Обычным зимним вечером на равнинах Рохлэнда, как всегда, пусто. Можно проскакать много вёрст и не встретить ни единого человека. В морозную снежную стужу каждый предпочитал греться дома у трескучего тёплого очага, а не слоняться по такому лютому холоду. Даже дозорные, совершившие последний объезд ещё до наступления сумерек, сидели по уютным харчевням, поглощая пиво с горячим мясом и проигрывая друг другу в кости скудное жалованье.

И в замке Уэлк происходило то же самое. Все, кроме несчастных караульных, валяли дурака в казармах, или же горланили песни в местном трактире, смачивая лужёные глотки терпким элем и радуя звонкой монетой его хозяина, Фрэда.

Джеоф, как обычно, гонял новобранцев в просторном Зелёном зале, построенном нарочно для таких занятий. Несмотря на то, что могучий джеломский верзила оставался обычным наёмником, командир гарнизона по достоинству оценил его навыки и доверил ему столь непростое дело. Совсем ещё зелёные парнишки едва-едва могли удержать в руках копья и затупленные мечи. Бывшему гроссовику королевской дружины предстояло научить этих неопытных юношей с трясущимися руками и растерянным взглядом подороже отдавать свои жизни. А в том, что отдать их придётся многим, Громила не сомневался. Всё тревожнее вести несли государю со всех уголков Британии накануне зимы. В трактирах только и говорили, что по весне начнётся большая война. И оставалось только гадать, как скоро этим юнцам придётся столкнуться с настоящим противником.

— Половина из вас погибнет в первом бою, — громко, чтобы каждый услышал и отложил себе в памяти, заявил Джеоф и взмахом руки поманил одного новобранца, — Ударь меня так, словно хочешь убить.

Парнишка неуверенно замахнулся и попытался обрушить клинок на шею наставника, но тот немного сдвинулся в сторону и быстрым шлепком по руке выбил меч.

— Подними, — велел здоровяк.

Новобранец нагнулся за клинком, и в этот момент Громила отвесил ему такого пинка под зад, что бедняга протащился вперёд и неуклюже шлёпнулся на пол под дружный хохот товарищей.

— Здесь нет ничего смешного! — сурово рявкнул Джеоф, — Враг не даст вам пинка, а снесёт голову, если вы уроните меч.

— Это же не благородно! — возмутился опрокинутый юноша.

— Забудьте о благородстве. Человек, который хочет вас убить, не соперник на рыцарском турнире. Ему плевать, что о нём скажут девицы и споют менестрели.

— Но бывает же благородство на поле боя, — возразил другой.

— Да-да! — подхватил третий, — Сэр Горланд, например, схватившись с сэром Арвином в битве на Сирых Холмах трижды позволил ему поднять меч, пока тот не признал, что не сможет победить, и не сдался. Об этом поют все менестрели от Скары Бра до Темницы Змей!

— А перед этим он подкрался сзади к оруженосцу сэра Арвина, совсем мальчишке младше тебя, и прирезал его, как свинью. Об этом в твоей песне поют? Зато сам сэр Горланд давеча в трактире очень похвалялся той схваткой, — Джеоф обвёл новобранцев суровым взглядом, вздохнул и взялся объяснять такую очевидную для него вещь, — Вы не лорды и не сэры. Никто не станет с вами благородничать! Уронил меч — уронишь голову! Я хочу, чтобы вы это твёрдо запомнили.

Юноши понуро опустили головы. Большинство из них верили, что война — это дело достойное, благородное и даже чем-то красивое, как воспевается в бардовских песнях. С честными поединками, уважающими друг друга противниками, сверкающими доспехами и оружием. Они ещё не видели всей грязи, крови и вони, которые бывают на настоящем поле боя. В песнях звучало «сразил» и «поверг», но мало кто задумывался о том, что за этими красивыми словами стоят разбитые головы, вспоротые животы с вываливающимися внутренностями, а то и вовсе разрубленные надвое смердящие тела. Они не видели ужас, застывший в глазах убитого недруга, не знали дурманящего запаха битвы, запаха дерьма, перемешанного с кровью. Не слышали воплей товарищей, потерявших руку или ногу. И не чувствовали того подкатывающего к горлу страха, который нужно всей волей держать в узде, чтобы не броситься в бегство.

В зал зашёл Йоло. Он стал почётным гостем государя, как посланник воли лорда Эландила, а потому мог спокойно пережидать зиму в замке, наслаждаясь праздным бездельем, время от времени развлекая его хозяина игрой на лире. Но британцу без дела не сиделось, и хотя его раны едва-едва затянулись, он взялся упражняться с мечом. Правда, достойный соперник окрепшему песнопевцу никак не находился. Громила недурно обращался с оружием, но быстро распалялся от жалящих уколов и царапин и пускал в ход огромные кулачищи. И тогда уже окрепшему песнопевцу приходилось улепётывать по всей зале в поисках спасения. Ланс, наблюдая за такими поединками, весело посмеивалась, глядя на забавное зрелище. И не столько над прыгающим по-заячьи бардом, сколько над покрасневшей от злости физиономией своего мужчины, походившего на рассвирепевшего бера в такие моменты и готового разорвать британского ловкача голыми руками. Потому такие опасные поединки решили прекратить, и Йоло продолжил упражняться в одиночку. Лишь иногда ему составлял компанию молодой следопыт Шамино, тоже неплохо владеющий мечом, хотя и заметно уступая британцу. Но государева служба не позволяла юноше уделять много времени подобным тренировкам.

— Что, свежее мясцо подвезли? — усмехнулся британец, оглядывая новобранцев Джеофа.

— Меч в руках удержать не могут, — посетовал здоровяк, потом велел подопечным, — Так, за дело! Разошлись по двое, учимся крепости рук. Один пытается выбить оружие из рук соперника, другой удержать. Начали!

— Сколько их погибнет по весне? — тихонько сказал бард.

Джеоф задумчиво потёр заросший щетиной подбородок. Уже много дней он с утра до ночи пропадал то в карауле, то в учебном зале, не находя даже времени побриться. Мало, слишком мало дней оставалось до весны. Как скоро этим юнцам придётся вступить в настоящий бой? Как многому он успеет научить их прежде, чем отправить на верную смерть?

— Ты чего пришёл-то? — спросил он британца, не отрывая взгляда от нелепо размахивающих оружием новобранцев, — Помочь, али подраться?

— А что, мне, пожалуй, стоит поупражняться с самыми толковыми. Есть же у тебя подающие надежды?

— Найду, — согласился Джеоф, — Из некоторых выйдет толк.

— Но это в другой раз. Тут государю вести принесли из Тин Уиндома. Разграбили две деревни, думают на лихих людей Тавернака, давненько там всякий сброд собирается, никак управу на него не найдут. Так сэр Дю Пре добровольцев собирает, не хочешь развеяться? Заодно вон молодёжь свою проверишь в деле.

— А чего там, некому с шайкой разбойников разобраться? Как же они воевать собрались-то?

— Да те разбойники совсем не простые. Тавернак уже долгое время стоит бесхозным, прежние-то его владетели повывелись, а новых пока не сыскалось. Земли эти торговые, через них дорога идёт меж Британией и Уэлком, вот и повадился местный люд в разбойные шайки собираться, да обирать купцов. Временно там граф Уиндом хозяйничает, но ему особого дела нет, своих забот хватает, а от безнаказанности лиходеи распустились вконец, уже и на соседей набегают в голодную зиму.

— Так чего ж этот граф сам с ними не разберётся?

— Поймать их непросто, они же местные, в основном, разбежались по домам после набега, оружие попрятали, в рубахи переоделись и ищи-свищи ветра в поле. Там же в каждой деревне своя голова, того и пойми, кто честно живёт, а кто разбойничает.

— Коли покрывают друг дружку, так и спросили бы с целой деревни, а Высшие там уже разберутся, кто прав, кто виноват.

— Это полночь, тут своих бить не принято. Власть графа и без того на честном слове держится, а начни он карать всех без разбору, так и вовсе её лишится — вмиг в леса уйдут и тогда уже мало не покажется.

— Да, чудно… — Джеоф внимательно рассматривал, как стараются его новобранцы и отмечал для себя самых толковых, — Что ж, развеяться я непротив. Только Ланс не говори, а то ведь за нами увяжется.

— Понял, не дурак, — усмехнулся Йоло, — И это… Среди них найдутся и прирождённые маги, в академиях не обучались, но тоже кое-что умеют.

Верзила бросил на британца недобрый взгляд.

— Вот с этого и нужно было начинать!

Дю Пре тоже подолгу гонял новобранцев, обучая их строевому бою, дисциплине, выдержке, владению копьём и мечом. В отличие от Громилы, нанявшегося в гарнизон, рыцарь занимался этим неблагодарным делом из прихоти быть чем-то полезным. Он не нуждался в жаловании, его расходы оплачивала Торговая гильдия, после выставляя счета родовому поместью. Как и другие рыцари, собравшиеся в замке к зиме, Дю Пре был почётным гостем на пирах государя и пользовался его расположением. И стремился отплатить великодушному хозяину верной службой.

Но в этот вечер рыцарь, проклиная свою участь, замерзал в карауле, радуясь только двум вещам — крепкому бренди и компании болтливого коренастого коротышки Дайли, решившего провести нынешнюю ночь подальше от шумного веселья таверны. Бородатый тильмонд, казалось, вовсе не чувствовал зверского холода, сумевшего просочиться в низкую сторожевую каморку, несмотря на каменные стены, толщиной в косую сажень. Хотя, пожалуй, здесь было немного теплее, чем на других постах.

— Чего нахмурился, благородный сэр? — спросил Дайли, растягивая толстые губы в шутливой улыбке, — Беда какая случилась?

Рыцаря всё чаще терзали угрюмые мысли. Так неосторожно данная им клятва висела тяжёлым грузом на сердце изгнанника. Рано или поздно её придётся исполнять. Но сегодня Дю Пре одолели иные мрачные думы.

— Новобранцы… Совсем ещё неопытные юнцы. Скоро я поведу их в первый бой, — рыцарь сделал глубокий глоток, немного помолчал, чувствуя, как приятные струйки тепла расползаются по всему озябшему телу от пищевода и желудка, и продолжил, — Многие из них погибнут. Но времени нет. Если не показать им настоящую схватку, позже погибнет ещё больше.

— Отправляешь людей на убой? — широкое красноватое лицо Дайли вмиг посерьёзнело, — Что, всё так плохо?

— Да, ерунда… Ватага разбойников, сброд одним словом, с отрядом опытных воинов можно разделать с небольшими потерями.

— Да только нужно учить молодняк?

— Да… — изгнанник встал и размял деревенеющие суставы, — Чтобы одних научить, другие должны погибнуть. Я и прежде водил новобранцев в бой, и никогда не сомневался. Кто-то погибал, кто-то оставался калекой, но остальные становились сильнее. Вот только тех готовили подолгу, гоняли с зари до зари, прежде, чем испытывать в деле. Эти же совсем сопляки, едва научившиеся с какого конца за меч браться!

— Понимаю, — кивнул тильмонд, подметая растрёпанной бородищей холодный пол, — Ты же возьмёшь старину Дайли с собой? Глядишь, вместе выдюжим, и молодняк твой прикроем, кого сможем.

Этот весёлый коротышка, как и его раненый друг, был казадом. Британия их признавала вровень рыцарям, а потому друзья пользовались теми же привилегиями, что и Дю Пре. Но и подобно изгнаннику жаждали покрыть себя славой на службе государю. Поэтому рыцарь из Тринзика не удивился просьбе тильмонда, ведь нести возмездие престола налётчикам считалось особой честью. К тому же, отважный казад искал возможность отплатить своим спасителям той же монетой.

Зимой в Уэлке было невыносимо скучно. Сам замок, издревле прославившийся своей неприступностью, давно не подвергался нападению. Где-то на окраинах Рохлэнда и за его пределами можно было встретить ватаги разбойников или полудиких народов, не признающих британского престола, а то и разнообразных чудовищ, густо населяющих Полуночный Лес. Но в самом сердце Британии царили спокойствие и безмятежность. В такие лютые морозы его защитники тоже прекращали свои прославленные вылазки, чреватые не столько боевыми потерями, сколько врагом куда более страшным — озверевшей стихией. Если на белых равнинах Рохлэнда, простиравшихся на множество вёрст от обители лорда Британика, вовсю бушевали ледяные ветра и хозяйничали снежные бураны, то в сени лесных деревьев безгранично властвовал неподвижный холод, продирающийся под одежду и сковывающий суставы цепкими лапами.

В особо холодные вечера мало кто решался надолго покидать свои уютные жилища и тёплый трескучий очаг. Охота в такие дни становилась совсем невозможной, но предусмотрительный правитель велел каждую осень до отказа набивать кладовые, которые спасали обитателей замка от неминуемой голодной смерти. Не одну суровую зиму уже пережил Уэлк на государевых пайках. Правда, многие и попадали из-за них в долговые ямы. Зато оставались живы.

Но, несмотря на лютую стужу, находились смельчаки, которые всё же отваживались покинуть надёжные крепостные стены ради весёлой охоты. И порой им попадалась не только напуганная дичь, не успевшая вовремя укрыться в разлапистом ельнике.

Среди таких отчаянных охотников был и молодой ставерд Шамино. Выросший в холодных землях Скары, следопыт, казалось, вовсе не замечал колючего мороза. Заледеневшие даже в меховых рукавицах пальцы юноши крепко держали узду, уверенно правя коня в дремучую чащобу Леса. В тот раз с ним отправились Дю Пре и ещё один суровый охотник с полуночного побережья. Троица надеялась на приличную добычу, вроде укутанного тёплым мехом благородного оленя или свирепого вепря, разнообразящих довольно скудный в зимнее время стол. Хотя открыто об этом не говорили, но жестковатая солонина уже порядком всем поднадоела. И лишь такие отчаянные вылазки позволяли самым отважным порадовать желудок. Но и они, бывало, возвращались ни с чем.

Вот тогда, во время очередной такой вылазки, они и натолкнулись на двоих обмороженных путников из подгорного народа, неведомо по каким причинам покинувших родные пещеры в такую дурную погоду. Их упрямству могли позавидовать многие храбрые воины и суровые владыки. Один из странников не мог идти сам, и виной тому был не только лютый мороз, сковавший его короткие ноги, но и страшная рана на левом бедре, оставленная когтями или зубами какого-то жуткого зверя, в сравнении с которым свирепые вранги показались бы домашними овцами. Его более рослый и широкоплечий друг, назвавшийся Дайли, соорудил нехитрый возок из веток и прутьев, перетянутых грубой мешковиной, на котором и тащил раненого товарища по заснеженной равнине. Надрывисто сопя, он упорно тянул салазки, не останавливаясь и не сбавляя шага. И не подумал бросить огромный мешок или тяжёлую секиру, дабы облегчить ношу.

Пышные чёрные усы и роскошные бороды отважных путников покрывала снежно-белая изморозь. Обветренные губы были испещрены кровавыми трещинами и разрывами от до боли сжатых зубов. Когда-то красноватые лица стали шершавыми и бледными, и только пухлые щёки покрывал морозный румянец.

Могучая широкоплечая фигура Дайли осунулась и ссутулилась. А побелевшие костяшки пальцев, до боли вцепившиеся в тугую верёвку, казалось, готовы были вот-вот рассохнуться и рассыпаться.

Каким чудом тильмонды смогли преодолеть столь нелёгкий и опасный путь, оставалось загадкой. Начало зимы в этих краях славилось самыми безжалостными к путникам ветрами и обильными снегопадами, а дикие хищники и твари куда пострашнее их, от голодухи подбирались совсем близко к торным путям и лесным селениям.

Вероятно, не подоспей трое охотников на быстроногих ретивых конях, отчаянные странники свалились бы и замёрзли в каком-нибудь холодном сугробе. Но всем удалось благополучно добраться до замка, переночевав на постоялом дворе, одном из построенных в дне верхового пути от Уэлка по указу предусмотрительного государя. Пешим путникам на такой переход понадобилось бы ещё много дней. А тяжко раненый и вовсе мог не дожить до заветной цели.

Больше всего изумила Дю Пре несказанная отвага Дайли. При их приближении уставший и замёрзший казад, пошатываясь на предательски непрочных ногах и глядя на них замутнённым взглядом, поднял свою секиру и выступил вперёд, готовясь насмерть сражаться за себя и друга. Второй коротышка, как раз на время очнувшийся из полузабытья, тоже попытался взяться за топор, намериваясь дорого продать свою жизнь. Но, почуяв, что это ему не силам, ограничился длинным кинжалом.

Миновать драки помогла лишь горделивая золотая эмблема лорда Британика — свирепый бер разрывает пасть огнедышащему дракону. Свой шлем рыцарь давно разбил, а потому одолжил другой в оружейнях Уэлка, пока Юлиус не справит новый. Этот символ был известен всем в Британии от мала до велика. Для друзей он означал поддержку и защиту, а врагам обещал неминуемое поражение.

Дайли молча опустил грозное оружие, ничем, однако, не выдавая своей радости. Разве что облегчённым вздохом и блеском воротившейся надежды в глазах. Лицо его по-прежнему оставалось хмурым и источало суровую решимость.

Позже спасители познакомились и со вторым тильмондом. Звали его Дюрин, и кружка терпкого эля, поднесённая ему в дорожном трактире, надолго вырвала его из лихорадочного забытья. Потому что за первой он потребовал вторую, за второй третью и так до тех пор, пока не заполнил им обширное брюхо-бочонок, сильно истощавшее за время путешествия. Воочию люди убедились, что в потреблении хмеля с этим небольшим, но бойким народцем, не может состязаться никто.

Однако, к еде он почти не притронулся, в отличие от своего прожорливого друга, мигом поглотившего тройную порцию вяленой солонины с капустными пирожками, и потребовавшего добавки.

Никаких слов благодарности от отважных коротышек спасители так и не услышали. Но молчаливое рукопожатие оказалось выразительнее всяких речей.

Зато в Уэлке их встретили с почётом и славой, а лорд Британик даже выразил личную признательность за спасение благородных казадов и пригласил новоявленных героев вместе с уже немного пришедшими в себя коротышками на пир, устроенный в их честь. Командир следопытов даже освободил двоих прославившихся охотников ещё на день, дабы те хорошенько проспались и отдохнули.

Тильмонды оказались на редкость славными и крепкими ребятами. Уже через седмицу оба твёрдо стояли на ногах, а повеселевшие лица вернули былой красноватый оттенок. Дайли даже добровольно вызвался ходить в караулы, а то и в дозоры, однако был вынужден признать, что наездник из него никакой, а вторым седоком он будет только мешаться. Дюрин же из-за своей страшной раны был вынужден оставаться в тепле каменных стен, благо что не в постели.

В каморке неслышной тенью появился Шамино. Рыцарь никак не мог привыкнуть к бесшумной манере следопытов Уэлка перемещаться по замку. А грубые серые плащи поверх удобной меховой одёжки без знаков различий растворяли скользящие фигуры в сгущающихся сумерках, делая их незаметными так же и глазу.

— Доброго вечера, сэр! — поклонился молодой охотник, — И тебе, славный казад! Пришёл вас сменить.

— А где твой товарищ? — ответил рыцарь, протягивая бурдюк.

— Нынче он должен быть из гарнизона, — в обычных порядках Уэлка было ставить в караул разных людей, кого из рыцарей-добровольцев, кого из гарнизона, наёмников или следопытов, — Но я пришёл пораньше, чтобы просить тебя, славный сэр, взять меня в твой поход.

— У вас тоже слышали?

— Разумеется. Нужно выследить ватагу налётчиков, досаждающих Тин Уиндому. Следопыты тебе пригодятся, вызываюсь добровольцем!

Широкое чёрнобородое лицо тильмонда растянулось в ухмылке.

— Ха! А молодёжь-то у вас не робкой дюжины! А ты печалился!

— Шамино опытный воин, — вздохнул рыцарь, — И умелый мечник, не в пример тем юнцам, за которых тревожно моей душе. Он не пропадёт.

Следопыт ответил лёгким признательным поклоном.

— Хорошо, беру. Командиру сказать не забудь.

Ланс продолжала бороться с праздным бездельем, не в силах найти себе подходящего занятия. Джеоф днями пропадал на службе. Юноши ещё по началу зимы отбыли в Гэлвэйн, провинцию на закате полудня Рохлэнда, где им предстояло учиться у магистра Логастра, великодушно принявшего подающих надежды ребят ещё при первом их визите вместе со старшими друзьями. Вообще, это была идея златовласой красавицы, а далёкий ото всякой волшбы Громила не стал возражать. Магистр, высокий лысеющий старик, заверил бывшего гроссовика, что в его владениях юным друзьям верзилы ничего не угрожает. Убедившись в надёжности стен и достойной охране, Джеоф согласился с подругой, что сдружившимся юношам будет лучше остаться на попеченье Логастра, где они смогут спокойно развивать свои дарованья в компании сверстников. Особенно рад был Олвин, сильно встревоженный постепенно возвращающейся меланхолией друга. Занятия магией могли бы вернуть парню интерес к жизни.

Катрина устроилась в богатом доме, весь второй ярус которого для неё откупила Торговая гильдия, сразу взявшая на себя всю ответственность за благополучие девочки, увидев пергамент от Волмира. Жизнерадостная и общительная дочка купца даже предлагала всем спутникам поселиться у неё — места было много, а рыжеволосая девчонка привыкла к тесноте даже самых богатых комнат постоялых дворов. Однако, с ней остались только Джеоф и Ланс. Да и то здоровяк поначалу хотел отказаться, но его подруга настояла принять предложение юной спутницы. Ведь они обещали купцу приглядеть за его дочерью, и проще это делать, живя под одной крышей.

Дю Пре предпочёл поселиться на постоялом дворе, где возможно закатывать гулянки и водить девок, не смущая юную барышню. Британец принял приглашение государя, а Юлиус, напросившийся в помощники к местному оружейнику, довольствовался каморкой у кузни, работая от зари до зари не покладая рук, лишь изредка встречаясь с друзьями в таверне за чаркой доброго эля.

Поначалу подруги все дни проводили вместе, беззаботно болтая о том о сём в домашнем тепле, или гуляя по оскудевшим лавкам в вечных поисках каких-то обязательно нужных безделушек. Даже попробовали раз заняться рукоделием, как подобает обычным женщинам. Правда, дело сие у них не пошло — хотя обеих и учили заботливые тётушки в совсем малые лета, интерес у них быстро иссяк. Зато готовка вызывала у рыжеволосой девчушки буйный восторг, и старшая подруга, так же питавшая слабость к этому ремеслу, охотно ей помогала. Нанятая Торговой гильдией женщина, занимавшаяся хозяйством Катрины, поначалу думала, что её стряпня не нравится жильцам и очень возмущалась в душе. Но позже поняла прихоть купеческой дочки и даже взялась немного подучивать её.

К вечеру обе подруги, немного уставшие от общества друг дружки, с нетерпением ждали со службы голодного Джеофа, перед которым можно похвастать новыми кулинарными успехами под его забавные байки.

Но вскоре Ланс и вовсе стала оставаться одна. Катрина зачастила к местному лекарю, где днями напролёт помогала ему пользовать хворых и раненых. Последних было немного — в холодное снежное время стычки случались нечасто, разбойники тоже грелись по домам и убежищам. Зато недугов, процветающих морозными зимами, хватало с лихвой. От лёгкой простуды до горячей лихорадки без памяти. С ними-то и боролись не щадя своих сил уже пожилой слабо видящий лекарь и его молодые помощники.

Поэтому златовласой красавице, не владеющей каким-то полезным ремеслом, оставалось бесцельно слоняться по замку в поисках занятия. Она очень обрадовалась местной библиотеке, богатой аккуратно разобранными свитками, книгами и картами, подробно описывающими земли и историю этого мало знакомого ей мира. Но молодой любознательной женщине не хватало терпения подолгу корпеть над пыльными летописями, а потому остальную часть дня она проводила в наблюдении за тренировками своего могучего друга, праздных прогулках по замку и отвлечённых беседах с его обитателями, находившими время для оных.

Вообще-то, загадочная голубоглазая красавица с вновь побелевшей нежной кожей, утончёнными чертами лица, стройной фигурой и пышными золотистыми локонами интересовала многих. Сменив грубоватую одёжку и высокие сапоги на подаренные Катриной богатые платья с башмачками, прекрасная чужеземка ещё больше стала походить на принцессу из сказки, только обруча и дорогих украшений не доставало. Джеоф как-то пытался одолжить у Дю Пре на покупку искусно сделанного из серебра с позолотой ожерелья, на которое пал её взгляд. Но услышав об этом Пройдоха строго-настрого запретила ему тратиться на подобные побрякушки, которые она всё равно бы не стала носить, поскольку те «лишь мешают в бою» и она «не фарфоровая кукла». Простоватый верзила хотя и догадывался, что подруга просто бережёт его небогатое жалованье, спорить не стал. К тому же она отвергала подарки наиболее смелых ухажёров теми же словами.

А ухажёров хватало. Мужчины бросали на прекрасную златовласку косые жадные взгляды. Некоторые, особенно те, кто не знал здоровенного, словно бер, Джеофа, отваживались подойти. Кому-то хватало глупости или нахальства предлагать ей подарки, один раз даже в присутствии Громилы. Юный наглец счёл простоватого с виду верзилу обычным охранником, и едва не поплатился за это жизнью. Благо, накануне войны лорд Британик запретил всякие поединки, а не ввязываться в обычную драку заносчивому юнцу хватило ума. Позже, увидев бой Джеофа с Йоло в Зелёном зале, он горячо благодарил государя в душе.

Вести по замку разносятся быстро, поэтому вскоре от Ланс отстали, ограничившись лишь обычной учтивостью, положенной знатным особам. Хотя о её происхождении никто толком ничего не знал. Осанка, походка и манера держаться кричали о благородной крови, но связь с простоватым наёмником вызывала сомнения.

Сама же она мало о себе рассказывала. Стараясь поначалу держаться придуманной эльфами байки и называть своей родиной Бухту, странница очень быстро поняла, что в таком близком соседстве с Нантом нужна совсем другая история. И не нашла ничего лучше, как оставаться загадкой, делая тонкие намёки на то, что сбежала из отчего дома ради искренней любви с людином, которого строгий отец принять никак не мог. Слух подхватили, а позже и сами додумали, дополнили подслушанными в трактире рассказами странников о своих приключениях, и вот уже по замку ходила красивая романтическая история, которая полностью устраивала Ланс и обеспечила ей тёплый приём в любом доме и за любым столом. Скучающая Пройдоха, когда было нечем заняться, нередко пользовалась этим радушием, находя всё новых знакомцев и узнавая о жизни Уэлка. Правда, в основном это были глуповатые жёны и дочери местной знати. А иногда и сынки безродных богачей, которых родители пытались подсунуть красавице взамен грубоватому джеломскому верзиле. Правда, памятуя о прекрасной любви беглецов, делали это очень ненавязчиво.

Иногда друзья собирались в таверне. Окружающее многолюдье ничуть не охладило их привязанности друг к другу, а скорее укрепило её. Короткий, но наполненный событиями совместный путь очень сплотил разношёрстных странников из разных земель, и за редкими встречами они не уставали вспоминать подробности былых приключений. Здесь, среди людной толпы, где каждый увлечён своими заботами, они по-настоящему поняли, как дороги им эти недолгие, но памятные дни, проведённые в опасной дороге. Они не ушли в забвенье, напротив — размерянная мирная жизнь Уэлка казалась им каким-то туманным сном, наваждением, которое в любой миг может развеяться. Настоящее осталось там, за неприступными стенами замка, где ценишь каждый прожитый миг, который всегда может стать последним. И где только собственный меч и такой же надёжный в руке друга отделяют тебя от смерти. Пережитые воспоминания отчётливо всплывали перед глазами засидевшихся на одном месте странников.

Особенно тосковали, конечно, Джеоф и Ланс. Пройденное с другими казалось им лёгкой прогулкой в сравнении с тем, что они пережили от Джелома. То незабываемое чувство, когда подступающий страх заставляет сердце биться чаще, а побелевшие от напряжения пальцы крепче сжимать рукоять меча, готовясь рубить и кромсать любую угрозу, ни на миг не давало покоя бывшему гроссовику. Ради этого он когда-то давно, будучи ещё совсем зелёным юнцом, бросил кузнечное ремесло приёмного отца и напросился в дружину, накануне кровопролитного нашествия нежити. И ради того же его загадочная и небывало красивая подруга покинула свой уютный дом, подарив сердце дороге…

Юлиус реже других появлялся в таверне, посвещая время упорному труду. Отправляясь в Уэлк показать мастерство и подзаработать, могучий медник ожидал всеобщего признания, ведь в Миноке его работу ценили очень высоко. Но в сравнении с Верхонтом, местным кузнецом, истардом по рождению, помрачневший здоровяк ощущал себя юным подмастерьем. Однако, минокиец не отчаивался и не опускал рук, а тут же взялся учиться у мастера, напросившись к нему в помощники. Разумеется, у Верхонта был ученик, а так же молотобоец, но заказы сыпались один за другим, полным ходом шла подготовка к войне, а потому пожилой широкоплечий оружейник с потемневшим от кузнечного жара лицом охотно взял Юлиуса полноправным работником и даже признавал минокийца равным себе, а поначалу советовал открыть собственную кузню. Соперничества он не боялся, работы с лихвой хватало обоим. Но трепетно относящийся к ремеслу минокиец, глядя на искусную ковку истарда, не мог согласиться с его высокой оценкой собственной грубой работы, а потому предпочёл поучиться у умелого мастера.

Оба кузнеца трудились день за днём не покладая рук. Чинили битые доспехи и оружие, ковали новые, по вечерам плели кольчуги из сделанных за день колец. Юлиус в Миноке занимался больше медницкой работой, но и в оружейном деле тоже смыслил. А под чутким руководством Верхонта у него начали получаться весьма неплохие клинки. Лёгкие, изящные рапиры и тяжёлые двуручные клейморы, острые, как бритва, сабли, благородные прямые мечи, изящные гладиусы, грубоватые палаши, короткие акинаки и, конечно, устрашающе огромные эспадоны и вэрки, созданные как раз для таких мордоворотов, как Джеоф и Юлиус. А так же разнообразной формы ножи и кинжалы. Иногда заказывали и необычные клинки, вроде пламора или глефы. И, разумеется, множество всякого вида топоров, секир, булав и наконечников для копий и стрел. Каждый воин мог запросить здесь оружие по своей руке, и мастеровитые кузнецы охотно брались за работу.

Качеством работа Верхонта ничуть не уступала подгорному народу. Быть может, в чём-то и превосходила её. Оно и понятно — умелый мастер учился у тэргов Дунджеона, всюду прославленных оружейным искусством и издревле ведавших секреты многих сплавов.

Каким образом истарду удалось попасть в те мрачные места, а главное — выбраться живым, оставалось только гадать. Возможно, байки, что травят в людях про Дунджеон, сильно преувеличены. А, может быть, и сам кузнец лукавил, рассказывая о своём обучении у тэргов. Минуло уже полторы дюжины лет, как он основался в Уэлке, восхищая подданных лорда Британика, да и самого правителя своим мастерством.

Над заказами от гарнизона и стражи трудился, в основном, ученик Верхонта, молодой жилистый парень по имени Арчи. Кузнец частенько покрикивал на него, ругал бездельником и дураком, иногда постукивал деревянной палкой по широкой спине. Но не со зла, а ученья ради.

Иногда полюбоваться на работу мастера и похвалить успехи друга заходил и Джеоф, тоже немного смысливший в кузнечном деле. И всегда возвращался весь перемазанный сажей, но довольный, что ему доверили такое ответственное дело, как поддержку жаркого пламени в чудотворном горне кузнеца.

Дайли и Дюрин тоже нередко навещали кузню и с напыщенным видом знатоков признавали, что искусство истарда заслуживает похвалы. Однако, отмечали, что они, тильмонды, доспехи всё же куют попрочнее, а клинки покрепче. В последнем, разумеется, немного лукавили.

По вечерам в «Полуночной Звезде» всегда было людно. Обитатели замка грелись у тёплого очага, налегая на хмельные напитки, и громко обсуждали события минувшего дня, постепенно углубляясь в прошлое. Вспоминали собственные приключения, рассказывали о чужих подвигах, прославленных по всей Британии, травили байки или горланили песни. Зачастую здесь можно было услышать какую-нибудь древнюю или не очень легенду, напыщенно повествующую о делах давно минувших дней. Звучали старинные предания, притчи, пророчества или же просто сказки. Всё чаще и чаще высказывались опасения по поводу нынешних событий в мире. В воздухе витало тревожное ожидание войны…

Но самое веселье начиналось, когда приходил Йоло. Умелые руки местных мастеров наладили его лиру, и появление темноволосого барда знаменовало звучание волнующей, бередящей душу музыки и трогающих сердце баллад. Обычно британец радовал публику своими песнями, в основном грустными и глубоко проникновенными, но иногда исполнял и повсеместно известные куплеты, вроде «благородного сэра», которые знал каждый завсегдатай питейных заведений от Джелома до Британии. Тогда вся публика начинала подхватывать и весело горланить на разный лад эти шутливые песни, вызывающие у кого улыбку, а у кого и неудержимый хохот. Не раз британца просили снова спеть о лорде Виндорэне и падении Лукаема, заставляя музыканта вспоминать искажённое душевной болью лицо собрата по ремеслу, чьего имени он так и не узнал…

Большинство посетителей таверны были воинами, а потому Джеоф всегда находил себе компанию, быстро становившуюся самой большой и шумной. Помимо бывших спутников он неплохо ладил с двумя казадами, следопытом Шамино, с которым нередко упражнялся во владении мечом, кузнецом Верхонтом, тоже любившем отдохнуть за чаркой эля, твиртом по имени Горбах — едва ли не единственным гоблином, побывавшем в Уэлке по собственной воле, несколькими тангарами, дружинниками государя и другими разномастными жителями замка. Простоватый Громила легко находил общий язык со всеми, быстро обрастая новыми приятелями или просто знакомцами. Ланс даже пару раз приходилось грубо отшивать расфуфыренных куриц, слишком назойливо липших к её могучему другу.

Особое уважение джеломский здоровяк заслужил среди молодых воинов гарнизона. Будучи обычным наёмником он, тем не менее, стал для многих из них примером. Барды восхваляли подвиги прославленных по всему миру рыцарей, отдавая должное их отваге и доблести. Но простым воякам людинского роду нужен был кто-то из их среды. И они находили такой образец для подражания в крепком, как скала, закалённом в битвах верзиле, недавно поселившемся в замке, но уже доказавшем свою силу и выучку. Обучая этих ребят, он не мог не вызывать восхищения горячих, ещё настроенных на великие свершения парней, видевших в нём именно такого пусть не легендарного героя, но тёртого вояку, которым они только могли мечтать стать.

Байховый лес

Священник неторопливо, растягивая удовольствие, отхлебнул из большой чарки, и горячий отвар приятно прокатился по горлу и дальше, в желудок, согревая его изнутри и придавая сил. В норе было сухо и тепло, и промозглый пасмурный вечер перестал казаться чем-то ужасным. Отец Рашфор был опытным странником, умел спать на земле, завернувшись в плащ, в любую погоду, под моросящим дождём и снегом, в нестерпимую жару и в лютый мороз. Но без необходимости никогда не отказывался от уютной постели и крыши над головой.

Яна же, напротив, к походным трудностям была приспособлена плохо, хотя и не жаловалась, не ныла, но всем своим видом показывала, как ей холодно, голодно и устало. Спутники, возможно, и пожалели бы девушку, устроив привал, но преследующие по пятам гриммы не давали времени остановиться и перевести дух.

— Хорошо тут у вас, — заметила посланница воли леди Ариадны, поглаживая Лелю по загривку и сладостно потягиваясь в тепле очага.

Хозяйке огромная кошка явно не нравилась, но всё же дородная Барвиха пустила в дом и её. Лелю путники нашли в подножье Межевого Отрога, полуденного выступа Полумесяца, разделяющего земли Британии и Покрова. Таких зверей никто из них прежде не встречал: толи тигрица, толи львица, а то и вовсе пантера, довольно крупная и жилистая, но самое невероятное — со снежно-белой пушистой шерстью в чёрные пятнышки и глубокими, ярко-синими глазами, тоскливо смотревшими на людей. А тосковать было от чего — странное существо, видимо, неудачно упало с приличной высоты, налетев на сучковатый валежник, распоровший ей брюхо и лапу. Так бы она и стала добычей падальщиков, изойдя кровью, не окажись Яна весьма толковым друидом, знающим толк в знахарстве зверей. С тех пор Леля, поставленная на ноги и выхоженная надменной девушкой из Ю, всюду следовала за своей спасительницей, защищая её и согревая холодными ночами своим тёплым мехом.

Ей повезло уцелеть и в плену у гриммов. Когда посланники Ю так неуклюже угодили в засаду, тигрольвица отчаянно дралась, несмотря на незажившие толком раны, и даже покалечила нескольких недругов. Лишь слово превысокого отца Рашфора смогло защитить яростную кошку от гнева подранных ей захватчиков. Всё-таки, даже будучи чужеземцем, он оставался настоятелем храма Повелителя Тьмы, чьё имя в Покрове очень чтили, а потому не осмелились перечить священнику. Правда, освободить их из плена оно не смогло, зато помогла воровская сноровка Аргата, как-то умудрившегося стащить ключи от темницы у вошедшего их покормить охранника. И ночью, быстро разделавшись с небдительной стражей, все четверо были уже на свободе и бросились в бегство.

Жулик, прежде известный спутникам под именем Говард, нынче вопреки своему обычно игривому настроению выглядел очень угрюмо. Его задумчивые янтарные глаза не отрываясь смотрели в одну точку, где-то под низким потолком норы, а протянутые к очагу руки замерли, словно закоченели, даже растопыренные пальцы не шевелились. Там, в плену, он уже много раз обдумывал произошедшее: Скивидану они прошли легко, дважды столкнулись с патрулём сквидов, но эти высокие, невероятно для своей расы худощавые тролли вполне удовлетворились их объяснением — мол просто служитель Повелителя Тьмы идёт в Эйкунарэ, дабы посетить его верховный храм, а спутники сопровождают превысокого отца в этом нелёгком и опасном пути. Но встреча с гриммами едва не стала для них роковой… И сидя там, в плену, можно было гадать, явятся ли за ними из Нода, просто убьют или выдворят за пределы Покрова. Но теперь, когда он сам убил двоих из них, а Леля разделалась ещё с одним, надеяться на милосердие было глупо.

— Обувку бы снял, поставил сушиться, ноги застудишь, — раздался над ухом Торина голос хозяйки.

— Да, благодарю за напоминание, — кивнул он Барвихе и, стянув с уставших ног высокие сапоги, поставил их поближе к очагу.

— Похлёбка скоро будет готова, — заглядывая в кипящий котелок, довольно отметила пышнотелая байха, — Да и Хасвих вот-вот вернётся.

— Да снизойдёт благодать на твой гостеприимный дом, хозяюшка! — тепло ответил священник, хотя лицо его оставалось холодным.

Просторная, хотя и низкая для людей нора, действительно была очень уютной. Широкая гостевая, с пылающим в углублении посредине очагом, обложенном камнем, над которым чернелся узкий дымоход. На полу вокруг разложены вязанки сушёной осоки для сидения, покрытые цельными пластами мягкого мха. В одной стене углубление для хвороста и запаса дровишек, в другой занавешенная сшитыми шкурками спальня хозяев, в третьей зиял коридор к гостевым спальням, кладовым, и, как полагается каждому уважающему себя барсуку, запасным выходам.

Байхи, вообще-то, на барсуков походили весьма отдалённо. Быть может, когда-то они и были близкой роднёй, но с тех пор далеко отошли от этих пронырливых и очень любопытных созданий. Правда, присущая барсукам хозяйственность в байхах не просто сохранилась, а стала едва ли не основой их поведения. Запасливость и предусмотрительность во всём были неотъемлемой чертой повседневной жизни этих странных созданий.

Ростом они заметно превосходили диких собратьев на локоть, а то и полтора. Задние лапы, теперь уже ноги, стали крепче и ровнее, а руки немного вытянулись, обрели подвижность суставов и ловкие пальцы, хотя всё же довольно грубые в сравнении с людскими. Ходили они, обычно, на двух ногах, но при беге свободно пользовались всеми конечностями. Крупное, похожее на бурдюк тело, выглядело неуклюжим, однако на деле ничуть не лишало этих созданий подвижности. Широкая длинная шея, вытянутая морда и треугольные уши, точащие возле затылка, как и большой, немного сплюснутый и огрубевший нос придавали им особое сходство с барсуками. А покрывавшие голову белые с чёрными полосы меха и вовсе могли ввести неопытного странника в заблуждение. Правда, от пушистого покрова остались лишь короткие щетинки, а грудь, живот и внутренние стороны рук и ног уже оставались голыми. И маленькие чёрные глаза смотрели с отнюдь не животной осмысленностью.

— Потеряли след, ушли на полночь, — не успев войти, заявил хозяин жилища, крупный телом и заметно зрелый возрастом байх, — И держатся Полумесяца, как в Эйкунарэ идти.

— Туда мы и отправимся, — сказал превысокий отец, — Только другой дорогой. Нам ни к чему лишние попутчики.

Хасвих громко расхохотался, сотрясаясь всем своим тучным телом. Леля вздрогнула от неги, открыла свои не по-звериному умные глаза и уставилась на толстяка пожирающим взглядом. Заметив его, хозяин вдруг почувствовал бегущий по спине холодок и резко смолк.

— Зачем вы нам помогаете? — внезапно спросила Яна, — Вы же тоже присягнули лорду Максимусу, как и гриммы…

Залившаяся краской девушка старалась избегать взгляда в сторону полноватого байха. Одежды этот народ не носил, и заметно выступающее из-под мешковатого брюха хозяйство Хасвиха очень смущало посланницу леди Ариадны.

— Максимус никакой не лорд, — усмехнулась Барвиха, ловко снимая горячий котёл с перекладины над очагом.

— В Покрове нет лордов, — согласился Торин Аргат.

— Ну, королю или как он там себя именует?

— Просто Максимус, — пояснил священник, — Правитель Покрова мнит себя выше всех титулов и родословных, насмехаясь над теми, кто цепляется за них.

— Но как-то же подданные к нему обращаются? — не унималась Яна.

— По имени, — просветил девушку жизнерадостный хозяин норы, — Или «государь».

— Странно у вас тут всё, — недовольно фыркнула она в ответ.

— А всё же, вопрос милая барышня задала верный, — бросил ледяной взгляд на Хасвиха превысокий отец, — Мы благодарны вам за укрытие от наших преследователей, кров в такую дурную погоду и пищу, что добрая хозяйка приготовила для нас. Но я бы хотел знать, чем мы обязаны такому гостеприимству? Ваши соседи встретили нас весьма недружелюбно.

— Гриммы порой такие грубые, — недовольно поморщилась Барвиха, раскладывая мясную похлёбку по плашкам. Памятуя о том, что барсуки едят всяких ящериц, грызунов и даже червей, Торин предпочёл не думать о содержимом котелка, а сосредоточиться на его весьма приятном запахе, обещающем такой же недурной вкус.

Ответ хозяйки явно не устроил священника, и его выжидающий взгляд не отрывался от её супруга. Полноватый улыбчивый байх весь как-то насторожился и замялся.

— Нужно помогать в беде… всем, — наконец, выдавил он из себя.

— Разве? — в голосе священника не было ни удивления, ни каких-то других чувств.

— А чего мы ждём? — засуетилась хозяйка, выручая растерявшегося Хасвиха, — Ужин стынет, пожалуйте к трапезе, дорогие гости!

С этими словами Барвиха принялась раздавать плашки с ароматно дымящейся похлёбкой, в которой плавали подозрительные кусочки чего-то, о чём ни Яне, ни Торину думать не хотелось, а превысокому отцу даже не было дела. Хозяин тут же поспешил удрать от разговора в кладовую, чтобы выкатить к ужину бочку кваса, остальные молча принялись за еду.

Готовила хозяйка на редкость умело. Аргат, сомневавшийся в том, что сумеет осилить это непонятное блюдо даже ради приличия, ощутив его своеобразный, но довольно приятный вкус, вмиг запросил добавки. Правда, похлёбка была довольно сытной, а потому наевшийся жулик уже вскоре лениво ковырял куски неизвестного мяса, через силу запихивая их в полный желудок и с завистью поглядывая на Яну, которая жадничать не стала и удовольствовалась одной плашкой.

Священник же, по своему обыкновению, к пище был равнодушен, и как только хозяева наелись и разлили терпкий квасок по чаркам, вновь напомнил Хасвиху о своём вопросе.

— Что ж, видно нет смысла лукавить, — начал повеселевший от кваса байх. Похоже, на них этот лёгкий напиток действовал подобно хмелю.

— Только вы в Ноде не поминайте, что слышали это от нас! — вдруг заговорщицки добавила хозяйка, подкормив любопытство отца Рашфора.

— Мы никогда не ладили с гриммами, — честно признался упитанный хозяин норы, наполняя опустевшую чарку, — Грубый, жестокий народ…

— Они втянут нас во что-то недоброе, — посетовала Барвиха, разводя руками, — Придут люди с огнём и железом, будут мстить.

— Вот-вот, так уже бывало, — закивал Хасвих, — Мне отец рассказал, а ему дед. Гриммы обидели дёнов, те пришли в лес, начали жечь и рубить всё подряд. Долго бились они, а байхам доставалось от тех и других…

Хозяин взгрустнул, залпом опустошил чарку, помянув безвременно ушедшего родителя, и продолжил.

— Потом пришёл Максимус и силой великой поставил мир. Больше они не дерутся друг с другом. Но кровь им задиристая покоя не даёт.

— И ваш народ решил не позволить гриммам разжечь новую войну? — с подозрением спросил прежде молчавший Аргат, — И ваш вождь тоже? Или как он там у вас называется?

Где-то в глубине мыслей жулика уже начали созревать планы, как можно посеять смуту в Покрове, случись необходимость. Да, эти байхи не походили на воинов, вряд ли они способны на что-то серьёзное, но даже мелкие неприятности в провинции могут отвлечь Максимуса хотя бы на время. А там… Но хозяева норы только непонимающе переглянулись меж собой и вопросительно уставились на Торина.

— У байхов нет вождей, — пояснил священник спутникам, — Их образ жизни очень отличается от людского.

Хасвих согласно закивал, смутно понимая о чём идёт речь.

— Ну, кто-то же правит их народом? — вновь подала голос Яна.

— Правит… Максимус, — растерянно развела руками Барвиха.

— У байхов весьма слабые представления о сущности власти, — отец Рашфор явно был недоволен отвлечением от сути беседы, — Они живут семьями, каждая на своей земле, а детёныши, подрастая, уходят из норы и роют свою. Семья сама решает, как ей поступать, не советуясь с другими байхами и не подчиняясь чьим-то указам.

— Да-да! — радостно поддержал хозяин жилища, опрокидывая чарку, — Детёныши покидают нору, когда твёрдо стоят на лапах. Это все знают!

— Мы знаем про власть, — насупилась его супруга, — Власть — это наш Максимус, мы даём ему орехи, добрые корни, рыбу и шкуры, а взамен он не даёт гриммам и дёнам бить друг друга в лесу и задевать нас.

Священник знал, как выгоден Покрову такой союз. Хотя у байхов не было ни городов, ни деревень, и подати платила каждая семья, которую сперва нужно разыскать в лесу и убедить отдавать часть добычи кому-то чужому, что было делом нелёгким. Но зажиточность барсучьего рода с лихвой окупала все эти сложности, а их безупречная верность традициям позволила со временем упростить. Нынешние поколения байхов о войне знали лишь со слов предков, но продолжали платить по обычаю, уже не мысля иной образ жизни.

Разумеется, никакого войска, вопреки ожиданиям Торина, байхи собрать не могли. Живя отдельными небольшими семьями, они никогда и ни с кем не воевали сами, предпочитая скрываться в безопасности нор, или, на худой конец, долбануть недруга по носу и бежать со всех лап. Это превысокий отец Рашфор тоже хорошо знал. Но вот чего он не знал — так это почему их спасители осмелились перечить гриммам, рискуя быть ими наказанными. Уж чем, а самоотверженностью этот народ явно не страдал, и вряд ли Хасвих не понимал возможной ответственности. А значит, имел какой-то пока сокрытый от проницательного священника интерес.

— Так а кто у вас войском командует? — тем временем Торин всё ещё пытался разобраться с организацией загадочного народца.

— Нет у них войска, — прервал отец Рашфор открывшего было рот хозяина норы, — Скажи мне, Хасвих, только ответь честно: кто просил тебя помочь чужеземцам?

С лица байха исчезло всё веселье и простоватость, на священника теперь смотрел весьма серьёзный и уверенный взгляд тёртого жизнью мужчины преклонных лет.

— Она, — коротко кивнул он на Яну.

Девушка подняла удивлённый взгляд, даже краска смущения голым видом хозяев отступила с её лица.

— Твоя спутница просила помощи леса, — негромко пояснил Хасвих, — Лес попросил нас.

На этом расспросы были закончены, оставив задумавшихся людей теряться в догадках. Подозрения если и не отступили, то говорить о них больше никто не имел желания. Чтобы как-то развеять нависшую тишину, священник пустился в бессмысленные разговоры с хозяином о том о сём, постепенно возвращая того в русло квасного веселья. А дородная Барвиха увлекла Яну незатейливой беседой о женской жизни среди людей. Только Торин Аргат продолжал хмуро молчать в размышлениях.

Наутро, хорошо отоспавшись в уютной норе, посланники Ю снова двинулись в дорогу. Сердечно распрощавшись с хозяйкой, собравшей для гостей угощения из орехов, сушёных кореньев и ягод, путники выступили в сторону Нода, держась лесных троп, по которым их уверенно вёл теперь уже не выглядевший таким неуклюжим Хасвих. Напротив, байх казался очень собранным и подвижным, ловко ступая по родному лесу через все его подвохи и преграды.

Простились с ним путники уже ближе к вечеру, когда наконец-таки вышли на тракт. По другую его сторону уже лежало герцогство Дозерик, а значит гриммы (если они действовали в тайне от Максимуса) не решатся их дальше преследовать. Поблагодарив Хасвиха на прощание, путники зашагали по широкой ухоженной дороге, в надежде до ночи набрести на трактир, а полноватый весёлый байх юркнул обратно в кусты, быстро скрывшись в зарослях Байхового Леса.

На удачу посланников Ю, постоялый двор повстречался довольно скоро, когда Яркое Око Митры ещё озаряло кусочек закатного неба из своего ночного убежища за виднокраем. И хотя у них не было ни медяка, ведь всё добро отняли гриммы, Аргату удалось откуда-то выудить целый золотой, за который хозяин тут же организовал гостям сытный ужин и комнаты. Где бывалый жулик его достал, священник предпочёл не думать — может как-то уберёг в плену — но на всякий случай припёр дверь их общей комнаты лавкой изнутри. К счастью, Яна очень поверхностно относилась к дорожным заботам, всегда оставляя их на спутников, и не задумывалась откуда берутся деньги, а потому ничего не заметила.

Следующее утро встретило их приятным подарком: Аргату как-то удалось договориться о найме лошадей. Видать, нашёл здесь кого-то из местных подельников, поручившегося за компанию перед трактирщиком, а потому тот охотно разрешил им взять трёх кобылок, обязав сдать их его брату в Ноде. Как жуликам удалось убедить подозрительного хозяина постоялого двора даже не взять с них денег — оставалось загадкой. Но путь до столицы Покрова теперь обещал быть не таким изнурительным, быть может, удастся избежать и ночёвки в холодном лесу. Зимы здесь, на краю мира у самой Мглистой Реки, были не такими суровыми, как на полуночи. Полумесяц надёжно укрывал Покров от лютых ветров. Правда, изморозь всё равно брала своё, но всё же провести ночь в лесу было можно. Только никто бы не стал этого делать без крайней нужды.

Леля куда-то пропала. Вечером Яна попросила её укрыться в лесу до рассвета, но когда верховые путники двинулись в дорогу, тигрольвица так и не объявилась. Девушке даже стало немного грустно, но вспомнив природу хищницы, она смогла заставить себя выкинуть тревожные мысли о ней. В конце концов, дикому зверю не место среди людей.

К ночи изрядно продрогшие от морозного тумана посланники Ю добрались до Сомнамбулы, разделяющей земли дёнов и кравов широким потоком. Снега здесь было немного, и копыта лошадок скользили по тонкому льду, вызывая в животных страх и неуверенность. Но всё же путникам кое-как удалось перебраться на другой берег, где их встретила небольшая деревушка в дюжину дворов. Яне показалось, что она увидела мелькнувшую на реке фигуру Лели, почти сливавшуюся белоснежной шерстью с окружающим пейзажем. Однако, всмотревшись в наступающие сумерки, юная друида так ничего и не разглядела толком.

— Дальше вы отправитесь одни, — внезапно заявил превысокий отец, когда трактирщик, поставив на стол горячее дымящееся мясо и чарки эля, вернулся к своим делам.

— Но… — начал было Аргат, однако священник не дал ему закончить.

— Позже я присоединюсь к вам. В Ноде разыщите друзей Торина и ждите тихонько, ни с кем не связываясь. В каком трактире их притон?

— «Захмелевшая Сова», — быстро ответил жулик, оглядываясь по сторонам в поисках ненужных ушей.

— Хорошо, сидите там, я разыщу вас, — лицо превысокого оставалось беспристрастным, но в голосе его чувствовалась нотка сомнения, — Если через седмицу не явлюсь, постарайтесь встретиться с Максимусом без меня. После переговоров, а так же если добиться их не удастся, не мешкая возвращайтесь в Ю. Только идти обратной дорогой нельзя, отправляйтесь на полночь, там обогнёте Полумесяц и через земли друидов выйдете к По. Путь этот долгий, но безопасный. А гриммы второй раз своего не упустят.

— А ты можешь не явиться? — подозрительно спросил Аргат.

Доселе молчавшая Яна тоже с недобрым предчувствием смотрела на пожилого спутника. Отец Рашфор явно задумал что-то очень опасное.

— Тебе что-то угрожает, превысокий отец? — обычно надменный голос друиды стал очень взволнованным, но в то же время серьёзным.

— Нет, что вы, — попытался улыбнуться священник, но вышло очень неуклюже, — Я всего лишь собираюсь навестить храм Повелителя Тьмы в Эйкунарэ, на берегах Сонного озера. Если мой визит к братьям затянется, значит мне не удалось убедить верховного настоятеля поддержать нас и замолвить слово перед Максимусом, тогда придётся задержаться, пытаясь достучаться до него. На переговорах в таком случае от меня проку не будет, и вам лучше вести их самим, не дожидаясь меня.

Звучали слова превысокого отца правдоподобно, но не было в них искренности, что сразу бросилось в глаза обоим его спутникам. Однако, возражать они не стали, оставив мрачные догадки при себе. Всё-таки, так заведено среди людей, что служители Высших держат ответ только перед ними, а смертные не в праве чего-либо требовать от них.

Так поутру спутники и разъехались в разные стороны вдоль берега Сомнамбулы, двое отправились в столицу Покрова в её устье, а мрачный священник поспешил к истоку, готовясь к серьёзной беседе с настоятелем Верховного Храма Повелителя Тьмы.

Величавое строение храма было видно ещё далеко издали, и даже поваливший вдруг снегопад не мог скрыть его высокие грозные шпили. Превысокий отец уверенно правил безропотную кобылицу по широкой, хорошо наезженной дороге, плавно поднимающейся к Полумесяцу, туда, где в уютной ложбинке раскинулось небольшое Сонное озеро, питавшее водой и рыбой многочисленных служителей Повелителя Тьмы, а так же обитателей окрестных хуторов.

Встретили настоятеля храма Эмпаса весьма прохладно, хотя он и не ждал особого радушия. Сомнения, крепившиеся в нём всю дорогу от Ю, только находили подтверждение в царящем вокруг тревожном ожидании. Первосвященник Эзарик предавался вечерней молитве, а потому у отца Рашфора было достаточно времени, чтобы за трапезой присмотреться к окружающим, заметить их косые взволнованные взгляды и тихие шёпоты по углам, а так же насторожившуюся стражу, вопреки обыкновению ныне тщательно бдящую.

Превысокий отец, молчаливо поглощающий на редкость обильный ужин в компании погружённых в свои мрачные думы собратьев, явно не радых нести бремя встречи тревожного гостя, готовился к предстоящей беседе с первосвященником. Геккель Эзарик был человеком непростым, очень непростым. В свои немолодые годы он набрался завидного опыта, насмотрелся всякого, а своей хитростью и коварством прославился далеко за пределами храма Повелителя Тьмы. Вывести такого на чистую воду будет отнюдь не легко.

— Как обстоят дела в Эмпасе, брат Рашфор? — внезапно прервал его размышления немного полнеющий священник средних лет с овальным красным лицом и жиденькими каштановыми патлами.

— Неплохо, — сдержанно ответил он, но заметив, что вопрошавший не просто проявил дежурную учтивость, подав пример братьям, а смотрит на него с неподдельным любопытством, пояснил, — Прихожан немного, не чета верховному храму, всё-таки дороги в Эмпас стали опасными даже из соседнего Минока. Но некоторые всё же рискуют жизнью, дабы вознести хвалу Повелителю и испросить его защиты и милости. Ни одна служба не проходила при пустом зале.

— Да, — иронически заметил другой священник, долговязый мужчина с вытянутым и немного задранным подбородком, — Прежде мы радовались полным залам, а нынче непустым.

— Уверен, брат Рашфор делает всё возможное, дабы нести в люди волю и славу Повелителя Тьмы! — возразил первый, — Но Британию нынче действительно постигли беды, от которых Повелитель хранит Покров!

— Тебе-то откуда знать такое, брат Гофрик? — вновь сыронизировал долговязый, — Давно ли ты выходил из своей кельи дальше трапезной?

Раздались лёгкие смешки, тревожное молчание немного развеялось. Большинство присутствующих были кравами, как понял отец Рашфор по их красноватым глазам. Но насупившийся брат Гофрик, судя по имени, происходил из дёнов. В окружении этих худощавых людей он выглядел довольно полным, можно даже сказать толстым, если не сравнивать его с настоящими толстяками.

— Имеющий уши да услышит, брат Валентайн, — ответил он и вновь повернулся к гостю, расплывшись в тёплой улыбке, — А лёгок ли был твой путь, брат Рашфор?

Настоятель храма Повелителя Тьмы в Эмпасе не стал рассказывать этим людям ни о длительном плену у гриммов, ни о покушении на него в Ю, ограничившись только скупыми холодными фразами.

Однако, продолжая эту непринуждённую беседу, превысокий отец Рашфор сделал для себя несколько полезных наблюдений. Этот весельчак, весьма охочий до слов, явно пытался выказать ему расположение. Он знал такой тип людей. Они всегда первыми чуют меняющийся ветер и спешат повернуть свой нос по нему. Но не особо усердствуют, дабы в случае чего можно было списать своё поведение на безалаберное простодушие. Мол, просто вот я такой бесхитростный человек, которому и в голову ничего не приходило дурного! Знал он и таких, как брат Валентайн. Эти больше любили прочно сидеть на одном стуле, чем пытаться удержаться на двух. Из них выходили плохие предатели, а вот врагом они могли стать куда как неприятным.

Рашфор отметил для себя ещё нескольких человек, но главное, что он понял из поведения привечающих — ни для кого не секрет, что должно произойти в храме в ближайшее время, и каждый по-своему готовился к этому. А кроме того он, наконец, решил, что говорить первосвященнику.

— Меня пытались убить, — начал отец Рашфор, когда все служки уже удалились, оставив их с превысоким Эзариком в просторной библиотеке.

— Неужели?! — с неподдельным возмущением воскликнул немного сутулящийся настоятель верховного храма Повелителя Тьмы.

— Твоих рук дело? — прямо спросил гость, не отрывая холодного взгляда от собеседника.

Тот растерялся лишь на мгновение, но и его хватило превысокому Рашфору, чтобы понять правоту своих подозрений. Лукавить с ним было бессмысленно, в части плетения лжи отец Эзарик слыл непревзойдённым умельцем, и, наверняка, разгадал бы его сразу. А вот открытых вопросов он явно не ждал, полагаясь на разумность нежеланного гостя.

Да Рашфор поначалу и не думал спрашивать в лоб. Но, убедившись в полной осведомлённости и предвзятости собратьев, понял, что иного выбора у него нет. Подобное обвинение верховного настоятеля потребует немедленной и суровой ответственности, но это была единственная его возможность уцелеть. Иначе ему не отъехать от храма и пары вёрст.

— И что ты теперь сделаешь? — вопреки всем ожиданиям Рашфора, первосвященник тоже не стал хитрить, — Ты ведь понимаешь, чем грозит подобное обвинение? Будет собрание, которое рассмотрит твои слова. И чем, думаешь, оно закончится?

— Скажи, почему теперь, — бесстрастно спросил гость, — Ты всегда мог отправить убийц и в сам Эмпас, не дожидаясь, пока я его покину.

— Нет, что ты, — усмехнулся отец Эзарик, — Ты доставил мне много хлопот, но вовсе не тех, за которые стоит нарушать волю Высших. Сиди ты дальше в своём Эмпасе и отлавливай моих лазутчиков, мне бы такое и в голову не пришло. Но понёс же тебя зорн в Покров!

— Ты настолько не уверен в себе? — хладнокровно ответил Рашфор, — В любом случае, я не собирался покушаться на твоё место в верховном храме. Повелитель ценит своих верных слуг за их веру и служение его воле, а не положение, которые они занимают среди людей.

— Ха! — первосвященник неторопливо приблизился к гостю и хитро прищурившись заглянул в его равнодушное лицо, — А знаешь, я даже не думал о подобном… Видать, совсем постарел… Но дело вовсе не в этом. Максимус начал сомневаться и уже не верит мне, как прежде…

— Насколько я слышал, государь Покрова вообще никому не верит.

— Да, так и есть. Но он непременно захотел бы с тобой поговорить. И, боюсь, то, что ты ему можешь сказать, ещё больше оттолкнёт его от дела нашего Повелителя!

— Твоего дела, ты хотел сказать! — в прежде ровном голосе Рашфора появилась нотка скрытой угрозы, — Мне отсюда не выйти?

— Отчего же? Ты волен в любой момент взять коня и вернуться в свой Эмпас, — Эзарик даже не стал спорить, укрепив подозрения гостя, — Братья сопроводят тебя до самых рубежей Покрова. Я даже не стану тебя привлекать к ответу за твоё нелепое обвинение!

— А если я не хочу возвращаться в Эмпас?

— Тогда тебя проводят до полуночных рубежей, откуда ты свободно сможешь отправиться в Скару, Рохлэнд или куда тебе ещё будет угодно!

— Но путь в Нод мне заказан?

— Ты как всегда поразительно умён, мой брат, — расплылся в улыбке настоятель верховного храма Повелителя Тьмы, — Я даже сожалею, что совершил столь необдуманный поступок и приношу искренние извинения за него! Ведь мы, оказывается, так прекрасно можем договориться!

— А гриммы — тоже ты? — открывшиеся обстоятельства оказались для Рашфора неожиданностью, их нужно было быстро обдумать, заняв отца Эзарика пустой болтовнёй.

— А что гриммы? — искренне удивился тот, — Чего они натворили?

Странно, подумал отец Рашфор, если уж зашёл прямой разговор, зачем первосвященник притворяется непричастным? Или действительно в этом он был совершенно чист?

— Посидел у них в плену пару дней, — осторожно сказал он, не желая пока раскрывать всей правды.

— Так, погодь, мы не ждали тебя увидеть, — такая откровенность даже немного разозлила Рашфора, хотя виду он не подал, — Но раз уж ты жив, значит должен был добраться сюда ещё пол-луны тому. Так это ты у гриммов провёл столько времени?

На морщинистом лице Эзарика отражались одновременно забава и настороженность. Его гость теперь не сомневался, что первосвященник не лжёт и действительно не был причастен к такому странному поведению покровских орков.

— Это очень необычно… Сдаётся мне, кто-то в Покрове подзабыл о том, кто им правит. Весьма любопытно!

— Собираешься обсудить это с Максимусом?

— Непременно! — восторженный взгляд Эзарика вдруг внезапно угас, — Хотя нет, придётся утаить до лучших времён. Ведь тогда придётся ему объяснять, почему ты был в Покрове и не навестил его государя, который так хотел с тобой пообщаться. А этого делать мне очень не хочется…

— Но ты же можешь сказать, что узнал это от другого человека, — заметил отец Рашфор, уже почти раскрывший для себя сущность своего противника, оказавшуюся не такой опасной, как он считал прежде, — Хотя бы даже другого собрата, пришедшего из британских земель.

— Лгать государю Покрова? — в голосе первосвященника были ужас и возмущение одновременно, — Мне ещё дорога голова на моих плечах!

— А прежде ты этого не делал? — колюче ухмыльнулся Рашфор.

— Максимус видит ложь насквозь! — судорожно сглотнул Эзарик, невольно вспомнив незримую хватку на горле.

— Неужели верховный настоятель храма Повелителя Тьмы чего-то боится? — с иронией воскликнул гость, — А тем паче мирского правителя!

— Глупец тот, кто его не боится! — огрызнулся первосвященник.

— Ты разочаровал меня, Эзарик, — полным уверенности тоном заявил отец Рашфор, — Явившись сюда, я был преисполнен сомнений и сам бы не дал медяшки за свою жизнь. Но теперь я вижу, что сделал это не зря!

— Чего ты завёлся? — непонимающе уставился первосвященник на своего нежеланного брата по вере, — Мы же вроде обо всём договорились!

— Геккель Эзарик, я обвиняю тебя в покушении на мою жизнь! И вызываю тебя к тёмному правосудию!

Это была его последняя возможность. Рашфор не сомневался, что братья-провожатые прирежут его как только из окон храма перестанут виднеться их фигуры. Нечего и думать пытаться доказать свою правоту собранию — большинство его братьев в Эйкунарэ либо наивно убеждены в непогрешимости первосвященника, либо сознательно его поддерживают. Оставалось только тёмное правосудие. Да, это было опасно, очень опасно. Ведь Геккель Эзарик был вовсе не слабым противником и запросто мог бы его убить, даже не прилагая особых усилий. Так он думал прежде. Но теперь, увидев этого погрязшего в мелочной суете, перепуганного каким-то людским владыкой и потерявшего верный путь хилого мужичка, отец Рашфор уверовал в возможность победы. Нет, этот тщедушный человечек преклонных лет уже не тот могущественный интриган, которого боялись и уважали повсюду, где слышали его имя. В нём больше не было того непреклонного духа, а значит поединок даст лучшую возможность не только уцелеть, но и добиться поставленной цели. Открывшиеся сомнения Максимуса очень воодушевили превысокого настоятеля храма в Эмпасе, и теперь он точно знал, что нужно сделать дальше.

— Ты понимаешь, что говоришь? — на лице Эзарика мешались гнев, ярость и вместе с тем деланное сочувствие, — Я сделаю вид, что не слышал твоих дерзких слов, если ты немедленно покинешь храм и отправишься прочь из Покрова!

— Я взываю к тёмному правосудию! — повторил отец Рашфор.

— Ты понимаешь, что я могу просто велеть уничтожить тебя, сей же миг? Там, за дверью, стоят братья-стражи, которые даже слушать тебя не станут, а прикончат по одному моему слову, ворвавшись сюда!

— Неужели ты настолько утратил веру, что способен вызвать гнев Повелителя Тьмы, отказавшись от тёмного правосудия?!

Первосвященник явно растерялся. На его памяти не было ни одного случая, чтобы кто-то рискнул отказаться, и проверять на своей шкуре, так ли неизбежно возмездие, как верят люди, он очень не хотел.

— Зачем тебе это, брат Рашфор? — вновь попытался Эзарик воззвать к благоразумию зарвавшегося собрата, — Ты же не сможешь победить!

— Увидим. Повелитель Тьмы нас рассудит, — сказал тот и вышел.

Вылазка

Поутру отряд добровольцев Дю Пре выдвинулся в путь. Свежий морозный воздух приятно щекотал привыкшие к затхлости замка лица. Повелитель Ветров, видимо, нынче взял отгул, и бушевавшая много дней кряду буря улеглась, оставив после себя лишь едва заметные дуновения. Яркое Око Митры на чистом без облачка небе выглядело потускневшим, словно объятым хворью. Зато его лучи отражались от сплошного белого ковра равнины Рохлэнда слепящим до рези в глазах сиянием, вынуждая нечастных в эти дни путников постоянно смотреть вдаль, туда, где на расплывающемся туманной дымкой виднокрае едва показывался Лес.

Рыцарю не терпелось ворваться в схватку. Его меч уже залежался в ножнах, соскучившись по вражеской крови, ладно ещё не начал ржаветь. Последние лета выдались довольно мирными, и бывалому вояке не часто доводилось драться, хотя последний поход в земли Туманного народа и последующая стычка с орденом Золотых Эполетов напомнили ему о летах былой славы. Но прежде на нём не лежало бремя страшно клятвы, которая нынче тяготила его думы, и лишь упоение битвой могло хоть на краткое время очистить помрачневшие мысли.

Помимо Джеофа, Йоло и подсевшего за худощавым бардом Дайли в поход отправились трое следопытов, наёмник с Холодного Берега, пара рыцарей, с дюжину горячих голов из гарнизона, а кроме того небольшой отряд отобранных лично Дю Пре новобранцев из числа наиболее способных. Помимо прочих, за ним увязался и молодой ученик лекаря, которого рыцарь до последнего не хотел брать, а после, с трудом согласившись с его уговорами и доводами, пригрозил, что бросит в дороге, если тот станет обузой. Но юноша держался молодцом, ничем не уступая воинам и даже бодрее многих сверстников, выбравших путь меча.

Небольшой отряд Дю Пре направился к закату, в Тин Уиндом, где рыцарь намеревался разузнать подробнее о налётчиках и добрать людей. Зимой равнина была пустынна, даже следов на залежавшемся снегу почти не встречалось, а потому без всяких приключений носители государева возмездия ко второй ночи добрались до Закатных Врат.

И подоспели как раз вовремя! Небольшой, но укреплённый городок едва сдерживал осаду. Многочисленная свирепая толпа нелюдей, отчего-то забравшаяся так далеко от своих владений, ураганом обрушилась на каменные стены, грозя снести всё на своём пути. Видимо, эта зима стала настолько голодной для этих созданий, что налётчики не убоялись даже хорошо обученного гарнизона, а может просто отучились за годы мира и затишья встречать достойное сопротивление.

Как бы то ни было, нынче эти полудикие существа разбойничать забрались далеко на полночь от земель Эскардии, туда, где о подобных набегах уже давно и вспоминать забыли, а потому внезапное нападение застало врасплох жителей городка.

Вообще, быкоглавцы не принадлежали туманному народу, никаких родственных связей или, хотя бы, близких черт. Как и многие подобные создания, они были сотворены из человека и зверя, но не стали ни тем ни другим, задержавшись где-то в промежутке. Одни приписывали Высшим столь нелепые творения, другие в страхе вспоминали Того, Кто Глубоко Под Землёй, третьи и вовсе строили домыслы о грехе людской похоти. В любом случае, быкоглавцы, как и другие люди-звери, были истреблены почти повсеместно ещё на заре времён, а жалкие остатки их рода теперь ютились в самых нехожих дебрях, самых крутых скалах или даже самых топких болотах, там, где их не достанет рука человека.

Но некоторые, как быкоглавцы Бычьего Лога, встали под защиту Эскардии. Туманный народ хоть и был довольно силён, всё же уступал людям числом, а потому охотно принял в свои ряды даже таких странных и ничуть не похожих на них существ. Многие угнетённые и недобитые остатки нелюди поспешили примкнуть к Эскардии, спасая свою жизнь и давая последней возможность торговаться о мире на более выгодных для себя условиях. Обескровленной постоянными стычками Британии ничего иного не оставалось, как согласиться и оставить недобитков в покое.

Свирепые лесные воители, закутанные в толстые меха с головой и вооружённые кто чем, громко кричали и наступали вразнобой, отчего издали походили на дикую звериную стаю, зачем-то штурмующую город. Их вытянутые бычьи морды с широченными ноздрями лишь добавляли подобного сходства, а крупные изогнутые рога, угрожающе торчащие по обоим бокам покатых лбов, и вовсе не оставляли в нём сомнений.

Когда-то очень давно этот дикий народ обитал в степях Форестра, к закату от Великой Реки, заселяя все обширные земли между лесами. Там они собирали траву, из которой готовили множество яств, понятных лишь им, варили отвары и снадобья против хворей, а со временем научились возделывать землю, шить одежду и строить дома. Так бы и случилась в тех краях страна быкоглавцев. Но пришли люди. Британия, тогда ещё под твёрдой королевской рукой, стремительно расширялась, принимая в своё подданство всё новые племена людей и осваивая всё новые земли. И, разумеется, ведя беспощадную борьбу со всякой нелюдью. Строительство замка Лукаем, воспетое британскими бардами, как одно из величайших времён истории, для народа людей-быков обернулось кровавой резнёй, в которой было истреблено почти всё их племя, а небольшое количество выживших было вынуждено спасаться бегством из родных степей. Часть подалась в Полуночную Гряду, надеясь укрыться в труднопроходимых склонах, а если повезёт — так и вовсе перевалить неприступные скалы. Но другая, меньшая часть, ушла на восход и, сумев перебраться на другой берег, затеряться в дебрях Колдовского Леса. В конце концов полудикое степное племя смогло найти себе новый дом на рубежах между землями туманного народа и вечно враждовавших с ним людей.

С тех пор эти прежде необжитые леса на полуденных берегах реки Иглэйн в её верхнем течении стали зваться Бычьим Логом, а привыкшему к степи народу пришлось быстро учиться жить в лесу, собирать ягоды и грибы, охотиться, выделывать меха и шкуры и очень много сражаться.

Когда-то мирные и трудолюбивые быкоглавцы за поколения жизни в лесу не только приучились есть непривычное для них мясо, но и в корне изменили свои уклады, превратившись в свирепых воителей, не многим уступающих оркам в ярости боя, а в беспощадности далеко опередивших даже людей. Постоянные стычки с орками и людьми закалили когда-то мирных пахарей, сделав их грозной силой в Колдовской Лесу, ставшей постоянной головной болью сперва королей, а потом и лордов Британии. Дело шло к полному изведению быкоглавцев славными рыцарями, и даже их удобное положение между землями заклятых врагов не спасло бы этот народ от печальной участи. Но высоким правителям Британии и Эскардии удалось-таки договориться о мире, и отчаявшееся племя, дабы избежать расправы, поспешило примкнуть к последней, под её надёжную защиту.

Кармонд Аргамус, князь быкоглавцев, оказался весьма мудрым мужем, а потому вмиг урезонил сородичей и велел забыть все обиды, прекратить набеги и жить в добром соседстве со вчерашними врагами по обе стороны своих земель. Однако, «государство» и «единство» оставались для дикарей лишь словами. Поколения их предков привыкли жить замкнутыми деревенскими общинами. И хотя многие уже научились новым порядкам, признали над собой единого князя и исправно платили подати Эвигайзасу, всё же в лесных дебрях продолжали жить по-старому, не ссорясь с сородичами, но считая чужаков справедливой добычей.

Власть князя нельзя было считать хрупкой, любые нарушения его слова быстро и жёстко пресекались, и пожилому, но ещё очень крепкому правителю Бычьего Лога удавалось надёжно держать сородичей в узде. Уговорами и угрозами мудрый вожак убедил их оставить месть и забыть былые обиды, ведь торговать лучше, чем воевать, павшим хлеб и мясо не нужны. А мир с соседями — залог не только богатства и процветания, но и самого выживания их малочисленного народа.

И вот уже много лет своенравные быкоглавцы не беспокоили земли Британии, а Бычий Лог считался едва ли не самым тихим и безопасным её рубежом. Даже разбойничьи шайки орков оттуда не приходили — князь Аргамус зорко следил за порядком в своих краях. Что подтолкнуло их нынче к такому безрассудному нападению — оставалось только гадать.

Когда отряд возмездия достиг Закатных Врат, крепкая каменная стена уже была пробита в двух местах, и разъярённые залпами лучников высокие широкоплечие налётчики вовсю ломились в эти дыры, сметая не очень ловких защитников. Судя по отсутствию таранов или чего-то на них похожего, здесь поработали прославленные шаманы, подчиняющие своей воле саму землю. Об этом же говорили и развороченные словно от удара огромным кулаком снизу, камни, разбросанные вокруг. Сказки и байки частенько упоминали об этом даровании быкоглавцев, но узреть подобное воочию нынешним защитникам Уэлка прежде не доводилось.

Дю Пре сотоварищи сходу врезались в битву, обрушившись диким, свирепым ураганом на задние ряды налётчиков. Дайли показал себя очень лихим рубакой, на скаку спрыгнув с коня британца на спину высоченному воину, глубоко врезавшись в неё секирой и тут же освободив её, снеся голову его развернувшемуся товарищу, несмотря на толстенную бычью шею. Небольшой рост казада ничуть не смущал его в битве и не мешал наносить стремительные смертоносные удары, а скорее помогал самому избегать вражеского оружия. Его тяжёлая секира оборвала жизни многих налётчиков, а железный, увенчанный изящным шпилем шлем покрылся царапинами и сколами. Но ни копьё, ни меч, ни топор не могли пробить его, как и стальную кольчугу в три слоя. Мастера-оружейники подгорного народа недаром славились умелостью по всей Британии.

Рядом с тильмондом вовсю орудовал катаной Йоло. Зарубив двоих, он всё же вынужден был спешиться с пронзённого копьём коня. Ловко спрыгнув с падающего крупа, британец быстро метнулся к казаду, прикрывая его спину, и завертелся, отражая удары и обрушивая ответные выпады на навалившихся со всех сторон налётчиков.

Дю Пре и Джеоф тоже не отставали, и, разведя заранее поделённый надвое отряд, врубились в гущу штурмующих пробоины в стене врагов. В отличие от барда и казада, а так же рубившихся с ними рядом рыцарей Уэлка, тешащих свой боевой задор, этим двоим приходилось командовать людьми, а потому умерить пыл и приглядывать за каждым. Хотя и на их долю хватило поверженных недругов, а чудовищно огромный двуручник Джеофа так и вовсе обагрился по самую рукоять.

Новобранцы не подвели, хотя их раскрасневшиеся лица и горели какой-то дикой смесью страха и восторга пополам с сомнением, наплыв чувств от первой настоящей схватки не затуманил их взора и не ослабил руку. Точно выполняя указания командиров, они ровными рядами копий теснили недругов, заставляя их пятиться к стене, смешиваясь, сбивая друг друга с толку и с ног. Более опытные вояки из гарнизона разместились меж новичков, где нужно прикрывая младших соратников, а где и бранью вырывая из оцепенения растерявшегося от вида смерти товарища.

Несмотря на слаженные действия, обойтись без потерь не удалось. Где-то умелый боец снёс башку зазевавшемуся юноше, кровь брызнула фонтаном на лицо его такого же неопытного соратника, от чего тот перепугался до ужаса и застыл, неверяще глядя на оседающее тело, пока удар тяжёлой палицы не размозжил и его череп. В другом месте парень, пронзивший насквозь коренастого быкоглавца с отломленным рогом, не справился с тем чувством, которое накатывает, когда убитый тобой в предсмертии уставился прямо тебе в глаза. Сражавшийся рядом с ним бывалый вояка попытался криком вразумить мальчишку, но не успел, а потому бросился прикрыть его от смертоносного удара. Но защитив юнца, оставил спину открытой топору собственного противника.

Другие гибли от того, что враг ловчее бился. Сколько бы Джеоф не гонял этих юнцов, умело обращаться с оружием они ещё не научились, в отличие от тех налётчиков, которым довелось пройти не одну битву. Хотя большая их часть также была молода и не могла похвастать искусным обращением с оружием, ведь настоящие сражения прекратились давно, а в учебных поединках особого опыту да закалки не наберёшься. Но были и зрелые, заставшие то жестокое время войны, они-то и стали основной причиной нынешних потерь среди защитников Рохлэнда.

Где-то брали просто числом. Небольшой отряд Дю Пре хотя и внёс сумятицу в толпу налётчиков, всё же изрядно им уступал. Придя в себя, лесные жители пытались сбиться в кучу и, навалившись, прорвать три ряда окружающих копейщиков. Порой им удавалось прорубить брешь наружу, но вырваться они не успевали — внимательные командиры зорко следили, чтобы никто не покинул окружения и не ударил в тыл, а когда было нужно сами закрывали прореху и отбрасывали недругов назад, пока ряды товарищей вновь не сомкнутся.

Кого-то из людей сгубили шаманы. Неизвестно, на что они были способны, развернись в полную силу, но в тесноте и общей суматохе не успевали натворить ничего особого серьёзного, ограничиваясь короткими быстрыми заговорами снующих в округе духов ледяных ветров, больше пугающих и вводящих в недолгий ступор, чем причиняющих увечья и смерть. Зато соплеменники шаманов умело использовали замешательство недругов и спешили прикончить их в эти моменты. И вновь доставалось больше новичкам, опытным воинам было несложно справиться с гнётом беснующихся стихий.

Трое следопытов, не проходивших подготовку строевому бою, так и держались верхом позади сражающихся, метко отстреливая задние ряды налётчиков, прижатых к стене, а так же и тех, кто пытался прорваться. Одного из сослуживцев Шамино стремительно атаковали духи, забираясь под мех и рубаху, вымораживая озябшую плоть до самых костей. Бедняга, не выдержав лютого натиска, мешком свалился с коня, сломав руку и едва не разбив голову. Но меткий выстрел его товарища прервал жизнь того быкоглавца, что не сводил со страдальца своих больших чёрных глаз, и духи тут же отстали со смертью шамана.

Позади сражающихся рядов воинов сновал парнишка-лекарь, не дожидаясь окончания боя вытаскивающий раненых товарищей из строя и тут же на месте пытающийся остановить кровь и худо-бедно перевязать. Некоторые умирали у него на руках, но юноша не паниковал, и тут же спешил на помощь следующему, стараясь всё же не путаться под ногами.

Вмешательство подоспевших сил Уэлка разом свело на нет усилия явно побеждавших до того налётчиков. Командир гарнизона Закатных Врат быстро сообразил, что происходит, и велел перейти в наступление. Защитники городка тоже были не робкой дюжины и, дружно навалившись всем скопом, смяли уже прорвавшихся через пробоины, а после и сами полезли в них, тесня быкоглавцев с внутренней стороны.

Джеофа несказанно удивила полноватая фигура среднего роста в походной рясе, снующая среди защитников городка и подбадривающая их громкими выкриками, призывающими на помощь Повелителя Света, а так же сулящими кару небесную нечестивцам, осмелившимся покуситься на мирный британский городок. Священник ловко орудовал деревянным, но судя по всему очень прочным посохом, превратившимся в грозное оружие в его умелых руках, которым тот раздавал меткие удары, ломая рёбра и разбивая крепкие черепа лютующих быкоглавцев. Прикончив очередного налётчика, превысокий отец короткой молитвой отпускал ему грехи и тут же бросался к следующему. Присмотревшись, здоровяк убедился, что глаза его не обманывают и это действительно никто иной, как отец Петрикл, настоятель храма Света в Эмпасе, неведомо какими ветрами занесённый так далеко от дома.

Долго захватчики не протянули. Хотя среди пугливого люду много слухов ходило о том, что свирепые нелюди всегда бьются насмерть, до последнего, на деле многие сдались на милость победителей. Да и не так дики они были, как то болтали доселе.

Быкоглавцы прекрасно владели британской речью и вели себя как-то сдержанней, чем того ожидали. Во всяком случае, не скрипели зубами в бессильной злости, не бросали на победителей ненавидящих взглядов, а могли вести какой-то дельный разговор и внятно отвечать на все вопросы. Правда, через слово вставляли непереводимые выражения из родной речи.

Допрос проводил сам граф Уиндом, в присутствии гарнизонного командира, а так же рыцарей Уэлка и пары своих советников. Пленники в один голос твердили, что не было у них никакого вождя или заводилы, просто все мужчины селения договорились на общем молвище податься на полночь и укрыться там, за каменными стенами британского городка. Встретить здесь хорошо обученных воинов налётчики вовсе не ожидали, о чём теперь очень сожалели. Прежде им казалось, что взять городок будет не сложнее, чем ограбить деревню.

— Но почему вы подались на полночь? — уже третий раз задавал граф один и тот же вопрос хмуро переглядывающимся меж собой пленникам.

— Нежитьё там совсем стало, — наконец, решился ответить один.

— Совсем нежитьё, — подтвердил другой, кивнув большой рогатой головой и шумно выпустив пар из широких ноздрей.

— Вы о мирном договоре слышали? — поинтересовался сэр Коллин, один из рыцарей-добровольцев Уэлка, — Или Бычий Лог не подчиняется нынче Эскардии?

— Так-то оно где? — вопросительно взглянул на него третий пленник, — А тут оно не там… Вот!

Граф устало провёл рукой по лицу и вновь повторил вопрос. Пытки могли бы развязать язык любому молчуну, но что делать с такими, кто попросту не умеет внятно изъясняться? Оставалось собрать всё терпение в кулак и попытаться добиться от лесных дикарей более точных ответов.

— Князь Аргамус велел напасть на город?

— Не-не! — замотал головой первый, — Князь совсем не велел! Князь-то он там, а мы-то тут все…

— Кто это все? Все воины? Или вся деревня? Или всё твоё паршивое племя? — начал раздражаться сэр Коллин.

— Думаю, я могу ответить на этот вопрос, — вошедший Шамино явно был навеселе, — Мы тут с товарищем объехали округу и в перелеске в паре вёрст к полудню обнаружили их лагерь. Там всё: старики, бабы, дети и их пожитки, даже скотину кой-какую привели. Видать, не просто набег тут планировался, а основательное переселение.

Лицо графа налилось краской. Эдакого нахальства он вовсе никак не ожидал. Чтобы какая-то там нелюдь на полном серьёзе собиралась не просто ограбить, а захватить его город и поселиться в нём! Клайв Уиндом едва сдержался, чтобы тут же не выхватить меч и не порубить пленников на куски. Увидев на его лице отчаянную борьбу с собственным гневом, допрос продолжил Дю Пре.

— Так и что сия наглость означает? С каких пор британские города стали местом, в которое всякая тварь может завалиться со всем скарбом и расположиться тут, как у себя дома?

— Нужен новый дом, — понуро опустил голову быкоглавец, ближе всех оказавшийся к рыцарю, — В старом нежитьё совсем стало…

— Но почему вы припёрли к нам? — взял себя в руки Уиндом, — У вас есть свой князь, почему не пошли к нему за защитой? Есть ваша Эскардия и бар Хогбен, наконец! Или они вам велели искать себе новое пристанище в землях людей?

Быкоглавцы понуро опустили головы, не решаясь ответить на этот вопрос. Но рыцари явно не собирались оставлять его без ответа, равно как и церемониться с пленниками. Сэр Коллин что было дури врезал кулаком в латной перчатке одному из сидящих на коленях налётчиков и грубо на него рявкнул.

— Отвечай, когда спрашивают!

Быкоглавец, едва не рухнувший на пол от сильного удара, бросил на рыцаря недобрый взгляд, но быстро отвернулся и ответил.

— Князь ничего не может поделать с друинами…

При этих словах Дю Пре вздрогнул, но остальные, казалось, вовсе не восприняли их всерьёз.

— Какими друинами? Ты чего мне голову морочишь? — возмутился граф Уиндом, — Отвечай, князь Аргамус велел проверить нашу оборону?

— Да нет же, — в отчаянии воскликнул другой пленник, — Князю тому неведомо, что наше селение снялось и ушло на полночь, иначе бы он сам с нас головы поснимал! Но от друинов совсем житья не стало, а князю с ними не тягаться, только бежать и оставалось!

Сэр Коллин вновь не сдержался и врезал этому быкоглавцу ногой, а после не забыл добавить и первому.

— Я вижу, говорить вы не собираетесь, ну я вас заставлю!

— Не стоит пачкать руки, благородный сэр, — сказал граф, — Палача!

— Постойте, — вмешался Дю Пре, — Дайте-ка мне их расспросить.

— Сэр Дю Пре, — покачал головой Клайв Уиндом, — для такой работы у меня есть обученный человек, а благородному рыцарю сие грязное дело не к лицу.

— Да не собираюсь я их пытать! Но сдаётся мне, неспроста они про друинов заговорили. Завелась эта зараза в Колдовском Лесу…

— Ха-ха! — рассмеялся сэр Коллин, — Не думал я, что ты, сэр Дю Пре, веришь в бабушкины сказки!

— Да прежде и не верил, — хмурое лицо рыцаря выражало полную серьёзность, — Пока сам на них не наткнулся. Столько ребят потерял!

Весёлая ухмылка быстро сползла с губ окружающих рыцарей, а в бирюзовых глазах графа появилась лёгкая тревога.

— Да брось ты… Может, померещилось?

— Дюжинам моих дружинников сразу? — Дю Пре подошёл к одному из пленников с обильным кровоподтёком под левым глазом, взял его за подбородок и, глядя в глаза, спросил.

— Ты сам видел друинов?

— Да, — ответил тот, не отрывая взгляда своих чёрных глаз от взора рыцаря, — Многие из нас видали, а многим и не удалось спастись…

— Ладно, — сдался граф Уиндом, — Если рыцарь говорит, что за этим может быть правда, стоит хотя бы послушать их рассказ.

— Но это же просто сказки! — не унимался сэр Коллин.

— Ты подвергаешь сомнению слово рыцаря?

— Ни в коей мере! Но…

— Значит мы выслушаем этих тварей, — отрезал граф и добавил для стражи, — Этих двоих, самых болтливых, оставьте, остальных в колодки на площадь. Где там следопыт был?

— Я здесь, граф! — подал голос незаметно стоящий в углу Шамино.

— Так, Келвер, — кивнул Уиндом одному из своих воинов, молчаливо стерегущих пленников, — Бери три дюжины ребят и ступай в их лагерь, следопыт покажет дорогу. Приведёшь всех в город, запрёшь в третьем амбаре, он уже пуст.

— Там же стены деревянные!

— Ничего, небось бабы с детишками хлопот не создадут. Охрану всё равно поставь, разумеется. Позже решу, что с ними делать.

— Детей не обидьте! — воскликнул один из быкоглавцев, ведомых стражниками наружу, — Они не виноваты, лишь мужчины в ответе!

— Вот, и этого тоже оставьте, — подал знак граф, — Третьим будет, раз так переживает за своих, может, станет сговорчивее.

Воины отправились исполнять указания, Шамино так же поспешил за Келвером. Избитую, израненную толпу быкоглавцев одного за другим увели на городскую площадь, для вымещения праведного гнева и на потеху жителей Закатных Врат. Их воинственные лица, во время схватки полыхавшие яростью, теперь наполняли лишь грусть и тревога.

Допрос длился долго, до глубокого вечера, когда многие горожане уже ложатся спать, и даже трактиры начинают понемногу пустеть. Трое сломленных поражением быкоглавцев охотно рассказывали всё, о чём их спрашивали, не пытаясь что-то утаить или исказить.

Как выяснилось, друины давно досаждали жителям Колдовского Леса, но прежде то были редкие случаи. Бывало, грибник наткнётся на это порождение мрака и убежит в страхе, а бывало, что и охотник пустит стрелу в кусты, а оттуда выныривает тень в закрытом плаще с капюшоном и голый череп из-под него выглядывает пустыми глазницами. А порой и детишки прибегут с ягодной поляны и визжат что есть мочи, что мертвяка видали в плаще и с когтистыми пальцами, тянувшимися к ним. Да только тогда обходилось, в основном, смертельные случаи были редки, а может просто рассказать о них было некому.

Подобные байки ходили и в людях, особенно среди тайа, но больше орки и гоблины ими стращали своих непослушных детей. Однако, никто толком не смог подтвердить эту сказку, чародеи Лунного Сияния дважды собирали поход по самым глухим дебрям Колдовского Леса, даже смогли договориться с Эскардией о пропуске в их земли для поиска нежити. Но так ничего и не обнаружили, а потому люди сочли их выдумкой, а как было в туманном народе — особо не спрашивали.

Но всё изменилось несколько лет назад. Друины стали всё чаще появляться открыто, а то и вовсе нападать на поселения. Быкоглавцы, как и туманный народ, перестали сомневаться в их реальности, но последним нежить докучала мало, потому что-то с ней делать они не спешили. А вот рогатым дикарям доставалось по первое число, ведь именно в их землях и начался самый разгул. Но, что самое странное, уверяли пленники, теперь эти твари ходили не по одной, а группами, и истребляли народу столько, что в пору и в горн трубить.

Князь Аргамус, конечно, пытался с ними бороться. И даже вполне успешно, управа на нежить нашлась, хотя и стоила великих трудов. Да вот только выследить их никак не удавалось. Нападут, поубивают народу, да потом растворятся во тьме — ищи-свищи их по всему лесу. Пока донесут князю, пока прибудут его дружинники — а уже нет никого, только плач, да слёзы баб, хоронящих мужей и сыновей.

Конечно, быкоглавцы народ сплочённый, перед общей бедой не дрогнул и пытается бороться. Да и орки поворчали-поворчали, но всё же выслали большой отряд в Бычий Лог в помощь. Только всё одно толку мало, а крупный гарнизон в каждом селенье не поставишь. Вот и начало понемногу малодушие вкрадываться в некоторые сердца.

— Так чего вы ж вы за свой дом-то не боролись? — покачал головой граф, выслушав рассказ пленников, — Вон сколько топоров собрали на мой город, вам бы их против врагов направить, а не нарушать многолетний мир меж нашими народами!

— Да разве ж можно такое победить! — воскликнул один из них, — Не успокоятся они, пока нас всех не изведут! Одного уложишь, так на его месте двое вырастут!

— Вот-вот, — подтвердил другой, с заплывшим глазом, — Детишек жалко, станут добычей такого упыря, почём зря! Предки нагрешили, а мы теперь за них расплачиваемся…

— Так, — оживился Дю Пре, — Вот здесь подробнее. Причём тут ваши предки?

— Так как же, — подал голос третий пленник, — Прежде-то эти края друидов были. По всему Колдовскому Лесу они жили, туманный народ их особо не трогал, хотя тоже воевали, как говорят. Но детишек и старцев не били, а баб разве что надругаться.

— Да и были у них стычки нечасто, — вновь заговорил первый, — Так, малой кровью расходились обычно. Друиды, говорят, народ трусливый, бегали, прятались, а на рожон не лезли, потому и жили себе тихо-мирно.

— Мы называем такое не «трусливый», а «миролюбивый», — граф недовольно поморщился, но объяснять дикарям очевидное не стал, — Так и как это всё связанно с друинами?

— Ну, так нежить-то эта — те друиды и есть, — развёл руками второй пленник, — У людей о том разве не знают?

— Впервые слышу, — холодно ответил Дю Пре. Не нравилось ему то, что он слышал, ой как не нравилось, — Догадки были, да и название… Кто его придумал, уж никто и не помнит, только действительно наводит…

— Так верные догадки-то, — закивал быкоглавец, — Друиды это, что прежде населяли тот лес, восстали из мёртвых, чтобы нам отомстить.

— За что мстить-то? Говоришь, орки с ними воевали, так их же не трогают шибко?

— Ну, вот я и говорю — воевали-то так себе, раз от разу и кровь там не лилась особо. А когда наши предки пришли, то вырезали всех людей подчистую, от мала до велика, даже орки, узнав, ужаснулись…

Граф задумчиво смотрел на пленников, не зная, что за чувство его переполнило и стоит ли сразу снести башку этим троим или сперва на их глазах казнить всё их отродье. Но потом устыдился нахлынувшему гневу и только спросил.

— Чего же так разошлись ваши предки?

— Обида у них была великая на людей. Тепла меж нашими народами нет — то все знают, но тогда была сильная ярость и жажда мести. Они ещё не знали, как много вас по миру бродит, и не думали, что в этом лесу живут совсем другие люди, непричастные к их гонениям на родине.

— Зло порождает зло, — вздохнул Дю Пре, — Так, говоришь, теперь невинно убиенные друиды мстят вам с того света?

— Так и есть… Вот мы и дали дёру-то, думали занять городок людей, да отсидеться за каменными стенами… Но силёнок не хватило…

— Могло хватить, не подоспей сэр Дю Пре со своим отрядом нам на помощь так своевременно, — сурово сказал граф, — И что, вы бы тогда тоже резню здесь устроили?

Быкоглавцы молча опустили глаза. Врать было бессмысленно, граф видел их насквозь. Именно это они и собирались сделать, зачистить город ото всех людишек и выкинуть тела наружу. Припасов до весны им не хватало, но захватчики надеялись поживиться людскими. А там подали бы весточку в Бычий Лог и другие селения бы к ним подались. Вдалеке от жуткой нежити всяко надёжнее. Люди бы раньше весны отбивать не собрались, а к тому времени в городке бы уже сидело большое войско. И, быть может, сам князь даже решился перебраться в новый дом и привёз бы с собой отборнейшую дружину.

Но всё провалилось. Хотя даже доблестным защитникам городка его было не удержать, на выручку подоспели мужественные воины Уэлка. Им удалось посеять такую сумятицу в рядах налётчиков и так успешно прижать их к стене, что быкоглавцам показалось, будто всё британское войско поймало их в засаду. А пока разобрались что к чему, Закатные Врата успели вылезти из глухой обороны и перейти в наступление, таким сокрушительным поражением закончившееся для захватчиков.

Когда Дю Пре и другие рыцари добрались до таверны, там уже вовсю праздновали победу. Джеоф, Йоло, Дайли и другие добровольцы отряда вместе с защитниками Закатных Врат закатили славное гуляние. Столы ломились от закусок и горячих блюд, а в деревянных кружках плескался, казалось, нескончаемый эль. Люд собрался со всего городка, и, несмотря на поздний час, многие вовсе не спешили расходиться. Кому не хватило место за столами, продолжал пировать стоя, а кого ноги уже подвели, но голова ещё держалась, сидели прямо на полу. Весёлый хохот и громкие шутки заглушали даже топот мечущихся туда-сюда слуг, и все голоса, все разговоры тонули в этом беспорядочном шуме, сливаясь с общим гвалтом. Воздух наполнился влажным потом разгорячившихся тел и разящим запахом духоты. Стало так тепло, что хозяин мог бы погасить огонь в печи, а никто бы и не заметил повеявшей прохлады. Но никто не жаловался на тесноту и неудобства — все дружно веселились и восхваляли доблестных защитников Закатных Врат и отважных героев Уэлка. Юноши из отряда Дю Пре даже не мечтали о таком скором признании и славе, а потому вовсю наслаждались воплощением своих самых смелых надежд, то и дело омрачаемым свежей памятью о погибших товарищах.

Веселился вместе со всеми и отец Петрикл. Пожилой священник снискал особую славу среди воинов, никак не ожидавших от настоятеля храма Света такого задора и боевой выучки. Хотя его никак нельзя было назвать свирепым воителем — даже круша рёбра очередному недругу он оставался совершенно спокоен и умиротворён, как и полагает духовному отцу. Но своеобразное владение посохом впечатлило даже опытных вояк, не говоря уж о восторженной молодёжи.

Превысокий очень обрадовался, встретив Джеофа, и первым делом принялся расспрашивать того о дальнейшем пути из Минока и нынешней участи его спутников. Особенно священника интересовала судьба юного ученика первосвященника, к Мэлиону весь Эмпас относился с теплом и заботой. И только после пятой кружки крепкого эля, который, казалось, вовсе не действовал на нехмелеющего настоятеля храма Света, рассказал о собственном пути.

Как оказалось, в Миноке он сел на корабль и отправился вниз по Великой, сперва в Магинцию, потом в Лунное Сияние, позже и в столицу, везде посещая местные храмы, читая проповеди и проводя дни в высоких духовных беседах с собратьями по ремеслу. А в Британии взял лошадь и отправился в Уэлк, несмотря ни на лютый мороз, ни на особенно злых в это скудное на добычу время разбойников, ни на изголодавшееся зверьё.

В этом нелёгком пути превысокому Петриклу довелось хапнуть и свою долю приключений. Спасаться бегством от увязавшегося за ним шатуна, помогать Белой деревне в борьбе с разгулявшейся чахоткой, три дня просидеть в плену на Золотой заставе, доказывая славным британским рыцарям, что никакой он ни лазутчик, а самый что ни есть настоящий настоятель храма Света. При упоминании ордена Золотых Эполетов до того внимательно слушавший верзила громко выругался и посоветовал не говорить о нём сэру Дю Пре, с которым, как оказалось, священник когда-то тоже был знаком, правда весьма поверхностно. И услышав о страшной клятве, данной изгнанным рыцарем, очень удивился и нахмурился.

Дальнейший путь привёл превысокого отца прямо в руки вольно хозяйничающих в Тавернаке разбойников. Ему даже довелось встретиться с их атаманом, зовущимся Камбаком Гильотином, держащим в страхе всю округу. Правда, на поверку он оказался человеком, очень чтящим Высших и, в особенности, Повелителя Тьмы, покровительствующего всем тёмным людям. Однако, и пожилого настоятеля храма Света разбойник принял с великим почётом, восхитившись его мужеством и уверенностью в себе. Не каждый решится отправиться в долгий и опасный путь в такую дурную погоду. Гильотин не только накормил гостя и предоставил ему кров для отдыха с дороги, но и снабдил снедью в дальний путь, а так же проводил до окраин Тин Уиндома.

И в завершение своих приключений священник, уже собиравшийся покидать Закатные Врата, вдруг стал свидетелем ожесточённого набега быкоглавцев, в котором тут же принял посильное участие. А после, пока разгорячённые боем воины вязали пленных и собирали трофеи, вместе с парнишкой из Уэлка помогал местному лекарю пользовать раненых. И теперь собирался отложить дальнейший путь до тех пор, пока не поставит их на ноги.

Следующие три дня следопыты рыскали по округе, посетили все деревни, подвергшиеся нападениям, наведались в Тавернак, прошлись по лесным тропам, но толком ничего не нашли. Остальные добровольцы всё время проводили в праздном безделье, злоупотребляя благодарностью спасённого городка и с тревогой ожидая выступления в поход.

Но похода не состоялось. На третий день из Уэлка прибыл вестник от лорда Британика с указом немедленно возвращаться с пленниками в замок. Граф отправлял посланника государю ещё в день победы, и теперь пришёл ответ. Дю Пре ничуть не удивился, опытный воитель ожидал, что их нынешняя добыча окажется намного важнее поисков разбойника, даже самого неуловимого, а потому велел всем немедленно собираться в путь.

Однако, бросать изначальную задачу похода рыцарь даже не думал. Вместе с остальными сэрами и графом Уиндомом они придумали хитрый план. Британские воины не могли выстроить целую деревню и начать их допрашивать с применением особых средств дознания — это породило бы ропот и бунт. Но пришлые чужаки могли. Особенно, если эти чужаки — нелюдь. Даже самому отчаянному бунтарю не пришло бы в голову, что эта нелюдь может исполнять указания британского графа.

Быкоглавцы очень хотели вернуть своих жён и детей, томящихся в заточении в Закатных Вратах. Разумеется, в тайне они рассчитывали и на собственную свободу, хотя Уиндом их сразу предупредил, что за налёт придётся ответить. Их князю, конечно, тоже была послана весточка, и тех, кто не был причастен к сражению, пришлось бы вернуть их правителю, согласно мирному договору. Но пленники об этом не знали и согласились на сделку без лишних условий. Помимо трёх рыцарей Уэлка и графа об этом знал лишь командир его гарнизона и ещё один доверенный воин из людинов, даже следопытам ничего не сказали во избежание слухов. Сэр Дю Пре велел им докладываться лично Уиндому, а он уже передавал со своим человеком сведения тайно выведенному из городка ночью отряду диких жителей леса. Но половину забрали в замок, а поскольку никто, кроме рыцарей, их не считал, то и вопросов ненужных не возникало. Один только Джеоф окинул подозрительным взглядом вереницу угрюмых пленников, но ничего не сказал.

Оставив быкоглавцам разбираться с разбойничьей шайкой, сэр Дю Пре повёл свой отряд обратно в Уэлк. Его ряды изрядно поредели, убитых придали огню и ветру, раненые остались на попечении лекаря Закатных Врат. Двое из них были совсем плохи, сильно ослабшие тела стали лёгкой добычей горячки, и только молодое желание жить поддерживало в них жизнь. Остальным было значительно лучше, отлежавшись несколько дней на травяных настоях и притирках, они вновь вернутся в строй полными сил. Только один потерявший руку юноша уже никогда не поднимет меч, но в остальном его здоровье не вызывало сомнений — толковый ученик лекаря ещё на поле боя сумел остановить потерю крови и спасти храбрецу жизнь. Превысокий отец Петрикл сделал для пострадавших ребят всё, что смог и, убедившись в надёжном за ними уходе, тоже отправился в замок.

Связанные пешие пленники изрядно замедляли движение, хотя оно было и к лучшему — трещавшие после трёхдневной гулянки головы могли уронить из седла даже опытных всадников при быстрой езде. Один лишь Дайли держался, как ни в чём не бывало, словно и капли в рот не брал, хотя и проглотил столько хмеля, что товарищам думалось, будто им сие померещилось. Ведь даже великан Джеоф пасовал перед ним в этом деле, а он запросто мог дать форы остальным кроме, разве что, священника, не шибко злоупотреблявшего, но, судя по всему, и вовсе не пьянеющего.

Вернувшись в замок со знатной добычей герои-добровольцы вовсю прославились, на зависть другим новобранцам, не попавшим в отряд. Но, узнав от товарищей о потерях, о том, как выглядит смерть, многие быстро прекращали завидовать и благодарили Высших, что их миновала участь сия. Хотя, до конца всё равно не верили, ведь в песнях об этом не поётся. И лицедеи на сцене всегда умирают красиво, под трагичные возгласы, а вовсе не отборную брань и жуткие захлёбывающиеся кровью хрипы.

Рыцарей же чествовали вовсю, как и полагается в подобных делах, вся слава достаётся знати, а о простых вояках вспоминают только простые вояки. Зато среди них Джеоф снискал ещё больший почёт. Если раньше чужеземный наёмник вызывал лишь восхищение своей силой и умением, то теперь между ним и ребятами из отряда родилось настоящее боевое товарищество, а наслушавшись рассказов о сражении и остальные стали питать уважение к опытному командиру, показавшему себя в деле.

Не обошли вниманием и коренастого тильмонда. Многие слышали о доблести казадов, но в песнях подробности не поются, просто «сразил» или «поверг», а в реальном бою подгорный народ мало кто видел. И Дайли действительно всех поразил ловкостью своего на вид неуклюжего, да к тому же ещё и закованного в железо тела. Хотя те, кто оставался в замке, опять же верили рассказам товарищей лишь наполовину, но всё равно не уставали восхищаться невысоким воителем. Дюрин же ворчливо бранил друга за то, что тот лишил его такой возможности отличиться. На что Дайли, улыбаясь, отвечал, что ещё будет время показать себя.

Выслушав полный доклад Дю Пре о сражении, командир гарнизона предложил Джеофу возглавить гросс. Наёмникам редко выпадала такая возможность, но граф Гальтор был человеком прозорливым и считал, что в людях разбираться умеет, а потому без сомнений доверился чужаку. Громила же был вовсе не против солидной прибавки к жалованию, а резко возросшей ответственности отнюдь не страшился — водить людей в бой он привык ещё на службе у короля Артура.

Гарнизон принял назначение джеломского здоровяка восторженно. Хотя иноземцы и вызывали у местных толику недоверия, могучий верзила для многих стал своим в столь короткий срок, а если кто и был против — то помалкивал и не выдавал недовольства. И нового гроссовика гарнизона Уэлка дружно отчествовали в «Полуночной Звезде», почти промотав там наградные с похода.

Ланс смотрела на это, посмеиваясь, и часто подкалывала друга за попытки красоваться перед обитателями замка. А главное, как она верно догадалась, перед ней. Но звёздной болезнью простодушный верзила не страдал, и всегда находил свободное время для своей женщины и давних, испытанных друзей. В отличие от рыцаря, который предпочитал общество местных красоток лёгкого поведения, и медника, с головой ушедшего в работу и лишь изредка навещающего бывших попутчиков.

Сэр Дю Пре тоже получил предложение поступить на постоянную службу лично от лорда Британика, однако учтиво отказался, сообщив, что собирается по весне отбыть в столицу и сражаться на первых рубежах.

Однако, охотно вызвался взять под командование усиление для Тин-Оломэ, полуночных врат Роххарта, где вовсю распустились греды. Граф Каил Ровальд запросил подкрепление для решения этой проблемы, и зачистка должна была уложиться до окончанья зимы.

Греды давно были головной болью Уэлка. Они заселяли обширные леса между Рохлэндом и Нантом, называемые Сереадой, но не спешили примкнуть ни к одному ни к другому государству. Хотя Британия считала эти земли своими по праву первенства, а престол Хайдхарльма нынче был слишком слаб для возражений. Народ этот вёл полудикий образ жизни, прячась в землянках и копая подземные норы, по которым успевал быстро скрыться от любого отряда возмездия, посланного правителями. А такие отряды посылались часто — ведь греды не давали покоя всем поселениям к полуночи от Роххарта, правда, больше воруя, чем убивая. Они не имели правителей, городов или хотя бы сколь-нибудь крупных селений. Семья из пары дюжин человек — вот наибольшее, с чем доводилось столкнуться британцам. С некоторыми даже удавалось договориться. Когда-то один крупный род гредов заложил там весь на дюжины домов, охотно учась у британцев и собирая вокруг себя сородичей. Она могла бы стать сердцем объединения дикого народа, но случилось нашествие Гумталага и их сожгли походя, разрушив все попытки Британии приобщить лесных жителей к своему государству. Весь с тех пор и зовётся Погоревшей, и все попытки восстановить её не увенчались успехом, оставив развалины временным прибежищем странников и лихих людей. Сами греды те места обходили стороной, считая их проклятыми, хотя никакого пробуждения недобрых сил так и не было обнаружено никем из служителей Высших, перевернувших там каждое бревно и каждый камушек.

А нынче, по донесениям графа Ровальда, кто-то ещё занялся дикарями, пытаясь сколотить из них единую силу. И, судя по всему, куда успешнее британцев. Разобраться что к чему и отправился Дю Пре, взяв с собой отряженных гарнизоном воинов, а так же пленённых быкоглавцев, которым милосердный лорд предложил искупить вину кровью. В случае успеха он пообещал прощение всем, кто выживет, а так же возможность поселиться на британских землях в подданстве Уэлку вместе с жёнами и детьми. Но изгнанного рыцаря эта новость ничуть не обрадовала, теперь придётся следить и за тем, как бы не ударили в спину.

Йоло вернулся к праздным гуляньям и песням за столом государя, Джеоф ещё усерднее принялся гонять своих ребят, вернувшийся позже из безуспешной охоты на разбойников Шамино отправился вслед за сэром Дю Пре на полуночные рубежи, а превысокий отец Петрикл, встреченный в замке с великим почётом, отложил до весны своё странствие и поддался настойчивому уговору местного лекаря поделиться опытом и знаниями с его юными учениками. Оказалось, настоятель храма Повелителя Света в Эмпасе слыл выдающимся целителем, чья великая слава уходила далеко за пределы священной обители и даже весьма искусные мастера этого дела на службе правителей почитали за честь у него поучиться.

На том и закончилась славная вылазка защитников Уэлка, и вряд ли кто-то из них тогда задумывался, предвестником каких событий станет это с виду незначительное, хотя и безусловно странное нападение на один из городков Рохлэнда.

Нод

В таверне почти не было народу. Кроме молча обедающих Яны и её мрачного спутника, негромко переговаривалась разношёрстная компания за столом у окна, да пара подвыпивших ремесленников похмелялась в углу. Аргату очень не нравилось затянувшееся отсутствие превысокого отца. Он, конечно, велел ждать седмицу, только она закончится завтра, а от Рашфора ни слуху ни духу. Смутная тревога одолела и его спутницу, её надменное обычно личико уже второй день было каким-то взволнованным и слегка растерянным. И было от чего — обещанная атаманом гильдии воров помощь оказалась пустышкой. Почти все его подельники в Ноде накануне были планомерно уничтожены, лишь некоторым удалось спастись от ищеек государя, но содействовать посольской миссии посланницы леди Ариадны они уже никак не могли. Оставалось надеяться только на поручительство отца Рашфора в храме Повелителя Тьмы.

— Нет, к багберам никто не пойдёт, — вдруг расслышала блуждающая в своих думах Яна из-за стола у окна, — Это забота бара Тотрана, пусть сам разбирается со своими. А ваша задача — объединить племена скейвенов.

— Не пойму, зачем? — возразил другой голос, — Бесполезные злобные коротышки, которых перебьют гарнизоном некрупной заставы. Это если они прежде не разбегутся по своему обыкновению.

— Не твоё дело, — ответил властный женский голос, — Тебе поручается встретиться с Таинством Клинка, золото в оплату их услуг ты получил, как и перечень нужных жизней. Чужие задачи тебя не касаются.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — согласился прежний.

Переговаривались эти люди негромко, но отточенный слух друида никогда не подводил Яну, и она прекрасно различала каждое слово. Судя по всему, эта странная компания замышляла что-то против Ариадны. По-крайней мере, скейвены Проклятых Гор давно не давали покоя подданным её леди, особенно подгорному народу дергов, но вряд ли они обитали где-то в Покрове. Да и багберы, насколько помнила девушка, жили только на самом полудне её родины, отделяя её от ничейных земель вольных мирян. Подавив мгновенную вспышку гнева, посланница леди Ариадны перестала жевать и прислушалась.

— Мы с Лизой отправимся к Симбиону, — продолжал тем временем уверенный мужчина средних лет, судя по тому, как все смолкали при его словах, главный среди собравшихся.

— Для тебя дану Тоура! — недовольно поправила та властная молодая женщина, высокая темноволосая красавица со жгучим взглядом зелёных колдовских глаз, — И ты никуда не отправишься. Азвэйн сможет защитить меня не хуже.

— Нет, тебе нужен воин, — возразил суровый мужчина, телосложением и огрубевшими чертами лица как раз напоминавший такового.

— Он не поможет, если вдруг Симбион встретит нас враждебно, — не согласилась женщина, названная Лизой Тоурой, — Даже такой умелый, как ты. А вот кудесник будет весьма с руки.

— Азвэйн пока только магик, — усмехнулся старший.

— Но очень толковый! — не унималась прекрасная брюнетка, — И всё равно он будет полезнее целого войска!

Упомянутый Азвэйн, похоже, сидел тут же. Долговязый юноша с осунувшимся лицом и покрасневшими глазами кравов робко поглядывал то на свою заступницу, то на возражающего ей взрослого мужчину. Видимо, между этой троицей было нечто большее, чем общее подлое дело.

— Да пойми ты, не миловаться туда идём! — попытался переубедить собеседницу воин, походя подтверждая догадки Яны, — Слишком многое зависит от этой встречи! Если получится уговорить Симбиона, то Ариадна не продержится и дня!

На этом терпение молодой посланницы леди Дианы иссякло. Резко встав, она уже было намеревалась выместить весь накопившийся гнев на этих мерзавцев, замышляющих лихое дело против её дома. Но вытянуть руку, ткнуть пальцем и выкрикнуть своё коронное «Ты!» она не успела, её грубо и бесцеремонно сгрёб быстро сообразивший что к чему Торин, вмиг усадив на место и кратко шепнув на ухо: «Не выдавай себя!».

Но оказалось уже поздно. Как бы сообразительный жулик не спешил помешать спутнице раскрыться перед недругами, он всё равно не успел, да и не мог остановить рванувший в таверну порыв ветра, шумно хлопнувший ставнями и растрепавший тёмные волосы удивлённо обернувшейся Лизы.

— Друид? — удивлённо пробормотала она, — Здесь?..

— Она всё слышала! — вмиг подскочил один из сидевших за её столом мужчин, молодой и судя по всему очень прыткий вояка.

Аргат мгновенно выхватил меч, закрывая собой растерявшуюся от его объятий Яну. Бывалый жулик затравленно осмотрелся по сторонам, прикидывая пути отступления. Одолеть всю нечестную компанию нечего было и пытаться. К тому же, судя по отсутствию оружия у некоторых и их воспалённым, слегка безумным глазам, здесь присутствовали и колдуны.

— Да, неприятная история получилась, — не поднимаясь, протянул их старший, с любопытством разглядывая чужаков, — Теряем бдительность, друзья мои, не к добру это.

— Кто же думал, что в «Сове» могут оказаться лазутчики, — посетовал ещё один юноша с угрюмым лицом, вынимая откуда-то из-за пазухи нож.

Но не успел он метнуть своё небольшое, но смертоносное оружие, как в распахнутое окно ворвалась снежно-белая туша, огромными острыми челюстями вцепившаяся бедолаге в руку. Рванувший вперёд молодой воин, на ходу обнаживший кривую саблю, обернулся на вскрик товарища и тут же получил страшный удар от Аргата, вонзившего свой клинок ему под ребро. Правда, он был ещё далеко, потому рана оказалась неглубокой.

Вся компания, включая невозмутимого старшего, дружно вскочила из-за стола. Кто-то хватался за оружие, кто-то начал шептать заклятия и плести чары. Отпустившая разорванную руку Леля свирепо оскалилась на окружающих людей.

— Да как вы смеете угрожать моей леди! — нашла, наконец, выход своему возмущению Яна, — Леля, Говард, прикончите их всех!

— Дура! Валить отсюда надо! — Аргат безжалостно хлестнул спутницу ладонью по лицу, — Бегом в подсобку!

Тем временем невесть откуда взявшаяся Леля, послушно выполняя приказ хозяйки, яростно бросилась на ближайшего недруга. Им оказался Азвэйн, оторопело уставившийся на огромную тигрольвицу, даже позабыв все свои чары. Очнулся юноша только для того, чтобы издать жуткий крик, когда огромные клыки уже вонзались в его шею. Да и тот оборвался почти мгновенно, а из разодранной глотки фонтаном брызнула алая кровь.

— Да как так-то?! — только и успела воскликнуть всё ещё не верящая своим глазам Лиза.

Но остальных, похоже, гибель товарища не так сильно ошеломила. Суровый вояка, выхватив из-за пояса кинжал, быстро вонзил его в бок рассвирепевшей кошки, чуть повыше лапы, и тут же отпрянул назад, перепрыгнув через лавку. Сказывался опыт, вытащить меч он мог бы не успеть, а нанести удар в шею или сердце не позволяло расстояние. Потому бывалый воин сделал именно то, что позволило ему занять выгодную позицию и обнажить свой клинок, попутно нанеся страшную рану противнику. Аргат мигом отметил хладнокровие этого человека, понимая, что им ещё придётся столкнуться вновь. А теперь он волок упирающуюся Яну к спасительной подсобке. Ещё оставалась небольшая возможность удрать, пока недруги заняты зверем.

— Леля, беги! — крикнула друида перед тем, как спутник, наконец, втолкнул её в невысокий проход и быстро захлопнул за собой дверь.

Минуло два дня, как гости из Ю прятались во внезапно ставшим враждебным городе. Торин благодарил Высших за то, что не поленился изучить «Захмелевшую Сову» в праздном ожидании отца Рашфора. Чудом им удалось спастись, спустившись из подсобки в погреб, имевший так же и выход наружу, на задний двор. А там чутьё и сноровка бывалого жулика помогли быстро скрыться по подворотням, и даже ошарашенная и всё ещё упирающаяся спутница не стала помехой. Правда, в первые мгновения он сомневался и всё время ждал внезапного появления преследователей, с которыми придётся принять неравный бой. Но толи Леля их так задержала, толи они растерялись и промедлили, а может и просто не умели так быстро бегать. Как бы то ни было, остановившись через пять дворов оглядеться, Торин Аргат никакого преследования не обнаружил, а потому дальше уже пробирался спокойно и осторожно, то и дело останавливаясь утихомирить разволновавшуюся Яну.

Хуже всего, что довериться в этом чужом городе было некому. Да, сперва они укрылись у одного из уцелевших подельников Аргата, чтобы передохнуть и обдумать, как поступить дальше. Но как скоро он выдаст беглецов тем людям из таверны, оставалось загадкой. Всё-таки, они явно были из тех, кого боятся и уважают в Покрове, а значит когда матёрый воришка продаст незваных гостей — оставалось вопросом времени. Поэтому Торин принялся вдумчиво перебирать всех, кого знал в Ноде, заранее отвергая товарищей по ремеслу.

Оказалось, таких человек было всего двое. Но о первом, с которым Аргату когда-то довелось путешествовать, он толком не знал ничего. А вот другого, теперь уже пожилого мужчину, однажды спас от плахи, уплатив за него виру. За неимением лучшего, опытный жулик решил отправиться к нему.

Хваг, оказалось, прекрасно помнил своего спасителя и с радостью согласился предоставить ему убежище. Преследователи, наверняка, уже выяснили, что за чужаки объявились в их городе, а потому вряд ли кто-то их станет искать в хижине простого кожевника. Этому бесхитростному мужичку Торин хоть и с натягом, но верил. Он был из той породы людей, что умеют быть благодарными. Своеобразное чувство долга, а может даже людинского понимания справедливости, но атаман гильдии воров узнавал таких и умело использовал. Однако, он всё равно настоял на размещении в горнице, откуда в случае чего можно было свободно свалить на задворки.

Теперь спутники томились в выжидании, пока подельники Торина не обнаружат в «Сове» превысокого Рашфора, или не придумают, как им незаметно выбраться из города. Атаман встречался с ними в сумерках в условленном месте, тщательно проверяя, чтобы никто не проследил его путь. Одного парнишку, слишком неуклюже тащившегося за ним по пятам, Аргату пришлось прирезать в той же подворотне, где он его поймал. Что до прочих — или они не думали его предавать, или очень хорошо скрывались.

Днями же посланники Ю маялись в безделье, не отваживаясь даже высовываться из горницы Хвага. В первую ночь под нахлынувшей волной острых чувств, Яна занялась со своим мрачным спутником любовью, о чём на следующее же утро велела ему позабыть. Торин угрюмо кивнул, однако с тех пор разговор как-то не клеился, а проводить дни в молчании стало и вовсе невыносимо. Потому оба радовались обществу болтливого хозяина, иногда поднимавшегося к гостям принести еды и надолго занимавшего их рассказами о покровской жизни.

Превысокий отец Рашфор неторопливо поднимался по высоким ступеням мрачного дворца. Они нарочно были сделаны разной высоты, чтобы вывести из себя любого гостя, посетившего государя Покрова, но на тёмного священника подобные шуточки не действовали. Настоятель храма Повелителя Тьмы умел хранить хладнокровие.

А вот слегка полноватому и невысокому отцу Гофрику было явно сложно подниматься по замысловатой лестнице, он несколько раз даже споткнулся и едва не полетел вниз, однако был вовремя подхвачен братом по вере. Шагавший по другую руку от настоятеля отец Валентайн тоже с трудом справлялся с подъёмом, но по его вечно недовольному лицу нельзя было понять, этим ли он раздражён на сей раз.

Поединок оказался быстрым. Вся церемония тёмного правосудия длилась гораздо дольше, чем эта короткая схватка в кромешной тьме. Братья, кольцом окружавшие истца и ответчика, как и сам превысокий отец Рашфор считали Геккеля Эзарика невероятной силы противником, намного опережающим все мыслимые ими пределы. Возможно, так бы оно и было, ведись поединок только в тонких сферах, где настоятель храма в Эмпасе едва удерживал мощнейший напор. Но вот удар посохом в шею верховный настоятель почему-то пропустил, даже не попытавшись уклониться или как-то защититься от него. Не давая упавшему противнику опомниться, Рашфор тут же наподдал ему ногой по рёбрам, потом добавил нижним концом посоха в подбородок, в живот и, наконец, в горло, прикончив этого могущественного, но оказавшегося таким невнимательным, человека.

После похорон бывшего первосвященника и положенных торжеств принятия нового, превысокому отцу Рашфору пришлось ещё провести суточную молитву в погружённой в кромешную тьму теперь уже его келье, освобождённой прежним обитателем. А затем общаться с каждым братом, проверяя его понимание служения Повелителю, вникать в хозяйственные вопросы и подтверждать, либо менять назначения.

Правда, особо переворачивать сложившийся в храме уклад он не стал. Только отодвинул брата Гофрика подальше от внешних дел, посадив его хранителем архивов, да сделал брата Валентайна, не скрывающего своего недовольства новым верховным настоятелем, своей правой рукой. Да, этот красноглазый крав открыто не любил его, а потому отец Рашфор не ждал от него подвоха. И к устоям такие люди относятся очень трепетно, тщательно соблюдая их даже вопреки своему желанию, а потому не склонны к подлому предательству.

Государь молчаливо взирал со своего высокого жутковатого трона на шествующих по хаотичной зале служителей веры, лишь двое из которых испуганно озирались по сторонам, тогда как идущий между ними смотрел только вперёд, не отрывая изучающего взгляда от владыки Покрова.

— Да укроет тебя Тьма, государь! — традиционно благословил он Максимуса, добравшись до трона, и братья вторили ему.

— И к вам пусть Тьма будет благосклонна, превысокие отцы, — так же церемонно ответил владыка, — Какие дела привели вас в мой дворец?

— Представляю тебе нового первосвященника Храма Повелителя Тьмы, государь! — важно заявил отец Валентайн, поклонившись сперва Рашфору, потом суровому мужчине на троне.

— Вот как? — с любопытством спросил тот, — А куда девался старый?

Максимус, наверняка, уже знал о случившемся в храме. Но зачем-то делал вид, что слышит об этом впервые.

— Он был наказан тёмным правосудием, — не отводя взгляда, ответил первосвященник, — Я убил его.

— Так ты и есть тот самый Рашфор? — усмехнулся государь и, заметив недовольно скривившуюся гримасу отца Валентайна, поправился, — отец Рашфор. Много наслышан о тебе от прежнего первосвященника. Но, видно, он сильно тебя недооценивал.

— На всё воля Высших, государь. Наш спор решил Повелитель Тьмы.

— Он лично спустился из небесного Айдара, чтобы объявить своё решение? — иронично спросил человек на троне, вызвав вспышку гнева на лице красноглазого.

Но вечно недовольный крав предпочёл смолчать, бросив суровый взгляд на первосвященника. Именно из его уст должен прозвучать упрёк, и для отца Валентайна это было ещё одной проверкой нового настоятеля.

— Ересь закралась в слова твои, государь, — не обманув его надежд, сделал замечание отец Рашфор.

— Твой предшественник тоже постоянно винил меня в неуважении к Повелителю, — усмехнулся в ответ Максимус, — Но ты чужеземец, а потому ещё не осознал, кто обладает реальной властью в Покрове!

— Что Покров? Клочок земли на окраине мира, — нимало не смущаясь, заявил первосвященник, — Мы родились во тьме и все уйдём в неё вновь, даже ты, государь! И что ты скажешь Повелителю о своей власти?

Отец Гофрик съёжился в испуге, а маска недовольства на лице отца Валентайна временно сменилась выражением нескрываемого любопытства. Так говорить с владыкой Покрова не смел себе позволить никто!

Глаза Максимуса же вспыхнули яростью, он вытянул руку вперёд, заставив в ужасе отшатнуться полноватого священника, и в удушающем жесте принялся сжимать пальцы, не отрывая уничтожающего взгляда от зарвавшегося первосвященника. Но тот даже не подал виду, что напуган, и, казалось, не обращал внимания на перекрытое дыхание. Только немного напрягшиеся скулы выдавали его удушье, да шумный глубокий вдох, когда государь, наконец, разжал хватку.

— Да, теперь я вижу, как ты сумел справиться с таким непростым человеком, как Эзарик, — одобрительно кивнул Максимус, — Велика твоя сила, но не забывай, где находишься, превысокий отец!

— Я всегда помню об этом, — сухо ответил отец Рашфор, — Церемонии соблюдены?

— В полной мере. Вы явились только за этим?

— Не только, государь. Я хотел бы обсудить с тобой изменившиеся взгляды храма на некоторые вещи.

— Храма? Ну-ну!

— Мой предшественник, очевидно, взял на себя смелость толковать волю Повелителя с учётом сторонних интересов, а потому мог ввести даже искренне верующих в заблуждение.

— А ты, значит, решил мне донести его истинную волю?

— Храм не вмешивается в государственные дела, подобно тому, как Высшие не вмешиваются в дела мира. Мы можем лишь наставлять и учить.

— Эзарик тоже пытался наставлять меня, порой слишком рьяно!

— Брат Эзарик вернулся во тьму, а наше время пока не пришло.

Максимус усмехнулся в душе. Ему определённо нравился новый первосвященник. Не разменивается на пустое, а сразу предлагает как-то договариваться. Интересно, сколько он уже успел раскопать в окружении своего предшественника? И кто вообще был посвящён в его дела? Эти двое с ним, похоже, приняли новое руководство, многое они смогут разболтать?

— Хорошо, поговорим позже, — пренебрежительно бросил Максимус, потом, подумав, решил пока не прибегать к унижению, — За трапезой. Всё-таки, разговор не для ног.

— Благодарю, государь, — поклонился отец Рашфор, — Мы с братьями с удовольствием принимаем твоё приглашение. Позволь так же спросить о судьбе моих спутников, что прибыли в Нод немного раньше меня.

— А я должен о них знать? — удивлённо спросил владыка Покрова. Ему, разумеется, донесли о каком-то сопровождении, но значение он этому не придал, как видно, зря.

— Леди Диана Ариадна просила меня представить тебе посланницу её воли, посвящённого друида Яну и рекомендовать твоему вниманию.

— Посланницу? — Максимус очень возмутился в душе, как это его соглядатаи проглядели самого важного гостя, сосредоточившись лишь на священнике!

— Да, государь. Я ненадолго покинул её, чтобы навестить храм, но по прибытию в Нод не нашёл свою спутницу.

Вот, значит, с каким зверем столкнулась бедная Лиза! Его лазутчики умудрились проболтаться не кому-то, а самой посланнице леди Ариадны, да ещё и так глупо упустить её! И это даже до начала каких-либо действий! Нет, определённо он очень расслабился за долгое время отстранённости от остального погрязшего в суете мира.

— Ничего не слышал о ней, — ответил, наконец, государь молчаливо выжидающему священнику, — Но немедля отправлю людей на розыски такого важного гостя, можешь не сомневаться!

— Благодарю, государь, — поклонился превысокий отец и, сделав знак братьям, развернулся и зашагал прочь из дворца.

Торин Аргат был человеком весьма осторожным. Подельникам он подсылал мальчишку с указаниями о встрече непосредственно перед ней, а место тщательно осматривал загодя, находя укрытие и пути отступления.

Но на каждую хитрую задницу всегда найдётся кол с резьбой, и даже атаман гильдии воров не оказался исключением. Он не использовал одного и того же места более раза, всегда подкупал разных мальчишек, время и то выбирал наугад, не придерживаясь какого-то правила, которое можно просчитать. Однако, почти забыл о том, где находится и с кем связался.

Им и не нужно было устраивать засаду или подкрадываться тайком, пока предатель отвлекает атамана беседой. Заметив посторонние фигуры в конце переулка, Аргат уже собирался нырнуть в подготовленный лаз, но вдруг обнаружил, что его просто нет. Не лаза, и даже не забора, а целого куска окружения. Мастера хаотической магии просто уничтожили область местности позади него, отрезав ему всякие пути к отступлению. Теперь там не было ничего, на чём мог остановиться взгляд. Не чернота, не преграда, а какое-то постоянно ускользающее от глаз нечто. Рана в теле мира, пустота.

Он даже сперва подумал, что это только иллюзия, и попытался уйти на ощупь или просто по памяти, если осязание тоже подведёт его. Но там действительно ничего не было, даже некуда шагнуть или просунуть руку. А преследователи неумолимо приближались.

Вдруг под их ногами появился сизый туман, начавший невероятно быстро сгущаться, поднимаясь вверх. Три фигуры постепенно скрывались в этой пугающей дымке, однако, продолжая шагать в его сторону.

Но вскоре они вовсе исчезли из виду, скрытые невозможно плотной пеленой тумана, и Торин остался ждать нападения, ощерившись клинком на мутноватую дымку. Однако, никто не спешил появиться оттуда. Так прошло много времени, невероятный разрыв плоти мира за его спиной уже начал сам собой затягиваться, возвращаясь в привычное состояние, а давно уже успевшие бы настигнуть загнанного в ловушку жулика преследователи всё не показывались. В конце концов, и самая эта вязкая муть постепенно развеялась и растворилась в воздухе, обнажив только пустынный переулок.

— Вот зорн! — только и вымолвил Аргат, не веря своим глазам.

— Он тут совершенно не при делах, — раздался дружелюбный, но в то же время противно-слащавый голос откуда-то сверху.

Обернувшись, Торин увидел сидящего на заборе человека средних лет, растянувшегося в самой жизнерадостной улыбке, которую жулику доводилось встречать. Его слегка морщинистое круглое лицо, наверное, можно было назвать полноватым, хотя этот жилистый мужик не походил на толстяка даже с натяжкой. Встреть он такого где-нибудь на базаре днём и в хорошую погоду, наверняка бы принял его за простого ремесленника, возможного портного или пекаря, судя по мягким рукам. Но сверлившие чужеземца весёлые и очень проницательные серые глаза, как и внезапное появление выдавали в незнакомце очень необычного человека.

— Ты их куда-то дел? — вдруг спросил Торин, догадавшись, кому он обязан чудесным спасением.

— Не то, чтобы дел, — усмехнулся весельчак на заборе.

— А куда?

— Хочешь туда же? — его тонкие губы растекались в такой широкой улыбке, что бывалый жулик засомневался, человек ли это вообще, — Вот и я думаю, что не хочешь. В тумане легко потеряться, войдёшь в одном месте, а выйдешь совсем не там, где хотелось бы.

— Понял, — согласился Торин с чужими тайнами, — Кому обязан своим спасением?

— О, пустяки! Я всего лишь скромный слуга государя…

— Так и они вроде тоже?

— Возможно, — незнакомец деланно задумался, а потом умудрился улыбнуться ещё шире, — Так и будем ждать здесь следующих?

— Хорошо, я знаю замечательное место для беседы, идём.

Весельчак легко спрыгнул с забора и мягко, словно был заправским домушником, приземлился рядом с Аргатом. Тот, усмехнувшись, смерил невысокого мужичка взглядом и убрал клинок в ножны.

Вскоре оба грелись у тёплого очага в доме немолодой вдовы хозяина скобяной лавки, с которой сожительствовал бывший подельник Аргата, и неторопливо потягивали средней паршивости вино, найденное в погребе, где теперь валялось мёртвое тело предателя. Сама вдовушка сидела тут же, сжавшись от страха в углу, Торин даже не стал её связывать, лишь показал, как быстро и точно он может метнуть нож.

— Ты спас меня от плена, а, может быть даже от смерти, — начал было Аргат, но собеседник тут же прервал его.

— От смерти и пыток, — его невозможная улыбка порядком выводила жулика из себя, — Именно в такой очерёдности. Можешь быть уверен.

— А ты, смотрю, много знаешь? — в глазах Торина блеснула искорка подозрения, — Ты так и не назвал своего имени.

— Может, и не назову, — не прекращал улыбаться незнакомец.

— Хорошо, твоё право. Но ты же не случайно проходил мимо среди ночи. Расскажи хотя бы то, что можешь.

— Здесь нет особой тайны, — собеседник Аргата приложился к бутыли, с наслаждением посмаковал грубый и суховатый вкус, и только потом продолжил, — В Покрове очень щепетильно относятся к убийству. А таких людей, каким был Азвэйн, убивать крайне опасно. Ведь в него влюблена была бедная милая Лиза. И она не остановится ни перед чем ради мести.

— Кто такая эта Лиза? — нахмурился Торин, — Из оделённых большой властью и влиянием?

— Оо! — в глазах незнакомца появилась толика искреннего удивления, — Ты даже ещё не понял, с кем столкнулся?

— Сегодня должен был выяснить, но теперь он мне уже не расскажет.

— Это да, слишком ты тороплив с возмездием, когда-нибудь может выйти тебе боком.

— Учту.

— Дану Лиза Тоура возглавляет в Ноде хартию некромантов, когда-то основанную мастером Сайлусом. Наверное, не считая Максимуса и ныне покойного первосвященника Геккеля Эзарика, это самый опасный человек в Покрове.

— Мне показалось, старшим средь них был какой-то мужчина, — Аргат сделал вид, что не обратил внимания, хотя прекрасно помнил, с кем хотел переговорить отец Рашфор. Возможно, смерть первосвященника задержала его дольше, чем рассчитывал превысокий.

— Вполне возможно, — согласился собеседник, — Только любой бы на вашем месте уже удирал из города как можно дальше и быстрее.

Он сказал «любой», а не «я», отметил про себя Торин. Значит ли это, что сам его неожиданный спаситель был ещё опаснее упомянутой Лизы? А вслух сказал.

— Я думал об этом, но пока не нашёл способа выбраться незаметно.

— Думаю, тут я могу вам помочь.

Опытный жулик даже не удивился, только усмехнулся про себя. Раз уж этот странный человек знал так много, разумеется, ему было известно и о Яне. Вот только насколько ему можно доверять? Он специально не стал раскрывать своего убежища у Хвага, чтобы не рисковать этой надменной, но почему-то теперь ставшей такой важной для него девчонкой. Нет, виной тому была вовсе не проведённая вместе ночь, атаман гильдии воров не знал недостатка в женском внимании. Но именно эту вечно важничающую и порой слишком самоуверенную девицу ему хотелось защитить любой ценой, даже собственной жизни.

— Вижу сомнения на твоём лице, Торин, — продолжил тем временем спаситель, заставив жулика вздрогнуть.

Как и в прежнем пути, он везде представлялся, как Говард, и даже спутники называли его тем же именем по привычке. Откуда этому мужику было известно его настоящее имя? Но тут же одумавшись, он выругал сам себя за невнимательность — подельники-то прекрасно знали своего атамана.

— В любом случае, больше довериться тебе некому. Хваг может ещё какое-то время укрывать вас, но вечно это длиться не будет. И уж точно не поможет тайком выбраться из города.

На сей раз голос круглолицего был крайне серьёзен. Глянув на него, Торин даже увидел, что невыносимая улыбка на время сползла с его лица. Что ж, ничего иного не остаётся, если ему известно лежбище беглецов. Да, ещё можно убить, только вот опытный жулик не сомневался, что не сумеет этого сделать.

— Объясни свой интерес, — предпринял Аргат жалкую попытку не лезть в пасть к дракону совсем уж безоружным.

— Я всего лишь преданный слуга государя, — вновь улыбнулся тот.

— А в чём интерес государя? — понял намёк Торин.

— В мире и процветании государства, разумеется, — к удивлению Аргата, в голосе собеседника не звучало издёвки. Этот скользкий, как уж, проходимец на сей раз был совершенно искренен.

— Я услышал тебя, — кивнул он в ответ, — Что ж, как ты собираешься это сделать?

— Подробности обсудим по дороге, действовать нужно немедля. То, что знают трое — знает и свинья.

— Хорошо, — Торин поднялся и зашагал к выходу. Приходилось слепо довериться этому человеку, но почему-то жулика убедили его слова.

— Да, и я не скрываю своего имени, — тонкие губы растянулись столь широко, что казалось, будто вот-вот порвутся, а весёлые глаза наполнились каким-то щенячьим дружелюбием, — Меня называют Кламан Туман.

После этих слов смиренно молчавшая в углу перепуганная до смерти вдовушка вдруг начала растворяться в невесть откуда взявшейся сизоватой дымке, пока через несколько мгновений не исчезла вместе с ней.

— Понимаю, — холодно кивнул Аргат и отодвинул засов.

Тьма окружала его со всех сторон. Он погружался в неё, растворялся в ней, пытаясь слиться с этим непроницаемым мраком в единое целое. Ему давно не приходилось прибегать к тёмному поиску, эти чары настолько сложны и опасны, что малейшая неточность или недостаток духа могут навсегда оставить его бродить в бесконечной тьме. Но превысокий отец Рашфор не видел иного выхода.

Поначалу он собирался покинуть город сразу, не дожидаясь трапезы у государя, за которой его, наверняка, отравят. Максимус слишком явно дал понять, что с нерадивыми спутниками священника что-то случилось, и лишний свидетель, способный предупредить Британию о его намерениях, ему был вовсе не нужен. Превысокий отец ни на мгновение не поверил, что владыка Покрова не знал, о ком идёт речь. Как и в то, что он позволил себя раскрыть по невниманию. А значит, новоиспечённый первосвященник уже был приговорён.

Однако, поразмыслив, отец Рашфор пришёл к выводу, что Максимус всё же оставляет возможность договориться. Убийство слуги Повелителя Тьмы — мера крайняя, которой государь Покрова постарается избежать. Из города ему, конечно, не выйти, но пока он здесь и не представляет угрозы, его жизнь остаётся в безопасности. Поэтому, взвесив всё, первосвященник все же рискнул заявиться на званый ужин, надеясь узнать большее.

Но здесь его надежды оправдались только частично. Травить его не стали, как и ожидалось, но и ничего нового за светской беседой государь не сообщил. Правда, подтвердил догадки Рашфора о его текущем положении пленника в Ноде, как бы невзначай заметив, что столица Покрова в эти дни нуждается в присутствии первосвященника храма Повелителя Тьмы и его мудрых духовных наставлениях. К вящему неудовольствию превысокого отца Элика Бора, настоятеля местного храма, не посвящённого в глубину происходящих событий. С этим надменным человеком, отметил про себя Рашфор, ему ещё предстоит столкнуться. Новости из Эйкунарэ явно его не обрадовали, судя по всему он давно метил на место первосвященника сам. И неизученный соперник путал ему все планы.

Но теперь все неприятные мысли отец Рашфор засунул поглубже, сосредоточившись на тёмном поиске. От людей он не узнал, что случилось с его пропавшими спутниками, так может быть поведает великая Тьма. И хотя надежд на успех было мало, первосвященник решил попробовать. Так он, хотя бы, сможет выяснить мертвы они или нет.

Тьма проникает всюду. Заполняет всё пространство между самыми мельчайшими частичками любых вещей. Многие люди ошибочно думают, что тьма — это отсутствие света. Но она есть отсутствие всего. Плоть мира, первородное естество, в котором находится всё остальное. Где нет ничего, что можно пощупать, нет пламени или воды, нет даже самого воздуха — всё равно остаётся тьма. Та пустота, что, уплотняясь, становится чем-то. Бегут по ней стяжки-волночки — появляется свет, колышутся стяжки-пузырьки, постепенно сбиваясь в кучу — образуются все известные формы вещей, от весьма разряжённого пламени до самых плотных металлов. Но везде между ними, меж отдельными стяжками всегда есть первородная тьма.

Именно в эту тьму и пытался погрузиться закрывший сознание от суетливого мира священник. Сливаясь с ней, становясь её частью, он мог ощущать всё окружение, обволакиваемое это тьмой со всех сторон. Даже не видеть, а чувствовать каждую мелочь, каждый почти незаметный изгиб, пытаясь отыскать в нём тщательно вспоминаемые черты лиц Аргата и Яны.

Мало кому удавалось охватить сознанием больше, чем несколько ближайших дворов. Слишком много подробностей, слишком огромна для восприятия картина. Но превысокий отец Рашфор был из самых лучших, а потому мог узреть почти целый город. Только нигде в этом городе всё не ощущались знакомые лица.

Уже почти сдавшись и начав понемногу выходить из погружения во тьму, он вдруг заметил их краем сознания. Всего на мгновение показалось первосвященнику, будто бы оба стоят в обнимку и смотрят вдаль. Тут же фигуры растворились в общей размытой картине, сделавшись смазанным пятном. Но отец Рашфор уже узнавал окружение. Ровная ледяная гладь, сковавшая воды Мглистой Реки на дюжины шагов от заснеженного берега. Дальше она никогда не замерзала — за этой кромкой льда заканчивался мир, оставался лишь затянутый вечным туманом непрерывный поток, крайний рубеж, подобно тому, как Граница на полудне или скалы Пограничников на закате. Мало кто решался ходить по ней так далеко от берега, но на сей раз превысокий точно различил небольшое судно, на котором и стояли его недавние спутники. Плохо, что тёмным поиском нельзя прочувствовать его движение, это лишь мгновенный узор, словно прочитанный с первородной тьмы, заполняющей каждое пустующее местечко пространства. Даже того, когда это происходило, нельзя было знать наверняка. Ведь чем дальше от ищущего находилось то место, тем старей было то, что в нём ощущалась. А точной связи до сих пор никто толком не изучил, оставались догадки.

Но точное время отцу Рашфору и не было важно. Главное он узнал — его спутники живы-здоровы и покинули город водой. Оставалось выяснить чьё это судно и куда направляется.

— Мы стоим на краю мира и смотрим в никуда, — задумчиво заметила Яна, не отрывая больших прекрасных глаз цвета морской волны от белёсой завесы на восходе, — Не думала я, что «ничто» так похоже на туман…

— Это он и есть, — ответил Торин, покрепче прижимая руку к бедру спутницы, — Мир заканчивается немного дальше, а под пеленой мглы ещё есть вода.

— Странно так здесь… Пахнет сыростью и одиночеством…

— Туман и должен пахнуть сыростью. А туман над рекой тем более. Что до одиночества…

— Да, я знаю, — тихо сказала девушка, кладя голову ему на плечо, — но в воздухе что-то такое витает. Наверное от ощущения близости пустоты.

— Возможно…

— Интересно, где там отец Рашфор? — внезапно сменила тему юная посланница леди Ариадны, — Бегает, небось, по всему городу, разыскивая нас. Нужно было оставить ему весточку.

Аргат глубоко вздохнул, но ничего не ответил. Он не хотел говорить подруге, что пожилой священник, наверняка, уже мёртв. Если его убийство действительно заказали в храме, то он отправился прямо в логово врага. И, как следовало ожидать, погиб от предательских рук собратьев по вере.

Бывалого жулика больше заботила нынче его собственная судьба. А так же милой, хотя и часто надменной особы из окружения леди, которая вдруг стала ему очень дорога. Посольство, очевидно, было провалено. Но намерения Максимуса не стали яснее. Если он верно понял весьма скупого на разъяснения Кламана, то государь Покрова старается избежать войны. Торин ещё плохо представлял, что происходит в этом загадочном для него государстве, но, очевидно, кто-то старается столкнуть его с Британией. Вот только замешан ли в этом сам его правитель? С одной стороны, он велел своему слуге тайком от заговорщиков вывести посланников Ю из города, спасая их от расправы. С другой, не удосужился побеседовать с ними сам, прийти к какому-то соглашению или хотя бы просто обсудить положение. Аргат очень сомневался, что Максимус может бояться кого-то из своего окружения. Если хотя бы половина слухов о нём правда — владыка Покрова стёр бы в порошок любого, осмелившегося пойти против его воли. Тогда для чего весь этот ярмарочный балаган? Что именно он хотел донести до своих нежданных гостей? Это оставалось загадкой.

В любом случае, нужно рассказать всё в подробностях леди Ариадне и её приближённым. Уж они-то, наверняка, побольше него, обычного вора, пусть даже давно влиятельнейшего атамана, смыслят в разных интригах и государственных подлостях. Аргату хватало прозорливости, но некоторые привычные для властных особ выходки он просто не понимал.

Вот только когда они ещё вернутся в родной Ю? Корабль отвезёт их во владения Кламана, где им предстоит переждать, пока их спаситель не найдёт безопасный путь через Гриммхэйм и Межевой Отрог. Да и с другой стороны нужно как-то пройти Скивидану. Сюда их пропустили, благодаря священнику. Но на обратном пути сквиды вряд ли будут столь же терпимы.

— Что я скажу леди Ариадне? — внезапно спросила Яна, взволновано глядя в его глаза. Видимо, её терзали схожие мысли.

Эх, и почему правительница поставила глашатаем своей воли такую юную и неопытную девицу? Есть же у неё зрелые и весьма учёные люди, съевшие не одного кабанчика за хитросплетением болтовни с различными владыками. Матёрые, умеющие читать между слов, видящие подсказки в каждом жесте, каждом малозначительном с виду поступке, каждом взгляде. А эту молодую красавицу сожрут и не подавятся со всеми потрохами. Как она вообще может тягаться с бывалыми интриганами?

И тут Аргата осенило. А может, леди Ариадна и не собиралась ни о чём договариваться с Максимусом? Может, отправка такой посланницы, с открытым сердцем и прямотой слов уже сама по себе должна была стать каким-то сообщением Покрову? Или она надеялась, что переговоры будет вести отец Рашфор, а малоопытная друида лишь подтверждать его право говорить именем Ю? А что если хитроумный священник сам что-то удумал такое, в чём лишь использовал и правительницу Ариадны и посланницу её воли? От обилия предположений у Торина окончательно поплыли мысли и едва не разболелась голова. А потому он решил пока отбросить домыслы, посвятив себя наслаждению этим невероятным моментом.

Моментом, когда стоишь на краю мира, обнимая любимую женщину за талию, и смотришь в никуда, в белесое туманное ничто.

Лорд Британик

Лютая зима понемногу шла на убыль. Хотя бурные снежные вьюги закружили сильнее прежнего, зверский холод мало-помалу отступал, и на широких торных путях полуночи начали появляться первые нетерпеливые странники. Кто-то спешно покидал приютившие их на время зимы стены Уэлка. Другие, наоборот, торопились вернуться из дальних походов, или же, оставив родные края, искали лучшей доли подле государя. Нередко уже появлялись тяжело нагруженные повозки купцов, спешащих первыми урвать жирнейший куш. Со всех уголков Британии стремились в замок гонцы, несущие свежие вести правителю. Защитники Рохлэнда вернулись к каждодневным обходам и выставляли дозоры на дальних рубежах. Джеоф начал выводить свой гросс в пробные вылазки, обучая ребят держаться в походе и оттачивая их военное умение в небольших стычках с лесными разбойниками из Серады на полуночи или Заговорённого Бора на восходе, а иногда просто охотясь, когда на дичь, а когда и на добычу покрупнее. Один раз, гостя у свеллов, они даже столкнулись со случайно забредшим к людям древесным велитом, чем-то весьма раздражённым и явно стремившемся разрушить несчастную Сосновую весь, оказавшуюся на его пути. Перетрухавшие селяне в ужасе разбегались кто куда, но молодёжь не подвела и, ощерившись стройными рядами копий, погнала незваного гостя прочь. Джеломский вояка и сам впервые столкнулся с подобным созданием, а потому был очень доволен своими бойцами, сумевшими не только прогнать свирепое чудище, но и остаться при том невредимыми. Если не считать синяков и ссадин у тех, кто не успел вовремя увернуться от здоровенных кулачищ и яростных пинков велита.

Ближе к концу зимы вернулся Мэлион. Юноша сильно изменился, но, как видно, эти перемены были вызваны не общением с посвящёнными медиумами, а заторможенной отдачей ранее пережитых приключений и того страшного греха, что не отпускал молодого волшебника. Он ничуть не избавился от своей меланхолии, скорее наоборот — ещё глубже в неё погрузился. Хотя вряд ли его нынешнее состояние можно было назвать этим словом. Светловолосый парнишка больше не замыкался в себе и не смотрел подолгу куда-то вдаль невидящим взором, но от него теперь веяло какой-то отчуждённостью от мира, отрешённостью… и холодом! Ланс даже не на шутку испугалась, когда ЭТО почувствовала. Нет, её юный друг не отрекался от мира… мир отрекался от него!

Он вырос где-то на треть вершка и заметно расширился в плечах. В кучной копне спадающих на плечи светло-русых волос редкие сединки, незнамо как там появившиеся, выглядели очень неестественно на фоне юного, но заметно осунувшегося лица. Щёки и плотно поджатые губы побледнели, брови будто бы ближе сошлись к переносице. Ястребиный, на что прежде Ланс не обращала внимания, нос словно бы заострился ещё более. А глаза, ледяные совиные ярко-голубые глаза блестели зловещим огоньком, заставляя окружающих незнакомых с ним людей шарахаться в стороны и обходить молодого волшебника стороной.

Златовласая подруга Джеофа была потрясена до глубины души. За то недолгое время, что они не виделись, Мэлион просто не мог так сильно измениться! Что же произошло в безопасной и мирной Академии, сделав обычного, хоть и слегка замкнутого в себе паренька похожим на одного из древних кудесников, двигавших горы и менявших речные русла одной своей волей?

На этот вопрос Мэлион не ответил. Сказал только, что лишь начал обучение и ему очень далеко до выпуска. А пока его друг, Олвин, вместе с остальными учениками продолжают усердно нагонять его, чтобы дальше обучаться вместе, юный волшебник решил вернуться в замок и проведать остальных бывших спутников, которых по-прежнему считает близкими друзьями и надеется, что они тоже не позабыли о товарище, прошедшем с ними такой увлекательный и опасный путь. При этом юноша попытался изобразить некое подобие улыбки, но получилось довольно криво. Ученик Глорофора разучился улыбаться…

Впервые после чудом выпустивших друзей подземелий страннице стало по-настоящему страшно. Но боялась она вовсе не за себя…

К первым согретым радостным Оком Митры дням весны вернулся Дю Пре с добрыми вестями из Сереады для лорда Британика. Хотя ему и не удалось выяснить, кто именно скрывался за попыткой сплотить гредов против Британии, их объединённые силы были разбиты, загадочные люди с полуночи, руководившие дикарями, пали в бою, а лагерь их был найден и разрушен доблестными защитниками Рохлэнда. С собой они привезли множество вещей чужеземцев для тщательного их осмотра и установки происхождения учёными людьми Уэлка. Теперь им предстояло покорпеть над книгами и выяснить, откуда ещё ждать беды Британии, а воины свою задачу выполнили и спешили отдохнуть в объятьях женщин с бутылкой доброго вина, пока долг вновь не призовёт их к делу.

Вместе с воинами гарнизона вернулись и уцелевшие быкоглавцы, и обитатели замка очень дивились тому, как сдружились их защитники с нелюдью. Они весело перешучивались меж собой, хлопали по плечу друг дружку при прощании и вместе гуляли за одним столом в таверне. А при попытке широченного трактирщика выгнать рогатых чудищ из своего заведения, несколько человек тут же обнажили мечи и пригрозили сжечь «эту халупу» вместе с хозяином, если он ещё хоть слово вякнет против их товарищей. Видать, немалое пережил отряд сэра Дю Пре в полуночных землях, такое, что по-настоящему сплачивает даже таких разных существ.

Сутками позже явился и Шамино, задержавшийся в Тин-Оломэ с двумя товарищами, чтобы повторно без толпы изучить сожжённый лагерь в надежде отыскать что-то упущенное. Но ничего нового следопыты так и не узнали и с разочарованными лицами тоже вернулись в замок.

Впервые за долгие зимние дни друзья снова собрались вместе, не хватало только Олвина, усердно занимающегося под присмотром мудрого наставника Академии в попытке нагнать своего более способного друга. Эта встреча раздула в их душах тлеющий уголёк теплоты и радости, даже растопив сердце оледеневшего ко всему Мэлиона. Хотя расставание и не было долгим, каждый растворялся в этом огромном замке, в многолюдье, увлечённый чем-то своим, становясь песчинкой в море вяло текущих или бушующих событий. И вот так вместе друзья не собирались уже давно.

Это был их вечер. Добрый эль лился щедрой рекой, а широкие столы «Полуночной Звезды» ломились от яств. Они не звали новых друзей и знакомцев, даже тех, с кем прошли уже свежие битвы. Ни Шамино, ни Дайли, ни старик Верхонт в этот раз не составили им компанию. Друзьям было, что вспомнить и что порассказать. И звучная лира Йоло находила отзвук в чутких сердцах бывших спутников и боевых товарищей. Они не заботились ни о чём, шутили, болтали, пили и горланили песни. Семеро отважных странников просто наслаждались встречей, предаваясь памяти и праздному веселью.

А наутро почти всю компанию вызвали к лорду Британику.

— Великодушный государь Британии, славный правитель Рохлэнда и замка Уэлк, мудрый глава Совета Старших, высокий хранитель порядка и справедливости, действующий победитель Турнира Павших, отважный рыцарь и защитник людей, лорд Элад Британик! — громко перечислил герольд титулы статного светловолосого юноши, пока тот твёрдым шагом преодолевал путь от входа к высокому трону.

— Приветствую вас, мои подданные и гости из других земель, — мягко и негромко произнёс владыка, усевшись и окинув собравшихся взглядом, не скрывающим любопытства, — С кем-то из вас мы встречались, кого-то я вижу впервые.

Правитель одарил гостей щедрой улыбкой. Ланс ещё раз подивилась тому, насколько он был юн.

Элад Британик выглядел очень молодо, на полторы дюжины лет, не более. Высок, статен, красив, жесты его были утончёнными, а гладкое юное лицо задумчиво-мечтательным. Высокий лоб, прямой нос и гордый подбородок соответствовали властному облику правителя, а широкие плечи и сильные мускулистые руки не придавали ему сходства с обычным мужланом, а, скорее, рыцарскую слаженность и крепость. Могучую грудь лорда украшала гордая эмблема — бер, раздирающий огнедышащую пасть дракона — вышитая изумрудными и серебристыми нитями на ярко-голубом кафтане. Чело государя венчал не какой-нибудь тяжеловесный венец, а обычный серебряный обруч со сверкающей рубиновой звездой посредине и парой хризолитов по бокам, из-под которого волной спадала на лоб густая длинная чёлка волос пшеничного оттенка.

Внимательные светло-серые глаза юноши, казалось бы, каждого, на кого падал его взор, видели насквозь. Они же говорили о том, что государь старше и опытнее, чем выглядит. Этот проницательный и строгий взгляд принадлежал урождённому правителю, умеющему повелевать и брать на душу всю ответственность за принятые решения. Кроме того, в нем крылся глубокий деятельный ум и хладнокровная отвага.

— Хотел бы я встретиться с вами не здесь, а в таверне, за кружечкой эля, — усмехнулся владыка, — И под звуки весёлых струн порадоваться миру и процветанию славной Британии!

— Так что ж мешает?! — воскликнул Джеоф.

Граф Гальтор бросил на верзилу уничтожающий взгляд, но тот уже и сам пожалел, что не сдержал язык за зубами. Однако, высокий правитель лишь растянулся в какой-то пространной улыбке и ответил.

— Наслышан о твоей простоте, Джеоф из Джелома. Печально, что многие принимают её за нахальство… Но нынче нам нечему радоваться и не за что пить! Так близко к своему поражению Британия давно не стояла!

Наполнявшие просторную залу люди перебросились тревожными взглядами. Здесь были и многие рыцари, и особо отличившиеся наёмники, следопыты, прочие из простых вояк. А так же несколько отважных купцов, прибывших в Уэлк первыми караванами, когда дороги ещё были густо завалены снегом, а из леса то и дело выползали голодные волки. Был тут и священник из Эмпаса, и загадочная чужеземка Ланс, и её молодой друг — угрюмый волшебник, наводящий жути на многих обитателей замка. Был даже прославленный по всей округе кузнец Верхонт и его недавно объявившийся в Уэлке товарищ по ремеслу, уже успевший завоевать признание многих воинов, чинивших у него оружие и доспехи. Но не было в зале ни казадов подгорного народа, ни гостей из далёкого Аванзаса или племён полуэльфов, ни весёлого Горбаха, никого из недавно искупивших вину быкоглавцев. Только люди, разношёрстная толпа людей, которым оставалось лишь догадываться, для чего лорд Британик собрал их нынче. И первые его слова не предвещали ничего доброго.

— Но, ближе к сути, как говаривал мой отец, — государь задумчиво уставился в высокие своды, немного помолчал и добавил, — Мир его праху.

Все присутствующие, как полагается, склонили головы и повторили «Мир его праху!».

— Трудные нынче наступили времена для Британии. Очень тяжёлые и опасные. Да, многие из вас и сами о том знают, а многие и видели своими глазами. Вконец распоясались лесные дикари, недавно даже была попытка отбить у нас Закатные Врата, а так близко к сердцу Британии давно ничего подобного не происходило! Ходят мрачные слухи о стычках с туманным народом и нарушении мира Эскардией. Повылазили отовсюду из своих нор разные твари, замечены даже появления лютой нежити, чему некоторые из вас были свидетелями.

Люди вновь перекинулись встревоженными взглядами. Разумеется, они знали о происходящем в Британии, слухи расползаются быстро, такие — тем более. А завсегдатаи таверн всегда в курсе последних слухов. Но все собравшиеся всё же не понимали, для чего государь завёл этот разговор.

— Говорят, Британия застилает почти весь мир, — продолжил тем временем лорд Британик, — От Холодного Моря на полуночи до Границы на полудне, от Проклятых Гор и Мглистой реки на восходе до скал Пограничников на закате. Но правда совсем в ином. Правда в том, что Британия держится на честном слове. Странные дела творятся в Полуденном Лесу, мрачные тучи собираются над Полуночной Грядой, дурные вести из Покрова и Стронгхолда. Король Артур, похоже, решил разорвать многолетний договор и воссоздать самодержавное королевство. Сумеречный Лес так и вовсе никогда не был в подданстве британскому престолу и мы даже не знаем толком, кто живёт в его дебрях и что там творится. А о землях к полудню Темницы Змей и вовсе ничего неизвестно.

Государь вновь перевёл дух, молчаливо оглядел не отрывающих от него встревоженных глаз гостей, и перешёл к главному.

— А на днях принесли вести из Минока о пропаже всякого сообщения со священной обителью. Не вернулись отряды снабжения, прекратилось движение паломников, даже посланные лазутчики исчезали один за другим без следа, только мёртвое тело последнего подобрали рыбаки Белой Пущи. Лорд Кристиан Де Билон убеждён в падении Эмпаса!

Это прозвучало слово гром посреди ясного неба.

Многие встревожено вздрогнули. Отец Петрикл печально вздохнул и перекинулся взглядом с задумчиво молчащим Мэлионом. Юноша даже не вскрикнул «Глорофор!», не проявил никакого волнения, только на одно мгновение сузил глаза, словно бы просто приняв эту новость к сведению. Выражение его лица оставалось каменным, даже ни один мускул на нём не дрогнул. Священник и прежде, разговаривая с учеником владыки Эмпаса, заметил в нём серьёзные перемены, но не думал, что они так глубоки.

Кто-то похлопал настоятеля храма Повелителя Света по плечу, как бы выражая сочувствие. Превысокий отец очухался от мрачных раздумий о юноше и, повернувшись к правителю, спросил.

— Что случилось с духовными братьями?

— Мы не можем знать наверняка, это лишь догадки лорда Де Билона. Но, даже если Эмпас ещё стоит, то, вероятно, в глубокой осаде. Правда, в Уэлк добрался лишь пятый вестник, а случилось всё накануне зимы.

— Да крепость эту гросс средних воинов удержит, какое войско не приведи, — попытался приободрить священника Джеоф, но вышло слишком громко, — Там за молитвами не забыли, с какого конца за меч берутся?

— В бою я предпочёл бы иметь дело с дюжиной опытных мечников, чем с одним превысоким отцом, — бросил государь упрекающий взгляд на джеломского здоровяка, — А от их молитв зачастую больше пользы, чем от чар и заклятий чародеев Лунного Сияния!

— Первосвященник не мог оставить святую обитель из страха перед захватчиком, — вмешался превысокий отец, — Только сочтя её осквернённой, если не проклятой. А потому я уверен, что лорд Де Билон заблуждается. У служителей Высших, свои представления о жизни мирской и духовной.

Слова священника звучали несколько возвышенно, словно он читал проповедь. Порой отец Петрикл, сам не замечая, начинал говорить таким тоном даже вполне обыденные слова. Видимо, сказывалась многолетняя привычка наставлять страждущих на путь истинный.

— Надеюсь на это, — в голосе государя не звучало искренности, — А так же на мужество и доблесть обитателей Эмпаса, вынужденных в сложные дни отринуть благочестивое миролюбие и взяться за меч. Но многих нынче волнует древнее пророчество. И хотя, как правитель и защитник людей, я не могу доверять бредням выжившего из ума старца, всё же приходится признать, что кто-то намеренно уничтожает оплоты Британии на дальних её рубежах. Две твердыни пали и великая угроза нависла над священной обителью. А значит, подтверждаются наши самые страшные опасения и тревоги, и вскоре нас ожидает вторжение со всех сторон сразу!

— Война… война… — зашептались в зале. Все давно этого ждали, о войне частенько шептались в тавернах и дома у очагов. Подготовка к ней шла полным ходом не только в Уэлке, но и в каждом городе, каждом замке и даже в каждой деревне спешили перековать орала на меч.

Но когда это прозвучало из уст самого государя всея Британии, то сомнений в неизбежном не осталось даже у тех, кто ещё надеялся, что всё обойдётся, а тревожные вести окажутся мелкой усобицей знати или вовсе привычными набегами дикарей, коих много ещё отказывалось принять над собой с благодарностью надёжную длань британского престола.

— Изо всех отдалённых земель спешат ко мне вести о нарастающих бедствиях, — продолжал тем временем юный лорд, — Часть их некоторые из вас слышали на Совете в Миноке. Я не считаю всё это случайностью, идёт хорошо подготовленное наступление, и тот, кто за всем этим стоит, имеет такую огромную силу и влияние, что впору бы вспомнить Ледяную Войну!

Казалось, светлейший правитель получал искреннее удовольствие, нагнетая страху и трагичности на своих гостей. Но на юном лице государя не было и тени веселья.

— Да, мы давно не видели крупной войны. Всеобщей войны, где нет тех, кто останется в стороне. Мы воевали с туманным народом на рубежах Вальянтхэйма и в Колдовском Лесу, а так же к полудню от Скары. Видели нашествие демона в Рохлэнде и смогли остановить его! Бились с ходарами, полканами и этинами на полудне, глызерями за Вязким Болотом, дёнами на восходе и с бореями Полуночной Гряды. Мы отражали нашествия диких народов из Леса, сталкивались с кочевниками Великой Степи и загоняли свирепых псеглавцев обратно в их дебри! Но уже полтора гросса лет мы не знали настоящей всеобщей войны!

Воодушевление, с которым правитель рассказывал о былых победах, показалось Ланс очень наигранным. Очевидно, юный лорд собрал столько разных людей вовсе не для того, чтоб хвалиться заслугами предков.

— Та Британия была слабее нынешней. Между высокими домами шла ожесточённая усобица, а король Лорик не хотел или не мог её остановить. Вальянтхэйм ещё был самодержавным, а король Лир едва мог сдерживать нашествие орков, но на союз не шёл, предпочитая лить кровь подданных, но не стать обязанным соседу. Край Ю и Край Двух Рек ещё не присягали британскому престолу, а в землях Форестра и Окраинки одно за другим вспыхивали восстания местных племён.

— Но мы же победили! — не выдержав, воскликнул кто-то из зала.

— Да, победили, — согласился государь, — Но перед тем разрозненная слабая Британия терпела поражения повсюду, отступая и оставляя на полях сражений множество достойных мужей! Тогда-то, под тяжёлым бременем крови и слёз, дома Британии и Вальянтхэйма объединились, отстранили не желавших договориться о союзе королей, и взяли всю власть в свои руки. Соединив разрозненные земли под твёрдой рукой Совета Старших, они смогли дать отпор захватчикам.

— И тогда твой славный предок стал государём всея Британии! — поддержал юного лорда слащавый голос, явно пытающийся подольститься.

— Да, именно тогда отцы высоких домов установили власть лордов над землями и поставили старшим над ними правителя Рохлэнда, который стал именоваться лордом Британиком. Но речь не о том!

Льстец потупил взгляд и попытался незаметно отодвинуться вглубь толпы, из которой только недавно с трудом выбрался шажок за шажком на видное место. Но юный лорд сразу забыл о подхалиме, его речь была ещё далека от завершения.

— Даже в дни своей слабости и разрозненности Британия не потеряла этих трёх твердынь. А значит, нынешний захватчик намного сильнее того, что пришёл к нам войной полтора гросса лет назад!

— Повелителя Туманов и Льдов?! — одновременно воскликнули люди из разных концов зала.

— Действительно он был всемогущим Высшим или просто в гордыне своей взял его имя, мы сегодня не знаем, — слукавил лорд, — Но силы, что пришли войной в Британию в те дни были слабее нынешних! А значит нам предстоит столкнуться с небывалым! Король Мечей из Эр Таймона всего лишь человек, как и Железный Рыцарь из ходаров. Война уже идёт, и эти двое нанесли болезненные удары, пока оставленные без ответа. Но самое страшное ещё впереди. За ними и другими захватчиками в разных землях стоит чья-то незримая воля. Человек он или нет, мне неизвестно, но враг наш очень силён и опасен.

— Так не Двудушник ли? — воскликнул сэр Дю Пре, — О нём же слух всё идёт, что мол в Полуночной Гряде сидит и всем командует!

— Я тоже слышал эти слухи, — сдержанно ответил государь, — Но то лишь домыслы и разговоры.

— Я сам присутствовал при допросе, государь! — вставил слово Йоло, — И пленники назвали его имя. Двудушник собирает войско в Полуночной Гряде, и войско то бессметно.

— Об этом мне известно, — поморщился юный лорд, раздражённый тем, что ему не дают закончить, — Ты сам мне рассказал о том, что удалось узнать столице. Но присягнули все ему, или он сам один из присягнувших? У нас лишь домыслы…

И уже не вслух подумал: «Заговорил стихами? К чему бы это…».

— Говорят, этот Двудушник потомок Высших, — раздался в зале чей-то робкий голос.

— Говорят, у орчихи поперёк! — не смог сдержать насмешки Джеоф.

— Может уже заткнётесь и дадите государю закончить? — рявкнул на обоих граф Гальтор.

Лорд Британик одарил командира гарнизона благодарным взглядом. Это представление прежде не казалось ему столь сложным делом. Да, не учёл он такой несдержанности среди людинов.

— Каждый из вас проявил небывалую отвагу, находчивость, доблесть или удачливость, — начал государь переходить к главному, — Все вы крайней одарённости люди, а потому именно от вас я жду славных дел в непростом грядущем Британии. Наступают дни, в которые каждая мелочь и каждое деяние могут стать решающими.

Ланс растянулась в довольной улыбке. Подобных слов она ждала с самого начала речи лорда. Мэлион, застывший с ледяным выражением лица, вроде бы тоже не был удивлён уклону речи государя. Тихонько хмыкнул превысокий отец Петрикл, явно догадывающийся о чём-то большем, что могло прийти на ум другим. И все вопросительно уставились на юного правителя Британии.

— Каждая из трёх твердынь хранила важную реликвию Британии, — слова давались государю с трудом, ох, как он негодовал в душе, что ему приходится говорить подобное! — Колокол Мужества в Темнице Змей, в Лукаеме — Свеча Любви и Книга Правды в священной обители Эмпаса.

А вот этого златовласая странница никак не ожидала. Она, конечно, доверяла рассказу старого чародея Мерлина, но восприняла его, как байку из его далёкой юности, с которой ей никогда не предстоит столкнуться на своём пути. Метнув быстрый взгляд на Джеофа, она лишь убедилась, что тот и вовсе ничего не вспомнил.

— В реликвиях этих заключения великая сила, — еле выдавил из себя лорд Британик, — Их необходимо вернуть!

Готовясь к этому собранию, Элад Британик ожидал позора и стыда, но всё же думал справиться с ними будет легче. Он, высокий правитель Британии, защитник людей, перед лицом подданных показывает веру в какое-то старое пророчество. А на реальную угрозу страшной войны, что унесёт множество жизней, отвечает поиском волшебных безделушек! Он прослывёт самым безумным государём Британии со времён Тихого Алэна. Но оставалось ещё сказать самое главное, что просто застревало в горле у молодого с виду, но весьма дальновидного лорда.

— Кто бы не стоял за вторжением, сила его огромна! И лишь мощью этих реликвий мы сможем ослабить и остановить его!

Слова звучали неубедительно. По-крайней мере, самому правителю так показалось. Он едва сдержался, чтобы шумно не выдохнуть, наконец выдавив их из себя. Но в зале, похоже, никто не заметил, все разинули рты и не отрывали встревоженных глаз от государя. Интересно, смеются ли они уже над ним в душе, или это подлинная тревога за будущее их обречённого государства?

— Куда судьба забросит каждого из вас? — поспешил продолжить правитель, надеясь в душе, что учёные мужи всё же правы и люди обычно запоминают последнее из сказанного, — В какой стороне вы окажитесь? Грядущие события могут привести любого в такие края, куда он и вовсе не собирался. Кто-то останется в Уэлке и будет защищать его надёжные стены, кто-то выступит в путь навстречу врагу или подальше от него. Кто-то повезёт товары в далёкие земли. Но где бы вы не были, помните о том, что эти вещи могут спасти всех нас. Разыскав их нарочно, наткнувшись случаем или просто что-то услышав поспешите сообщить ближайшему лорду о столь важной находке. От этого может зависеть судьба Британии!

— Государь, — медленно начал Йоло, задумчиво поглаживая рукоять висящего на поясе меча, — По весне я собирался вернуться в Британию, и вскоре выступаю в дорогу. Мне передать твои слова лорду Эландилу? Он сможет послать войско против Короля Мечей, и я сам отправлюсь с ними, чтобы разбить наглеца и вернуть украденную реликвию!

— Что ж Йоло, сын Арстронга, — улыбнулся лорд британцу, в душе поблагодарив его за этот мужественный порыв, — Похвально твоё желание принять участие в столь важном государственном деле. Но выступать на Короля Мечей пока не время, мы плохо осведомлены о его силах, да и не знаем, где ударят в следующий момент. Уверен, лорд Габриэл Эландил думает так же. Он, конечно, выполнит мой указ и поведёт войска в поход по требованию. Как и остальные лорды Британии. Но бросаться ради этих реликвий вслепую на врага мы не станем.

Государю вдруг показалось, что многие из собравшихся в зале вздохнули с облегчением, обрадовавшись, что их правитель не выживший из ума безумец. А возможно, ему просто хотелось в это верить.

— Да и вряд ли они в руках Короля Мечей или Железного Рыцаря. После захвата крепости, как ты, наверняка, знаешь, начинается всеобщий грабёж, ценности и казну может забрать господин и его командиры, но остальное идёт на делёж между простыми вояками. А эти реликвии нигде не хранились под особым запретом, скрывались на людном месте, и вряд ли захватчики вообще знали о них. Вернее всего, угодили в жадные руки, и где они теперь ведомо лишь Высшим.

— А если врагу известно об их истинной ценности? — подозрительно спросил сэр Дю Пре и, опомнившись, добавил, — Государь!

— Если так, то дела наши плохи, — развёл руками лорд Британик. Уж он-то знал, что никакой ценности для захватчиков они не представляют. Но как объяснить это уставившимся на него подозрительными глазами возможным героям? — Но я не думаю, что они это знают. Будем надеяться, что реликвии всё же вернутся к нам вашими стараниями!

— Я отправляюсь в Британию вместе с Йоло, — заявил рыцарь, — И сделаю всё возможное, чтобы вернуть эти реликвии тебе, государь, коли от них так многое зависит!

— Рад слышать, сэр Дю Пре, надеюсь твои старания увенчаются успехом!

— А я отправлюсь в Окраинку и попытаюсь что-нибудь разузнать там, — подал голос сэр Коллин.

Один за другим ещё несколько рыцарей и даже купцов выразили готовность приложить все усилия, дабы выполнить волю государя. Кто-то даже высказывал предположения о нахождении утраченных реликвий и заверял в намерении их проверить. Лорд Британик отвечал сдержанным одобрением, гадая, смеются ли они над ним, или действительно настолько всерьёз восприняли его слова. А, возможно, просто спешат угодить.

— А может они уже у орков? — спросил очередной рыцарь, — Надо бы наведаться в Мимин, да разнести этот гадюшник, авось и сыщутся!

При этих словах лорд Британик загадочно улыбнулся. Доводилось ему однажды бывать в Эвигайзасе, самом сердце государства туманного народа. Город, построенный трудолюбивыми гоблинами, резко отличался от грязного хлева, с которым злословные пустомели привыкли равнять поселения застарелых недругов. К тому же хозяева столицы Эскардии, рангары, как гордо именовал себя этот народ, держали её в постоянном порядке, пристально следя за чистотой аккуратных улиц и выправляя все разрушения и износ. Там не было покосившихся или треснувших стен, как и сорванных ветром крыш, ям на мостовых и помоев под окнами. В отличие от соседнего Мимина, действительно походящего на обветшалый хутор после урагана и населённого одними орками.

О-о! Рангары были настоящими умельцами! Причудливая плавная архитектура зданий, гармония изящных ровных улочек, журчащие всюду фонтаны, перекликающиеся со щебетом обитающих в тенистых рощах пташек — всё создало незабываемое впечатление о построенном гоблинами городе в памяти лорда Британика. Своей красотой Эвигайзас ничуть не уступал даже Британии или белокаменному Аванзасу, в то же время очень отличаясь от них непривычным людскому глазу исполнением. Он словно встраивался в окружающий разноголосый лес, а не отвоёвывал себе место под Ярким Оком Митры. Да, гоблины умели жить в согласии с природой!

Жаль, думал правитель, что этот дивный народ почитают злобными тварями, возникшими ошибкой или недоглядом Высших. Долгие войны и взаимная ожесточённость друг к другу сделали своё чёрное дело. Но злые изначально существа не способны творить такой красоты и искусства!

— Ступайте, — махнул рукой лорд Британик, — Отныне каждый из вас, кто связан долгом службы, свободен от неё, только сообщите командиру, что над вами. Но это вольность, а не указ, кто не спешит в дорогу, может оставаться в замке при прежнем. Уверен, собравшиеся здесь нынче люди достойно послужат Британии! И да помогут вам Высшие!

Озадаченная и немного растерянная толпа один за другим покинула приёмную залу, оставив юного на вид государя одиноко и задумчиво разглядывать потрескивающее в очаге пламя. Когда за ними захлопнулись тяжёлые створки дверей, не оставив внутри даже отосланную стражу, позади трона что-то скрипнуло и из открывшегося тайника появилась высокая фигура в тёмном плаще с капюшоном.

— Надеюсь, этот позор того стоил, — не поворачивая головы сказал юный лорд.

— Ты так и не сказал им самого важного, — таинственный гость укоризненно покачал головой, — От них зависит всё грядущее!

— Скрывая половину правды, приходится умалчивать другую. Но я не вижу среди них готовых, ты уверен в своих предположениях?

— Нет, — покачала капюшоном фигура, — Сегодня ни в чём нельзя быть до конца уверенным.

— Всё же лучше было провести открытое испытание, — вздохнул юный лорд, — Я чувствовал себя глупцом, рассказывая о пророчествах и о волшебном хламе, способном защитить Британию от настоящего врага! Но это полбеды — гордыню я смирю. Но слухи поползут повсюду, меня сочтут безумцем. А отсутствие веры людей своему властителю — худшее, что может случиться накануне войны!

— Возможно… Ты мудр, государь, но зачастую тороплив. Подождём.

— Ты прав, подождём… хотя ожидание может обойтись слишком уж дорого. Но ещё дороже будет стоить чрезмерная поспешность. Однако, я не понимаю, зачем идти таким путём.

— Здесь не должно мешать намерение. Мы и без того рассказали им многое, вмешавшись в волю случая. Лишь он способен сделать верный выбор. Но нынче все реликвии утрачены, а потому приходится открыть хотя бы часть. Надеюсь, обойдётся…

— В прошлый раз ты не надеялся на случай!

— В прошлый раз я ошибался, — склонил голову гость.

— Не играй со мной, колдун! — государь встал с трона, — Я согласился на такой позор лишь потому, что ты советовал отцу и оказался очень прав. Грядущее ли тебе открыто, иль просто так сложилось, но опасения твои сбылись. И только принятые меры привели к победе!

Государь выдохнул, пристально взглянул на чародея и продолжил:

— Лишь потому внимаю я твоим затейливым советам! Но мне вся правда надобна, а не твои извечные уловки!

— Поверь, мой государь, я верою и правдою служу Британии и её достойному правителю! — фигура поклонилась, — Нет тайных замыслов в моих словах. Действительно я ошибался в прошлый раз и только случай может сделать верный выбор!

— Что заставляет тебя думать так? Мы победили…

— Но какой ценой…

— Да, слишком многие погибли. И мой отец… — печально вздохнул юноша, но это была не та пылкая горечь, что присуща молодым, недавно потерявшим близких. Скорее, задумчивая скорбь очень зрелого мужчины, пережившего потерю так давно, что застарелая грусть каменной коркой оплела его огрубевшее сердце, — Но может, такова цена победы?

— Не знаю, — неторопливо развёл руками чародей, — Сложись всё по-другому, цена могла быть меньшей. Но толку-то теперь гадать. Не потому я думаю, что ошибался.

— Так почему же? — с интересом поднял взгляд на собеседника лорд.

— Ведь так и не дошло до применения той силы. Ни тогда, ни после, когда мы не смогли проникнуть вглубь Полуночной Гряды. Возможно, не было её и вовсе и выбор был ошибкой?

— Быть может… — лорд Британик вновь опустился на трон, — Что ж, посмотрим. Но времени всё меньше… Тебя тревожит что-то?

Государь устало встряхнул головой, откидывая назад роскошные светлые волосы и поворачиваясь лицом к собеседнику. В морщинистых глубоких глазах под капюшоном действительно мелькала так правильно подмеченная правителем тревога.

— Просто…

— Да, я понял. Гоблины никогда не были нашими друзьями. Но и врагами нынче их назвать нельзя. Среди туманного народа так же есть подлецы и честивцы, добряки и лиходеи, герои и трусы, наконец. О них, как и о людях, не следует судить по отдельным выходцам. И следовать советам некоторых особенно ретивых рыцарей я вовсе и не собираюсь.

— Именно о том я и хотел сказать, — однако, в голосе гостя не было искренности и взгляд он отвернул, — Война и их сметёт с лица земли, так почему бы нам не заключить союз?

— А вдруг Эскардия уже в союзе с нашим врагом? У них давно есть зуб на наши земли, Двудушник мог бы посулить. Или тот, кому служит он сам, если верить тебе.

— Нынче ни в чём нельзя быть уверенным. Если это тот же самый Двудушник, что командовал второй волной вторжения на плато Таригола в Ледяную Войну, а ещё ранее, на заре Британии, в почти забытую Войну Ветров возглавлял удар на полуденном направлении — то и теперь, верней всего, кому-то служит.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что вновь на грешную нашу землю обрушился гнев кого-то из Высших? И чей на сей раз?

Чародей задумчиво промолчал, размышляя и переминаясь с ноги на ногу. Потом как бы нехотя ответил:

— Не думаю. Скорее кто-то лишь прикрылся его именем. Но вряд ли он договорился с туманным народом, иначе Тринзик бы уже штурмовали войска орков.

— Хорошо, я отправлю посланника к бару Хогбену. Но ты лукавишь, ведь не о том хотел сказать?

— Государь, как всегда, прозорлив, — усмехнулся советник, слегка откидывая тёмный плащ, под которым обнаружилось ладно скроенное мускулистое тело в облегающем камзоле, — Скажи мне, кто та барышня с золотистыми прядями?

— Ты о Ланс? Мы же вместе отбирали её, — юный лорд с сомнением взглянул на своего тайного гостя, — Она пришла вместе с наёмником из Джелома, тем здоровенным мордоворотом. Рассказывают, преодолели на пути множество приключений, потому они нам оба подошли.

— Да, это помню. Но кто она такая, из какой земли и дома?

— Сие есть тайна за семью печатями, — усмехнулся государь, — Как говорят, она сбежала от отца из большой любви к людину. Откуда точно — я не слышал. А это важно?

— Да нет, — отмахнулся советник и сделал вид, что утратил всякий интерес к поименованной особе, — Просто черты как будто бы знакомы, но не упомню дома.

— Наверняка, из Нанта, — лорд тоже решил, что вопрос исчерпан, и вдруг спросил, — Ты можешь что-то сделать с этим лицом?! Оно настолько молодо, что многие меня всерьёз не принимают! А с тем, что я сегодня им наговорил, подавно!

— Это не так работает, мой государь, — склонил голову гость, — Я не давал тебе каких-то лишних лет, только замедлил старение твоего тела. И не в моей власти изменить твоё лицо.

— И долго мне его носить? У нас война на носу, кто станет слушать малолетнего юнца, каким я выгляжу?

— Ты государь. И много лет им был, сомнения твои напрасны. Люди за тобой идут и выполняют все указы, не глядя на твой юный облик, — тут гость откинул капюшон, под которым оказалась усеянная древними морщинами голова с ястребиным носом, длинными вьющимися прядями седых волос, упрямым подбородком, острыми скулами и пронзающим всё насквозь взглядом неестественно чёрных глаз, — А что до войны… Война уже началась!

Побег Мэлиона

Вскоре из Гэлвэйна вернулся Олвин. На его груди гордо сверкал значок Академии. Сам Логастр, её уже не молодой, но далеко не старый ректор, навестил нынче лорда Британика, взяв с собой и новоиспечённого ученика, соскучившегося по друзьям.

Юноша заметно возмужал и набрался решимости. Та уверенность в себе и отвага, что проявлялись прежде лишь в моменты опасности, нынче стали неотъемлемой чертой характера молодого алхимика. Его походка обрела твёрдость, спина выпрямилась, плечи разогнулись, а внимательные карие глаза наполнились ещё большей проницательностью. Теперь в нём с трудом узнавался тот простоватый и даже с виду нелепый парнишка, с которым будущие спутники познакомились словно целую жизнь назад. И только его вечно растрёпанные, будто никогда не знавшие гребня рыжие кудри развеяли сомнения друзей в том, не подменили ли его тайком. Вряд ли во всей Британии сыщется второй юноша с такой забавной шевелюрой.

Олвин подолгу и воодушевлённо рассказывал об учёбе у магистра, о новых товарищах, об успехах и трудностях, а также травил байки о разнообразных курьёзах, происходивших с ним в обучении. Хотя времени прошло всего ничего, жизнь в Академии наполнила его будни яркими впечатлениями, вновь вернувшими жизнерадостное выражение лица не так давно потерявшему единственного родного человека юноше. Общение со сверстниками, очевидно, пошло ему на пользу, вопреки Мэлиону, со слов последнего обучавшегося в одиночестве.

Ланс даже отметила, что нужно бы поговорить об этом с пожилым магистром. Всё-таки, ученик Глорофора тоже молодой парнишка, а из-за пережитого потрясения особенно нуждается в обществе ещё беззаботных и полных радужных надежд сверсников.

Почти утихшая в бурных военных днях тревога вновь разбередила сердце изгнанного рыцаря. Он дал клятву. Пусть и сгоряча, в запале гнева, но сказанного не воротишь. А слово своё сэр Дю Пре Дю Ванор Д’Анарэ Де Танрот держать умел. Приближалась пора оставить безопасные стены Уэлка и отправляться платить по счетам, отринув утешительные мысли, которыми прежде он оправдывал своё замешательство. Но теперь кавалер ордена Меченосцев собрался с духом и твёрдо решил покинуть надёжное убежище замка. Впереди ожидала расправа над множеством недругов, и жизни могло не хватить, чтобы просто разыскать их всех, не говоря уж о славной победе. Медлить больше нельзя. Йоло собирался в Британию? Что ж, в столице есть ставка ордена Золотых Эполетов, а значит им по пути. Вероятнее всего, ненавистный принц Алуйо удрал именно туда, и там его ждёт неприятная встреча!

Британец всё ещё сомневался. Лорд Эландил ждал его не ранее, чем через луну. На добрых конях до столицы не более дюжины дней пути… возможно, ещё хватило бы времени вернуться туда, куда звало его сердце — в Тринзик, город не столь величественный, как родная Британия, но зато в нём была она…

День за днём Йоло всё чаще вспоминал ту бледную девушку из маленького отряда сэра Дю Пре. Он тогда и не запомнил её имени, зато отчётливо видел потерянный взгляд её небесно-голубых глаз. Он помнил отрешённость её осунувшегося, но холодно-прекрасного лица, помнил, как крепко худенькая ручка сжимала рукоять верного меча, в то время как другая безжизненной плетью повисла вдоль стройного тела, помнил её изящную фигурку, ничуть не испорченную громоздкой кольчугой. И прядь смолисто-чёрных волос, спадающих из-под шлема на узкие нежные плечи. Почему-то барду хотелось вернуться туда, в этот город, и снова увидеть её, говорить с ней, услышать её прекрасный голос… Но он не решался. Сперва нужно уладить все дела, а потом уже испросить у лорда Эландила освобождения эдак на пару лет, чтобы уже ничто не отвлекало от сердечных дел… Но впереди война. Когда теперь наступят спокойные дни, в которые с чистой совестью можно будет пренебречь службой? Будет ли он жив, когда они придут? И придут ли вообще? Грядущее рисовалось таким размытым.

Юлиуса же не тревожили никакие сомнения. Покинув родные края в поисках лучшей доли и большего заработка он мечтал прославиться на всю Британию выдающимся кузнецом. Но встреча с Верхонтом показала минокийцу, как далеко его умение от настоящего искусства. Возможно, продолжи он заниматься медницким делом, достиг бы в нём небывалых высот, но здоровяк тянулся к оружейному, а потому оставалось учиться, учиться и снова учиться. И лучшего места, чем передовая грядущих битв, в которую в любой день могла превратиться столица, не сыскать. Поэтому медник, поблагодарив старого мастера за кров и наставления в ремесле, собрал скудные пожитки и присоединился к покидающим замок друзьям.

Пир закатили горой, такого простой люд Уэлка не видал уже множество дней. Сэр Дю Пре от щедрот своих богатых владений угостил всех на славу, на радость трактирщику, мяснику и купцам, завезшим так вовремя редкие яства и бодрящий хмель. И, конечно, Торговой гильдии, намеревавшейся нагреть руки на оплате счетов разгулявшегося рыцаря.

А гуляли от всей души. Всё-таки, провожали троих друзей, верных соратников, с которыми остающиеся прошли такой непростой и полный опасности путь. Теперь они расставались надолго, каждого ждала своя дорога и вряд ли кто знал, когда они встретятся вновь и все ли останутся живы к тому туманному времени.

Но, всё же, друзья договорились по окончанию войны, если кому повезёт выжить, снова собраться в высоких стенах Уэлка, посидеть в этой самой таверне за кружечкой доброго эля, вспоминая пока ещё только грядущие приключения. И каждый дал торжественное обещание, что где бы он не был, в какой бы земле не бродил, с кем бы не сражался, всегда будет помнить о верных друзьях, в любой миг готовых прийти на помощь и трепетно ждущих новой встречи.

Эль лился рекой, и звучные песни услаждали слух собравшихся тревожащей душу мелодией. В последний раз друзья собрались за одним столом и, порою с дружным хохотом, порою с болезненной грустью вспоминали пережитые невзгоды и радости, и те славные дни, когда злое коварство и подлость отступали под натиском отваги и чести… и дружбы, настоящей дружбы, родившейся между такими разными людьми в столь короткий срок. Со времени их знакомства не минуло и лета, но бывшим спутникам казалось, будто они знают друг друга едва ли не всю жизнь.

А Ланс, Олвин и Джеоф и вовсе забыли, что каждый из них когда-то жил сам по себе, будто их память начиналась с того дня первой встречи в Джеломе, прошедшего давным-давно, словно целую жизнь назад.

Йоло снял со спины верную звучную лиру, исправленную умелыми мастерами Уэлка, чтобы в последний раз сыграть для друзей и спеть им прощальную песню, слова которой были грустны и печальны, в такт пронизывающей душу тоскливой мелодии. Но в голосе барда к тому же чувствовалась и надежда на новую встречу, угадывающаяся в отдельных радостных нотках.

Прощайте друзья, позвала нас сегодня дорога!

Надейтесь на встречу, которая будет не скоро!

Помашем друг другу рукой, расходясь от порога!

Долины нас ждут и холмы, перелески да горы!

Уходим сегодня надолго, быть может, навечно…

Не знаем, кому суждено воротиться обратно…

По серым и пыльным дорогам шагаем беспечно,

Стараясь не думать о грустном и неприятном.

Надейтесь друзья, что удача нам всем улыбнётся,

Что мы не умрём ни в бою, ни в больничной постели,

И что мы когда-нибудь снова вот так соберёмся

За полным широким столом и за кружечкой эля!

Прощайте, друзья! Нам сегодня открыты дороги,

Уходим навстречу смертельным и доблестным битвам!

И пусть никогда не устанут в пути ваши ноги,

И щедрое небо внимает всем нашим молитвам!

Прощайте, друзья! Пожелаем друг другу удачи!

Пожмём на прощанье надёжные, верные руки!

Рыдает душа, но глаза отчего-то не плачут,

И боль расставанья рождает сердечные муки!

Когда звучный голос барда смолк и утихли последние мелодичные звуки среброструнной лиры, на щеках Катрины объявились серебристые капельки, играющие отблесками тусклых свеч. И хотя глаза остальных оставались сухими, в них тоже отражалась немая тоска, и даже постоянно холодный и хмурый Мэлион не мог остаться безразличным к прощальной песне Йоло.

Застывшее молчание нарушил грубоватый бас какого-то вусмерть пьяного мужика, поднявшего чарку с традиционными словами.

— За дружбу!

На пиру собралось немало народу, провожать уходящих пришли и множество новых знакомцев отважных странников. И шумная компания тут же восторженно отдала должное музыкальному таланту британца, а так же лучшему элю из кладовых трактирщика, припасённому им нарочно для таких случаев и таких денег.

— Пора на боковую, — громко поднялся успевший завоевать в замке всеобщее признание изгнанный рыцарь, опрокидывая заключительную кружку хмельного напитка, — С зарёй выступаем в дорогу.

Друзья молча согласились с ним и разбрелись по комнатам, снятым на эту ночь, оставив многочисленных провожатых гулять дальше. Джеофу страшно хотелось с кем-нибудь подраться, но нежная чувственная рука Ланс в его ладони направила пыл верзилы в другую сторону. Небывалый пир затянулся до самого рассвета.

Утро, как и следовало ожидать, выдалось серым и мрачным, будто сама природа сочувствовала глубокой печали расстающихся друзей. Порывистый восходный ветер трепал тёмные вьющиеся волосы Йоло и густые шерстистые гривы лошадей. Весенняя прохлада ласкала суровые лица путников, молчаливо запрягающих своих скакунов и собирающих оставшуюся поклажу. И даже первые робкие всходы зеленеющей травы уже не радовали глаз покидающих замок странников.

Купеческая дочка не выдержала и разрыдалась, обняв на прощание могучего медника Юлиуса, меланхоличного барда Йоло и благородного рыцаря-изгнанника сэра Дю Пре. А лицо молодого волшебника озаряла какая-то загадочная полуулыбка, хотя взгляд его оставался таким же каменным, как и всегда со времён его поединка на просторах Астрала.

Крепкие объятия и рукопожатия были красноречивее всяких слов, и бывшие спутники произнесли друг другу только короткие фразы: «Прощайте, друзья! И удачи вам!».

Долго ещё остающиеся смотрели вслед исчезающим путникам, и когда на виднокрае развеялась пыль копыт их лошадей, разом повернули к воротам и зашагали домой. За всю дорогу до особняка Катрины никто не проронил ни звука.

— Надо бы и нам собираться в дорогу, — неожиданно заявила Ланс после очередной изнурительной тренировки её могучего друга, — Или ты уже корнями врос в этот замок?

— А чем тебе тут не нравится? — удивился Громила, обрушивая огромный кулак на грудь каменного истукана для упражнений с мечом, — Кормят неплохо, крыша над головой, да и люди вокруг неплохие. Ну, большей частью.

Верзила взглянул на свою занывшую ладонь. С пальцев сочились алые капельки крови. Видимо, камень был недостаточно гладко отёсан.

— Не люблю я сидеть в четырёх стенах, — покачала головой его златовласая одруга, глядя на разбитые костяшки здоровяка, — Да и тебе, погляжу, не терпится подраться всласть. С самого Джелома наш путь превратился в какое-то непрерывное бегство, и мы только и мечтали оказаться в таком вот гостеприимном местечке. Но теперь все угрозы позади, а значит уже не к чему засиживаться в безопасности замка, ведь в мире ещё так много интересного. Скажем, я давно хотела побывать в Лунном Сиянии…

Упоминание чудесного града напомнило вдруг обоим о седовласом старце, когда-то спасшем их от джеломских стражников и приютившем в своей убогой лачуге. Смерть добродушного чародея легла тяжким грузом на души друзей. Но ещё больнее было Олвину, звавшему его дедушкой. И хотя пережитые с той поры приключения затянули эту рану, горечь утраты по-прежнему отражалась на веснушчатом лице юноши.

— Может быть ты и права… — угрюмо кивнул Громила, — Да только не время нынче уходить, война на носу. И более безопасного места, чем этот замок, я не знаю. Разве что Камелот, но вряд ли нам там будут рады…

— О! Джеоф из Джелома любит прятаться от опасностей?! — шутливо удивилась Пройдоха, — Это что-то новенькое!

— Да причём тут… А, ладно, — отмахнулся здоровяк, видя игривую улыбку на лице подруги, — Сама же понимаешь всё прекрасно! Я воин, моё дело сражаться. Это в мирные дни можно мотаться по свету в поисках приключений на свою задницу. А нынче не до того, Британия нуждается в каждом мече. А мой, как ты знаешь, не из последних.

— Согласна, — Ланс присела на скамью у стены и бросила на верзилу задумчивый взгляд, — Но ведь ты присягал королю Артуру, а не лорду Британику. Здесь ты просто наёмник.

— Да не в присяге дело, — попытался объяснить простодушный здоровяк, — Кто-то пришёл с мечом в нашу землю, принёс огонь в дом, где мы живём. Конечно, я предпочёл бы сражаться в славной дружине короля Артура, но так сложилось, что в родной Джелом мне путь заказан. Нынче нашим домом стал Уэлк и я должен защищать его. Не из-за присяги или жалования наёмника, а потому что это правильно.

Ланс глубоко задумалась. В какой-то мере она понимала могучего друга. Его мысли были прямыми, как ствол молодого дуба, вряд ли в них могло зародиться что-то сложнее, чем чувство долга и желания поесть в остальное время. Но именно эта прямота в нём и нравилась златовласой хитрюге, выросшей среди дворцовых интриг и с малых лет привыкшей к обману в три, а того и больше слоёв. Простой, как табурет, но надёжный, как скала, он резко отличался от её привычного окружения, состоявшего в основном из прожжённых лжецов, никогда не державших на уме и на языке одного и того же. Даже благородный сэр Дю Пре, бывший больше воякой, чем замковой крысой, наверняка, был сведущ в искусстве плетения и раскрытия заговоров, не говоря уж о британском барде, чья служба поверенным лорда Эландила просто обязывала его владеть такими хитрыми навыками. В простоте с Джеофом мог потягаться только очень похожий на него Юлиус, да и тот хранил множество нераскрытых тайн.

— С Мэлионом творится что-то неладное, — вдруг начал Громила, присаживаясь на широкую скамью рядом с подругой, — Не нравится мне этот парень последнее время… какой-то он скрытный…

— Я тоже весьма скрытная, — улыбнулась Ланс, кладя руку на плечо могучего верзилы, — Да и ты порой не так прост, каким кажешься!

— Нет, ты по-другому… а от нашего волшебничка так и разит…

— Холодом? Да, сердце его, похоже, превращается в тот же лёд, которым он творит свои чары.

— Кстати, а где он? Что-то я не вижу его со времени расставания с нашими друзьями.

— Не знаю, шатается, наверное, по местным знатокам магии, выпытывая их секреты. А, может, добрался до библиотеки Уэлка.

— Нет, ему определённо нужно побывать в этом Лунном Сиянии, — буркнул Джеоф, — глядишь, это порадует-таки его душу!

Ланс отрешённо смотрела на Олвина, увлечённо сражающегося с крепким новобранцем в противоположном конце зала.

— Смотри-ка, а парень кое-чему научился, — усмехнулся Громила, провожая глазами взгляд подруги, — Прежде-то клинок его колдовской всё делал, а теперь и сам не даст убить себя первым ударом! Так, глядишь, и с настоящим мечом со временем обращаться наловчится не так паршиво!

— Стоит ли их брать с собой? — как-то странно протянула Ланс, — Да, ребята давно хотели побывать в Лунном Сиянии. Но вспомни, что нам в Кингсэйдже рассказывали про дорогу туда. Про земли Элибура…

— А что Элибур? — удивился Джеоф, — Элибур, как Элибур. Не съест же он нас, в конце концов. Ну, какой-то местный помещик, обросший скверными слухами, видать суров иль жесток. Не думаешь же ты, что он действительно чёрным колдунством мается? Стали бы его тогда терпеть волшебнички Лунного Сияния? Вмиг бы приструнили.

— Не знаю, не знаю, — в голове Пройдохи бродило так много мыслей, что взгляд её стал вовсе отрешённым, — В любом случае, лучше подальше от него держаться.

— Так а я в гости заходить не собираюсь! Да и нужны ль ему такие, как я, из простых?

Тут здоровяк внезапно замолчал, вспомнив, что его своенравная подруга с королевской осанкой вполне может быть и не людинского роду.

— Да, ты прав, пересечь Элибур можно без встречи с его хозяином. Но как-то мне тревожно, словно предчувствие какое недоброе…

Задумчивые глаза златовласки встретились со взглядом верзилы, и Громила с ужасом обнаружил в них непонятную одержимость пополам с железной решимостью. Ланс потерянно отвела взор и тихо, но уверенно, произнесла:

— Есть нечто большее, чем страх смерти, чем желание жить… это ответственность за других, за сородичей, страну… не знаю, — странница смущённо смотрела в пол, — Может быть, благородство… Наверное, сэр Дю Пре знает лучше, как назвать. Это больше, чем мужество, больше, чем доблесть! Это готовность рискнуть и пожертвовать собой ради кого-то, кто даже вряд ли когда-нибудь будет тебе благодарен! Потому что так нужно, потому что это правильно и ещё потому, что иначе просто нельзя. И это важно, очень важно, главнее всего, что может быть на свете!

— Ты это к чему? — подозрительно спросил Джеоф и на его суровом лице появилась та самая нотка собранности или решительности, которая бывает у него в ответственные моменты.

— Это чувство есть и у тебя, — тихо закончила златовласка.

— Ну, ты брось, я вовсе не герой-защитник слабых и обездоленных, — хмыкнул Громила, — Свою бы шкуру уберечь, да тех, кто рядом.

— Да, наверное, не такой герой, — согласилась Ланс, — Не тот, что в одиночку бросится в самую гущу врагов и неизменно одержит победу. И не тот, которого не берут мечи и стрелы, а рука всегда тверда и бьёт без промаха. Но у тебя есть то, что люди называют даже не чувством долга, а… не знаю, как сказать… То, что заставило тебя вернуться к бедолагам цвенгам, когда не было уже никакой надежды их спасти…

— Тогда это просто было правильно — здоровяк задумался, от чего его недавно решительное лицо приобрело несколько глуповатый оттенок, — Но так и не пойму, куда ты клонишь?

Ланс придвинулась поближе к своему мужчине, нежно обняла его за шею и прошептала:

— Я понимаю, что заставляет тебя оставаться на службе, защищать Британию и всех этих людей. И это, наверное, даже правильно. Только я не такая. Меня сводят с ума эти стены, эта суета, одинаковые лица…

— Брось, — Громила бросил грустный взгляд на подругу, — Сказки сказками, а жизнь намного проще и страшнее. Никакой я не герой, просто воин, надеюсь неплохой, и делаю свою работу, как умею.

— Вот именно, — так же грустно ответила Ланс, — И ты не бессмертен, как герои из сказок. Вспомни Кингсэйдж и беднягу Алиса…

— Да, — кивнул здоровяк, — На войне люди умирают, случается. Я не из тех бравадников, что лезут на рожон, наслушавшись песен бардов про доблестную смерть в бою. И понимаю, что когда-нибудь меня постигнет та же участь, как и любого вояку. Но разве это повод бежать?

— Не повод… Но я чувствую впереди что-то грандиозное и очень недоброе! Пойми, здесь скоро случится нечто страшное, и многое может зависеть от нас, от таких бродяг, пока не подозревающих, что им готовит судьба! Лорд Британик явно неспроста собрал всех этих людей и нас вместе с ними, о чём-то он догадывается, что-то знает, но почему-то не говорит прямо. Уверена, в грядущих громких событиях нам нужно быть совсем в другом месте, а не помирать в обычном сражении, в строю, на поле одной из маловажных битв!

— Ты это… Эльфов наслушалась? — хмурый взгляд тёмно-зелёных глаз Джеофа снова стал недоверчивым, — С их миссиями и пророчествами?

— Да нет же, эльфы тут ни при чём! Не могу тебе объяснить как, но я чувствую это!

— Ясновидящая? — улыбнулся незаметно подкравшийся Олвин, — Что, хотели удрать без меня?

— Парень, это не вопрос! — твёрдо рявкнул Громила, — Даже если нашей златовласой красотке удастся меня обдурить, и я возьмусь тащить свой зад за дюжину земель накануне войны, то тебя-то мы с собой никак не прихватим! Уж в чём-чём, а в надёжности крепостей я кое-что смыслю, и более безопасного места, чем Уэлк не сыскать по всей Британии. Разве что те самые три твердыни, но две из них пали, да и третья, возможно, тоже. А потому тебе, мой юный друг, придётся оставаться здесь в надежде на победу Британии и достойное светлое будущее!

Так много связных слов подряд произность простоватому верзиле доводилось нечасто, потому, замолчав, он шумно выдохнул.

— Нет, отделаться вам от меня так просто не удастся! — усмехнулся Олвин, — Куда вы, туда и я — такова уж наша судьба!

— Ты ещё не знаешь, куда намылилась распрекрасная Ланс! Олвин, решено — ты остаёшься здесь! Вместе с Катриной и Мэлионом!

Юноша молча обнажил зачарованный клинок и, подойдя почти вплотную к Джеофу, коротко бросил ему:

— Поединок?

Здоровяк медленно поднялся с лавки, выпрямляясь во весь свой немалый рост. Его могучая фигура казалась просто огромной в сравнении с немного укрепившим мышцы, но всё ещё значительно уступающим размерами старшему другу юношей. На его губах играла весёлая усмешка человека, заранее уверенного в своей победе. Джеоф отнюдь не считал Олвина безнадёжным — парнишка очень старался, упражняясь с мечом и копьём до падения с ног, усерднее его новобранцев, и уже стал ловчее некоторых из них. Всё же, Академия магистра Логастра уделяла должное внимание не только книгам, но и закалке тела и духа учеников. Но всё же пареньку оставалось ещё очень далеко до настоящего воина.

— Хорошо, только будь повнимательнее, могу нечаянно размазать по стенке.

— Советую тебе того же, — усмехнулся Олвин и его улыбка отнюдь не походила на пустую браваду, юноша действительно был очень уверен в себе, — Сегодня я неплохо размялся с теми ребятами.

Друзья разразились дружным смехом и вышли на середину залы, приготовившись к поединку.

Настоящее оружие — огромный двуручник Джеофа и колдовской Тристан — громко лязгнули о пол, а соперники вооружились затупленными клинками для упражнений. Громиле было непривычно сражаться таким лёгким оружием — он чаще ставил на сокрушительную мощь своих атак — а вот в ладони Олвина меч лежал удобно, словно был продолжением руки.

Джеоф, как всегда, полагался на свою немереную силу. Лёгким клинком он орудовал, как огромным клеймором или вэрком, нанося сокрушительные рубящие удары, то с плеча, то сверху, а порой проводил прямые смертоносные выпады, от которых Олвина спасало его некрупное телосложение и юношеское проворство. Хотя и верзила явно давал другу послабление нарочитой медлительностью. Да-а, скромный юноша явно не только книжки читал в Гэлвэйне под руководством седых наставников. И хотя его обращение с мечом ещё оставляло желать лучшего, бегал вокруг Джеофа и уклонялся от его ударов он весьма ловко.

Но быстрые колкие выпады паренька верзила отражал с лёгкостью, не мешкая ни на миг и тут же отвечая тяжёлым ударом, почему-то пока не достигающим цели.

Вскоре юркий, подвижный Олвин начал выдыхаться. Уклоняться от сокрушительных атак друга ему становилось всё труднее и труднее. Высокого джеломца тоже нельзя было назвать неуклюжим, однако, в его здоровенном теле, свитом, казалось бы, из одних только мышц, был куда больший запас сил, чем в его маленьком худощавом противнике.

Наконец, не успев нырнуть в сторону от очередного удара Джеофа, юноша, присев на одно колено, подставил под него свой клинок. Но даже вцепившись в рукоять обеими руками, Олвин не смог удержать лёгкий меч, и он звонко шлёпнулся на пол рядом с распластавшимся хозяином.

— Ну что? — усмехнулся здоровяк, приставляя острие своего клинка к груди поверженного противника, — Решаем, что ты остаёшься здесь?

— Рано радуешься, — ответил юноша, приподнимаясь на локтях. На губах его сияла загадочная улыбка, — Как учил меня любимый дедушка Мерлин — на войне все средства хороши.

С этими словами он легонько коснулся могучей груди Джеофа быстро вытянутой правой рукой, от чего тот воспарил в воздух на высоту в полтора своих роста и, пронёсшись дюжину шагов, больно шлёпнулся на пол, едва не отбив себе мягкое место.

— Я кое-чему научился у мэтра Логастра, — простовато улыбнулся юноша, — не совсем даром, видать, тратил он на меня драгоценное время!

— Ты остаёшься здесь! — твёрдо заявил поднимающийся Джеоф, потирая ушибленные локти, — Мы условились на честный бой, безо всяких твоих колдовских штучек. А значит — ты проиграл!

— Оставь, Громила, — засмеялась Ланс, — вряд ли захватчики будут спрашивать тебя о правилах драки. Как верно заметил Олвин, на войне все средства хороши. По-моему, он отстоял право отправиться с нами!

— Но Мерлин… — начал было Джеоф.

— Мерлин просил нас защитить своего ученика, а не превращать его в замковую крысу. Думаю, мы лучше сможем исполнить обещание, если Олвин будет поблизости.

— Ну вот, опять всё против меня! — недовольно буркнул Джеоф. Потом, подойдя к юноше, протянул ему руку и добавил, — А ты молодец, парень! Ловко ты это…

Олвин, улыбаясь, пожал могучую ладонь друга и весело ответил:

— Может и тебя как-нибудь научу!

И, дружно смеясь, друзья отправились в таверну.

— Но в любом случае, мы ещё никуда не собираемся, — настаивал Джеоф, опрокидывая вторую чарку эля, когда от жареной баранины уже осталась одна кость, — Повторяю, что в Уэлке нынче безопаснее всего, да к тому же я на службе!

— Но и Лунное Сияние не самое уязвимое место, — возразила Ланс, — А со службы можно и уйти, ты же просто наёмник и присяги не давал.

— Лунное Сияние? — оживился Олвин, — Так вот куда мы собрались! Здорово, я давно мечтал там побывать!

— Не спеши, юноша, мы ещё ничего не решили! — упрямо повторил здоровяк, в душе начиная понимать, что этот спор заходит в тупик.

— Тогда надо взять с собой и Мэлиона! — юный алхимик, казалось, вовсе не услышал могучего друга, и в мечтах уже шагал по волшебным улочкам зачарованного града, родине его любимого дедушки, — Будет неправильно оставлять его здесь!

— Ну, нет! С ним я драться не буду, — возмущённо замахал руками верзила, — превратит ещё в какую жабу и квакай потом свои возражения!

— А ты не квакай, — посоветовала Пройдоха, состроив миловидную улыбку, — И разом отбрось все возражения!

— Кстати, где он? — неожиданно посерьёзнел Джеоф и хмуро допил свой эль, — Что-то его не видно, когда он должен бы уже объявиться.

— Собираешься-таки с ним драться? — усмехнулась Ланс.

— Благодарю покорно! В другой раз я дюжину раз подумаю, прежде, чем ввязываться в драку с колдунами!

— Не колдунами, а магами, — поправил Олвин, — Мэл получил из рук Глорофора посох мага, и, надо признать, столь молодого мага мир не видел очень давно, а может и никогда! Большинство наших сверстников к этим годам даже волшебниками ещё не становятся!

Юный алхимик явно был восхищён другом из Эмпаса, его успехи, надо сказать, действительно были выдающимися. Но джеломскому вояке они ни о чём не говорили.

— Большинство ваших сверстников к этим годам щиплют девок в тавернах, в перерывах занятий ремеслом с родителем или наставником, — возразил здоровяк, — Или идут в новобранцы чьей-то дружины! А никак не корпят над старыми свитками!

Но если верзила ничего из слов юноши не понял, то златовласка в изумлении уставилась на него. Ведь она кое-что понимала в волшебстве.

— Не удивляйся, — просто ответил юноша на её немой вопрос, — Да, мы все видели, как Мэлион творил колдовство. Но эти знания получены им от убитого Иридиона, сам же он посоха колдуна не получал. И вряд ли это одобрят старшие чародеи, такой груз опасен для неокрепшего разума. Но потому тем более Мэл должен отправиться с нами в Лунное Сияние, там мы расскажем о случившемся опытным нюдеям. Уверен, они всё поймут и помогут ему совладать с этим бременем.

— А магистр Логастр что говорит об этом?

— Не знаю. С Мэлом мы учились раздельно, разная же подготовка. И магистр о нём ничего не рассказывал, а когда я попытался вызнать что-то после новой встречи здесь, он постоянно уводил разговор в сторону.

— Погоди, ты говоришь не видел его в Гэлвэйне?

— Да, с того дня, как мы расстались с вами там. Магией занимаются отдельно от алхимии, а на общих занятиях по медитации, самопознанию и сосредоточению мы не должны были видеться. Чтобы ненароком знания Мэла не попали в мою неокрепшую голову. Ну, как-то так. Даже телесные упражнения у нас проходили раздельно, как и книгочтение и всё прочее… Мэтр говорил, какое-то время нам не стоит общаться для блага учёбы…

— Так, — Ланс почуяла что-то неладное, — Где Катрина?

Купеческой дочки дома не оказалось. С приездом превысокого отца Петрикла она постоянно пропадала у лекаря, где тот просвещал его юных воспитанников, готовя достойную смену учителю. Рыжеволосая непоседа очень старательно впитывала каждое его слово и как-то напросилась в ученицы к пожилому священнику. Сперва он возражал, не желая потакать прихоти избалованной богатой девчонки, но позже, разглядев в ней неподдельный интерес к лекарскому делу и её сострадание хворым и раненым, а так же усердие, с которым девочка старалась им помочь, всё же дал добро. Хотя нелёгкое ремесло целителя считалось исключительно мужским, женщинам же доверяли только менять повязки и подавать микстуры, мудрый настоятель храма Повелителя Света перешагнул через все устои и взялся учить бойкую проныру основам многочисленных знаний, накопленных им за долгую жизнь. Только терпения непоседе пока не хватало, но отец Петрикл сталкивался и не с такими сорванцами, а потому не унывал.

Объявилась Катрина лишь к следующему вечеру. Запыхавшаяся, с раскрасневшимся на весеннем морозе лицом, уставшая и голодная, но тем не менее довольная собой. Пару дней тому назад ей с превысоким отцом пришлось выехать на постоялый двор в дне пути к восходу, где странник из Скары стал так плох, что его спутнику и другу пришлось мчаться в Уэлк за помощью, ведь захворавший не мог подняться с постели, валялся в горячем бреду и жутко хрипел. Но священнику удалось привести его в чувство, сбить жар и унять трясучку. Конечно, бедолага встанет на ноги лишь через дни отпаивания травяными отварами и растирания целебными маслами, но с этим уже справятся его друг и хозяйка постоялого двора. А Катрина была в восторге от проделанной работы и теперь мечтала лишь искупаться, сменить запылившуюся и пропотевшую одёжку, да хорошо отоспаться, желательно на полный желудок.

Но Ланс нынче мало интересовали успехи юной подруги в учёбе и тяжёлой борьбе с жуткой хворью. Одарив магну короткой похвалой, она тут же набросилась на Катрину с вопросами о Мэлионе.

— Я не знаю, — растерянно протянула Катрина, — В последний раз я его видела, когда провожали сэра Дю Пре и других наших друзей.

— Дней пять уже минуло, — задумчиво пробормотал Джеоф, — Может он того, назад в Гэлвэйн умчался?

— Это вряд ли! — возразил Олвин, — Мэтр Логастр гостит же у лорда Британика, Мэл бы дождался его возвращения и отправился вместе с ним, как и я. Да и не стал бы он так уезжать, не прощаясь и никому не сказав!

Ланс, не говоря ни слова, встала из-за стола и быстрым шагом направилась к выходу.

— Не собираешься же ты… — начал молчавший до того Джеоф.

— Вот именно, собираюсь!

В глазах Пройдохи сверкнула непоколебимая уверенность, и друзья поняли, что спорить бесполезно, а потому молча последовали за ней.

Белокаменные башенки Уэлка в тёплых лучах заходящего Яркого Ока Митры смотрелись как-то завораживающе и умиротворённо, вселяя ощущение безопасности даже в самые пугливые сердца. Ровные мощёные улочки с привычными аккуратными домиками радовали глаз, а свободно развевающиеся на длинных шпилях замка ало-голубые знамёна создавали иллюзию мира и спокойствия. Но громко стучащее сердце златовласой красавицы окутало странное чувство тревоги и ощущение надвигающейся опасности. На ясном чистом небе над Рохлэндом ни облачка, но что-то неведомое и необъяснимое подсказывало опытной страннице, что где-то вдали, над острыми скалистыми клыками Полуночной Гряды собираются грозные тучи, готовые обрушиться в любой миг на любующуюся закатом Британию буйной грозой. И как-то это было связано с Мэлионом, с этим слишком рано повзрослевшим парнишкой, погружённым в глубокую и вязкую отрешённость от мира. И то же загадочное чувство говорило Ланс, что магистр Логастр сможет пролить свет на терзающее её мрачное предчувствие.

— Стой! Кого это зорн несёт в такой дряной вечер? — похоже, это было излюбленной фразой всех стражников независимо от того, какая стояла погода, — Его Превосходительство занят государственными делами.

— Ты что, своих не узнаёшь? — рыкнул Джеоф, — На кой мне сдалось Его Превосходительство, лучше скажи, где у вас тут магистр Логастр? Он, слышал, гостит у государя, нам его надобно!

— Высокий магистр на приёме у лорда, обсуждают важные дела!

— Ну, открывай тогда, чего встал?

— Не положено!

Джеоф приблизился к молодому стражнику почти вплотную, глядя прямо тому в глаза не предвещающим ничего хорошего взглядом.

— Не видишь, что мы с важнейшим донесением?! Или ты хочешь со мной поссориться?

Ссориться с могучим верзилой никто не желал, даже второй страж, бывалый вояка из тёртых, которые уже мало чего боятся. К тому же этого здоровяка знал каждый военный человек в замке, а потому всю компанию благоразумно пропустили в залу, где лорд Британик привечал дорогого и уважаемого гостя.

Ланс бесцеремонно вторглась в распахнутую дверь, прерывая очень оживлённую беседу сильных мира сего, остальные робко последовали за ней. Стражники так же вошли, не будучи до конца уверенными, стоило ли впускать незваных гостей.

— Прошу меня простить, — Ланс сказала это так, будто отмахивалась от назойливой мухи, — Но мне необходимо срочно получить ответы на мои вопросы. И время не ждёт!

Лорд Британик, чинно восседающий на малахитовом троне, даже не попытался окрикнуть стражу и с интересом разглядывал златовласку.

— Чем мы можем помочь столь очаровательной барышне? — юного правителя порой забавляла распущенность некоторых придворных, хотя настолько нахального поведения никто из них себе не позволял.

И хотя лорд Британик не ожидал такого бессовестного вторжения даже от простака Джеофа, а тем паче от учтивой молодой женщины явно благородных кровей, всё же на его улыбающемся лице не было и тени удивления. Недаром его мудрый советник обратил особое внимание на загадочную странницу из ниоткуда. Что-то в ней было такое, чего внимательный правитель пока не разгадал. А потому кивнул стражникам, показывая, что всё в порядке и они могут выметаться, и с любопытством уставился на новых гостей.

— Магистр Логастр, — сразу бросилась златовласая красавица к очень полысевшему и безбородому старцу, — Скажи мне, где Мэлион?

— Хм… милая барышня, вряд ли я смогу ответить на твой вопрос. Учитывая бесцеремонность твоего появления…

— Батя, — рявкнул Джеоф, стараясь всё-таки говорить помягче, — Нет времени на болтовню! Видишь, у моей подруги на сердце неладно, беду чует, у женщин такое бывает порой! Если знаешь, куда подевался наш юный друг, будь добр скажи сразу!

Магистр остолбенел от эдакой наглости. Ещё никто не осмеливался требовать у него ответа. А это людинское «батя» вполне могло вывести величавого старца из себя. Но плохим бы он был медиумом, если бы не умел быстро справляться с нахлынувшим возмущением. В уголках его рта появилась весёлая улыбка, и старик с насмешливой укоризной ответил:

— Да-а, нахальства вам не занимать! Любой другой, посмевший так заговорить со мной, был бы выпорот плетьми. Но, так и быть, на первый раз тебе сойдёт с рук. А о том, где пребывает нынче ваш друг, мне ведать ни к чему, и я не понимаю, почему вы ждёте ответа именно от меня?

— Но ты учил его, магистр Логастр, — выражение лица Ланс становилось каменным, — Если Мэлион решил вернуться в Гэлвэйн и там продолжить обучение, наверняка тебе сообщил об этом?

На морщинистом лице старца появилось изумление. Густые серые брови нахмуренно сдвинулись к переносице, Пройдохе даже показалось, что на его изрядно полысевшей голове колыхнулась каждая волосинка.

— Я помню всех своих учеников в лицо и по имени! Олвин, хватит прятаться за спиной этого увальня, покажись на свет!

Юноша смущённо выдвинулся вперёд. Он был растерян и робко смотрел в сторону, походя на ребёнка, застуканного за подслушиванием важной беседы взрослых.

— Один из лучших моих учеников! — с гордостью представил парня старец, — Олвин, я должен перед тобой извиниться. Я вспомнил, о ком вы меня спрашиваете. Только этот юноша никогда у меня не учился, а тогда я тебе солгал, сказав, что вы будете обучаться раздельно.

— Но почему, учитель? — непонимающе спросил Олвин.

— Он сам попросил меня об этом. Ему не хотелось тебя огорчать, ведь ты жаждал учиться у меня, но для твоего друга этот путь показался чужим. А потому он в тот же день вернулся в замок и больше я никогда его не видел.

Пришла пора удивиться друзьям, но более всех юному Олвину. Он чувствовал себя обманутым, даже скорее преданным. Глаза парня постепенно наполнились влагой.

— Но почему ты не сказал мне, учитель? Неужели я настолько горяч и несдержан, что бросил бы обучение из-за того, что мой друг не хотел разделить мой выбор?

— На то были причины. Вспомни, чему я учил тебя. Лишь время способно дать ответы на все вопросы. Терпение, друг мой, терпение поможет каждому из нас найти истину и выбрать свой путь. Мэлион сам отказался учиться у меня, но думаю, что он и не смог бы. Когда твой друг пересёк порог нашей скромной обители, многие, включая меня, почуяли ужасающий холод, затаившийся в его душе. Неопытных учеников поразил страх, столь сильно было это пугающее незнакомое им чувство. Они даже решили во что бы то ни стало уничтожить твоего друга, пока то страшное, что скрывается в нём, не вырвалось наружу. Но всякий, вошедший в мой дом с миром, выйдет оттуда целым и невредимым, а потому я настрого запретил им что-либо предпринимать. К тому же, мне дороги мои ученики, а этот Мэлион мог бы перебить очень многих, такая великая в нём чувствовалась сила, что мы содрогнулись от её близости!

— Мэлион? Но он всего лишь мальчишка! Да, повидавший многое за свою недолгую жизнь, да, наделённый немалой силой, да, ожесточённый и хладнокровный, но всего лишь мальчишка! — Ланс смотрела уже не на старого магистра, а на посерьёзневшего юношу, восседающего на троне, — Он добрый и чувственный, храбрый и мужественный, решительный, но, вместе с тем, не лишённый чувства справедливости! Он не причинит никому вреда!

— Вот интересно только, — вмешался Джеоф, — где его носило, когда он, якобы, обучался у мастера Логастра? Ведь в замке-то мы его тоже не видели. Может, у нашего парня завелась подружка, а мы тут переполох затеяли на пустом месте?

Но простодушного Громилу уже никто не слушал. Лорд Британик немигающим взглядом уставился на дверь, да и магистр Логастр устремил взор туда же, по морщинам на его голове пробежала судорожная дрожь. Ланс напряжённо замерла, готовясь к стремительному прыжку. Олвин же молча положил руку на эфес верного Тристана и приготовился к бою.

— И где шатался наш волшебничек всё это время? — повторил вопрос растерянный Джеоф, — Если он так страшен во всякой волшбе, так может к какому другому колдуну в ученики подался? Ну, кто посильнее?

— Возможно, я смогу ответить на твой вопрос, — высокие двери с шумом распахнулись, пропуская сильно немолодого мужчину среднего роста в длинном чёрном плаще.

— К бою! — воскликнула Ланс, бросаясь на нового гостя в надежде сразить его одним ударом.

Но не тут то было. Широкоплечий незнакомец, закутанный в плащ с ног до головы, неспешно, как бы нехотя приподнял указательный палец правой руки, одновременно с которым слегка подёрнулась густая чёрная бровь, и златовласая красавица, замерев на мгновение в воздухе, рухнула на пол. Вслед за ней повалился тут же обнаживший меч Джеоф. Олвин замер, не в состоянии двинуться, и только его растерянные глаза напряжённо впились в невозмутимого противника.

— Я тоже рад видеть тебя, Логастр, — кивнул неизвестный высокому старцу в белом одеянии, — Ты прекрасно знаешь, что Уэлк не место для выяснения отношений. Перед владыкой все покорны, не так ли, милорд?

Юноша на троне молча качнул головой в знак согласия. Его глаза с любопытством наблюдали за происходящим, ожидая развязки событий.

— Хорошо, — магистр опустил поднятую для удара руку и слегка наклонил голову вправо, — Олвин, откат!

В глазах юноши промелькнула быстрая вспышка и через мгновение незнакомца затрясло так, будто в него ударила огромная волна. Однако, каким-то чудом он остался на ногах.

— Поздравляю, Логастр, твой ученик делает выдающиеся успехи, — сухо улыбнулся неизвестный гость, — Но его друг удивил меня не меньше!

Олвин уже снова управлял своим телом. Но прозвучавшие слова заставили его вновь застыть в оцепенении.

— Я предполагал, что он отправится по этому пути. С таким холодом в душе и такой силой парень не мог поступить иначе.

— Ты учил Мэлиона? — Ланс с лёгкостью, как пантера, вскочила на ноги, оборачиваясь к молчаливо восседающему на троне правителю, — Но он же… он же… вы что, не видите? Он же…

— Некромант, — закончил лорд Британик, — Да. Нам это известно. Знакомьтесь, герцог Логин Раскан, мастер некромантии, хозяин поместья Фад, господин земель на восходе полудня Рохлэнда! Чем обязаны твоему визиту, магистр Раскан?

— Какой, ко всем зорнам, герцог?! — воскликнул Джеоф, поднимая с пола свою здоровенную, извитую канатами мышц тушу, — Некромант — он и в Веспере некромант! Давить их надо, гадов, давить голыми руками!

Громила угрожающе шагнул к коренастому герцогу, но тот лёгким волнением пальца заставил верзилу остановиться, спеленав, как младенца.

— И почему до сих пор существует такое предвзятое отношение к нам, настоящим мастерам своего ремесла? — в голосе некроманта звучала наигранная обида и оскорблённость, — Когда же люди, наконец, поймут, что наше занятие ничем не хуже прочих!

— Говори, Раскан, — милостиво разрешил лорд Британик, — Ты всегда желанный гость в моём доме. Не обращай внимания на невежество тех, кто ещё слишком мало знает об этом мире.

— Хорошо, — согласно кивнул некромант, — Постараюсь держать гнев в узде. Я выполнил твоё поручение, милорд, но об этом позже. Коль речь зашла о моём ученике Мэлионе, позвольте поделиться моей тревогой за его судьбу. Есть опасения, что этот юноша несёт страшную угрозу всей Британии, его нужно остановить, пока не стало слишком поздно!

— Что с ним? — Ланс, наконец, оставила боевое напряжение, руки её легко скользнули по телу и мягко легли на бёдра, — Чему ты научил его, стервятник?

Раскан глубоко вздохнул, подавляя нестерпимое желание обратить эту нахалку в пыль и втоптать её в землю, и сухо ответил.

— Я пытался объяснить ему не только природу, но и задачу своего ремесла. И мне даже сперва казалось, что юноша понимает и проникается. Ведь он вырос в Эмпасе, а там есть верное толкование Тьмы. Той Тьмы, которой служу я. Тьмы, что выше жажды власти и алчности, порочных желаний и мести, стремления к разрушению. Незамутнённой Тьмы, очень далёкой от всех представлений о ней меж невежественных людей. Её не нужно омывать горячей кровью или подкармливать убитыми младенцами, как любят описывать бабушки в своих страшных сказках. Я учил его той беспристрастности и открытому взгляду на мир… Видимо, плохо учил…

Лицо некроманта не выражало никаких чувств, однако в его голосе чувствовались нотки неподдельной печали.

— А может и слишком хорошо! Душа Мэлиона настоль бесстрастна, что нету в ней места ни Свету, ни Тьме! Станет он судиёй нам, погрязшим в суете и пороках. И суд его будет безжалостен и непредвзят. Настолько, что Каноны Бытия нарекли его мессией разрушения, который сметёт весь этот мир и не остановится, пока каждому не воздаст по заслугам!

— Ты думаешь, что он и есть Судия? — воскликнул Логастр. Его лицо выражало неподдельный испуг.

— Да, я считаю, что этот мальчик и есть тот злой рок, грядущий миру за все его грехи и пороки. Хотя пока его душа, словно кусок железа, ждущий молота кузнеца. И выковать из него можно что угодно, но нужен очень толковый оружейник, мастеровитее того, чьё имя Судьба!

— Да что вы несёте?! — Джеоф переводил недоумевающий взгляд с Раскана на Логастра, потом на правителя и вновь на некроманта, — Какой там к зорну мессия разрушения, злой рок, Судия?! Совсем засиделись над своими свитками, света белого не видите, дышите затхлой дрянью вместо воздуха, вот и мерещится всякая ерунда! Да, наш парень силён в волшбе, сам видел, но сердце у него доброе, мухи зря не обидит!

— Пока — да, — согласился некромант, — Но только Высшим ведомы наши пути. И самый милый добряк может превратиться в безжалостного убийцу. А Мэлион бродит по шёлковой нити над глубокой бездной. И малейшее дуновение ветерка может заставить его оступиться…

Ланс, вмиг переварив услышанное, кивнула друзьям и направилась к выходу. И только Катрина, так и застывшая с открытым ртом, не сразу поспешила за ней.

— Пойдём, надо собираться в дорогу. Постараемся найти Мэлиона, пока он не натворил бед. Боюсь, этот стервятник может оказаться прав. Я и сама давно чувствовала, что на душе юноши творится недоброе.

— Я обучил вашего друга азам некромантии, — крикнул им вдогонку герцог Раскан, — Возможно, это поможет вам в поисках, такие, как мы, на особом счету у всех, кто способен заметить.

Златовласка на миг замерла и, не оборачивая головы, сказала:

— Благодарю. До встречи, милорд Британик, магистр Логастр!

— Прощай, учитель, — махнул рукой Олвин, — Надеюсь увидеть тебя вновь и продолжить своё обучение!

— Простите нас за столь неучтивое вторжение! — наконец, очнулась Катрина и даже вспомнила что-то из того, чему учил её отец, — Пусть день ваш завершится успешно!

Джеоф тоже буркнул что-то на прощание, и все четверо шагнули в распахнутые двери тронной залы. Впереди ждал долгий путь. И начинался он с широких лестничных пролётов дворца лорда Британика.

— До встречи, отважные странники, — услышали они за спиной голос юного правителя, — И да помогут вам Высшие!

Полумесяц

Время пришло. Его тщательно продуманный, выверенный до самых незначительных мелочей план, был готов к исполнению. Оставалось в нём одно слабое звено, но первосвященник храма Повелителя Тьмы так и не нашёл способа от него избавиться. Приходилось довериться брату Бору, а вернее его алчности и жажде власти. Но если он вдруг ошибался в оценке этого человека, все его подготовленные за долгую зиму замыслы полетят прахом. Но дольше оставаться в заточении он не мог, нужно было спешить в Ю, предупредить леди Диану, если ещё не поздно. И мрачный священник решил рискнуть.

Брат Гофрик должен ожидать его в Красной Жаре, донжоне огневых магов. Храм взялся посредничать в деле разрешения давнего спора между ними и хартией Некромантов, и лично первосвященник должен принимать участие в переговорах. Но вместо него туда отправится Элик Бор, который сообщит всем, что верховный настоятель задерживается в гостях у другой стороны и будет позже. Тем временем сам отец Рашфор займёт его место в карете, которая отправляется в поместье Кольвинуса, принца кравов, куда его собрат обещался нанести визит. Стражи ворот, разумеется, почуют его силу, но примут его за отца Бора. На крайний случай превысокий надеялся отвести им глаза, хотя вряд ли кто-то рискнёт досматривать карету отца-настоятеля храма Повелителя Тьмы в Ноде.

Ещё вчера отец Рашфор подписал назначение новым поверенным своего помощника. В отсутствие первосвященника вся полнота власти в Верховном Храме Тьмы перейдёт брату Бору. Это была плата за его услуги и молчание. И в то же время защита от посягательства на жизнь беглеца со стороны жадного до власти собрата. Ведь если некроманты Покрова вдруг найдут его мёртвое тело, все назначения будут отменены, а за главенство в храме развяжется настоящая борьба.

Как и полагал первосвященник, досматривать карету не стали. Толи его исчезновения ещё не заметили, толи поверили в ещё одну уловку, на всякий случай оставленную превысоким Рашфором — на пристани ожидал брат Валентайн, срочно вызванный туда посланником, и преследователи могли поверить, что он попытается сбежать водой. Правда, на такую удачу опытный настоятель храма не очень надеялся.

Как бы то ни было, ему удалось оказаться за городскими стенами. Как будто сама природа сегодня способствовала его побегу. Покрытый ещё не стаявшим снегом ранневесенний перелесок заволокло таким густым туманом, что превысокий отец в любой момент мог сигануть в него и тут же потеряться с глаз кучера, не говоря уж о возможной погоне. Но Рашфор не спешил. Не даром он так тщательно изучал всю зиму самые подробные карты Покрова, выбирая возможный путь.

Поместье принца лежало в стороне от тракта на полночь, где Покров сталкивался со Стронгхэймом за отрогом Полумесяца. Наверняка, искать его будут в первую очередь там. Но сталкиваться с орками вовсе не входило в планы превысокого отца, он выбрал иной, более длинный, но в то же время и не самый предсказуемый путь.

Священник вышел на развилке, очень удивив кучера, совершенно не подозревавшего о том, кого именно он везёт. Там он нарочно отужинал в трактире, осторожно расспросил его хозяина и пару не особо приметных посетителей (наверняка, соглядатаев) о полуночной дороге, после чего взял коня и отправился по ней во мраке ночи. И только проехав несколько вёрст и убедившись, что за ним нет погони, резко свернул в лес, через бурелом, и устремился на закат.

Возможно, ему стоило бы спешиться прежде, ведь так проще путать след. Однако, отец Рашфор больше положился на скорость. Преследовать его, наверняка, будут такие люди, которые одинаково хорошо читают путь коня и пешего странника. Поэтому священник не особо старался, только по руслам встречных ручьёв проходил по полверсты.

К зениту следующего дня он был уже довольно высоко. Мрачные в тусклом свете затянутого серыми облаками Ока Митра стены Полумесяца, нависающие по всему закату на сколько хватало глаз, словно бы угрюмо шептали ему: «Ты не пройдёшь!». Но превысокий недаром так тщательно изучал карты, и знал что здесь, к полуночи от левого притока Сомнамбулы, можно подняться на самые вершины хребта по не особо крутому склону. Обернувшись назад, он увидел уходящую вниз лесистую долину и далеко на виднокрае едва различил высокие стены Нода в устье убегающей вниз не очень широкой реки. Как скоро они его найдут?

Священник ни разу не остановился с тех пор, как покинул трактир. Даже перекусывал в седле на скорую руку, а про сон забыл и вовсе. И хотя кипящее в крови чувство опасности сводило всю усталость, выносливость взмыленного частыми подъёмами коня уже подходила к пределу. Он едва не оступился на последнем прыжке, натужно хрипел и нехорошо качался, грозя вот-вот рухнуть без сил. Потому отец Рашфор решился-таки устроить привал за очередным резким восхождением.

Но к своему удивлению превысокий обнаружил там лагерь: мирно пощипывающих едва пробившуюся из-под талого снега травку лошадей, тлеющий костерок, над которым дымились сильно обуглившиеся рогатины и четверых людей, один из которых стоял поодаль, разглядывая округу, а трое других негромко переговаривались, греясь у догорающих углей.

— Да укроет вас Тьма! — поприветствовал их священник.

Неужели его догнали так быстро? Бежать не было смысла, его конь очень устал и вряд ли выдержит резкий рывок. Потому беглец неспешно приближался к их лагерю, внимательно вглядываясь в каждого, определяя с кем и как расправляться в первую очередь. Если действовать быстро, есть небольшая возможность одолеть всех четверых.

— И к тебе Тьма будет благосклонна, превысокий отец! — улыбаясь, ответил рослый широкоплечий мужчина с рыжими усами и шевелюрой.

Все разом обернулись к приближающемуся путнику, и того охватила настоящая тревога. С неприятным удивлением он узнал знакомые лица.

— Оо! Да это же сам первосвященник! — воскликнул долговязый дён, несмотря на свою молодость считавшийся одним из лучших квизантиров Покрова, — Да укроет тебя Тьма!

— Какая неожиданная встреча! — учтиво поклонилась вскочившая на ноги Лиза Тоура, — Присаживайся к нашему костерку, превысокий отец! Вижу, ты устал с дороги, а конь твой едва не валится с ног.

Рыжеусый, единственный из компании, кого отец Рашфор не знал, принялся раздувать угли, подбросив сверху припасённого рядом хвороста. Молодой Агуст Гозрик полез в суму за солониной, изучавший окрестности дан Хагермэйн тоже поприветствовал первосвященника и вернулся к огню. Этот чернокнижник особо встревожил беглеца, даже самоуверенную и, без сомнений, очень могущественную главу хартии некромантов он не считал такой опасной, каким был неприметный с виду, но очень умелый мастер чёрной магии. Он мог свести на нет все чары, а в ближнем бою опытные воины быстро разделаются с пожилым священником.

Однако, странная компания явно не собиралась нападать. И, судя по всему, они ещё понятия не имели, что первосвященник тайком удрал из Нода, вопреки воле его властителя, и приложил столько усилий, пытаясь сбить погоню со следа. Они беззаботно болтали, перешучиваясь и ругая скверную погоду, охотно угощали гостя вяленым мясом и вином, оказывая ему положенное почтение, и никак не решались задать прямые вопросы. Превысокий тоже не торопился спрашивать. Если встреча с ним не вызвала у этих людей подозрений, значит, наверняка, они имели свои домыслы о деле, заведшем первосвященника так высоко на Полумесяц. Мгновенное удивление на их лицах спало почти сразу, но оставались лёгкие сомнения, особенно у дану Тоуры, явно не осмеливающейся о чём-то попросить его.

— Спрашивай, дитя, — наконец, подтолкнул её верховный настоятель, — Что тебя тревожит?

Стеснение перед ним явно было на руку священнику. Он пока не понимал, что здесь происходит, но эти люди походили на нашкодивших котят. Одни из сильнейших колдунов и воинов Покрова словно растеряли всю решительность, встретившись с первосвященником храма Повелителя Тьмы. И он собирался этим воспользоваться.

— Прошу тебя, превысокий отец, — наконец, начала Лиза, — Отдай мне хотя бы девчонку! Я понимаю, раз ты сам присоединился к поиску, значит храму очень нужна эта парочка. И не хочу препятствовать воле Повелителя нашего… Но ведь и дело мести тоже ему угодно!

Значит, они действительно вышли на охоту, но преследовали вовсе не его. Могли ли это быть потерявшиеся спутники священника?

— Тебе есть за что мстить, дитя? — спросил он вслух.

— Они убили моего Азвэйна! — негодующе ответила Лиза, и в голосе её появились нотки лютой ненависти, сулившей обидчикам жестокую и очень скорую расправу.

— Вообще-то, его убила кошка, — ухмыльнулся рыжеусый, но тут же замолчал и отвернулся в сторону под гневным взглядом спутницы.

— Эта друидка должна ответить! — холодно сказала она, — Превысокий отец, прошу — отдай мне её!

Священник быстро соображал. Его уплывшие на неизвестном судне спутники всё же не смогли покинуть Покров и где-то прятались всю зиму. Но почему теперь? Когда он, наконец, нашёл способ удрать из Нода. И, судя по всему, находятся они где-то близко, на склонах Полумесяца, словно избрали тот же путь. Могло ли это быть обычным совпадением? Да ещё и эта странная просьба дану Тоуры… Преследователи решили, что он, первосвященник храма Повелителя Тьмы, тоже охотится за беглецами. И, похоже, признают его первостепенное право на них. А вдруг это ловушка?

Как бы то ни было, пока его не собирались скручивать и возвращать назад в столицу Покрова, а тем более убивать на месте. Нужно вести себя естественно, словно он действительно находится здесь в поиске убивших несчастного Азвэйна беглецов. Вот только что делать дальше, если вдруг посчастливится их найти в компании этих недоброжелательных людей?

Тем временем дану Тоура выжидающе смотрела на него, спутники обиженной колдуньи тоже притихли. Вряд ли они не знали, что беглецы, за которыми они пока безуспешно гоняются по склонам Полумесяца, явились в Покров в компании первосвященника. Не вызовет ли благосклонность к просьбе мстительницы лишних подозрений?

— Что вам известно? — вместо ответа спросил он.

— Вероятно, то же, что и тебе, — нехотя ответил рыжеусый.

Но пристальный взгляд священника требовал подробностей, потому сильно взволнованная Лиза принялась рассказывать.

— Их видели в трактире на полуночной дороге, о чём, несомненно, доложили и тебе, превысокий отец…

Рашфор утвердительно кивнул.

— Дальше мы отправились по следу. Надо признать, они очень ловко его запутали. Но Агуст хорошо чувствует боль и смог отследить раненую кошку до этого места. Но здесь след теряется…

— Вероятно, померла, — вставил упомянутый квизантир, — Хотя дану Тоура уверяет нас, что не чувствует тут недавней смерти…

— Ты сомневаешься в моём умении? — недовольно фыркнула Лиза.

— Нисколько! Но переполняющие тебя чувства…

— Если я сказала, что ни одно крупное существо с тёплой кровью не умирало в ближайшие дни в округе полуверсты, значит так оно и есть! Наверное, это твоё чутьё притупилось от усталости!

— С моим чутьём всё в порядке. Боль прекращается здесь. И если эта кошка не померла, значит её каким-то образом исцелили. Но почему они не сделали этого раньше?

— Ещё могли усыпить, — вдруг вставил первосвященник, — Во сне боль притупляется и юный Агуст мог потерять её след.

— Хм, а ведь пожалуй превысокий прав, — согласился юноша, — Я даже не подумал об этом…

— В любом случае, мы не знаем где теперь их искать, — подвёл итог рыжеусый, — Снова предлагаю прочесать окрестности в поисках следов!

— Постой, — мягко улыбнулся дан Хагермэйн, бросив лукавый взгляд на священника, — Возможно, превысокий отец справится лучше нас. Ведь служители Повелителя нашего владеют тёмным поиском не пример ловчее простых чернокнижников, вроде меня.

Что-то неуловимое в выражении его лица очень не нравилось отцу Рашфору. Этот маленький хитрый человечек словно бы видел его насквозь и догадывался обо всём том, что беглец надеялся скрыть от случившейся на его дороге компании. И хотя разузнать кого разыскивает тёмный поиск никак со стороны невозможно, первосвященнику на миг показалось, будто этот чернокнижник точно знает когда и зачем превысокий им пользовался. И от этого чувства священнику стало как-то не по себе, но он быстро взял себя в руки и ответил.

— Дождёмся ночи, попробую.

— К ночи они уже могут быть далеко! — возразила дану Тоура.

— Значит мы с Агустом пошарим по окрестностям, глядишь чего и найдём, — весело ухмыльнулся рыжеусый, — А коли к сумеркам следов не сыщем, будем надеяться на превысокого отца!

Но продолжить поиски преследователи и их невольный помощник не успели. Только воины поднялись на гросс шагов вверх по склону, как с него появилось множество мягко передвигающихся фигур. Оставшиеся в лагере люди толком не могли разглядеть их в ярком отсвете Ока Митры, но отлично различали ростовые луки в их руках. Передвигались наступающие на двух ногах, но словно бы полуприсядя, издали напоминая каких-то вставших на задние лапы животных.

— А вот и хозяева пожаловали! — недовольно скривилась дану Тоура, — их нам только не хватало!

Отец Рашфор, несомненно, слышал о ракшасах, но никогда с ними не сталкивался. Их описывали как помесь людей с кошками, однако, скорее правильней было сказать — кошек с людьми. Действительно, кошачьего в них было не просто больше, оно так и бросалось в глаза. И если в слепящих бликах они лишь отдалённо напоминали животных, то при приближении сходство намного усилилось. Они казались тиграми, зачем-то вставшими на задние лапы много поколений назад, отчего те сильно окрепли и даже немного выпрямились. Передние лапы так же слегка удлинились и, видимо, стали подвижней в суставах, однако, сохранив кошачью ладонь, лишь утерявшую изгиб, встав на линию с локтем, как у человека. Вряд ли такой можно было удержать меч, а сбитые пальцы так вовсе не справятся даже с ложкой, не говоря уж о струнах лиры. Но вот стрелу они держали уверенно, а крепкие когти помогали тянуть тетиву даже без привычных для опытных лучников толстых перчаток. Вообще, как слышал священник, до сих пор когти оставались их главным оружием в ближнем бою, смертельно опасные и не дающие никакого преимущества вооружённому противнику.

Но наступающие, похоже, не собирались нападать. Завидев издали настороженно замерших в лагере путников, а так же поспешившего к ним навстречу рыжеусого мечника, ракшасы опустили луки и заторопились вниз по склону, двигаясь всё так же мягко и грациозно, но уже без той угрозы в походке, присущей охотящемуся хищнику.

Несмотря на морозный воздух и ещё не стаявший холодный снег, одежды эти создания почти не носили. Толстый мех защищал их получше всяких тряпок, и лишь привитое людьми чувство стыда вынуждало ракшас носить исподнее, скрывая от посторонних глаз срамоту. Из-за этих плотных повязок сторонним людям редко удавалось различить женщин и мужчин, поскольку небольшая грудь ракшаси находилась, как и положено кошкам, внизу, на животе. И только опытный взгляд мог по вытянутой тигриной морде и плавным движениям определить кто есть кто.

А рыжеусый явно был опытным и, судя по всему, с некоторыми из людей-кошек был знаком лично. По крайней мере, он быстро спрятал меч в ножны и приветственно замахал руками, в то время как его юный спутник осторожно озирался по сторонам, прикидывая силы противника. Даже издалека отец Рашфор ощущал всю его готовность к бою. И горе тем из ракшас, кто сочтёт молодого квизантира лёгкой добычей.

— Моё почтение, милая барышня! — учтиво поклонился крупный ракшас, наконец, спустившись к лагерю в компании рыжеусого, о чём-то всю дорогу оживлённо болтая с ним.

— К колдуньям Покрова следует обращаться «дану»! — недовольно фыркнула Лиза, надменно сверля его взглядом.

Остальные хозяева гор так же находились вокруг, окружив людей со всех сторон. Никакой угрозы в их движениях не было, скорее напротив эти коты выглядели очень дружелюбными и постоянно улыбались. Но никто в лагере не сомневался, что случись чего — они вмиг превратятся в свирепых хищников.

При ближайшем рассмотрении ракшасы оказались очень высокими, на голову выше среднего человека, даже несмотря на слегка склоняющиеся вперёд тела и походку вполуприсяд. Главный же, заговоривший первым, казался великаном даже на фоне своих собратьев. Он хитро ухмыльнулся, смерив хрупкую с виду женщину внимательным взглядом, и поклонившись вновь, ответил:

— Разумеется, дану Тоура! Прости мне мою неучтивость! — голос его был таким же мягким, как и весь облик, и таким же обманчивым, — Здесь, наверху, нам нечасто доводится встречать высокопоставленных особ…

— Как зовут тебя? Ты у них главный? — прервала его Лиза.

— Позволь представить тебе Карру, — вмешался рыжеусый, — Она славный воин и возглавляет этот патруль Керемонда!

— Так ты ракшаса? — на лице Лизы не было и тени удивления, только немного раздражительности.

— Мы говорим «ракшаси», дану, — лёгким кивком ответила она.

— Не важно! У нас есть дело в вашей земле и я надеюсь, вы не будете путаться у нас под ногами.

Рыжеусый недовольно отвернулся в сторону. Всё-таки надменность Лизоньки оглоблей не перешибёшь. Но Карра даже не подала виду, а вновь учтиво ответила:

— Твой слуга рассказал мне о вашем деле! И мы с радостью поможем нашим добрым друзьям из Нода! — на хитрющем лице ракшаси засияла улыбка. Правда, острые крепкие зубы и выдающиеся клыки делали её несколько жутковатой.

— Рада слышать! Ваша помощь будет весьма кстати, нам предстоит прочесать округу нескольких вёрст…

— В этом нет нужды, почтенная дану! Беглецы, которых вы ищете, находятся у нас, в Кереме!

— Зорн бы подрал этих кошек! — громко выругался Торин, заметив, что факелы отклонились далеко в сторону от их пути и, наконец, можно остановиться и перевести дух.

Яна, ничего не говоря, тоже резко остановилась и сразу плюхнулась в мелкий, ещё не полностью сошедший снег и первые пробивающиеся из-под него поросли травы.

— Долго разлёживаться нельзя, нужно искать укрытие, — заметил вор, падая рядом. Он с ужасом представил, что творится с его милой спутницей, если даже ему приходилось судорожно переводить дыхание от такого сумасшедшего бегства.

— Что будет с Лелей? — едва отдышавшись, всхлипнула Яна, — Они же убьют её!

— Это вряд ли! — усмехнулся Аргат, — Не забывай, что она настоящая кошка, а эти твари только наполовину. Уверен, она легко оторвётся…

— И всё-таки нечестно было бросать её!

Торин глубоко вздохнул. Он уже начал привыкать к этой детской наивности полюбившейся ему женщины, однако она всегда умудрялась снова ввести его в ступор.

— Мы не бросили её, — наконец, мягко возразил он, — Просто Леля поступила, как настоящий боевой товарищ, как верный друг…

— Да, спасла наши жизни ценой своей!

Торин грустно улыбнулся и успокаивающе погладил разбросанные по снегу волосы юной друиды.

— Рано ты её хоронишь. Вот увидишь — она ещё вернётся целой и невредимой. Если ракшасы не настигнут нас прежде…

Взгляд Торина на миг стал отрешённым. Он понимал, в каком положении они оказались. Да, увлёкшись погоней, преследователи упустили момент, когда люди нырнули в разлапистый кустарник и, продравшись через него, рванули другой дорогой, оставив их гоняться за тигрольвицей. Но рано или поздно они заметят отсутствие следов человека на мелком снегу, вернутся и отыщут их. Ракшасы прирождённые следопыты, Торин даже не надеялся, что сможет запутать след, а потому не особо пытался. Но, хуже всего — здесь негде укрыться, нет конечной безопасной цели. Удирать дальше по хребту? Путь до Межевого Отрога займёт много дней, ракшасы много раз успеют догнать их. Спускаться к закату, в Тулареан, нечего и пытаться — склоны с той стороны очень круты, а у них даже нет верёвок с крюками. Можно попробовать вернуться в Покров, по его прикидке где-то внизу как раз должен быть Байховый Лес. Но и на этом пути легко можно переломать себе ноги. Как бы то ни было, первым делом нужно найти тёплое сухое местечко, чтобы передохнуть, перекусить и отогреться. А там уже можно решать, что делать дальше.

— Эта шуба такая тяжёлая, — вдруг с недовольством пожаловалась Яна. Похоже, девчушка всё же старалась выкинуть дурные мысли о Леле из своей прекрасной головки.

— Зато тёплая, — Торин снова мысленно поблагодарил Кламана за подаренную одежду. Он вовсе не ожидал, что здесь, наверху, будет так холодно. Хотя весна уже вовсю вступала в свои права, видимо, начинала свой путь она от самого моря, постепенно день за днём поднимаясь выше. И неизвестно сколько ещё времени ей понадобиться, чтобы взобраться на горный хребет.

Жулик снова вспомнил об их внезапном спасителе. Всё-таки, очень непрост был этот улыбчивый мужичок, ой как непрост. В его далёком от Нода поместье всегда царила какая-то унылость и немая тревога. Очень способствовала тому постоянная сырость от ползущих с Мглистого Озера густых и каких-то дурманящих туманов. Жизнь там, казалось, текла в ином времени, словно увязшая в этой почти живой мгле. Яркое Око Митры едва-едва пробивалось лучами к забытому кусочку земли на самом краю мира. Туда, где в подножии Проклятых Гор разливается заволочённое туманами озеро, из которого берёт начало такая же непроглядная Мглистая Река, убегающая дальше на полночь мимо Покрова, Стронгхэйма и Скары. Но нигде дальше вдоль мирового края не ощущалось такого давящего чувства беспросветного отчаяния и безысходности. Ведь даже царящая повсюду зима никак не проявляла себя в этом царстве сплошной сырости и мглы.

Разумеется, невольным гостям Кламана Тумана хотелось как можно скорее оттуда удрать. Томительное ожидание становилось невозможным, а неразговорчивые слуги поместья ничего не могли прояснить. Поэтому оба очень обрадовались, когда сам хозяин, заявившись в очередной раз, наконец, сообщил, что придумал, как вывести их из Покрова и велел собираться в дорогу. Знал бы Аргат, какой она будет, предпочёл бы прорываться через земли гриммов и сквидов, или даже ещё посидеть в унылом поместье, пока не появится план получше.

Нет, сперва всё казалось замечательно. Корабль высадил их в глуши к полуночи от Нода, где и повстречали как-то выбравшуюся из передряги и укрывающуюся здесь Лелю. Радость Яны невозможно было описать, она давно считала свою отважную и по-звериному верную спутницу погибшей. Однако, та не только выжила, но, несмотря на рану, сумела покорить всю местную округу, заставив окружающих хищников помельче убираться с её дороги загодя и уступать любую добычу. Так она и продержалась до весны, хотя затянувшаяся, но, видимо, подгнившая рана причиняла ей жуткую боль. Друида старалась помочь, как могла, но даже все её знания не могли исцелить несчастную кошку от столь запущенной болезни. Леля медленно умирала.

Тракт они тоже нашли легко, двигаясь на Полумесяц. А там, следуя данным ориентирам, без труда выбрались к довольно пологому склону, по которому, приложив немало усилий и упорства, но можно было подняться на вершины хребта. Торин постоянно путал след, объясняя недовольной и уставшей подруге, почему они тащатся не напрямую, а в обход, да ещё по нескольку раз проходят одно и то же место, словно заблудились. Больше всего ей не нравилось ходить задом, оставляя следы в обратную сторону, хотя даже Леля понимающе кивала и повторяла хитрую уловку людей.

Но в одно прекрасное утро всё пошло не так. Беглецы ещё спали под сенью высокого камня, завернувшись в широкое тёплое одеяло и плотно прижавшись друг к дружке, когда приткнувшая к Яне сбоку тигрольвица вдруг настороженно зарычала и принялась облизывать лица людей горячим влажным языком. Спросонья Торин сразу схватился за меч, но в ярких бликах восходящего Ока Митры не сразу смог разглядеть спускающиеся по склону фигуры лучников. А когда рассмотрел, убегать уже было поздно — их обходили широкой дугой, отрезая возможные пути отступления.

Да, тогда своим дружелюбием они ввели его в заблуждение. Не видя никакого выхода, Аргат собирался как можно дороже продать свою жизнь и где-то в глубине сердца надеялся, что пока он сражается, Яне удастся спастись. Хотя он и понимал, что бежать высоко в горах некуда. Однако, они не напали, а напротив, приветствовали беглецов и пригласили в гости. Там люди получили тёплый кров и свежую пищу, а знахарь ракшас, как оказалось, получше Яны разбирался в кошачьих недугах и обречённая Леля получила надежду на выздоровление в его умелых руках!

Но не тут-то было! Торина обманула эта самая отчаянная надежда, когда на грани смерти вдруг приходит неожиданное спасение. И он, как обычно бывает, безоговорочно поверил в него, не разглядев в поведении людей-кошек всего-навсего какую-то извращённую игру, развлечение, присущее таким странным созданиям Высших.

На пятый день их вдруг бесцеремонно разбудили и вытолкали из лачуги, выбросив следом скудные пожитки. «Бегите!» — рявкнула Арила Катода, казавшаяся такой доброжелательной хозяйка Керемонда. Ничего не понимающие, зябнущие на весеннем морозце гости селения принялись одеваться в тёплые одежды, когда у самых их ног вдруг вонзилась пара длинных стрел и повторно раздался требовательный указ: «Бегите!»

И они побежали. Под улюлюканье во всю развлекающейся толпы. Они преследовали лениво, как бы нехотя, изрядно отставая, давая беглецам надежду оторваться и сбежать. Но потом, уже скрывшись из виду, вмиг настигали, пуская вдогонку несколько нарочно не метких стрел. Словно выжидали, когда у добычи кончится вера в спасение и она прекратит это бесполезное бегство, обречённо приняв свою участь.

Леля бежала с ними. Выхоженная местным лекарем, хотя всё ещё очень слабая, огромная тигрольвица сразу же выскочила из своего тёплого сарая и ощерилась на недругов хищной ухмылкой. Но, сообразив, что люди не собираются драться, пустилась в забег вместе с ними. Это она, бросив мимолётный говорящий взгляд на Торина, подала ему идею спасения. Её раскосые, не по-звериному умные глаза, словно говорили: «Спасай Яну, я уведу врагов в сторону!». И бывалый жулик, даже не успев удивиться такой самоотверженности хищного зверя, поспешил последовать её плану.

— Нужно найти укрытие, — наконец, вернулся он к текущему моменту, быстро поднявшись и протягивая руку спутнице. Холод земли уже начал пробираться к спине даже через тёплую меховую одежду.

— Вон там, вроде, есть пещерка, — указала Яна куда-то на полдень, отряхивая мокрый снег.

Торин привык доверять обострённому чутью подруги. Даже он, бывалый жулик, привыкший всматриваться и вслушиваться в окружение, не мог ничего разглядеть в бликах Яркого Ока Митры на серых камнях скал. Издали они казались просто беспорядочным нагромождением, но если друид разглядел вход в пещеру — значит он там есть. Потому он молча взвалил на плечо скудный тюк с едой и зашагал в указанном направлении.

Долго идти не пришлось, уже вскоре и Торин отчётливо разглядел зияющую меж камней щель, а спустя несколько дюжин шагов беглецы достигли небольшой, но весьма уютной пещерки. Уклон немного в сторону и вниз от входа хорошо защитил бы от лучников, а узкий проход в случае чего не позволит врагам навалиться всем скопом. Опытный мечник, каким считал себя Аргат, вполне может обороняться здесь долго, пока, наконец, не рухнет без сил.

Но, спустившись в пещеру, люди обнаружили наспех притушенный костерок, над которым ещё теплился небольшой походный котёл с какой-то мутноватой жижей. Видать, не им одним столь глянулось это укрытие, вот только куда подевался прежний постоялец?

Пока Торин осматривал брошенную у костра утварь и внюхивался в котелок на предмет съедобности содержимого, Яна замерла и внимательно вслушивалась в темноту пещеры.

— Он ещё здесь! — внезапно объявила она, бросив пронзающий взгляд куда-то в глубину.

Там что-то зашебуршало и раздался трескучий жалобный голос:

— Прошу, не убивайте меня!

Торин, ощерившийся на темноту клинком, сдержанно ответил:

— Выходи! У нас пока нет причин тебя убивать.

Раздались мелкие шлёпающие шаги, и из глубины пещеры неохотно выступило одно из самых странных созданий, которых прежде доводилось встречать Аргату. Едва ли выше пояса среднего человека, оно было крайне упитанным, словно росло вширь, а не ввысь. Короткие и такие же толстые ноги неуклюже растопыривались в сторону, оставаясь полусогнутыми в коленях. Вытянутые руки с ловкими пальцами казались слишком худыми для такого плотного тела. Угловатую голову венчали сильно оттопыренные в стороны мясистые уши. Кожа существа казалась шероховатой и немного водянистой, без единого намёка на волосинки, и хотя разглядеть её цвет в тусклом свете, проникающем в пещерку, было очень трудно, Торин ничуть не сомневался, что она мутно-зелёная, как у ящерицы. Перед ним стояло словно бы какое-то сильно уменьшенное подобие тролля. А будь его руки покрепче и помускулистее, жулик бы и вовсе не сомневался.

— Не… не убивайте… прошу, — вновь залепетало существо толстыми шмякающими губами.

— Ты кто такой? — подозрительно спросила Яна.

Существо было очень напугано, его маленькие глазки под сильно выдающимися бровными дугами бегали с одного человека на другого. Тонкие длинные пальцы лихорадочно дёргались. Торину даже показалось на миг, что он слышит стон трясущихся поджилок.

— Я Оттянь, — судорожно сглотнул коротышка, — Гремлин…

— Ха! — усмехнулся Аргат и убрал меч в ножны, — Первый раз вижу живого гремлина!

— Какой такой гремлин?! — возмутилась его спутница, — Который под кроватью малышей прячется и по ночам ворует игрушки?

— Вот ещё! — насупился немного посмелевший коротышка, — Никогда не занимался таким постыдным делом, как воровство!

— Ты поговори мне ещё, — хмыкнул Торин и, присев к костерку, стал раздувать едва тлеющие угли.

— Да какие гремлины! — возмутилась Яна спокойствию своего друга.

— Ну, вот такие, перед тобой же стоит, — кивнул Торин на всё ещё мнущегося у спасительной темноты Оттяня.

— Это бабушкина сказка! — возразила девушка, — Ими непослушных малышей пугают!

— Ему это объясни, может, исчезнет, растает в воздухе, не знаю. Есть у нас дела поважнее — согреться и покушать, пока спокойно. Эй, ты, сказка, что у тебя там в котелке?

— Похлёбка, господин, из репы с травами.

— То-то я думаю, чем так воняет. Ничего, немного мясца вяленого добавим и будет вполне сносно. Давай, не стой, помогай!

Гремлин осторожно приблизился к костерку и принялся размахивать над ним своей огромной лапищей с неестественно тонкими пальцами. Яна ошарашено смотрела на обоих, потом вновь попыталась возражать.

— Ты что не видишь?! Это какое-то странное существо, никаких гремлинов не бывает, это вымысел!

— Вымысел или нет, но вот оно стоит перед тобой и, судя по всему, очень напугано, — Торин весело подмигнул коротышке, — Да не трясись ты, не тронем, если сам не полезешь. Мы хотим только согреться и поесть тут.

— Я всегда рад обществу добрых людей! — улыбнулся тот в ответ, а потом грустно, с болью в голосе, добавил, — Только не людей-кошек…

— Тоже с ними столкнулся? — понимающе кивнул жулик.

Спустя некоторое время все трое пировали горьковатой похлёбкой, вяленой олениной и сильно подсохшим хлебом. Ещё прошлым летом Яна бы не притронулась к подобной пище, но теперь выбирать не приходилось. Трудная дорога даже самого избалованного приучит к невзгодам. На такие мелочи перестаёшь обращать внимание, радуешься что просто жив, а если ещё сыт и в тепле — это настоящий праздник!

— Позвольте представиться как подобает, — гремлин встал и с важным видом поклонился, — Оттянь Лилентянь к вашим услугам!

— И что же занесло почтенного гремлина в такие дикие места? — поинтересовался Торин.

— Да, чего тебе не сиделось под кроватью? — добавила его спутница.

— Мой народ живёт в пещерах Небесной Скалы, к полуночи отсюда, — насупился тот, — И ни под чьими кроватями мы не прячемся!

— А всё же?

— Мы отправились в это путешествие вдвоём, чтобы испытать свою новую штуковину…

— Какую штуковину?

— Мы с Эманем делаем разные штуковины, чтобы летать, — гордо заявил гремлин, потом снова взгрустнул — Делали… Эмань их придумывал, а я собирал…

— И что случилось с твоим другом? — Торин уже догадывался, но всё равно спросил.

— Кошки… В этот раз Эмань придумал такую штуковину, на которой можно пролететь очень далеко. И мы отправились в поисках высоких гор, как Полумесяц, чтобы на ней вернуться домой!

— Зачем куда-то ходить нарочно, чтобы вернуться домой? — не поняла Яна.

— Как зачем?! — возмутился Оттянь, — А как бы мы тогда узнали, что она может столько лететь? Если бы не проклятые кошки…

— Они напали на вас?

Гремлин задумчиво поковырял свою похлёбку и продолжил.

— Нет, они встретили нас очень радушно. Приютили, кормили, даже помогли собрать нашу штуковину и оттащить её повыше, в такое место, где можно разогнаться и полететь… Но всё пошло не так. Эмань красочно описывал им, каким хорошим будет полёт с такой высокой горы, когда эти безумные кошки дружно начали кричать, что хотят посмотреть. А потом вдруг схватили его и сбросили вниз со скалы!

Рассказ гремлина напомнил Аргату их собственную историю. Ведь они тоже сказали ракшасам, что спасаются бегством. Ещё не подозревая, что извращённая игривость этих созданий так обернётся.

— Они стояли и смотрели, как он падает, — продолжал свой рассказ Оттянь натужным, полным боли голосом, — А потом словно бы потеряли всякий интерес, развернулись и пошли домой, совершенно забыв обо мне. Я до самого вечера просидел там в снегу, боясь пошевелиться…

— И с тех пор ты прячешься в этой пещере?

Гремлин молча кивнул. Его невидящий взор смотрел куда-то сквозь людей, в тот страшный день, когда погиб его друг. Сколько приключений и славных полётов они вместе пережили! А теперь его нет… Неосторожно сказанные слова, взбудоражившие в легкомысленных созданиях какую-то жестокую игривость — и жизнь Эманя внезапно оборвалась, навсегда лишив мир такого толкового гремлина…

— Эй, сказка! — вырвал Оттяня из забывчивости хмурый человек, — Ты давно тут прячешься?

— С середины зимы, — пространно ответил тот.

— Ууу… И чем ты питался всё это время? Не похож ты, братец, на охотника…

— У меня были кое-какие припасы, а тролли могут довольно долго обходиться без еды, я их растягивал…

— Но ты же гремлин? — непонимающе спросила Яна.

— Ну, да, — согласился Оттянь, — Гремлины — один из родов троллей.

— Какие-то вы… мелковатые, — осторожно заметил Торин.

На это гремлин ничего не ответил, а молча продолжил размышлять о своём. Нет, ради памяти Эманя он обязан совершить этот полёт. Чтобы его последняя придумка не канула в небытие вместе с ним! Гибель такого великого изобретателя стала трагической потерей для мира!

— А эти ваши штуковины, на которых вы летаете, — снова оторвал его от раздумий жулик, — Они сродни летучим кораблям? Слышал, полуночные дикари на таких совершают набеги…

— Нет, — усмехнулся гремлин, — Корабль большой и тяжёлый, и очень неповоротливый. Наши с Эманем штуковины летают совсем по-другому. Раньше они были совсем крохотными, просто рамка, подвязанная к парусу.

— Парусу?

— Ну, что-то вроде. Он скользит по ветру, то плавно опускаясь, то набирая высоту. Но на сей раз Эмань придумал настоящее крыло, которое запросто может нести двух-трёх гремлинов на большие расстояния, да ещё и с грузом! Жаль, что мы так и не успели его испробовать…

Гремлин снова поник, а Торин пошевелил угли под котелком, где уже кипятилась водица из талого снега, и задумчиво протянул.

— Да-а, плохо, что у тебя нет этой штуковины, вот бы мы на ней и выбрались отсюда…

Оттянь поднял на человека удивлённый взгляд.

— Как это нет? Я же рассказывал, что кошки помогли нам её собрать и втащить на удобное для разгона место. Она так и стоит там на подпорках, бесхозная…

— А чего ж ты тогда до сих пор не слинял отсюда? — удивился Аргат, — Друга твоего уже не воротишь, чего тут сидеть, дожидаться кошек?

— Так она это… Будь у меня четыре руки, мог бы попробовать, но чем одарил Туманный Лис…

Аргат уставился на собеседника непонимающим взглядом. Гремлин вздохнул и принялся объяснять.

— Мы же на двоих делали, чтобы управлять этой штуковиной нужны четыре руки. Крыло крепится к двум лодчонкам, соединённым жёсткой перекладиной. Каждый гремлин садится в свою и с помощью натянутых канатов кренит крыло в нужную сторону.

— Мудрёно…

— Да просто там всё, хватка лишь нужна, да чутьё! Чтобы ветер поймать, да не перевернуться в полёте, оба гремлина должны очень ловко справляться со своими канатами…

Зелёный коротышка снова загрустил, но Аргат, весьма увлечённый его рассказом, не дал ему провалиться в раздумья.

— А нас ты сможешь научить как там дёргать твои канаты? Тогда и свалим вместе с этой проклятой горы!

Гремлин задумался, поглаживая острый подбородок, отчего его широкое ушастое лицо приобрело несколько глуповатый вид, вызвавший усмешку прежде грустно молчавшей Яны.

— Попробовать можно, — наконец, неохотно протянул он, — Только нужно правильно распределить вес, нас всё же трое… Иначе перевернёмся, не успев взлететь.

— Почему? — не понял Аргат.

— У штуковины очень хрупкое равновесие. Обе лодчонки нагружать нужно одинаково, иначе она завалится на более тяжёлый бок.

— А, кажись, понял, — кивнул жулик, — Так в чём вопрос? Вы с Яной сядете в одну, я в другую. Женщина и коротышка вместе весят примерно, как взрослый мужчина.

Гремлин недовольно фыркнул.

— Я не коротышка! У троллей очень плотное тело, даже при таком росте я намного тяжелее тебя.

— Да быть не может! — усмехнулась Яна. Она всё ещё не до конца верила, что разговаривает с настоящим живым гремлином из страшных сказок, какими няньки пугали её в детстве, — Ты же такой маленький!

— Зато удаленький, — насупился Оттянь, потом, словно вмиг забыв, вдруг просиял, — Придумал! Нам нужна широкая перекладина!

Подъём выдался долгим. Возможно, ракшасы при всей своей прыти преодолели бы его намного быстрее, но сопровождая медлительных людей вынуждены были тащиться с их скоростью. Вдобавок приходилось делать много крюков, ведь кони не могли так ловко прыгать по уступам, а потому приходилось искать более проходимые тропы. И людям-кошкам явно не нравилась такая медлительность, что отчётливо читалось по выражению их скучающих морд. Некоторые даже пытались развлечься, попросив повести скакунов под уздцы, но животные их сильно пугались, чувствуя хищников, потому людям пришлось отказать провожатым.

День клонился к закату, когда, наконец, вверху показались первые хижины Керемонда. До них оставалось ещё далеко, но теперь поднимались по ровному склону, оставив позади жутко отвесную тропу, с которой отец Рашфор пару раз едва не сорвался, оступившись на скользких камнях, да ещё раз чуть не потерял подскользнувшегося коня.

Лиза, мрачная, словно туча, шагала по правую руку от священника, размышляя о чём-то своём. Даже игривые и, казалось, очень приветливые ракшасы старались держаться от неё подальше. Впереди рыжеусый о чём-то оживлённо болтал с Каррой, молодой любопытный Агуст, прежде не сталкивавшийся с такими созданиями, присоединился к ним.

— Странно, что женщина возглавляет всех этих воинов, — заметил юный квизантир, — Неужто не нашлось достойного мужчины?

— У нас главный тот, кто больше, — с улыбкой ответила ракшаси, — Всегда так было.

— Да, среди твоих воинов ты заметно крупнее, — согласился юноша, — А я прежде думал, что самки кошек должны быть мельче!

— Ты ещё её брата не видел! — усмехнулся рыжеусый.

— В моей семье все большие, — хитро прищурила глаза провожатая, — Я самая маленькая из них.

— Не хотел бы я поссориться с твоей семьёй, — изобразил шутливый испуг квизантир, — Небось они многого стоят в драке!

— В драке? — задумчиво переспросила Карра.

— Драка? — раздался голос одного из её соплеменников, шедшего неподалёку.

— Драка! Драка! — подхватили остальные ракшасы.

— О, нет! — разочарованно вздохнул рыжеусый, останавливаясь, — Ну кто тебя за язык-то тянул…

Тигриная мордашка ракшаси вдруг растянулась в самой довольной улыбке, которую доводилось видеть юному Агусту, и, заглядывая прямо ему в глаза, она вкрадчиво повторила:

— Драка!

— Нет, Карра, остановись! До селения осталось чуть-чуть! — пытался вразумить её более зрелый спутник квизантира.

Но кошки, похоже, уже не слушали. Они незаметно и очень быстро взяли остановившихся людей в кольцо, что-то в их движениях и взгляде неуловимо изменилось, появилась скрытая угроза и какая-то загадочная отрешённость, тот странный блеск, который можно увидеть в глазах охотника или вора, вплотную подобравшихся к своей добыче.

— Что происходит? — возмутилась отвлечённая внезапной остановкой от своих раздумий Лиза.

Отец Рашфор, так же непонимающий причин происходящего, всё же осознавал назревшую битву. В момент изменившееся поведение ракшас и для него стало сюрпризом, однако за свою долгую жизнь священник успел повидать такое, что редко чему удивлялся и воспринимал всё, как есть. И дан Хагермэйн, похоже, относился к внезапностям с такой же житейской мудростью. Не задавая лишних вопросов, чернокнижник довольно ловко для его пожилого возраста занял удобное положение, прикрывая спины священника и всё ещё немного растерянной главы хартии некромантов, и принялся плести какие-то сложные даже для понимания превысокого отца чары. Он вмиг преобразился из весёлого болтуна, достававшего лукавыми расспросами первосвященника храма Повелителя Тьмы, в смертоносную опасность, предельно сосредоточенную на крадущемся противнике.

Юный Агуст, возможно, и был немного наивным, но вряд ли бы он стал выдающимся квизантиром, не умей тонко чувствовать нависающую угрозу и близость схватки. А потому его мускулистые руки мигом сняли с перевязи завёрнутый в тряпки чудовищной формы и размеров двуручник, вмиг обнажив его для боя и перехватив наперевес. И хотя неестественно огромный клинок казался слишком тяжёлым даже для мужчин покрупнее Агуста, никто из присутствующих, глядя как легко его держит юноша, не сомневался, что в предстоящей драке он станет грозным оружием.

А кошки тем временем принялись сжимать кольцо и самые крупные из них выдвинулись вперёд, готовясь к смертоносному прыжку…

Но вдруг рыжеусый, в отличие от спутников вовсе не готовившийся к бою и лишь разочарованной кислой миной взирающий на происходящее, выкинул нечто такое, чего от него никто не ожидал.

Он ухватил Карру за плечи и резким рывком повалил на землю, после чего одной рукой прижал её за горло, а другой принялся срывать с неё кожаную повязку, прикрывавшую срамоту. Разобравшись с плотной одёжкой ракшаси, он развязал собственные портки, взгромоздился на неё и принялся грубо насиловать, не обращая внимания на гневное рычание и царапающие его спину и плечи острые когти.

Постепенно ярость и недовольство в голосе Карры перешли в наслаждённое урчание, широко расставленные ноги перестали дёргаться в тщетных попытках вырваться, а коготочки спрятались и её мягкие пальцы теперь ласково поглаживали спину насильника.

Ошеломлённые его поступком спутники рыжеусого воина не сразу заметили, что царившее вокруг напряжение растаяло так же быстро, как появилось, а остальные ракшасы вновь приняли скучающий вид: кто развалился на тонком снегу, кто пересчитывал стрелы в колчане, а кто и вовсе бесцельно бродил из стороны в сторону, разглядывая окрестности.

Наконец, рыжеусый поднялся со своей жертвы, оставив её валяться в неге, подтянул портки и хмуро глянул на спутников.

— Да, Клаус, не ожидал я от тебя такого! — лицо чернокнижника озарила самая едкая из когда-либо виденных отцом Рашфором ухмылок.

— Кому расскажешь — убью! — свирепо огрызнулся тот.

— Что это было? — дану Тоура заливалась красками одновременного стыда и гнева.

— Иначе их было не остановить, — угрюмо ответил Клаус, — Если эти кошки вбили себе в голову очередную игру, помешать им может только спаривание вожака.

— Игру? — переспросила Лиза.

— Да, для них это просто игра. Ты знаешь, я жил среди них какое-то время и изучил повадки ракшас. Это очень легкомысленные и вместе с тем по-детски жестокие создания. Одно неосторожное слово, раздразнившее их беспощадную игривость, может стоить жизни. Мне ещё повезло отделаться парой дыр под лопаткой.

— То есть, когда я упомянул драку… — начал понимать Агуст.

— Да, сопляк! Ты вложил им в головы мысли о драке, что едва не привело нас всех к гибели!

— И чтобы успокоить их, ты…

— Заткнись! — насупился рыжеусый, — Я сказал не упоминать об этом!

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.