Бесплатный фрагмент - Вся жизнь по Летову

Cерого хлеба хватит на всех

(предисловие к изданию)

Дорогой читатель!

Ты (ничего, что я так запанибрата?) держишь в руках не совсем обычное издание. Точнее, как: книга как книга, вполне себе такое. Важное внутри. Только давай договоримся: это будет строго между нами. В мутняках же конфиденциальность превыше всего?

— Но..

— Никаких «но», это будет нашей тайной.

— И…

— И ты об этом никогда никому не расскажешь,

— А…

— А я так вообще их всех не знаю.

— Ну…

Ну, коли формальности нами соблюдены, теперь можно и начистоту. То, что написано на книжной обложке, на самом деле не совсем соответствует тому, что скрыто под ней. Точнее, как… соответствует без пяти минут, но с хорошей такой «горочкой». Как обжигающий кофе хмурым питерским утром в кафешечке где-нибудь у парка ЛТА. Осталось только ухитриться отхлебнуть, не обжегшись и не расплескав.

«Вся жизнь по Летову» явилась для меня нелёгким трипом, но незабываемым опытом. В процессе написания я настолько перебрал себя, что и сам от себя оказался на грани передоза. Шутка ли: пропустить через Чащина сегодняшнего всего Чащина прошлого и даже умудриться прихватить немного Чащина будущего? Под конец я был даже уверен, что на данном этапе попросту покончу с писательским поприщем, настолько «ВЖПЛ» меня измотала. Чисто психоделический трип — не увлекательное путешествие или лёгкая прогулка. Отсюда и подзаголовок «Выхотьной, дрыходной и сбреда», место которого на обложке сейчас занимает название данного эссе. Почему? Потому что сейчас, дорогой читатель, в руках ты держишь несколько не другую, но иную книгу.

Так получилось, что в процессе написания «ВЖПЛ» в корне изменила мою жизнь и привычки. Достаточно сказать, что я — меломан со стажем — от слова совсем перестал слушать музыку, без которой ранее я не мыслил и дня. К тому же, некоторое время находясь в стадии девяностодевятипроцентной готовности, эта книга совсем не хотела издаваться. Мои внутренние кошки, заскребавшие и точившие когти о мою же писательскую душу, никак не могли найти себе покоя. В итоге, как кажется, сестёр и серьги мне удалось разделить, мух выпустить в окно, котлеты убрать в холодильник, и к читателю книга вышла именно такой, какой она полностью устраивала меня, какой она задумывалась неизвестно кем, но метафизически изначально. Очень личная книга, чего я ранее всячески избегал. Более личная, чем всё мной ранее написанное и изданное. Знаете, как говорил Роберт Смит о величайшем альбоме The Cure «Pornography»: «Люди часто говорят: „Вы больше никогда ничего такого злобного и страстного не записывали“. Но я думаю, что, если бы мы продолжили в том же духе, много дисков мы бы не записали. Нас бы точно уже не было в живых». Я примерно об этом…

Но параллельно процессу успокоения чрезмерных кошачьих активностей мною также писался материал. Кошки считали его попытками имплементации, от которых изначальный энергетический посыл «ВЖПЛ» размывался, им же хотелось целостности и концентрата. Иной материал по ходу отживал своё. Приходилось бесконечно перекраивать и включать, но в итоге исключать и перевёрстывать. Среди ценителей виниловых пластинок есть такое словечко — первопресс. Под ним принято понимать первоначальный тираж любого музыкального альбома. As Is. Как есть. Без бонус-треков, ремастерингов, пересведений и прочих улучшайзинговых мероприятий. «Вся жизнь по Летову. Выхотьной, дрыходной и сбреда» увидела свет именно такой. Чем сегодня я бесконечно горжусь.

Но шила в мешке не утаишь, и теперь, как мне кажется, настало время показать всё как есть. Признаться, что, по сути, не дав как следует появиться на свет первой книге, у меня пошла вторая, которая де факто имела претензии на своё место в первой. В итоге получилось два варианта. У Виктора Цоя и «Кино» были альбомы «45» и «46», у меня (без ансамбля) вышли «47» и «48». По грядущему возрасту автора на момент публикации. И если «Выхотьной, дрыходной и сбреда» — версия «47» — полноценный альбом «Гражданской обороны», то «48» — «Серого хлеба хватит на всех» — можно сравнить уже с развёрнутым полотном проекта «Коммунизм».

Но «Вся жизнь по Летову», несомненно есть и то, и другое.

Будет ли издана разница между «Серым» и «Сбредой» в виде отдельной книги? Возможно. Я даже заголовок «хлебному» подзаголовку из этой разницы присмотрел. Но не факт. Сильно́ стремление на этой высокой ноте встать и уйти. Сейчас же ранее исключенное вновь вынуто из стола и расставлено по причитавшимся ему местам. Часть эссе наоборот — из книги перекочевала назад в стол. Редактура, корректура, верстка и, о чудо! Мои кошки… спокойны. Серого хлеба хватило. Результат ты держишь в руках.

Говорит ли это о том, что «Выхотьной…» это недо-«Серый хлеб..»? Нет. А о том, что «Хлеб…» есть макси-версия «Дрыходного…»? Тоже отнюдь. Несмотря на кажущуюся общность ингредиентов, по мне, это два разных блюда. Картошки-моркошки похожи, но послевкусие у блюд разное. В чем предлагаю убедиться и тебе. Ведь именно ты находишься здесь. Всегда, сегодня, послезавтра. Впрочем, не буду столь стремительно забегать вперёд. Ибо это совсем другая история, которая тоже уже ждёт своего часа. Конфиденциальность же в мутняках — это… превыше всего?

Заходи и дегустируй.

Искренне твой,

Александр Чащин

Жизнь по Чащину

ОБ АВТОРЕ

Александр Чащин. Он попросил меня написать для его новой, как он предпочитает выражаться — крайней или даже финальной, книги предисловие «Об авторе». Когда-то в мою книжку «#Тукталышки» он написал подобный текст, теперь с меня «ответочка» о нём…

Итак… Александр Чащин… Кто он такой? Что нас объединяет?

Основная работа? Мы работали на одном и том же проекте, иногда пересекались, но почти не общались, пока моё любопытство не заставило зайти на его страницу в одной из соцсетей. И что же я увидела? Хмурую фотку с сигаретой в зубах, кучу постов, сотню контактов в разделе «Друзья» и тексты, тексты, тексты…

Тексты напрягали, заставляли шестерёнки в голове шевелиться, и от их скрипа сводило скулы. Тексты были интересные, повороты мыслей напоминали моток спутанной пряжи разных цветов и оттенков, и они были такие… Такие трудночитаемые тексты, что просто атас! И вот при прочтении одного из них пост в соцсети просто исчез у меня на глазах! Чащин просто удалил текст, засомневавшись в нужности его написания и существования! Пришлось напрямую просить, чтобы «вернул кота на место», как обычно выражались у нас дома! Знаю, что это было нахальством с моей стороны, но я же не дочитала! Текст он вернул. Дочитывала его долго, мысленно переводя каждую фразу на понятный мне язык. Аж мозги вспотели тогда…

А дальше… Дальше пошла переписка по обсуждению прочитанного, завязался диалог, который не прекращается с декабря две тысячи тринадцатого года и который дал жизнь не одной книге. Обсуждение ранее написанных стихов, перепалка в мессенджерах, ибо между Москвой и Казанью семьсот восемьдесят «ка/мэ», написание общего из кусочков мыслей, образов, а иногда и просто снов… Подсказки Вселенной в виде найденных на улице игральных карт, спонтанно нарисованных на клочке каракулей, или «случайно» найденных «в тырнетах» картинок. Он начинал фразу, я её заканчивала… Всё указывало на какую-то мистику этого общения. Всё в потоке пересекалось, дописывалось, компоновалось в общий текст и шлифовалось, сначала от явных ляпов и нестыковок, потом от мелких заусенцев, неточностей и просто «апечаткоф». И так до тех пор, пока от прочтения не переставало «царапать на душе» у обоих.… Так родился проект «Зосима Тилль» и книги Зосимы. Впоследствии кто-то присоединялся к написанию, кто-то уходил…

Потом Чащин начал писать сольно. Он выработал свой неповторимый и легко узнаваемый стиль — прочтение текстов, как и прежде, переполнено сконцентрированными мыслями, но читается легко, с иронией, иногда сарказмом и всегда заставляет задуматься о многом, оставляя в голове своеобразное послевкусие…

На выходе его очередная книга. Всё написанное он скидывает «на почитать» мне, и тексты прямо при чтении, на ходу начинают дальше дополняться и переписываться, обрастая образами и мыслеповоротами. Выдаю порцию критики или восхищения, молча расставляю запятые… И всегда удивляюсь только одному… Откуда он берёт эти мысли? Как компонует текст? Как дополняет их своими или чужими стихами и как… Как это всё сходится из разных слов в его голове и складывается, как из пазлов, в одну яркую и красивую картинку?

Моё ощущение от прочитанного? Для меня его тексты, как многотоновый парфюм… Сначала бьёт в нос терпкий запах острого юмора и сарказма, освежающего твою голову морской свежестью и сквозняком. Потом он мягко переходит в горько-полынные запахи философских заметок, размышлений и зарисовок о реальности и происходящих вокруг событиях… А уходящим шлейфом — нежно-травяной аромат свежескошенной травы, переходящий в еле уловимый пряный запах полевых цветов нежности и любви к написанному тексту и его читателям.

А в жизни он просто хмурый, почти всегда в чёрном или же, наоборот, в офигенно-ярком. Вся жизнь, как фраза из песни: «Он против шерсти живёт». На фотках почти всегда с сигаретой в зубах или с очередной чашкой кофе в руках. Но мало кто подозревает, что скрывается за этой мрачностью…, знают только близкие, кому он открыл свою душу, и кто хотя бы однажды увидел бесовский огонёк, мелькнувший в его глазах.

Кто читал его тексты, тот лишь на маленькую йоту заглянул в этот многогранный мир.

Вот такой он, просто Александр Чащин.

Просто человек.

Просто писатель и поэт.

Просто гений.

«…Позвольте представиться, ман и голик, голик и ман. Довожу до оргазма методом подзатыльника…» Александр Чащин. И этим сказано всё.

Марина Кажарская

Вся жизнь по Летову

Серого хлеба хватит на всех

В каждом настоящем мужчине скрыт ребенок, который хочет играть.

У самой приятной женщины есть горьковатый привкус.

Часто лицемерие у нас называют правилами приличия.

Будь осторожен, чтобы, изгоняя своего демона, ты не изгнал лучшее, что есть в тебе.

Фридрих Ницше

Как жаль, что редко мне до сна…

Ко мне во сне приходят звуки,

Я просыпаюсь впопыхах.

Но кто обрёк на эти муки —

Искать спасения в стихах?!

Ко мне во сне приходят фразы,

Пронзают эхом спящий мир.

Бриллианты это или стразы —

Вам скажет только ювелир.

Ко мне во сне приходят песни,

Я сам пишу их и пою.

Потом не помню,

хоть ты тресни,

Наверно, очень устаю.

Ещё являются видения,

Картины, коим нет числа,

Бывает, воют привидения.

Как жаль, что редко мне до сна.

Окец

Что такое «окец»? Это вроде как абзац, дальше некуда, всё, приехали, кабздец. «Писец? Ну, ок». Достоевский гордился тем, что изобрел слово «стушеваться», и оно вошло в обиход. Не замахнуться ли и мне на лавры Фёдора нашего Михайловича? Всё равно никто не заметит, тем более, потуги поговорить с ним или через него в моих, с вашего позволения, произведениях уже имели место быть (место до сих пор побаливает). К тому же и тушеваться мне как-то не по Достоевскому… поздно. Осень — лучшее время, чтобы начать всё по-новому, но получается только забыть всё по-старому. Взять верёвку, найти сук покрепче — и будь что будет! Если ты плох в постели, попробуй в машине. Сделай качели и катайся себе в удовольствие. Суки одобрят. На край, поешь, наберись сил — и каааак засни! Смелым ведь быть во всём хорошо, кроме того, что страшно. Лично я в любой непонятной ситуации достаю телефон и тыкаю пальцем в экран. И пускай те, кто из нас без греха, первыми покажут историю своего браузера. Бить надо добрее. Бить и улыбаться. Окец.

Бояться и не потерять или потерять и не бояться? Если ночью выйти во двор, лечь на землю и долго смотреть на звёздное небо через дуршлаг, можно увидеть лицо врача скорой помощи. Ведь что такое осень? С девятого по одиннадцатый месяцы наступившего нового года, а новогоднего настроения как не было, так и не завезли. Да! Бывают ещё в жизни вечера, когда выходишь подышать свежим воздухом, а возвращаешься под утро пьяным. Не оттого, что дела твои идут как-то не так. Как говорил классик, «либо это временно, либо справедливо». От осознания того, что получилось дать им (делам) пройти. Свобода — это знать себя за пределами ума. Весь наш Путь — одна большая Цитата. Вся Жизнь как афоризм — не имеет Правил.  «Что у тебя с настроением?» «Не настроилось». «Не парься, спарься». «Запаришься — не спаришься». Если у вас умные глаза и загадочная улыбка, значит, вы фотографируетесь. Нет ничего более постоянного, чем временное. Не твои дела. Окец.

Меня часто спрашивают: а по-нормальному я писать умею? Не нужно, не нужно говорить мне о моих грехах! Я и без вас их вспоминаю с удовольствием. Всё, что ни делается, не делаю. Ответ, к сожалению, не «да», и переделывать не приходится. Про любовь спрашивать тоже не стоит. Любовь — это то, что случается с мужчинами и женщинами, которые не знают друг друга. Мы же знакомы, пускай и заочно. Если в партнёре для тебя главное — личность, тогда вот тебе хорошая новость: у меня их две. Одна говорит: «Люби себя, ты прекрасен!» Другая: «Вы только посмотрите, какая самовлюбленная мразь». Я посередине держусь за голову и думаю: «Мне что, разорваться?!» Мудрость приходит с гадами, опыт с годами, взгляды на жизнь пересматриваются и снова не нравятся. По наследству передаются не только Гены, но и Чебурашки. Все мы по умолчанию люди добрые. Злыми добрых людей делают другие добрые люди. Помогите, люди добрые… Окец.

Что ещё рассказать о себе? Я ленивый и много курю. Жениться на вас я пока не готов, но супружеский долг уже потихоньку… Думаю, вы это и сами почуяли. Осень: обменять немного тусклого сегодня на светлое завтра с возможной доплатой тёмным прошлым. И много кофе. Мудрецу, конечно, мало надо, но пока им станешь… Дальше рассказывать лень, кофе зовёт, пойду покурю. Образованного человека вычислить несложно. В его мате содержится смысл. Тот, кто всегда выходит сухим из воды, чистым не бывает. Моя привлекательность лишь тогда сильна, когда она естественна и стихийна. Так что с мыслями иногда нужно поступать, как с заезженной пластинкой — взять и поменять, и улыбаться вопреки всему, чтобы эндорфины вырабатывались. Мне говорят: «По тебе дурдом плачет!» Радуюсь. Ну, хоть кто-то. «Проснись и пой!» «Заткнись и спи!» Август, падла, стоять!

Окец.

Трудоголь

Настоящая жизнь, как известно, есть то, что происходит с тобой, пока заряжается твой телефон. И все мы в ней — превратившиеся в бухающих на площадке алкоголиков дети, которых родители когда-то давно забыли позвать домой. Угодив в очередной раз в задницу, оптимист ищет в ней хоть что-то отдалённо принимаемое им за позитив, пессимист — обязательно находит негатив, и только реалист ничего не ищет, а молча наслаждается анальным сексом.

Что это за призвание такое — быть реалистом, спросите меня вы. Возьмём, к примеру, меня. Встаю раньше, чем хочу. Не бегаю по утрам, не от чего — ответственности не боюсь, проблемы решаю. Делаю звонки, которые боюсь сделать. Часто выгляжу глупцом, когда ищу ответы на собственные вопросы. Пробую, ошибаюсь и пробую снова. Добиваюсь результата, когда спокойно могу найти отговорки. Несу ответственность за свои поступки, даже когда дела идут из рук вон плохо. И не только из моих. Вкладываю в себя, хотя этого не делает никто другой. Укладываюсь в сроки, даже если они кажутся безрассудными. Рискую, когда, казалось бы, следовало поостеречься. Добиваюсь результатов, о которых никто не мог и мечтать. С добротой отношусь даже к тем, кто бывал по отношению ко мне крайне жесток. И вы ещё меня спрашиваете, где в этой жизни я свернул не туда? Я просто собой показываю вам: так, как живёте вы, мне жить нельзя. Так, как живу я, жить противопоказано вам. И при этом и вы, и я, все мы втайне мечтаем хоть на секунду занять место друг друга. Хоть на мгновение, хотя бы во сне. Но «халигаликришна, халигалирама. Траливаликрыша, где ты будешь завтра? Да где ты будешь завтра, тута или тама? Халигаликришна, халигалирама».

«Пегой луной наступает вечер,

Лысый швейцар зажигает свечи,

Пудрится цирк в ожидании встреч

С голодною толпой.

И через миг на арене алой

Вырастет мир на утеху зала,

Белый маньяк затрясет устало

Битой головой.

Белый клоун, белый мученик

Ради смеха пьяно-жгучего

Будет издеваться над собой.

Вечером здесь у него заботы,

Ведь униженье — его работа,

Но посмеется последним наш

Невидимый герой!»

Не очень хорошо, конечно, цитировать после великих себя, но в этой ситуации «Да, скорее я — Пьеро / С рукавами до колен. / Я в костюме цвета стен. / Я на сцене лишь затем…» И, по моему́, по-пьеринному, упрощенно, на детской площадке гомосапиенсы делятся на два подвида: гомо бухиенс и бухо сапиенс — человек пьющий и пьянь разумная. Те, кто «не пьёт» — либо рептилоиды, либо маскируются, так как науке доподлинно известно: из воды человек состоит процентов так на восемьдесят и протянуть без неё может максимум три недели. Я трудоголик, у которого закончился трудоголь, я знаю.

В послесловии к одной из моих книг глубокоуважаемый редактор, безусловно являющаяся незримым соучастницей всей этой моей нервно-литературной прокрастинации, а сокращенно НЛП, написала: «пока одни ждут, что случится чудо, а другие роют подвалы и набивают их тушёнкой, художники — из праха истории и собственной мечты — строят будущее». На вопрос, есть ли в тебе что-то хорошее, кто-то отвечает: «Есть, я», за других любому можно сказать: «Есть, аппетит», ибо самостоятельно и внятно произнести даже такую простую конструкцию они не в состоянии — постоянно жуют. В основном собственные сопли. Третьи же только тихо сплюнут под ноги — «Нет» — и далее пойдут вперед своей дорогой. «Они не оптимисты и не пессимисты. Они — строители». Они не бояться делать шаг назад в случае, если это нужно им для разбега. «Вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий». Вопрос лишь в том, строишь ты или не строишь собственную мечту, — всегда найдутся те, кто постарается нанять тебя возвести за себя свою. «Мама, мама, купи гиппопотама, /Мама, мама, купи гиппопотама. / Хочу гиппопотама, мам, он лучший в мире зверь, / А то, что он ест капусты много, никому не верь.»

Если всё новое есть хорошо забытое старое, то люди с хорошей памятью чего-либо нового в жизни лишены, как любил говаривать старина Кант, априори. Нельзя осуждать человека только за то, что он может оказаться плодом твоего воображения. Завидую злым людям с плохой памятью. Они могут отомстить, забыть и отмстить снова. Я же человек добрый, и от того злопамятством не наслаждаюсь. Зла патологически не помню, и от того оно для меня постоянно в новинку. И не мстительный я. Сами за меня себе же и отомстят. Далее по Канту.

«Но в час, когда полночь погасит краски,

Бывший Пьеро поменяет маску,

Новый из тех, кто над ним смеялся,

Превратится в гной.

Клоун не зря помнит эти лица,

Вечером — шут, а теперь — убийца.

В душном трактире он отрешится

С пьяною ордой.

В кабаке с визгливой скрипкой

За столом от грязи липким

Будет хохотать он Сатаной.

Завтра опять у него заботы,

Ведь униженье — его работа,

Но посмеется последним наш

Невидимый герой!»

Написав энное количество книг, одним морозным утром я внезапно понял: после того как ты прочел букварь, читать, покупать и тем более писать книги нет более никакого смысла. Поменять местами буквы и попытаться выдать результат за что-то новое? Извините, лохотроны не ко мне. Я, конечно, не стилист, с ориентацией не вышло, но мне кажется, с мозгами всем было бы лучше. Находясь в трезвом уме и твёрдой памяти, все деньги нужно тратить перед смертью. Не стоит жить так, будто завтрашний день смертельно достал вас уже сегодня.

Когда-то я был пионером, и мне изо всех утюгов упоенно рассказывали, как здорово я буду жить сейчас. Сейчас, другими ртами, но с тем же елеем всё из тех же утюгов мне горестно вещают, что классно я жил тогда, когда был пионером. Пожил и хватит. Но, наверное, я генетический ирландец, ибо от души посмеяться и вволю выспаться — вот два моих лучших лекарства от любого недуга. Но самолечением я пренебрегаю, а лечить меня — только портить. Я не считаю себя дураком. Не потому что не везет. Просто статистика такая никому нахер не нужна. И расплачиваюсь не за то, что сказал, а за то, как меня поняли. Но я умею ждать. Человека, счастья, встречи. Читателя. Потому что это того стоит. Потому что, дождавшись, обретаешь всё. Потому что, если не делать в этой жизни что-то по-настоящему хорошее, то что вообще в ней делать? Потому что единственный способ определить границы возможного — это выйти за эти границы. Чем я в меру собственной целостности и занимаюсь, каждый раз, заканчивая писать очередную книгу и зарекаясь продолжать себя на писательском поприще. Ибо настоящая жизнь, как известно, есть то, что происходит с тобой, пока заряжается твой телефон, а женственность — грандиозное умение представительниц «слабого» пола скрывать своего внутреннего вэдэвэшника. «Она везет меня домой, о, боже мой. / В такси везет меня домой. / Давай к тебе, я адрес не помню свой / И что-то криво с головой, прости. / Вот это да, вот это мы! / Молчи…»

Кстати, вы никогда не замечали, что обрусевшее с греческого слово «эстет» — поклонник искусства, ценитель изящного — практически омонимично английскому «he’s dead» — он труп? Нет? Странно… Ведь, перефразируя Александра Грина, «принимая мои эссе, вводя их частью жизни в помыслы и поступки, вы безусловно тем самым соглашаетесь с их природой: внешней, внутренней и потенциальной. Этого не могло бы быть ни в каком случае, если бы некая часть вашего существа не была им сродни; даже, просто говоря, не было бы никаких эссе. И я подозреваю, что эта часть сознания вашего составляет их сознание».

«Кто изгибал на арене спину,

Тот испытал, что такое сила.

Пой же, цыган, зажигай-ка, милый

Белую ты кровь!»

Ещё проще? «Разносит ветер, как в цыганском кабаре по мою душу в голос скрипка плачет». Снова автоцитата и, кажется, на этом мне пора уже сворачивать музыку. Кто-то настойчиво стучит по батареям и в дверь.

Viva Kalman!

Похоже, мне подвезли трудоголь.

И да! У вас есть право хранить молчание. Все, что вы мне скажете, может быть использовано при написании книги.

Спасибо!

Быть Федей

Нет, что ни говори, а мужчиной быть гораздо скромнее, чем женщиной. Женщины всё ждут и ждут принца на белом коне. Мужчинам же принц не нужен. Женщины всё верят и верят в бесконечную любовь. Мужчины недоумевают, какая любовь может быть без конца. Женщина способна на всё, кроме того, что от неё ожидают. Мужчина всегда может добиться от женщины того, чего она от него хочет. На сорок восьмом году жизни продолжать можно без устатку, всё в этом мире конечно. Даже Пизанская башня, когда-нибудь да пизанётся. С годами приходят опыт, рассудительность, спокойствие и другие вредные привычки. Не тому налитое — хуже пролитого. И тогда женщине становится нужен друг. Такой, чтобы когда был рядом, ей хотелось бы быть сверху. Для чего? А вдруг без стука принц зайдёт и увидит? А она ему такая: «Гля! Смотри, как я умею!»

Не устану повторять: свобода — это знать себя за пределами ума. Не замечали, свободные женщины — самые веселые в общении. Ведь наличие чувства юмора позволяет нам легче переживать отсутствие всего остального. Говорят, когда человек очень сильно чего-то хочет, это обязательно произойдёт. Не доводи ситуацию до того, чтобы женщина начала задумываться, человек она или что? Девушка одетой выглядит раздетая, женщина раздетой выглядит одетая. Хочешь, чтобы голодных и несчастных в мире стало меньше? Сходи, поешь.

— Федя, домой!

— …

— Федя, домой!!!

— …

— Федя!!! Домой!!!!

— Женщина, это вы мне?

— Да-да, тебе, кому же ещё? Третий час ночи, во дворе кроме тебя ни души…

— Очень извиняюсь, но Вы, наверное, меня с кем-то спутали. Дело в том, что я не Федя.

— Ну и что? Ты зайди, попробуй, может быть, тебе понравится.

— Что?

— Быть Федей.

Я человек не романтичный. Если девушка мне улыбается, первым делом проверяю ширинку. Ибо по себе знаю, пустой сарай не запирают. Но если, не приведи господь, мне придётся выбирать пол, у меня в запасе всегда есть варианты: а) женский; б) паркет; в) Маккартни; г) второго; д) царства; е) дник. Последнее — универсально. Каждый имеет право на кусочек жизни, о котором не будет знать вообще никто. Женщины часто подобляются кассирше из продуктового. «Мужчина, у вас только яйца?» Так и хочется сгоряча сморозить: «Нет, блин, у меня ещё и душа есть!» Но каждый раз стискиваю зубы и молчу. Прямо как в случае с бабкой в автобусе: «Мужики, только яйца не поколите!» «Что, бабуля, яичек прикупила?» «Нет, гвоздиков». Мужчинам с женщинами хвастаться — плохо, прибедняться — плохо, правду говорить — чревато. Следовательно, язык им только для… показать. На то что и как, ума хватает не у многих. Недавно узнал, когда садишься на унитаз, ты подключаешь свою задницу к огромной распределенной сети, которая объединяет десятки и сотни тысяч задниц, сидящих на унитазах одновременно с тобой в данный момент. Урал хребет России, Сергиев посад — душа России, Москва — сердце России. Кто-нибудь знает, как мне перестать об этом думать и где у мужиков мозги?

— Дорогая, ты купила еды?

— Да, купила…

— И себе, и мне?

— Да, и себе, и мне.

— Но я ведь тоже хочу есть!

— Ну, разбей себе два яйца.

— Может, мне ещё и руку себе сломать, чтобы ты мне покушать дала?

— Федя, ты хочешь есть? Ну что же ты мне сразу не сказал? Федя — ты есть!

«Анализируй это» или «пошел в задницу» — разница лишь в воспитании. Перед осуществлением планов убедись в наличии ресурсов. И почему туалетная бумага имеет привычку заканчиваться именно на мне? Зевать или беззвучно орать… Иногда смена скребущих на душе кошек на одну злую сторожевую собаку приносит свой неожиданный эффект. Чтобы поймать преступника нужно мыслить, как преступник. Когда не с кем советоваться, решения принимаются сами по себе. Не знаю, как принцы, но надувные кони выглядят вполне себе счастливо. И кажется, тайна здесь не только в расположении ниппеля. Доброе утро! Хорошего дня! Прекрасного настроения! Дайте ещё этих прекрасных таблеток! Чтобы девушка не думала о тебе плохого, напои её. Но потом уложи спать. И на всякий случай женись. «Представляешь, вчера впервые попробовал бараньи яйца» «А ты мне не верил, что бараны тоже несутся». Хорошо помятая женщина в основательно измятой постели всегда чувствует себя отдохнувший и помолодевший. Вызывайте аиста, я улетаю обратно.

— Катя, домой!

— Мужчина, это вы мне?

— Да-да, а кому же ещё?

— Но… А ничего, что я не Катя?

— А ты попробуй, зайди, может быть, тебе понравится… быть Катей.

Надо, Федя, надо.

Быть Федей.

Как я

Настало время, пора, пора уже, наконец, поставить точку в извечном вопросе, кто такой есть профессиональный писатель. Поставить так, чтобы раз и навсегда отсечь этими доводами любые попытки «диванной» экспертизы. Нет, профессиональный писатель — не тот, кто имеет в дипломе о высшем образовании соответствующую запись. Таковых пруд-пруди среди билетеров и гардеробщиков, среди грузчиков, супервайзеров и прочих вмордудайзеров. Если у вас есть ещё варианты, накидывайте, не стесняйтесь. Всё равно не угадаете.

Профессиональный писатель всегда тот, кто с результатов своей творческой деятельности платит налоги. То есть, вы можете написать любую чепухонь, издать её и выставить на продажу. Как я. И, если кто-нибудь её у вас возьмёт вдруг да купит, ну, настроение у человека невсебяемое будет или Меркурий там ретроградный, и вы заплатите с этого причитающееся по закону — добро пожаловать в цех, коллеги. Не мытьем, так ка́таньем, не ка́таньем, так ка́канием. Объективно и хер поспоришь. Нужны доказательства? В моей налоговой декларации посмотрите!

Я пишу и публикуюсь уже даже страшно сказать сколько лет. Рецепт творческой молодости? Никогда не был хорошим, потому и не порчусь. Предпочитаю не возвращаться к написанному когда-то. Нет, не стыдно. Стыдно, когда видно, я на те страницы даже не заглядываю. Почему? Знаете это ощущение, когда в голове играет старая добрая, любимая в детстве песня? И такая она залихватская, и «забойная», и «крутая». Хочется прямо вот взять и немедленно прослушать. Но стоит только найти и включить то самое «детское» — магия исчезает. В лучшем случае думаешь: «Боже, что за чушь!» Поэтому пусть всё живёт в том времени, в котором жить ему положено. Написал, издал, продал, заплатил налоги и спи спокойно.

Зачем я пишу? Сам этим вопросом задаюсь ровно с той поры, как начал. Скорее всего, через это я говорю с самим собой. И опосредованно со всеми теми сучностями, что гостят у меня голове. И сучности эти тоже говорят. Разевают рты, утоляют жажду общения. Поговорили с умным человеком — и до поры до времени. Зачем вы всё это читаете? Ну, подивиться, какой я чудак на букву «м» — не обсуждается, сам бог велел. Тем более, что я этим горжусь, а на моём фоне вы — буквы «м» не знающие точно. Кто-то из вас во мне ищет созвучности себе. Тоже объяснимо. Нот всего семь. Возможны варианты. Некоторые — чтобы почерпнуть из моих букв то, что словами хотят сказать себе сами. Но боятся. Даже во сне. Ибо нехер. Понимаю. Остальные, насколько я могу по себе судить, уже пресытились баллончиком от освежителя воздуха и их неудержимо тянет на разнообразие. Зачем мои книги покупают? Логичного ответа для себя у меня нет. Единиц привлекает моя словесная эквилибристика и сродни цирковому жонглирование каламбурами, им по нраву мои вкусные, многослойные тексты. Приятного аппетита. Не разлейте кофе. Но запохаживается, покупают мои книги в основном, чтобы мне было с чего платить налоги и считать себя профессиональным писателем. «Здрасти-мордасти». «Приветики-минетики». Спасибо! Песенку знаете?

«Замыкая круг,

ты назад посмотришь вдруг,

Там увидишь в окнах свет,

сияющий нам вслед.

Пусть идут дожди,

прошлых бед от них не жди,

Камни пройденных дорог

сумел пробить росток».

Вот и я о том же. Похоже, круг замкнулся.

Да, круг замкнулся, и тут я понял, что устал. Смертельно устал. Устал я, сучности во мне тоже устали. Неизвестно от чего, но не от своей сущности уж точно. Просто есть, наверное, время разбрасывать камни, а есть время лечить ревматизм лучезапястного сустава, спровоцированный бодрым перевыполнением плана по расчистке болотистой местности от последствий землетрясения, спровоцированного моим самопрыжистым самоскоком по небесным грядкам на задворках творческой нивы.

«Ах, по небесным грядкам,

Ах, плыли без оглядки.

Эй, что там за крылами?

Камень…»

Камень. И здесь тоже камень. Даже за крылами. Ну и как, скажите, здесь бросить писать?

― Послушай, я здесь подумал, а почему бы мне заново не пойти в университет?

― Решил-таки закончить своё высшее образование?

― Нет, просто мне уже скоро сорок восемь и у меня есть деньги. Думаю, со студентками в этот раз лучше получится.

― Кстати, о деньгах. Ты лучше подумай о том, чтобы поменять работу. В холодильнике мышь повесилась.

― Нет, ну ты смешная. Сама подумай, как я её поменяю? Без меня же там весь офис встанет.

― Напомни, что ты делаешь?

― Как что! Воду в кулере меняю.

― Ладно, тогда я как-нибудь сама. Ремонт же за две недели в одиночку дома сделала. Может где дизайнером устроюсь.

― Лучше маникюршей.

― Кому это лучше?

― К примеру, мне. Будешь на работе клиенткам ногти пилить, а не меня дома.

― Оно, конечно, ежели…

― Хотя, однако, всё-таки.

― А вдруг оно коснись чего…

― И сразу на тебе, пожалуйста!

Пони-дельник, wtf-рник, с-бреда, чти-тверк, опять-ница, вы-хоть-ной и дрых-одной. Зима-холода, одинокие дома, лето-я изжарен, как котлета, осень… Осень — не говорящие листья с ответом на вопрос «где он май, вечный май». «Осень жизни, как и осень года / Надо благодарно принимать»… Да, принимать нужно благодарно. Особенно когда давать уже получается не очень. Или брать? Может отдавать? Принимать, давать, отдавать… Какая в принципе разница? Когда у тебя вся жизнь по Летову, Летов умер в сорок четыре, а тебе уже скоро на четыре года больше — не до контекста и оттенков смысла. «Вечная весна в одиночной камере». Главное успеть. «Вот ты такая молодая, красивая. Милая такая. Небось даёшь-то не всем? О каждом пожалеешь, о каждом».

Не всегда то, что мы хотим, действительно нам нужно. Не всегда то, что нам нужно, действительно то, что мы хотим. Особо остро это понимаешь, став, как я, профессиональным писателем. Хочешь, пишешь, а потом оказывается — не нужно. Не нужно было тебе этого писать. По-другому можно было. Помягче, поокруглее. Без этого вот в лоб и по лбу. Но поздно. За написанное ты уже отвечаешь. Именем, головой, репутацией и много ещё перед кем и чем. А потому пишешь всё равно. Ночами, между делом, в дорогах. «Дороги мои, дороги. Выносили ноги, помогали боги». Через «не хочу» пишешь. Потому что назад уже дороги нет, уже «нужно». Пускай не тебе. Гипотетическому кому-то. Который сидит себе в своей гдетотамии и ждёт может именно этих твоих слов. Потому что подчас одна вовремя прочитанная фраза может повлиять на принятие решения и изменить его жизнь. Ведёт его, ведёт тебя и вместе вы ведомые.

«Его ведёт по дороге жизни

У него есть благая цель

Его ведёт и судьба

То дарит попутный ветер

То бросит на мель…»

Он, конечно, и сам может изменить свою жизнь, но с твоей фразой оно как-то весомее. Посильнее пистолета. А потому и ты должен. А потому пишите, публикуйте, издавайте. Занимайтесь словесной эквилибристикой, жонглируйте каламбурами. Запоминайте себя такими, как вы есть сейчас. Плохо с памятью? Голова дырявая, как унитаз? Заведите себе записную книжку. Или две. Как я. Может быть в своей волшебной гдетотамии найдется тот, кому это нужно, кто это купит.

«Эй, приятель посмотри на меня!

Делай как я, делай как я!

Эй, посмотри на меня!

Делай как я!

Эй, подруга посмотри на меня!

Думай обо мне, делай как я.

Эй, ты, посмотри на меня!

Делай как я!

Эй, на нас посмотри,

Думай, как мы, делай, как мы!

Эй, you, посмотри на меня

Делай, как я!»

Платите налоги. Становитесь профессиональными писателями. Это только в первые три раза больно. Жить в нищете стыдно только первые двадцать лет. Потом ничего, привыкаешь. И даже если я больше ничего не напишу, того, что уже есть, вполне достаточно.

Чтобы платить налоги. Чтобы не жалеть о каждом ненаписанном.

О каждом. Угусь.

Не жалеть.

Как я.

Невыносимая лёгкость быть Иа

У будущего на меня свои планы, поэтому планов на будущее я не строю. Чтобы оказаться внезапно кому-то нужным, достаточно просто поставить телефон на зарядку. Несколько минут — и сразу же восемь пропущенных, двенадцать сообщений, код красный, на землю летит метеорит. «Что ты мне глазки строишь? Построй мне лучше кооператив». И это всё пока ты вышел из машины за кофе и начиненной сосиской булкой. В половине пятого утра. Где-то в дребенях. Между ангелом и бесом. «Третий Путь — это творческий путь развития, когда человек выбирает себе дорогу и живёт на пределе невозможного. Иногда создается впечатление, что он точно знает, когда и как следует поступить. „Его ведёт“ — говорят о таких людях. Человек осознает себя и своё место в мире — „ведает, что творит“, он фиксирует свои мысли и действия». И признайся, так вкусно, тепло и приятно тебе давно уже не было. И лёгкость такая невыносимая. Невыносимая лёгкость быть Иа.

«Последним трамваем приехав на бал,

Я буду шутить до утра.

Постольку-поскольку весь день я спал,

Мне нравится эта мура.

Куда же мне деться, укрыться куда?

Злой зверь стережет мой шаг.

Позвольте надеяться, мисс Кутерьма,

На руку, на кров и на флаг»

Понимать жизнь гораздо проще, если низводить материи высокие на низменный, простой, бытовой уровень. Не мог раньше и подумать, что вдруг такое заверну, но как в математике, где упростить выражение — значит найти эквивалентное ему другое выражение, которое будет короче и проще для вычислений и дальнейших преобразований. А так как после упрощения выражения значение этого выражения остается прежним — где есть понятие, придёт и принятие. И не надо мне про «алгеброй гармонию». Я — Иа, я покажу вам «входит и выходит». Вы называете это «фрикции»? Дорогая Вселенная, я стараюсь. Не усложняйте.

— Нет, ну что за жесть сегодня! День — жесть, настроение — жесть, личная жизнь — жесть.

— Главное — во всем стабильность.

— И какие будут предложения?

— Ну, ты же знаешь, чем занимаются взрослые люди…

— Эм-м-м… Работают?

— Жесть…

— Ну, ничего, ничего. Наше от нас не уйдёт. То, что ушло — было не наше.

— Ой, фсё! С меня хватит. Где у тебя кухня? Я иду бить посуду!

— Посуду? Иди, иди… Она у меня давно уже пластиковая, многоскандальная.

Любой человек представляет из себя что-то уже по факту того, что человек. Хороший он или плохой, успешный — не успешный — вопрос второго порядка. Мужчину настоящим «делает» женщина. Женщину — мужчина. Чтобы стать женой генерала, нужно выйти замуж за лейтенанта. Здесь салонов готового платья нет. И если что-то где-то идёт не так, давайте подумаем, кто и где не туда свернул. Если же мы оцениваем параметрами «дорого/дёшево», выбираем друг друга, как костюм на распродаже, то давайте лучше поговорим о товарно-денежных отношениях, они в данном контексте честнее. По крайней мере, нервы экономит всем заинтересованным сторонам уж точно. Это женятся на ком попало — в любовницы берут лишь надёжных.

Когда-то было мной написано: «Я не женоненавистник, женщин я очень люблю, просто от любви до ненависти один шаг». От невыносимой лёгкости до сносной тяжести. «Быть Иа» здесь константа. Беда нашего времени в том, что настоящие женщины стали на вес настоящего мужчины. Оставшиеся представительницы «слабого пола» добились своей равнозначности с представителями «пола сильного», романтических чувств к коим, в силу собственной гетеросексуальности, я не испытываю. Если кто-то ждал, что женщина во всем станет равна мужчине, что сотрутся между ними всяческие грани, но последний при этом будет продолжать петь ей под окном при луне серенады, то это так не работает. Что работает? Процитирую: «Проституция современного вида (коммерческая) появляется в городском обществе, когда женщина освобождается от власти рода и может сама выбирать партнёра по сексу». Мысль понятна? Замолкаю.

«Закройте по-быстрому дверь,

Закройте по-быстрому рот.

За дверью скребется зверь,

Наверное — это кот».

Не верьте прошлому, которое мурлыкающим котом скребётся к вам в двери. Опять нагадит. У будущего на меня свои планы, поэтому планов на будущее я не строю. Построю лучше не кооператив. Всё толка больше будет.

Кофе остыл, нашпигованная сосиской булка понадкусана. Пора и честь знать.

Вкусно, тепло и приятно. Не стоит усложнять.

«Серый туман и дождь.

Светает. Шесть утра.

Вот и наступило то самое завтра,

О котором я что-то слышал вчера».

Входит и выходит.

Замечательно выходит.

Невыносимая лёгкость быть Иа.

Танцы в кровати

Как хочется слать всё подальше,

Как хочется стати некстати,

Врубить на́ день фильтр «без фальши»,

Устраивать танцы в кровати.

Под радиоволны эфира

В обнимку батут на матрасе,

И простынь картошке мундиром,

С устатку курить на террасе.

Чуть позже бои на подушках,

С макушкой пленить в одеяло,

Ты знаешь, жизнь — это love’ушка,

В любви воевать не пристало.

Язык дипломатии тела,

Реляции капитуляций,

Умение быть неумелым,

Неспешная смелость локаций.

Под занавес медленный танец,

Где дама ведёт кавалера

В мерцающий протуберанец,

Мегера, пантера, химера.

Давай будем чаще некстати,

Нам так идут стати без фальши,

Танцполе двуспальной кровати,

Где хочется слать всё подальше.

Устраивать танцы в кровати

И битвы на смятых подушках,

В том может быть наше призвание,

Ты знаешь, жизнь — это love’ушка —

Абсциссой сойтись в ординате.

Всё для счастья и любви

А ведь всё начинается, когда часы бьют именно «тридцать восемь». Под набат этих курантов внезапно для себя понимаешь, судя по тому, что что ни в тридцать три, как Христос или Будда, ни даже в тридцать семь, как Пушкин или тот же Маяковский, на небесах ты никому ни для чего не понадобился, а здоровье уже не то, бросаешь писать стихи и решаешь переходить на жизнь «белую». Не сын ты божий, не «пробуддившийся» и даже не гений. Никогда не жил хорошо и нефиг привыкать.

Потихоньку втягиваешься, начинаешь интересовать давно махнувших на тебя рукой близких и родственников. Вместо вечного фриланса, устраиваешься на постоянную работу. Постепенно вытрезвеваешь. И когда, уже окончательно придя в себя, смотришь на жизнь свою без прикрас, «словно после тяжелой и долгой болезни» приходит осень.

Биоритмически осень — это такое время года, когда отрываешь голову от подушки за пять минут до выхода на работу, а мозг уже полчаса как самозащищается: «Ещё вставать или уже поваляться?» Осенью особо ценен день сексуальный — тот, который можно «до и от» провести, не вылезая из кровати, а потом ещё, может быть, довести себя и до постели. Тогда же явственно осознаешь: тем, что всё-таки дожил до этой поры, обязан исключительно алкоголю. Благодаря ему много что забыл, и у тебя достаточно того, что можно вспомнить, чтобы не включать телевизор бессонными ночами. Благодаря попыткам с ним расстаться растерял большинство друзей, добрую половину врагов нажил благодаря достоинствам, приходившим к нему на замену. Каждое утро ты привычно выносишь завязанный на узел пакет до ближайшей помойки, и на ум приходит что-то из, казалось бы, хорошо и давно забытого:

«Мимо голубей, искрометно палящих,

Мимо зелени огородов,

Я иду туда, где наш мусорный ящик,

Выбросить отходы доходов».

Да, отходы доходов, да, теперь ты обычно не такой, как о тебе думают, редко такой, как ожидают, и абсолютно не такой, как кому-либо этого хотелось. С твоими чертями станцует не каждый ангел, твоим ангелам не поставит хореографию даже самый страшный чёрт. Но именно в этот момент ты обретаешь своё собственное патриархальное виртуалити. Наконец. Слитно или раздельно? Знаешь, не тебе решать!

Хотя, в конце концов, ощущаться уж лучше «так» на позитиве, чем всю жизнь на «седативе». Ничего не удивляет и не расстраивает. Всё нормально в любом случае. Смотришь, оцениваешь, задумываешься… Съедаешь первое, второе, кусок торта, орешки со сгущенкой и компот. В результате доволен, как слон, но недоволен как мужчина. «В мятой и потной пижаме… Без претензий на белый полёт… Под серым уютным дождем…».

Особенно явственно это ощущается в начале осени. В начале осени собственной жизни. Когда ты сам себе Патриарх.

Лав из… В детстве была такая жевательная резинка, подушечки с вкладышами, где объяснялось, что любовь — это поднести девочке портфель до дома. Вкладыши… Которыми играли, складывая в стопочку, ударяя собранной «в лодочку» ладошкой, в надежде, что те перевернутся навзничь. Детство… Тогда мы не знали многого, что в жизни нам не пригодилось, но точно располагали ответом на вопрос, что есть любовь — Лав из… — это подушечка жвачки с вкладышем внутри.

Время в движении, и готовых ответов с листочков из жвачки хватать катастрофически перестало. Каждый старается дать ответ. Без шпаргалки. Сначала дарили цветочки, угощали мороженым, приглашали в кино, набрасывали на хрупкие девичьи плечики пиджачки и курточки, если на улице был ветерок или, не дай Бог, слегка похолодало.

«Я не буду тебя трогать,

Я не буду тебя брать.

Честное слово. Только минуту.

Чашечку кофе и полсигареты.

А ноги согреты в тающем торфе

Мягкого блуда честного слова»

Потом уже вели в ЗАГС, старались всячески обеспечить, дабы не чувствовали себя обделенными. Хотя бы на фоне своих заклятых подруг. Лав из…? Квартира, машина, дача, отпуск на море, норка на плечах, бриллианты на шее, опять же…

И хоть до старости еще не добежали, но уже задумываемся, что оно, «Лав из…», в перезрелости? Заснуть позже, зная, что под твой храп она проворочается до утра, так и не сомкнув глаз? Носить на руках, чтобы не дай Бог, не ушла раньше тебя. А если не уследил, то каждую субботу возить цветочки на погост? И разговаривать, разговаривать, разговаривать о том, что не успел сказать ей за вашими вечными взаимными обидами. Цинично? Согласен. Но во многих случаях, поверьте, правдиво.

Жизнь нам не только крутит руки, но и дает свои, подчас нежданные и некместные ответы. В подземке напротив сидела почтенная пара преклонного возраста. Он пытался до неё что-то донести. Отчаянно артикулировал. Помогал себе руками. Перегон грохотал. Она изо всех сил пыталась его расслышать, но не слышала. От чего нервничала. Он тоже нервничал, потому что нервничала она. Тогда и сделал абсолютную немыслимость — дал ей берушу. И вы бы видели её по-настоящему счастливое лицо, когда, воспользовавшись сим нехитрым приспособлением, она наконец-то смогла его услышать! Пусть по губам… Потому что, перейдя вместе жизнь, начинаешь понимать и в абсолютной тишине. Вы бы видели его успокоенный вид, когда понял, что она больше не нервничает. Говорить друг с другом без слов. Лав из…

Нет, никто и ничто, кроме вкладыша из детской жевательной резинки, никогда не сможет объяснить, что такое любовь. Лав — «любовь», из — «это», «есть». Лав из… — любовь это… Лав из… — любовь есть! И пока она есть, она не может не иметь подпитки. И не есть…

Она запоминала мужчин по люстрам — если, поноровя, вспоминала, какой светильник у него был, значит мужчина был так себе — считай, что не был. Он отмечал женщин по постельному белью: коли мог вспомнить и цвет его, и фактуру, то женщину уже не помнил.

Он до такой степени страдал спермотоксикозом, что у разговаривавших с ним по мобильному девушек непроизвольно срабатывал виброзвонок. Она так мучилась недотрахеитом, что при встрече у друзей в гаджетах мгновенно разряжались аккумуляторы.

Нимфетамин на них больше не действовал. Когда оба были уже «на грани», случайно пересеклись в секс-шопе. Случайность, читай, просто не познанная закономерность. Их взгляды встретились, едва заметившая их продавщица неожиданно включила тихую музыку.

«У тебя красивая грудь,

У тебя красивая дочь.

У тебя подвижная ртуть,

У меня подвижная ночь…»

— Продам тесты с двумя полосками. Оптом — недорого. Для особо загадочных особ есть эксклюзивные — «Адидас»…

— Извините, Вы верите в любовь с первого взгляда?

— Я даже в любовь с первого слуха верю.

— А с первого нюха? А ведь бывает и такое. Особенно когда будущие пользуются тем же парфюмом, которым когда-то в интимных местах душились прошлые… Попадаешь в этот шлейф, причинное вспоминает, каверноза набухает — и всё, бери тёпленьким… А вообще, подойдите попозже, как раз буду такой, что вы мне будете мне надо. Официант, ещё пятьдесят виски!

— Мне кажется или здесь не наливают.

— Я со своим.

— Предупреждать надо. А вот у меня зрение уже не то, мне пощупать нужно. И примерить тоже… желательно. Ведь, как сказал один писатель, «Женщины и мужчины подобны нарядам „от кутюр“. Без тщательной предварительной примерки (на шее) не сидят и (рядом) никак не смотрятся».

— В устной форме или с чёрного хода?

— Мне зайти попозже?..

— Эх, тяжело же вам в жизни придётся… Так что заходите хоть двадцать раз, результат будет тот же самый.

— Хм, двадцать? Ну это если только с входа парадного. А если чередовать? То с парадного, то с заднего, то вообще через чердак?

— И в красные дня календаря тоже?

— Да само собой! Праздники же!

— Официант, бутылку виски и вторую рюмку за этот столик! Ну так на чём мы остановились?

— Что там было про бывшую и духи? А, да… В жизни как в шахматах: потерял королеву — беда королевы. У тебя же есть целых восемь пешек, которых, если ты гроссмейстер, имеешь все шансы сделать ферзями. Потеря же короля — всегда мат. В особенности «короля» в своей голове.

— Согласен, каждый водитель уверен в том, что он единственный нормальный человек. То же самое думает каждая женщина. Наверное, поэтому мне свыше не дано водить автомобиль, и я убеждённый пешеход.

— Да… Смертность на дорогах, конечно… Считается, что у каждого человека с рождения есть ангел-хранитель, и, если он не дремлет, все неприятности обходят его владельца стороной. Так выпьем же за то, чтобы наши ангелы-хранители как можно чаще страдали бессонницей!

— Алаверды! Алаверды!! …и желательно вместе…

— Нихт капитулирен!..

— Нахт брудершафт!..

«Не соврати любовь до похоти,

Когда заплачет в третьей комнате

Тобою преданное мщение,

Иди, вымаливай прощение,

Белея в темноте»

Вышли без покупок, но вполне довольные друг другом. Теперь живут вместе, у них нет проблем, «в третьей комнате» раздается радостный смех, а в прихожей на самом видном месте гордо висит анатомического вида дверной виброзвонок на пальчиковых батарейках. Их не особенно заботит, что в их спину соседи шушукают, мол, глянь, извращенцы пошли. Они на себе знают, такое прозвище надо заслужить. Люди в основном помечают им тех, кто по жизни делает то, о чем большинство из них не смеет даже мечтать.

В последнее время они готовятся к открытию своего собственного уютного секс-шопа, в котором продавщица, приметив клиентов, будет включать приглушенную ненавязчивую музыку.

И название для магазинчика они уже подобрали. Не мудрствуя лукаво. «Всё для счастья и любви».

«У тебя красива-ая гру-у-удь…»

Кстати, жвачка «Лав из…» не так давно вновь появилась в продаже. И газировка «Лав из…”, и шоколад, и мармелад, и даже конфеты сосательные. Любовь же — она, как и прежде, для каждого своё? Нереальные гештальты, драмы и анестетики… И если на вкус и цвет товарищей нет, так, может, и потеряно ещё не всё? Как там было у современницы… «Я не знала, как правильно, и жила, как получится, / Не пытаясь что-то менять. / Но ты же знаешь, удача выбирает не лучшего, / Может, шанс есть и у меня?» Что сейчас пишут на лавизовских вкладышах? «Любовь это… напозорился в интернете и спит». Напозориться сегодня — это талант. И не спорьте. Талант, несомненно. Да, не божья искра, не гений и не просветление. Особенно явственно это ощущается в начале осени. Пускай даже осени жизни. Пускай даже ты уже сам себе Патриарх. Но всё же. «Каждому из нас когда-то надо выловить по солнцу из воды». Хотя и не это теперь главное.

Главное, что к своим сорока восьми у меня снова есть всё.

«Я стою на панихиде, улыбается ехидно

Временный бюст из-за плеча.

И вдова, едва не плача,

на груди терзает платье,

Требует петь

чёрный этюд,

Похоронным лицом хохоча».

Всё для счастья и любви.

Тащемта

Говорят, что каждый писатель пишет ту книжку, которую он сам мечтал бы просто прочитать. Задумался. Потом ещё раз, ещё и ещё. Вроде понравилось. Понял, «никогда не потеряешь того, что не имел». Я со своим бессребреничеством — восьмое чудо света. Меня туристам за деньги показывать надо, чтобы вы просто пообщались со мной, а не вот это вот всё. Все мы, писатели, суть одинаковы, только роялти у нас разное. Мы, как никто другой, умеем перекраивать и время, и пространство, и границы возможного. Потоэтому с меня хватит. Амба! Не хочу больше ничего решать, хочу целыми днями ныть, что всё плохо. «Любовницы пропали, куда-то исчезло бабьё, / Подумай, а было ли это твоё?» Ведь никогда нельзя опускать руки, ибо рискуешь сделать это за минуту до того, как произойдёт чудо. И очередная книга уже написана и издана. Сама себя она продавать не станет. Так что покамест пойдёмте со мной. Вы пожалеете, но вам понравится. Тащемта.

«А мир был чудесный,

как сопля на стене.

А город был хороший,

словно крест на спине.

А день был счастливый —

как слепая кишка

А он увидел солнце…»

Ждал очереди в салоне на выходную стрижку-брижку. Выставка, презентация недавно изданной очередной «шедевры» и всё такое. От нечего делать ознакомился с прейскурантом на шугаринг. Конечно, красивая женщина всегда украшает мужчину, а если она ещё и извращенка, то украшает ещё и его жизнь. Против роста волос густой сахарной пастой намазал, по росту волос сорвал… Ноги — одна цена, зона бикини — другая, зона в бикини — вообще третья, руки, подмыхи, усики… Сложил. Перемножил. Задумался. Если таким образом мне в день ощипывать по четыре тётки и работать дней эдак-так десять в месяц, суммарный доход получается… Сравнил со своими авторскими за последние пять лет. Вычел. Разделил… Не дожидаясь очереди, развернулся и ушел. Из салона. Из медиапространства. Из писательства. Не бывает маленьких дел, но бывают маленькие зарплаты. Волосатые женщины, конечно, не шнурки, но ради них я бы нагнулся. Тащемта.

«Сумасшедший дом в огне,

Санаторий сатаны.

Легион садистов ждёт

Час вторженья зла»…

Ахудивительное у меня сегодня настроение! Да и день сегодня выдался неожиданно большой, прямо скажем — днище! Вообще в моём возрасте уже сложно понять, что там у меня упало. Самооценка, сахар или серотонин. Творчество, оно, между нами говоря, как семечки. А семечки, в свою очередь, как секс. Пока не кончишь — не успокоишься. Единственный вопрос, который в данном контексте ещё беспокоит: можно ли имитацию оргазма отнести к милосердию или нет? Может, она есть сострадание? Сиречь благотворительность? Или вообще жалость и сердоболие? Но иногда всё же нужно заставить себя поставить точку. Многоточия ахудивительно как выматывают душу. Впрочем, это раньше я был «апологетом грустного юмора с многослойными смыслами». Теперь я мастер трагической эротики. Он разделся — она расстроилась. Молодость же — это надевать трусы стоя, а возраст обязывает. Много упавших духом не понимают, что именно в этот момент дух они и обретают. Не всегда нужно искать в жизни смысл. Жизнь уходит на то, чтобы ежедневно на неё зарабатывать. Иногда стоит попробовать найти в жизни просто удовольствие. Вы меня до сих пор спрашиваете, как я отношусь к сексу? Давайте в обратном порядке: секс — семечки — творчество. Сами подумайте, как я могу относиться к тому, чему обязан жизнью? Так просто быть котом: родилась тройня — раздай! К тому же, что написано котом, то не вымоешь потом. Тащемта.

— Молодой человек, не подскажете, что это там так грохочет?

— Это?

— Да.

— Ничего страшного. Это кабздец крадётся.

— Какой Вы…

— Какой?

— М-м-м, деликатный. А почему так громко?

— А чего ему стесняться?

— И действительно.

— Ну, а я о чем?

— М-да… Будем считать, что первая попытка напроситься к вам за столик мне явно не удалась. Попробуем заново?

— Охотно. Женщина, вы кто?

— Я? Стыдно признаться, кишкоблудница.

— Это та, которая ходит на свидания только для того, чтобы поесть за счет мужчины?

— Получается, что да…

— И что, частенько Вас ужинают?

— Ну…

— И постоянно не танцуют?

— Да.

— А почему?

— Есть соображения, но лень рассказывать.

— И не рассказывайте. Слушать тоже лень.

— Ну, раз мы такие взаимно ленивые, может быть перейдём «на ты»?

— С радостью. Тыкать в живого человека - да, это моё!

И здесь традиционно бы открыть финал и сказать пару веских в заключение. Двинуть мысль по теме, так сказать. На этот раз про то, что в душе все мы, писатели — татары. И нам, татарам, все равно, что чай пить, что самовар пинать — лишь бы вспотеть! В отсутствии солнца сияем самостоятельно. И действительно, кто под нами не лежал? Незваного гостя спросите, он лучше всех про это знает. Но мы с русскими, а с ними Бог. И это многое объясняет. По крайней мере, нам. Не замечали? — Человеки, стоящие в очереди, всегда думают: стоит им прижаться к вам поплотнее, и дело пойдет быстрее. Особенно, когда эта очередь в банкомат, и всем вокруг «только спросить». А если серьезно, люди перестали воспринимать друг друга в качестве людей. Их интересует всё, что угодно — как ты одеваешься, где и кем работаешь, сколько зарабатываешь, какая у тебя квартира, собака, на какой машине ты ездишь — всё что угодно, только не ты сам. Нам, писателям, сие по барабану. Это подобное притягивает подобное. Наш диалог с читателем строится, в лучшем случае, по принципу: «Много интересного, но лень рассказывать», «Не рассказывай. Лень читать». Знаем же, что мы бесподобны. Но пора бы уже и раскукливаться. Писатель ведь пишет ту книжку, которую он сам мечтал бы просто прочитать, молодость — надевать трусы стоя, а читатели, конечно, не шнурки, но ради них я всё-таки готов нагнуться.

— Так всё-таки, почему ты стал писателем?

— Понимаешь, если разговаривать с собой наедине, это — шизофрения…

— Ну, да…

— А если разговаривать с собой в присутствии читателя — литература. Понимаешь? Спи, давай!

— Слушай, а интересная мысль! Но ты уже определись, мне спать или давать?

— Давай, спи!

— А, поняла! Это ты на писательском, через запятую! Давай, спи, спи, давай. Типа «Худей, ешь, ешь и худей».

— Как говорится, если хочете использовать глагол, то спрягать его нужно правильно, а не как того захотит автор.

— Не поняла, это ты сейчас о чем?

— Не останавливайся! Глаголь! Спрягаю!

Жизнь — это серия проблем. И выбор за тобой: либо ныть, либо решать их. Так что всё будет хорошо. Готовьтесь.

«Беги, дорогая, беги,

Беги ради папы и мамы.

Если услышишь шаги,

Делай круги и зигзаги,

(О, беги!) Пока не затянутся раны,

Беги ради папы и мамы,

Пока не сотрешь каблуки»…

Ведь нам, татарам, всё равно.

Что траханных оттаскивать, что трахаться подтаскивать.

«Парам-па-пара-парам, парам, парам…»

Тащемта.

Пишистирай

Искать меня не долго,

Я близок, так и знай.

Живёт в твоём смартфоне

Твой друг Пишистирай.

В планшете и в ноутбуке,

И на страницах книг

Пишу, стираю буквы,

Чтоб только ты не сник.

Ты óб руку со мною

Заглянешь через край.

Не утаит, не скроет

Твой друг Пишистрирай.

Со мной, Пишистираем,

Сегодня подружись,

И это приключение

Не кончится всю жизнь.

Искать меня не долго,

Я — ёкарный бабай.

Колпак твой треугольный,

Твой друг, Пишистирай.

Эно-бени-раба

Боже, ну почему два брака назад у меня не было интернета? Нет, интернет, конечно же, у меня был, но это был интернет по работе. Только по делу. Без социальных сетей, групповых и приватных чатов в мессенджерах, приложений и сайтов быстрых знакомств на вечер, а дальше — как пойдёт, и прочих атрибутов современной продвинутой жизни. На работе были е-мейл и сайты по профессиональным интересам, а в жизни парки и набережные, выставки и концерты, театры и кинозалы. Рынки и магазины, в конце концов, в жизни у меня были. Сейчас по жизни они тоже, конечно, есть. Есть. Но всё это сплошь в интернете.

Главное же, чем я обязан сегодняшней «мировой паутине» — она научил меня правильно разговаривать с прекрасным полом. К примеру, неправильно, придя вечером в лимон выжатым с работы, с порога спрашивать женщину: «Что на ужин?» Приемлемо — «Тебе помочь с ужином?», безопасно — «Куда ты хочешь пойти на ужин дорогая?» В идеале же нужно говорить: «Любимая, выпей немного вина». Или, вот, к примеру, в корне неверно перед совместным выходом из дома спрашивать у своей половины: «Что это на тебе?» Приемлемо — «Тебе так идёт коричневый», безопасно — «У меня нет слов!», идеально — барабанная дробь, эни-бени-раба, эни-бени-жаба! — «Любимая, выпей немного вина».

Для чистоты картины стоит заметить, неправильно говорить «эни-бени», правильно — «эно-бени», даже раздел клинической медицины такой есть — энотерапия — изучает свойства виноградных вин и их влияние на органы и системы организма человека. Полезный такой, между нами, раздел, перспективный. Был бы помоложе, обязательно бы в медицинский на энотерапевта пошел. А что? Предположим, в семье у вас начались проблемы, всё горит, трещит и рушится по швам, несущие уходят из-под ног, и вот развод уже не за горами.

«Как говорится, инцидент исперчен,

любовная лодка разбилась о быт.

Мы с жизнью в расчете.

И не к чему перечень

взаимных болей, бед и обид»

Куда вы со своей второй половиной в качестве «фола последней надежды» пойдёте, да так, чтобы попробовать хоть как-то спасти своё утлое семейное плавсредство? К семейному психотерапевту? «Дорогая, съешь этих мягких французских булок, да выпей чаю» Я вас умоляю! А к семейному энотерапевту? «Любимая, выпей немного вина». Вот и я о том же!

— Вечером полезно выпить бокал хорошего красного вина…

— А если не с кем?

— Тогда два.

— И всё-таки никакой любви нет. Все вокруг любят тебя «за», любят «для», но любить же ведь нужно «просто так»?..

— А мужики твои бывшие кто?