Бесплатный фрагмент - Я рядом

Введение:

За месяц до случившегося.

Больничный коридор был слишком чистым.

Необычной чистотой. Не такой, как в гостинице или аэропорту. Это была стерильность на грани агрессии — без намека на жизнь, на тепло, на хаос, без которого человек чувствует себя лишним. Холодная гладь линолеума, хромированные перила вдоль стен, белые стены, белый потолок, белые халаты. Здесь всё было белым, но не светлым.

Запах антисептика бил в нос, будто предупреждение. Не лечением пахло. Страхом. Страхом, который въедается в одежду, оседает в волосах, остаётся на коже. Страхом, который невозможно отмыть. Виктор чувствовал его на языке — как металлический привкус перед обмороком.

Пластиковые стулья вдоль стены казались расставленными специально, чтобы ждать было мучительно. Свет из ламп под потолком был бледным, слишком ровным, словно нарочно лишённым тепла. Иногда проходил врач — быстро, молча. Иногда мелькала медсестра с папкой. Иногда раздавались шаги. Но никто не смотрел на Виктора. Никто не говорил с ним.

Он сидел у отделения реанимации. Не первый час. Может, уже и не второй. Сначала он просто сел — как все, кто приходит в такие места: растерянно, почти покорно. Потом начал двигаться. Встал. Прошёл вдоль стены. Вернулся. Сел снова. Его тело не могло оставаться в покое — в нём всё вибрировало. Пальцы сводило от напряжения. Плечи ныли. Голова — пустая. Пустая настолько, что даже не было мыслей о том, каково быть в пустоте.

Никакой информации от врача. Никаких объяснений. Только один голос — по телефону, час назад: «Приезжайте. Срочно». Без деталей.

Он не помнил, как выключил телефон. Как оделся. Как вызвал такси. Как ехал. Всё слилось в одну петлю. Как если бы мир выключил цвет, звук, время — оставив только движение. Лондонская улица, туман, водитель молчит, таксометр тикает, телефон в руке пульсирует уведомлениями. Он их не читает.

Лина звонила — он не ответил. Томас писал — он даже не открыл. Всё было за гранью. Как будто кто-то резко выдернул его из жизни и поставил в ожидание.

Стоп-кадр. Стоп-время. Стоп-ты.

Он смотрел на дверь. Плотную, матовую, с табличкой «Реанимация». Она молчала. Как приговор.

Один раз он подошёл к посту медсестры. Робко. Слишком робко, как ему показалось потом.

— Простите… Джесика Мюк. Её привезли час назад…

— Подождите, пожалуйста. Информация будет позже.

Он кивнул. Как школьник. Как будто он просил лишнюю порцию еды, а не ответ о жизни.

Он снова сел. Пытался считать дыхание. Вдох — раз, два, три. Выдох — раз, два, три. Это помогало. На тридцать секунд.

Ты ничего не контролируешь. Ни тело. Ни мысли. Ни реальность. Ни даже самого себя.

Дверь щёлкнула.

Звук — как удар по нервам. Тихий. Но оглушительный.

Открылась дверь операционного блока.

Из неё вышли два санитара. Толкали каталку. Белая простыня. Тело полностью накрыто. Лицо — не видно. Руки — не видно. Каталка ехала медленно. Плавно. Виктор смотрел. Не дышал. Не моргал. Он не мог пошевелиться.

Это она?

Каталка приблизилась. Проехала мимо. На секунду — запах. Запах крови, антисептика, чужого тела. Потом — поворот. Исчезли.

Он не знал. Не мог быть уверен.

Он сел. Не просто сел — осел. Как будто что-то отключилось внутри. Тело провалилось в стул. Он уткнулся лицом в ладони. Глухо дышал. Медленно. В голове шумело.

Минуту? Десять? Час?

Щелчок.

— Виктор Мюк?

Он поднялся резко. Почти споткнулся. К нему подошёл врач. Белый халат. Очки. Невыразительное лицо. Папка в руках.

— Я доктор Шмидт. Дежурный. Вы Виктор Мюк?

— Да. Я… что с ней?

— Мы провели срочную тромболитическую терапию. Ишемический инсульт. Мы вовремя. Состояние — тяжёлое, но стабильное. Она в реанимации. Под наблюдением. Без сознания.

— Она… жива?

— Да.

Он выдохнул. Просто выдохнул. Как будто впервые за весь день.

— Спасибо…

Он не знал, кому говорит. Врачу? Миру? Богу?

— Я могу её увидеть?

— Сейчас нет. Завтра. Сейчас — только ждать. Мы будем информировать.

Он кивнул. Сел. Уже иначе. Сердце немного отпустило. Немного. Не полностью.

Он посмотрел на руки. Ладони дрожали. Но уже от слабости. Не от страха.

Глава 1. Город, в котором ты не один

Лондон. Музей Виктории и Альберта. Вечер.

Зал с классическими скульптурами был почти пуст. Пахло камнем и временем. Свет мягко скользил по мраморным телам, вылепленным сотни лет назад. Обнажённые фигуры застылы в движении — напряжённые, в попытке понять, зачем они здесь. Камень смотрел на человека. И молчал.

Виктор шёл медленно, почти неслышно, со сложенными за спиной руками. Он не искал конкретной экспозиции, не следил за указателями. Ему нужно было другое — тишина. Пространство. Камень и свет. Он шел как в храм, где позволено не притворяться.

Лондон по-прежнему казался ему огромным, как роман без оглавления. Он жил здесь третий месяц. Город всё ещё не впустил его по-настоящему. Он знал станции метро, пароли от коворкинга, имена в рабочих чатах. Но всё было… поверхностно. Как будто он снял маску — и все вокруг сделали вид, что не заметили.

Сначала это казалось романтичным: новая жизнь, другой язык, чужой ритм, английская речь, история под ногами. Потом началась рутина. Рабочие чаты. Листы задач. Холодные кухни в офисах. Томас — мотор, всегда на грани мании. А Виктор — с каждым днём всё суше. Раньше он писал. Сейчас — просто ждал, когда закончится день.

Сегодня он не пришёл в офис. Без объяснений. Без плана. Он просто проснулся — и понял, что не может. Не должен. Не обязан. Отправил Томасу сообщение: «Мне нужно на паузу. День для себя.» Ответа не последовало. И слава богу.

Он бродил между скульптурами. Не читал таблички. Не смотрел на названия. Только на тела. Каменные, но живые. Он остановился перед гипсовой копией античной женской фигуры — женщина с раскрытой ладонью. В этом жесте было что-то уязвимое. Как будто она не защищалась — просила. Или прощала. Или ждала.

Он смотрел на эту руку — как на приглашение. И в этот момент — удар.

Сбоку кто-то врезался. Папка, блокнот, ручка — всё рассыпалось. Резкий шум. Он инстинктивно опустился на корточки, чтобы помочь. И встретился взглядом.

Карие глаза. Яркие. Прямые. Настоящие.

— Простите, — выдохнул он.

— О боже… я виновата, — сказала девушка. — Извините.

Они одновременно потянулись к блокноту. Пальцы соприкоснулись. Тёплая кожа. Контраст с холодом вокруг.

Она подняла взгляд. Её лицо вспыхнуло от неловкости. Волосы — тёмные, собранные в пучок. Губы приоткрыты. В глазах — момент узнавания.

— Стоп. Я вас знаю. Вы выступали недавно? Сайт для больницы Святого Мартина?

Он чуть улыбнулся.

— Было. Рядом со мной орал блондин по имени Томас.

— Точно! — она рассмеялась. — Я тогда подумала: «Этот парень не отсюда».

— И ты оказалась права. Я Виктор.

— Лина. И, похоже, я сегодня мешаю людям наслаждаться искусством.

— Наоборот. Сделали мой день.

У неё была улыбка с краем — нераскрытая до конца. Как у человека, который привык быть начеку.

Они поднялись. Она поправила ремень сумки, провела рукой по волосам.

— Вы часто здесь?

— Первый раз. Прячусь от города.

— Лондон душит?

— Нет. Он как театр, где все играют по правилам. А ты без сценария. Хочется выйти в фойе и спросить: «А где выход?»

— Красивая метафора. — Она замолчала. — Я тоже так чувствовала. Но потом находишь улицу, где пахнет как в детстве. И становится чуть легче.

Он кивнул.

— Может, покажешь одну такую?

— Это приглашение?

— Это мольба потерянного иностранца.

Она достала блокнот, вырвала лист, нацарапала номер.

— Позвони в шесть.

Он взял бумажку, как будто это был пропуск в другое измерение.

— Позвоню. Без опозданий.

— Мне пора. Пациенты не ждут.

— Врач?

— Почти. Ординатор. Хирургия. Дежурства и кофе.

— Тогда держитесь.

— А вы — не теряйтесь.

Она повернулась. Шла легко. Уверенно. И он не дал ей уйти.

— Подождите. Я провожу.

— Я не домой, если что.

— Но ведь в метро?

Она кивнула.

Они вышли из музея. Холодный воздух ударил в лицо. Лондон был серо-синим, промокшим, с запахом мокрого металла.

Они шли рядом. Не торопясь. Иногда молчание — лучший способ проверить, с кем ты идёшь.

На станции метро она остановилась. Он смотрел на неё — и в этот момент почувствовал: что бы ни случилось дальше, он запомнит этот разговор. И этот взгляд. И то, как в её голосе звучала усталость — не как слабость, а как выбор.

— Спасибо — сказал он.

— Это было… неожиданно приятно.

Она улыбнулась. Легко. Уходя — не навсегда, а как будто давая пространство.

— До вечера, Виктор.

— До вечера, Лина.

Она спустилась. Он остался. Стоял ещё минуту. Смотрел на город, как на незнакомца, с которым впервые удалось поговорить по душам.

Глава 2. Щель

Ресторан был шумным, но уютным. Не модный, не пафосный — но с характером. Кирпичные стены, деревянные балки, мягкий рассеянный свет. Лёгкий джаз, едва уловимый, как фоновая мысль. Запах мяса, вина, лимона и чуть обожжённого хлеба. Такой вечер, когда люди медленно режут стейки и улыбаются, будто у них всё под контролем.

За столиком у окна — Виктор и Томас.

Два бокала. Бутылка воды. И между ними — тишина, в которой слышно, как трескается воздух.

Виктор сидел с прямой спиной. Слишком прямой. Как будто позвоночник стал броней. Томас — развалившись, уверенно, с ленивой грацией человека, который привык побеждать. Он ел хлеб с маслом — аккуратно, даже красиво, будто позировал для рекламы гастро-клуба. Но в его взгляде не было вкуса. Только холодный расчёт. Он уже принял решение — теперь ждал, когда Виктор сам его озвучит.

— Ты вообще подумал, прежде чем мне это предложить? — голос Виктора был ровным, но жестким. Салфетка в его руке — скомкана, как попытка удержать что-то ускользающее.

— Подумал, — Томас не отрывал взгляда от графина. — Я предлагаю выкупить твою долю. Всё честно. Цифры у тебя на почте.

— Мы строили это вместе.

— А теперь я хочу строить один.

Виктор замолчал. Воздух между ними стал плотным.

— Последние два месяца ты — тень, — продолжил Томас. — Сначала ты «устал». Потом «кризис». Потом «личное». Я всё это слышал. Но знаешь, что я видел? Как ты исчезал.

— Ты прекрасно знаешь мое состояние.

— Я понимаю. Но бизнес не работает в режиме жалости. Тут либо ты, либо тебя.

Он поднял бокал. Глотнул.

— Ты хороший человек, Вик. Но в бизнесе это… обоюдоострое качество.

Это была щель. Небольшая. Но в неё уже тянуло холодом. Трещина, через которую скоро всё развалится.

Виктор опустил глаза на часы. 17:55. Он вздрогнул. Щелчок внутри. Вспышка: звонок Лине.

Он резко встал.

— Чёрт.

— Что? — Томас даже не удивился.

— Мне нужно позвонить.

— Сейчас?

Виктор не ответил. Уже шёл к выходу. Томас провожал его взглядом. Не злым. Просто констатирующим: этот человек — больше не со мной.

Холл ресторана.

Прохладный. Свет от неона за окнами. Люди у барной стойки смеются, болтают, пьют. Живут.

Виктор прислонился к стене. Телефон в руке. Он набрал номер.

Один гудок. Второй. Третий.

Никто не ответил.

Он сбросил. Сердце сжалось. Не от страха — от вероятности.

Через секунду — сообщение:

Привет. Я была в душе, не слышала звонка.

Он быстро набрал:

Привет. Я на встрече, не могу говорить. Завтра в семь у Вестминстерского метро?

Ответ пришёл почти сразу:

Да. До завтра.

Он задержал взгляд на экране. Аватарка Лины — чёрно-белая. Простая. Она улыбается чуть в сторону. Улыбка — честная, но с тенью.

Он тоже улыбнулся. На пару секунд. Как будто это сообщение спасло день.

Потом — снова внутрь. В зону переговоров. В точку разлома.

На столе стояла бутылка виски. Томас уже наливал второй бокал. Не ждал.

— Всё нормально? — спросил он. Голос нейтральный.

— Личное, — ответил Виктор. — Завтра встреча.

— Лёд?

— Пару кусочков.

Они чокнулись. Пили молча. Джаз сменился на блюз. Вязкий, как вечер, который не хочет заканчиваться.

— Насчёт доли ты серьёзно? — спросил Виктор.

— Серьёзно. Мы не можем зависать в режиме «пока». Я в проекте 24/7. Ты — в глухом офлайне.

— Сейчас не время. Я не могу просто уйти.

— А я не могу тянуть всё один. Устал.

Томас достал конверт из внутреннего кармана.

— Вот договор. Почитай. Не сейчас. Завтра. Через неделю. Но почитай. Ты не в игре, Виктор. А бизнес — это не исповедь.

Он положил конверт. Не резко. Но уверенно. И подвинул к нему.

Позже. Ночь. Квартира.

Он сидел на полу у кровати. В одних носках. Лаптоп на коленях. Экран светится.

Файл:

«Сценарий. Рабочий черновик #3»

Открыт. Несколько строк. Потом пустота.