Бесплатный фрагмент - Я буду жить

Я буду жить
Глава 1

— Сергей, добрый день! Прошу, проходи.

Дмитрий Рогов оказался совсем не таким человеком, каким его представлял Сергей Агапов. Во время утреннего телефонного разговора голос директора крупной строительной компании показался Сергею сбивчивым и прерывистым, как если бы его обладатель разговаривал на ходу или имел лишний вес. Еще голос Дмитрия обладал той самой особенной хрипотцой, что была свойственна людям преклонного возраста.

На деле же Рогов оказался хорошо сложенным высоким мужчиной. На вид Дмитрию было около тридцати пяти лет, из чего Сергей сделал вывод, что они ровесники. Глава компании был одет в синий клетчатый костюм-тройку и белую рубашку, которую украшал огненно-рыжий галстук в полоску. Это смотрелось особенно эффектно, учитывая цвет волос Рогова. Густая рыжая борода, в сочетании с ясными голубыми глазами, приковывала к себе все внимание. Костюм отлично сидел на директоре и не скрывал плотную мускулатуру тела под дорогой тканью. Наверно, так и должен выглядеть успешный мужчина: спортивный, красивый и очень богатый.

И все же Дмитрий казался чертовски уставшим. При более детальном рассмотрении Сергей отметил, что Рогов явно провел ночь в своем кабинете. Дорогой костюм был слегка помятым, а мешки под глазами не могла скрыть даже самая дружелюбная улыбка.

Сергей не успел перейти порог кабинета, как Рогов стремительно, чуть ли не вприпрыжку, сократил дистанцию между ними до минимума. Рукопожатие Дмитрия было крепким, даже слегка провокационным. Сергей ответил на этот вызов нескрываемой улыбкой. Мужчины сосредоточенно смотрели друг другу в глаза. Никто из них не осмелился ослабить хватку. Так продолжалось несколько секунд, пока Рогов наконец не сдался. Глава компании явно остался доволен.

Крепкое рукопожатие сказало мужчинам многое друг о друге.

— Что ж, — Дмитрий удовлетворительно кивнул Сергею, — Присаживайся. На любое кресло за столом.

Кабинет выглядел подстать его владельцу — дорого. Длинный овальный стол из черного дерева в центре говорил о том, что именно здесь проводились рутинные ежедневные собрания. Особое внимание еще привлекал массивный комод, на котором покоились различные сувенирные диковинки, привезенные из разных поездок. Слева от комода занял место шкаф с папками документов, в то время как все пространство справа оккупировал горшок с каким-то экзотическим монструозным растением.

Сергей сел на край стола и весьма удивился, когда Дмитрий тут же сел прямо напротив него. Это вызвало у мужчины приятное ощущения равенства между ними.

При близком рассмотрении своего собеседника Дмитрий не мог не отметить:

— Врезался в косяк?

Речь шла об огромном синяке под левым глазом Сергея.

— Ударили.

— За дело?

— Да.

— Тогда, надеюсь, ты остался не в обиде.

В ответ на это Агапов слабо улыбнулся. Инстинктивно его рука потянулась к левому глазу. Интересно, каким сейчас Дмитрий его видит? Мужчина подумал, что, должно быть, он смотрится жалко.

Сергей Агапов имел специфическую внешность. Красивым он не был в классическом понимании, но самобытную привлекательность имел.

Так, у Сергея было вытянутое лицо, широкий лоб, глубоко посаженные глаза темно-карего цвета, длинный тонкий нос с горбинкой и густые черные волосы длиной до самых плеч, зачесанные назад. Цвет лица Агапова был бледный и болезненный, не считая яркого синяка под глазом.

— Сергей, скажи, — начал разговор Дмитрий, перебирая пальцами золотистую шариковую ручку для письма. — Почему ты решил откликнуться на мое предложение? Это довольно специфическая работа, которая, как ты понимаешь, совершенно не связана с сутью моего бизнеса.

— Да уж, — усмехнулся Агапов. — Козы — не самая эффективная рабочая сила в вашей сфере.

Эта шутка, казалось, немного разрядила обстановку.

— Как ты знаешь, мне посоветовал тебя наш общий знакомый — Иван. Не волнуйся. Это не собеседование в привычном понимании этого слова. Я просто хочу обсудить с тобой некоторые детали. Ты не против?

— Конечно, нет, — спокойно ответил Агапов.

— Так вот, — Дмитрий, находясь в слегка возбужденном состоянии, заметно успокоился. — Иван сказал, что большую часть жизни ты прожил в деревне и неплохо справлялся с домашним скотом. Это так?

— Ну, — пожал плечами Сергей, — в деревне не так много развлечений, зато работы навалом. Да и выбора у меня особо не было: скотина сама себя не накормит, да и картошка сама себя не посадит, понимаете? Я с детства приучен был помогать родителям по хозяйству. Так что, отвечая на ваш вопрос, да. С животными я общался чаще, чем с родным братом, так что их повадки и образ жизни знаю хорошо.

— И с козами, как я понимаю, ты тоже на короткой ноге?

— Я бы сказал, «на коротком копыте», — Сергей старался шутить, дабы разрядить обстановку. — Все то, что имеет при себе рога, копыта и хвост, для меня довольно предсказуемо и понятно. Лично в нашем хозяйстве козы водились, и подход к ним я знаю.

— Мне важно это.

В кабинете повисло небольшое напряжение.

— Извини, — Рогов устало потер переносицу, — тяжелый день.

— Как и ночь, полагаю, — догадался Сергей.

— Да уж.

— Послушайте, мне важно, чтобы вы понимали, — Сергей посмотрел Рогову прямо в глаза, — я умею ухаживать за козами. Я умею заниматься дойкой, чисткой копыт и шерсти. Я принимал роды и видел, как рождается новая жизнь. Я выхаживал козлят и не только их. Я делал то, чему научен с детства, такова была моя реальность. А тут мы говорим об одной козе. Об одной.

— Но очень… важной.

На мгновение лицо Дмитрия перекосило от боли и печали.

— Вот и хорошо, что все мое внимание и опыт будут уделены ей одной.

Кажется, Дмитрий был удовлетворен этим ответом.

— Сергей, у тебя есть дети, жена?

— Нет.

— Тебя не смущает, что подобная работа предполагает полную изоляцию?

— Меня это привлекает! — воскликнул Агапов с улыбкой, — и потом, я буду не один. Именно в этом смысл предложенной вами работы.

— Но в округе не будет ни одного живого человека, — резонно заявил Дмитрий.

В ответ на это Сергей слегка подался вперед и, снизив громкость голоса почти до шепота, ответил:

— Так ведь это самое приятное. Я искренне считаю, что подобный опыт будет для меня весьма полезным. В конце концов, меня привлекла в вашей вакансии именно возможность побыть в уединенной обстановке.

Дмитрий еще некоторое время обдумывал слова Сергея.

— И все же… почему? Уехать одному на остров, не зная, что тебя там ждет… так себе развлечение!

— Потому что… я умираю.

На мгновение в воздухе повисла пауза. Сергей даже не пытался угадать, какие мысли витают в голове Рогова в этот самый момент. Сам Сергей был крайне спокоен.

Однако Дмитрий совсем не выглядел обескураженным, хоть и смотрел сейчас «сквозь» Агапова. Он лишь крайне медленно кивнул головой, облизнул нижнюю губу, а после глубоко выдохнул. Казалось, с облегчением. Как будто все вопросы закрылись ответами.

— Кстати говоря! — тут директор резко оживился, будто вспомнил о чем-то очень важном. — Может, кофе?

— Кофе было бы весьма кстати, спас…

— Могу предложить коньяк.

Агапов весьма удивился: не часто получаешь такие предложения в кабинете работодателя. Но при этом Сергей не испытал ни смущения, ни неловкости. В последнее время мужчина стал вообще проще относиться к жизни.

В конце концов, что он терял?

— Ааа, — почти не меняясь в лице, ответил Сергей, — можно и коньяк.

— Отлично! — воскликнул Дмитрий и, хлопнув ладонями по столу, встал с кресла и направился к выходу.

Уже через несколько секунд Рогов вернулся с довольным видом.

— Я попросил, чтобы нас не беспокоили. Очень кстати, что я назначил нашу встречу под конец рабочего дня. И через несколько минут я уже перестану быть директором, а ты перестанешь быть кандидатом на должность. Не против, если мы оба перейдем на «ты»?

К этому времени Дмитрий уже успел дойти до шкафа и опуститься к его нижней дверце. Попутно копошась внутри, он снова обратился к Сергею:

— Признаться честно, не ожидал, что так быстро найду человека на такую работу. Подобное предложение вызывает много вопросов.

— В последнее время меня не так-то просто смутить, — ответил Агапов, глядя как в руках Дмитрия чудесным образом появились два прозрачных бокала и бутылка чертовски дорогого коньяка.

Через несколько минут на столе, где еще не так давно велись серьезные переговоры солидных мужчин и женщин в костюмах, появились закуски в виде порезанного лимона и плитки темного шоколада.

— Обычно я так себя не веду. Положение не позволяет, — признался Дмитрий после того, как мужчины опустошили первый бокал. После шокирующего признания Сергея, Рогов совершенно растерял всю свою серьезность. — Но, черт возьми, иногда этот галстук душит сильнее обычного, понимаешь?

— К счастью, нет, — честно ответил Сергей.

— Ты это серьезно? — теперь тон Рогова стал серьезный и властный, как и подобает директору крупной компании, — про свою смерть?

— Да.

— У меня умер отец, — как ни в чем не бывало заговорил Дмитрий. — Пару дней назад я похоронил его. После этого приехал сюда и… так и не ночевал больше дома. Не могу пока. Все порывался к бутылке, но все эти собрания, встречи… все ждал этой чертовой пятницы. Твою мать, у меня график расписан на месяц вперед, и я даже не могу выкроить время, чтобы погоревать о смерти старика.

— Иногда хочется, чтобы время текло совсем иначе, — ответил Сергей.

В ответ Рогов поднял указательный палец вверх и плавно покрутил им против часовой стрелки.

— В обратном направлении, — произнес он, — я бы отдал все, что построил за эти годы, лишь бы время начало течь в обратном направлении. Отдал бы все до последнего рубля, лишь бы лишний раз позвонить своему старику и сказать, как я ему благодарен. Все, что ты видишь вокруг себя — его наследие. Виктор Рогов… мой отец был великим трудягой. Моя задача — все это сохранить.

Сергей не нашел, что на это ответить, а потому молча разлил еще по одной порции коньяка и, подняв кверху бокал, произнес:

— За Виктора Рогова.

— Чертовы козы, — теперь Дмитрий выглядел расслабленным, а вся его серьезность сошла на нет. — Это ведь из-за них отец продолжал жить на этом проклятом острове. Последние пятнадцать лет он называл себя «смотрителем маяка».

— Я думал, что маяк давно не работает.

— Теперь — да… Мой старик до последнего поддерживал в нем жизнь. Реанимировал его снова и снова. Да, выглядел он раньше плачевно. Все эти соли воды, влажный климат буквально пожирают все вокруг. Но мой чертов старик потратил годы своей жизни, чтобы привести маяк в порядок.

Дмитрий закусил лимоном. Сергей отломил ломтик шоколада. Послушался звон бокалов. Жидкий огонь разлился по горлу двух мужчин.

— Я могу закурить? — спросил Сергей.

— Валяй.

Через какое-то время в воздухе тонкой пленкой повис сигаретный дым.

— Отец был рукастый, мог починить все, — продолжал глава компании. — Руки чесались, без дела не сидел. А после смерти мамы и просто одурел. Любой другой пользовался бы своими деньгами, путешествовал бы, а он… заточил себя на отдаленном острове и стал смотрителем маяка. Вот старый баран!

— Полагаю, остров изменился с его появлением?

— Еще как! Отец потратил немало средств, чтобы маяк обрел вторую жизнь. И со временем, казалось, что маяк тоже залечил раны отца, дал обрести тишину и… смысл. Смысл жизни без мамы. И знаешь, старик в одиночку занимался ремонтом и покраской. Дальше — больше. На острове появилась радиостанция. Так отец поддерживал связь с внешним миром. И даже связывался с проплывающими мимо суднами и травил свои анекдоты! А потом вообще решил провести на маяк спутниковую связь! Не вышло, правда… Но в целом он был счастлив там. Это точно!

Сергей слушал Дмитрия с неподдельным интересом. Алкоголь в крови обоих мужчин достиг той самой дозировки, когда подобные истории, казалось, можно слушать бесконечно.

— Я сначала не мог понять: на черта ему все это надо было? Только со временем понял, что старик уже все для себя решил.

— Решил?

— Решил остаться там навсегда. Так, собственно говоря, и вышло. Отец приехал туда за покоем, доживать свои дни. И дожил. Врачи сказали, что у него остановилось сердце. Вот так просто. Был человек — и нету.

Взгляд Дмитрия стал остекленевшим. Сергею показалось, что Рогов наливает себе чересчур часто и много. Что ж, винить его Агапов не мог. Потеря близкого человека сказывается на любом из нас. Особенно если ты не смог попрощаться. Это Сергей понимал лучше прочих. Жаль, что Дмитрий и сейчас не нашел время, чтобы как следует поплакать по своему старику.

— Так причем здесь козы? — спросил Агапов, решив вернуть разговор в прежнее русло

— А, эти паразиты, — Дмитрий скривил лицо и принялся жевать дольку лимона, от чего его выражение приобрело еще большее отвращение. — Старик решил стать полноценным козопасом, мать его! — Рогов рассмеялся так громко, что Сергей от неожиданности вздрогнул. — Когда старик обустроился на острове, то первым делом сделал настоящий загон для коз, купил их и начал вести хозяйство. Ему каждую неделю привозили провизию, он ни в чем не нуждался! А он решил завести коз! Жил с ними годами! Сумасшедший старик, упертый! Это ведь он меня всему обучил. Закалил характер. Я не раз приезжал к нему на остров. Просил вернуться в город. Черт, да он мог купить себе самый лучший дом в округе. Но ему это было не нужно! А после смерти мамы и подавно. А тут — козы. Он в них просто влюбился, понимаешь? Как мы любим своих домашних питомцев. А коз он любил даже больше. Да, души в них не чаял.

На мгновение Сергею показалось, что глаза Дмитрия заблестели. Перехватив взгляд, Рогов быстро вытянул руку и грубо чокнувшись бокалом, залил в себя очередную порцию коньяка.

— Короче, вот и весь расклад. Отец помер; на острове, считай, теперь ни души. Маяк стоит бесхозный. Но мне до этого нет дела. А дело вот в чем — в козах. А конкретно в одной старой козе. Сейчас в доме старика живет его приятель, Остап, один из работников морского судна, но это все временно. За эти годы они стали хорошими приятелями. Так вот, Остап сказал, что последнее время отец был совсем плох. Все просил позаботиться о его единственной оставшейся козе. Та тоже одной ногой в могиле. Это раньше их было много. А теперь осталась одна. Старая коза со дня на день откинет копыта. Потому-то я и ищу надежного человека. Ненавижу этих коз. Отца моего погубили. Лично бы забил их. Но старик их любил. Не хочу плевать на его последнюю волю. Нужен кто-то, кто последит за хозяйством. На пару недель, пока я не вернусь из командировки или чертова коза сама не помрет. На ней все и закончится. Но коза должна умереть на острове. Отец так просил.

В кабинете повисла тишина.

— Ты не спросил об оплате?

— Не спросил.

— Я заплачу тебе полмиллиона. — Дмитрий, несмотря на состояние алкогольного опьянения, кажется, был весьма серьезен. Однако, к его собственному удивлению, Сергей и бровью не повел. — Не веришь? — обиженно спросил глава компании.

— Верю.

— Найти за короткий срок того, кто будет без каких-либо удобств в одиночестве на отшибе, следить за чертовой козой среди холода и дождей — дорого стоит. Да и потом… это воля отца.

— Бесплатно.

— Что? — Дмитрию показалось, что он явно что-то недопонял.

— Ты все верно расслышал. Я сделаю это бесплатно.

Поначалу Рогов посмотрел на Сергея, как на сумасшедшего. Однако потом громко рассмеялся и протянул мужчине руку. И как только их рукопожатия скрепились, Дмитрий произнес:

— Удваиваю. За альтруизм.

Вместо ответа Сергей налил в бокалы последнюю порцию коньяка.

— За чертовых коз.

И, чокнувшись, Дмитрий наконец дал волю слезам.

— За чертовых, мать его, коз.

Глава 2

— В итоге он так сильно напился, и я уверен, что на следующий день не вспомнил о том, что я ему сказал. Думаю, он не вспомнил ни про оплату, ни даже про то, что я одной ногой в могиле. Дмитрий лишь извинился за чрезмерную эмоциональность. В любом случае, работа у меня в кармане. Завтра уезжаю на остров. Так что для меня все складывается… вполне неплохо.

Сергей закончил свой рассказ на глубоком выдохе. Подняв голову вверх, он еще какое-то время разглядывал узоры, оставленные потрескавшейся штукатуркой на потолке школьного спортивного зала. Трижды в неделю это школьное помещение использовалось в вечернее время для проведения собрания онкологических больных.

Ничего примечательного в этом помещении не было. Красными и зелеными красками по всему полу была очерчена баскетбольная площадка. С одной стороны зала закреплена широкая стенка с перекладинами, которая заканчивалась креплением для волейбольной сетки, а с противоположной — несколько спортивных скамеек и гимнастический козел в углу. Также к помещению прилагалась небольшая подсобка. Сергей никогда не бывал там, но, исходя исключительно из своих школьных воспоминаний, допускал, что там складировали маты, мячи и прочие спортивные принадлежности.

За окном уже смеркалось, и широкие окна спортивного зала наблюдали за собравшимися бездонными мрачными очами. Искусственное освещение в помещении в такое время суток всегда кажется особенно ярким. Сегодня свет ламп освещал четверых участников собрания. Четверых трупов, как привык их называть про себя Сергей. У Агапова была плохая память на имена, а потому он запоминал присутствующих исходя из их диагноза. Так, в этот вечер его окружали Рак кишечника, Рак поджелудочной железы, Рак молочной железы, а также Рак кожи — староста этого небольшого коллектива.

— Сергей, это был весьма интересный опыт, — с приятной улыбкой отозвалась Ольга, она же Рак кожи. Ее имя все же закрепилось в сознании Агапова. — Пусть и при таких интересных обстоятельствах. Полагаю, это тоже своего рода движение вперед. Изоляция всегда воспринимается как нечто негативное, депрессивное и имеющее под собой определенные проблемы. Но одиночество бывает полезным. Эта такая же терапия. Еще не думали, что будете делать, когда вернетесь?

«Застрелюсь», — подумал Сергей.

— Посмотрим, — ответил Сергей вслух.

Ольга была высокой худощавой женщиной. Ей было около пятидесяти лет, но Сергей едва ли мог себе позволить дать этой особе больше сорока. Из всех присутствующих она была единственной, кто после долгой и упорной борьбы смог победить свою онкологию и уйти в ремиссию. Имея свой собственный и тяжелый опыт за плечами, Ольга в какой-то момент решила поделиться своей историей с другими онкологическими больными. В итоге ей удалось договориться о двухчасовых собраниях дважды в неделю в одном из местных школьных учреждений. Здесь каждый человек мог рассказать о своих страхах и переживаниях, получить поддержку и, может быть, найти ответы на вопросы касательно жизни после смертельного диагноза.

А еще Ольга была соучастницей фонда, где собирали средства на лечение онкологических больных.

— Я рада, что ты испытываешь счастье от предстоящей поездки, — поддержала Ольгу Рак молочных желез, смущенно улыбнувшись Агапову.

Это была молодая девушка, которая совсем недавно прошла операцию по удалению груди. Поначалу ее обуревал стыд и неловкость, но со временем она смогла побороть свой комплекс неполноценности. Члены этого сообщества как никто другой дали ей понять, что для молодой девушки наличие шрамов вместо груди куда перспективнее, нежели смертельно опасная опухоль, убивающая девушку изнутри.

— Да все это брехня! — отозвался Рак поджелудочной железы. — Счастье? Чушь! Просто попытка спрятаться глубоко в нору и трястись от собственной жалости к себе! Мы уже достаточно наслушались этого бреда на прошлом собрании…

— Игорь, пожалуйста, соблюдайте правила…

— Игорь Андреевич, не ругайтесь!

Девушки тут же отреагировали на провокацию. Сергей посмотрел на Рак поджелудочной железы совершенно отрешенно. Усатый каланча смотрел на Агапова с неприкрытой ненавистью в глазах, и на его лице играла злобная ухмылка. К тому же о прошлом инциденте напоминала разбитая губа каланчи.

Сергей инстинктивно потянулся к синяку под левым глазом.

Мужчине чертовски сильно захотелось закурить.

— А что я такого сказал? Ведь наше собрание для того и проводится, чтобы разобраться в своих чувствах! И сейчас я чувствую к этому ублюдку то же самое, что и на прошлой неделе — отвращение. И скрывать я этого не буду. Нас всех объединяет гребаный рак! И он убивает нас. Каждую минуту! И вместо того, чтобы ехать черт знает куда, надо бы уже начать бороться с этой заразой! Тем более есть шанс, а он выпадает не каждому!

— Но Сергей Алексеевич борется! — Ольга буквально подпрыгнула на стуле. — Он только недавно прошел лучевую терапию! Ему сейчас плохо!

— Да тут всем плохо! — взревел Игорь. — И тем не менее я каждый день прикладываю столько усилий, чтобы изменить что-то в течении своей болезни. И в отличие от Агапова у меня это как-то хреново выходит. А у него есть такой шанс изменить… продлить свою жизнь! Хоть на какое-то время! Да каждый из здесь присутствующих отдал бы за эту возможность все, что имеет! Но, конечно, к черту операцию! Буду доить козу, пока не сдохну на одиноком проклятом острове! — тут мужчина пригрозил Сергею пальцем и сквозь зубы произнес:

— Это ты должен быть на месте Ксюши, понял? Ты.

— Ольга Викторовна, пожалуйста, остановите их! — глаза девушки с раком молочных желез начали наполняться слезами, — я не хочу, чтобы это повторилось снова. Ксюша… она…

При упоминании этого имени Агапов на мгновение вздрогнул. Никто, кроме Ольги этого даже не заметил. Сама же женщина лишь ненадолго задержала на Сергее свой внимательный взгляд, после чего, наконец, переключилась на девушку.

Ольга, встав со своего стула, подошла к своей собеседнице и крепко обняла ее. На мужчин же она взглянула холодно. Губы женщины превратились в тонкую, почти невидимую для глаз нить.

— Молодые люди, — ледяным тоном обратилась она ко всем собравшимся. — Каждый из вас вправе выражать свои эмоции и чувства. Однако будьте мужчинами и контролируйте свой гнев. Прошлое собрание отлично показало, как ваше поведение может отразиться на ваших товарищах.

Единственный, кто оставался беспристрастен к происходящему, так это молодой парнишка — Рак кишечника. Он вообще почти не разговаривал. Несмотря на то, что шансы на выздоровление у него были высокие, этот парень почти не говорил в ходе совместных встреч. Не мог принять свой диагноз.

— Извините, Ольга Викторовна, — пробубнил себе под нос усатый каланча. — Просто это нечестно. Мать твою, это просто нечестно…

Да, это было нечестно, и Агапову на это нечего было ответить. Жизнь — вообще штука крайне несправедливая. Имел ли Игорь право на свои эмоции? Конечно. Наверное, это, действительно, обидно, видеть, как кто-то бросает на полпути то, за что ты готов убить. А честно ли то, что мы вообще все здесь оказались? Честно ли то, что мы тихо умираем на этих стульях, глядя друг на друга затухающим взглядом? Честно ли то, что Ксюша, единственный лучик света на этих собраниях… она…

— Я прошу прощения, — наконец, голос Агапова прервал гнетущую тишину. — Простите, что стал причиной конфликта на прошлой встрече. Мое поведение было непозволительным. И, возможно, ты прав, Игорь. Но это моя жизнь. Мой рак. Я желаю каждому из вас победить свой собственный, но со своим я сам решу, что делать. Каждый из нас находится здесь по своим причинам. Кто-то ищет утешение, кто-то принятие диагноза, а кто-то силы для борьбы с болезнью. Но есть те, кто принял решение остановиться. И это тоже выбор. Я бороться не хочу. Это трусость? Возможно. Но лучше я доживу свои дни в относительном здравии, чем дальнейшая химиотерапия окончательно превратит меня в ходячий труп. Хочу жить, а не существовать. Сколько получится…

Несмотря на то, что тон Агапова был совершенно ровный и спокойный, Рак молочной железы окончательно разревелась. Она вообще была чересчур эмоциональна. Усатый лишь отмахнулся от Сергея, пробурчав что-то неразборчивое и явно оскорбительное. Рак кишечника так и продолжил молча сверлить взглядом пол. А Ольга? Что ж, в ее глазах Агапов увидел печаль, но в то же время решительность мужчины успокоила ее. В конце концов, это действительно выбор каждого: как жить… и как умереть.

Когда Сергей Агапов узнал о том, что в его мозгу поселилась злокачественная опухоль, он испытал странное ощущение. Сергей грешил на проблему с сосудами, как причину частых головных болей, а в итоге увидел на снимке опухоль размером с мяч для игры в настольный теннис. Диагноз, с одной стороны, обрушился на Агапова, как снег на голову. Но, с другой стороны, Сергей еще до результатов обследования как будто знал, что у него рак. Мужчина всегда ожидал наихудшего результата. Во всем.

И вот ожидания Агапова, наконец, оправдались.

Сергей был холост, а его родители давно покинули эту грешную землю. Единственный брат уехал за границу и не поддерживал связь с Сергеем вот уже несколько лет. Друзей мужчина не имел. Вокруг не было ни единой души, кому можно было бы рассказать о своем страшном диагнозе, кто бы искренне интересовался состоянием его дел.

Для Агапова страшнее всего была неопределенность. Забавно, но Сергей еще несколько раз донимал своего лечащего врача: все хотел убедиться, что это не ошибка, хоть и сам понимал очевидность происходящего. Просто иногда мы не готовы окончательно принять некоторые судьбоносные вещи. Особенно, если мы одиноки. Возможно, именно поэтому Агапов и начал ходить на встречи онкологических больных. Думал, что от этого ему станет легче. И поначалу так и было. Да вот только стоило ему выйти за пределы спортивного зала, как суровая реальность била по нему снова, да еще с большей силой. Лишь появление Ксении Говоровой вновь возродило в Сергее желание жить. И верить в успех лечения.

А теперь у Агапова не было и этого.

После постановки диагноза начались всевозможные обследования. Было принято решение начать лучевую и химиотерапию. Медлить было нельзя. В водовороте событий Сергей тут же поменял свой вектор настроя: он был убежден — все будет хорошо. А потом началась терапия. Агапов был к этому не готов. Мужчина потерял в весе. Стал уставшим и слабым. Ему казалось, что у него шатаются зубы. Большая часть его суточного рациона приходилась на таблетки. От более тяжелой пищи Агапова просто рвало. Головные боли не просто не прекратились, а напротив — начали наступать с новой силой. Сергей уже не думал, что его лечат. Мужчина был уверен — терапия убьет его куда быстрее, чем это сделает рак.

Состояние мужчины едва ли можно было назвать удовлетворительным. Рак и не думал отступать. Врачи говорили, что эффект от лечения будет протекать медленно, но без этого никак. Опухоль задевала какие-то участки мозга. Порой Сергей замечал, что у него слуховые галлюцинации. Он слышал звуки, которых не может быть в его квартире. Иногда его настроение резко сменялось на приступы агрессии. Дальше — хуже. Сергей стал замечать за собой провалы в памяти. Но кульминацией стал приступ во время очередного приема врача. Что-то вроде эпилепсии. Агапову говорили о том, что следующий этап лечения — совокупность химиотерапии с обязательной операцией.

А потом ему объяснили то, что Сергей никак не хотел принимать.

Операция его не спасет, но она сможет подарить Сергею два года жизни. В лучшем случае — три. И, конечно же, придется пожизненно принимать лекарства.

И в этот момент у Агапова просто опустились руки. Ради чего все это было? Несколько недель полноценной жизни или месяцы восстановления после операции с непрекращающейся химиотерапией? Что бы теперь выбрал Агапов, поверни время вспять? Начал бы он вообще лечение? На этот вопрос у мужчины ответа не было. И все же кое-что он решил для себя наверняка: операции не будет. Тем более сейчас, когда Ксюша не рядом. Зачем ему дальше бороться? Пусть лучше он доживет свой остаток дней так, пока еще хоть как-то похож на человека. А после предложения Рогова он и вовсе решил провести отведенный ему остаток времени там, где нет всей этой бесконечной суеты. Где нет ничего, кроме холодного ветра, шума моря и одинокой козы, которой до существования Сергея Агапова нет никакого дела.

А после можно и умереть.

Когда собрание подошло к концу, Сергей подошел к Ольге Викторовне. В руках мужчины староста заметила конверт.

— Как Ксюша? — выдавил из себя мужчина.

Агапов нервно сглотнул. Казалось, что слова в какой-то момент застряли в горле и камнем рухнули на дно желудка.

— Она в критическом состоянии.

За последние несколько лет Ольге не раз доводилось слышать страшные и тяжелые вести. Страшно было и видеть. Видеть на очередном собрании пустующий стул. Сиденье, которое еще недавно имело свою личную историю. Сиденье, на котором кричали, плакали и даже смеялись.

«Боже, как же невероятно ценно слышать звон смеха тех, над шеей кого уже туго затянута петля», — иной раз думала староста.

В такие дни Ольга оставалась в спортивном зале после собрания. Она несколько минут сидела в полном одиночестве, среди пустоты и тишины. Смотрела на пустой стул напротив и мысленно прощалась с тем, кто проделал тяжелейший путь, так и не поборов чертов рак. Но также староста прощалась с тем, кто приложил все силы для того, чтобы как можно дольше сохранить в себе величайшее желание из всех: желание жить.

И потому сейчас, глядя на Агапова, Ольге было очень грустно.

— Я звонила в больницу. Мы хотим проведать Ксению, пока… пока есть такая возможность. Наше собрание это не про место — это про людей. Ей будет приятно. Никто не хочет быть одиноким в такой момент. И ей особенно приятно будет увидеть тебя. Я не прошу тебя отменить поездку, но, если бы ты мог ее хотя бы отложить, это будет весьма кстати для… всех.

Какое-то время Сергей молчал. Закрыв свои глаза, он почти на физическом уровне ощущал эту сжимающую грудь боль. Ему было стыдно поднимать голову, и меньше всего Агапов хотел поймать на себе взгляд Ольги.

— Я… я написал ей письмо, — мужчина впился взглядом в конверт, словно сейчас все остальное вдруг перестало для него существовать. — В нем я написал все, что хотел сказать. Так будет лучше. Если… когда она выйдет из… своего состояния, мы обязательно поговорим. Но пока я не могу.

Ольге многое хотелось сказать на этот счет. Но годы, проведенные в онкологическом обществе, научили старосту одной очень важной вещи: принимать чужие решения с уважением. И какими бы неправильными и абсурдными они не казались женщине, она понимала их природу. И сейчас Ольга видела то же самое, что наблюдала у каждого из членов своей группы: страх.

Сергею Агапову было очень страшно.

Взяв конверт из рук мужчины, Ольга нежно коснулась плеча Сергея.

— Я обязательно передам ей твое послание. Желаю тебе найти то, что ты ищешь. И я очень надеюсь увидеть тебя на наших собраниях после поездки на остров.

— Да, — казалось, что, произнося это, мужчина находился где-то совершенно в другом месте. — Я тоже на это надеюсь.

В этот момент, прощаясь, Ольга и Сергей были уверены:

Он не вернется.

Глава 3

— Ого, парень! Вот это у тебя фонарь под глазом! Ты где так умудрился накосячить?

— Да так… упал.

— Разве что на чей-то кулак, ха-ха! Ладно, дело твое. Я — дядя Вова! Вещи с собой взял? Отлично, тогда пошевеливайся!

— Курить можно?

— Это можно. Главное — не пей. Укачает, наблюешь — я тебя в море выкину.

Дядя Вова оказался не высоким, но довольно крепким и веселым стариком. Из-под его шапки торчали непослушные седые волосы, а густая неаккуратная борода закрывала половину лица. Все, что оставалось от лица старика — маленькие глазки да крупный красный нос.