— Какой век? — спустя бесконечность спрашиваю все еще стоящего напротив мужчину, с едким предчувствием ожидая ответа.
— Девятнадцатый пошел…
— Твою мать… — слезы хлещут из глаз вполне себе давая выплеск эмоциям.
Артур не двигается, нависая надо мной каменным изваянием.
— Ты из другого времени? — сам не веря в то, что говорит, уточняет он.
— Двадцать первый век…
И тишина… Что тут еще добавить?
Глава 1
Арнэлла
Пять человек в машине — не нарушение.
Пять человек в машине с надрывающейся музыкой в колонках — не нарушение.
Пять человек в машине, не следящих за дорогой — не нарушение.
До тех пор, пока не произойдет страшное…
— Арни, сделай громче… — просит Анар, пытаясь перекричать и без того орущую музыку.
Послушно протягиваю руку и делаю, что просит. Мне тоже нравится скорость в купе с музыкой и друзьями. Все это вызывает такое удовлетворение в душе, что проблемы отходят на второй план.
Ребята, сидящие позади, кивают в такт ритму головами, а Мэри даже подпевает, прекрасно владея английским языком.
— Анар, что за трэк? — интересуется Мэт.
— Арни, подскажи ему… — он отвлекается на время от дороги, доставая свой смартфон и протягивая мне.
Дорога пустая — ни встречных машин, ни попутных. Бросаю короткий взор на светофор — тревога касается буквально на мгновение. Не поддаюсь провокационной интуиции…
А зря.
Светофор моргает желтым беспрерывно и если бы Анар не отвлекся — увидел бы, что тот неисправен, и что наша дорога второстепенная.
— Анар, тормози! — кричит напугано Мэри.
Парень суетится и давит педаль тормоза. Машину слегка заносит. Грузовик проносится по главной и только благодаря Мэри не сносит нас к чертям.
Выдыхаем.
— Не волнуйся, все обошлось… — шепчу, взяв за руку и отключив, наконец, долбящие в колонки басы, — Все хорошо…
По пересекающей проезжают еще несколько машин, и «Chevrolet» становится на поворот. Чтоб проехать, нам нужно дождаться, пока та завершит маневр.
Поворачиваю голову и вижу, как несется черный тонированный «Mersedes», в упор не замечая «Chevrolet» и загоревшийся для него красный. Анар тут же рассчитывает возможный исход и рывком сдает назад — благо позади никого нет. На наших глазах «Mersedes» врезается в «Chevrolet» и переворачивается.
Анар явно напуган. Мэри плачет. Мы проезжаем перекресток и съезжаем на обочину. Мэт и Крис вызывают такси и увозят Мэри домой в состоянии шока. Я и Анар остаемся, чтоб помочь пострадавшим в мерсе.
Нервы как канаты у обоих.
Спустя время приезжает скорая — увозит пострадавших, и ГИБДД — оформляют ДТП с нами, в качестве свидетелей. К моменту, пока нас с Анаром отпускают — на горизонте искрится рассвет.
Всю дорогу домой в воздухе витает его чувство вины.
— Слушай… Ты не виноват… — давлю из себя, не глядя в глаза — не могу в глаза, знаю, что вру, но не прекращаю делать это, желая успокоить и оправдать его.
— Арнэлла, я едва не стал убийцей четверых…
А что тут добавить, кроме: «Да, чертов ублюдок, ты чуть не отправил на тот свет четверых!»
Напряжение накаляет нервы, а чувство вины за эти мысли скручивает желудок в болезненном приступе. Отворачиваюсь и смотрю в окно, бесконечно грезя о том, как выйду из его машины и больше ни за что не сяду в нее…
Дальше все происходит чрезвычайно быстро. А самое главное — не больно.
Визг колес. Вспышка фар. Удар. Следом еще удар. Звон битого стекла. Белый свет в глазах и в голове, тянущийся на тысячу километров вдаль…
Глава 2
Арнэлла
«Мы нужны были ангелу смерти…» — проносится первая сформировавшаяся мысль в моей голове, после произошедшего.
Вернув способность мыслить, прислушиваюсь. Звуки доносятся глухо, как будто сквозь преграду. Предполагаю, что примерно так чувствуют себя раненные на войне солдаты, после контузии.
Однозначно неподалеку есть вода — слышу ее колокольный звон совсем рядом с головой. Пытаюсь открыть глаза, но свет так беспощадно режет по ним, что попытка успехом не увенчивается. Начинаю стонать от боли и бессилия, решив пока не повторять эту ошибку.
Помимо журчания воды становятся слышны шаги.
Хочется пить.
Жутко хочется пить…
Вода так близко, но в такой недоступности в виду моего немощного бессилия, что впору даже плакать.
— Эй… Ты откуда взялась? — басит хриплый недружелюбный голос неподалеку.
Не понимаю, что происходит…
И не пойму, пока не открою глаза — а свет все еще кусается.
— Не знаю… — отвечаю честно.
Голос хмыкает, затем над моим ухом просвистывает ветер и к губам грубо приставляют флягу. Вода исцеляющей жидкостью проникает в мой организм, постепенно возвращая к жизни.
— Не спеши… Остановись, — советует голос, — Сразу много не стоит…
Слушаюсь, хоть и не хочется — только начала ощущать вкус и наслаждение от питья.
Отдышавшись немного, еще раз открываю глаза. От этого легче не становится — становится непонятнее. Сочная яркость леса пронзает сознание болью и неясностью.
Что, черт возьми, произошло? Как я тут…
От неожиданности резко вскакиваю на ноги — а зря, — мозг не успевает дать нужные команды ногам, и меня шатает, покачивает и, спустя пару шагов, отбрасывает назад — прямо в бурлящую реку.
Вода, конечно, отрезвляет…
И дикий смех здорового мужика рядом — отрезвляет не меньше…
Пока смотрю, как он хохочет, закинув голову назад, сидя на большом камне и все еще удерживая флягу, из которой поил меня некоторое время назад — течение начинает уносить.
Еще мгновение и не чувствую дна… Мгновение и мои попытки выплыть становятся беспомощными… Мгновение — хватаю ртом воздух и отправляюсь под воду.
Состоянию моему на тот момент трудно дать однозначное описание, но шок и растерянность идеально вписываются в антураж.
Наглотаться успеваю изрядно.
Ясное дело, ни на секунду не сомневаюсь, что спасет — не будет же сидеть и смотреть, как девчонка тонет на глазах.
…Нет, не было искусственного дыхания рот в рот. И не было массажа сердца с криками: «Дыши-дыши!».
Только его смех и комментарий:
— Это что за чудо свалилось мне на голову? — пока здоровяк тащил меня, перекинув через плечо, вниз головой в промокшем насквозь платье и копной мокрых спутанных волос.
…Так обычно люди отходят от наркоза: гомон, вспышки света и желание стонать: то ли от боли, то ли от бессилия.
Когда получается, в конце концов, открыть глаза — вокруг уже царит тьма. Вспоминаются последние события: авария, Анар, больничная койка и четкое:
— «Мы теряем ее… Разряд…»
Затем провал в памяти — глубокий такой, как портал в неизведанное… Снова свет… И лицо мужчины надо мной… Глоток воды… Опять его лицо… Снова вода…
Повсюду внутри меня: в голове, во рту, в легких — запах незнакомого мужчины… А еще запоминающийся, звенящий в ушах, бесконечно заливистый смех…
Открываю глаза, с трудом поднимая тяжеленные веки, и слышу:
— Очухалась, Лиса? — интересуется все тот же мужчина, даже не взглянув на меня, деловито подбрасывая в костер хворост.
— Почему Лиса? — спрашиваю первое, что на ум приходит.
— Потому что вся в белом, с белыми волосами — как полярная лиса… Есть хочешь?
Пытаюсь встать. Есть не хочется. Жить не хочется. Хочется, наконец, понять, что же со мной произошло.
— Где я и кто ты? — скривившись, уточняю у спутника, проигнорировав его вопрос.
— Давай начнем с обычного «спасибо»… Не скажу, что мне от него полегчает, но я его заслужил все-таки… Хотя чует мое сердце — зря потащил тебя с собой — теперь приключений не огрести…
— Спасибо… Извини, пока плохо соображаю… Меня зовут Арнэлла… — представляюсь, впервые осознанно взглянув на собеседника, сидящего напротив на корточках, возле костра.
— Ну, сказал же — Лиса… — бубнит и улыбается.
Его настроение и жизнерадостность отодвигают мои проблемы на второй план. Улыбаюсь в ответ:
— Хорошо, можешь называть Лисой. Тебя как звать?
— Артур… — бурчит он и впервые поднимает на меня безумные изумрудные глаза.
Хочется отпрянуть, увидев этот цвет — никогда раньше не встречала таких глаз.
Улавливает мою растерянность и комментирует:
— От бабушки достались… Редкая мутация… Единичный случай.
Киваю, закутавшись поуютнее, и впервые обращаю внимание во что именно.
— Тебе не холодно? — спрашиваю виновато, ощупывая пальцами жесткую ткань его плаща и кожей шеи мягкий мех воротника.
— Нет, — отвечает сухо, усаживаясь на землю, рядом с костром.
— Рассказывай, Лиса… Ночь длинная… — вынуждает к разговору Артур.
Да я и не прочь поговорить — возможно разговор сможет внести ясность в происходящее…
Мужчина протягивает мне мешочек, и кивает головой, чтоб взяла.
— Что это?
— Не на голодный же желудок будешь душу изливать? — улыбается снова он.
В моей голове не складывается картинка: как такой здоровый угрюмый, на первый взгляд, дядька, всегда так весел и улыбчив?
Мешочек беру, аккуратно раскрываю и бросаю благодарный взгляд здоровяку. В мешке у него хранятся вкусности: орехи, изюм, сушеные фрукты.
— Не помню все наверняка… — начинаю рассказ, видя ждущий взгляд собеседника, — … Ехали с парнем и друзьями в машине… Музыка грохотала на весь салон… Потом нам удалось избежать одну аварию, вторую… Анар был напуган… Ребята уехали — повезли Мэри домой… А мы с Анаром помогали пострадавшим… Возвращались домой уже под утро… И все-таки столкнулись с фурой…
— Лиса… — останавливает поток бессвязной речи Артур, и я, поднимая на него глаза, вижу напуганный взгляд и то, как он медленно поднимается с земли, глядя на меня свысока, — Ты откуда появилась, черт возьми?!
— Что не так? — не понимая ужаса в зеленый омутах, сама автоматически встаю с пригретого места.
— Машина… авария… фура… Это что? Ты с какой точки земного шара? — басит собеседник и его голос эхом разносится по лесу.
И тут я начинаю понимать, о чем он…
Мешок с сухофруктами выскальзывает из моих трясущихся рук, и я хватаюсь за голову, чуя неладное всеми фибрами души.
— Какой век? — спустя бесконечность спрашиваю все еще стоящего напротив мужчину, с едким предчувствием ожидая ответа.
— Девятнадцатый пошел…
— Твою мать… — слезы хлещут из глаз вполне себе давая выплеск эмоциям.
Артур не двигается, нависая надо мной каменным изваянием.
— Ты из другого времени? — сам не веря в то, что говорит, уточняет он.
— Двадцать первый век…
И тишина… Что тут еще добавить?
Глава 3
Арнэлла
— Что теперь делать? — спрашиваю больше себя, чем его.
Артур выглядит собранным и спокойным, выдавая нервозность только грубыми движениями:
— У нас за такое сжигают… Только ведьмы способны творить такие вещи… Если бы сам не был свидетелем твоего появления — сжег бы собственноручно…
— Ты видел, как я появилась? — спрашиваю с надеждой, опустив все остальное.
— Неоднозначно… Просто наклонился набрать воды, встал — лежишь на камнях. Сперва подумал — выбросило на берег мертвую… Но платье было сухим… и волосы… Потом подумал, что ведьма… — улыбается, вспомнив что-то, — Прости, ну не смотришься ты ведьмой… Нет в тебе этой наглости, уверенности… Взгляда бесстыжего… Да и то, как нелепо в речку свалилась… В общем, не складывается пока что…
— Как же так вышло? — опускаю взгляд на руки, пытаясь начать соображать, но все же слушая его краем уха.
— Помню, что умирала… Точнее врачи сказали, что меня теряют… — вижу растерянный взгляд Артура и поясняю, — Ну… лекари… И по ходу… Умерла что ли? — мои брови сходятся на переносице, а сердце одолевает дикий животный страх, — Почему тогда я помню все это? Господи… Это же невозможно…
Артур смотрит на растерянную меня еще некоторое время, затем произносит решительно:
— Нам с тобой не по пути, Лиса… Но я помогу тебе добраться до колдуньи…
— Разве колдунов не сжигают? — искренне удивляюсь, учитывая его пылкую речь выше.
— Сжигают, когда их выдают. Эту подозревают, но доказательств нет.
— Откуда ты ее знаешь? — меня это все заинтересовывает все сильнее.
— У меня жизнь не из простых… Скажем так: волею судьбы пришлось завести знакомство.
Молча смотрю на него, а в голове…
Черт знает что творится в моей голове — этот день явно не из легких. Хочется оказаться дома, в теплой, уютной постели, выпить снотворного и провалиться в беззаботный многочасовой сон…
Но предстоит, к сожалению, совсем не это.
Глянув на здоровяка, укладывающегося неподалеку от костра, предварительно подкинув в него долгоиграющих дровишек, понимаю, что придется засыпать в лесу. На разговоры больше нет сил. На сопротивление и самобичевание тоже.
Подхожу к костру напротив Артура и, глядя в изумрудные глаза, скидываю с себя его накидку, оставаясь в том платье, в котором все мои беды и начались…
Взгляд мужчины, не дрогнув, продолжает пристально, без стеснения меня изучать, даже не дождавшись, пока улягусь на голой земле, накрывшись его накидкой, как одеялом.
Когда заканчиваю манипуляции, стараюсь сосредоточиться на звуках. Умиротворение от треска сучьев в костре медленно, но верно направляет ко сну. Снова ловлю взгляд Артура — изучающий, чистый и… до странной боли внутри родной.
Закрыв глаза, отчаянно пытаюсь не думать о том, что же со мной случилось, чтобы выспаться и набраться сил — дорога предстоит утомительная, как предупредил мой попутчик. И теперь, на всем белом свете у меня не остается никого, кроме зеленоглазого брюнета со странной прической и кольцами в бороде.
Ну прям как у викингов…
Ошалело распахиваю глаза и буквально натыкаюсь на холодный дикий взгляд — беспрестанно гуляющий по моему лицу. Нет, он не пугает.
Да и к слову, выбора у меня особо нет…
— Ты — викинг? — спрашиваю осторожно.
Он улыбается беззвучно, но жутковато — уголками губ и шепчет в ответ:
— Викинги давно умерли… Засыпай…
Смотрю на него еще какое-то время, а затем моргаю и погружаюсь в беспокойный поверхностный сон…
Сплю не ладно — просыпаюсь несколько раз за ночь, поскольку нагнетает обстановка: чужой мужчина неподалеку, воспоминания о случившемся и тревожные мысли о будущем.
И каждый раз, как открываю глаза — холодные изумруды не сводят с меня взгляда, словно за ночь он не шевелился, не ворочался… и совершенно НЕ СПАЛ.
Почему?
Артур
Жизнь меня не баловала. Всегда одергивала хлесткой пощечиной, когда забывал об осторожности. После того жуткого дня стал относиться к высшим силам с благодарностью за все: и за радостные события и за отчаяние, с которым жил уже практически пять лет, которое давно пересилило боль потери, и встало на ее место.
Жил с угрюмой миной, не подпуская людей — одиноким бродягой без определенных целей. Жизнь потаскала, но я не жалуюсь — привык принимать ее «сюрпризы».
Все это до момента, пока не увидел на камнях девчонку.
Девочка как снег белая. Вся. С головы до ног.
Впервые вижу такое. Завораживает. Бьет в самое сердце, напоминая о горькой утрате. Смотрю и не могу насмотреться с самого момента, как нашел ее.
Долго не могла в себя придти — пытался еще у реки растормошить. Поил водой, смачивал губы, охраняя, как верный пес…
До сих пор не понимаю, зачем она сдалась мне. Но стоило только подумать о том, чтоб уйти и оставить ее одну, без сознания, на острых валунах — сердце заходилось. Не мог так поступить…
Забрал с собой, тем самым нарушая одно за другим правила жизни, что придумал себе сам.
…Никаких постоянных женщин, никаких чувств и привязанностей…
Первый пункт отправился к чертям.
И ничего меня не смутило: ни вид ее дурманящий; ни то, откуда она взялась тут; ни то, из какого века; и даже ни то, что ее в любом случае заберут обратно!
Я предал сам себя и все свои принципы, закинув ее на плечо и забрав с собой.
А что нужно было сделать? Оставить, чтоб волки растащили? Или путники попользовались?
Сделал, что сделал. Лежу напротив спящего светлячка и думаю, как теперь дальше…
Глаз не отвести от такой красоты… Одурманила собой, ведьма…
Глава 4
Арнэлла
Лучи солнца ласкают мои щеки и щекочут веки. Просыпаюсь с улыбкой на лице до тех пор, пока не вспоминаю, где проснулась и как тут оказалась. Поворачиваюсь осторожно и смотрю сперва на потухший костер, затем на Артура. Мужчина спит в той же позе, в какой заснул глубокой ночью.
Встаю осторожно, чтоб не разбудить и отряхиваюсь. Белое платье на мне заметно потеряло вид и местами порвалось, свисая лоскутами. Благо все неприличные места прикрыты — это радует.
Оглядываюсь на спящего здоровяка и решаю отойти по своим женским делам. Как раз, пока спит, могу сделать все спокойно, не переживая о неудобстве и не смущаясь.
Прохожу вдоль деревьев и снова оборачиваюсь, чтоб убедиться, что не потеряла из вида место ночлега. Увидев, понимаю, что оттуда меня тоже видно не хуже — надо бы подальше отойти. Прохожу еще немного и слышу шум реки. Этот звук завораживает и манит. Направляюсь на звук, уже представляя, как смогу обмыться и привести в порядок платье. Погода обещает быть жаркой.
Солнце отражается в реке и играет лучами, разбегающимися по бурлящей воде сотнями тысяч искр. Даже не пробуя воду на температуру, скидываю платье и вхожу в нее.
Вода оказывается бодрящей, холодной и жесткой. Спускаясь с высоких гор, она, не церемонясь, грубо окатывает меня своими волнами, пытаясь ударить побольнее, привести в чувства. Но я так радуюсь этому вольному пребыванию на природе, что не замечаю, как начинаю смеяться каждый раз, когда очередная волна, разбиваясь о скалу, обрызгивает меня с головой.
Выхожу из воды в промокшем белье, собирая волосы в хвост, и выжимая из них воду. Платье лежит там, где бросила. Беру его и еще раз возвращаюсь к воде, желая, как следует выстирать.
Пока стираю, явно ощущаю холодный взгляд на затылке. Пару раз испуганно оборачиваюсь, но так никого и не обнаруживаю в пределах видимости…
Артур
Эта девочка свалилась мне на голову как наказание за все мои грехи. Этот невинный, чистый цветок — моя кара и моя боль с момента как увидел ее — хрупкую и белоснежную на острых и холодных камнях у реки.
Если бы в тот день там оказался не я — страшно подумать, что могло бы быть с девчушкой.
Лиса она. Белая полярная лиса. Такая же чистая и искрящаяся, как снег.
Вот стою, смотрю, как плещется в воде незнакомка, а у самого кулаки сжимаются от злости — ведь плещется в открытую!
А вдруг путник, вдруг такой же преступник, как я…
Зубы до скрипа свожу, когда представляю ее в чужих лапах. Понравилась она мне — голодному бродяге и убийце.
Нет в ее глазах выгоды, высокомерия, лицемерия…
А еще, она не знает, кто я…
И пусть лучше никогда не узнает…
Девчушка чуткая — чувствует, что за ней следят — поворачивает голову и ищет взглядом. Только не найдет — я как всегда — привык быть невидимым, но видящим далеко вперед.
Надевает мокрое платье поверх влажного белья, успевшего подсохнуть на солнце. Белое платье липнет к маленькому, оформленному телу.
Мне, не бывшему с женщиной больше полугода, все это не нравится — боюсь обидеть, все-таки она доверяет…
Всю ночь до самого рассвета смотрел как спит, ворочается во сне… Много пережила — спала не спокойно, а я не мог заставить себя отвести взгляд от белоснежных локонов, одеялом спадавших с плеч на спящее лицо.
И сейчас смотрю, как идет в мою сторону, суша волосы на солнце, а взгляд то и дело скользит по обтянутой влажной тряпочкой груди…
Дьявол, надо слезать с этого дерева, чтоб не оказаться пойманным за подглядыванием!
Но глаза не отпускают хрупкую девчонку, словно от этих глупых гляделок что-то может поменяться в моей нелегкой судьбе.
Лиса не будет моей никогда, даже если небо рухнет на землю!
Она не для меня!
Не для этого века и не для этого мира!
Спускаюсь с дерева и, выждав пару секунд, выхожу ей навстречу.
Улыбается, зараза…
Мягко так, что в груди все проваливается в бездонную яму наивного счастья…
Глава 5
Арнэлла
— А как ты оказался у реки в тот день? — спрашиваю устало, после двухчасовой активной ходьбы вдоль реки.
Артур ведет меня к ведьме, как обещал. Путь долгий — трехдневный, да и выбирать не приходится, поэтому периодически пытаюсь занять мысли разговором.
— Зачем тебе? — отвечает немного грубо, но в целом объяснимо — лезу не в свое дело.
— Прости, всего лишь интерес… Иногда думаю… Если бы проснулась, а вокруг никого… С ума б сошла…
Артур кривит рот, но ничего не отвечает, холодно промолчав.
Ну не хочет говорить — не буду тормошить. Что ж теперь…
Пока идем, успеваю разглядеть его с головы до ног от безделья.
Мужчине на вид можно дать лет тридцать — спрашивать его о возрасте не решаюсь, поэтому предположительно.
Телосложение описать тяжело под скрытной одеждой, но явно накачен и держит себя в форме. Вчера, когда был без накидки, оставаясь в кожаных доспехах, обтянутых ремнями крест — накрест на груди и вдоль пояса — поняла, что тугие канаты мышц едва умещаются под ними.
Крепкие огромные ладони Артура перевязаны эластичной черной тканью, а запястья и предплечья защищают специальные латы. Широкие штаны заправлены в высокие тяжелые кожаные сапоги. На поясе ножны с мечом. На плечах накидка скрывающая колчан со стрелами и лук.
Густые черные волосы, достающие до самых плеч — частично собраны в хвост сзади. Черная борода отращена к подбородку и собрана в две маленькие косички, с двух концов удерживаемые маленькими колечками…
Когда время переваливает за полдень, попутчик вдруг разрезает тишину своим басом:
— Есть хочешь, Лиса?
Жму плечами, не намереваясь отвечать, но он, улыбаясь, вытягивает из-за спины колчан со стрелами.
Смотрю вопросительно, ожидая, пока посвятит в задуманное.
— Давай научу охотиться? — снова улыбается мне. Минуту назад шел хмурной, как туча, а теперь улыбается…
— А нельзя мне подождать у реки? — интересуюсь осторожно.
Усмехается, но не отговаривает.
Ну не люблю я все это: охота, кровь, убитые тушки зверей… Лучше в сторонке подожду, а заодно представлю, как он сходил в магазин и купил мясо, а не сам его, поймал, убил и притянул еще теплым…
Фууу!
Оставив меня на берегу, здоровяк спешит в лес. Солнце палит нещадно, и вскоре кожа на спине начинает побаливать. Понимаю, что долго не высижу под солнцем, потому встаю, отряхиваюсь и иду к деревьям.
Выбираю тенистое место, стелю его накидку, предусмотрительно оставленную мне, и усаживаюсь сверху, а затем и вовсе ложусь, растянувшись и разомлев в конец под солнцем, как домашняя кошка.
Мысли потихоньку затягивают, как тучи на небе, делая настроение все темнее и темнее.
Почему я оказалась здесь? Не почему я вообще осталась жива, хоть и в таком странном понятии… А именно: ПОЧЕМУ оказалась ЗДЕСЬ?! Ведь могла появиться где угодно… А появилась именно здесь… Рядом с бродячим воином… Кто он такой? Как узнать, если он постоянно молчит?
Мысли кружатся, как пчелки над цветами и на время позволяют даже забыть о реальности, поэтому момент, когда на противоположном берегу показываются два всадника, оказывается мной безнадежно упущен.
Поздно вставать и бежать, поскольку к хорошему страх не приведет…
Сажусь, поправив платье и унимая дрожь, всматриваюсь в приближающиеся силуэты, переходящие верхом речушку вброд и судорожно соображаю.
— Одна? — кричит, обращаясь ко мне один из них — мужчина взрослый и явно беспринципный.
— Нет, — отвечаю, прочистив горло и щуря глаз от солнца, глядя на него в упор.
— А с кем? — спрашивает второй, усмехнувшись и толкнув в бок напарника.
— С убийцей… — отвечаю первое, что приходит в голову.
Понятия не имею, почему так сказала… Почему не побежала… Почему вообще не пошла с Артуром — ну убила бы зверюшку, зато хоть жива бы осталась! А теперь, сижу и жду, когда мой обман раскусят…
— Врет же, гадюка! — удовлетворенно выплевывая каждое слово, шипит тот, что в возрасте.
Осторожно начинаю вставать, потихоньку пятясь назад…
Артур
…Не захотела идти со мной… Испугалась маленькая… Сказал бы, что это ее же безопасность — поняла бы сразу, что беспокоюсь. Не хочу показывать, что прикипаю душой…
Теперь вот не знаю даже как быть… Уйти за зайцем и оставить Лису без присмотра — вот еще… Стою как болван и смотрю, как ножками водит по воздуху, лежа на плоском животике. Смотрю и глаз отвести не могу, как воздушное платье облегает упругие бедра. Смотрю на девчонку и не замечаю самого основного — опасности.
Два головореза приметили жертву и идут к ней… А я — увидел в их взглядах черные мысли и теперь обоих ждет только одна дорога — в ад.
Стою и жду, в хрупкой надежде, что спросят дорогу, развернутся и уйдут. Тогда не придется убивать. Не придется возвращаться к прошлому.
Не хочу, чтоб видела, кто я на самом деле…
— Одна? — спрашивает неотесанный мужлан с явно выпирающим брюхом из-под плаща.
— Нет, — смело и ясно отвечает Лиса.
Сильная девка… — проносится резвая мысль в голове.
— А с кем? — уточняет второй.
Они явно не верят ей. А чего ж тут верить, даже если и не одна: девчонка — лакомый кусочек — сам бы не прошел мимо пару лет назад…
Но не теперь, глядя на ее силу и веру в то, что я рядом.
— С убийцей… — оглушает ответом, и прежде всего этот смысл улавливаю я, отчаянно пытаясь понять, откуда знает и почему ответила именно так.
Мысли на потом… — одергиваю себя и снова всматриваюсь в происходящее.
Мышцы набухают под одеждой — чувствую, как трещит кожаная рубаха.
— Врет же гадюка! — слышу в адрес Лисы и та, понимая, что ей не верят, аккуратно встает.
Надежда, что проблема сама рассосется, после этих слов, разбивается в сотни мелких осколков.
Знает, что я рядом или нет? Или думает, что оставил ее и действительно пошел за жалким кроликом?
Стою и удерживаю себя в руках, чтоб не рвануть и не раскидать позарившихся на мое создание ублюдков. Стою и жду, пока позовет… Пока поверит, что не оставлю ее больше никогда по собственной воле…
Лиса пятится назад, видя, как толстый спрыгивает с лошади.
— Я не одна! Вам не сдобровать, если тронете пальцем! — рычит двум мужикам, сильнее нее в десятки раз.
Отчего-то улыбаюсь, видя ее напор. Достаю лук и стрелу из колчана. Натягиваю тетиву и жду. Жду, пока ублюдок потянет к ней потную руку, потому что МОЕ трогать НЕЛЬЗЯ!
МОЕ — это МОЕ!
Я уверен в себе и своей реакции — попаду не целясь — жизнь научила.
— Нагнись, Лиса… — прошу ее вслух, находясь на расстоянии метров пятьдесят точно, даже не надеясь, что услышит.
На секунду руки опускаются от удивления — девчонка наклоняется вниз. Тут же прихожу в себя и выстреливаю.
Стрела попадает прямо в лоб толстяку, отчего тот падает, мгновенно потеряв сознание. Его лошадь, почуяв опасность, пускается галопом в лес. Второй, испуганно озираясь, кричит с поднятыми руками:
— Все-все! Понял, ухожу! Я ничего не видел…
Но теперь это неважно — он умрет, потому что я его не отпущу.
Я хочу его убить так же сильно, как он хотел мою Лису.
Натянул, прицелился, отпустил.
Падая с лошади, хватает девчонку за подол платья и хрипит, пуская кровь изо рта пузырями:
— Помоги…
Вслед за тянущейся тканью платья, она садится на колени и, услышав последний его вдох, закрывает ладонями лицо.
Напугалась наверняка, крошка…
Вторая лошадь также скрывается в лесу.
Подхожу к ней осторожно, боясь спугнуть, но вижу, что не боится. Смотрит на меня даже не с упреком, а так, как будто сама бы убила.
Неужели убила бы?
Стою как вкопанный, не могу пошевелиться, глядя в серые глаза с поволокой.
— Ты не осуждаешь? — спрашиваю, наконец, подобрав слова.
— Тебя? — шепчет Лиса и встает с колен, подойдя так близко, что внутри все ухает вниз.
Молчу — все еще жду ответа на свой вопрос.
— Спасибо… — отвечает негромко и мягко прикасается влажными губами к небритой грубой щеке.
Что ты творишь, девчонка? Неужели не чувствуешь, что вся опасность мира для тебя кроется ВО МНЕ. И с ними ты была бы в большей безопасности, чем со мной…
Хватаю ее за маленькие плечи и заставляю смотреть в глаза, пытаясь найти хоть каплю страха в этой странной девочке.
Но вижу ее улыбку и понимаю, что сам попал в капкан.
— Идем со мной, охотиться придется вместе… — выдыхаю рвано и опускаю руки.
Слова не клеятся в предложения, а злость застилает глаза. Лиса переступает через мертвого со стрелой во лбу, берет мою накидку и, пряча под ней свои загорелые плечи, двигается вперед.
Забираю мешочки с монетами у убитых и следую за ней…
Глава 6
Арнэлла
Моя жизнь напоминает фильм — нет веры в подлинность происходящего. Все, что случается, кажется заранее прописанным сценарием. Можно сказать, чувствую, как будут развиваться события, но от этого нисколечко интерес не пропадает.
Как Артур оказался рядом, когда двое перешли черту? Как поняла, что должна нагнуться, чтоб стрела попала в цель?
НЕ ИМЕЮ НИ МАЛЕЙШЕГО ПОНЯТИЯ!
Разумеется, я не видела и не знала, что он поблизости, но отчего-то предположила и невероятно ясно представила, как натягивает тетиву, как мышцы играют под одеждой… А затем услышала голос, вибрацией прошедший по всему телу: «Нагнись, Лиса!» и с надеждой послушала внутренний голос…
В лесу оказалось прохладнее, чем у реки. И воздух со вкусом земли.
Иду тенью за грозным спутником, молчащим с момента, как два мужика легли замертво у моих ног.
Почему он злится на меня? — Не я же спровоцировала… Всего лишь хотела не смотреть, как он убивает живность на обед, а в итоге стала свидетелем, как убивает людей… Так же, как кроликов — с одного выстрела… Прямо в цель…
Мужчина стоит недвижимо уже с минуту точно — не дыша и не шевелясь, и его огромная ладонь, разрезав воздух пополам, приказывает присесть.
Стараясь не шелестеть платьем и его накидкой — подбираю края в руки и присаживаюсь, неосознанно оголив ноги до самого бедра. Артур поднимает на меня прищуренный взгляд и, не сводя с меня туманных зеленых глаз, натягивает тетиву… Целясь мне в лоб.
Даже на мгновение не задумываюсь, что может выстрелить в меня. И сама одурманенная произошедшим задаюсь вопросом:
С чего бы это я так доверяю мужику из другого века???
Пролетев над головой, стрела достигает цели и на шуршащие листья падает звериная тушка. Взгляда не отвожу на звук, застыв под томным взглядом охотника.
Душа животного, которую забрал себе на моих глазах этот амбал была предусмотрена силами выше. А то, что он творил с моей душой своим взглядом — точно ни в чьи планы не входило.
В мои уж тем более…
Стою как кролик, загипнотизированный змеюкой, утопая в изумрудах, глубоких настолько, что уже не надеюсь когда-нибудь снова сделать вдох.
Артур неспешно, словно в замедленном видео, направляется ко мне, и одним движением сдергивает задранное платье вниз, заставляя ткань прикрыть бедра. Тут же понимаю, отчего он так изменился в лице.
Вот теперь страшно…
И он ловит мой страх своим искушенным взглядом, словно трофей…
Артур
Девчонка совсем ничего не боится? Так смело идет за мной в лес, словно страх у нее отбит напрочь, как обоняние у некоторых людей…
Не понимаю, что происходит со мной — сдавлен изнутри, словно пружина и боюсь соскочить, натворив глупостей.
С тех пор, как пять лет назад умерла моя Ия — рыжеволосая красотка, также не ведающая страха — меня не привлекают женщины. Не могу смотреть на них, как на живых существ — только для дела — взял раз и забыл о ней все: лицо, цвет волос и имя. Кстати, имя могу вообще не спрашивать — дала, сказал «спасибо» и пошел своей дорогой. Не дала — обойдусь. Никакого флирта, заигрываний и теплых слов.
А с появлением Лисы — затуманило. Словно в себя вернулся, которым был пять лет назад…
Одно «но»: Ия — из моего времени — тут многие девушки лишены страха с самого детства. А Лиса — домашняя девчонка — белая, пушистая…
Почему не боится?
Маленькая нежная девочка…
Кожа тонкая, почти прозрачная, кости хрупкие, бедра наверняка узкие…
От порочных мыслей руки неосознанно сжимаются в кулаки, а из носа воздух вырывается с шумом.
Смотрю краем глаза на девчонку — сжалась вся в комочек, но вида не подает.
Неужели думает, что на нее злюсь?
Улавливаю движение позади нее. Останавливаюсь. Не дышу. Смотрю в одну точку, а сам слушаю, что происходит за ее спиной. Тут нельзя промазать и шанс всего один. Лиса стоит, не шелохнется, словно охотилась всю жизнь и знает, когда нужно замереть.
Завожу ладонь за спину и пальцами прошу присесть, чтоб выстрелить в развороте. Достаю лук, стрелу и вижу, как девчонка собирает платье в руки, чтоб не шуметь. Вижу белоснежную кожу, сочные бедра, шикарные длинные ноги. И схожу с ума. Не могу больше отвести от нее взгляд.
Стреляю сквозь туман безумия. Как слепец, не видя ничего — все на ощупь.
Натянул, отпустил. Попал.
Без сомнения.
Не сводя взгляд с теплых серых глаз — попал.
Подхожу к ней медленно, не в силах оторваться от этих наивных глаз — стоит, словно ребенок перед хищником — точно напугалась.
Вот теперь злюсь. На себя злюсь — она не причем.
Злюсь на свои руки, мечтающие хоть кончиками пальцев коснуться бедер малышки…
Не позволяя себе лишнего, одергиваю платье вниз. Издает испуганный стон — понимаю, что не намеренно сделала и только осознала, что провоцировала. Прижимаю напуганную Лису к своей груди:
— У меня не было женщины полгода… — сообщаю сквозь зубы, чтоб поняла, почему так груб с ней, — Не хочу обидеть тебя, Лиса…
— Извини… — шепчет мне в грудь, уткнувшись носиком, а затем ее ладошка медленно ползет по груди вверх.
Вроде по-детски наивно, но незамедлительно от этого теряю рассудок, вновь отгоняя не хорошие мысли и мягко отодвигаю ее в сторонку.
Подхожу, забираю убитого кролика и веду ее снова к реке…
Глава 7
Арнэлла
Пока возимся с кроликом, проходит более двух часов — солнце потихоньку сменяет гнев на милость, и полупрозрачная дымка вечера спускается на землю, окутывая прохладой.
Обсудив, решаем выспаться, потому что идти такие расстояния с непривычки оказывается тяжелым испытанием для меня. Да и желудок уже сводит спазмами от голода у обоих.
Артур разводит костер и приказывает охранять его, периодически подбрасывая дровишки, пока будет разделывать мясо.
Согласно киваю и присаживаюсь ближе к огню, чувствуя такую острую расслабленность, что становится страшно внезапно провалиться в сон.
— «Арнэлла…» — зовет мамин голос четко, как в детстве, заставляя обернуться, будучи уверенной, что стоит позади.
— Мама? — отчаянно спрашиваю в пустоту, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди.
— «Доченька…» — тихо шепчет голос и теряется.
А я как умалишенная, начинаю ходить вдоль реки, обняв себя за плечи, вновь мечтая услышать родной до боли голос.
— Мам, скажи еще что-нибудь… Мааам…
В течение нескольких минут так ничего и не происходит, а меня то и дело разбирает нервная дрожь от непонимания творящихся со мной событий. Все это настолько действует на психику — впору потерять рассудок.
— Лиса? — одергивает Артур, заставив вернуться в «реальность».
Направляюсь к нему и, вытирая слезы, усаживаюсь рядом с костром, глядя, как устанавливает самодельный вертел и кролика поверх него.
— Поделишься? — участливо интересуется моим состоянием, а я, молча, подбираю подходящие слова, залюбовавшись тем, как огонь играет в зеленых глазах, смешивая цвета и доводя до медного.
— Все сложно… Не знаю, как объяснить…
— Ты просто говори… — советует, неспешно прокручивая вертел, — Я хоть и древний в твоем понимании, но выслушать смогу. Если не пойму — переспрошу… Вижу, что сама не своя, потому интересуюсь…
— Я слышала голос… — пытаюсь поймать его удивленную реакцию, но ее нет, — Как будто со мной разговаривала мама…
Он поднимает на меня обманчиво-медовые глаза:
— Как такое возможно? — спрашивает переполненный спокойствием здоровяк.
— Не знаю… Она звала меня… Как будто… Как будто… — выпрямляюсь и поднимаюсь с места от неожиданной мысли, — …Как будто нахожусь в коме…
Артур отряхивает руки и встает, оказываясь напротив:
— Что такое кома?
— Ну… Это когда человек лежит вроде при смерти, но не умирает… Не слышит, не отвечает людям, но дышит и пока еще считается живым…
— Но ты ведь живее всех живых… — искренне поражается мой спутник.
— Сама не понимаю толком, как все произошло… И как теперь выбираться из ситуации…
— Хочешь сказать, что сейчас, здесь ты — не настоящая, а там — на грани жизни и смерти?
— Вроде того… — отвечаю неоднозначно, и саму пробирает озноб.
Артур возвращается к мясу, не проявляя больше никаких эмоций.
Да и какие могут быть эмоции, когда ни черта не ясно…
Мясо получается жестким, но вкусным, поскольку не успевает остыть. После случившегося, мой аппетит поубавился, потому поклевав, устраиваюсь на этот раз уже возле него, искренне не желая спать напротив — в одиночку.
Если серьезно, развитие событий безумно пугает и совершенно не контролируется — не зависит ни в коей мере от меня и моих желаний. Словно марионетку, меня дергают за невидимые веревочки там — наверху, и, по-видимому, пока еще не придумали, что же делать со мной дальше.
Единственным реальным во всем происходящем оказался человек рядом — сильный мужчина, спокойный как танк, способный этим спокойствием затмить любую бурю.
Поэтому засыпая рядом с ним, я представляю, как буря моих переживаний превращается в пыль.
Мелкую, невидимую пыль…
Артур
Почему вдруг устроилась рядом? Примостилась под боком, как будто доверяет… Или все же боится?
Чего боится?
Ей наверняка приятно осознавать, что голос звавший ее, достучался все-таки до сознания… А это значит день-два и заберут девчонку обратно — по крайней мере так понимаю я.
Что делать теперь мне?
Ия бросила меня одного на этой земле… Теперь Лиса оставит со дня на день…
Какого черта надо было подсовывать девчонку мне под нос? — размышляю, полный злости, бросив взгляд на черные небеса.
Костер догорает вместе с моей болью — постепенно становится все равно на то, как повернется жизнь дальше. Вымыв руки из фляги, направляюсь к спящей девочке.
Подсаживаюсь рядом и пытаюсь разглядеть ее в догорающих искрах костра. Спит девчонка беспокойно, то и дело, зовет маму. Хоть жалость убийце и не присуща, но ее становится искренне жаль.
Такая юная… Совсем ребенок…
Ненароком задумываюсь, сколько девчонке лет.
Ложусь рядом, пытаясь не касаться оголенной кожи — слишком тяжело потом будет останавливать свое желание и плоть, отчаянно просящих женского тела.
Отвлекшись, наконец, от вьющихся пепельно — белых волос, ложусь на спину и вглядываюсь в звезды, мечтая, чтоб сон пришел скорее.
Спустя бесконечность отвлекаюсь от дум на ее стоны. Поворачиваю голову, рассматривая в темноте лицо. Девчушке что-то снится и аккуратные бровки то и дело хмурятся в возмущении. А потом она вдруг четко выговаривает своими пухлыми губами мое имя, полностью обезоруживая.
От неожиданности привстаю на локте.
Какого черта? Она знает меня от силы два неполных дня, а уже видит в своих снах?
Снова выбрасываю мысли прочь из своей головы и настраиваюсь на сон, распластавшись на спине.
Небеса благосклонны — сон одолевает быстро — то ли от усталости, скопившейся за эти дни, то ли от напряжения.
…Ночью становится зябко — холодный горный воздух и присутствие поблизости воды делают свое дело. Мне-то не привыкать — укутал лицо в меховую накидку и доспал бы до утра, но Лиса начинает ворочаться.
Сгребаю девчонку в охапку и притягиваю к себе. Малышка продрогла до кончиков пальцев — холодом отдают даже волосы. Утыкаюсь носом в медные кудри и пытаюсь надышаться, молясь, чтоб утро не настало никогда.
Ее запах сводит с ума… И я не про желание самца — хотя хочу ее знатно.
Просто этот запах…
Он — родной…
Свежая кожа так и манит своей гладкостью — не удержавшись, провожу по тонким запястьям грубыми ладонями и понимаю, что не спит. Дыхание становится тише — притаилась.
Не желая пугать, произношу:
— Не трону, Лиса, обещаю. Просто отогрею…
— Спасибо… — хрипло шепчет девочка и снова проваливается в сон, доверчиво прижавшись щекой к моей груди.
Надо ли говорить, что больше я не смог уснуть?
Глава 8
Арнэлла
Первое, что ощущаю, просыпаясь — упругую, каменную мужскую грудь под своей щекой. Открываю глаза — не показалось — сплю на нем.
Черт возьми! Как так-то?!
Впопыхах встаю, расправляю платье и слышу:
— «Арни… Просыпайся…»
— Ма-ма! — бесконтрольно кричу, что есть мочи, отчего Артур мгновенно встает на ноги.
Смотрит на меня с прищуром, а я… А я впервые готова разрыдаться при мужчине.
— Идем, Лиса. Уже рассвет… — спустя время произносит негромко и принимается собирать свои пожитки.
Стою как неприкаянная, а в голове голос мамы эхом отдает.
Как же, наверное, сходит с ума, в ожидании!
Верит, родная, не сдается…
— Артур… — впервые произношу это имя, словно пробую его на вкус и замечаю, как приятно покусывает язык, — Твоя мама жива? Прости за вопрос…
— Нет, Лиса. Мама умерла в родах. Я ее не знал.
Молчу. Не знаю, что добавить, а хочется поговорить — мысли просто съедают назойливостью.
— А твоя? — негромко передает пас.
— Моя жива. Прям вижу, как сидит надо мной и вглядывается в лицо, ожидая, пока глаза открою…
— Не думай о тяжелом… Все так, как должно быть! — выдает он и протягивает руку, помогая взобраться на крутоватый холм.
— Не хочу лезть не в свое дело, но откуда ты научился так стрелять, убивая одним выстрелом? — перевожу тему, чтоб не раскиснуть в хлам.
Смотрит на меня и молчит. Долго молчит. Взвешивает.
Сейчас нагрубит и скажет, чтоб не лезла, куда не просят…
Но нет…
— Я рос с отцом в таких условиях, что не пожелал бы врагу. Он был хорошим мужиком, но пил беспробудно. В короткие минуты частичной трезвости, вспоминал, что у него есть сын — шел на рынок, воровал и приносил мне еду. Все остальное время, пока спал после очередной пьянки, я добывал себя пропитание сам. Меня под крыло взял местный кузец — стрелок. Он совмещал два дела сразу и к нему часто привозили детей с других поселений, чтоб обучить стрелковому делу. Его основной доход шел от обучения, но меня обучал бесплатно, а я в свою очередь в качестве благодарности помогал в кузне. Там было интереснее, чем с пьяным отцом… Да и в кормежке меня не обижали. Так и дорос до девятнадцати лет…
Слушаю, не перебивая, словно на уроке истории, осознавая, что нахожусь сейчас там, где, по сути, невозможно оказаться никак.
— А потом? — спрашиваю, замечая, что молчание затянулось.
— Потом распрощался с учителем и ушел бродяжничать по свету. Лук есть, стрелы есть — значит, ужин себе добуду в любом случае…
— Не страшно было уходить в никуда?
Он хмыкает, окинув взглядом:
— Страшно не видеть ничего кроме мятой физиономии отца изо дня в день…
— Ты не скажешь мне, как ты оказался в тот день у реки? — пробую еще раз вытянуть информацию, пока удалось разговорить.
— Тут нечего говорить, Лиса… Так было нужно кому-то свыше… Я просто шел своей дорогой и решил набрать воды… Спустился к реке, а там ты… Вот и весь рассказ… Интересно было бы послушать, как там оказалась ты… Но так понимаю, объяснений не последует?
— Нет… — подтверждаю я.
К вечеру Артур предлагает остановиться в придорожной таверне.
— … Заодно купим тебе нормальную одежду… — глядя перед собой, заключает негромко, отворив массивную деревянную дверь и пропуская меня вовнутрь.
Вхожу и выдыхаю с облегчением — помещение оказывается полупустым — явно в это время дня здесь не бывает посетителей.
В зале с каменными стенами и деревянными полами царит таинственная прохлада, и витает настырный запах алкоголя. По периметру расставлены шесть круглых столиков и один длинный в конце зала у самой стены — видимо для больших компаний.
В целом обстановка довольно-таки располагающая, хоть и пахнет разбоем. Неосознанно прижимаюсь к Артуру, взяв его за запястье, отчего тот удивленно глядит на меня, но руку не одергивает.
— Хозяйка! — басит, сжав мою руку.
Не понимаю, отчего все так настораживает в этом месте…
Как будто предчувствие неприятностей…
Артур
Всю дорогу выпытывала информацию о моей никчемной жизни, а как зашли в таверну, задрожала как осиновый лист — почему?
Сжимаю ее руку своей ладонью и зову хозяйку. Понимаю, что Найя сразу узнает меня, но выбора нет. Лису нужно одеть, чтоб самому не пялиться, да и мерзнет она ночами — так не пойдет.
Найя появляется, как всегда с улыбкой, плавно покачивая бедрами, с огромным декольте на белой рубашке. Ловлю взгляд Лисички — отводит в смущении, увидев, как тяжелая грудь подавальщицы подпрыгивает с каждым шагом. Глядя на смущенную Лису, самому становится не по себе.
Притащил в обитель похоти и разврата — олух!
— Здравствуй, АртУр! — Найя ставит ударение на «У», протянув ее, отчего мое имя на ее губах звучит слишком двусмысленно.
Лиса сразу улавливает намек — Найя знает меня не просто как постояльца.
— И тебе не болеть, — отвечаю жестко, и тут же ловлю обиженное лицо и злой взгляд стервы на малышку, — Мне нужна комната, вода и одежда для девчонки! — требую я.
— Деньги есть? — спрашивает недовольно, нагло разглядывая мою Лису.
В качестве доказательства поднимаю в воздух увесистый мешочек, отобранный у всадников.
Следующий вопрос не заставляет ждать:
— Комната одна? — подвох слышится не мне одному.
Вижу метания своей девчонки, ее чувства, написанные на белоснежной мордашке, поэтому, не сводя с нее взгляда, наклоняюсь всем телом на столешницу прямо к наглой подавальщице:
— Комната — одна на двоих! Кровать тоже можно одну! В комнату — жаренного поросенка и овощи! На утро — творог, молоко, сыр и свежий хлеб. Уяснила?
Найя стискивает зубы от негодования, но кивает:
— Посидите, пока приготовят комнату.
— Тогда поесть неси! — кидаю ей и беру побледневшую Лису за руку, ведя к столику.
Избегает взгляда так, словно виновата она, а не я.
От этого не по себе.
— Артур… Ты прости, что навязалась тебе… — шепчет тихо, отчего волосы становятся дыбом, стоит только представить на секунду, что мог не встретить ее или чего хуже — оставить там.
Кладу свои ладони, полностью накрыв маленькие ручки девчонки, и произношу, твердо веря в каждое сказанное слово:
— Я тебя не оставлю! В моей защите можешь не сомневаться. Даже от таких… — киваю в сторону столешницы, где минуту назад стояла грудастая любовница.
Едва удерживаю язык за зубами от ругательств при ней.
— Почему комната одна?
— Ты боишься меня, Лиса? — смеюсь, рассматривая пухлые губки.
— Н-нет, — врет, глядя в глаза.
— Ты спала в моих объятиях, и я не тронул тебя… — не убедительно звучит, потому добавляю, — Хорошо… Обещаю, что не трону, если ты сама не захочешь, договорились?
Девчонка отчего-то краснеет — это выводит из равновесия. Выпрямляюсь на стуле от догадки.
Неужели она меня хочет?
— А на счет комнаты — так было нужно… — в подробности не вдаюсь.
Снял бы по отдельности — вечером явилась бы Найя, даже если не звал бы. А поскольку уже полгода сдерживаюсь от похоти и стараюсь не мараться о таких вот, как Найя и ей подобные — другого варианта не нашел. Одна кровать — чтоб позлить ее же. Но Лисе знать об этом не обязательно.
А обещание?
Обещание дал — значит сдержу.
Глава 9
Арнэлла
Пугают мысли о маме и понимание, что ей больно.
Также пугает мое возникновение в девятнадцатом веке — это как минимум странно. Страшно от всего абсолютно, что происходит в жизни, настолько сильно, что даже таверна уже на входе кажется зловещей, во главе с мутной хозяйкой, пялящейся на Артура, словно он должен ей что-то кроме денег.
Нет, разумеется, догадываюсь, что между этими двумя была интимная связь, но это меня не касается абсолютно. Я здесь временный гость (здесь — имею в виду девятнадцатый век). Поэтому стараюсь не зависать на вываленном напоказ бюсте официантки…
Стоит подумать о ней — лицо само кривится от отвращения…
То, что Артур взял один номер на двоих с одной кроватью не пугает абсолютно, но заставляет задуматься. Он действительно не трогал меня до сих пор: смотреть — смотрел, но прикасаться не решался.
Я вижу его голодные взгляды, вижу ищущие поддержки намеки, но не могу позволить себе этого, поскольку у меня есть Анар.
Как смотреть потом ему в глаза, если вдруг натворю дел?
Эта мысль безумно отрезвляет каждый раз, когда мысли сходят с ума от зеленого взгляда, переполненного безумным неприкрытым желанием.
Если Артур действительно воздерживается уже полгода, то возможно ему стоит обратить внимание на похотливую официантку…
Только отчего-то мысли об этом делают больно.
Очень-очень больно.
Мужчина мне никем не приходится, а представлять его в объятиях другой — цепляет до боли в сердце.
Разумеется, он все понял, глядя на мои пылающие щеки, когда сказал, что не тронет, пока не захочу сама.
Сама себя сдала. Прекрасно…
Теперь Артур в курсе, что процесс желания во мне запущен, но он понятия не имеет, что это сумасбродство живет в моей голове с первой встречи, с момента, как пришла в себя у реки и увидела бездонные зеленые глаза…
Поднимаясь на второй этаж вслед за ним и его пассией, стараюсь погасить в себе болезненный огонь и думать о чем-то более приемлемом, чем его отношения с подавальщицей.
Входим в комнату за хозяйкой, и та машет жестом, чтоб устраиваивались, и, собираясь выходить, касается пальчиком подбородка Артура, пошло прошептав ему в самые губы:
— Если она не сможет удовлетворить, ты знаешь, где меня искать… — говорит и, хохоча, скрывается за дверью.
Артур ничего не отвечает, но уверена — ему есть, что сказать. Почему-то решает промолчать — может, не хочет портить впечатление, а может, задумался о предложении Найи.
Оглядываюсь. Огромная кровать — основная мебель в комнате. Также примечаю завешанные окна. Свет из-за завесы не проникает полноценно, отчего в комнате царит полумрак.
— Иди за ней… — шепчу едва слышно, опускаясь на кровать.
— Зачем? — искренне не понимает он.
— Заплатишь за номер… И заодно возьмешь, что предлагает…
Артур заливисто смеется и, взяв полотенце, отправляется в баню, вновь предпочитая ничего не отвечать.
Его смех — лекарство, с самой первой минуты моего появления в этом мире.
Пока мужчина парится в постоянно разогретой для постояльцев баньке, брожу по комнате, проводя рукой по массивным тумбочкам, на которых расставлены керосиновые лампы.
Такой мебели у нас днем с огнем не сыщешь…
Дверь со скрипом отворяется и Найя с ухмылкой заносит все, что заказал Артур. Увидев, что я одна, женщина принимается уничтожать меня словами:
— А тебя с собой не взял в баню? Странно… Там ведь есть задвижка для таких вот случаев… Этот мужчина с ума сходит, когда ему трут спинку…
— Заткнись! — кричу ей, сорвавшись, и чувствую, как комок ревности сжимает желудок.
Фантазия моя шалит знатно — от плывущих перед глазами картинок, где мы с ним мокрые и раздетые наедине, между бедер становится жарко.
— Девочка, тебе со мной не тягаться… Использует молоденькую и все равно придет в опытные руки! — цедит сквозь зубы.
Теряю разум на мгновение и, забыв обо всех нормах приличия и инстинктах самосохранения, хватаю бутылку, поставленную ею же на стол, и запускаю в глупую бабу, с криком:
— Не сплю я с ним, тварь! Он меня пальцем не трогал! В отличие от потасканной тебя!
Найя ошалело переводит взгляд с меня на разбитую бутылку и, подобрав платье, начинает наступать на меня, шипя ругательства сквозь зубы…
Артур
Только начинаю ощущать жар разогретой баньки — слышу звон разбитой посуды, и сердце чует неладное. Наспех обматываю бедра полотенцем и выскакиваю как ужаленный.
Забегаю в комнату и вижу, как Лиса пятится назад, схватив вторую бутылку — первая разбитая валяется у стены, а Найя надвигается на нее, шипя змеей.
Тут же ярость вспыхивает безумным огнем, опаляя внутренности. Хватаю Найю за горло и буквально прибиваю к деревянной стене так, что ноги остаются висеть в воздухе. Та, смотрит в глаза и улыбается, словно все это ее только заводит.
Меня — нет.
Я искренне злюсь, а еще боюсь посмотреть в глаза малютке. Рычу от смешанных чувств так, что сводит скулы:
— С этой минуты держись отсюда подальше, если не хочешь оказаться на месте своей мертвой сестры!
Задеваю за живое — иначе не получится угомонить шальную бабу. Найя опускает глаза, и вижу, что все ей понятно — игра окончена. Отпускаю руку — она шумно соскальзывает со стены, подбирает юбки и уходит.
— Стекла убери! — кричу в след.
— Пришлю обслугу… — слышно в конце коридора.
Поворачиваюсь лицом к Лисе и не могу поймать ее взгляд. Она нервничает, уворачивается, мечется, пока и вовсе не хватает полотенце и выходит, оставив меня стоять посреди комнаты. В одном полотенце.
Когда ярость с шипением угасает внутри, понимаю, что натворил. Вижу холодным взглядом произошедшее: напуганную Лису, себя полуголого в номере и признание в том, что убил женщину.
Хватаюсь за голову, рухнув на кровать.
Финиш.
Глава 10
Арнэлла
Пока влага тоненькой струйкой стекает по телу, снова и снова задаюсь вопросами на все ту же тему.
«Почему я?» и «Почему здесь?»
Отставим в сторону бывшую любовницу Артура. Она не особо важная, но безумно мерзкая персона в этом мире.
Речь пойдет не о ней…
Артур сказал что-то о ее мертвой сестре, напугав ту до смерти.
Он убил женщину!?
То ли от жара, то ли от жути по спине пробегают мурашки. Обматываюсь полотенцем и встаю посреди банной комнаты, как вкопанная.
Черт подери, что я забыла здесь, рядом с убийцей? Что нужно сделать, чтоб меня вернули домой?
Именно стоя на мокром полу в давно развалившейся в мое время таверне, вдруг понимаю, что я здесь для чего-то важного.
Возможно, даже авария произошла из-за меня…
Я должна была здесь оказаться!
Бредовенько звучит, но умнее ничего на ум не идет. А тут — все идеально подходит.
В дверь стучат, и я возвращаюсь из дум, вспомнив, где нахожусь. Тело прогрелось не на шутку — захотелось под прохладную простынку.
— Лиса, возьми одежду, чтоб не шла по коридору, в чем мать родила… — слышу за дверью.
Приоткрываю ее, чтоб взять одежду и встречаюсь с изумрудным взглядом, полным сожаления.
О чем он сожалеет?
Молчание затягивается и, проследив за его взглядом, спускающимся по ключицам и буквально видящим меня сквозь полотенце, и за собравшейся толпой позади него, осторожно беру протянутую стопку вещей, обернутую белой простыней, и шепчу:
— Спасибо.
Захлопнув дверь, отчаянно тру кожу на ключицах — она горит, словно к ней прикасались не взглядом, а раскаленным железом. Шумно выдыхаю, упершись головой об дверь.
Что происходит? Почему такая страсть к малознакомому мужчине?
Несмотря на прозвище «Сердцеедка» и белый цвет волос, я всегда была скромной девчонкой — буквально выбиваясь из стереотипов общества всем своим поведением, своей тошнотворной правильностью. В свои двадцать пять не была с мужчиной, потому что не чувствовала всепоглощающей страсти.
Почему не отдалась Анару? Потому что с ним холодно. Он груб и самоуверен. Я боюсь его как человека. Ну, вот есть такие люди, которых ты чувствуешь изнутри. Анара я чувствую, но как нечто пугающее и опасное. Именно опасаюсь… Стану его женой и понесется:
«Ты — женщина, я — мужчина, вот и молчи…»
И все в духе: «Потому что я так сказал!»
С ним я — не я. Вот взять ситуацию с Найей и перевернуть ее, поставив вместо Артура — Анара… Он сделал бы все, чтоб оказаться с Найей наедине. И вряд ли встал бы на мою сторону, если бы эта гадина сказала бы обо мне плохо.
А я? Что я… Не позволила бы себе запустить ей в голову бутылку, стояла бы понурив взгляд, глядя как мой мужчина на моих глазах уходит с другой женщиной.
Почему?
А потому что ни черта он не мой мужчина! Потому что даже видя, как его уводит другая, кроме обиды у меня ничего не екнуло бы… Потому что пока не встретила этого здоровяка — не поняла бы, что не умела чувствовать.
Анар меня никогда не цеплял и желания отдаться ему не вызывал, но тем не менее чувство вины от того, что призналась себе в готовности изменить своему парню, становилось с каждой мыслью все яростнее.
С Артуром все иначе. Он защитил бы меня, даже если бы все еще спал с Наей. От этого мужчины веет справедливостью.
Это я сейчас оправдываю убийство ее сестры? Совсем крыша съехала… А почему нет — то? Сама ведь только что едва не убила Найю бутылкой… Если ее сестра была с таким же скверным характером — не мудрено…
Но, тем не менее, все так. Этот человек совершенно другой, нежели пытается казаться… Его жесткость и агрессия — панцирь. Всего лишь лживый панцирь.
Я это кожей чувствую.
Сказал — сделал. Никак иначе.
Страшно думать о том, что ночью окажусь в постели с тем, от мысли о ком все тело сводит судорогой.
Развернув одежду, принесенную Артуром, смеюсь в голос. Надеваю снова свое грязное платье и выхожу, не обращая внимания на оглядывающихся вслед мужчин…
Артур
— Ты, правда думаешь, что надену это? — Лиса входит в комнату с полуулыбкой, полуяростью на ангельском личике.
— Не понял… — только и могу ответить, нехотя отрываясь от мягкой подушки и усаживаясь на постели в одних штанах и с голым торсом.
Девчонка теряется буквально на мгновение, водя по моему телу и шрамам на груди своим теплым томным взглядом, затем швыряет на кровать полупрозрачные тряпки и выходит из комнаты со словами:
— Оденься, пожалуйста.
Разглядев развратные пеньюары, хватаю свою рубаху, одной рукой надеваю ее, второй беру тряпки и, не обращая внимания на стоящую за дверью Лису, несусь по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Увижу Найю — убью мразь!
В голове нет ни одной мысли умнее, чем просто вышибить ее тупые мозги.
Малышка смотрит на меня, стоя на лестничной площадке — глаз не сводит, вцепившись ручонками в деревянные перила — вижу это, пересекая зал.
Нахожу Найю у пивной бочки, хватаю за руку и тащу к стойке, обходя редких посетителей и столы. Становлюсь так, чтоб меня было видно Лисе, а мне — ее. Отдаю тряпье хозяйке со словами:
— Тряпки нормальные девчонке неси!
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но стерва ловит меня за руку и шепчет в самое ухо:
— Знала, что ты не болван, эта серая мышь мне в подметки не годится… Идем в подсобку…
Найя поправляет грудь, флиртуя, а мне не интересно — кидаю взгляд на лестницу и вижу обезумевшие гневные глазки девчонки, затем копну волос, растрепавшихся в воздухе от резкого поворота, и нехотя возвращаюсь к Найе:
— Пивка выпей, шальная, и успокойся!
Оставляю ее и поднимаюсь по лестнице с глупой улыбкой на лице.
Зацепила Лиса… В самую душу коготки запустила… Что делать теперь с этим?
Гневные глазки так и стоят перед взором, подтверждая все мои догадки — я девчонке не безразличен…
Но как такое возможно?
Глава 11
Арнэлла
Захожу в номер и пытаюсь унять пульс и начать, наконец, дышать, а не пыхтеть от злости. Справляюсь с дыханием, когда Артур входит в комнату. Стараюсь не смотреть, опуская глаза в пол, но мечтаю заглянуть в зеленый омут и вычитать там, что Найя ему никто.
Что за ерунда в моей голове? Втюриться без тормозов в абсолютно чужого мужика! Да, блин, мужика, который через пару дней останется только в памяти! Его давно нет в моем мире — умер несколько веков назад… Треш… Никак иначе не назовешь…
Но этот полет чувств и эмоции невероятно реалистичен. Настолько, что теперь сомневаюсь вообще, что в своем мире испытывала хоть раз нечто подобное этому…
А может он и есть та самая причина? Может я здесь для того, чтоб понять, что до сих пор ни разу не любила? Что мне нужно делать, чтоб попасть домой дайте же подсказку…
Пока мысли кипят, Артур подходит к столику, куда совсем недавно Найя поставила угощения: жаренного поросенка, рис, плавленый в печи сыр и домашний виноград.
— Там еще вино было… — шепчу едва дыша, отчего получаю самоуверенный взгляд с улыбкой.
Это знаете, когда глаза смеются, а рот — нет…
— Что она сказала такого, что ты ее чуть не лишила жизни? — теперь уже полноценно улыбается, — Тебя ведь сложно вывести из себя…
— Откуда тебе знать? — отвечаю удивленно.
— Сделал вывод, пообщавшись.
Это на самом деле так. Я и впрямь уравновешенная и не лезу в ссоры, если не затрагивают меня и мое. Найя задела за все живое и получила по заслугам.
— Ты могла убить ее… Могла бы? — прощупывает почву мужчина.
— Не думаю… Но отчего –то в этом мире я словно чувствую все затуплено… Затуманено… Как будто в игру играю… Не всерьез… Все, кроме… одного…
Артур глядит, не перебивая, ожидая продолжения. Но я не готова к признаниям. Опускаю глаза.
— Договаривай…
Я бы сказала ему, что так сильно и чисто ощущаю сейчас только тягу к нему, только безмерное чувство любви, только…
А выдавливаю с улыбкой совершенно другое:
— Режь мясо… Есть хочется…
Понимает, что не настроена продолжать, и снова играет по моим правилам.
Да что такое? Опять сравниваю с Анаром — тот не оставил бы в покое, не дожав и не получив всю информацию. Артур же уважает мои личные границы. Бесценно…
Поросенок молочный, мясо нежнейшее — ем, не скрывая эмоций.
Вкусно нереально… Бесподобно…
Слушая стоны восхищения, улыбается и согласно кивает. Затем дергает колокольчик на стене, специальной нитью ведущий в комнату обслуги и через пару минут появляется девушка в более скромной одежде, чем Найя.
Мысленно облегченно выдыхаю.
— Я просил нормальную одежду для девушки, и принесите выпить. Всухомятку давиться? — с полным ртом требует мужчина.
— Вина или пива? — уточняет девушка.
Смотрит на меня:
— Что хочешь?
— Воды… Я не пью… — отвечаю больше ему, чем ей.
— Мне пива, ей — воды.
Обслуга уходит. Сижу, мысленно перебирая в памяти поведение пьяного Анара. Страх, что здоровяк начнет лапать и приставать, как обычно делает выпивший Анар, разгоняется по крови мраком.
— Что не так? — тут же замечает мое замешательство, отчего теряюсь еще больше.
Никто никогда настолько не видел меня и мои мысли. Как будто у меня на лбу бегущая строка со всеми думами.
— Нет-нет… — отвечаю, не желая признаваться, что до жути боюсь пьяных мужиков.
Желудок скручивает приступом. Держусь.
— Наелась… — отложив мясо, вытираю руки и иду в кровать.
— Эй, Лиса… Ты боишься пьяных? — убивает наповал он.
Резко останавливаюсь и разворачиваюсь одним движением.
— Кто ты такой, черт возьми? У меня что, на лбу все написано? — понимаю, что разговариваю практически криком.
Артур спокойно вытирает руки и встает. Медленно отступаю, понимая, что накричала на здорового мужика.
Анар бы прибил — с ним я действительно серая мышь…
Артур приближается, а я все больше теряюсь и первым делом пытаюсь прикрыть лицо руками.
— Я женщин не бью… — произносит, опуская мои руки вдоль тела.
— А сестру Найи… — шепчу, больше не контролируя ситуацию.
— Сестру Найи убил ненамеренно. Но знать об этом не нужно никому, тем более Найе. Пусть думают, что специально…
— Зачем??? — абсолютно не понимаю мотивов просьбы.
— Зная, что я умалишенный и ничего не боюсь — больше уважают.
— А тюрьма… Ну или казнь??? — тут реально становится страшно ЗА НЕГО.
— Она была блудницей — ее никто не искал. Да и прямых доказательств убийства не было. Только Найя знает, что в ту ночь Ева была со мной…
— Ты убил ее? За что? — спрашиваю, шумно сглатывая.
— Долгая история. Не бойся меня… — просит невозможного.
— Поздно… — шепчу бесконтрольно, — Не пей, прошу тебя…
В дверь стучат, и появляется девушка с подносом и вещами. Пользуясь случаем, обхожу ее за спиной и выскальзываю из номера. Бегу по лестнице, как ненормальная, нахожу глазами выход и уже у двери оборачиваюсь, подтвердив зрительно свой страх — Артур бежит следом, спрыгивая по ступеням через две. Благо дубовая дверь распахивается, и в нее входят люди — сама не открыла бы. Поворачиваюсь и устремляюсь к ней, по пути расталкивая людей.
Вижу лошадь и думаю только о том, что ездила верхом, благодаря отцу. И ничего, что это было в далеком детстве — навыки сохранились и сейчас это умение — цена моей жизни. Буквально заскакиваю на нее и, дергая поводья, пускаю лошадь рысью, молясь, чтоб больше лошадей во дворе не оказалось и он не смог меня догнать.
Не думаю ни о чем в это мгновение. Только боюсь до жути. Понимаю насколько была глупа, доверившись человеку, которого не знаю.
Убийце и насильнику.
Лошадь уносит все дальше. Позади не слышно погони. Оборачиваюсь и ничего не вижу сквозь густую темноту. Немного торможу лошадку, давая ей передохнуть, и начинаю размышлять — куда идти теперь.
Что делать в этом мире ночью без денег, проводника и цели?
— Мама, позови меня, прошу… Ты так нужна мне…
Артур
Жаль лошади не оказалось сразу — купил, но еще не привели.
Теряю драгоценное время…
Жаром сердце опаляет от мысли, что ее обидят. Пальцем тронут…
Оторву к Дьяволу!
Резвая девчонка… Ругаю себя. Видел же этот безумный страх в серых глазах, но ничего не успел — отвлекли. Теперь стою как дурень на развилке и понятия не имею куда бежать.
Подводят лошадь. Молча хватаю поводья, запрыгиваю на нее дикарем, не дожидаясь седла. И скачу, скачу что есть мочи.
Сердце грохочет где-то в висках, глаза как щелки, поводья сжимаю так, что огнем кожа горит. Не вижу ее — нет нигде. Рычу как дикий зверь. Не могу потерять…
НЕ МОГУ ее тоже потерять!
Мысль мелькает:
Как собирался отдавать ее, когда придет время, ведь девчонка не навсегда здесь?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.