строк с просьбой принять кузена с семьей на две недели новогодних праздников в Несвиже. Братья никогда не были близки и не испытывали родственных чувств по отношению друг к другу. Общались они исключительно по делу и только через своих доверенных лиц. Поэтому Михаил очень удивился. Ему не хотелось видеть брата, да еще на такой длительный срок, в придачу со всем его дурацким семейством. Однако по тону письма редрик догадался: произошло что-то важное и уж точно не доброе. Он был уверен, что предстоящий визит редрика Оршанского связан с пропажей тех самых злосчастных караванов. За ужином Михаил «обрадовал» свою вторую половину последней новостью, ответом на что последовала ожидаемая истерика от жены, которая терпеть не могла его родню. Редрик прекрасно понимал ее, но, не желая пререкаться, просто сказал: «Ты встретишь визитеров как полагается и будешь две недели делать вид, что это самые лучшие гости в твоей жизни». Супруга почувствовала нечто такое в голосе мужа, что заставило ее прекратить спор. Ужин прошел в тишине, и за последующие несколько дней они не обмолвились ни словом. Потом как-то все само по себе забылось в ежедневных заботах по подготовке к зиме.

Николай с семьей приехали на неделю раньше запланированного срока, и Михаил понял, что тот просто не мог больше терпеть. Двоюродные братья совсем не походили друг на друга. Михаил был высоким грузным мужчиной под два метра ростом. Его чересчур большую голову покрывали русые вьющиеся волосы, торчавшие в разные стороны. Огромный лоб и острые глаза, которые всегда светились какой-то дьявольской злобой, добавляли мало приятного к облику Михаила. В отличие от брата, Николай вырос коротышкой. Кожа его была смуглой, а волосы черными как смоль. На лице Николая постоянно блуждала какая-то глупая улыбка. Не будь с ним свиты, Николая ни за что нельзя было бы принять за редрика. Скорее, он походил на мелкого чиновника. После формальных приветствий слуги проводили приезжих в приготовленное для них крыло замка отдохнуть и привести себя в порядок перед торжественным ужином. За столом Михаил больше молчал, особо не налегал на водку, но много ел. Николай же, наоборот, не замолкал и вертелся как уж. Михаил понимал, что уже этим же вечером им предстоит разговор с братом. Не желая оттягивать беседу, Михаил сослался на усталость и неотложные дела, которые ждут его завтра, встал из-за стола и пожелал всем хорошего отдыха. Потом попросил брата проводить его. Жена Михаила, давно привыкшая к такому «гостеприимству» мужа, лишь ехидно улыбнулась про себя. Что же касается супруги Николая, то она стала похожа на рыбу, которую вытянули из воды и ударили колотушкой по голове, чтобы та не трепыхалась.

Братья прошли в кабинет. Николай долго не мог начать разговор. Потом налил себе полный стакан водки, выпил его залпом, резко выдохнул и спросил:

— Ты, брате, слышал про пропавшие караваны?

Михаил подождал полминуты, обдумывая, что сказать, а затем резко и злобно зарычал на брата: «Ты, мне, сука, яйца не крути, и с вопросами дурацкими не лезь! Рассказывай давай, куда ты свою жопу успел сунуть!»

Такой напор должным образом подействовал на Николая, и тот в течение получаса, не останавливаясь, изливал Михаилу душу. Михаил слушал с тяжелым сердцем, не перебивая, давая брату выговориться. За последние несколько лет Николай медленно утрачивал контроль над своим районом. В Орше, с одной стороны, хозяйничали многочисленные банды, промышлявшие к северу и югу от моста через Днепр. С другой стороны, с востока со стороны Смоленских пустошей начала появляться новая сила. Это были кочевые кланы. Николай сошелся с одним из таких кланов и с их помощью прижал бандитов в городе. Не обошлось без многочисленных кровавых стычек. Однако город попал под полное влияние степняков. Они заполонили Оршу, и несколько крупных отрядов постоянно кружили в окрестностях. Попытка ограничить ношение оружия и навести хоть какой-то порядок ни к чему не привела. На этот раз стычки происходили уже между бойцами Николая и степняками. При таком раскладе казна редрика стала быстро истощаться, и это только усугубило положение дел. Единственным козырем Николая, сохраняювшим баланс сил, оставались видящие, но при отсутствии оплаты они тоже могли вскоре покинуть его. Николаю все чаще и чаще стали поступать предложения от кочевников сдать им несколько караванов и убедить своих видящих не препятствовать их разбойничьему промыслу. Сначала это были просто деловые предложения, затем они мало-помалу переросли в угрозы. И Николай сдался. Он еще какое-то время рассказывал отдельные детали нападения на караваны, но Михаил уже не слушал его. Он не осуждал брата. Хоть тот всегда и слыл слизняком, но было очевидно, что расстановка сил на границе Смоленских пустошей медленно и верно меняется. Михаил в душе радовался, что Несвиж находился далеко от них. Но только так ли далеко. Последние десять лет прошли относительно спокойно. Конфликтов между районами почти не возникало, борьба за власть поутихла. И Михаил уже поверил, что в спокойствии и благоденствии встретит старость. Он был богат, очень богат. Намного богаче своих соседей, хотя умело скрывал это. Он думал даже, что может съездить с одним из караванов в путешествие на запад посмотреть на другой мир, покичиться богатством там, где это безопасно. Но теперь он печенкой чувствовал угрозу, исходящую с востока. Николай еще долго говорил о том, что надо дружить со степняками и выполнять их просьбы. Вскоре они соберутся в большую силу и на их благосклонное отношение могут рассчитывать только союзники.

— Что же ты от меня хочешь? — резко оборвал Михаил брата.

Николай опять запнулся, пытаясь ухватиться за мысль.

— Брате! Они хотят помощи в сопровождении своих охотников на наших землях, в том числе и на землях Несвижа. Им нужны видящие и еще женщины. Они платят большие деньги, много золота.

«Оказывается, мой братец не только слизняк, но полный идиот», — мелькнула мысль у Михаила.

— Ладно, Николай! Сейчас толку от продолжения разговора немного. Я устал, и мне надо все хорошенько обдумать. Иди спать! Завтра поговорим на свежую голову. Что-то придумаем! — обнадежил он брата.

Это было в манере Михаила вдруг резко менять тему разговора либо обрывать разговор совсем. Вот и сейчас он понял, что ему надо побыть одному, все хорошо обдумать, обмозговать. Поэтому он не счел нужным разводить политес с братом и, по сути, прогнал его от себя. Михаил пошел в личную спальню, послав охранника к жене предупредить, что сегодня он будет спать один. Затем Михаил разделся и лег в постель. Ему лучше всего так думалось. Он знал, что как только мозг его проанализирует ситуацию, он спокойно заснет. Так произошло и в этот раз. Несколько часов помаявшись без сна, помногу раз прокрутив все возможные сценарии событий в будущем, Михаил успокоился и уснул. В конце концов он понял, что остаться в стороне от грядущих событий не удастся и необходимо правильно сделать ставку на ту сторону, которая выйдет победителем. Кроме того, он надеялся, что междоусобные разборки между восточными племенами могут длиться еще много лет и опасность большой войны с востока может так и остаться лишь пустой угрозой. Но что точно следует сделать, так это войти в контакт с возможным противником либо союзником.

Воспоминания редрика прервал приход Антона. Из всех видящих Антон являлся самым доверенным человеком Михаила. Михаил нашел его еще мальчишкой двенадцати лет и выкупил у родителей. Все последующие десять лет мальчик жил в замке под крылом своего хозяина. Он быстро пристрастился к сытой жизни и привык к своему положению правой руки редрика. Самые тайные свои поручения Михаил доверял именно Антону, стараясь не рисковать им понапрасну в рейдах. В обычное время видящий был приставлен к Бобру. Кроме того, в обязанность Антона входило сопровождение отрядов для сбора налогов с подданных. Во время таких походов Антон также занимался поиском людей с даром видения. Сам Антон обладал довольно посредственной силой дара, в дополнение ко всему нередко выпивал, теряя дар видеть на весь следующий день после попойки. Однако Михаил терпел такое положение дел, поскольку другого видящего, готового выполнять грязную работу хозяина, у него не имелось. Жалко было отсылать видящего в качестве простого почтового курьера, но редрик хотел быть уверен, что письмо попадет в руки брата задолго до прибытия каравана. Быстро объяснив Антону суть дела, редрик отправил того, строго наказав сразу же найти его по возвращении в любое время дня или ночи. Михаил предполагал, что налегке Антон обернется туда и назад дней за десять. В приемной уже ждал Бобер, и Михаил велел Сергею войти.

— Вот письмо для Збигнева, — не теряя лишнего времени на разговоры, стал вводить Михаил Бобра в курс дела. — Он ждет его. Передай лично в руки и извинись за меня, что сам не смог с ним встретиться. Разберись с караваном, посмотри, что надо для своих нужд купить. Сам реши, меня не дергай понапрасну. Налог возьми с него по полной, но не усердствуй зря и лишнего не бери. Возьми также и за постой в замке. Ухо держи востро, слушай, о чем они меж собой говорят. Поспрашивай у Збигнева о его планах на предстоящий сезон. Про то, что узнаешь, не трепись. Думаю, хороших вестей ждать не следует. Завтра в обед ко мне с докладом. Вопросы есть?

— Все понятно! — Бобер мог пошутить и в присутствии редрика, но сейчас, видя, как хозяин мается, решил воздержаться и ответил коротко.

— Тогда ступай! Да, и поговори с караванщиком, что ему готовить на обратную дорогу.

— Вам бы сейчас водочки да огурчика соленого, — не удержался Бобер и издал легкий смешок.

На глуповатом лице парня читалось искреннее сострадание, поэтому редрик не стал ругать его за ненужные советы, а просто мягко сказал в ответ:

— Иди! Сам разберусь, что мне сейчас нужно!

Бобер исчез за дверью. Редрик медленно поднялся, потянулся и невольно заулыбался. Наконец его мучения на сегодня завершились. В подтверждение этого в животе заурчало, и редрик, довольный, двинулся в столовую прямо в халате и тапочках, предвкушая предстоящие обед и сон.

Глава 3. Битва при Моргартенберге

Прямо на вершине горы Моргартенберг разместился небольшой походный лагерь. На фоне высоких сосен, покрывающих крутые горные склоны, выделялась высокая фигура хорошо одетого молодого человека. Он заметно нервничал и постоянно смотрел через бинокль в долину. Удобное походное кресло стояло рядом, но тот в него так ни разу и не присел. В отдалении расположился хорошо вооруженный большой отряд охраны. Метрах в двадцати в тени деревьев стояла крытая коляска, специально сконструированная, чтобы лошади могли ее тянуть по крутым горным склонам. В коляске явно кто-то находился, потому что шторка окна в дверце время от времени колыхалась. Молодой человек периодически подходил к коляске, чтобы перекинуться парой слов с сидящим в ней пассажиром. В долине ярко полыхал пожар. Это горел Ротентурм. Город, ставший камнем преткновения в территориальном споре между княжествами Люцерны и Цюриха. Согласно мирному договору, заключенному двадцать лет назад, оба княжества согласились оставить за городом статус нейтральной территории. Налоги делились поровну. По договоренности в городе находились гарнизоны обоих княжеств, однако не более пятидесяти солдат от каждого. По сути, такая ситуация не устраивала ни одну из сторон. Только никто не хотел идти на уступки, равно как и начинать открытое противостояние. Раз в несколько лет между гарнизонами возникали небольшие кровавые стычки, которые вскоре завершались последующим недолгим перемирием. Это стало одной из причин, почему выбор операции пал именно на Ротентурм. Для соседних княжеств все должно было выглядеть как очередной мелкий пограничный конфликт. Молодой человек представлял, что сейчас творится в городе, но ни одного звука до вершины горы не доносилось. Только высокий столб черного дыма уже висел высоко в небе. Он опять подошел к повозке, открыл дверь и спросил у второго:

— Как думаешь, Маркус, они уже выдвинулись?

— Я не думаю, Роланд! Я знаю. Их конница в пути и будет в городе часа через полтора.

— Сколько их?

— Сложно сказать точно. От трех до четырех тысяч всадников. Почти вся гвардия.

— Значит, все идет по плану?

— Как всегда, дорогой брат! Как всегда!

— Ты не хочешь посмотреть? — Роланд кивнул головой в сторону горящего города.

— Ты забываешь, брат, что мне не надо использовать глаза, чтобы что-то увидеть. И потом, я не хочу, чтобы даже твоя охрана слышала наш разговор.

— А если они не сунутся в ущелье?

Тот, кого звали Маркусом, рассмеялся, выглянув из открытой дверцы. Он был еще очень молодым, но волосы его побелели от седины.

— Это могло бы произойти только в одном случае. Если бы их военачальники изучали историю древних. Но в Цюрихе эта наука не входит в список обязательных в военной академии. Причем я говорю об истории почти тысячелетней давности. Я ведь недаром выбрал именно это место. Чуть больше девятисот лет назад полторы тысячи швейцарцев разгромили на склонах горы Моргартенберг двенадцатитысячную армию Австрии. Не сомневаюсь, что наши заклятые друзья совершат сегодня такую же роковую ошибку, что и наши заклятые враги в далеком прошлом.

— Ты уверен, что их видящие не обнаружат наши позиции?

— Ну, раз наши видящие их не могут обнаружить, значит, и у противника не получится.

Роланд в легкой задумчивости опять отошел от брата и уставился на долину. Город полыхал. На таком расстоянии даже в мощный бинокль невозможно было разглядеть человеческие фигуры. Видны были лишь мельтешащие черные точки. Роланд наконец взял себя в руки, сел в походное кресло и приказал подать легкий обед: бокал вина, крупно нарезанного сыра, отварной телятины и хлеба. Брату не предлагал, тот придерживался особой диеты. Пока он обедал, еще раз прокрутил в голове план сражения. Две сотни головорезов еще с утра перебили гарнизон Цюриха и начали грабить город. Таких масштабов все предыдущие стычки никогда не достигали. Эта была особенной: слишком дерзкой, слишком кровопролитной и вполне ожидаемой. Поэтому и реакция князя Цюриха казалась предсказуемой. Он должен был послать большую часть своей гвардии для наведения порядка. Хотя не исключено, что после этого мог последовать приказ коннице двинуться дальше, на Люцерну. Нервы у цюрихского князя могли и сдать. На протяжении последних трех месяцев количество разбойников, грабящих приграничные цюрихские села, выросло, и они всегда находили убежище на стороне Люцерны. Князя Цюриха засыпали жалобами все окрестные жители. Вот он и постарается не упустить такой удобный случай: отбить Ротентурм у княжества Люцерны, а заодно и навести порядок с грабежами в этом районе. Как только гвардия войдет в город, шайка бандитов должна броситься на утек лишь одним доступным маршрутом — в сторону города Заттель в пяти километрах на территории княжества Люцерны. Дорога шла через узкое ущелье и прямо перед Заттелем сужалась в бутылочное горлышко. Видящие Цюриха доложат военачальникам, что никаких воинских подразделений, тем более никакой засады, по дороге нет. И тогда вся гвардия сломя голову ринется преследовать обреченных бандитов. Как только они растянутся вдоль узкой дороги и авангард упрется в бутылочное горлышко, будут взорваны мешки с порохом, заложенные на дороге, что перекроет путь коннице. Задние ряды будут продолжать напирать, начнется настоящее столпотворение. Тут-то две с половиной сотни стрелков, залегшие на склонах ущелья по обе его стороны, начнут методично отстреливать гордость цюрихских вооруженных сил. Под ураганным огнем за первые пять минут половина гвардии погибнет от пуль и от давки. Как только вся конница собьется в кучу, с холмов, окружающих Ротентурм, в тыл обескураженному противнику хлынет легкая маневренная кавалерия мадьяр. Всего пятьсот всадников. Их задачей будет лишь добить обезволенного врага. Битва превратится просто в бойню. Через час все закончится. Ну а потом… потом можно слать с письмом в Цюрих кого-нибудь из плененных командиров. Хотя с этими мадьярами… надо еще умудриться кого-нибудь взять живым. Не рассчитывая на благоразумие наемников, Роланд объявил большой денежный приз за каждого живого плененного командира цюрихской гвардии.

Тем временем события на поле начали разворачиваться, как и было запланировано. Длинную черную змею цюрихской конницы Роланд заметил уже в километре от окраин города. Судя по скорости, с которой змея приближалась к Ротентурму, всадники шли широким галопом. Это еще лучше. За два часа такой скачки и лошади, и солдаты совсем вымотаются. Вскоре змея подползла к горящему городу и растеклась по нему. В этот же момент из города появилась тоненькая ниточка отступающих бандитов. Только бы они не торопились. Нельзя позволить основным силам врага задержаться в городе. Часть конницы стала обтекать город с обеих сторон, пытаясь захватить его в кольцо. Отлично! Они сами загоняют себя в ловушку. И вот лавина всадников хлынула в сужающееся ущелье следом за отступающими. Выглядело это действо поистине потрясающе. А выучка у цюрихцев что надо. Недаром они считаются лучшей кавалерией. До Роланда донеслись звуки пальбы. Это гвардейцы на полном скаку стреляли вслед отступающим. Эпицентр событий переместился в центр ущелья, и Роланд уже мог четко разглядеть в бинокль фигуры солдат. Он видел, как падали раненые кони, как кубарем катились с них всадники, летящие под копыта собственной наступающей армии. Каково там сейчас в самой гуще? Ущелье наполнилось ржанием лошадей и непрекращающейся пальбой. Последние ряды отступающих слегка замешкались, и преследователи уже рубили их во всю длинными палашами. Еще минута, и должен прогреметь взрыв. Придется пожертвовать частью своих солдат, которые не смогли оторваться. Еще несколько секунд. Роланд увидел взметнувшийся вверх огромный столб пыли. Он вырос прямо посреди вражеского авангарда, разнося в клочья солдат и несчастных животных и обрушивая груду камней в самую узкую часть ущелья. Через несколько секунд до Роланда докатилось и сильное эхо от взрыва. Молодой человек облегченно выдохнул. Проход надежно закрыт. Перевел бинокль на заднюю часть колонны. Та продолжала двигаться с прежней скоростью, напирая на середину. Как по команде, холмы по бокам дороги зазвучали непрерывной канонадой, неся с собой смерть находящимся внизу. Роланд не отрывался от бинокля. То, что происходило внизу, выглядело просто ужасно. Над долиной стоял страшный многоголосый рев обезумевших от страха людей и ревущих лошадей. Теперь разобрать что-либо казалось невозможным. Все солдаты внизу превратились в одну жуткую кровавую шевелящуюся массу. Пора. Роланд достал ракетницу и выстрелил вверх. В небо взмыла белая ракета. Это стало сигналом мадьярским наемникам. Сзади погибающего войска появилась легкая конница. Она темной лавиной стекала с холма позади цюрихской гвардии. В мгновение наемники достигли арьергарда конницы, опрокидывая и кроша его. Роланд убрал бинокль. Это просто бойня. Он сел в кресло и тупо уставился на поле битвы. Еще полчаса, и можно давать сигнал выдвигаться колонне пехоты, чтобы остановить резню и навести порядок. К тому же придет пора заняться пленными и ранеными. Следом выступит трофейная команда. Роланд поднялся и вновь подошел к брату. Тот смотрел на него с легкой улыбкой:

— Поздравляю с победой, брат! Мне, пожалуй, уже можно возвращаться домой. А тебя попрошу поскорее навести здесь порядок. Если мы переборщим с количеством жертв, это может выплыть наружу. Все должно выглядеть как пограничный конфликт, чуть масштабнее, чем обычно, но не более того. И постарайся не медлить с отправкой гонца в Цюрих. Они уже знают, что произошло, но понять причин не могут. Их видящие сейчас носятся по замку как угорелые. Кто-то из них рискует попасть под горячую руку князя.

Роланд еще раз внимательно посмотрел на брата, пытаясь понять, есть ли у него хоть капля жалости к тем солдатам, которые погибли сегодня по его прихоти. Лицо Маркуса оставалось непроницаемым. Роланд захлопнул дверцу и дал знак части охраны отправляться в путь вместе с коляской. В голове Роланда мелькнула мысль: «Интересно, как бы проходило сражение, будь у обеих сторон не просто винтовки и пистолеты, а мощное оружие последних!» Он содрогнулся от возможного предположения. Потом взял ракетницу и выстрелил еще раз. Красная ракета. Это был знак пехоте.

Глава 4. Караван

Караван находился в пути уже почти трое суток. Погода радовала. Казалось, что тепло, пришедшее с торговцами несколько дней назад, двигалось теперь впереди и прокладывало путь. Цепочка всадников и навьюченных лошадей растянулась на пятьдесят метров. Шли двумя шеренгами, где позволяла ширина дороги. Впереди ехали Ян и Збигнев. Остановок не делали, только одну короткую в середине дневного перехода, чтобы напоить лошадей и дать немного подкрепиться людям. Ян предпочитал держать неспешный, но постоянный темп и не останавливаться. Каждая заминка в пути неизбежно приводила к потере скорости и лишний раз беспокоила лошадей. Время от времени видящий выезжал на километр-два вперед оценить ситуацию на дороге. Збышек тогда возвращался в хвост каравана, чтобы окинуть беглым взглядом состояние животных, грузов и людей. Ян и Збышек решили, что в случае обнаружения видящим препятствий, правильнее будет выслать вперед двух охранников, чтобы оттянуть поваленное дерево или посечь кусты и ветки, которые могли помешать движению отряда. Таким образом каравану удавалось проходить за день от сорока до шестидесяти километров. План дневных переходов и ночевок был составлен заранее. Радовало то, что пока получалось ему следовать. Первую ночь провели на постоялом дворе. Там же Збышек запасся овсом для лошадей. Следующий постоялый двор находился в четырех днях пути, и две грядущие ночевки предстояло провести в лесу. Весь отряд вместе с Яном насчитывал восемь всадников и шестнадцать навьюченных лошадей. Не бог весть какой караван, но это первый. Через несколько недель торговцы начнут следовать чуть ли не каждый день. Лошади преимущественно будут тянуть повозки, чтобы перевезти как можно больше грузов. Тогда вдоль дороги можно будет встретить крестьян, пытающихся продать караванщикам свежие грибы, ягоды и прочую еду. Появятся на крупных стоянках и охотники, предлагающие найденные ими в рейдах товары последних. В течение трех летних месяцев движение по дорогам было настолько интенсивное, что видящих не хватало для сопровождения всех желающих. Однако это никого не пугало, так как в течение дня всегда повстречается караван, идущий в обратном направлении, который проинформирует о возможных опасностях на пути. Основным товаром до сих пор служило наследие последних. Уже больше двух сотен лет охотники находили оставшиеся после них вещи: одежду, оружие, инструменты, книги, посуду. Особенно ценилась бумага, потому что лишь малая часть ее сохранилась в состоянии, пригодном для письма. Изредка случалось, что охотники натыкались на большие склады и подземные схроны последних, и подобные находки могли в корне поменять товаропоток. Так произошло четыре года назад с бумагой. До этого бумагу привозили исключительно с запада, однако неожиданная находка в Оршанском районе привела к тому, что ее теперь стали возить в обратную сторону. Поскольку наследие последних позволяло выжившим еще долгое время существовать на текущих запасах, то никаких новых производств за двести лет так и не появилось, лишь отдельные ремесленные мастерские. Особенно много возникло кузниц и лесопилок. Железа оставалось от последних в таком огромном количестве, что оно стало одним из самых доступных и используемых материалов. Деревянных же конструкций последних никто не видел. Похоже, они превратились в труху задолго до рождения Яна. Благо, деревьев в лесах хватало, и лес все еще продолжал отвоевывать у человека территорию.

Ян съехал на обочину и остановился. Збышек приблизился к нему. Остальные всадники продолжали движение, поскольку ни один ни другой никаких тревожных сигналов не подавали. Видящий выглядел сосредоточенным. Взгляд его был направлен вдаль. Наконец через минуту он повернулся к Збышку и сказал:

— Нам через пару часов на ночлег становиться. Недалеко от нашего места рыщет стая волков, большая, зверюг пятнадцать. Они могут нас подрать основательно. В том районе мало мест вдоль дороги, пригодных для стоянки. Что делать будем? Раньше на ночлег станем или дальше пойдем?

— Идем далее. Людзи и кони в добрем стане. Але зобачым, где тые волки будут, когда мы туда пшыдзем.

Видящий кивнул, молча соглашаясь с главой каравана. За три дня эта была первая опасность в пути. Каждое утро, до начала выхода каравана, Ян просматривал наперед всю дистанцию предстоящего дневного перехода. Территорию слева и справа вдоль дороги он проверял километров на десять. Больше смысла не было. Даже если какая-то угроза там и могла оказаться, пока она появится на дороге, каравана уже и след простынет. По мере движения по пути Ян примерно каждый час высматривал все в радиусе пяти-восьми километров. Учитель научил его экономно расходовать энергию дара и попусту не разглядывать все вокруг. Сначала требовалось понять источник потенциальной угрозы, оценить скорость ее передвижения, возможность защиты. Это и определяло необходимую частоту и дистанцию применения дара видения. Пока на протяжении первых трех дней Ян видел только небольшие стаи волков, да и то вдалеке, не на пути их следования. Самым же главным риском всегда оставались люди. Для их отряда опасной могла быть лишь банда числом человек десять и более. Поэтому Ян не сильно беспокоился, замечая одиночек или даже небольшие группы. Вероятнее всего, это были охотники за вещами последних. Данный промысел стал, пожалуй, основным у большей части мужского населения, не занятой в домашнем хозяйстве. Пока все люди, которых Ян увидел с начала похода, находились не ближе двух-трех километров в стороне. Конечно, если бы непосредственно на пути отряда возник даже одиночка, это стало бы сигналом тревоги для каравана. По крайней мере, в эту пору, пока не начался сезон торговли. Ян и Збышек вернулись в начало кавалькады.

— Отчего ты, Янку, не поедешь со мной до моего воеводы? Тебе будет там лучше, чем здесь. Места у нас там очень красивые. Огромное озеро. З едной строны горы. С друге строны добрые земли. Жизнь там у нас друга. Порядку более, чем у вас. Люди другие. Радостнее, чем тут. И тепло у нас. В гурах может лежать снег, а в долине тепло. Да и озеро зимой не змерзает. Свободы у нас боле. У вас тут вшистко, цо может деньги пшиносить, належит вашим редрикам. Так быть не может, порядку не будет. Потому воров и бандитов у вас столько. Что еще человеку делать. Или воровать и убивать, или идти рабом к редрику. Видзи нашему воеводе бардзо нужны. Будет у тебя хороший дом, много золота воевода видзям платит, он не такой жадны, як ваш Михал. У вас видзем быть опасно. Отчего вы все тут такие млодые? Нет ни едного старого. У нас много видзей, кторым боле за семдесент лет.

Ян не в первый раз слушал зазывания поляка. Он и сам всерьез думал о том, чтобы уехать с ним. Особенно после смерти учителя, когда остался один. Как-то раз он спросил у учителя, почему тот не уедет на запад. Учитель спокойно ответил: «Старый я уже уезжать, да и я свое в молодости отъездил. А ты не будь дураком всем подряд верить. Развесил уши. Люди — они везде одинаковые. Ходил я с караванами и дальше, чем твой Збышек. Аж до самого океана. Суетно там, сынок. Не по мне». Он мало рассказывал про свою молодость. Знал Ян только, что родился и вырос тот далеко на востоке, намного дальше, чем Смоленская пустошь. Молодость прошла в бескрайних степях. Почему он решил уехать на запад, учитель Яну не говорил. Ян сделал дежурную проверку окружающей территории и подал каравану знак опасности. Збышек громко прокричал команду остановки и вопросительно посмотрел на Яна. Видящий дождался, пока к ним подъехали еще два охранника, которые должны были так поступить при команде остановки.

— Стая волков идет прямо на нас. Не знаю, учуяли ли они нас, но они нагонят нас самое позднее через полчаса. Я насчитал около двадцати штук.

— Пута, курва, мать! — выругался поляк. — Что предлагаешь? — спросил он уже спокойно, понимая, что, если не подготовиться к встрече, такая большая стая их разорвет.

Ян тер подбородок и лихорадочно соображал, как поступить.

— Надо съезжать к реке. По крайней мере, у нас тыл будет прикрыт. До реки километр–полтора по открытой местности, должны успеть.

Збышек кивнул. Он полностью доверял видящему, который не раз на деле доказывал свою надежность, хотя сейчас и сам понимал, что Ян предложил наилучший выход. «Веди!» — он передал полномочия управлять отрядом видящему.

— Рысью за мной в шеренгу по одному! — отдал Ян приказ караванщикам. — На подъезде к реке, как найду подходящее место, начну закручивать шеренгу в кольцо. В центре круга оставляем лошадей. Четверо стрелков с карабинами идут со мной для обороны. Остальные с тобой, Збышек. На вас кони. Через три минуты начинаю движение. Все!

Поляки быстро кинулись вдоль вытянувшейся цепочки каравана отдавать распоряжения. Выждав несколько минут, Ян тронул коня. Сначала шагом, позволяя каравану построиться за ним в одну шеренгу. Оглянувшись назад и увидев, что караванщики все делают правильно, пустил коня рысью. Еще через минуту весь отряд шел рысью. Яну приходилось сдерживать своего скакуна, которому передалось возбуждение людей, и он все время норовил перейти в галоп. Видящий оглянулся еще раз. Кавалькада ровным строем скакала за ним, соблюдая хорошую дистанцию между всадниками. Збышек замыкал шеренгу. Ян успокоился. Все-таки у Збышека опытные караванщики. Он снова поискал волков. Увидел, что те продолжали двигаться в их направлении, шли с прежней скоростью. Значит, караван они пока не учуяли, что давало немного дополнительного времени. Ян полностью сосредоточился на поиске места для обороны, привстав на стременах и с надеждой вглядываясь вперед, ища глазами реку. Наконец показалась гладь воды. До берега они должны были доскакать за несколько минут. Парень сразу приметил справа большой мыс, выступающий в воду метров на двадцать. Туда он и направил коня. Сделав большой круг и на ходу показывая всадникам, что последние могут сразу отворачивать на мыс, Ян громко подал команду «шагом» и подъехал к Збышеку. Подождал, пока у него забрали коня, кликнул стрелков и немедленно дал им указание стать цепью на расстоянии метров десяти друг от друга. Стрельбу разрешил открывать по готовности. Стая все еще была километрах в пяти, и он жестами растолковал стрелкам, откуда ждать нападения. Оглянулся назад. Збышек с подручными быстро стреножили коней и сейчас сбрасывали тюки с грузами и оттаскивали их в отдельное место, создавая дополнительное ограждение для спонтанного лагеря. Парни действовали так слаженно, что Яна слегка отпустило. Он нашел взглядом своего коня. Тот вел себя смирно в руках опытных погонщиков. К видящему подбежал Збышек.

— Ну яка ест ситуация? — запыхавшись, спросил он.

— Думаю, нас уже учуяли, — спокойно ответил Ян. — Идут четко в нашем направлении, хотя и не увеличивая темп. Попробуйте спутать коней в три связки. Только надежно. Как только кони почувствуют волков, они начнут беситься. А ты бери одного свободного и делайте костры прямо здесь между волками и караваном. Ищите хворост и лапник. Времени у вас на все про все минут двадцать, не больше, надо чтобы горело.

Ян подошел к небольшому деревцу, ствол которого раздваивался на высоте полутора метров, достал нож и быстро отсек лишние ветки, оставив себе только удобную рогатину для стрельбы стоя. Нож вернул обратно за пояс. Вытащил из-за спины короткий ятаган и воткнул в землю рядом с собой. Затем распахнул куртку, чтобы посмотреть, как быстро он сможет выхватить револьвер из плечевой кобуры, и расстегнул кобуру. Перевел взгляд сначала налево, затем направо. Все остальные стрелки провели подобные манипуляции. Клинки воткнуты в землю, винтовки в руках. Ян знал, что у каждого был также и револьвер. Сейчас только молиться, чтобы огнестрелы не подвели и не дали осечки в самый неподходящий момент. За спиной раздавались сопение и ругань Збышека. Наконец через минуту послышался треск огня и потянуло дымом. Збышек оставил своего подопечного следить за костром, а сам присоединился к стрелкам с револьвером в одной руке и саблей в другой.

— Вижу волков! — раздался голос одного из поляков. Тут же заржали кони. Послышались крики погонщиков, пытающихся совладать с животными. Впереди в метрах шестистах показалась стая. Волки быстро приближались. Не добежав метров двести до стрелков, стая остановилась. Послышался громкий протяжный вой вожака. Кони сзади заржали еще громче. Хищники смотрели на караван, как бы обдумывая план нападения.

— Никому не стрелять! — крикнул Ян. — Я сниму вожака.

Он плавным движением взвел курок своего карабина и посмотрел в оптический прицел. Все звери как на ладони.

— После моего выстрела открывайте прицельную стрельбу по стае.

Ян приготовился. Положил палец на спусковую скобу, выцелил вожака прямо в грудь, задержал дыхание на выдохе и плавно нажал на спуск. Краем глаза заметил, как вздрогнул волк после выстрела, передернул затвор и, выбрав очередную цель, снова нажал на спуск. Пять выстрелов подряд — один патрон в стволе и четыре в магазине. Ян мог ручаться, что как минимум троих он положил. Не обращая внимания на стрельбу караванщиков и суету, которая началась в волчьей стае, загнал еще четыре патрона в магазин и пятый в ствол. После этого посмотрел на убегающую стаю. Огонь прекратился. Караванщики тоже перезаряжали оружие. Как и следовало ожидать, волки отбежали метров на пятьсот. Теперь они были едва заметны, однако вне пределов досягаемости прицельного выстрела. На месте осталось лежать семь мертвых зверей. Их количество видящий определил при помощи дара. Получается, что если он убил троих, то каждый из стрелков также убил по волку. Неплохо для стрельбы из положения стоя и без оптического прицела. Да и ружья у поляков не чета его карабину — Блазеру R8 калибром 30.06 Spr. Ян мысленно поблагодарил своего учителя, от которого ему достался этот прекрасный ствол, а также умение обращаться с ним должным образом. Ян сомневался, что кто-то еще столько времени уделял своему оружию, как это делал он. А уж если говорить о снаряжении патронов, то тут вообще парню не было равных. Ян вспомнил слова учителя: «Четыре из пяти побед в схватках ты должен одерживать на дальней дистанции. В ближнем бою шансов уцелеть у тебя нет. Саблей ты машешь как помелом. Для того чтобы владеть клинком в совершенстве, требуется много времени и опытный мастер. Ни того ни другого у тебя нет».

Стрелки, весело переговариваясь, подошли к Яну. «Добрый стэл! Янку!» — похвалил его Збышек.

— Нечему радоваться! — отмахнулся видящий. — Волки не ушли, хоть и остались без вожака. Сейчас они будут ждать ночи. Их все еще очень много, и в темноте мы против них не устоим.

Радость сразу покинула лица парней.

— Цо будем делать? — с тревогой спросил караванщик.

— Времени до темноты у нас много. Надо заняться лошадьми. Покормить их, успокоить, связать получше. Можно и груз разложить поаккуратнее. Но главное, заготовить как можно больше дров для костра, осмотреть и подготовить все оружие, распределить людей и самим отдохнуть. Думаю, еще неплохо бы нарубить длинных острых рогатин. С ними сподручнее будет, чем с саблями. Часть людей надо оставить в охранении. Не думаю, что стоит ждать гостей до темноты. Я буду посматривать за ними, но быть на чеку не помешает. Хорошо, хоть небо ясное и ночь будет лунная, а то бы совсем худо пришлось.

— Ну то за работу! — с облегчением вскликнул Збышек.

Следующие пять часов караванщики готовились к нападению. Сделали инвентаризацию оружия и боеприпасов, обсудили план обороны, заготовили рогатины. К наступлению темноты все были настолько измотаны, что Ян попросил Збигнева дать людям хотя бы час отдохнуть. Волки пока оставались на прежнем месте. Люди собрались возле одного из костров, кто-то быстро заварил чай, и все с удовольствием потягивали ароматный напиток из смеси мяты, мелиссы и листьев черной смородины. Ужин решили не готовить, выдали каждому по нескольку сухарей в прикуску к чаю. Кушали молча.

— Откуда такая большая стая пшишла? — спросил Яна Збышек.

— Не знаю. Первый раз с такой встречаюсь. Как правило, к дороге волки не часто подходят, да еще и в таком количестве. Думаю, это из-за долгой зимы. Они изголодались. Много оленей в этом году зиму не пережило, вот они и рыскают на чужой территории. Если мы их сегодня не перебьем, они вынудят нас здесь надолго задержаться. Иначе, как только сдвинемся с места, будут ходить позади нас кругами, пока не задерут какую-нибудь лошадь. Как дойдем до Березино, надо местному редрику сказать, чтобы высылал видящего со стражниками и почистил свою территорию от зверюг.

Постепенно завязался разговор. Люди устали от напряженного ожидания и были рады даже короткому отдыху. Через полчаса Ян заметил движение в стае, дал знак полякам замолчать и внимательно начал следить за действиями волков. Стая разделилась на две половины и стала медленно приближаться к лагерю.

— По местам! — скомандовал Ян, быстро показав караванщикам направление атаки хищников.

Марек, самый молодой из караванщиков, которого поставили смотреть за кострами, подкинул лапника в огонь. Поднявшееся пламя осветило местность вокруг метров на тридцать. Волков еще не было заметно. Ян видел, что стая подошла к лагерю метров на пятьдесят, но нападать пока не спешила. Возможно, их пугали костры и первая неудачная попытка. Послышался вой зверей. Опять заржали лошади. Ян решил попробовать подстрелить несколько волков, пока они еще не пошли в атаку. Он и ранее тренировался в попытке стрелять с закрытыми глазами, пользуясь только даром видения. У него это неплохо получалось, что несказанно удивляло учителя. Когда у Яна в первый раз вышло нащупать принцип совмещения направления ствола и дара видения и он с закрытыми глазами со ста метров подстрелил лису, разрывавшую тетеревиные гнезда, учитель только промычал что-то невнятное под нос, типа «ничего подобного я никогда не видел». Сам он тоже попытался, но безуспешно. Однако он сказал Яну, чтобы тот и дальше тренировался. Вот и сейчас Ян настроился на стаю, внимательно осмотрел ауру каждого волка, выбрал себе одного очень крупного, который не двигался, и выстрелил. Видящий понял, что попал, наблюдая, как быстро поблекла аура животного. В рядах волков возникла паника и звери кинулись врассыпную, однако потом опять собрались в кучу уже немного на большем расстоянии, но все еще на дистанции выстрела. Ян жестами показал стрелкам, чтобы они сохраняли спокойствие и, выбрав себе очередную мишень, выстрелил. Опять удачно. Половина стаи, пытавшаяся обойти лагерь по левому боку, бросилась наутек. Волки остановились только примерно в километре от лагеря. Ян быстро стал перемещаться на правую сторону лагеря в направлении второй половины стаи. На ходу он жестами дал понять стрелкам, что все хорошо. Чтобы они сохраняли спокойствие и были на чеку. Видящий опять направил все внимание на ближайших волков. Здесь у него не хватало упора в виде рогатины, поэтому он аккуратно присел на одно колено. Целиться было сложно, волки все время двигались. Наконец, выбрав одного, который остановился, Ян нажал на спуск. Попал! На этот раз звери не стали дожидаться, пока их перестреляют, и бросились удирать. Ян видел, как обе части стаи опять соединились и пока находились довольно далеко, так что караванщики могли перевести дух. Парень, не вдаваясь в подробности, рассказал полякам, что убил несколько зверей, которые подошли слишком близко, так, что он смог увидеть их в прицел.

Следующую попытку нападения пришлось ждать долго. Недалеко за полночь трое волков отделились от стаи и потрусили в сторону караванщиков, делая большой крюк, пытаясь подобраться к лошадям вдоль реки по самому берегу. Ян взял двоих поляков, и они стали смещаться к самому краю лагеря, чтобы стать как раз по ходу движения волков. Свет костров практически не добивал до того места, и увидеть зверей можно было только за несколько метров перед тем, как они появятся перед стрелками. Волки двигались довольно быстро, и Ян понял, что карабин в этой ситуации не поможет. Жестами показал стрелкам отложить ружья и взять в одну руку револьверы, а в другую клинки. Пояснил, что три волка двигаются прямо на них. Те закивали головами, давая понять, что готовы. Они стояли рядом в метре друг от друга, перекрывая узкую тропинку к лагерю.

— Двести метров! — тихо, но отчетливо сказал Ян. — Сто пятьдесят. Сто. Пятьдесят. Сейчас!

Последний его возглас был заглушен выстрелами. Парень сам успел выстрелить дважды. Его компаньоны подошли к подбитым волкам и с остервенением добивали зверей ударами сабель в сердце. Ян достал из барабана две гильзы и на их место вставил новые патроны, приказав стрелкам также перезарядиться. Он поднял карабин, руками стряхивая с него влагу от мокрой травы. Стая по-прежнему оставалась в отдалении и ничего не предпринимала. Караванщики опять собрались возле костров. Двое стрелков, которые сопровождали Яна, наперебой рассказали остальным, что произошло.

— Добже, добже! — успокоил их Збышек.

— Думаю, можем чаю попить! — сказал Ян. — И немного отдохнуть. Я буду держать стаю в поле зрения, — успокоил он Збышека, который неохотно покинул свой пост.

Следующие пару часов прошли относительно спокойно. Парни молча сидели у костра. Напряжение слегка спало, и кто-то из караванщиков периодически начинал клевать носом. Збышек быстро приводил их в чувство, тыкая в мягкое место заостренным колом, заготовленным для защиты от волков. Время от времени слышался вой волков, то ли от голода, то ли от злобы и отчаяния, что добыча оказалась не такой легкой. Часов около пяти утра стая вдруг сорвалась с места и быстрым темпом стала двигаться в сторону, откуда пришла. Ян посмотрел вперед движения стаи и понял причину ухода волков. В километре по направлению их движения видящий заметил стадо оленей.

— На этот раз пронесло.

Он объяснил Збышеку, что волки ушли. Попросил оставить с ним двух дозорных, а остальным можно поспать. До рассвета оставалось часа два. Збышек распорядился оставить одного с лошадьми, второго поддерживать огонь в кострах. Все остальные тут же повалились спать.

Глава 5. Редрик Николай

Николай сидел в одиночестве в своем кабинете и угрюмо курил трубку. Горький и едкий табак то и дело затухал, приходилось постоянно поправлять его в трубке при помощи металлической шпильки. В этом году он наконец купит себе целый мешок хорошего табака у первого же каравана, чтобы хватило на весь год. Тот табак, который ему привозили его новые друзья с востока, годился разве только на растопку печи. «Друзья! Как же! — Николай осклабился. — С такими друзьями надо быть всегда на стороже». Особенно Иван, который был доверенным лицом степного князя Александра. «Ему что нож в горло всадить, что комара прихлопнуть — одна недолга. Или второй, Коста». Николай не припомнил, чтобы Коста вообще при нем хоть раз что-нибудь сказал. Все время молчит. Тяжелый взгляд у Косты. Встречаясь с ним взором, Николай всегда поспешно отводил глаза в сторону. Видящие могли по ауре человека определить в течение первых нескольких дней, что тот совершил убийство. Что они там точно видели, толком никто не знал, да и видящие особо не распространялись. Только те немногие, обладающие даром, которые остались служить у Николая, также избегали встречи с этой парочкой. Похоже, аура что у Ивана, что у Косты постоянно несла на себе следы душегубства. Хотя внешне они ничем не отличались от любого жителя Оршанского района. Те же черты лица, та же одежда. Вот только стоило присмотреться повнимательнее, и сразу становилось понятно, что они из другого теста. Какие-то бесшабашные что ли. Живут одним днем. Могли горсть золота промотать за день. А могли неделю на хлебе и воде сидеть. Ничего их не держало. Ими что своя жизнь, что чужая ни во что не ставилась. Николай не боялся встречаться с ними наедине. Он понимал, что нужен им, а посвящать посторонних в свои с ними дела не хотел. Что бы ни говорил ему Иван, Николай воспринимал это как приказ. Он знал, что за ним стоит большая сила. Вот тебе и редрик Оршанский. Николай опять ухмыльнулся. Не любил он это слово — редрик. Двести лет назад до катастрофы похоже звались главы районов у последних — предрика, то есть председатель райисполкома. Потом со временем люди упростили неудобное слово. Хотя здания, где те сидели, так до сих пор исполкомами и зовутся. В прошлом году Николая свозили в гости к князю Александру. Иван и Коста проводили его на левый берег Днепра, где их ждал отряд в двадцать всадников. Николай даже личную охрану с собой не брал. Понимал, что, если бы хотели, давно бы уже прирезали. А в чистом поле от его вояк толку мало. То ли дело сопровождавшие его степняки. Настоящие сорвиголовы. При чем огнестрела у них было немного, зато у каждого лук или арбалет и гора холодного оружия, с которым они превосходно обращались. Да и всадники отменные. За два дня отмахали около ста пятидесяти верст, а им нипочем, хотя сам Николай чуть живой был от усталости. Встречали его в стане Александра с показными почестями. Однако Николай понимал, что все мягкие просьбы Александра, по сути, являлись приказами. В стане было около десятка палаток, на глаза попадались только мужчины-воины. Николай догадался, что это временный выездной лагерь. Не могли они без баб и хозяйства существовать. Видимо, не хотели ему ни места показывать, ни размеров клана раскрывать. Николай вернулся домой через неделю, а с ним эта парочка, Иван и Коста, которые так и остались жить в Орше, только периодически уезжали в степь за новыми указаниями. В Оршу постоянно наведывались и другие степняки из меньших кланов. Только все они признавали силу и власть Александра. Стали приходить и небольшие караваны с разным барахлом, оставшимся от последних. Оружия караванщики не привозили, хотя Николай видел, что солдаты в стане Александра были вооружены отменно. Николай несколько раз сам заговаривал с караванщиками, сетуя на то, что они тянут лишь всякую ерунду, а толковых товаров от них не дождаться. Караванщики замолкали и уходили от разговора. Иван, который случайно стал свидетелем подобной беседы, отведя редрика в сторону, сказал: «Оружие везти князь Александр не велит. Как, впрочем, и другие ценные товары. Знает, что здесь все за бесценок отдадут. Погоди немного, и придут в Оршу большие караваны, груженые добрым товаром. В степи этого много. Только всему свое время». В целом Николай и не жалел о подобном состоянии дел. Он никогда не чувствовал себя способным быть первым. Вот служить кому-то было для него проще и понятней. Да только вокруг служить было некому. Никто из соседних редриков не сунул носа за пределы своего района. Поэтому, когда к нему на прием однажды пришли Иван и Коста, Николай понял, что за ними его будущее. Силу свою степняки доказали на деле быстро. За одну осень прижали распоясавшиеся в Орше шайки бандитов. Как далеко смотрел князь Александр в своих планах, Николай не знал, да и не заботился об этом особо. С некоторых пор ему тоже стало нравиться жить одним днем, а там будь что будет.

Трубка совсем погасла. Николай чертыхнулся, встал с кресла и подошел к окну выбить пепел. Он ждал Ивана. Послал за ним около часа назад, как только принял гонца от редрика Несвижского с личным посланием. Кузен сообщал ему также, что посыльного звать Антон, он видящий, и Николай может использовать его по своему усмотрению до прихода каравана, а затем немедленно услать обратно, но без письма. Все, что он там со своими степняками решат сделать, пусть сообщат Антону устно. Кроме того, брат давал понять, что готов принять послов от степняков. Надо отдать должное кузену с его литературным талантом. Письмо было написано так ловко, что Николай все понял без каких-либо сомнений. Да и изложено все было как-то особенно. Если не знать, о чем идет речь, то разобраться невозможно. Видно, Михаил понимал, что на такие витиеватые обороты речи Николай не способен, поэтому и просил ответ передать на словах.

В дверь постучали. Часовой сообщил о приходе Ивана.

— Добрый вечер, господин редрик! — приветствовал Иван с легким поклоном.

«А он не такой дурак, — мелькнула мысль у Николая. — По крайней мере, при моих подчиненных ведет себя подобающим образом».

— Заходи, — ответил Николай и кивком дал понять охраннику, чтобы тот оставил их.

Как только за часовым закрылась дверь, Иван занял свободное кресло и по-деловому спросил: «Что случилось? Твой посыльный не дал спокойно мне ужин закончить, — Иван икнул как бы в подтверждение. — Все время над душой стоял. Ждал, пока я доем, чтобы к тебе проводить».

Николай протянул Ивану письмо брата. О своем визите в Несвиж на новый год он уже рассказал Ивану ранее. Правда, опустил подробности, касающиеся радушия и гостеприимства брата. Иван медленно дважды перечитал письмо редрика Несвижского, достал зажигалку, поджег лист и, дождавшись, пока он хорошо разгорится, положил его догорать в пепельницу на столе. Несколько минут он сидел молча, думая, как поступить. В конце концов спросил:

— Где Антон?

— Отдыхает с дороги, ждет поручений.

— Хорошо, — задумчиво протянул Иван. Затем встал с кресла, долго ходил по комнате. На его лице еле заметно играла легкая ухмылка. Создавалось впечатление, что он ждал подобных вестей. — Когда прибывает караван?

— Дня через три-четыре.

— Хорошо.

— Что хорошо? — не выдержал Николай. — Делать что будем?

— Не суетись! — неприязненно отмахнулся Иван. — Пошли за Антоном.

Николай кликнул охранника. Дверь отворилась.

— Видящего, который сегодня из Несвижа прибыл, ко мне! — бросил он солдату.

— Сделаем вот что, — начал Иван, как только они остались одни. — Поляков прими честь по чести. Корми, пои, делай вид, что хочешь помочь им во всем. Но только видящих им не давай. Лучше бы ты своих видящих куда в рейды на пару дней разослал. Скажи, что ехать никто не хочет. Неспокойно на востоке. Рискованно. Пусть поляки все свои товары здесь продают. Ты у них купишь. Скажешь еще, что караваны какое-то время ходить на восток не будут. Все, что они там покупали, степняки сами в Оршу возить будут. А еще скажи, что в следующем году сами с караваном на запад идти хотите. Передай поляку письма, скажи, чтобы своему князю отдал. Укажи там просьбу принять твое посольство следующим летом и назначить дату визита. Лишнего не болтай, ни о чем таком не распространяйся. Про нас ни полслова. Можешь сказать, что это ваш с братом план. Думаю, что не поверят, будто ты один такое замутить способен. Брату твоему письмо я с Антоном передам. Мы к нему скоро в гости поедем. Да, и попробуй промурыжить поляков в Орше как можно дольше. Мы должны свои дела сделать и успеть в Несвиж приехать до возвращения туда каравана. Смотри, чтобы караванщиков никто не задирал.

— А денег где столько взять, чтобы у каравана товары выкупить? — только и смог спросить опешивший Николай.

— Золото я тебе завтра поутру доставлю. Смотри, отчитаешься за все до последнего медяка. Если что утаишь, с живого шкуру сам лично сдеру.

Николай поперхнулся от испуга. Он понимал, что это не простая угроза.

— С каждой сотни уплаченных монет пять себе возьмешь, — подбодрил Николая Иван. — Я отъеду на несколько дней. Надо личное поручение князя Александра исполнить. Думаю вернуться к прибытию каравана. Да, Антона я с собой заберу. Судя по тому, что редрик Несвижский пишет, ему мое дело доверить можно.

В дверь опять постучали. Охранник привел Антона и с разрешения Николая впустил его в кабинет.

— Садись, паря! — приказал Антону Иван.

Антон, не даром проживший в замке у Михаила столько лет, в мгновение понял, кто в кабинете хозяин, и занял свободный стул, повернувшись к Ивану.

— Завтра поутру поедешь со мной на охоту. Бабу нам надо для князя найти.

Антон только пожал плечами. Бабу так бабу. Хошь на базар пойдем шмат сала купить, хошь бабу сыскать — ему все равно.

— Уедем дней на десять, — продолжал Иван. — Будь готов к восьми часам. Припасы на четверых собери с запасом. Редрик поможет, — Иван кинул взгляд на Николая. Тот кивнул в подтверждение. — Получишь за работу два золотых. Утром на конюшне найдешь Косту. Он тебе поможет собраться. Я его предупрежу. Все! Если вопросов нет, можешь идти.

Антон встал и, не прощаясь, покинул кабинет.

— А что, господин редрик! Вели-ка подать водки да закуски! Давай мы с тобой перекусим и еще немного о делах наших потолкуем.

Николай, расслабившись, вышел в приемную отдать распоряжения. К нему вдруг вернулось расположение духа. «Живем одним днем! — подумал он про себя. — А дальше хоть трава не расти». В животе у него заурчало. Николай почувствовал вдруг, что сильно проголодался, и, отдавая распоряжение охраннику на кухню, пригрозил ему кулаком: «И смотри, чтобы мигом у меня!»

Глава 6. Березино

Вечером того же дня караван подъехал к Березино. Это был промежуточный районный центр на пути между Несвижем и Оршей. Ничем не приметный. Один из самых маленьких. Город жил транзитом и рыбной ловлей. Уже за несколько километров потянуло запахом копченой рыбы, и караванщики приободрились. У них выдался очень трудный день. Собрались они с первыми лучами солнца. Долго и тщательно навьючивали лошадей и отдали им весь овес. Предстояло пройти около восьмидесяти километров до заката солнца, поэтому люди также плотно позавтракали. Остановки на обед не планировалось. В Березино караван рассчитывал взять день на отдых, осмотр и починку сбруи, пополнение запасов продовольствия для людей и овса для лошадей. Кроме того, часть товаров предполагалось продать местным купцам. Учитывая, что всю ночь не спали, переход предстоял тяжелый. Поэтому, когда на горизонте показался дымок коптилен, расположенных на левом берегу реки, все приободрились и стали с шутками вспоминать события прошлой ночи. Сам город находился на правом берегу Березины и заканчивался сразу за мостом. Этот мост был одним из немногих, сохранившихся от последних, и ближайшей переправой через реку на расстоянии более пятидесяти километров по обе стороны. Поэтому немудрено, что таможенный пост на подъезде к мосту был всегда загружен работой. Таможенники хорошо знали как Яна, так и Збышека, так что появление первого каравана с запада было для них большим событием. Караван заметили издалека, и весь пост вышел на улицу узнать последние новости. Ян понял, что здесь им придется провести около часа для осмотра каравана, уплаты пошлины и оформления соответствующих документов. К тому же надо было обсудить с местным видящим проблему волков. По этой причине Ян попросил Збышека отправить Марека на постоялый двор, который находился в километре за мостом у самой реки и где они постоянно останавливались для того, чтобы хозяин заблаговременно приготовил стойло для лошадей и комнаты для людей, а также позаботится о бане и ужине. Ян оставил таможенников на Збышека, зная по опыту, что поляк будет долго и упорно торговаться с ними за размер пошлины, при этом расскажет им в каком он тяжелом положении и как его любимая мама переживает за то, чтобы он не пошел по миру. Таможенники, в свою очередь, будут жаловаться на свою судьбу и ругать небеса, что им пришлось родиться в этом проклятом месте. Спустя четверть часа пререканий чиновники достанут из запасов копченой рыбы, а Збышек выставит бочонок пива. После осушения бочонка стороны наконец придут к приемлемому компромиссу. Так повторялось из раза в раз, и никто не был намерен менять установленный обычай. Ни Збышек, которому не терпелось глотнуть холодного пива после дня в седле и пережитой ночи, ни таможенники, уставшие от монотонной службы в самом конце рабочего дня, перед тем как разбрестись по домам, где их ждали другие заботы. До заката оставался час–полтора, и Ян решил, пусть все идет своим чередом. Сам же он желал после всего происшедшего хорошо попариться в бане на постоялом дворе, освежиться в холодной речке и перед сном покушать густой ухи с толстой краюхой хлеба. Как правило, видящие придерживались строгой диеты. Прием в пищу животных продуктов почему-то отрицательно сказывался на силе дара. Алкоголь вообще был противопоказан. После обильных возлияний в течение следующего дня видящий становился практически слепым. Дар позволял разглядеть все только на несколько метров вокруг. Однако, поскольку завтра выходной и в Березино опасности ждать было неоткуда, Ян не мог отказать себе в удовольствии полакомиться местной ухой, которая, к слову сказать, была очень вкусной. К Яну подошел Петр — видящий из Березино. Петру стукнуло уже за пятьдесят, но выглядел он крепким и жилистым. Это был старожил, и всю жизнь после открытия дара он прослужил местному редрику.

— Что, Ян, поляки говорят, волки вас сильно потрепали.

Ян вкратце рассказал Петру о приключениях каравана прошлой ночью. Петр только вздыхал и качал головой, не веря, что отряд отделался без единой царапины.

— Что тебе сказать, — ответил Петр. — Я просматривал дорогу в вашем направлении и вчера, и сегодня. Но даже вас я увидел только сегодня после полудня. Ты же знаешь, я на восемьдесят верст видеть не могу. Силы не хватает. Поэтому волков я, естественно, не видел. Да и это уже за границей нашего района. Пограничье между нами и Марьиной Горкой. А кому охота лезть на спорную территорию. Поэтому думаю, что наш редрик никого отправлять за стаей не будет. Да и некого. Нас здесь только трое видящих. Я привязан к переправе, Павлик все время с редриком, тот его ни на шаг не отпускает, боится за свою шкуру. А Дмитрий еще вчера в сторону Орши махнул с отрядом солдат. Засек он злыдней, которые в одной из деревень убийство учинили. Вот и рванули сразу, пока аура бандитов еще не остыла. Хотя редрику завтра же утром доложу, пускай сам думает. Поляки сказали, вы завтра целый день на постоялом дворе проведете. Так что, если редрик захочет все из первых уст услышать, пришлет за тобой.

Петр видел, что Ян очень устал, и решил оставить парня в покое. В общем-то им и говорить больше было не о чем. Ян присел на землю, оперся спиной о стену таможенной будки. Он был благодарен Петру, что тот отстал от него, и закрыл глаза. Яну вспомнился учитель. Прошло уже два года, как Ян остался в одиночестве. Учитель погиб во время одного из рейдов за бандитами. Случайная пуля угодила ему прямо в сердце во время атаки на банду. Как правило, редрик запрещал видящим принимать непосредственное участие в схватках. Слишком ценными они были, чтобы так попросту рисковать ими. Однако учитель всегда поступал по собственному усмотрению. Он был опытный воин и понимал, когда можно отсидеться в кустах, а когда надо было помогать солдатам. Ян смутно помнил, как глава отряда привез ему тело учителя с конем и оружием: карабином и коротким ятаганом. У парня не сохранилось в памяти, как он похоронил учителя и как прошла целая неделя. Этот отрезок времени попросту стерся у него из воспоминаний. Солдаты рассказывали ему, что он неподвижно лежал на кровати целую неделю, глядя в потолок. Один из них ежедневно приезжал к Яну, чтобы покормить коня и приготовить еду для парня. Однако за неделю парень так и не притронулся к еде. Было похоже, что Ян все время находился в состоянии дара видения, что вообще невозможно, так как даже самые опытные видящие, каким был и учитель, могли от силы час-два в сутки использовать дар. Поэтому так важно было научиться не тратить силы понапрасну. Как далеко заглянул Ян в эту неделю, он не смог припомнить. Иногда силился воспроизвести происшедшие события, и тогда в памяти всплывали обрывочные картины аур людей и животных, какие-то очень далекие и смутно видимые, какие-то настолько отчетливые, что Яну казалось, он мог рассмотреть каждую жилку в ауре видимого им живого существа. Еще Яну казалось, что он засек где-то очень далеко совершенно необыкновенный источник дара, аура которого была совсем непохожей на ауры других людей или видящих. Была она какой-то зловещей, темной что ли. Она хотела укрыться от Яна, но видящему удалось ее обнаружить и вызвать в ней сильные колебания. Через мгновение темная аура исчезла. Ян и раньше удивлял учителя необыкновенной мощью своего дара. Поняв потенциал мальчика, учитель заставлял того каждое утро с четырех до шести часов утра практиковать видение. Как ни странно, Ян даже после такой тренировки мог без усилий пользоваться даром. Ежедневные тренировки развили дар Яна до огромной силы. Как правило, учитель находил какого-нибудь человека или животное и просил Яна также засечь ауру этого живого существа. По описаниям мальчика учитель понимал, что ученик нашел то, что надо. Каждый раз существо, которое выбирал учитель, находилось все на большем расстоянии. Уже через полгода занятий учитель дошел до предела дистанции своего дара видения. В это утро он просил Яна заглянуть на большее расстояние, и Ян делал это без особых усилий. Учителю не удалось заглянуть дальше Яна. Он глубоко вздохнул и попросил Яна остановиться. Долго смотрел на мальчика и серьезно сказал: «Запомни, сынок, сила твоего дара необыкновенная. Я никогда не встречал и даже не слышал о видящих такой силы. Это одновременно и твой дар, и твое проклятье. Как только остальным станет известно о твоей силе, я за твою жизнь не дам и ломаного гроша. Все без исключения, у кого в этом мире есть власть, будут пытаться либо заарканить тебя к себе на службу, либо убить, чтобы ты не достался другому. Причем убить тебя будет гораздо проще, чем заполучить в союзники. Поэтому пообещай мне одно! С этого момента ты не станешь пытаться увидеть дальше ста километров. Это тот предел, который способен достичь только один из двадцати видящих. Потому старайся показаться хорошим видящим, но далеко не самым лучшим. И привыкни не тратить свой дар на пустое. Как только ты начинаешь использовать дар, ты сразу становишься открыт тем видящим, кто вольно или невольно попал в зону твоего дара». Учитель пообещал Яну, что подумает, как безопасно продолжить тренировки на длину дистанции, а пока можно развивать способность максимально эффективно использовать его на ближней и средней дистанциях, а также увеличивать временной резерв пользования даром.

Ян приоткрыл глаза и прислушался к шуму на мосту. Судя по всему, Збышек и таможенники находились в самом разгаре обсуждения таможенной пошлины, так как Ян краем уха слышал, что Збышек заговорил про свою заботливую маму. Видящий улыбнулся. Наверное, в этот момент кото-то из караванщиков уже начал снимать с лошади долгожданный бочонок пива, а таможенники послали одного из своих за рыбой. Все знали, что упоминание Збышеком его мамы было сигналом к началу застолья. Караванщики часто подначивали этим Збышека. Когда они хотели спросить разрешения выпить, кто-то из них, всегда хитро прищурившись, обращался к главе каравана: «Як здровье вашей мамы, пане Збигнев?»

Ян опять закрыл глаза и попытался заснуть, так как в запасе было еще как минимум полчаса, а то и больше. Но сон не шел. Опять нахлынули воспоминания об учителе. Ян вспомнил их первую встречу. Ему было двенадцать лет, когда на их поселение напала большая банда. Многие мужчины в это время были либо в поле, либо на охоте. Бандиты приехали за женщинами. Торговля рабами существовала с незапамятных времен. Некоторым редрикам удалось при помощи видящих значительно сократить масштабы этой беды в своих районах. Но нет-нет, а раз в пару лет какие-нибудь залетные банды промышляли захватом живого товара. Захваченных в плен людей увозили далеко на север — аж за самые Карельские пустоши. Никто из них никогда не возвращался. Особенно ценились молодые юноши и девушки. В один из таких налетов был схвачен Ян. Отец мальчика давно сгинул на охоте, а мать его как раз находилась в доме с сыном. Бандиты убили мать Яна и еще несколько женщин. Учитель засек эти убийства, и редрик Михаил быстро направил с ним большой отряд солдат в погоню. Шок, который испытал Ян от смерти своей матери, спровоцировал открытие дара у мальчика. Учитель заметил это и строго-настрого приказал солдатам действовать предельно осторожно, чтобы не погубить нового видящего. Ян не видел, как произошло нападение отряда на банду. Он в это время был без сознания и висел, как куль, через седло одного из бандитов. Он очнулся, когда на него выплеснули ковш ледяной воды. Первое, что мальчик увидел, когда ему помогли сесть, было лицо учителя. Ян забился в истерике, его трясло от плача и страха. Учитель накинул на него одеяло, сел рядом и обнял его. Так они просидели очень долго. Отряд повел освобожденных пленников обратно в деревню, и они остались одни. На закате Ян заснул на руках у учителя. Утром тот усадил мальчика на коня и отвез в деревню. Там они нашли тело матери Яна. Учитель выкопал во дворе глубокую яму и похоронил ее. Затем собрал какие-то вещи Яна, усадил его перед собой на коня и повез в Несвиж. За все это время они оба не проронили ни слова. Весь следующий день Ян проплакал. Учитель не трогал его, а делал вид, что занимается хозяйством. На третий день Ян помог ему дать сена коню и наколоть дров. Днем они вместе с аппетитом пообедали. Учитель поблагодарил Яна за помощь. Ян тоже сказал «спасибо за обед… и за другое тоже». Они поняли друг друга. С этой поры начались их дружба и обучение Яна.

Ян незаметно задремал. Он проснулся оттого, что над ним склонился Збышек и тряс его за плечи.

— Просыпайся, Янку! Пора ехать.

От Збышека сильно разило пивом и копченой рыбой.

Ян оглянулся. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Видящий быстро поднялся и сел на коня. Караван уже заканчивал переходить мост. Ян легонько пришпорил коня и быстро нагнал своих. Он скоро пришел в себя и бодрым шагом повел кавалькаду на постоялый двор.

На следующее утро Ян проснулся по обыкновению рано. В дороге он не тренировал дар. Свободное время он уделял коню. Чистил его, расчесывал гриву и хвост, проверял подковы, сбрую. Вот и в этот раз он сразу направился в конюшню. Знал, что никто его еще как минимум несколько часов не побеспокоит. Поляки будут долго отсыпаться после вчерашней бани и сытного ужина с большим количеством водки. Закончив с конем, неспешно занялся оружием. Почистил карабин, револьвер. Перебрал боеприпасы. Снарядил новые патроны вместо использованных во время схватки с волками. Достал все из седельных сумок, перебрал, сложил по-новому. Голова была пустой, посторонние мысли не отвлекали, и работа спорилась. Молодое тело требовало нагрузки, и Ян, закончив работу, долго плескался в холодной реке, борясь с сильным течением. Наконец усталый и замерзший заскочил в баню. Хозяин двора знал привычки поляков и всегда протапливал баню повторно поутру. Кушать не хотелось. Ян напарился до изнеможения и снова окунулся в речку. Наконец по телу растеклась легкая нега, и видящий довольный вернулся в свою комнату. С наслаждением растянулся на кровати и провалился в сон.

Когда Ян проснулся, было уже почти два часа дня. Парень почувствовал, что отлично отдохнул и готов хоть сейчас отмахать добрую сотню километров. Постоялый двор гудел от суеты караванщиков. Ян вышел в столовую и присоединился к ним. Пока обедали, Збышек рассказал ему, что успел уже побывать на приеме у редрика, сторговался на часть товара, которую продал на месте. Свободное место под завязку засыпал овсом для лошадей, поскольку до самой Орши этого сделать негде. Закупил вяленой и копченой рыбы в дорогу. Погонщики привели в порядок лошадей, разобрали и по-новому связали груз. В общем, несмотря на поздний подъем, сделали они все, что надо, и сейчас Збышек пригласил Яна поехать с ним в город посмотреть на местный рынок, пока тот еще не закрылся. Заодно и невесту Яну присмотреть — пошутил он. До заката оставалось около пяти часов, Березино — город спокойный, поэтому видящий сразу же согласился. Ему надо было немного размяться после дневного сна. Иначе он будет маяться бездельем, валяться в кровати и плевать в потолок. Книг Ян в поход никогда не брал, учитель запрещал, чтобы опасность не проворонить. Единственной книгой, которую Ян никогда не вынимал из седельной сумки, был «Атлас автомобильных дорог Евразии», которая также досталась ему в наследство от учителя. Только сейчас изучать места, где когда-то жили последние, настроения не было. Ян и Збышек быстро встали из-за стола и пошли седлать коней. Договорились, что планы на завтрашний переход обсудят по пути в город.

Березино вряд ли можно было назвать красивым городом. Он явно уступал Несвижу. Однако город содержался в исключительном порядке, и это радовало Яна. Единственное, что постоянно напрягало, так это непроходящий запах копченой рыбы. Попутчики быстро доехали до рыночной площади. На подъезде к рынку внимание Яна привлекла небольшая толпа зевак, окружившая сутулого старика сумасшедшего вида, что-то громко рассказывающего горожанам. Причем, несмотря на неопрятный внешний вид, длинные, давно не стриженые волосы и бороду, старое замызганное и вонючее пальто, люди, его окружившие, слушали старика с нескрываемым удовольствием и часто прыскали со смеху. Вокруг были в основном дети с родителями и подростки, а также несколько закончивших торговлю фермеров. Ян слез с коня и подошел ближе, жестом давая понять Збышеку, чтобы тот ехал дальше по своим делам. По тону разговора Ян понял, что старик этот знаком окружающим и был чем-то вроде местной достопримечательности.

— Да-да, электричество! — зычным и хриплым голосом говорил старик. — Последние умели подчинять его. Знали, как его вызвать, как собирать, как передавать от одного города к другому и как использовать его.

В толпе послышался гул сомнения.

— Да разве вам, тупым баранам, это рассказывать! Мне надо найти кого поумнее. Вам интересно только, сколько поросят принесла свиноматка в весеннем опоросе или с каким хряком сводить ее, когда она войдет в охоту! Тьфу! Бестолочь!

В толпе послышался довольный смех. Люди совсем не обижались на подначки старика, и приплод свиноматки им действительно был важнее, чем какое-то там электричество.

— А вы знаете, что такое электричество? А? Олухи! Вот ты знаешь, что это такое? — обратился старик к здоровенному детине с красными щеками и с оглоблей в руках, который, видимо, приехал из отдаленного поселения продать свой товар на рынке и в первый раз попал на подобную лекцию.

— Ну это когда искры появляются! — уверенно ответил крестьянин, давая понять окружающим, что он не такой и деревенщина и в их поселении старики передают знания молодежи.

— Искры! — старик весело рассмеялся. — Треснуть бы тебя твоей оглоблей по тупой башке! Вот тогда у тебя искры из глаз посыплются!

Вокруг послышался громкий смех. Дети просто заходились от веселья. Ян тоже от сердца рассмеялся. Крестьянин покраснел как рак и, насупившись, опустил глаза. Только старик уже не мог остановиться. Слишком уж беззащитной оказалась жертва.

— Вот ты, к примеру, о чем своей подруге рассказываешь, когда на свиданку зовешь? — не унимался дед. — Как соседский жеребец на выгоне без спросу покрыл твою кобылу и при этом она ржала так громко, что вы с папаней принеслись к ней на выручку, думая, что это волки ее режут. Но, как увидали, каким болтом тот жеребчик может вас шмальнуть из своего арбалета, кинулись наутек.

Толпа просто легла от хохота. Ян присоединился к ним. Давно он так не смеялся. Окружающие поглядывали на смущенного детину, и по тому, как он покраснел от стыда, всем стало понятно, что он действительно своей возлюбленной мог рассказывать только нечто подобное. Крестьянин, желая парировать старику, обиженно выкрикнул:

— Так чего же они тогда сгинули, если такой силой владели!

— Вот послал Создатель олуха-то! — воскликнул старик. — В тебе, паря, силенок-то много, да мозгов, видно, тебе Небо мало отвесило. Ты, когда бражки лишней хватишь, да, если тебе твою оглоблю в руки сунуть, что делать-то будешь? Пойдешь, небось, по селу своему соседу боки мять за то, что он с твоей девкой удумал погулять. Ну проснетесь вы с соседом поутру, как протрезвеете. У одного фонарь под глазом, у другого ребра сломаны. Всего-то делов! А теперь подумай, что бы ты, дурья башка, утворил, дай тебе в руки электричество на пьяную голову. Наверняка спалил бы всю деревню дотла. А если бы у твоего дурня соседа электричество было! А у древних не то, что электричество — у них атом был!

Крестьянин, не выдержав такого унижения, покинул собрание, забыв прихватить свою оглоблю. Не успев отойти десятка шагов, он вернулся назад за оглоблей, вызвав повторный приступ истерического хохота у толпы.

— Вам бы только поржать, бедолаги! — примирительно произнес старик, когда смех утих. — Ну разве вы не видите, что наступает новая пора, когда нам предстоит освоить знания последних!

— Деду, деду! А ну, расскажи про атом! — послышались просьбы ребятни, хотя, судя по всему, эту сказку они уже тоже не раз слышали.

— Поздно уже! Да и на пустой желудок попробуй порассказывай. Завтра приходите. Авось поумнеете за ночь, мелюзга, — беззлобно промолвил старик, — лучше попросите своих папок и мамок, чтобы немного денег мне дали, потому как нет нужнее занятия в жизни, чем дитям науку втолковывать!

Старик взял шапку и пошел по толпе, собирая где медную монету, а где вяленого окуня или краюху хлеба. Ян кинул деду серебрушку, получив пронзительный изучающий взгляд от старика в ответ. Толпа быстро рассосалась. Старик не спеша покидал всю выручку в суму и сел тут же на лавке поужинать. Достал самый свежий кусок хлеба и занялся чисткой крупного окуня. Ян подошел к нему.

— Позволь, деду, тебя в кабаке горячим ужином угостить.

— Ну что же! Коль монета лишняя водится и сказки мои по душе пришлись, валяй, паря! Только пойдем к Сафтару, а не в какую-то рыгаловку. Знаю я вас, приезжих! Все сэкономить хотите, да только жрете не попади где да травитесь посля.

— Ну, к Сафтару так к Сафтару, — согласился Ян. — Веди что ли. Ян свистнул какого-то паренька, ошивавшегося неподалеку, дал ему мелкую монету и приказал найти пузатого польского караванщика Збигнева в торговых рядах и передать тому, чтобы тот искал Яна у некоего Сафтара.

Сафтар оказался полным азербайджанцем, снующим туда-сюда в своем совсем небольшом кабаке. Однако все столы у него были заняты, и запах стоял обалденный. Мигом сообразив, кто к нему пришел, Сафтар кликнул какого-то кривого помощника, который тотчас принес еще один маленький столик и два стула для гостей. Старик на скромность не жаловался и заказал себе шашлык из осетрины, щучьи бока, уху из леща, булку лаваша и бутылку водки. Ян ограничился стаканом крепкого чая из местных трав.

— Что, паря, аппетиту нет? — съехидничал старик. — Да ты не обижайся, это я так. Я уж давно раскусил тебя. Догадался, что ты видящий. Уже слухи про тебя по городу пошли. Говорят люди, большой силой ты обладаешь, раз справился в одиночку с волчьей стаей.

— Так разве это я один! Целый караван нас был, погонщики опытные, да и стрелки хорошие.

— Ну болван же ты, паря! — рассмеялся старик. — Кабы тебя там не было, давно бы уже косточки твоих поляков волки по лесу растянули. Да и не важно, как там на самом деле было. Важно, что люди гутарят. Опасаться тебе самого себя надо. Уж больно кривым твое дерево растет. Столько узлов да загогулин на его стволе. То ли еще будет. Тяжко тебе придется. Сила твоя большая, да только куда идти, ты не знаешь. Ну да не печалься. Знатные яблоки на твоем дереве вырастут. Польза от тебя большая людям случится. Сила такая попусту дурням не отвешивается. Создатель это с особым умыслом делает. Надо тебе умысел этот разгадать. Видно, где-то на земле большое зло творится. Если так, то шила в мешке не утаишь. Скоро эта гадина наружу выползет.

Ян пропустил мимо ушей бред сумасшедшего про какое-то там зло и тем более про умысел Создателя. Подали еду, и старик с удовольствием на нее набросился. Ян не мешал ему. Когда еще старый так поест, да и когда так он ел в последний раз. Яну нравилось смотреть, как тот уплетает рыбу. Он радовался, что доставил хоть маленькую, но радость пожилому человеку.

— Ну все, кажись, — сказал старик минут через двадцать. — Заморил червячка. Небось, хочешь в оплату баек моих послушать.

— Дед! Расскажи мне о последних. У нас в Несвиже никто толком о них не знает. Хотя столько книг после них осталось. Да и в Орше никто ни бум-бум.

Старый захихикал:

— А ты поди у коня своего спроси! Больше проку будет. Нашел, где спрос искать. Несвиж! Орша! Там только одна мысля у людишек про свиноматок, — дед опять рассмеялся. — Ладно! Что знаю, расскажу тебе. Да только и сам я немного знаю. Хочешь больше узнать, на запад тебе надо. Сказывают, там многие редрики, князья по-ихнему, собирают людей ученых, чтобы тайны последних разгадать.

Долго сидели Ян со стариком. Многое он Яну поведал. Видящий не перебивал и вопросов не задавал, только слушал и запоминал. Будет о чем поразмыслить в дороге. Он и не заметил, как солнце село. Послышался знакомый громкий возглас Збышека: «Янку, пше проше! Цо, курва, ты тут делаешь? Пора уже до дому!» Старик грозно зыркнул на караванщика, заставив того умолкнуть.

— Иди, паря! И вправду пора тебе! Путь у тебя далекий и опасный! Авось и помогут тебе мои байки, — старик встал, молча поклонился за угощение и подтолкнул видящего к выходу.

— Едем, Збышку! Ты прав! Завтра рано в дорогу!

Приятели с трудом протолкнулись к двери среди плотно расставленных столиков, вышли на свежий воздух, приняли у мальчонки коней и потиху побрели на постоялый двор.

— А что, Янку! Таки запахи стояли у этого Сафтара! Може быть, поедзимо в его кабаке на обратней дроге!

Ян повернулся к Збышеку и оба рассмеялись и пришпорили коней.

Глава 7. Збышек

Уже прошло почти двое суток, как караван вышел из Березино. С учетом незапланированного отдыха Ян со Збышеком решили увеличить дневные переходы, чтобы вечером третьего дня прибыть в Оршу. Первую ночь провели на лесной поляне неподалеку от местечка Белыничи, относящегося к Березинскому району. В городок решили не заходить. Во-первых, не хотели тратить время на расспросы местных и просьбы показать товар. Какой там товар, когда денег у тех все равно было немного. Во-вторых, нормального большого постоялого двора, где бы уместился весь караван, в Белыничах не было. Множество мелких, так что, если разделяться, опять же неудобно, да и потеря времени. Лагерь в лесу караван разбивал меньше чем за час, благо, набили руку. В округе, по словам Яна, было спокойно. Ночь прошла без приключений. Сегодня подойдут к Шклову. Остановятся опять же в лесу недалеко от дороги на подъезде к городу. Чем ближе к Орше подъезжал караван, тем тяжелее на душе становилось у Збышека. Никогда еще он не чувствовал себя в такой опасности, как в этот раз. Да и чему здесь удивляться? Поручение князя Брегенца Бенджамена он получил незадолго до отправления. Владелец каравана герр Манюэль, приближенный князя, позвал его к себе. Говорили долго. Герр Манюэль вкратце посвятил поляка в последние новости в регионе, как будто Збышек и сам их не знал. Уже несколько лет в большую силу входили четыре швейцарских княжества: Люцерна, Женева, Цюрих, Берн. Из катастрофы последних им удалось выбраться с наименьшими потерями. Хоть населения в них до сих пор было от силы пятая часть от того числа, которое жило при последних, княжества эти миновали катастрофические разрушения от атомной войны, где на местах бомбардировок затем образовывались огромные пустоши. Да и междоусобные войны последующих столетий тоже вроде как минули их стороной. Что стало причиной, неизвестно. Возможно, уникальный ландшафт того региона, горы, которые не позволяли большим армиям совершать набеги. Может, что-то еще. Никто толком сказать не мог. К тому же, в отличие от других территорий, где жители стекались в небольшие уцелевшие города в поисках защиты от бандитов, в этих княжествам многие выжившие селились в домах на склонах гор, тем самым разбавляя концентрацию населения региона и способствуя его последующему быстрому росту. Удобное расположение в центре богатого края послужило причиной того, что все основные торговые пути проходили через них. За последние полгода швейцарские князья подписали несколько торговых соглашений, унифицирующих торговлю, финансы и законы. Пройдет еще год, от силы два, того гляди, они смогут собраться в единое княжество. Тогда они станут непобедимой силой в регионе и начнут свою экспансию. Уже сейчас все караваны, идущие из Франции и Италии, контролировались швейцарцами. А вот вся торговля с Германией и восточными землями шла через Брегенц. Поэтому Брегенц по силе примерно равнялся каждому из швейцарских в отдельности. Да только против четырех сразу устоять невозможно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что объединенная Швейцария первым делом свой взор обратит на Берегенц и попросту проглотит его. Это-то и беспокоило князя Бенджамена, не по годам проницательного и грамотного правителя. Да и казна Брегенца значительно уступала по размерам казне каждого из швейцарских княжеств. В последнее время в Швейцарии начался значительный приток иудейского населения. А там, где иудеи, там и золото. Ходили слухи, что первым взял ссуду у них князь Люцерны, а его примеру скоро последовали и остальные. Переговоры князя Бенджамена с иудеями швейцарскими прошли неудачно. Они неоднозначно давали понять Бенджамену, что финансировать его проекты не могут под угрозой расправы со стороны своих князей. Поэтому Брегенцу оставалось лишь бросить все силы на контроль потока товаров с севера и востока от Боденского озера. Вот почему такое важное значение уделял князь караванам, следовавшим на восток от Краковской пустоши в сторону мелких княжеств, разбросанных по территории бывшей Беларуси, таких как Несвиж и Орша. Кроме того, эта была единственная заселенная территория между самой большой украинской пустошью и северными пустошами. И дорога эта вела на восток. Что же творилось на востоке, толком не знал никто. Сколько людей там жило, на каких территориях, чем промышляли? Все это оставалось загадкой. Восточные степи были потенциальным источником нетронутого наследия последних, еще не разграбленного оставшимися в живых. С другой стороны, они могли быть источником огромной военной угрозы. В обоих случаях надо было с ними торговать и знать, что там происходит. А тут в самый неподходящий момент пропадают два торговых каравана! В чем причина? Может, просто их волки в пути разорвали? Может, разбойники напали, но где же тогда местные князья и почему они не смотрят за порядком на дорогах? А что если это какая-то игра Несвижа, или Орши, или восточных племен? Со всем этим и предстояло разобраться Збышеку. И в дополнение ко всему Збышеку были переданы особые полномочия договариваться о более тесном сотрудничестве в торговле с местными князьями. Конечно, он не того полета птица, но много от него и не требовали. Важно было наладить прямой контакт с князьями и передать им посыл Бенджамена о готовности сближаться. Особенно интересовался князь мощным оружием последних, огромные запасы которого должны были остаться на восточных землях. Однако здесь надо было понимать, каков потенциал его использования, в рабочем ли оно состоянии, что с боеприпасами, какие специалисты требовались для его введения в строй и дальнейшей эксплуатации. Тем не менее герр Манюэль только обмолвился об этом Збышеку, чтобы тот по возможности что-либо узнал. Но проявлять инициативу в переговорах об оружии было пока рано и опасно, да и Збышеку это уж совсем не по зубам. Этот вопрос будет следующим на повестке. А пока надо было наладить торговые дела.

Збышек понимал, что сотрудничество между западом и востоком — естественный и неизбежный ход вещей. Только как Манюэль и князь Бенджамен себе это представляют? Небось, думают, что Збышека там ждут с распростертыми объятиями. Кто знает, какие уже договоренности у восточных князей с тем же Несвижем. А может, они своими силами хотят до самого океана торговать напрямую без Брегенца и без Швейцарии. А может, им и вовсе это не надо. Да им проще прийти с конницей под Люцерну, привезти пушку и разнести пару зданий в пух и прах, после чего обобрать все население до нитки. Хотя это вряд ли. Пушки уже давно не стреляют. За свои неполные шесть десятков лет Збышек слышал только от отца про это оружие. Но ведь ружья же используют. Кто знает, может, далеко на востоке и сохранилось это оружие в полной сохранности где-нибудь в подземном схроне. Да и конная армия осталась давно в прошлом. Кто сейчас ее собирать будет. В швейцарских горах от нее толку мало. Перестреляют их, как куропаток, на каком-нибудь перевале из винтовок. Вопросов значительно больше, чем ответов. Збышек понимал, что в этом походе он окажется между молотом и наковальней, и высока вероятность того, что его голова через несколько дней будет торчать на шесте возле палатки какого-нибудь степняка. От этих мыслей затылок заныл, и Збышек не заметил, как караван подошел к месту привала. Караванщики бросились разбивать лагерь, пока солнце еще не село. Збышек, видя, что погонщики справляются без него, тяжело опустился возле только что разложенного костра. Через двадцать минут уже запахло гречневой кашей. Караванщики достали еще и связку рыбы в придачу. Збышек без аппетита поел и скомандовал отбой. График часовых оставался таким же, как и на прошлой ночевке. Наконец Збышек принял решение и попросил Яна пока не ложиться, так как надо поговорить. Разговор был конфиденциальный, поэтому поляк хотел выждать, пока погонщики уснут.

— Слухай меня, Янку! — начал он, когда уже совсем стемнело. — Не ведаю я, чем этот поход скончится. Може, так станет, цо не смогу я назад вернуться. Не ведаю я, цо тут у вас творится. Только не хочу я згинуть, як те караваны до мене. Трэба, цо ты сможешь про меня вшистко моему воеводе Бенджамену рассказать. А може так стацца, цо и не забьют меня, а в полон заберут. Ниц не знаю, курва, цо будет.

Ян слушал молча. Не перебивал, ничего не спрашивал. Давал Збышеку возможность выговориться. Он-то здесь ничем не мог ему помочь. У видящего своих проблем хватало.

— Поставь на мне метку, Янку!

Ян ничего не ответил. Он раньше никогда этого не делал, да и не стремился вовсе. Некоторые видящие ставили метки на своих хозяев. Стоило это больших денег, и вряд ли даже богатый караванщик мог себе такое позволить. Но дело даже не в деньгах. При постановке метки на ауру какого-нибудь человека видящий мог следить за ним без использования дара на любом расстоянии, то есть оставаться незамеченным для других видящих. Однако постановка метки была очень болезненной процедурой, кроме того, небезопасной. Если дар видящего слабый, то после смерти помеченного и растворения его ауры видящий мог и вовсе лишиться дара. Учитель говорил Яну, что решение о постановке метки видящий принимает только в самом крайнем случае, так как снять ее ни у кого не получалось. По сути, для видящего это большая обуза, а в выигрыше оказывался только заказчик, поскольку он всегда мог рассчитывать на вероятную выручку от идущего по следу видящего. Поляк подсел ближе к Яну и высыпал на ладонь полную горсть золотых монет. Это были большие деньги, очень большие, но все равно недостаточно. Ян продолжал молчать. Он не знал, как поступить. Збышек нравился ему, но рисковать из-за этого даром да еще за неполную оплату… Он думал, как бы повежливее отказать поляку, чтобы сохранить отношения. Збышек догадался о сомнениях парня и выложил последний козырь.

— Смотри, Янку!

Он снял с шеи золотой жетон и протянул его Яну.

— Знаешь, цо то есть? То есть пропуск через земли польские и германьские до самого князя Брегенца. Если я згину, то з этим пропуском ты сможешь без проблем до моего князя доехать. То есть твой шанс на нову жизнь.

Глава 8. Иван

Минуло два дня с тех пор, как Иван с Костой и Антоном уехали из Орши. Цель их путешествия — небольшой поселок Дубровно километрах в двадцати от Орши на северо-востоке на правом берегу Днепра. Иван еще в прошлом году заприметил там красивую девушку лет двадцати, которую он собирался выкрасть для князя Александра. Недалеко от Дубровно находилась длинная песчаная отмель, куда поселковые ходили за водой и стирали белье. Иван мог с отрядом всадников легко заехать в поселок и силой увезти девчонку, однако такой явный разбой грозил сильно навредить планам князя. Князю сейчас не надо было лишней злобы от жителей района, тем более что в Орше всегда находилось много видящих, и редрик Николай по сигналу любого из них вынужден будет послать отряд преследования. Поэтому троица расположилась недалеко от отмели и стала наблюдать за тем, как местные ходили к реке. Костер разводили только ночью, да и то в полукилометре от места наблюдения, чтобы не выдать себя. Антон должен был заранее предупреждать о приближающихся людях, чтобы степнякам не пришлось вести наблюдение без перерыва. Кроме того, после планируемого захвата он обеспечит их глазами для спокойного отхода. Да и непонятно еще, одна ли жертва пойдет к реке или будет в компании односельчан. В этом случае Иван планировал действовать по обстоятельствам. Тем не менее Иван был уверен, что при должном терпении удобный шанс подвернется. Ко всему прочему, дорога к реке шла небольшим пролеском, где имелась отличная возможность быстро и незаметно схватить девушку, не поднимая лишнего шума. Иван настроился на долгую охоту. Если потребуется, просидят здесь и неделю. Овчинка стоила выделки. Князь будет доволен. В первый же день за часа два до заката Иван приметил ее, правда, в большой компании детей и подружек, сопровождаемых и несколькими мужчинами. Нет, не сейчас. Надо набраться терпения. Вдоволь насмотревшись на девушку, Иван окончательно удостоверился в правильном выборе. Он хмыкнул, заметив плотоядный взгляд Антона, когда показал тому девчонку. Было странно, что такая красавица без мужика или хотя бы ухажера, но причин этому могло быть много, да и это не имело никакого значения. Даже проще все провернуть будет. Немного омрачал радость охоты тот факт, что Ивану завтра необходимо будет отлучиться на день в Оршу. Антон приметил караван поляков в одном дне пути от города, а ему необходимо было попасть к редрику до прихода каравана, иначе тот в одиночку может наломать дров. Самое неприятное, что, со слов Антона, с караваном следовал сильный видящий из Несвижа. Это сейчас больше всего беспокоило Ивана, так как этот видящий мог оказаться непредсказуемой помехой для его планов. Степняку во что бы то ни стало нельзя было выпускать караван из Орши — таков однозначный приказ князя Александра. Без видящих караванщики и носа в степь не сунут. Редрик Николай должен был разослать всех видящих из Орши на несколько дней с различными поручениями, оставив только тех, кто следил за порядком в городе и районе и кто никогда с караванами не ходил. Значит, чтобы его план удался, ему требовалось нейтрализовать видящего, мало ли уговорят его поляки дальше поехать. Иван и сам не до конца понимал тонкостей игры, которую затеял его князь, но только знал, что делать надо так, как тот велит. Как поступать с Яном, Иван пока не знал. Поэтому ему и нужен был запас времени, чтобы спокойно подумать, да и с редриком посоветоваться. Уже почти стемнело. Иван вопросительно глянул на Антона. Тот отрицательно покачал головой: «Никого».

— Ладно, на сегодня закончили! — скомандовал Иван, и все трое посунулись к месту стоянки, где можно было погреться у костра, приготовить ужин и отдохнуть.

До лагеря дошли уже в полной темноте. Лошади фыркнули, узнав хозяев. Хоть Антон и постоянно осматривал место стоянки при помощи дара, пока они сидели в засаде, Коста раз в день отлучался на час, чтобы проверить животных. Быстро развели костер. Через некоторое время Коста откинул часть углей в сторону и накидал туда картошки. За все два дня этот молчун не проронил ни слова. Он предпочитал общаться взглядами и жестами.

— Что, хороша баба? — обратился Иван к Антону. — Хороша! Да не про тебя! — продолжил он, не дожидаясь ответа.

Коста ухмыльнулся. Антон заметил и зло отвернулся. Видно было, что его это задело.

— Не бери в голову! Сыщем и для тебя. Будешь хорошо служить нашему князю, будет и у тебя много девок, — примирительно продолжил Иван.

Однако Антон молча допил чай и стал готовиться ко сну.

— Обиделся! — уже к Косте обратился Иван, кивнув на Антона. Оба громко заржали. — Ты смотри, не филонь, поглядывай по сторонам-то, чтобы чего не случилось, — предупредил он Антона.

Приятели еще с час посидели у костра, с удовольствием подбрасывая сухой хворост в огонь. Затем и сами улеглись отдыхать. Костер потихоньку угасал. Ивану не спалось. Он вспомнил детство. Родители Ивана рано умерли, оставив мальчика одного, когда тому было восемь лет. Больше года Иван прожил у брата отца с его семьей. Год выдался на редкость голодный и холодный, и, не имея возможности содержать лишний рот, дядя продал племянника старому князю — отцу князя Александра. Благодаря природной смекалке, веселому нраву и невероятной ловкости, Иван выделялся среди своих одногодок. Поэтому старый князь взял его к себе, чтобы рос вместе с его сыном и еще несколькими ребятишками. Князя Александра с детства готовили к тому, что он унаследует власть отца, потому и воспитание он получил соответствующее: верховая езда, стрельба из лука и огнестрела, владение холодным оружием. Обучали юного князя также грамоте, математике, истории, географии. Всю эту науку рядом с ним проходил и Иван. Хотя Иван был и не охоч до учебы, это время не прошло бесследно. Однако любимым занятием подросших юношей стала охота. Они могли неделями пропадать в степи в поисках зверя. У степняков видящие были огромной редкостью. В клане Александра не было ни одного. Поэтому им приходилось развивать в себе природные способности для выживания. Во время таких поездок случались и более интересные находки: уже совсем поросшие лесом склады последних. Большей частью полуразрушенные, однако многие находились под землей и до сих пор хранили свое содержимое в целости и сохранности. Когда ребята первый раз наткнулись на такой схрон, они целый день провели там, с интересом разглядывая предметы, предназначение которых было для них совершенно непонятно. Тогда Иван, радостный, набрал полную охапку трофеев и двинулся к выходу, чтобы набить ими свои седельные сумки. Александр преградил ему дорогу и грозно сказал:

— Оставь все на месте! Узнаю, что ты хоть один патрон отсюда вынес, убью.

Иван, пораженный, уставился на молодого князя.

— Отцу это ни к чему. Либо продаст за бесценок жадным караванщикам, либо у него все это отберут соседи. Рано еще этим сокровищам на свет показываться. Вот когда мы войдем в силу и сможем постоять за них, тогда и придем сюда. А пока до поры до времени забудь про них.

Иван вернулся назад и положил все, что до этого взял, на место.

— Я понял тебя, князь!

Это был первый раз, когда Иван назвал Александра князем. Он подошел вплотную к Александру, и они некоторое время смотрели друг на друга при тусклом свете догорающего факела.

— Можешь рассчитывать на меня, как на самого себя. Жизни за тебя не пожалею.

С тех пор ребята сблизились еще больше и теперь уже специально под предлогом охоты выезжали в пустоши для поиска складов последних. Оба понимали, что тем самым закладывают фундамент нового будущего для себя и своего клана. Иван уснул.