Бесплатный фрагмент - Встреча в парке — 2

Встреча в парке 2

1

— Дедушка Джо умер…

…Давно мы не выбирались всей семьёй в город. Рождение ребёнка часто меняет жизнь молодой семьи. Теперь прочувствовал эту прописную истину на себе. Роды прошли без неожиданностей, поэтому на четвёртый день Валюша с крошечной Катюшкой были уже дома. По настоянию бабушки весь зверинец из дома передислоцировался в маленький сарайчик в конце участка. Домашние окрестили его «уголком Дурова». Исключение сделали только для всеобщей любимицы сиамской кошки по кличке Мурка. Вся жизнь дома теперь вращалась вокруг новорожденной. Вопреки предупреждениям различных психологов, Игорь не чувствовал себя обделённым. Более того, но активно помогал маме и бабуле. Порой, даже слишком активно. А Валя кроме плановых поездок в поликлинику, словно затворница, сидела дома. Больше всего этому обстоятельству был рад Игорь. Вернувшись со школы, он различными уговорами и просьбами увлекал маму с коляской в близлежащий лесок, где они могли бродить часами. Почти всегда в этих прогулках их сопровождал Рекс, совмещавший роли охранника и вьючного животного. Часто за ними увязывался Проныра, порой ещё кто-то из зверюшек. В посёлке привыкли к виду этой необычной компании, почему-то окрестив их «бременскими музыкантами».

Но сегодня ограничиться прогулкой в лесу было нельзя. Сегодня нашей Катеньке исполняется год. Просто грех было бы ни выбраться в этот солнечный субботний денёк в город. Погулять по набережной, обязательно зайти в парк и посидеть на «нашей» лавочке, завершая программу празднования совместными посиделками с Тарасовыми в кафе. Вика, будучи крёстной, уже с утра справилась о здоровье именинницы и подтвердила своё желание эту именинницу лицезреть и одарить. Валюша делала слабые попытки отказаться от поездки: за прошедший после родов год у неё не получилось сбросить, как ей казалось, лишние килограммы, но сдалась под натиском наших с Игорем уговоров.

На набережной неожиданно столкнулись с проведением какого-то городского мероприятия, из-за которого наблюдалось неимоверное скопление людей. Поэтому сразу перебрались в парк. Мы с Валюшей уселись на лавочку, а сынок устроил нам небольшое представление. Меньше чем за минуту слетелось штук двадцать голубей. Катюшка в меру своих способностей начала бегать за птичками, которые позабыв о способности летать, удирали от неё в границах невидимого круга. Эта охота за пернатыми неизменно сопровождалась взрывами смеха и дочки, и её родителей. Через некоторое время Игорь подбежал к нам:

— Дедушка Джо умер.

Прозвучало буднично. С таким же успехом он мог сообщить нам, что испачкался, или у него порвался шнурок…

Смысл сказанного дошел до нас не сразу. В нашей семье давно никто не задаёт Игорю вопросы, типа «откуда ты это знаешь?» или «как ты это сделал?». Я машинально посмотрел на часы. У них там шесть с копейками, все ещё спят.

— Он не мучился? — Спросил сына, словно, он был свидетелем происшедшего. — От чего он умер?

— Не знаю, — пожал плечами Игорь, — просто он не дышит, и сердце не бьётся.

— Он умер во сне? — Глупый вопрос. Да и предыдущие вопросы были скорее от неверия в случившееся.

Игорь кивнул и вприпрыжку вернулся к игре Катюшки с голубями.

Валя эту минуту сидела с застывшей улыбкой, оставшейся от наблюдения за детскими забавами. Потом как-то очень медленно поднесла к лицу детское полотенце и заплакала. Тихо так заплакала, мелко нервно вздрагивая одними плечами. Так плачут не от телесной боли или обиды, но от бессилия. Когда умом понимаешь, что ничего изменить уже нельзя, но душа никак не может с этим смириться. И от этого болит.

Привлёк Валю к себе и начал гладить рукой по спине, нашептывая утишающие банальности. Хорошо, что она не убрала от лица детское полотенце, иначе вся её косметика была бы на моей рубашке. К нам опять подбежал Игорь:

— Владимир, — остановившись в метре от нас, — почему мама плачет?

— От боли утраты, сынок. — У меня самого в горле стоял ком. Голос дрожал. — Мама очень любила дедушку Джо. Мы все его очень любили…

Следом за Игорем подбежала весёлая Катюшка. Обхватила брата за ногу и залилась звонким смехом. Поймала! Игорь сложил ладони лодочкой. Пока подносил их к сестре, в них прилетел голубь. Катюшка нерешительно потыкала в него пальчиком, словно проверяя, есть ли он на самом деле. Удостоверившись в его реальности, нерешительно погладила присмиревшую птичку по крылу. И тут же засеменила к остальным голубям. Игорь взмахнул руками вверх, отпуская этого и давая команду всей остальной стае: летите. От шума крыльев взлетающих птиц Катюшка испугалась и закрыла лицо руками. Через минуту, опустив руки и убедившись, что все птички улетели, с выражением обиды на лице медленно, переваливаясь с ноги на ногу, побрела к нам. К этому моменту Валя уже перестала плакать и на скорую руку привела себя в порядок. Попробовала улыбнуться приближающейся дочери, но не получилось.

— Давай-ка пройдёмся. — Предложил я.

Усадили Катюшку в сидячую колясочку, управление которой взял на себя Игорь. Мы с Валюшей под ручку последовали за ним на отдалении в пару метров. Несмотря на выходной, парк был малолюден.

— Поедешь на похороны?

— Надо. — Ответил не сразу. — В договоре указана кремация. Джозеф настоял. — Ещё пауза. — Если завтра вылечу, то успею попрощаться. Урну с прахом забирать будем?

Валя кивнула.

— Как считаешь, Игорька с собой брать?

Валя остановилась от неожиданности. Действительно, предложить сыну лететь прощаться с Джозефом или не надо? Кто он ему? Старик его спас. Потом потратил много сил и времени на его воспитание, обучение. Но мальчишка его ни о чём не просил. После отъезда Джозефа Игорь почти не вспоминает о нём.

— Игорь! — Позвал сына. — Ты хотел бы поехать со мной попрощаться с дедушкой Джо? — Спросил, когда мальчик с коляской подъехал к нам.

— И с мамой?

— Нет, сынок, я не могу оставить Катеньку.

— Тогда и я останусь. — Не задумываясь, выдал Игорь. Развернулся с коляской, показывая, что разговор окончен.

Валя платочком смахнула слезу. Получилось как-то не естественно, как-то по-старчески. А у меня на душе остался неприятный осадок. Мне казалось, что старик значит для нашего сына гораздо больше. Детство жестоко.

С минуту шли молча. За без малого два года мы ни разу не навестили Джозефа. Да, конечно, можно самому себе найти массу оправданий: далеко, неудобно, дорого, ребёнок родился… Но ощущение вины своими маленькими коготками продолжало царапать душу.

Мне показалось, кто-то меня окликнули. Остановился и развернулся. На встречу спешил Агеев. Чуть больше года назад я всё-таки сумел уговорить его перевести ЧОП, ставший крупнейшим в области после отзыва лицензии у главного конкурента, на обслуживание в наш банк. Поэтому некоторое время нам приходилось часто встречаться, чтобы решать вопросы, которые можно решать лишь при личных встречах без какой-либо официальной переписки. Поздоровавшись, отвёл меня чуть в сторону.

— Так и знал, что найду тебя здесь.

— А определение местонахождения моего телефона лишь добавило этому знанию аргументации.

— Ладно тебе, Володь. — Похлопал меня по плечу. — Есть разговор, о котором посторонним лучше не знать.

— Я вас догоню. — Крикнул я Вале, жестом руки предлагая Агееву пройтись в обратном направлении.

— Под вас копают. — Начал без предисловий.

— Кого мы, Виталий Андреевич, заинтересовали на этот раз? — Слегка шутливым тоном попытался сгладить остающуюся неловкость «неожиданной» встречи.

— Пока не знаю. — Через пару шагов. — У меня нет полной картины. Но материалы собирают по всем направлениям. — Остановился и повернулся ко мне. — За тобой тоже могут следить. Не замечал?

— Да кому я нужен?

— Говорю же, не знаю. Но на Райтнера уже накопали достаточно, чтобы у него начались неприятности.

Шутить больше не хотелось.

— Виталий Андреевич, — мы продолжили неспешную прогулку, — давайте начнём с начала. Откуда Вам известно о готовящемся наезде на банк?

— Удивляешь ты меня, Володя! — С лёгким укором в голосе. — Один из бывших сослуживцев, который сейчас на вольных хлебах, поделился своими подозрениями. Я дал команду своим технарям просмотреть возможные каналы сбора информации. Интересная картина вырисовывается!

По лицу руководителя охранного предприятия проскочила усмешка превосходства, которое даёт владение информацией. Я молча дал Агееву насладиться минутой славы.

— Пару минут назад Вы сказали, что «полноты картины» нет. — Ввернул в разговор нотки наставника. — А теперь — «картина вырисовывается»?

— Володь, — с лёгкой гримасой недовольства, — не лови меня на слове. Я не знаю имя заказчика, тем более его цель. Но у него уже есть доказательства супружеской измены вашего предправления, с небольшим бонусом в виде пары роликов его асоциального поведения. То есть, в нужный момент, банк обезглавят бракоразводным процессом или нервным срывом из-за потока грязи в СМИ. Мне ли тебе объяснять? — Ухмылка старшего мудрого товарища, наставляющего зелёного юнца на путь истинный. — Плюс к этому, кто-то активно интересуется деятельностью приближенных к вам финкомпаний: твоей жены и сына Бойко. Боюсь, и там что-то могли не совсем законное накопать. Так, чтобы проверки можно было затеять. Ещё я знаю, что из регионального отделения Центробанка один сотрудник кому-то слил результаты двух последних проверок банка. И так, по мелочи, ещё кой-чего интересного нашлось.

Агеев опять остановился. Повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза.

— Это не шпана бандитская за всем этим стоит. Тут кто-то серьёзный! Не знаю, кто. Не знаю, зачем. Но предупредить считаю нужным.

— Спасибо большое, Виталий Андреевич. — Произнёс я медленно.

— Да, чуть не забыл! — За подобным возгласом обычно следует что-то самое важное. — Большую активность по передаче ваших внутренних документов и контактов засекли со стороны одного из ваших зампредов. Прибавкин, кажется…

— Добавкин…

— Во-во! Добавкин. Посмотрели трафик его телефона и электронной почты. Он определённо — крыса. Но трогать его я, сам понимаешь, не могу. Да и вообще, я пока в эту ситуацию никак вписаться не могу. Ты же понимаешь.

Я прекрасно понимал, что у Агеева был свой интерес. Ему очень хотелось избежать любой огласки схем и методов нашего взаимодействия. А там хватало того, что находится в серой зоне российского законодательства.

— Давно под нас копают?

— Я об этом узнал с месяц назад.

— А почему только сегодня мне об этом сообщаете?

— Володь, — с небольшим осуждением в голосе, — я же говорю: не знаю ни имени заказчика, ни его намерений. А без этого все мои слова — ветер в поле.

Мы возобновили прогулку. Но теперь двигались по направлению к моим домашним. Тем самым Агеев давал понять, что говорить больше не о чем.

— Я бы и сегодня ничего не сказал. — Пауза, дающая мне понять мотивы собеседника. — Но мне в понедельник на операцию ложиться.

— Что случилось? — Искренне удивился.

— Да, камни в почках, будь они неладны! Вчера последнее обследование прошёл. Без операции не обойтись.

— Присядете, пожалуйста.

Агеев слегка удивился моему предложению, сел на ближайшую лавочку.

Подозвал Игоря. Когда он подбежал, спросил, сможет ли он убрать камни из почек у сидящего на лавочке мужчины. Игорь кивнул с выражением лица мальчика, которого отвлекают по пустякам от интересной игры. У меня, как у отца маленького ребёнка, всегда в кармане чистые платочки. Достал несколько, чтобы протереть руки сыну, а один развернул на своей ладони.

Всё это время с лица Агеева не сходила полуулыбка недоверия к происходящему.

— Виталий Андреевич! — В моём голосе промелькнули властные нотки. — Закройте глаза, расслабьтесь и глубоко дышите.

Всё это было лишним, но мне хотелось хоть какими-то внешними эффектами сопроводить процедуру. Агеев слегка застонал и подался корпусом вперёд.

— Вот! — Протянул я ему через несколько секунд два камешка: один желтоватый с коричневыми прожилками, а другой, поменьше, абсолютно белый, если не считать капельки крови.

— Что это? — Непонимающе смотрел на меня Агеев с гримасой от неожиданной боли.

— Отменяйте операцию.

— Не понял. — Он взял платок с камешками и начал их рассматривать.

— Виталий Андреевич. — Как можно спокойнее, тоном лечащего врача. — Отправляйтесь домой, отлежитесь денёк. Никакого спиртного! А в понедельник, при желании, пройдите обследование ещё раз, чтобы удостовериться в отсутствии камней.

— Как это…

— Отправляйтесь домой. — Повторил я ещё раз. — Отдохните.

Все своим видом показывая намерение отправиться вслед убежавшему Игорю, протянул руку Агееву:

— Спасибо большое за Вашу информацию. Вы позволите в конце следующей недели вновь с Вами встретиться, обсудить новости по этой теме?

— Да, да, — дважды кивнул мой собеседник, всё ещё не осознавая, что произошло, — «В конце следующей недели», — повторил вслед за мной и пожал протянутую руку.

— Но как? — Крикнул уже мне в спину. — Как это э-э-э…

— До встречи, Виталий Андреевич! — Помахал я поднятой рукой, не оборачиваясь в его сторону.

2

Зал вылета терминала D Шереметьево жил своей жизнью. Несмотря на воскресное утро, бросалось в глаза обилие мужчин в деловых костюмах, что сильно контрастировало с контингентом нашего аэропорта. Ещё один трюк вызывал некоторое внутреннее беспокойство: вылетев по местному времени из своего города, и проведя в полёте пять часов, приземлился по московскому времени раньше вылета. Понятно, что эти «сэкономленные» пять часов придётся вернуть на обратном пути, но сейчас не покидает ощущение неловкости.

До вылета более двух часов. Бесцельное шатание по залу утомило морально. Сел в кресло и закрыл глаза. Спать не хотелось, но нужно было подавить внутренний диалог. Два вчерашних разговора — утренний с Агеевым, и вечерний с Райтнером — порождали массу мыслей, мечущихся в голове, от которых хотелось избавиться. Что проку, сидя за тысячи вёрст, гадать, кто же затеял игру против банка. Спасибо, хоть в курсе. Значит, будем осторожней, пока всё не прояснится. Удивила реакция предправления.

Вчера поздно вечером приехал в гости к Райтнеру. Он с женой только что вернулись с какого-то концерта. То ли шоу не понравилось, то ли устал просто, но Райтнер пребывал в слегка взвинченном состоянии. Мы вышли пройтись на улицу, заодно и выгулять его собаку — старого ротвейлера. Посёлок, где жил Райтнер, строился в начале девяностых, когда стали появляться первые заказчики на свои дома, главным критерием которых были квадратные метры в трёхзначном количестве на каждого члена семьи. Ни об индивидуальной архитектуре самих домов, ни о планировке окружающего пространства речи не шло. Большинство из этих особняков сменили хозяев в первый же кризис. Именно тогда Райтнер выкупил дом с баланса банка, куда тот перешёл после несостоявшихся торгов залогового обеспечения по невозвращенному кредиту.

Без предисловий пересказал вкратце утренний разговор с Агеевым, опустив подозрения в сторону Добавкина — ни для кого не секрет наши натянутые отношения. Предправления спокойно, даже отстранённо воспринял новость. Возможно, не поверил. Но, когда я упомянул о наличии компромата лично на него, Райтнер вспылил, разразившись гневной тирадой о неприкосновенности частной жизни. При этом адресатом был, конечно, я. Даже пёс его злобно зарычал в мою сторону. (Будь со мной Игорь, он бы после этого туфли мне вылизывал). А когда я предупредил о своём отсутствии дня на три, предправления на мгновение впал в ступор. Выдав скомканную фразу то ли о дезертирстве, то ли о бегстве «крыс с тонущего корабля», Райтнер демонстративно развернулся и пошёл домой. Догнав его, попросил о нашем разговоре пока никому не пересказывать, особенно внутри банка, аргументируя секретностью расследования. В ответ, услышав лишь неопределённое «посмотрим».

Ещё один вопрос назойливо сверлил мне мозг: «Почему сейчас?» В начале весны банк прошёл очередную проверку Центрального Банка. Всё у нас в норме: и капитала достаточно, и нормативы соблюдаем. В экономике страны и области наступает привычное летнее затишье. А в конце лета, если у нас всё-таки начнутся проблемы, традиционный период отпусков чиновников различных уровней даст нам пару месяцев передышки. На первый взгляд, кто-то выбрал самое неудачное время. Но, поскольку за целый месяц аналитики Агеевской конторы так и не смогли понять, кто это, и каковы его мотивы, в интеллектуальном уровне противника сомнений не было. Причина должна лежать где-то за пределами банковской тусовки. И действующие лица тоже не из нашего круга. Кто? Зачем? Почему сейчас? Не найдя ответы на эти вопросы, глупо задавать себе извечный «Что делать?»

Встал пройтись.

— Крюк? — В трёх метрах от меня остановился полный мужчина чуть за тридцать в костюме, но без галстука. — Вовка! Крючков! — Шагнул навстречу, раскрыв для объятий руки.

Машинально вытянув вперёд руку, предотвращая дальнейшее движение незнакомца, в скоростном режиме перебирал варианты «кто это?». Кого-то он мне напоминает…

— Вовка, это ж я! Паша! — Застыл на месте. На лице выражения непонимания. Как можно не узнать Пашу? — Павел Седельников! Стройотряд на ж/д помнишь?

— Сид? — Почти прокричал свою догадку. — Как же тебя расплющило! Ты больше похож не на Пашу, а на того, кто его проглотил.

Мы обнялись.

Сразу после дембеля я поехал в универ. Быстро восстановился и получил койко-место в общаге. Дело было в конце мая. До следующего семестра всё лето. И никаких мыслей, чем заняться. Полное отсутствие денег, напряжёнка с одеждой и прочими вещами первой необходимости сильно сужали варианты. Для двадцатилетнего крепкого парня вполне естественным было податься на разгрузку вагонов. Там услышал о студенческом стройотряде от университета путей сообщения, ежегодно работающем на ремонте железнодорожных путей. Хотя, я был студентом другого вуза, меня охотно взяли. В этом строяке познакомился и подружился с Пашей Седельниковым.

— А ты совсем не изменился. — Так себе комплимент для мужчины.

— Зато тебя расплющило. — Ткнул Сида кулаком в выпирающее брюшко. — Хочешь быть таким, как я, — показал пальцем на свой плоский живот, — живи честно.

Мы рассмеялись. Присели.

— Как только ребёнок родился, пришлось бросить курить. Вот меня и разнесло. У меня дочка! Юленька! — С гордостью сообщил Паша. — Два года. Почти.

— А моей Катеньке вчера годик исполнился. — Поделился своей радостью. — И сынишке девять.

— Девять? — Похоже, это больше всего удивило моего собеседника. — Да ты папаша со стажем! Когда успел?

— Дело-то не хитрое. — Отшутился. — Долго ли умеючи…

— Ну, ну … — Задумчиво протянул Сид. — Как в том анекдоте: «Девушка, можно Вас на минуточку?» «А успеешь? За минуточку.» «Ну, так, долго ли умеючи!» «Умеючи — долго!»

Опять рассмеялись.

— Ты как тут оказался? — сменил тему разговора Паша.

— Да вот, лечу в Страсбург на похороны деда.

— Соболезную. — Через несколько секунд в тишине. — У тебя был дед во Франции?

— Да, в пансионате для пожилых…

— Слушай, это недёшево. — Округлое лицо Паши чуть вытянулось от удивления. — А ты где работаешь?

— Банке.

— Здесь, в Москве?

— Нет, я к себе вернулся. — Удивление на лице Сида не исчезло. — Да ладно тебе, голову ломать, — хлопнул его по плечу, — удачно женился! Сам-то чего тут забыл? — Перевёл тему разговора на собеседника

— Да ты — красавчик! Хотя и банкстер. — Пошутил Сид. — А я перебрался в столицу. Сменил пару-тройку мест. Сейчас в «Фонде развития ветроэнергетики» при «Роснано». Вот, проводил делегацию немецких партнёров, смотрю, тут ты стоишь.

— Я, значит, «банкстер», — растягивая слова, — хотя, ты на бюджетные денежки дуришь народ своей ветрогенерацией. Почём нынче киловатт электроэнергии из воздуха? Раза в три дороже оптовой цены? И это без учета платы за кредит, на который ставят ветроустановку…

— Всё так, и не так. — Усмехнулся Паша. — Как говорится: есть нюансы!

Мы поболтали ещё с полчаса. Потом объявили мой рейс. Обнимаясь на прощание, попытался пошутить:

— Ну, будете у нас в Сибири…

— Уж лучше вы к нам! — отреагировал Паша.

Три часа полёта до Страсбурга прошли незаметно. После встречи с другом времён студенчества на меня нахлынули воспоминания. Странно, насколько тяжело бы ни было мне в те годы — и учёба давалась нелегко, и периодические денежные проблемы, и в стране чёрти что творилось — но так приятно было сейчас пролистать в памяти те страницы жизни.

Я — везунчик! Мне всегда на пути попадались хорошие люди: преподаватели в универе, заразившие меня любовью к учёбе, к познаниям; одногруппники, в основном питерцы, принявшие меня, провинциального паренька из бедной семьи, в свой круг и раскрасившие серые будни буйством красок, свойственных молодости; соседи по общаге, не позволившие в сложные времена обозлиться на весь мир, и начать искать утешение в бутылке. Всех и не вспомнишь. Но я им всем благодарен. Даже тем, кто преподал мне жесткие, но не жестокие уроки.

Часто вспоминал их в трудные времена. Обычно, с благодарностью. А сегодня вспомнил с теплотой, столкнувшись с посланником из прошлого.

Когда меняешь направление

под тяжким бременем усталости,

когда отброшены сомнения

о неприемлемости шалости,

а то, что было достижением,

достойно лишь ухмылки жалости, —

осознаёшь,

как много времени,

ушедшего в песок водицею,

на «ни пойми на что» растрачено,

в погоне за совсем не значимым,

и, будучи свободной птицею,

в клеть повседневности захваченным.

Тогда опору ищешь в памяти,

в далеких уголках заброшенных

под пережитого останками —

тронь —

выплывет слезой не прошенной.

Лишь обретя опору в памяти,

помощников зови из прошлого.

Тех, что без мелочного, пошлого,

ведомые своими целями,

поступком,

логикой,

эмоцией

меж скалами и между мелями,

для юности твоей чертили лоцию.

Да. Обретя опору в прожитом,

припомни отзывы хвалебные,

как силы были преумножены

в минуты важные, волшебные;

как опыт даровал жемчужины

в успехах или поражениях…

Всё, что тобою обнаружено

для будущего.

Для преображения.

3

Валентина никак не могла собрать себя «в кучку». Сидела на кровати, уставившись в одну точку, но едва ли что-то видела. Можно было бы сказать, что заболела, но в этом доме никто не болел. Даже маленькая Катенька, которой самой природой было положено в своё время страдать от кишечных коликов, избежала этой участи благодаря Игорю. Как только она начинала испытывать дискомфорт, она звала не маму, а выдавала писклявое «И-и-и-ии…». Игорь прибегал и лёгким поглаживанием Катиного животика вызывал «пулемётную очередь» газиков, возвращая улыбку на лицо младшей сестрёнки. Любая простуда снималась меньше, чем за минуту. Даже Серафима Кузьминична со временем отучилась причитать по поводу старости и ухудшающегося здоровья.

Эту ночь Валя спала плохо. В голове раз за разом прокручивался телефонный звонок дежурного врача пансионата, который по-немецки сообщил то, что они уже знали. Поскольку Валентина немецкого не знала, пришлось позвать сына. Включив телефон на громкую связь, Игорь попросил повторить сообщение, которое потом перевёл слово в слово. Перевёл без малейших эмоций, словно речь шла о незнакомом человеке. И это лишь усиливало чувство вины перед дедушкой Джо, которого за без малого два года так и не собралась навестить. А ведь именно ему, что прекрасно понимала Валентина, она обязана сегодняшним своим положением: и прекрасным сыном, и хорошим домом, и финансовой компанией, и отчасти любимым мужем. «Кремация состоится в понедельник в 10 утра». Эту фразу она поняла ещё до того, как Игорь перевёл её. Ощутила каждое слово. Эта фраза сейчас стояла перед мысленным взором Вали немым укором.

Забывшись под утро, когда предрассветные сумерки только начали заползать сквозь приоткрытое окно, тут же проснулась от Володиного будильника. Ему рано в аэропорт. На автопилоте спустилась в кухню, приготовила мужу завтрак и вернулась в кровать. Было бы неплохо выпить какую-нибудь таблетку от чего-нибудь. Но в доме таблетки были только у бабушки. Будить её не хотелось. Так в полудрёме провалялась ещё часа три-четыре. Теперь, сидя на кровати, Валя не знала, что делать.

Накинула халат, собрала волосы в хвост и пошла проверить детей. Игоря дома не было. Конечно, сегодня же воскресенье, почти десять, значит, сосед отвёз его вместе со своей дочкой в художественную школу. Когда встал вопрос о внеклассных занятиях спортивные секции отмели сразу. Ещё на одном из первых уроках физкультуры, при тестировании скорости бега на шестьдесят метров, Игорь прямо со старта сразу перенёсся на финиш. Слава богу, никто ничего толком не понял. В игровых видах картина вырисовывалась не лучше. На футбольном поле, получив мяч, Игорёк, не сильно торопясь, шёл к воротам соперника, а игроки другой команды загадочным образом поскальзывались или спотыкались при попытке приблизиться к нему. Отговорить Игоря использовать свои неординарные способности не получилось. Для него это было вполне обычное поведение, и какие способности обычные, а какие нет, он не понимал. Неожиданными его увлечениями стали лепка и рукоделие. Так же ему понравилось рисование. Пускай его рисунки выглядели несколько экстравагантно, но буйство цвета на них порой лишало дара речи.

В проёме открытой двери в комнату Катеньки лежал Рекс. При приближении Валентины он сел, повернул морду в её сторону и широко зевнул. Валя погладила его по голове:

— Хозяин оставил охранять младшую сестрёнку? Охраняй! — Прошла в комнату, и Рекс опять лёг, закрывая выход.

Катенька в платьице и в ещё не раздувшемся памперсе складывала из пластмассовых кубиков какие-то фигуры, постоянно перестраивая. Вокруг были разбросаны тряпичные куклы, сделанные бабушкой с Игорем. Рядом стояла полупустая бутылочка-непроливашка с разбавленным соком. Значит, бабушка её покормила, ночной памперс поменяла, а Игорь приставил охранника. Тем самым давая ей, Вале, возможность выспаться. Валюша склонилась над дочкой и поцеловала её в темечко, на что Катюшка, не глядя на маму, выдала какой-то набор звуков. Хвостики на голове Катюшки уже подрастрепались, но Валя не стала отвлекать доченьку от игры. Рекс выпустил её из комнаты, сопроводив очередным зевком, и вновь улёгся, положив морду на передние лапы, продолжая наблюдать за маленькой хозяйкой.

Валя спустилась на первый этаж и прошла в комнату бабушки. Комната оказалась пуста, но дверь на улицу была открыта. Когда удалось уговорить Серафиму Кузьминичну переехать к ним, дом пришлось слегка перестроить. Под комнату для бабушки переделали столовую, из-за чего расширили кухню за счёт гостиной. К тому же в её комнате сделали отдельный вход на задний двор. Таково было условие Серафимы Кузьминичны, чтобы она могла спокойно ходить на свои грядки, не занося грязь в большую залу.

Валя нашла бабушку, сидящую на скамейке под навесом на заднем дворе.

— Выспалась, Валюшка?

Первое время Серафима Кузьминична звала Валю внучкой, а Володю — внучком. Так же внучком она стала звать и Игоря. Из-за периодически возникающих недопониманий, «внучком» остался только Игорь, а Володя стал «Вовчиком» С рождением Катеньки, и Валя перестала быть «внучкой».

— Спасибо, бабуля. — Валя присела рядом

— Чего-то ты какая-то бледная. А Вовчик где?

— Улетел. Дедушка Джо умер. — Вчера вернулись из города поздно и не стали рассказывать бабушке о печальной новости.

— Господи, боже мой. — Перекрестилась Серафима Кузьминична. — Отмучился, сердешный.

— Нет, он не мучился. — На удивление спокойно произнесла Валя. Даже сама удивилась, что в этот раз её это уже не взволновало. — Тихо умер во сне.

— Ну, слава тебе господи. — Ещё раз перекрестилась Серафима Кузьминична. — Вовчик за телом полетел? Хоронить где будете?

— Дедушка Джо хотел кремацию. — После маленькой паузы. — Володя урну с прахом привезёт.

— Вот и ладно. — Ещё раз перекрестилась. — Прими, Господи, душу раба твоего … — замялась, — а как его звали-то? Какое имя он получил при крещении? Он вообще крещён-то?

— Не знаю, бабушка. За долгую жизнь ему пришлось несколько раз менять имя. — Выдохнула. — Знаю только, что он был католиком.

— Всё одно надо с церковь сходить! Свечку за упокой души поставить. — Серафима Кузьминична поднялась. — Вот прям сейчас и пойду. Ты со мной?

— Нет, бабуля. Я Игоря дождусь. Потом сходим с Катюшкой в лес погулять…

— Хорошо, Валюшка, — бабушка поднялась, одобрительно коснулась плеча внучки и пошла к себе, — отдохни, милая. — Остановилась в дверях. — Я внучку покормлю, ты не беспокойся, отдыхай … — Хотела ещё что-то сказать, но только перекрестилась и вошла в дом.

Валентина осталась сидеть на лавочке.

Сложно сказать, сколько времени так просидела. Из забытья её вывел Рекс, призывно гавкнувший пару раз. Валя отправилась в комнату дочки. Поднявшись по лестнице, остановилась, залюбовавшись маленьким представлением. Катюшка пыталась покинуть комнату, но на её пути вставал Рекс. При этом он постоянно облизывал лицо девочки, от чего та смеялась и закрывала лицо руками. Не видя, куда идти девочка натыкалась на собаку и падала на попку. Перевернувшись на четвереньки, снова поднималась и повторяла попытку пройти мимо стража дверного проёма. Но Рекс вновь вставал на её пути. На шум пришла до этого неизвестно где спавшая Мурка. Усевшись в паре метров от собаки, она со скучающим видом ждала развязки.

Валентина потрепала собаку по холке:

— Молодец! Иди, гуляй. Дальше я сама.

Зашла в комнату дочери и подхватила её на руки. Рекс нехотя побрёл к выходу из дома. Кошка осталась сидеть на месте, словно её это всё не интересовало.

Выйдя на улицу, Валя опустила Катюшку на маленький газончик справа от входа, специально высаженный для малышки. Надела ей на голову панамку, высыпала на траву игрушки из сумочки, лежавшей на скамейке. Присела. Рядом со скамейкой лёг Рекс.

Через некоторое время открылась калитка, и в неё вприпрыжку вбежал Игорь со своей большущей папкой для рисунков.

— Добрый день, мамочка. — Обнял Валентину. — На улице Сергей ждёт. Ему с тобой поговорить надо. — Сел на корточки рядом с Катюшкой.

— Привет, соседка! — Сергей пошёл навстречу Вале, как только она шагнула за калитку. — Володя дома?

— Нет, Серёж, уехал. — Перевела дыхание. — У него дед умер.

— Ой! Соболезную — Сосед смутился. — Тут такое дело. — Пауза на несколько секунд. — Нашу художку закрывают.

— На лето?

— Насовсем. — С сожалением в голосе. — Елена Васильевна говорит, директор дома пионеров, или как он там сейчас называется — дворца детского творчества — решил, что студия нерентабельна. Или платите аренду, плюс зарплату педагогу, или валите на все четыре стороны. Мы прикинули, на двенадцать — пятнадцать детишек, которые ходят в художку получается тысячи по полторы в месяц. Для некоторых это многовато. Другие ходят не регулярно. То есть придётся платить за себя и «за того парня». Словом, дала нам Елена Васильевна неделю на размышление. Вы как, сколько готовы платить?

— Серёж, у тебя есть телефон Елены Сергеевны? — Сосед согласно кивнул. — Позвони ей, скажи, что и аренду, и её зарплату возьмет на себя одна финансовая компания. Пусть её директор готовит договора. Если хотят, могу налом. Ещё что-то хотел обсудить?

Сосед слегка сконфузился и отрицательно помотал головой.

— Спасибо, что подвёз Игорька. Пока. — Махнула рукой на прощание и закрыла за собой калитку.

На Валентину накатила волна отчаяния. Все эти мелкие проблемы её раздражали. Но никак не могла понять, почему. Она опустилась на скамейку. Перед ней беззаботно играли дети.

— Сынок! — Позвала Игоря.

Когда тот сел рядом, спросила, глядя в глаза:

— Неужели тебе нисколечко не жаль дедушку Джо? — Почувствовала облегчение. Этот вопрос мучил Валентину последние сутки.

— Мне будет его не хватать. — Мальчик обнял маму. — Только он сам хотел уйти. — Прошептал Игорь. — У него перестали восстанавливаться некоторые ткани. Его время закончилось…

Валентина не верила своим ушам. Так говорил девятилетний мальчишка!

— Откуда … — не смогла закончить фразы.

— Он сам мне сказал.

Игорь вернулся к игре с Катюшкой, словно ничего не произошло. Но Вале стало легче. С души свалился камень. Она вспомнила когда-то давно прочитанные стихи:

Уходят близкие. Уходят в мир иной.

Всё рано или поздно в Лету канет.

Когда-нибудь случится это и со мной.

Когда-нибудь и мой черёд настанет.

Я в детстве думал: как же мир жесток!

Сейчас такие мелочи меня тревожат мало…

Планета совершит очередной виток,

И даже не заметит, что меня не стало.

Конечно, соберутся помянуть друзья, родня.

И даже кто-то со слезой не совладает…

Но мир прекрасно обойдётся без меня.

И, если честно, это утешает.

4

В пансионат приехал на такси, потому что в аэропорту меня не встретили, как обещали. Во дворе перед зданием пансионата и внутри было много посетителей, навещающих своих престарелых родственников. Найти дежурного врача удалось не сразу. Меня проводили в комнату, которую занимал Джозеф.

Минуты две спустя прилёг на заправленную кровать и моментально уснул. Буквально провалился от накопившейся усталости. И организм ещё не перестроился на новый часовой пояс. Проснулся от стука в дверь. Сколько там? Часы на стене показывали начало восьмого. Кто стучит? Открыл дверь. На пороге стоял дежурный врач. На английском с сильным акцентом, который я спросонья не сразу понял, он два раза подряд повторил фразу:

— This man told me, that he’s a nephew of your grandpapa. (Этот человек сказал мне, что он приходится племянником вашему дедушке)

— A few of… чего у него немного? — Переспроси я.

Невысокий мужчина, стоявший сзади, буквально ступил на порог:

— Я такой же племянник Йозефу, как ты ему внук. — В полголоса произнёс незнакомец. — Мы можем поговорить внутри? Меня зовут Борис. — Протянул мне руку для приветствия.

— Hello, uncle Bob! — Единственное, что пришло мне в голову, пожимая ему руку.

Борис повернулся и что-то сказал по-французски застывшему на месте дежурному врачу. Потом под локоть увлёк меня вглубь комнаты, закрыв за собой дверь. Мы сели на маленький диванчик.

— Я один из учеников Йозефа. — Начал новоявленный «племянник». — Мы занимались нетрадиционной медициной…

— Мы звали его «дедушка Джо», — перебил я Бориса, — и он как-то вспоминал Вас. Вы же из Болгарии?

— Да. — Удивился мой собеседник. Справившись с лёгким смущением. — А про Вас я ничего не знаю. Практически ничего. — Поправил себя. — До меня дошла новость о судьбе нашего австрийского пансионата. — Выдох сожаления. — Год назад удалось отыскать учителя. Нужна была его помощь. Хотел забрать с собой. — Борис говорил сбивчиво. Возможно от волнения. — К сожалению, Йозеф сильно постарел и уже был не в состоянии заниматься лечением. А вчера мне сообщили о его смерти. — Через почти минуту молчания. — Упоминал вскользь о том, что из Австрии пришлось бежать в Россию, где сделал новые документы. Потом перебрался сюда, доживать свои дни. — Замялся. — Сказал, что оставил своего последнего ученика в России. Но не сказал, где. Он у вас?

Всё это время, пока Борис отрывистыми фразами пытался как-то объяснить своё присутствие здесь, меня не покидало ощущение, что ему что-то нужно. И вот, этот вопрос: «Он у вас?», поставил всё на свои места. Неужели он что-то знает об Иржи такого, ради чего готов преодолеть полмира. Возможно, старик год назад опрометчиво рассказал о способностях мальчика.

Повисла тишина. Борис ждал ответа. А я не хотел отвечать. Чтобы как-то отвлечь себя, принялся рассматривать своего гостя. Я прибегал к такому трюку и раньше, когда хотел вывести собеседника из состояния уверенности, что всё идёт согласно его плану. Во внешности Бориса не было ничего примечательного. Буквально, не на чём было задержать взгляд. Рост ниже среднего, плотненький, но не толстый. Маленькие невыразительные глазки, короткий нос картошкой и тонкие губы. Начинающий лысеть шестидесятилетний мужчина. Следы загара, свидетельствовали то ли о частом нахождении на улице летом, то ли о проживании в тёплых странах. Стандартный набор морщин, соответствующих возрасту. Заурядная одежда, присущая среднестатистическому гражданину из безликой массы как нельзя лучше соответствовала общей невыразительности хозяина. Лучше всего при описании подошел бы термин: «как все».

Пока я осматривал Бориса, он невозмутимо сидел, уставившись в стену напротив, всем своим видом показывая, что времени у него предостаточно. Что ж, начну издалека.

— Дедушка Джо, говорил, Вы преуспели в лечении онкологии … — без вопросительной интонации, давая возможность собеседнику подхватить тему.

Не сработало.

— Ещё упомянул, что Вы затерялись где-то в Латинской Америке…

— Да, — на этот раз Борис поддержал предложенную мной тему, — исколесил почти всю Южную Америку. Там работы — непочатый край. Руководство большинства стран осознаёт уровень проблемы, но скорость прихода современной медицины не достаточна. А моих способностей не хватает. Поэтому хотел привлечь на свою сторону Йозефа. — Снова тяжелый выдох сожаления. И резкая смена темы. — Последний его ученик у вас? Какие у него способности? Что он умеет?

— Дедушка Джо Вам ничего не сказал? — Наигранное удивление. — Это маленький мальчик. Ему всего-то девять лет. Что он может уметь?

На лице Бориса застыла гримаса недоверия. Через несколько мгновений улыбнулся:

— Не хотите выпить? Тут недалеко хороший ресторанчик, где подают недорогое молодое вино и хороший местный сыр.

Почувствовал приступ голода. Мы отправились перекусить.

Ресторанчик был маленьким, но уютным. Посетителей практически не было, поэтому официант пришел немедленно. Заказывал Борис. Только сейчас мне пришла в голову мысль: сколько же языков он знает. Ну, ладно русский не представляет особого труда для болгарина, но, думаю, немецким он тоже владеет в совершенстве. Дальше, за годы жизни в Латинской Америке испанский стал для него родным. Судя по его общению в пансионате и здесь, в ресторанчике, французский язык для него тоже не чужой. Почему-то не было сомнений, что английским языком он владеет лучше меня.

Ход моих размышлений прервал мой собеседник-собутыльник на сегодняшний вечер. Без всяких вступлений и предисловий он начал рассказывать о том, каких результатов им с Джозефом удалось достичь. С сожалением сокрушался о нехватке оборудования, об ошибках и тупиковых путях исследования.

— А как Вы познакомились с Джозефом? — Перебил словесный поток Бориса.

— Просто познакомились. Я тогда в Софийском НИИ медицинской техники работал. И мы своё оборудование по всем соцстранам поставляли. Ты себе, Владимир, представить не можешь, какая раньше Болгария развитая страна была! Сейчас осталась жалкая тень…

— А Джозеф?

— Нам его порекомендовали как очень опытного диагноста в одной из Пражских больниц.

Принесли вино и сыр. Борис на правах старшего товарища разлил по бокалам.

— За знакомство!

Больше к воспоминаниям о Джозефе не возвращались. Постепенно разговор свёлся к смешным, даже курьёзным, случаям из богатой на события жизни Бориса. Неплохо посидели. Хотя, вино мне не понравилось, зато некоторые сорта сыра приятно удивили.

На обратном пути решили сократить дорогу. Пошли через небольшой сквер, примыкающий к железнодорожным путям. Шли молча. Наползающие сумерки не располагали к праздной беседе.

Вдруг дорогу нам перегородили две фигуры. Один парень повыше меня, другой — мальчишка лет пятнадцати — невысокого роста. Взяли для массовости. Похожи на арабов, но я не слыву знатоком национальностей. Тот, что повыше, достал нож и протянул в нашу сторону на полусогнутой руке. Что-то негромко сказал. Смысл сказанного был понятен без перевода. Машинально начал пятиться назад, но сзади на аллею вышел ещё один араб с битой в руках. Мы в ловушке. Кричать, полагаю, глупо. Развернулся боком к грабителям, чтобы можно было видеть всех одновременно. Тот, что с битой, для острастки покручивал своим орудием и ухмылялся. Он король положения. Резко сделал шаг в его сторону и также резко отпрыгнул назад. Араб инстинктивно махнул битой и что-то угрожающе сказал. Повторил свой манёвр. На этот раз в удар битой нападающий вложился по полной. По инерции его занесло, и он на мгновение потерял равновесие. Стремительно бросился к нему, вытянув вперёд сложенные крестом руки. Удар битой в этот крест сильным получиться не мог — не хватило амплитуды. На полном ходу нанес удар ногой в пах. Удар получился всей голенью в низ живота. Моего противника слегка подбросило, и он рухнул на четвереньки в полуметре от того места, где стоял. Тут же нанес второй удар ногой в голову, из-за чего парня перевернуло, и он плюхнулся на спину, раскинув руки. Машинально пробежал по нему и только потом развернулся посмотреть, что происходит сзади.

Высокий араб после секундной растерянности бросился на помощь своему товарищу. Но, добежав до головы лежащего, остановился. Застыл на прямых ногах и начал водить из стороны в сторону вытянутой рукой с ножом. Между нами тело, как преграда. Теперь с этим начал те же танцы: шаг вперёд и резко назад. Араб не выдержал и бросился ко мне, оббегая подельника с запасом, чтобы не наступить. И вот мы стоим по бокам лежащего. Если решится переступать через него, потеряет равновесие. У меня появится шанс. Но тут поверженный противник пришёл в себя и начал переворачиваться, пытаясь встать. Не осознавая, где он находится, приподнялся, оторвав одно колено. Шаг вперёд, и я толкнул его ногой в область тазобедренного сустава. Он отлетел в сторону длинного араба, заставив того отпрыгнуть, едва не упав. Этой секунды мне было достаточно, чтобы подобрать лежащую биту.

Никогда прежде не доводилось держать в руках бейсбольную биту. Хотя топором помахать приходилось не раз. Для уверенности, и чтобы почувствовать орудие, сделал пару круговых кистевых движений. Похоже, это произвело на моих соперников устрашающее впечатление. Длинный араб что-то залепетал, слегка разведя руки в стороны. А мальчишка, всё это время стоявший безмолвно, крикнул этим двоим и просто убежал. Секундное отвлечение внимания, и я нанёс удар битой по предплечью высокого. Он выронил нож, схватился здоровой рукой за ушибленную. Завыл. А потом мелким приставным шагом засеменил наутёк. Третий, последнюю минуту сидевший и безучастно наблюдавший за происходящим, шёпотом со слезами что-то быстро заговорил, обращаясь ко мне. Не отводя от него глаз, боком подошёл, подобрал нож. Трофей.

— Владимир, — подал голос Борис, о котором я буквально забыл, — нам лучше побыстрее уйти.

Я и сам понимал, что здесь ловить больше нечего. Мы поспешили в пансионат. На выходе из сквера забросил биту подальше в кусты, растущие вдоль забора.

Зайдя в комнату, — так уж получилось, что нам предстояло переночевать в одной комнате — и закрыв за собой дверь, Борис небрежно спросил:

— Стоило ли так рисковать из-за каких-то пятидесяти евро.

Его осведомлённость о содержимом моего кошелька меня нисколько не удивила. Но в интонации вопроса проскочила фальшивая нотка.

— Дело не в сумме. — Медленно, по словам с ударением на «дело». — Я посчитал это унизительно.

— Где так научился? — Примирительно спросил Борис после напряженной минуты тишины.

— После того, как на втором курсе универа меня вечером избили и отняли месячную зарплату, решил, что пару раз в неделю посещение секции рукопашного боя лишним не будет. — Сказав, улыбнулся. Немного дружелюбия не повредит. — Вот, пригодилось.

— А я приучил себя следовать правилу «пяти долларов». — Читая непонимание в моих глазах, выждал несколько секунд, наслаждаясь превосходством опыта. — Нужно всегда носить в кармане пятидолларовую банкноту, чтобы отдать её таким мелким грабителям. Меня так уже грабили в Рио. Ты бывал в Бразилии? Нет? Знаешь, там, в Рио есть такие районы, куда полиция даже не заходит. Там грабят с пистолетами…

— У этих же пистолета не было. — Прервал я Бориса. — А почему Вы не обезвредили грабителей на расстоянии? — Мысль так внезапно пришла мне в голову, что выпалил её прежде, чем обдумал. — Ну, например, перекрыли бы им дыхательные пути. Или, ещё лучше, устроили сильное головокружение. А? Оружия бы лишили, для начала…

— Как это? — Непонимающе уставился на меня собеседник. — Я так не умею… Стоп-стоп, — Борис подошёл вплотную ко мне и внимательно посмотрел в глаза, — Твой подопечный всё это может?

У него даже глаза расширились от удивления. Незакрытый рот машинально прикрыл ладонью, как бы боясь выдать какую-то тайну.

— Это для него семечки. — С ухмылкой превосходства. — Пару лет назад во время прогулки на него и мою жену напали три бандюка, угрожая пистолетом, хотели похитить. В результате одного загрызла пробегающая мимо собака, другой умер от инфаркта, а третий — везунчик — с травмой черепа угодил в реанимацию.

Понимал, что болтаю лишнее, но не мог остановиться. Каждым словом, буквально, лупил по самолюбованию Бориса.

— Джозеф говорил, что он свободно себя чувствует в четырёхмерном пространстве. — Подытожил свой короткий рассказ.

— Не может быть … — шептал себе под нос пораженный собеседник. — Ты всё это видел? — Как будто попытался поймать меня на слове.

— Нет, в этот момент меня не было рядом. Но я видел, как мой маленький волшебник проводит прямой массаж сердца и делает искусственную вентиляцию лёгких человеку в состоянии клинической смерти, сидя в нескольких метрах от него.

— И?

— И девушка ожила.

— Не может быть. — Борис вновь сел на диван. — Не может быть.

Мне показалось, что я перестал для него существовать. Расправил кровать и пожелал ему спокойной ночи. Борис что-то тихо ответил. Продолжая разговаривать то ли с самим собой, то ли с невидимым собеседником, он застели диван принесённым в наше отсутствие постельным бельём, выключил свет и лёг.

5

Спалось плохо. Тревожно. Может быть, сказывался сбой в биологических часах из-за большой разницы в часовых поясах. Может быть, новое, малоизвестное место, да ещё с малознакомым соседом, не давало полностью расслабиться. Может быть, остаток адреналина, выброшенного в кровь во время стычки с арабами, всё ещё заставлял сердце учащенно биться. Может быть, накатившаяся волна лёгкой тоски по домашним… Забылся лишь когда темень за окном начала сереть.

— Пора вставать. — Борис теребил меня за плечо. — Вставать пора.

Я подскочил в кровати, чем слегка напугал своего соседа. Часы на стене показывали восемь.

— Зачем так рано? — Придя в себя. — Кремация в десять. Ехать туда минут двадцать, я узнавал. — Безвольно плюхнулся на спину. — Можно с чистой совестью полчасика поспать.

— Вставай, вставай, — добродушно усмехнулся Борис, — племянничек! — Добавил с некоторым сарказмом.

— Okay, uncle Bob.

Встал, заправил кровать, пошёл, умылся.

— И что мы будем делать с этой уймой времени?

— Нам нужно успеть позавтракать до основных постояльцев. Я вчера с дежурным врачом договорился. — Борис сделал паузу. — А в девять часов нас ждёт хозяйка в своём кабинете. Нужно оформить документы.

Внучка Джозефа нисколько не походила на своего деда. С плохо скрываемым интересом рассматривал её, пока она что-то говорила, а Борис переводил. Невысокая полная женщина слегка за пятьдесят с круглым лицом без косметики. Тонкие губы и маленький нос лишь подчёркивали излишнюю полноту. Небрежно окрашенные волосы плохо уложены, возможно, собиралась в спешке. На ней было однотонное темно-синее платье, явно меньшего размера, чем нужно. Бросалось в глаза обилие украшений в виде браслетов, броши, бус, нескольких колец. О чувстве стиля говорить не приходится. Не такой, совсем не такой я себе её представлял.

Повисла пауза. Не сразу понял, что от меня ждут ответа на какой-то вопрос. Переспросил Бориса, и он мне вкратце пересказал. Всё это время хозяйка пансионата отчитывалась о затратах на содержание её деда. Поскольку мы внесли оплату его проживания на год вперёд, то за неиспользованные три месяца нам могут вернуть деньги, конечно, за вычетом трат на ритуальные услуги и кремацию. Для этого нужно заполнить соответствующую форму заявления.

— Это всё? — Часто задавал подобные вопросы, когда хотел выиграть время на обдумывание. Но сейчас спросил скорее по привычке.

Хозяйка пансионата молча кивнула. Через минуту, сочтя моё молчание за недоверие, она достала из ящика стола личные вещи Джозефа и подвинула их в мою сторону. Это были швейцарские часы и бумажник. Машинально убрал часы в карман и также машинально раскрыл бумажник. Из него выпала старая фотокарточка и скользнула в сторону внучки Джозефа. Та, бросив беглый взгляд, протянула её мне.

— Это его жена? — Борис перевёл для меня её вопрос.

Я кивнул. Она не узнала свою бабушку! Джозеф ей так ничего не сказал. Почему? За почти два года не нашел нужным? Мне тем более не следует. Тут же мысль ушла в сторону. Почему она сразу не отдала вещи старика? Коллекционные часы стоят больше его годового содержания в этом пансионате. Но, если бы она знала правду о Джозефе, настоящей ценностью для неё была бы эта старая фотокарточка.

Через Бориса задал ей вопрос, знает ли она что-нибудь о судьбе своего австрийского деда, пропавшего в самом конце Второй мировой войны. Мой вопрос слегка удивил хозяйку пансионата. Она знала о своём деде, только то, что он, как нацистский преступник, был расстрелян американскими оккупационными властями. И всё! Но почему она не узнала свою бабушку? Странно, что Джозеф так хотел провести свои последние дни рядом с ней.

Попросил Бориса перевести слово в слово.

— Ваш дед не был нацистом. Он был военным врачом. Очень хорошим врачом. Американцы хотели переправить его в США, для чего устроили спектакль с поддельным судом и расстрелом. Но ваш дед сбежал от них в Чехословакию. Там наши дедушки познакомились. Остаток жизни ваш дед провел на родине.

Мой рассказ не произвёл на внучку Джозефа никакого впечатления. Тогда я вернулся к делам финансовым. В знак признательности считаю, что денежный остаток за три месяца, непрожитых моим дедом в их пансионате возвращать не надо. Это сообщение вызвало у хозяйки одобрительную улыбку. Она что-то быстро заговорила, но я жестом попросил её остановиться. У меня для неё была ещё одна приятная новость: вклад в её компанию от некоего господина Росицки никогда и никем востребован не будет. Она может рассматривать эту сумму, как вид благодарности её австрийскому деду от его пациентов. Эта новость лишила хозяйку пансионата дара речи.

Расписался в подсунутых мне документах. Положил свидетельство о смерти во внутренний карман пиджака. Вопросительно посмотрел на хозяйку: «Все ли формальности соблюдены?»

— Полагаю, — обратился к Борису, — нам тут больше делать нечего. — Вышел из кабинета и пошёл собирать вещи.

Борис зашел в комнату минуты через три. Он договорился с хозяйкой, чтобы нас отвезли в крематорий.

Для прощания нас отвели в маленькую комнатку, где стоял гроб, половинка крышки которого была открыта. Первым подошёл Борис и что-то тихо заговорил по-немецки. Пару раз его монолог прерывался всхлипыванием. С годами человек становится сентиментален. Повернувшись ко мне, прикрывая глаза платком, Борис почти приказным тоном произнёс: «Твоя очередь», и отошёл в сторонку, уступая мне место.

Лицо старика сильно исхудало. Желтоватая кожа выглядела буквально натянутой на кости. Хорошо, что рядом не было Валюши. С ней от такого вида дедушки Джо случилась бы истерика. Я продолжал смотреть на Джозефа, и ничего кроме «спасибо» не приходило мне на ум. Одно единственное слова вертелось в моей голове. Достал фотокарточку Ангелики, положил её на левую сторону груди старика под пиджак. Поцеловал холодный восковой лоб Джозефа.

— Спасибо, дедушка. — Неожиданно для себя сказал вслух.

Мы вышли в коридор. Борис куда-то отлучился и, вернувшись минут через пять, сказал, что урну с прахом можно будет забрать через два часа. А пока мы можем погулять поблизости, поехать в город или посидеть в маленьком сквере перед крематорием.

— Очень надеюсь, что в этом сквере нам не встретятся три араба с дубиной. — Пошутил Борис.

Как ни странно, эта его шутка вырвала меня из состояния отрешённости. Какое-то подобие улыбки проскочило по моему лицу.

— На этот раз воспользуемся правилом «пяти долларов». — Достал бумажник Джозефа и потряс им в воздухе.

— Владимир, — голос Бориса дрогнул, — подари его мне. Хоть какая-то вещица Йозефа будет мне о нём напоминать.

Я опешил от неожиданности. Просьба никак не сочеталась ни с его образом, ни с его историями. Передо мной стоял ребёнок, который просит что-то на память о любимом дедушке. Без колебаний протянул ему бумажник старика. Борис взял его сразу двумя руками. Не выпуская, правым рукавом вытер слезу и попытался меня обнять. Не получилось. Наконец, оставив бумажник в левой руке, правой признательно коснулся моего плеча и, склонив голову, отошёл к окну. Оставил его на минутку одного, чтобы он мог справиться с нахлынувшими чувствами.

Через минуту мы вышли на улицу. Повеселевший Борис предложил просто бесцельно побродить вокруг. Я согласился.

— Знаешь, Владимир, — начал он, как только мы оказались за оградой сквера у крематория, — Йозеф буквально перевернул мою жизнь. Да, именно случайная встреча с ним в начале весны шестьдесят восьмого в небольшой клинике Праги изменила всю мою жизнь. Все мои представления о человеке и его возможностях изменил уникальный врач-диагност, который должен был просто тестировать наше медицинское оборудование.

Я вспомнил свою первую встречу с Джозефом, и что со мной произошло потом. Похоже, старик обладал магией кардинально менять жизнь случайных встречных. Случайных ли?

Мы бродили, не выбирая направления по улочкам окраины Страсбурга. Летнее воскресное утро, редкие случайные прохожие. Борис рассказал мне, как старик открыл в нём способность видеть свечение внутренних органов человека и отличать цветовые оттенки здоровых от больных. Как после третьей командировки Борис не захотел возвращаться в Болгарию. И, если бы не случившиеся беспорядки, которые потом назовут Пражской весной, у него бы были большие неприятности. Но в атмосфере царившей анархии они с Йозефом решили уехать в Австрию. Кто-то из старых знакомых старика продолжительное время уговаривал его вернуться на родину. Так молодой Борис, как тогда говорили, переметнулся на запад. Потом, несколько лет они вместе разрабатывали методики диагностики заболеваний. Совершенствовали свои способности. Это были, возможно, лучшие годы Бориса.

Когда мой собеседник закончил свой рассказ, несколько минут шли молча.

— А почему Вы уехали из Австрии? — Немного осмелев, спросил, зная, что бережу рану. — Почему расстались с Джозефом?

— В начале семидесятых на Кубе стали развивать медицину мирового уровня. — С оттенком грусти продолжил Борис. — Из интереса поехал ознакомиться. Мне понравилось. Я был просто очарован кубинским подходом к здравоохранению. А потом и по всей Латинской Америке помотало.

Мне вновь довелось выслушать разнообразные истории из его жизни. Так мы скоротали время ожидания. Уже подходя к крематорию, понимая, что время расставания близко, Борис решился на вопрос, который не давал ему покоя со вчерашнего вечера.

— Владимир! — Остановился, перевёл дыхание и, глядя мне в глаза, продолжил. — Мне обязательно нужно увидеть твоего подопечного.

— Сына, — поправил я Бориса, — мы его усыновили.

— Да, сына. — То, что я не отказал сразу, прибавило ему уверенности. — Мне очень нужно, просто необходимо увидеть это чудо.

— Ну, я не знаю…

— Закончу свои дела и прилечу к вам. — Заговорил быстро, боясь, что его перебьют. — Я могу помочь ему осознать некоторые его способности. Помогу ему лучше разбираться в анатомии. У меня много наработок, которыми я должен поделиться с таким уникальным…

— Я не возражаю. — Перебил я словесный поток собеседника. — Если ему будет интересно, ни я, ни моя жена не будем против.

— Спасибо, Владимир. — Борис жал мне руку, словно я только что сделал ему очень ценный подарок.

Мы вошли в крематорий. Получив урну с прахом Джозефа, попрощался с Борисом и поехал в аэропорт. До вылета в Москву было более четырёх часов.

6

Леонид Сергеевич — главврач областного перинатально центра — выключил трезвонящий будильник. Хорошо, что вчера принял снотворное, иначе выспаться не удалось бы. Но с пробуждением вчерашний вопрос вновь бесцеремонно поглотил всё внимание. Шаркающим шагом зашел на кухню. Лида — его жена — допивая кофе, дежурно подставила щёку для утреннего поцелуя.

— Что-то случилось, Лёнь?

По интонации заданного вопроса могло сложиться впечатление, что ответ её не интересовал. Но Лида уточнила:

— Вчера пришёл поздно и сразу лёг спать. Сегодня шаркаешь, как старик. — За долгие годы совместной жизни она научилась угадывать состояние мужа. — Что произошло?

— Проблемы на работе, — тоном «не обращай внимания на подобные мелочи», — проверка очередная…

Леонид Сергеевич налил себе кофе, взял приготовленный женой бутерброд и сел боком к столу, давая понять, что расспросы будут лишними. «Очередная проверка» не давала покоя. С чего бы майора из отдела по борьбе с экономическими преступлениями вдруг заинтересовали тендеры на поставку медикаментов для перинатального центра? Суммы настолько смешные, что мало кто хотел в них участвовать. Сплошная головная боль с их организацией. Хорошо, что чуть больше года назад судьба свела с Валентиной Крюковой, которая взяла процесс под свой контроль и наладила регулярные поставки. Через свою финансовую компанию она стала совладельцем двух основных поставщиков, наведя порядок в расчетах и сократив несколько посредников, из-за чего значительно снизились цены. Порой, создавалась впечатление, что делает это она себе в ущерб. Прибылью уж точно там не пахло. Именно этими тендерами заинтересовался майор. А как пелось в одной старой песне: кто ищет, тот всегда найдёт. По последнему договору были обнаружены отклонения от условий тендера. Банковская гарантия по сроку не перекрывала срок действия договора. То, что поставки, как обычно, будут произведены досрочно — не аргумент. Но более значительным нарушением стал сделанный авансовый платёж, не предусмотренный в тендерных условиях. Обычно подобные проверки проводились кем-то из областного минздрава, не выше экономиста отдела контроля. А тут целый майор! Понятно, что не Леонид Сергеевич является целью. Им нужна Валентина Крюкова.

Но разве мог он сразу же перевести все стрелки на неё? Тогда, при первой встрече, она без прувеличения спасла Леонида Сергеевича. Он только что был назначен на должность директора центра. Врачей не хватало, поэтому самому приходилось вести некоторых пациенток, в основном родственниц людей влиятельных и небедных. Было утро третьего мая. Постпраздничная расслабленность улетучилась, как только привезли дочку главы одного из районов. Об её отце ходило немало слухов, большинство из которых, в случае подтверждения, тянули на реальные уголовные дела. И вот его дочь доставлена с родовыми схватками на месяц раньше срока. УЗИ показывает тазовое предлежание плода. Но самое страшное — пуповина вокруг шеи плода. Схватки усиливаются. Ни о каких обезболивающих не может быть и речи — у роженицы индивидуальная непереносимость. Кесарево сечение отметается сходу. Счёт времени шёл на минуты. Спасти и мать, и дитя было не возможно, но родственники роженицы даже слушать ничего не хотели. Леонид Сергеевич в панике забежал в кабинет ещё одного врача. Не столько, чтобы проконсультироваться, скорее, чтобы разделить хоть с кем-то ответственность. А у него в этот момент на плановом осмотре была Валентина. Услышав о проблемах с другой роженицей, попросилась проведать её. И уже через минуты две, держа её за руку и поглаживая по животу, позвала акушерку. Ещё минут десять, и палату огласил крик совершенно здорового малыша. Роды прошли без малейших осложнений. Валентина с ожидавшим её в коридоре восьмилетним сыном попрощались и ушли. Только спустя какое-то время, когда отступила усталость от отчаяния и, сменившего его опустошения, Леонид Сергеевич осознал, кто его спас. У него не было объяснения происшедшему, но он твёрдо был уверен в способностях Валентины. За прошедший год Леонид Сергеевич ещё трижды просил Крюкову помочь при сложных родах, когда надежды на благополучное разрешение практически не оставалось. Валентина, сама недавно родившая девочку, всегда приезжала вместе с маленькой дочкой и сыном. И каждый раз происходило чудо.

Просто не мог Леонид Сергеевич сейчас предать Крюкову. Решение было принято. Он позвонил Вале и попросил о встрече.

***

Телефон на прикроватной тумбочке трезвонил бесцеремонно. Кому я понадобился в такую рань? Сколько там? Пять!

Звонила Валюша. Не успел ответить, как она затараторила. Единственное, что удалось разобрать: «нужна помощь».

— Валенька, дай мне пять минут на пробуждение. Сам перезвоню. — Нажал на отбой.

Умывшись, сделав маленькую зарядку, чтобы окончательно прогнать сон, сел за стол с приготовленным блокнотом и ручкой. Набрал Валю. После пятиминутного разговора сложилась более-менее ясная картина происшедшего. Попросил время на обдумывание.

Проблема с финкомпанией стала ещё одним фрагментом в недавно презентованном пазле от Агеева. Кто-то взялся за банк. Словно при осаде крепости, неприятель наносит ущерб всем окрестностям, чтобы осложнить жизнь обороняющимся. Выявив нарушения в работе финансовой компании Валентины, кто-то добивается масштабной проверки всей её деятельности. За последний год большинство вексельных схем банка, удешевляющих финансирование цепочек поставщиков некоторых клиентов, проводились именно через финкомпанию. Там и отчетности меньше, и нормативы не такие жёсткие. Всё законно. Но если начать масштабную проверку, работу банка можно сильно затормозить. Сделал пометку: предупредить Бойко-младшего о возможных проверках его финкомпании, через которую банк оплачивает оговорённый процент дохода от ведения зарплатного проекта для работников «Химзавода». Невольно улыбнулся. Будучи в натянутых отношениях с Райтнером и уволившись из банка, поучаствовал в переговорах и помог продавить «откат» в семьдесят пять процентов от прибыли. Но, став зампредом банка, через некоторое время уговорил участников сделки согласиться на пятидесятипроцентную долю. Да уж, точка зрения на проблему сильно зависит от выбранной стороны конфликта. Вспомнилось:

Партийный вождь однажды из Кремля

Сказал, чтоб прекратились прения:

«Вот это, значит, точка зрения моя!

И есть ещё ошибочные мнения.»

Отвлёкся. Что ещё? Сейчас лето — самая горячая пора у строителей. Остановка вексельного обращения очень сильно затормозит стройки. Стоп! Вот оно! Всё разрулим через «Строй-гарант». Без сомнения, в перинатальном центре в летнее время проводятся какие-нибудь ремонтные работы. И проводит их, ну, кто бы мог подумать! бригада из «Строй-гаранта». Разве можно было ни воспользоваться выходом на главврача, чтобы получить, пусть и крохотный, но гарантированный, фронт работ для компании, акционером которой являешься.

Набираю Валю и по пунктам раскладываю последовательность выхода из ситуации. Авансовый платёж, который делать было нельзя, превращаем в покупку векселя банка. Конечно же, с хорошим дисконтом от номинала. И, конечно же, со сроком к предъявлению после окончания ремонта. А сам вексель будет платежом за часть ремонтных работ. Тем самым перинатальный центр снижает затраты и получает дополнительные гарантии окончания ремонта в срок. Для этого придётся переподписать все договора между центром и «Строй-гарантом». Но, уверен, Дубровин пойдёт нам навстречу. Лишний раз сделать реверанс владельцу блокирующего пакета, заодно урезать ему дивидендные выплаты — Михаил Борисович такую возможность не упустит.

В качестве доброй воли, Вале, как частному лицу, как молодой маме, неплохо бы внести пожертвования в областной перинатальный центр. Как красиво смотрится со стороны желание отблагодарить учреждение, помогающее женщинам испытать радость материнства! Размер пожертвований должен немного превышать размер последнего тендера. Этот её поступок нелишним будет как-то осветить в СМИ. Что-то давненько мы не сотрудничали с Леной Снегирь. У кого после этого повернётся язык обвинить финансовую компанию Валентины Крюковой в желании что-то украсть при поставках лекарств?

Напоследок, строжайше запретил Вале ходить «на беседу» в милицию. Если им нужно, пускай вызывают повесткой. Никаких разговоров с этим майором дома или в любых общественных местах. Только в офисе компании, и только с включенными камерами и микрофоном. Стоп! Майор! Это зацепка. Ещё одна пометка: выясни всё, что можно по этому майору через службу безопасности «Химзавода». Возможно, это ниточка. Посмотрим, что ты за майор такой, и из какого вылеплен теста. Всплыло в памяти:

Солдат противника поймал в прицел.

Глубокий вдох, чтоб побороть волнение.

И прошептал губами белыми, как мел:

«Проверим, чья вернее точка зрения?»

Последние минут пять разговора мило поболтали о том, что происходит дома и о том, как слетал в Страсбург. Не стал рассказывать о «племяннике» дедушки Джо. Про инцидент с арабами тоже не вспомнил. Но, в связи с новыми обстоятельствами, придётся мне задержаться в столице на денёк. Не скучайте! Всех целую!

Повесил трубку и рухнул в кровать. Сон просто навалился на меня стеной.

Но спал недолго. То ли биоритмы опять что-то напутали, то ли волнения по поводу последних событий дома не отпускали, но внезапно проснулся от пронзившей мой мозг мысли: «Банк не является конечной целью!» Буквально вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату в своём номере недорогой гостиницы. Как я сразу не понял, что целью атаки является не захват банка, а его нейтрализация. Ну, кто будет пытаться вскрыть незаконные операции банка, не опасаясь, что у него просто могут отозвать лицензию. Конечно, есть надежда, что Центральный Банк выставит его на санацию, поскольку у нас на балансе очень много счетов физических лиц. Лишнее народное недовольство никто не допустит. Но возможный санатор рискует огрести кучу проблем. Да и потом, в комбинацию явно вовлекли Добавкина. Он, как зампред, мог бы выложить все тёмные делишки банка напрямую. Одних схем с обналичкой могло бы хватить для масштабной проверки. Нет, сам банк не является целью атаки. Он, возможно, понадобился кому-то в качестве инструмента. Вопрос: для чего?

Продолжал вышагивать по диагонали комнаты в одних трусах. Нервы были напряжены до предела. Сердце бешено колотилось, отдавая шумом в ушах. Не покидало ощущение, что ответы где-то рядом. Стоит только руку протянуть, и ухватишь конец верёвочки. Но куда тянуть руку?

Если Добавкин является лишь агентом, через которого собирается компромат на руководство, то не приходится сомневаться, что на меня у главного злодея досье имеется. Не всегда я был аккуратен при воплощении серых схем. Тогда зачем весь этот аттракцион вокруг Валиной финансовой компании? И почему именно по такому плёвому делу, как поставки медпрепаратов. Значит о роли Валентины и её компании в опционной программе «Химзавода» инициатору атаки не известно.

Год назад, когда улеглись страсти вокруг попытки «дворцового переворота» на «Химзаводе». Я, как советник гендиректора, предложил некоторые изменения в акционерной политике предприятия. На дворе двадцать первый век! Вместо реальных акций на руках у отдельных руководителей давно уже используются опционы на покупку/продажу этих самых акций. Денежные вознаграждения по итогам работы выплачиваются не в виде дивидендов, а как разницу между ценами покупки и продажи опциона. Словом, прописные истины. Разработку и реализацию опционной программы доверили мне, как человеку надёжному, и Ольге Николаевне Бойко, как финансовому директору, и дополнительно контролирующему «надёжного человека».

Нужно было, не привлекая постороннего внимания, продать пакеты акций, находящиеся в номинальном владении части руководства, при этом выкупить этот же объём на баланс предприятия. Для пресечения утечки информации, предложил проводить эту операцию через Валину финкомпанию. Пришлось даже уволить её с должности помощника советника гендиректора, что стало предметом шуток в семье. Не смог тогда удержаться от небольших манипуляций рынком, благо новостной фон с помощью финдиректора был мне в помощь. Процесс растянули на два месяца. Но по итогам активы финкомпании практически удвоились. Также по договорённости с руководством завода нам разрешили скупать акции у работников предприятия, которые по различным причинам захотели их продать.

После несостоявшегося строительства дополнительных производственных мощностей «Химзавода» в областном Министерстве имущества для пополнения бюджета было принято решение о продаже находящегося на их балансе пакета акций предприятия. Такой большой кусок проглотить за один раз не удалось. Договорились о длительной рассрочке. Но рынок наполнился опасениями о снижении цены акции из-за излишнего предложения. И опять все сделки по купле-продаже акций проходили через финкомпанию Валентины.

После нашей свадьбы, где Кармазин вёл себя, как отец невесты, по городу поползли слухи, что Валя — его внебрачная дочь. Эти слухи только усилились, после того, как продажу акций работникам «Химзавода» рекомендовали осуществлять лишь в финкомпанию, «дочери» хозяина завода. Виктория сначала в шутку, а потом по привычке стала звать Валюшу «сестрёнкой». Даже удивительно, как сильно сблизились эти две девушки из разных миров. Иначе, как родственной связью, окружение это объяснить не могло. Во время нередких посещений дома Кармазиных Виктор Анатольевич тоже запросто звал Валю «доченькой», что не ускользнуло от внимания других гостей. Даже моё назначение на должность первого зампреда банка объяснялось не иначе, как «удачно женился».

Неожиданная мысль промелькнула в моей голове: вдруг сбор компромата на банковское руководство и наезд на финкомпанию Вали суть не связанные между собой акции. Идёт параллельный поиск всех, кого бы можно было при необходимости взять за «мягкое место». Ну да, я просто знаю не обо всех объектах атаки, поэтому и связал их. Но, вдруг есть и другие, на кого собирают компромат? Так. С банком понятно. Но зачем кому-то понадобилась Валина компания. Не тот масштабчик. А вдруг целью является не Валя?

Так-так-так. Меня бросило в жар. Ну, конечно. Это же очевидно! Цель — Кармазин и его «Химзавод». Тот, кто взялся за Валю, поверил всеобщему мнению о её родстве с хозяином одного из ведущих предприятий области. Не исключено, что искали слабые места и у Виктории. Но у неё всё до зубовного скрежета стерильно. Сперва, от скуки завела себе магазинчик модной одежды, который не приносил ничего, кроме убытков. Не желая с этим мириться, Вика выкупила весь торговый комплекс. Снизив с помощью «Химзавода» затраты на коммуналку, наведя порядок в финансах, вскоре вышла в безубыток. Нет, через Викторию на Кармазина не выйти. А через Валю можно.

Одна загадка плавно перетекла в другую. Сел на кровать. Кто и почему решил, что может подмять под себя экономику области? Если найду ответ на вопрос «почему», то станет ясно «кто». Очевидно, что искать ответы надо на уровне выше, нежели майоры милиции или руководство небольшого областного банка.

Что ж, кое-что начинает проясняться. Мало кто в текущей ситуации может замахнуться на подобное. Нужно вытащить его из тени. Нужна хорошая приманка. Как там было?

В ночи свечи огарок цедит огонёк,

Во тьму распространяя слабое свечение.

К нему летит случайный мотылёк.

Летит на смерть. Но у него иная точка зрения.

7

До встречи с Легостаевой было почти пять часов. Хочется верить, что радость в голосе Татьяны была неподдельной. Увы, зампред Правления одного из крупнейших банков страны сильно ограничена в распоряжении своим расписанием. Единственное время, которое она сможет мне сегодня уделить — за обедом. Но для меня лучшего предложения и придумать сложно: там будет генерал Легостаев. Именно на его помощь мне понадобится в намечающейся схватке с пока невыясненным противником.

Чтобы скоротать время решил «проведать» наш московский филиал. В своей нынешней должности побывать в нём ещё не доводилось. Все свои служебные, и не служебные, поездки в столицу пользовался их автотранспортом, но в сам филиал не заглядывал. Что ж, пора устранить это упущение. Злоупотреблять полномочиями не хотелось, поэтому не стал вызывать машину в гостиницу, добрался на такси. Охранник на входе подозрительно долго рассматривал мой банковский пропуск, но в итоге буркнул: «проходите». В приёмной управляющего было пустынно. Секретарь пришла с мытыми чашками на подносе минуты через две, заполнив пространство цветочным запахом своих духов. Смерив меня оценивающим и немного враждебным взглядом, выдала, как диагноз: «Вы не записывались!»

— Да, я без записи. — Смиренно согласился с очевидным фактом. — Но, — со слабой ноткой надежды на успех, — может быть, Валентин Петрович сможет меня принять? — Заискивающе поинтересовался, виновато улыбаясь.

— Как вас представить? — Проведя языком под верхней губой с выражением лица явно делающей мне одолжение.

В голове промелькнула старая шутка: представьте меня двухметровым голубоглазым блондином с широкими плечами…

— Крюков. — С лёгким поклоном головы. — Крюков Владимир Иванович.

Секретарь, девушка ненамного моложе меня с видом уставшего от жизни человека подняла трубку телефона, другой рукой поправляя причёску:

— Валентин Петрович! Тут некто Крюков … — посмотрела на меня, ожидая подсказки.

— Владимир Иванович. — С готовность помочь сделал шаг ей на встречу.

— … Владимир Иванович просит…

Она не договорила. Дверь в кабинет широко распахнулась, и сам управляющий в следующее мгновение был уже в метре от меня. Тряся мою руку, выдавал обрывки фраз «без предупреждения», «не ожидали», «мы бы встретили», … Приглашая жестом пройти в его кабинет, повернул голову к секретарю, на которую, похоже, напало оцепенение: она так и сидела с телефонной трубкой и открытым ртом, от испуга широко раскрыв глаза, боясь моргнуть.

— Ира! — Строго, словно именно она была причиной «без предупреждения». — Два кофе! И вызови … — Замялся, посмотрел на меня для подтверждения своей мысли. — Вызови Алину Петровну. Срочно!

Как только дверь в кабинет закрылась, Валентин Петрович, чувствуя поддержку родных стен, с уверенностью в своей правоте, прямо на ходу, жестом предлагая мне сесть:

— Только вчера утром разговаривал с Аркадием Моисеевичем…

У Райтнера была привычка, выработанная годами, по понедельникам после утренней планёрки приходить к кому-то из заместителей, чтобы «обсудить детали», тем самым подчёркивая важность именно того, к кому пришёл. Из-за разницы во времени, звонки в Московский филиал он откладывал на послеобеденное время.

— … всё обсудили … — Продолжал хозяин кабинета, намекая, что у моего начальника к нему никаких претензий нет, а значит, и мне предъявить ему не чего.

— На этот раз я к Вам не с проверкой. — Успокоил управляющего, перебив поток его красноречия.

В бытность начальником аналитического отдела мне приходилось дважды в год посещать Московский филиал с проверками их деятельности. Тогда Валентин Петрович, каждый раз давая понять, что его статус выше моего, относился ко мне враждебно. Не без причины, ибо я порой находил мелкие огрехи в их деятельности. Часто его враждебность перетекала в мелкое пакостничество в виде служебных записок на имя предправления с жалобами на моё поведение. Сегодняшняя моя должность предоставляла мне возможность поквитаться.

— Мне хотелось бы в неформальной обстановке обсудить некоторые вопросы. — От меня не ускользнуло, как управляющий с облегчением выдохнул. — Мне важно услышать ваше мнение, ваши взгляды на ряд вопросов.

В кабинет без стука вошла Краснова. Поднялся и шагнул ей навстречу. Мы по-дружески обнялись. Алина за эти два года, что мы не виделись, успела выйти замуж и, увы, развестись.

— Что ж не предупредил, Володь? — С наигранным упреком в голосе. — Я бы встретила. — Без приглашения села за стол и разложила принесённые папки с отчётами.

— Не парься, Алин, — усаживаясь напротив неё и показательно игнорируя хозяина кабинета, — я не буду сейчас смотреть твои бумажки. — Мы улыбнулись друг другу.

В кабинет, постучавшись, вошла секретарь с подносом, на котором было только две чашки с кофе. В тот момент, когда она ставила одну чашку на стол передо мной, я с удивлением повернулся к управляющему:

— Валентин Петрович, а вы не будете с нами? — Не мог отказать себе в удовольствии его потролить.

Секретарь растерялась. Алина рассмеялась:

— Володь, ты не исправим.

Хозяин кабинета слегка покраснел, но сделав над собой усилие, изобразил веселье.

— Ира, — спокойным тоном, — мне тоже чашечку принеси.

После этого мы более часа в непринужденной обстановке делились своими мнениями, слухами, соображениями по поводу наездов Центрального Банка на небольшие региональные банки. Обсудили тенденции в расчетах и новинки в банковских продуктах для физлиц. Под конец этой неформальной беседы предупредил о возможных изменениях в схемах, связанных с обналичкой.

Попрощался с управляющим, и мы с Алиной вышли из его кабинета. В приёмной ко мне подошла секретарь. Потупив взгляд, и почти шёпотом обратилась ко мне:

— Владимир Иванович, простите меня за … — Она явно готовила речь, но сейчас забыла все слова.

— В летний ли зной, или в холод трескучий.

Очень хочу, дорогая Ирина,

Чтобы судьба подарила тот случай:

Жизни сплелась воедино картина.

Чтобы такой разнородный орнамент

Стал одним целым, как мыслил Создатель.

Замерло время, презрев свой регламент.

Впредь эта повесть твоя. Ты — писатель.

Ира ещё больше смутилась. Я ободряюще дотронулся до её плеча. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Всё в порядке, Ира. — Улыбнулся ей —

Выбор сюжета теперь за тобою.

Я так хочу, чтобы он был прекрасным

И освещён путеводной звездою.

Ночью ли звёздной. Полднем ли ясным.

Выйдя в коридор, Алина подошла ко мне вплотную:

— Ты где остановился? — Не дожидаясь ответа. — Не хочешь сегодня вечером заглянуть ко мне? На утренний рейс я тебя отвезу.

— Аля, — с упрёком, — я женат! Я не могу! — В голове промелькнуло: «Не могу и не хочу», как пела Пугачёва.

— Как знаешь. — Изобразила на лице обиду. — Но, если передумаешь, — провела пальцем по моему слегка небритому подбородку, — мой номер у тебя есть. — Поцеловала на прощание в щёку. — Выбор за тобой.

— Спасибо. — Всё, что мог выдавить из себя вслед уходящей Алине.

На выходе из банка меня окликнул водитель управляющего:

— Владимир Иванович, куда Вас отвезти?

Судя по тому, насколько чётко был сформулирован вопрос, машина с водителем в моём полном распоряжении.

— Виталий? — Попытался вспомнить имя водителя, который как-то встречал меня в аэропорте.

— Точно! — Внешне он был старше меня минимум лет на десять, но разве кто-то зовёт водителей иначе, как по имени.

— Мне в офис Газпромбанка, который в Новых Черёмушках. Но по пути неплохо бы заскочить в какой-нибудь цветочный магазин. — На мгновение задумался, как бы объяснить. — Но, чтоб не очень пафосный. В идеале было бы полевых цветов нарвать, но где ж их у вас тут найти?

— Ясно, Владимир Иванович. — Понимающе улыбнулся Виталий. — Поехали.

Мы заскочили в небольшой павильон, где девушка-продавец составила мне милый букет из практически полевых цветов. И вот я уже стою у входа в банк. Отзвонился Татьяне. Жду. Какой-то парень в неплохом, но недорогом тёмном костюме, поигрывая брелком от машины, вызывающе уставился на меня. Ухмыльнулся:

— Мужик! — Обращаясь ко мне. — Ты ничего не перепутал?

— Мы знакомы?

— Не понял.

— Ну, мы в одной песочнице не играли? За одной партой не сидели? Или, на крайний случай, на брудершафт не пили?

— Ты это к чему? — Ухмылка исчезла.

— Значит, солнце в голову напекло. — Чтобы дальше не мучить парня. — С какого будуна мы перешли на «ты»?

— С таким веником иди в другое место тёлочек кадрить. — Сымитировал презрительное сплёвывание и отвернулся.

— Вов! — Крикнула вышедшая Татьяна и мелким шагом побежала мне навстречу с руками, раскрытыми для объятий. — Ой! Это мне? — Удивилась, увидев букет.

Не обращая внимания на косые взгляды окружающих, буквально прыгнула мне на шею:

— Как же я рада тебя видеть! — Чуть ли не полностью погрузила лицо в букет. — А почему не пахнут? — Искренне удивилась.

Передо мной была всё та же Танюша, студентка первого курса, которая приехала в культурную столицу и удивляется всему, что её окружает.

— Это полевые цветы. — С несколько снисходительной улыбкой. — Пахнут луговые…

— Ладно, умник, поехали. Серёжа ждёт.

— Татьяна Викторовна, Ваш портфель. — Парень в тёмном костюме протянул руку.

Отдав ему портфель и прижав к себе мой букет, рискуя испачкать в пыльце верх своего дорогого юбочного костюма, сшитого, явно, на заказ, другой рукой властно взяла меня под руку, и мы пошли за парнем. Это был её водитель. Уже на заднем сидении машины, вновь вернув образ бизнес-леди:

— Ты в Москву по делам? Надолго? — Взяла меня за левую руку. — О! Какие ты часы прикупил. Дорогие?

— Это Джозефа. — Сделал паузу — Я с его похорон лечу. Решил на день в Москве задержаться.

— Он умер? — По лицу Легостаевой пробежали оттенки горечи и страха. — Когда?

— Вчера была кремация.

— Мне так жаль.

Остаток пути ехали в тишине.

Придерживая дверь, чтобы я вышел из машины вслед за хозяйкой, водитель отвернул голову. Мне тоже не хотелось встречаться с ним взглядом. Ресторанчик с малоприметной вывеской и двухметровым секьюрити на входе выделялся дорогими машинами на его парковке. Без Татьяны, меня едва ли пустили бы внутрь. Не дошли мы до столика метра три, как Легостаев молодцевато поднялся нам навстречу, поцеловал на ходу жену и по-дружески меня обнял. Удивительно! Не припомню, чтобы дома я хоть раз был удостоен такой встречи с его стороны. Сразу бросились в глаза две звезды на его погонах.

— О! Сергей Петрович! С повышением! — Выдал я вместо приветствия.

— Да я уж год, как в новом звании. — Слегка удивился моему незнанию.

Хоть чем- то смог удивить.

— Володь, я говорила тебе, — устраиваясь поудобнее подала голос Татьяна, — но ты тогда был весь в ожиданиях дочери. Как она?

— Спасибо, всё нормально. — Сел на указанное мне место. — И у других домашних всё слава богу.

— Джозеф умер. — Сообщила Легостаева мужу. — Володя туда летал.

Повисла немая пауза.

Подошёл официант. Принял заказ.

— Ребят, мне как-то неловко, что испортил вам настроение. — Начал стандартную ахинею, принятую при подобных ситуациях. — Мне тоже жаль старика, но никто не вечен. Я даже не знаю, сколько ему было лет. — Последний аргумент был явно лишним.

Молчание, спустя минуту, нарушил Легостаев:

— Хороший был человек. Должок за мной остался. Если бы не он … — Помолчал несколько секунд. — В начале сентября собирался в отпуск к вам на недельку. Ещё одного коллегу хотел оздоровить…

Принесли заказ.

— Как там у вас обстановка? — Легостаев включил «режим начальника». — Может, помощь какая нужна?

— Нужна, конечно. — Отправляя в рот кусочек нарезки. — Только не знаю, какая. Кто-то в области под всех копать начал. Кто-то не местный. Большим переделом попахивает. — Запил глотком вина, демонстрируя обыденность темы разговора.

— С чего ты решил, что не местные перетасовки? — Втянулся в разговор генерал.

— Железных доказательств у меня нет.

— А я-то голову ломал, — через какое-то время воодушевился Сергей Петрович, — чего это меня про область расспрашивают. Что да как?

— Кто расспрашивает?

— Есть у нас один генерал…

Понятно, что большего из Легостаева сейчас не вытащишь.

— На мою Валю один майор из экономического отдела наезжает. — Перешёл на близкую мне тему. — Понятно, что не по своей инициативе. Сергей Петрович, помоги узнать, кто за ним стоит.

— Хорошо, — не отрываясь от тарелки, словно я попросил о какой-то мелочи, — помощнику моему сбрось координаты…

После этого разговор переключился на какие-то бытовые мелочи. Татьяна рассказала пару анекдотичных ситуаций, которые можно понять, вращаясь в её кругах. Я вставил свои «пять копеек», демонстрируя дистанцию между столицей и провинцией. Петрович, как бывало раньше, упомянул, что народец нынче не тот.

Под конец обеда Легостаев с какой-то задумчивостью произнёс:

— К смене областного руководства готовы?

Прощаясь с генералом, я тоже решил напустить тумана:

— Увы, наш врач от бога ушёл, но ученик у него остался. — Отметив с удовольствием на лице генерала полное непонимание, продолжил. — На днях мимоходом камешки из почек одному знакомому удалил. — Состроил лицо понимающего в таких делах. — Конечно, гладкий камешек легче извлекается, чем металлический осколок. Но кто знает, на что он ещё способен.

По пути на работу Татьяны, перекинулись парой фраз по ситуации вокруг «Химзавода».

— Какие бы переделы не были, — Легостаева включила «старшего товарища», — владельцу контрольного пакета нечего бояться. Но даже это может не помочь, если рейдеры хотят вымести всю наличность со счетов компании.

— Мы приготовимся.

А ведь кое-какие предупредительные меры нужно принять. Спасибо, Танюша!

Высадив её у банка, водитель отвёз меня в гостиницу. Потом мы отправились в аэропорт. Через некоторое время водитель сказал:

— Не ожидал! — Видимо, так он выражает уважение. — Был уверен, что ты меня сдашь Татьяне Викторовне.

— Никак не вспомню, когда же мы пили на брудершафт?

— Извиняюсь. — Поправил он себя. — Спасибо Вам.

8

Добавкин сидел в кабинете старшего следователя областного управления следственного комитета. Он разложил перед собой на столе принесённые ксерокопии банковских документов. Хозяин кабинета — майор Остапенко — расхаживал за его спиной вдоль стола, иногда останавливаясь возле окна, чтобы рассмотреть что-то во дворе.

— И это всё? — Остановившись в очередной раз у окна, не поворачивая голову в сторону поникшего гостя. — Это всё, что ты нарыл за две недели? — Потом резко повернулся и, сделав три быстрых шага, подошёл к Добавкину. — Сергей Алексеевич, ты вообще, чем всё это время занимался?

Сидевший у стола втянул шею и сбивающимся голосом попробовал возразить:

— Ну, последнее время мы э-э-э, … — замялся в нерешительности, — мы стараемся не нарушать законодательство и…

— К чёрту «последнее время»! — Майор звонко шлёпнул ладонью по столу. — Дай материал двух-, трёхлетней давности. Но, чтобы можно было за что-то ухватиться!

Опять отошёл к окну, и, казалось, потерял интерес к происходящему в кабинете.

— Но, Олег Андреевич, — Добавкин развернулся вполоборота, — Вы же сами забраковали материалы по делу…

— Сергей Алексеевич! — Остапенко повернулся спиной к окну и сел на подоконник. — Включи голову! Пойми! Ну, открою я дело против Легостаевой. — Ухмылка промелькнула по его лицу. — Через неделю, максиму две, меня от этого дела отстранят. Поверь, генералу Легостаеву даже сильно напрягаться по этому поводу не придётся. — Майор подошёл к Добавкину и слегка наклонился над ним. — Татьяна Легостаева перейдёт из фигуранта дела в свидетели, а обвиняемым станешь ты! — Бесцеремонно ткнул пальцев сидящего в плечо. — Тебя отправят в изолятор временного содержания на год, может быть полтора. Дело за это время закроют за недостаточностью улик, или ещё по какой-то причине … — Отошёл на пару шагов. — Тебя, конечно, отпустят на свободу с чистой совестью, пустыми карманами и волчьим билетом…

Остапенко вновь отошёл к окну. В кабинете повисла тишина. Добавкин, чтобы хоть чем-то себя занять, собирал принесённые им бумаги, по несколько раз выравнивая края образующейся папки. Через пару минут майор Остапенко медленно подошёл к своему столу и сел в своё кресло.

— Любопытно! — Как бы обращаясь к самому себе, но случайный свидетель тоже мог послушать размышления. — Как много и как часто в твоём банке приносят сумки с наличными? Ну, ни для кого же не секрет, что вы работаете с обнальщиками.

Добавкин кивнул в знак согласия.

— Допускаю, — в голосе послышалась усталость, — что ты сам замазан в каких-то делах. Это ничего. Не бойся. Мы твое участие аккуратно уберём.

После этой фразы он погрузился в изучение лежавших на его столе документов, потеряв всякий интерес к посетителю. Добавкин посидев ещё минуты три, опасаясь оторвать майора от его занятия. Но, набравшись храбрости, слегка привстав, спросил:

— Я могу идти?

— О! Ты ещё здесь? — Удивился Остапенко. — Да, ступай. — И вновь всем своим видом показал, что ничего, кроме этих документов в данный момент его не интересует.

Попрощавшись куда-то в пустоту, Сергей Алексеевич на полусогнутых ногах вышел из кабинета. В приёмной сидел зампред ещё одного местного банка. Но Добавкин прошёл мимо, сделав вид, что не узнал.

***

Переговорив с Володей, Валя чётко знала, чем займётся сегодня днём. Собирая походную сумку для Катюшки, Валюша выстраивала последовательность действий. Все сомнения, размышления, сравнения вариантов останутся здесь, на кухне. Перешагнув порог, Валентина превратится в бизнес-леди, в руководителя финансовой компании, в чьих руках будут нити дальнейшего развития ситуации, и от чьих поступков будут зависеть судьбы других людей. Поскольку Володя, будучи первым зампредом банка, не пользуется положенной по статусу машиной, по негласной договорённости Валентине по звонку предоставлялась машина с водителем. Конечно, основным помощником на сегодняшний день будет Игорёк, что всегда удивляло окружающих. Обычно, девятилетние мальчики лишь мешают. Обычно…

Около одиннадцати часов Валентине позвонил какой-то майор из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Он представился, но Валя не разобрала его фамилии. Майор в приказном порядке назначил ей время для беседы в его кабинете и начал объяснять, как добраться. Но Валя перебила его рассказ фразой: «В повестке, надеюсь, будет указан адрес». После чего сбросила звонок. Майор тут же перезвонил. На этот раз тон его был более дружественен. Неоднократно в процессе разговора повторил «это же в Ваших интересах», видимо, надеясь на волшебные свойства этих слов. Валентина пригласила майора в свой офис к двум часам дня.

Но до этого времени была ещё уйма дел. При всей кажущейся лёгкости их выполнения, некоторые шероховатости заставляли порой переходить на повышенные тона. Мало кому хотелось просто так напрягаться, чтобы зачистить чужие косяки.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль в дверь кабинета директора финансовой компании «Irgi» постучались. Не дожидаясь приглашения, в кабинет вошёл майор полиции. По-хозяйски развернул стул и уселся напротив стола директора. Слегка подавшись вперёд:

— Ну, что? — Потом откинулся на спинку стула и замолчал с видом ожидающего оправданий.

— У Вас десять минут. — Спокойным тоном, на несколько секунд оторвавшись от монитора, уточнила Валя. — Можете начинать. — И опять вернулась к своему монитору, давая понять посетителю, что не очень заинтересована в его рассказе.

Майор на мгновение опешил, но взял себя в руки. Встал. Показательно размял поясницу. Подошёл к рисующим за маленьким столом в углу детям. Хотел погладить мальчика по голове, но передумал. Развернулся всем телом к хозяйке кабинета.

— Трудно придётся детишкам без мамы. — Наигранная виноватая улыбка. — Маленькая может и не узнать тётю, вернувшуюся из колонии.

— Что тебе надо?

«Вот! У всех есть слабые места. Нужно только уметь их находить. У молодых мамаш почти всегда — это дети».

Майор опять показательно небрежно уселся на стул возле Валиного стола.

— Мне нужно твоё чистосердечное признание. — Потянувшись, взял со стола пластиковую бутылочку с минералкой. Открыл и сделал пару глотков. — Пиши! Схемы, подельники, уровень откатов … — Ещё глоток. — Кто раньше сдаст, тот и помощник следствия. Кто не успеет — тот подследственный. — Надменный смешок прервался очередным глотком минералки.

Попытался встать, но тут же шлёпнулся на стул. Ноги не слушались. Голова закружилась. Сквозь надвигающийся туман расслышал откуда-то издалека:

— Да ты пьян! Когда успел…

Валентина вызвала охрану. Майора развезло, и он сполз на пол. Похоже, отключился.

— Куда его? — Спросил старший из пришедших трёх охранников. — К ментам?

— Нет. Вези его в нашу больничку. Пусть его там прокапают. Но, сперва возьмут анализы, установят степень опьянения, по всем правилам!

— В отдельную палату?

— За какие заслуги? В общую. — Вслед уходящим. — Да, у него машина на нашей стоянке. Отгоните её к больнице.

Когда за ними закрылась дверь, Валя остановила запись камер и микрофонов. Подошла к рисующим детям.

— Ты что с ним сделал? — Улыбка испортила напускной строгий тон.

— Заменил воду, которую он пил, на содержимое бутылки из того шкафа. — Вытянул в сторону руку с указательным пальцем, не отвлекаясь от рисунка.

— Игорь! — С упрёком. — Не культурно указывать пальцем!

9

Самолёт приземлился в начале четвёртого. Вот так быстро пришлось вернуть временной должок, перелетая с запада на восток. Вообще долги — пренеприятная вещь. Берёшь чужое и ненадолго, а отдавать приходится своё и навсегда. Порой, даже отрывая от себя, что называется, «с мясом». К дому такси подкатило, когда от ночной темени не осталось и следа. Но сонливость по-прежнему давила тяжелой ношей. Перед входной дверью вальяжно растянулся Рекс. При моём приближении он нехотя сел, давая мне возможность пройти.

— Молодец, охранник. — Потрепал его за холку.

В ответ Рекс лишь зевнул и облизнул нос. А после того, как дверь за мной закрылась, вновь улёгся, преграждая путь в дом.

Стараясь передвигаться бесшумно, заглянул в комнату Катюшки. Она спала в своей кроватке в окружении кучи мягких игрушек. Приоткрыв дверь в комнату Игоря, сразу встретился взглядом с Пронырой. Хорёк поднял мордочку на звук, оставаясь лежать, свернувшись калачиком, в ногах сына. Уверен, что ещё как минимум пару постояльцев смог бы обнаружить, зайдя внутрь. Но не стал тревожить зверинец. Проскользнуть в свою кровать незаметно не получилось

— Фу, вонючка! — Сморщилась спросонья Валюша. — Пару дней с дикими галлами, и ты превратился в поросёнка.

С усилием поднялась:

— Пошли, грязнуля, в душ…

Утром на кухне за завтраком, который можно было бы смело назвать вторым, ибо стрелки на часах стремительно приближались к полудню, Валюша задала привычный вопрос:

— Какие планы на сегодня?

Оп-с! Вчера, в самолёте, пробовал набросать список неотложных дел. Но сегодня вновь засомневался. С чего начать? Что в приоритете? Банк или Валина финкомпания? С банком пока лишь намёки да подозрения, никакой конкретики. И Агеев молчит. А с финкомпанией есть хоть какая-то ниточка.

— Думаю, — отпивая кофе, — навестить твоего майора. Мне, кстати, Легостаев обещал помочь разрулить с ним…

— Чего с ним рулить? — Усмехнулась Валя.

— Ну, как? — Удивился её простоте. — Приглашу его на обед. Посидим, побеседуем. Узнаю, что ему нужно.

— Отлежаться ему нужно с перепоя. — И, увидев мой взгляд ничего не понимающего человека, с улыбкой превосходства продолжила. — Никуда он с тобой не пойдёт. Под капельницей он в нашей больничке после вчерашнего.

Похоже, я сидел с открытым ртом, потому что Валя перешла на сдержанный смех:

— Заявился он весь такой, деловой, в мой кабинет, начал хамить, угрожать … — Валюша попыталась изобразить возмущение. — Пока Игорёк ему поллитровку водки единоразово в желудок не влил. Он сейчас похмельем страдает.

Завтрак окончен! Срочно в больницу!

— Умница! — Поцеловал жену. — Ты мне видео с камер в твоем кабинете скинь.

— Ну вот, — с ноткой досады, — каких-то шесть часов назад была «сладенькой», а сейчас опустилась до «умницы»! Такими темпами к вечеру до «ничё так» скачусь.

Не стал втягиваться в шутливую перепалку с женой. Одеваясь, позвонил знакомому следаку, попросил подыграть в больнице.

Спустя минут сорок мы уже сидели по обе стороны койки майора Новикова. Соседи по палате ушли на прогулку, оставив собрата по несчастью без моральной поддержки. Опустив предисловия, вывалили на бедолагу обвинения в превышении полномочий, отягощенное пьяным дебошем. Если к жалобе потерпевшей гражданки Крюковой добавится заявление главврача перинатального центра, то дело будет переквалифицировано в попытку шантажа или рейдерского захвата. Мне, на первых порах, отводилась роль второй скрипки. В нужное время продемонстрировал майору запись с камер из кабинета Вали, предъявил справку о содержании алкоголя в крови.

— Так что у тебя, как мне видится, — решил подвести итог мой напарник, — есть два пути. При хороших раскладах, снимут с тебя погоны, может быть даже «по собственному желанию», и отправишься на вольные хлеба. Это если кто-то наверху решит тебе помочь, и замнёт дело. А вот, если никто наверху за тебя не впишется … — Встал, прошёлся по палате, держа театральную паузу, — тогда ждёт тебя одна из красных зон лет на пять-семь.

— Мужики … — подал слабый голос Новиков.

— Мужики коня в овраге доедают. — Всплыла в памяти фраза из какого-то кино. — Ты, недоносок, решил моей жене при детях угрожать! Не правильно тебе тут перспективы нарисовали. Красная зона для тебя санаторием будет, гнида.

Отключил ему подачу глюкозы. Машинально намотал на кулак правой руки полотенце с соседней больничной койки.

— Володь! Остынь. — Вмешался следователь. — Дай мне уйти, чтобы камеры зафиксировали. А потом делай с ним, что хочешь. — Он поднялся, с намерением покинуть палату. — Без меня.

— Постой, постой! — Застонал больной. — Я хочу сделать заявление…

Минут за пять майор выложил даже больше, чем мы ожидали. Сбор компромата шёл по нескольким направлениям, выходя за рамки плановых проверок. Заказчиком выступает кто-то из министерства уровня не ниже замминистра. Приказы следуют через головы местных начальников.

Мы с напарником переглянулись. Что дальше? Уничтожить этого «оборотня в погонах», значит расчистить место для следующего. Тем более, что сам процесс его «уничтожения» потребует сил, средств и времени, не принеся ничего в награду, кроме морального удовлетворения. Молчание затянулось минут на пять. В палату заглянула медсестра, обозначая скорое окончание нашего допроса. Первым не выдержал сам Новиков:

— Мужи- …, коллеги…

Невольно улыбнулся этому обращению. В голове пронеслось несколько каламбуров, но вслух я их не сказал. Майор мою улыбку расценил, как одобрение.

— Коллеги, — повторил он уже уверенней, — а что со мной? — После секундного всеобщего замешательства, повторил. — Что со мной решили?

— Суд решит. — То ли в шутку, то ли в серьёз сказал следователь.

— Может, — опять замялся в нерешительности, — как-то решим, не доводя до суда?

— Чем ты мне можешь быть интересен? — Вставил я с оттенком брезгливости. — А вот, закатав тебя по полной, покажу остальным, чем грозит наезд на меня или мою жену.

Похоже, слегка перегнул. Но кто в подобной ситуации точен на все сто? Чтобы сгладить топорность предыдущей фразы, пустился в размышления вслух:

— Послушай, майор. Пока ещё майор. — Уточнил его статус. — Как тебя по имени?

— Алексей. — Удивился Новиков

— Послушай, Алексей. Есть такая штука — карма. Помогая жулику, вроде тебя, избежать заслуженного наказания, я сам становлюсь жуликом. А значит, порчу свою карму. Зачем мне это? — Пару секунд на обдумывание риторического вопроса. — Значит, потребуется сделать что-то, чтобы эту самую карму почистить. Поэтому повторю свой вопрос: чем ты можешь быть мне интересен?

Новиков был в замешательстве. А мой напарник еле сдерживался от смеха.

— Давай, Алексей, договоримся так! — Встал, демонстрируя желания закончить нашу беседу. — Сегодня ты ещё не в состоянии адекватно воспринимать реальность. Полечись пока. А завтра во второй половине дня подъедешь ко мне, и мы всё обсудим. Прихвати материалы на другие компании, которые нарыл в рамках заказа из министерства. Посмотрим, чем сможем им помочь.

Сделал два шага к двери. Повернулся к больному:

— Я попрошу врача, чтобы оформил твой случай, как пищевое отравление. Но «история болезни» и все материалы по твоему делу, включая и сегодняшнее признание, пока полежат в службе внутреннего контроля.

Мы покинули больницу. Поблагодарил следователя за помощь и отправился навестить Агеева.

Увы, руководитель охранного агентства никакой новой информацией порадовать меня не мог. Он вообще долго не мог перейти к теме моего визита. Встретив меня, как долгожданного гостя, начал рассказывать о чуде исчезновения камней из почек. И как на это чудо отреагировал его лечащий врач. А ещё, по большому секрету, как очень близкому другу, рассказал, как изменилась его интимная жизнь. «Моя жена тебе должна быть благодарна» — резюмировал Агеев состояние своего здоровья.

— Слушай! — Осенило Виталия Андреевича. — Ты любишь охоту? — Не давая мне ответить, с воодушевлением продолжил. — Я же теперь опять на охоту могу ездить. Как только сезон откроется, обязательно тебя с собой вытащу!

— Чего же ждать начала сезона?

Остаток рабочего дня провел в своём банковском кабинете. За три дня накопилось куча бумажной работы. Райтнер при встрече недружелюбно напомнил мне о моих служебных обязанностях. Огорчило, что никто из руководства не поинтересовался моим самочувствие и не выразил сочувствия по поводу утраты. Лишь Вера — секретарь Предправления — пару раз заходила предложить кофе и поинтересоваться, не нужно ли чего. Почему-то ждал от коллег большего участия. Похоже, за эти полтора года я так и остался «выскочкой». Ну что ж, скоро, надеюсь, мне доведётся узнать, чего вы стоите на самом деле. Припомнилось:

Другой, окажись он в шкуре моей,

Давно опустил бы руки.

Покорно приняв от судьбы люлей,

В углу бы скулил: «вот суки,…»

НО! Не из такого я вылеплен теста.

Я знаю секрет мироздания.

Главное — правильно выбрать место.

Место для созерцания…

10

После утренней планерки Предправления попросил Добавкина задержаться, чтобы получить дополнительные разъяснения на поднятую несколькими минутами ранее проблему мониторинга некоторых клиентов банка. Я тоже не спешил уходить. Когда в кабинете остались лишь мы втроём, подошёл к Райтнеру и в слегка хвастливой манере рассказал о готовящейся крупной сделке на городском рынке недвижимости. Само собой, основная часть платежа будет в наличной форме. Сегодня, ближе к полудню, Агеев должен привезти сто миллионов, которые завтра отдадим продавцу. Нам «за труды», то есть за гарантии и посредничество в сделке полтора процента.

— Лёгкие деньги! — Весело резюмировал свой рассказ. — Остается лишь решить: будем эти полтора миллиона налом в доходы банка официально заводить или пустим на неформальное поощрение персонала?

Со стороны могло показаться, что моей целью была демонстрация Добавкину своего превосходство. Мол, тебе такое и не снилось, вот как надо работать с клиентами. Поэтому я покидал кабинет Предправления с самодовольной улыбкой на лице.

Агеев был по-военному точен. Ровно в двенадцать, он с большой спортивной сумкой через плечо в сопровождении одного охранника из своего агентства вошёл в мой кабинет. А ещё через три минуты при поддержке группы омоновцев в мой кабинет ворвался майор следственного комитета Остапенко. При этом охранника Агеева и самого Виталия Андреевича повалили на пол и уткнули им в спины автоматы. Всё происходящее фиксировал на камеру ещё один сотрудник следственного комитета. Сумка, принесённая Агеевым, была водружена на стол для переговоров. В коридоре выловили двух работников банка, случайно проходящих мимо, чтобы они были понятыми. После, со словами «прошу обратить внимание!», сумку открыли.

В этот момент собравшихся настигло первое разочарование. Вместо ожидаемых денег в сумке были тридцать детских книжек из серии «сказками Пушкина с картинками». Только тут майор Остапенко обратил внимание на отсутствие в кабинете его хозяина. Буквально секунд через пятнадцать на пороге появился глава службы безопасности с законным требованием объяснить происходящее. А начать попросил с предъявления санкции прокурора на проведение подобной операции. Отсутствие этой санкции, как выявилось позднее, было вторым разочарованием. Чтобы не нарушать народные традиции, решено было третье разочарование в долгий ящик не откладывать. Уже через тридцать минут делопроизводитель городской прокуратуры фиксировал жалобы на действие сотрудников СК от потерпевших Агеева и его охранника, а также от банка. При этом банк оставлял за собой право на подачу искового заявления в суд с требованием возмещения ущерба деловой репутации кредитной организации.

Мне потом рассказывали, пытаясь в красках описать всё, что происходило в моём кабинете. Но я и сам это прекрасно видел на экране своего ноутбука, куда шла трансляция с трёх камер. Вместе со мной за этим спектаклем наблюдала Ольга Николаевна Бойко. Именно к финдиректору «Химзавода» я отправился незадолго до полудня, чтобы поделиться своими мыслями и кое-какими собранными фактами о том, каких перемен стоит ожидать в ближайшем будущем.

— Надеюсь, — Ольга Николаевна опустила крышку моего ноута и отодвинула его в мою сторону, — ты не только для демонстрации этого маленького спектакля ко мне приехал?

— Ну, красиво же! — С наигранной весёлостью решил немного подразнить её любопытство.

— Крюков!

— А что бы Вы сказали, — напуская тумана, — если бы подобные «маленькие спектакли», — изобразил пальцами кавычки, — начали массово ставить по городу? — Секунду на размышление. — Да и области в целом.

— Крюков! — Уже без нотки строгости. — Мне некогда тут с тобой в угадайку играть. Выкладывай, с чем пришёл.

Я всё же выдержал паузу, как бы собираясь с мыслями. Очевидно, что Бойко я заинтересовал, и она ждёт моего рассказа.

— К моему глубокому сожалению, дорогая Ольга Николаевна, — всё ещё дразня её, — у меня нет весомых аргументов, доказывающих мою теорию. Поэтому всё, что могу сказать: «Мне кажется».

Ожидал насмешки, типа «креститься надо, когда кажется». Но финдиректор не произнесла ни слова и, по-прежнему внимательно смотрела на меня.

— Думаю, что в скором времени должно смениться областное руководство. — Не останавливаясь, чтобы оценить эффект от сказанного, продолжил. — Скорее всего, в губернаторское кресло хотят посадить кого-то из силовиков. Под новую команду ищут свою «кормовую базу». Может быть, хотят, по возможности, ослабить финансовую помощь возможным конкурентам на выборах. Повторюсь, это всё пока мои догадки.

— Но, ко мне-то ты пришёл не потому что у моего Вити различные проекты с администрацией?

— Конечно, нет. Это было бы паникерство на пустом месте. — Перевёл дыхание. — В период безвластия очень удобно проводить рейдерские захваты. — Эту фразу, помимо своей воли, произнёс, понизив голос. — И мы, на мой взгляд, можем быть мишенью.

— С этого момента поподробней!

— Пока мы не сделали последний платёж областному Минимущества по выкупу акций, сделку могут отмотать назад. Да ещё, не дай бог, начать судебное разбирательство. — Маленькая пауза на осмысление. — Под каким-нибудь предлогом заблокируют счета. А там и до введения временной администрации недалеко. И вот тут — самое интересное! — Ещё одна пауза для предания важности информации, которую собираюсь сообщить. — У нас на балансе скопился пакет акций. Совокупно с пакетом Минимущества области, акциями, находящимися в залоге у банка, и акциями трудового коллектива, который можно убедительно попросить подписать доверенность на право голосовать от их имени… Словом, эта временная администрация может созвать внеочередное собрание акционеров и, имея на руках контрольный пакет, сменить руководство. И всё, увы, будет по закону.

— Так, так. — Бойко сделала пометки в ежедневнике. — Значит, если действительно смена губернатора станет явью, наша первоочередная задача — закрыть сделку с Минимущества.

— А задача номер два, — продолжил в её тональности — получить акционера с контрольным пакетом акций, без участия которого никакое собрание акционеров не возможно.

— Для чего нам надо…

— … погасить часть казначейского пакета акций.

— В общих чертах твоя мысль понятна. — После недолгого размышления хозяйка кабинета поднялась из-за стола и подошла ко мне. — Пойдём-ка с этим к Анатоличу. — Похлопала меня по плечу.

Кармазин, как только мы переступили порог его кабинета, буквально побежал нам навстречу. Словно, не знал до этого, чем себя занять, а наше появление стало для него спасением. Я поздоровался.

— Прими мои искренние соболезнования. — Обратился ко мне, обнимая по-отечески.

На лице Бойко застыло недоумение. Но Гендиректор «Химзавода» не обращал внимания на присутствие финансового директора.

— Хороший был человек Джо. Очень хороший. — Только сейчас, поворачиваясь, чтобы идти на своё место, отвечая на немой вопрос Ольги Николаевны. — Меня лечил. Леночку мою спас.

Хотел, видимо, что-то ещё сказать, но передумал.

— Джо? — Полушёпотом переспросила меня Бойко.

— Мы так моего деда звали в семейном кругу. Он недавно умер. — Пояснил я всё ещё непонимающей сути происходящего Бойко.

Она, чтобы побыстрее выйти из сложившейся неловкой ситуации, взяла нить беседы в свои руки.

— Прими и мои соболезнования. — Дотронулась до моего предплечья.

И тут же, без паузы, обращаясь к Кармазину:

— Виктор Анатольевич! — Пошла своему обычному месту за столом для переговоров. — Нам надо ускориться в некоторых вопросах, связанных с акционерным капиталом.

Пересказав вкратце суть моих предложений, дополнив их оценочными величинами затрат, Ольга Николаевна опустила мои подозрения насчет скорой смены губернатора. Не стала упоминать и о том, кто был инициатором изменений. И даже выводы, с какой целью всё это надо сделать, не откладывая в долгий ящик, прозвучали от её имени и в иной последовательности. Главное, чего достигнем, увеличив пакет Кармазина до контрольного, это упрощение большинства вопросов, для решения которых не обязательно созывать собрание акционеров. К тому же, снижение пакета казначейских облигаций, должно улучшить балансовые показатели компании.

Мне показалось, что последний аргумент был выдуман прямо по ходу её доклада. И был довольно спорным. Но виду не подал. Как и для большинства производственников, для Кармазина словосочетание «балансовые показатели», когда рядом стоит глагол «улучшить», не требует разъяснений.

Виктор Анатольевич согласился на все предложения Бойко. Попросил к завтрашнему утреннему совещанию подготовить план мероприятий со сроками и цифрами. Прощаясь со мной, сказал, что непременно с женой приедут к нам поминки на девятый день.

Выйдя в приёмную, мы с Ольгой Николаевной переглянулись. Похоже, в её глазах была благодарность. Хотя, возможно, мне просто хотелось её там увидеть.

Итак, казначейские акции «Химзавода» будут погашены. А значит, самое время подобрать с рынка у тех, кто не вхож в высокие кабинеты. Разместил лесенкой ордера на покупку на все свободные средства. Сегодня рынок настроен на снижение, поэтому буду надеяться, что мне вольют. Валину финкомпанию привлекать не буду. По её балансу за последнее время сделок с химзаводовскими акциями прошло немало. Прибыль получена существенная. Если ещё и сейчас волну поймаем, подозрений в инсайде не избежать. Во мне боролись два чувства: жадность и осторожность.

Первым желанием было позвонить Татьяне Легостаевой, и предложить ей поучаствовать в беспроигрышной лотерее. Но что-то мне не нравилось в этой идее. Конечно, найдутся недоброжелатели генерала, которые захотят проверить неожиданные доходы его жены. А она, как окажется, имеет отношение, как банковский служащий высокого уровня, к данному эмитенту. Даже если разбирательство ничего не обнаружит, репутационных потерь не избежать. Нет, шкурка выделки не стоит.

Райтнер? Вариант. Хотя, прошлый раз, когда выкупался большой пакет на заёмные деньги, он в нарушение банковских правил просмотрел все мои выписки. Потом, при всяком удобном случае, намекал, что не против разделить прибыль от подобных операций в будущем. Только равноправного партнёрства у меня с ним не получится. Я — выскочка. Значит, в банке искать не стоит.

Стоп! Ну как же я мог забыть? Краснова! Кто отследит доходы по какому-то московскому счету, образовавшиеся в результате торговли на бирже акциями сибирского химкомбината. Тем более, что счёта у неё для подобных целей уже есть. После скандального развода с мужем-аферистом, чтобы вывести из общей массы, подлежащей дележу, её накопления, пришлось проводить операции с покупкой ценных бумаг, с последующим переводом к другому брокеру и дальнейшей продажей. Словом, определённый опыт у неё имеется.

— Уже соскучился? — Услышал в трубке шутливо-заигрывающий голос Алины.

На секунду засомневался в принятом решении. Но только на секунду. Она всегда флиртовала напоказ, но про дело не забывала. Поэтому для меня до сих пор остаётся непонятным Алинино скоропалительное замужество, так неудачно закончившееся. Не стал пускаться в объяснения всей схемы нашего взаимодействия. Она всегда просила рассказать план действия по шагам, опуская причины. Я, как член Правления банка, мог рассчитывать на льготное кредитование. Так почему бы не взять кредит в московском офисе банка? Деньги через покупку векселя передать второму участнику сделки, которая потом, через некоторое время, сорвётся. Вот за это самое «некоторое время» нужно будет перевести их на биржу, купить акции «Химзавода» и по моей команде потом продать. Соответственно, пройти всю цепочку превращений в обратном порядке до погашения кредита.

— Надеюсь, Аля, на свою часть полученной прибыли ты сможешь погасить остаток ипотечного кредита. — Завершил описание своего плана.

— Ты же знаешь, — заверила меня Алина, — я всегда поддержу тебя в борьбе за мою свободу.

11

Ощущение выполненного дела вызвало опустошение. Отклонил спинку кресла почти до горизонтального положения. Закинул на американский манер ноги на стол. Закрыл глаза. Никого не хочу видеть. Устал.

Стук в дверь. Нет. Не буду отзываться. Стук повторился. Дверь приоткрылась.

— Владимир.

Чей это голос? Сел нормально. Протёр глаза. В кабинет нерешительно вошёл Новиков, одетый в гражданское. Чёрт! Я же совсем про него забыл!

— Здравствуйте, Владимир! — Чуть громче повторил Новиков. — Я зайду?

— Так зашёл уже, Алексей! — Попытался добавить веселья в голос. — Проходи. — Привстал и жестом пригласил его сесть.

Майор быстро подошёл и пожал протянутую руку. Сел, положив перед собой на стол папку.

— Вот! — Легко похлопал ладонью по папке. — Дела за последние два месяца. — Сглотнул. — Как договаривались.

— Хорошо. — Почему-то только это слово пришло на ум. Чего хорошего? — Я потом гляну. На досуге.

— А с моим делом как?

— Как, как. — Что-то не приходят в мою голову нужные слова. — Похоже, нет никакого твоего дела. Со следователем мы вчера обо всём договорились. Ему можно верить. — Не слишком убедительно прозвучало. — Мне тоже никакого резона с тобой счёты сводить. Если, конечно, опять против жены моей козни строить не станешь…

Козни! Откуда такое слово вытащил? Точно устал.

— Крюков! — Райтнер практически ворвался в кабинет. — Ты почему на звонки не отвечаешь? Где тебя носит?

— Аркадий Моисеевич! — Попытался ответить как можно спокойнее. — У меня важная встреча.

Только сейчас Райтнер заметил посетителя в моём кабинете. Немного сконфузился скорее своей невнимательности, нежели бестактности.

— Да-да. — Повернулся в пол-оборота к майору. — Прошу меня простить. — Направился к выходу. — После, загляни ко мне.

Я ухватился за этот инцидент, как за повод, чтобы завершить беседу с Новиковым. Неожиданно красноречие, точнее краснобайство, ко мне вернулось. Сравнил наличие у меня материалов на майора с оружием гарантированного возмездия в случае его агрессии. Но, как подобает мирному человеку, первым обещал не нападать. Конечно, опасения моего собеседника едва ли улетучились от моего словесного потока, но выбора у него не было. Мы пожали друг другу руки на прощание, пошутив, что лучше бы нам лишний раз не встречаться.

Так. Райтнер подождёт. Рановато я расслабился. Позвонил Агееву, поинтересовался его самочувствием.

— Спасибо, Володь! — По голосу можно было предположить, что на меня не сердится. — Словно, годков двадцать скинул. Молодость вспомнил. — Несколько секунд смеха в трубку. — Правда, в молодости я обычно за другую команду выступал.

Ну, разве можно было не поддержать человека в таком весёлом настроении. Тут же предложил на выбор парочку квестов с взятием в заложники и легкими телесными повреждениями. Агеев поблагодарил за предложение, но отказался. Перешёл на серьёзный тон. Сообщил полунамёками, что Добавкина его сотрудники приняли и держат в одном из сельских домов недалеко от города. Конечно, могут продержать ещё пару суток, но лучше бы мне «этот вопрос» закрыть сегодня.

Словосочетание «лучше бы» в устах отставного полковника ФСБ звучит, как приказ тому, кому по ряду причин приказывать он не может. Но ждёт исполнения точно и в срок.

Теперь была моя очередь врываться в кабинет Предправления банка. С поправкой на наличие у него секретаря. Вера только успела доложить о моём желании войти, как я уже стою посредине кабинета. Моё поведение, явно выходящее за рамки общепринятого в банке, возможно, и вызвало негодование Райтнера, но он сдержал себя.

Увидев сидящего за столом начальника юруправления:

— О! Петрович! — Не знаю, откуда этот панибратский тон. Обычно я к нему обращаюсь по имени-отчеству. — Хорошо, что ты тут.

И далее, не обращая на него внимания, что называется с размаха сел на стул, ближайший к столу Предправления. Всем своим телом подался вперёд, локтями отперевшись на стол.

— Аркадий Моисеевич! — Тоном без малейшего намёка на просьбу. — Пообещайте, что никаких договорённостей с представителями следственного комитета без меня не будет. — Не давая опомниться. — Сегодня вообще с ними не разговаривайте. Если им надо, пусть вызывают повесткой.

— Кстати, — повернул голову в сторону Кулика, — заявление на действия силовиков в прокуратуру подали? Нет!?

— Аркадий Моисеевич! — Начальник юруправления опять перестал для меня существовать. — Нельзя им это спускать. Время упустим, они представят так, что давно надо было «этот рассадник беззакония» разворошить!

— Не напирай так. — Примиряющий тон Райтнера дал понять, что в целом он со мной согласен. — Процесс запущен. Вот с Юрием Петровичем как раз обсуждаем текст. Что нужно в дополнение к заявлению. Подключайся к работе.

— Прошу прощения, Аркадий Моисеевич, срочное дело возникло. — Чтобы смягчить отказ, добавил извиняющимся тоном. — Но оно напрямую связано с сегодняшним происшествием.

Так же резко встал и направился к выходу.

— Подожди! — Окрикнул меня Предправления.

Подойдя вплотную, чтобы наш разговор не был слышен случайному свидетелю.

— Твой утренний рассказ про сделку налом. — Внимательно посмотрел мне в глаза. — Это всё подстава была? Это Добавкин в СК настучал? С его подачи маски-шоу у нас устроили?

— Вы же всё понимаете. — По-доброму улыбнулся вместо ответов. — Вот они и прокололись. Теперь наш ход. И мы его сделаем. — Райтнер понимающе кивну. — Теперь торговаться будем на наших условиях.

Я вышел из кабинета Райтнера.

Куда теперь? Никуда не хотелось. Прошёлся мысленно по «неотложным делам». Сперва отранжировал по важности. Потом выстроил по принципу меньшего вреда, если отложить. Мотивации не добавилось. Определённо устал. Домой. Тут же вспомнил, что сегодня не обедал. Сэндвич с чашкой кофе даже для перекуса как-то мелковато.

Дома никого, кроме Валиной бабушки, не оказалось. Наивно было бы ожидать, чтобы в погожий летний день Игорь ни увёл всех, кто может передвигаться, в лес. Почему-то вспомнилось, как в детстве читал об обычае древних славян отправлять молодых парней, отроков лет двенадцати-четырнадцати, в лес на несколько месяцев, разрешив взять с собой лишь нож. Представлял себя на их месте. Едва ли я прошёл бы подобную инициацию. А вот сынишке в его девять даже никакого ножа не надо. Хоть на год в тайгу забрасывай: и сам не пропадёт, и всех, кто с ним будет, от любых напастей убережёт.

Очевидно, к моему раннему приезду Валюша не готовилась. Пара котлеток да мисочка окрошки больше походили на остатки обеда, нежели на сам обед. Заглянул в хлебницу. Там только один круассан, оставшийся от завтрака. Вот так: сам себе хозяин. Вот и получается: Игорь и лесу не пропадёт, а я у себя дома с голоду помереть могу. Чему я его, как отец, способен научить?

Подчистил всё съестное и улёгся в холле на диванчик перед телевизором. Что-то включил…

— Ты давно приехал? — Надо мной склонилась улыбающаяся Валя.

Рядом с ней сидел Рекс, ожидавший то ли от неё, то ли от меня каких-то приказов. Перед телевизором на коврике Катюшка играла с бурундучком. Она строила пирамиду из мягких игрушек, а он её растаскивал.

Я присел на диванчике. Эк меня срубило!

— А где Игорёк? — Почему-то спросил я, хотя меня это мало интересовало.

— В магазин побежал. Ты-то есть будешь?

— Так нечего!

— Сейчас приготовлю, и будет чего. — Валюша по-прежнему стояла, склонившись надо мной, словно над маленьким ребёнком, опираясь руками на колени. — Ты бы что хотел?

— Да я уж заморил червячка.

Фу-х. Вроде бы сон отпустил. Надо бы кофейку выпить. Сколько же я спал? Посмотрел на часы. Всего-то минут двадцать. Прямо, Штирлиц, ей богу!

Встал. Обнял и поцеловал Валю. Потрепал Рекса. Подошел, присел рядом с Катюшкой и поцеловал её в темечко. Дочка не обратила на это никакого внимания. Даже игру не прервала. Только бурундучок застыл стоя на задних лапах, оценивая опасность, исходящую от меня.

— Как погуляли?

Почему-то выдал очередной банальный вопрос. Не важно, что спрашиваешь. Ещё менее важно, что отвечают. Главное, послать невербальный сигнал: раз я задаю вопросы, значит я тут главный! Плохо, что в эту игру начинаю играть дома.

— Валюш, — быстро решил исправиться, — я хотел сказать, Катюшке бы поспать не мешало…

— Так она в лесу часик поспала. — По интонации жены можно было сделать простой вывод: я вообще не понимаю, как и чем живёт моя семья. — Её теперь до сумерек не уложить.

— А комары там всякие … — Была моя последняя надежда, хоть как-то продемонстрировать свою сопричастность.

Валюша меня приобняла, положа правую руку на мою грудь:

— Проблему комаров и прочие природные неудобства Игорь решает вот так. — Щелкнула пальцами.

Потом засмеялась, видимо, моему выражению лица и пошла в сторону кухни.

— Кофе будешь?

Сидя на кухне, не мог отделаться от ощущения, будто я пытаюсь влезть в чужое жизненное пространство, которое без меня вполне органично и самодостаточно. При этом меня скорее терпят, нежели желают принять.

— Чего не переодеваешься? — Прервала мои нерадостные мысли Валюша. — Опять уедешь?

— Да … — То ли на её вопрос, то ли самому себе. — Надо Добавкина из плена освободить. Может быть, не надо. Не решил ещё…

Выразительный взгляд жены не оставил сомнений, она внимательно слушала. И вопрос её, похоже, не был праздным.

— А что с Добавкиным?

Её удивление относилось скорее ко мне. Трактовать этот вопрос следовало так: тебе-то какое дело до этого засранца? Ты же его всегда недолюбливал, мягко говоря.

— Да крысой он оказался. — Отмахнулся я от не самой приятной темы за чашечкой кофе. — Ментов на нас натравил. Вот его, по моей просьбе, взяли в оборот. Сейчас за городом на привязи сидит, ждёт своей участи.

— Крысой говоришь? — Валя, похоже, пропустила мимо ушей мои последние фразы. — У нас, к сожалению, крысиного яда нет. Но! — Торжественность в голосе, заменяющая барабанную дробь. — У нас есть мальчик-крысолов с волшебной трубочкой. Проверенно! Работает.

— Ну, да. — Немного неожиданное предложение от жены. — А ты помнишь, чем закончилась сказка? Нет? Странно.

Всегда любил потянуть время, когда собеседник не знает того, что знаю я. Мимолётное превосходство. Оно исчезнет через мгновение после того, как поделюсь информацией. Но, пока это мгновение не наступило, так хочется продлить свою эфемерную власть.

— Крысолов-дудочник увёл всех крыс из города. После этого, — ещё одна маленькая затяжка времени, — жители города не захотели оплатить его услугу. Да, попросту решили кинуть его на деньги.

Ждал, что Валя спросит, что же было дальше. И тогда с видом посвященного продолжу повествование. Но она лишь внимательно смотрела на меня, оставляя на моё усмотрение, рассказывать ли дальше или закончить на этом месте. Да, за прошедшие два года Валентина превратилась в светскую даму в классическом значении этого понятия. Безо всякого пансиона благородных девиц у неё проявились такие манеры, о которых можно прочитать лишь в литературе, вошедшей в золотой культурный фонд. Возможно, почерпнула сведения о них из книг. Последнее время она много читает. Благо на новоселье по предложению Джозефа нам подарили неплохую библиотеку. Но книжные знания редко становятся частью повседневного поведения без осознания внутренней силы и уверенности в себе. С этим у Валентины последнее время проблем не возникало.

— Почему для мелких людишек кинуть на деньги ближнего — предел мечтаний? — Намеренно отклонился от темы, ожидая вопросы от Вали. Безрезультатно. — Им не понять, что есть вещи дороже денег. — Определённо, моё представление не производило никакого эффекта на слушательницу. — В наказание, крысолов-дудочник увёл из города всех детей.

— Наш крысолов сделает то, о чём мы его попросим, не за деньги. Сам сказал, что есть вещи дороже.

Валя встала из-за стола и принялась убирать посуду. Похоже, мне преподали урок.

— Но, пойми же, Валь, — просто физически не мог вынести недосказанности, — нельзя же просить Игоря применять свои способности ради моей выгоды. Такого воспитания хотел для него Джозеф? — Непроизвольно повысил голос.

— Я не знаю, какого воспитания хотел дедушка Джо. — Валюша пропустило мимо мою вспышку. — Но я знаю, что Игорь для любого члена семьи сделает всё, о чём его попросят.

Она говорила это с интонацией учительницы, рассказывающей о том, что Волга впадает в Каспийское море. Вот оно! Вот, что создает ощущение самодостаточности этого мира. Вот, почему им всем так хорошо находиться в атмосфере гармонии. Никто из них не расходует драгоценную внутреннюю энергию на опасения. Им нечего бояться, пока они все вместе. Каждый из них чувствует себя лишь частью общего. И это общее для каждого из них неоспоримо ценнее всего остального в целом мире, включая каждого из них. Только разделив эти их убеждения, я смогу стать частью их вселенной. Сейчас до меня дошёл смысл взгляда бурундучка, когда я подошёл поцеловать дочурку. Он оценивал опасность с моей стороны не для себя, а для Катюшки. Он был готов броситься на меня, если бы почувствовал угрозы девочке.

Я был потрясён этим внезапным прозрением. Валя, неверно истолковав мою задумчивость, подошла и приобняла меня сзади за плечи. Поцеловав в щёку:

— Ты слишком много думаешь, милый. — Направилась к играющей Катюшке. — Порой надо отдаться на волю чувствам.

Видимо, я действительно заигрался. Пару раз мои комбинации удались, и вот, уже считаю себя гроссмейстером. А окружающие превратились для меня в фигуры на шахматной доске. Какая заносчивость! Но, вдруг, у тех, кого я считал лишь статистами, проявляются чувства, которые я не принимал в расчёты. Комбинации перестают быть безупречными. Шахматная доска превращается в карточный столик. Правда, игроки за этим столиком всё ещё не договорились о том, в какую игру они сели играть. Хотя, самое интересное в другом: в банке, который каждый надеется сорвать, могут оказаться фальшивки. Конечно, никто не подаст виду, что его обманули. У большинства даже получится убедить окружающих в обратном…

Это основа целой индустрии по производству управленцев. На её мельницу льют воду подконтрольные им СМИ. Ложь под руку с некомпетентностью порождают всеобщее заблуждение. Штампуются специалисты, непонятно какого профиля. Их уже армия. Нет. Их несколько армий, начинающих военные действия между собой. Кто побеждает, а кто проигрывает в этой войне, до поры до времени, определяют точно такие же специалисты, но с якобы большим опытом. Время от времени случаются совершенно неожиданные кризисы, причины которых эксперты обязательно отыщут во внешнем среде. Последствия кризисов преодолеваются за счёт тех, кем руководят специалисты. Таковы правила.

Но я не буду продолжать жить по этим правилам. Игорь не просто чудо ребёнок, потому что может то, чего не могут остальные. Самый главный его талант — он меняет своё окружение. Рядом с ним меняется не только пространство. Рядом с ним меняется всё.

Теперь ясно, что меня сдерживало всё это время. Я рефлексировал по поводу своих не совсем законных действий по отношению к какому-то Добавкину, потому что мне казалось несправедливо причинять вред одному негодяю, спасая другого. Нет. Теперь я знаю, в какую игру буду играть, и что будет призовым фондом. Я буду бороться не за Райтнера и ему подобных. Моя цель — оградить работников банка от неприятностей, с которыми они столкнутся, когда банк начнет лихорадить.

— Ты спишь с открытыми глазами? — Валюша коснулась моего предплечья. — Пойдём, уложу тебя. Могу даже сказочку почитать…

— Никак не перестроюсь на наш часовой пояс. — Проворчал в ответ, словно обижен на свои биоритмы.

— Я же вижу. — Улыбка сошла с её лица. — Что тебя тревожит?

Но на этот раз улыбнулся я:

— Уже ничего, любимая. — Встал, поцеловал Валюшу и пошёл наблюдать игру Катюшки. — Уже ничего, любимая. — Повторил еле слышно.

Я не буду играть по их правилам. Не стану следовать их логике. Всё, о чём нужно было подумать, я уже подумал. Пришло время прочувствовать.

Ох, этот разум! так самонадеян…

Пытается во всём дойти до сути.

А сколько спеси: снова миф развеян!

При помощи научной мути.

Но всякий раз, поправ основы веры,

И водрузив на пьедестал мозги,

Лишаемся не только чувство меры,

Но также в будущем не разглядим ни зги…

12

Подъехали к дому, где держали Добавкина, в начале девятого. Было ещё светло, но улица уже была пустынна. Если кто-то и видел, как из синей «Нивы» вышел мужчина лет тридцати с десятилетним мальчиком, едва ли это привлекло бы его внимание. Этот дом, после смерти хозяина, продали какому-то городскому под дачу. И теперь сюда часто приезжают в основном любители рыбалки, чтобы переночевав, рано утром пешком отправиться к лесному озеру. Именно из соображения неприметности приехал на соседской машине, которую порой просил для редких поездок на рыбалку. Оделись мы соответственно, и снасти для пущей убедительности прихватили.

Уговаривать Игоря не пришлось. Одной Валиной фразы «папе надо помочь» хватило, чтобы он отложил свои игры и, не задавая никаких вопросов, поехал со мной. Я сам ещё не понимал, какого типа помощь мне понадобится, но само присутствие Игоря рядом вселяло в меня уверенность в благополучном исходе дела.

Соседские собаки почему-то наш приезд проигнорировали. Пройдя двор, вошли в дом, который оказался не заперт. Лишь миновав небольшую прихожую и войдя в зал, встретили двух парней, для которых наше появление было совершенно неожиданно. Я представился, показав водительское удостоверение. Один из охранников сказал, что предупреждён о моём визите, но сегодня уже не ждали. Он нас проводил в соседнюю комнату. Включив свет, увидел сидящего на стареньком продавленном кресле Добавкина, от ноги которого к трубе отопления тянулась цепь. Помимо этого кресла в комнате был лишь один стул в углу. Жалюзи на единственном окне были опущены, поэтому «сиделец» едва ли имел какое-то представление о времени. Конечно же, часы, телефон и другое содержимое его карманов были изъяты. Попросил сопровождавшего нас парня принести ещё один стул и не беспокоить нас полчаса.

— Так и знал, что ты за этим стоишь. — Почти прошипел Добавкин, как только мы остались одни.

Я слегка удивился его самоконтролю. По правде сказать, ожидал увидеть подавленного человека, на грани истерики.

— Ну как же я могу за «этим стоять», ежели я тут перед тобой сижу?

— Поёрничай…

Мы сидели друг напротив друга. Добавкин всем своим видом пытался продемонстрировать презрение. Но мне, почему-то, было смешно на него смотреть. Любопытно, на что надеется этот клоун. Я невольно улыбнулся.

— Чего лыбишься? — Злость буквально капала с каждого слога. — Сотню лямов уже нашёл? — Нотка превосходства промелькнула в последней фразе.

— Сотню лямов? — Переспросил по инерции. — Зачем?

И только тут я понял: бойцы «Редута» приняли Добавкина ещё до того, как менты ворвались в мой кабинет. Он до сих пор не знает о провале операции. Меня, помимо моего желания, разобрал смех. Дал себе минуты две от души посмеяться. К тому моменту, как я успокоился, от гримасы превосходства на лице моего визави не осталось и следа.

— Ты не в курсе? — Мне не пришлось имитировать удивление. — Тебе никто не сказал?

— Не сказал, что?

— Что не было никаких ста миллионов. Это была постановка, чтобы узнать, кто копает под банк. А ты повёлся на эту разводку, как дешёвый фраер. — В памяти всплыла фраза из какого-то фильма, и я её тут же произнёс.

Суть сказанного мною до Добавкина дошла сразу и всей своей тяжестью буквально вдавила его в кресло поглубже. Он издал звук, похожий на стон.

— Так что куратору твоему из следственного комитета сейчас не до тебя, Серёга. А если он тебя и хочет увидеть, то явно не для того, чтобы спасибо сказать.

— Зачем приехал?

В его голосе была какая-то безнадёга. И вопрос задал лишь для того, чтобы меня перебить.

— Вот не поверишь! — Я встал и подошёл к окну. Выглянул сквозь жалюзи. Ещё светло. — Сам не знаю. — Повернулся в его сторону. — Не хотел ехать. Но людей держать, — жестом показал на соседнюю комнату, — тоже как-то неудобно.

— Ещё и ублюдка своего прихватил…

Два года назад через секунду я бы уже вытирал со своей обуви кровь, попавшую на неё из его носа или губы. Но за прошедшее время я научился сдерживать свои первые позывы.

— Слушай! А ты мне подсказал…

Оборвал фразу, чтобы достать из сумки бутылку воды. По пути сюда заскочили в магазинчик за бутылкой водки для повторения трюка с майором Новиковым. Кассирша как-то странно на меня посмотрела, поэтому прихватил воду, сок, шоколадку, ещё что-то по мелочи.

— Сейчас я на тебе продемонстрирую своему сыну, как надо разговаривать с такими козлами, как ты, чтобы добиться от них всего, чего захочешь. Усаживайся поудобнее. — Не мог отказать в себе в удовольствии. — Вот представь себе, Серёга, что найдут твоё тело где-то на пустыре без каких-либо признаков насильственной смерти. Только патологоанатом обнаружит в лёгких минералку. Да, вот эту самую минералку, — вытянул вперёд руку с бутылкой, но голову повернул к Игорю, — которая потихоньку заполнит твои лёгкие.

Добавкин начал чихать, кашлять, сплёвывая воду.

— Так ты мне всё испортишь. — Изобразил обиду. — И водички на тебя не напасёшься. Придётся действовать по-другому.

Сел на своё стул. Подождал, пока он откашляется и затихнет.

— Можно сперва создать в твоих лёгких вакуум. А потом в бездыханное тело вкачать воду. Хороший план?

Добавкин широко открыл рот и схватился руками за горло. В глазах застыл ужас. Он буквально сполз на пол, и стоя на одном колене, вытянул одну руку в мою сторону.

— Игорёк, — обратился я к сыну, — мне кажется, этот человек что-то хочет нам сказать. Выслушаем его?

Добавкин упал на бок и сжался в комок, словно его пинали ногами. Минуту гулко кашлял. А потом что-то прошептал.

— Чуть погромче, если не сложно.

— Не надо больше. — Повторил он с мольбой в голосе.

— Не надо чего? — Боюсь, что моё наигранное удивление не произвело ожидаемого эффекта. — Я сижу себе, ничего не делаю.

Добавкин сел на колени, всё ещё обхватываю живот руками:

— Я всё сделаю, что ты скажешь.

— Да мне от тебя, в общем-то, ничего и не нужно.

— Вот видишь, сынок, — развернулся всем телом к Игорю, показательно игнорируя Добавкина, — как нужно разговаривать с разными нехорошими людьми.

Игорь, до этого сидевший с отстранённым видом, заулыбался.

— Поехали домой? — Радостно предложил он.

— Сейчас. Минуты две-три. — Повернулся к притихшему Добавкину. — Этот …, — не нашёлся, как его назвать, — нам всё расскажет, и мы поедем.

— Да-да, всё расскажу. — Ухватился за спасительную соломинку.

Я достал телефон, включил камеру и направил на приготовившегося к исповеди:

— Камера! Мотор! «Признание», дубль первый! Начали!

Добавкин, сбиваясь и перепрыгивая с одного на другое, рассказал, как и на чём его подловили и, в обмен на закрытие его дела, попросили помощь в расследовании махинаций банка и в сборе компромата разной степени привлекательности на руководство кредитной организации. Под конец, поделился своими подозрениями в том, что следят не только за нашим банком, но и за нашими клиентами, и за другими организациями.

— Что теперь со мной будет? — Неожиданно закончил вопросом.

— Тело на пустыре? — Пауза. — Как тебе?

Мой визави отрицательно замотал головой.

— Сам-то чего хочешь?

Добавкин опустился на колени. Прижал руки к груди:

— Домой. Отпусти меня домой. — Без всякой надежды в голосе.

— Как же я отвезу тебя домой, если ты стал жертвой клафелинщицы? Тебе в больничку нужно! Полечиться. Хорошо, что только полбутылки выпил. — Я достал водку из сумки. — Это тебя и спасло!

Добавкин опять сполз на пол.