Бесплатный фрагмент - Волибор

Окрестности столицы и Бетти

Окрестности столицы после нападения орков ещё не успели оправиться, и маги бродили еле живые по худеньким улочкам. Некоторые оседали прямо на дороге и ждали помощи, блаженно растекаясь в улыбках от осознания победы.

Дождь был символом очищения и рассвета нового дня, где не было места смерти невинных детей и седых стариков, тех, кто не мог дать отпор. Наконец успокоились лошади.

Напоив очередного мага, я выслушал его гневную тираду о равнодушии короля к происходящему и отправился к колодцу пополнить запасы. Рядом скакала грязная Бетти и весело мотыляла хвостом. Глупое создание. Вечно проявляет эмоции, не свойственные ситуации.

— Фу! — гаркаю я на собаку, которая кидается на меня, заставляя еле держаться на ногах.

Раньше я часто думал обо всем, что происходит, с нескрываемой злостью и раздражением, но сейчас на это не хватает времени. Орки всё чаще совершали набеги на Лореул, истощая стены и запасы военной силы. Мы латали дыры на башнях, готовили эликсиры день и ночь. Шили кольчугу, занимались огранкой самоцветов, помогали жителям отстраивать дома, ловили по чужим полям скотину. Времени не было даже на отдых, куда уж там до недовольств.

Бетти вырывает меня из мимолетной задумчивости и тянет за пояс. Всё верно. Нельзя поддаваться усталости, впереди много работы, и куча людей, нуждающихся в помощи, каждая минута на счету.

Быстро начерпав воды и поманив Бетти за собой, я иду обратно к группкам раненых и изможденных.

— Говен! — ко мне радостно подбегает Санна и хватает за лицо. — Ты жив, я так рада!

— Не могу разделить твоей радости, — бурчу, рассматривая раскрасневшееся лицо сестры. — Какого черта ты здесь прохлаждаешься?! Как будто заняться больше нечем!

— Один из магов послал меня к королю с отчетом, — громко верещит. — Сказал доставить немедленно! Хотела взять тебя с собой. Идем скорее!

Санна была так возбуждена, что я недоверчиво нахмурился. Она любила походы в замок. Леди, богатые комнаты и изящные, нерезкие беседы. Ее это пленяло недоступностью и бесконечной далекостью от того, что происходит в домах обычных людей.

— На кой черт оно надо? По-твоему, мне нечем заняться? Посмотри вокруг, Санна, мы еще даже не приступили к завалам. Десятки магов валяются по городу как мешки с репой. Их разве что ослы не пинают носами. Иди к этому дураку и возвращайся скорей, иначе мы тут до весны провозимся. И даже не думай остаться в замке до вечера!

Сестра зло вздыхает и убегает, поднимая пыль. Такая вредная, никогда меня не слушает. Временами я виню себя за то, что не могу поддаться ее дурачествам. Она тянется ко мне, а я, быстро повзрослев, очерствел и вечно бурчу.

— И не задерживайся! Умоляю! — кричу ей вслед.

Вот балда.

— Она же хотела как лучше! — Я испуганно вздрогнул.

— Что ты делаешь? Зачем крадешься так? — кричу на мать, которая возникла словно из ниоткуда.

Её фартук запачкался, а волосы покрылись пылью. Она всегда казалась мне такой уставшей и хмурой, что сейчас была похожа на мертвую. Я смахнул с ее плеча жука, от чего тот зажужжал и в падении умудрился взлететь, уносясь прочь.

— Почему ты не можешь быть с ней хоть немного ласковее?! — грозно продолжила мама.

— Для этого у неё есть ты, и хватит меня уже отвлекать! Займитесь делом! — тычу пальцем ей в лицо.

Ухмыляюсь тому, как мама идентично зло вздыхает и уходит. Моя любимая, нежная и недалекая мама. Мысленно хохочу. Почему? Да просто из-за обыденного и доступного умиления, что только и осталось в подарок от сражения.

Когда началась война, я остался единственным мужчиной в семье. Отец был военным и в мирное время стоял на страже улиц города. Но ровно десять лет назад из шахты подняли камень орков, который стал символом власти над ними и началом войны, бесконечных сражений. В первом же бою отец погиб, как и почти половина нашей армии. Я уже плохо помню его, но тот всегда был весел и старался подбодрить нас. Вечно рассказывал интересные истории и не любил, когда бранятся. Мне всегда казалось, что я совсем не знаю его. Иногда видел отца вечером возле дома, курящего и задумчиво смотрящего куда-то далеко сквозь городские стены. В такие моменты он и правда казался незнакомым.

Возможно, что эта заноза до сих пор сидела во мне, и поэтому я вспоминал мирное время. То время, когда мир казался безмятежным и целым. Тот мир, где наша семья была полной, не думающей о завтрашнем дне, легкомысленной. Мне этого и правда недоставало.

Лореул — это столица Бронды, одной из четырех стран континента. Остальные — Лагма и Серийя — являлись дружественными по отношению друг к другу и находились ближе к горам. Орочью гору и вовсе многие не считали страной. Бронда же занимала почти всё морское побережье, леса и плодородные земли были богаты на урожай, дичь и материалы. Лишь это позволяло нам поддерживать связь с Лагмой и Серийей. С нами не хотели дружить и стремиться к чему-то общему, не хотели никак политически взаимодействовать. Именно это сделало нас сильнее. Но когда началась война между брондсами и орками — никто не пришёл на помощь. Все ждали, когда они превратят нас в пыль. Потеряв большую часть сил, мы всё же выиграли. Но с того момента четко стало понятно, что мы сами по себе.

Я всю жизнь старался сделать так, чтобы Санна и мама знали другой мир. Даже после смерти отца я хотел видеть их счастливыми. Мы уехали из Лореула и жили в ближайшем от столицы лесу, где обитали лесники и большинство лекарей. Завели овец и кур, высадили огород. Я начал учиться магии и учить сестру. Мама уезжала каждые выходные в столицу и продавала сыр, молоко, плетеные корзины, амулеты, которые я мастерил вечерами в беседке рядом с домом. Мне казалось, что так жить — это спасение, покой, который очищал нас от прошлого и спасал перед будущим, но я просто бежал на месте, и вскоре мы всё же вернулись. Нам пришлось. Больше всего я винил себя за то, что дразнил их. Говорил, что всё наладится, словно кости кидал изголодавшим псам.

— Санны до сих пор нет, — неспокойно пробурчала мама, когда мы вернулись наконец домой. — Чует мое сердце неладное.

Каждый вечер они с Санной готовили вместе ужин, весело щебеча о прошедшем дне. Сегодня мама особенно переживала из-за того, что совсем недавно в городе были орки и они могли прятаться, намереваясь нанести очередной удар. Но я знал, где сестра могла быть. И это в очередной раз било по голове, словно молотом.

Я потрепал Бет за уши и сам обеспокоенно уставился в окно.

Огни на башнях празднично моргали, золото-бордовые флаги болтались, будто ленивые ветви ивы. Во дворце двойное празднование, а я не смогу успокоиться, пока Санны нет дома. У простых людей радости и переживания более приземленные, лишенные дум о великих свершениях. Но оно и к лучшему.

— Пойду посмотрю на улице. Вдруг она уже пришла, — говорю маме, накидывая на плечи потрепанный плащ.

Пыль над городом осела, дышать стало легче. Повсюду слышны рокот саранчи и смех людей, которые ручейком текут по улице в пьяном угаре. Праздник. Мы снова одержали победу. Сколько их уже было? Я сбился со счета. Да и хотелось ли мне считать? Шла война, к которой я не хотел иметь никакого отношения. Но она катком проходилась по нам каждые полгода, не давая возможности оправиться, и так из раза в раз. Оставалось лишь жить в предвкушении очередного сражения и получать удовольствие от еды и мимолетных спокойных вечеров в мирное время.

Бетти убежала вперед, и я вскоре услышал её лай. Хотелось верить, что Санна не там, где я думал. Но предчувствие в очередной раз меня не обмануло.

— Бет! Бетти! — зову собаку, которой и след простыл.

Ноги устали ждать. Решаюсь идти на поиски теперь уже не только Санны, но и Бет.

Перекинув ногу через ограждение из кустов, я оказался у болота, которое тихо и мирно спало. Здесь пахло сыростью и травой. Приятный аромат, особенно для знойного Лореула.

— Эх ты, — вздыхаю тихо. — Мы искали Санну, а ты куда меня привела?

Собака сидела возле позеленевшего могильного камня отца, на котором красивыми буквами вырезано его имя. Я потрепал собаку за мохнатые уши, и та довольно высунула язык, тяжело дыша. Это место не вызывало во мне жалости или скорби. Наоборот, оно осушало и скручивало, заставляя чувствовать себя без преувеличения мертвым.

— К Санне и привела, — услышал я влажный голос сестры.

Она сидела недалеко от камня, поджав к себе ноги. Лунный свет позволил мне увидеть её заплаканное лицо. Нечасто можно увидеть такое, разве что только после очередной бойни. Каждый раз я чувствовал себя дураком. Неужели не могу ничего сделать? Мало стараюсь или делаю лишь хуже?

— Мама волнуется, а ты тут сидишь. — Я присел рядом, уставившись на имя отца. — Ты как всегда. Что за дурные привычки? Пожалела бы мать.

— А я и не говорила ей никогда. Как и тебе. Так что нечего ругать меня. Ничего плохого я не сделала, — снова тихо всхлипывает.

— Я и не говорил такого, — недовольно бурчу. — Просто беспокоюсь, как и мама. Ты же уже не маленькая, должна понимать, каково это. Тем более могла сказать хотя бы мне, если хотела побыть одна.

Она не отвечает. Смотрит виновато в сторону и молчит. Опять. И я не знаю, могу ли лезть к ней в душу? Могу ли обнять? Вдруг сделаю лишь хуже? Что я за брат такой, который боится собственных чувств и понятия не имеет, какая помощь ей нужна? Это изо дня в день терзает. Мне не удавалось еще и раза побыть для нее кем-то вроде друга или отца. Я совершенно бесполезен.

— Я скучаю. — Санна вытирает влажный нос о колено. — Он не был воином, не умел сражаться и был добряком. Умер по глупости, а мог помочь многим людям. Как делал это до войны.

Я кривлюсь от осознания того, что не знаю, как ответить ей. Очень неловко.

Когда папа умер, Санне было всего девять. Она была больше похожа на маму. Бледнолицая, с карими глазами и жидкими волосами. Сутулилась, любила болтаться с ребятами на улице, не любила девчонок. Она была беззаботным ребенком, простой и веселой, вечно требовала внимания и донимала меня. По этой причине отец подарил ей Бетти, и это стало тем, что сделало Санни счастливой на некоторое время. Теперь этот пес как бельмо на глазу. Теперь он больше времени проводит со мной и радостно приветствует Санну, которая игнорирует его уже несколько лет.

Может показаться, что я черствый и совсем не расстроен, но я давно отвык поддаваться печали и грусти. Банально нет на это времени. На мне лежала большая ответственность, я был строг, прочен и требователен, но одновременно старался сохранить в себе легкость. Иногда лишь злился на то, что никто не ценит того, что делаю. В Лореуле мало работы, которая была мне по душе, и после призыва я пошёл в помощники. Мы вернулись в столицу в военное время, когда король призвал всех молодых людей на службу. Успехи и способности меня не волновали, я старался лишь для семьи. Война многому меня научила и многое отняла, включая свободу.

Моим главным страхом было потеряться и прогнуться под натиском обстоятельств. Я боялся, что война, развязанная дураком королем, сломает нас и придется сдаться в стадо страха, безнадеги. Но Санна была другой. Она хотела привыкнуть и влиться в эту атмосферу. Ей казалось это постоянством. Таким она видела спасение для всех нас.

— Мы молодцы, Санна. — Я улыбнулся, потрепав её за волосы, от чего дико заволновался. — Нам ведь ничего не стоит уехать, нужно лишь подождать…

— Говен, — перебила меня сестра. — Проблема не в Лореуле, а в нас. Мы должны научиться жить здесь.

— Ты действительно этого хочешь? — обеспокоенно смотрю на Бет, которая бродила вдоль болота.

— Я устала. Думаю, что мама тоже. Нужно перестать грезить о несбыточном и приложить усилие на благо спокойствия в мире, в котором мы родились и где приходится жить. Наш мир — это Бронда, а не воздушные замки.

Сестра поднимается с земли.

— Это лишь часть мира, Санна. — Я чуть ли не умолял её. — Вспомни, о чем ты мечтала пару лет назад. Ты не обязана свыкаться с тем, что происходит. Ты вправе делать выбор.

— Я его сделала, Говен, — усмехается сестра. — Проблема лишь в том, что ты не хочешь его принять, тем самым терзая себя. Мы разные, пойми это уже, наконец.

Она уходит, оставляя за собой след горечи, отчего я хмурюсь. Знаю, о чем она говорит.

Я действительно хочу вырваться из плена. Для меня этот город — тюрьма, клетка из воспоминаний, людей и рамок, войны. Знаю, что способен на большее и могу жить так, как хотел бы. Мне всю жизнь не хватает лишь веры. Даже отец в меня не верил, смотрел с улыбкой и гладил по голове, а в глазах блестело беспокойство. Почему я всегда всем кажусь бедным? Я не знал. Может быть, мои мечты действительно несбыточны, но прийти к этому хочу лишь сам, а не с подачи других.

— Говен… — тихо и обеспокоенно позвала меня мама, когда я вернулся домой вслед за Санной.

Молча улыбаюсь и прохожу мимо столовой, направляясь в свою комнату. Я не должен делиться с ней всем этим. Я так чувствовал. И не исключено, что ошибаюсь.

— Ужинайте без меня, — все же говорю перед тем, как закрыть дверь в комнату.

Тяжело. Не могу всю жизнь оставаться здесь. И от этого становится тошно. Правильно ли это? Не знаю. У меня даже нет друзей, я никогда не знал общения, кроме как с семьёй. Но плохо себя я не ощущал. У меня была цель, и в одиночку иду к ней уже очень давно. Лишь это тяготит. Мне не с кем было разделить свою мечту.

— Почему я такой? — бубню, чертя круг в воздухе. — Разве когда-то просил такие мечты и цели? Или действительно сам этого захотел?

Круг начинает светиться, и из него вылетает мотылек, который, сделав виток вокруг моей руки, исчезает. В разные стороны летит сверкающая пыль и тонет в густой темноте.

— Что же я такое? И имею ли ценность?

Через некоторое время удалось уснуть.

Мои сны не такие, как у других. Я вижу прошлое и будущее. Обрывки, что-то незначительное и мимолетное. Как мы с Санной лежим на горе, вокруг обломков и пепла, а вокруг светло и никого нет. Или отца, который смеется и разговаривает с каким-то темноволосым мужчиной. У него борода и лысина, взгляд хмурый, но по-прежнему родной, как тот, который я видел ребенком. Часто вижу женщину в лохмотьях, которая перевязывает раны бандитам и грубо бранится на них. Я наблюдаю за всем со стороны или являюсь частью событий, могу с кем-то разговаривать или лежа о чем-то думать, смотря на звездное небо.

Видеть обрывки из прошлого или будущего я начал не так давно. Это сложно описать. Просто однажды возникло странное ощущение, словно кто-то заполз в голову и начал показывать незнакомые картинки. Может быть, это и есть сны, которые не имеют ничего общего с реальностью, но почему тогда…

— Говен! — слышу крик мамы снизу, который вырывает меня из хрупкого сна.

Я резко подскакиваю, надеваю через голову мятую рубаху и бегу на выход. Там со мной сталкивается мама, которую я ловлю бледную в проходе. Волосы дыбом, глаза бегают в ужасе из стороны в сторону.

— Что происходит? — быстро говорю, заводя ее себе за спину и осматривая коридор.

— Там кто-то есть! — верещит мама. — На кухне кто-то перевернул стол и напугал Санну до смерти. Она рванула из дома через заднюю дверь!

— Уходи! — рыкнул я. — Найди Санну.

Я быстро, но осторожно спустился по лестнице и осмотрелся. Парочка свечей задута, комнату было плохо видно. На полу разбросаны осколки посуды и разлит суп, дверь во двор открыта. Я шепотом позвал Санну, но в ответ тишина. Мама быстро прошмыгнула сзади меня на улицу и захлопнула дверь, от чего вздрогнули даже крючки на стене.

Ну что за человек?! Сердце чуть из груди не вырвалось.

Ощущаю чужое присутствие, но не могу понять, насколько это опасно. Создаю огонёк, который осветил коридор и кухню. Пламя весело затанцевало на указательном пальце.

— Привет, — услышал я от внезапно возникшего передо мной орка. — Если что, это не я тут все сделал, а твоя сестра.

Я не трус, но он напугал меня настолько, что в глазах потемнело. Мне понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя. Видеть орка так близко мне приходилось не впервые, но в панике сердце и правда чуть не остановилось. Испуг ширнул меня прямо в сердце острой иглой и заставил слегка зашататься, хватаясь за ручку задней двери.

— Какого черта?! — тихо произношу, косо посматривая в окно, на котором лениво колыхались занавески. — И что еще более странно, так это то, что ты так спокоен.

— Да, для меня это тоже странно, но скажу откровенно: я до жути напряжен и волнуюсь. Да что уж скрывать, я просто в неимоверном шоке. Сердце вот-вот остановится.

— Чего? — ухмыляюсь и чувствую, как все тело резко расслабилось. Он говорил до боли знакомо, словно я помнил эту манеру речи. — Какого черта ты тут делаешь?!

Меня совсем не смутила собственная безоружность. Даже позволил себе подойти немного ближе. Увидев в жизни достаточно, я был слишком доверчив, что, скорее всего, сыграет однажды совсем не мне на руку.

— Слушай, у меня не так много времени, как подумала твоя сестра, которая дала деру при виде меня, разнеся тут всё. Так что предлагаю поговорить в другом месте…

— Думаю, это правильное решение, которое ты должен был принять до того, как вламываться к нам в дом! — Я впервые за долгое время чувствовал себя более-менее заинтересованным. — Ты хоть понимаешь, в каком сейчас положении?

— Более чем. Ты прав, — согласился орк, выжидающе смотря. — Ну так что?

— Ты прячешься?

Я увидел, что у него зеленая кожа, но одет он в обычные вещи. Это орк. Но что он здесь забыл и почему так выглядит? И я в очередной раз иду против правил, руководствуясь лишь эгоистичным любопытством. Но напомню, что это не моя война и орков мне винить не в чем, кроме смерти отца, которая покрыта уж слишком большой тайной.

— Нет, всё намного сложнее. — Он улыбнулся, и я снова нашёл что-то знакомое в его лице. До боли знакомое. — Кажется, что это то, чего ты хотел…

Я слышу голоса с улицы. Это мама. Орк поворачивает голову в сторону двери и быстро переводит взгляд на меня. Он не боится, лишь нервно тарабанит пальцами по ноге. Его взгляд выжидающий, но стойкий, приказывающий принять решение немедленно.

Не знаю почему и не спрашивайте, но я не чувствовал опасности в его лице. Мне казался он чем-то важным в жизни, словно какое-то чудо, дарующее долгожданный импульс.

— Я должен успокоить родных, — говорю, указывая на дверь. — Подожди на улице, если могу просить о таком. И если что-то случится, я буду обязан тебя сдать.

Орк кивнул и спокойно вышел из дома.

Я резко выдохнул. Напряжение опять сковало все тело. Заметавшись по дому, я параллельно пытался успокоиться и скрыть возбуждение. Но сердце снова чуть не остановилось, когда Санна с ноги открыла дверь и ворвалась внутрь, вооруженная сухой, толстой веткой, ведь оружие солдаты оставляли в академии. Тело само по себе дернулось назад, и я испуганно присел.

— Совсем уже рехнулась! — кричу, замахнувшись огненным снарядом. — А если бы с испуга швырнул его в тебя?

Она часто дышала и покраснела, пот тонкой струйкой стекал с ее лба. Сестра была в ярости и подавляла удушающий страх.

— Где он?! — воскликнула Санна.

Она обошла весь дом и вернулась на кухню. Тихо и с опаской вошла внутрь мама, крадучись, как бродячий кот. Вижу у неё в руках топор. Ну совсем уже обалдели! Одна лучше другой.

— Успокойся. — Я обнял ее — как камень напряженное тело. — Все в порядке.

Пока успокаивал мать, Санна нервно налила себе воды и выпила залпом полный стакан. Отдышавшись, она подошла к нам и погладила маму по плечу, а меня потрепала за ледяной мизинец.

— Кто это был, Говен? Ты видел его? — говорила сестра так быстро, что половину слов было не разобрать.

Мотаю головой:

— Нет. Когда спустился, здесь уже никого не было.

Я сгреб их в охапку и попытался успокоить.

Всё то время, пока был с мамой и Санной, мой взгляд блуждал в темноте за окном. Я сгорал от любопытства, но понимал, что нужен им сейчас больше, чем когда-либо. Меня обрадовало отсутствие Бетти, можно было использовать это как предлог улизнуть из дома. Можете расценивать это как глупость, как нечто рискованное и до ужаса провальное, но я очень хотел выбраться из всего происходящего. Пусть и утонув в чем-то еще более темном.

— Заприте двери и дождитесь меня! — Это всё, что я сказал перед уходом.

Уже была глубокая ночь, и уличные фонари лишь слегка освещали дорогу. Но орк стоял неподалеку и при виде меня помахал рукой. Он развернулся и пошёл по улице, поманив за собой. За ним невидимым шлейфом тянулся след из возможностей как для меня, так и для всей нашей семьи. Так я думал, сделав первый шаг вслед.

Как оказалось, он вел меня к одному из наших соседей, в старый домик на окраине улицы. Забора вокруг не было, всё заросло шиповником, и за лозами еле была видна дорога к дому. На крыльце тихо и мирно сопел дряхлый пес и даже ухом не повел, когда рядом с ним возник чужак.

В окнах дома загорелся свет, и кто-то, шаркая ногами, медленно приближался к двери. Со скрипом она поддалась седому старику, и орк первым вошел внутрь. Я следом.

— Самбор! — Старик заботливо бросился навстречу нам. — Ты долго.

— Эй, старик. Он тут не один, — недовольно произнес я.

Он улыбается и смотрит на меня долгожданно, сложив ладони вместе.

— О Говен, прости меня за неуважение. Я просто так давно не принимал гостей, что и позабыл, как с ними обращаться.

Я отшатнулся от него, как от призрака.

— Знаешь мое имя?

Он по-стариковски посмеялся.

Из освещения в доме были лишь свечи, их пламя в панике колыхалось из стороны в сторону, пока я не закрыл дверь. Улавливаю легкий запах трав и благовоний. Повсюду мерцали склянки с разноцветными жидкостями и разбросаны ароматные камни. На окнах висели каштаны и полынь, запах которой, по легендам, отгонял злых духов от домов, где должна была вот-вот родить женщина.

— Ты лекарь? — тихо произнес я. — Не знал, что здесь вообще кто-то живет.

— Мы с Самбором живем здесь уже очень давно, а ты не очень сильно придаешь внимания мелочам. Я всегда наблюдал за тобой. Когда-то давно мы с твоим отцом выбрали этот район, чтобы жить неподалеку друг от друга.

— Вы знали папу?

Меня пригласили в глубь дома и усадили за старый, заваленный травами стол.

— Знал?.. — Старик предложил мне чай, и я согласился, но с опаской. — Мы вместе с ним служили. Были не готовы к войне, и нас размазало, как сопли по столу. Всё это казалось нереальным, сном. Главным являлось вернуться к своей семье, но в итоге я вернулся, а он нет. И в чем шутка жизни, так это в том, что по итогу пострадали оба. Я потерял семью, а твоя семья — Волибора. С тех пор я живу здесь, рядом с вами.

— Никогда тебя раньше не видел, — недоверчиво хмурюсь. — Если ты друг моего отца, я должен был тебя помнить. Санна была маленькой, но я не мог не узнать тебя.

— Как я уже говорил — мы оказались не готовы к войне, а особенно к количеству огня, который она породила. — Старик отвлекся от готовки чая и махнул левой рукой на правую. Магия развеялась, и я увидел часть руки, обглоданную огнем. — Возможно, что я тоже давно мертв в душе. Может быть, ты и правда видишь призраков, о которых так долго мечтал.

Он копался во мне, находил нужное и вываливал в мир. Они оба знали меня лучше, чем обычные незнакомцы, но грамотно создавали ощущение нежелания копаться еще глубже. Это заставляло тормозить и судорожно вспоминать. Копаться в обрывках воспоминаний и картинках будущего, что открывается постепенно в моих снах.

Старик суетится. Ищет кружки и чайные ложки. Рядом садится Самбор, жуя орехи и сухофрукты из ладошки. Я недоверчиво кривлюсь и чувствую, как покалывает плечо, которое ближе к нему. Тело реагирует на орка, дрожит и зудит. Его аура не разрушительна, она слишком уж похожа на мою собственную, словно я смотрю в отражение невероятно четкого зеркала.

— Почему вы ни разу к нам не пришли? Если вы всё видели, значит, знаете, каково нам было. Почему молча наблюдали? Почему…

— Говен, ты тот человек, которому интересно прошлое? — Меня как будто молнией ударило. — Я видел, как ты из мальчика превратился в мужчину, и видел, что твоя семья жива, как может радовать тебя своим присутствием. Тогда я сгорал уже не от огня, а от зависти. Мой сын был чуть старше Санны, когда погиб, а дочь играла с тобой маленьким почти каждый день. Я боялся утопить вас в своем горе.

— Лиа… — бормочу, находя суетливо девочку в туманном прошлом.

Воспоминания постепенно вспыхивали огнем, и я нащупывал семью Рогнед по кусочкам, желая соединить их в единый холст.

Я не нашёл в карманах трубку и зло сжал табакерку, которую достал в надежде закурить. Мама и я, после войны мы не знали, куда податься. Не знали, как прокормить маленькую Санну. И я грезил мечтами научиться магии, чтобы у нас был в доме хотя бы хлеб. О большем не мечтал. Мир не подал нам руки. Совсем никто. Все, кого мы знали, погибли. Число населения Лореула уменьшилось на шестьдесят процентов, и мы, как брошенные овцы, носились по столице в панике, не зная, что делать. Мама убивалась от горя и навешивала на себя маски, чтобы не делиться горечью от утраты со мной и Санной.

— Прошу, не суди меня строго, — продолжил старик, ставя на стол чай. — В то время я уже был немолод, многое видел и слышал. Наш рассудок — хрупкая штука, я был напуган, зол и уничтожен одновременно. Во мне бурлила ярость, но сил никаких не осталось. Я боялся показаться людям, сам себя боялся. То, что видел в зеркале, сломало меня как мальчишку. Разум помутился, и я запустил в сад дикий шиповник, чтобы он заполонил всё во дворе, и вскоре мой дом стал похож на заброшенный.

— Я никогда тебя не пойму. — В тот момент я лишь злился, не думаю, что был честен.

— А я и не жду от тебя понимания.

— Тогда чего? — зло ухмыляюсь. — Почему ты посылаешь к нам орка, о происхождении которого я даже боюсь гадать? Спустя столько лет ты решил появиться? Ты говоришь о потерях, но при этом игнорируешь наши. Мы потеряли отца, всех, кого знали…

Я не мог знать, что он чувствует ровно так же, как и он не мог знать о моих чувствах. Но почему-то мне казалось, что имею право его судить. Хотя, что я мог знать о той самой первой встрече с орками? Возможно, что он даже врёт.

— Я нашёл Самбора маленьким у стен Лореула. Он показался мне ещё не знающим обо всем том, что происходило между орками и Брондой, и я не ошибся. Его выбросили, словно балласт, который лишь утяжелял палаточный лагерь орков. Пришлось вырастить его как человека. Мало кто думал, что здесь кто-то живет, а гостей у меня не бывало. Мы тихо и мирно жили здесь и по ночам ходили на охоту в Лореульский лес, набирали воду в реках и собирали ягоды. Часто оставались в лесу ночевать.

— Безумие. Ты думал только о себе всё это время. Нашел себе новую отраду в жизни и тихо-мирно жил здесь, как растение. Лишь бы жить. Кто-кто, а моя мама уж точно поняла бы тебя и никогда не осудила бы.

Самбор ухмыльнулся и закинул в рот последний орех. Он меня невероятно сильно напрягал и одновременно манил своей таинственностью. Орк насмехался всем своим видом и был уверен, что имеет на это право. Он был как… Он словно был мной.

— Да, наверное, — не стал спорить старик. — Но сейчас это тебе на руку. Я знаю, что у тебя на уме и в сердце, что так жестоко ломает мысли каждую ночь.

Я нахмурился:

— Что это значит?

— Мы с твоим отцом любили наш край и столицу, мы застали добрых королей и их мудрых советников. Те времена, когда в Лореул пытались попасть со всех частей мира. Твоя мама родом из Серийи и переехала с родителями в десятилетнем возрасте на север Лореула. В одной из академий она познакомилась с Волибором — твоим отцом. Там же и со мной. Мы вместе окончили академию и ушли каждый в свои сферы: я — к магам, твой отец в армию, а мать — в лекари. Ты был еще маленьким. Потом появилась Санна. Твоя мать невероятно сильно ревновала её к моей жене, Журри. Бронда была теплой и заботливой к нам. Поэтому я хочу снова увидеть её в свете теплого солнца, в былом рассвете. Хочу перестать чувствовать перед ней вину.

— А я здесь при чем? Хочешь с помощью меня развязать еще одну войну или что-то вроде того? — ухмыляюсь, пытаясь не показывать, насколько переполнен эмоциями.

Я мало что знал о прошлом мамы и папы. После смерти отца я блокирую в себе желание узнать хоть что-то. Кроме как от мамы, этого не у кого было узнать, и я не хотел трепать её раны. Но иногда мне казалось, что она очень сильно хочет поговорить, а я боялся. Должно быть, не совсем понимал, что ей нужно для успокоения. Или в очередной раз хотел стать самым сильным из них.

— Разве можно подумать, что я желаю тебе зла?

— Я не знаю, — смотрю на лиловые лепестки в чае. — Я слишком давно ни на кого не полагался. Хотя это, наверное, моё самое большое желание. Иметь кого-то близкого по духу.

— Они есть, Говен. — Лекарь указывает на Самбора. — На его родине.

Я смеюсь и делаю глоток чаю. В груди всё дрожит от возбуждения.

— Тебя хоть как зовут, старик?

Он потирает седую бороду.

— Деян.

Киваю молча, наблюдая за кружащимся чаем в кружке.

— Не совсем понимаю, чего ты хочешь от меня, — говорю, вставая из-за стола. — Но мне есть кем рисковать, поэтому все эти авантюры против орков без моего участия. Это не моя война, и терять в ней кого-то снова не хочу.

— Также есть и те, ради которых ты должен взяться за это. — Его слова заставляют меня остановиться. — Никто, Говен. Никто, кроме тебя, не сможет. Поверь, я знаю. И знаю очень много. Я не прошу тебя верить всему. Просто откликнись на зов своего заспанного сердца и взгляни на мир иначе, через нас. Через прошлое, сын Волибора…

Мне кажется, будто то, о чем я мечтал, предстало передо мной в образе чего-то пугающего. Или я внезапно оказался не готов к переменам, о которых грезил весь свой осознанный возраст. О которых говорил отец. Я и правда оказался не готов к переменам. Обманщик и притворщик, человек, который способен только мечтать и не идти вслед за возможностями. Таким я был всегда.

— Извини, старик. Выходит, и правда не вправе судить тебя. Мама была бы рада тебе… Это и убивает во мне веру к тебе.

Удивительно, как быстро закончилась ночь. Я ушел молча, заметив, что уже восходит солнце. Солнце над новой Брондой, которая мне незнакома. Что-то надвигалось, и я знаю об этом. Я был тем, от которого якобы многое зависело. Но был ли в силах им помочь и помочь в чем? Трус. Лишь в голове у себя думал, что могу что-то поменять.

Возле дома вижу Санну и Бет. Они сидели рядом друг с другом, сонно буравя землю взглядом. Я остановился рядом и присел, умиленно смотря на обеих.

Я ведь сказал им не выходить из дома…

— Санна, — тихо зову сестру и сажусь рядом. — Санна, пойдем домой.

Она тихо и покорно уронила голову мне на колени, поджала к себе ладони.

Такая взрослая, но всё еще ребенок. Я помню её маленькой и каждый день надеюсь, что снова увижу прежней. Когда случилась война, мы все очень поменялись, и в этом можно понять Деяна, а о Самборе и вообще нечего сказать. Ребенок, выросший в стране врага, где каждый убил бы его при встрече. Да что я вообще могу знать о возможностях? Судя всех по себе, мне приходится каждый день обесценивать чужие проблемы и многих считать дураками. Какой эгоизм.

Я отнес сестру в комнату, но она до последнего не отпускала меня. И даже Бет не лаяла, а лишь тихо бежала рядом. Свечи в доме все задуты. Мама сонно сопит, уронив себя на стол и поджав к себе ладони. Совсем как Санна. Или, наоборот, сестра набралась от мамы.

Санна. Кем она хочет быть и где жить? Я ничего не знал из этого, утонул в опеке и строгости. Хотел стать ей отцом, а в итоге не смог стать даже нормальным братом. Может, я и преувеличиваю, каша в голове слишком заварилась. Однако с ранних лет я чувствовал, что должен дать сестре намного больше, чем имею сам. И это не было слепой любовью или жалостью. У меня не получалось думать иначе.

Именно поэтому нехотя задумался о словах Деяна. Санна хочет жить в Лореуле и видит здесь свой дом. Наш дом. А я всю жизнь старался сделать так, чтобы она была счастлива, а значит, защитить то, к чему она стремится и чего хочет. Но выходит, что готов был это сделать лишь на словах. Я и правда неисправимый мечтатель.

— Доброй ночи, Санна.

Я и гости

Я был уверен, что утром ясно пойму, что же нужно делать и как, но ошибался. Мне даже сложно было разговаривать с Санной, которая казалась бодрой и веселой с самого утра. Я избегал разговоров. Мне было не по себе, словно что-то теряю, отдаляюсь от весомого и значимого. Что-то очень выгодное и соблазнительное.

Днем ушел в город и просидел в мастерской до самого вечера, пытаясь отвлечься. Вскоре мысли упорядочились. На душе родился полный штиль, и даже надоедливые тревожные мысли-чайки умолкли, предаваясь беззвучному сну.

— Мам, — начал я наконец разговор по приходу домой. — Можно вопрос?

Она суетилась на кухне и за шкворчанием масла совсем не слышит меня. Бросаю на пол сумку и вешаю плащ на крючок. Пройдя на кухню, сажусь за стол, на котором разбросаны червивые яблоки и виноград.

— Мам? — Она испуганно поворачивается. Настолько погрузилась в свои мысли, что до последнего не заметила, когда перестала быть одна. — Привет.

— Напугал! — вздыхает и легонько бьет меня по плечу старой тряпкой. — Где ты был целый день? Санна ждала тебя на обед, но все же ушла на вечернюю службу. Мы ведь договаривались обедать дома…

Я обеспокоенно смотрю на рыбу в сковороде у нее за спиной.

— В мастерской. Я был тебе нужен? Я встретил Санну на площади, она на меня не злится.

— Нет, нет, просто ты ничего не сказал перед уходом. Что-то случилось? Мы бы и не волновались, если бы ты предупредил.

Да, это я умею. Делать то, за что ругаю других.

— Нет, все в порядке. — Я закусил щеку. — Можно у тебя кое-что спросить?

— Спроси, — беззаботно пожимает плечами.

Я медлил. Не знал, как начать.

— Ты помнишь Деяна?

Она замерла, стоя ко мне спиной, и медленно подняла голову.

Опять это чувство. Будто сказал не то. Мне не хотелось ее ранить или углублять в воспоминания, которые причиняют боль. Однако я и сам не понимал уже ничего. Поэтому не могу знать наверняка, что и как ей будет воспринято. Прошлое, от которого мы столько лет уходили, рано или поздно всплыло бы на поверхность.

— Где ты услышал о нем? — спрашивает мама, медленно поворачиваясь.

— Я встретил его. Не делай вид, что не понимаешь, о ком я.

Впервые вижу такое лицо у мамы. Нахмурилась и смотрит с подозрением, словно на жулика. Я почти в кровь разгрыз себе щеку от невроза. Еще немного, и просто уйду, наплевав на все эти тайны и недомолвки.

— Не знаю, откуда ты узнал о нем, но Деян давным-давно уехал из Лореула и никогда здесь больше не появлялся. Да я и не собиралась тебе врать. Удивлена, что ты спрашиваешь о нём. Ходили слухи, что он и вовсе умер вместе с твоим отцом, в первой войне.

Она отставляет сковородку подальше от огня и садится за стол. Вытирает руки о тряпку.

— А что, если он всё это время жил здесь?

— Говен… — Мама была в смятении и быстро глотала болезненные эмоции прямо у меня на глазах. — Боюсь, это лишь воспоминания отца, сны. Дар, который ты унаследовал, воспроизводит в твоей голове наше прошлое, не зацикливайся на этом и не фантазируй. Это лишь прошлое.

Мне были неприятны эти слова. На нашей улице я считался местным дурачком, который, бывает, говорит о том, чего ему не говорили. Талантом это назвать сложно, да и пользоваться им я не умею. Очень путает, но иногда кажется полезным. Благодаря этим знаниям я здорово преуспел в академии и мог теперь без проблем попасть в любую мастерскую Лореула.

— А если я докажу тебе, что это правда?

Мама смеется и берет мои ладони в свои. Они тёплые и пухлые. Даже отдаленно я чувствую запах оливкового масла и трав, что ежедневно мама продает по утрам на площади.

О чем я вообще говорю? «Ты собрался отвести ее к этому старику? О чем ты только думаешь, Говен?» Будь я хоть немного терпеливее и умнее, не стал бы начинать весь этот разговор. Но теперь уже тормозить поздно. Есть риск стать дурачком и в глазах собственной матери, которая никогда не скажет о своих подозрениях.

— Боюсь, у тебя не получится. Однажды я получила письмо от Лии. Она писала нам из солнечной Серийи и сообщила, что ее отец умер. Его скелет нашли в Лагманском лесу, по жетону на груди определили, что это действительно он. Останки Деяна Рогнед отправили в Серийю, чтобы похоронить там, где к нему смогут приходить. Больше писем не приходило…

— Старый дурак, — засмеялся я. — Совсем свихнулся там со своим Самбором!

Мама удивилась и одновременно нахмурилась. На ее лбу появились морщинистые волны.

— Откуда ты…

Я резко подскочил.

— Был вчера у него дома и разговаривал с обоими. Если не веришь — пойдем к нему, и всё увидишь! — внутри вспыхнуло небывалое возбуждение, и слова матери просто-напросто вылетели из головы.

Я потащил мать к дому Деяна почти насильно. Она оборачивалась на мимо проходящих людей и виновато кивала. Ей всегда была важна репутация нашей семьи, она знала, как сильно важно это для Санны, а я вечно ставил их в неловкие ситуации. Но в этот раз мне нечего было бояться, я наконец не чувствовал себя одиноко после появления Деяна и Самбора. Наверное, это и пытался донести до меня старик.

— Говен, прошу тебя, давай вернемся домой, — кряхтела мама, когда мы пробирались через шиповник, который кусался и цеплялся умоляюще за одежду.

— Куда подевался пес? — удивляюсь, увидев совершенно пустую будку возле крыльца.

Я еле открыл внезапно просевшую дверь и оказался в заброшенном доме, в котором будто никто и не жил несколько лет. Крысы стайками разбежались по щелям, опрокидывая всё на своём пути. На кухонном столе покрылись от влажности мхом посуда и книги, на полках запылились стекляшки и бегали выгнутые жуки, поедая суетливых муравьев. Всё в этом доме пропахло сыростью, сквозь пол прорвались шиповник и корни дворового абрикоса.

— Не может быть, — бормочу, поглаживая паутину у себя над головой.

Коснувшись ветхих перил, я понял, что мы первые, кто побывал здесь за много лет. Чувство стыда и непонимания захлестнули меня. Сейчас даже я сам был в себе глубоко разочарован и вот-вот готов был смириться с разогнавшейся умалишенностью.

— Не знаю, как ты узнал и насколько много знаешь, — произнесла мама, протягивая мне детскую кофточку. — Но мне давным-давно пора забыть о них. Я больше не хочу ворошить прошлое. Они заслужили покой, а мы должны принять их отсутствие. Извини, что так мало говорила с тобой. Видимо, это воспитало в тебе что-то, что терзает тебя.

Она поцеловала меня в поникшее плечо и медленно вышла из дома. Боковым зрением я видел, как мама вытерла слезы и обняла себя руками. Боль и страдания она нашла здесь в последний раз, здесь и оставила. Люди, которые жили тут, умерли. Я видел лишь иллюзии и разговаривал с ними же. И всё это для того, чтобы убедиться в том, что способен лишь размышлять и выдумывать. Строить воздушные замки, как любит говорить Санна.

Я долго пробыл в том месте, еще много раз всё осмотрев. Дом перестал дышать и погряз в тишине. Даже крысы замерли под полом. Если же Санна и правда в ту ночь встретила на кухне не орка, а большую зверюгу, то я готов признаться самому себе, что моя мечтательность выходит из-под контроля.

— Я такого не просил, — шепчу, как молитву в пыльный пол, — а значит, и не обязан принимать твои дары, папа.

Дома я попытался всё забыть, перестать мучить себя бесполезной виной. Мама весело щебетала с соседками на улице, а Санна бродила из комнаты в комнату, собираясь на охоту. Она не была злой, наоборот, улыбалась мне и шутила, вела себя, как обычно, задорно. Я совсем перестал понимать происходящее. Словно все вокруг притворялись кем-то другим. Хотя на самом деле изменились далеко не они.

Вернувшись к работе, я загрузил себя настолько, что думать о глупостях не было времени. Мысли восстановились, как и силы. Иногда даже ловил себя на том, что приятно общаться с незнакомыми людьми. Мир вокруг вошел в свое русло, и впервые я был этому рад. Искренне рад.

Мой отец был таким же, но все считали его простаком и сказочником. Он рассказывал интересные истории и развлекал ими детишек во дворе, весело напевая о орках-танцорах в зеленых бусах и как лились из их рук звезды, даруя красоту и богатства. Истории его стали хохмой в городе, байками, над которыми смеялись и под которые засыпали в колыбелях дети. На могильном камне его была выбита фраза: «Танцующий с орками». Забавно и непонятно.

« — Я как-то раз разговаривал с королем Болотной горы, и он рассказал мне о том, как спасал свою собаку из болота. Ему помогло чудище болотное, но взамен попросило свежего молока. Когда чудище выпило молоко, собака Унгала превратилась в девушку с длинными белыми волосами и влюбилась в него. Так и появилась королева в стране орков. А чудище и по сей день считают спасителем. Ибо до этого король был жестоким и черствым, а сейчас сердце его смягчилось, и солнце взошло над их страной.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил в недоумении маленький я.

— Не знаю. Просто знаю, что так и было».

— Чудно, — усмехнулся я, вспомнив эту историю.

Вечером, прохладным и безветренным, было приятно посидеть возле дома с трубкой. Редко, когда можно застать меня расслабленным, но в последние дни часто позволял себе отдохнуть. Со временем город оправился от нападения и вернулся в свой привычный ритм, что не переставало радовать меня и Санну. Она часто стала допоздна пропадать на главной площади и приходила уставшая, но веселая, не переставала делиться со мной хорошими новостями и засыпала прямо за столом.

Вот и сегодня её долго не было, и я выжидающе всматривался в темную дорогу со стороны площади. Заметив силуэт, ухмыльнулся:

— Сколько можно? Ты хоть иногда приходи пораньше, для разнообразия.

Но силуэт вздрогнул и бросился в кусты. Так быстро, что глаза еле смогли уследить за этим резким движением. Сердце вздрогнуло от испуга.

Я резко поднялся. Санна бы так не сделала, а если это не она, то нужно узнать кто. Сестры еще не было дома, и надо было позаботиться о том, чтобы та безопасно дошла.

Мигом дойдя до кустов, я раздвинул их руками, и что-то шмыгнуло вглубь, направляясь к болоту. Я быстро пошел следом. На болоте было тихо, и лишь изредка по берегу скакали лягушки, от чего дрожали камыши. Сегодня был безветренный день, но неожиданно воздух засвистел и зашатал деревья. Магия какая-то.

Резко мимо меня промчалась тень, и я быстро обернулся.

— Говен?! — воскликнул удивленно Самбор и его глаза мгновенно блеснули в лунном свете.

Я отшатнулся от него, влезая одной ногой в болото. Низкий ботинок сразу же наполнился водой и грязью.

— Черт! — бранюсь, смотря на свою ногу.

— Ты чего тут? — тихо произнес орк. — Ты меня до ужаса напугал!

— Извини…

Я не знал, что сказать. Словно опять уснул, и это был слишком правдоподобный сон. Очередная фантазия и обман.

— Ты откуда здесь? В смысле — я был у вас дома, и… — Слова вылетали быстрее, чем я мог их обдумать.

— А, ты об этом. Да, мы видели вас. Деян не пускает к себе посторонних. Мы телепортировались в лес, а дом замаскировали под нежилой.

Волна облегчения чуть не сожрала меня. Я сам не заметил, как заулыбался. Когда-нибудь люди сведут меня с ума, и я правда стану сумасшедшим. Но сегодня не тот день.

— Пойдем со мной, — хватаю его за руку, но орк вырвался.

— Чего? Ты головой ударился, что ли? — смеется в недоумении. — Никуда я с тобой не пойду. Да и вообще, ты ясно дал понять, что надеяться на тебя не стоит.

— Почему так грубо? Кто сказал, что обязан тебе помогать? — Я всё ещё улыбался, словно дурак.

— Могу сказать тебе то же самое.

Я кривлюсь от раздражения и закусываю щеку. Чувствую во рту кровь.

— Слушай, для чего разыгрывать драму? Я даже не представляю, чем могу вам помочь, а вот ты мог бы помочь мне, и это проще, чем спасение Бронды.

— Выходит, ты эгоист, — усмехнулся Самбор и собрался уходить. — Ладно, бывай!

— Стой…

Слышу, как Санна и мама ищут меня, но их голоса далеко. Почему все так по-дурацки складывается-то? Почему мне не может повезти хоть раз в жизни?

— Слушай, я могу помочь, но позволь показать тебя им, — неожиданно для себя говорю отдаляющемуся орку.

— Я что, по-твоему, картина или забавная игрушка? — Парень упер руки в бока и зло посмотрел на меня из темноты. Его черные волосы собраны в хвост и живут собственной жизнью. — Когда ты отказал нам — мы приняли решение, что справимся и сами. Теперь ты можешь, как и прежде, делать клизмы со спокойствием на душе, думая о себе бедненьком.

— Эй! — Я зло ткнул пальцем ему в грудь, когда снова приблизился. — Ты действуешь на нервы, а семья считает меня сумасшедшим из-за твоего псевдопапаши. И какого черта ты стал таким злым?

— Думаешь, они не правы?! — рычит орк мне в лицо.

Резко обернувшись на шум, я вижу позади Санну. Она собирается закричать, но молниеносно оказывается в плену орка с закрытым ладонью ртом. Возле ее горла блестящий нож. Неожиданно для себя я показываю ей, что нужно молчать. Мимо кустов проходит мама. Санна яростно мычит. Даже в темноте вижу, как ее лицо покрывается пятнами злости.

Ох, и влетит мне. Опять вляпался во что-то, о чем позже пожалею.

— Я оторву тебе руки, — говорю шепотом, — если хоть один синяк увижу на ее теле.

— На всём? — усмехается орк.

Я замахиваюсь, но слышу голос мамы. Смотрю на Санну, и она отрицательно качает головой. Понимаю, что сестра не хочет, чтобы нас нашли. Я в панике, не могу принять верное решение. Что важнее? Моя правота или мамино спокойствие?

Спустя время мама уходит в сторону дома, и я со всей дури бью Самбора в челюсть.

— Придурок! — выплевываю, притягивая к себе сестру за локоть.

Санна быстро забегает мне за спину. Чувствую, как она в страхе собирает у меня на спине в кулак ткань рубашки и тянет на себя. Даже не представляю, что она сейчас чувствует. По большому счету она могла догадаться, что я обманул их с мамой тогда ночью. Но сестра была не настолько умной. Удивительно, что сейчас она вообще боится. Из нас двоих Санна была однозначно сильнее и храбрее.

— Говен, ты идиот. Что делаешь здесь с этим орком? — злилась сестра.

— Вот точно так же ласково встретила она меня и в прошлый раз. — Самбор вытирает слюну и потирает челюсть. — Что с вашей семьей не так? Почему вы без причины кричите, деретесь и рушите всё вокруг? Удивлен, что Деян такого хорошего мнения о вас.

— О чем он, Говен? — не понимает сестра.

— Потом все объясню. Но, честно говоря, я сам далеко не всё понимаю, особенно, что сейчас делать. А тут еще и ты! На кой черт ты полезла сюда опять?!

Сестра зло бьет меня в поясницу.

— По той же причине, когда ты искал и меня здесь! — Сестра переключается на орка. — Чего тебе надо от нас? Вали к своим дикарям, иначе в этот раз я точно тебя убью.

— Валяй, только я орк. Во много раз сильнее тебя и твоего брата, — самодовольно упирает руки в бока.

— Да что ты говоришь? Как же мы тогда до сих пор живы после ваших десятилетних нападок? — усмехаюсь я. — Ну а если серьезно, то заткнитесь оба и дайте мне хоть минуту обдумать происходящее. Если бы не паника, которую вы тут развели, то мы спокойно воссоединились бы дома, а не здесь. Теперь же…

Но, на моё несчастье, мы слышим топот лошадей и голоса стражи. Ох, и достанется маме, если мы просто так появимся и скажем, что всё в порядке. Еще и орк в придачу. Просто предел мечтаний.

— Идем, — говорю сестре и тяну ее за руку. — Нам нужно уйти.

Я обегаю болото и ныряю в густой лес.

— Куда? — Санна бежит за мной следом.

— Не знаю. Возможно, что к Деяну, но попасть туда сейчас будет непросто. Рядом слишком много любопытных глаз, которые с радостью запихнут нас за решетку или в петлю.

— Его там уже нет, — говорит Самбор, который внезапно появляется рядом.

Я резко остановился посередине леса. Сестра все время зло посматривала на орка и врезалась в меня от внезапной остановки.

— Что значит — нет? И куда он делся? — пытаюсь отдышаться.

— У него дела, — сухо бросил Самбор. — Нам нужно попасть в замок…

— Чего?! — воскликнул я слишком громко, из-за чего пронеслось эхо по всему лесу. — Нет, нет, нет, даже не думай о том, чтобы втягивать сюда Санну! Во что ты пытаешься нас вляпать?

— Давай убьем его! — выдает сестра.

Что?

Что за маньяки меня окружают? Еще и смотрит на меня с блеском в глазах.

— Заткнись! Рехнулась?! — рычу я и пытаюсь сосредоточить мысли на чем-то одном. — Он отличается от тех орков, которых ты рубишь на поле боя.

— Давай бросим её тут, она будет только мешать. Свяжем, а завтра вернемся за ней? Найдем кого-нибудь другого в помощники, — тут же говорит орк.

— И ты заткнись. Я что, похож на вашу няньку? Ведете себя как придурки. Никого убивать и связывать мы не будем! — смотрю на Самбора. — И в замок тоже мы не пойдем. Найдем Деяна и разойдемся.

Осматриваюсь и понимаю, что мы вдалеке от окраины. Вокруг темно как в бочке. Даже непонятно, где мы именно. Со всех сторон сплошной лес.

— Поэтому нам и нужно в замок, — усмехается орк. — Он в камере для темных колдунов. Его поймали за подозрения в призыве орков, забрали сегодня утром, — кривится. — Благодаря тебе. Он уже слишком стар, чтобы телепортироваться туда-сюда.

— Черт!

— На кой нам этот Деян? — не унималась Санна.

Не хотел я, чтобы всё так получилось. И в итоге в панике бегу вместе с Санной подальше от города. За укрытие и умалчивание об орках в стране строгое наказание, от тюрьмы и до смертной казни. Все настолько серьезно, что даже отдаленно причастных людей заключают под стражу. Даже мама могла быть уже на грани ареста.

— Это старый друг наших родителей, он многое знает и вырастил Самбора в Лореуле с возраста, как я был, когда умер отец. Нам стоит поговорить обо всем этом, но боюсь, что Деяна могут завтра казнить, если Самбор говорит правду, — быстро выдаю, чтобы Санна больше не донимала меня вопросами.

Она напугана, но старается не показывать этого и злится. Я понимал, что она думает о том, что рушу ее спокойную жизнь, но это не так. Мне и правда не хотелось, чтобы так всё произошло. Но в глубине души что-то радостно танцевало. Сейчас она больше всего была в растерянности, не знала, как себя вести и какое принять решение. Зато я видел ясно и хотел двигаться вперед. Сестра впервые стала для меня обузой.

— Говен, я ничего не понимаю и не могу знать наверняка, как поступить. Последние годы я убивала таких, как он. Чего ты хочешь от меня сейчас? Я знаю, что ты догадываешься о том, что считаю правильным на данный момент, — решительно продолжала спорить сестра.

— Никого мы убивать не будем. — Я пригрозил ей пальцем. — Доверься мне, Сан. Я обещаю, что всё исправлю, и мы вернемся домой без опаски. Думаю, что он попал в камеру из-за нас с мамой. Я был неаккуратен и глуп, из страха пытался всё забыть и игнорировать. Но это реально, это наш реальный мир, и нам нужно что-то сделать.

Я смотрел на неё с надеждой и знал, что она хочет мне отказать. Ответ ее будет неискренним и только потому, что она боится оставить меня одного.

— Я верю тебе, Говен. Но не буду помогать ему. — Сестра указывает на Самбора. — Даже если бы хотела. Ты знаешь, что я пережила и моё отношение к Бронде.

Санна в четырнадцать лет поступила в военную школу и впоследствии стала воином. Их обучали убивать орков и охотиться, сохранять порядок в городе. Когда случилась её первая война, погибли все товарищи, с которыми Санна училась и многие годы служила бок о бок. После она долгое время не решалась с кем-то сблизиться.

— Я знаю и постараюсь, чтобы больше этого не произошло, — поворачиваюсь к Самбору, которого еле видел в темноте. — Нельзя терять время. Но и как попасть к камерам? Не представляю.

— Ты обладаешь магией. Деян с лёгкостью открывает портал.

— Сравнил, — фыркнул я.

— Нам хватит и десяти секунд. Но я большой и проще будет пройти Санне. Так ты дольше продержишься.