Бесплатный фрагмент - Я хочу жить!

Не герой

Есть у меня один знакомый, друг детства, которого зовут, скажем, Виктор. Редко мы с ним встречаемся, в основном, случайно. Зато часто общаемся в сети. Здорово, что интернет придумали! Даже не представляю, как бы мы друг друга находили? Как бы узнавали об успехах одноклассников, сослуживцев, родственников и их детей?

Начну сначала. Мои родители работали на Чукотке. Я там родилась, училась в школе, а когда мне исполнилось шестнадцать, мы переехали на Кубань. В отпуск с родителями мы ездили сюда же к многочисленным маминым сёстрам и братьям. Останавливались часто в доме дедушки и бабушки. У них во дворе много ребятни собиралось: семья многодетная, потому и внуков много. А ещё детвора собиралась со всего квартала и играла, то в прятки, то в «Казаки-разбойники»… Я была, наверное, самая маленькая, и в «серьёзные» пацанские игры меня не брали… Но, зато, я могла за ними наблюдать! Помню, с детства нравился мне один мальчик, очень он красивый был. Да, именно его звали Витя. Жил он в угловом доме нашего квартала, бегал вместе со всеми, босой по пыльным тропинкам улицы с красивым названием «1 мая». Был он года на четыре старше меня, а от других мальчишек и моих братьев отличался не только, как я считала, красивым лицом, но и низким, хрипловатым от природы, голосом.

Приезжали на юг мы только на время отпуска родителей, а отпуск, к сожалению, был один раз в три года. Так что, не часто мы виделись с роднёй, а здешние друзья за это время успевали меня забыть. Забывал и Витя.

Время шло. Мне исполнилось шестнадцать. Тем летом мы переехали на Кубань, навсегда покинув мой маленький, но такой родной и незабываемый северный город.

Один из моих братьев женился. На свадьбу собрались все родственники и соседи. Пришёл поздравить молодых и Виктор. Я сразу его узнала, причём, по голосу! А он на меня и внимания не обращал… Хотя потом, всё же, увидел и пригласил на танец… Тогда у него за плечами уже был Афганистан…

В то время многие ребята с нашей улицы попали служить именно туда, так сказать, выполняли интернациональный долг. К счастью, все вернулись! Вот только об Афгане никто из них рассказывать не хотел…

Через два года мы с Виктором увидимся на традиционном вечере встречи выпускников в школе: просто поздороваемся… А ещё через год мы каким-то немыслимым образом встретимся в Ростове, где я буду отрабатывать практику, а он приедет на сессию в Авто-дорожный техникум. Он даже пригласит меня на свидание и будет ждать в назначенном месте… А я не приду… У меня найдутся тысячи причин: я стеснялась всех парней, я не была готова к каким бы то ни было отношениям, я не знала о чём с ними говорить и как себя вести, но самой главной причиной было… моё плохое зрение… Я боялась, что не увижу, не узнаю его в толпе прохожих… А если он увидит меня вот такую слепую, растеряную… Вдруг, я буду глупо выглядеть, так, что он и не захочет подойти? Мы снова потерялись…

А через год опять встретились! Он пришёл ко мне в гости, когда я жила в ростовском общежитии связи и работала на почтамте. Удивительно, но мы просто сидели и разговаривали, пили чай с шоколадными конфетами, которые он принёс… Витя называл меня Шоколадным Томиком из-за моего необъяснимого пристрастия к шоколаду…

— Том! Ты одна? Замуж не собираешься?

Я не могла ответить на этот вопрос серьёзно и пошутила:

— А как красивой и умной мартышке выйти замуж, когда вокруг одни крокодилы? Вить, ну ты же не зовёшь!

И может быть наш разговор и дошел бы до какого-то признания или ознаменовал бы нашу дальнейшую дружбу… но это было общежитие, причём, в основном, девчачье… На следующий день он придёт при параде: с букетом и шампанским… А я? А я с утра уеду к маме на выходные… и узнаю обо всём слишком поздно… Мне потом расскажут соседки, что он был очень расстроен, не застав меня дома. А сердобольная и общительная Юлька предложит разделить с ней шипучий благородный напиток, а потом и постель… При этом она расскажет, что всё, сказанное мной, было шуткой и насмешкой над ним… Проснувшись в чужой комнате в объятьях малознакомой девчули, Виктор подумает, что совершил такую ошибку, которую ему не простят и исчезнет надолго…

Был поздний вечер. Мы с мужем торопясь из гостей домой к своему маленькому сыну, оставшемуся на пару часов у бабушки, запрыгнем в абсолютно пустой, наверное последний, автобус… Вдруг громкий низкий голос объявит в микрофон: " Просьба Шоколадному Томику подойти к кабине водителя! Повторяю…» Мы пообщались и посмеялись с Виктором и с мужем втроём пока ехали домой. Будет ещё одна встреча в автобусе, но это будет так же, простой разговор двух, с детства знакомых, людей…

Как-то, задержалась в гостях с маленькой дочкой. Вызвала такси:

— И куда это в такой поздний час такие шоколадные девчата едут? — пробасил водитель красной «копейки». Поболтали, пока ехали. Оказалось, что Виктор уже не работает на автобусах. Он рассказывал, что попал в страшную аварию, чуть не потерял ноги, еле их спасли. Дошло до того, что к его матери пришла соседка и просила отдать ей его новые кроссовки: «Да зачем они ему? Ног-то, считай, уже, нет!» Я тогда обратила внимание, что он сидел в машине зимой в комнатных тапочках. Жить как-то надо было: таксовал, потом работал дальнобойщиком. Вся жизнь в дороге!

Ну а потом мы общались в интернете. Я поняла, что человек, если не в рейсе, то обязательно пьян. Однажды он умудрился меня разозлить своими нетрезвым словами и «предложениями». Я решила тоже подшутить… Начала общаться с ним сразу с двух разных страничек в «одноклассниках»: это было НЕЧТО! Так я не смеялась много лет! «Обе девушки» со своих страниц предлагали ему свидание, он растерялся… и обеим ответил «да»! И вот одна «подъезжает на такси», а вторая сама едет за рулём… А он не знает что делать… Причём, его даже не смутило, что одну из них зовут Таис Афинская!))) И. Ефремова читать некогда! Лучше же выпить и закусить! Самое смешное было, когда через пару дней я застала его трезвым и рассказала о своей проделке! Сначала он не верил и мне пришлось доказывать, читая дословно сообщения «обеих прелестниц»… Долгое молчание вдруг прервалось таким громоподобным смехом, что я непроизвольно отбросила от себя сотовый телефон… Шутка удалась!

Я не знаю, чем он занимался дальше, с кем и как жил, возможно его сильно задела моя насмешка, но мы стали общаться в интернете крайне редко. Возможно, это общение так бы и сошло на нет…

…Однажды он позвонил. Какой-то, абсолютно чужой голос, медленно выговаривая короткие фразы, делая длинные паузы, пытался мне что-то рассказывать. Я не поняла больше половины, хотела было снова, как и раньше, отругать его за возобновление дружбы с алкоголем… Но это было что-то другое… Вот его рассказ:

— Когда работал в «дальнобое», зарабатывал хорошо. Живу один. Деньги есть, копятся на карте. Сумма уже хорошая была. Шёл я зимой по центральной улице нашего города. Был немного «выпимши»… Уж сейчас и не вспомню, на что мне понадобилось деньги с карты снять? Зашёл в банк, снял тысяч семьдесят… Иду дальше. Помню, что до здания полиции дошёл. А дальше всё обрывками… Никак их в общую картину происшествия не могу сложить… Вроде меня в полицию кто-то завёл, потому, что я был, якобы пьян… Так я чуть-чуть выпил!… Потом меня кто-то бил, били сильно… Вот только нашли меня на улице, возле полиции… Потом, оказалось, что меня били до того, как я оказался в полиции… Короче, я не знаю, как это было… Не могу понять… А карманы пустые! Деньги все исчезли… Может ещё от банка за мной кто-то шёл? Не знаю… Потом вот помню, что врач был, голову мою смотрел… А вот как дома оказался, опять не помню… Ещё на кухне рыбу на стол свежую положил, хотел пожарить. Есть, помню, хотелось. Но голова так сильно болела, что я решил прилечь, отдохнуть немного, а потом заниматься готовкой. Сколько по времени я «отдыхал», не знаю…

Соседи по лестничной площадке почувствовали запах тухлятины, бьющий в нос, из моей квартиры. Вызвали полицию, слесаря, открыли дверь… Оказывается, это была вонь от протухшей на кухонном столе рыбы… А я лежал на кровати… Все подумали — труп… А потом выяснили, что живой, но без сознания. Погрузили в «скорую», отвезли в реанимацию… Там и пришёл в себя, хоть и не сразу… Оказалось, что мне проломили кости черепа и произошло кровоизлияние… Инсульт, короче… И теперь я инвалид… Речь нарушена, ходить могу, но очень медленно, движения ограничены. Долго лежал в больнице. Все удивлялись, как только жив остался? Да… Если бы рыба не протухла раньше, то, наверное, протух бы я…

С тех пор мы общаемся в сети чаще. Я спрашивала его, почему он не обратился в полицию? Ведь тех, кто это с ним сделал, надо найти! Они должны понести наказание за то, что лишили человека нормальной жизни! За то, что чуть не убили.

— Вить, ты же воин-афганец! У вас ведь и организация есть! Неужели всем всё-равно? Ну, хотя бы с лечением пусть помогут!

— Томик ты Шоколадный! Я же говорил, что был выпивший! А потом из-за инсульта я ничего не помню, никого не видел… Полиция? Кого и как они должны искать? Да и афганцы чем мне помогут? Я ведь не герой! Вот мне пенсию назначили по инвалидности… С социальной службы женщина приходит, помогает. Сослуживец один тоже помогает… Деньги, что накоплены были, давно ушли… на лечение, на жизнь, на оплату квартиры… Врач говорит, надо операцию делать, пластину металлическую в голову ставить, тогда, вроде, на мозг так давить не будет и будет легче… А я и не знаю теперь, будет ли?

Первый шаг к пропасти

Мне было сорок, когда впервые мое здоровье дало сбой. Просто замучили головные боли. Я думала, что это из-за того, что работаю с красками и растворителями. Подошёл очередной мой рабочий отпуск, и я решила обследоваться в местной поликлинике.

Первые несколько дней отпуска я, практически, просто спала… Мне хотелось находиться в горизонтальном положении, иногда просыпаться, чтобы попить воды и снова спать… «Попробовать сон в разных позах!» — отвечала я на вопрос о том, чем бы я хотела заняться в нерабочее время. Было лето. Стояла невероятная жара. Есть вообще не хотелось! Но, я заметила, что стала… поправляться, что ли? Я и так почти ничего не ела, но стала ограничивать себя ещё и в жидкости. Эффекта не было. Я поняла, что не толстею, а отекаю… Так прошла неделя отпуска. Уже и не помню по какому поводу меня вызвали на работу, я приехала, прошла в кабинет начальницы: «Том, что с тобой случилось? Тебя что, муж избил?» «Нет, конечно! С чего вы взяли?» Я привычно повернулась в сторону зеркала, в которое смотрелась тысячу раз за годы работы… И тут я увидела своё опухшее лицо, пару лишних подбородков, вместо талии — «спасательный круг» и ужасные тёмно-синие круги под глазами… В этот момент я решила с походом к врачу не затягивать!

На следующий день я, свежая и чистая, после душа, собрав документы, устремилась в поликлинику… К какому врачу идти я точно не знала, решила проконсультироваться в регистратуре.

— А что у вас, собственно, болит? — спросила молодая симпатичная медсестричка.

— Да, понимаете, в общем… ничего, — чуть подумав, ответила я, и не успев продолжить, услышала:

— А что же вы тогда от нас хотите? — удивлённо вскинув брови громко произнесла она.

— Понимаете, я не знаю, к какому врачу мне надо. Я сильно отекаю. И голова болела.

— Так пить меньше надо, чтобы таких симптомов не было! — эту фразу она уже не говорила, а кричала. Очередь, собравшаяся за мной, нервно зашевелилась, послышалось недовольное «ходють тут алкаши проклятые!», кто-то уже пытался отодвинуть меня от окошка регистратуры. Как-то, сами собой у меня потекли слёзы.

— Вот талон, идите к невропатологу! — сурово, но уже тише произнесла регистраторша.

И я пошла… Рассказала всё о себе врачу. Она меня выслушала, постучала молоточком по коленкам… Здорова! Я вернулась в регистратуру, опять встала в очередь.

Следующий талон дали к кардиологу: там меня опять выслушали, померили давление.

— Ну, давление повышенное, но не критично! Здорова!

Опять очередь в регистратуру и талон к терапевту.

— Болей нет. Температура в порядке. Кашля, насморка, учащенного сердцебиения, поноса, запора и т. д. нет! Здорова!

— Доктор, я отекаю, задыхаюсь, мне не хватает воздуха…

— Сейчас жара, всем плохо! У меня у самой.., — дальше она перечислила все свои болезни, которые я не запомнила.

Я вышла из кабинета. Время приёма скоро закончится и поликлиника закроется, врачи разойдутся по домам. А я так устала, но так и не выяснила что со мной происходит… По щекам от бессилия уже ручьями текли слёзы. Я не могла, почему-то, их остановить… По коридору, цокая каблуками, быстрым шагом двигалась врач-невропатолог:

— Ты ещё здесь? — строго спросила она меня, обращаясь на «ты». В это время из своего кабинета вышла терапевт:

— Кого ты тут ждёшь? — она тоже обратилась ко мне и, взглянув на свою коллегу, добавила, — Работать не хочет, думает, мы ей сейчас больничный нарисуем и она дальше «отдыхать» пойдёт!

Произнося слово «отдыхать», она приставила указательный палец к своей морщинистой шее, чуть нажав на горло. Люди, стоявшие у кабинетов врачей, повернулись посмотреть на меня… Все подумали, что я — алкоголик! Но это было совсем не так! Когда-то давно (мне было 23 года), я для себя решила, что алкоголь мне вреден и полностью отказалась от него. Меня невозможно заставить или уговорить выпить, потому что я так решила! А эти все люди смотрели на меня и думали, наверное, «с виду неплохо одетая женщина, причёска, туфли, сумка… украшения… и так! пьёт, что даже врачи её гонят от кабинетов, как собаку…» Стало так обидно, я хотела что-то ответить, но вдруг почувствовала, что не могу говорить… Как будто в челюсти что-то замкнулось, а рот был набит кашей… «Меня приняли здесь за «алкашку»! -я отошла к открытому окну и не могла отдышаться… Всё-таки, вытерев слёзы и взяв себя в руки, я снова зашла в кабинет невропатолога (кстати, она была и заведующей поликлиники!) уже без очереди и сказала ей, что свои домыслы нужно держать при себе и я пришла сюда за помощью, а не за унижением и издевательствами, напомнив, что пришла во время своего отпуска! Говорить было тяжело, в затылке что-то неприятно щёлкало. Мне казалось, что мои челюсти перестали смыкаться, что я не в силах внятно выговаривать слова…

— Иди отсюда! — грубо произнесла заведующая, а потом громче, -освободите кабинет!

Выйдя, я снова подошла к окну. Воздуха! Воздуха! Ну почему так душно! Мне уже надоели собственные слёзы! Сколько можно течь?!

Ощутив вибрацию в сумке, достала телефон: «Да!»

Звонила одна из сестёр моей мамы, самая молодая моя тётушка, Любовь Фёдоровна. Спросив меня о самочувствии мамы и вообще о делах, заметила, что с моим голосом что-то не так. Я попыталась объяснить, что меня не хотят не только лечить, но даже выяснить причину происходящего со мной. На что она предложила мне прийти к ней прямо сейчас. Поскольку жила тётушка недалеко, я пошла…

Мы сели за стол пить чай. В гостях у тёти случайно оказалась её родственница по мужу Нина. Нина была медсестрой с большим медицинским стажем. Тётушка поинтересовалась подробностями моего недомогания, а ее гостья внимательно на меня смотрела и тоже слушала.

— Девочка моя! — обратилась ко мне Нина, когда я закончила, — У тебя со щитовидкой проблемы! Ты отекаешь, обижаешься даже на незначительные замечания, плачешь по поводу и без? Почему тебя не направили к эндокринологу?

Я не знала ответ на этот вопрос. Более того, я не знала кто такой эндокринолог! Тётушка, как всегда, собрала «подарочек от зайчика» моим, уже довольно взрослым, детям и проводила меня до такси.

На следующий день я решила начать бороться со своим состоянием! И, для начала, выпила таблеточку мочегонного… Ну, чтобы отёки согнать… А что? Многие женщины так поступают! И прилегла…

Звонок Любовь Фёдоровны разбудил меня именно в тот момент, когда я в лучах летнего яркого солнца, обдуваемая лёгким бризом, проходила вдоль кромки прибоя и чуть прохладная морская волна касалась своими пенными языками моих горячих ступней…

— Через полчаса. Кабинет номер (…) Врач… (ФИО). Быстро собирайся. Тебя ждёт врач.

— Тётечка Любочка! Я в ближайшие пару часов… нетранспортабельна…

— А вот это меня не интересует.

Когда голос в трубке стих, я поняла, что деваться некуда… Это был приказ. Возражения и оправдания не принимались. Мне пришлось быстро собираться, бегая каждые три минуты в туалет, вызывать такси и мчаться к врачу. У кабинета под номером (…) сидела довольно большая очередь. А у двери стояла средних лет женщина, по видимому, первая в очереди. Своей, скажем так, не маленькой грудью она закрывала вход в кабинет. Когда я подошла к двери, она, окинув меня с ног до головы совсем не добрым взглядом, не дожидаясь вопроса, ответила: «Приёма ещё нет. Занимайте очередь!» Я, конечно, попробовала ей сказать, что меня ждут, но речь опять меня подвела… В это время дверь открыли изнутри, и бедная женщина, чуть не улетев через порог, была поймана вышедшим врачом:

— Вы Фисенко? — спросила врач у опешившей женщины.

— Я Фисенко, — еле промямлила я и зашла в кабинет.

Оказывается, что врач- эндокринолог, по звонку и личной просьбе моей тёти, вышла из отпуска на этот час, чтобы принять меня, совершенно бесплатно в свободном на время кабинете. Я с трудом рассказывала свои проблемы. Опять на каком-то этапе речи потекли слёзы… Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю… Доктор спокойно записывала что-то в мою медицинскую карту. Закончив писать и закрыв карту, она, наконец, сказала: «Сейчас Вы поедете домой, соберёте необходимые вещи и вернётесь обратно или завтра к семи утра. Я ложу Вас в стационар. Со щитовидкой шутки плохи! А дома Вы не сможете просто лежать, спать и ничего не делать. Женщина, обычно, дома не отдыхает: то стирка, то уборка, то занятия с детьми… А Вам сейчас нужен отдых и лечение.» Мне очень не хотелось в больницу, но и вот так существовать тоже не хотелось.

На следующий день к семи утра я уже была в приёмном покое городской больницы. Как я поняла, мне подгоняли дозу гормона щитовидной железы, которая «отказалась работать». Кололи, в основном, успокоительное, чтобы я больше спала и отдыхала. Отёки сошли в первую неделю. Речь восстановилась. Оказывается то, что мне мешало говорить, тоже было отёком шеи и лица. Постепенно я выходила из состояния «амёбы», перестала постоянно плакать. Через двадцать один день я выписывалась из больницы нормальным человеком. Я была очень благодарна всему медперсоналу больницы: все были такими добрыми, чуткими, внимательными.

Мне был прописан гормон щитовидной железы пожизненно… Однажды доктор уже в другой больнице, консультируя меня перед операцией (совсем по другому поводу), объяснит мою ситуацию:

— Что такое болезнь щитовидной железы? Как Вам объяснить? Вот, представьте, Вы падаете в пропасть! Очень быстро, с ускорением! Но, принимая препарат, Вы, в общем-то, так же продолжаете туда падать, но немного медленнее…

Впоследствии я, по примеру подруги, решу, что я уже много гормонов «съела», и на время перестану принимать лекарство. К чему приведут эти эксперименты со здоровьем, я, возможно, расскажу позже. Но, предупреждаю сразу, никогда не делайте как я!

Шаг второй

Мне 45. Я работаю художником в интернате для детей-инвалидов. Рисую на стенах внутри здания: в классах, холлах, игровых комнатах. Рисую для детей сказки, чтобы хоть чуть-чуть разбавить их полусонный «бежевый мир». Новое начальство загружает всё больше работой: я уже не просто оформитель, но и строитель. Приходиться, по настоятельным просьбам руководства, иногда работать в выходные. Правда, директор после выполненных заданий даёт отгулы. Но, перенапряжение, всё же, присутствует.

В сентябре съездили на три дня на море. Почему-то не почувствовала себя отдохнувшей… Утром просыпалась, как-будто работала всю ночь на разгрузке кирпичей… В начале октября было ещё очень тепло, солнышко грело, дождей не было… Моя племянница тогда попала в аварию. А следом за ней через две недели и я отправилась в больницу. Я не знаю точно, что привело меня к инфаркту… Может, загруженность на работе и дополнительная вечерняя подработка… А может неприятности дома… Может быть я устала от неправильных, ненормальных, унизительных отношений с мужем… Может переволновалась за племяшку… И, вполне возможно, что моё решение не принимать прописанный мне препарат, тоже сыграло свою роль в этом страшном для меня спектакле… А что, всё же, самое главное? Теперь-то, я знаю! Наплевательское отношение к своему собственному здоровью! Невнимание к самой себе! Нежелание наблюдаться у врача.

После больниц и операции я, конечно, принимаю все лекарства, прописанные мне пожизненно… Теперь я поняла, что себя, своё здоровье нужно беречь в первую очередь. Правду говорят, что когда здоровье есть, его не замечаешь, но очень хорошо чувствуешь, когда его теряешь…

— Доктор, что теперь со мной будет? — задала я вопрос после выписки.

— Всё будет хорошо! Принимай то, что прописано. Не нервничай. Наблюдай за давлением. Чаще отдыхай и береги себя. Особо не раскисай, ещё поживёшь!

Шаг

Вот …пропасть

А внизу река,

Её крутые берега…

Три шага разделяли нас,

Два сделаны…

Шагнуть сейчас?

Упасть?

Под воду,

Прям ко дну…

Так жить я больше не могу…

Моя душа уже кричит…

И сердце плачет… и болит…

Шаг сделан.

Я иду ко дну…

Но я жива!

Что я творю?…

Вернуться? Как?

Поддержки нет…

Вода закрыла

Солнца свет…

От дна я с силой оттолкнусь

И на поверхность вновь вернусь

И в виде «лёгкого пера»

Мне руку вдруг подаст судьба…

Шаг третий… или?

Мне 54. Большая часть жизни уже позади. Восемь лет я уже не работаю. Могла бы, если бы не «попросили» с предыдущей работы. Как поступили-то подло, я считаю… Принимали художником-оформителем в интернат, я бы смогла опять также и продолжать. Но, со временем, работы и обязанностей добавляли, а оплату всё забывали. В итоге, художник, которого брали изначально, стал уже не нужен.

После операции только вышла на работу, и началось: перевели на полставки, утром приди покажись, уходя тоже к начальству зайди. Зачем ходить туда-сюда? У меня времени рабочего 4 часа! Я лучше делом займусь! А руководство, как мне тогда казалось, сошло с ума в своих порывах отличиться…

— Тома, иди подрисовывать заборные плиты. Скоро комиссия! Всё должно выглядеть! — командовала новая строгая начальница, которая совсем недавно была тихой, милой Светочкой — рядовым бухгалтером.

— Так дождь же! Плиты мокрые! Да и травы около них по колено! В траве ещё и змеи ползают…

— Ничего не знаю! Должно быть покрашено к понедельнику!

— Вот дождь закончится, подсохнет там, траву скосят, а потом я лучше в выходной приду и дорисую. Как всегда и делали, — сказала я и пошла помогать строителям в ремонте кабинета старшей медсестры. Сняли старые обои, вынесли мусор. Девчата на лесах стоят, я им плинтуса намазываю шпатлевкой и подаю, они к потолку их лепят. Работа идёт. Все при деле. Раза три заглянула начальница. Хозяйка кабинета полдня ходила, наблюдая, как продвигаются дела. Через пару-тройку дней вызывает директор:

— Мне тут сказали, Тамара Геннадьевна, что Вы начальства не слушаетесь. Работать отказались…

Вот это его обращение на «Вы» ничего хорошего не сулило. Объяснила. Рассказала. На пальцах показала.

— Работа сделана? Посмотрите: всё покрашено. Задание выполнено в срок? Я Вас перед комиссией подвела? Нет. Я всё сделала, как и всегда. А Вы сами стали бы в дождь у себя дома, скажем, забор красить?

— Но мне вот докладную принесли о Вашем отказе от работы… — настаивал директор.

— Покажите. Кто её написал?

Вот, почему-то, он не стал показывать мне эту бумагу, но пригласил моих двух непосредственных начальниц тоже зайти в кабинет.

— Тома, но ведь ты не выполнила моего задания! Ты повозмущалась и ушла. Ты в эти дни не работала.

— Интересно, а кто же тогда всё покрасил? И Вы же сами видели, чем я занималась, когда шёл дождь! — в этот момент я посмотрела на вторую даму. Она молчала и не смотрела мне в глаза.

А Светочка всё распалялась:

— У тебя вот и два прогула имеются!

— Я предупреждала, что была вызвана на консультацию в Краевую больницу. Вы за месяц до события об этом знали! И потом, — тут я перевела взгляд на директора, — Вы же сами мне отгулов неделю обещали, когда с больничного вызывали на работу?

Разговор закончился ничем. Директор потребовал от меня объяснительную. В ответ я попросила показать мне докладную и поняла, что никакой докладной нет. Это было чисто психологическое давление. От меня хотели избавиться. Я не перестала бы уважать своё начальство, если бы оно прямо и честно сказало бы, что «ты, девочка, своё отработала, ты нам больше не нужна, пиши „по собственному“ и иди домой»… Но пытаться меня вот так, обвинять в придуманных нарушениях, это был перебор!

Выйдя из кабинета директора, я направилась на проходную. Мой рабочий день был закончен. За мной семенила Светочка и уговаривала, по-хорошему, написать объяснительную.

— Я на себя писать ничего не буду! Объяснительная пишется на докладную, а её нет. Как у тебя, Света, совести на это всё хватает? И есть ли она у тебя?

Она всё бежала за мной и что-то щебетала. Я её уже не слышала. Сердце стучало так, что готово было вырваться из груди. Я старалась успокоиться и ровно медленно дышать, подавляя слёзы, готовые вот-вот брызнуть из глаз.

Я напишу это треклятое заявление… Я пожалею своё уставшее сердце… Не захочу снова попасть в реанимацию и на операционный стол…

Когда-то, работая в этом интернате, готовясь к праздникам, сочиняла поздравительные стихи, частушки, песенки, которые наша, ранее дружная, хозчасть исполняла со сцены. Это было здорово! И у меня всё получалось! Мне нравилась моя работа, она приносила мне удовлетворение и радость. Мне жаль того времени…

Я пыталась после найти работу, даже какое-то время стояла на учёте в «трудоустройстве». Но я была инвалидом, работу мне даже не искали и не предлагали… А вскоре отменили мою «инвалидность» и я осталась без средств к существованию. Мой «бумажный», как выяснилось, муж не захотел обо мне заботиться и содержать. Так я оказалась на самом дне… Нет, я не начала пить, не ушла «странствовать» с бомжами… Меня очень поддерживала моя старенькая мама и мои золотые дети. Они помогли выжить, не опустить руки.

Сейчас я пытаюсь оттолкнуться от того дна, в котором оказалась. И если старт в моей жизни был не особо удачным, то к финишу, надеюсь, я приду достойно!