Бесплатный фрагмент - Всё дело в пушистиках

Фантастические горизонты событий

Всё дело в пушистиках

— Никого нет?

Дональд скептически смотрел на Иону, чье лицо отображало страх вперемешку с легкой долей паники и несказанного удивления.

— Да, пусто! — голос его звучал взволновано и с нескрываемой дрожью. — Постройки целы, да и всё, что внутри — тоже, но никого нет! Ни души!

— Ладно, спокойно.

Дональд как старший исследовательской группы просто не мог позволить себе терять контроль над собой, хотя внезапное и загадочное исчезновение нескольких членов группы могло легко вывести из хрупкого равновесия и без того расшатанную психику исследователей.

Он посмотрел на Иону, молодого аспиранта биологического факультета престижного Марсианского Института Гуманойдной Жизни и Органических Предпосылок Эволюции (МИГЖОПЭ), чья неопытность, юность, а, может, даже некоторая женоподобность делали его человеком, скажем так, весьма восприимчивым. Стоявшая рядом Лиза, хоть и была хрупкой девушкой с того же факультета и такой же напуганной, выглядела более организованной.

— Гхм, — Дональд кашлянул в кулак, — в общем, надо посмотреть. Веди нас, Иона.

— Но нам надо подавать сигнал к спасению! Ведь они просто исчезли!

— Так, Иона, — голос руководителя экспедиции был размерен, — без паники. Я должен сам все увидеть, чтобы сделать необходимые выводы.

Аспирант пять секунд покусал губы, а затем, глянув на Лизу, которая смотрела на него с легкой улыбкой, по которой, тем не менее, читалось явное пренебрежение, развернулся и сел в вездеход. За рулем сидел геолог Гриша, не потрудившийся даже вылезти из-за баранки во время разговора. Дональд и Лиза водрузились на заднее сиденье.

Фарисию, небольшую планетку земного типа, обнаружили не так давно. И согласно инструкции Совета Межгалактического Освоения и Колонизации в новый открытый мир требовалось отправить исследовательскую группу, состоящую из специалистов разных областей науки и техники для того, чтобы провести все необходимые процедуры, связанные с определением пригодности планеты для человеческого обитания. Такая группа из двадцати человек во главе с Дональдом П., профессором Международного Института Технологий, высадилась здесь месяцев восемь назад. И обыкновенная работа обыкновенных «яйцеголовых» монотонно текла своим размеренным чередом на протяжении двухсот сорока дней на пяти исследовательских станциях, пока вчера вечером на очередном селекторе группа Яцуко Хоми со станции «Лесной» сначала вышла на связь, а затем, громко закричав, пропала из эфира.

Сразу же со станции «Массивной», которая была ближайшей, выехал практически весь ее персонал в составе трех человек; четвертый же остался на базе для поддержания связи и контроля параметров жизнеобеспечения биологической лаборатории, в которой на днях сгорел двигатель проточной вентиляции.

Прибыв на место, они ощутили звенящую в ушах тишину, исходившую из полностью обесточенных модулей, а так же то, что полчаса спустя Иона так взволнованно охарактеризовал словосочетанием «никого нет». Поэтому сейчас начальник экспедиции, Дональд, решил осмотреть все сам, вызвав к месту инцидента еще лишь одного члена группы: Дмитрия С. с климатической станции, что в ста двадцати километрах севернее «Лесной», а потому последний уже как полчаса должен был мчаться на всех парах. С Дмитрием у Дональда были связаны давние общие испытания, сопровожденные сильными переживаниями, когда они, ещё будучи вынужденными отдавать свой долг обществу «недостудентами», мочили жуков на дальней заставе Республики. Поэтому его мнение для начальника экспедиции было весьма весомым, впрочем, как и для последнего.

Через полчаса, прибыв на место, они застали всё ту же картину, которую так лаконично описал Иона. Никого, и в правду, не было. Причем, это касалось не только самого персонала станции, но и окружающей фауны. Обычно станция «Лесная» всегда оправдывала свое название, находясь посреди векового леса, беспрестанно издававшего звуки, свидетельствующие о бурной жизнедеятельности за могучими кронами и массивными кустами, а теперь же ничего. Ни пения птиц, ни далекого прерывистого рыка медведя-хохотуна или тоскливого воя волка-одиночки, ни кожаного шелеста крыльев мышей-слепцов, ни жужжания комаров-переростков или мух-прилипал. Ничего! Словно всё вокруг вымерло после того, как потух свет в современных комфортабельных научных модулях, и эхом отозвались в глубине чащи последние крики несчастных.

Дональд первым вывалился из вездехода и, схватив бортовой фонарь, отправился внутрь. Вслед за ним уверенной поступью пошел Гриша, а затем засеменил и Иона. Лиза, на этот раз, предпочла остаться в транспорте.

Внутри было темно, душно и почему-то воняло каким-то зверьем. «У вас нет ощущения, словно мы в зоопарке?» — даже спросил своих спутников Дональд, но они промолчали. Луч фонаря выхватывал из мрака помещения детали интерьера, двери в лаборатории и жилые отсеки, мебель и научное оборудование, но никаких следов сотрудников за исключением тех, которые сигнализируют о ежедневной деятельности. Ничто не указывало на признаки насильственной смерти или хотя бы на то, что заставило их так кричать на селекторе. И всем уже казалось, что они просто исчезли или испарились, когда геолог нашел на заусенце ножки одного из столов, а затем и на косяке, шерсть. Коричневую мягкую, нежную на ощупь, словно бархат.

— Что там? — спросил подошедший Дональд.

— Похоже на шерсть, — Гриша теребил кусочек меха в своих пальцах, — на шерсть пушистика.

— Пушистика?

— Что здесь могли делать пушистики? — Иона на сей раз выглядел более собранным и спокойным.

Гриша равнодушно пожал плечами, когда в коммуникаторе Дональда раздался голос Дмитрия:

— Донни, я на месте.

— Хорошо. Мы сейчас в медкорпусе.

— Мы с Лизой уже в реакторной.

— И что там? Что с реактором?

— Реактор-то цел, а вот кабель от генератора поврежден, по крайней мере, на это указывает сигнализатор.

— А второй?

— Второй… минутку… еще секундочку… да, и он тоже.

— Кто-то сделал это умышленно?

— Похоже на то.

— Гхм, но на планете нет каких-либо местных туземцев, — после небольшой паузы продолжил Дональд.

— Ты так уверен? — ухмыльнулся на том конце Дмитрий. — Нет стопроцентной гарантии, что наши сканеры дают точную информацию.

— Нет случаев, когда они бы ошибались. На этой планете нет разумных форм жизни.

— А кто сказал, что здесь обязательно задействован разум?

— Что?! — от экспрессивной окраски вопроса у Дональда даже забарахлил коммутатор, хотя секундой позже оказалось, что средство связи вовсе не причем, а просто в эфир настойчиво пробивался Ашот:

— Донны, «погодники» нэ выходят на связ!

— То есть как это не выходят на связь?! — вместо Дональда ответил Дмитрий. — Я был там час назад, и все было в порядке.

— В том-то и дэло, Дима. В течение часа ни на одын сеанс связи нэ откликались.

— Так, слушай мое распоряжение, господа научные сотрудники! — Дональд взял ситуацию в свои руки. — Всем, повторяю, всем срочно покинуть свои рабочие места и прибыть на нашу базу, на «Главную»! Ситуация острая, и нам нужно быть вместе! Всем понятно?

— Да, «Главная» ждет… Выдвигаемся… Едэм, — послышались в коммутаторе отклики оставшихся исследовательских станций.

— Донни, я назад, — голос Дмитрия был тверд и беспрекословен. Дональд несколько секунд молчал, он знал, что отговаривать друга бесполезно, да и тот ни за что не бросит свою жену, как и любой другой на его месте.

— Хорошо, — сказал он после паузы. — Только, Дима… осторожнее.

— Как всегда.

***

О пушистиках узнали вскоре после начала исследовательской деятельности на планете. Это были зверьки, размером со среднюю собаку, оправдывающие свое название на все сто. Как и говорилось выше, эти создания имели мягкий и нежный шерстяной покров коричневатого цвета, хотя при некотором освещении на данной широте планеты они могли выглядеть как сероватыми, так иногда даже и беловатыми.

Своим дружелюбным и покладистым характером, идущим в добавку к внешнему облику, вскоре пушистики завоевали сердца всей исследовательской группы, хотя и являлись представителями семейства хищных. Да, в пищевой цепочке они вполне могли стоять выше сусликов-дегенератов или же икающих зайцев, но серьезно изучать этих дружелюбных зверей никто не мог, по крайней мере, пока что. Биологи сказали, что дождутся пока кто-нибудь из них сдохнет, и тогда можно будет со спокойной совестью препарировать. А до тех же пор оставалось ограничиваться лишь внешними наблюдениями, которые тоже были весьма скудными. Например, никто до сих пор не знал, кого эти твари едят, и как они охотятся?

Поэтому найти кусочек шерсти в лаборатории было очень странным, поскольку от умиления исследователи все же не теряли рассудок и помнили о требованиях инструкций, гласивших, что в лабораториях не допускается никаких животных, кроме как исключительно для целей научной работы, а о мёртвой особи никто не сообщал.

Дональд сидел в своем кабинете и задумчиво теребил найденный кусочек шерсти. Что же могло послужить причиной столь странного исчезновения? И никаких следов. Во всяком случае, никаких обнаруженных следов на данный момент. Ведь, что Иона, что после него уже сам Дональд вместе с ним пробыли на месте происшествия не так много времени. Быть может, если поискать там получше и подольше, то и следы найдутся?

В кабинет вошел Терри со станции «Подножье», средних лет мужчина, беспрестанно почесывающий профессорскую бородку и оглаживающий зачесанные назад волосы.

— Ничего? — спросил его Дональд.

— Нет, на связь не выходит. Ни сам, ни на вызов.

— Хм, — Дональд задумался. Прошло уже два часа, а Дима так до сих пор никак не обозначил себя, хотя уже давно должен был добраться. Это заставляло понервничать.

Все участники группы собрались, как и оговаривалось, на станции, подконтрольной Дональду, и теперь разбрелись по помещениям, занимаясь, кто чем. Тянулись минуты тревожного ожидания, и гипотезы о произошедшем высказывались одна за другой. Но факт был тот, что информации было недостаточно, а на ее сбор Дональд пока не давал разрешения. Условно приняли периодом ожидания три часа, после чего начнут действовать. Как? — пока никто не знал. А, если говорить больше, то большинство и не хотело никак действовать. Большинство хотело просто подождать спасательной группы, которую, как все надеялись, уже вызвали.

— Никак не спится? — Гриша вошел в рекреативный зал с двумя кружками кофе и одну подал Маргарет, немолодой уже заведующей кафедрой «Межпланетной ботаники» второго по величине после МИГЖОПЭ Института Исследований Вселенной.

— Да, хотя уже глубокая ночь, — ответила Маргарет, отхлебнув глоток. Она полулежа развалилась на диване, а Гриша сел на подлокотник.

— Через какое время, — продолжила она после небольшой паузы, видя, что геолог решил погрузиться в молчание, — к нам должны выслать помощь?

— Вроде как, почти что сразу, — неопределенно буркнул Григорий, предварительно пожав плечами, и сделал еще глоток.

— М-м-м, — покачала головой заведующая, — тогда должно быть скоро сюда прибудет группа.

— Ну, если Дональд отправил запрос.

— Думаешь, нет?

— Как знать…

— Я думаю, что он не такой дурак, — Маргарет села и поставила кружку на стол. В дальнем конце зала, в кресле, захрапел недавно уснувший там Ашот.

— Как знать… — продолжил в том же духе геолог. — Дональд должен знать, что докладывать, а докладывать толком пока нечего.

— Коллеги же пропали.

Григорий ничего не ответил, только лишь зачем-то прополоскал кофеем зубы, отчего Маргарет слегка скривила лицом, сглотнул и вновь погрузился в тягостное молчание, отчего тишину зала теперь прерывал лишь нарастающий храп потомка горцев. А затем со стороны входной двери раздались глухие удары, потом звук, который обычно издают пушистики, когда расположены к дружелюбию и ласке

— Пушистик? С чего бы это в такой час? — Маргарет встала с дивана и подошла к двери рекреативного зала, откуда была видна входная дверь.

— Пушистик? — пробурчал Гриша, а затем, наморщив лоб, посмотрел на Маргарет, которая кричала в сторону входной двери:

— Лиза, что там?

***

— Есть контакт! Дональд, он на связи! — кричал Терри из-за стены, а сам начальник группы уже включал свой коммутатор.

— Дима… Дима! Слышишь? Приём! — кричал он в передатчик.

— Дональд, — шипение, — Дональд! — снова шипение.

— Да, Дима. Говори! Мы слушаем!

— Дональд, это пуш… тики… Не пускай внутрь…

— Что, Дима? Повтори отчетливее!

— Я восстановил эл… снажение… видел запись… наблюдения… Дональд, приём! — связь почему-то была на редкость отвратительная. Голос на том конце был крайне взволнован — Дмитрий практически кричал.

— Да! Да! Я тебя слышу, друг. Запись видеонаблюдения! Что произошло?

— Донни… эти б… врываются внутрь… ху… туча! Нападают… куса… все падают, б… эти су… тащат… откуда столько сил, б… Донни!

— Дима! — в этот момент послышались бормотание Терри за стеной и глухие удары во входную дверь. Дональд продолжал кричать в приёмник. — Дима!

— Донни!… Тащат, б… на спинах… что это за животные, б…?… за пределы базы… су… всех, б… Донни! Моя жена… б… утащили на… су… Донни, не пускай их внутрь… слышишь, б… не пускай! Жди меня… Дон… и!

— Что там, Лиза? — из коридора донесся голос Маргарет.

В этот момент Дональд все понял. Он мигом кинулся в коридор и увидел на другом конце его, у входной двери Лизу, а за открытой дверью одного пушистика, который в этот момент терся о ноги девушки.

— Закрывай дверь! — заорал на всю станцию Дональд. Пушистик посмотрел на него каким-то спокойным, жестким и, как показалось Дональду, даже осознанным взглядом, а затем впился своей пастью во внутреннюю поверхность бедра Лизы. Девушка дико закричала и упала на пол, а в следующую секунду целая толпа пушистиков ринулась внутрь!

***

— То есть вы утверждаете, что так называемые «пушистики» виновны в исчезновении целой группы на разных исследовательских станциях? — следователь комиссии по чрезвычайным происшествиям сидел за столом напротив Дмитрия в комнате допросов на звездолете, в данные минуты парящем на орбите Фарисии.

— Да, — член пропавшей исследовательской группы сидел, понурившись и вперившись в одну точку на столе.

— Но вы, — следователь посмотрел в какие-то бумаги, лежащие перед ним на столе, — утверждаете, точнее, по вашим описаниям, это средней величины хищные животные, предположительно, питающиеся мелкими грызунами и, возможно, птицами.

— Все верно.

— Тогда как, скажите мне, эти небольшие «зверушки» могли, как вы сказали, каким-то образом парализовать членов группы, а потом вынести их с территории станции на, простите, — он еще раз глянул в записи, — собственных спинах? Я все верно сказал?

— Да, — ответил Дмитрий. — Я в который раз говорю: посмотрите запись видеонаблюдения! Я ничего не выдумал.

— Посмотрим. Обязательно. Когда следственная комиссия, работающая на месте, предоставит мне все материалы дела.

— Так чего вы тогда от меня хотите? — нервно бросил Дмитрий. — Сначала ознакомьтесь со всеми уликами, а потом уже допрашивайте.

— Господин Усачев, нам необходимо всесторонне разобраться в сложившейся ситуации, и вы как непосредственный участник событий можете предоставить нам первоочередную информацию.

Дмитрий ничего не ответил.

— Так как все-таки эти животные могли сделать то, что, вы утверждаете, они сделали?

— Не знаю.

— Но, вы же ученый. У вас должна быть хотя бы гипотеза.

Сотрудник Марсианского Института Физики с полминуты смотрел на следователя, лысеющего мужчину возрастом «за сорок», в лощеном костюме и с приторной легкой улыбкой на лице, всем своим видом отталкивающим от тесного общения с ним.

— Я думаю, что это яд, — после паузы ответил он.

— Яд?

— Да, нейропаралитический токсин сильного действия, а, может, и смертельный, вводимый посредством укуса непосредственно в кровь.

— И поэтому они оказывались без движения?

— Да. Поэтому.

— Но вы же говорили, что пушистики, — следователь вновь глянул в документы на столе, — небольшие хищные…

— Мало ли что я говорил! — бросил Дмитрий. — Ни Иона, ни Лиза их не изучали. Собирались. Но все были поражены их… очарованием.

— Пушистиков?

— Точно.

— После этого эти звери утаскивали своих «жертв» на спинах?

— Да. И это не может быть не странным.

— Почему?

— Потому что хищники тащат свою добычу в зубах! — раздраженно ответил уцелевший сотрудник исчезнувшей группы.

— Тогда возникает следующий вопрос, — следователь не обратил внимания на тон допрашиваемого, — зачем? Зачем им нужно было это делать? Ведь, даже если принять во внимание версию охоты, такую большую «добычу», простите меня, проще умертвить на месте и приступить к поглощению, нежели куда-то ее тащить.

— В этом все и дело, — Дмитрий подался вперед, нависнув над столом, — всё, что я видел в записях видеонаблюдения, весьма странно. Уже сам факт появления такого большого количества особей в одном месте… и их слаженная работа… — деятель науки откинулся на стуле и глубоко задумался.

— И… — нетерпеливо продолжил следователь после небольшой паузы.

— Всё это говорит… о некой разумности их действий.

— То есть вы хотите сказать, что эти животные… разумные?

— Возможно… разум в зачатках или… но осознанное поведение имеет место быть, — Дмитрий, словно ища поддержки, посмотрел на следователя, но тот лишь сидел с слегка приподнятыми бровями. — Понимаете, на «Лесной» были повреждены именно кабели от генератора, питающие саму станцию, и именно оба. И все их дальнейшие действия…

— Ну, хорошо, — прервал его следователь. — Предположим. Но тогда вопрос остается открытым: зачем все это?

Дима минуты две молча сидел и чесал отрастающую щетину прежде, чем ответил:

— Из всех мыслей на ум приходит только одна, к моему удивлению. Это — борьба за территорию.

— Поясните, — искренне удивился следователь.

— Это лишь предположение. Своим присутствием мы могли невольно спровоцировать их на борьбу. Предположим, что мы заняли их территорию, для своих экспериментов, нарушали среду их обитания, забирали в лаборатории виды, которые могут являться их пищей, но в последнее время мне кажется, что это полная чепуха.

— Почему же вы так думаете?

— Видите ли, — Дмитрий облокотился о стол, — анализируя весь период нашего пребывания на этой планете, я прихожу к выводу, что поведение этих «пушистиков» не очень похоже на животное.

— Вы все о той же «разумности»?

— Да. Ведь они были ласковыми и приветливыми, благодаря своему внешнему виду очаровывали с первого взгляда. Под этой лаской они проникали в наше жилище, разумеется, в разумных пределах, тщательно изучали нас, наше строение, поведение, реакции, а потом…. Понимаете, ведь они никак не могли попасть внутрь станции, если их туда не пустят сами обитатели. А проверенного, неопасного, милого и пушистого друга запустить внутрь не составит никакого труда. Понимаете?

Дмитрий уставился на следователя, тот же в свою очередь несколько секунд смотрел на собеседника, а потом собрал все свои бумаги и поднялся из-за стола.

— Спасибо, господин Усачев, — изрек он. — На этом пока всё. Вернемся к нашей беседе позже.

— Посмотрите видеозапись! Вам все станет понятно, — бросил ему Дмитрий, когда следователь уже был в дверях.

Он ничего не ответил и вышел из комнаты. Снаружи, за непроницаемым изнутри стеклом наблюдали за допросом еще двое, коллеги первого.

— И что ты думаешь? — спросил вошедшего второй.

— Это просто сказка какая-то, — улыбнулся в ответ первый следователь.

— Красиво выдуманная, — добавил третий, не вставая из кресла, в котором он сидел.

— То есть вы думаете, что он виновник пропажи всей группы? — спросил второй.

— Если учесть, — продолжил первый, — что в отчете о расследовании и в материалах исследований нет никаких упоминаний о неких «пушистиках», их описании, а так же нет каких-либо видеозаписей, на которых они фигурируют и, тем более, совершают то, что нам рассказал этот человек, то я склоняюсь к выводу, что даже если он не причастен лично к пропаже группы, то хотя бы относится к этому косвенно.

— Но нам нужно официальное заключение, — вставил второй. — Что мы скажем Земле? Бесследно пропала и не найдена вся группа? Нет тел или хотя бы фрагментов, крови или чего-нибудь иного, что дало бы нам зацепку. Значит?…

— Можно взвалить всё на него, — закончил третий, закуривая сигару.

— Уместно ли это?

— Он единственный подозреваемый, — вздохнув, сказал первый следователь. — И к тому же, как видно, невменяемый.

— Тогда решено, — больше утверждая, нежели спрашивая, сказал из-за клубов табачного дыма третий.

Первый следователь посмотрел сквозь стекло на Дмитрия, который сидел в том же положении, в котором он его и оставил: молча уставившись в одну точку на столе.

— Пусть будет так, пока не появятся новые факты. Или не появятся.

2015

Царь птиц

В основе рассказа лежит индийский ведийский миф о похищении Гарудой Амриты (либо похищение сомы орлом Индры)

Костер размеренно горел, подпитываемый новой порцией сухих веток, брошенных в него стариком Садханой, который сидел рядом, опёршись на свою палку. Он оглядел поверх пламени вырываемые светом из мрака ночи лица ребятишек, сидевших по ту сторону костра и с неимоверным интересом глядевших на всеми любимого и почитаемого в селении старца, чья мудрость не заставляла никого усомниться в ее истинности.

Садхана, как опытный оратор, помолчал ещё с минуту, а затем, прокашлявшись, начал свой рассказ:

— Ох-хо-хо, не те времена сейчас пошли, не те, — хриплым голосом пробубнил он. — Былые герои, что могли бросить вызов Богам, канули в лету, о великих битвах, потрясавших землю, остались лишь отголоски в виде скудных упоминаний да разве что белесых костей, торчащих на заросших травой местах сражений. Мало кто вспомнит, чем славен был Арджуна, и каким великим воином являлся Вирабхадра.

Он многозначительно обвел взглядом ребятню, выждав паузу, и продолжил:

— И кто же вспомнит о том, что было ранее? О событиях, потрясавших эту землю? Кто расскажет потомкам о деяниях их предков, когда такие, как мы, последние свидетели тех лет, продолжим свое движение по бесконечному колесу Сансары? — со старческой скорбью свесил он голову, когда в этот миг с десяток детских голосов запричитал наперебой:

— Мы! Мы! Все расскажем! Дед Садхана, продолжай. Мы донесем мудрость предков. Да! Да! Расскажи, дед Садхана.

— Ну, хорошо, — как будто приободрился старый сказатель. — Сегодня я поведаю вам историю о том, как великий Гаруда поверг в смятение Богов, бросив им вызов. Как добыл он амриту, вырвав ее из рук самого Индры!

Восторженные и испуганные вздохи донеслись с той стороны костра.

— Слушайте же меня! Гаруда появился на свет, когда мать его томилась в рабстве мерзких наг…

— Добавь еще катализатор, — Хэдра смотрел на мерцающий перед ним «пузырь» -голограмму, где выводились все показатели процессов, происходящих в закрытом бункере лаборатории.

— Ты думаешь? Уровень роста мышечных волокон итак на пределе, — Лидна мельком бросила взгляд на своего научного руководителя, но тот лишь сконцентрировано смотрел на показатели эксперимента.

— Вводи, — коротко бросил он, и Лидне ничего не оставалось, кроме как послушаться. Она посмотрела в левый верхний угол своего «пузыря», где отображалась объемная иконка с названием препарата-катализатора, о котором говорил Хэдра, и в следующий миг иконка засветилась желтым, а в центре экрана возникла шкала, отображавшая ход введения препарата.

— Кровяное давление подросло, — через минуту заключила она. — Очень большая нагрузка на сердечную мышцу, может…

— Всё выдержит, он сильный малый, — Хэдра как-то по-отцовски улыбнулся, а затем рукой растворил прямо в воздухе первый информационный «пузырь», а второй рукой выдвинул другой, где, судя по всему, отображалась запись с камеры видеонаблюдения. На нем было видно, как что-то массивное слегка двигалось в полумраке помещения.

— Да, — протянул Хэдра, глядя на монитор, — он сильный малый.

Лидна еще несколько секунд поглядела на меняющиеся численные параметры эксперимента, а потом вышла из помещения лаборатории на свежий воздух.

Дверь лаборатории вела на обширный широкий балкон, окольцовывающий едва ли не по всему периметру здание, где они жили вот уже второй год, после того, как разработки Хэдры были признаны Научным Советом Федерации как несущие потенциальную угрозу обществу и устройству Федерации, а потому не только не выделили финансирования, но и лишили последнего лицензии на введение какой-либо научной деятельности. Это означало негласное признание Хэдры персоной нон-грата во всех научных кругах и в обществе, в целом.

Поэтому Хэдра, недолго думая, собрал все свои сбережения, взял беспроцентную ссуду в банке на одной из далеких планет, и отправился в добровольное изгнание, выбрав в качестве своей ссылки одну из только что открытых планет где-то далеко за пределами Федерации. Попутно он собрал все свои наработки, по поддельным документам купил звездолет, все необходимые материалы. Конечно, не обошлось и без незаконного присвоения чужой собственности. После чего тайно двинул к месту своего нового обитания.

В изгнание он взял с собой только Лидну, его ученицу и главную научную сотрудницу, чьи таланты в биологии и генетике обнаружил будучи преподавателем на ее курсе. Впрочем, еще в институте все знали, что Хэдра ценит ее не только за ее академические таланты.

Через несколько минут вышел и сам, преданный научной анафеме, добровольно отрекшийся от мира изгой. Он сощурился от яркого солнечного света, которое в этих широтах к тому же еще и очень жаркое. Вокруг простирались густые первозданные южные леса, в глубине которых существует огромное множество диких животных да живут местные туземцы, весьма к тому же любопытные.

Лидна увидела, как в глубине леса, между деревьев, проползла большая змея.

— Всё-таки, не нравятся мне эти твари, — она состроила гримасу легкого отвращения.

— Это лишь твоя личная неприязнь, — бросил Хэдра, — ты прекрасно знаешь, что они охраняют нас от непрошенных гостей, в том числе и от местных, которые своим любопытством еще сами себе навредят.

— Да. Но просто они такие мерзкие… и большие.

Хэдра, ничего не ответив, опёрся о перила балкона. Его бледная кожа покрылась неравномерным загаром в местах, открытых для местного жаркого солнца. И он, и Лидна принадлежали к расе, самой могущественной и высокоразвитой в галактике, что очень эффективно доказали всем более отсталым народам, которых время от времени встречали на пути своего развития. Поначалу, как и полагается по праву сильного, их предки подчиняли себе слабых. С течением времени воинственность постепенно отходила на второй план, оставляя место мудрости и знаниям. Новые цивилизации теперь не угоняли в рабство, а, наоборот, незримо помогали им в развитии. Однако же, это не мешало прибегать к насилию там, где время от времени в поле зрения появлялись принципы клановой вражды и политических интриг внутри общества «высшей расы», а также там, где вдруг проявлялись опасные по каким-либо причинам для этого же общества элементы. К таковым относился, в частности, и Хэдра, вместе со своей подружкой. Генетические эксперименты, которые он начал проводить, еще работая в институте, могли угрожать как моральным устоям общества, так и являться вполне реальной угрозой, если использовать эти наработки в сфере вооружения. А учитывая возросшую за века мудрость и ориентированность на знания и мир всех членов общества «бледнокожих» и «голубоглазых», как их называли все остальные народы во всей галактике, то такие исследования, в перспективе, могли угрожать разрушением всего столь тщательно выстроенного социума. Разумеется, так думал Научный Совет Федерации.

Лидна подошла к Хэдре и обняла его со спины, прижавшись щекой к плечу.

— Что мы будем делать теперь, когда наше «детище» почти готово? — спросила она.

— Продолжать работу. Есть еще много неисследованных моментов и целый океан вариантов.

— А ты не думал… вернуться… хотя бы о возможности? — грустно продолжила она.

— Милая моя Лидна, — после небольшой паузы ответил Хэдра. — Я понимаю твою тоску по нашему дому, по всему тому, к чему мы так привыкли, и чего нам не хватает здесь, в этом одиноком, пусть и таком живом, мире. Но мы не можем вернуться. По крайней мере, сейчас, пока у нас нет того, что могло бы гарантировать стопроцентное возвращение.

— Но и нет никакой уверенности, что такой вариант вообще возможен, — меланхолично подытожила Лидна.

Хэдра глубоко вздохнул, а затем развернулся лицом к своей ассистентке:

— Даже в таком случае, я не вижу ничего плохого и в том, чтобы жить в этом прекрасном месте вдвоем, а, может, и… втроем, — на последнюю его фразу Лидна широко улыбнулась и прижалась к его груди.

— Только, — через минуту продолжила она, — нас ведь еще могут и искать.

— Могут.

— И могут найти.

— Могут.

— А они действительно, — она пристально посмотрела ему в глаза, — могут сделать то, что в таких случаях делается.

— Боюсь, что да, — Хэдра вновь тяжело вздохнул. — Законодательно они в праве физически уничтожить результаты нашей работы, а при сопротивлении — и нас.

— Без комиссии?

— Комиссия уже приняла решение еще тогда, когда они втаптывали в грязь мои труды на том Совете. Но… — он улыбнулся своей напарнице, — Гаруд вполне может за себя постоять, а заодно и за нас.

— Да. Вполне.

Лидна посмотрела на шелестящий запутавшимся среди листвы ветром лес, в чаще которого вновь проскользнуло склизкое тело змеи.

Сигнал, которого ни Хэдра, ни Лидна не слышали уже давно, мелодично звенел под потолком. И оба генетика, сначала впав в небольшое оцепенение, пристально уставились друг на друга. Потом на лице девушки медленно стали отображаться черты тревоги, постепенно сменяющиеся страхом. Хэдра же был более сдержан и осознавал, что рано или поздно этот входящий звонок, а это был именно он, должен был последовать, а поэтому игнорировать его не имело смысла. Посему он двинул в воздухе указательным пальцем, и справа, материализовавшись буквально из ниоткуда, выполз «пузырь» -монитор. На нем мелькали две иконки, сигнализирующие о принятии или сбросе звонка. Хэдра, нехотя, посмотрел на «зеленую», и в следующую секунду перед ним возникло изображение того, кто так настойчиво дозванивался.

Это был белокожий, как и ожидалось, мужчина с суровыми чертами лица, насыщенными голубыми глазами и коротко стриженными светлыми волосами. Его лицо выдавало в нем человека решительного и, скорее всего, жесткого в решениях. Хэдра, однако, сразу узнал его.

— Здравствуй, Индр.

— Привет, Хэдра. Вижу, ты неплохо там устроился, — Индр оглядел пространство лаборатории за спиной собеседника. — А Лидна с тобой? Или ты один продолжаешь свои исследования?

— Со мной, со мной, — нехотя буркнул Хэдра. — Значит, вы меня нашли, — добавил он утверждающе.

— Конечно. А ты думал, что сможешь спокойно проводить свои запрещенные опыты и далее?

— Интересно, с каких это пор ты занимаешься отловом сбежавших ученых?

— С тех самых пор, как получил статус полномочного представителя Федерации.

— Так тебя повысили?

— Да. За время твоего отсутствия многое произошло. В том числе и клановая война.

— И с кем твой клан воюет на этот раз? Хотя, дай догадаюсь, — Хэдра сделал вид, будто усиленно думает, — наверное, с Родом Асуров, твоими давними врагами.

— Может быть, — сквозь зубы буркнул Индр, — в любом случае, сейчас речь идет о тебе и твоей… лаборантке. Ты знаешь закон: ты должен…

— Да, да, да, — раздраженно сказал Хэдра, — предоставить тебе возможность уничтожить всю мою работу, и тогда в этом случае мы отделаемся лишь условными сроками и даже едва ли не штрафами.

— Все верно, кроме штрафов. В твоем случае уже поздно говорить о них. В случае же сопротивления, я вынужден буду заключить тебя под стражу, и тогда вас ждут уже не условные сроки.

— А если я буду усиленно сопротивляться?

— Ну, — Индр улыбнулся, — законодательно я не могу применять смертоубийство, кроме как при острой необходимости, но ситуацию можно и обострить.

— Если у тебя еще получится, — немного злорадно ухмыльнулся Хэдра.

— Дорогой мой, — Индр заговорил таким тоном, будто объясняет элементарные вещи, — со мной мои личные элитные воины, снабженные по высокому классу, готовые дать отпор любой той нечисти, что ты наваял в своих подвалах. У тебя нет ни одного шанса.

— Ну, это мы еще посмотрим!

Хэдра прервал сеанс связи быстрее, чем Индр успел что-либо сказать в ответ. Лидна тихо подошла и положила руку ему на голову. Хэдра резко встал.

— Пора нашей пташке полетать. Убираемся отсюда!

— Куда? — недоуменно спросила девушка.

— На тот остров, что нам так приглянулся в свое время. Помнишь, я ведь послал туда дроидов, и они оборудовали там прекрасный бункер, где нас не достанет этот самовлюбленный болван.

— Угораздило же тебя быть с ним знакомым.

— Моя дорогая, не он, так был бы кто-нибудь другой, мечтающий поддерживать славу своего знатного рода. Подготовь челнок и все необходимое, а я освобожу нашего птенчика.

Транспортный челнок, в котором сидели Хэдра и Лидна практически бесшумно скользил по воздушному пространству. Внизу проплывал зеленый покров леса, долины рек и холмов, а где-то на севере угадывались очертания высоких и могучих гор.

Рядом на почтительном расстоянии летел исполинских размеров орел. Он был так огромен, что тень, отбрасываемая им на землю, заслоняла свет солнца для тех, кто находился внизу. Его здоровые крылья держали в воздухе могучее тело, большие и красивые перья овевались встречным ветром, а здоровенный клюв был способен внушить страх. На своей широкой спине орел нёс с десяток змей немалого размера. Тех самых, которые кишели в лесу, окружавшем пристанище изгнанников. Хэдра решил взять и их, дабы они послужили и на их новом и, как надеялись оба, временном месте обитания.

Внутри кабины челнока запиликала сигнализация, свидетельствующая о легкой ионизации корпуса транспортника.

— Что за ерунда? — спросил Хэдра. — Я вроде не вижу вокруг грозовых фронтов.

Лидна тоже посмотрела по сторонам, а в следующий миг яркая вспышка молнии змеей проскользнула высоко в небе над их головами. Следом последовал громкий раскат грома.

— Это еще что? — воскликнул Хэдра, тогда, как Лидна, съежившись, наблюдала, как высоко над челноком формируется обширная чёрная туча.

Сигнализация запиликала громче, предупреждая о грядущей опасности. Затем еще несколько вспышек и раскатов грома. Летевший слева орёл взвизгнул. Но скорее изображая взволнованность, нежели испытывая боль. Хэдра пристально посмотрел в его сторону, а птица повернула свою голову к нему. Затем она, как будто кивнула, и продолжила полет.

Еще несколько сильнейших раскатов заставили Лидну вжаться в кресло от страха, однако она была не в силах что-либо сказать.

— Не бойся, девочка моя, — успокаивающе проговорил Хэдра, — мы уже почти на месте.

И он начал снижение, поскольку внизу уже простирал свои бескрайние тёмно-синие воды океан.

Еще один раскат, и сильный дождь застучал каплями по металлическому корпусу челнока. Нужно было садиться как можно скорее, ибо разряд молнии в электрифицированный транспортник — вопрос времени.

Дождь плотной стеной заполонил все вокруг, сведя обзор практически к минимуму. Хэдра вел свой челнок, ориентируясь по показаниям приборов и инфракрасного визира. Рядом снова заклохтал орёл, и Хэдра бросил короткий взгляд в его сторону. Они снижались. Еще минута, и долгожданный остров показался на экране визира. Новая вспышка молнии, ужасающий раскат грома, и Хэдра увидел, как страшная электрическая сила ударила в гору — наивысшую точку острова.

Еще через полминуты они уже сели на побережье. Вновь прозвучал орлиный клич, и корпус челнока содрогнулся от мощных потоков воздуха, поднимаемых исполинскими крыльями, разгонявших плотную пелену дождя прочь, и, сквозь на мгновение исчезнувший дождь, Хэдра увидел громадную птицу, севшую на скалу, вгрызавшуюся в море. Через секунду дождь скрыл ее из поля зрения.

Хэдра вновь пристально посмотрел в ее сторону, а затем было слышно, как захлопали крылья, и тёмный силуэт пернатого пролетел вглубь острова. Сам же Хэдра нажал что-то на приборной панели, и большой камень, лежащий в тридцати метрах впереди, на окраине леса, отъехал в сторону, открывая вход в тоннель. Под его спасительные своды генетик и двинул свой челнок, скрывая его корпус от сильнейшего дождя.

По довольно узкому тоннелю, наспех вырытому не совсем передовой робототехникой, челнок продвинулся вглубь острова, где расположился сам бункер. Это был запасной вариант Хэдры на случай внезапно опасных или непредвиденных обстоятельств. Сам бункер был раз в пять меньше, чем основное жилище изгоев, но тут было все необходимое для продолжительной и, что главное, безопасной жизни.

Едва Хэдра и Лидна вошли внутрь, как генетик сразу бухнулся в кресло напротив центральной панели управления всеми системами бункера. Первым делом он нашел своего «питомца», нареченного на пару с Лидной, Гарудом. Орёл сидел на вершине круглой крыши и ковырялся в перьях. Затем изгнанный генетик проверил периметр, убедился в целости привезенных змей, работоспособности всех систем безопасности, а также боеготовности роботов. Хоть метод применения андроидов в войне безнадежно устарел, но не потерял в своей эффективности.

Удостоверившись, что все работает исправно, Хэдра запустил коммутатор, настроив его на вызов абонента, звонившего еще в лаборатории. Через пару секунд в «пузыре» появилось лицо Индры.

— Ты что там, окопался что ли? — небрежно бросил он. — Вижу, что хорошо. Не подступится. По крайней мере, сразу. Но вот только вопрос: ты что со мной воевать собрался?

— Я защищаю свою работу, — холодно ответил Хэдра.

— Твоя работа опасна для общества.

— Это кто так сказал? Совет? На каких основаниях они поставили крест на деле всей моей жизни?

— Ты прекрасно знаешь.

— Чем мои эксперименты с генами могут навредить этому твоему обществу?

— Конкретно твои? — Индр принялся самовлюбленно рассматривать свои ногти на руках. — Может и ничем, хотя… но, в другом ракурсе. Ты же должен понимать, что деятели науки обычно используют разработки других деятелей науки для своих целей. Да на этом же вся наука построена, тебе ли не знать!

— Что плохого в том, чтобы пустить их на благо цивилизации? К тому же я не вижу ничего зазорного в том, чтобы использовать их, на худой конец, и в военных целях или…, — защищался Хэдра, пока его грубо не перебил Индр:

— А что если результаты твоей работы будут использованы учеными некоторых отсталых дружественных народов, в чьих сердцах давным давно поселились злоба и обида на наш народ за их порабощение, бывшее некогда? Это ведь уже вопрос национальной безопасности, это тебе не приходило в голову, Хэдра? А? Или возьмем не очень радужную область генной инженерии. Эксперименты с гуманоидными и животными видами. Создание гибридов или модифицированных людей — к вопросу опять же национальной безопасности.

— Это все надуманное, — небрежно ответил Хэдра, — то, что ты говоришь…

— В общем, этот спор бессмыслен. Поговорим, когда я посажу тебя под арест за сопротивление. Или еще не поздно, Хэдра? — Индр слегка улыбнулся, хотя было понятно, что это риторический вопрос.

— Нет, — Хэдра проскрежетал сквозь зубы, — спокойно сидеть и смотреть, как ты, прикрываясь законом, будешь уничтожать всё, чем я живу и ради чего работаю — это выше моих сил.

— Как хочешь. Жаль только, что я не направил сразу молнию в твой тарантас или твою птичку. Ничего, мы ее быстро порешим, — Индр отключился.

Хэдра откинулся в кресле и сложил ладони домиком напротив лица. Лидна, слушавшая разговор в столовой, упрекнула своего научного руководителя:

— Зря ты всё это затеял. Они могут убить нас.

— Замолчи! — грубо ответил Хэдра.

Лидна разозлилась:

— А что ты будешь делать!? Сидеть в этом кресле и ждать?

— Нет, отследить, где он находится — проще простого. А дальше… пусть увидит мощь Царя Птиц в действии!

— По-моему, ты переоцениваешь его возможности.

— А, по-моему, это ты недооцениваешь. Хватит ныть, Лидна. Выше нос!

Индр вышел из своего персонального модуля, находящегося в разбитом им и его командой лагере. Местом для своей базировки он выбрал гору, не такую высокую, как те, чьи пики скрывались в облаках на севере, но и не столь низкую, чтобы местные «аборигены» случайно наткнулись бы на них. Индр полной грудью вдохнул чистейший воздух этой незагрязненной духом цивилизации планеты и оглядел пейзаж, открывавшийся с вершины. Все-таки планета была поразительно прекрасна, что отметили все члены команды полпреда Федерации, едва сюда высадились.

Вдали, в долине реки, виднелось весьма крупное поселение местных жителей, которое можно было бы назвать небольшим городом, потому как постройки в центре были из камня. Индр даже подумал, что хорошо было бы организовать здесь курортный отель для VIP-членов общества, в чей круг входил и он, а туземцы вполне сошли бы на роль обслуги. И он слегка улыбнулся, представив, с каким бы негодованием было бы воспринято это предложение в высших кругах власти, хотя еще лет пятьсот назад его бы сочли вполне нормальным.

Вдруг на горизонте он увидел маленькую точку, которая равномерно увеличивалась в размерах, пока не стали видны очертания птицы. Довольно большого размера.

Индр довольно улыбнулся и подозвал к себе командира его личного отряда элитных воинов, доказывавших свое высокое мастерство не один раз.

— Уничтожьте эту птицу, — скомандовал полпред Федерации, махнув рукой в сторону быстро приближающегося огромного орла Хэдры, а это был именно он.

Командир, суровый мужчина с большим шрамом на правой щеке, полученным в опасных джунглях Пандории, молча кивнул и начал быстро отдавать короткие команды.

Тут же в течение каких-то нескольких десятков секунд появилось с полсотни бойцов, многие из которых были в полном боевом облачении. «Высшая раса» давно отказалась от применения личным составом огнестрельного или плазменного оружия, отдав предпочтение холодному оружию из высокотехнологичного материала, разрубающего без труда камень. Такое оружие умертвляло быстро и практически безболезненно, что могло трактоваться как «гуманный» способ отправления к праотцам, поскольку не было приносящих мучения тяжелых увечий и разорванных тел, как это обычно бывает при применении грубых и «отсталых» вооружений. Вдобавок, облаченные в такие же высокотехнологичные стальные «доспехи», способные выдерживать натиск не то что «допотопных» оружий, но и собственных ножей и мечей, делали таких воинов буквально непобедимыми. И вот сейчас эти самые непобедимые, с полуслова понимая своего командира, суетились, готовясь к бою.

Кто-то заряжал скорострельные арбалеты с острыми и разящими стрелами, кто-то готовил копья, мечи и выдвижные ножи для ближнего контакта, а кто-то уже запускал в действие технологичные орудия войны «высшей расы».

Нечто, напоминавшее большой, двухметровый, искусно выделанный сосуд, стояло в центре лагеря, и при его активации было способно управлять силами природы той планеты, на которой находилось. Этот своеобразный «генератор» был способен вызвать ураган, обрушить сильнейшие ливни и снегопады, поднять океан в громадные волны и кинуть их на берег. И сейчас он уже начинал создавать над собой большое чёрное грозовое облако.

— Быстрее! — кричал Индр, видя, что птица уже близко, а туча еще «не способна» выпускать молнии. Но Гаруд уже был рядом!

— Не успеть! Открыть огонь! — скомандовал военачальник.

И в эту же секунду огромная птица издала громкий устрашающий клич. Опытные вояки не дрогнули. Они ответили сотнями стрел и дротиков, выпущенных в тело гиганта. Гаруд ловко сманеврировал, стараясь избегать атаки, но это было невозможно. Десятки стрел вонзались в его тело, но многие из них, несмотря на то, что были способны пробивать камень, застревали в его перьях. Издав клич атаки такой силы, что все, кто находился на вершине горы либо сморщились, либо закрыли руками уши, Гаруд завис над плато вершины и стал интенсивно отталкиваться крыльями назад, при этом обрушивая сильный поток воздуха на замешкавшихся воинов. От поднявшегося ветра многие не могли устоять на ногах. Их отбрасывало назад на десятки метров! Кто-то даже сорвался вниз и покатился по склону! Сдувалась также вся техника, способная стрелять. Пошатнулись даже многотонные стационарные модули лагеря.

Гаруд тем временем начал набирать высоту, приблизившись на опасное расстояние к вершине. И тут в него полетели копья, метаемые мускулистыми руками разозлившихся вояк. Некоторые пробивали перья и вонзались в плоть. Гаруд издавал ужасающие по своей силе устрашающие крики. Вновь и вновь кричал он. Казалось, что небо разродилось адскими грозами, грохот от грома которых разносился далеко по всей округе. «Генератор» давно прекратил подстраивать климат под себя, поскольку его оператор лежал на земле, зажав уши руками, не в силах выдерживать такого шумового натиска.

Кто-то же посильнее, с кровавыми ушами продолжал метать копья и боевые диски в громадную и оказавшуюся такой сильной птицу. Взвыв от боли, Гаруд устремился ввысь, туда, где уже рассосалась созданная было туча, и, заслонив собой светило, в диком гневе ринулся камнем вниз! Он двигался так быстро и решительно, что элитные войска несколько дрогнули духом. Они принялись было снова кидать оставшиеся диски и бумеранги, едва Гаруд оказался в зоне их поражения, но орудия пронзали пустой воздух, ибо птица была так стремительна, что уже через мгновение расправила крылья в паре метров от земли! Таким гигантским размахом Гаруд разбросал, начавших было разбегаться в стороны от него, воинов. Многих мощные и сильные крылья подбросили высоко в небо, откуда они начали свое долгое и стремительное падение в лапы смерти! Тот, кто в начале крутого маневра птицы находился подальше от эпицентра сражения, а потому был лишь отброшен назад потоком воздуха, поднимаемого крыльями, сейчас смело бросился на своего врага, обнажив клинки. Гаруд издавал воинственные кличи, взлетал и снова садился, размахивал крыльями, бил клювом, орудовал когтями, но опытные воины потому и были опытными, поскольку не сдавались. Они ловко старались избегать смертоносных ударов птицы и наносили свои точечные, жалящие удары, а потом отступали, давая другим проделывать то же самое.

Долго продолжался этот бой, но никакие опыт и технологии не могли совладать с первобытной, животной и многократно генетически улучшенной силой этого, по истине, настоящего царя птиц. Он взвивал в небо и обрушивался вновь, разбрасывал врагов крыльями, пробивал своим страшным клювом хваленую броню и упивался горячей кровью; его когти наносили страшные увечья, разрывали тела. Вся нижележащая долина огласилась дикими криками умирающих и возвышающимися над ними громогласными победными кличами опьяневшего от крови Гаруда.

Расправившись со своими врагами, он ринулся в центр лагеря, где находился тот самый «сосуд», способный использовать климат в своих целях. Он зажал его в своей цепкой лапе и взмыл с ним ввысь, направившись в том направлении, откуда появился.

И тут со стороны лагеря вслед ему ринулся одноместный военный челнок, за штурвалом которого сидел сам Индр. Он догнал «победителя» и нанес ему сокрушительный удар своим личным оружием. Небольшим, с локоть величиной. Но этот прекрасно выполненный родовой скипетр был способен менять плотность воздуха рядом или вокруг своей жертвы, отчего ее словно сдавливало тисками, способными, в зависимости от воли хозяина, превращать кости в труху, а всю остальную плоть — в кровавую жижу.

Гнев Индра был так силен, что удар его скипетра был способен ломать скалы, не говоря уже о плоти, и грозная птица пошатнулась. Она потеряла высоту, и Индр с безумным блеском в глазах наблюдал, как она падала. Но в следующее мгновение Гаруд вновь взмыл вверх и стал парить прямо напротив челнока так, что взгляд Индра встретился с взглядом птицы.

И тут в своей голове он услышал мысленный контакт, на который с ним вышел Гаруд. И услышал он голос, размеренно говоривший ему:

— Не одолеть тебе меня. Я сильнее тебя и всех твоих союзников. Я могу легко убить тебя сейчас, но мой создатель не хотел этого.

— А что же он хотел? — также мысленно спросил ее Индр.

— Он лишь хотел показать тебе, что я — плод его творения — способен уничтожить тебя и всех, кто с тобой, но вместо этого я могу быть твоим другом и помочь тебе в твоей войне.

— Естественно, в обмен на кое-какие услуги для твоего создателя, — съязвил Индр.

— Твое высокомерие здесь ни к чему. Мой создатель, как и я, любит и ценит свободу, также как ценит и любит свой дом. Но предупрежу тебя, могущественный, если ты откажешься сейчас, то я убью тебя, как и твоих воинов, что бились столь храбро, — Гаруд взметнулся вверх и расправил свои крылья, демонстрируя таким образом свою и без того доказанную мощь.

— Что ответишь ты, могущественный в своем роде? — прозвучал вопрос в мозгу Индра.

Индр напряженно смотрел на наглую и ставшую ненавистной птицу, нанесшую такое сокрушительное поражение как его первоклассным воинам, так и его гордости. Если бы он мог, он бы испепелил ее яростью своего взгляда, но это было невозможно. И теперь его жизнь зависит от воли мерзкого сбежавшего ученого, чей род, к тому же, растерял свое богатство, и его генетического мутанта. Но всё же ему нужно было сделать выбор, пусть и унизительный, но… в конце концов, этот орёл прав. Индр лёгко и просто сокрушит всех своих врагов с таким союзником.

— Ну что ты решил? — Гаруд резко устремился вниз, как будто атакуя, но в сотне метров от челнока замедлил свой ход.

— Боюсь, что выбора у меня нет, — мысленно промолвил Индр. — В общем,… я согласен. Будь моим союзником.

— И тогда сказал он: «Пусть змеи будут моей пищей» — «И да будет так» — ответил ему властелин Богов. И с тех пор орлы, его дети, вечно будут поглощать змей, некогда пленивших Гаруду и его мать.

Старик замолчал и снова окинул взглядом лица его слушателей. Костер уже давно погас, и лишь тлеющие угли отбрасывали отблески света на лица, с упоением слушавших сказителя, детей. Они начали было расспрашивать старика наперебой о том, что было дальше, но со стороны хижин начали доноситься строгие крики матерей и отцов, звавших своих чад домой, поскольку ночь окончательно вступила в свои владения. Дети не смели ослушаться своих родителей и кинулись по домам, но одна девочка, лет пяти от роду, все же задержалась. Она подошла к старику Садхане, который глубоко задумался, смотря на угли.

— Садхана… Садхана, — тихо прошептала она.

— М? — старик поднял на нее свой взор.

— Ты расскажешь нам еще истории о наших Богах?

— Конечно, — улыбнулся старец и погладил девочку по голове. — Конечно. Скоро я расскажу вам, как великий Вишну спустился на нашу землю, обратившись могучим вепрем, чтобы ее спасти. Но это будет завтра. А сейчас иди спать.

2015

Дело было на Колибри

Дело было на Колибри. Мы загрузили наш транспортник до отвала, и к этому процессу, хотя в наши должностные обязанности это не входит, подключили нас, стало быть, экипаж корабля. И когда последний погрузчик благополучно отправился к транспортнику, вращающемуся где-то на орбите, мы замученные до смерти этими такелажными работами, злые и уставшие отправились в ближайший кабак, снять, так сказать, стресс.

Путь наш пролегал по темным неприветливым переулкам близ грузового космопорта, где вокруг да около сновали какие-то угрюмые серые личности, в темных одеждах, наверняка, прятавших самодельную волыну; везде была грязь и смрад, а в ближайшей подворотне кого-то бесшумно и методично пинали тяжелыми рабочими сапогами. Но нас это мало волновало, поскольку нас было семеро, и, повторюсь, мы были злые и замученные, а потому при необходимости навалять кому-нибудь от души было раз плюнуть.

Выйдя на окраину района, к которому прилегает космопорт, компания наша разделилась. Четверо направили свои чресла в ближайшую рюмочную, а Леха, немного помолчав, провожая их взглядом, произнес:

— Не знаю, как вам, парни, а на меня эти дешевые «разливайки» наводят тоску. От этих синих морд тамошних завсегдатаев на душе тошно, и хочется устроить настоящий погром. Пойдем-ка мы лучше туда, где и выпивка лучше, и девочки чище!

— Ты знаешь такое место? — спросил я.

— Да, бар «Rabbits».

— Странное название. Там что, кроличья тематика?

Леха расхохотался во все горло, а Кирилл, второй мой спутник, похлопал меня по плечу:

— Да, многие ведут себя там, как кролики.

— Тебе понравится, — поддержал Кирилла Леха, и мне ничего не оставалось, как довериться им.

На Колибри я был в первый раз. Просто раньше я работал на другом транспортнике, и маршруты его следования никак не соприкасались с этой небольшой планеткой на окраине одной из систем Коалиции. Чего нельзя было сказать о моих спутниках: их судьба заносила сюда довольно часто, а потому было бы удивительно, если бы они не знали, где в этом месте можно хорошо отдохнуть. Хорошо отдохнуть в нашем понимании означало: крепко выпить, потискать баб и, быть может, разок другой подраться. Я не знаю, конечно, как с этим делом было в баре «Rabbits», но веселое настроение моих спутников вселяло в меня оптимизм.

До бара этого, как оказалось, нужно было добираться транспортом, а потому мы спустились на грязную заваленную мусором станцию монорельса, где из-за вороха картона и газет на нас глянул какой-то забулдыга. Дальше десять остановок на монорельсовом поезде, еще пятнадцать минут ходьбы, и вот из-за угла нарисовалась светящаяся каким-то похотливо-красным светом вывеска «Rabbits». Под вывеской, на земле, танцевало голографическое изображение женщины с пышными формами. Она умело и соблазнительно вертела своими голографическими округлостями, поэтому я ни на секунду не засомневался в правильности выбранного места.

Рядом с входом курили нагловатого вида молодчики, одетые по последней моде, и, несмотря на темное время суток, носившие солнцезащитные очки. Они вызывающе посмотрели на нас, когда мы входили, — очевидно, наш вид выдавал в нас приезжих и, более того, обычных работяг с космопорта. «Давайте, нарывайтесь», — подумал я. — «Сейчас вмажу стопочку и мигом из вас весь гонор выгоню».

Кабак находился в полуподвале, в который приходилось спускаться по недлинной лестнице. Внутри было душно, прокурено, горел приглушенный свет, откуда-то из-под потолка негромко, но и не тихо играла музыка. Ярко освещенная барная стойка полукругом расположилась вдоль дальней стены зала, слегка разряжая полутьму вокруг нее. По стойке на четвереньках, подобно кошке, шла полуголая девица, активно прогибая спину, а сидящие вдоль стойки мужики дико кричали и улюлюкали, заталкивая пачками деньги ей в трусики. Вдоль стен шли ряды столиков, за которыми сидели разного рода компании, выпивая литрами алкоголь и выкуривая пачками сигареты. Почти за каждым столиком можно было заметить девушек, выглядевших весьма броско и вычурно. И их наряд, и откровенное поведение явственно выдавало в них местных шлюх, и я отметил про себя, что они здесь действительно чище и красивее, нежели в припортовых кабаках. Слева от барной стойки располагалась дверь, ведущая, очевидно, в VIP-зал. Недалеко от двери, в полумраке, сидел амбал, и голубой неоновый свет барной стойки отбрасывал блики на его гладко выбритой черепушке. «Хорошее местечко», — подумал я.

Мы тем временем протолкались к ближайшему свободному, как нам показалось, — во всяком случае, на столешнице, на первый взгляд, ничего не было, — столику. Леха пошел к стойке за выпивкой, а я с удивлением обнаружил на лавке рядом с собой чьи-то шмотки. Позже, когда глаза попривыкли к темноте, в поле зрения выплыла початая бутылка «Вереса», местного крепкого пойла, несколько рюмок и парочка стаканов из-под коктейлей. Очевидно, все-таки этот столик был занят. Кирилл тоже несколько удивленно наморщил лоб, а потом сдвинул всю эту посуду к стене.

— Пофиг, — сказал он.

— Да, — согласился я, достал сигарету из кармана и закурил.

Вернулся Леха с двумя бутылками «Вереса», рюмками и с какой-то сушеной фигней на закуску. Замахнули по одной, и я почувствовал, как потеплело все внутри, и появляется пока еще вялое, смутное, несформировавшееся желание надрать кому-нибудь задницу. В том, что я разомну сегодня руки, я нисколько не сомневался. После второй Кирилл крякнул и сказал:

— Не знаю, как вам, мужики, а меня этот «Мерк» заколебал конкретно. Какого черта я должен ворочать тяжелые баулы? Я грузчик что ли? Да, я механик, но не грузчик. Мне за ту херню, которой мы давеча занимались, не заплатят ни гроша, да и вам тоже.

— Компании пофиг, чем мы занимаемся. Они просто платят нам деньги, за то, что мы есть в штате, а грузить баулы нас заставляют уже наши менеджеры, — ответил ему Леха.

— В жопу их! — сказал я намеренно громко, едва ли не крикнул, так, чтобы за соседними столами услышали. Желание разбить кому-нибудь харю формировалось все больше под воздействием алкоголя, равно как и желание пощупать бабу, поэтому я бросал недвусмысленные взгляды на соседний столик, где понравившаяся мне потаскушка сидела на коленях одного мерзкого вида пилонца. Пилонцы отталкивали уже в силу своей внешности из-за сиреневатого оттенка кожи, вызванного местными условиями на их родной планете, а этот был еще и страшноват. Да что там говорить! это был настоящий урод. И такая красотка, пусть и шлюха, сидела у него на коленях? Ну уж нет.

— Ты чего орешь? — сказал Кирилл. — Тебя и так отлично слышно.

— Тебе да, а им нет, — я махнул в интересующем меня направлении.

— Погоди, — подключился Леха. — Я хочу и просто посидеть за рюмочкой, другой.

— Мы так и делаем, — ответил я и налил всем по горлышко. Замахнули. Мне похорошело еще больше, и я откинулся на мягкую спинку скамейки, сквозь выпускаемый мною табачный дым дешевых сигарет осматривая пространство кабака.

За столиком у противоположной стены шумная компания разразилась очередным раскатом смеха, к которому так же примешивались визги щипаемых баб, а затем один мужичок, опрокинув в себя целый стакан пива, взял под руку девушку, у которой, на удивление, было три груди, и отправился с ней к дверям VIP-зала. Двери на миг приоткрылись, и я увидел помещение, утопающее в приглушенном красном свете и в красных бархатных портьерах, разграничивающих маленькие комнатки, и тогда я понял, что это за VIP-зал. Это место начинало нравится мне все больше и больше.

Леха тем временем продолжал развивать начатую тему несправедливых взаимоотношений работников и их руководителей, а Кирилл кивал ему, жуя ту сухую хренотень, которую Леха принес на закуску, и к которой я еще ни разу не притронулся. Я налил себе стопку и вылил ее в себя, нарочито громко отрыгнув. Так громко, чтобы за соседним столиком на меня вновь обратили внимание, включая и пилонца, который смерил меня высокомерным взглядом с нотками отвращения. Сам того не ведая, он уже подписал себе приговор.

— Не нравится мне этот пилонец, — сказал я, разлив всем по новой рюмке. Парни, увлеченные разговором, и не заметили, как я пропустил одну, минуя их.

— А чем он так тебе не приглянулся? — спросил меня Кирилл, морщась после «Вереса» и заталкивая в рот сушеную закуску.

— Да просто рожей он не вышел.

— Да просто тебе приглянулась баба, что у него на коленях, — рассмеялся Леха.

— И не без этого, — угрюмо ответил я и отломил кусок от закуски. На вкус она чем-то напоминала сушеных кальмаров, только более горчила.

Чем больше я хмелел, тем красивей и желанней становилась та девица, хохотавшая на коленях пилонца. Он тем временем нисколько не стеснялся и наминал ей грудь и бока, утыкался лицом в шею и целовал оголенные плечи. Как ей не противно? От этой мысли меня всего передернуло. Он же такой страшилище!

Мы замахнули еще по одной, и я понял, что уже постепенно дохожу до кондиции. Поле зрения слегка плавало, на душе было тепло, и страшно хотелось какого-то движения, драйва, драки. В этот момент и подошли те молодчики, что ошивались на входе, когда мы запёрлись сюда. Оказывается, мы заняли их стол, и сейчас они наглым и грубым образом пытались выгнать нас отсюда. Молодчики были явными молокососами. Потому что, прежде всего, они думали яйцами, а не головой. Эти парни были в компании трех молодых и симпатичных девушек, не местных шалав, а, очевидно, их девушек. И сейчас всеми силами петушились перед ними, пытаясь показать, как легко и четко они умеют решать проблемы, чтобы потом рассчитывать на быстрый «перепехон» за красными портьерами в соседнем зале. Но вот только их затуманенные алкоголем, куревом — уверен, что обошлось и не без этого, — и гормонами мозги мешали им здраво оценить обстановку и понять, что три здоровых опытных мужика им не ровня.

Так как я сидел ближе всего к подошедшим, то первый из них, очевидно, самый наглый, не снимая солнцезащитных очков, сначала на меня активно бузил, а после и вовсе начал толкать в плечо; я бросил короткий взгляд на друзей и по их лицам понял, что, хоть они и рассчитывали задержаться здесь подольше, но, уж так и быть, придется поучить мелюзгу манерам.

Я встал во весь свой рост и расправил плечи. Парень, что меня толкал, немного отстранился, и это дало мне время. Я взял уже практически пустую бутылку «Вереса» и… со всей силы шарахнул ей по голове пилонца, который, после того, как я поднялся, оказался в зоне моей досягаемости. Пилонец что-то хрипнул и всем весом навалился на шлюху, сидевшую у него на коленях. Та от испуга и неожиданности заверещала диким голосом. Драка началась.

Размахнувшись, я со всей тяжестью своего кулака треснул в левую скулу досаждавшего меня парня, который, видимо, растерялся от вида крови на разбитой голове пилонца, а потому прозевал мой удар. За что и поплатился слетевшими очками, а вслед за ними полетевшими в том же направлении зубами. Стало ясно, что он окончательно выбыл из игры. На меня тут же накинулись его товарищи под визг их же баб, но бойцы из них были никудышные. Они только мешались друг другу, толкались и пытались достать меня своими юными кулачками. Когда я дал первому под дых и наотмашь блокировал прямой удар второго, да так, что он закричал от боли в своем предплечье, я мельком глянул на своих друзей. Они время не теряли и были заняты тем, что активно лупцевали посетителей за соседним столом, где после падения пилонца началась суматоха. Шлюхи уже давно с криками убежали к стойке и что-то там кричали бармену, и я увидел, как со стороны дверей VIP-зала поднялся тот самый амбал — он оказался просто гигантом! — и двинулся в нашу сторону.

Я не стал терять времени даром и, одним ударом кулака утихомирив последнего из молокососов, двинулся наперерез амбалу, но, не дойдя до него нескольких шагов, как бы невзначай скользящим движением треснул по голове сидящего за ближайшим столиком какого-то интеллигентного вида мужичка, который в этот момент только поднес ко рту бокал с вином, отчего его зубы с хрустом натолкнулись на прочное стекло. Интеллигент вскочил, зажав рот и что-то там мыча, резко обернулся и, видимо, посчитав, что виновником его трагедии является широкий мужчина с огромной золотой цепью на шее и тупым выражением лица, повторил мое действие. А именно: взял со стола почти полную бутылку красного вина и разбил ее содержимое о могучий и, очевидно, крепкий череп широкого, поскольку тот, в отличие от пилонца, не только не упал, но и с каким-то ослиным тупоумием медленно повернулся в сторону интеллигента. Весь этот эпизод возымел свое действие, и амбал на полпути свернул в сторону разыгравшейся новой драмы. Он за ворот, как щенка, поднял интеллигента, который не переставал хвататься за свой рот и что-то мычать, но тут широкий, с залитым вином и кровью лицом, очевидно, наконец, сообразив, что произошло, тоже схватил интеллигента за полы его пиджака. Амбал второй рукой принялся отталкивать широкого, но с двух боков к нему уже подошли товарищи последнего, которые умом тоже не блистали, но осознали, что их приятному отдыху в компании алкоголя и девочек положен конец. Они окружили амбала и, прежде чем тот успел что-то сообразить, принялись интенсивно мутузить его по ребрам и почкам. Под градом таких ударов здоровяку пришлось выпустить и интеллигента, и широкого и начать активно махать своими здоровенными ручищами.

А дальше понеслось! Я видел, как Лехе прилетело в живот от какого-то коренастого мужичка невысокого роста, который тоже сидел за столом с пилонцем. Мой друг скорчился от боли, но в следующий момент перехватил руку мужичка, занесенную для удара, и с силой притянув его левой рукой, правой, взяв со стола глубокую тарелку с каким-то салатом, разбил ее о голову коренастого. Тот заверещал диким голосом, схватился за лицо, и в этот момент Леха пнул его под пятую точку, да так сильно, что последний даже не знал, что зажимать в первую очередь: лицо или свою задницу? Он сделал несколько прыгающих шагов, а затем грохнулся на пол.

Кирилл пинал кого-то лежащего под столом, а амбал, когда я перевел взгляд в ту сторону, уже держал за воротники, как щенков, тех двоих, что еще давеча отбивали ему бока. Теперь же он, как бы даже не торопливо, размахивался руками во всю их ширь, а затем резко их сводил, сотрясая своих пленников лбами. Они же от каждого удара болтались беспомощно, как куклы, и могли только разве что вяло махать руками. Тот же, о череп которого интеллигент разбил свою бутылку, скакал вокруг амбала, как дикарь в своем бешеном танце, и с разных сторон пытался навешивать ему короткие удары. Но, видимо, делал он это не так эффективно, поскольку амбал уделял ему внимание не более, чем назойливой мухе.

Я же схватил первый попавшийся под руки стул и кинул его в сторону той шумной компании, которая еще недавно по очереди мяла три груди отсутствовавшей теперь девицы. Сейчас же они в растерянности вглядывались в полумрак зала, где развязывалась драка, а потому внезапно прилетевший из этого полумрака стул произвел на них сильное впечатление. Один из них едва успел закрыться руками, прежде чем прилетевший стул опрокинул его на пол, и он по ходу своего падения собрал под себя и стол, и все, что на нем стояло.

Остальные же принялись громко ругаться и побежали разыскивать обидчика, то есть меня, но почему-то путь их пролегал к барной стойке, откуда, как им показалось, и начал свой полет стул. У стойки они нашли парочку пьянчужек, которые в тот момент, когда мы зашли, толкали ползающей по стойке девушке полные трусы денег. На этих пьянчужек и обрушился их гнев: разъяренная компания принялась неистово их лупцевать, отчего те закрыли головы руками и начали что-то дико кричать, но уже вскоре их положили на пол и начали методично и сосредоточенно пинать.

Я же приходил в восторг от всего происходящего! Одним прыжком я оказался у входной лестницы и опрокинул с нее какого-то доходягу, который уже намеривался улизнуть, но не успел. Он что-то там крикнул, я же, не поворачивая его лицом к себе, саданул коленом ему под зад, отчего тот завыл и улетел на ближайший столик, похоронив его под собой. Сверху, с лестницы, сбежал вниз, очевидно, его приятель, немного более крепкий и ловкий. Первый же мой удар он пропустил мимо себя, а в следующий момент дал коленом мне под дых. Едва я скрючился, как тут же словил удар в ухо! Ошпаренный болью, я буквально озверел. Мгновенно подскочил к нему, не чувствуя его ударов по своему корпусу, и, схватив за плечи, разбил своим лбом ему нос. Пока он закрывал свое лицо, я парочкой небрежных пинков отправил его к своему приятелю, который лежал на опрокинутом столе, руками потирая свою пятую точку и мыча что-то под нос.

Я огляделся, мельком взглянув в зал. Там царил полный хаос. Дрались все, кто был внутри и кто не успел вовремя отсюда сбежать. В господствующем полумраке этого помещения я видел, как энергично и интенсивно двигалось множество фигур; я слышал звуки глухих ударов по корпусу, крики, какие-то невнятные предложения, что-то вроде: «Не надо!» и «Скоты, сейчас вы у меня огребете!» — шум бьющейся посуды и ломаемой мебели, одинокие вскрики женщин, непонятно что делающих в этом хаосе бесчинства и безудержной агрессии; чувствовал вонь потных тел, смешиваемую с кислыми винными ароматами и запахами табака и — что странно! — чего-то горелого. И в самом деле, я увидел, как кто-то вскочил на стол, затем вспышка огонька зажигалки озарила его руки и бутылку с заткнутым тряпкой горлышком. Этот кто-то поджег тряпку, а затем, размахнувшись, — тут я увидел его лицо, это был Кирилл! — кинул ее в барную стойку. Послышался звон бьющейся посуды, а затем вся стойка занялась огнем! Тут же хаос сменился паникой. И без того движущееся пространство зала стало шевелиться еще активнее, теперь уже в сторону выхода. Из дверей VIP-зала выбежали полуголые бабы и, завизжав, стремглав кинулись к выходу. Я едва успел отскочить от лестницы, чтобы меня не опрокинули, но тут кто-то своей сильной рукой схватил меня за ворот и потащил к выходу. Сначала я попробовал брыкаться, но затем этот кто-то оглянулся, и я распознал в желтых вспышках пламени лицо Лехи. Мы устремились на выход.

После душного помещения кабака, все больше нагревающегося от жара разыгрывающегося пожара, улица показалась какой-то особенно свежей. Из входных дверей валил дым, и вокруг кабака постепенно собирались зеваки, которым в столь поздний час нечем было заняться. Из входных дверей все выбегал и выбегал народ и, в основном, торопился скорее ретироваться, но при этом все же задерживался на минутку, чтобы, обернувшись, поглядеть, что же будет дальше. Так и мы остановились и несколько минут смотрели, как дым из входных дверей валил тем больше, чем быстрее из них выбегали люди, впуская в прокуренное помещение разжигающий пламя ярче кислород. Пока мы глазели на разрастающуюся трагедию, освещенные красным огнем витрин, к нам подошел Кирилл, очевидно, выскочивший с очередной порцией люда. Он остановился рядом и с секунду смотрел в том же направлении, что и мы с Лехой, а затем ткнул меня в плечо: дескать, пора! И мы не стали ждать, пока примчатся полиция и пожарные, чьи сирены уже завывали вдалеке, и быстрым шагом двинулись в сторону порта.

— Да, весело посидели, — сказал я, когда мы сели в вагон метро.

— Весело-то весело, но маловато, — пробормотал Леха.

— Что верно, то верно, — поддержал его Кирилл. — Вечно ты все рано кончаешь, — обратился он уже ко мне.

— А я тут причем? — невозмутимо ответил я. — Это все тот недоумок, который принялся на меня орать, а потом и толкать.

— Ха-ха, это точно, — рассмеялся Кирилл. — Хорошо ты его огрел!

— Ты видел?

— Конечно! Нужно быть слепым, чтобы не увидеть, как полетели его зубы!

Мы расхохотались все втроем. Полупустой вагон нес нас к порту, где нам предстояло ночевать в дешевом клоповнике, что компания снимала для нас, и где, в местных кабаках, мы рассчитывали немного «догнаться» и все-таки потискать пусть и не таких чистых и симпатичных, как в «Rabbits», но все же обыкновенных баб со всеми их прелестями, а большего нам и не нужно. Это был обычный досуг обычных работяг обычного коммерческого транспортного лайнера компании «Мерк».

2014

Надзорный орган

В далеком будущем человечество не только шагнуло далеко вперед в освоении космоса и сдружилось с другими народами, но и открыло пути в другие Галактики, наладив контакты и с тамошними жильцами. Соседние Галактики начали активно сотрудничать друг с другом, осуществляя постоянные межгалактические перелеты. Для этих целей была построена первая Станция Пересадки №1, служащая соединительным узлом между Галактиками. Здесь можно подзаправиться, отдохнуть, провести мелкосрочный ремонт своих транспортных средств и прочее-прочее.

И вот, в обыкновенном рабочем порядке, на Станцию Пересадки №1 летит инспектор…

— Вставай! К нам летит Верёвкин!

— Ну-у-у… Зачем так орать?!

Мощный импульс боли пронзил мозг насквозь и ударился о внутреннюю стенку черепной коробки где-то над правым глазом. Начальник станции пересадки №1 Антон Колесников поморщился и глянул мутными глазами на своего «зама», только что вошедшего в кабинет.

— Можно и потише, — ответил «зам» или, просто, главный инженер, Хнокх К. Кнавич. — К нам летит Верёвкин!

— Кто?

— Ты чего, Антон? Верёвкин Михаил Алексеевич!

— Ну и дальше что? — яркий свет вызывал приступы еще более сильной боли в голове, и Антон облокотился о столешницу, закрыв ладонью глаза. Начальнику станции было плохо. Начальник станции страдал древним временным заболеванием под названием «похмелье». Вчера у начальника станции был День Рождения, и, как водится, отмечали это всё лихо, всем дружным коллективом.

— Эй, Антон, начинаем ориентироваться, — Хнокх защелкал едва не всеми десятью пальцами на руке. — Это главный инспектор центра технического надзора межгалактического управления технического надзора…

— Ну, хватит, — раздраженно ответил начальник станции, отмахиваясь рукой от «зама», как от назойливой мухи. — Слишком сложная терминология для моего воспаленного сознания.

— Короче, Антон. Сейчас, как обычно, прилетит, погундосит, а потом нашлепает Акт на пятьсот предписаний, хоть в космос прыгай.

— Да ладно, не переживай. Ну, прилетит и прилетит — примем, как полагается.

— Спиртного нет!

— То есть как это нет?! — испугано воскликнул начальник станции, и Хнокху почему-то показалось, что Антон испугался не столько за невозможность приема инспектора «как полагается», сколько из-за невозможности поправить собственное здоровье.

— А вот так, — бросил главный инженер. — Выпили всё, ещё вчера. Не потому ли так болит твоя голова?

При словосочетании «болит голова» Антон сильно сморщился и принялся давить фалангами пальцев себе на глаз. Хнокх с несколько пренебрежительной улыбкой наблюдал за мучениями своего начальника. Сам же «зам», как и его сородичи из соседей галактики, не страдал похмельем. Никогда. Вообще. Хоть и любил залить за воротник не меньше своих коллег-людей.

Что-то мерно запиликало на столе, на котором полулежал страдающий Антон, а затем где-то под потолком раздался вкрадчивый, несколько высокий и тонкий мужской голос:

— Антон Леонидович, доброго времени суток. Вы разрешите нам состыковаться с посадочным доком.

Антон удивленно посмотрел на Хнокха. Последний утвердительно моргнул всеми четырьмя глазами.

— Да, конечно, Михаил Алексеевич. Первый док. Связь с диспетчером, — как можно более серьёзно попытался сказать вчерашний именинник, но почему-то, как назло, сквозь глотку прорывалась какая-то ломаная речь с частыми взвизгивающими переходами едва ли не на фальцет.

— Ты же сказал, что он «летит»! — Антон хорошенько прокашлялся.

— Ну, ты же знаешь этот космос, — Хнокх улыбнулся во все сорок пять зубов. — Они сказали «летит», а пока до нас дошло, он уже и долетел.

***

Инспектор являл собой человека невысокого роста, с лощеным лицом, как будто бы слегка робкого и стеснительного. Одет опрятно, костюм с иголочки. Сам весь ухоженный и благоухающий дорогим парфюмом. Но, тем не менее, всем своим видом он вызывал отвращение у Антона. Хнокх, которому все люди, как он не раз признавался в шутку (или нет?), казались уродами, никаких эмоций по отношению к инспектору не испытывал. Но вот Антон… Еще в прошлые прилеты этого представителя надзорных органов он его сильно не взлюбил, сейчас же, страдающий жуткой головной болью, начальник станции всеми своими силами боролся с явным желанием от всей души начистить эту лощеную харю. Инспектор же тем временем пожал руку обоим начальникам, причем, с некоторым отвращением он сделал это с Хнокхом. Последний эмоцию уловил, но говорить ничего не стал.

— Ну что же, — проговорил инспектор своим тонким голоском, да так тихо, что Антону пришлось напрячь весь свой слух, чтобы услышать. — Приступим к осмотру.

Антон что-то промычал, и представитель надзорных органов бросил на него удивленный взгляд. Инициативу взял Хнокх.

— Михаил Алексеевич, — бодро начал главный инженер, — прямо так сразу в карьер? Не угодно ли сначала отобедать после длительного перелёта, либо же просто немножко отдохнуть, а заодно продумать маршрут вашей проверки.

Хнокх широко улыбался и добродушно разводил руками, но инспектор только выдал:

— Ни в коем разе. Я нисколько не устал, а сытый желудок в нашем деле только мешает объективно оценивать ситуацию и принимать верные решения.

Антон что-то простонал, и Вёревкин вновь удивленно посмотрел на него. Начальник станции же только часто моргал глазами и почему-то покраснел лицом. Хнокх, догадываясь о бушевавшем внутри своего друга урагане, вновь широко улыбнулся:

— Как Вам угодно. Тогда с чего начнем?

— Да прямо отсюда, с посадочных доков. Скажите мне, господа, — бодро начал инспектор. — Почему в коридоре технического обслуживания на полу пыль?

— Вы уже успели побывать в техкоридоре? — искренне удивился Хнокх.

— Конечно. Не забывайте, я ведь Главный инспектор! Ну, так что? В Правилах технической эксплуатации звёздных станций в пункте четыре, точка, пятьдесят один ясно говорится: что пыль в техкоридорах должна удаляться своевременно и постоянно.

— Так ведь, Михал Лексеич, так и есть.

— Что так и есть? Пыль, на которой остаются следы от подошв? — голос инспектора постепенно становился всё более мерзким и раздражительным.

— Ни в коем случае, — вдруг вступил в разговор Антон, и Хнокх облегченно вздохнул, — на станции действует утвержденный мною график уборки технических помещений станции.

Верёвкин пристально посмотрел на начальника станции:

— Где написано, что должен быть график? Пункт ясно дает понять: пыль…

— Да знаю я, что гласит ПТЭЗС, но мы просто физически не можем убираться так, как требуют того правила, — Антон поджал губы. Хнокх оживленно закивал.

— Непорядок, — инспектор достал из внутреннего кармана пиджака обычный бумажный блокнот и начал что-то там писать обычным же карандашом. — Если правила так говорят — значит нужно их исполнять.

Антон сильно сжал кулаки, а Хнокх толкнул его кулаком в плечо.

— Хорошо, — Верёвкин закрыл блокнот. — Пойдемте дальше.

***

— Ох, и надаёт сейчас замечаний, — вздохнул Кизир, бортмеханик, наблюдавший со стороны за этой сценой, ковыряясь в двигателе какого-то звездолета.

— А то… Видел, как наш начальник краснел? — ответила Хны-Ла и запустила свое щупальце прямиком в штаны Кизира.

— Перестань! Не на работе же!

— Ну-ну, кто бы говорил…

***

— Так, а это кто такой?

Инспектор в компании уныло волочащегося за ним начальства станции после восьми часов тщательной проверки, в течение которых они обошли едва ли не всю станцию, прошли, наконец, сквозь двери научного отсека. Здесь весьма видные умы известного Содружества народов соседствующих галактик усиленно изучали материю Вселенной, поскольку СП-1, помимо всего прочего, являла собой отличную исследовательскую базу. И в этот момент господин Вёревкин взглядом указывал на странного маленького человечка, сидевшего прямо на одном из нескольких телескопов и с любопытством наблюдавшего, как два астрофизика высчитывают какие-то данные. Человечек этот мог бы вполне сойти за гномика или домового, если бы не был облачён в, несомненно, очень дорогой костюм, носил покладистую бороду и курил трубку, беспрестанно выдыхая дым в помещение.

— Как это понимать? — взвизгнул вдруг инспектор, и Антон схватился за голову, отобразив на лице что-то вроде: «ну ё… перный театр!»

Хнокх почесал седьмым и восьмым пальцем правой руки один из своих затылков и уже формулировал в голове разные варианты ответов, которые вытекали из того, что именно имеет в виду Верёвкин: сам факт наличия такого существа или то, что оно наглым образом нарушает Правила санитарных норм в части курения.

К прибывшим на десяти из тридцати ножек подполз руководитель исследовательской группы:

— Храй Вадимович, — протянул он инспектору сразу три руки.

— Очень хорошо, — Верёвкин счёл нужным не представляться. — Объясните мне, это тоже ваш сотрудник?

— Это, — проклохтал Храй Вадимович. — Своеобразный выверт, изменение материи.

Инспектор смотрел на руководителя группы, как на ничтожное насекомое.

— Выверт — не выверт, а объясните мне, почему он курит в неположенном месте? — задал он новый вопрос. Храй Вадимович развел десятью парами рук, а Антон открыл уже было рот, но господин Верёвкин решил самостоятельно разъяснить этот вопрос:

— Любезнейший, — обратился он к маленькому человечку, — почему вы грубейшим образом нарушаете санитарные нормы и правила, раскуривая свою трубку в помещении станции, не предназначенном для этих целей, да еще и в рабочее время?

Человечек выпустил длинную струю дыма, а затем медленно повернул голову в сторону инспектора:

— Курю я, дражайший Михаил Алексеевич, — заговорил он вдруг низким хорошо поставленным голосом, что немного не вязалось с его размерами и общим забавным видом, — по той причине, что люблю, и это способствует лучшему течению моей мысли. Вдобавок, это никому не мешает. А что касается рабочего времени, то как такового его у меня нет.

— А чего же Вы здесь делаете? Кстати, потрудитесь представиться?

— Имя мое слишком сложно не только для произношения, но и для вашего восприятия. А занимаюсь я, как и эти многоуважаемые личности, наукой и изучением загадочного космического пространства.

— То есть Вы фактически являетесь членом исследовательской группы?

— Это не совсем так, — вдруг затараторил Антон, — ввиду его нестандартного происхождения, глубокоуважаемый оказывает скорее консультационные услуги, ведь так, Храй Вадимович?

— Безусловно, его опыт, — начал было клохтать руководитель группы, но Верёвкин грубо перебил обоих, продолжив свой расспрос:

— Интересно, и о каком это еще нестандартном происхождении только что говорил господин Колесников, и что еще за выверт? Потрудитесь-ка объяснить! — инспектор опять дал петуха, а человечек со столь сложным для восприятия именем выдохнул еще один клуб дыма.

— Видите ли, Михаил Алексеевич, — продолжил «гномик», — Ваш ум весьма ограничен, чтобы понять даже лишь некоторые свойства материи и её способности. А потому я даже не стану загружать Ваше серое вещество такой сложной информацией, как моя материализация в данной точке пространства в данном временном континууме.

Верёвкин очень сильно наморщил лоб, однако тут же выдал:

— Вы это бросьте про мой ум. Оскорбления, между прочим, являются уголовно наказуемыми. И что еще за сложности с происхождением? Нет тут ничего необычного: родился тогда-то, в таком-то месте, гражданин такой-то. Что вы тут разводите канитель?

— Стоит заметить, — в той же спокойной манере продолжил «домовой», — я никогда не рождался в привычном для ваших видов смысле. Я просто существовал, а материализация в привычной вам форме произошла одномоментно с появлением этого рукотворного объекта, вами именуемого станцией.

— Михал Лексееич, — Хнокх коснулся плеча инспектора, несколько спуская пар, — Вы же прекрасно понимаете этот космос, все эти пространство-время, девиации, сингулярности и прочее.

— Нет, подождите. Теперь у меня уже вопрос к вам, господа начальники. Этот субъект заявил, что находится здесь с момента создания станции и занимается научной деятельности, даже если оказывает консультационные услуги, так?

— Ну и? — в один голос ответили Антон и Хнокх.

— Почему вы должным образом не работаете с персоналом? — опять взвизг.

— Каким еще персоналом? — Антон был искренне удивлен.

— А таким. Правила работы с персоналом забыли? А? — Верёвкина уже было не остановить. — Если данный субъект находится здесь столь давно, производит полезную исследовательскую деятельность, то он автоматически классифицируется как персонал. И он должен быть надлежащим образом оформлен в штат, пройти все виды инструктажей на рабочем месте с обязательной регистрацией в соответствующих журналах под личную подпись! Где эти журналы? Где эти записи? Что за грубейшие нарушения?

По мере возрастания интонации голоса, Антон морщился от головной боли и краснел от какого-то внутреннего напряжения. Хнокх по-ослиному смотрел на кипятящегося инспектора, а Храй Вадимович уже давно отполз в сторону. Но тут Антон вдруг взорвался.

***

— Зря ты так с ним, — Хнокх смотрел в окно, как улетает вдаль звездолёт. — Сейчас нашлепает предписаний, а то еще поднимет вопрос о нашей премии или вовсе о «соответствии служебному положению».

— Да и насрать! — Антон по-простецки махнул рукой. — Всё равно ещё ни один объект никогда не закрывали после подобных проверок. А если работать по правилам, то, сам знаешь, вся работа встанет.

— Это верно, — Хнокх почесал во внутреннем ухе. — А знаешь, я ведь соврал. Не всё спиртное выпито. Хотел полюбоваться тобой.

— Ах ты, скотина! — добродушно сказал Антон и хлопнул друга по плечу.

2015

123 маршрут

Сидорыч, старый и вечно бухтящий себе под нос мужик, потомственный рабочий, всю свою жизнь проработавший в копейском автобусном парке, смачно и с шумом перегнал всё содержимое носа в глотку, а затем, перемешав со слюной, громко и с сильным шлепком разбил полученную смесь об асфальт. Он молча оглядел стоявшую перед ним группу из тринадцати человек, а затем прокуренным зычным басом произнес:

— Все, кто имеет здоровые крепкие яйца между ног, берут в руки оружие и отстреливают всю мразь, которая будет пытаться остановить автобус. Милых же дам прошу сидеть тихо и не вякать. Не вякать, я сказал! — гаркнул он на какую-то боевого вида девицу в камуфляжных штанах, когда она попыталась вставить слово «против».

— Кто не хочет делать, как я сказал, пусть идет в Город пешком, я ясно выразился? — ответом ему послужило гробовое молчание и всеобщее кивание. — Тогда все внутрь!

Старенький видавший виды ЛИАЗик давно был переоборудован в боевой автобус ближнего следования. На окна народные умельцы нацепили наспех сваренные из различного металлолома решетки, толщину стенок корпуса увеличили, путем навешивания дополнительных стальных листов; в крыше вырезали люк и прицепили откуда-то сворованный пулемет ПК, дополняли эту картину здоровенные и острые заточенные из арматур шипы, прикрепленные вдоль всего корпуса на уровне чуть выше колес. Именно эти шипы делали ЛИАЗ устрашающе опасным и внушали нешуточный страх видящим их впервые, особенно, если, приглядевшись, увидеть засохшие темно-багровые пятна. Выше уровня шипов вдоль боковых стенок через весь корпус была вырезана узкая линия, по которой при необходимости можно было ездить двумя бензопилами, закрепленными на подвижной станине внутри. Боевой автобус №2 — так называлась эта машина смерти.

«Чертова дюжина», в числе которой была мать с пятилетним ребенком, медленно погрузилась в автобус, внутри которого мужчины, кому хватило огнестрельного оружия, заняли стрелковые позиции, кому не хватило, — вооружились всевозможными ломами и арматурами, приготовившись встретить особо наглого противника. Женщины молча уселись на разложенные на полу матрацы, поскольку сидений не было, и ухватились за поручни, приготовившись к движению.

В дверном проеме появился начальник поста, мужчина средних лет с большим шрамом на щеке:

— Сидорыч, я договорился с постом в Городе, можете ехать. Как обычно — людей отвез, груз привез.

— Разумеется, не впервой же, давай, закрываю двери, — Сидорыч вежливостью не отличался, нажал на тумблер, и начальник поста едва успел выскочить из захлопывающихся дверей.

— Все на местах? — зычно крикнул он в салон.

— Да, — откликнулось ему сразу несколько голосов.

— Петька, ты где? Петька, — вдруг опомнившись, начал кричать потомственный водитель автобуса, мотая головой по сторонам.

— Да здесь я, Сидорыч, — раздался молодой и бодрый голос с крыши, там, где находилось гнездо пулемета.

— Я тебя потерял. Шутки со мной шутишь, молодой?

— Да какие шутки, Сидорыч, — откликался сверху Петя, парень, лет двадцати пяти от роду, держа в зубах дымящую синим дымом папиросу.

— Ладно, поехали, — Сидорыч повторил процедуру смачного плевка и сплюнул в окно. Затем поправил висящий на оконном проеме бронежилет и завел автобус.

Двигатель устало и, как бы, нехотя зарычал, заурчал, издавая какой-то непонятный свист из своих недр. Автобус медленно и натужно тронулся с места, в салоне вдруг запахло выхлопными газами и бензином.

— Мама, а куда мы едем? — задал вопрос пятилетний мальчик своей молодой маме, когда автобус выехал из парка.

— В Город, сынок, — мать, несмотря на свою молодость, была довольно грустной и понурой. Она вяло отвечала на вопросы любопытного сынишки.

— А что там в Городе?

— Там жизнь поспокойнее, — она обняла своего ребенка, — более законная и мирная.

— А разве такое возможно?

— Конечно, сынок, и мы едем туда, где это реально.

— А почему так произошло? — неожиданно спросил мальчик после небольшого молчания.

— Что именно?

— Ну, случилось так, что люди начали убивать друг друга?

Мать оглянулась: все, кто был в салоне, невесело усмехнулись, удивляясь, видимо, любопытности мальчугана.

— Ну, как бы тебе объяснить, сын, — мать замялась и начала кусать нижнюю губу — действительно, как объяснить пятилетнему мальчику, почему все стали убивать друг друга?

— Видишь ли, — обдумывая каждое слово, начала она, — несколько лет назад, еще до твоего рождения, произошло событие, которое в корне перевернуло ситуацию в нашей стране.

— Как это? — мальчик внимательно смотрел на свою маму.

— Ну… — женщина посмотрела в сторону, пытаясь найти нужное объяснение, и столкнулась взглядом с интеллигентного вида мужчиной в очках, который улыбнулся ей:

— Какой он у Вас любопытный, — неожиданно тонким голосом произнес он.

— Да… — смущенно заулыбалась женщина.

— Понимаешь, парень, — обратился мужчина к мальчишке, — несколько сот дебилов, следуя своей дурацкой привычке повторять все за Западом, как мартышки, приняли, следуя одной им понятной логике, закон, который принимать не следовало.

— А что такое закон? — мальчик, очевидно, слабо понимал речь интеллигента, поскольку он с интересом смотрел на мужчину, моргая своими большими глазами.

— М-м-м… это такая штука, посредством которой государство устанавливает правила и нормы.

— Она определяет, что есть плохо, а что нет? — мальчик весело улыбнулся.

— А он смекалистый, — практически пропищал смущенной матери интеллигент. — Да, можно сказать и так. Вот только не всегда все, что кажется правильным и необходимым на бумаге, является таким на деле.

— Вы говорите словами, сложными для понимания пятилетнему мальчику! — с легким раздражением в голосе перебила мужчину молодая мать.

— Думаю, он поймет, — ответил интеллигент, которому, очевидно, впервые за долгое время предоставили возможность высказать все то, что бушевало свирепым огнем у него внутри. Одолеваемый все более нарастающим возбуждением, мужчина высказывал накипевшее маме с ребенком, а заодно, и всему автобусу:

— Нет, я всегда знал, что наша Дума думает чем угодно, но только не головой, но такой вершины глупости я просто не мог себе представить! Это какими недальновидными дебилами нужно быть, чтобы издать закон, разрешающий ношение оружия гражданскими лицами, дескать «в целях самозащиты»! Понимаешь, мальчик, — интеллигент, видимо, все же старался поддерживать разговор, — последствия этой депутатской глупости мы сейчас и наблюдаем. Сначала всякие деградирующие элементы стали закупать оружие по фальшивым лицензиям прямо в магазинах, ведь всё по закону! А затем понеслось, как снежный ком: грабежи, разбои, убийства, рост преступности и недееспособность милиции, поскольку «ментов» стали специально отстреливать! И вот теперь мы едем на этом бронированном автобусе, поскольку на дорогах орудуют бандиты, грабящие автобусы и убивающие всех, кто внутри! Как такое могло случиться?! Как?!

Удивительно, но никто и не пытался как-нибудь уговорить замолчать этого книжного червяка. Очевидно, пассажирам было забавно слушать, как образованный человек начинает возбуждаться под действием эмоций, возникающих при обсуждении больной темы. Его голос при этом становился почти детским. Мать ребенка тихо посмеивалась, наблюдая, как это делают остальные за спиной интеллигента.

— Благодаря, во многом, им, в стране установился полный беспорядок, — мужчина в сердцах плюнул на свои очки и принялся усердно протирать их грязным свитером.

— Если во всей стране такое, куда же мы едем? — задал умный не по годам ребенок резонный вопрос.

— Не во всей, сын, не во всей.

— Не во всей, парень, — проговорил, продолжая вытирать свои очки, мужчина. — Там, в западных регионах, все намного лучше. Это здесь, в центральной части страны, такая «вольница» творится.