Бесплатный фрагмент - Я — не он

Пролог

Душа и тело существуют отдельно друг от друга. Душа является «эйдосом жизни» и не подвержена смерти, смерть изгоняет душу из тела, но не может уничтожить её, так как она неуничтожима (Платон, Федон 105а — 107b).

Глава 1. Инициализация

— Мне кажется, я не готов.

— Давид, тебе нечего бояться. Когда мы с отцом были в твоем возрасте, у нас не было возможности пройти инициализацию, и весь груз ответственности за сделанный выбор профессии ложился на хрупкие плечи восемнадцатилетнего подростка. Ваше поколение совершенно не ценит данного им блага.

— Мам, но инициализация же не обязательна, я сам хочу сделать выбор. Я сам хочу решать, кем мне быть.

Когда мама хотела ответить и уже более настойчиво убедить в своей правоте, в комнату вошел отец, на ее лице так и остался отпечаток недосказанности. Мне всегда казалось, что папа острее понимает меня и мои желания, но в этом споре он был на стороне мамы:

— Тебя никто не обязывает соглашаться с итогами инициализации, но это не плохой вариант помощи, чтобы определиться и понять, к чему больше у тебя лежат способности.

— Спасибо, папа, вот так друзей и теряют, — моя ироничная интонация не прошла мимо маминых ушей, она вздохнула, и, не продолжая эту полемику, положила мне на кровать заранее приготовленный костюм и вышла из комнаты.

— Я бы все отдал, чтобы в мои восемнадцать лет мне кто-нибудь сообщил, кем мне быть и чем зарабатывать на жизнь, — папа аккуратно сел на край кровати.

— У тебя хорошая и прибыльная профессия, ты сам решил стать инженером без каких-то подсказок, — мне очень тяжело было вставать с кровати, и дело не в том, что я не выспался, а в том, что меня не покидало ощущение безысходности.

— Ты недооцениваешь значимость инициализации… — папа хотел еще что-то добавить, но я перебил его.

— А по-моему, все эту значимость переоценивают, какой-то там алгоритм решает за меня, кем мне быть и чем заниматься, разве наличие выбора не главный принцип демократии?

— Тебя никто и ни к чему не принуждает, но будет лучше, если ты ближе узнаешь себя и свое предназначение.

— Я знаю свое предназначение, я хочу рисовать.

— Если ты так уверен, то тебе нечего переживать, алгоритм определит это и данный вопрос перестанет быть открытым, но…

— Но…?

— …я думаю, все дело в том, что ты сам не уверен, хочешь ли ты связывать свою жизнь с рисованием, и боишься, что инициализация покажет это, — видимо папа устал переубеждать меня, поэтому он вышел, не дав мне возможности ответить. А может, он просто знал, что мне нечего ему ответить, ведь я действительно боюсь, что алгоритм определит другую направленность моих способностей, и с живописью придется завязать.

Не смотря на то, что все в восторге от возможности инициализировать себя, я всегда считал, что это лишает нас права выбора. Моя одноклассница Майя прошла инициализацию несколько месяцев назад, человек хотел стать доктором, а в один момент поменял свой профессиональный ориентир, и теперь все деньги ее семьи направлены на репетиторов по математике, потому что какой-то там алгоритм решил, что Майя должна стать математическим гением. А если они ошиблись? А если произошел сбой? А если она изначально выбрала правильный путь? Но, к моему сожалению, статистика убеждала меня в обратном, согласно ей, подростки, которые согласились с итогами инициализации и выбрали предлагаемую им профессию, добились больших успехов, и потом, наконец, решилась проблема кадров во всем мире: наука, образование, политика, искусство… за последние пятьдесят лет человечество сделало прорыв во всех областях, и все благодаря инициализации, которая с точностью до 99,99 процентов определяет, в какой сфере человек добьется наибольших успехов. Но, даже не смотря на всю радужность ситуации, меня не покидало ощущение, что мне инициализация пользы не принесет.

— Оделся? — мама аккуратно приоткрыла дверь моей комнаты, и, убедившись, что я почти собран, вошла — Давид, я не хочу на тебя давить, и ты должен знать, что мы с папой поддержим любой твой выбор, но не узнать свои скрытые способности — преступление.

— Спасибо, мам. Все будет хорошо, вот увидишь, — я улыбнулся ей, и хоть улыбка получилась несколько печальной и даже измученной, я искренне благодарен своим родителям, что они поддерживают меня. Как могут.

Когда я вышел из дома, надеялся, что свежий воздух вдохнет жизнь в мои обреченные глаза, и сомнения улетучатся, я вдохнул полной грудью и начал убеждать себя в правильности мнений мамы и папы. Осень в этом году выдалась теплой, не смотря на то, что на календаре ноябрь, солнце и не планировало уступать и грело, как в сентябре. Я никогда не покидал Сайнс-сити, или как называют его местные — столица мира, и они не преувеличивают, все лучшие умы планеты сосредоточены в одном городе, в котором мне повезло родиться.

После глобальной «перестройки» второй половины 21 века принцип многовластия пал, необходимости разделения территории планеты на страны и государства больше не было, мир перестал делиться и соперничать, люди всего мира объединились ради лучшей жизни, что породило происхождение 5 колоний, одна на материк, колоний с равными правами, обязанностями и законами, общим уставом и, главное, равным уровнем жизни. Во главе этой утопии стоял Всемирный совет, который включал в себя 50 представителей, по 10 от каждой колонии. Слишком амбициозно будет сказано, что и воинам пришел конец в нашем мире — хоть в глобальном плане военные конфликты изжили себя, локально иногда появляются протестующие и жаждущие власти революционеры.

На улице в это время суток людно, все спешат на работу, учебу, но никому не интересно, какими цветами осень разукрасила нашу улицу, и как она прекрасна в этом году без дождей и слякоти, я ловил каждую секунду беззаботного времени- времени, когда я последний раз мог ощутить себя свободным и независимым от чужих решений, я стоял и дышал этой столичной осенью, пытаясь всеми клетками своего организма запомнить этот момент, пока не услышал свое имя.

— Давид! — я обернулся на знакомый миловидный голос Майи, и мое состояние хоть на немного, но все же улучшилось, — Ты, главное, не переживай, это не больно, местами даже приятно. — Майя пыталась успокоить меня, так как у самой процесс инициализации остался позади.

— Как репетиторство?

— Ты знаешь, как оказалось, цифры весьма увлекательны! Это же международный язык… — она еще долго восторгалась углубленным изучением новой, в какой-то степени, для нее науки, пока мы не дошли до точки, в которой сегодня нам предстояло разойтись.

— Давид, я не переживаю за тебя! Я уверена, что алгоритм определит в тебе настоящего художника, — она обняла меня и посмотрела таким невинным и теплым взглядом, что я даже поверил в ее слова.

— Как тебя на доктора? — она с улыбкой легко толкнула меня в плечо и рассмеялась.

— Не сравнивай, медицина была временным увлечением, а ты же не головой рисуешь, а сердцем, а значит, это другое.

— Какое другое?

— Твое истинное предназначение, дурачок! — она еще раз обняла меня и побежала в противоположную от меня сторону, заливаясь звонким и теплым смехом.

Весь оставшийся путь до центра инициализации я старался ни о чем не думать, чтобы лишний раз не накрутить себя, в этом я был мастер.

Место, где проводилась инициализация личности, располагалось в самом центре столицы, оно представляло собой высокое, сверх передовое современное здание из стекла, с множеством лабиринтов и потайных ходов, до сегодняшнего дня я всего раз был здесь на школьной экскурсии. Один взгляд на эту громадину восхищал и пугал одновременно, не смотря на то, что окна в здании были практически прозрачны, меня не покидало ощущение, что это скорее центр управления всемирного зла и порока, нежели научное здание. Чем ближе я подходил, тем сильнее мне хотелось убежать отсюда.

— Здравствуйте, Давид! — на входе в центр стояла молодая, высокая девушка, ей бы конечно на подиум, а не подростков встречать, но работа в центре считалась очень престижной и высокооплачиваемой, на столько, что закрадываются подозрения о том, чем действительно здесь занимаются, хочется надеяться, что меня не разберут на органы. — Добро пожаловать в ЦИЛ — центр инициализации личности. Меня зовут Иви, я Вас провожу до кабинета.

Я молча проследовал за Иви, боясь показаться глупым и неуклюжим подростком и ляпнуть что-нибудь в репертуаре Давида Стейдж.

— Вам сюда. — Иви указала на дверь с табличкой «инициализация 1», и, не дождавшись какого-либо ответа, механически развернулась и ушла, четко отчеканивая каблуками по мраморному полу.

Я открыл дверь и оказался в просторном кабинете с большими окнами, света тут было и без того много, но весь кабинет освещался множеством лампочек, что делало его похожим на операционную… а может, оно так и было. В центре помещения располагалась кушетка, а справа от нее непонятный агрегат, напоминающий компьютер двадцатых годов прошлого века, от которого отходило куча датчиков и проводов.

— Привет, Давид, меня зовут Роджер, я буду тебя тестировать, — я обернулся на мягкий мужской голос и увидел мужчину, лет 35, он был предсказуемо в белом халате и очках, как-будто кто-то создал человека, отвечающим всем стереотипам данного заведения.

— Нервничаешь? — ему было все равно на мои переживания, он спросил это исключительно, чтобы узнать, что я вообще умею говорить.

— В пределах допустимого. — я прошел к кушетке и лег на нее, не дожидаясь приглашения.

— Ты наверно уже знаешь все об инициализации? — Роджер сел за компьютер и, не отрывая взгляда от монитора, продолжил, — но я, все равно, обязан тебя проинформировать. Инициализация — это процесс исчисления твоего генетического материала, природных способностей и внутренней предрасположенности к какой-либо профессиональной деятельности, основывается данный тест на определенном алгоритме, который исчисляет и может предугадать с точностью до 99,99 процентов, в какой сфере жизни ты добьешься наибольшего успеха, и, хотя итоговый выбор остается за тобой, ЦИЛ настоятельно рекомендует основываться на результатах алгоритма в будущем выборе профессии. Инициализацию можно пройти исключительно в период с восемнадцать до девятнадцати лет, после достижения девятнадцатилетнего возраста результаты нестабильны и неточны, поэтому сегодня ты здесь. Готов?

— Боюсь, поздно поворачивать обратно.

— Ты прав, преступим.

Роджер начал подсоединять датчики к разным частям моего тела. Сразу видно, что он делал это тысячи раз, его движения были быстрыми и точными, когда все было подключено, он дал в руку мне небольшой пульт и сказал:

— Нажимай всякий раз, когда почувствуешь какой-либо импульс в теле от датчиков, процесс этот хоть и не быстрый, но безболезненный.

Как только он сказал это, заиграла тихая мелодичная музыка, которая с каждой секундой звучания все больше и больше вводила меня в некий транс, хоть я и отдавал отчет своим действиям, сознание как-будто отделилось от моего тела и находилось где-то в невесомости. Спустя несколько секунд я почувствовал легкий толчок от одного из датчиков, и рука машинально коснулась пульта.

— Молодец, видишь, ничего сложного. — голос Роджера стал звучать иначе, будто нас разделяет ни пара сантиметров, а целая комната.

Я старался не пропустить ни одного импульса, время стало тянуться, секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Не смотря на то, что в моих действиях не было ничего сложного, было ощущение, что каждое нажатие отнимает огромное количество моих сил. Казалось, что это никогда не кончится, и я в замкнутом круге: импульс — нажатие. Но вдруг выражение лица Роджера резко изменилось, глаза округлились, лицо побледнело, рот непроизвольно открылся, казалось, случилось что-то непоправимое. Его вид моментально выдернул меня из транса и серьезно озадачил.

— Все в порядке? — осторожно спросил я.

— Я…я…эээ, да-да, Давид, все хорошо… что-то с программой, сбой какой-то… я…я… — он заикался, посмотрел на меня иначе, совершенно безумным взглядом и, по всему видно, знал больше, чем говорил.

— Я не прошел инициализацию? — около минуты я ждал, пока он возьмет себя в руки и ответит.

— Я боюсь, что сегодня не смогу дать тебе сертификат, давай перенесем процедуру на завтра? Приходи к 9, сразу в этот кабинет, я буду ждать тебя. Хорошо? — последнее слово он произнес с неким надрывом и даже надеждой, боясь, что я ему откажу, хотя я, конечно, не мог отказаться.

— Я приду. Завтра в 9. Сюда. Я могу идти?

— Да, конечно! — Роджер немного опомнился, смахнул замешательство с лица и уставился в монитор, боясь взглянуть мне в глаза.

— До свидания.

— До завтра, Давид.

Я покинул здание ЦИЛа в смешанных чувствах: с одной стороны, я рад, что не смог пройти инициализацию и еще целый день мог жить «вольным художником», но с другой стороны, а вдруг со мной что-то не так? Вдруг, я вообще никуда не годен, как специалист, может мое призвание быть… никем? По пути домой я решил зайти в художественную лавку, которую посещал практически каждую неделю, народу в «реальных» магазинах всегда мало, в век технологий большинство предпочитает онлайн- покупки, и потому каждый «реальный» покупатель практически член семьи владельцам вымирающего малого бизнеса. Так было и со мной, семья Чарльз всегда с теплотой и радушием встречала меня в своей лавке, всегда помогали с выбором красок и радовались моим успехам, как художника. Когда я подошел к входу, заметил Джанин, старшую дочь хозяина магазина, она старательно мыла витрину изнутри, заметив меня, она улыбнулась и нетерпеливо замахала мне руками, жестами приглашая войти.

— Джанин, привет!

— Здравствуй, у меня для тебя кое-что есть! Вчера привезли, масляные краски, редкие оттенки, таких ты еще не видел. — она протянула мне небольшую коробочку.

— Джанин, ты лучшая! Спасибо!

— Обращайся, запишу на счет семьи, — она отошла к кассе и достала журнал, — Я слышала, у тебя скоро инициализация? Переживаешь?

— Ну, как скоро… она была только что.

— Реально? Так почему молчишь? Как все прошло? — Джанин выбежала из прилавка и потянула меня к креслу, — Садись и рассказывай! Чай будешь?

— Нет, спасибо. Да, нечего рассказывать на самом деле. Произошел какой-то сбой и мою инициализацию перенесли на завтра.

— Сбой? Это странно… — Джанин задумалась и села на соседнее кресло — Ты уверен?

— Джанин, ну, как я могу быть не уверен? Доктор Роджер сказал, что программа дала сбой и не смогла считать меня, вел он себя еще как-то странно, испуганно что ли…

— Хм… — Джанин явно хотела что-то сказать, но не решалась.

— А почему тебя это так беспокоит?

— Давид, программа не может дать сбой. Я же работала там. — и тут я вспомнил, что Джанин несколько лет назад проходила стажировку в ЦИЛе, так как по результатам инициализации из нее должен был получиться первоклассный программист, но по неизвестной никому причине Джанин решила, вопреки результатам теста, остаться с родителями и помогать им в художественной лавке. Она одна из немногих, кто выбрал другой путь, хоть и признавалась мне не раз, что чувствует себя здесь не на своем месте.

— Как не может? Все может дать сбой, это же просто машина.

— Ты не понимаешь, это не просто машина, это первоклассная программа, которая разрабатывалась десятилетиями лучшими умами мира.

— Джанин, ты что-то знаешь, что не можешь мне сказать? — Она испуганно посмотрела на меня, затем по сторонам, будто боялась, что нас могут услышать.

— Когда я работала там, я подписала бумагу о неразглашении, поэтому этот разговор останется между нами, дай слово!

— Конечно, Джанин!

— Инициализация основывается вовсе не на генетическом материале и природных способностях… — она сделала пауза, взяла стакан и отпила воды, будто сейчас откроет мне великую тайну мироздания, — 50 лет назад ученые вовсе не изобрели программу, которая считывает способности человека, они сделали куда более важное открытие, — но вдруг Джанин замолчала и уставилась в окно, — Отец идет! Давид, тебе нужно уходить, убегать, пожалуйста, не возвращайся в ЦИЛ! — она схватила меня за руку и посмотрела на меня испуганным взглядом, — И никому не говори про этот разговор! — в этот момент дверь лавки открылась и зашел мистер Чарльз.

— О, Давид! Здравствуй, почему не в школе? — когда я хотел ответить, Джанин меня опередила, боясь, что я скажу лишнего.

— Давиду не здоровилось утром, папочка, но сейчас ему уже лучше, и он уходит.

— Ну, я вижу, ты уже поправился, раз нашел силы посетить нас? Джанин показала тебе уже новое поступление красок?

— Да, да… вот они, — я указал на коробку с красками в руках. — Но мне, действительно, пора, — я попрощался и направился к выходу, напоследок взглянув в сторону Джанин, но она успела скрыться в подсобном помещении.

Выйдя на улицу, я поспешил домой, абсолютно не понимая, что сейчас произошло: что имела ввиду Джанин, куда и зачем мне бежать, почему нельзя вернуться завтра в ЦИЛ? Тысяча вопросов и ни одного ответа. Но щемящее предчувствие чего-то неизбежного не покидало меня.

Зайдя домой, я разделся, прошел в свою комнату, и включив планшетный компьютер принялся искать какую-то информацию в сети. Ничего нового отыскать мне не удалось. 50 лет назад ученные разработали программу инициализации, руководил исследованиями доктор Франц Лефарт, после удачного тестирования на людях Лефарт отошел от проекта и вел достаточно закрытый образ жизни и более 20 лет назад скончался вследствие продолжительной болезни. Сейчас проектом инициализации руководит Доктор Колинс.

— Давид, это ты? — мое чтение прервал мамин голос.

— Да, мам, я в своей комнате, — через минуту мама уже была рядом, жаждущая подробностей моего тестирования.

— Давид, ну, не молчи! Сертификат сразу дали или надо будет заехать за ним?

— Даже не знаю, что сказать, мам… дело в том, что произошел какой-то сбой, и я не прошел инициализацию, сказали прийти завтра утром повторно.

— Сбой? Впервые слышу о таком, а ты все делал по инструкции?

— Конечно, мам… — сказал я на выдохе и упал на кровать. — Наверно, со мной что-то не так.

— Ну, прям! Не переживай, подумаешь, проблема, завтра все пройдет хорошо, вот увидишь. Ты голоден?

— Нет, спасибо, я попозже поем.

— Хорошо, отдыхай, сынок, — мама сказала это с нескрываемым сочувствием и вышла из комнаты.

Глава 2. Это он.

В коридорах ЦИЛа время всегда идет размеренно, здесь некуда спешить. Но сегодня особенный день для Роджера. День, которого он ждал много лет, день, ради которого он пришел работать когда-то в ЦИЛ, день, когда он нашел того, кого так долго искал, и конечно, ему не терпелось сообщить эту новость своему коллеге и соратнику Питу. Роджер влетел в кабинет Пита, не скрывая нетерпения и радости, первый раз за много лет ему было абсолютно все равно, что о нем подумают люди вокруг, ведь наконец, его существование здесь было оправдано.

— Пит!

— Роджер, что с тобой? Ты какой-то странный, ты что бежал?

Роджер наспех поправил прическу и очки, чтобы не смущать Пита своим растрепанным внешним видом, но на самом деле ему было абсолютно все равно, как он выглядит.

— Пит, это он! Мы нашли его!

— …что? Не может быть! Ты уверен? — Пит тут же отбросил все дела, ведь теперь ничего важнее слов Роджера не было.

— Более чем! Мальчишка, Давид Стейдж, местный, — Роджер протянул Питу папку с бумагами, — Вот, его личное дело. — Пит не скрывая нетерпения, судорожно схватил папку и начал перелистывать страницы.

— Еврей? Иронично. — Пит, хоть и быстро листал, но читал внимательно, старался не упустить ни одной строчки. — Роджер, ты понимаешь, что это значит? Он спасет нас!

Пит, не выпуская папку из рук, сел в кресло, его лицо озаряла широкая, граничащая с безумием, улыбка, а затем и смех, такой смех, от которого у случайного свидетеля застыла бы в жилах кровь.

— Ты уже сообщил нашим?

— Нет, хотел сначала показать тебе, — Роджер, наконец, смог расслабиться, сесть и осознать происходящее, — Может не стоит пока торопиться?

— Что ты сказал мальчишке?

— Сказал, что произошел сбой и завтра необходимо провести тест повторно.

— Действуем согласно плану!

Роджер кивнул Питу в ответ и поспешил покинуть кабинет.

На следующий день утро мне далось еще сложнее предыдущего, то ли из-за страха повторной неприятной процедуры, то ли, потому что предвидел возможный неблагоприятный результат, даже погода за окном отражала мое состояние — серая туча затянула небо, не благоволя ничего хорошего, казалось вот-вот небо обрушится на Сайнс-сити, от чего я, кстати, не отказался бы, ведь тогда мне не надо будет проходить эту болезненную процедуру снова. Я быстро собрался и выбежал на улицу, чтобы избежать встречи с родителями и с Майей, почему-то мне хотелось поскорее все начать и закончить, а еще я планировал зайти в лавку и еще раз поговорить с Джанин.

— Тук-тук, есть кто? — лавка была уже открыта, однако внутри не было света, и по всему видно, торговля еще не началась.

— О, Давид! — из подсобки вышел мистер Чарльз. — Тебе чем-то помочь? Краски не подошли?

— Нет, мистер Чарльз, если честно, я пришел к Джанин, хотел посоветоваться с ней в одном… эм… вопросе. Не могли бы позвать ее?

— Боюсь, ты опоздал, мой мальчик, Джанин вчера взяла отпуск и отправилась в домик у озера в пригороде, сказала, что устала и хочет побыть наедине с собой, бедняжка последнее время работала без выходных, боюсь, до нее даже не дозвониться.

— Оу… очень жаль, — интересно, что заставило на самом деле Джанин так скоропостижно покинуть город, надеюсь, дело не в нашем вчерашнем разговоре.

— Приходи через пару недель, уверен, Джанин поможет в решении твоего вопроса.

— Да, спасибо, мистер Чарльз, я пойду.

— До встречи.

После этого разговора страх и паранойя росли во мне в геометрической прогрессии, сомнение стало обретать материю и выталкивать из моей головы здравый смысл. Почему Джанин уехала так скоро, даже не предупредив? Неужели это как-то связано со мной? Почему она так реагировала вчера? И стоит ли мне возвращаться в ЦИЛ?

Гоня дурные мысли прочь и убеждая себя, что я просто накручиваю свои сомнения, медленно я дошел до центра. Сегодня, во мраке дождливого утра, здание мне казалось еще более удручающим и пугающим, окна отражали весь уличный мрак и непогоду, и потому ЦИЛ приобретал очертание темного логова, а вовсе не современного светлого здания.

Не успел я войти, как на меня обрушился нетерпеливый и возбужденный голос Роджера.

— Давид! Ты даже раньше договоренного времени пришел, молодец! Пошли скорее. — Роджер как-то не здорово схватил меня за запястье и потащил за собой.

— Сэр, все в порядке? Мы спешим куда-то? — не знаю, почему, но я не одергивал руку, будучи уверенным, что так все и должно быть.

— Ой, прости, Давид. — только сейчас Роджер обнаружил, что несколько грубо схватил меня, после чего отпустил и замедлив шаг, поравнялся со мной. — Я немного устал, всю ночь работал, хочу поскорее все закончить.

— В этом мы с Вами солидарны, — сказал я, улыбнувшись, чтобы немного разрядить обстановку. Но тут понял, что мы идем совсем не туда, где вчера проходила инициализация. — Мы идем в другое крыло?

— Эм, да… вчера, как ты помнишь, на том компьютере произошел сбой, не хочу повторения ситуации.

Не смотря на то, что мы шли порядка 10 минут, коридор и обстановка вокруг будто и не менялись вовсе.

— Да, уж, далековато Вы меня ведете, — решил я нарушить молчание.

— Мы почти пришли, — и Роджер не обманул, мы вошли в кабинет, он отличался от других, здесь не было окон и помещение освещалось единственной тусклой лампой, которая к тому же периодически моргала. Посередине стояла некая капсула, или скорее саркофаг, судя по ее «современности», она напоминала аппарат МРТ прошлого столетия.

— Не обращай внимание на внешний антураж, техника, действительно, не нова, зато этот агрегат надежный и сбоев точно не даст. Раритет практически, первый инициализатор, разработанный еще доктором Лефартом.

— Вау, лишь бы не взорваться внутри, — хотел я пошутить, но судя по выражению лица Роджера, шутка не удалась.

— Не пренебрегай, Давид! Эта машина еще нас переживет. Ложись внутрь и закрывай глаза, сегодня наша инициализация пройдет несколько проще, тебе не надо будет ничего нажимать, просто отдыхай, думай о приятном.

— Ну, что ж… — я как-то неуклюже вскарабкался на эту капсулу и залез внутрь, перед этим обратив внимание на то, что в кабинет зашел еще один доктор.

— О, Пит! Доброе утро, ты как раз вовремя, — пришедший никак не отреагировал на слова Роджера, было видно, что его интересует в кабинете нечто более важное, чем нелепая пустая вежливость.

— Здравствуй, Давид, меня зовут Питер, я буду ассистировать доктору Роджеру. И помогу тебе… м… найти свое предназначение. — на последней фразе он как-то неестественно запнулся, и хоть я плохо видел его из-за положения моего тела, что-то мне подсказывало, что в этот момент он переглянулся с Роджером. И мое зерно сомнения стало прорастать с бешеной скоростью.

— Все в порядке? — я говорил лишь ради того, чтобы гнетущая тишина не вдавливала меня ещё сильнее в эту капсулу, я пытался убедить себя, что все вполне логично и правильно, но в глубине души я знал, что это не так.

— Да, Давид, ты можешь нам доверять. — обычно после таких фраз, первое, что делать точно не надо — это доверять. С этими словами купол надо мной недобро загудел, было ощущение, что завели старый топливный генератор. Врачи стали совсем странно себя вести, перешёптываться и эмоционально жестикулировать. До меня долетали лишь обрывки фраз.

— …сам знаю… сообщи, но не… да… сейчас… — я не мог разобрать, кому принадлежит шепот, но по грубой и властной интонации, мне показалось, что это Питер.

— Давид, еще пару минут. — Роджер пытался усыпить мою бдительность и сделать вид, что все происходящее в порядке вещей, но вряд ли у него бы получилось, я всем нутром чувствовал неестественность происходящего и дикое желание убежать.

— Да-да, я не тороплюсь, — я пытался показать свое спокойствие и невозмутимость, нельзя было поддаваться панике, пусть не знают, что я подозреваю неладное, — Это же отличный повод прогулять школу.

Еще минут 15 молчания, и наконец, долгожданное:

— Вставай, Давид, мы закончили. — Роджер произнес это победно, восторженно и даже немного по-детски.

— И что с моими результатами?

— Ооо, твои результаты… потребуется некоторое время на расшифровку, но будь уверен, тебя ждет грандиозное будущее, — на этой фразе Питер как-то странно переглянулся с Роджером, я, вставая, тактично сделал вид, что не заметил этого импульса.

— Извините, а могу я… ну, это… воспользоваться туалетом? — я максимально сделал вид человека, у которого есть срочная физиологическая нужда.

— А, ну, да, конечно, я понимаю, Роджер проведет тебя. — Питер указал на выход и пронзительно посмотрел Роджеру в глаза, будто не вербально дал ему приказ, на что тот кивнул и вышел из кабинета, жестом побуждая меня следовать за ним. В молчании мы прошли пару пролетов, я ощущал какую-то дикую напряженность и нетерпение со стороны Роджера, но я не должен был показать ему свои сомнения.

— Тебе сюда, постарайся не задерживаться, — он сказал эту фразу несколько резко, но тут же одернулся, — Сегодня еще много работы, сам понимаешь. — Роджер попытался улыбнуться, но это скорее напоминало оскал.

Я прошел в уборную: одно броневое окно, одна дверь, у которой дежурит Цербер, 4 раковины и 4 кабинки, я умылся холодной водой, чтобы заставить голову думать и замер, глядя в зеркало, одно я знал точно, мне нельзя возвращаться к этим докторам, я чувствовал, что происходит неладное.

— Что же мне делать? — прошептал я, ища в собственном отражении ответ, после этих слов, вентиляционная решетка над зеркалом как-то странно стала раскачиваться, будто кто-то толкает ее изнутри.

— Может, поможешь, или так и будешь стоять, как вкопанный, — женский звонкий голос прозвучал из вентиляции, и хоть я понятия не имел, кто это и зачем, доверившись интуиции, я машинально поднялся на раковину и снял решетку. Из вентиляционного лабиринта на меня смотрело светлое лицо, окропленное веснушками, рыжие кучерявые волосы падали на глаза, но я смог разглядеть их зеленый изумруд и белоснежную улыбку.

— Привет, Давид, я Эмили, и я тебя спасу, — она подмигнула мне и протянула руку, я ни на секунду не задумываясь, последовал за ней, этот голос, это лицо, все в ней располагало к доверию, я знал, что она на моей стороне, что бы эта сторона не означала.

Глава 3. Горькая правда

Еще два дня назад я выбирал художественный ВУЗ для поступления, фильм на выходные, колу с сахаром или без и, какое постельное белье застелить на неделю… а сегодня я выбираю между девушкой Эмили, которую вижу впервые, и чокнутыми докторами, которые по всей видимости, хотят меня сдать на органы, и, хотя выбор ВУЗа и фильма вряд ли назовешь роковым, он мне давался сложнее, в текущей ситуации, по-моему, выбор был очевиден.

Я бежал за Эмили, абсолютно не задаваясь вопросами, куда, зачем и почему. Я, слепо следуя за ней, просто был уверен, что поступаю правильно, и это меньшее из зол.

— Сюда! — Эмили указала на синий седан, припаркованный в 100 метрах от нас, и в этот момент тревога стала нарастать, так как я услышал приближение чокнутых докторов.

— Давид, стой! — на секунду я замешкался и обернулся на голос Роджера, он тоже замедлил шаг и продолжил. — Надо было сразу тебе все рассказать, но мы должны были убедиться в своих догадках, останься, и я расскажу тебе всю правду, тебя ждет грандиозное будущее, но только с нами ты добьешься этих высот! Давид, не глупи! Другого шанса не будет!

— Давид, быстрее! — голос Эмили отрезвил меня от гипнотических речей Роджера и вернул в реальность. Я добежал до машины Эмили и сел на переднее пассажирское, Роджеру ничего не оставалось, как крикнуть что-то нам вслед, бессмысленно преследуя нас еще пару метров на своих двоих и, по всей видимости, попытаться запомнить номер автомобиля.

— Ну, что, красавчик, адреналин зашкаливает? — Эмили посмотрела на меня игривым взглядом и вдавила педаль газа.

— Что это вообще было??? — слишком много вопросов крутилось в голове, но сомневаюсь, что сейчас я был готов переваривать эту информацию.

— Ты избранный, Давид! — она сказала это как-то театрально, протягивая гласные и кривя голосом.

— Что…?

— Хахахах — ее звонкий смех заполнил каждый сантиметр салона автомобиля, казалось, что она каждый день спасает кого-то и для нее это обычное дело, настолько она была непринужденна и спокойна, — Поверил? Я же угораю! Фильмов пересмотрел что ли? — она немного помолчала и потом продолжила совершенно другим тоном, серьезным и даже взрослым что ли, — Я не уверена, что должна стать тем человеком, который расскажет тебе правду, могу лишь сказать, что меня прислала Джанин, и я здесь, чтобы помочь тебе.

— Джанин? Поэтому она уехала?

— Да, но она совсем недалеко от столицы, в укромном месте, но пока мы не можем так рисковать и отправиться к ней, ЦИЛ знает о ней, а значит рано или поздно ОНИ, — она интонационно выделила это местоимение, — Выйдут на нее.

— Кто ОНИ? — я постарался повторить ее интонацию.

— Некоторые представители… эм… — она подбирала слова, чтобы более точно охарактеризовать их.

— Сектанты?

— Хахахах, — опять этот звонкий смех, как-будто мы не мою судьбу обсуждали, а какую-то смешную ситуацию. — Не совсем, хотя можно и так сказать, в некотором роде. Это радикалы, фанатики, следующие своей цели, их много и они будут идти до конца.

— И что же является их целю?

— Локально — ты, глобально — власть.

— Я?

— Давид, потерпи, мы доберемся до укрытия, и ты узнаешь то, что должен.

— То есть не все?

— Как я уже сказала, не уверена, что могу рассказать тебе все, для твоего же блага.

Остаток дороги мы провели в гнетущем молчании, в голове крутились вопросы и догадки, одна страшнее другой, через пару часов мы остановились на заправке.

— Воспользуйся местным телефоном, звонок к тебе домой все равно отследят, но пока они сюда доберутся, нас уже тут не будет, а родителей твоих предупредить надо.

— И что я им скажу?

— Что угодно, главное, чтобы они уехали на время.

— Я понял. — сказал я на выдохе и направился к таксофону.

Трубку подняла мама, ее голос был встревожен.

— Давид, это ты? Включи видеосвязь, хочу быть уверенной, что ты в порядке!

— Мам, я не могу, я звоню с таксофона… — я хотел продолжить, но мама перебила меня.

— Давид, приходили какие-то люди, искали тебя, говорили, что ты нарушил закон и скрываешься! Милый, скажи, что это не так?

— Мам, я пока сам мало что понимаю, главное, верь, что твой сын не преступник, пожалуйста, отправляйтесь с папой в отпуск на пару месяцев, я обещаю, что за это время разберусь со всем.

— Милый, пожалуйста, скажи мне, где ты, мы приедем с папой и заберем тебя. — я услышал, как мама заплакала, но не мог впутать в это родителей, потому что сам не до конца понимал, какой риск ждет меня.

— Мама! Пожалуйста, успокойся и поверь мне! Так будет лучше и безопаснее для нас всех. Я вернусь. — я помолчал немного, но слыша мамины всхлипы, понимал, что она не в состоянии ответить и решил, что надо прощаться. — Мам, мне надо идти, передай все отцу и уезжайте! Я сам найду вас. — я знал, что мама не захочет прекращать разговор и потому, не дождавшись ее ответа, положил трубку.

Еще через пару часов мы были на месте, Эмили съехала с трассы на проселочную дорогу.

— Почти приехали, автомобиль оставим здесь, остаток пути пешком. Возьми сумки с багажника и иди за мной.

— Укрытие — избушка в лесу?

— А я смотрю, к кому-то вернулось чувство юмора? — Эмили удовлетворенно улыбнулась, она была рада, что мой шок начал сменяться принятием ситуации. — Но вообще, ты почти прав, дом действительно в чаще леса, он спрятан от лишних глаз, и в нем почти нет электроники, а значит его будет трудно отследить.

Через 15 минут пешей прогулки, мы были на месте. Дом, хоть и был небольшим, но выглядел вполне прилично, не смотря на общий ретро антураж, было видно, что дом построен относительно недавно. Эмили подошла к входной двери и посмотрела в глазок, который отсканировал ее глаз и одним автоматическим щелчком замка дверь отварилась. Внутри было вполне уютно, старый, но надежный камин, большой мягкий диван, и сотни книг на полке, которые, по всей видимости, давно здесь пылятся.

— Это дом моего дедушки, но он давно здесь не был.

— Это видно по пыльным книгам. — я сказал это с улыбкой, и Эмили ответила мне тем же.

— Ты голоден? На заправке выбор невелик, но кое-что достать удалось, — она принялась раскладывать покупки, — Знаешь, я думала ты другой.

— Другой? Стоп, а почему, ты вообще думала обо мне?

— Ну, да, я думала встречу меланхоличного художника, а передо мной атлет, — она показала на мои накаченные руки.

— Да, отец всегда говорил мне, что спорт укрепляет дух и с детства приучал меня к физическим нагрузкам.

— Твой отец мудрый человек, — заметя мою грусть на лице, она продолжила, — С ними все будет хорошо, Давид. Люди, которые тебя ищут, хоть и фанатики, но не идиоты, они не будут так рисковать, им нужен ты, причем целый и невредимый.

— Надеюсь. И все же, может, поделишься, в чем моя ценность?

— Да, думаю кое-что тебе пора узнать. — она вздохнула, будто подбирала слова, чтобы не напугать меня, — Инициализация работает не так, как думает большинство. Лефарт когда-то изобрел не машину, исчисляющую природные способности человека, а… — она сделала паузу и продолжила, — А аппарат, который показывает предыдущее воплощение души.

Мне потребовалась минута, чтобы осознать услышанное.

— Души? Ты сейчас про реинкарнацию? Это шутка такая? — я ждал, что сейчас вот-вот Эмили опять разразится своим заразительным смехом и переведет все в шутку, но этого не случилось.

— Да. Сначала они не знали, как применить это открытие, ведь сообщив людям о том, что реинкарнация не миф, началась бы паника среди верующих, ученых, фанатиков, и просто среди людей, которые потеряли своих близких, и жаждут, во что бы то ни стало найти их в новом воплощении. Лефарт настаивал на том, чтобы оставить это открытие без открытия, прости за тавтологию, но в итоге…

— …в итоге его просто сместили и продолжили работу без него. — я закончил фразу за Эмили, хоть и не до конца понимал свою роль в этой истории, но она как-будто прочитала это на моем лице.

— Задаешься вопросом, при чем тут ты? Люди, которые ищут тебя: Питер, Роджер и еще 10 000 человек по всему миру с тем же мировоззрением — неонацисты.

— Что???

— А ты думал, они все лысые и на байках? Большинство из них умные и образованные люди, хоть и «слегка» помешанные на идее чистой крови.

— Они ищут последователей своей дикой идеологии?

— Быстро схватываешь.

— То есть в прошлой жизни я был… нацистом?

— Давид, ты должен понять одну очень важную вещь про реинкарнацию! Душа — чистая субстанция, энергия, в которой нет морали, нет зла и добра! Эти представления человек приобретает в течение жизни. Душа — лишь основа для наших талантов и способностей, плацдарм, фундамент, а свой «дом» мы выстраиваем сами. И если в прошлый раз душа воплотилась таким образом, не факт, что в следующий раз все повторится.

— Тогда не понимаю этот странный интерес неонацистов ко мне. Если я — не он, точнее, не тот, кем был, то есть… я запутался.

— А вот тут самое интересное, после ухода Лефарта, ЦИЛ решил использовать программу под видом инициализации личности и проверять всех поголовно, причем преподнося информацию таким образом, чтобы люди сами в очередь выстраивались. Программа не совершенна, она считывает информацию только о предыдущем воплощении, и потому доподлинно неизвестно, сколько раз душа воплощается, также, провести эту процедуру можно только в определенном возрасте с 18 до 19 лет, как ты знаешь, но кое в чем они все-таки преуспели, на основе программы Лефарта они создали еще одну, которая возвращает воспоминания с прошлой жизни.

— То есть, другими словами, они хотят, как это выразиться… призвать в мое тело… эм… другую личность?

— Грубо, но да, в целом так.

— И кем же я был? Надеюсь не Евой Браун?

— Этого я не знаю. Давай поедим, а потом задашь все вопросы.

— Хорошо.

После ужина я зажег камин и продолжил закидывать Эмили вопросами. Она села на пол и поднесла ладони к огню, ее рыжие локоны как-будто отражали свет пламени, а зеленые глаза при этом освещении казались еще более зеленые, не смотря на юный вид, подозревал, что Эмили уже успела прожить жизнь, наполненную тяжелым опытом.

— А откуда ты знаешь столько информации?

— Один мой родственник являлся сотрудником ЦИЛа, кстати, сама я инициализацию не проходила.

— А сколько тебе лет?

— 21.

— Отлично сохранилась, — я посмотрел на нее с усмешкой, надеясь, что она подарит мне мимолетный взгляд, но Эмили не отрывала глаза от огня и лишь краешком губ слегка улыбнулась. — А откуда ты знакома к Джанин?

— Мы учились вместе в ВУЗе, она была старше на несколько курсов, мечтала попасть на работу в ЦИЛ, а я знала все, но не могла тогда раскрыть ей правду. Позже она сама все узнала.

— Вот, что Джанин пыталась мне сказать…

— Да, она хотела предупредить тебя, но не успела, а потом обратилась ко мне.

— А почему ты решила мне помочь?

— Этот вопрос пока мы оставим без ответа, у меня есть свои цели. Но тебе не о чем волноваться, я не желаю тебе вреда.

— Ты помогла мне, не важно, зачем. И я благодарен тебе.

Эмили наконец повернула голову в мою сторону и посмотрела на меня измученным взглядом.

— Почему ты не стала проходить инициализацию? Без нее труднее поступить в ВУЗ.

— Честно? Было страшно. Страшно узнать, кем я была в прошлой жизни. Возможно, этот ответ породил бы во мне ненависть к себе самой на всю жизнь… хотя, я и понимаю, что прошлая жизнь никак не отражается на нынешней. Но ничего не смогла поделать с этим страхом.

— Ты и страх? Странно слышать эти слова в одном предложении.

— Спасибо, но все чего-то боятся. Пойдем спать, завтра расскажу о наших дальнейших планах.

Глава 4. Новый день — новый путь.

Не смотря на всю усталость и избыток пережитых эмоций, я практически не спал ночью, все время думал о родителях, о бессмертии своей души, неонацистах, Эмили, Джанин, ЦИЛ и вся эта ложь, в которую так слепо верит весь мир. Может Лефарт был прав? Может, люди не готовы к этой правде? Но и весь этот фарс с инициализацией личности порождает слишком много проблем и опасности. И все ради чего? Чтобы построить идеальное будущее из благодарных и занятых «своим делом» людей? А оправдывает ли цель средства? Ведь убеждая людей в том, что у них нет выбора, они внушают им правильность единственно выбранного пути. А так ли это? Или же все дело в эффекте плацебо?

— Тоже плохо спал? — Эмили вышла из ванны, однако в отличие от меня она выглядела свежей и отдохнувшей.

— А по тебе и не скажешь, что плохо спала, отлично выглядишь.

— Подмазываешься? — сказала она с наигранным подозрением. — Не стоит! Ты и так мне нравишься. — Эмили подмигнула мне и принялась собирать запасы.

— Нас ждет долгая дорога?

— На самом деле нет, для начала, наведаемся к Джанин, а потом хочу познакомить тебя с одним человеком. Но сюда мы уже не вернемся, потому хочу быть готова к непредвиденным ситуациям.

— А что потом? Прятаться вечно?

— Для начала, необходимо выяснить, успели ли наши доктора сообщить своим предводителям о тебе. Вряд ли они сделают это после твоего побега, слишком подставятся, однако, они могли это сделать после первой инициализации. Если нет, то задача упрощается, а если все же успели…, то подумаем об этом потом.

— Зачем им нужны такие, как я?

— Они верят, что возродив «старую гвардию», они смогут развязать войну и установить мировое господство. А сделать это в мире, где армия стала редким явлением, достаточно нетрудно.

— Ты консерватор?

— Я — реалист. И хочу, чтобы люди сняли свои розовые очки и увидели, наконец, что назревает конфликт, в который будут втянуты все. Неонацисты — не единственна группировка, поверь. Их много, и они набирают армию.

— Вербуют по средствам инициализации?

— И с помощью нее тоже. Проще же возродить соратник, чем взрастить.

— То есть этой технологией… пробуждения… владеют не только неонацисты?

— Конечно, нет. Таких, как ты выразился, сект много, я знаю 4, самые крупные и самые радикальные.

— Неужели этому некому противостоять?

— Есть, но об этом позже. Я должна быть уверена в тебе.

— Уверенной, что я не стану фашиком? — после сказанного я не смог сдержать смех, настолько это звучало нелепо и неправдоподобно. Эмили тут же расхохоталась, обстановка разрядилась, и я даже почувствовал прилив бодрости.

— Пей кофе и поехали, здесь больше не безопасно. — Эмили похлопала меня по плечу и отнесла часть вещей в автомобиль.

Сделав последний глоток, я вышел следом за ней с оставшейся частью вещей, Эмили вернулась, закрыла все двери и окна в доме и села в машину.

— Ехать примерно часа два, можешь компенсировать свой недосон.

— Поздно. Кофе сделал свое дело.

— Значит, нас ждет двухчасовая музыкальная пауза. — Эмили завела машину и включила радио.

И все же, спустя некоторое время усталость взяла верх, и, по всей видимости, я вырубился.

— Эй, друг, просыпайся, мы приехали. — Эмили аккуратно похлопала меня по руке, но этого оказалось достаточно, чтобы пробудиться. Я огляделся по сторонам и не узнал местность, мы точно были не в столице. Эмили припарковалась у небольшого супермаркета.

— Где мы?

— В Данде. Бывал тут?

— Я не был нигде, кроме Сайнс-сити.

— Данд — небольшой городок к северу от столицы, местное население в основном занимается виноделием, и потому контингент здесь возрастной. Тебе надо приобрести сменную одежду, обрати внимание на кепку и очки, слишком заметный.

Мы зашли в магазин и выбрали все самое необходимое, но, когда выходили, Эмили как-то странно посмотрела на двери, я хотел проследить за ее взглядом и повернуть голову, но не успел… потому что произошло то, чего я точно не мог ожидать от Эмили… она обхватила мою шею двумя руками, развернула на 180 градусов и прикоснулась своими губами к моим, сладкий вкус малины и запах хвои ударил в нос, я чувствовал ее нежные, хоть и слегка потрескавшиеся губы и казалось, что время замедлило свой ход, я прикрыл глаза и погрузился в момент, пожалуй, лучший в моей жизни, но такой не долгосрочный, через пару секунд она отпряла от меня и посмотрела мне за спину. Затем Эмили пригнулась за вешалками с вещами и рукой показала следовать за ней. Я увидел мужчину, который о чем-то спрашивал у продавца, мы подкрались достаточно близко, чтобы услышать их разговор.

— Так Вы не видели этот автомобиль?

— Я че тут охранником работаю? Моя задача следить, чтоб на вешалках все размеры весели, а не слежка за чужими машинами. — тучная продавщица была явно не настроена на разговор. — У Боба спросите, он тут администратор, а у меня времени нет, он у кассы самообслуживания.

Эмили взяла меня за руку и тем же маршрутом, пригнувшись, повела к выходу.

— Они знали, что Джанин тут, и теперь ищут нас, будем молиться, что они не успели до нее добраться. — Эмили практически в полете запрыгнула в машину и завела ее, я еле успел повторить тот же маневр, пока она не тронулась.

— Думаешь, они могут причинить вред Джанин?

— Если найдут кое-какие документы, могут, даже не сомневайся!

Через пару минут мы были на месте.

— По старой схеме, автомобиль не светим, оставляем здесь, остальную часть пути пешком. Вещи не бери.

— Я понял.

— И еще… в бардачке…

Я открыл бардачок, там лежало оружие, огнестрельное. Раньше я никогда его не видел, а тем более, не держал в руках.

— И что мне делать с этим?

— Дай, — Эмили достала пистолет, сняла с предохранителя и передернула затвор, — С помощью этой мушки целишься, потом жмешь на спусковой крючок и бум, запомнил? Держи.

— Да. Надеюсь, он не пригодится.

— Пошли.

Мы вышли из автомобиля, Эмили все время оглядывалась и, судя по всему, нервничала, но не за свою безопасность, она переживала за Джанин. Мы подошли к небольшому многоквартирному дому.

— Нам нужен 3 этаж. Подымимся по пожарной лестнице.

Не смотря на всю небезопасность мероприятия, рядом с Эмили я чувствовал себя в полной безопасности, она была уверена в своих действиях, ею двигала глобальная цель, потому и тени страха не было на ее лице и в ее действиях. Лучшего напарника я и желать не мог. Поднявшись на 3 этаж, мы замерли у нужного окна, мельком я увидел, что в комнате был беспорядок, здесь явно что-то искали, а, возможно, даже боролись. Щемящее чувство поселилось в сердце, я пытался гнать дурные мысли, но тревога за Джанин окутала разум. Эмили разбила стекло, убрала оставшиеся торчащие осколки их рамы, и залезла внутрь, я последовал за ней.

— Кажется, никого, — я прошелся по всем помещениям, все вокруг напоминало поле боя, перевернутые полочки, разбросанная одежда, осколки разбитого стекла. Эмили прошла на кухню и открыла духовой шкаф, затем отодвинула решетку и достала оттуда папку с документами.

— Что это?

— Это то, что они искали. Помимо нас, конечно.

— Откуда ты знала, что она там?

— Мы как-то с Джанин видели этот прием в одном старом фильме, договорились в шутку, что, если нужно будет спрятать что-то важное, то спрячем тут. Тогда мы не знали, как нам пригодится эта шуточная договоренность. — она еще раз осмотрелась вокруг, — Я не вижу следов крови, это хорошо, значит Джанин жива, а тот факт, что они не нашли то, что искали, удваивает ее шансы.

Наш разговор прервал шум за входной дверью квартиры, кто-то пытался зайти.

— Быстро! К окну! — Эмили схватила меня за руку и потащила к самодельному ею входу. Мы вылезли через окно и встали вдоль стены, Эмили аккуратно закрыла шторкой окно, чтобы скрыть следы. В квартиру зашел тот же мужчина, которого мы видели в магазине, он разговаривал с кем-то по телефону:

— Да, решил вернуться сюда, так как автомобиль этой курицы был замечен в городе… да, да… ну, судя по обстановке, если они тут и были, то уже ушли… да, сейчас проверю… да, но не факт, что бумаги вообще у нее, это только догадки…

Эмили жестом показала мне, что пора уносить ноги, мы тихо спустились по пожарной лестнице, но стоило нам спрыгнуть на асфальт, как с окна 3 этажа показалась голова нашего преследователя, который не собирался просто наблюдать, как мы удаляемся и вылез следом за нами.

— Бежим! — Эмили слегка подтолкнула меня и сорвалась с места.

Как-то слышал мнение, что убегающему всегда проще, чем догоняющему, дескать, у него больше мотивации, наверно, этот принцип работает при условии, что ты хотя бы имеешь понятие, от кого и зачем бежишь, но навряд ли наш преследователь навязчивый торговый агент. Я пытался не оборачиваться назад, сердце стучало с такой скоростью, что отдавало в виски. Но когда на горизонте появилась машина Эмили, открылось второе дыхание и появилась надежда, что, возможно, сегодня нас не убьют. Добравшись до авто, я, наконец, смог перевести дыхание:

— Кто он такой? — но не успела Эмили среагировать на мой вопрос, как послышался глухой щелчок со стороны багажника, хоть раньше я никогда и не слышал звук выстрела, сразу понял, что это был он.

— В нас стреляют?

— Пригнись! — Эмили выкрутила руль вправо и сманеврировала так, что не оставила шанса стреляющему попасть повторно.

— Я думал… выстрел из оружия громче.

— Старых фильмов пересмотрел?

Мы проехали пару кварталов и остановились.

— Почему мы остановились?

— Нам надо проследить за ним.

— Проследить?? Ты с ума сошла? Так, сразу бы сдалась ему, и слежка не понадобилась бы! Зачем следить за тем, кто стрелял в тебя??

— Затем, что у них Джанин!!! — Эмили резко повысила голос, она злилась, что не успела вовремя, что Джанин сейчас в опасности, и винила в этом она себя.

— Прости, ты права. Просто…

— Нет, это ты прости. — Эмили перебила меня и сменила тон на более мягкий, — Еще не хватало нам с тобой ругаться. Просто ситуация стрессовая. Но и с этим мы справимся. Машину оставим здесь, она больше не безопасна, к тому же, отверстие в багажнике вызывает вопросы.

— Как мы найдем его?

— Город маленький. Нас же он как-то нашел. Для начала, нам необходима новая машина, затем наведаемся в ближайший отель.

— Эмили…?

— Да?

— А что там? — я кивком указал на папку, которая лежала на заднем сидении.

— Думаю, на сегодня тебе хватит переживаний. Всему свое время.

После того, как мы обзавелись новым, для нас, авто, решили объехать несколько отелей в поисках стрелявшего, он же должен был где-то остановиться, но спустя пару часов, когда стемнело, мы пришли к выводу, что сегодня навряд ли найдем его и остановились для ночевки в последней гостинице, где преследователя не оказалось.

— Устала?

— Не то слово! — Эмили грохнулась на кровать и закрыла лицо руками, по звукам, что она издавала, я не сразу понял, смех это или плачь.

— Ты в порядке?

— Ааааа… смеешься? Я понятия не имею, что делать дальше, а главное, мы не знаем, что с Джанин. Устала, короче…

— Прости, это все моя вина, из-за меня ты тут, из-за меня Джанин в опасности.

— Что? — Эмили разразилась громким смехом, граничащим с истерикой, — Ты на полном серьезе считаешь, что все это из-за тебя? Да, у Вас мания величия, уважаемый! Ты не исключительный, ты — звено системы! Не переоценивай себя! Тут все, куда серьезнее! Дело не только в тебе, дело в тысяче ребят, которые были убиты ради того, чтобы ты жил в неведении в этом «идеальном» мире!!! — к концу пламенной речи Эмили окончательно перешла на крик, и у нее были на то причины.

— О чем ты?

— На, любуйся! — она бросила мне в руки папку, которую мы нашли у Джанин.

Я чувствовал, что содержимое мне определенно не понравится, но желание докопаться до правды и иметь полную картину происходящего взяли свое.