Бесплатный фрагмент - Воспоминания

Выражаю огромную признательность своей семье, которая неустанно верит в меня и мой успех. Они дают мне силы делать дальше абсолютно все.

Благодарю свою лучшую и единственную подругу, которая терпит меня вот уже длительное время и ненавязчиво наталкивает на нужные вещи. Как хорошо, что мы тогда встретились и до сих пор не потерялись.

Обязательно хочу поблагодарить издательство, подарившее мне очередную возможность воплотить еще одну мечту в жизнь. Наша связь оказалась абсолютно случайной, но попавшей точно в цель.

И, конечно, благодарю тебя, дорогой читатель. Благодарю, что среди огромного количества прекрасных и важных вещей ты выбрал мою книгу. Очень надеюсь, что время, проведенное за чтением, окажется интересным.

Глава 1

Жизнь состоит из череды проходящих дней, которые складываются в недели, те в месяцы, а потом и года. У каждого эта жизнь своя, единственная и неповторимая, но местами, возможно, схожая. Кто-то считает, что его жизнь скучна, ему кажется, что он захлебывается этой пресностью. Кто-то думает, что время идет слишком быстро, и он не поспевает за событиями. Кто-то теряет свою жизнь совсем и более не существует. Кто-то улучшает свое положение и переходит на иной уровень. Кто-то, наоборот, в силу обстоятельств падает на дно. А есть те, кто, так или иначе, на время выпадает из моря событий, называемых жизнью…

— …увидишь, нам будет весело…

— …мне это не интересно…

— …смотри. Это же просто, как…

— Идем назад. Хватит тут…

— …Какой же ты трус. Трус!

— …

Темные образы рассеивает яркий свет. Визг тормозов заглушает другие слова. Боль ощущается особо остро. Страх поглощает сознание.

Он в ужасе распахивает глаза. Вокруг темнота, но она не столь пугающая, как образы в его голове. Справа не зашторенное окно, за которым отражается ночное небо и виден слабый блеск полумесяца, что разбавляет гнетущую атмосферу. Вокруг тишина. Лишь ветер за окнами шевелит листву, создавая приятное шуршание. Он вслушивается в этот ненавязчивый звук.

Постепенно испуганное сердце перестает биться о ребра, в желании покинуть свой дом, переходя на привычный ритм. Сбитое поверхностное дыхание вновь становится более глубоким и тихим. Парень находит в себе силы поднять руку и стереть холодный пот с лица, который так неприятно ощущается на коже.

Этот кошмар преследует его вот уже… Сколько? Наверное, три месяца. Точно. Как раз с того момента, когда он впервые после комы открыл глаза. Он так толком и не вспомнил, что именно случилось. Почему или как он оказался в больнице. Даже в кошмарах не было четкого ответа, но зато в них было безумное количество страха. Страха, который он испытывал каждый раз, словно впервые. И неважно, что все произошло более чем полгода назад. Этот страх не поддается такому слову, как «прошлое» или, как любят говорить, «прошло». Нет! Ничего не прошло! Не прошло и не собирается проходить! Остается только мучительно ждать очередного кошмара, который, может быть, не только принесет очередную волну страха, но и прихватит с собой кусочек воспоминаний, маленький фрагмент… А может, и не принесет. Даже эти короткие, обрывочные фразы в этих проклятых снах он собирал целых три месяца.

Надо бы еще поспать, но как же сложно уснуть, когда опасаешься нового кошмара. Хуже всего то, что он не знает, как именно все случится. Это будут смутные образы? Обрывочные и непонятные фразы? Или что удивительно, отчетливая и такая реальная боль? Эта неизвестность пугает не меньше самих кошмаров. Однако неустанно бодрствовать тоже не выход. С каждым часом… С каждой минутой все сложнее сохранять стойкость. Так и хочется поддаться и хотя бы на секунду прикрыть от усталости глаза. Всего на секунду забыться безмятежным сном. Как же хочется это сделать. Но выбрать одно из двух просто невозможно. Он хочет спать и одновременно не хочет этого. Желания, противоречащие друг другу. Это ужасно.

До восхода солнца еще часа два. Он уверен в этом, пусть в палате и нет часов. Врачи не разрешили их поставить. Они объяснили это тем, что посторонние звуки будут мешать организму восстанавливаться. На его взгляд, это полная чепуха. Отчетливый щелкающий звук мог бы хоть как-то разбавить атмосферу, приевшуюся своей однообразностью за столь долгое время. А ставить здесь электронные часы без секундной стрелки не хотелось, ведь что они есть, что их нет — результата никакого.

Устав смотреть в окно, Майк переворачивается на бок. Тяжелый вздох сам собой вырывается из груди. Что можно делать ночью, лежа на больничной койке и смотря в стену? Ничего. Только прослеживать взглядом каждую трещину, но в темноте даже это сделать невозможно. Включать свет ночью нельзя, если не хочешь привлечь внимание удивительно бдительных медсестер, да и к тому же до выключателя нужно еще дойти. Снова тяжелый вздох, и Майк опять поворачивается в сторону окна. Там есть хоть какое-то движение.

Именно сейчас становится легко на душе от мысли, что он давно перестал верить в монстров под кроватью и не воспринимает всерьез фильмы ужасов. Возможно, так на него влияет отсутствие нормального сна и вынужденный затворнический образ жизни. Не к месту вспомнилось, что мама обещала сделать какой-то сюрприз. Слабо верится, что она сможет пронести что-то сюда, но…

«Что же это будет?»

В голове полный сумбур. Мысли скачут от одного к другому. В этом точно виновато отсутствие нормального сна. Он слишком привык к своему режиму, выработанному за столько лет. Будет тяжело привести себя в норму, но он постарается.

Если вспомнить, то врачи говорили, что он легко отделался. В его положении все могло быть намного хуже. Они описали несколько вариантов событий. В одном все происходило без особых потерь, но черепно-мозговая травма и пусть не длительная, но все же кома приводили к потере памяти. Или другой вариант, в котором он остается калекой, неспособным на полноценную самостоятельную жизнь, вынужденным быть балластом для своей семьи. Врач этого, конечно, не говорил, но Майк и сам понимал. Кому он был бы нужен в таком случае и сколько бы сам вынес такое существование? Остается вопросом, но уж точно недолго. Пусть он бы вновь принес своей семье горе, но, несмотря на это, нашел бы способ прекратить мучения одним махом. Как свои, так и родителей. И самым последним его исходом могла стать смерть. Окончательная. Бесповоротная. Если бы только кто-то не вызвал скорую, если та задержалась бы чуть дольше в дороге, то… можно было уже и не спешить. Его не пугали специально. Все действительно обстояло именно так. Ему наглядно показали и объяснили. Возможно, врач хотел, чтобы Майк понимал всю опасность случившегося, ценил свою жизнь и не пытался творить безрассудные вещи. За все это Прай был, конечно, благодарен, но он и без этого точно знал, что все же слишком любит свою жизнь.

За окном стал заниматься рассвет. Ночь закончилась, и на ее место заступал день. Небо окрашивалось в приятные оттенки розового. Даже уставшие и слегка покрасневшие от недосыпа глаза смогли оценить эту красоту. После того как побывал за гранью и напрямую столкнулся с возможностью больше никогда не увидеть этот мир, все теперь кажется удивительно прекрасным. Обыденные вещи приобретают новый смысл, а слова и фразы, что ранее не произносились и казались очевидными, так и рвутся получить свободу.

Он действительно легко отделался. Судьба предоставила ему второй шанс. Цел и, можно сказать, невредим, еще чуть-чуть и придет в норму. Руки на месте, ноги тоже, голова тем более. Он потерял три месяца, находясь в коме, и еще четыре ушло на восстановление — частичное, но, по словам врачей, это отличный результат за столь короткое время. Однако сколько всего можно было сделать вместо этого… Сколького достичь… Он наверстает. Обязательно наверстает!

Вместе с восходом солнца не только природа пробуждается со своими обитателями, но и коридоры больницы наполняются звуками. Начинается утренний обход. Помимо шагов врачей и медсестер, слышно шарканье домашних тапочек пациентов, которые никогда не поднимают ноги при ходьбе. Пока не пускают посетителей, их заболевшие родственники ходят друг к другу в палаты пообщаться. Майк не понимает, что такого могло произойти за ночь в этих стенах, что людям уже не терпится поговорить. Как же хорошо, что он единственный на этаже двадцатидвухлетний парень и не интересует других, пребывающих в этом месте, значительно старше его самого.

Дверь в палату открывается без скрипа, лишь слышен щелчок, который сопровождает нажатие на ручку. В небольшое помещение заходит мужчина в белом халате и синем комплекте одежды. Майк быстро узнает своего лечащего врача, тот всегда заходит к нему в палату рано утром проверить состояние и настроение.

— Доброе утро, Майк.

— Доброе, доктор Брестон.

— Как вы чувствуете себя сегодня? — он разворачивает стул, находящийся возле постели пациента, и садится так, чтобы было удобно смотреть на парня.

— Живым, — Майк приподнимается, чтобы мужчина не возвышался над ним.

— Шутки — это хорошо, — улыбается. — А если серьезно?

— Ну, немного лучше, — тяжелый вздох удается сдержать. Не хватало, чтобы подумали, будто он врет.

— Боль в теле, головокружение, тошнота?

— Нет, — качает головой. — Боль прошла, оставив только ноющее ощущение, да вы и так это знаете. Головокружение и тошнота совсем прекратились, когда я начал совершать регулярные прогулки.

— Вы слишком быстро к ним перешли, это-то меня и беспокоит. Но я рад, что все обошлось.

— Я тоже.

Внезапно в диалоге возникла пауза. Парню было немного неловко находиться в этом молчании, а вот доктор явно не испытывал никаких сложностей. Его изучающий взгляд чувствовался всей кожей. Не то чтобы это было неприятно, но комфортным тоже назвать сложно. Его рассматривали, словно какую-то бактерию под микроскопом. Новый вид, захвативший все внимание ученого. Было бы легче пережить этот взгляд, если бы имелась возможность занять себя хоть чем-нибудь.

— Скажите честно, сколько вы сегодня спали?

Напряжение поубавилось, когда доктор заговорил. Видимо, он смог найти то, что его беспокоило. Соврать на прямой вопрос не получится, да и не хочет Майк никому врать.

— Здесь нет часов, так что мне трудно судить, но я точно застал третий обход медсестры, прежде чем заснул, — Майк замечает, как доктор Брестон хмурит брови. — Проснулся, наверное, за пару часов до подъема.

— Итого около пяти часов сна, — никакого укора в голосе, несмотря на недовольство. — Это очень мало даже для здорового человека, а в вашем положении тем более. Вам снова снились кошмары?

— Да, — бессмысленно скрывать. — Знаете, это угнетает меня… Даже могу сказать, что пугает. Я не помню, что тогда произошло, но мне до одури страшно.

— Майк, посмотрите на меня, — парень даже не заметил, как опустил взгляд. — Нет ничего предосудительного в ваших чувствах. Как я говорил ранее, вы едва не лишились жизни. И если с этим фактом смириться с вашей стороны было можно, поскольку вы бы ничего более не чувствовали, то вот с физической беспомощностью примириться было бы сложнее. В любом случае вы находились на очень тонкой грани. Не корите себя за страх. Это естественно — бояться терять.

И все же Майку полюбился этот врач, который, несмотря на долгий опыт работы, не очерствел, как многие другие. Он никогда не смотрел свысока на людей, не знающих, казалось бы, простых вещей. Он никогда не поучал. Никогда не повышал голоса. Всегда мог объяснить и успокоить. Он внушал уверенность, что все поправимо и все можно преодолеть.

— Что касается воспоминаний… Майк, на вашем месте я бы не заострял так сильно на этом внимание. Нам всегда снится то, о чем мы больше всего думаем, порой даже не осознавая этого. Вы беспокоитесь об утраченных воспоминаниях, но это лишь защита вашего организма после пережитого стресса.

— Я, конечно, согласен с вами, но… Мне как-то неинтересно просыпаться в холодном поту и не иметь сил и желания уснуть вновь.

— Насколько я помню, кошмары мучают вас не регулярно, правильно?

— Так и есть.

— В другие дни вы хорошо спите?

— Ну, подольше точно.

— А если сравнивать со временем до больницы?

— Если рассматривать в таком контексте… — парень хмурится вспоминая. — Тогда я придерживался определенного режима, но… Вы правы, сейчас я сплю мало, — пришлось признать это.

— Майк, в больнице тоже есть режим. Учитывая, что вы спортсмен, условия здесь максимально приближены к привычному для вас распорядку дня. Нагружаете вы себя тоже достаточно, стремясь восстановиться быстрее. Вы плохо засыпаете? Чувствуете, что недостаточно устаете? Или мучает что-то еще?

— Док, я даже не знаю, — вздыхает. — После вечерней прогулки я с ног валюсь. Ощущение, что могу отключиться, не доходя до койки. А когда ложусь, то понимаю, что сна ни в одном глазу. Лежу и жду. А чего жду — непонятно.

— Вы расслаблены или чувствуете напряжение в этот момент?

— Скорее напряжен.

— Так, хорошо, — мужчина задумывается, поднося указательный палец к губам. — Я подготовлю рекомендации и выпишу несколько рецептов, — кивает сам себе.

Увидев и узнав необходимое, доктор встает, возвращая стул на место.

— Спасибо, — Майк устало растекается по подушке. — Боже, как же я устал, — печально вздыхает. — В глазах рябит от изобилия белого. Хочу домой…

Последние слова были произнесены настолько тихо и жалобно, что мужчина не смог удержаться. Ему захотелось сделать приятное для своего самого образцового пациента.

— Разве миссис Прай не говорила?

— Мама? О чем? — встрепенулся юноша.

— Значит, хотела сделать сюрприз, — интрига подогревает интерес.

— Сюрприз? Какой сюрприз? — тут же подбирается Майк, навострив уши и пристально вглядываясь в мужчину, чтобы ничего не упустить.

Он еще не знает ничего, но уже не может усидеть на месте. Сердце заходится в предвкушающем ритме. Он уверен, что это обязательно будет что-то хорошее. Иначе просто не может быть.

— Уже сегодня… — пауза, и терпеть просто нет сил. — Вы едете домой.

Майк не помнил, когда последний раз был настолько счастлив.

Ненависть…

Наверное, именно так можно описать это чувство. Чувство, что я испытываю, смотря на этого человека. Мы почти с ним не общались. Нас сложно назвать друзьями. Да и как с ним можно дружить? Приятелями тоже мы не являемся. Скорее знакомыми. Да, точно! Знакомые. Мы ведь знаем друг о друге… Знаем имена друг друга… Значит, мы знакомы — знакомые. Интересная игра слов получается.

Так, злость утихла.

О чем я? Ах да.

Этот тип слишком… слишком… слишком заносчивый? Да! Именно так! Он раздражает меня.

«Самый лучший студент»…

«Самый преуспевающий»…

«Самый одаренный»…

Каждый пророчит ему успешную карьеру. Противно! Мерзко! Несправедливо! Ему ведь это все не нужно! Почему он это делает? Почему вечно мешается? Из-за него… Из-за того, что он маячит на всех значимых мероприятиях, меня никто не замечает. Он перетягивает все внимание на себя.

Только на него! Только на него все смотрят! Только о нем говорят! Только его имя звучит тут и там!

Как же обидно!!!

Почему?

Почему так происходит?

Почему вы видите только его и никого более?..

Он добивается всего, но у него и без этого есть все!

Он мешает!

Если бы его не было…

Если бы его не стало — было бы только лучше!

Для всех…

Для меня!

Глава 2

С того момента, как он впервые после аварии встал на ноги и смог более-менее самостоятельно передвигаться, прошло почти три месяца. Почти три месяца беспрерывных тренировок и пререканий с врачами в желании научиться вновь ходить без чужой помощи. После этого ни один день Майка не проходил без, как он говорил, проходки. Ранее были каждодневные утренние пробежки, а теперь вот проходки или прогулки, если более привычным языком, но новое слово нравилось ему больше — звучало прикольнее.

В мыслях иногда проскальзывала идея пробежать пару метров, но если доктор Брестон узнает об этом, будет нехорошо. Этот человек без особого труда может заставить стыдиться сделанного поступка. Да и к тому же Майк не чувствовал в себе сил совершить подобное. Подвигом это дело явно не назовешь, скорее глупостью, что легко пошатнет только начавшее восстанавливаться здоровье.

Так вот, несмотря на реальные улучшения, которые достигнуты приложением колоссального труда и непомерных сил, Майк чувствует себя так, будто стоит на ногах впервые. Ему неловко и как-то неудобно. Подумать только, ему неудобно стоять на собственных ногах. Он долго ждал этого момента. Кажется, целая вечность прошла. А теперь…

Он кое-как преодолевает расстояние от своей простой больничной кровати, нельзя сказать, что неудобной, но не такой уютной, как дома, до двери. Майк не думал, что это будет настолько тяжело. Все его немногочисленные вещи поместились в рюкзак. Никто ведь не планировал, что все получится вот так, и не собирал его сюда. Да и вообще, не так уж и много случается в жизни запланированных походов в больницу.

Пальцы обжигает холодный металл дверной ручки. Подумать только, он столько раз касался ее, уходя на прогулку или процедуры, и не обращал на это внимание. А покидая свое временное пристанище, вдруг обжегся. Не только пламя может делать больно. Это словно предупреждение. Будто знак не выходить за дверь. Хотя, может, стоит считать это за точку отсчета? Он где-то читал, что резкий звук способствует запоминанию предшествующей ему информации. Может быть, и прикосновение способно на это? Если так, то он запомнит этот момент. Обязательно запомнит то мгновение, когда он выходит и начинает снова жить.

Бросает еще один взгляд в зеркало справа от двери. Внешний вид должен быть безупречен. Ничто не должно напоминать, что всего полчаса назад он числился пациентом этой больницы. Он выздоровел и вновь может вернуться к своей привычной жизни. Все действительно прекрасно. Внимательно ведет взглядом снизу вверх: обувь, джинсы, футболка, рубашка, прическа, ухмылка. Все аккуратно и… Резко возвращается к лицу, но выражение спокойное. Нет и намека на увиденное всего секунду назад.

«Ладно».

— Пора, — шепчет самому себе и толкает прямоугольный кусок пластика, выходя в коридор.

Путь до двери казался трудным? Что за чушь?! Вот теперь действительно трудно. Его ноги словно приросли к полу. Слишком тяжелые, чтобы оторвать и сделать хоть шаг вперед. Буквально в паре метров стоят родители. Они пришли встретить его. Пришли помочь вернуться в этот мир вновь. А он не может сделать ничего. Стоит. Просто стоит и смотрит.

Мама… Ее он любит больше, чем кого-либо. Ею он дорожит больше, чем любой ценностью мира. В ее глазах слезы, которые она даже не пытается скрыть или стереть платком. Она роняет их, никого не стесняясь. Всегда жизнерадостная и сияющая. Она все также прекрасна. Даже усталость, тени под глазами или небольшие морщинки не портят ее. Но от этих слез становится больно. Да, это слезы радости, но… Сколько ей пришлось выплакать до этого момента? Она ведь не скажет. Она не скажет, а Майк понимает — много.

Папа… Отец… Даже сейчас он лишь спокойно улыбается, приобнимая свою возлюбленную. Но Майк знает, что это спокойствие держится за счет железной силы воли. Отец не робот, он так же испытывает чувства, но привык проявлять их, только когда рядом нет никого. Он опора и поддержка для семьи в трудную минуту и не может позволить себе расклеиться в тот момент, когда в нем нуждаются больше всего. Майк уверен, что мама не видела слез отца. Но они есть. Он, так же как и она, плачет, только его слезы невидимы.

Дорогие.

Любимые.

Самые лучшие.

И только его.

Как же хорошо, что он их не забыл. Какое счастье помнить каждое мгновение, проведенное с ними. Теперь он понимает… осознает тот ужас, который мог с ним произойти. Он мог их забыть. Навсегда. А если бы и вспомнил, то вернуть былые отношения, чувства… было бы просто невозможно. Они могли стать чужими друг для друга. Просто люди, которые живут вместе для сохранения былой семьи и зовут друг друга «мать», «отец», «сын». Хотя бы здесь жизнь не была к нему жестока.

Поборов внутренний трепет, Майк робко улыбается родителям и делает первый шаг в их сторону. Наверняка он сейчас выглядит нелепо, но на это никто не смотрит. В больнице все привыкли к подобным сценам, и никому нет дела до эмоциональной встречи родственников. Тем временем Майку удается сделать шесть нетвердых шагов и оказаться в крепких объятиях своей семьи. Мама всхлипнула, прижимаясь к нему сильнее. Отец только крепче обнял их двоих и, казалось, больше никогда не захочет отпускать. Сдержать слезы просто невозможно. Эмоции нахлынули бурным потоком, накрывая его.

— Простите меня, — говорит Майк тихо, чтобы не было слышно в голосе дрожи. — Простите, — говорит то, на что ранее не хватало духу.

— Милый, ты не виноват, — мама отстраняется от него и смотрит в глаза. — Ты ни в чем не виноват.

— Я причинил вам боль, — стало стыдно.

— Сейчас все хорошо, и это главное.

— Сынок, мама права. Стоит оставить печаль в этом месте и продолжить творить свое будущее с новыми силами, — добавляет отец.

— Да… Верно. Я так соскучился, — Майк обнимает родителей еще сильнее, пряча лицо.

— Пожалуй, вам стоит вернуться домой и отдохнуть. Этот день выдался слишком эмоциональным.

Майк оборачивается и видит доктора Брестона, который тактично стоит в стороне. Он совсем забыл про него, и от этого стало немного неловко. Но во взгляде мужчины отражается лишь радость за своего пациента.

— Вы полностью правы, — соглашается миссис Прай.

— Благодарим, что позаботились о нашем сыне, — мужчины жмут друг другу руки.

— Это моя работа, но мне было очень приятно познакомиться со столь ответственным молодым человеком.

— Ну что вы, — похвала греет душу.

— Майк, — доктор переводит взгляд на своего теперь бывшего пациента, — я уже пообщался с вашими родителями и отдал им рекомендации и рецепты, о которых говорил ранее. Позволю себе в очередной раз вам напомнить, что в ближайшее время интенсивные физические нагрузки, равные тем, что были до больницы, под запретом. Свои утренние пробежки можете потихоньку возобновлять через полтора месяца. Начните с малого и постепенно увеличивайте расстояние, как с ходьбой. И только в том случае, если состояние будет стабильным. Ближе к концу года мы обсудим вопрос относительно профессионального спорта.

— Хорошо.

— Если почувствуете себя плохо или возникнут вопросы — я всегда на связи.

— Спасибо, доктор Брестон.

— Буду надеяться, что увидимся мы не скоро, — на это пожелание никак нельзя обидеться.

— Я тоже.

— Ну что, пойдем домой?

— Конечно! Как же я скучал!

— А как мы скучали.

Женщина, положив голову на плечо своего сына, вновь его обнимает, боясь поверить, что это не сон. Они действительно забирают своего мальчика домой. Больше не будет коротких встреч в больнице, ограниченных графиком посещаемости. Она сможет видеть его каждый день в любое время. Они смогут обсуждать что угодно и когда угодно. Она будет видеть своего ребенка счастливым, а не измотанным процедурами. До сих пор перед глазами видится его ничего не выражающее лицо. Лицо человека, находящегося в коме. И провода… Огромное количество проводов вокруг. Сколько раз она просыпалась от кошмаров на грани истерики? Трудно сказать. Если бы не муж и заверения врача, что все будет хорошо, она бы просто сошла с ума. Одно из препятствий однозначно преодолено. Они возвращаются домой. Все вместе. Справились с этим — справятся и с остальным.

«Какое счастье!»

* * *

В машину они сели без лишней суеты. Майк с удовольствием касается до боли знакомых вещей. С этим автомобилем связано довольно много приятных воспоминаний. Как же хорошо, что еще не пришло время покупать новое средство передвижения. Он совсем забыл, что отец каждые пять лет меняет старый автомобиль на новый. Так он экономит семейный бюджет, ведь спустя определенное время машина потребует к себе внимания в виде ремонта отдельных ее частей. Бросив очередной взгляд на дорогу, Майк замечает на зеркале заднего вида мешочек с кофе. Ароматизатор, который мама подарила отцу на очередную годовщину его работы на фирме.

— Это тот же самый мешочек? — уточняет на всякий случай.

— Да. Представляешь, какая долгоиграющая штука! Я только докупаю эти маленькие колбочки с ароматической жидкостью, и все. Не приходится привыкать к новому резкому запаху, а этот ничего такой — приятный.

— Это точно.

— Милый, что бы ты хотел на ужин? — тут же интересуется мама, когда прогулка взглядом по знакомым местам окончена. — Нужно отметить этот день! Я обязательно приготовлю что-нибудь вкусное! Ох, но тебе нельзя пока сильно перегружать себя едой. Все-таки в больнице питание довольно ограниченное. Я придумаю что-нибудь сбалансированное из твоих любимых блюд. Как на это смотришь?

— Мам, вовсе не обязательно что-то…

— И спиртное ему категорически запретили.

— Папа! Когда это я пил в последний раз?!

— Твоя правда, — тут же отступает отец и начинает смеяться.

Когда совсем рядом оказывается крутой поворот, мужчина притормаживает, чтобы плавно в него войти. Майку же становится не до смеха, когда из-за того самого поворота резко вылетает грузовик, совершенно не обращая внимания на ограничение скорости. Его пронзительный гудок, предназначающийся впередиидущей машине, и резкий визг тормозов, оставляющих черные отметины на асфальте, заставляют Майка оцепенеть. На секунду ему мерещится вокруг кромешная темнота и огромная фура, несущаяся прямо на него.

— …Придурок! …Как же ты бесишь!

Слова эхом проносятся в голове. Он не может пошевелиться и чувствует, как страх заполняет все внутри. Боль пронзает тело. Правое плечо горит огнем…

— Майк!

Окрик вырывает его из пучины воспоминаний. Взгляд кое-как фокусируется на обеспокоенной матери и встревоженном отце. Их автомобиль стоит на обочине, а сами родители находятся возле заднего сидения и внимательно смотрят на своего сына. Отец пытается привести его в чувства. Майк ощущает прикосновение к плечу и переводит туда свой взгляд. Сейчас он не испытывает и половины той боли, и касание не причиняет неудобств. Остались лишь фантомные ощущения, навеянные неожиданно возникнувшими воспоминаниями. Он ведь ничего не помнит о том дне.

— Все в порядке, — хрипит.

— Солнце, как же так? — мама крепко обнимает. — С тобой точно все хорошо?

— Это ведь была машина… грузовик, да?

— Да, мы все его видели.

— Нет… — качает головой. — Не сейчас. Тогда.

— Ты что-то вспомнил? — отец смотрит обеспокоенно, но серьезно.

— Не особо, — пожимает плечами. — Только звук тормозов… Свет фар… Вокруг темно.

Майк не стал говорить, что явственно почувствовал удар. Не хочется пугать родителей еще сильнее. К тому же его еще беспокоила обрывочная фраза, которую удалось уловить.

— Сынок, может, вернемся в больницу? Ты очень бледен.

— Не стоит, мам. Все уже прошло, — он касается ее руки своей и улыбается. — Я немного успокоюсь и буду в норме. К тому же у тебя столько планов.

— Ох, вечно ты заботишься о других больше, чем о себе. Уверен, что все в норме?

— Точно.

— Ну ладно, — женщина сомневается, но решает уступить.

— Поехали, — отец тоже внимательно осматривает сына, выискивая признаки недомогания, но не находит.

Они все пытаются привести мысли в порядок. Сейчас день, и машин на дороге не так уж и много. Больше резких поворотов на трассе не встречается, а патрульные следят за соблюдением скоростного режима.

— Это действительно был грузовик, — внезапно говорит мужчина.

Майк вскидывает голову на эту фразу.

— Адам! — восклицает женщина.

— Катрина, он должен знать.

— Почему вы спорите? — удивляется Майк.

— Понимаешь, доктор Брестон объяснил нам, что память — очень хрупкая и замысловатая вещь. Если мы начнем тебе рассказывать то, что узнали сами, есть вероятность ложных воспоминаний. Ты начнешь подстраивать или достраивать детали на основе наших слов. Можешь, конечно, и правильно вспомнить, но кто знает. В общем, мы не стали рассказывать тебе, а ты и не спрашивал.

— Док говорил, что если я буду заставлять себя вспоминать, то это не приведет ни к чему хорошему. Он посоветовал положиться на судьбу.

Женщина тяжело вздохнула, но смирилась с необходимостью рассказать сыну о том дне. Она надеялась, что не случится ничего не поправимого, если они будут оперировать фактами.

— Информации мало, — бросив быстрый взгляд на супругу, Адам видит ее кивок. — Место, где тебя нашли, было малолюдным. К тому же это был поздний вечер. Все произошло возле одного из поворотов на дороге. Грузовик выехал из-за угла… Водитель не заметил тебя вовремя и слишком поздно нажал на тормоза.

— Он бы не успел остановиться, — печально произнесла мама явно чьи-то слова. — Дорога была слишком скользкой.

— Поскольку вокруг не было людей, ты мог умереть. Нам очень повезло, что водитель грузовика не испугался ответственности и вызвал скорую, — пусть и совсем чуть-чуть, но Майк услышал одобрение в голосе отца.

— На улице было холодно, и ты мог замерзнуть, поэтому мужчина укрыл тебя несколькими покрывалами и все время находился рядом. Нам позвонила уже полиция, — а вот в голосе матери в самом конце прозвучало недовольство.

— Но меня же не приходили допрашивать, — удивляется.

— Они хотели обвинить тебя во всем, но в крови не было обнаружено алкоголя. Потом кома… Когда твое состояние стало налаживаться, их уже не пустил доктор Брестон. Он рассказал им о частичной потере памяти и показал заключение, отрицающее суицидальные наклонности.

— А тот мужчина?

— Произошедшее сочли жестоким стечением обстоятельств. Никого не посадили, но обе стороны по-своему наказали. На данный момент назначен штраф обеим сторонам, а водителю еще предписали исправительные работы в течение года. Само расследование приостановили до выяснения новых обстоятельств.

— Новых обстоятельств?

— Понимаешь, сын… Дело в том, что это место действительно далеко от привычных, где ты гуляешь. К тому же отсутствие у тебя мотива бросаться под машину… Все выглядит слишком странно.

— Да, ты прав.

«Если только мне кто-то не помог».

* * *

Возвращение в дом оказалось менее эмоциональным, нежели предполагал Майк. Возможно, все дело было в его усталости. Жизнь в больнице достаточно однообразна и тосклива. В какой-то степени это расхолаживает нервную систему. Привыкаешь к подобной степенности. Возвращение же в большой мир, где жизнь заключает в себе огромнейшее количество событий, вызывает стресс. К тому же не стоит забывать, что никто не выходит из тех белых стен абсолютно здоровым. Когда мы лечим что-то одно, это обязательно происходит за счет чего-то другого. Поддерживая слабых, мы угнетаем сильных — так достигается баланс.

Если подумать, Майк слишком много переживал для одного дня. Слишком много для человека, только вышедшего из больницы. Сначала все его мысли занимала предстоящая встреча с родными. Он очень волновался, как все пройдет, хоть они и виделись довольно часто в разрешенные часы посещения. Этот момент действительно принес много эмоций. Некоторая обеспокоенность была относительно самого их дома. Майк предполагал, что знакомые стены вызовут не меньше впечатлений, хотя больше волновало, все ли он помнит и помнит ли правильно. Но слишком многое перетянул на себя случай на дороге. Единственное, что смог почувствовать вымотанный парень, — это радость. Радость, что он наконец-то вернулся домой. Радость, что все осталось именно таким, как он помнил. Присутствие новой детали в привычном образе он бы, наверное, воспринял как доказательство выпадения из реальности. Это и так было, но не хотелось видеть лишнее подтверждение. Теперь его жизнь поменялась, откатилась назад на целых семь месяцев. Так пусть хотя бы родные стены послужат поддержкой, а не станут предателями.

— Милый, все хорошо? — женщине не нравится так и не прошедшая бледность сына.

— Да, но не отказался бы прилечь ненадолго.

— Конечно-конечно, иди отдыхай.

— Когда ты будешь готовить ужин? Хочу тебе помочь.

— Ох, родной, — она немного удивлена, но все равно счастливо улыбается. — Не беспокойся, я начну где-то в пять. У тебя точно есть пара часов.

— Отлично. Не начинай без меня, ты и так слишком долго трудилась одна.

— Не буду, — мягко улыбается. — Отдохни хорошенько.

— Я пойду, — еще раз крепко обнимает и заходит в дом.

Пусть Майк и отсутствовал достаточно длительное время, но он вполне комфортно себя чувствует. Привычным движением оставляет обувь на второй полке обувницы, а ветровку отправляет на вешалку. Подхватив с пола рюкзак, поднимается наверх, но попутно поправляет уголок одной из картин, которая всегда почему-то висит неровно. Удивительно, что он даже не задумывается об этих действиях. Удивительно и… приятно. Радостная улыбка сама собой расцветает на лице.

Рассматривать свою комнату Майк уже не стал. Оставил рюкзак возле шкафа и сразу же завалился на постель. Двумя рукам обнял подушку, превращая ее в плотный комок и утопая в нем лицом, глубоко вдохнул аромат свежего белья и расслабился. Заснул он довольно быстро и настолько крепко, что не услышал прихода матери и не почувствовал ее прикосновения.

Катрина была очень обеспокоена произошедшим в дороге. Она предполагала, что могут возникнуть сложности, да и в больнице им дали определенные указания. Доктор Брестон был очень любезен и подробно все разъяснил, а еще дал несколько необходимых советов. Она восприняла все это более чем серьезно, но… Это было похоже на теорию. Да — понятно. Да — важно. Да — необходимо. Но вся суть открывается лишь на практике. Она испугалась. Безумно испугалась, что ничем не может помочь. Все, что ей говорили, улетучилось. Просто взяло и исчезло из головы. Если бы не муж, она бы не представляла, как ей поступить.

Не удержавшись, женщина нежно провела по волосам своего любимого и единственного сына. Сына, который наконец-то вернулся домой. Как же хорошо заглянуть в эту комнату и увидеть не пустую постель, а уже совсем взрослого парня, устроившегося отдыхать, как и в далеком детстве — на животе и с руками под подушкой. Настал конец мучительным раздумьям о том, увидит она вновь своего мальчика здесь или нет.

— Вернулся, — тихо шепчет. — Ты вернулся.

Комната перед глазами расплывается от слез. Чтобы не разбудить сына рвущимися из горла всхлипами, женщина покидает комнату, тихонько притворяя за собой дверь.

— …увидишь, нам будет весело…

— …мне это не интересно…

— …смотри. Это же просто, как…

— Я же сказал, что не хочу. Прекратите.

— …становишься…

— Идем назад! Хватит тут…

— Так и знал, что с тобой будет не так весело.

— Играть с жизнью не может быть весело.

— …Какой же ты трус. Трус!

Темные образы рассеивает яркий свет. Визг тормозов заглушает другие слова. Боль ощущается особо остро. Страх поглощает сознание.

Он просыпается на грани крика. И сдерживает его не при помощи силы воли, а из-за спазма, схватившего горло. Опять этот сон. Часть воспоминаний, старающихся вернуться к нему. Майк садится на постели и закрывает лицо ладонями. Сгорбленная фигура парня передает все эмоции, которые он переживает в этот момент. Но мгновение спустя, он выпрямляется и расправляет плечи.

— Не думай о них, — говорит он сам себе. — Просто не думай. Если ты действительно хочешь вспомнить, лучше пока оставь все как есть.

Взгляд падает на рюкзак. Отвлечься на что-то другое будет однозначно хорошей идеей. Смотрит на часы. Еще есть немного времени. Прислушавшись к своим ощущениям, Майк не замечает боли или дискомфорта. Он помнит слова доктора Брестона и не считает их банальной страшилкой. Не в том он возрасте, чтобы взывать к совести через призму страха.

Вещей совсем немного, но их все же нужно разобрать. Несколько рубашек отправляются в шкаф, еще одна будет перемещена в ванну, чтобы дождаться своего часа. Классические черные брюки в количестве двух штук: одни в шкаф, другие делят место на ковре с рубашкой. Носки… Белье… Вещей действительно мало. Майку было стыдно, что мама забирала его вещи домой для обновления. Он так и не смог разобраться, что именно его смущает больше: либо сам факт того, что она выбирает и приносит, а также уносит все, вплоть до белья, либо невозможность помочь ей. Да, он парень, и многие ребята в колледже сказали бы, что готовка и стирка — женское дело, но… это их мнение. Не более.

Проходя в очередной раз мимо книжного стеллажа, Майк случайно задевает его. Одна из тетрадей совершает кратковременное стремительное падение. Он поднимает ее с пола. На обложке не указано информации, которая бы подсказала, для каких целей она используется. Внутри же было исписано довольно много и, судя по записям, это конспекты по истории.

— Надо же, мы ее еще изучали, оказывается. А говорили, что отменят, — удивляется.

Какая-то мысль на мгновение царапнула, но поймать ее не получилось.

Вернув тетрадь обратно на полку, Майк проводит кончиками пальцев по корешкам книг. Учебники и пособия за третий курс в полном составе. Есть новые издания, а есть слегка потрепанные, перешедшие от прошлых владельцев. Практика передачи книг от старших студентов вполне прижилась и активно использовалась. Книги колледж мог закупить один раз, и те исправно служили, пока были на это способны. Взяв наугад одно из пособий и пролистав его, Майк замечает несколько выполненных заданий и заметки на полях, выведенные его рукой. Почерк точно был его. В некоторых учебниках также были приписки касательно выполнения задания. Но все это не вызывало никаких мыслей. Хорошенько подумать над этим времени уже не было. Пора было спускаться и помогать с ужином.

Быстро переодевшись в привычную домашнюю одежду, Майк выскакивает за дверь. Возле лестницы, правда, приходится сбавить обороты — из-за слишком резких действий закружилась голова. Минута на краю самой верхней ступени и крепкая хватка на поручне лестнице. Его никто не видит, и это было спасением. Не хватало, чтобы родители вновь стали нервничать. Переведя дух, Майк спускается как ни в чем не бывало.

— Я же просил не начинать без меня, — возмущается, но совсем несерьезно.

— Милый, ты проснулся! — женщина хочет обнять сына, но вовремя вспоминает, что не успела до конца стереть с себя муку. — Не волнуйся, я делала кое-что другое.

— Торт.

— Мог бы сделать вид, что не догадался, — ворчит.

— Шоколадный.

— Ну да, — сокрушается. — Не успело все выветриться.

— Чем мне тебе помочь? — Майк осматривается, стараясь понять, за что следует браться.

— Для начала свари немного картошки. Я займусь мясом. Позже приготовим салат, несколько видов соусов и еще что-нибудь вкусное.

— Придумываешь на ходу?

— Конечно, нет! — смеется. — Я выбираю! В голове столько мыслей проносится, что просто ужас.

— Ладно, тогда давай начнем, а то не успеем.

Майк окунается с головой в работу. Он вновь ловит эту волну. Снова чувствует себя хозяином своей жизни. Как же приятно держать рычаги управления в своих руках. Он знает, что нужно делать. Он знает, как вести себя. Ему все здесь знакомо.

«Как же я счастлив!»

Занятый своей частью работы, парень не следит, что делает его коллега по готовке. Только слышит стук ножа, треск, издаваемый ингредиентами, шум плиты и многие другие звуки, которые всегда сопровождают процесс приготовления пищи. Лишь когда Майк улавливает притягательный запах, он точно узнает одно из блюд, что запланировала приготовить его мама.

— Лазанья!

— Абсолютно верно, милый. Я же знаю, как сильно ты ее любишь. А уж как твой отец ее обожает.

— Да! Готов есть целыми днями.

— Но в этот раз мы немного скорректируем рецепты, учитывая, что у тебя есть некоторые ограничения. Не стоит налегать на сытную домашнюю еду после скудной больничной.

— Ты права. Мне совершенно не хочется вновь там оказаться, — Майк даже передергивает плечами. — Кстати, а где отец? Мы достаточно долго находимся на кухне, а он так и не зашел. Отдыхает?

— Нет, его вызвали на работу. Кажется, там возникли трудности с поставкой. Я не стала вникать в детали. И это несмотря на то что он отпросился, — женщина всплеснула руками.

— Мам, это же работа. Не сердись на него, — улыбается.

— Да не сержусь я… По крайней мере, не на него, — она тяжело вздыхает. — Он так хотел побыть с тобой сегодня…

— Когда папа вернется?

— Сказал, что постарается к ужину.

— Тогда он точно ничего не пропустил. Я же спал до этого. Он бы не смог поговорить со мной или посмеяться.

— Может быть, ты и прав, — Катрина откладывает свое занятие и смотрит в окно. — Но… — она переводит взгляд на сына, — знать, что ты вновь дома и, более того, иметь возможность в любой момент зайти к тебе в комнату и просто увидеть тебя… Это настоящее облегчение. И я думаю, что твоему отцу очень этого не хватает сейчас.

— Мам… — Майк подходит и заключает в объятия свою самую родную и любимую женщину на земле. — Я могу только догадываться, как плохо вам с папой было. Сколько горя я вам принес. Но я обещаю… Обещаю, что больше этого не повторится.

— Не надо. Не говори так, — Катрина обнимает лицо сына своими ладонями. — Это не твоя вина, что все вот так вышло. Мы с папой знаем тебя лучше, чем кто-либо другой в этом огромном мире. Знаем и никогда не будем сомневаться в тебе, — ее улыбка дает поддержку. — И не обещай того, что не сможешь сдержать. К сожалению, это жизнь. Она всегда дает нам выбор, но никогда не говорит о последствиях.

— Какая же ты у нас с отцом невероятная, — восхищается.

— Вот так, — шутливо важничает, но быстро возвращает привычное поведение. — Спасибо, что помог мне, — женщина еще раз обнимает сына, прежде чем отстраниться от него. — Я сама закончу. Осталось совсем немного. А ты иди переоденься.

— Мам, это же семейный ужин. Зачем мне менять одежду?

— Праздничный семейный ужин! — строгим голосом поправляет она, важно поднимая указательный палец.

— Ладно, — трагично вздыхает. — Тебя все равно не переспорить.

— Вот и отлично! Как закончу — позову.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру любимого ребенка, Катрина глубоко вздыхает и, смахнув с глаз так и не пролившиеся слезы, возвращается к приготовлению ужина. Ей нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и вновь начать радоваться жизни. Жизни, которая однозначно решила налаживаться.

* * *

В своей комнате Майк опять устраивается на кровати. Вернее будет сказать, что он просто падает на нее. Он вполне мог бы остаться на кухне и продолжить помогать, но понимает, что будет лучше, если сейчас мама побудет одна. Он видел, что ей это нужно. К тому же основную работу они уже сделали.

— Все, конечно, круто, но… Мне скучно.

Взгляд блуждает сначала по потолку, изучая его белизну, потом медленно спускается на стены и мебель, постепенно появляющуюся перед глазами: шкаф, полки с дисками, полки с книгами, опять полки с дисками. Несколько фотографий с семьей, картины, картины, магнитная доска, а на ней расписание занятий, еще какие-то бумаги, стол, ноутбук…

Он переворачивается на бок, чтобы удобнее смотреть. Нахмурив брови, Майк пытается понять, что за мысль вертится в мозгу.

— Ноутбук!

Кажется, он весьма туго стал соображать после больницы. Возможно ли, что в таблетках было нечто, о чем доктор Брестон не стал ему сообщать?

— У меня есть свободное время. У меня есть ноутбук. У меня есть интернет. И я могу все это использовать! Надо будет еще про телефон спросить… Что-то я стал рассеянным.

Встав на ноги, но теперь без резких движений, чтобы в очередной раз не пошатнуть состояние своего здоровья, Майк перемещает себя к столу. Удобно расположившись на стуле, он пододвигает к себе ближе ноутбук и запускает эту чудо-технику.

— Что нового из фильмов может предложить мне Сеть после моего столь длительного отсутствия?

Быстро отыскав значок интернета внизу экрана, Майк с огромным удовольствием нажимает на него, предвкушая интересное времяпрепровождение. Однако планы парня быстро меняются. Браузер еще не до конца загрузился, а Майк уже позабыл о желании выбрать фильм. У него глаза округлились от обилия закладок на панели. Из любопытства он прочитал каждую. Потом прочитал еще раз. И еще раз… Может быть, раньше в каждой этой ссылке и был смысл, но сейчас Майк его не видел.

— Ладно, фильм подождет, — хмурится. — Надо прибрать немного.

Открывая поочередно файлы, особенно те, что были подписаны аббревиатурой, Майк удаляет ненужные… Много удаляет. Папка с лаконичной надписью «Учеба» была безжалостно утилизирована. Его обучение было прервано по вполне определенным обстоятельствам. Возвращение в колледж еще не обсуждалось, но… Легче будет искать информацию с самого начала, чем вспоминать, с какой целью он читал эту статью или с каким фрагментом в этой книге он хотел ознакомиться. Еще не хватало ломать голову над подобными вопросами. У него есть куда более важные задачи, для которых потребуется много времени.

Завершив эту спонтанно появившуюся работу, Майк закрыл окно браузера. Смотреть фильм расхотелось. От нечего делать, он стал взглядом бродить по папкам на рабочем столе. Повезло, что хоть здесь был порядок. Ничего интересного не наблюдалось, но кое-что все же привлекло внимание. Вроде бы все осталось таким, как он помнит, но душа будто задрожала. Майк начал сомневаться. Хочет ли он увидеть, что скрывает в себе этот файл?

— Блин, чувак, это же просто фотки! — в возмущение проникли нервные нотки, но Майк сделал вид, что не заметил их.

Глубокий вдох. Два щелчка. Резкий выдох.

— Фотки. Много-много-много фоток.

Майк пролистал в самый низ. Ровные ряды прямоугольников последовали этому движению и промчались вверх, а потом вновь вниз. Снимков здесь нереально много. Выбрав наугад один, парень увидел себя с родителями. Здесь ему пятнадцать, вокруг лес, где-то на заднем фоне человек ставит палатку.

— Точно, мы же тогда отправились в поход.

Еще один снимок. Лето, песок, вода.

— Какое число тут стоит? О, так это мы были в Испании. Ага, отец тогда еще получил компенсацию сверхурочных. О, так ему тогда еще и награду за успешное завершение проекта дали. Отличная поездка была!

Новый снимок, выбранный уже ближе к середине списка.

— О, а вот и мистер Терренс. Повезло компании с руководителем. Новогодний корпоратив удался на славу.

Майк смотрит еще несколько снимков с этого мероприятия. Действительно, есть что вспомнить.

— А это кто?

На очередном, выбранном наугад, снимке изображена группа ребят. На другой фотографии тоже запечатлены неизвестные парни и девушки, где-то вместе, а где-то по отдельности.

— Странно, что посторонние затерялись в достаточно личной информации, — хмурится. — Может, я для кого-то фоткал, а потом скидывал снимки?

К сожалению, в голову не приходят никакие идеи. Это очень странно. Выбрав еще один снимок, Майк снова никого не узнает. Теперь он смотрит на компанию из пяти человек. Лица ничем не прикрыты, не замазаны, не засвечены — но также неизвестны. Новое фото: его согнутые локти на плечах двоих парней, пальцы показывают знак победы и улыбка до ушей. Еще одно фото… еще… и еще…

— Милый, спускайся! — громкий крик раздается с первого этажа.

— Иду, мам! — на секунду отвлекается, а потом вновь возвращает свое внимание снимкам. — Кто же вы?

Глава 3

Снова это волнение. Нервная дрожь проходит по телу. Кажется, что еще один шаг — и ноги подогнутся. Жизнь делает очередной поворот. Трудно предугадать, каким он будет, ведь нельзя прописать сюжет и следовать ему. Обязательно что-то пойдет по-другому, а повторный дубль сделать невозможно. Жизнь — это не фильм. И конец здесь не всегда счастливый.

— Я думал, что будет легче.

Майк стоит на противоположной стороне улицы и смотрит на ворота, за которыми начинается территория колледжа. Все выглядит безупречным. Сразу видно — элитное заведение, за которым очень хорошо присматривают. Он смутно помнит свой первый день здесь. Тогда было слишком много нового вокруг. Требовалось столько всего запомнить, чтобы не потеряться на огромной территории: кабинеты, библиотека, столовая, кафетерии и еще многое. Майк точно может сказать, что испытывал тогда ни с чем не сравнимый восторг. Он просто прыгал от счастья, когда получил ответное письмо о зачислении. И повторил, когда побывал в самом колледже. Он смог поверить, что это не сон и не розыгрыш.

После случившейся аварии он не разочаровался в выборе учебного заведения. Майк слышал, что после сильных потрясений люди кардинально пересматривали взгляды на свою жизнь и меняли приоритеты. С ним этого не произошло. По крайней мере, не в плане собственного образования. Но вот…

Он делает первый шаг в сторону своей прежней жизни. Такой близкой, но в то же время такой далекой.

— Почему мне так неуютно? — бурчит себе под нос, мельком оглядываясь по сторонам.

На него никто не смотрит. Никому не интересен обычный студент. Да и кому он нужен, учитывая, сколько всего у других произошло за время каникул. И неважно, что кто-то уже виделся друг с другом или только сегодня утром говорил по телефону. Они готовы без устали повторять одно и то же, хоть тогда, хоть сейчас. Парни вновь пылко встречают своих возлюбленных, а те отвечают им взаимностью. Толпы девушек щебечут о проведенных деньках на море. Группы парней громко ржут над искрометными шутками друг друга. В его сторону никто не бросает и взгляда, никто не говорит о нем и слова. По крайней мере, он не замечает ничего подобного. Но все же малодушно хочется сбежать, как можно быстрее и как можно дальше. Н-да, отвык он от шумного студенческого общества.

— Крепись! — шепчет сам себе. — Да, все идет не так, как ты рассчитывал, но ничего.

Майк постарался расслабиться. Его скованность мог кто-то заметить и привлечь ненужное сейчас внимание. Для начала было бы неплохо разузнать обстановку.

— Ты справишься. Обязательно… справишься, — уйдя в свои мысли, Прай не заметил, что совсем недалеко какой-то парень махнул ему рукой, а когда не последовало ожидаемой реакции, озадаченно обернулся на сопровождающих его товарищей.

Чтобы не привлекать внимание других студентов, было принято решение не представлять Майка во всеуслышание как новенького в группе. Информированы были лишь преподаватели и староста группы, если не считать руководящий состав колледжа. Играло на руку, что никто точно не знал, что именно произошло. Ходили предположения, не перешедшие уровень слухов, но это и близко не соответствовало правде, потому жестко не пресекалось. Запрет мог вызвать еще больший интерес у студентов и усугубить положение, а так все наболтались и закрыли эту тему сами.

Начало учебного года не выходило за рамки обычных студенческих будней. Майк опасался, что у него будут проблемы, но, к счастью, никто не обращал на него внимания. Видимо, у других, в отличие от него, каникулы прошли более насыщенно, и это следовало обсудить. Даже самые строгие профессора лишь досадно качали головой, продолжая вводную тему о необходимости изучения их курса.

Преподаватели решили сегодня не обременять себя перекличкой, это также поспособствовало соблюдению временного инкогнито. Если на тебя никто не указывает, то ты невидим для других. Особенно для озабоченных чем-то девушек и парней.

Майк разместился на последней парте возле второй двери. Так, он мог первым покинуть аудиторию и не толпиться с другими учениками, а также последним заходить. Тлела надежда, что это также поможет избежать расспросов после звонка, а еще взглядов… Огромного количества чужих глаз, которые…

— Спокойно, Майк… Спокойно… — парень мычит это себе под нос еле различимым шепотом.

Он ставит локти на стол, сцепив пальцы и уткнувшись в них носом. Не вслушиваясь в четкую речь преподавателя, Майк внимательно оглядывается, делая это достаточно незаметно. Он совершает для себя несколько открытий. Во-первых, уважаемые профессора все-таки повторяют свою вводную лекцию слово в слово. Он прекрасно вспомнил свое первое занятие на третьем курсе. Во-вторых, никто пока не обращает на него внимания, однако он чувствует сильное напряжение. Его грызет мысль, что в памяти дыра на месте некоторых воспоминаний. Он беспокоится, что кто-то из нынешних одногруппников мог его знать, а он этого не помнит. Да что там! Любой проходящий в коридоре человек может быть с ним знаком! Родители сказали, что он был общителен, но они не знают и половины его приятелей.

«Это плохо. Это очень… Очень плохо!»

Уйдя в свои переживания, Майк кусает ноготь большого пальца, что никогда за ним не водилось. Он точно знает, что всегда был уверен в себе. Всегда! Что бы с ним ни случалось, он никогда не опускал головы. Устранял любые неприятности на пути. Произошедшее слишком сильно подкосило его. Он не узнавал себя, и от этого было противно.

«Почему? Почему я стал таким? Я же…»

В голове что-то щелкнуло.

«Ну и что! Произошедшего не изменить. Случилось и случилось. Да, было больно. Да, было тяжело. Ну и что! Плевать, что часть воспоминаний будто стерта. Плевать, если я не узнаю кого-то в коридоре. Это не страшно! Уж точно не страшнее фургона, несущегося прямо на тебя. Даже смутные воспоминания наводят ужас, а это…»

Совладав с самим собой и придя к конкретному ответу, Майк расслабляется и сосредотачивает все свое внимание на лекции. Он просто будет плыть по течению и не волноваться по пустякам. Это наилучший выход в его положении. Советы доктора Брестона всегда попадали в цель. Говорят, чтобы найти свою любовь, нужно просто перестать искать. Тот же механизм, видимо, действует и с воспоминаниями. Будет прекрасно, если он все вспомнит, но до сих пор по телу пробегает дрожь от осколков собственной памяти.

Опустив взгляд в тетрадь, Майк не удивляется, увидев законспектированные фрагменты лекции. На страницах были выведены те моменты, которые он точно бы сейчас записал. Хотя чему он удивляется? Это же еще один первый день его третьего курса.

«Новое открытие: мыслительные процессы работают в прежнем режиме».

Часы на стене показывают, что до окончания занятия остается чуть меньше двадцати минут. Наблюдать за секундной стрелкой не очень интересно, даже утомительно, хотя в больнице все готов был отдать, чтобы только видеть течение времени и слышать каждую секунду, но сейчас… А потому Майк предпочел еще раз осмотреть своих товарищей по обучению. Но теперь не через пелену страхов и опасений. Конечно, не все оказывались в его поле зрения, но это хоть что-то. Прекрасно зная, что пристальный взгляд почувствует даже самый толстокожий человек, Прай не задерживался на каждом студенте более нескольких секунд. И, к его сожалению, никто не показался знакомым. Ну, были еще те, кто сидел на первых четырех партах. Они скрывались за парнем, что расположился впереди Майка. Тот, конечно, не настолько высокий и широкий, чтобы прятать других, но будет странно, если он начнет выглядывать. Пересаживаться было бы опрометчиво.

«Эх, в такие минуты жалею, что я не какой-нибудь маньяк. Практически всегда эти идиоты сами себя раскрывают полиции. Особенно те, что ведут личный дневник. Но вот этот самый дневник мне бы как раз не помешал. Жизнь стала бы чуть проще, но… Ладно, хватит мечтать о несбыточном».

Остальные занятия прошли похожим образом. Удивительно, как долго можно пересказывать одно и то же. Не менее невероятным кажется искреннее удивление и восхищение тех ребят, которым пересказывают истории, меняя некоторые детали в силу того, что часть информации теряется где-то по дороге.

Майк прикрывает глаза, утыкаясь в сложенные на столе руки лбом. Он не страдает из-за того, что ему не с кем общаться. Да и о чем, собственно, говорить? Все, что он видел в последнее время, — это белые стены больницы и парк рядом с ней. Но… он солжет, если скажет, будто эта ситуация его вообще не волнует. Просто в его жизни проблем чуть больше, чем у других.

Раздавшаяся мелодия звонка оказалась неожиданностью. Пока лектор давал наставления, а студенты медленно отрывали себя от стульев, не желая прерывать общение, Майк поспешил выйти. Сегодня его ожидают еще два занятия, которые также необходимо посетить, если он не хочет добавить к своим проблемам еще и недовольство профессоров.

— О-у, простите, — на очередном повороте задумавшийся Прай врезается в какого-то парня.

— Ничего… Эй!..

Но успевший подняться по лестнице Майк не обращает внимания на оклик, предполагая, что это предназначается кому-то другому. Его больше занимает проскочившая мысль, что где-то здесь было одно замечательное место, в котором почти никогда не бывает других студентов. Там всегда можно было уединиться, скрывшись от излишнего внимания. Позже он посмотрит на это место, а сейчас надо поспешить на следующее занятие. Первым он уже не придет, что достаточно хорошо, в противном случае лишнего внимания не избежать, а вот опоздать вполне может, что приведет к тому, чего он избежал в первом случае. Удача на стороне Майка — профессор как раз открывает дверь перед толпой студентов. Тихонько пристроившись позади, Прай незаметно проходит в аудиторию. Он понимает, что недолго ему быть фантомом, но сколько бы ни было у него времени в запасе, оно ему нужно. Нужно, чтобы привыкнуть к обстановке и осознать себя… третьекурсником. Опять.

«Целый год впустую».

* * *

— Милый, как твой первый день?

Катрина выглядывает из кухни в коридор, когда слышит шум в прихожей, но быстро понимает, что ошиблась, правда, ни капли не разочаровывается.

— Ты сегодня рано.

— Опять какие-то проблемы с поставкой, так что работа перенесена на завтра. Майк еще не вернулся?

— Нет, но занятия должны были уже закончиться. Думаю, скоро придет и… Мне бы хотелось с тобой переговорить, пока мы одни.

— Что-то случилось? — Адам сразу встревожился.

Он проходит на кухню вслед за супругой.

— Будешь кушать?

— Как я могу отказаться от твоей вкусной еды? — нежность в каждом слове, а теплые руки на мгновение обхватывают плечи. — Так о чем ты хотела поговорить?

— Присаживайся, — Катрина быстро сервирует стол, пытаясь собраться с мыслями. — Понимаешь, я… — она садится напротив. — Понимаешь… В общем…

— Ты беспокоишься о Майке?

— Да, — тяжело вздыхает. — Его ведь совсем недавно выписали из больницы. Я думаю… Может быть, стоило еще подождать? Не слишком ли рано было ему возвращаться к учебе? Вдруг ему еще тяжело, а он боится нам рассказать? Я опасаюсь, что своей поспешностью мы можем навредить ему. Или…

Женщина прервала свою сбивчивую речь, полную вопросов и тревог, когда почувствовала, как ладони мужа накрыли ее руки. Слезы сами собой потекли из глаз.

— Ну что ты? Зачем так себя накручиваешь? — Адам был рад, что супруга не стала держать все в себе.

— Я хочу как лучше для него, но не уверена, что все делаю правильно. И эта учеба… Я даже не спросила у него, хочет ли он сам продолжить ее. Вдруг он теперь винит меня…

— Кэти, не говори глупости. Ты же знаешь нашего мальчика. Он очень, очень тебя любит. Я уверен, что он понимает, насколько важно окончить колледж. Из-за случившегося он потерял много времени. И это касается не только учебы. Если он продолжит обучение сейчас, то сможет легко наверстать. К тому же если бы он считал, что не готов, то не согласился бы с нашим решением. Помнишь, как он не хотел идти на горячие источники, когда мы были в Японии три года назад? Повод был пустяковый, но ему тогда удалось переполошить весь персонал гостиницы.

— Помню-помню! — женщина заливисто смеется. — Так забавно вспоминать его лицо! Только… он об этом забыл, — ее плечи вновь поникли.

— Вспомнит. Обязательно вспомнит. Верь в нашего мальчика. Ему сейчас нелегко, но он очень старается.

— Ты прав, — она вытирает рукой слезы и начинает глубоко дышать, чтобы успокоиться. — Главное, что он жив и сейчас с нами. Большего мне и не нужно. Я тоже буду стараться. Стараться во всем его поддерживать, — только решимость чуть угасает, когда она задает еще один мучающий ее вопрос: — Адам, все-таки скажи… — мнет руками кухонное полотенце и опускает взгляд. — Я не слишком… душу его заботой?

— Не преувеличивай, мы оба хотим наверстать упущенное время. В этом нет ничего плохого. Майк точно это знает, и к тому же он не выглядит недовольным.

— Я дома! — в коридоре хлопнула дверь, и звякнули ключи.

— Пришел! — чуть взволнованно прошептала женщина, она не хотела, чтобы сын видел ее расстроенной.

— Так, — мужчина торопливо поднимается и выходит из-за стола, — я его встречу, а ты пойди и умойся, если не хочешь, чтобы он заметил твои покрасневшие глаза.

— Я быстро!

Отец семейства выходит из комнаты, чтобы поприветствовать сына. Он не думал, что такая простая и для многих приевшаяся своей обыденностью ситуация будет одним из самых ценных моментов в его жизни. Как же он скучал… Скучал по этим мелочам, без которых невозможно существовать.

— С возвращением, сынок.

— О, пап! Ты уже дома? — они обнялись. — А мама где?

Инициатором прикосновений был Майк. Адам заметил, что сын старается находиться рядом с кем-то из них, а ведь раньше всегда запирался в своей комнате. Теперь для него важен телесный контакт. Он целует свою мать при каждом удобном случае, чаще всего в благодарность. Он обнимает их обоих при первой же возможности. Таким жадным до ласк и одновременно щедрым на них Майк был лишь в далеком детстве, а потом это медленно сошло на нет. Сын однозначно изменился после произошедшего, и явно в лучшую сторону. Адам был очень рад, что его ребенок не замкнулся в себе и не потерял уверенности в своих силах.

— Сейчас придет, — он смотрит в сторону кухни. — Как прошел день?

— Наверное, могу сказать, что это было лучше, чем я ожидал, но не так уж и хорошо.

— Здравствуй, родной, — Катрина привела себя в порядок и подошла к своим любимым мужчинам, младший из которых крепко ее обнял. — Не стойте на пороге и не шушукайтесь. Мне тоже интересно послушать. Проголодался?

— Если только немного.

— Успел рассказать о своих впечатлениях?

— Мы как раз затронули эту тему, так что ты появилась вовремя.

* * *

Вокруг темно. Он ничего не видит. Где-то далеко слышатся голоса. Он с большим трудом разбирает слова.

— …Зачем мы пришли сюда?

— Сейчас увидишь… Будет классно!

— …поздно, а мне еще домой возвращаться.

— …ладно тебе.

— Транспорт через раз ходит и…

— …не ной…

— Плохая идея… мне не… Идем наз…

— Трус!.. Придурок!.. Как же ты бесишь!

Черные зловещие тени уничтожает яркий свет. Майку кажется, будто они кричат в агонии, но это лишь его воображение исказило истошный вопль клаксона и визг тормозов. Он отчетливо видит фургон, несущийся прямо на него. Страх парализует не только тело, но и мысли.

Что делать?

Как спастись?

Можно ли спастись?

Лишь одно он понимает наверняка: смерть неизбежна.

Дикая боль прошивает каждую клеточку тела. Он не чувствует больше ничего. Он умирает… Он умирает?! Боже, как же хочется жить! Этого не должно было произойти! Только не с ним! Невозможно!!! Нет!!!

— Бог ты мой… — он видит бледное испуганное лицо какого-то мужчины. — Держись! Парень, только держись! Скорая сейчас приедет. Держись! Сколько же крови… Потерпи… Я тебя прошу, потерпи. Не отключайся!..

Он резко вскакивает, просыпаясь.

— Наконец-то! — слышится облегченный вздох отца.

— Милый, — руки матери неожиданно сильно стискивают его плечи.

Майк чувствует, как мокрая одежда липнет к коже, а капли влаги стекают по лицу. Для пота и слез этого слишком много.

— Что…

— Тебе приснился кошмар. Ты кричал.

— Мы пытались разбудить тебя, но ты не реагировал. Тогда… — отец виновато поднял пустое ведро. — Прости.

Майк переводит пустой взгляд на предмет, не понимая, что случилось. Отгородиться от прошлого и осмыслить себя в реальности трудно. Ему до сих пор кажется, что его изломанное тело горит, а вся одежда пропитана кровью.

— А… Ничего, — он еще плохо соображает. — Правда… — оглядывается на мокрую постель.

— Если не высохнет, купим новый матрас, — легко отнесся к этому отец.

— Сынок, что тебя так напугало?

— Простите, что побеспокоил. Я… Мне…

— Тот день, да? — догадывается Адам.

— Да…

— Тебе нужно успокоиться, — женщина еще раз гладит рукой лицо сына, стирая холодные капли с бледной щеки. — К тому же сейчас твоя постель непригодна для сна. Пойдем в нашу комнату.

— Я не помешаю вам?

— Нисколько.

— Ну, тогда… Только переоденусь.

Отец выходит за дверь, а мама задерживается несколько дольше. Она все еще напугана, но старается держать себя в руках.

— Мы не будем мучить тебя вопросами, но если ты захочешь поговорить…

— Я знаю, мам, — он пытается улыбнуться. — Я всегда могу на вас рассчитывать.

— Мы тебя ждем, — женщина поднимается и выходит, но напоследок еще раз обеспокоенно оглядывается возле самой двери.

Уже через десять минут они лежали все вместе обнявшись.

Майку было очень неловко оказаться в родительской постели. Даже формулировка мыслей об этом казалась какой-то странной. Он лежал ровно посередине между двумя родными людьми и смотрел в потолок. Тепло рук матери Майк ощущал даже сквозь одеяло, а слева от себя слышал спокойное дыхание отца. Он словно вернулся в далекое-далекое детство, когда прятался здесь от монстров, чудившихся под кроватью или в шкафу. Да, это неловко. Да, это странно. Но он точно не чувствовал себя здесь лишним. Им всем необходимо было успокоиться, а мокрый матрас — это лишь повод.

Парень сам не заметил, как очередная мысль не получила своего логического продолжения, а потяжелевшие веки сомкнулись. Остаток ночи прошел спокойно, позволив забыться здоровым сном, не отягощенным бременем прошлого.

* * *

— Привет-привет!

За спиной раздаются радостные крики, а талию обхватывают тонкие девичьи руки, правда, довольно быстро отпускают, теперь уже другая пара конечностей разворачивает его и сжимает в медвежьих объятиях. Майку очень хочется емко выругаться, но позволить себе подобное он не может. Воспитание берет верх над эмоциями, поэтому, удерживая на лице вежливую улыбку, Прай ждет окончания пламенной встречи. В нем еще теплится надежда, что его могли с кем-то спутать.

— Доброе утро! Могу чем-то помочь?

Вежливость — спасительница любой ситуации. Если не ликвидирует конфликт, то точно не даст ему разрастись, а еще с нее всегда безопасно начинать общение.

— Изменил чувство юмора после каникул? — парень забавляется. — Майк, давай прекращай.

— Майк, ты чего? — вторит другая девушка.

Подавить тяжелый вздох удается с трудом. Все-таки мизерный процент, что ребята обознались, оказался нулевым. Окликнул его один человек, а помимо него рядом стояли еще четверо.

— Простите, но я вас не знаю, — честность тоже была хорошим началом.

— Майк, хватит прикидываться. Как можно не знать своих товарищей? И рассказывай давай, куда пропал? Я тебя так долго не видел, — незнакомец вновь лезет обниматься, хлопая по спине так, что чуть не отбивает легкие. — У тебя проблемы?

— Э-э… Нет, — скорее вопросительно, чем утвердительно.

Хорошенько сосредоточившись на лице, рассматривая его без лишних волнений, Прай так и не узнает говорящего… сначала. Но когда он поднимает взгляд на лоб и замечает там относительно небольшую полоску шрама, то вспоминает кое-что.

— Ты уже научился смотреть под ноги?

— Зачем ты опять мне об этом напоминаешь? — возмущается, касаясь лба, но взгляд не становится холоднее.

— Дарел? — всплывает в памяти.

— Почему с таким сомнением? Имени я не менял вроде.

— Вечно отвечаешь вопросом на вопрос, — когда подтвердилась догадка, Майк перестал задумываться о словах, и они полились сами собой.

— Так что с тобой случилось-то?

— Многое. Не представишь своих товарищей?

Майк переводит взгляд на остальных и замечает еле уловимое напряжение, но чем оно вызвано, сказать не может. Возможно, неожиданностью его поведения, а может, неприятием ситуации.

— Старик, ты странный, — еще немного, и у Дарела навсегда останется асимметрия бровей, настолько высоко поднялась левая. — Вообще-то, ты знаешь их подольше меня. Я же только на третьем курсе перевелся. Ты сам меня с ними познакомил, — продолжает улыбаться, но, не замечая и тени улыбки на лице собеседника, начинает понимать, что друг не шутит.

— Ладно, но позже все объяснишь, — грозит пальцем, словно маленькому ребенку. — Слева направо: Кевин, его девушка-милашка Эмбер — это она тут в твою сторону руки распускала, Стив, моя прекрасная леди Мишель и… Дарел, — в конце указывает пальцем на себя. — Запомнил?

— Хм…

— Ма-а-айк?

По территории колледжа прозвучал первый предупреждающий звонок о скором начале занятий.

— Ладно, поговорим в столовой. Не хочется опоздать на математику.

— Что? У нас же первый иностранный.

— У четвертого курса — возможно. Третий идет сражаться с числами.

— Третий? Какой третий?!

— Все потом, опаздываю!

— Вот черт! Бежим!!!

Майк уже не видел, как группа ребят сорвалась с места. Он и сам не хотел получить взыскание.

«Ну, не так уж и страшно было».

Удача не отвернулась от парня и в этот раз. Во-первых, он успевает зайти в кабинет вовремя. Во-вторых, преподаватель снова не проводит перекличку, довольствуясь списком от старосты группы. Все замечательно. Майк никогда не думал, что безразличие окружающих может быть настолько приятным.

Встреча с друзьями, которых он когда-то достаточно хорошо знал, прошла вполне прилично. Представить трудно, что будет, если на него ополчатся три десятка сокурсников, жаждущих информации.

«Бр-р, как же жутко становится, — даже плечами передергивает. — Пусть подольше останутся в неведении».

После третьего занятия Прай чуть не влетает в кого-то, выходя из аудитории. Сфокусировав взгляд, он признает ту же компанию, что была и утром, точнее, троих из пяти. А он успел позабыть о брошенных ранее словах.

— Привет, — прозвучало как-то глупо.

— Мы за тобой, пошли обедать.

— Дарел, тут такое дело…

— Майк, я хочу узнать, что с тобой случилось, — он серьезен, как и его спутники. — Я почти год тебя не видел! Так что учти. И вообще, я не собираюсь выяснять все в коридоре на пустой желудок. Идем!

Дарел хватает Майка за плечи и буквально конвоирует до нужного места, не давая соскочить. Это случилось не вовремя. Он не успел достаточно хорошо себя подготовить, не сумел придумать достоверной причины, в которую смогли бы поверить его товарищи. Очень наивно было полагаться на удачу в данном случае. Особенно человеку, по которому в буквальном смысле проехал грузовик. Глупо было вообще ожидать какого-то подходящего случая. Единственным плюсом в данной ситуации было то, что от такого энтузиазма, исходящего от Дарела, все шарахались в стороны. Путь до столовой они преодолели быстро и, можно сказать, беспрепятственно.

— Ешь и рассказывай! — непререкаемый тон и три пары глаз напротив.

Перед притихшим Майком поставили поднос. Мельком глянув на его содержимое, парень отметил, что каждое блюдо в его вкусе. Эти ребята действительно хорошо его знали.

— А где девчонки? — еще один возможный шанс отступления.

— У профессоров возникли к ним вопросы по поводу курсовых и дипломных работ. Так что они позже подойдут.

«Может, и не стоит ничего придумывать? Лучше сказать правду. Ведь в действительности нет более жестокой, но в то же время более правильной вещи…»

Майк растерянно смотрит на каждого из ребят. Он видит, что сложившаяся ситуация волнует их достаточно сильно. Особенно переживают Стив и Кевин, в их глазах мелькает столько эмоций, что трудно отделить одну от другой и понять, на что именно она похожа. Волнение? Переживание? Страх? Кажется, из-за более близкого и долгого знакомства эти двое острее воспринимают ситуацию. К сожалению, Майк не помнит ребят, но это не отменяет того, что они считают его своим другом и искренне беспокоятся.

«Правда», — выбор сделан.

— Эм… ребят, тут такое дело, — оказывается, трудности на принятии решения не заканчиваются. — Дарел, — поднимает взгляд на названного. — Стив, — поворачивает голову и смотрит на другого парня. — Кевин, — теперь на третьего. — Надеюсь, что правильно запомнил, — виновато улыбается.

— В каком смысле…

— Простите, что пропал на такое долгое время. В моей жизни много всего произошло. И, в общем…

— Майк, только сразу скажи нам всю правду, — просит Дарел. — Пойми, что не из любопытства спрашиваем. Ты очень нам дорог. Мы же переживаем за тебя. Знаешь, как тяжело сейчас найти хороших друзей?

В конце явно было дружное подтрунивание. Улыбка сама появилась на губах. Фраза прозвучала так привычно. Будто и не было печальных событий. Дарел был искренен, и Майку захотелось отблагодарить его за это. Краем глаза он заметил, как переглядываются остальные парни.

— Спасибо, ребят. Я знаю, что мои слова вас расстроят, но вы сами просите правды. Да и врать я не намерен, — тяжелый вздох.

Он просто не может смотреть им в глаза, когда сообщает такое. Чувствует себя предателем, ведь потерял столько воспоминаний, где они были вместе.

— Знаю, поверить будет тяжело, но… Я вас не помню, парни.

Тишина за столиком давит на нервы. Ее трудно вынести. Секунда, две, три, пять… Майк чуть поднимает голову, исподлобья смотря на товарищей, и сразу понимает, что ему верят. Он видит это в удивленно расширившихся глазах, что уставились не него. Читает на лице каждого. Наверняка в них тлеет надежда, что это всего лишь шутка. Странная и немного пугающая шутка. Но Прай не похож на клоуна, да и не спешит смеяться или даже улыбаться.

Почему-то от собственных слов самому больно. Говорил, что будет им тяжело, а на самом деле хуже всех здесь только ему. И что теперь будет? Он окончательно потеряет тех, кого и так не помнит? Потеряет, не успев заново узнать? Кому нужна такая проблема?

Он рассматривает свой поднос и понимает, что сейчас ничего не сможет съесть. Тошно от вида еды. Тошно от собственных предположений, разрывающих голову на части.

В себя Майк приходит от осторожного прикосновения. Его судорожно сжатые в замок руки накрывают большие ладони. Прай удивленно поднимает взгляд… и встречается с теплыми карими глазами. Подобное выражение он замечал у матери, когда она успокаивала его в тяжелые моменты. Сердце вдруг пропускает удар. Такое чувство, будто рядом старший брат. Брат, который всегда на твоей стороне, чтобы не произошло. Они смотрят друг другу в глаза, будто заглядывают в душу, находя там необходимые для себя ответы.

Это все укладывается в несколько секунд, прежде чем Майк понимает — нужно прекратить. Еще немного, и их поведение можно будет истолковать неправильно. Он медленно освобождается из плена ладоней, а мгновение спустя и взгляда, но успевает увидеть понимание вместо обиды. Оглядывает остальных. Парни заняты переглядками, потому и не заметили случившегося у себя под носом несколькими секундами ранее. На их лицах читается небольшой шок, но оно и понятно, не каждый день твой друг тебя забывает. Однако когда они, наконец, обращают на него свой взгляд, то выглядят как-то иначе… Решительнее, что ли… Спокойнее… Сейчас ему тяжело разобраться в их эмоциях, но напряжение между ними точно исчезло.

— Это ты прости нас, Майк, — начинает Дарел, все также не отрывая взгляда от его лица. — Возможно, ты не станешь рассказывать нам всего, да мы и не будем настаивать. Но… Если захочешь выговориться, то внимательно выслушаем.

— Для этого ведь и нужны друзья, — вдруг как-то нервно проговорил Стив, но это было едва заметно.

— Чтобы всегда помогать друг другу. Быть рядом и поддерживать, что бы ни случилось, — продолжил Кевин.

— Если ты хочешь, то мы обязательно поможем тебе вспомнить. Но сначала…

Майк наблюдал за странными действиями Дарела. Тот зачем-то сел ровнее, как не сидел наверняка даже на занятиях. Пригладил волосы, которые и так были в полном порядке. Поправил чуть съехавшую рубашку.

— Позволь представиться, Дарел Оули, студент четвертого курса факультета информационной безопасности, — протягивает руку вперед.

В голове что-то щелкает, но едва ощутимо, что позволяет не отвлекаться. Попутно перед взором проносится несколько отрывочных образов прошлого.

— Майк Прай, студент третьего курса факультета информационной безопасности, — протягивает руку в ответ.

Сейчас он действительно счастлив. Друзья не отказались от него, посчитав слишком странным и проблемным. Даже если их отношения не вернутся в прежнее русло, ему будет достаточно понимания, что они пытались. Сделали все, что от них зависело. И если не сложится, значит, не сложится. Но попробовать стоит.

— Приятно познакомиться.

— И мне.

Это их второе первое знакомство. Забавно выходит.

Глава 4

— Ты всегда говорил, что математика важна во всем и нет предмета нужнее. Это точно!

— Вот и нет, это ты сам напридумывал! Майк так никогда не говорил!

— Говорил!

— А вот и нет! Математика у него получалась лучше других предметов. Хотя он везде был первым. Но это не значит, что он ставил ее во главу угла.

— Ребят, может, вы немного успокоитесь? — голос был усталым.

— Нет, Майк, это дело принципа. Как твои друзья мы должны обязательно рассказать тебе обо всем. Это поможет вспомнить!

— Но мы уже…

— Крепись, — шепот на ухо, и теплая ладонь в знак поддержки ложится на плечо.

— Спасибо, — замученный взгляд в ответ, но, вопреки настроению, на душе становится легче.

— Твоя ложная информация окончательно запутает его!

— Вообще-то, мои сведения правдивы и…

Первый звонок заставил спорщиков резко замолчать. Они удивленно уставились на часы, после чего с округлившимися от страха глазами подскочили со своих мест, хватая сумки. Сегодня они были без своей прекрасной части компании.

— Черт, мистер Урдис меня прикончит!

— Тебе-то хорошо, а я к «Гарпии» не заскочил.

— Майк, прости, нам с дипломом надо разобраться.

— Ага, эти преподы решили завалить нас на стадии написания.

— Хорошо тебе на третьем.

— Короче, еще увидимся!

— Давай, до скорого! — и сбежали.

Майк не успевает ничего сказать, лишь сидит с удивленно приоткрытым ртом. Глубокий вдох и тяжелый выдох. Он даже не знает, чего в этой ситуации больше: радости или досады. Они в одинаковой степени переполняют его. Хотя нет… радости все же больше.

— Как же я устал, — мученически стонет, распластавшись по столу, удобно устраиваясь на деревянной поверхности.

Неожиданный массаж для гудящей головы, когда легкие поглаживания чередуются с оттягиванием сжатых в кулак прядей, кажется манной небесной. Прай готов застонать от удовольствия, ведь боль начинает медленно сходить на нет.

— Тебе разве не нужно торопиться? — спрашивает, не поднимая головы.

— В отличие от некоторых, я все сдаю вовремя, — Дарел продолжает совершать приятные манипуляции. — А не жду до последнего непонятно чего.

Столовая постепенно освобождается от гомонящих студентов. Приближается второй звонок, и все спешат по своим делам. Никто не обращает внимания на парней. Одного, уткнувшегося лицом в стол и не желающего куда-либо двигаться, и второго, зарывшегося одной рукой в волосы первого. Майку сейчас вообще было параллельно на мнение окружающих. Он ощущал себя словно в раю, наслаждался тишиной, покоем и отпускающей болью. Кто бы мог подумать, что то, от чего он уставал в больнице, сейчас покажется самым желанным на свете.

«Правду говорят — все хорошо в меру».

Уже за какую-то неделю он вымотался больше, чем за четыре месяца нахождения на реабилитации. Мозг будто бы вытащили, встряхнули хорошенько и засунули назад, забыв, где низ, а где верх. Майк ощущал, что его морально высушили. Выпили все соки.

— Какие же утомительные у меня друзья.

— Есть немного, но они просто переживают за тебя и хотят, чтобы ты поскорее поправился.

— А мне кажется, они своими действиями хотят закончить начатое, — бурчит.

— Не преувеличивай, — хмыкает Дарел.

Майк понимал, что друзья очень стараются ему помочь все вспомнить, но они поднимают столько шума, что хочется закрыть уши и попросить их заткнуться. Очень громко и настойчиво попросить. Но он не может. Их отношения вроде как налаживаются, и все портить не хотелось бы. Однако если он не вспомнит, то этот гомон никогда не прекратится. А он угрожает длиться нескончаемо долго, поскольку создаваемый шум никак не способствует пробуждению даже крупиц воспоминаний.

— Я в глубокой… очень глубокой… яме.

— Ты слишком строг к себе, — смягчает замечание. — Стало легче? — и столько заботы в голосе.

— Да, благодарю. Ты мой спаситель, — Майк соскребает себя со стола, чтобы подняться и допить сок.

— Рад, что хоть здесь смог помочь, — улыбается. — Слушай, уже на следующей неделе я избавлюсь от большей части курсовых, — начинает уверенно, а вот потом будто тушуется. — Мы с тобой знакомы всего-то чуть больше пяти месяцев, и я мало чем могу помочь, но если хочешь, то давай установим дни, и я…

— Хочешь встречаться?

— Сам-то понимаешь, что сказал? — хохочет Дарел.

— И правда, прости, — скулы трогает едва заметное смущение от этой оплошности. — Кх-м… Ты хочешь встретиться. В общем, я не против. Только давай время выберем уже ближе к следующей неделе, когда ты будешь уверен, что точно сможешь. Дела ведь могут возникнуть и из ниоткуда.

— Договорились, — кивает и вновь нерешительно замирает, обеспокоенно вглядываясь в лицо друга. — Майк, ты хорошо спишь? — это уже не первый раз, когда Дарел замечает за другом частые зевки и покрасневшие от недосыпа глаза.

— Последствия аварии, — отмахивается. — Кошмары не хотят оставлять меня.

— Тебе снится тот самый день? — Майк чувствует, что вопрос задан не из любопытства.

— Да, — тяжело вздыхает. — Все еще в больнице началось. Сон смутный: я слышу только обрывки фраз, а потом все заглушает яркий свет и визг тормозов. Вот недавно прибавилось ощущение боли.

— И часто тебя это мучает?

— Нет, иначе я был бы похож на панду с кругами у глаз, — и самому стало смешно, когда представил.

— Любому было бы нелегко в подобной ситуации.

Дарела не провести. Он внимательно смотрит на своего друга, пытаясь найти и другие признаки его ухудшившегося состояния, как физического, так и эмоционального.

— Как думаешь, если сможешь восстановить в памяти тот день, то все прекратится?

— Есть такие мысли, — соглашается. — Эти сны ведь не просто так приходят.

Парень не слышал второго звонка, но судя по тому, что столовая окончательно опустела, он все-таки прозвучал.

— Если ты не против, то я хотел бы дать тебе совет.

— С удовольствием выслушаю.

— В нашей компании мало кто сможет помочь. Эмбер только около месяца успела пообщаться с тобой, Кевин и Стив — твои близкие друзья, но толку от них мало. Я, может, и помогу, но слабо. Тебе нужен человек, который хорошо знает тебя, но при этом не знаком близко. Какой-нибудь приятель. Кто сможет описать тебя со стороны, что ли.

Майк задумывается.

— Идея хорошая, — он просчитывает плюсы. — Я подумаю.

— Ладно, я, пожалуй, пойду, — поднимается.

— У тебя еще остались занятия? — Прай шокирован. — Так чего ты сидел тут?

— Моему другу было плохо, как я мог его бросить?

— Относись к учебе серьезнее, ты же выпускник! — у него просто нет слов.

— Майк, профессор Тимбэл максимум задаст больше домашки или просто будет игнорить. Это не такая страшная потеря. И это не повод бросать тебя, когда ты плохо себя чувствуешь.

В голове вдруг щелкает, но совсем не больно. Просто маленький осколок внезапно появляется.

— …уходим. Быстрее! Пока никто…

— Спасибо тебе, — хлопает Дарела по колену. — Иди, а я, пожалуй, домой.

— Увидимся, — ненавязчиво треплет по волосам и уходит.

Больше Майку здесь делать нечего. Занятия окончены, и следует двигаться в сторону дома. Он очень устал. Хочется оказаться в каком-нибудь спокойном месте, где атмосфера пропитана теплом и уютом, например, дома.

Он собирается и идет на выход. Однако внезапно вспоминает, что должен зайти в библиотеку. Учеба только набирает свои обороты, потому Майк с небольшой опаской заглядывает в будущее. К его ситуации преподаватели относятся с пониманием и терпением, да и одногруппники наседают не столь яростно, как он предполагал. Но что будет дальше? Он уже сейчас устает, а нагрузка будет только увеличиваться. Пусть и постепенно, но все же. Хотя, может быть, он просто нагнетает ситуацию, и все будет не столь плачевно, но слишком многое давит на него с разных сторон.

«Придется еще немного подождать, прежде чем я вернусь к родному теплу и уюту».

От столовой до библиотеки есть короткий путь через старое крыло, которое сейчас ремонтируют. Опасностей там уже нет, основные работы завершены, остаются мелочи. Пройдя через него, Майк быстро добирается до своей цели, но неожиданно возникает непредвиденное событие, точнее, просьба. Достопочтенная хранительница знаний просит об услуге. Прай не в силах отказать, особенно женщине, поэтому берет протянутый ему пакет и следует на второй этаж к преподавателю биологии. Мысленно же он продолжает прокручивать разговор с Дарелом, точнее, его совет.

— Вам просили передать, — заходит в кабинет сразу после стука.

— Благодарю, дорогой, — мужчина не отрывается от чтения доклада, — поставь на стол и можешь идти.

— Конечно.

Закрывает дверь и теперь уж точно направляется домой.

«Думаю, он прав. Одного якоря будет мало для возврата к прежней жизни. Следует найти еще хотя бы…»

— Ой!..

— Черт!

Забывшись в своих мыслях, Майк не следит за происходящим вокруг. Да он и предположить не мог, что по опустевшим коридорам будет ходить кто-то еще, кроме него. И уж тем более он не рассчитывал врезаться в кого-то, выходя из-за угла.

— Прости меня!

— Нет, это ты прости.

— Я не смотрел, куда иду…

— Я не смотрела, куда иду…

И оба замолчали, удивленно смотря друг на друга. Глупая ситуация. Не поймешь, кто виноват. Наверное, оба, раз признались в одном и том же.

— Давай я помогу собрать, — Майк заметил разбросанные по полу книги.

— Не стоит, я сама!

Девушка поднимает тетради, выпавшие из сумки, которую она уронила при столкновении, а Майк собирает книги возле себя. Один из попавших ему в руки учебников оказался в кожаном переплете и без подписи. Любопытство берет верх, и он открывает книгу примерно в середине, но успевает выхватить только пару слов.

— Это мое, — блокнот довольно быстро вытаскивают у него из рук с неловкой улыбкой на лице и прячут обратно в сумку.

— Прости, я не хотел, — Майк обезоруживающе улыбается. — Еще подумал, какая книга необычная, — и тут же меняет тему, чтобы не смущать девушку: — Как ты это все несла одна? Они же тяжелые, — он берет несколько довольно объемных томов, которые не только на вид, но и в действительности оказываются очень весомыми.

— Ну, вообще-то, — Мишель заправляет прядь светлых волос за ухо, — мне сказали найти помощника для этого. Но я подумала, что быстрее справлюсь сама, чем буду кого-то искать. Можно было бы сделать несколько заходов, но это было бы слишком…

— Долго?

— Точно, — она успевает взять пару словарей, а с остальными книгами быстро справляется Майк.

— Почему не попросила Дарела? Сомневаюсь, что он отказал бы своей девушке, — собрав все с пола, они встают с колен.

— У него сейчас диплом, а с его усидчивостью и внимательностью дорога каждая секунда, — вполне серьезно заявляет Мишель, Майка лишь удивляют ее слова.

— Ну, тогда считай, что ты его нашла, — поудобнее перехватывает стопку.

— Кого? — кажется, девушка выпала из разговора.

— Помощника.

— Не нужно! Я же…

— Книги тяжелые, я не могу позволить тебе тащить их одной. Оставляй себе те две, что держишь, а остальные возьму я, — и он разворачивается, показывая, что готов идти.

— Ты уверен?

— Как ни в чем другом.

— Ну… Ладно.

— Так, куда мы направляемся? — он поправляет книги в руках, чтобы они не сползли.

— В библиотеку.

— Что?! И ты собиралась тащить это на пятый этаж сама?

— Ну хватит уже! Я поняла, что переоценила свои силы!

— Рад это слышать.

— Как тебе в колледже? Уже освоился? — Мишель входила в их компанию, так что ее информированность не удивила Майка. Они за эту неделю виделись лишь пару раз, однако Дарел должен был рассказать ей все, чтобы избежать недопонимания.

— Потихоньку привыкаю.

— Это отлично, главное — приложить усилия, тогда точно все получится.

— Ты права. Кстати, ты ведешь себя гораздо сдержаннее Эмбер. Сказать по правде, ее порывистость удивила меня в первую встречу.

— Думаю, у нас просто разный характер. Я вообще не столь эмоциональна, — пожимает плечами. — Никогда не считала, что это плохо.

— Я и не говорю, что плохо, даже наоборот. Меня это полностью устраивает.

— Ты уже забыл, что у меня есть парень? — удивленно замечает девушка.

— Ох, прости, — посмеивается. — Ты не так все поняла. Я просто хочу узнать, насколько сильно изменился после случившегося.

— А парни тебе ничего не говорили?

— Ну, они довольно активны. Даже слишком…

— Понимаю, — смеется. — Шума от них временами действительно много, но сказать по правде, я не уверена, что смогу помочь. Мы ведь раньше не были слишком близки. Учились на разных курсах, и предметы у нас совсем не совпадали. Ну-ка, дай подумать…

— А сейчас получается что?

— Сейчас мы с тобой однокурсники, — Мишель говорит, одновременно обдумывая ответ по поводу перемен в поведении. — Занятия отчасти тоже теперь должны совпадать.

— Хм, я тебя не замечал, — Майк видит… удивление в ее глазах.

— Предпочитаю парты первого ряда, — быстро берет себя в руки. — Так, ладно, я нашла что тебе сказать. Только заранее прошу не обижаться, если мои слова покажутся тебе грубыми, — получив кивок, девушка продолжает: — Сейчас ты стал каким-то… Я бы сказала, тихим. Раньше ты всегда и везде мелькал. Сложно было сосчитать все те мероприятия, на которые тебя записывали. Профессора даже порой ссорились, если две олимпиады в один день проходили. А теперь… Ты будто пропал. И ходишь постоянно задумчивый. Что вообще с тобой случилось? В общих чертах ситуацию Дарел, конечно, объяснил, но, мне кажется, о чем-то умолчал. Верно? Из-за простой аварии не устраивают такой тайны, да и академический отпуск не берут.

Они как раз дошли до дверей библиотеки, и Мишель, как человек, у которого были более свободны руки, открыла дверь.