Бесплатный фрагмент - Волна

«Когда я слышу о коте Шредингера, моя рука тянется к пистолету»

Стивен Хокинг

Реальность 1

Мы продолжаем наш экскурс в джаз и сегодня послушаем несколько вариаций исполнения знаменитого стандарта тридцатых годов двадцатого столетия «Караван». Это один из самых известных шедевров Дюка Эллингтона, который он создал на пару с тромбонистом собственного оркестра Хуаном Тизолом.

Первой в нашем хит-параде будет версия тысяча девятьсот шестьдесят второго года, исполненная маэстро в отличной компании свирепого контрабасиста Чарли Минуса и бесподобного Макса Роуча на ударных. На этой записи отчетливо слышна мощная игра Дюка, которая придает музыке неподражаемое звучание своей эскизностью. Здесь же по соседству глубокое наполнение пространства ритмом Роуча и напор импровизации басового рисунка Мингуса. Нет, это не классический «Караван», созданный в тридцать втором, это его перерождение в умелых руках трех мастодонтов джаза.

1

— Нужно собирать данные прямиком из хранилища! — настаивал Дэн, главный дизайнер проекта. — Если мы говорим об интеграции личного опыта, мы должны иметь к нему доступ.

— Ты предлагаешь извлекать память на внешний носитель? — уточнила архитектор сетей, Саша. — Ты представляешь, сколько нам потребуется серверов на одного игрока? Даже с современными квантовыми системами это практически невозможно!

— С нашими бюджетами нет ничего невозможного! — весело парировал оформитель интерфейса, Макс.

— Бросьте, никто не даст нам таких средств. Это все равно, что заселить еще одну планету шахтерами!

Мари со скучающим видом смотрела в окно. Там шелестели на ветру пышные кроны синтетических дубов. Ей нравилось любоваться ими — она представляла, что живет где-то в другом месте, где никогда не бывает настолько жарко, чтобы обычные деревья не могли расти в средней полосе. Мыслями она была далеко от этого собрания идиотов. За пределами их узких представлений о проекте, которым команда занималась с ее подачи. В конференц-зале было душно и пахло какой-то навязчивой смесью ароматов полевых цветов. Компания стремилась к максимальной естественности и экологичности, но в этом запахе не было ничего естественного. Он резал нос и наводил на тоскливые размышления.

— Как тебе такое, Мари? Ты слышишь наш отдел дизайна? — Саша подняла брови и с недоумением уставилась на начальницу.

— Да, слышу, — со вздохом кивнула та. — Они правы, в этом нет ничего невозможного, нам легко одобрят любые затраты, — она покрутила в руках красную блестящую ручку.

— Я же говорил! — торжественно хихикнул Макс, водрузив ноги на стол.

— Только это было бы самым глупым расточительством, какое можно себе вообразить, — Мари оглядела свою команду: отдел разработки, который она возглавляла, смотрелся весьма убедительно, чего не скажешь о творческой секции. Эти ребята не имели никакого представления об идее. Они мыслили крайне поверхностно, даже не пытаясь вникнуть в суть происходящего. С другой стороны, а чего еще можно было ждать от наемных креативщиков? Никто из них не хотел жить проектом. Все мечтали лишь максимально эффектно визуализировать очередной рекламный ролик, чтобы украсить почетным дипломом свою и так забитую наградами под завязку стену в офисе. — Нам не нужно скачивать ничью память по трем причинам. Первая — это нарушение прав личности. Да, да, хватит ухмыляться. Запрет на копирование сознания еще никто не отменял. Вторая — если забыть о первой, никому еще не удавалось сделать подробный отпечаток личности, всегда что-то ускользает. Кстати, именно из-за этого, если вы вдруг забыли, и приняли закон о запрете копирования. Неполные личности — преступление против человечности.

— А третья? — спросил поостывший Макс, опустив ноги под стол.

— Третья — нам это просто не нужно.

— В смысле, не нужно? — прыснул Дэн. — Как мы тогда сможем моделировать вариации?

— Очень просто, — Мари откинулась в кресле. — И что-то мне подсказывает, я уже упоминала об этом. Это и является ядром нашего кода. Нам не нужно запускать игровой процесс, пока пользователь не вошел. Бессмысленная трата ресурсов. Моделирование начнется в момент соединения с консолью. Поэтому у нас уже есть самое эффективное хранилище, которое когда-либо было создано — человеческий мозг. Если хотите, мы будем в необходимый момент вытаскивать нужную информацию из сознания человека, как из облака. Скажи, Дэн, ты скачиваешь музыку, чтобы слушать ее в твоей деревянной черепушке?

Дэн скривился и отрицательно покачал головой.

— Тебе достаточно иметь доступ к облачному хранилищу. Мы будем работать по тому же принципу. Конечно, интерфейс игры будет уже готов и будет загружаться из консоли. Но для этого нам вообще не нужны сервера. Достаточно хранилища, которое поместиться в ноздревой серьге, — она пренебрежительно посмотрела на испещренное киберпирсингом лицо дизайнера интерфейса.

— Но как мне быть с проектированием реальностей? Ведь мы должны иметь хоть какое-то представление о памяти игрока. Иначе как я смогу нарисовать убедительный мир? Ты-то должна это понимать. Насколько я помню, еще твоя бабушка была дизайнером снов. Пусть это и устаревшая технология, но принцип работы тот же.

— Дэн, — терпеливо начала Мари, — честно говоря, я не понимаю даже того, зачем в моей команде нужны дизайнеры.

— Ты издеваешься? — он мотнул головой и поднялся, оперевшись руками на стол. — Она издевается! Да вся игровая индустрия держится на визуальных художниках! Вы, разрабы, до сих пор играли бы в пиксели, если бы мы не придумали весь этот мир! Кто бы в своем уме стал играть в игры из единичек и ноликов?

Саша несдержанно хохотнула.

— Давайте закончим на этом? — руководительница проекта устало нахмурила брови.

— Как закончим? — Дэн выпрямился в полный рост, который был далеко незавидным, даже учитывая пятисантиметровый каблук его туфель. — Наши отделы главные в этом проекте, пока мы не придем к консенсусу, мы не сможем распределить задачи по другим подразделениям! Сценаристы, я не понимаю, вы почему молчите? — он посмотрел на бородатого парня в самом темном углу хорошо освещенного зала.

Тот развел руками.

— Вот! Они тоже не понимают, как работать над сюжетом без информации о бэкграунде игрока.

— Не понимают? — Мари покосилась на молчаливого бородача.

Он пожал плечами.

— Слушай, давай я попробую расставить точки над «i»? — Дэн встал со своего места и начал обходить длинный стол, останавливаясь за каждым участником встречи.

Она обессилено кивнула и снова перевела взгляд за окно. В плотном безветренном мареве плавились широкие листья пластиковых пальм. Ей показалось, что раньше там были какие-то другие деревья, но неприятный голос дизайнера отвлек ее от этих мыслей.

— Итак! Мы с вами делаем революцию в игровой индустрии и чувственном опыте человечества! Таких игр не создавал еще никто. Сценарные сновидческие квесты и стрелялки не берем в расчет. Мы собираемся выстраивать реальность игры вокруг пользователя, основываясь на его личном опыте. И фишка нашей игры в том, что она никогда не будет повторяться — игрок, как путешественник по различным параллельным реальностям сможет прожить свою жизнь в миллионах разных вариаций. Если кто-то переживал, что в первом классе не выучил пятый параграф учебника по математике, и делает вывод, что по этой причине не сложилась его карьера, теперь у него будет возможно проверить, что было бы, если бы он учился на отлично. Несложившиеся романтические истории запылают новым жаром, а неудачные поездки обернутся необычными приключениями. И прочее, прочее по рекламному буклету, — он сделал паузу и остановился аккурат за креслом начальницы проекта. — Так объясни мне, Мари, как мы, дизайнеры и сценаристы, должны разрабатывать все эти невероятные реальности, не имея доступа к информации о пользователе?

Мари отложила шероховатый белый карандаш, вздохнула и начала, глядя на Сашу, единственного члена команды, помимо рядовых программистов, который здесь понимал ее:

— Вы не должны.

— Не должны? — Дэн опустился на стул рядом с ней. — И как же тогда будет строиться сценарий и визуализация?

— Очень просто: на информации, взятой из памяти игрока и священной теории вероятности, — она отодвинулась подальше от собеседника.

— Зачем тогда наши отделы вообще сформированы на этом проекте? — Макс оторвался от терзания кольца в губе.

— Видимо, затем, чтобы оправдать ваше существование.

— Вот это было обидно, — дизайнер интерфейсов начал крутить тоннель в щеке.

— Ребята, — Мари закусила губу, — я сразу сказала владельцам, что для реализации игры мне нужна только кучка кодеров. Остальная команда может спокойно заниматься рекламной кампанией. Так что расслабьтесь и отдыхайте. Пока мы не спроектируем первый удачный образец, вам тут делать нечего. На фокус-группе вы уже сможете отыграться: записать их переживания, впечатления, визуальные эффекты и даже позаимствовать сценарии для будущих роликов. Сейчас вы не нужны. Вы просто не понимаете процессов, на которых будет строиться игра.

— Ясно, — Дэн почесал висок. — Почему же нам раньше никто об этом не сказал?

— Понятия не имею, — она с сочувствием посмотрела на коллегу. — Мне сообщили, что вы должны присутствовать на всех собраниях, чтобы иметь полное представление об игре.

— То есть, нам нужно иметь представление, но в разработке мы не участвуем?

— Все верно.

— Просто ходить на собрания, чтобы послушать ваши заумные беседы? — не слишком разборчиво протянул Макс, его мизинец наполовину ушел в отверстие в щеке.

— Можете не ходить, — Саша ткнула его пальцем в бок. — Здесь сразу будет лучше пахнуть!

— Да, скажите уже кому-нибудь, чтобы сменили этот ужасный запах свежей выпечки на что-то менее аппетитное. Иначе я ни о чем, кроме еды думать не могу! — пожаловался обиженный дизайнер интерфейсов, вытащив палец из обрамленной пластиком дыры в щеке.

Совещание закончилось, понурые креативщики разошлись по своим офисам. Мари и Саша остались в конференц-зале. Архитектор сетей открыла окно, чтобы освежить воздух, снаружи шумел привычный лес тополей.

— Слушай, ты правда думаешь, что такой простой код справится с задачей?

— Я в этом уверена.

— Но как мы сможем найти путь к объекту, не зная, существует ли он вообще?

— В этом и суть подхода, — Мари налила себе апельсиновой газировки из крана и вернулась в кресло. — Нам не нужно ничего знать, ни об объектах, ни о путях, ведущих к ним. Мы рандомизируем происходящее.

— Не скатится ли тогда наша игра в обычный кислотный трип? — Саша с сомнением рассматривала искрящуюся голубую воду в стакане главной разработчицы.

— Нет, нам известны основные законы сортировки опыта мозгом. Не зря же поколения нейробиологов и сновидцев просиживали свои штаны. Это и есть наш основной фреймворк. А библиотеки нам не нужны — все они уже хранятся в памяти пользователей. Что может быть проще?

— Слушай, я ведь давно не занимаюсь низкоуровневым кодом, но эта твоя затея звучит как изобретение нового языка программирования.

— Вовсе нет, база останется той же. Твоему железу ничего не грозит — консоли ведь даже не нужно обрабатывать информацию, по сути, за тобой только инициализация процесса. Остальное сделает сознание игрока.

— Я все равно опасаюсь, что у людей начнут лопаться мозги.

— Не начнут.

— А как же эксперименты Штайнера? Сколько судов!

— Штайнер, несомненно, сильный конкурент, — Мари допила свой зеленый чай и отставила чашку. — Но нельзя сравнивать наши проекты. Он как раз пытался выстроить игру через сновидение и искусственную кому. Конечно, это опасно. Нам не нужно так заигрываться. Мы будем создавать реальности так, как это делает сам человек, который перед сном вспоминает диалог с начальником и придумывает, как лучше было ему ответить. Мы сделали небольшой шаг вперед — пользователь сможет не просто это представить, но и прожить. Кроме того, мы всегда будем напоминать ему, что мир, в котором он находится — нереальный. Думаю, провал игр Штайнера обусловлен именно тем, что он позволял игрокам поверить в реальность происходящего. Неудивительно, что они начинали сходить с ума. Да вообще, у Штайнера не было ни консоли, ни интерфейса. Когда они говорят, что возвращение к приставке — все равно что перемещение в каменный век, они сильно ошибаются. Играя, человек должен осознавать, что играет. В этом разница между реальностью и выдуманным миром.

— Ладно, тогда я жду ваш тестовый код, потому что мне нужно понимать, как у вас будет связан фронт с бэком, и какие для этого нужны системные ресурсы. Мне же не напрямую провод в голову игроку втыкать.

— Не проблема, связку с бэком могу прислать тебе хоть сегодня. Мои ребята уже закончили эту часть. Сейчас выводим главные последовательности.

— Слушай, это, конечно, не мое дело, но все же, — Саша замялась. — Насчет дизайна интерфейса, может все-таки заложить его?

— Я по-прежнему считаю, что сознание само подстроится под систему.

— А что если сделать два режима интерфейса? Один свободный, по умолчанию, и второй — с нашей канвой? Чтобы, если что-то пойдет не так, человек всегда смог вызвать понятные настройки…

— Думаю, это избыточно. Фантазии игрока достаточно. Взаимодействие с интерфейсом должно оставаться интуитивным. Без нашего вмешательства.

— Ты слишком хорошего мнения о пользователях, — архитектор невесело улыбнулась и пошла закрывать окно. Кондиционеры уже не справлялись с горячим воздухом с улицы. Жаркий штормовой ветер терзал редкие листья умиравших дубов. Саша подумала, что давно нужно было заменить этих несчастных синтетическими копиями.

2

Мари спустилась на этаж перехода и встала на траволатор, чтобы дать себе время отойти от совещания. Она ненавидела ездить в офис. Все эти разговоры казались ей тщетной тратой драгоценного времени и сил. Даже ее отдел работал удаленно. Кому вообще пришло в голову отдать целый этаж под ее проект. Вероятно, здания просто пустовали, нужно было как-то оправдывать эти вложения. За окном стеклянного коридора, соединявшего строения, плавились тротуары, окруженные синтетическими садами. Полдень давно стал невыносимым, поэтому она старалась не показывать носа на улице до первых признаков закатного перламутра в небе. Сегодняшний день стал исключением.

Ее отвлекла неприятная вибрация на запястье. Она посмотрела на браслет — там светилось имя начальника кадрового отдела. Мари едва не взвыла, но приняла звонок:

— Фил? — она привыкла общаться с эйчарами вопросами.

— Мари, ты в здании? — поинтересовался непривычно высокий мужской голос.

— А что тебе нужно?

— Ты давала запрос на нового сотрудника в твой проект?

— Зачем мне может понадобиться новый сотрудник?

— Так ты заедешь? — капризно заныл в ухо Фил.

— Вы все там же, в самом пекле?

— Думаешь, кто-то считается с моими желаниями? — с этими словами он отключился.

Мари с неохотой перешла на дорожку, двигавшуюся в обратном направлении, и набрала на тонкой силиконовой полоске, огибавшей защитной пленкой нежную кожу запястья, Сашу. Та ответила практически мгновенно, будто поджидая этого звонка:

— Саш, это тебе нужен новый человек?

— Новый, — она на секунду задумалась. — Ах, точно. Мы подавали запрос на автора музыкального оформления. Но он нужен не мне. Это все креативный отдел.

— Музыкального оформления? — крикнула в затылок стоявшего впереди человека Мари. Он вздрогнул и, решив размять ноги, стал удаляться по траволатору быстрым шагом. — Они там с ума посходили? У нас же есть целый этаж музыкального лейбла. Зачем им отдельный человек?

— Слушай, я понятия не имею. Возможно, это вообще по другому запросу. Я ведь не твой секретарь, — с нотой обиды в голосе сообщила Саша.

— Ладно, — Мари попыталась взять себя в руки. Духота кондиционированного воздуха стеклянных офисов доканывала ее. Она не могла дождаться, когда сможет выйти в теплую прохладу заката в старом городе, где была ее маленькая квартирка. — Извини, — она отключилась.

Отдел, заведовавший штатом, располагался на самом верхнем этаже здания. Крыша его была прозрачной, так что к обеду помещение так накалялось, что сотрудники едва не варились заживо. Они сидели за своими длинными белыми столами, блестя красными потными лицами, точно свежеприготовленные омары на тарелках. Мари прошла к офису Фила, который располагался в самом центре этого круга ада. Тот сидел в высоком силиконовом кресле, расстегнув серебристую рубашку до пупка и обмахиваясь автоматическим веером. Его черные, уложенные назад волосы были так напомажены, что создавалось впечатление, будто по его вискам течет не пот, а гель для укладки.

— Ждал? — спросила она, зайдя в прозрачный аквариум кабинета.

— У тебя есть десять минут? — голос главного кадровика взрезал густой воздух офиса.

— Зачем тебе так много?

— Ты думаешь, собеседование начинается с тебя? — он кивнул в сторону открытого помещения офиса, там за одним из столов, напротив юной сотрудницы, спиной к кабинету Фила сидел мужчина.

— Это он? — Мари бросила взгляд на широкие плечи и выгоревшие на солнце желтыми прядями чёрные волосы мужчины.

— А ты ждала звезду интерфильмов?

— Лучше скажи, кто вообще подал запрос? Что за должность?

Фил провел рукой по взбитым кудрям, обрамлявшим лицо, поправил туго застегнутый воротничок розового поло, и поводил пальцами по воздуху. Над столом появился документ вакансии.

— Судя по всему, ты сама подала, не помнишь?

— Что за бред? — она подошла ближе и рассмотрела текст запроса.

— Видишь? — Фил ткнул антикварным деревянным веером в ее подпись.

— Но команда проекта давно укомплектована, когда я открыла эту вакансию?

— Судя по всему, — наманикюренные пальцы вновь затанцевали в воздухе, — примерно полгода назад, — впервые закончил предложение без вопроса начальник отдела.

— Полгода?! — Мари вскипела. — Все вакансии давно закрыты! Какого черта! Что вообще там за должность? — она прищурилась, чтобы рассмотреть.

— Руководитель по интеграции.

— Это еще что?

Фил пожал узкими плечами, обернутыми прозрачной сетчатой водолазкой.

— Черт, — в глазах потемнело, — где у тебя краны?

— Тебе сок или газировку?

— Просто воды, — Мари рухнула в кресло напротив. Ей казалось, что пространство вокруг начинало закручиваться в узел. Одежда на Филе постоянно менялась, его прическа мерцала то ирокезом, то удлиненным каре. — Это еще что за мода? — она приняла бокал из рук коллеги.

— Ты о чем? — он приложил палец с заостренным красным ногтем к румяной скуле.

— Эта твоя одежда. Что, какой-то новый фильтр?

— Не понимаю, о чем ты, я всегда так одет, — на нем была отглаженная белая рубашка, волосы коротко пострижены, ногти, как обычно, безобразно обкусаны.

— Фух, — она вздохнула и залпом выпила газировку. — Тфу, — она посмотрела в стакан, там снова была обычная вода. — Фил, может, у тебя есть какое-нибудь успокоительное? Видимо, я перегрелась сегодня.

— Я не держу в офисе лекарств. Любое недомогание — отличная причина, чтобы устроить себе короткий день.

— Ясно, — Мари поставила стакан на стол, глянула на нового сотрудника за стеклянной стеной и спросила: — Куда мне его теперь девать?

— Понятия не имею, — он поднял руки с ехидной улыбочкой.

— Ладно, слушай, — девушка встала и направилась к выходу. — Я тут у вас, чего доброго, отключусь. Отправь его на мой этаж. Я подожду в конференц-зале.

Мари по стенке добралась до лифтов и спустилась в свой отдел. Ее встретила душная прохлада пустого офиса. Те сотрудники, которые еще слонялись вокруг после совещания, разошлись по домам. Только в помещении программистов еще кипела работа. Девушка прошла мимо них к залу для совещаний, стараясь не отвлекаться на детали интерьера: картины на стенах то и дело менялись, освещение мигало разными цветами, даже половое покрытие под ногами струилось узорами. В зале она распахнула все окна, успев отметить, что деревья снаружи, словно на картине кубистов, одновременно похожи и на дубы, и на фикусы, и на пальмы. Включив кондиционер на режим прохладного бриза, она налила себе воды и устроилась за столом, стараясь привести мысли в порядок.

— Ты снова здесь? — зашла Саша. — Мне казалось, ты пулей полетела домой. Фил заставил тебя вернуться?

— Какой-то сбой в их системе вакансий, — массируя виски, ответила Мари.

— С тобой все хорошо? Ты выглядишь болезненно.

— Да, — она подняла глаза на подругу. — В смысле, мне дурно. Может, духота, не знаю.

— Вот, выпей это, — Саша извлекла из заднего кармана своих черных шароваров коробочку и, открыв ее, протянула розовую пилюлю.

— Давай, — Мари схватила таблетку, положила ее в рот и залпом допила шампанское. — Черт, — она посмотрела в стакан, на дне которого пузырилась шипучка, и перевела взгляд на подругу. — Что я только что приняла?

— В твоем стакане было наше лучшее игристое, а таблетка — всего лишь безобидный нейролептик. Я принимаю его, когда слишком по долго сижу за работой. Успокаивает мысли, знаешь.

— То, что надо, — девушка вытерла губы. — Я ужасно хочу воды, но везде то газировка, что сок, то вот, шампанское. Куда делась обычная вода?!

— Как всегда, в правом кране. Налить?

— Давай. А то я совсем поеду, а нужно еще разобраться с этим парнем.

— Держи, — Саша протянула коллеге стакан воды.

Мари схватила его и начала жадно пить, пока вода не превратилась во что-то другое.

— Я пойду. Если понадоблюсь, вызывай!

— Спасибо.

Архитектор сетей вышла из конференц-зала, и Мари осталась одна. Не успела она ощутить, как началось действие лекарства, как на этаже появился мужчина. Сквозь прозрачные стены она видела, как он растерянно ходит по офису в поиске нужного помещения. Когда их взгляды встретились, она махнула ему рукой, и тот быстрым шагом направился в ее сторону.

— Мария? — спросил высокий широкоплечий молодой человек, зайдя в зал.

— Да, добрый день! Проходите, садитесь, — она щелкнула пальцами и на столе отобразились документы нового сотрудника. — Геннадий И?

— Да. Можно просто Ги, — мужчина опустился в кресло напротив нее и, сложив руки перед собой, сплел пальцы. Это выглядело так, словно она пришла к нему на собеседование, а не наоборот.

— Вы откликнулись на вакансию Руководителя по интеграции, верно?

— Верно.

Мари внимательно осмотрела потенциального коллегу: чёрные волосы со светлыми, точно выгоревшими на солнце добела концами, стояли торчком, гладковыбритый подбородок упрямо смотрел вперед, подчеркивая капризную линию тонких губ. На нем была какая-то непримечательная одежда, практически серая роба, похожая на те, что бесплатно раздают поселенцам шахтерских планет. Она легко могла представить себе его в роли пионера колонизации или тренера олимпийской команды по водным видам спорта. Как его занесло в их компанию? Они занимались всем, что связано с технологиями и развлечениями, но никто из них не мог похвастаться таким здоровым цветом лица и блеском в глазах.

— Прошу прощения, — она снова заглянула в документы, — но я понятия не имею, что это значит. Чем вы занимаетесь? Что и куда интегрируете?

— Я занимаюсь введением новых технологий на колонизованных планетах, — спокойно ответил мужчина. Мари едва заметно улыбнулась, обрадовавшись, что ее детективные способности ее не подвели. — Но чем могу быть полезен вашей компании, я тоже не знаю, — он улыбнулся в ответ.

— Тогда, — неуверенно продолжила она, — зачем вы откликнулись на вакансию?

— Честно говоря, я откликнулся на все вакансии, которые нашел в сети. Я недавно вернулся на Землю, некоторое время работал в колонии — внедрял новые медицинские аппараты. — Так что, если вы отправите меня домой, я не сильно расстроюсь.

— Понятно, — Мари пробежала по описанию вакансии. — Тут написано, что вашей задачей должно стать налаживание реализации нашей новой игры в колониях. Но это больше похоже на руководителя отдела продаж, а человек на этом месте у нас уже есть.

— Так я пойду? — мужчина поднял кустистые выгоревшие брови.

— Еще тут сказано, — продолжала руководительница проекта, — что кадровый отдел уже оформил все ваши документы и, судя по всему, принял вас на работу.

Оба застыли в молчании. Первой заговорила Мари:

— Не знаю, зачем тогда они отправили вас ко мне, — она смахнула документ, и стол снова засиял пустотой. — Раз они вас оформили, значит, в проекте уже выделен бюджет на вашу должность. Не уверена, что прямо сейчас для вас есть работа. Так что можете подождать вместе с остальными, пока мы не начнем тестирование игры. Там разберемся с вашей интеграцией.

— Так просто? — молодой человек откинулся в кресле.

— Видимо, да, — пожала плечами Мари и внезапно почувствовала новый приступ мучивших ее сегодня видений. Волосы сидевшего напротив человека что-либо длиннее, гладкий подбородок покрылся пышной бородой, серая роба сменилась ярко-голубой рубашкой. На этом превращение закончилось.

— Тогда я пойду? — мужчина нерешительно начал подниматься из кресла.

— Конечно, не вижу смысла дольше тратить наше время.

— Рад знакомству, — он протянул огромную ладонь в сторону своей новой начальницы.

— Взаимно, — она тоже встала из-за стола и твердо пожала его руку. — Всего доброго, Геннадий.

— Просто Ги, — улыбнулся он и вышел из зала.

Мари закинула сумку на плечо и не спеша последовала за ним. На выходе ее поймала Саша, схватив за руку:

— Вот это да! — заговорщически прошептала она на ухо подруге. — Это и есть тот самый новый сотрудник?

— Да, — Мари остановилась и вместе с коллегой проводила взглядом двигавшегося к лифтам мужчину.

— Ты посмотри на него! Вот это мощь, — хихикнула девушка. — В такие моменты я скучаю по пропитанному сексизмом двадцатому веку!

— Тише ты, — затаив смешок, прошипела руководительница.

— Ты права, работа не место для таких разговорчиков! Их нужно перенести в более подходящую обстановку. Как насчет «Дейли» сегодня вечером?

— Я и так уже полна шампанского, — силясь скрыть веселость, строго ответила Мари.

— Тогда в девять за баром! Ненавижу сидеть за столиком, это такая скука!

— Ладно, я закажу нам места.

— Класс! Тогда оставляю тебя наедине с твоими похотливыми мыслями истиной сердцеедки!

— Замолчи ты, — Мари закатила глаза и, расплывшись в улыбке, пошла в сторону лифтов. — До вечера.

— Давай! Не забудь захватить с собой этот румянец, — бросила ей вслед подруга.

3

Ги упал в прохладу своего двухкомнатного лофта на окраине города. Ему повезло снять апартаменты с окнами на север — солнечный жар никогда не заглядывал к нему. Он принял освежающий воздушный душ, привел в порядок распушившуюся бороду и разместился на диване, чтобы прочитать накопившуюся ленту текущих новостей. Нужно было как-то отпраздновать получение должности, но сил после прогулки от станции надземки до дома у него не осталось. К тому же единственным, с кем он мог разделить свою радость, был голосовой ассистент — его главный и самый верный друг.

— Хью, заведи что-нибудь, а то так и умереть можно, — обратился он к цифровому приятелю.

— Я как раз пересушивал новые записи Ёсида, у него поменялся тромбонист.

— Не, не сегодня. Давай что-нибудь из классики. Я наслушался достаточно какофонии, пока добирался до дома.

— Тогда, как обычно, Майлза?

— Может, Мингуса?

— «Blues&roots»?

— Давай его, начни сегодня с «Tensions».

Зазвучал контрабас Чарли Мингуса, и Ги растянулся на диване, прикрыв глаза. Когда вступили духовые, мыслями он был снова напротив той тонкой рыжей девушки. Она будто всем своим видом и манерой речи пыталась скрыть невероятную красоту. Эти огромные зеленые глаза, острый нос в веснушках и аккуратные губы. Она собрала волосы в небрежный хвост, натянула какую-то бесформенную футболку. Но никакие прически и складки одежды не могли спрятать изящества ее длинной шеи, хрупкости запястий и королевской осанки. А отсутствие косметики лишь подчеркивало ее естественную, почти прозрачную бледность и сияние невероятных глаз. Ему казалось, что он никогда раньше не видел такой чистой красоты.

Запястье зажужжало новым сообщением. Ги лениво потянулся и махнул в воздухе рукой, чтобы перед глазами появилась пришедшая почта. Письмо было от его прежних нанимателей, они отправляли ему расчет за последний месяц и рекомендации для трудоустройства. К письму прилагалось сообщение от владельца концерна. Ги заинтересовался, сел на диване, и попросил Хью:

— Прочти, что там пишет этот старый хряк.

— Со стороны старого хряка было довольно любезно прислать тебе зарплату после твоих выходок, — прокомментировал помощник.

— Ой, ну, твоего мнения мне еще не хватало! Давай читай. И приготовь мне кофе. Иначе я засну на середине сообщения.

— Эспрессо?

— Да.

— Окей, — на кухне зашипела кофеварка. — Итак, Его Величество, Старый Хряк, пишет: «Уважаемый Геннадий И, сожалею, что Вас не устроили стандарты качества нашего предприятия. Последние два года наш медицинский отдел развивался семимильными шагами, и все благодаря Вашему участию. Мне жаль терять такого сотрудника. Если Вы измените мнение и захотите вернуться, будем Вам рады. С почтением, генеральный директор SchaiArts, Эмиль Озкан», далее идет сегодняшняя дата и подпись многоуважаемого Старого Хряка.

— Стандарты качества? — Ги неохотно встал с дивана и направился на кухню. — Как тебе это нравится!

— Думаю, произошедшее вполне можно отнести к этой категории, — раздался ироничный комментарий Хью.

— Да уж, эксперименты над пациентами только так теперь и называют! Надо было все-таки подать жалобу в ВОЗ.

— Не думаю, что им есть дело до колониальных помещиков, — голос провожал Ги на кухню. — Эспрессо готов!

— Да, тоже верно, — он взял горячую чашку из кофеварки. — К тому же у этих монстров столько денег, что ни у какой ВОЗ не хватит влияния изменить ситуацию.

— Можно сказать, вся планета принадлежит этому концерну.

— Если бы только одна! — Ги отпил горячий напиток и зажмурился от удовольствия. — Ты, как всегда, превзошел сам себя, Хью! Ты точно не итальянец?

— Моя мама была из Бразилии, а отец с пятой шахтерской колонии, так что я могу быть кем угодно по твоему желанию, дружок! — приблизив свой тембр голоса к женскому, ответил ему ассистент.

— Эй, — притворно испуганно шикнул Ги, — что мы говорили насчет шовинистских шуточек?

— Мне удалить фильмы двадцатого века из твоей библиотеки? А я все думал, за счет чего же мне почистить память!

— Ладно, — Ги допил кофе, — шутки шутками, а у меня теперь новая работа!

— Удивительно, что они взяли тебя, даже не отправив запросы твоим прежним работодателям.

— Не то слово.

— Можешь не благодарить.

— Хью?!

— Я посчитал, что после истории с Шаи, тебе нужен отдых. Не думаю, что ты захочешь лезть в свои сбережения которых, судя по актуальной информации с твоих счетов… Неужели! Кажется, их нет!

— Ну ты и козлина, Хью! — Ги вернулся на диван. — Включи обратно джаз. Я сегодня отмечаю начало новой жизни.

Зазвучали напористые духовые «Moanin’», и он вновь вернулся к мыслям о новой знакомой. Несмотря на динамику альбома Мингуса, Ги крепко заснул уже через пару композиций. Проснулся он на закате, когда легкий прохладный ветер ворвался в окна его квартиры. Он перевернулся на другой бок и посмотрел на часы.

— Еще кофе? — негромко поинтересовался Хью, обнаружив, что его подопечный не спит.

— Хватит с меня кофе. Ты что, подсыпаешь туда снотворное? Я продрых три часа!

— Ты потерял много сил, твой организм еще не акклиматизировался. После мягкого климата севера Шаи ты не сразу привыкнешь к резкому контрасту погодных условий Земли. Особенно выбранной тобой области.

— Ладно. Закажи что-нибудь на ужин. Перекушу и, может, порепаю.

— Поиграем вдвоем, или отправить запрос на джем?

— Не знаю, нет. Я еще не отдохнул от людей.

— Лапша и кимчи?

— Пойдет. Возьми еще немного пива. Или на Земле все еще нужно подтверждение совершеннолетия владельца?

— Уже не нужно. Твой статус был обновлен, когда ты проходил таможню.

— Ну и отлично. Тогда возьми банок десять.

— Немного?

— Да, немного! Я же не собираюсь выпить их залпом!

— Как скажешь, Ги. Я бы на твоем месте ограничился сновидческим опьянением.

— Это не то.

— Я помню, но все равно не понимаю разницы.

— Это потому что ты не настоящий мальчик!

— Как скажешь. И потом, мне всегда импонировал твой декадентский образ жизни.

— Да, возьми еще табака. Мой закончился.

Поужинав, Ги достал свой электронный контрабас, собрал его и включил интерфейс концертной голограммы. Вокруг него развернулась сцена, по своим местам застыли музыканты из последнего сеанса. Он вышел на середину области и сказал:

— Хью, у меня сегодня Мингусовское настроение. Что предложишь?

— Из раннего, или позднее?

— Давай попозже.

— Как насчет продолжения темы джазового блюза?

— Что там у тебя?

— Есть отличная оцифровка концерта семьдесят пятого в Монтрё, можно начать, к примеру, с «Devil’s Blues» — Джордж Адамс выдает оптимистичный настрой своим мощным вокалом. Может, и твой поднимется?

— Да, помню ее. Контрабас там правда хорош. Особенно на начальном соляке. У тебя есть запись синапсов?

— Само собой, иначе я бы не предлагал.

— Отлично! — Ги достал из чехла маленький датчик и разместил его на виске. Почувствовав легкое покалывание, сказал: — Пошла загрузка! Врубай!

Сцена изменилась: из лампового клуба действие переместилось на открытую концертную площадку, повеяло атмосферой большой сцены. Появились музыканты: в глубине материализовалась ударная установка с барабанщиком с модным афро, перед микрофонном выросла фигура с саксофоном в причудливой робе и шапочке с экзотическим узором, за появившимся роялем застыл парень в белой рубашке, рядом с ним показался силуэт усатого трубача в пышном голубом костюме. Лишь одно место осталось свободным — место контрабасиста — его и занял Ги. Засияла подсветка сцены, и на фоне пустоты зрительного зала появился отсчет. Музыканты заняли позиции, руки Ги нежно обхватили инструмент и застыли в предвкушении мелодии. Как только единица сменилась нулем, контрабас запел, вводя ритм и рисунок композиции. Ги закрыл глаза и представил себя крупным черным мужчиной с седеющей бородой и десятками лет концертов и записей за плечами. Вот, о чем он всегда мечтал — о карьере музыканта, а не о введении технических новшеств на коррумпированных предприятиях. В душе он был всеми джазменами истории и жалел, что невозможно вернуться в прошлое, когда еще были несыгранные шедевры, ненаписанные мотивы и неуслышанные ритмы.

Ги так погрузился в музыку, что забыл обо всех заботах дня. Сейчас он бы на летней площадке джазового фестиваля в уютном швейцарском городке конца двадцатого века.

4

— Фонг, — крикнула Мари, открыв дверь квартиры. Душная пустота ответила ей молчанием. — Фонг, ко мне, — она бросила сумку на пол, скинула черные закрытые шлепанцы и босиком прошла в гостиную, служившую ей одновременно и кабинетом.

На город неспешно опускался вечер. Ноябрьская полуденная жара спадала, сменяясь волной ночного холода.

— Фонг, черт тебя подери, где ты? — Мари пошла в спальню, пес часто прятался там за шкафом во время грозы. Но сегодня день был спокойным. Ей сложно было представить, что ему могло понадобиться в той комнате. — Фонг, — снова позвала она, заглянув под кровать и осмотрев крошечную кухню в коридоре между комнатами. — Паршивый щенок, куда ты подевался…

Косые лучи заходящего солнца раскрасили серый линолеум пола ярким частоколом прямоугольных лужиц света. Мари проверила окна, все они были закрыты. Она распахнула несколько форточек, чтобы впустить прохладу в душную квартиру.

— Фонг, фонг, фонг, — монотонно распевала она по пути на кухню. — Посмотрим, долго ли ты будешь прятаться, когда услышишь вот это! — она открыла полку под столешницей в поисках сухого собачьего корма. Пес всегда прибегал, услышав шуршание колечек в пачке. — Что за черт, — от множества коробок и банок корма не осталось и следа. Мари выпрямилась, уперла кулаки в бока и нахмурилась. Ей точно на днях доставляли целую тонну собачьих лакомств, она не могла положить их в другое место. В этой квартире просто не было этого другого места. — Так, — она распустила волосы и встряхнула головой. — Не могла же собака все сожрать и убежать, — рассуждала хозяйка. — Наверняка этому есть какое-то разумное объяснение. Фонг! — снова громко крикнула она. Ответом ей был лишь разгулявшийся сквозняк.

В углу кухни не было собачьих мисок, уютное место в кабинете, обычно устланное подушками и коврами, было заставлено контейнерами с техникой.

— Фонг! — сделала еще одну попытку девушка и начала испуганно осматриваться. — Где же ты, песик…

Мари нажала на запястье:

— Покажи мне Фонга, — приказала она приложению, отслеживавшему показатели собаки.

— Фонг, — ответил голосовой ассистент, — Денис Фонг, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, — пионер профессионального киберспорта; затенение по Фонгу — модель расчёта освещения трёхмерных объектов, в том числе полигональных моделей и примитивов, а также метод интерполяции освещенности по всему объекту; по-китайски «风» обозначает «ветер», произносится как «fēng».

— Не то, — утомленно остановила его Мари. — Моя собака, открой приложение «Песель».

— Данное приложение не установлено в ваше облако. Установить сейчас?

Она нахмурилась сильнее.

— Нет, ищи в истории запросов, приложений и бесед слово «Фонг».

— С данной фонограммой ничего не найдено. Показать похожее?

— Не может быть, — покачала головой Мари.

Девушка еще раз обошла квартиру и, не обнаружив никаких улик, решила обратиться в ветслужбу. Она пробежала пальцами по запястью, и в ухе раздался приятный женский голос:

— Добрый вечер, госпожа Мирти! Меня зовут Зои, я голосовой ассистент службы ветеринарного контроля. Чем мы можем вам помочь?

— Кажется, у меня украли собаку, — неуверенно сообщила Мари.

— Сожалею! Назовите регистрационный номер вашего питомца и его породу.

— Это гладкошерстный фокстерьер, номер… минуту, — нужные цифры не отобразились на силиконовом браслете, и ей пришлось припоминать их, на что потребовалось время. Вспомнив числовой код, она сообщила его регистратору.

— Такого номера нет в нашей базе. Вы могли бы повторить?

Девушка вновь назвала цифры.

— Вы уверены, что это верный номер? — уточнил цифровой оператор.

— Да, уверена, — ответила Мари. Номером были дата рождения собаки и хозяйки, она не могла ошибаться.

— Если вы не зарегистрировали вашего питомца, вы нарушаете мировой закон о регистрации домашних животных, принятый на Земле в две тысяча девяносто шестом году.

— Я регистрировала его. Его зовут Фонг, он фокс, я регистрировала его два года назад, тридцатого мая, — дрожавшим голосом настаивала расстроенная хозяйка.

— Таких данных в нашей базе нет. Напоминаю, что нарушение закона о регистрации домашних животных ведет к лишению свободы сроком от трех лет и штрафу от…, — Мари резко бросила трубку.

«Не может быть, — думала она. — Что за чертовщина сегодня со мной творится? Неужели я могла потерять Фонга, — по городу ходили слухи о ветворах, которые обчищали дома, забирая не только питомцев, но и все их личные вещи, чтобы тем было проще прижиться на новом месте. Но регистрационный номер и приложение, неужели они могли стереть из базы и его? — Или я просто схожу с ума, и у меня никогда не было собаки, — вдруг осенила ее ужасающая мысль. — Это было бы логично, ведь меня весь день непонятно отчего кроет», — она рухнула на кровать и заплакала. Слезы крупными каплями катились из ее глаз, но она не всхлипывала и не стонала, у нее просто не было на это сил.

Пролежав так несколько минут, она махнула в воздухе рукой и произнесла:

— Вызвать медицинский интерфейс, — и перед ней появилась таблица, мигавшая различными значениями от ритма сердцебиения до интенсивности потоотделения. — Просканируй главные психические показания.

— Для этого необходимо выполнить тест, — ответил интерфейс.

— Давай, — перед глазами вспыхнул яркий белый круг.

— Считайте от ста до одного и смотрите в центр светящейся области, — скомандовал медицинский помощник. Круг начал мигать, то ускоряя ритм, то замедляясь.

— Сто, девяносто девять, девяносто восемь, — начала считать Мари. Когда она закончила, заболела голова, и защипало глаза.

— Благодарю, начинаю анализ, — место круга заняла диаграмма обработки данных. Через несколько секунд отобразились результаты исследования, и робот подытожил: — Ваше психическое здоровье находится в норме для вашего возраста и профессии. Если вы испытываете дискомфорт, перечислите причины, и я назначу вам прием у вашего лечащего врача.

— Закрыть, — оборвала программу Мари.

Интерфейс свернулся, девушка села и потерла нывшие глаза. Может быть, она просто перегрелась в офисе. Говорили, что после теплового удара вероятны галлюцинации и спутанность сознания. Лоб не был горячим, ее не колотило. Мари чувствовала себя хорошо, за исключением абсолютного бардака в голове. Она опустила руки и решила принять влажный душ. Если это был тепловой удар, ей не помешает охладиться. Экономии здесь не место.

В крошечной ванной комнате она отключила режим регуляции поступления водных ресурсов и открыла кран, из которого медленно закапала холодная вода. Нужно было дождаться напора, на это обычно уходило не больше пяти минут. Она потрогала ледяную струйку, сбрызнула лицо, повернулась к зеркалу и застыла.

Из отражения на нее смотрел другой человек. Вернее, это была Мари, но выглядела она совсем иначе. Вместо длинных рыжих прямых прядей ее лицо обрамляла короткая стрижка с глупой асимметричной челкой. Волосы были ярко-белыми с голубым перламутром. В глазах стояли не обычные технические линзы, а светившиеся чернотой модные полусферы, закрывавшие всю радужку и часть белого глазного яблока. Она в ужасе отшатнулась и снова потерла глаза. Подняв взгляд на свое отражение, Мари убедилась, что ее внешность не собиралась возвращаться к исходной точке. Ногти без маникюра теперь были покрыты серыми блестящими скорлупками, каждая из которых поблескивала аудиосхемой.

— Так, это уже перебор, — покачала головой девушка.

Мари решительно стянула с себя всю одежду и, обрадовавшись, что хотя бы на теле не появилось ничего нового, зашла в душевую кабинку. Напор усилился, и, включив душ, она встала под воду, закрыла глаза и постаралась остановить ход мыслей.

После водных процедур она заказала себе вонтоны с синтетическим мясом из бистро под домом и, забрав пакет у курьера, перелила его в глубокую тарелку в кухне-коридоре. Мари не любила принимать пищу из саморазлагавшейся посуды. Ей хотелось сохранить ощущение дома, поэтому она втридорога покупала китайский фарфор, антикварные палочки из твердого дерева и старалась превратить свои комнаты в подобие уютного гнездышка. Разместившись на широком подоконнике с чашкой супа, она стала рассматривать старинный внутренний двор своего дома. Казалось, там пока ничего не поменялось. Раньше квартира, которую она занимала, была частью больших апартаментов. Еще в двадцать первом веке люди в этом городе могли позволить себе снимать и покупать просторную недвижимость. Теперь же эти шикарные помещения разделили на куцые квадраты, вмещавшие все основные удобства. От былой роскоши остались лишь высокие потолки. Да и то, только в домах самого центра, который во Владимире был почти таким же крошечным, как и ее жилье. Новая культура Китая, пришедшая в страну сначала с модой, а потом и с переселенцами, заполонила всю европейскую часть государства. Гигантские высотки выросли вокруг маленьких древних городов с изящными белокаменными церквями и тысячелетней историей. Теперь большинство ближайших деревень и поселков выглядели как Гонконг конца двадцатого века.

Доев суп, Мари убрала посуду в воздухомойку и решила набрать родителей. У нее были причины предполагать, что они могли прояснить ситуацию с ее состоянием.

— Машенька! — раздался мягкий мамин голос, и рядом с ней на диване появилась голографическая фигура матери.

— Привет, мам, — улыбнулась ей дочь.

— Как ты поживаешь?

— Нормально, — коротко ответила Мари. — Папа дома?

— Нет, у нас рабочий день еще не закончился, — ее родители жили в Алжире, и она всегда забывала о разнице во времени.

— Точно. Ну, это неважно, — решила девушка.

— Что-то случилось? — на полупрозрачном лице матери отобразилось беспокойство.

— Нет, — соврала она. — Я просто хотела спросить, а какие симптомы первыми начали появляться у бабушки?

— Симптомы, — женщина задумалась. — А почему ты спрашиваешь? Плохо себя чувствуешь?

— Нет, я в порядке. Это по работе. Я играю с мозгами, помнишь. Боюсь, как бы не взорвать их нашим клиентам, — натянуто улыбнулась Мари.

— Папа говорил, что она всегда была немного, скажем, не в себе, — замялась мать. — Она ведь была одной из первых дизайнеров снов. Он думает, что это как-то повлияло на ее сознание.

— А что говорит дедушка?

— Ты же знаешь, он безумно любит бабушку. Он всегда считал эти ее фокусы просто милым дурачеством, — голографическая фигура тяжело вздохнула.

— То есть, симптомы были неагрессивными? — уточнила Мари. — Она видела то, чего нет, ну или, может, помнила вещи, которых не происходило?

— Было и то и другое. Но она всегда могла отличить реальность от своих фантазий. Может ли сейчас, не знаю. Мы давно у них не были, а по звонкам толком ничего не понять.

— Ясно, — девушка задумчиво закивала.

— Сомневаюсь, что ты сведешь кого-нибудь с ума своей игрой, — улыбнулась мать.

— Надеюсь. Ладно, мне пора, — начала прощаться дочь. — Мы с Сашей договаривались выйти проветриться. Можем созвониться с выходные вместе с папой, если хотите.

— Договорились! Будем ждать конца недели!

— У вас там жарко? — напоследок спросила Мари.

— Мы не выходим на улицу, здесь давно никто не выходит. Так что, кто его знает, — пожала плечами мать. — Сейчас, наверное, градусов пятьдесят.

— Ночью не холодает совсем?

— Здесь все не так плохо с атмосферой, так что охлаждаться мы не успеваем.

— А у нас уже, наверное, похолодало, — она бросила взгляд за окно, где сверкал неоном старый город.

— Тогда одевайся теплее, — напутствовала ее женщина. — Хорошего тебе вечера, дорогая, — помахала она дочери.

— Обнимаю вас, пока! — Мари подняла ладонь в ответ, и голограмма погасла.

5

Вечер ноября обжег ее своим ледяным дыханием. На контрасте с горячим полуднем после захода солнца город остывал до обычных для этой местности и времени года значений. Холодный северный ветер выдувал все тепло из переулков и впитывал жар раскаленных высоток.

Мари закуталась в блестящий термоплащ и шла мимо сиявших витрин, утопив уши в высокий воротник. Бар «Дейли» находился в нескольких улицах от ее дома, но чтобы дойти до него морозным вечером поздней осени, нужно было одеться в несколько слоев утепленной материи. Узкие улицы старого города позволяли на мгновенье забыть о бешеном ритме жизни и погрузиться в прошлое. Мощеные тротуары и маленькие церкви, отреставрированные в начале прошлого века, закрыли в качестве музея, запретив строить там небоскребы. Но восточные мотивы все равно захватили центр — на белокаменных соборах сияли неоном вывески новых религиозных течений, а старые мосты светились гирляндами голографических реклам. Она свернула к аптеке, в которой теперь продавались антикварные настойки, и вышла к крутой лестнице, устремленной к нижнему ярусу города. Там в эклектичном беспорядке ютились законсервированные деревянные дома, осколки позапрошлого столетия, новомодные кибербутики, китайские бистро и немногочисленные алкогольные бары. Она остановилась возле ярко-зеленой вывески «Дейли» и пробралась через разноцветный дым курившей электронные трубки молодежи.

Маленькие ступеньки, на которых едва умещалась половина ее ботинка, вели глубоко в подвал. Оттуда доносилась резкая музыка нового фанка. Рядом с тесным проемом двери располагался гардероб размером с ее душевую. Там цифровой дисплей присваивал коды сданной верхней одежде. Мари приложила запястье к экрану, повесила пальто на появившуюся вешалку и шагнула в плотный сияющий пар заведения. Сегодня он пах индийскими специями, намекая на тему вечера.

В небольшом помещении без окон скопилось не меньше двух сотен человек. Мари протолкнулась к бару и стала высматривать подругу.

— Ты пришла! — в перерыве между звоном музыки послышался знакомый голос. Она обернулась и увидела в дальнем углу рядом с электрическим камином Сашу.

— Что за фокусы, — подошла она к коллеге. — Ты обещала забронировать место в баре?

— У них уже было все расписано. Среда! — крикнула ей на ухо та.

— Какой кошмар, обычно можно хотя бы сесть! — проорала она в ответ.

— Да, короткий день!

— Я и забыла, — Мари огляделась: на каменном очаге стояло два светившихся бокала, у бара было столько народу, что подступиться к нему не представлялось возможным. — Ты взяла нам выпить?

— Да, — кивнула подруга. — Это «вэлком» от заведения. Какая-то термоядерная смесь.

— Мне не нравится здесь сегодня, — помрачнела девушка, проведя рукой по непривычно коротким волосам. — Я не простою на ногах весь вечер.

— Согласна, — перекрикивала ритмичную музыку Саша. — Можем пойти в другое место. Есть предложения?

— Может, в «Кай Хонг»?

— Я проходила мимо, там еще хуже.

— Черт, — Мари невольно дотронулась до висков. Если сейчас что-то необычное и происходило, она не могла этого заметить из-за мелькавшего света. — Тогда в «Ту Доу»?

— Да ну, там опять будет эта картофельная водка…

— Думаю, это самогон, — она взяла с камина бокал и пригубила сияющий напиток.

— Точно! — громче обычного воскликнула Саша. — Рядом с Покровами открылось новое место. Помнишь, я тебе рассказывала? «Муншайн».

— Да, — Мари скорчилась. — Что это за пойло?

— Не знаю, — подруга взяла ее за руку и стала двигаться сквозь людскую массу к выходу. — Я бы на твоем месте это не пила.

Пока они шли на улицу, перед глазами Мари мелькали лица людей. Те переливались, как плавившиеся восковые маски, меняясь за доли секунды. Прежде чем она успела достаточно испугаться, Саша вывела ее на свежий морозный воздух.

— Наконец-то, — выдохнула девушка, когда они выбрались из бара. — У меня сегодня странный день. Вообще, не уверена, стоит ли мне пить…

— В «Муншайне» классные коктейли и вино. Кстати, половина всего ассортимента вообще безалкогольная. Что странно, учитывая название, — хихикнула подруга.

— Вызовешь такси?

— Уже! — сказала она, махнув рукой, и из-за поворота появился двухместный рикша. Подруги забрались в капсулу и уселись на единственном узком сидении перед лобовым стеклом, — В «Муншайн» — скомандовала Саша, и кабина без водителя осторожно двинулась вниз по улице, огибая пешеходные переулки.

Они спустились к набережной и помчались насквозь через город в модный район. Река Клязьма, скованная каменными объятиями канала, направлялась на Северо-Восток, чтобы схлестнуть потоки с речушкой, спущенной под землю. Когда-то течение узкой, но полноводной Нерли, служило жизненной жилой для населявшего Владимиро-Суздальское Княжество народа. Теперь, замурованное в стальные трубы, оно переносило отходы с северной окраины в большой канализационный сток. К поверхности выпускали лишь крошечный очищенный участок на стыке с главным городским каналом, служившим оправой для белокаменной жемчужины города, старинной церкви Покрова на Нерли, одному из главных памятников древности. Сюда к новогодним праздникам стекались туристы из самых дальних уголков колонизированного мира. Сейчас, в ноябре, улицы вечернего города были безлюдны за исключением маленьких островков ресторанной жизни.

Мари смотрела за окно на сиявшие огнями улицы широкого канала. Она молчала, наслаждаясь редкими минутами без искажений реальности, пока Саша без умолку болтала о новом месте, куда они ехали.

— Говорю тебе, все самые адекватные люди сейчас там, — трещала подруга.

— Видимо, там совершенно пусто.

— Там точно спокойнее, чем в центре. На Покровах сейчас вся главная андеграундная тусовка! Это новые Золотые!

Рикша промчался мимо стройной фигуры церкви, освещенной фиолетово-малиновыми огнями, и, резко свернув за угол, затормозил на первом перекрестке.

— Дальше снова пешеходные, — объяснила Саша, и они вышли из такси.

Через два переулка девушки наткнулись на неброскую черную дверь в цоколе фасада высокого бизнес-центра. Радом с ней едва заметно светилась белая табличка «Moonshine». Саша набрала секретный код под вывеской, и металлическая дверь со скрипом распахнулась, пропуская их в нежные сумерки бара. Помещение делила пополам длинная стойка, над которой от легкого ветерка кондиционеров покачивались старомодные лампы. Вдоль бара стояли высокие металлические стулья, по залу были разбросаны отреставрированные деревянные катушки, служившие узкими столиками для редких посетителей.

— Хм, — удивилась Саша, — а тут и правда пусто.

Их слуха коснулся вязкий, словно плотный сигаретный дым, мотив. Он показался Мари знакомым, но едва ли она когда-то слышала эту мелодию. В дальнем углу светилась голограмма игравших музыкантов. Вдруг музыка оборвалась, контрабасист подошел к пианисту, нежно провел пальцами по обнаженным струнам открытого рояля, покрутил в руке смычок и, бормоча что-то себе под нос, начал с ним возиться. Через несколько секунд высокий мужчина, чей силуэт терялся в мерцавшем свете качавшихся ламп, встал за контрабас. Инструмент зарычал низкой нотой, и оркестр вернулся к игре. Вновь зал наполнила фантастическая музыка, какой Мари еще не слышала.

— Кто это? — спросила она подругу.

— А? — Саша повернулась к музыкантам. — Думаю, просто голограмма из сети.

— Это не похоже на запись, — нахмурилась Мари.

— У тебя сегодня все не похоже на то, чем является, — хихикнув, ткнула ее в бок девушка. — Пойдем за бар.

— Сейчас, — она направилась к голограмме.

Музыканты продолжали играть, не обращая никакого внимания на зал. Лишь контрабасист время от времени поднимал взгляд поверх черных очков.

— Это же он, — чуть слышно сказала Мари.

— Кто? — оказалось, что Саша все еще была рядом с ней.

— Тот парень, который приходил устраиваться на работу… Геннадий И, кажется.

— Да? — подруга всмотрелась в мощную фигуру контрабасиста. — И правда, он. Не подумала бы, что он играет такое старье!

— Но как это возможно? — удивилась Мари.

— Ты же занимаешься играми, что никогда не слышала о голоконцертах?

— Слышала, но мне казалось, что это развлечение для одного?

— Да. Только если даешь согласие на загрузку, твои сеансы могут вот так транслировать где угодно. Это законно.

Мари внимательно смотрела на сосредоточенно игравшего парня. Он уже снял очки, улыбался и, погруженный в процесс, водил головой в такт сменявшей ритм мелодии.

— Значит, он нас не видит?

— Нет, это, по сути, даже не совсем он. В его разум транслируют данные об этом концерте, и он играет и ведет себя в точности так, как это делал этот мужик когда-то, — она кивнула в сторону сцены. — Наверняка, этот контрабасист вообще черный.

— Никогда раньше такого не видела.

— А живые концерты видела что ли?

— В детстве мы часто ходили, когда я жила с родителями в Алжире.

— В таком случае ты счастливица. Никто теперь не может позволить себе такой расточительности. Поэтому все на голограммах.

— Мне кажется, я уже слышала подобную музыку, — Мари подошла ближе.

— Я не слышала. Но это явно что-то из двадцатого века. В крайнем случае из двадцать первого. Глянь, на чем они играют!

— Да… — она зачарованно смотрела на сцену.

— Пойдем, выпьем, — потянула ее за руку Саша.

— Пойдем…

Девушки пошли в сторону бара и разместились на высоких стульях. К ним тут же обратился мужчина из-за стойки:

— Что будете?

— А? — изумленно воззрилась на него Саша.

— Я спрашиваю, — повторил бородатый мужчина, — что вам налить?

— Какая вам разница? — насупилась та.

— Вы у нас впервые? — улыбнулся бармен.

— Да.

— В таком случае давайте, я расскажу вам, как у нас все обстоит, — он поставил бокал, который вытирал, на стойку и продолжил: — У нас нет электронных меню и официантов-дронов. Мы все делаем вручную. Я ваш бармен. Если вы захотите чего-нибудь выпить, я к вашим услугам.

— Вы что, будете готовить все руками?

— Да, — глаза бармена сверкнули озорными огоньками. — Вот этими руками, — он показал свои ладони.

— Но это же негигиенично! — нахмурилась Саша.

— Это концепция заведения. У нас есть лицензия и разрешения ВОЗ. Мы стремимся воссоздать атмосферу баров прошлого. Но если вам это не по душе, через улицу есть нормальный электронный бар. Там даже подают текилу!

— Мы останемся, — сказала Мари, не отрывая глаз от игравших музыкантов. — У вас есть красное вино?

— Конечно, — обрадовался мужчина за стойкой. — Какое предпочитаете?

— Каберне, — бросила девушка.

— Хороший выбор! У нас как раз была поставка выдержанных сортов с самой Шаи!

— Ладно, — вздохнула Саша. — Давайте и мне бокал.

Через полчаса музыка остановилась и голограмма медленно погасла. Бармен быстро побарабанил по запястью, и на сцене появился новый коллектив. Ги среди музыкантов на этот раз не было. Поэтому Мари отвернулась от сцены и осмотрелась: в баре было не больше десяти человек — роскошь для вечера среды. На другой стороне стойки сидел одинокий юноша, уставившийся в свой напиток. Тут Мари весело засмеялась, вскочила со стула и потянула за собой подругу:

— Эй, смотри, кто это здесь!

— Это же Чан! — расплылась в улыбке Саша. — Я думала, он всегда сидит в офисе.

Девушки обогнули бар и плюхнулись на стулья по обе стороны от молодого человека. Тот вздрогнул и оторвался от созерцания дна пустого стакана.

— Шифу Мария? — испуганно обернулся к начальнице юноша.

— Хватит, Чан, давай без этого, мы не на работе, — после двух бокалов вина она расслабилась и мелкие изменения окружающего мира уже не бросались ей в глаза.

— Хорошо, госпожа Мари, — его щеки вспыхнули, пальцы начали бегать по стакану вверх и вниз.

— Что ты тут выпиваешь? — спросила Саша.

— Чай, — он покраснел еще больше. — Мне еще нет восемнадцати, так что…

— Бармен, — крикнула освоившаяся девушка. — Давайте нам еще по чаю! — и после небольшой паузы: — В наш с подругой добавьте немного бейлиза.

Мужчина отсалютовал ей и исчез под стойкой.

— Почему ты такой грустный? — спросила Мари. — Я думала, в бар приходят веселиться.

— Вы тоже весь вечер выглядели невесело, — чуть слышно прошелестел Чан.

— Так ты видел нас?

— Да, госпожа Мари, — закивал он.

— Просто Мари!

— Да… Я прихожу сюда каждый день после работы, здесь хороший чай, к тому же я живу недалеко.

— Ну ты даешь! — Саша обрушила на хрупкое плечо подростка подбадривающий хлопок.

— Гос… — начал он и тут же исправился, — Мари, меня беспокоят баги, которые всплыли на последних тестах.

— Ты имеешь в виду память? — она устроилась удобнее.

— Да, — Чан взял новую чашку чая, принесенную барменом, и отпил маленький глоток. — Память течет, и мы с Шеном понять не можем, как это пофиксить.

— О нет, — закатила глаза Саша. — Только не о работе!

— Погоди, — Мари жестом остановила ее. — Я думала, вы решили все чистить асинхронной проверкой?

— Да, но вы сказали, что нельзя удалять мешающие участки памяти. Получается, мы должны их одновременно и игнорировать, и использовать…

— Что вы хотите сказать? — включилась в беседу Саша. — Появились какие-то утечки во время сеанса?

— Да, — кивнула начальница, — но от твоей работы это никак не зависит. Здесь проблема, которую нужно решать кодом. Мы должны как-то забраться на сторону игрока, но мы по-прежнему не можем полностью извлечь его память, чтобы избежать ошибок.

— Какие там могут быть ошибки?

— Сеансы, — вздохнул Чан. — Сеансы протекают друг в друга.

— Как? — изумилась девушка.

— Давай я объясню, — взяла слово Мари. — Представь, что в первой игре у пользователя появилась собачка. Эта собачка — творение его сознания, ее нет в его воспоминаниях об истиной реальности. Но после сеанса эта собачка, будем считать ее нашим объектом, становится уже не только частью игры, но и подлинным воспоминанием и опытом игрока. Так вот, наш объект включает в себя массу других объектов — и каждый из них может внезапно всплыть в другом сеансе и потянуть за собой так называемый «бэд трип». Если вернуться к собачке, то объектами внутри нее будет не только ее визуальная оболочка, но и запах, звук, ощущения прикосновения к ней и многое другое, вплоть до всех волосков на ее теле. Если в аромате нашего лабрадора будет нотка можжевельника, в последующих сеансах игры этот оттенок запаха может потянуть за собой весь образ собаки. И тогда у пользователя пойдет под откос вся ветка построенной им реальности. Так часто бывает во сне — один образ внезапно сменяется другим, одна сцена — совершенно иной. Мы столкнулись с этой проблемой на этапе завершающих проверок на эмуляторе перед запуском тестирования на фокус-группе из реальных людей.

— Фигово, — кивнула Саша.

— Не то слово, — грустно поджал губы Чан.

— А почему нельзя сказать коду отслеживать эту информацию и, работая на опережение, удалять ее из кэша игры?

— Потому что мы должны строить реальность на всей полноте текущего опыта игрока.

— Зачем? Если в каком-то отрезке реальности, который он заново строит, не было тех событий, которые он проигрывал в предыдущей игре, зачем встраивать их в новый сеанс?

— Чтобы сделать игру максимально достоверной для текущей версии пользователя.

— Всего-то? — фыркнула Саша. — Как по мне, так этими изысками вполне можно пожертвовать, чтобы не тратить лишнее время на отладки.

— Слушай, — нахмурилась Мари, — не твое это дело. Ты же не хочешь, чтобы я начала тебе объяснять уникальность разработанной нами нейросети?

— Я уже слышала все это сто раз! Да-да, это первая приближенная к реальному искусственному интеллекту сеть. Но настоящим ИИ ей все равно никогда не стать, потому что в качестве ядра вы используете нейрохимическую активность конкретного мозга.

— Да, — перебила ее руководительница, — и поэтому игра каждого нового пользователя уникальна.

— Но почему нельзя просто отсекать лишнее, оставляя образ, снятый с мозга в прошлой игре? — не унималась подруга.

— Это уже не тот мозг, — пискнул Чан.

— В смысле? — Саша ударила кулаком по столу, отчего мутный чай в ее чашке чуть не расплескался.

— Предыдущий сеанс формирует новое поведение нейронных связей, он изменяет память человека на фундаментальном уровне, как и любое другое наше воспоминание, — чуть слышно пробормотал разработчик.

— Представь стакан с чистой водой, — начала разъяснять Мари, — представила?

— Ну…

— А теперь капнем туда краситель — цвет воды и ее состав изменится. И чем больше оттенков ты будешь добавлять, тем сильнее будет отличие исходного стакана воды от того, что мы имеем сегодня. Если вдруг изъять какую-то крохотную часть добавленного цвета, это не откатит нас к версии стакана в момент инъекции. Вода приобретет новый оттенок, которого раньше еще не было. При этом неизвестно, каким именно он будет. На примере с памятью человека это может грозить не просто «бэд трипом», а настоящей катастрофой.

— Из-за этого пациенты Штайнера все посходили с ума? — спросила Саша, глядя, как качается вода в чашке, которую она медленно крутила то по, то против часовой стрелки.

— Никто не знает, — Чан допил свой чай. — Я слышал, что он вообще ничего не чистил и не игнорировал. И экспериментировал с извлечением сознания на сторонние носители. Отсюда столько судов.

— Это все домыслы, — Мари покачала головой. — Я считаю, что нельзя смотреть на проекты Штайнера, как на нечто родственное нашим играм. Ведь никому до сих пор не удалось узнать, что за язык он использовал, или каким было ядро его кода. В общем, ребята, нужно решать наши проблемы самим. Его опыт нам точно здесь не поможет.

— Так у вас есть мысли на этот счет? — Чан внимательно заглянул ей в глаза. — Как нам залатать эту течь?

— Я думаю над этим. Есть пара идей, давай на днях соберёмся отделом и обсудим все это. Все же тесты уже на носу. Нельзя оставлять этот баг без внимания.

Бармен собрал их чашки и предложил по старомодному коктейлю за счет заведения.

— Так и называется, «старомодный»? — усмехнулась Саша.

— Так точно, — улыбнулся ей глазами бородатый мужчина за стойкой.

— Почему бы и нет, сегодня у нас весь вечер немого старомодный, — скривилась она.

Мари с подругой взяли по коктейлю, Чан выпил стакан воды, и они завели новый разговор о времени, в котором было модно проводить долгие вечера за беседой с барменом, наслаждением живой инструментальной музыкой и бокалом такого вот незамысловатого напитка.

6

Ноябрьская ночь приняла разгоряченных гостей бара в свои холодные объятия. Юный парень помахал двум веселым девушкам и скрылся в темноте высоких переулков.

— Во дает! — икнула Саша, продолжая махать пропавшему из виду Чану. — Ходит в бар и совсем не пьет!

— Дай ему время, — улыбнулась Мари. — Еще пара лет, и все «старомодные» коктейли будут за его столиком.

— Ну и холодина! — подруга натянула серебристую шапку на брови. — Как же я ненавижу осень и зиму!

— Зато днем хотя бы можно выйти из дома и не схватить солнечный удар в первую минуту!

— Да, но эти ночи! Сколько сейчас, ноль? Хорошо еще снега нет!

— Пройдемся? — Мари стала игриво пятиться в сторону центра.

— Ты сумасшедшая!

— Да ладно! Смотри, как тут красиво! — она кивнула подбородком в сторону белокаменной церкви, видневшейся в конце улицы. — Пойдем, посмотрим на нее!

— Но потом сразу в такси!

— Не вопрос!

Девушки дошли до перекрестка, пересекли набережную и встали у перил. Церковь находилась на небольшом холме в окружении кольца канала. По праздникам к ней опускали мост, чтобы туристы могли полюбоваться убранством интерьеров.

— Я слышала, раньше здесь было огромное пустое поле, — мечтательно сказала Мари, рассматривая диковинные орнаменты над дверями.

— Ага, — Саша недовольно ежилась, уперев локти в перила. — А я слышала, что сюда нужно было пилить полчаса пешком по этому полю от ближайшей дороги!

— Красиво, наверное, было!

— Наверное…

Внезапно Мари снова заметила небольшие изменения в реальности вокруг себя: неоновый свет прожекторов, освещавших церкви, начал мерцать разными оттенками. Деревья, росшие в клумбах возле здания достопримечательности, едва заметно переливались, изменяя форму листьев и кроны.

— Как думаешь, — начала она, — может быть такое, что мы с тобой уже находимся в нашей игре?

— Ну, я всегда считала теорию Вселенной в матрице устаревшей. Хотя кто знает, никто так и не смог ее опровергнуть.

— Нет, — Мари продолжала рассматривать черный матовый купол церкви, отражавший разноцветный неон освещения. — Я имею в виду, что мы сейчас тестируем нашу игру.

— Мы?

— Да.

— Это ты про свой тепловой удар?

— Да, думаю, это не тепловой удар. Я вижу всякое, знаешь. Все вокруг с самого утра постоянно меняет форму, цвет, запах… Это было с Филом из кадрового отдела — в какой-то момент он так часто менял внешность, что меня даже замутило…

— От вида Фила кого хочешь замутит, — хохотнула Саша.

— Я не об этом, — Мари посмотрела на подругу. — Я не шучу, я правда вижу всякую чертовщину. Плюс мой пес, Фонг, помнишь его?

— У тебя была собака? — искренне изумилась та. — Сколько раз была у тебя в гостях, не заподозрила бы!

— Ты смеешься надо мной? — серьезно спросила она.

— Вроде нет, — Саша нахмурилась. — У тебя никогда не было собаки. Насколько я знаю, ты хотела завести то ли Фокса, то ли Джека Рассела, но там что-то не сложилось, и ты забила.

— Нет, я завела его. Два года назад.

— Не знаю, — пожала плечами подруга. — В таком случае ты его от меня скрывала.

— Вот я именно об этом и говорю! Понимаешь! — Мари повысила голос. — Я помню вещи, которых нет, фикусы под окнами меняются на дубы, а прическа Фила из ирокеза превращается в лысину! Я думаю, что я в игре. И память течет!

— Это то, что вы с Чаном объясняли мне в начале вечера?

— Да! Черт, не случайно же он оказался здесь… Бред какой-то. Может быть это была попытка вытащить меня из сеанса?

— Мари, — Саша подошла к подруге и заглянула ей в глаза. — Как давно ты делала тест на психологическую устойчивость?

— Сегодня, — отмахнулась она. — Судя по всему, со мной все в порядке, — она стукнула по запястью и перед ними на появившемся экране отобразились показатели ее здоровья.

— Но ты ведешь себя странно, — настаивала обеспокоенная коллега. — Ты уверена, что твое приложение не сломано?

— Да, — Мари покачала головой, — к тому же я приняла этот твой нейролептик, помнишь.

— Помню. Может, доза была маловата? Возможно, у тебя нервы расшалились из-за нагрузки?

— Не говори глупостей, — огрызнулась девушка. — Я пытаюсь с тобой поделиться, а ты несешь какую-то чушь!

— Ну уж нет, — Саша взвилась, — не надо перекладывать с больной головы на здоровую! Если кто-то из нас бредит, так это ты!

— Ладно, — медленно выдохнула Мари и посмотрела на церковь. — Забудь. Наверное, ты права, и я просто устала, — она переводила взгляд с одного узкого отверстия окна на другое, загадочные звери над ними застыли в неправдоподобных позах, будто еле сдерживаясь, чтобы не измениться. — Ну что, закажешь такси? — спросила она подругу, не отводя глаз от узоров. — М?

Мерцавший неоновый свет вдруг вспыхнул ярко-голубым свечением и погас.

— Саш? — оглянулась Мари.

Вокруг было пусто: подруга исчезла, модный район сияющих высоток превратился в безлюдную равнину. Девушка в испуге отпрянула и, внезапно поскользнувшись, упала навзничь, больно ударившись копчиком.

Реальность 2

Наш следующий «Караван» открывает невероятное соло на барабанах небезызвестного Рафаэля Чассина. Его ритм отдает чем-то первобытным с вкраплениями североафриканского звучания. Вместе с ним в первые минуты произведения мы словно погружаемся в берберский вечер у огня, пока духовые не возьмут верх и вместе с Хью Колтманом, вокалистом и руководителем группы, не зададут уже знакомый нам ритм изобретенной когда-то Эллингтоном мелодии.

«Караван» Колтмана в лучших традициях Новоорлеанского джаза сбивает привычный нам темп произведения. Пианист, Гаель Ракотондаб, стучит по клавишам с энергией, которой бы позавидовал сам Брубек, выводя рисунок легендарного стандарта на новый уровень озорства. Лишь духовые ориентиры Джерома Этчберри на трубе и Джерри Эдвардса на тромбоне возвращают мотив в известное нам русло.

Итак, второй в нашем параде «Караван» Хью Колтмана и его неподражаемого оркестра прямиком из две тысячи восемнадцатого года со сцены легендарного фестиваля в Марсиак.

7

Мари села, потерла ушибленную спину и подняла глаза. Перед ней была бескрайняя заснеженная равнина с прочерченной, точно углем, линией горизонта, занятого полосой тесного леса. Неоновое свечение улиц сменилось холодным сиянием луны. Белый снег искрился в этом магическом свете, словно перемигиваясь с заполненным светлячками звезд и спутников небом. Ледяной воздух врывался в легкие, возвращаясь оттуда надсадным кашлем. Мари поднялась, под ней оказалась длинная темная полоса льда. Она осторожно отошла и отряхнулась от липкого снега. Ее ладони прятались под плотными неопреновыми перчатками. Из-под широкого белого шарфа выбились две толстые рыжие косы.

— Что за, — вслух выдохнула она, и вместе с теплым воздухом перед лицом возникло облачко белого пара. — Зима?.. — Мари раньше не видела такого снега. Холодными зимними ночами лужи иногда покрывались инеем, а под Новый год можно было поймать в небе несколько снежинок. Но таких высоких сверкающих сугробов в этой местности не было уже больше ста лет, если верить учебникам по экологии.

«Так…, — она попыталась навести порядок в собственных мыслях. — Только что я была посреди города, а теперь оказалась окраине. Неужели где-то еще остались такие просторы? — она огляделась: единственным, что по-прежнему было на месте, оказалась церковь. Та не изменилась ни на йоту, лишь рассеялось яркое свечение ночных улиц. — Я все еще там?»

Девушка решила обойти древний храм в поисках объяснений, но едва она приблизилась ко рву, засыпанному толстым слоем снега, ее череп неприятно зажужжал.

— Нет, что это? — вслух вскрикнула она и ощупала свою голову.

Постепенно, как очертания рыб в прозрачной воде, начали проступать воспоминания. Она задрала рукав теплой куртки и увидела, что под тонкой кожей запястья мигает голубой огонек. Она интуитивно нажала на него, и вибрация сменилась сонным мужским голосом:

— Маш, ты где?

— Кто это? — испуганно спросила девушка, пытаясь нащупать в памяти подсказки.

— Ты что, спишь? — в голосе послышались ироничные нотки. — Мы же договаривались начать пораньше!

— Нет, — в голове Мари, путаясь и спотыкаясь друг о друга, начали выстраиваться в ряд знакомые образы. — Ги?

— Ну а кто ж еще?! Ты скоро?

— Я…, — она в панике осмотрелась, пытаясь понять, где именно находится относительно звонящего.

— Да, вижу, — отмахнулся Ги. — Судя по твоей геопозиции, ты совсем близко. А чего молчишь тогда?

— Задумалась…

— Ладно, я тут уже битый час тебя жду, не выспался. Сама-то как? Сварить кофе?

— Давай.

— Окей, тогда пойду молоть зерна. Тебе как обычно?

— Да.

Ги без лишних слов отключился. Мари зажмурилась и тряхнула головой. У нее было чувство, что она только что очнулась от глубокого сна. Словно вынырнула из крепких объятий другого мира.

Что это было? Неужели она так глубоко задумалась? Постепенно начали возвращаться воспоминания: она шла, точнее, ехала, — девушка нашла глазами потерянную после падения доску, — в лабораторию, чтобы проверить, как работает финальная версия кода. Что же случилось? Может быть, она потеряла сознание от падения? Сильно ударилась? — Мари пощупала голову на затылке, следов ушиба не было.

«Странно», — заключила она, достала магнитную доску из сугроба, встала на нее, оттолкнулась от скользкой дороги, и поехала в сторону лаборатории.

Тьму раннего утра прерывали лишь редкие мерцавшие фонари, торчавшие вдоль главной трассы. Через пять минут она остановилась возле древнего пятиэтажного панельного дома. Стены пошли трещинами, сквозь которые пробивались голые ветки куцых деревьев. Мари спрыгнула с доски, подхватила ее, взяла под мышку и двинулась в сторону входа. Пустые окна здания лениво таращились на девушку, провожая ее к зияющему в ночи отверстию двери подъезда. Она зашла и в оглушительной темноте по стенке поднялась на второй этаж. Практически все квартиры пустовали. Те небольшие остатки человечества, решившие остаться на Земле, предпочитали жить в крупных городах. Зато здесь не нужно было платить за аренду. Постучавшись в высокую металлическую дверь, она стала ждать Ги, рассматривая порхавшие за окном подъезда снежинки. Мари думала, что оказалась здесь по ошибке — слишком уж хорошо она помнила свою прежнюю жизнь, увиденную то ли во сне, то ли в видении.

— Привет! — Ги распахнул дверь, и на лестничную площадку пролился теплый уютный свет, и крепкий сигаретный запах ударил в нос. — Давай заходи, — пропустил он ее, легко приобняв за плечи и аккуратно поцеловав в висок.

— Привет, — она ответила на объятия, почувствовав, как замерло сердце. В прихожей стряхнула с сапог налипший снег, развязала шарф и бросила куртку на импровизированную вешалку.

— Тапки не забудь, — Ги махнул на разномастную компанию обуви возле входа.

Мари переобулась и прошла в комнату. Большое помещение со снесенными стенами скорее напоминало производственный цех, нежели жилую квартиру. Повсюду стояли обогреватели, окна были плотно законопачены одеялами и скотчем. Посередине громоздились соединенные множеством проводов мониторы, в глубине зала виднелась барабанная установка.

— Ну и холодрыга на улице, — поежилась она.

— Да, — я выхожу только покурить, но, по-моему, этого уже достаточно, чтобы простудиться насмерть! — Кофе, — он протянул ей чашку с горячим напитком, она приняла ее, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. — Ты хоть спала сегодня?

— Да, — неуверенно ответила Мари. Она помнила, как нежилась под кучей одеял в своей крохотной обшарпанной каморке в центре. Вместе с тем воспоминания о ночи, проведенной в баре, были не менее реалистичными. — Плохо.

— Я, считай, тоже не спал! Старался выспаться, но постоянно думал про тесты. Как думаешь, у нас получится?

— Почему нет? — она глотнула горячего кофе и, обжегшись, облизала губы. — Когда придет Чан?

— Чан? — удивился Ги. — Да он уже где-то здесь. Чан! — крикнул он в пустоту лаборатории. — Проснись и пой!

Газеты в дальнем углу зашуршали и из-под вороха бумаг, подушек и простыней выбрался заспанный юный программист.

— Что ты орешь? — прохрипел он и потянулся.

— Чан? — улыбнулась Мари.

Она помнила его другим, сознание еще не полностью вернулось в привычную реальность. На маленьком китайце был шерстяной свитер, в котором его круглая голова тонула почти по самый нос. Кожа, видневшаяся из-под рукавов, была испещрена мелкими татуировками, несколько синих брызг украшали и лицо. Он, кряхтя, выбрался из своего гнезда и сразу же споткнулся о наваленные кучей пустые банки из-под пива.

— Маш? — передразнил ее разработчик.

— Доброе утро, — сдерживая смех, поприветствовала его она. — Кофейку?

— К черту кофе, где мои сигареты? — он порылся в покинутом ложе и выудил оттуда пачку. — Будешь?

— Попозже, никак не согреюсь.

— Как знаешь, — юноша достал сигарету, прикурил и, дымя, начал ходить по помещению, собирая какие-то провода.

— Чан по-прежнему отказывается курить на улице, — Ги стоял за спиной девушки так близко, что она шеей ощущала его горячее дыхание.

— У вас все готово? — она резко повернулась и пошла убрать чашку в тот угол, который они называли кухней.

— Да, нужно только подключить дополнительный модуль, чтобы писать бэкапы на всякий случай.

— Вы проверяли систему на баги? — Мари вдруг вспомнила проблему, которую обсуждала с Сашей и Чаном несколькими часами раньше.

— Баги? — послышался недовольный хрип китайца.

— Да, баги, — закатила глаза девушка. — Вы же уже проверяли игру?

— Издеваешься? — из-за угла, обвешанный проводами, появился Чан. — Ты же вчера сама все видела. После этого мы ничего не меняли.

— Вы же хотели проверить систему на эмуляторе?

— Вот сейчас и проверим, — развел руками парень.

— Мы же планировали сегодня делать реальные тесты, нет? — вставил Ги.

— Бред какой, — вздохнула Мари. Она отлично помнила, что они уже месяц тестировали игру в эмуляторе сознания. Или это было во сне?..

— Ничего не бред! — ей в лицо прилетело плотное облако сигаретного дыма. — У нас сроки, ты чего? — Чан перебирал свои находки.

— Ребята, так нельзя! Это же опасно!

— Ты сама хотела поскорее начать тесты, — удивился юноша. — Что случилось за последние десять часов?

— Нельзя! Все пойдет коту под хвост! Сначала нужны тесты на эмуляторе. Месяцы тестов!

— Месяцы? — усмехнулся Ги. — Маш, у нас всего неделя до Кона. Если мы не выведем продукт в этот раз, Штайнер нас порвет!

— Вы правда готовы опубликовать сырую версию? Хотите, чтобы у людей мозги начали течь из носа?

— Ой, — Чан бросил провода на пол. — Ты, как всегда, преувеличиваешь! Придумала себе какую-то ерунду и решила сдать назад! Может, ты просто боишься Штайнера?

— Что? — Мари непонимающе нахмурилась, ее мысли вновь начинали путаться. — Штайнер по уши в судах, о чем ты?

Молодые люди переглянулись.

— Слушай, — Ги нежно положил руку ей на плечо, — ты просто не выспалась.

— Нет, — она стряхнула его ладонь, ее пульс участился. — Дело в том, что я не готова выкладывать игру в том виде, в котором она есть сейчас. Это непрофессионально!

— Не могу понять, — Чан надул нижнюю губу. — Это твой код, он идеальный, я тестировал его все последние полгода шквалом угроз, он справляется. Почему сейчас, когда остались считаные дни до релиза, ты начала нести эту ахинею?

— С кодом все в порядке, — Мари покачала головой. — Почти в порядке. Дело в памяти.

— В смысле?

— Включай эмулятор, я покажу, — ей стало жарко, она сняла верхнюю толстовку и осталась в водолазке. Рыжие волосы, выбившиеся из плотно заплетенных кос, разметались по плечам.

Следующие несколько часов все трое просидели перед мониторами, прогоняя программу через все возможные сценарии на искусственно воссозданном человеческом сознании. Чан курил сигарету за сигаретой, отчего лаборатория наполнилась вязким пахучим туманом. Ги сварил несколько кофейников, которые были мгновенно опустошены. Только Мари не отрываясь следила за поведением игры.

— Видите, — сказала она после очередного отыгранного сценария. — Память течет.

— Но почему мы раньше этого не видели? — молодой разработчик запустил пятерню во взъерошенную шевелюру и удивленно смотрел в мониторы.

— Потому что мы идиоты, — вздохнула Мари. — Нас всего трое, невозможно продумать все, когда работаешь в такой крошечной команде. Где-нибудь да всплывет ошибка.

— Ладно, — Ги поднялся и потянулся. — Лучше скажите мне, мы будем делать тесты сегодня, или предупредить Мэй, что можно не торопиться?

При упоминании этого имени Мари пронзила такая боль, которой она не помнила за всю свою жизнь. За ту жизнь, которую прожила в другой реальности, жизни из сна. Здесь она спотыкалась об эти уколы постоянно.

— Сегодня Мэй нам не нужна, — стараясь звучать дружелюбно, ответила девушка.

— Окей, — Ги нажал на голубой огонек на запястье и заговорил в пустоту: — Привет, Мэй, не разбудил? Выспалась, родная? Нет, — он повернулся спиной к коллегам и пошел в сторону входной двери. — Оказалось, сегодня не будем, — он накинул на плечи черную длинную куртку и, открыв дверь, вышел.

Мари почувствовала на себе пристальный взгляд и обернулась к Чану:

— Что?

Он буравил ее своими сосредоточенными черными глазками и молчал.

— Чан, с тобой все в порядке? — она подняла одну бровь.

— Ну вот на фига нам Ги? — спросил он. — Он же даже не кодер!

— Ох, опять ты за свое! — простонала девушка. — Ги умеет то, чем обделены все кодеры мира — он способен налаживать связь с людьми! Как бы, по-твоему, мы вообще попали на Кон без него?

Парень безразлично дернул плечами и затянулся сигаретой, свивавшей из уголка рта.

— Знаешь, Чан, — прищурилась Мари. — В другой реальности ты не куришь и даже в баре пьешь только чай!

— Хорошо, хоть в бар хожу, — прыснул парнишка. — Я б в такое поиграл.

— Закончим тесты на эмуляторе, разберемся с памятью, и поиграешь, — она снова уставилась в код, светившийся на широких экранах.

8

Ги вышел в холодное утро, затягивая капюшон плотнее, чтобы осталась лишь маленькая щелка для сигареты. В его голове все еще звучал голос Мэй. Он смотрел в сумерки рассвета и кивал.

— Конечно, дождемся, — ответил он в пустоту после первой затяжки. — Сколько тебе нужно времени? — подождав ответа, он мягко сказал: — Конечно, я подхвачу тебя. Мы все равно снова весь день проторчим здесь, парой часов больше, парой меньше! — и через несколько секунд снова выдохнул белое облако дыма в темноту вместе с ответом: — Да, милая, если захватишь обед, будет здорово! А то у нас тут только кофе.

Попрощавшись с Мэй, он еще несколько минут простоял на ледяном ветру, следя за тем, как, вплетаясь в пургу, рассеивается дым.

— Хью, — докурив, позвал он цифрового друга.

— Да, мой Господин, — нарочито серьезно ответил ассистент.

— Думаешь, мы возьмем главный приз в этот раз?

— Думаю, Мария дело говорит.

— Думаешь, не нужно торопиться?

— Я создан не для того, чтобы думать, — философски ответил Хью, и, помолчав, добавил. — Или, наоборот, именно для этого я и создан?

— Хватит! Что если правда получится? Все предыдущие проекты были сомнительными и слишком, артхаусными, что ли… Помнишь тот ее код для домашнего питомца? Понятно, что он никому никогда не пригодится!

— Это неправда, вы же продали его шахтерскому поселению!

— Да, но это же копейки… Хуже той истории с автоматическим писателем.

— Возможно, ты не в курсе, — серьезно ответил Хью, — но та программа питомца бомбой разошлась не только в поселке, но и на всей планете. Между прочим, она добралась даже до Шаи — там ее перекупила SchaiArts и превратила в самый продаваемый продукт, внедрив код в дрона. Ты же слышал, что у них там проблемы с животными?

— Что? — удивился Ги. — SchaiArts перекупили наш код? А разве нам не полагается часть отчислений?

— Нет, вы же подписали довольно легкомысленный договор.

— Черт, — выругался он себе под нос. — Выходит, у главных конкурентов есть наш код! Почему ты молчал?

— Ты просишь никогда не напоминать тебе о прошлых проектах.

— Ну и оправдание! — он сплюнул желтую сигаретную слюну и скрылся в темноте подъезда.

Когда он вернулся наверх, Чан и Мари уже поставили чайник. Чан всегда предпочитал свой жидкий чай крепкому кофе Ги. Он заметил мимолетный взгляд Мари, будто брошенный на него случайно. Она стояла возле плиты натянутая, как струна. Рыжие косы совсем расплелись, и тонкие намагниченные волосы рассыпались по узкой спине.

— Хью говорит, SchaiArts выкупили наш код питомца, — бросил Ги и, не снимая верхней одежды, подошел к друзьям.

— Я знаю, — пожала плечами Мари, она действительно мгновенно вспомнила все, связанное с той программой, которую они считали провалом. — Это было еще весной.

— Почему ты не сказала?

— Ты не любишь обсуждать наши неудачи.

— Я знал, — Чан рассматривал пустую пачку из-под сигарет.

— Конечно, все всегда все знают, а я вечно в неведении!

— Ой, да ладно, — фыркнула Мари. — Любишь ты свалить вину на кого-то другого!

Ги сжал губы и поводил челюстью из стороны в сторону. Над левой бровью прорисовалась глубокая морщинка. Он прошел на кухню и, подвинув стоявшую на пути девушку, полез в шкаф за своей чашкой. Легкий аромат ее волос закрался в его вдох. Это разозлило его еще больше.

— Что с кодом? — спросил он, поставив чашку рядом с полупустым кофейником.

— Нормально все с кодом, — ответила Мари. — Мы с Чаном разберемся с памятью. А ты позаботься о фокус-группе.

— Между прочим, моя фокус-группа уже на низком старте! — возмутился он.

— Один человек — это не фокус-группа! — иронично заметила коллега.

Ги покачал головой:

— Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы подумал, что ты пытаешься вывести меня из себя.

— А разве это не так? — хихикнул Чан, снимая чайник с огня.

— Нет, — Мари подставила свою чашку. — Геннадий в курсе, что это просто язвительный характер не дает мне покоя. Мой неуместный юмор ездит по нему с пятого класса.

— Ну, тогда мог бы и привыкнуть! — поджав улыбающиеся губы, сказал программист.

— Ладно, — Ги налил себе остывший кофе. — Я пойду встречу Мэй. Она обещала заехать за обедом.

— Во сколько вернетесь?

— Думаю, через час-другой, — он залпом выпил холодный и уже невкусный кофе. — Вы пока тут эмулируйте!

— Есть, сэр! — Мари шутливо отдала ему честь.

Он помыл чашку, снова отодвинул с пути подругу, чтобы вдохнуть тонкий аромат ее волос, и вышел из квартиры.

Рассветные сумерки сменились прозрачным утром. Пурга закончилась, тучи разошлись, оголив ясное высокое небо. Из-за яркого солнечного света казалось, что на улице стало еще холоднее. Ги обошел старое здание и нашел на заднем дворе свою машину. На вид она была древнее того панельного дома, из которого он только что вышел, и уж точно была как минимум втрое старше своего хозяина. Он отковырял намерзший на ручке лед и приложил палец к дисплею входа. Дверь тут же завибрировала и медленно, со скрипом поползла вверх. Ги забрался в промерзший салон и скомандовал машине начать прогрев. Та откликнулась радугой сигналов на приборной панели. Он вздохнул и спросил:

— Придется морозить зад?

— Я припас для тебя подушку с автоматическим нагревом, — отозвался Хью. — Она лежит в бардачке.

Ги стукнул по ящику, и тот открылся. Активировав теплую подушку, он устроился на ней и захлопнул дверь.

— Давай, поехали к Золотым, — он растер замерзшие пальцы.

— Маршрут построен, — скрипучим голосом ответила машина и неспешно начала движение.

— Сыграю-ка я пока партию… Палки же тут есть? — спросил он ассистента.

— Да, палки и коврик под сидением, — сообщил Хью. — Включить фонограмму или просто наслаждаться тишиной, сопровождающей твой стук?

— Не нужно музыки, — мотнул головой Ги. — Хочу постучать для души.

— Злишься? — спросил помощник.

— Отстань, — он достал из-под сидения коврик для игры и барабанные палочки. — Следи лучше за дорогой, а то эта колымага, чего доброго, съедет в кювет.

Через полчаса машина доехала до центра города и вскинула все двери, выпуская пассажиров. Ги выбрался из салона, выключил подушку и навалился по очереди на каждую дверь, чтобы удостовериться, что они закрыты. Пнув автомобиль по колесам и кинув «Жди!», пошел вверх по улице к парку. Там в одном из рассыпавшихся деревянных домов жила Мэй. Он подошел к входной двери, и прежде, чем войти, решил закурить.

— Гиги! — послышался высокий женский голос из окна первого этажа.

— Мэй? — Ги обернулся и увидел хрупкий силуэт своей девушки, перекинувшейся через подоконник. — Закрой окно! Ты же простудишься!

— Гиги, ты очень быстро, я даже не успела переодеться!

— Не страшно, — он бросил недокуренную сигарету и втоптал ее в рыхлый снег. — Я подожду.

— Поднимайся, у меня чай!

Он потопал в коридоре, чтобы стряхнуть с ботинок белые комья, перешагнул через три маленькие ступеньки и постучал в дверь. Та мгновенно раскрылась, и Мэй поманила его внутрь.

— Ты замерз? — заключила она его в свои теплые объятия.

— Да, — он наклонился, чтобы поцеловать ее. С высоты его почти двухметрового роста она казалась еще меньше, чем была в действительности.

— Как там ребята? Закончили?

— Почти. Нашлась какая-то ошибка. Так что можно не торопиться с тестом.

— Ну, если что, я готова! Мне очень интересно! Пройдёшь?

— Давай, может, сразу поедем? — устало вздохнул он, обрушившись на маленький стул возле двери.

— Ладно, минуту! Я только натяну свитер, — подруга пошла по скрипучему полу в первую комнату. — Ты пока возьми коробки с едой, — она махнула ему в сторону кухни. — Они там на столе. Нужно будет только разогреть!

— Спасибо, — Ги поднялся и пошел собирать провиант.

— Уверен, что не хочешь задержаться? — игривым голосом крикнула ему Мэй из своей спальни. — У меня тут тепло!

— Да, я не выспался, — он уже стоял у входа, нагруженный пакетами и коробками.

— Ма приготовила все еще вчера, там ваши любимые, — улыбнулась девушка, выходя в коридор, укутанная в головы до ног.

Ги снова наклонился и нежно поцеловал ее в нос. Она хихикнула и чмокнула его в щеку.

— Поехали!

Обратно они ехали в два раза медленнее, потому что машине было тяжело справляться с двумя пассажирами и багажом. Она кряхтела и вздыхала, почти останавливалась на поворотах и глохла на каждом перекрестке. Ги отдал девушке свою теплую подушку и мерз на пропитавшемся холодом сиденье. Почти всю дорогу он молчал, пока Мэй рассказывала ему о своих занятиях в вузе. Она училась там уже несколько лет по сети и показывала очень высокие результаты. Ее основной специальностью была психиатрия, сейчас она лепетала о каком-то необычном поведении макак, которое долгое время оставалось за скобками образовательной системы. Мысли Ги были далеко — он размышлял об их проекте, и о том, куда могла их завести победа на Коне. Их — его и Мари. Они с одиннадцати лет были не разлей вода, сидели за одной партой до выпускного, вместе поступили в сетевые институты и синхронно их бросили. А потом начались эти проекты. Странные, но интересные. Почти всегда успешные, благодаря чему они могли вкладывать в будущие затеи. Но эта игра была чем-то большим. В этой игре человек мог прожить свою жизнь иначе, принять другие решения, выбрать иные пути. Ги мечтал сыграть в эту игру. Он хотел бы вернуться в тот вечер перед школьным выпускным, когда струсил и не поцеловал Мари, когда решилась судьба их отношений. Ему хотелось узнать, что было бы, поступи он иначе? Ехал ли бы он сейчас в этой развалюхе с ней, или по-прежнему был бы с Мэй? И получится ли когда-нибудь вернуть их с Мари на старую колею, притвориться, будто той ошибки не было, начать все с нуля.

Глубокую задумчивость прервала беспардонно распахнувшая двери машина. В салон ворвался ледяной воздух и выбил Ги из его мыслей.

— Мэй! — расплывшись в теплой улыбке, поприветствовала вошедших Мари.

— Машуня! — воскликнула высокими частотами девушка. — Я так соскучилась! — скинув обувь, крошечная японка побежала обниматься с присутствующими. — Чан, ты совсем зарос, тебе срочно нужна стрижка!

— Мы привезли еду, — мрачно добавил к приветствию Ги. — Когда проголодаемся, можно разогреть.

— Пиво-то взяли? — спросил Чан, дымя очередной сигаретой.

— Чанчан, — нахмурилась Мэй. — Ты не должен так много пить и курить, это вредно для мозгов!

— Мэймэймэй, — передразнил ее программист, — может, я хочу поскорее посадить свои мозги, чтобы переставать ощущать эту безвыходную реальность наших будней! Ты не думала об этом?

— Ты читаешь слишком много русских классиков, — делано насупилась Мэй. — Если бы ты был моим братом, я бы запретила тебе Достоевского!

— Достоевский — моветон, я читаю Чехова, — Чан выплюнул окурок прямо на пол.

— Ги сказал, что вы наткнулись на какую-то проблему, и поэтому мы не можем сегодня приступить к тестам? — она переключилась на деловую тему.

— Да, мы нашли течь в борту корабля, — сказала Мари. — Будешь чай? Или, может, кофе? — она с улыбкой посмотрела на Ги.

— Ой, нет, — помотала головой Мэй, — я не пью ничего содержащего кофеин, помнишь!

— Точно, — девушка пошла на кухню, чтобы налить себе чашку чая.

— Пиво-то взяли? — повторил свой вопрос Чан.

— За пивом сходим попозже, — ответил Ги. — Вам еще долго копаться?

— Не факт, что мы вообще решим эту проблему, — Мари подошла к горе техники в середине лаборатории, рядом с которой устало курил молодой кодер. — Пока мы не нашли решения.

— Значит, я пока не нужен? — он пристально посмотрел на подругу.

— Ты всегда нам нужен, — улыбнулась Мари. — Но сейчас можешь отдохнуть. Почему бы тебе не сыграть нам то соло из джазовой импровизации, которое ты учил на прошлой неделе?

— Погодите, — прервала их беседу Мэй. — Расскажите сперва, что за проблему вы обнаружили? Может, я смогу чем-то помочь?

Все трое участников проекта переглянулись, и Чан ответил за всех:

— Ну, может…

Они с Мари коротко пересказали девушке, в чем заключалась проблема. Мэй покусала пухлые губки, нахмурилась и спросила:

— Так почему бы вам просто не чистить память предыдущих сессий?

Чан ударил себя ладонью по лицу:

— Правда, почему мы сразу об этом не подумали!

— Тише, — шикнула на него Мари. — Мэй, это долго объяснять, но этого делать нельзя.

— Почему? — тонкие черные брови взмыли на середину высокого лба.

— Потому что, — руководительница проекта вздохнула, — отсутствие у системы сведений о предыдущем игровом опыте пользователя приведёт к череде ошибок, это может даже превратить его созданную реальность в кошмар наяву.

— Все равно не понимаю!

— Из-за этого игрок может задать новую точку отсчета для формирования реальности на основе событий, которые были созданы в предыдущей игре. Это может привести к бесконечной рекурсии сознания и потере идентичности личности.

— Окей, — покачала Мэй. — А если погружать человека в прошлую реальность, купируя всю последующую память? Включая память об игре?

— В теории это возможно, но не с нашими технологиями. Пришлось бы, прежде чем рассчитывать новую реальность, анализировать и сортировать все входящие данные. И не просто сортировать, это, кстати, вполне реально, — Мари прищурилась. — Тут проблема в маркировке. Как мы узнаём, к какому именно отрезку относятся определенные воспоминания? Иногда мозг человека перезаписывает одни и те же данные снова и снова. Так некоторые воспоминания могут наслаиваться друг на друга и становиться неделимыми.

— Тогда как вообще работает ваш код? Выходит, что вы ничем не можете управлять!

Мари и Чан многозначительно переглянулись.

— На магии здравого смысла, — ответил китаец.

— Код отталкивается от естественной работы мозга и подключает некоторые вероятностные вычисления на основе знаний об окружающем мире. Это позволяет зафиксировать ход игры, иначе все превратилось бы в обычный сон.

— Как скажешь, но мне кажется, вы создали себе проблему искусственно.

— Вовсе нет! — воскликнула Мари. — Даже если бы мы могли поместить человека в прошлое, отрезав доступ к актуальной памяти, это сделало бы нашу игру бессмысленной. Игрок, строящий параллельные ветви, должен быть главным. Он должен быть как бы за скобками реальностей.

— Но зачем?

— Чтобы иметь возможность проанализировать свой опыт.

— А как насчет того, что в том моменте, в который он возвращается, у него не было столько знаний, чтобы принять альтернативное решение? Это получается какая-то нечестная игра.

— Мэй, именно в этом суть! У пользователя всегда априори должно быть больше опыта, чем было в прошлом. Иначе какой смысл вообще в этой концепции?

— Чтобы проиграть другие варианты развития событий, — надула губы девушка.

— Да, но игроку нужно осознавать, что это игра! — настаивала Мари. — Он должен быть качественно умнее прошлой версии себя. Иначе в этом нет никакого смысла и, скорее всего, он примет те же решения, и игра просто будет воспроизводить его воспоминания. Нам этого не нужно!

— Я слышала, что Штайнер не дает игроку понять, что он находится в игре, — капризно заявила Мэй.

— Штайнер, — Чан уронил голову на руки.

— Мэй, — Мари заглянула в глаза девушке, — Именно в этом главная ошибка Штайнера.

Ги сидел за своей барабанной установкой, крутя в руке палочки, и наблюдал за девушками. Они стояли друг напротив друга на фоне громоздкого монумента мониторов, опутанных проводами. Мэй — хрупкая маленькая девушка, выглядевшая младше своих лет, поэтому казавшаяся ребенком, с блестящими черными волосами, подстриженными короче, чем у Чана. И Мари — высокая стройная женщина, стеснявшаяся своей красоты и роста, с разметанными по плечам огненными всполохами волос и сиявшими синими глазами. Он любовался ими, стараясь не замечать того, что центром притяжения его мыслей всегда была Мари. Мэй оставалась лишь удобным компромиссом, слабостью, за которую он постоянно себя корил.

— Ты так говоришь, — закатила глаза японка, — как будто это уже произошло!

— Так и есть, — Мари подошла ближе к оппонентке, — в какой-то реальности это уже произошло! Штайнер не дает пользователю понять, что он играет, да. Но неужели ты, психиатр, не понимаешь, в чем здесь подвох?

Мэй повела плечом.

— Люди перестанут отличать игру от реальности! Они начнут сходить с ума, кончать жизнь самоубийством! Неужели это и есть наша цель?

— Ты хочешь сказать, что люди и после сеанса не смогут понять, что уже не играют? — уточнила девушка.

— Именно! Поэтому нельзя позволять нашим сеансам быть связанными, и конкретно потому категорически важно сохранить в игре память о других сеансах!

— Погоди, — Мэй задумалась. — Что ты используешь ядром процесса?

— Ядро у каждой отдельной игры свое, основанное на опыте игрока.

— То есть пользователь сначала должен сделать какой-то вход в систему, чтобы она создала игру специально для него?

— Да, но это происходит за доли секунды, — отмахнулась Мари.

— Но почему вы не можете делать каждый сеанс новым?

— Что ты имеешь в виду?

Девушки перекидывались теориями, Чан переводил взгляд с одной на другую, точно наблюдая за мастерской игрой в настольный теннис. Ги уже перестал слушать, о чем шла речь, и просто сидел, уставившись на распалившуюся Мари.

Внезапно в голове раздался голос Хью:

«Ну, хватит уже, женись на ней!»

Ги очнулся и огляделся. Поняв, что ассистент «позвонил» ему, тихо прошептал:

— Заткнись.

— А? — оглянулась Мэй.

— Я говорю, не проголодались? — быстро сообразив, спросил Ги.

— Нам не до еды, — наморщила нос Мэй.

— Окей, — он поднял в капитулирующем жесте раскрытые ладони

«Можешь меня не слушать, но я считаю твое поведение крайне неполиткорректным, — продолжил в его голове Хью. — Ты не можешь игнорировать свои чувства. Черт возьми, Ги! Даже я не могу! Просто расстанься с Мэй и женись на Мари. Вы выиграете Кон, разбогатеете и купите виллу в колониях».

Ги силой нажал на запястье, чуть не поцарапав кожу, и голос Хью растворился в тишине.

— То есть, — уточняла Мари, — ты предлагаешь инициировать игру, удалив данные консоли о сеансах, и принимать всю память игрока за истинную?

— Да! — улыбаясь развела руками Мэй. — Разве это не решает проблему?

Рыжая девушка медленно выдохнула.

— Но…, — начал Чан, они с Мари переглянулись, — ведь именно это создаёт риск попасть в петлю игровой памяти.

— Это еще что? — устало простонала Мэй.

— Это… Как бы объяснить, — юный программист включился в беседу. — Ну представь, что есть большая Вселенная, у которой появился небольшой отросток, пусть это будет пузырь, другой Вселенной. При этом большая, исходная Вселенная обладает всем изобилием информации, а Вселенная-почка только урезанным вариантом, основанным на каком-то частном случае…

— Нет, Чан, — оборвала его Мари. — Это слишком сложно. Короче, — она посмотрела на Мэй, — что мешает игроку переигрывать участки нереальных воспоминаний, сгенерированных в прошлой игре?

— Ничего, а это плохо?

— Ну в целом это не критично, — она подняла одну бровь. — Но все равно опасно. Отчасти это будет похоже на сон во сне. И тогда таких внутренних реальностей может стать множество, и человек заблудится в них, даже осознавая, что находится в игре. Я уже говорила об этом. Бесконечная рекурсия сознания.

— По-моему, ты просто накручиваешь!

— Нет, мы можем проверить эту ситуацию в эмуляции, и я на сто процентов уверена, что мы попадем в воспоминание с двойным дном.

— Это в лучшем случае, — добавил Чан. — А то и с тройным, и вообще, кто знает… К тому же не известно, как код будет себя вести внутри таких двойных экспозиций. Есть вероятность, что сознание игрока купирует наш интерфейс, и тогда тю-тю…

— Тю-тю? — округлила глаза Мэй.

— Он имеет ввиду, что получится тот же эффект, которого мы стараемся избежать.

— Как у Штайнера?

— Да.

Ги ударил по тарелке, и в зале повисло молчание. Он начал мелко бить по малому барабану, и Хью объявил голосом конферансье через развешанные по периметру помещения колонки:

— Dave Brubeck, Unsquare dance, прямиком из тысяча девятьсот шестьдесят первого года!

Мари расплылась в улыбке и захлопала в ладоши, поддерживая ритм ударных. Они с Ги переглянулись, начали кивать в такт музыке и затопали ногами.

— А теперь вступает неподражаемое пианино Брубека, — провозгласил Хью, и финальными аккордами ритма прозвучала узнаваемая с первых нот джазовая мелодия.

Закончив хлопать, бить и топать, Мари с Ги рассмеялись. Она подошла к установке и протянула ему раскрытую ладонь. Он ударил по ней и подмигнул подруге.

— Всегда любила эту импровизацию, — сказала она. — Теперь давай немного рока! Как насчет еще одного старичка? — прищурилась она. — Спорим, не догадаешься, о ком я?

— Малыш Джек? — поднял бровь Ги.

Мари подмигнула ему в ответ:

— С ритмом работа пойдет быстрее, — и вернулась к мониторам.

Ги подбросил палочку, поймал и сделал отступление от джаза на «Little Room» The White Stripes. Под альбомы этой группы они собирали свой первый проект. Мари писала первый серьезный код, а он искал первых клиентов. Тогда, десять лет назад, им обоим еще не было и двадцати, но у них уже были далекоидущие планы.

9

Чан бросил очередную пустую пачку в кучу мусора рядом с красной корзиной, стоявшей в метре от него. Пепельница была заполнена окурками, которые туда по очереди бросали все участники проекта кроме Мэй. Худенькая черноволосая девушка отпускала нелестные комментарии каждый раз, когда кто-то закуривал. Мари выкурила всего одну сигарету, удивившись, что ее легкие не захлестнули спазмы кашля — видно, тело было привычно к этому ритуалу. В голове по-прежнему всплывали образы другой жизни, но, погрузившись в работу, она ненадолго забыла о случившемся.

— Как насчет ужина? — потянулась Мэй, все это время она провела в кресле, укутавшись в несколько пледов и читая какой-то учебник.

— Давай, — бросил Чан, не отрываясь от мониторов.

— Эй, я не нанималась вам в кухарки! — обиженно нахмурилась девушка.

— И пиво, — пропустив мимо ушей ее комментарий, добавил программист.

Мари сладко зевнула и потерла глаза. Они без перерыва работали несколько часов. За окном снова опустился вечер. Она поднялась, размяла спину и повернулась в сторону кухни:

— Еду ведь нужно только разогреть?

— Да, — кивнула японка, — можно закинуть контейнеры прямо так.

— И пиво, — повторил Чан, похоронив очередной окурок в высокой могиле собратьев.

— Да будет тебе пиво, — Ги тоже поднялся и щелкнул шеей. — Пойдем, сходим за ним.

— Нет, — коротко бросил кодер в ответ. — Я не выйду на улицу как минимум до начала апреля. Это же чистое самоубийство!

— Но пива-то ты хочешь?

— Конечно, — Чан повернулся к собеседнику. — Ты же все равно идешь, захвати мне тоже.

— Ну, — Мари облокотилась на спинку стула коллеги и взъерошила его жесткие волосы, — если Ваше Высочество остается дома, то поможет Мэй разогреть еду. А мы с Ги сходим за напитками.

— Ладно, — недовольно закряхтел парнишка и пригладил вставшие дыбом волосы.

— Только оденься потеплее, — Ги кивнул на снятый утром толстый свитер Мари.

Они спустились в морозный вечер. Небо снова затянули мрачные тучи, ветер трепал голые ветви деревьев, угрожая пургой. Их ноги утопали в сугробах почти по колено, но они стойко двигались в направлении занесенной снегом машины.

— Уверен, что нужно ехать? — Мари старалась идти в ногу с другом, хоть он и был выше почти на голову. — Мы не дойдем пешком? Сколько тут, километра два-три?

— Да, — кивнул Ги, выдохнув облако пара. — Но дороги так занесло, что мы будем идти туда не меньше часа. Лучше на машине. Она хоть и старушка, но справится.

— Как скажешь, — они добрались до автомобиля и начали смахивать с него налипший снег.

Сев в машину, оба съежились еще сильнее, обогрев по-прежнему не работал, так что Ги достал подушку и передал ее Мари. Она повертела ее в руках:

— Двухслойная, — заметила девушка и вытянула подушку в длину. — Может, просто сядем назад? А то ты отморозишь себе все почки.

— Не только почки, — Ги покосился на подушку и спросил, обращаясь к ассистенту: — Хью, почему ты не сказал, что ее можно разложить? Ты же видел, как я мерз на обратном пути?!

— Я подумал, что ты знаешь, — ответил цифровой помощник. — К тому же твоя жертва выглядела весьма красиво. Кто я, чтобы лишать джентльмена его жестов доброй воли?

— Идиот, — он взял у Мари подушку и бросил ее на заднее сиденье. — Пересаживаемся.

Они вышли и сели назад, расстелив поудобнее теплый матрасик. Казалось, машина была совершенно неспособна сохранять тепло. Из щелей между стеклами окон и дверьми дул ледяной ветер, воздух внутри не успевал нагреваться. От этого у пассажиров складывалось впечатление открытого кабриолета.

Снаружи мелькали тусклые фонари главной улицы. Встречных машин не было. Лишь хлопья снега мчались мимо в подсвеченном фарами пространстве.

— Ги, — нарушила молчание Мари. — Я хотела спросить… Вчера, перед тем, как я ушла из лабы, мы точно не тестировали игру?

— Что? — он вздрогнул, словно только что вспомнив о ее присутствии.

— Игра, мы точно не тестировали ее вчера?

— Ты что? — Ги непонимающе уставился на подругу.

— Ничего, — Мари отвернулась к окну.

— Нет, — он неожиданно для самого себя положил ладонь на ее руку. — Что ты имеешь в виду?

Она посмотрела на его пальцы, сжавшие ее запястье, обернутое теплой материей куртки, перевела взгляд на него и продолжила:

— Я знаю, что это прозвучит странно, но со мной что-то не так. Это произошло сегодня утром, когда я ехала к вам.

Ги внимательно рассматривал ее лицо:

— Что именно? — в его голос закрались обеспокоенные нотки, его густые брови сошлись на переносице.

— Наверное, я упала, не знаю, — Мари посмотрела вперед на тревожный танец снега. — Короче говоря, я начала помнить еще одну реальность.

— Как это?

— Это чем-то похоже на нашу игру, но не совсем. Как бы это объяснить, — она закусила губу. — У тебя бывает такое, что просыпаешься утром, и не сразу можешь вспомнить, кто ты, и где находишься? А потом, через несколько секунд или минут все воспоминания постепенно возвращаются.