Бесплатный фрагмент - Вторая жена

1

В любых событиях есть точка отсчёта. Та, с которой все начинается. Та, которая запускает ряд событий, в которые ты заходишь, словно в холодную воду, едва успев глотнуть воздух.

Сейчас, рассказывая эту историю мне кажется, что меня вела какая-то неведомая сила. Мой путь проходил через эмоциональные потрясения, выгорание и полное отрицание того, что все это могло произойти со мной, девушкой, которая выросла в провинциальном городке, получила хорошее воспитание и образование и имела статус рационального и осознанного человека. Девушкой, которой было предначертано работать в школе учителем в старших классах, получая истинное удовлетворение от выбранной профессии. И кто бы мог подумать, что однажды невинное желание развлечься и получить небольшую дозу романтики в копилку жизненного опыта повернется переездом на юго-восток Турции, в богом забытую глубинку, разбитой семьей и драмой, которая будет нарастать с каждым прожитым годом.

Я оглядываюсь на те события и задаю себе вопрос: почему тогда всё развивалось с такой бешенной скоростью и не давало мне ни единого шанса на размышления о правильности выбранного пути. Было ли все это началом моего духовного роста или началом беспросветного падения? Как сложилась бы моя жизнь, если бы хоть на одном этапе прожитых потрясений я сказала «хватит!» Чему научил меня этот опыт? И стоит ли делиться им с читателями, которые наверняка захотят понять смысл, конечную цель всего произошедшего. Могу ли я пообещать им, что в конце истории на них снизойдет просветление? Хватит ли мне мастерства описать героев тех событий такими, какими я видела их тогда и какими они были на самом деле?

2

Моя история началась в 2009 году. За год до ее начала я работала в школе учителем в старших классах на голом энтузиазме, получая скромную зарплату, которая какое-то время после развода компенсировалась любопытными и воодушевленными глазами детей. Однако мой энтузиазм быстро иссяк на фоне нехватки денег и растущих долгов.

И когда мне предложили более прибыльную работу в риелторской компании, я вынужденно уволилась. Там я быстро освоилась, мне нравилось работать с людьми, в моей жизни появилась динамика и спонтанность. Я могла за день побывать в четырех разных концах города, ездила на такси, покупала красивые вещи и баловала сына дорогими игрушками. Друзья уважали меня за мой социальный рост, и мне казалось, что жизнь только начинается. За год мне удалось наработать приличную базу клиентов, скопить хорошую сумму, и я собиралась расти в этой профессии дальше. Мое настоящее меня полностью устраивало, если бы не одно «но». В личной жизни было полное фиаско. На фоне своих подруг, которые либо состояли в счастливом браке, либо переживали бурные личные драмы, я уже четыре года имела статус «разведенки с прицепом», в которую все верили и, собираясь на шумных застольях, поднимали бокалы, от всего сердца желая мне наконец-то встретить настоящую любовь. Конечно, мне очень хотелось отношений, или немного романтики, или хоть-какой-нибудь интрижки, однако моя жизнь полностью состояла из риелторских будней, разъездов по городу, показов объектов с регулярными перерывами на прогулки по парку с сыном по выходным. И места для романтичных реверансов в ней совершенно не было. И хотя в моем окружении была пара старых знакомых, которые оказывали мне знаки внимания, мне они казались скучными и предсказуемыми. Мне же мечталось пережить нечто эдакое, любовь и страсть, которые бы меня утопили в своем кипящем омуте. Я даже зарегистрировалась на сайте знакомств, но после того, как мне стали там написывать всякие непристойности, спокойно оттуда удалилась и общалась исключительно со знакомыми одноклассниками и друзьями в известной социальной сети.

Однажды мне написал мужчина, в профиле которого говорилось, что он родом из Турции и живет в Стамбуле. Писал он на английском, и для меня это было настолько экзотично, что я не сразу ему ответила на довольно примитивную попытку познакомиться. «Хеллоу, ю а вери бьютифул леди, ду ю спик инглиш?». Я, немного поразмыслив над правильностью своих действий, через какое-то время ответила: «Сенк ю, йес ай ду», чем и развернула течение своей стабильной и размеренной жизни в совершенно незнакомую мне сторону.

У нас завязалась милая переписка. Сообщения от него сыпались, опережая друг друга, получая моментальные ответы в любое время суток. Он писал: «Я — обычный фабричный трудяга, пашу как конь и обеспечиваю всю мою семью», «Моя семья — это трое сестер, старушка-мать и двое детей от первого брака. Где их мама, спрашиваешь? Она… она умерла». А дальше картинка в моем воображении рассыпалась на кусочки паззлов, на которых мелькали эта старушка-мать, двое худых детишек, потерявших маму, и взрослые сестры на выданье, которым надо было оплачивать учебу. И он, весь такой работящий и ответственный. Потенциальный мужчина из моей романтичной мечты.

Мы около месяца вели задушевные беседы по скайпу, иногда перебрасывались сообщениями в Одноклассниках, и какой-то момент просто решили встретиться. В отличие от него, это решение меня застало врасплох, потому что хоть мне и хотелось какой-то динамики в личной жизни, но не такими темпами. Он же, вдохновленный и радостный, обещал приехать хоть на перекладных прямо сейчас и прямо ко мне домой. Я держала оборону, ссылаясь на свою занятость. Но на самом деле встретиться с ним очень хотелось, да и занятость мою можно было вполне спокойно подвинуть. Поэтому я изучала своего нового знакомого на наших виртуальных встречах и мне казалось, что по ту сторону экрана сидит интересный и порядочный человек. К тому же очень умный и добрый. Да и риелторская жизнь белки в колесе меня изрядно утомила. Мне хотелось тепла, отношений и хоть немного сказки.

Когда я сообщила подругам о том, что мы с Хасаном собираемся развиртуализироваться, у меня дома организовалась целое заседание. Сначала они долго пытались понять, каков процент подозрительности исходит от его фотографий. Потом немного прошлись по содержанию нашей переписки. Поразмыслили, насколько может быть «нормальным» вдовец с двумя детьми. Проштудировали его профиль на предмет соответствия какому-нибудь лохотрону. В итоге решили, что чувак в принципе адекватный, но лучше перестраховаться. Однозначно проголосовали за то, что прямо ко мне домой приезжать не надо, мало ли какой маньяк может скрываться под такой привлекательной штукатуркой. И уж точно не стоит ехать к нему в Турцию в какой-нибудь отель, так как изо всех утюгов транслировали передачи о сексуальном рабстве и продаже на органы.

Взвесив все доводы, заручившись их поддержкой и напутствиями, я, поборов свою провинциальную трусость, приняла решение встретится с Хасаном на нейтральной территории. Всегда лучше быть независимыми друг от друга и обстоятельств. Для места встречи был выбран город Сочи по нескольким причинам. Во-первых, я там недавно отдыхала и более-менее в нем ориентировалась. Во-вторых, это красивый туристический город, в котором много разных развлечений и достопримечательностей. Значит, если мой новый знакомый, вопреки проведенному расследованию, окажется душным или нудным, то у меня, по крайней мере, будут в запасе хоть какие-то интересные впечатления и красивые фотки. Мы с иностранным другом обменялись телефонами, созвонились для верности, и купили билеты на 20 ноября. Он из Стамбула, я из Владикавказа — в город, который сиял в памяти жемчужиной, манил своими ночными волшебными огнями и синим морем.

За окном с самого рассвета показывали хмурый туман, невзрачные пейзажи и невыразительные линии. Купе, нижняя полка, горячий чай в стеклянном стакане. Стук колес в такт сердцу. Я смотрела в окно, вызывая в себе хорошее предчувствие. Мне хотелось, чтобы перемены в жизни выглядели как-то более торжественно. Потому что вокруг меня все было слишком уж монохромно. Я искала хоть какой-то знак от Вселенной о том, что все будет хорошо. Но картинки за окном, стандартное купе, и даже моя одежда казались мне тусклыми и невыразительными. И не было ничего такого, что хоть как-то обозначало бы правильность моего решения. Хотя я сама чувствовала себя настоящим героем. После 27 лет размеренной и довольно предсказуемой жизни в цепких объятиях родного города, взять вот так и рвануть в неизвестность, непонятно к кому, неизвестно зачем — как минимум безрассудно, а значит и очень смело. Поглядывая на часы, я считала минуты до своей остановки. Время, как назло, словно расширялось и сгущалось, отказываясь течь. Размышляя о том, насколько может быть глуп мой поступок и потенциально опасен, я в конце концов пришла к выводу, что ничего плохого не делаю. Я свободна, не связана ни с кем никакими обязательствами, и поэтому имею право на небольшое приключение. Ведь неизвестно, чем это все может закончиться.

Книжка, которую я взяла с собой, совершенно не читалась, и я, чтобы хоть как-то скоротать время, стала перебирать содержимое своей небольшой сумки, с важным видом рассматривая и ощупывая каждый предмет. На всякий случай заглянула в кошелек, где пряталась небольшая наличка на карманные расходы. Я скользила взглядом по кошельку и меня посетило чувство, что в нем чего-то не хватает. Я пересчитала купюры. Деньги были на месте. Ну, как деньги — может, рублей 800 (около 25 долларов по тогдашнему курсу). Что же не так? И тут до меня дошло — карточки, на которой хранились мои сбережения — её нет. Я слегка запаниковала. Может она выпала и затерялась где-то на дне сумке? В кармашке? В джинсах? В куртке? Где?!! Поезд замедлил ход, объявили мою остановку. Я наспех застегнула сумку, бросив в нее кошелек, и с громко стучащим сердцем вышла на перрон.

В ноздри ударил горький запах вагонов, смешанный с пронизывающей прохладой раннего ноябрьского утра. Я немного огляделась. Накрапывал дождь. Серый вокзал с суетливо идущими пассажирами, призывы снять недорогую комнату на бледных транспарантах, которые сжимали в синюшных руках грузные тетушки. Я снова вспомнила про карту. Так, без паники! — сказала я себе, — 21 век на дворе! Сейчас все уладим! И посмотрим заодно, что там за Хасан такой, вдовец и работник на все руки.

2

Город Сочи встретил меня свинцовыми полосками туч и серым небом. Ветер порывами трепал деревья, и мою когда-то безупречную укладку. Чтобы ее хоть как-то сохранить, я решила подождать в кафе и заодно выяснить ситуацию с деньгами. Кафе в столь ранние часы отказалось принимать растрепанных посетителей, но любезно предоставило бумажный стаканчик на вынос. Я обустроилась на холодной лавочке под раскидистым деревом и стала обзванивать друзей.

Расклад оказался не очень: карта моя, как выяснилось, осталась лежать дома в недрах неведомо каким образом забытой косметички. Друзья, у которых теоретически можно было попросить денег, все ждали зарплату… короче, печально как-то… Я набрала Хасану, чтобы сообщить о том, что я на месте, и уточнить, когда прибудет он. «О, май леди!! Я еще в Трабзоне. Рейс нашего парома отложили — какие-то неполадки с мотором. Ждем… нет, ничего серьёзного, говорят часа в три дня будем в Сочи. Дождись меня!!».

Ничего себе! Он еще даже не выехал! Голову моментально посетили шумные, словно стая чаек, мысли, но я их решительно отогнала. Спокойствие. Так бывает. Обстоятельства, поломки, да мало ли чего. Это же не его вина! Ну, дождусь, конечно, куда ж я денусь? Время замерзшей, погибающей от холода улиткой стало ползти в сторону нового дня. Кофе в стаканчике быстро остыл и стал невкусным. Сидеть на деревянных уличных лавочках было сыро и неудобно. И я решила ждать в движении — пойти прогуляться.

Сочи внезапно сменил тучи на солнечную улыбку, и я бодро зашагала по тротуару. Зашла в порт, пофотографировалась с кораблями. Забрела в какие-то аллеи, совершила променад вокруг Рэдиссона, дошла до вокзала, потом вернулась в порт. И, посмотрев на часы, поняла, что хожу слишком быстро, относительно времени и решила, что надо повторить маршрут, только помедленнее. Потом куда-то свернула и набрела на кинотеатр. Стала изучать афиши и поняла, что утренний сеанс начнется только в одиннадцать. Во всех кинотеатрах страны гремел «Аватар». Недолго думая, я купила билетик, хоть и без особого энтузиазма, потому что смотрела этот фильм пару недель назад. Но мне надо было как-то скоротать время, и поэтому фильм немного развлек. Однако он тоже кончился. Зато часы показывали как раз около двух. С предвкушением облегчения, что этот период неопределенности и ожидания наконец заканчивается, я позвонила Хасану.

«Май леди! Я очень расстроен. Но мы выедем отсюда только через час… какая-то серьезная неполадка. Есть риск, что рейс отменят вообще» … Я не поверила своим ушам. Чего? Как? Я не протяну здесь сутки!! От отчаяния я неосторожно приземлилась всем задом на мокрую лавочку. Влага моментально пропитала джинсы, но было уже поздно. Я слышала его слова, словно они прорывались сквозь мистический портал и пыталась вычленить из них хоть что-то обнадеживающее.

«Но, знаешь, что, я могу сделать, чтобы хоть как-то реабилитироваться? Я вышлю тебе номер моей кредитки, пусть это будет небольшой презент от меня. Остановись в отеле, отдохни немного. Пожалуйста, пусть это будет хороший отель. Я смотрел в интернете, Рэдиссон вроде ничего». Сказать ему, что у меня с собой почти нет денег, мне было стыдно, но, чтобы не заставлять себя уговаривать, я согласилась. А сама призадумалась. Рэдиссон? Ты вообще в курсе, сколько там стоит одна ночь? В интернете он посмотрел! Ты ж потом полгода пахать будешь на фабрике, чтоб долги закрыть, показушник! Погуляю лучше.

Солнце спряталось так же внезапно, как появилось, и снова похолодало. Поднялся пронизывающий ветер, от которого мокрое пятно сзади на джинсах стало жечь кожу. Я почти на автопилоте дошла до отеля и присела на лавочку в парке. Немного посидела, но потом, решив, что так я выгляжу слишком уж неестественно и грустно, вытащила из сумки книжку. Томик был довольно увесистый. Расположившись под голым тополем, я открыла книжку и стала читать.

Ветер словно пытался сорвать с меня скальп и выдрать с корнем страницы. Волосы, когда-то бывшие красивыми локонами, отчаянно хлестали лицо. Но я упрямо сидела и читала, хотя смысл прочитанного до меня совершенно не доходил. В мыслях я ругала подруг, которые отговорили меня одеть под джинсы колготки и впаяли тонкую синтепоновую курточку, уверяя, что дубленку носить еще рано, да и Сочи теплее Владикавказа. Я сидела, поглощенная гневными мыслями, злая и расстроенная даже, когда стал накрапывать дождик. И только, когда он полил как из ведра, стала понимать, что мне не хватит мощи моего внутреннего термогенеза. И, подавленная собственным самоедством, я как в тумане зашла в отель.

Его пафосное убранство меня окончательно раздавило. Я вдруг увидела себя со стороны, в немодной курточке, растрепанными волосами и книжкой, торчащей из сумочки, и, уже предчувствуя отказ, направилась на ресепшн. К слову сказать, до этого я никогда не ночевала в отелях. Отель для меня был из разряда роскошеств, доступных только избранным. Мне казалось, что для того, что бы переночевать в отеле, нужно быть особенным, или иметь вескую причину на это, что-то вроде командировки, а просто так с улицы в отели никто не заходит, и тем более с номером карты незнакомого человека в виде смс. Я очень волновалась. В голове я прокручивала будущий разговор и все фибры души настроила на то, чтобы мне поверили. Но, видно, перестаралась. Меня просканировали наметанным взглядом и вежливо отказали, ссылаясь на то, что картой может распоряжаться только владелец. Я позвонила Хасану снова. Он долго объяснял парню на ломаном английском про карту и про нашу с ним ситуацию. Но парень не проникся, и я, размазанная и грустная, побрела за дверь навстречу непогоде.

3

Ходить под дождем с пронизывающим ветром — то еще удовольствие. Кожаные ботфорты все-таки сдались и промокли. Но синтетическая куртка изо всех сил держала оборону. Промозглый ветер пронизывал тело до костей, тяжелая сумка с увесистой книжкой назойливо и неприятно давила плечо. В таком обмундировании мне совершенно не хотелось никого ждать и тем более никуда идти. Но, оценив комичность и нелепость ситуации, я вытащила из сумки потрепанную и совсем неинтересную книжку и со злостью бросила ее в мусорное ведро. Плечо радостно вздохнуло. Облегчив таким образом груз, я немного пораскинула мозгами и меня посетила мысль, что можно сделать пару кругов на рейсовом автобусе, полюбоваться этим городом. И высохнуть.

Дрожа от холода, я запрыгнула в первую проходящую маршрутку и, приземлившись на велюровое сиденье, поклялась не уступать никому места. Ноги зудели от сырости, и голова покрылась мурашками. Из-за стекающих капель дождя и конденсата стекло не пропускало ни одного пейзажа, и я, заскучав, опрометчиво открыла игру на телефоне. Очнулась, когда зарядка стремительно приближалась к 5%. Злясь на себя еще больше, я набрала Хасану. Но его телефон не отвечал. Я набрала еще раз. Но безразличный голос автоответчика заявил, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Меня накрыла какая-то внутренняя пустота. Мне вдруг стала безразлично все происходящее, хотя разум твердил что-то про севшую батарейку, но паника при мысли о том, что мне предстоит провести ночь на лавочке в парке, нарастала Я стала судорожно прикидывать, где зарядить телефон. Вышла где-то у черта на куличиках, зашла в какой-то магазинчик и спросила у продавца о возможности зарядить телефон. Мне указали пальцем на выкорчеванное из стены гнездо. Батарейка заряжалась очень медленно. И, чтобы не чувствовать себя неуютно, я купила кукурузные палочки и литр воды.

Еле дождавшись, пока телефон зарядится хоть наполовину, я села на другой автобус и доехала до порта. Потому что это единственное место, где точно был туалет. Хоть и платный. По дороге мне пришло смс о том, что мой друг отчалил и направляется в сторону Сочи. Но эта новость не принесла облегчения. Денег не предвиделось. И я стала сожалеть о том, что не купила обратный билет сразу, как только узнала о том, что забыла карту. Остатки денег таяли в кармане со скоростью света. От макияжа и прически остались рожки и потекшая тушь. Хотелось есть, и меня спас Макдональдс. Под вечер там было не пропихнуться и сидеть мечтательно за столиком не получилось. Подкрепившись, я бодро направилась в порт и стала пытать диспетчера, когда прибудет корабль из Трабзона.

«Девушка, я не знаю!!! У нас нет расписания кораблей. Все зависит от погоды. Видите, какой ветер! Уверяю вас, при такой погоде шанс, что сегодня будет корабль не очень велик». «Но мне сказали, что из Трабзона корабль выехал…» «Возможно, я не знаю. У нас нет такой информации. Если хотите — ждите. Это ведь не запрещается!»

Я снова позвонила Хасану. Телефон был все еще выключен. И тут меня пронзила мысль, что я попалась, как последняя лохушка на дурацкий развод. Что никто и никуда не приедет. А я, как пятнадцатилетняя дурочка, поверила в придуманную сказку и осталась одна в малознакомом городе. Без копейки денег. И без единого шанса на нормальный ночлег. Нет, уговаривала я себя! Такого просто не может быть! Я вспоминала наши с ним разговоры, его энтузиазм по поводу встречи, и твердо решила, что хочу ему верить. День катился к вечеру. Город настигли сумерки. Дождь закончился, и фонари нехотя отражались желтыми пятнами на мокром подмерзшем асфальте. В кармане шуршали последние 100 рублей.

4

Я перебирала в голове знакомых, у которых могли быть знакомые знакомых, живущих в Сочи. И никого не нашла. Кончились сигареты. Стрелять у прохожих было как-то стремно. И пришлось купить пачку. Проклятые сигареты! Можно было бы покататься на автобусе… допоздна… а потом… Дурацкий и мрачный образ меня, сидящей на лавочке темной ночью в парке, стал посещать все чаще. Милиция, маньяки и прочие неприятности меня не так сильно пугали, как холод и отсутствие крыши над головой. Мелькнула мысль про отделение милиции, можно сказать, что потеряла кошелек и теоретически пережить ночь там, но мозг решил купировать панику и отправил меня на рынок. На рынке у меня случилось два часа теплого воздуха и вешалок с шубами. А потом рынок закрыли. И я снова отправилась в порт. В том году здание было на ремонте. Поэтому ждать можно было только снаружи под козырьком на лавочке. С ледяным ветром в обнимку.

Я еще раз уточнила у диспетчера о возможном прибытии парома, и ничего нового мне не сказали. Но я решила не сдаваться. Подошла к будке, в которой сидел веселый мужичок, и стала пытать его. «Ну, хто ж тебе скажет-то? — как-то по-отечески проговорил он — Это порт грузовой. Пассажиров берут так, от нечего делать. Поэтому и нет расписания. Мож, и едет друг твой, хто ж знает… нам не докладывают. Вот как доедет, так и дадут сигнал и разрешение пришвартоваться. И то, мож, и не дадут. Вишь, сколько кораблей и все на выгруз. Это ж порт грузовой, тут люди, это так, бонусом. Ты посиди, погрейся. Чай выпей!»

То ли этот мужичок в телогрейке и правда вызывал доверие, то ли я отчаялась и замерзла, но из его будки светил такой уютный и теплый свет, что я согласилась.

Внутри воздух напоминал кисель из запахов прелого тела, чая и старого одеяла. Но в будке, несмотря на удушливый запах и тесноту, не было ветра. И дождя. Мужичок расспрашивал меня, откуда я родом, первый ли раз в Сочи, есть ли дети. Я нехотя отвечала, но в душе была ему безмерно благодарна за приют.

Что именно заставило меня покинуть этот оазис, я не помню. Скорее всего, пресловутая вежливость и воспитание, ведь негоже так долго засиживаться, тем более с незнакомыми людьми. Поблагодарив его за гостеприимство, я вышла, но, оказавшись на улице, об этом сразу же пожалела. Телефон у Хасана был все еще вне зоны доступа. Я уже всерьез собиралась поплакать. Но что-то держало меня от тотального отчаяния. В грустных мыслях, ёжась от холода, я добрела до одиноко стоящей лавочки с козырьком и села, поджав под нее ноги. Пронизывающий ветер безжалостно отбирал тепло у промокшей куртки. Ладони в попытках согреться, нашли пристанище между дрожащими бедрами. Волосы я заправила под воротник куртки и сидела вот так, скрючившись, без малейшего представления, что же теперь делать.

Вдруг передо мной нарисовалась мужская фигура и сочувственно пробасила: «Ждем кого-то?» Я подняла взгляд. Прямо передо мной возвышался устрашающего вида бугай с широким опухшим лицом. Его темная кожа блестела, словно была намазана жиром. Я уловила едва заметный акцент. Инстинктивно замерев, я почувствовала, что мои ноги стали прорастать в асфальт. «Ага», — произнесла я, стуча зубами. «Не скучно одной-то? Составить компанию? Да ты меня не бойся, я нежный!». Он сел настолько близко, что мне стало не по себе.

Мгновенно какой-то неприятный червячок шевельнулся в животе, я включила эхолокацию и просканировала местность на предмет милиции или вообще кого-нибудь. Полтора человека курили метрах в пятидесяти от нагретой родной лавочки с козырьком. И тут мне стало по-настоящему страшно. Жутко. В горле пересохло, и по венам пронесся ледяной смерч. У меня ведь даже денег нет, а помереть за раскладную нокию обидно…

«Да, ты меня не бойся, я нежный», — и его рука вынырнула из кармана куртки. Я зажмурилась и собралась закричать. Но какой-то предательский гормон выключил мне звук. Я с отвращением почувствовала, как он положил мне руку на колено и дружелюбно потрепал. «А если серьезно, сколько?» Я судорожно проглотила вопрос, с опаской вперившись взглядом в его растопыренные на моей коленке пальцы и переспросила: «Сколько жду?»

Он поспешно убрал руку, прокашлялся: «Чего ждешь?» Я открыла глаза и посмотрела ему в лицо. И как пионер на линейке честно заявила: «Я жду своего друга из Турции». Он помолчал. «Давно?» «С утра еще…» «Не едет?» «Нет, плывет, вот уже должен приехать…» И я ему во всех подробностях, наверное, от страха, пересказала весь день. «Я тоже слышал, что сегодня корабль будет с Трабзона, так что, может, и едет твой друг. А я думал ты это… — он окинул меня липким взглядом, но потом резко переключился, — Ну ты не расстраивайся! Кофе хочешь? Пойдем я тебя напою. Да ты не бойся!»

Я вжалась в лавку еще сильнее и замотала головой на его предложение. Виновато улыбнувшись, максимально непринужденно и вежливо отказалась. Мужчина немного помолчал, мне даже показалось, что я слышу, как скрипят его извилины в поисках нужных фраз. Наконец он вздохнул: «Ну, хочешь, я сам принесу, ты с молоком любишь или как? Да все нормально! Отказ не принимаю, вон у тебя нос синим уже стал! Или, может, тебе чего покрепче?» Меня снова передернуло от холода, и я выдавила из себя: «К-кофе… просто кофе».

Через десять минут мои фиолетовые пальцы радостно и благодарно сжимали в руках картонный стаканчик, напиток в котором стремительно остывал. Мы сидели вдвоем, словно старые друганы, и рассуждали о вероятности хорошего исхода этого дня. «А телефон он выключил, потому что ему жена звонит, беспокоится, бу-га-га! Шучу. Ну зарядка села, ну в сортир уплыл или за борт выпал. Ты не переживай!» — он пытался меня развеселить изо всех сил. Не знаю, зачем ему это было надо, но с ним и правда оказалось как-то теплее. Он своим огромным телом создавал какое-то ощущение защищенности. Я болтала с ним и думала — а ведь бывают же хорошими люди, хоть и выглядят очень грубыми. Вот эта глыба из мышц и жира обладает такой силищей, что при желании мог меня просто скрутить и закинуть на плечо, а я даже пикнуть бы не успела. А он проявил ко мне искреннее сочувствие, угостил кофе и сидит, развлекает. Интересно, Хасан какой? Может, то положительное впечатление, которое он произвел, тоже окажется неправдой? «Если че, можешь у меня переночевать», — продолжал бугай. — «Я вот не женатый. Живу с другом. Напополам однушку снимаем. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде же!» Я вежливо отказалась. И вдруг на мой телефон пришла смс: абонент Хасан доступен для звонка. И сразу же загорелся экран, на котором было написано его имя. Я взяла трубку: «Алло!! Май леди!!!»

5

«Алло, май леди. Ты где? Ты еще в Сочи? Ну, слава богу. Мы миновали нейтральные воды, там не было связи! Уже через часик увидимся. Потихоньку собирайся и езжай в порт».

Мое сердце забилось, как голубь в клетке. Синие пальцы, пронзительный ветер, отсутствие макияжа и прически, мокрые ноги в сапогах — да ну это все! Ведь, главное, что я не ошиблась! Я дождалась!

Мой товарищ по лавочке заботливо оставил свой номер телефона и после нескольких попыток затащить меня в кафе, сдался и ретировался, предварительно купив мне тост и шоколадку. Жизнь закипела. Или мне так показалось. Люди стали двигаться быстрее, фонари светить ярче, а на лице у диспетчерши разгладились носогубные складки и морщины на лбу. Она порадовала меня новостью о том, что корабль зашел в порт и ждет разрешение на отгрузку. К воротам стали подходить люди. Кто кучками, кто парочками. И я всю мощь своего близорукого зрения направила на огромный корабль, с которого редкими ручейками стекал народ и проходил в здание.

Прошел еще час. Людей потихоньку стали выпускать. Они проходили через ворота и улыбались. Кто-то тащил чемоданы, колоритные тетушки с клетчатыми сумками обменивались впечатлениями, усиливая громкими голосами суету вокруг. Турки выделялись из толпы своей растерянностью. И я «кидалась» на каждого, кто был приблизительно похож на мои представления о Хасане, собранные из обрывков, которые я видела через камеру и нескольких фотографий в полный рост, которые он мне присылал. Люди монотонно двигались потоком, толпа встречающих поредела. И из ворот стали выходить все реже и реже. И вот, появилась вроде знакомая мужская фигура. У меня замерло сердце. Я вглядывалась в нее, и на плечи мягко опускалось облако облегчения. Но вдруг вслед за мужчиной выбежала девица и бросилась на него с объятиями. Они прошли в обнимку до ворот, потом она звонко чмокнула его в щеку. А еще через мгновение слегка отстранившись, набросилась с новой силой и подарила страстный и долгий поцелуй.

Я смотрела на парочку с открытым ртом и к горлу подступил горький комок. Я не верила в происходящее. И высчитывала варианты, как выйти из положения достойно. Но ничего не придумала. Ничего. Дамочка, оставив мужчину, летящей походкой скрылась в темноте. А мужчина, пошарив по толпе нетрезвыми глазенками, выцепил меня и уверенно двинулся в мою сторону. Я замерла. На его лице по мере приближения ко мне постепенно растягивалась широкая улыбка. «Вы — Наталья»?

6

«Здрасьте!» — его чистый русский был настолько неожиданен, что я проглотила язык. «Да, — выдавила из себя я. А потом до меня дошло, что это не Хасан и мне полегчало. «Вы же Хасана ждете? Вооооот такой парень!» — он задрал большой палец верх и улыбнулся. Моя челюсть с грохотом шарахнулась на асфальт. «А я вас по фото узнал. Хасан так тепло о вас отзывался! Вот, говорит, девушка, приехала из другого города и с утра меня ждет!» «А… э… а где сам Хасан?» «А, он с капитаном чего-то перетирает. Говорю ж, вооооот такой чувак. Мне сто баксов подогнал. Но в долг, конечно. А то у меня даже на проезд нет, гы! Ща он будет. Жди. Приятно познакомиться!»

Мои чувства стали похожи на винегрет. С одной стороны, было приятно получить такой отзыв на моего знакомого, а с другой, в меня вцепилась картинка фабричного труженика, кормильца семьи и я, какими-то материнскими чувствами, которые у меня успели зародиться, поймала себя на внутреннем осуждении. Зачем он купюрами на корабле раскидывается? И еще обо мне всем рассказывает!! И фотки показывает. Хотя с другой стороны — ну, похвастался. Это ж хорошо. Вон, с капитаном подружился. И дальше поезд из мыслей увлек меня до тех пор, пока за стеклянными дверьми не погас свет. Я поморгала. Что? Пассажиров больше нет. Витринные стекла огромных окон отражали пустоту, которая образовалась на улице. Мне стало тревожно и неспокойно. В голове с шорохом стали сновать самые неприятные мысли. Как нет? Кааак? А где же… а он же рассказывал… и фотки показывал… как же?.. Но из темноты, которую пыталась прорезать тусклая мигающая лампочка, наконец-то вышел мужчина с сумкой наперевес и рюкзаком на плечах. И я его узнала. Я сначала очень обрадовалась. Но потом… я вдруг вспомнила, как выгляжу. Представила синий нос, панда-макияж, прическу из всклоченных волос, и моя самооценка резко нырнула в прорубь и болталась между поверхностью льда и равнодушными рыбами. А он, весь такой свежий и подтянутый, бодрой походкой подошел ко мне и протянул руку. «Хеллоу!»

Я улыбнулась. Он потянул мою руку к себе и нежно поцеловал меня в ледяную щеку. «Ну, вот и встретились! — словно с облегчением произнес он, — Пойдем». Мы пошли, и я даже не спросила куда.

Мы поймали такси. Таксист отвез нас через восемьсот поворотов до отеля Магнолия. (От Рэдиссона я отбрыкивалась как могла), в наглую срубив почти тысячу рублей, хотя утром оказалось, что от отеля до порта 500 метров пешком.

«Знаешь, я проголодался, и ты, наверное, тоже? Давай сначала поедим. Ох, 11 вечера!!! Все закрыто уже…»

Я заверила его, что не голодна, и попросила поскорее поехать в отель. Потом осеклась, сожалея о том, что мое предложение, скорее всего, выглядело очень непристойно.

Мы стояли на регистрации, пахло каким-то парфюмом, играла музыка, и я начала оттаивать от сырости и ледяного ветра. На ресепшене взяли наши паспорта. Тётушка с безразличным видом стала их изучать. Хасан держал меня за плечи, излучая дружелюбие и благодарность. От него веяло таким потоком бодрости и добродушия, что мне, он казался сильным и стабильным, особенно на контрасте с моими злоключениями. Я краем глаза наблюдала за ним и сканировала на предмет подозрительного поведения. Но он был сама галантность и великодушие. Кроме того, в нем не было ни капли наигранности или напряжения, и это очень подкупало.

Женщина за стойкой задала нам пару стандартных вопросов, обращаясь к нему на английском, Хасан отвечал, но на одном вопросе запнулся и серьезно мне сказал: «Если хочешь, ты можешь не селиться со мной в одной комнате». Эта фраза почему-то сильно меня задела. Мысли вихрем закрутились в голове. Неужели я ему так не понравилась? Почему он настаивает на отдельных комнатах? Или это намек на то, что «платите сами, дамочка?» Вот это я влипла! Наверное, пытаясь обуять свои мысли, я поменялась в лице, поэтому он поспешно добавил: «Но лучше со мной, я так буду знать, что ты никуда не убежишь!» Сразу после этих слов я внутри себя облегченно вздохнула.

Мы зашли в номер. Я пыталась разобраться в своих ощущениях. Конечно, перед глазами мелькали заезженные картинки из романтических фильмов, но хотелось прислушаться к себе, что именно я чувствую. Вообще, конечно, рассказать кому — никто ж не поверит, что все это случилось со мной в один день, в дождливом и промозглом городе Сочи, куда я приехала на свидание с турком, из всех данных о котором мне известно только его имя.

Номер был по-своему уютный, выдержанный в бежевых тонах. Его атмосфера успокаивала и сглаживала какую-то несуразность нашей встречи. Мы суетливо разложились и, хотя каждый старался вести себя непринужденно, все равно чувствовали себя неловко. Зачем мы решили встретиться, обоим нам было понятно. И эта понятность была настолько прозаичной, что сухой остаток этого факта хотелось хоть как-то замазать романтичным туманом. Поэтому Хасан пошел с козырей: «Винца?» — он хитро улыбнулся и достал из сумки роскошную бутыль, на которой красовалась надпись «Мерло 2001 года». «Вот! Купил у капитана корабля. Сказал, что французское». А потом он нырнул в свой огромный рюкзак и на столе чудесным образом появились фисташки, орешки, нарезка сыра и целое яблоко. «Ого, какой вместительный рюкзак!» — пошутила я, и он с радостью стал демонстрировать его содержимое, главной достопримечательностью оказался профессиональный фотоаппарат со штативом. Я потянулась к своей сумке и вынула из нее помятую, недоеденную шоколадку, припорошенную какими-то крошками. Он отложил фотоаппарат в сторону и пригласил меня к импровизированному столу. Мы долго сидели с бокалами в руках возле окна и на ломаном английском объяснялись в своих смешанных чувствах. Он рассказал, как перезнакомился со всеми на корабле, как участвовал в починке какой-то детали, как спас мир между делом и все равно приехал. А я рассказала о своих злоключениях в непогоду, и рядом с его подвигами все события казались мне такими жалкими и ничтожными. Мне так хотелось верить этому по сути незнакомому человеку, который искренне смотрел на меня и отчаянно хотел понравиться. Полночи мы смеялись над моим багажом без одежды и косметички, посочувствовали испорченным сапогам. И нам было хорошо вдвоем, вот так сидеть, держа друг друга за руки, как будто встретились после долгой разлуки. Тело наливалось приятным теплом, и атмосфера пропиталась ароматом романтики. «Сейчас я тебе кое-что покажу!» — он потянулся за фотоаппаратом и включил его. Встав с кресла, он жестом пригласил меня последовать за ним. Я аккуратно остановилась у него за плечом, наблюдая за экраном, где он стал перелистывать фотки, которые успел нащелкать. Замелькали пейзажи, море, но он остановился на снимке, где на компьютерном экране в наушниках улыбалось мое лицо. Я улыбнулась. «Помнишь?» Конечно, я помнила! он сделал этот снимок, когда я ему что-то воодушевленно рассказывала по скайпу, он слушал меня, и смотрел каким-то особенным взглядом. А в один момент он остановил меня, достал фотоаппарат и сделал снимок. «Это будет мой талисман», — сказал он. Я рассмеялась, и он щелкнул еще раз. От воспоминаний мне стало очень светло на душе. Он повернул ко мне голову и произнес: «Ты здесь такая беззаботная! Такая нежная!» Я немного смутилась, но, не успев ничего сказать, почувствовала, как его теплые губы прикоснулись к моим. По телу прошла волна, и ноги словно стали невесомыми. Он отбросил фотоаппарат на кровать, обнял меня и поцеловал еще раз. Мы долго стояли перед окном, обнявшись, наслаждаясь поцелуями. Огни ночного города светили для меня уже по ту сторону окна, капли дождя мирно стекали по стеклу, а ветер напоминал о себе веткой, которая непрошенным аккомпанементом стучалась в наше уединение.

7

Утро началось в 12 дня. Я долго стояла в ванной, и придумывала, чем бы накраситься. Волшебство вчерашней ночи по моим представлениям могло одномоментно разбиться от моего неухоженного вида. Шампунь в пакетике, мыло и бальзам для волос на полочке. В сумке только трусы и чашка для чая. Остатки вчерашней туши россыпью лежали на веках. И я была настолько напряжена, словно стояла перед самым важным выбором в моей жизни — смыть все нафиг или ватными палочками чего-нибудь подтереть в нужных местах. Остановилась на первом. От мыла лицо стянуло и щеки покрылись воспаленным румянцем. Ну почему я забыла косметичку! Волосы никак не ложились под расческой, они строптиво вырывались жесткими проволоками, словно были под электричеством. И я очень живо представляла себе, как выхожу из ванны, а он шлепается в обморок. Или я выхожу из ванны, а он в ужасе убегает. Прошлый день растоптал мою и без того некрепкую самооценку. Хасан постучал, я немного поколебалась, кинула в зеркало недовольный взгляд и открыла дверь. «Ты очень красивая!» — тихо сказал он и притянул меня к себе. Я еще раз посмотрела в зеркало, что бы найти хоть какое-то подтверждение его слов, но на меня удивленно-испуганным взглядом смотрела потрепанная бесцветная моль. Я отвернулась. Но вместо того, чтобы ему возразить, решила промолчать. Однако слова, которые уже почти были готовы, застряли в горле, и я кашлянула. «О!! Ты заболела! Наверное, вчера очень замерзла! Ну как же так!». Я клещом вцепилась в эту фразу, окончательно убедив себя, что он тоже считает меня уродиной, потому что без макияжа у меня болезненный вид. И решила первым делом во что бы то ни стало накраситься. Я жестом показала ему, что недовольна своей прической, и он посоветовал мне сходить в парикмахерскую при отеле и привести себя в порядок. В этом предложении я тоже увидела подтверждение того, что такую, как я есть, он видеть не хочет. Однако, собрав остатки своей разбитой вдребезги самооценки, согласилась пойти. В салоне я проторчала полтора часа, но, когда вышла оттуда, чувствовала себя гораздо увереннее.

Проблему с моими деньгами он решил взять в свои руки. Он приводил такие доводы, что, мол, он джентльмен и не позволит даме и бла-бла-бла. Я же отнекивалась и уверяла, что я не какая-нибудь там содержанка, а приличная девушка, хоть и с презервативами в сумке. Просто надо сейчас сходить в банк и получить перевод. Но он не сдавался. И для убедительности засунул мне в кошелек всю свою наличность. Потом он сказал — «Тебе не кажется, что этот отель немного простоват. Давай переедем в отель получше?» Я вспомнила ощущения своей раздавленности, которые меня накрыли в Рэдиссоне, и отказалась. Но он неумолимо потащил меня туда. По дороге я всеми силами старалась не вмешиваться, но внутри меня сверлил червячок, который считал, что Хасан зря сорит деньгами. Я намекнула ему, что отель Рэдиссон неприлично дорогой, и нам не стоит туда переезжать. Намекать на его скромную фабричную зарплату я считала невежливым, но именно этот факт растил во мне чувство вины, за то, что я доставлю ему в будущем столько неудобств. Мы вошли в холл отеля. Я старалась не смотреть по сторонам, однако Хасан держался так, словно всю свою жизнь провел в подобных местах. Он подошел к стойке, шутливо пожурил девушку, сказав, что из-за вчерашнего инцидента я подхватила грипп. Девушка сочувственно извинилась и сказала, что если бы вчера работала она, то такого бы точно не допустила и приняла бы все меры, чтобы решить вопрос с оплатой. Он попросил показать ему лучшую комнату, мы поехали наверх на каком-то удивительном лифте. Комната и правда оказалась с роскошным убранством, но меньше по площади. Хасан спросил про президентский номер, и у меня перехватило дыхание. Но к моему облегчению, номер был занят ближайшие три дня. «Ну, — спросил меня Хасан, — что ты думаешь? Этот отель намного лучше, есть бассейн, хороший ресторан». О, боже, подумала я! Бассейн! Еще не хватало, чтобы он узнал, что я плаваю, как утюг. «Он того не стоит, — неуверенно произнесла я. — Мы же в Сочи все равно ненадолго. Зачем тратить целый день на переезды и обустройство! Давай лучше погуляем!». Он пожал плечами, попрощался со служащими отеля и принял мои доводы, как разумные.

Я присматривалась к нему и немного побаивалась. Уж очень уверенно он держался. Его внутреннее ощущение своей силы и свободы резко контрастировало с моей неуверенностью и зажатостью. Я гадала, чем закончится наше приключение. Я смотрела на него и думала, что жизнь быстро проходит, а я так и не была ни разу настоящей. А очень хотелось, чтобы хоть одно событие в моей жизни прошло без напряжения, подбирания масок и перманентного желания всем понравиться. И я решила просто выбросить из головы все шаблоны и выпустила маленькую девочку, которая тосковала по обычной ласке и искренности.

Я прыгала от радости, вытащив синтетическую игрушку из автомата, смотрела на него как на супермена, когда он перестрелял в тире все банки, защищала от таксистов, которые вытягивали профессиональными фишками деньги, давилась косточкой от рыбы, ела руками шашлык, фоткалась с прохожими, гладила всех проходящих кошек и собак, кормила голубей. И мне было легко и хорошо. Он тоже смотрел на меня и смеялся. Одергивал куртку, из которой постоянно вылезало мое голое пузо. Застегивал молнию до подбородка и брезгливо щурился, когда я с нескрываемым удовольствием ела селедку.

Мы бродили по городу, обнявшись за плечи и болтали на своем тарзанском английском. Удивительно, но мы очень хорошо понимали друг друга. Любой англичанин мог бы нас просто застрелить, услышав наши диалоги. Но англичане в округе отсутствовали, а время бежало так быстро…

Мы не бередили друг другу души, рассказывая про бывших и неудачный брак. Мы не говорили о политике и кризисе. Не строили планов на будущее. А просто жили, вкусно ели и, как подростки, целовались за каждым ларьком. Я спрашивала его про старенькую маму и детей, он отмахивался. А я чувствовала себя немного неуютно, из-за того, что он тратит на меня столько денег. Но я не хотела портить настроение подсчетами. В конце концов, я не мужик, чтобы тягаться с ним в расходах. Но, заметив мое беспокойство, он показал мне свою пластиковую карту, на которой стояло имя фирмы. «Смотри, видишь, что написано?» Я прочитала и вопросительно глянула на него. Он улыбнулся: «Это моя компания». Я немного растерялась. «Но, ты же… сказал, что…» «Ну, да. Я работаю на фабрике. Генеральным директором» — он довольно улыбнулся. У меня снова смешались мысли в голове. Я не знала, то ли мне обидеться, то ли посмеяться вместе с ним. «Ну, да… Я немного слукавил. Но, знаешь, хорошо, что я соврал. Потому что, будучи „фабричным работником“, который получает маленькую зарплату, я точно уверен, что у тебя на меня не стоят никакие фильтры и предубеждения. Знаешь, современные девушки — это охотницы. Они красивы, ведут себя словно кошечки, а потом обдирают тебя как липку и скрываются. Я вижу, что ты не такая, что ты принимаешь меня таким, каков я есть, и неважно есть у меня деньги или нет». Мои мысли смешались окончательно.

С одной стороны, мне было неприятно такое сравнение, но с другой — оно мне очень льстило. К тому же в наших разговорах впервые появились третьи лица женского пола. Я стала в голове разбирать его фразу на составляющие. «Они красивы», «Ты не такая». И постепенно я полностью убедила себя, что не соответствую его представлениям о красоте. Поэтому решила блистать богатым внутренним миром. Я пыталась завести разговоры о прочитанных книгах, но он сказал, что не читает подобные глупости, а в его библиотеке только научные труды и журналы о технических новинках. Я пыталась возразить, что романы — это не пустышка, это жизнь и эмоции людей, но он разгромил мои доводы в пух и прах. И я снова почувствовала свою никчемность.

Несмотря на то, что всю наличку он поселил у мня в кошельке, я боялась ее тратить. Тем более, после слов о девушках-охотницах, мне совершенно точно не хотелось быть похожей на них. Поэтому если требовалось что-то купить, я спрашивала разрешения. Ему это безумно нравилось, и он каждый раз великодушно соглашался, непременно напоминая, что я и сама могу распоряжаться деньгами по своему усмотрению. У меня остро встала одна проблема, про которую я стеснялась сказать. Мои сапоги после того злосчастного дня пришли в негодность. Мало того, что они насквозь промокли, так еще и на левом сапоге некрасиво отошла подошва. Он вежливо предложил свои кроссовки, чтобы дойти до магазина и купить обувь. Его 42-й так хорошо пришелся на мой уставший и отекший 39-й, что я проходила в них все это время, потому что новые ботинки, которые он мне купил, предсказуемо натерли. Мы бегали утром на пустом пляже, фоткались с каждым деревом, и совершенно не замечали, как тикают часики. Оставалось еще два дня, и наша романтическая симфония постепенно заиграла в минорных тональностях.

8

В тот вечер зазвонил его телефон, и он, чтобы поговорить, вышел в коридор. Меня это насторожило. И хоть я ни бельмеса не понимала по-турецки, какая-то муха мне шепнула, что это все неспроста. Его не было минут 20. И когда он зашел, у меня уже был накручен многосерийный фильм, от которого испортилось настроение. Я ругала себя за то, что мозг записывал плюсики и минусики в свой дневничок, что я стала смотреть на Хасана не как на приключение, а как на собственность, что я слишком счастлива и за этим счастьем обязательно последует холодный ливень. Он заметил мое настроение. Но ситуацию никак не прокомментировал. Вечер прошел немного напряженно. И мы легли спать, решив, что завтра поедем на Красную поляну.

Ночью я не могла уснуть. Я боролась с собой как Мцыри с барсом, и приводила доводы, которые отскакивали от сердца словно горошины. Я уговаривала себя, что не могу контролировать жизнь малознакомого мужчины. Но все эти голые аффирмации стыдливо прятались, когда из груди вырывалась с крысиным оскалом непрошенная ревность. И когда ядовитый туман полностью застлал мой разум, рука сама потянулась к его телефону, сняла блокировку и стала шарить по файлам. Я чувствовала себя преступницей, но ничего не могла с собой поделать.

Первым делом я полезла в галерею. На фотографиях я нашла его детей, какие-то бурильные установки, мужиков в касках, детали от машин, черный мерседес во всех ракурсах. Парочку голых отфотошопленных красавиц. Залезла в сообщения. Их было очень много и все на турецком. И имена все были такие, что не поймешь с первого раза, женщина это или мужчина. Я заглянула в журнал звонков и увидела ее. Это имя я возненавидела сразу, и присвоила ей статус стервы. Имя из 4 букв впилось в мой мозг стальной пиявкой и давило из него самые черные мысли. И когда акт самопожирания был закончен, я аккуратно положила телефон на тумбочку и продолжала наполняться ядом, черным, как чернила осьминога. Кто это? Эта женщина… любовница? Или такая же как я — дурочка, ищущая романтику? Какая же я глупая!.. ну ничего, Хасан, я отомщу тебе по самые помидоры!!!

Утром я долго мучилась, ковыряя в тарелке овсянку за завтраком. Он выглядел равнодушным и слегка задумчивым. Он задавал мне какие-то вопросы, на которые я старалась отвечать с улыбкой. Но этой гудящей натянутости я не выдержала и посередине его предложения резко спросила: «Кто такая Anne? (сейчас все, кто знают турецкий, улыбнулись, но мне было не до смеха)

Он, отставил чашку с молоком в сторону. Слегка поперхнувшись, сказал: аннэ — это моя мама, а почему ты спрашиваешь? Вообще, если б мой вопрос прозвучал не так агрессивно, он был бы вполне невинен, и я поняла, что в свете последних событий и пережитых за ночь эмоций, выгляжу по-идиотски.

Мой мозг стал работать на пределе, чтобы придумать какую-нибудь подходящую сказку, но транзисторы искрились от напряжения, а в кровь выделился проклятый адреналин, из-за которого я покраснела, как сваренная креветка. Мама? Он что называет маму по имени?! Он меня, что, за дуру держит!?! Мама — это универсальное слово, которое на всех языках звучит примерно одинаково. Откуда это дурацкое «аннэ»? У меня почти валил пар из ноздрей, когда я озвучила свои мысли. Он опешил. Или скорее не ожидал от такой миленькой птички вороньего крика. А потом стал объяснять, что аннЭ — это «мама» по-турецки. Я не поверила. И он гордо протянул мне экран своего айфона, где было открыто приложение с русско-турецким переводчиком. Аннэ — мама… Краска залила лицо новой волной до самых ушей. Неловкость, а точнее тупость момента съела мою непринужденность. А он продолжал есть свой бутерброд, с выражением лица, от которого у меня толпами бегали холодные мурашки по спине.

Он ничего не сказал мне по поводу телефона, не высказал про личное пространство и частную жизнь, не унизил, что я шпионю, не обвинил в заносчивости и даже не поставил на телефон новый пароль. Он просто нарисовал у себя в голове галочку, которую теперь я видела у себя на лбу при каждом его взгляде. Какая же я дура! Как можно вот так по-идиотски все испортить!

Мы ехали в автобусе на Красную поляну, но уже без предвкушения приключений и с горьковатым привкусом, что нам пора расходиться. И мне даже хотелось ускорить это событие, потому что я чувствовала себя отвратительно.

9

Выехав сразу после завтрака на обычном рейсовом автобусе, мы всю дорогу неестественно молчали. Настроение было подавленное, и я не знала, как себя вести. Я держалась натянуто и напряженно, за что ненавидела саму себя. Но извиниться за вторжение в личное пространство, придумать сказку или признаться в собственнических чувствах оказалось выше моих сил.

Он вел себя довольно непринужденно, отвечал на некоторые звонки, некоторые сбрасывал. И мне было любопытно и неловко одновременно. И я надела выражение лица «мне пофиг вообще, кто там тебе звонит» и старалась ему соответствовать. Он по-прежнему отмалчивался на эту тему, и даже не пытался занять меня разговором.

Но в конце пути я не выдержала напряжения, и я расплакалась. Слезы сами по себе текли, разрезая мне солеными бороздами лицо, и я никак не могла совладать с захлестнувшими меня эмоциями. Я смотрела в окно и пыталась отвлечься на дурацкие пейзажи. Он долго не замечал моего состояния. Может быть, делал вид, что не замечал. А мне так хотелось очищения через раскаяние и прощение! Поэтому я погромче пару раз хрюкнула носом. Увидев мои заплаканные глаза, он растерялся, а потом крепко обнял за плечи. Вытирая мои слезы ладонью, он просил перестать. А я никак не могла остановить эти проклятые ручьи, потому что к чувству вины внезапно примешалось горькое сожаление о быстро пролетевшей неделе. И мне остро захотелось вернуть эти несколько дней и прожить их снова. А мысль о том, что все скоро закончится, подбрасывала дровишки в пылающий костер разгоревшихся чувств.

Красная поляна. Как много я о ней была наслышана! Дорога, усеянная строящимися отелями и зданиями, никак не заканчивалась. Подготовка к Олимпиаде шла полным ходом. Сердцу хотелось какого-то необычного впечатляющего зрелища, которое останется в памяти на всю оставшуюся жизнь. Я ждала горы, снежные вершины, залитые солнцем, прогулку с облаками или знакомство со снежным человеком, наконец. Но пейзажи были скучны и неживописны. Автобус то и дело объезжал копающие экскаваторы, слышался шум работающих моторов и окрики рабочих. Стеклянное солнце периодически пряталось в бледные и невыразительные облака.

Водитель высадил нас на конечной остановке. Какой-то пятачок с несколькими ресторанами вокруг. Я оглянулась. Где же эти хваленые горы? Где эта поляна? Где пейзажи?! Холмики, стыдливо присыпанные инеем, на которых даже не растут деревья! И это после Столовой горы, которую видно прямо с балкона моего родного дома!.. М-да… красота, ничего не скажешь.

Зато Хасан был впечатлен. Он высказывался о красоте России, о горах и окружающей природе так искренне, что волей-неволей пришлось в это поверить. «А тебе не нравится?» — спросил он. Мне захотелось перенести его в Осетию, Дигорское ущелье или Цей и показать, что такое настоящие горы. Жаль, что телепортацию еще не придумали. Я честно призналась, что смотреть здесь нечего. Он немного поник. И снова между нами натянулась струна.

Что делать на Красной поляне в конце ноября и без снега? Ничего. Или просто посмотреть в телескоп. Чем мы и занялись. Потом, когда замерзли, решили зайти в один из ресторанов, поужинать и погреться.

Цены в ресторане для моего понимания были межгалактического масштаба. За одну тощую перепелку, зажаренную на гриле, просили столько, что мне вообще перехотелось есть. Рассеянно изучая меню, я невольно перекладывала его на свою учительскую зарплату три года назад, когда я на голом энтузиазме работала учителем биологии в старших классах, и мне было не по себе. И, несмотря на то что я неплохо зарабатывала уже целый год, тиски мыслей про разумность экономии так и не отпустили меня.

Однако Хасан чувствовал себя, как рыба в воде. Невозмутимо он заказал двух цыплят для себя и шашлык мне. А еще коньяк. Беседа не клеилась и как-то сама собой сошла на нет. И мы просто ели, оглядываясь по сторонам, и молчали. Но коньяк немного растопил неловкость. И атмосфера постепенно стала более теплой и романтичной.

«На завтра у меня билет», — напомнила я. «Я тоже должен ехать, у меня работа». И снова молчание, как неприятный сквозняк, прорезал пропасть, между нами.

«Что будешь делать, когда приедешь?» — холодно спросил он. И от этого холода стало нестерпимо тревожно и пусто. Я попыталась скрыть эмоции и как можно более непринужденно ответила: «Я? Обзвоню клиентов с квартирами, начну работать снова. Может, займусь сдачей квартир, говорят, это более выгодно и стабильно… но мне больше нравятся продажи». Мне вдруг стало страшно задавать ему ответный вопрос, потому что я боялась возможного равнодушного и прохладного тона. Он же, не дожидаясь, ответил сам: «А я начну новый проект. Мой брат подписал контракт с одной крупной фирмой, работы на полгода. Зато деньги хорошие».

Полгода. Как мерзко прозвучало это слово. Словно липкой лягушкой шлепнулось мне на грудь. Полгода… А потом? Тихая грусть затопила теплой и мутной лужей мое сердце.

10

Почти стемнело, и мы стали собираться обратно. «Хорошо провели время, неправда ли?» — спросил он. И я потерялась. Повисла пауза. А мой мозг снова пустился в анализ — почему он такой равнодушный? Что значит «хорошо провели время»? Да это лучшие каникулы в моей жизни! Но я собрала всю свою волю в кулак, засунула розовые сопли и романтическое настроение в карман, сжала сердце и холодно ответила: «Да, пожалуй, неплохо».

Он поменялся в лице. «Тебе не понравилось?» «Ну, почему же? Ты очень милый, и я рада была с тобой познакомиться»

Он медленно поднялся из-за стола и направился к камину, в котором полыхали дрова. Постоял там немного, сложил штатив от своего огромного фотоаппарата и вернулся с горящим лицом. «И это все? Вот так все у тебя просто? Было очень интересно, до свидания?» Я чувствовала, как он стал раздражаться, и поэтому не смогла сразу поймать нужную волну. «Я бросаю работу, свою фирму, отменяю встречи на неделю, правдами и неправдами добираюсь сюда… скажи честно, ты больше не хочешь, чтобы мы встречались?»

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами и не знала, что сказать. Что ему ответить? Я немного помедлила, пытаясь повернуть тумблер рациональности и здравомыслия на полную громкость, а потом спросила: «А как ты представляешь себе наши встречи? Мы живем в разных странах, у нас разные жизни. Вот мы познакомились, хорошо провели время, но будущее от нас не зависит…»

Он резко прервал меня, словно школьницу, которая сморозила глупость: «Нет, как раз таки будущее зависит только от нас! Только мы принимаем решение о том, какое будущее нас ждет. Поэтому мне надо знать точно, ты хочешь, чтобы мы были вместе?» Я закрыла глаза. Прокрутила в голове все события, перемешала их со всеми пережитыми эмоциями и сказала: «Я не знаю. Потому что… Потому что… я слишком плохо тебя знаю. — Я поймала его прищуренный взгляд и еще более уверенно заявила, — А точнее я вообще тебя не знаю. Ты говорил, что работаешь на фабрике, а теперь выясняется, что это и есть твоя фабрика, я представляла тебя не таким… и я не знаю, какие сюрпризы ты еще спрятал в рукаве. Ты мне делаешь предложение встречаться. То есть пытаешься связать меня по рукам и ногам признанием. Я тут буду томиться одна и ждать, когда же ты приедешь, а ты будешь неизвестно где. И… и неизвестно с кем…»

Он молчал и смотрел перед собой. А потом спросил: «А если мы не сможем жить друг без друга?»

«Ну что за детский сад?! Если не сможешь — приезжай, — с нарочитой веселостью сказала я, — поженимся». Мне очень хотелось быть легкой и непринужденной. И мое безразличие было защитной реакцией от возможных динамо. Он серьезно посмотрел мне прямо в глаза и спросил: «А ты хочешь выйти за меня?»

Разговор, как неуправляемый снежный ком, катился совершенно не в ту сторону. Прервать его я могла бы, только нагрубив, но мне не хотелось расставаться вот так…

«А я подумаю, — полушутливо ответила я, — можно же подумать? Это же не запрещается подумать над предложением?» Я занервничала, и это было видно. «Да, ты подумай, до завтра. Потому что завтра утром я уезжаю».

Обратно мы ехали молча на том же рейсовом автобусе. Я пыталась разгадать, настоящее ли это предложение и можно ли на него серьезно реагировать. Он погрузился в свои мысли и сидел, в полудреме, прислонив голову к стеклу. Я смотрела на его прозрачное отражение в темном окне и пыталась распутать клубок своих чувств, сняв розовые очки. Чувствую ли хоть что-нибудь к этому человеку? Должна ли что-нибудь чувствовать? Или я абсолютно равнодушна, и это все был мой грандиозно разыгранный спектакль, театр, в который я сама поверила?

Мы провели последнюю ночь, совершенно пластмассовую и пресную. А утром вместе ели холодные вареные яйца и пялились в мигающий рекламой телек. До его отъезда было еще часа два. Поэтому мы решили спокойно прогуляться пешком и поболтать в последний раз. Неспеша мы дошли до порта. И заметили какую-то суету. Оказалось, что из-за каких-то обстоятельств корабль отправляется через 10 минут. Мы даже не успели понять, что произошло, порадовались, что вот так случайно успели. Он неестественно и торопливо чмокнул меня в щечку, обнял какими-то макаронными холодными руками и побежал на регистрацию. А я осталась стоять и смотреть на море.

11

Домой я приехала с целым чемоданом впечатлений. Все друзья и знакомые, конечно, интересовались, как все прошло и будет ли продолжение. Я отмахивалась потому, что не знала, а выглядеть в глазах подруг лузершей, которую поматросили и бросили, не очень-то хотелось.

Хасан писал мне почти каждый день. Сообщения, несмотря на наше смазанное расставание, были очень нежные, пронизаны заботой. И почти каждый день он приглашал меня приехать. Так прошла неделя. Я охотно и радостно ему отвечала. Работу я забросила, пообещав себе, что как только приду в себя от душевных потрясений, сразу же к ней вернусь. Но деньги, которые остались в моем кошельке после нашего приключения, меня очень сильно расслабляли. К тому же у меня были и собственные накопления, которые казались мне тогда достаточными, чтобы позволить себе не работать. Я раздражалась, когда мне звонили клиенты, вынужденно провела две сделки и была совершенно не в ресурсе. Хасан видел мое уставшее состояние и просил бросить эту работу, и рвался выслать мне деньги. Я, конечно, отказывалась, но где-то в глубине души такая перспектива казалась мне настоящей сказкой. Ты сидишь такая дома, ухаживаешь за собой, читаешь умные книжки, шуршишь в свое удовольствие по дому, и у тебя есть мужчина, который полностью берет на себя обеспечение твоих потребностей.

И вот однажды он позвонил и спросил, заказала ли я себе загранпаспорт. В этот вечер я долго думала и сомневалась. Но потом решила, что если не терять голову, то можно очень здорово провести время. Я пыталась детально разобраться в своих чувствах. И решила рискнуть.

Хасан звонил и просил не тянуть с паспортом, чтобы новый год мы отметили вместе. И я согласилась. В паспортном столе сказали, что документ может быть готов только после нового года, но посоветовали звонить и уточнять.

Наши отношения перешли в виртуальную плоскость. Мы болтали ночами по скайпу, а днем переписывались в Одноклассниках. Все шло относительно ровно. Пока он не пропал на целых два дня. Я запереживала, бомбардировала его сообщениями о том, что волнуюсь. Но меня очень быстро охлаждали крылья галочек, которые свидетельствовали о том, что сообщение прочитано. Однако ответов не было. Или они были, но очень сухие и односложные. У меня начало портится настроение, хотя я и уговаривала себя, что он просто занят. И вот, после такого долгого молчания, в Одноклассники мне пришло странное сообщение от него, от которого я чуть не задохнулась от возмущения.

«Привет, малышка, извини, что долго не отвечал. Я был очень занят. Я до сих пор вспоминаю, как мы отлично провели время в Сочи. Поверь, не могу тебя забыть. Я восхищен твоими сногсшибательными сиськами и виртуозностью в постели. Я бы хотел узнать, не хочешь ли ты приехать и организовать тройничок с моей бывшей женой. Если ты сделаешь это для меня, я буду безумно счастлив. Потому что я об этом мечтаю всю свою жизнь. Если ты захочешь получить за это деньги — не стесняйся, просто назови сумму. Надеюсь на положительный ответ. Целую».

Я восемь раз перепроверила значения слов. Переводила текст на нескольких переводчиках. Но смысл не менялся. Меня просто раздирала злость. Хотелось взять и одним махом просто стереть проведенные с ним дни. Я почувствовала себя настолько грязной, что от воображаемой вони у меня прорезались слезы.

Я набрала его номер, чтобы высказать ему все, что думаю, и послать его на… но телефон был выключен. Я стала думать над текстом ответа. Я собрала все свое остроумие и сарказм, но слезы обиды мешали мне думать.

Поэтому я просто взяла и удалила свою страничку в Одноклассниках, заблокировала скайп, внесла его номер в черный список. И… заплакала.

В тот вечер, пока я пыталась переварить случившееся с бутылкой красного вина, меня стал осторожно трогать за плечо робкий лучик рациональности. Я сидела за столом в кухне, курила сигарету за сигаретой. Рефлексировала, почему так случилось и какой он беспросветный козел. Перебирала наши диалоги и удивлялась, как я за своими розовыми очками могла не заметить такого хамства? Нет. Я не могла быть настолько идиоткой. И вдруг меня озарило.

Сообщение было написано на чистом английском без единой ошибки. А Хасан так не разговаривал. Он не мог построить ни одного правильного предложения, и к тому же не знал, как будет по-английски «грудь» и в наших разговорах мы использовали невинное русское «сиси». Пока состав из этих обнадеживающих мыслей с грохотом по рельсам проносился в мозгу, мне стало немного светлее. И тут зазвонил телефон. Турецкий номер. Я сомневалась долю секунды. Но потом быстро ответила.

«Май леди! Что случилось? Ты пропала и не отвечаешь? Почему ты меня заблокировала? Что произошло? Ты больше не любишь меня?»

«Что за хрень ты мне пишешь?» Я очень хотела просто накричать, но слезы обиды внезапно задушили меня, и я через всхлипывания срывающимся голосом высказала ему все что думаю.

«Я? Я ничего такого не писал!!! Я целый день в дороге и полдня на переговорах. Как ты могла подумать, что я могу сделать тебе такое гадкое предложение? Ты, правда, обо мне так думаешь?» Я немного отпустила коней и призадумалась. Он терпеливо слушал мои всхлипывания и неровное дыхание, словно щипцами насильно вытаскивая у меня неизвестно откуда взявшееся чувство вины.

«А кто это написал?» — я попыталась искренне возмутиться, но вместо этого виновато ждала удовлетворяющего ответа. «Не знаю! Мой ноут остался в офисе и, видимо, страница была открыта. Кто-то из моих знакомых решил пошутить. Я вырву ему ноги! Пожалуйста, открой скайп, давай поговорим».

Я колебалась. И мое измученное самолюбие требовало лечебного бальзама в виде его голоса и утешительных слов.

Мы проболтали всю ночь. Он смотрел на меня таким открытым и искренним взглядом, что моя исказившаяся за эти дни реальность стала потихоньку вставать на место. Он говорил, что я не выхожу у него из головы, что он скучает по мне, что постоянно вспоминает наши прогулки по Сочи. Говорил, что его жизнь окрасилась другими, незнакомыми ему красками, что он хочет встретиться снова и обнять меня. А в конце разговора он признался мне в любви.

Моя стена безразличия, которая была возведена из кирпичиков неуверенности в себе, с грохотом рухнула, и я поверила. Но сообщение про жадную до сексуальных экспериментов бывшую жену, которая вроде как умерла, прочно укоренилось у меня в голове, словно пережеванная и выплюнутая кем-то жвачка. И я решила, что обязательно спрошу его при случае. Про эту жену.

12

После волшебной виртуальной ночи у меня заработал пламенный мотор в сердце и выросли крылья за спиной. Паспорт должен был быть готов 27 декабря, и я стала готовиться к поездке. Наши разговоры после той ночи стали изодранными, в них не было ни целостности, ни смысла, они могли внезапно оборваться, потому что у Хасана появлялись срочные дела или ему кто-то звонил. Во время телефонных разговоров, случайной свидетельницей которых мне иногда приходилось быть, я смотрела на него с восхищением. Меня завораживала его манера говорить, приводить какие-то аргументы, спорить, выслушивать, соглашаться. И хоть я до сих пор ничего не понимала на турецком, это нисколько мне мешало. Я чувствовала, что влюбляюсь. Мне виделась харизма, напористость, уверенность. Мне были дороги именно эти качества. Они гармонично дополняли я его узнала.

Однако нерешенный вопрос о жене напоминал о себе нестерпимым зудом. И я все ждала подходящего момента, чтобы спросить. Но он никак не подворачивался. Долго терпеть этот зуд я не смогла.

При очередном разговоре я спросила про жену в лоб и совершенно не к месту. И он не сразу смог собрать мысли в кучу. Это было видно по его глазам и жестам. Он долго подготавливал меня к своему откровению. И долго извинялся за ложь. «Май леди! Ты должна понять меня. Я не смог сказать тебе правду только потому, что боялся спугнуть тебя. Ведь если бы ты знала, что я женат, ведь ничего бы этого не было, я прав? Ты бы не приехала… Но постой. Я ведь сказал полуправду. Моя жена умерла. Да. Но умерла для меня. Это правда! Я вычеркнул ее из своей жизни еще полгода назад. Не веришь? Смотри! — он поковырялся в каких-то бумажках на столе и вытащил небольшой листок. — Вот повестка в суд. Мы сейчас разводимся. Она сама подала заявление еще этим летом. Мы даже не живем вместе! Она давно уехала к своим родителям. А детей оставила моей маме. Но нас уже ничего не связывает. Иначе, подумай, как бы я мог приехать к тебе? Как бы мы могли общаться почти три месяца без ее вторжения? Подумай! Если б она действительно была моей женой в полном смысле, ты бы об этом так или иначе узнала»

И еще много доводов и слов. Просьбы верить ему, не рубить с плеча, ядовитыми лепестками застилали мой разум. И я решила, что поступлю неправильно, если вот так обрублю все канаты, имея недостаточно сведений. И зачем тогда строить отношения с человеком, которому ты изначально не веришь?

Теперь в каждый разговор он незаметно вплетал нити рассказов про свою прошлую семейную жизнь. Как женился вопреки всем родственникам, отказавшись от причитающегося наследства. Как любил ее, как хотел подарить ей весь мир. Но у них не сложилось. Я слушала и невольно сравнивала себя с ней. Ревновала и завидовала. И никак не могла смириться, что какая-то женщина, пусть и мать двоих детей, все еще имеет права на этого мужчину, моего мужчину. Ведь мы любим друг друга, и это точно не похоже на какую-то пошлую мимолетную страсть, это что-то большее. И одновременно я перед ним стыдилась своих чувств. Он сетовал на то, что она, из-за религиозных убеждений не смогла искупаться с ним в море, хотя он привез ее в дорогущий отель; сожалел, что она не разделяла его насыщенной светской жизни. Рассказывал, как они поссорились из-за того, что она, наперекор ему, устроилась работать в начальную школу учительницей английского и ей таки пришлось снять платок из-за законов, которые требовало общество. Как это его задело. Потому что в его представлении получалось, что вся ее религиозность была напускной. Ведь он так долго хотел, чтобы мир восхищался ее красотой и завидовал, что эта божественная женщина принадлежит только ему. А она не видела этого и заворачивалась в свой платок, выстроив из религии стену между ними. Как они ругались до мордобоев и как ему надоела эта совместная жизнь. Как она через месяц после свадьбы стала угрожать разводом при каждой ссоре и все-таки наняла адвоката

Я слушала и не верила. Точнее, не могла поверить. Мне казалось, что он чего-то недоговаривает. Что вся эта история слишком уж однобокая. Он такой весь положительный. Она вся такая отрицательная. Потом долго думала про эти самые мордобои… и не верила. Как можно быть такой глупой, думала я про нее, у тебя мужик при деньгах, с размахом и фантазией, кучей идей для бизнеса! Ну зачем гробить свою семью из-за таких мелочей, че тебе еще надо? Нет, думала я, он преувеличивает. Невозможно вот так жить. Разговоры о ней стали основой наших бесед и постепенно я смирилась с ее виртуальным существованием в пространстве. Потом я решила для себя, что раз уж они разводятся, то в принципе никаких преград у меня нет. Тем более, что на развод подала она.

Однако я не знала, как себя вести и как к нему относиться. С одной стороны, он очень искренне рассказывал, а с другой — мне самой хотелось в это верить.

Приближался день икс, и я должна была вылетать в Турцию. Я договорилась с Хасаном о том, что я просто приеду на неделю, мы погуляем по Стамбулу и повеселимся. А домой к нему я поеду только тогда, когда они разведутся. Он согласился.

27 декабря, несмотря на все ожидания и положительные прогнозы, мой паспорт оказался не готов. И эту печальную новость я ему сообщила почти в слезах. Он расстроился. Но к вечеру позвонил и сказал, что этот новый год мы проведем вместе, несмотря ни на что, и это будет символом начала нашей новой жизни.

Где и как? Конечно же, в Сочи. Давай, всего хорошего! Встретимся там завтра! Беги за билетами! Не скучай!

13

Поезд монотонно отбивал ритм. И мое сердце пело от предвкушения. Сочи приветливо улыбался солнышком. Предновогодняя суета, несмотря на отсутствие снега, заполнила город, и я позволила себе в нем раствориться. Хасан должен был прибыть вечером. И на телефон мне падали милые смски.

Но потом тревожно зазвонил телефон. «Я не смогу сегодня выехать. Рейс отменили. Все рейсы до нового года. Я не знаю, как быть. Позвоню в Самсун. Там тоже есть порт, может, оттуда?» А потом через час позвонил еще раз.

«На море ожидается шторм, все рейсы отменены. Нет. Я не знаю, что делать… может быть, через Грузию?»

И еще раз: «У вас, что, с Грузией закрыта граница? Война? А…»

Настроение катилось вниз, а он все слал мне новости с фронта:

«До Сочи есть два самолета через Москву, но они битком!! Какой ближайший город к Сочи? Краснодар?»

И, когда я уже с поникшей головой обдумывала план возвращения:

«Май леди, у меня для тебя плохая новость. Самолет в Краснодар будет только 30-го ночью. И это единственная возможность… ты подождешь? Я забронирую тебе отель или вышлю деньги!! Умоляю, не скитайся одна по улицам!!! Дождись меня!!»

Он и правда выслал мне деньги на отель. Но моя жаба уперлась четырьмя лапами против дорогого комфорта и бесполезных трат. Я рассуждала так: в отеле делать нечего — все равно пойду гулять. Так зачем платить столько? Поеду в Адлер. Там сниму недорогую комнату. Переночую два дня… какая разница, где спать…

В Адлере я направилась туда, где оставалась этим летом. И честно продрыхла полтора серых дня. В Краснодар мне хотелось попасть пораньше, чтобы было время зайти к знакомой и спокойно подыскать приличный отель. Поэтому ранним утром 30-го я села на электричку, и она понесла меня быстро и легко вместе с моими фантазиями и бабочками в животе. До конечной станции «Краснодар» оставалось минут 20 пути. И тут мне позвонил Хасан «Май леди, у меня для тебя хорошие новости. Я урвал билет до Сочи, правда, посадка уже через 40 минут. Я уже еду в аэропорт!!»

«Эээ… вообще-то, я в Краснодаре… уже… почти!»

«Нет-нет, возвращайся! Скоро встретимся!!!»

Возвращайся… а как? Электричка только утром. Придется на попутном поезде. С электрички я выскочила, как ужаленная, побежала на кассу. Мой поезд отходил через 10 минут, и я поскакала галопом по путям, невольно вспоминая Анну Каренину. Упаси, боже…

Конечно, билетов на поезд было в обрез, и только СВ. В вагоне было тепло. Я в полном одиночестве позволила себе расслабиться и почитать книжку. Прошел час. Потом еще. Я позвонила узнать, сел ли он. Его телефон был выключен, и я успокоилась, значит уже в самолете.

Приехав в Сочи, я снова ему позвонила.

«О, май леди, тебе пришла моя смс? У меня села зарядка, а кабель я забыл взять. Вот только что нашел, где купить. Не знаю, что делать. Я опоздал на посадку. Пока добирался по пробкам с одного аэропорта в другой… и вот теперь еду обратно в Сабиху. Оттуда через пять часов мой самолет в Краснодар. Так что ты меня жди в Краснодаре, ты не голодная?»

Мне было смешно и тревожно одновременно. Хотелось материться, потому что сюрреалистичность происходящего немного зашкаливала. Да что это за рок такой? Он что, издевается? Или это такая ирония у судьбы? И тут на телефон пришла смс, та самая, запоздалая.

Я вышла на табло с расписанием, но ничего подходящего там не нашла. Пришлось идти на кассу, отстоять очередь и пререкаться с кассиршей, которая, суда по манере разговора и внешности, застряла где-то во временах Советского Союза.

«Девушка, я вам объясняю, что до Краснодара есть электричка утром! Что вы от меня еще хотите? Идите на автовокзал, может, есть автобус. Мое тело содрогнулось при воспоминании об умирающем от туберкулеза и запора Икарусе, на котором я однажды имела счастье поехать в пригород по работе. Нееет! Неет! Тогда я стала ее мучить вопросами не про один поезд, а про два или три. Она мне дала какую-то сложную схему с двумя пересадками.

14

Когда я почти согласилась купить билеты с пересадками, ко мне подошла одна женщина и спросила — «Ты же в Краснодар хочешь? С четвертого пути через 15 мин поезд отъезжает, попросись к проводнице, она за деньги возьмет. Беги, вижу, тебе срочно надо. А этих стерв не слушай, недое&$ные они». У меня пропал дар речи. Услышать такое хлесткое словечко от божьего одуванчика с седыми волосами в вязаном потрепанной кардигане… как-то неожиданно. И пока она наблюдала за моей реакцией, добавила: «или пере%ные» и засмеялась, бросив многозначительный взгляд на кассиршу. Потом, провожая меня к нужному выходу сказала: «Я на ж/д 47 лет отпахала, каждую собаку здесь знаю, и все поезда наизусть. Беги, не опоздай».

Я рванула к поезду, проводница попросила билет. Я смущенно сказала, что такого у меня нету. Приготовившись к позору и прилюдному унижению, я вжала голову в плечи. Но она уверенно взяла меня за руку и быстро направила к двери: «Иди в мое купе и жди». Я проскользнула, как вор. И села на твердую, обитую коричневым дерматином, койку. А деньги? — думала я. А если она заломит сейчас сумму, а потом выкинет меня нафиг где-нибудь в лесу, если я ей столько не дам?

Поезд тронулся, и через несколько минут ко мне заглянуло румяное, с лоснящимися щеками, лицо проводницы. «Ну, че, нормально там тебе? До Краснодара? Я с тебя тыщщу возьму сразу, ты уж не обессудь». И она протянула руку с растопыренными пальцами. Пока я шарила по карманам, борясь с жабой, пугая ее волками и лесными маньяками, моя рука нащупала две пятисотки и вручила их моей спасительнице. Словно бывалый фокусник, она съела эти бумажки пальцами и, хмыкнув, закрыла дверь. Щелкнул замок. И в моей голове стал крутиться фильм про злую милицию, которая вытаскивает меня за шкирку из вагона и ведет в обезьянник. Там бьют, отбирают все деньги, выбивают вместе с зубами пароль от кредитной карточки. И стало страшно. Я пыталась повернуть мысли в другое русло. Но они никак не уходили. Темнота за окном сгущала мои фантазии и замешивала из них какой-то жуткий боевик. А тем временем поезд спокойно бежал по рельсам. Я думала, а что значит, «возьму сразу»? Потом тоже возьмет? Это как аттракцион со слоном — покатать бесплатно, а вот слезть — 50 баксов? Как-то все это дороговато для обычного плацкарта.

За дверью послышались мужские голоса, которые требовали у пассажиров предъявить билет и паспорт. Я замерла. Через какое-то время в дверь постучали. Я подумала сначала, что, может, стоит открыть? Но потом услышала голос проводницы.

«Там пусто, командир, я закрываю, а то, знаешь, народ на руку нечистый. Подотрешь салфеткой ж$пу, и ту сопрут. Ой, блин, куда ж я этот ключ дела?» «Ладно, ладно — басили голоса, — ты, Любка, баба умная. И на том спасибо».

Снова щелкнула дверь. Проводница вздохнула и вошла. «Вот так и живем. Баш на баш. Пришлось отвалить им с твоей тыщщи, (моя жаба заерзала) иначе б вынесли тебя под белые рученьки, ха-ха-ха! Ну, че, едешь? Отдыхай. Расслабься. У меня тут водки полные закрома, смотри, не высовывайся. Гы-гы». Она весело поправила синтетическую занавеску, чего-то поискала на верхней полке и, подмигнув, вышла, оставив меня одну.

Поезд приближался к месту назначения. Вечер незаметно сменился ночью. Вокзал и аэропорт в Краснодаре в разных концах города, поэтому я раздумывала, как бы подешевле добраться. Но перст судьбы неумолимо указывал на такси. Потому что сегодня я накаталась на три года вперед. Самолет должен был прилететь в два ночи. У меня оставалось немножко времени. Я зашла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок.

Аэропорт оказался очень приветливым и светлым. Я сидела в зале ожидания и теребила телефон. Через несколько минут мне пришла смс. Я читала и не верила своим глазам. Перечитала, и к горлу подкатывал твердый и прогорклый комок обиды и бессилия. На глаза накатывались слезы.

«Не езжай сюда! Оставайся в своей сраной России! Не смей здесь показываться! Оставь моего мужа в покое. Он врет тебе. Мы не разводимся. У нас прекрасная семья и двое детей. И они уже ненавидят тебя. Не ломай мне семью и живи своей жизнью. Не лезь в чужую семью!»

15

Меня стало подташнивать. Я перечитала смску несколько раз, английский язык, четкие предложения. Как ее воспринимать? Это угрозы, мольба, страх? Что это за сообщение? Я позвонила Хасану. Телефон был вне зоны. И я осталась сидеть и пялиться на светящийся экран. Через несколько минут пришло еще одно смс: «Ты падшая женщина. У тебя нет ни стыда, ни совести. Сунешься сюда — я тебя закопаю по частям. Не смей сюда приезжать, слышишь? Поняла меня? Русская бл&/дь!». Честное слово, эта смс заставила бы меня вжаться в пол. Если бы в ней не было последней фразы.

Русская бл&/дь…

Она стала волчком крутиться в голове, образуя воронку из ярости. Не знаю, может, школьные уроки патриотизма, может, присяга дедушке Ленину и значок октябренка… но эта фраза заставила расправить мне грудь, и я, как Халк, стала воплощением злости и гнева.

Меня можно обидеть, со мной можно спорить, можно меня просить, пристыдить, поругать… Но оскорблять меня нельзя. У меня слетают предохранители, и выключается разум. Мне очень хотелось написать ей кучу гадостей в ответ, оправдаться, выглядеть достойно. Но я с сожалением поняла, что между нами лежит языковая пропасть и мне просто не докричаться. Мой английский нуждался в прокачке, к тому же я не была уверена, что, если вдруг я выдам ей хартию на ее сущность, она сможет ее правильно перевести. Поэтому первым делом я усилием воли стала охлаждать свою голову до полного восстановления рассудка. Ненависть еще туманными плоскими облаками лежала над мозгом, а вулкан, который должен был разразиться губительной лавой, выдал успокоительное колечко дыма. Я собралась с мыслями. И написала ответ. Осознанно, с холодным сердцем и абсолютным отсутствием чувств стала щелкать клавишами. «Переживать за свою семью надо было раньше. Расслабь булки, хранительница очага, я никуда не еду. Остаюсь в своей б&*ской России. Но обещаю, я проведу лучшие ночи в своей жизни с твоим супругом, такие, какие может устроить только настоящая русская бл$/дь».

Звук, оповестивший, что сообщение отправлено, меня внезапно развеселил. Мысли захватил кураж и азарт, погружая в мечты о казни, мести, и они были настолько сладкими, что я не заметила, как пролетело время. По пути к встречающим, я рассуждала так: допустим, Хасан врет, они живут вместе, и мне пишет отчаявшаяся женщина. Понятно. Ей больно и обидно. Но оскорблять-то зачем? И я захотела написать еще одно смс: «Поняла, с&^а?» — и долго думала, отправлять или нет. А потом передумала: вот сейчас я ничем не буду отличаться от нее. А с Хасаном разберемся по его приезду.

Объявили, что прибыл самолет из Стамбула. И я вышла на улицу.

16

Подтаявший снег на асфальте превратился в кучи серого каменного льда. Ночь неприветливо хмурилась. Стены здания обдавал пронизывающий ветер. Встречающих было много, все они стояли и непринужденно болтали, периодически вытягивали шеи из пуховиков, поглядывали вглубь коридора. Из дверей горстями высыпались пассажиры, разомлевшие было от тепла и, выходя на холод, словно птенцы, ежились, недовольно застегивая куртки, поднимая воротники и натягивая шапки.

Хасан вышел, огляделся и, заметив меня, легкой походкой направился в мою сторону.

Увидев его, во мне всколыхнулись теплые чувства и на мгновение я забыла про обидную смс, шагнув ему навстречу. Но память назойливо расстелила передо мной полотно с мелодрамой, где несчастная жена обнимает двоих детей и оплакивает папу. И настроение моментально скатилось в пропасть. Не сумев совладать с эмоциями, я очень холодно с ним поздоровалась и ответила на объятия лапшевидным скручиванием.