Бесплатный фрагмент - Выход в Свет

Предисловие

«Семь ключей»

Я слышу, как недалеко от меня ходят поезда.

На улице, по видимому, ночь.

Кто-то редко проезжает на машине, но свет от фар слепит глаза через старые окна с решеткой.

Я не знаю, где это, но тут полная разруха, будто живет нездоровый человек: хозяйство запущено, забор сломан и олицетворяющие безнадегу решетки на каждом окне, а сами окна с двумя рамами.

Слышно, как лаят собаки, как приезжают и гудят поезда вдалеке.

Еще дальше видна густая тайга, куда я ходил с дедушкой собирать чернику.

Тот лес зовется «Шувакишем».

И в том лесу, где лыжная база, похорен его отец.

Зимой 2017го мы там катались на «ватрушках» с большой горки, это было просто прекрасно…

Но…

Странно, что я все это вспоминаю, ведь нахожусь здесь, похоже, впервые…

Но я заметил огромный котел рядом с домом, указывающий на то, что это ничто иное, как «Семь ключей».

Раньше там стояло два котла, но по какой-то невиданной причине, он пропал, также как и пропало все родное для меня отсюда.

Лишь воспоминания держат меня тут, старый линолеум темно-желтого цвета, печь, которая никогда в своей жизни не была затоплена и зеленые ворота, рядом с которыми стоял велосипед — синий «Аист».

Как сейчас помню, еду в магазин «надежда» со своим дедушкой.

Небольшой портмоне висел на сиденье велосипеда, куда мы сложили одну купюру пятьдесят рублей и три десятки.

Он сел на сиденье, а я на раму.

Так мы ехали минут 15, пока не доехали до центрального перекрестка поселка. В магазине, который, собственно, был единственным, дед взял конфеты, сметану, молоко и сухарики.

Мой дед всегда был человеком простым, но против обыденности, против стандартов, против морали, он устанавливал все правила сам.

Быть может, я что-то от него перенял…

Дед был одет в бело-синюю полосатую футболку.

Старые потертые джинсы и кроссовки с таганского ряда намекали на небольшой заработок, но глубокий и богатый внутренний мир.

В те времена на котельне платили сущие копейки, а котельная то та отапливала весь поселок, доходя чуть ли не до Среднеуральска.

И завершающей деталью его образа была соломенная шляпа, которая всегда висела в прихожей как декорация, но в этот раз он решил ее надеть, сам не зная зачем.

В прошлый раз, когда он ее надел, бабушка назвала его ослом.

Видимо, все дело было в больших ушах, которые не помещались в шляпу и оттого торчали поперек.

Когда мы доехали до дома, дед отнес продукты в дом, взял бутылку и пошел со мной на колонку.

Колонка та находилась на небольшой горке. Конечно, горкой она была лишь для меня.

В том возрасте мне казалось, что забираться на нее нужно вечность.

Набирая воды в пятилитровые бутылки, дед сам брал по две-три, а мне же давал одну, которую я кое-как волочил до дома.

Бабушка в то время уже успела собрать огурцы с помидорами из теплицы и сделать салат, куда к тому же добавляла сметану и укроп.

Дед обычно после того, как сделал все дела выходил на крыльцо покурить. Курил он всю жизнь одни и те же сигареты — синий бонд.

Прошло немало времени, а я пошел по его стопам, и ничего кроме синего бонда для себя в магазине не вижу.

Правда недавно он начал пропадать с прилавков, и мне очень хочется увидеться со своим дедушкой, узнать какие же он курит сейчас.

В то время вместо пепельницы у него была пустая банка из томатной пасты «Помидорка».

В большой комнате у него была огромная коллекция хорошей классической музыки.

Был большой музыкальный центр и кассетный проигрыватель.

Я часто слушал Поль Мориа, он очень любил его.

Когда я ложился спать, он пел мне песни, которые в свое время играли из каждого утюга.

А теперь они играют у меня в голове и усыпляют меня каждый день.

Гулял я по тем местам на днях, стоит все на прежнем месте, будто ничего и не было.

Видать, напудрил мне мозги этот выживший из ума.

**.11.2006, **:**

Жизнь ли это?

«Земная жизнь — всего лишь наслаждение обольщением.» (Коран, 3:185)

Я очутился в мире, вновь хорошо придуманном моим сознанием.

Ничего необычного — подумал я, пребывая в отягчающем состоянии, что давало мне все больше надежд на то, что вся моя «жизнь» не проходит бесследно, начинаясь из неоткуда и идя в полное отчуждение всяким нормам морали.

Нехотя открывая глаза, которые ослеплял вечерний свет идеально чистого голубого, как озеро, неба, мне показалось, будто мое сердце снова обливается горячей и густой кровью, что так сильно не хватало моему циничному и потерявшему всякую надежду на восстановление сил организму.

Мой мозг спутался во времени, я сбился с пути, столь неприятного, но вынужденного для меня.

Только испытав такие чувства, проникнувшись каждым мнгновением, радуясь каждому новому дню, что дарит тебе спокойствие и веру в нахождение выхода, можно постигнуть истинное предназначение своего тела, а затем резко встать и идти куда глаза глядят, вопреки всему серому миру на всем сером свете.

Сделав, кажется, самый глубокий вдох в моей образной «жизни», наполняя свою кровь истощенным кислородом, что производили такие же истощенные и измученные деревья, я, наконец, собрал силы, а точнее их остатки, медленно поднял свою голову, переполненную грузом и всей тяготой моих мучений, а также всеми моими и не только переживаниями, прощальными словами от моих близких друзей и родных и, конечно же, гениальными и бессмертными идеями и уже тяжелыми и наболевшими мыслями.

Постепенно я поднимал свое тело.

Каждый позвонок в моей спине медленно пробуждался, суставы в теле, казалось, застыли от настолько долгого пребывания в одном положении.

Мне казалось, что я снова ребенок и просыпаюсь в своей детсткой кроватке, слыша голос своей мамы.

Но нет, я был уже взрослым человеком, который должен был справляться со своими проблемами самостоятельно.

Стараясь не думать об этом, я все-таки встал на еще влажную от росы траву, вода с которой стекала прямо на мои босые ноги и, чуть шире открыв свои глаза, увидел красивейший пейзаж, что не опишет ни один писатель, не напишет ни один художник и не изобразит в своем сочинении ни один композитор.

Взгляд мой пал на широколиственный густой лес, который будто сверкал всей своей зеленью.

Казалось, что вот-вот зазвонят колокола, полетят птицы от этого яркого и неприятного гула всех возможных высот, пойдет дождь, постепенно превращаясь в ливень, но начинаясь с одной очень тяжелой и пронзительной капли, содержащую всю злость и ненависть к всему окружающему миру вокруг, но испытывая в глубине своих молекул радость за возможность восстановить справедливость и начать бурное восстание стихий, перерастающее затем в войну, которая сотрет всю возможную мораль моих горящих вечным огнем принципов моего сознания, разума, тела, мыслей и всего этого выдуманного мира, в котором я сейчас якобы наслаждаюсь «жизнью» лишь на птичьих правах.

Поняв, а затем увидев то, что я стою на почти идеально ровной земле в одиноком поле, я почувствовал давно забытое чувство наслаждения, что таилось в моем сознании и ждало нужного часа.

Я чувствовал легкую дрожь по всему телу и ощущал слабый прохладный ветерок, разбивавшийся об меня и мое тяжелое тело, который летел и дул, казалось, специально только на меня, ведь все вокруг даже не шевельнулось от потока влажного воздуха.

Еще никогда я не наблюдал такого, когда простой пейзаж приносил мне столько эмоций и столько внутреннего удовлетворения, но в то же время тревогу и страх чего-то вон выходящего от такого уютного и простого на первый взгляд места.