Бесплатный фрагмент - Воздух c апельсинами

1. Элементарная нумерология

— Твоя задача в первом цикле, то есть в «детстве», до того как начнется «юность», — полюбить себя! Одна из задач… — Подруга, изучавшая нумерологию, скользила пальцами по айпаду, читая составленную для меня карту.

Мы пьем желтый облепиховый чай на веранде алматинской кофейни под медными кронами пятиэтажных дубов. Об асфальт цокают желуди. А я надеялась услышать, что все мои задачи, и призвание, и предназначение — безудержно странствовать и сочинять истории.

В кофейню заходят две девушки в медицинских масках с принтом в розовое сердечко, сканируют QR-коды, устраиваются за маленьким круглым столиком, тесно прижатым к другим, снимают маски, фотографируют друг друга.

За соседним столиком за спиной обсуждают, в какие страны уже можно лететь и где делают тест ПЦР с нужным тебе результатом.

— Юность?

— Да, юность, это цикл. Сейчас у тебя завершается «детство», а в тридцать четыре начнется «юность».

Как не прислушаться к нумерологии, когда в тридцать четыре юность только начинается?

— Значит, на полюбить себя осталось полгода?

— Желательно выполнить эту задачу в «детстве».

— А что вообще значит любить себя? — Я делаю глоток из красной керамической чашки, в ней желтый чай становится рыжим, над головой шуршат листья цвета охры, а свежий ветер сорвался с алматинских гор и пахнет снегом. Любовь к себе — это сейчас так модно, но для меня непонятно. — Есть рецепт?

— Рецепта нет, есть только путь! — Шеф-повар, проходя мимо, говорит официанту, а нумерология улетает мне на почту.

Значит, я на пороге юности. Мало помню свое детство. Но сейчас у меня уникальный период: дочь четырех лет и сын двух лет. Они как проводники во времени, через них я знакомлюсь со своим внутренним ребенком. А еще с рождением детей я стала понимать, что такое безусловная любовь.

Та, о которой пишут в эзотерических текстах. Абсолютная. Это чувство невозможно упаковать в пару сочных метафор, как бы я ни старалась. Оно, как океан вселенского золотого света, вырывается из груди и заполняет каждую клеточку в пространстве сверкающей радостью оттого, что они просто есть. И как взрывной заводной запах оранжевого апельсина, сочный, сладкий, яркий. Эта любовь не зависит от настроения, поступков и поверхностных эмоций. Не оценивает, не сравнивает, не меняется от обстоятельств.

Испытываю ли я то же самое к себе? Точно нет. И надо ли? Не помешает ли такое чувство заниматься моим любимым делом — бесконечно улучшать себя? Может, лучше оставить его детям? В чем смысл беготни по Сансаре, если не в постоянном развитии, разве не так?

Вокруг нас теплыми яркими пятнами клены, тополя, березы и дубы. Золото, ярко-желтый, бордо! Эти цвета еще ярче под стальными фактурными тучами, за десять минут затянувшими алматинское небо.

И вдруг на оранжевый город поплыли огромные трехмерные гипюровые снежинки! Девушки за соседним столиком направили взгляды и камеры смартфонов на снегопад. Менеджеры подошли к вытянутым от пола до потолка окнам стеклянных небоскребов.

Все снимали нежданный первый снег, стараясь законсервировать живой момент хрустальной красоты. А рядом мальчик лет трех выбежал на тротуар и разглядывал снежинки глазами, ловил ладонями и языком.

Детство!

Закруглялся 2021-ый.

2. Красный чемодан

Во время закрытых границ и пандемии в информационном поле я путешествовала по новым мирам через книги. Книги, как порталы, проводят в новые места.

В одной из них было задание: написать список желаний, а потом присвоить главному желанию символ — реальный физический предмет — и подарить его себе.

Я закрыла глаза и увидела алый чемодан как символ вожделенных постоянных путешествий. Погуглила. Надо же, у одного известного чемоданного бренда есть именно такой! Но зачем мне чемодан, когда есть любимый рюкзак?

Несмотря на детский восторг при мысли иметь этот красный чемодан, решила, что покупка непрактичная и найду полезную альтернативу.

Скрипели ржавые листья, ветер раздевал деревья, их голые тонкие черные ветки укрыть бы снегом, но снега больше не было, и зимний город даже к концу года остался монохромно-серым.

Я вешаю стеклянный шар на искусственные зеленые иголки и загадываю большое путешествие.

Семейное не складывается. Мой муж Андрей, шеф-повар, планирует стажировку в ресторане в Испании на весь февраль. А в январе 2022-го у нас несколько проектов, и совместный отпуск возможен только в марте.

А ждать еще три месяца я не могу, мало ли что может произойти! В такие моменты, когда потребность берет за горло, находятся и силы, и смелость, и возможности осуществить то, что тебе необходимо. Решаю лететь одна с двумя тоддлерами на тропические острова.

Гуглю направления с минимальными ограничениями, туда, где хватит только ПЦР, и желательно только у взрослого. Мальдивы? Турагенты говорят, что таких комфортных цен на них еще не было и больше не будет. Почему бы и нет, пора разрушить стереотип об их скучности.

Но не успели алматинцы доесть оливье и начать ежедневники-2022, ночью за окном прогремели взрывы. Туман стал плотным, мрачным. Звук автоматной очереди, и никакого интернета.

Планы на ближайшие три месяца резко поменялись за три дня. Чрезвычайное положение, SMS об антитеррористических операциях, закрытый после алматинских январских беспорядков аэропорт, новые ковидные ограничения. Снова неожиданные события меняют планы, жизни, людей за мгновения. Все наши январские проекты отложились до весны. Свободного времени теперь — почти три месяца. А мне теперь страшно расставаться даже на день.

— Есть идея, — сказал Андрей 15 января. — Я же лечу в Мадрид через Стамбул. Как только снимут ЧП и откроют аэропорт, мы можем улететь в Турцию вместе. Арендовать машину, поездить по стране, а потом я улечу, а вы поживете месяц у моря!

Какая красивая идея! Удивительно, обычно все идеи о путешествиях — от меня. Что еще удивительнее — я сомневаюсь. Думаю, взвешиваю, анализирую.

У меня никогда не было мысли ехать в Турцию зимой. Я так хочу плавать в море! В Турции зимой не поплаваешь, а я так соскучилась по морю. Но было желание не просто путешествовать, а пожить в другой стране.

— А что, если тогда уж поехать на все три месяца?

— Можно и на три…

В Турции можно провести три месяца без визы. Там море! Хоть и холодное, но такое голубое! А вокруг все зеленое! И яркое. Прохладно, но не холодно, много зелени, солнца, чистый воздух. Идеально для меня: провести всю зиму в весне! А рейс в Стамбул — первый международный, который вылетает в день открытия аэропорта, восстановленного после январских беспорядков в Алматы. Причем в день рождения Андрея.

Но все еще сомневаюсь. Я много путешествую, но никогда не жила в другой стране больше месяца. И не оставалась одна в незнакомом городе, в чужой стране с двумя детьми. Но я ведь хотела поехать с ними одна в тропики на пару недель. Где две недели, там и четыре? Что лучше — две недели в теплых тропиках втроем или три месяца в прохладной Турции всем вместе?

Чтобы собраться на три месяца, срочно понадобились чемоданы. Мы взяли желтые.

Еще никогда не собирала вещи четверых человек на три месяца за три дня. И все три дня сдерживала радость. Может, полетим. А вдруг случится еще какое-нибудь нежданное «вдруг» и все снова поменяется? Или ПЦР даст не тот результат? Может, улечу, может, и нет.

И когда шасси оторвались от земли, мой внутренний взрослый выдохся и заснул, а на сцену вышел внутренний ребенок. В эмоциях фейерверк. Наконец-то! Наконец-то я снова в любимом состоянии, взлетаю в новые миры!

3. Первая ночь в Стамбуле

Первая ночь в Стамбуле! Чувствую особенную энергию города с порога, в аэропорту. Так я чувствую не каждый город. Так по-особенному звучал для меня Иерусалим.

Едем из аэропорта, дети спят на заднем сидении арендованной машины. Андрей выбирал серую, но дали красную. Думаю, все потому, что Алиса минут двадцать гундела, что хочет розовую, но согласна на красную. А на ее запросы мир реагирует молниеносно. Маленькая волшебница.

Первая ночь в Стамбуле, въезжаем в галактику городских огней. Оранжевые, желтые, голубые окна домов на холмах, прижатых друг к другу. Я опускаю окно и вдыхаю свежий босфорский ветер.

Первая ночь в Стамбуле. Узкие, тесные, шумящие в два часа ночи улицы, по которым даже проехать тяжело, не то что парковаться. С движением помогают местные, приветливо кивая, делают знаки ладонями.

Два часа ночи, а Стамбул не спит. Ни комендантского часа, ни коронавируса. Объятья, поцелуи и смех у крошечных баров на тесных переулках между высокими, настроенными друг на друге домами старого города.

Первая ночь в Стамбуле. Заносим по крутой винтовой лестнице отеля на третий этаж наших спящих детей. В тот момент они мне даже не кажутся тяжелыми. Андрей ушел за чемоданами, а я — принимать душ. Пахнет розовой водой и кардамоном. Андрей вернулся не только с чемоданами, но и с горячими дурумами. Первая ночь в Стамбуле, мы едим самый вкусный стритфуд, не включая свет.

Первая ночь в Стамбуле. Я, немного подремав, проснулась от яркой сиреневой вспышки. Слышу грохот в небе. Желудок сжался от страха — что, опять? Нет, нет, я в Турции, помнишь? И это гром. Гром! В январе! И сиреневая молния. А потом с неба посыпалась белая пыль, которая собралась в снежные хлопья. Хлопья сверкают в свете оранжевых фонарей. И тают, как только касаются камней, которыми выложен переулок. Я открываю окно, протягиваю ладонь. Снежинки тают на ладони.

Первая ночь в Стамбуле. Теперь разбудил звук призыва к молитве. Он показался магическим, потусторонним. А следом громкие крики чаек.

Первая ночь в Стамбуле растаяла, как великолепная уникальная снежинка на горячей ладони. Встречаю первое утро. С «туркиш кофе» в крошечной керамической белой чашке с голубым узором.

Доброе утро, мой пятьдесят второй город.

4. Турецкий завтрак

— Алиса, ты снова начинаешь завтрак с шоколада? — спрашиваю я четырехлетнюю дочь, которая уже третий день мажет на тосты нутеллу, которую приносят нам на турецкий завтрак в стамбульском отеле.

— Что не так? Я делаю бутерброд! — отвечает она, выкладывая поверх тоста с шоколадной пастой ломтики свежего огурца.

И я смотрю с безусловной любовью на ее пухлые розовые щеки. И с раздражением — на свои. План такой: надо скинуть килограммов пять, тогда буду себя обожать.

У нас крошечный номер-студия. Он похож на изящный дом для больших птиц. Людей-птиц, только не на дереве, а в узкой стамбульской многоэтажке в азиатской части старого города. В тесноте таких же домов, между узкими переулками, в которые еле помещаются машины, а в некоторые протискиваются только пешеходы и мотоциклисты.

Несмотря на то что в этом скворечнике всего одна комната на последнем этаже, в ней уместились и спальня (кровать), и небольшая кухня, гостиная зона (диван), гардероб и душ с туалетом за узкой дверью. Два столика, один из них с тонкими кружевными золотистыми прутьями, которые переплелись, как ствол дерева, в одну ножку, держат тяжелую мраморную столешницу, и пуф-сундук. Обе стены — большие окна, которые растянулись от пола до потолка, и они раздвигаются прямо на улицу. И я чувствую себя, как птица — свободной.

Кофе по утрам пахнет кардамоном. Пью из бело-голубой керамической чашки с видом на клубни розово-свинцовых облаков на том кусочке утреннего стамбульского неба, что я вижу из окна между крышами.

Каждое утро по крутой винтовой лестнице нам приносят турецкий завтрак. В турецком завтраке может быть что угодно, но это всегда свобода выбора на подносе. Хрустящие тосты, сливочное масло, соленое и несоленое, хумус, паста из черных оливок, турецкий омлет менемен, четыре вида местного белого сыра, гигантские зеленые оливки, дольки огурцов и помидоров, веточки кинзы, чашка с медом, чашка с финиковым сиропом, чашка с… ну конечно, опять шоколадная паста.

Давай, Алиса, создавай свой авторский бутерброд!

5. Город свиданий

Небо сиреневеет, полосы облаков розовеют. Звук призыва к молитве разливается по городу. Кричат чайки. Просыпается один из самых романтичных городов, что я встречала. Грациозный, византийский Константинополь оброс слоями истории в брутальный Стамбул. Город, полный страсти. Но она прикрыта, не откровенна, как в Мадриде, Париже или Риме. А сдержанна, под вуалью традиций, недосказана.

«Что? Не-е-ет, барышня, вам показалось», — говорит Стамбул, улыбаясь, подмигивая.

В этом городе хочется остаться наедине с любовником. Когда-нибудь возьму только паспорт и телефон, улечу вдвоем с Андреем на пару дней в Стамбул. Делать все то же самое, что мы делаем сейчас, только вдвоем.

Бесконечно пить черный чай из турецких стаканов-тюльпанов. Бродить по отполированной столетиями брусчатке переулков старого города. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Искать лампу с джинном на напитанным легендами гранд-базаре. А находить сладости из уваренного гранатового сока с щедрой порцией фисташек. Задирать голову высоко, разглядывая старые балконы и огромных чаек. Смотреть на город с последних этажей небоскребов. Наслаждаться золотыми и голубыми огнями Стамбула из окна одного из ресторанов города. А после ужина идти в отель ночью пешком, по тесным переулкам, смазанным оранжевым светом фонарей, любуясь песнями уличных музыкантов.

Ходить в музеи современного искусства, плавать по Босфору, кивать рыбакам, есть на улице балык-экмек. Трогать стены храма Софии — как же много времен они впитали! Разглядывать мозаику, уцелевшую под ее потолком. Гладить кошек на улицах. Они не дикие, они — стамбульские!

«Когда-нибудь я так и сделаю». — Думала я, собираясь на свидание с городом.

Это моя личная традиция: с кем бы я ни путешествовала, беру себе время на то, чтобы побыть наедине с новым местом. Именно так, уединяясь, я ощущаю его, а оно делится со мной откровениями. Чаще всего для таких свиданий я выбираю раннее утро.

Пока семья просыпается, застегиваю наглухо серебристый пуховик и натягиваю белую шапку, которую накануне мы купили на вечно толпливом, даже в январе, бульваре Истикляль. Не люблю шарфы и шапки, но зимой в Стамбуле они необходимы — ветер ледяной.

За мной захлопывается тяжелая резная дверь из темного дерева, и я иду по паутине переулков азиатской части старого города. Это самый легкий способ найти приключения.

Со стен старых домов меня разглядывают пестрые граффити: Чеширский Кот в синем цилиндре, Фрида и маленькая фея у водосточной трубы. Босфорский ветер стаскивает с неба рваные облака и сбивает с пути толстых чаек, обнажая небо для солнечных лучей. В них золотым бисером мерцает пролив, который я теперь вижу на горизонте. Через него переброшены мосты. Под мостами проползают теплоходы. На мостах стоят рыбаки. Их удочки свесились в воду. В руках термосы, рядом — кошки.

Лучи солнца обняли город и придали ему теплый золотистый подтон. Говорят, в амальгаму зеркал добавляли золото, так отражение краше. По мне, так золото добавлено в амальгаму Стамбула. Себя в нем чувствую прекраснее. Я вышла на свидание с городом, а оказалась на свидании с собой: в месте, где все незнакомо, ощущения свежие, острые, а голова свободна от привычной каши, и я узнаю себя ближе.

Ко мне приходят незнакомые желания, я записываю их в единственное пишущее устройство под рукой — заметки в смартфоне. Неужели мои? Для исполнения большинства из них не нужна фея, я могу сделать это для себя сама: гулять по сосновому лесу, долго смотреть, как расцветают звезды, рисовать, игнорируя ворчание внутреннего критика о том, что мое рисование бесполезно и лучше потратить время на что-то другое. Расписать красками сосновые шишки и украсить ими елку, игнорируя его ворчание о том, что это глупо. Плавать на воздушном шаре, нырять с дельфинами, издать свои сказки с иллюстрациями моей дочери, продолжать заниматься фотографией, игнорируя его «это ни к чему не приведет».

Регулярно кататься на коньках, я ведь так это люблю, но так редко катаюсь, всегда есть дела важнее, срочнее. Научиться кататься на лыжах. Где-то я их уже видела… Эти желания уже звонили во мне раньше, но я их игнорировала. Слишком мелкие, странные, бесполезные. А сейчас я их впущу и дам место хотя бы в заметках в смартфоне.

В городе, где все для меня новое и в голове нет привычной каши, я вдруг точно понимаю: исполнение любых, даже самых маленьких, «глупых», «странных», «бесполезных» своих желаний — важный шаг к себе настоящей. Потому что это — звонки от души.

Стамбул не спешит просыпаться так же, как и не спешит засыпать! Наконец-то встретила открытую кофейню. Села за столик на улице, несмотря на грубый ветер, хочу выпить кофе с городом.

За столом справа сидят парень и девушка. Оба говорят на французском. Высокий темноволосый парень с открытым светлым лицом, спортивным телом держит в ладонях руки девушки, она небольшого роста, с пухлыми розовыми щеками, живыми темными глазами, джинсы, куртка, ни грамма косметики, темные вьющиеся волосы собраны в пучок на голове. Он смотрит на нее, его глазами можно разжигать костры.

Наблюдаю за ними и думаю, что, когда мы влюблены, видим дорогих нам людей через особенную оптику. В ней все прекрасное в человеке сверкает, а недостатки гаснут, и даже если знаем о них, смотрим и на минусы лояльно. Фокус внимания смещается, в амальгаму подмешано очень много золота — любви.

И если мы умеем с таким восхищением смотреть на партнера, когда влюблены, то почему бы не посмотреть восхищенными глазами на самих себя? Получилась бы полезная практика: смотреть на себя как на любовника по десять минут в день утром и вечером.

6. Измирское привидение

Мы провели в Стамбуле несколько дней. И дальше, придерживаясь изначального плана, поехали в Бурсу. Но город «не зацепил», и, перекусив в торговом центре, обновив запасы воды, решили не тратить время и сразу ехать дальше — в Измир.

Дорога уходила в ночь, начался ливень. Пока Андрей всматривался в мокрую темноту в лобовом, я искала отель. Понравился двухкомнатный люкс на набережной Кордон с видом на море. Но я посчитала нерациональным тратиться на пару ночей в Измире и нашла квартиру на противоположной набережной. «Химии» с ней не случилось, но квартира вполне подходящая, чтобы принимать душ и спать. Ведь нам только это и нужно.

В эту квартиру мы приехали уже к одиннадцати ночи. Мокрый фонарь освещает пальмы. Город пахнет по-другому. В его аромате едва уловимое тепло и тонкий еще пока запах моря. Андрей забирает ключи, заносит чемоданы и едет ставить машину на парковку. Она в пятнадцати минутах бодрой ходьбы. В Измире, как и в Стамбуле, нелегко найти парковку. Мы с детьми остаемся в квартире, разбираю вещи.

Апартаменты — лабиринт. Напомнили мне один из повторяющихся снов, где я у себя дома обнаруживаю потайной коридор с комнатами, о которых раньше не знала. Хожу по длинному коридору, он переходит в гостиную, из нее в кухню, спальня, спальня, кабинет, длинный балкон с одной стороны, неприметная дверь в кладовку, а на кухне за диваном и шторкой обнаружила дверь на еще один балкон.

Дети, счастливые, носятся по всей квартире. Они любят приезжать в новые дома. В одной из спален открываю чемодан, слышу вопль, бегу к ним. Вижу перепуганных детей, Аркадий карабкается на меня, дрожит. И они уверяют, что видели привидение. Алиса описывает привидение. Несколько раз, детали совпадают. Гуглю «Отче наш». Вообще, я что-то вроде эзотерика-агностика, но не помешает. Вспоминаю про мел в детском рюкзаке, может, круг начертить?

Приходит Андрей, выслушивает, вижу, не верит, но вздыхает, ищем новый дом. В полночь Airbnb просит ждать до утра, на Hotels вариантов с заездом сию минуту тоже нет. Захожу на заблокированный в Турции Booking через VPN, тоже ничего.

— Может, переночуем и завтра найдем? — Андрей умоляюще смотрит то на меня, то на Алису.

— Не-е-ет! — орет Алиса. — Я тут не останусь!

Мы снова и снова пролистываем немногочисленные варианты на «Букинге», в которые можно въехать прямо сейчас, и теперь самый приемлемый из них по цене — тот самый отель, в который я хотела изначально. Мы снова застегнули чемоданы, спустили их вниз, Андрей снова пошел на парковку за машиной, и около двух часов ночи нас встретили в отеле.

Дети выспались еще по дороге в Измир и теперь, взбудораженные привидением, прыгали по кроватям. Мы заказали доставку пиде в номер, я наконец приняла душ и заснула на хрустящих белых простынях, уложив детей на диваны.

Засыпала с мыслью, что мы сохранили бы и время, и энергию, если бы изначально не жалели ресурсов на свои истинные порывы. Если бы доверилась своим импульсам. Наш внутренний навигатор — интуиция — всегда знает и видит больше, чем рациональный логический ум, и в плюсе тот, кто к интуиции прислушивается.

7. Едем на юг!

Я просыпаюсь в городе кораблей с видом на море и оживленную набережную Кордон. Наблюдаю за кораблями-автобусами, из которых каждое утро выходят люди, кутаясь в пуховики, быстро шагают в разные стороны. Пью кофе, пока рыжее солнце отрывается от моря, плывет к облакам, раскрашивая небо в сиреневый. Кричат чайки. Облака бегут быстрее жителей, меняя форму.

Завтракаем, идем гулять по бесконечной набережной, пешеходный путь на которой никогда не прерывается. Мимо пролетают самокаты, подростки на роликах, велосипедисты и бегуны.

И каждый день мы проезжаем полчаса до рыбацкой деревни Гузелбахче. Там, на побережье Эгейского моря, растянулся рыбный рынок. Между базаром и морем несколько ресторанов, в которых готовят купленные морепродукты.

Холодные волны стучат в скалы, берег кишит плотоядными чайками, мы садимся возле окна, чтобы созерцать то, на что местные уже не обращают внимания. А в этих ресторанах на рынке мы встречаем только местных! Андрей говорит, что это признак хорошей кухни.

— Там, где давно развита культура еды, по туристическим местам ходить не стоит, они рассчитаны на одноразового гостя, а вот жители знают толк в своей еде.

Выбирая ресторан в путешествиях, он смотрит, много ли локалов среди гостей, и уже потом — в меню. Сначала идем на рыбный базар. На его прилавках горы свежего улова от местных рыбаков. Анчоусы, креветки, кальмары, мидии, барабулька, дорадо, сибас, барракуда, окунь, кефаль. Мы выбираем то, что хотим есть сегодня, покупаем, а потом идем в ресторан на рынке. Там выбираем способ приготовления и садимся за столик. Приносят зелень, лепешки и небольшие миски с турецкими мезе.

В них йогуртовый сыр, закуска из йогурта и баклажан муттабаль, мухамара из сладких перцев и грецкого ореха, микс местных белых сыров, рукола и хрустящие листья салата, дольки лимона. Так встречают гостей в ресторане, пока готовится заказ.

Мы обедаем и едем гулять по Измиру. В одну из таких поездок решили объехать окрестностям и оказались в хвойном лесу, при выезде из которого — ошеломительный вид на город у моря.

Из Измира планировали ехать дальше на юг, останавливаясь в интересных нам городах. Но, натаскавшись чемоданов и замерзнув от суровых ветров, решили сразу в тепло. Так мы снова изменили планы и поехали в Аланию, где сняли квартиру на два месяца. Каш, Фетхие, Анталию, Сиде, Бодрум и Белек увидим, путешествуя из Алании в комфортном для нас ритме.

Навигатор показал, что путь из Измира в Аланию займет девять часов, в итоге вышло тринадцать. Ранним утром мы попрощались с самым светским городом Турции и выехали на юго-восток. Остановились позавтракать в кафе у шоссе, рядом с заправкой, на пороге зеленых холмов, которые щедро заливает золотом только проснувшееся солнце. На холмах пасутся овцы. В кафе пахнет хлебом.

Турецкие бабушки сидят, скрестив ноги, у выпуклых садчи, и жарят на них тонкие лепешки с сырной начинкой — гёзлеме. Тонко раскатывают тесто, обильно посыпают его сыром и зеленью, сворачивают и кладут на раскаленную поверхность.

Мы заказали гёзлеме и апельсиновый сок. Наслаждаюсь цитрусовым запахом, смотрю на дорогу, которая на горизонте скрывается в залитых солнцем зеленых холмах.

Впереди еще два месяца путешествий, два месяца приключений, два месяца жизни в другой стране. Чувствую, как грудь на вдохе наполняется жаждой жизни.

Позавтракав, мы едем на юг, и чем ближе мы к морю, тем ярче картинка за окном. На обочинах растут пальмы и тонкие стройные ветвистые деревья с зелеными листочками и ярко-желтыми и оранжевыми плодами. Лимоны, апельсины! Прямо у дороги!

— Останови! Останови! — Как ребенок хлопаю в ладоши. Не знала, что цитрусовые деревья вызывают у меня столько живого восторга.

Останавливаемся, гуляю по цитрусовым садам, трогаю листья, от которых на пальцах остается горько-свежий аромат. Фотографирую деревья. Сняла утепленную жилетку, стянула толстовку, сижу в футболке и наслаждаюсь тем, как за окном меняются пейзажи. На улице свежо, дует прохладный ветер, но на солнце тепло — моя любимая температура.

Дальше дорога извивается в горы, проезжаем турецкие деревни среди холмов, на холмах пасутся козы и овцы. Лимонные деревья раскрашивают жизнерадостными желтыми шарами каждый второй двор. Снова выворачиваем на широкую дорогу, на обочине встречаем бабушку, она сидит на табурете, застеленном пестрой подушкой, перед ней ведра с лимонами, апельсинами и мандаринами.

— Kaç para?

— Bir kilo — dort lira.

Четыре лиры, около ста пятидесяти тенге, за килограмм лимонов. Мы зачем-то взяли два, а еще два килограмма апельсинов, и она подарила нам пакет мандаринов. Едем дальше, я чищу мандарины пальцами, под ногти забился оранжевый. Дорога плетется в горы, температура за бортом падает. Пальмы и апельсиновые деревья исчезли, появились сосны. Густо пахнет хвоей. Идет дождь. На горизонте сверкает сиреневая гроза. Пахнет сырой землей.

Мы едем по крутому серпантину. Дети заснули, я наполняю глаза миром: размашистыми, распахнутыми перед нами картинками гор — плавные холмы, острые скалы, пушистые ели, маленькие дома.

Едем выше. Теперь пахнет снегом. Навстречу приближается единственная машина. Водитель сигналит, открывает окно.

— Are you going to Antalya?

— Да!.. Yes, — ответил муж.

— Там дорогу совсем замело, не проедете, лучше объехать, — водитель перешел на русский с легким акцентом. И показал ладонью, где объезжать.

Мы повернули, навигатор перестроился, путь увеличился на два часа. Дорога вьется выше в горы. За новым поворотом посыпался снег. Сначала мелкой пылью, а потом трехмерными кружевными снежинками. И мы встретили настоящую зиму, с белеющими сугробами и елками, с охапками снега на их пушистых зеленых ветках. Краски вдалеке стали нежнее, пепельнее. Так всего за четыре часа мы увидели смену пейзажей от пальм и апельсиновых садов до сугробов в горах и припудренных снегом сосен!

За еще одним поворотом перед нами возник трактор, он расчищал дорогу. Жестами водитель дал понять, что вперед не пропустит, мы там застрянем. И мы медленно ехали за заботливыми ребятами.

Когда наконец выехали на чистую дорогу, солнце село, мы радовались, что успели спуститься с заснеженных гор до темноты. Написали риелтору, что приедем к полуночи, а она в ответ: «Я — спать, ключи под ковриком».

Пошел дождь, вырос в ливень, а потом в ураган. Полотна воды хлестали лобовое стекло. Проснулись дети. Конечно, голодные. Навигатор сообщил, что проезжаем Фетхие. За стеной темноты и дождя вижу золотые бусины фонариков. Ими украшено маленькое кафе. Останавливаемся. Теплый желтый свет из окон, у входа на веревках между деревьями подвешены расписанные красками высушенные тыквы, расставлены разноцветные горшки с цветами.

Внутри услышали запах жареного мяса. Посередине комнаты печь, в ней резвится живой огонь. Сели за столик у окна. К нам подошел мужчина и молча, с улыбкой, поставил каждому стакан-тюльпан, разлил черный крепкий чай из двойного турецкого чайника, что грелся на печи. Кивнул нам, отошел. Чай с оттенком бергамота во вкусе. Крепкий, горячий, то что нужно. Мужчина вернулся с меню.

Мы заказали то единственное, что в нем было: мясо на огне и лепешки. Насколько же вкуснее становится простая еда для уставших с дороги странников! Когда мы поужинали, дождь успокоился. На небе распустились звезды.

В Авсалар, пригород Алании, где мы сняли квартиру, приехали около двух часов ночи. Охранник жилого комплекса проверил паспорта и открыл ворота.

Я зашла в холодную квартиру и поморщилась. Да, она просторная, как и обещали фотографии в интернете, две спальни, гостиная, две ванные, два балкона. Но в глаза бросается пыль на люстре, застиранные полотенца и разводы на окнах. Я брезгливо смотрю на несвежее постельное белье и чувствую, что сейчас заплачу. Я снова готова искать среди ночи другую квартиру. После такой дороги хочется хрустящих белых простыней, запаха свежести и тепла. Андрей включил кондиционер на +30 в каждой комнате, сделал горячий чай и убедил меня отложить мысли до утра.

Отложить до утра. Мысли, действия, слова. Отложить до утра — гениальная стратегия и тоже про бережное отношение к себе и своим ресурсам. Я переоделась в последнюю чистую толстовку, и мы все вчетвером рухнули на большую кровать в спальне, накрывшись всеми одеялами, что нашли в доме.

8. Создаем временный дом

Когда проснулась, в окна лилось яркое солнце. Дети спрятались от золотых лучей под одеялом и продолжали спать. Я вышла на большой открытый балкон. Под ним шумел еженедельный фермерский рынок. Этот рынок кочует по городкам каждый день, в Авсаларе по средам.

Торговцы разговаривают громко и со всеми одновременно, они обнимаются, хлопают по плечу, смеются, отвешивают апельсины и комплименты. В одном звуковом потоке слилась турецкая, русская и немецкая речь:

— Клубника сладкая как мед, попробуй! — кричит один.

— Cok cok tatli! — кричит другой.

Mehraba! Mehraba! Guten Tag! И уже с утра на рынке жители Авсалара выбирают клубнику, лимоны, оливки, сыры из десятков видов местных, свежие артишоки, цукини и терпкие бордовые гранаты.

На прилавках горки орехов, сухофруктов, мармелада, пастилы. Охапки листьев салата с десяток оттенков зеленого. Мед, оливки, специи.

На рынке не просто меняют деньги на продукты. Обмениваются улыбками, комплиментами, новостями. В «комьюнити» вливаются не только местные, но и экспаты, живущие здесь долго, и те, кто, как и мы, приехал на время.

Покупки складывают в сумки на колесиках. Они здесь у каждого второго. С первый дней меня эти сумки забавляли, а потом такая же, найденная на балконе, выручала меня, когда мы остались с детьми втроем.

Андрей выпил кофе и тоже пошел на базар. Я села с чашкой на другом балконе. На сочно-синем небе убегали на север взбитые кучевые облака. На светлой брусчатке выстроились в ряд разноцветные велосипеды, мотоциклы и самокаты. С юго-восточной стороны растянулись банановые теплицы, а за ними многоэтажки новеньких жилых комплексов, которыми Авсалар засаживают, как клумбы цветами.

В них есть все, что нужно для жизни: сады, дорожки, беседки, бассейны, детские площадки, спортзалы, кафе. В нашем дворе густо растут оливы и мои любимые апельсиновые и лимонные деревья. А на горизонте заметно синюю полосу, мерцающую белыми звездочками в солнечных лучах, — море!

У

тром, залитая золотыми солнечными лучами, квартира стала уютнее. Но ей точно необходим хороший клининг, я написала об этом риелтору, она обещала срочно кого-нибудь прислать.

Я приготовила еще кофе и села на балконе писать список необходимых для одомашнивания пространства вещей: постельное белье, одеяла, полотенца, халаты, теплые домашние тапочки, стильные тарелки, кружки, френч-пресс, скатерти, графин для воды. Маленькие детали, которые кажутся незначительными, но ткут атмосферу пусть временного, но дома. Нам здесь жить два месяца, и мне важно прожить их в комфорте. Нашла в гугле ближайшие магазины для дома — «Мадам Коко», Metro, Ikea. Все в Алании, а значит, вечером едем «в город». Пришла клининг-леди, договорилась с ней о стирке той горы вещей, что накопилась у нас за время путешествия, разобрала чемоданы.

Андрей вернулся с сумками, полными разноцветных овощей, фруктов, зелени, орехов и местных сыров. Проснулись дети. Мы приготовили турецкий завтрак, который по времени был обедом. С неба исчезли последние тучи. Мы собрались поехать в Аланию за покупками. Но сначала, пока оранжевое солнце еще не нырнуло за горизонт, — на море!

9. О, море мое!

Снимаю кроссовки, касаюсь ступнями обжигающе холодной воды. Алания — самое теплое место Турции, а пляж Авсалара — самый теплый в Алании. В водах Босфора или на набережной Измира в воду зимой не зайдешь. Я уже по щиколотку. Закатала джинсы, теперь волны обжигают колени.

Мы на пляже одни. Между широкой полосой рыжего песка и узкой дорогой вытянулись пальмы и фикусы. Тесно выстроились кафе и отели, но их двери заперты. О них говорят выгоревшие еще на летнем солнце вывески. И только три кафе на всем пляже выставили столики и шезлонги. В ближайшем к нам блестит ручная соковыжималка, рядом с ней два деревянных ящика — один с апельсинами, другой с гранатами. На высоком барном стуле черноволосый смуглый парень перелистывает страницы книги. Андрей идет за соками, дети носятся по пляжу вместе с соленым ветром, я остаюсь одна у воды.

Жадно втягиваю носом воздух. Мой любимый свеже-солено-водорослевый аромат уже чувствуется, хоть и тонко. Он расцветет здесь летом, в жару. Пальцы ног ныряют в мягкий, как мука, плотный от воды песок. В ярко-голубой волне сверкают золотым бисером солнечные лучи.

Пальмы, чайки, солнце. И мы с морем наедине. Уже ради этого стоило приехать в Турцию в январе! Из головы испарились мысли, я абсолютно здесь и сейчас. И здесь, у моря, я проживу всю зиму!

За эти два месяца я убедилась: море — универсальная зарядка для моей внутренней батарейки. Так важно знать свои источники энергии, вовремя себя напитывать. Раньше я опустошала себя до нуля. А пожив с морем, привыкла к состоянию наполненности, почувствовала разницу. Одни и те же жизненные ситуации в зависимости от уровня энергии во мне воспринимаю по-разному. В момент опустошения — дергано, нервно, грубо, истерично. Когда наполнена — спокойно, конструктивно, креативно. С любовью.

И это только моя ответственность — вовремя заботиться о своей батарейке. Это для себя могу сделать только я сама.

10. Дни по-авсаларски

Выхожу на балкон в теплом худи, вижу бирюзовую полосу на горизонте, наполняю грудь свежим воздухом.

Пока все спят, иду гулять к морю. Когда возвращаюсь, Андрей готовит свой авторский вариант турецкого завтрака. Мне хочется завтракать на балконе. Ставлю тарелку с поджаренными до хруста тостами, миску со сливочным маслом, медом. Чашку с большой сладкой клубникой. Зеленый салат с авокадо, омлет. На улице прохладно, но когда солнце дотягивается до нашего балкона, теплеет. Я на руках переношу детей на стулья: пол на балконе еще холодный.

Мы жуем, хрустим, причмокиваем. С видом на сочную картинку: дворы турецких пригородных жилых комплексов спрятались за оливами, фикусами, апельсиновыми и лимонными деревьями, их залило солнце, а северный ветер из лесу неподалеку принес хвойный запах сосен. Импрессионист бы писал этот завтрак, щедро кидая на холст мазки зеленого, синего для неба, бирюзового для моря, оранжевого и желтого — апельсины и лимоны, белого и песочного — дома и брусчатка дорожек.

По утрам мы решаем, чем хотим заняться сегодня. В Турции интересных для путешественника мест, как орехов в пахлаве. Как апельсинов в Алании, как оливок на базаре, как видов сыра на турецком завтраке. Изобильно! И даже если это зима, то и без плавания в море каждый день — полигон для новых открытий.

Неспешно, без толпы туристов, без агрессивной, до красноты кожи, жары исследуем места со следами античных, византийских и ликийских цивилизаций. Наполняем глаза пейзажами, в которых сплелись море, горы и леса.

Гуляем по парку динозавров в Манавгате, по самому крупному океанариуму в Анталии, где над головой проплывают скаты, собираем шишки в сосновых лесах. Едим клубнику на берегу Средиземного моря. По версии дочери, зимой в Турцию можно летать только ради огромной сладкой клубники. Гуляем по набережным, наполняем легкие морским бризом. Пьем гранатовый сок под мясистыми гигантскими фикусами, пока дети выплескивают энергию на детских площадках.

Автопутешествие стало для нас идеальным способом исследовать Турцию. Полная свобода передвижения вне зависимости от гидов, водителей такси и автобусов, возможность в любой момент поехать куда угодно, взяв с собой столько вещей, сколько нужно. Останавливаться там, где хочется, на сколько хочется, ни от кого, кроме своих детей, не зависеть.

В пяти минутах езды от временного дома — море и авсаларский пляж. Десять минут — горы и хвойный лес. В тридцати минутах на машине — Алания, быстрорастущий город на холмах у моря. Час в пути на машине с видом на песочно-бирюзовое побережье — Сиде, город-музей под открытым небом, с амфитеатром и уцелевшими колоннами древнегреческих храмов Апполона и Артемиды. Гуляя по Сиде зимой, мы видели, как археологи ведут раскопки и достают из-под слоев времени древние города. В двух часах езды — Анталия. Каждый вечер солнце, уходя в море, разливает оранжево-розовую карамель по небу и воде.

Вечерами, завернувшись в плед, в теплых носках, включив кондиционеры на +30, едим самое вкусное тягучее мороженое из козьего молока с корнем орхидеи, запивая горячим черным чаем. Такой сложилась временная рутина в долгом путешествии.

Дни по-авсаларски.

11. Крепость Алании

Между Аланией и ее пригородом Авсаларом двадцать минут на машине по идеальным турецким дорогам. В Аланию мы приезжаем в супермаркеты, на рыбный рынок, на набережную, гулять по городу. Она крупнее и шумнее тихого Авсалара. За эти месяцы у меня в Алании появилось два любимых места.

Первое — византийская крепость на скалистом зеленом полуострове, который врезается в Средиземное море.

Первый раз к крепости мы приехали в дождь. Сели на канатную дорогу рядом с пещерой Дамлаташ. В тот день было прохладно, дождь то моросил, то вырастал в ливень.

Поднялись на холм и оказались в старом городе в стенах крепости. Умытые дождем камни стен домов и дорожек скользкие и яркие. Со стен крепости видно город. Пляж Клеопатры и набережную, Красную башню и пристань с кораблями, которые переоделись в «пиратские», чтобы развлекать туристов, и город на холмах. Зеленые холмы утыканы коттеджами и виллами. С другой стороны — бесконечное море.

Иду, читая таблички, и вижу, что в более дружелюбную погоду здесь жизнь цветет: музеи, галереи, лавки. Сейчас, в дождь, они закрыты, но как только солнце испарит лужи, снова откроются для туристов, которых много и зимой. Вижу мечеть, ее построили в стенах этой крепости византийского периода уже позже, когда ее захватили османы. Во многих дворах вижу могилы. Прямо возле жилых домов. Мне не по себе, потом привыкаю.

Мы замерзли и увидели кафе, одно из немногих открытых. Летняя веранда защищена от дождя и ветра тепличной пленкой. Мы зашли, в центре «комнаты» стоит печь, на ней греется чайданлык — двухэтажный турецкий чайник.

Здороваюсь по-турецки и перехожу на английский, спрашиваю, открыты ли они. Девушка с младенцем на руках кивает, мы садимся. Приносит меню, оно только на турецком, для таких кафе это хороший знак: значит, гости здесь в основном местные, значит, постоянные, значит, готовят хорошо.

Выбираем то, что больше всего хочется в Турции в такую погоду: горячие лепешки с сыром гёзлеме, пиде, и да, да, evet, конечно, мы будем черный чай. Мой сын в активном настроении, я прошу двухлетку быть потише. Пока ждем еду, девушка с младенцем на руках ласково смотрит на моего сына и шире и шире, со светящейся искренностью, улыбается его кривляниям.

Наелись горячих лепешек, переждали дождь и пошли дальше, вверх, по каменным дорожкам и ступеням, к Цитадели. Здесь распахивается вид на всю Аланию. Мне нравилось гулять по крепости, мы еще не раз приезжали сюда, уже не на канатной дороге, а на машине. Были здесь ночью, ужинали в ресторане с видом на полную луну над красной башней и золотистую лунную тропинку по черному морю. И в теплый весенний солнечный день. Тогда улицы крепости ожили. Защебетала немецкая, французская, турецкая и русская речь. Мы припарковались, взяли апельсиновый и гранатовый фреш в стаканчиках с собой и гуляли по переулкам, разглядывая расписанные высушенные тыквы, из которых делали светильники и продавали в сувенирных лавках. Вдыхали сладкий, как сказала моя четырехлетняя дочь, «застывший в воздухе нектар», запах цветущего миндаля. Над розовато-белыми цветками жужжали пчелы, а цветочный аромат разливался по улицам.

В тот день мы зашли в кафе на заднем дворе частного дома. Столики стояли прямо в саду, где цвел миндаль. Есть не хотелось, но выпить чай там, где ароматом цветения уплотнен воздух, — еще один сияющий момент в коллекцию опытов.

К нам подошел мужчина, который оказался немцем, и владельцем, и главным сотрудником кафе. Мы разговорились на английском, каждый со своим акцентом, после того как я в очередной раз попросила своего шумного сына быть потише.

— Oh, please don’t worry! I have kids too, my kids are crazy! — Он карикатурно потряс руками рядом с ушами. Я поблагодарила его за понимание и поделилась тем, что иногда вижу неодобрение в глазах людей, особенно в кафе, и понимаю отчасти, ведь это общественное место, и вроде как моя задача учить детей соблюдать общественный порядок.

— Но только не в Турции, да? — спросил он с идеальной винировой улыбкой. Я на минуту задумалась и поняла, что он прав. Только не в Турции. В Турции к детям относятся так, как будто это маленькие султаны, которым разрешен любой каприз.

— Отчасти поэтому мы здесь. — Он снова разливал нам чай. — У меня пятеро детей. Много для моей страны. На нас там странно смотрят. В Турции все по-другому. Солнце, воздух, море, хорошая еда, полезная. А еще — никому не нужно носить маски. И на детей не нужно надевать маски.

Короткая светская беседа оборвалась новыми гостями, создатель кафе подошел к ним. Втягиваю воздух с запахом цветущего миндаля, глоток крепкого черного чая с оттенками бергамота во вкусе. А ведь я видела уже полсотни городов в десятках стран, и Турция — первая, в которой я могла бы жить долго.

В ней комфортно для меня переплелись восточные традиционные ценности с западными светскими, без крайностей, без перекосов.

В Турции все еще модно создавать классические семьи, завтракать и ужинать вместе, обожать детей, их много не бывает. Принято вечерами пить чай с друзьями и соседями, снимать обувь на пороге. Ходить на базар за разговорами. Готовить руками настоящую, живую еду. Уважать женщин. Что можно сказать не о каждой восточной стране. Может, это мое восприятие субъективно, хотя бывает ли объективное вообще? Все время, проведенное в Турции, я чувствовала себя в комфорте и в безопасности. Турецкие мужчины от шести до шестидесяти лет восхищенно-учтивы, опекающие, помогающие, не позволяющие себе ни лишнего слова, ни взгляда. Полицейские вежливые, улыбающиеся, стройные, спортивные.

Меня восхищали пикниковые зоны в парках: столики, скамейки, мангалы, краны с водой, без оплаты, нужно только убрать за собой. Восхищало уважение к деревьям, до наивного открытость людям, простота. Да, объективная реальность говорит, что в каждой стране хватает проблем, и тут они есть. Любой местный о них с радостью пожалуется иностранке, только спроси, обязательно на политику, экономику и каждый день растущие цены, необходимость много, очень много работать и налоги. И все же, когда я вспоминаю Турцию, она для меня — страна-худи. Не потому, что я не вылезала из теплых мягких худи все три месяца, а потому, что ощущения такого же комфорта — нигде не жмет, не трет, удобно и уютно.

12. На пляже Клеопатры

Второе любимое место в Алании — пляж Клеопатры. У него есть и голубой флаг, признание на мировом конкурсе красоты. Как же нам повезло познакомиться именно в несезон!

Впервые я его встретила не утыканным зонтиками и шезлонгами, без толкотни липких тех, пахнущих апельсином от spf, без фантиков от мороженого и пивных банок, которые еще не успели убрать уставшие официанты.

Это случилось в пасмурную погоду. Крупные частицы бело-золотого песка шуршали, впитывая в себя волну. Волны цвета молодой бирюзы под свинцовым небом еще ярче. Волны, высокие для турецкого побережья, вскипали в белую пену.

После я приезжала к нему так часто, как могла. Заскочить повидаться на пять минут, между рыбным рынком и супермаркетом, забежать поздороваться, пока дети на детской площадке на набережной рядом, перед поездкой к крепости Алании, перед прогулкой по городу, перед прогулкой на «пиратских» кораблях по морю, перед пещерой Дамлаташ.

Сразу за полосой пляжа бурлит набережная Клеопатры. Атмосфера здесь резко отличается от тихой авсаларской. Встречаю спортсменов-бегунов, прогуливающихся с собаками, мам с колясками, молодые пары и пожилые пары, семьи с детьми. Вдоль набережной много зелени и котов. Скамейки под гигантскими фикусами, пахнет кебабами, кукурузой, апельсинами и жареными каштанами одновременно.

Слышно удары теннисных и баскетбольных мячей и вопли тоддлеров, они носятся на больших детских площадках рядом со спортивными. В кафе у пляжа всегда есть гости и играет музыка, к вечеру она становится танцевальнее.

В солнечные теплые выходные на пляже Клеопатры больше людей. И локалы, и иностранцы со всего мира. Приносят пледы и складные стулья, вытягивают шезлонги. В плюшевых толстовках, в дутых жилетах, со стаканчиками из «Старбакса», банками газировки и походными термосами, наблюдают за волнами.

Дети играют в песке, девушки стягивают теплые флисовые кофты, а под ними — купальники, и подставляют плечи, лица неагрессивному теплому средиземноморскому солнцу. На горизонте лениво ползают корабли, по пляжу ходит торговец булками-семитами.

А однажды мне повезло побыть с пляжем Клеопатры наедине. День заканчивался, ярко-малиновое солнце повисло над морем, расписав небо и воду золотым, потом красным. Дети заснули в машине, Андрей с радостью остался с ними в тишине на парковке.

Я снимаю кроссовки, обнажаю колени. Уже несколько дней погода ясная, +20 днем. Ледяная вода обжигает ноги, покалывая. Этот крупный песок вообще не липнет к коже. Пропускаю его через ладонь, снова и снова, такое приятное ощущение. Разглядываю его частицы. С виду они все одинаковые — бело-золотистые. Но если присмотреться: разные, миллион оттенков желтого, золотого, розового, белого, бежевого, цвета охры, встречается черный, коричневый.

Есть легенда, что Марк Антоний специально привез этот песок с Нила, чтобы порадовать Клеопатру. И факт: благодаря этой особенности у воды на пляже такой чистый, яркий бирюзовый цвет.

Волны отливают розовым, солнце укрывается морем. А вокруг ни души! Только я и необъятная бесконечная душа стихии. И в тот момент наедине с миром я насыщенно почувствовала то самое единение с ним.

Я, все, к чему я себя отношу и чему себя противопоставляю, — одно целое. Капля одного океана. В которой каждая новая капля любви развернется на яркий спектр и повлияет на каждую песчинку.

И в тот момент, сидя на песке победителя мирового конкурса красоты среди пляжей, я ясно осознала, что любой конкурс, любое соревнование, любое сравнение — пустое, придуманное эго, но не душой. Все, в чем лежит идея сравнения, — бессмысленно.

Любовь не сравнивает. А я себя зачем сравниваю? Постоянно. Это сравнение разрушает. Психологи говорят: берегите детей, никогда не сравнивайте их с другими. Про детей я это хорошо запомнила, но почему я не берегу себя? Эго говорит, что так я делаю себя лучше. Душа шепчет, что это самообман. Нет никаких «лучше», есть ты настоящая, сейчас спрятанная под тысячей масок. Часть которых выросла из сравнения.

— А как же тогда развиваться? — шепотом спрашиваю я.

— Как дети: через радость, любовь, через игру, через приятный опыт. Заметь, дети в безопасной питательной среде развиваются быстрее и гармоничнее всего! Так почему ты решила, что можешь развиваться только по-спартански? — слышу ответ внутри.

— А как же я тогда пойму, туда ли я иду? — Чувствую, что из-под ног уходит опора, привычный мир в голове рушится прямо в эту секунду.

— Опору на себя, на свой внутренний голос, только на свой настоящий голос, без примеси страха и чужих слов, голос души никогда не ошибается.

Жаль, у меня нет с собой блокнота, его всегда нет, когда он нужен, заведу себе привычку — носить блокнот с собой. А пока открываю заметки в айфоне и, ели успевая пальцами за мыслями, набираю слова. Сейчас это называется «ченнелинг».

В мире абсолютной любви нет сравнения. Все разные. И все совершенны. И все любимы. Все, что создано, — прекрасно, все, что создано, — разное и единое одновременно.