Бесплатный фрагмент - Волей ветра

Их мир пугающе прекрасен,

если сможешь разглядеть.

Глава I

Я помню звонкий заливной смех бегущего ребенка, прикосновения теплого ветра, гулкий топот маленьких ног. Казалось, мы были знакомы целую жизнь. Еще совсем мальчишками мы мчались на озеро, не смотря на запреты родителей, чтобы посмотреть за тем, как местные рыбаки, крехтя и бранясь, вытаскивают на берег гигантских диковинных рыб. Это были самые разные обитатели подводного мира: красноперые рыбешки, попадающие в сети в огромных количествах, они всегда очень рьяно сражались за последний вздох; большие вытянутые рыбы с черным отливом на спине и красными полосами вдоль хвоста, старики утверждают, что в отваре из голов этих рыб кроется секрет долголетия местных жителей; рыбки, похожие на сердечки, что мы привыкли рисовать на песке, — любимое лакомство деревенских кошек; раковины самых причудливых форм; какие-то склизкие животные с щупальцами, названия которых знали только искушенные рыбаки. В некоторые дни попадались и желтые пузатые рыбы, которые назывались эскорция — редкий экземпляр. Что удивительно, я очень хорошо помню, эта рыба никогда не сопротивлялась, когда ее вытаскивали на сушу, словно она награждала своим смирением удачливого рыбака, который потратил немало времени на охоту за этим прекрасным творением природы. Ох, как красива эта рыбешка! Если ее поймали в солнечный день, то можно было ослепнуть от яркого света, что отражался от ее желтой чешуи. Даже там, где находился наш наблюдательный пункт, приходилось жмуриться. Детей не пускали к озеру, поскольку в нем водились и опасные хищники — кроки, способные вмиг утащить под воду ребенка нашего возраста. Эти кроки были похожи на динозавров, о которых мне когда-то читала мама.

Из эскорций готовят отличную похлебку, о ней ходят целые легенды в этой части страны. В национальной государственной библиотеке, что находится в Бариле, вы можете и сейчас отыскать ряд книг, описывающих чудодейственные свойства этого лакомства. Лично я никогда не пробовал этот суп, видимо поэтому у меня нет каких-то волшебных способностей. У горных народностей Гитерии есть традиция: перед тем, как жениться, молодой человек обязательно должен поймать эту желтую рыбу, а будущая невеста должна сварить из нее уху. Свадьба, как правило, праздновалось широко, всем селением. И уха — главное блюдо на этой свадьбе. Потому молодоженам предстояла не самая простая задача.

Мы проводили вместе целые дни напролет. Когда не ходили к озеру, то забирались в разрушенное здание на краю нашей деревни. Как и кем оно было разрушено, я не знаю, но там было много чего интересного: можно было изучать лабиринт подвала, там было темно и страшно, пахло сыростью и землей; можно было забраться на чердак. На чердаке было светло, поскольку крыша была дырявая и из нее торчали длинные ржавые гвозди. Однажды мы играли в салки на чердаке, и я напоролся на один из таких гвоздей и порвал свою рубашку — вооот мне потом влетело! Клаус не очень любил этот дом, там было грязно, и он вечно ворчал, что никогда не отмоется от этой грязи. Однажды он целых полчаса намывал руки после игры. Но я привык к его чудачествам. Если мне не удавалось склонить Клауса к походу в «руины», как мы называли это здание, то мы бежали в поле, на кладбище старых автомобилей — удивительное место! Обнаружено оно совершенно случайно, во время похода в лес за ягодами. Тропинка к лесу проходила через огромное поле, где росла только одна трава. Однажды мы решили пройти не по тропинке и свернули в сторону. Каково же было наше удивление, сделать одно из лучш��х открытий детства! Посреди поля лежали никому ненужные скелеты тракторов, комбайнов, грузовых и легковых автомобилей. У многих из них сохранились кабины с сидением и рулем — вот везенье! Мы представляли, что управляем всей этой техникой, что мы великие инженеры, которые разбираются во всех тонкостях самых разнообразных механизмов. Однажды Клаус принес из дома набор гаечных ключей, и нам удалось открутить руль у одного из тракторов. Целый настоящий руль! Мы мчали по дороге, Клаус рулил, а я занимал позицию штурмана.

Каждое утро я встречал Клауса у ворот его дома, приключения захватывали все наше свободное время. Казалось, так было всегда. Но в действительности мы были знакомы недолго.

Напротив дома, в котором я жил в то время, поселилась молодая семья. Я слышал, как моя тетя Элиза обсуждала со своими подругами, что семья эта переехала к нам из соседней страны, где в результате извержения вулкана была разрушена их деревня.

***

Я помню то раннее утро, когда они приехали. В нашей деревне, что называлась Мехгольд, был установлен определенный порядок вывода на пасьву домашнего скота. Каждый владелец коровы выводил свое животное в четыре тридцать утра к главной дороге. Проходя от первого до последнего дома деревни, пастух собирал всех выведенных коров в стадо, после чего уводил их в горы на целый день. Вечером, в пять тридцать, в обратном порядке, коровы возвращались своим владельцам. Обязанность пастуха передавалась от двора ко двору. Таким образом, каждый житель деревни вносил вклад в общее дело. Я много раз наблюдал картину, когда вечером коровы разбредаются по своим дворам, иногда их даже никто не встречал! До сих пор ума не приложу, как они находили свой дом. Вероятно эти неуклюжие животные умнее, чем мы о них думаем. До того утра, я ни разу не видел, как пастух собирает стадо, это было слишком рано для ребенка десяти лет.

Я лежал с открытыми глазами на своем деревянном диване, приставленном к каменной печи. Может показаться, что это не удобное место для ночлега, но поверьте, это был самый уютный уголок в моей жизни. На деревянную поверхность дивана клали ватный матрац, потому было достаточно мягко, спинкой диван разворачивали к центру комнаты, а с другой стороны была печь. Утром, когда тетя Элиза растапливала печь, становилось необычайно тепло. В доме не было других систем отопления, кроме этой печи, и даже летом за ночь становилось прохладно. Сквозь сон я прижимался спиной к шероховатой поверхности, тепло обволакивало мое тело, словно объятия мамы. Обычно, я никогда не просыпался так рано, но в тот день сон покинул меня с первыми петухами. Огонь в печи только — только развели, тиканье часов прерывалось равномерным потрескиванием дров, чувствовался запах горящего дерева. Тихонько я встал с дивана, накинул на себя шорты и рубашку, которые я всегда клал перед сном в ногах, и вышел из дома босяком. На улице было светло, летом в этих краях солнце встает очень рано, но вокруг ничего не было видно из-за густого тумана. Из-за тяжелого влажного воздуха было холодно, мои руки в момент покрылись мурашками. За белой пеленой раздалось мычание коров, захотелось подойти ближе к дороге, чтобы увидеть утреннюю процессию. Трава блестела от росы и щекотала мне голени. Тетя стояла у дороги и держала за веревку нашу корову Женевьеву, которая постоянно жевала и отмахивалась от насекомых, что все время роились над ее головой. Эти мелкие букашки и мертвого поднимут! Вдруг раздался женский голос, который показался мне необычайно знакомым:

— Доброе утро! Подскажите, пожалуйста, где я могу найти дом номер 13 по улице Гершнера?

Сначала я не разглядел, откуда раздался голос, но мгновение спустя из тумана к тете Элизе подошла высокая стройная женщина со светлыми волосами, одетая в черный длинный плащ. Я сразу подметил, что женщина не здешняя. Она говорила как-то необычно, звонко произнося букву «Р».

— Доброе утро.

Ответила тетя.

— Для чего вы ищете этот дом? Вас там никто не встретит.

Высокая дама смотрела прямо в лицо тети и молчала. Очевидно, она не ожидала столь радушного приема. За спиной незнакомки вырисовывался какой-то невысокий силуэт, явно — ребенка. Он стоял чуть поодаль, поэтому я сначала не понял мальчик это или девочка.

— Я хозяйка этого дома. Вернее, родная сестра бывшей хозяйки. Как вы наверняка знаете, она умерла, а в завещании оставила дом мне и моей семье. Меня зовут Эльза.

В этот момент к нашему двору приблизилось стадо коров, и тетя, отвязав веревку от ошейника Женевьевы, вывела ее на дорогу, погладив на прощание по шее.

— Очень странно, что хозяйка не знает, где находится ее имущество. Ну да это не мое дело. Дом, который вы ищете, стоит прямо за вашей спиной, через дорогу. Выходит, мы теперь с вами будем соседями. Не могу сказать, что я этому очень рада, но все же, добро пожаловать в Мехгольд.

После этого тетя Элиза развернулась и пошла в дом.

— Спасибо вам!

Прокричала высокая дама, вскинув правую руку вверх. Я разглядел на ее лице гнев, моя тетя не отличалась дружелюбием к незнакомцам. Хотя, в общем, тетя Элиза была доброй женщиной, но с тяжелой судьбой, из-за чего с годами она огрубела. Тут к высокой госпоже подошел мальчик в коричневых шортах на лямках и белой рубашке, с небольшим рюкзаком за плечами:

— Мы скоро будем дома?

— Да, Клаус, мы уже приехали, наш дом вон там, идем. Габриэль, разгружайте вещи к воротам, здесь мы теперь будем жить.

— Слушаюсь, мадам Гарре!

Все это время я стоял и наблюдал за происходящим в стороне у амбара. Здесь к стене дядя когда-то приделал удобную скамейку, где я любил сидеть и греться в солнечную погоду.

Туман потихоньку начал рассеиваться, из него выплыл грузовик, нагруженный доверху разными чемоданами, предметами мебели, узелками, корзинками. Несколько мужчин стали активно забираться на кузов, разматывать веревки и спускать весь этот груз на землю. Высокая блондинка развернулась и пошла в направлении своего дома. Вдруг я увидел, что мальчик, который стоял за ее спиной, смотрит прямо на меня. Я осторожно помахал ему, а он помахал мне в ответ.

— Сын, кому ты там машешь? Пойдем скорее домой!

Мальчик развернулся и побежал за женщиной. «Добро пожаловать, Клаус», — подумал я про себя. В дом я вернулся с радостной мыслью, что теперь у нас будет новый сосед, с которым я смогу подружиться.

Глава II

Первые несколько недель Клаус не появлялся за воротами дома номер 13. Я проходил по дороге мимо, чтобы постараться разглядеть происходящее за забором и разобраться, почему никто так долго не выходит. Вообще раньше, когда я был один (детей в нашей деревне совсем немного, с кем можно было бы погулять), я любил ходить вдоль сельской дороги. Она была не очень широкая, но зато идеально ровная, с асфальтным покрытием, на котором после дождя можно было разглядеть небо. Очень хорошая дорога. Идешь, рассматриваешь дома жителей, всматриваешься в окна. Вот там господин Штольц сидит на крыльце и читает газету, а госпожа Штольц кормит собак; прямо за домом тети Элизы стоял огромный старый особняк, в котором жила пожилая госпожа Мария Кошкина — баронесса, носительница фамилии древнего иностранного рода. Тетя Элиза часто ходила к ней в гости слушать рассказы о ее холодной бескрайней Родине. В середине нашей деревни стоял небольшой, но очень красивый красно-белый домик с резными ставнями на окнах, витиеватым крыльцом, по перилам которого тянется зеленое растение, напоминающее мне лианы из книг о динозаврах, что читала мне мама. Весной на этом растении появляются цветы, я мог час простоять, рассматривая всяких причудливых животных вырезанных на ставнях и заборе. В этом доме жила семья Даховски. У них было двое детей, девочки Рита и Катерина, но они были младше меня, потому мы вместе не гуляли. Господин Даховски был на все руки мастер. К нему обращались многие жители деревни с просьбой что-либо починить. Этот добродушный усатый мужчина никому не отказывал, в прошлом летчик, он мог сделать что угодно. На крыше дома тети Элизы крутился флюгер в форме самолета с пропеллером — подарок господина Даховски. Так, разглядывая дома, я доходил до края деревни. Надо сказать, она была совсем маленькая, примерно триста домов, расположенных в два ряда вдоль главной дороги. На краю деревни в ветхом доме жил очень страшный мужик. Не знаю его полного имени, тетя Элиза звала его Косой Карл. У него был широкий шрам на половину лица. Как-то я встретился с ним на входе в местную пекарню, очень испугался, что чуть не упал со ступенек назад. Он лишь усмехнулся и пошел прочь. Я никогда не походил близко к дому Косого Карла.

Однажды днем, вернувшись с очередной такой прогулки, я спустился с дороги к амбару и присел на свою любимую скамейку. Было очень тепло, абсолютный штиль. Я зажмурил глаза и повернул лицо в сторону солнца, чтобы понежиться в его лучах. И тут слышу:

— Тсс, привет!

Сначала я подумал, что мне послышалось, но пару секунд спустя отчетливо раздалось:

— Тсс, эй, я здесь, за забором! Подойди поближе.

Я открыл глаза, от яркого солнца все вокруг казалось зеленым, из-за чего некоторое время не получилось сориентироваться, откуда раздалось приглашение подойти поближе. Но затем глаза привыкли, и я увидел, что между досками забора через дорогу стоит Клаус и одним глазом смотрит на меня. Я встал со скамейки и, не помню почему, посмотрел по сторонам. Вокруг не было ни души. Перейдя на противоположную сторону дороги, я подошел вплотную к забору, где стоял мой новый сосед.

— Привет! Я видел тебя, когда мы приехали сюда. Как тебя зовут?

После этих слов он почему-то отошел от забора назад.

— Привет, меня зовут Герхард Ерс. А как твое имя?

Хотя я и слышал ранее, что его зовут Клаус, я решил, что будет не культурно сразу к нему обращаться по имени. Странно, мы почему-то разговаривали почти шепотом, словно могли кого-то потревожить своим разговором. Клаус немного постоял, а затем опять подошел к забору и прошептал:

— Меня зовут Клаус. Клаус Гарре.

— Приятно познакомиться, Клаус Гарре.

— Взаимно, Герхард Ерс.

Тут он оглянулся назад и быстро выпалил:

— Приходи сегодня вечером ко мне в гости, ровно в семь часов и смотри, не опаздывай.

Я даже не успел ничего ответить, как Клаус развернулся и скрылся в растительности. Через забор я увидел, что с заднего двора на крыльцо вышла та высокая леди — Эльза, на ней был светлый сарафан в зеленый горошек. Вместе с ней был такой же высокий мужчина, тоже со светлыми волосами. Они что-то бурно обсуждали, до меня четко доносились звонкие звуки «Р». Про себя я подумал: «Странный он какой-то, ну да ладно». Я вернулся на дорогу, посмотрел по сторонам, чтобы не попасть под проезжающую мимо машину и, перебежав, снова сел на свою скамейку. День был в самом разгаре, но я уже не мог дождаться вечера.

***

Без пятнадцати минут семь мои туфли топтали дорожку перед калиткой, чтобы уж точно не опоздать к назначенному времени. Переминаясь с ноги на ногу, я ждал появления Клауса. На улице уже было темно и безлюдно, подул прохладный ветерок, который вынудил меня немного поприседать, чтобы согреться. Казалось, я жду целую вечность, но внезапно тишину нарушили голоса, раздающиеся из-за забора. Не знаю почему, но я решил спрятаться в кустах, что росли неподалеку. Калитка открылась, и из нее вышли мадам Гарре и ее спутник, они говорили что-то про лечение и предписание доктора. Вдали показался свет фар, машина приближалась быстро, и мне показалось, что она вот-вот собьет эту парочку. Но нет, раздался визг тормозов, и автомобиль остановился прямо напротив калитки. Это был Хорьх 830 — первоклассный автомобиль, я когда-то читал о нем статью в автомобильном журнале. Из Хорьха вышел мужчина, элегантно одетый во все черное.

— Добрый вечер, мистер Гарре, мадам Гарре.

При этом водитель делал едва заметные поклоны. Подобные манеры раньше я встречал только в рассказах баронессы Марии Кошкиной. «Выходит, наши соседи какие-то важные люди», — подумал я. Водитель услужливо открыл заднюю дверь автомобиля.

— Габриэль, нам нужно поторопиться, доктор пригласил нас к восьми часам, мы успеем?

— Непременно, сэр.

— Хорошо, в путь.

Господин Гарре посадил госпожу Гарре в автомобиль, оббежал машину вокруг и сел сам. После того, как вся троица была внутри, Хорьх зарычал своим мощным двигателем и сорвался с места. Вокруг снова воцарилась тишина. Тут, за забором раздался скрип. Я решил, что пока не стоит покидать своего укрытия. У калитки показался невысокий силуэт, я догадался, что это был Клаус. Прямо из кустов я раскрыл свое присутствие, в этот раз все еще шепотом:

— Клаус, это ты?

— Да, Герхард, ты где? Подойди к воротам.

Я вышел из кустов и подошел к калитке. За ней стоял Клаус в светло-синем костюме, несколько верхних желтых пуговиц было оторвано.

— Привет, заходи скорей.

Он торопливо открыл калитку, и, только я зашел во двор, сразу же ее закрыл обратно. Секунду постояв, словно к чему-то прислушиваясь, он показал мне жестом проход прямо к дому. Я пропустил Клауса вперед и пошел за ним. Мы шли молча через сад к крыльцу. Я жил довольно долго напротив этого дома, но никогда не был за его забором, даже когда была жива прежняя хозяйка, сестра госпожи Гарре. Удивительно, он пустовал длительное время, но сад перед домом был очень ухоженным. В темноте мне не удалось разглядеть всего, что в нем есть, но я обратил внимание, что идем мы по аккуратным дорожкам, мощенным гладкими камнями, а по бокам дорожки высажены красивые цветы, в основном красные и желтые. Дорожки подсвечивались фонарями, что придавало какое-то волшебство всему вокруг. Фонари светили довольно тускло, но мы без труда дошли до крыльца.

— В сам дом не пойдем, у меня есть свой собственный штаб на заднем дворе.

— Собственный штаб? Ого, а чем ты там занимаешься?

— Пойдем, я покажу.

Мы прошли через прихожую комнату дома к двери, которая вела на задний двор. На полу лежал разноцветный красивый ковер. Тетя Элиза не разрешала ходить по дому в обуви, поэтому я решил обойти ковер, несмотря на то что Клаус шагал прямо.

— Что ты делаешь?

Спросил он меня.

— Ничего, привычка.

Ответил я, огибая ковер по голому полу.

— Идем скорее.

Мы вышли в задний двор дома, еще одно открытие этого вечера, поскольку он спрятан за домом и с дороги тут ничего не рассмотреть. Двор был просторный. Здесь так же, как и в саду перед домом, было много цветов. По двору было расставлено несколько построек, одна из которых очень напоминала наш амбар со скамейкой. Центральная дорожка вела к крохотному домику. Как только мы подошли к двери домика, Клаус остановился и повернулся ко мне, его лицо было серьезным:

— Это мой штаб, посторонним сюда вход запрещен.

Он показал маленькую белую табличку, на которой карандашом было написано: «Собственность Клауса Гарре, предъявите пропуск».

— Но тебе сюда можно, я сделаю для тебя персональный пропуск, и ты сможешь приходить ко мне в гости.

Блестящим ключиком он открыл дверь, и мы вошли вовнутрь. После того, как загорелся свет, я увидел просторную светлую комнату, в левом углу которой стоял крупный шкаф с разными книгами. Возле шкафа стоял стол, на котором были разбросаны листы, тетради, журналы, подойдя ближе, я увидел знакомую надпись «Motor».

— Смотри, что у меня есть.

Клаус уселся на аккуратно застеленную кровать, которая стояла в противоположном углу. Прямо над его головой, на стене, висел плакат с огромной обезьяной. На кровати лежало много разных игрушек, из которых он взял деревянную фигурку динозавра на небольшой подставочке, чтобы ее можно было поставить на стол.

— Ух ты!

Воскликнул я.

— Ты откуда его взял?

— Мне папа его сделал. А я сам его разрисовал. Здорово, правда? Папа много чего тут сделал.

Клаус стал показывать фигурки других животных, сделанные из дерева. У него даже была статуэтка, которую я когда-то видел на обложке иностранного журнала, что читал один пожилой господин на железнодорожном вокзале. Я запомнил ее, потому что она похожа на мою маму.

Такое обилие игрушек меня поразило, у меня было всего две игрушки: мячик и колесико, прикрученное к проволоке. Я мчался с этим колесиком по дорогам, словно на мотоцикле. Особенно весело было после дождя, тогда можно было бегать по лужам, чтобы брызги летели в разные стороны. Даже не знаю, где я достал это колесико и куда потом его подевал.

— Тут я играю, рисую, придумываю разные планы, а в свободное время мы вместе с папой мастерим поделки.

Он указал на полку с инструментами, что стояла возле двери.

— У тебя здесь очень здорово.

Я встал с кровати и подошел к шкафу с книгами. Каких только книг там не было, многие на иностранных языках, я сумел разобрать только некоторые названия. Большинство из книг я не знал, но была парочка, которую я тотчас приметил: на одной был изображен тираннозавр с открытой пастью, а на второй люди, с факелами в руках — жутко интересные.

— Ты любишь читать?

Спросил я Клауса.

— Нееет, вернее да, но я плохо читаю.

Клаус сидел на кровати и то вставлял, то вынимал фигурку динозавра из подставки.

— В основном книги читает мне Эльза. Она очень хорошо читает и умеет говорить на нескольких языках.

— Почему ты зовешь госпожу Гарре Эльзой? Я думал, что она твоя мама.

— Моя мама исчезла, когда я был совсем маленький. Мы с папой не знали, куда она пропала, и долго горевали. Но потом, в нашей жизни появилась Эльза. Она мне не понравилась сначала, ведь она очень строгая и постоянно меня ругала, но папе с ней хорошо. И я привык, она все еще меня ругает, но мне все равно.

— Я тебя так понимаю. Моя мама умерла несколько лет назад, с тех пор я живу здесь, у своей тети Элизы.

В моменты, когда я вспоминал про свою маму, в горле у меня вставал ком, сильное потаенное чувство охватывало сознание. К глазам подступали слезы, но я повторял себе, что я — мужчина и не должен плакать, хотя очень хотелось. Прийти в себя помогала дыхательная гимнастика, которой научила меня тетя.

— Если помнишь, это она показала госпоже Гарре ваш дом. Моя тетя долгое время жила одна, потому у нее тоже все по строгому порядку, и она не доверяет незнакомым людям.

— Да, Эльза очень сильно возмущалась и назвала твою тетю невежей.

Клаус немного помолчал, затем встал с кровати, подошел к полке с инструментами и нагнулся, чтобы что-то найти.

— А папа у меня классный, самый лучший. Раньше он служил в армии, в инженерных войсках. Там он с другими солдатами занимался всякими умными штуками, а теперь он учит меня.

— Чему же он тебя учит?

Кряхтя, Клаус вытащил с нижней полки какой-то черный предмет, очевидно тяжелый. Я подошел ближе, чтобы разглядеть, что это такое.

— Этот аппарат называется диапроектор! Мы с папой собрали его сами.

— Ого, а что может этот дипрактор?

— Диапроектор! Он нужен, чтобы смотреть фильмы. Ты когда-нибудь видел фильмы?

Я раньше никогда не видел фильмов, у тети Элизы дома стояло только радио, которое она включала по вечерам и слушала старинные песни. В эти моменты ее обычно напряженное лицо становилось каким-то другим: спокойным, безмятежным; она закрывала глаза, морщины разглаживались на ее лбу. Казалось, что когда она слушала эти песни, она куда-то мысленно улетала.

— Нет, я никогда не видел фильмов. Покажешь, как он работает?

— Ну…, пока не могу, мы с папой еще не закончили работу над ним. Нам оставалось раздобыть всего несколько деталей, чтобы он заработал, а тут этот переезд. Но как только мы его доделаем, я обязательно покажу тебе фильм, у меня есть один самый любимый. Про большую обезьяну. Он очень интересный!

При этом Клаус выпрямился, поднял согнутые руки вверх, словно хотел продемонстрировать свои бицепсы, и скорчил лицо, показав свои зубы. Я засмеялся.

— А почему вы сюда переехали? И где вы раньше жили?

Клаус подошел к столу и начал что-то искать среди груды бумаг. Он перекладывал тетради с места на место, брал книги и тряс их над столом. Затем взял в руки журнал «Motor» и начал пролистывать страницу за страницей. Наконец, он остановился и достал какую-то карточку.

— Вот, я приехал от сюда.

Клаус подал мне карточку, чтобы я смог ее рассмотреть. На ней был изображен крошечный городок на фоне заснеженных гор, а сверху по центру красовалась надпись: «Сердечный привет из Остилии», на обратной стороне красивым почерком было написано: «Инден, 1935. Мы запомним его таким». Горы, которые были изображены на карточке, я когда-то видел, правда, видел я их, когда был в Бариле — самом большом городе Гитерии. Моя мама ездила туда в больницу и пару раз брала меня с собой. Я помню из тех поездок совсем не многое, но горы я запомнил хорошо.

— Ты жил в Остилии, верно? Я слышал, что у вас произошло извержение вулкана и людям пришлось уезжать?

— У нас началась война.

Клаус сел на кровать и опустил глаза в пол.

— Мы приехали из остильского города Инден, что находится недалеко от границы с Гитерией. Это был красивый город возле высокой горы. Мы жили с папой и Эльзой в большом доме на улице Баутцнер, это недалеко от центра города. У меня была своя собственная комната на втором этаже. Возле дома у нас был сад с цветами, Эльза очень любит цветы. Иногда мы играли в этом саду, но Эльза ругалась, если что-то случалось с растениями. А им иногда доставалось, надо сказать. В доме у нас работало много людей. Был садовник Патрик, дворецкий Ганс, Матильда — она убирала в доме. С ней было очень весело, когда дома никого не было, мы вместе играли в салки. Она всегда мне проигрывала. Габриэль в доме не работал, но бывал у нас очень часто, он помогал моему отцу и Эльзе во всех делах. Мы вместе с ним несколько раз ходили в поход в горы. Он часто рассказывал мне про свою далекую родину, где всегда очень тепло и красивые лошади. Как-то раз мы завтракали на открытой террасе, в начале весны еще было прохладно, но если светило солнце, то на улице было очень хорошо. Мы услышали какой-то шум и голоса, много голосов. Потом мимо нашего дома прошло очень много солдат с оружием, ехали военные грузовики и даже танки. С тех пор наша жизнь изменилась. Везде в городе поставили пропускные пункты со шлагбаумами. Чтобы добраться до школы, нас с папой проверяли десять раз! Требовали пропуск, а если его не было, то разворачивали обратно. Прошло еще немного времени, стали закрывать магазины, некоторые из них сгорели. Я видел из окна своей комнаты, как люди бегали с ведрами, пытались что-то тушить. По вечерам нам запрещали выходить из дома, что очень не нравилось Эльзе. Она руководила огромным предприятием, там шили много разной одежды, и зачастую оставалась на работе допоздна. Несколько раз папе приходилось ездить в полицейский участок, чтобы забрать Эльзу домой. В те дни она приезжала жутко злой, громко ругалась. Тогда я старался не попадать ей на глаза.

— Ты знаешь, она вообще меня довольно часто ругает, по всяким пустякам: не прибрал у себя в комнате — ругает, запачкал рубашку — ругает. Не дает мне спокойно жить, честное слово.

— Однажды ночью я проснулся от громкого звука сирены. Было страшно, я соскочил с кровати и подбежал к окну. Сквозь темноту я ничего не увидел, только луч света что-то искал в небе. Я вышел из комнаты и увидел папу и Эльзу, они стояли в центре гостиной на первом этаже. Папа держал в руках карту и что-то показывал Эльзе, а она кивала ему в ответ. Я побежал вниз по ступенькам: «Папа, что происходит? Почему так громко воет сирена?». «Сынок, одевайся скорее, нам нужно ехать!». Я не понимал, что происходит. Эльза и папа стали быстро собираться, складывали какие-то бумаги, деньги. Габриэль, стал выносить из разных комнат сумки, чемоданы, и ставить их возле дверей. Эльза схватила меня за руку и повела за собой наверх так быстро, что я перешагивал аж через две ступеньки. «Клаус, милый, нам срочно надо ехать». Она достала из шкафа мою одежду и стала меня одевать. Мне было так страшно, что я расплакался.

Тут он поднял глаза и, посмотрев мне прямо в лицо, сказал:

— Не рассказывай никому, что я плакал, хорошо?

Я нахмурился и молча утвердительно покачал головой. Клаус снова взял в руки фигурку динозавра и начал то вынимать его из подставочки, то вставлять обратно.

— Эльза присела передо мной, взяла мои руки и с серьезным лицом сказала: «Клаус Гарре, ты сильный молодой человек! Возьми себя в руки, скорее одевайся и спускайся вниз. Мы с папой начнем грузить вещи в машину». Тогда я впервые увидел слезы на ее глазах. Эльза встала, глубоко вдохнув, поправила подол платья и пошла вниз. Я понял, что страшно не только мне одному. Посидев немного на стуле, я оделся. После того я стал складывать свои вещи, ведь про них никто не вспомнил! Достав из-под кровати свой рюкзак, я положил в него игрушки, которые сделал мне папа. Мои журналы, которые лежат на столе и фотографию мамы.

Клаус пошарил рукой под подушкой и достал фотографию.

— Смотри, это моя мама.

Я подошел к нему ближе и взглянул на карточку. На ней была изображена высокая молодая женщина со светлыми волосами. На изображении она улыбалась. «Хм, она очень похожа на Эльзу», подумал я.

— У тебя очень красивая мама, Клаус.

— Даа. Эту фотографию мне отдал папа. Он сказал, что когда был солдатом, то всегда брал ее с собой. Таким образом, мама присматривала за ним, пока он был на службе. А теперь она присматривает за мной.

Клаус печально взглянул на фотографию, тихонько погладил большим пальцем изображение и спрятал ее обратно под подушку. Я видел, что вспоминать эту историю ему тяжело: он редко поднимал глаза, глубоко вздыхал, его голос был тихим и грустным. Но мне было очень интересно, что же случилось. Мы оба немного помолчали, после чего я спросил:

— А что было дальше, как вы выбрались из города?

Клаус немного оживился, поднял ноги на кровать и обнял колени руками.

— Я спустился вниз, когда все уже было готово. Мой папа о чем-то громко ругался по телефону. Он бросил трубку и сказал Габриэлю: «Они не дают разрешения, придется прорываться». (Клаус попытался сказать эту фразу голосом своего отца, что было довольно забавно). Габриэль хитро улыбнулся, что я увидел его белоснежные зубы, и подмигнул мне «Ничего малой, прорвемся!». Папа взял меня на руки и вынес на улицу, где нас ждала наша машина и грузовик, кузов которого был доверху наполнен разными чемоданами. Больше домой мы не возвращались. Эльза уже сидела в машине, папа открыл мне дверь, и я запрыгнул на заднее сиденье к Эльзе, сам он сел спереди. Габриэль что-то крикнул другим рабочим, они общались на иностранном языке между собой, и сел за руль. Мы потихоньку начали движение. Ехать не получалось быстро, через окно я видел, что на улице очень много людей: все куда-то бегали; кто-то так же, как и мы грузили вещи в свои автомобили; мужчины и женщины сновали вперед и назад с какими-то телегами. Это напоминало мне муравейник, который я однажды встретил в лесу. Я воткнул в него палочку, и целая куча муравьев стала бегать вокруг. Я думаю, они тоже не понимали, что происходит. В машине все молчали, только Габриэль изредка ругался, когда какой-то прохожий выскакивал перед автомобилем.

Когда мы проезжали мимо площади я увидел здоровенные фонари, лучи света были направлены в небо. Вокруг них было много солдат. Сирены продолжали выть, но при этом никто никуда не стрелял. Габриэль ловко объехал перевернутую машину, на нее для чего-то взобрались люди, и свернул в переулок, стараясь объезжать места, где были заторы. На краю города нашу машину остановили военные на пропускном пункте. Один солдат с фонарем светил внутрь на наши с Эльзой лица, а второй подошел к Габриэлю и попросил какие-то документы. Мой отец выскочил из машины, но солдат с фонарем вскинул ружье, и с криком «Стоять!» нацелился на него. Я помню, очень сильно испугался тогда и прижался к Эльзе. Отец поднял руки вверх и громко сказал: «Моя фамилия Гарре! Кто у вас тут старший?». Солдат с фонарем подошел к отцу и толкнул его в спину: «Шагай». Их не было где-то минут десять, все это время второй солдат стоял рядом с нашей машиной и держал свое ружье наготове. Тут из будки выскочил папа, подбежал к машине, открыл дверь и сказал Эльзе: «Сто тысяч». Эльза спешно начала что-то искать в своей сумочке, мгновение спустя она достала толстый конверт и передала его папе. Отец хлопнул дверью и снова убежал в будку. На этот раз его не было минуты три, так мне запомнилось. Вдруг сзади машины вдалеке что-то застрекотало. Я обернулся к заднему стеклу и увидел, вспышки в небе. К вою сирены добавился гул. Отец подбежал к солдату, что стоял возле машины и передал ему какую-то бумагу. Солдат закинул ружье на плечо и побежал к шлагбауму. Как только шлагбаум открылся, мы тронулись с места. В этот момент из-за будки выбежало много солдат, они пробежали мимо нас, словно не замечая машины, в сторону центра города, откуда мы приехали. Сзади стали раздаваться громкие взрывы. Над нами стало что-то гудеть. Я помню, как отец кричал Габриэлю, чтобы тот «жал на газ», а потом раздался резкий хлопок. Больше я ничего не помню. Я потерял сознание и очнулся только в госпитале, уже здесь, в Бариле.

— Ничего себе! Дак выходит, что в вас попала бомба! И ты умудрился выжить?

С удивлением громко, чуть ли не крича, сказал я. Клаус встал с кровати и начал ходить из стороны в сторону мимо меня.

— Не только я. Мы все живые. Когда я очнулся в палате, у моей койки сидела Эльза, она читала какую-то газету. Папа стоял у окна и что-то в нем высматривал. Они оба очень обрадовались, когда я зашевелился. Папа сразу подбежал к кровати, что даже чуть не сбил медсестру, которая поправляла мне капельницу. Эльза отложила в сторону газету и обняла меня за шею. Шея, кстати, очень сильно болела.

С этим словами Клаус потер себя за шею, словно она болит до сих пор.

— Папа присел напротив меня и сказал: «Ну что, здоровяк! Теперь все будет хорошо!». И он засмеялся, и все засмеялись: и я, и Эльза, и даже медсестра. И мы долго смеялись, пока в палату не зашел врач. «О, я вижу у вас все в порядке!». Медсестра сразу взяла папку с бумагами и передала ее врачу. Он надел очки, мельком взглянул, полистал. «Ну-с, молодой человек, давайте посмотрим, что тут у вас». (При этом Клаус опять попытался поменять голос). Врач на вид был добрым старичком. У него были короткие седые волосы и толстенные очки. Из-за них его глаза казались очень маленькими. Он присел рядом со мной и стал ощупывать мне шею. Он постоянно издавал такой звук «Угу-угу», от его рук сильно пахло лекарствами. Затем он оголил мне ноги и стал водить по ним железным молоточком. Мне стало щекотно, а мои ноги стали сами дергаться. Врач сказал, что все в порядке и велел папе и Эльзе зайти к нему в кабинет.

Меня оставили в этой палате примерно на неделю, как мне сказала Эльза: «Доктору нужно понаблюдать за твоим состоянием, чтобы мы могли продолжить наше путешествие». Я тогда еще не знал, куда мы едем. Папа и Эльза навещали меня ежедневно, пока я был в госпитале, они остановились в отеле. Папа рассказывал мне про Барилу, какой это красивый город, и что, когда меня выпишут, мы обязательно все вместе будем гулять, сходим в зоопарк и съедим мороженое. Я представлял себе, как мы втроем ходим смотреть на львов и медведей, покупаем воздушные шары и едим вкусное мороженое. Больше всего мне хотелось посмотреть обезьян, как в фильме.

Иногда ко мне приходила медсестра, спрашивала мое самочувствие и давала лекарства, что-то записывала в папку, которая лежала в ящичке у моей кровати, и уходила. В некоторые дни ко мне приходил тот седой врач, мы мило с ним болтали. Он был очень добрым. Однажды он пришел со своим коллегой. Это был мужчина, возрастом примерно, как мой папа, с черными усами. Очень спокойным голосом он спрашивал меня про то, как и где мы жили, как я учился в школе, с кем дружил, с кем не ладил. Я думаю, это была проверка моей памяти.

А память у меня хорошая, я видишь вон, все помню!

Тут Клаус остановился и поднял указательный палец вверх.

— Я видел, как этот второй доктор разговаривал в коридоре с Эльзой и папой. Эльза почему-то закрывала лицо руками.

Через неделю меня перевели в другую палату. Еда тут была отвратительной. Кормили в основном вареными бобами. Бобы на завтрак, обед и ужин. Терпеть их не могу!

Клаус бухнулся на кровать и снова взял в руки своего любимого динозавра.

— Зато лекарств стало меньше, больше никаких капельниц, и я мог раз в день выходить на прогулку вместе с папой и Эльзой. В зоопарк меня пока еще не отпускали, но уже было лучше, чем лежать целыми днями в кровати. Доктор с усами приходил ко мне каждый день, все расспрашивал и расспрашивал. Иногда он приносил с собой какие-то книжки, раскраски, картинки. Он давал мне картинки и спрашивал, что я о них думаю. Картинки странные были, кляксы какие-то.

Папа и Эльза иногда приносили мне сладости: шоколад и конфеты. Я очень люблю шоколад. Мы выходили на улицу, в сквер возле госпиталя, садились на самую дальнюю скамейку и устраивали скромный пикник. Эльза рассказывала мне, что скоро меня выпишут, и мы поедем в наш новый дом. Она говорила, что это дом ее сестры, которая в нем давно не живет, что он красивый и большой, как наш прежний дом, и что мне там будет хорошо.

Вечерами, перед сном, я представлял себе наш новый дом, как мне надо будет обустроить свою новую комнату, где будут жить Ганс и Матильда, будут ли там горы, куда мы сможем ходить в поход с Габриэлем.

Клаус замолчал, его взгляд был направлен в никуда, он словно оцепенел. Вдруг снаружи штаба послышались какие-то голоса. Клаус быстро очнулся и сказал:

— Пора идти.

Я положил карточку с Инденом на стол, и мы вышли на улицу. Клаус закрыл дверь на ключик, после чего мы обратным путем вышли к забору дома. На выходе из калитки, я спросил Клауса:

— Дак вы ходили в зоопарк в Бариле, ты видел обезьян?

— Да, ходили, я тебе потом о них расскажу!

Из темноты послышался мужской голос:

— Клаус, малыш, это ты? С кем ты там разговариваешь?

— Ни с кем, пап, я иду.

— Спасибо, Герхард, что пришел ко мне в гости.

Сказал Клаус шепотом.

— Ты придешь ко мне завтра?

Я улыбнулся.

— Может, завтра мы погуляем? Я покажу тебе нашу деревню. Что скажешь?

— Мм, я пока не знаю, отпустят ли меня.

— Я буду ждать тебя завтра утром на противоположной стороне дороги, там, где мы впервые повстречались. Пока, Клаус, доброй ночи!

С этими словами я развернулся и побежал через дорогу домой. На улице было уже совсем холодно, при резких выдохах, изо рта шел густой пар. На небе светила полная луна. Внутри мне было радостно, я познакомился с новым другом.

Глава III

С самого утра все мои мысли были об одном: «Чем же мы займемся с Клаусом?». Немного полежав в постели и поразмышляв на эту тему, я быстро собрался и побежал умываться к ручью. В доме у тети Элизы не было водопровода, как в городских домах и квартирах. Мы носили воду из колодца, который был вырыт в саду рядом с домом. Я любил смотреть вниз, когда ведро, привязанное к цепи, опускалось за водой. Там было глубоко и темно, я боялся упасть в этот колодец. Подземная вода была очень холодной, поэтому летом я предпочитал бегать к ручью, что протекал в низовье деревни. От нашего дома был отдельный спуск, с которого зимой было очень здорово кататься на санках.

Вернувшись с ручья, я быстро позавтракал. Еда не лезла ко мне в рот, мне хотелось поскорее встретиться с Клаусом. Тетя Элиза любила печь пироги. Вечерами, перед сном, она замешивала тесто для завтрашней выпечки, говорила, что если дать ему «отоспаться», то пироги будут невероятно мягкими. Рано утром она затапливала печь и, разобравшись с Женевьевой, приступала к выпечке. Какие только пироги она не пекла: с капустой, с картошкой, с репой, с творогом, с лесными ягодами, грибами. Иногда в гости приходил кузен тети Элизы Николаус, который жил в соседней деревне Гаркеншток, и приносил свежую рыбу. Эту рыбу он ловил в специальные речные ловушки — очень хитрые конструкции, которые плелись из тоненьких веточек, как правило, ивы. Тогда были пироги с рыбой — очень вкусные. Закончив выпечку, тетя Элиза смазывала пироги топленым маслом и посыпала толченым ячменем. Запах стоял такой, что можно было подавиться слюной.

Но сегодня есть не хотелось. Как только тетя Элиза ушла на работу, я вышел к амбару и стал ждать Клауса. Погода была хорошая уже много дней, светило яркое солнце, где-то на проводах щебетали птички. Настроение отличное, день обещал быть интересным. Я подошел к краю дороги и встал всматриваться за забор дома номер 13. Во дворе не было никаких шевелений. Я вспомнил, как вчера Клаус сказал, что не знает, отпустят ли его гулять. Меня резанула мысль: «А вдруг не отпустят? Как быть тогда?». Из-за этого меня захлестнуло волнение. Чтобы как-то себя успокоить, я решил попрыгать на месте, размахивая руками вверх и вниз. Я однажды слышал по радио, что физическая нагрузка помогает людям справиться с тяжелыми жизненными ситуациями. Развернувшись лицом к амбару, я стал активно подпрыгивать: «Раз-два, раз-два».

— Что ты делаешь, Герхард?

Раздался сзади голос, который я сразу узнал. Улыбка появилась на моем лице. Мне стыдно было говорить, что я заволновался, потому решил соврать. Не прекращая прыжки, я ответил:

— Я делаю зарядку, присоединяйся Клаус, это очень полезно. Впереди длинный день, и нам нужно быть в хорошей форме.

Клаус спустился с дороги и подошел ко мне. Я, не подавая виду, продолжал прыгать и размахивать руками. Он потоптался с ноги на ногу и тоже начал прыгать, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Прыгали мы так примерно две минуты, пока совсем не запыхались.

— А теперь приседания!

Чтобы моя зарядка была правдоподобной, нужно что-то еще добавить к упражнениям. Мы начали приседать. «Хорошо, что я практически не ел», — подумал я.

— Заканчиваем приседать, пробежка!

Первое, что мне пришло в голову из того, как продолжить зарядку, это бежать. Я выбрал финишем нашей зарядки начало деревни, где стоит домик лесничего, практически на границе с лесом. Сомневаясь, Клаус поддержал мою затею, и мы помчались вдоль дороги. Пробежав примерно двести метров, новоиспеченный друг закричал:

— Стой, Герхард, я больше не могу!

Он остановился и нагнулся вперед, уперевшись руками в колени, тяжело дышал. Я был несказанно рад тому, что Клаус сдался, ведь меня тоже покинули силы.

— Я раньше никогда не делал зарядку, это очень тяжело.

— Но, это очень полезно!

Мы говорили прерывисто, жадно втягивая воздух ртом. Клаус закашлял.

— Надеюсь, что я не умру, после таких полезностей. Очень хочется пить, у тебя нет с собой воды?

Он выпрямился и, все еще глубоко вздыхая, посмотрел на меня. Я обратил внимание, что сегодня он одет в шорты, его гольфы были разного цвета. На белой рубашке виднелось свежее пятно, очевидно от недавнего завтрака.

— Неа, у меня воды нет, может, вернемся?

— Нее, Эльза начнет расспрашивать меня, не люблю это.

— Тогда зайдем к леснику, я как раз хотел показать его дом, он у него очень странный. Пойдем, тут идти минут десять не больше.

— Хорошо, десять минут я потерплю.

Мы сошли к краю дороги и медленно пошли по обочине, где не было асфальта. Наши дома стояли практически в самом начале деревни. Но фактически, первым домом в Мехгольде был дом лесника, который жил возле самого леса. Вероятно, так ему было удобней ходить на работу.

— Это дом тетушки Урсулы.

Я указал Клаусу на синий дом, который стоял на небольшой возвышенности, дорога к нему резко поднималась вверх.

— Если пройти через ее двор туда наверх, то можно выйти в широкое поле. Там взрослые ребята устроили гоночную трассу и по вечерам гоняют на мотоциклах. Я бывал там пару раз, как-нибудь мы сходим туда вместе.

Клаус мотал головой по сторонам и молча слушал мои рассказы. Я продолжал:

— Напротив Урсулы живет председатель местного управления, господин Эрнст. Как зовут по имени, я не знаю. Ты сможешь его увидеть на службе в бюро, которое находится на площади у фонтана. Кстати, у нас есть фонтан! Ты знал? Когда решается какой-то серьезный вопрос в деревне, все жители приходят в это бюро, и господин Эрнст проводит собрание. Он важный человек, у него милая молодая жена и двое детей, правда, они еще совсем младенцы.

Мы подошли к большому железному забору с острыми шпилями. Из-за забора сразу послышался лай собаки. Клаус вздрогнул и отскочил на середину дороги.

— Не бойся, он сюда никак не вырвется. Пес Мартина Луца такой же злой, как и его хозяин. Но ему ни за что не удастся перебраться через этот высоченный забор. Посмотри он какой.

Я подпрыгнул вверх, пытаясь показать Клаусу, что не могу достать до верха даже в прыжке.

— Этот Мартин Луц — пресквернейший мужик, лучше обходи его стороной. Никто не знает, что у него там за забором, а кто пытался узнать, того он побил палкой. И полиция ему даже ничего не сделала за это! Я видел, как он ругался с продавщицей в магазине за то, что та, как ему показалось, слишком медленно работает. Чем он занимается, я не знаю. Вроде как, он очень богатый.

Вот там, где заканчиваются парные дома, справа от дороги стоит пепелище, вокруг которого все заросло травой. Я не видел, какой дом тут стоял и не знаю, что с ним случилось. Там ничего интересного нет, я проверял.

— Там, наверное, очень грязно. Не люблю грязь.

При этом Клаус сморщил нос. Пока мы шли вдоль дороги, то пинали камушек, представляя, что это футбольный мяч.

— Клаус, вчера я слышал, как твой папа говорил про врача. У вас кто-то болен?

— Про врача? Точно не знаю, но вроде усатый доктор Штайнер, когда мы уезжали из госпиталя, говорил что-то Эльзе про необходимость периодических наблюдений.

Он пожал плечами и снова потер шею.

— Все еще болит?

— Иногда.

— Смотри! Мы почти пришли.

Вдали возле кромки леса показалось вытянутое здание странной формы. Чем ближе мы подходили, тем причудливее казался домик. Вокруг него не было никакого забора, он стоял сам по себе на трубах, торчащих из земли. Дом был непропорционально высоким, но узким. Мне казалось, что в нем этажа четыре, не меньше. Окон в доме было мало, они были разной формы: круглое, треугольное, окно в форме полумесяца находилось под самой крышей. Крыша у дома тоже была необычная, в форме шара. В нашей деревне крыши многих домов покрывали мхом. У этого дома вместо мха были какие-то блестящие пластины. Снизу было трудно разглядеть, из чего они сделаны. Входная дверь располагалась высоко над землей, порог находился на уровне моей головы. Слева от двери был приделан механизм спускающихся ступеней, сейчас он был поднят, что указывало на отсутствие хозяина.

— Не повезло, наверное, господин Куц ушел в лес или куда еще по делам.

Клаус удивленно взглянул на меня.

— Я не думал, что мы идем в гости, я думал, что ты хочешь просто показать мне дом.

— Ну ты же захотел пить, а мне захотелось познакомить тебя с лесником. В его чудо-доме на самом верху есть большая подзорная труба. Через нее можно смотреть на небо.

— И что там видно, на небе?

— Не знаю, я никогда в нее не смотрел. Только слышал, как мальчишки рассказывают, что к леснику приезжают какие-то старцы в высоких треугольных шляпах, и по ночам они смотрят на небо, чтобы нарисовать его карту. По этой карте господин Куц сможет ходить по лесу, не боясь заблудиться.

— Как он будет ходить по лесу, смотря в карту неба?

— Вот я и думал, что мы его расспросим, а его нет. Может в другой тогда раз.

Мне показалось, что Клаус облегченно выдохнул.

— Да, Герхард, давай в другой раз.

— Жарко, хочется пить. Клаус, давай дойдем до ручья, он здесь рядом. Нужно только спуститься вниз.

— Очень хочется пить! Хорошо, показывай дорогу.

За домом лесника была проложена узкая тропинка, которая, как и наш спуск, вела вниз к ручью. Она была вымощена досками в форме ступенек, чтобы по ним было удобно шагать. Мы побежали вниз, где среди травы слышалось журчание воды.

— Когда-то этот ручей был настоящей полноводной рекой. Тетя Элиза рассказывала, что в ее детстве река была настолько глубокой, что по ней ходили большие корабли. Ее папа сплавлял толстые тяжелые бревна по этой реке. Но сейчас она очень сильно обмелела и стала крохотным ручьем. Весной, когда тает снег, воды становится больше, конечно, но не на долго.

Мы подошли к скамейке, задний край которой стоял на берегу, а передний на длинных ножках находился в ручье. По этой скамейке можно было добраться до воды, не испачкавшись в зловонной грязи, которая разделяла воду и берег. Доски под нашими ногами слегка прогибались и поскрипывали, мы дошли до края скамейки и присели на корточки. Возле ручья было прохладно, черпая ладонями студеную воду, мы жадно втягивали ее губами.

— Ух, холодненькая! Хорошо-то как.

Клаус, не отрываясь, пытался напиться.

— А ты умеешь плавать?

Спросил я Клауса. Он вытер лицо рукавом рубашки.

— Да, в нашей школе в Индене был бассейн, я ходил на занятия два раза в неделю. Наш тренер, госпожа Шрадер, участвовала в олимпиаде, и заняла первое место. У нее в кабинете на стене, среди множества разных наград, висела золотая олимпийская медаль.

— Ничего себе, это здорово, Клаус! Плохо только, что здесь в деревне плавать особо негде, поскольку ручей, как видишь мелкий. Есть еще озеро, но нам к нему нельзя, в нем водятся хищные кроки.

— Да ничего, я не очень любил плавать. Честно говоря, я не особо люблю даже в школу ходить, да и вообще куда-то ходить. Мне нравится дома.

— Странный ты. У нас школа находится в небольшом городке Абруг, это в нескольких километрах. Туда ходит школьный автобус. Тебе в ней понравится, вот увидишь.

Клаус ничего на это не ответил. Мы последний раз набрали в ладони воды, чтобы умыться, и вернулись на сушу. Вдоль берега, по низу деревни тянулась витиеватая тропинка, по которой можно было добраться до дома Тети Элизы и дальше. Практически от каждого двора вниз спускались узкие вытоптанные полоски, по которым в любой момент можно было подняться наверх, к дороге.

— Пойдем тут, по низу. Здесь у ручья не так жарко, как наверху. Там дальше есть красивое дерево, которое в нашей стране называют амселькиршбаум. На его ветках сейчас много белых цветочков, словно снег, а запах такой волшебный стоит, мммм! Рядом с деревом широкий подъем к местной пекарне. Если ты голоден, мы сможем там пообедать.

Мы пошли по тропинке. Местами трава была такая высокая, что приходилось руками ее раздвигать. Я сразу представил, что мы в экспедиции, где-то далеко в джунглях, пробираемся через заросли в поисках сокровищ.

— Смотри внимательно под ноги. Здесь бывает из земли торчат толстые корни, я однажды споткнулся и грохнулся прямо в грязь, приятного было мало.

— Хорошо, Герхард, спасибо. А нам далеко еще идти, к этому твоему амселькиршбауму?

— Почти пришли, вон видишь?

Чуть поодаль высоко над травой виднелась раскидистая белая крона огромного дерева. Оно росло прямо на спуске так, что ветви изгибались над тропинкой, по которой мы шли.

— Ничего себе, какое большое!

— Ага, а запах, запах чувствуешь?

Воздух вокруг нас стал наполняться чудесным ароматом. Я когда-то слышал, что в далекой стране на востоке растут удивительно красивые вишни, которые цветут весной пышным розово-красным цветом. Каждый житель той страны знает, когда происходит это цветение, и готовится к этому событию. Ведь оно очень мимолетно. Говорят — это потрясающе…

Мы с Клаусом подошли ближе к дереву и встали в тени его мощных широких ветвей. Я развернулся лицом к ручью и закрыл глаза. Глубоко вдохнув, задержал дыхание, слушал, как ветерок играет листвой дерева, как птички щебечут, перепрыгивая с ветки на ветку. Рядом неугомонно журчал ручей. Казалось, что ничто не может нарушить этого спокойствия. Я медленно выдохнул через рот и снова набрал полные легкие этого сладкого аромата. Клаус начал повторять за мной. В стране с вишнями, когда происходит цветение, у людей есть традиция — просто смотреть на эти деревья и глубоко дышать. Я решил, что наш амселькиршбаум наверняка ничем не хуже, чем те восточные вишни, почему бы и нам не попробовать так же. Я открыл глаза и посмотрел вверх. Через густую листву и цветы дерева виднелось бесконечно высокое голубое небо и яркое солнце. Дерево прятало нас от дневного зноя. Я разглядел цветочки, они были совсем крошечные, но их было очень-очень много, издали могло показаться, что это снег. В лучах солнца эти скопления бутончиков переливались белым и светло-желтым цветом. «Точно не хуже, чем восточные вишни», — подумал я. В это момент Клаус, словно очнувшись от какого-то транса, сказал:

— Герхард, как хорошо! Я не помню, когда мне было так хорошо. Вокруг так светло и красиво, и это дерево…., ты прав, это дерево — оно удивительное.

— Даа.

Протянул я в ответ.

— Это какая-то магия. А знаешь что, в конце лета на этом дереве вместо цветов вырастут маленькие черные ягодки. Они такие вкусные! Мы с тобой обязательно будем их собирать и есть. Только это нужно делать осторожно, вроде как следы от этих ягод не отстирываются с одежды, если заляпаешься!

— Мне это все равно.

Мы с Клаусом рассмеялись. Нас окружали великолепные пейзажи: Мехгольд раскинулась вдоль берега ручья, который когда-то был рекой. Маленькие разноцветные домики выстроились грядой, создавая неповторимый яркий горизонт. За ним виднелись высокие величественные горы. На противоположном берегу была такая же возвышенность, как и на нашем. Там начинался бескрайний темный лес. В нашем магазине продаются открытки с фотографией деревни, сделанной с противоположного берега. Они очень пользуются спросом у приезжающих путешественников, которых, впрочем, в последнее время практически не стало.

Лето только-только началось. Впереди у нас еще столько всего. В этот момент я тоже почувствовал то, чего не хватало уже очень давно. Улыбка не сходила с моего лица, словно какая-то магия проникла внутрь. Я был счастлив.

С берега над нами послышались самые разные голоса: детей, женщин, мужчин и даже лай собак.

— Что там случилось? Клаус повернулся и задрал голову, пытаясь что-то разглядеть наверху.

— Скорее всего, сейчас полдень, и жители пришли в пекарню. Она всегда открывается в полдень. Лучше туда приходить заранее, потому что желающих купить горячий хлеб и брецели обычно много. Когда ворота пекарни открываются, на улицу выходит аромат свежей выпечки, и люди словно сходят сума.

— У меня аж слюнки потекли, пойдем, посмотрим?

Мы в последний раз глубоко вдохнули чудесный запах цветов амселькиршбаума и вышли на широкий подъем, что вел вверх прямо к пекарне. Дорога на подъеме была грунтовая, и местами встречались глубокие ямы, наполненные липкой грязью, которая не засыхала никогда. Над ними всегда роились черные мухи. На противоположном берегу ручья в этом месте был такой же широкий подъем наверх. Дело в том, что по этой полосе проезжают тракторы с одного берега на другой. В районе Мехгольда раньше вели крупные лесозаготовки. В этом месте бывшая река была наиболее мелкой, потому использовалась в качестве брода для различной техники. В альбоме со старыми фотографиями тети Элизы я видел ее детские изображения, где со своими друзьями она ныряла с крыши трактора, что стоял посреди реки. Сейчас этим бродом пользуются редко, за годы в деревню построили хороший широкий каменный мост.

Чем выше мы поднимались по крутому подъему, тем громче становились доносящиеся до нас голоса. Спустя пару минут взору открылось скопление людей перед самым входом в пекарню. На часах было уже двенадцать, но двери все еще были закрыты. Судя по всему, это и вызвало недовольство толпы.

— Давай подойдем поближе, посмотрим, кто там есть.

Я указал Клаусу на крыльцо магазина напротив. Оно было оборудовано удобными скамеечками под навесом, где можно было посидеть и отдохнуть.

— В этом магазине продают самые разные продукты питания. Сюда привозят из других деревень молоко, сыр, мясо. Знаешь, даже шоколада тут, наверное, видов десять! В южных землях Гитерии много различных хозяйств, которые поставляют свои продукты, но есть и иностранные товары. Тетя Элиза очень любит сыр из соседней Штарии, правда, он дорогой, и покупает она его нечасто. Здесь так же продается вся выпечка из пекарни, правда не такая горячая.

У Клауса заурчал живот, как только я стал говорить про выпечку.

— Ты голоден? Мы можем не ждать открытия пекарни и купить что-нибудь в магазине.

Клаус утвердительно покивал головой. Мы зашли в прохладное помещение. Магазин представлял собой просторное здание, где в одном углу, в форме буквы Г, располагались прилавки с продуктами, а в противоположном уголке стояли круглые столики, где можно было перекусить, но только стоя. Очереди практически не было. Только какой-то старик, покупавший сигареты, да госпожа Даховски со своей дочерью Катериной. Катерина долго выбирала, что из сладостей попросить у мамы для себя и своей сестры.

Мы с Клаусом встали третьими, вначале он и в конце я. Продавец, молодая девушка по имени Анна Бауман, которое красовалось на табличке, приколотой к ее груди, пробивала кассовый чек старику. Госпожа Даховски что-то увлеченно рассматривала на прилавке позади продавца.

— Привет.

Клаус повернулся к Катерине.

— Я бы порекомендовал тебе взять вот эти.

Он достал с полки упаковку конфет, на которой были изображены горы и корова, пасущаяся на лугу. Надпись на упаковке гласила: «Молочное чудо Остилии». Катерина выпучила на Клауса свои большие глаза и потянула ручки к коробке с конфетами.

— Мама, хочу вот эти!

Госпожа Даховски оторвалась от разглядывания прилавков и повернулась к дочери. Увидев Клауса, она улыбнулась.

— О, здравствуй, ты новенький в нашей деревне? Тебя зовут Клаус, верно?

При этом госпожа Даховски весьма странно засмеялась. Она взяла конфеты у Катерины и положила к себе в корзинку.

— Д-да, я Клаус, а от куда вы знаете?

Клаус немного отошел назад, наступив мне на ногу.

— Ай! Осторожней!

Он стал растерянно смотреть по сторонам, не понимая, что сделал не так.

— Мы познакомились с твоим папой, когда он приходил регистрировать вашу семью в бюро. Я работаю помощником председателя управления, поэтому не удивляйся, что я знаю все и про всех.

Клаус повернулся ко мне и шепнул:

— Странная она какая-то.

Госпожа Даховски, почувствовав некую неловкость, продолжала улыбаться. Тем временем старик закончил свои покупки, и место у кассы освободилось.

— Мама, наша очередь!

Маленькая Катерина потянула мать за подол платья. Госпожа Даховски повернулась и, поприветствовав продавщицу, стала спешно выкладывать продукты из корзинки. Несколько мгновений спустя Анна Бауман звонко отчеканила:

— С вас шестнадцать пятьдесят!

Мы с Клаусом стали рассматривать полку с выпечкой, чтобы определиться с выбором, чем же нам перекусить. На полке красовались аккуратно выложенные вряд буханки белого и черного хлеба, рядом с ними лежали продолговатые пышные булочки, душистые сдобы, ароматные чесночные пампушки. На нижнем ряду расположились брецели с солью, с маком, с кунжутом и тыквенными семечками. Мы переглянулись с Клаусом и без слов решили, что возьмем по брецелю. Бывает, чтобы услышать, не обязательно что-то произносить вслух.

Расплатившись, госпожа Даховски сложила продукты в цветную плетеную сумку, что стояла возле ее ног и, обернувшись к нам, сказала:

— Приятно было познакомиться, Клаус.

При этом она слегка кивнула головой, на ее лице была растерянная улыбка.

Клаус молча улыбнулся ей в ответ. Я помахал рукой Катерине, которая, повернулась к Клаусу и тихонько сказала:

— Спасибо.

Затем она озорно засмеялась и пулей выбежала через открытую дверь на улицу.

— Катерина, подожди меня!

Госпожа Даховски схватила сумку и быстрым шагом пошла за дочерью. В магазине остались только мы одни. Клаус повернулся к продавщице:

— Здравствуйте, для меня и моего друга (он кивнул в сторону, где стоял я) два брецеля с кунжутом.

Девушка с легкой улыбкой посмотрела в мою сторону. Я кивнул головой.

— Что-то еще?

— Да, одну большую бутылку воды.

Клаус так уверенно стал говорить, что я решил не вмешиваться. Да и с наличностью, надо сказать, у меня были проблемы. Тетя Элиза работала на ферме, и лишних денег у нас не было, поэтому я редко ел вне дома.

— Один, тридцать к оплате.

Клаус протянул продавцу купюру. Раздался звон открывшейся кассы. Я не видел, сколько денег он подал, но, судя по тому, как долго девушка высчитывала сдачу, купюра была крупная. Далее она повернулась к полке с выпечкой и взяла два здоровенных берецеля с кунжутом. Бережно упаковав их, она сложила все в бумажный пакет и подала Клаусу его покупку.

— Спасибо!

Мы хотели было уйти.

— Молодой человек, возьмите сдачу.

Девушка протянула Клаусу толстую пачку купюр.

— Не стоит разбрасываться такими деньгами.

Клаус быстро спрятал деньги в карман шорт и, посмотрев на меня, махнул головой в сторону выхода.

Толпа на улице переместилась внутрь пекарни. Через широко открытые двери мы увидели, что внутри люди выстроились в цепочку. Я предложил Клаусу сесть на скамейке возле магазина и съесть брецели, на что он охотно согласился. Мы уютно устроились лицом в направлении пекарни, Клаус достал свой брецель из пакета, а мне отдал в пакете.

— Спасибо, Клаус, я верну тебе деньги.

— Не стоит, не переживай по этому поводу. Мне дают немало денег на карманные расходы. Раньше мне некуда было их тратить, потому я скопил довольно крупную сумму. Ты мой друг, Герхард, и мне приятно тебя угостить.

Клаус положил руку мне на плечо. Улыбка вытянулась на моем лице:

— А ты мой! Приятного аппетита!

Мы жадно набросились на еду. Пару минут мы сидели, болтали ногами и молча жевали нашу выпечку. Брецель был очень хорош! Мягкий, еще теплый, он словно таял во рту. На вкус он был чуть сладковатым. Я слышал, что пекарь Отто готовит их по старинному рецепту, согласно которому в тесто добавляют не сахар, а специально перемолотую траву. Траву эту можно достать только высоко в горах, и Отто договаривался с пастухами овец, чтобы те собирали ему эту траву. Не знаю, правда это или вымысел, но брецели тут всегда очень вкусные.

Тем временем из ворот пекарни стали выходить довольные покупатели: вот мимо нас прошла тетушка Урсула, в ее сетчатой сумке виднелись вытянутые батоны; за ней из ворот показался председатель Эрнст, вероятно в бюро был обеденный перерыв, раз и он и госпожа Даховски находились не на работе; далее вышла шумная компания молодых ребят — среди них я узнал некоторых, что катаются на мотоциклах по полю.

— Смотри, Клаус, вон идет Герман Штольц, видишь у него на штанах красные полоски?

Клаус, не переставая жевать, посмотрел на компанию, приложив ладонь ко лбу, чтобы закрыться от солнца.

— Ага, вижу.

— Он лучше всех в округе гоняет на мотоцикле. Его даже приглашали на соревнования государственного уровня, но вроде как ничего он там не выиграл. Ребята рассказывали, что судейство было нечестное.

Компания прошла мимо нас, Клаус отложил остатки брецеля в сторону и спросил:

— А кто эта девушка с косичками?

— Красивая, да? Это Маргарет. Она живет у своих бабушки и дедушки, их дом воон там, почти в самом конце нашей деревни.

Я указал рукой в конец дороги, что уходил за магазин.

Мы доели свои брецели и выпили всю воду из бутылки. Клаус схватил пакет и бутылку и побежал к пекарне, у входа которой стоял мусорный бак. Я спустился со скамейки, чтобы завязать шнурок на своем ботинке.

— Герхард, ты не поверишь! Я только что чуть не умер!

Я удивленно поднял голову и посмотрел на Клауса с недоумением.

— Сейчас из пекарни вышел огромный мужик, у которого не было половины лица.

При этом он очень сильно жестикулировал.

— Ааа, ты, наверное, повстречал Косого Карла. Я не знаю, как его точно зовут, но многие его называют именно так. У него жуткий шрам на лице, я, честно признаться, тоже, чуть не обделался, когда повстречался с ним впервые.

Клаус стоял и испуганно смотрел по сторонам.

— Хочешь посмотреть, где он живет? Да и дом Маргарет находится неподалеку.

Я подмигнул своему другу, чтобы как-то его успокоить.

Услышав про Маргарет, Клаус смутился и немного покраснел.

— Это очень далеко? Мне скоро нужно будет вернуться домой.

— Неет, тут рядом главная площадь с фонтаном, а за ней где-то минут двадцать, и мы на месте.

— Фонтан? Ааа, точно, ты же говорил, что в деревне есть фонтан. Хорошо, но давай долго не будем задерживаться.

Я закончил завязывать шнурки и мы, повернув по дороге за магазин, пошли к центральной площади.

— Мы с тобой прошли больше половины деревни по берегу ручья. За фонтаном дорога делится на две части, одна уходит вверх в поля и горы, а вдоль второй стоят дома. По первой дороге каждое утро уходят пастись коровы, помнишь, как в тот день, когда вы приехали?

— Мм, честно говоря, нет.

— Ну ничего, может вы заведете домашний скот и тоже будете периодически пасти все стадо.

— Пасти целое стадо?

Клаус в удивлении широко раскрыл глаза.

— А можно как-то попасти, если у нас еще нет коровы?

— Я думаю, можно. Скоро очередь дойдет до двора деда Парзифаля. Это у них с бабушкой Агной живет Маргарет. Они очень добрые и, наверняка, им не помешает помощь. Если встретим их, то обязательно спросим.

Клаус шел и размахивал руками, представляя, что погоняет стадо коров. Пройдя несколько домов вдоль дороги, мы вышли на круглую площадь, с одной стороны которой располагался небольшой ресторанчик, а с противоположный местный театр. Вообще, практически все центры досуга располагались на этой площади. Она носила имя ученого по фамилии Босс. Так и называлась, площадь Босса. В центре площади был установлен фонтан. Он представлял собой получеловека с нижней частью от змеи. Я слышал, что это сын бога морей, не помню, как его звали. Он был изображен играющим на лютне. Вокруг статуя была окружена великолепной кованой оградой. Этот фонтан создавал какое-то ощущение торжественности. Сама площадь не отставала от красивой скульптуры. Асфальт здесь сменялся брусчаткой, аккуратно уложенной кругами, расходящимися от центра. Камни брусчатки были хорошо отполированы и имели разные цвета — от светло -серого, до черного, отдающего зеленоватым отливом. Подобраны они были таким образом, чтобы получалась спираль, закручивающаяся к фонтану. По разные стороны от центра прямо в брусчатку были вмонтированы золотистые стрелки, на которых указывалось расстояние до разных городов. Например, до Барилы было всего сорок три километра.

— Вот, главная достопримечательность нашей деревни!

На площади в это время дня, как правило, было безлюдно. Только пара человек слонялась без дела, да дворник, усердно подметающий и без того чистую брусчатку.

Мы подбежали к ограде. Вокруг фонтана воздух был наполнен прохладным паром и мелкими брызгами, которые щекотали нам лицо и руки. Я протянул ладонь к воде, сквозь решетку. На дне фонтана, переливаясь, как драгоценные камни, лежали монетки самых разных размеров. Солнце играло лучами на поверхности воды, из-за чего казалось, что она светится.

— Наверное, во всех фонтанах мира сейчас лежит целое состояние.

Клаус заворожено смотрел на воду.

— В Бариле мы с папой и Эльзой тоже были у большого фонтана, там точно так же все дно было усыпано монетками. Папа кинул еще пару штук, сказал, что это — на удачу.

— Странно, ты знаешь, Клаус, я никогда не видел, чтобы кто-то кидал монеты в этот фонтан, может они появились в нем каким волшебным образом?

— Представляешь, а вдруг все фонтаны мира соединены одним водопроводом? И эти монетки кочуют из одного места в другое. Может среди них есть и монетки моего папы?

— Ох, если бы это было так, представляешь, сколько бы километров труб нужно было бы проложить под землей?

— Наверное, ты прав, Герхард, но было бы здорово. Сколько историй нам смогли бы рассказать монетки, побывавшие во всех фонтанах на свете.

Наши рубашки основательно промокли, пора продолжить свой путь. Обогнув фонтан, мы направились к месту на противоположном конце площади, где расходились две дороги. Тут заканчивалась главная улица Гершнера и начинались два переулка: Кохштрас и Линдерштрас. На развилке стояло высокое каменное здание с острым шпилем на самом верху. Широкие каменные ступени вели к огромным деревянным воротам, над которыми красовалась надпись « Ландтаг». Здание было очень старым, из-за чего цвет его стен стал почти черным. Наверное, это самое темное здание во всей деревне.

— Это бюро местного управления. По всем вопросам жизни нашей деревни, люди обращаются именно сюда. Во время праздников жители собираются на площади, а господин Эрнст выступает прямо с площадки перед воротами. В конце лета будет проходить фестиваль мира, мы обязательно с тобой все увидим.

Клаус внимательно слушал мои рассказы и никогда не перебивал. От этого он нравился мне еще больше, поскольку я любил поговорить, а он, очевидно, не очень. От намокших рубашек нам стало зябко, захотелось пробежаться, чтобы согреться.

— Спорим, я добегу до вон того дома с треугольной вывеской быстрее, чем ты?

Сказал я Клаусу.

— О нет, опять бегать, я не люблю бегать, Герхард!

Но было уже поздно, я побежал в сторону здания с цветочными клумбами и треугольной вывеской, что была похожа на герб древних рыцарей. Дворник прервался от своего занятия и посмотрел на Клауса, тот, увидев, что за ним наблюдают, решил не отставать от меня. Стремительно рванув с места, он довольно быстро нагнал меня и стал опережать. Подгоняемые ветром мы ловко уворачивались от проходящих мимо людей и громко смеялись. Одна старушка отскочила с тротуара на проезжую часть и с руганью погрозила нам дряблым кулаком. Было очень весло. Почему детям всегда весело бегать? Наверное, потому, что их бег легок и стремителен, ничто не отвлекает их в этот момент, нет никакого груза жизненных невзгод и проблем. Никакие мысли в этот момент не омрачают их разум. Есть только приятный ветер, обдувающий лицо и понимание, что я бегу, потому что умею бегать.

Клаус первым добежал до клумб и, радостно вскинув руки вверх, закричал:

— Да! Я победил! Я самый быстрый бегун на свете!

Он начал изображать, словно его окружают трибуны с кучей зрителей, и все его приветствуют овациями. Клаус стал кланяться воображаемым зрителям. Добежав до клумбы вторым, я остановился, чтобы перевести дыхание.

— Ничего себе, вот это ты дал, Клаус! Я думал, ты не любишь бегать?

Резко вдыхая воздух, Клаус ответил:

— А я и не люблю! Просто захотел выиграть.

Лицо Клауса светилось от радости, словно это была величайшая победа в его жизни.

— Да ты — настоящий спортсмен!

Я похлопал друга по плечу.

— А на что мы спорили, Герхард?

— Честно говоря, я не успел придумать.

Он засмеялся.

— Хорошо, тогда давай договоримся, что сегодня мы больше не бегаем. Я и правда не люблю это занятие.

Мы перешли на спокойный шаг и направились дальше, к концу деревни, где находился дом Косого Клауса, и где жила Маргарет.

В конце деревни, практически перед последними домами, раскинулся изящный каменный мост через глубокий овраг. На одной из его опор имеется табличка с надписью на языке, который исчез уже очень давно. Этот мост появился здесь еще до образования деревни, в книгах пишут, что он остался от наших древних предков, которые жили тут много столетий назад. Каждый раз, проходя по мосту, я удивлялся тому, на сколько крепко он собран. По нему уверенно проезжали тяжелогруженые автомобили.

Мы остановились посередине моста и заглянули за перила вниз оврага. Когда-то тут была река, но сейчас не осталось и ручейка. Все снизу заросло небольшими деревцами и различными кустарниками. Те, кто спускался туда, говорили, что там бесконечно много колючек.

— Вот это высотааа.

Клаус вжал голову в плечи.

— Не бойся, мост невероятно крепкий, он стоит здесь уже больше тысячи лет.

Я постучал по каменным перилам, как мастер постукивает по добротно сделанной столешнице.

— Во, видишь, какой толстый камень!

Действительно, камень достигал метра в ширину и вызывал доверие. Мы перешли мост и отправились к крайнему дому нашей деревни.

— Клаус, как думаешь, каким образом древние люди строили подобные конструкции. Ведь судя по размерам, эти камни очень тяжелые.

— Эльза читала мне, что древние люди были весьма изобретательны и использовали всякие вспомогательные механизмы.

— А я думаю, что при подобных строительствах погибало множество людей.

Клаус нахмурился и, молча, посмотрел на меня.

— Мы пришли.

Я указал на старенький покосившийся домик, огражденный редким частоколом из кривых стволов небольших деревьев. Между ними были натянуты веревки, туго затянутые в узлы. Прямо за домом, метрах в двадцати, начинался лес.

— Вот тут живет Косой Карл. Раньше я никогда так близко не подходил к его дому.

Разговор перешел на шепот, словно нас могли услышать. Сойдя с дороги на обочину, поросшую травой, мы опустились на коленки, чтобы нас не могли заметить.

— Давай подберемся к забору, посмотрим, что у него там.

Мы подползли вплотную к забору и стали пробираться вдоль, прямо к калитке. Вдруг я услышал какое-то пение. Голос грубый, басовитый, но я разобрал знакомые слова: «Моя маленькая кошка, она счастлива сегодня».

Мы попытались раздвинуть веревки, чтобы посмотреть, кто поет песню, но натяжение оказалось слишком тугим.

— Давай вперед, к калитке.

Подобравшись к воротам, мы увидели через щель между створками Карла. Он сидел на крыльце своего дома и держал белого котенка. В огромных руках своего хозяина этот пушистый клубок казался совсем маленьким. Карл нежно гладил его указательным пальцем и напевал песенку. Возле крыльца были посажены цветы, и вокруг все было чисто прибрано.

— Ничего себе, я думал, Косой Карл ест котят на завтрак, или что еще ужаснее делает. А он, оказывается, добрый малый. Мне сейчас очень стыдно. Пойдем отсюда, Клаус. Лучше посмотрим, где живет Маргарет.

Клаус продолжал смотреть в щель, словно загипнотизированный. Он смотрел так, словно это он тот маленький котенок, словно его гладят большие крепкие руки. Внезапно он вышел из транса и повернулся ко мне:

— У Карла страшная наружность, но красивая душа. Мама говорила мне, что душа человека важнее, чем его внешний вид. И если она прекрасна, то и человек прекрасен.

Я тихонько сказал:

— Пойдем, Клаус, тебе скоро надо быть дома.

Мы отползли к началу забора, но теперь только для того, чтобы не нарушить уединение пушистого чуда и его нежного хозяина. На противоположной стороне дороги, где-то в пятидесяти метрах от дома Карла, начинались владения семьи Полди. Парзифаль и Агна Полди жили в Мехгольде с самого появления поселения. Дед Парзифаль утверждал, что рядом с его домом, деревня не заканчивается, а наоборот, начинается. Что именно с этого конца начинали строить дома. Он был очень старым, и, может быть, он был прав. За свой долгий путь эта парочка воспитала много детей, но они все разъехались, оставив родителей доживать свой век в одиночестве. И так бы оно и было, но пару лет назад к старикам Полди приехала молодая девушка и осталась у них жить. Это была Маргарет. Очаровательная блондинка с большими голубыми глазами и широкой улыбкой. Она быстро стала своей в компании местных ребят, и я думаю, украла немало их сердец. Теперь вот и сердце Клауса, видимо, тоже.

Мы подошли к невысокому забору, что окружал красивый дом семьи Маргарет. Дед Парзифаль часто рассказывал всем желающим слушать, что он сам построил свой дом по старой технологии, которая в здешних местах не встречается. Дом строился из круглых бревен и собирался без единого гвоздя. Выглядел он совсем не похожим на другие дома из Мехгольда. Во дворике перед домом дед вырыл небольшой пруд, в котором плавали рыбки. Я частенько видел, как либо бабушка Агна, либо Маргарет кормили этих рыбок. Но сегодня во дворе было тихо, ни души.

— Может, зайдем?

Спросил я друга, с интересом рассматривающего эту архитектурную находку.

— Дед Парзифаль скорее всего сейчас куда-то уехал, но его жена наверняка дома.

— В другой раз, Герхард. Уже четыре часа, мне нужно срочно домой.

Я не стал спрашивать Клауса, в чем срочность данного вопроса. По его выражению лица было видно, что это очень важно.

— Хорошо, у меня есть предложение. Давай вернемся к магазину. Там рядом склад продуктовой базы. Мы сможем поймать один из грузовиков, которые постоянно что-то привозят и увозят. Так будет быстрее.

Клаус не совсем понимал, о чем я говорю. Но я приободрил своего друга.

— Пойдем, тебе точно понравится. Домчим с ветерком!

— Надеюсь, нам не придется бежать.

Обратно мы шли, нигде не останавливаясь. Каждый из нас думал о своем. Клаус гонял по дороге какой-то камень, а я нашел в кустах крепкую ветку. Воображая, что это оружие рыцаря, я рубил мечом головы чудовищ налево и направо.

— Вон, нам туда.

На противоположной от магазина стороне улицы виднелись распахнутые ворота продуктовой базы. Осмотревшись, мы зашли на территорию и спрятались возле будки, где должен был сидеть охранник. Но охранника тут никогда не было, и шлагбаум был всегда открыт.

— Сейчас смотри внимательно и повторяй за мной! Грузовики, подъезжая к выезду, всегда останавливаются для проверки движения по дороге. В этот момент мы сможем запрыгнуть на подставку сзади кузова. Только надо держаться крепче!

Клаус испуганно посмотрел на меня.

— Не бойся, я частенько так передвигаюсь до дома, когда ноги устают.

Рядом с нами раздался звук запускаемого двигателя. Через мгновение напротив нас остановился грузовик, на кузове которого было написано «Edeka». Мои ладони стали влажными, и сердце начало биться быстрее. Хоть я и проделывал данный трюк не в первый раз, но волновался, правда, старался не подавать виду.

— Таак, ждем немного, ага, он едет направо (у грузовика замигал правый поворотный сигнал). Давай!

Мы с Клаусом выскочили из нашего укрытия и подбежали сзади к грузовику. Только мы успели встать на подставочки, которые были сделаны для удобства подъема в кузов, как грузовик заурчал и тронулся с места.

— Уух, держись!

Мы быстро поехали по пустой дороге. Прохожие оборачивались на нас, провожая неодобряющими взглядами. Мимо пролетали заборы деревенских домов.

— Клаус, скоро мы подъедем к перекрестку, что неподалеку от дома. Как только грузовик остановится, нам надо спрыгнуть. Будь готов!

Из-за шума грузовика и сильного ветра мне приходилось кричать.

— Хорошо, Герхард! Я понял.

Спустя несколько минут грузовик стал замедляться. На перекрестке он остановился, чтобы пропустить машину, выезжающую слева. Улучшив момент, мы с Клаусом спрыгнули с подножек и быстро перебежали дорогу, дабы не попасться на глаза водителю.

— Вот это ничего себе!

Восторженно кричал Клаус.

— Я никогда еще так не катался!

Я смотрел на друга и смеялся. Из-за ветра на его голове сильно растрепались волосы, выглядело это, словно рога у коровы.

— Я же говорил, что тебе понравится!

Мы отряхнулись от пыли и поправили прически.

— Герхард, мне нужно идти, но завтра мы снова можем пойти гулять, ты придешь?

Клаус очень странно посмотрел, словно сквозь меня. В этом взгляде почувствовалось напряжение, будто это вопрос жизни и смерти.

— Ну конечно, утром я буду ждать тебя у скамейки.

Я протянул Клаусу руку. Он, посмотрев вначале на руку, а затем мне в глаза, крепко ее пожал.

— Спасибо, Герхард, сегодня был замечательный день.

Он развернулся и пошел к краю дороги, посмотрев по сторонам, перебежал ее и быстро зашагал к своей калитке.

— До завтра, Клаус!

— Он повернулся и помахал мне, а затем скрылся в глубине своего двора.

Я недолго постоял и смотрел ему в след. День подходил к концу. Хотя солнце еще было довольно высоко, я помнил, что в этих местах темнеет внезапно. Вроде только что было светло, а тут раз, и темнота кругом, хоть глаз выколи. Наш двор, один из немногих в деревне, не был обнесен забором. Я спустился с дороги и прошел по участку мимо дома тети Элизы прямо до спуска к ручью. На самом краю нашего надела по разные стороны тропинки, что вела к ручью, моя тетя посадила клубнику и малину. Клубника уже начала созревать, издавая великолепный терпкий запах. Пройдя вдоль грядок, я присел на корточки. Под зелеными листьями скрывались крупные красные ягоды. Нарвав себе пригоршню, я вернулся на тропинку. Выйдя к спуску, сел на траву слева, прямо за малинником. Солнце скользило по моим ногам, теплый воздух был наполнен ароматом ягод. Я ел клубнику и смотрел вдаль, на противоположный берег ручья. Бесконечные темные деревья тесно стояли стеной, сквозь которую ничего не было видно. Я думал над тем, чем мы займемся с Клаусом завтра и дальше летом. Представлял себе наши походы в лес, на рыбалку, как мы вместе пасем коров. Планов у меня было много, и я боялся, что-то забыть, упустить. В голову пришла мысль, что нужно составить список, это позволит мне успеть сделать все задуманное. Выбросив остатки от ягод в траву, я побежал вприпрыжку домой.

Глава IV

Дни бежали один за другим. Я не успел опомниться, как лето перевалило за середину. Ежедневно мы с Клаусом отправлялись в разные концы округи нашей деревни, чтобы узнать что-то новое, познакомиться с кем-то, испытать те чувства, которых раньше не испытывали. Практически каждый житель уже был знаком с невысоким мальчиком со светлыми волосами и непривычно звонкой буквой «Р», который еще совсем недавно был здесь новеньким. Почти за два месяца жизни Клауса в Мехгольде мы успели исследовать ближайший лес и собрать не одно ведро ягод, побывать на запрещенном озере и своими глазами увидеть эскорций, лесник Куц показал нам звездное небо. Клаусу тогда сильно влетело за то, что поздно вернулся домой, но оно того стоило. Мы узнали про множество созвездий и о том, как странники путешествуют по миру, сверяя свои маршруты с картой звездного неба. Я показал своему другу почти все в нашей деревне, и он уже самостоятельно обращался куда-либо, если ему это было нужно. Так он, наконец, познакомился с Маргарет лично. Клаус рассказывал мне, что завел читательский абонемент в нашей библиотеке. Он часто брал книги домой, а Эльза их читала. Однажды, возвращая очередную книгу, он столкнулся с Маргарет прямо в дверях библиотеки. Клаус рассказал во время нашей прогулки, как это было.

При очередном посещении библиотеки он резко открыл входную дверь, когда Маргарет пыталась выйти из здания. Клаус отпрянул назад, от неожиданности книга вылетела из его рук и упала на пол, распахнув на всеобщее обозрение свое содержимое. На развороте был изображен стремительно летящий самолет, и Маргарет, поднимая книгу с пола, сказала Клаусу:

— Будь осторожней, у настоящих летчиков должна быть хорошая реакция.

Маргарет подала книгу оторопевшему другу и широко улыбнулась.

— Ты ведь здесь живешь недавно, правда? Вроде ваш дом находится в начале деревни, если я ничего не путаю.

Клаус, молча, забрал книгу и продолжал смотреть прямо в сияющее лицо девушки.

— Эй, ты умеешь говорить?

Не получив какого-либо ответа, Маргарет пожала плечами и решила было идти по своим делам. Клаус рассказывал мне, что в тот момент он не мог выдавить из себя ни звука, словно что-то забрало его голос.

— Извините, пожалуйста!

Он тяжело вздохнул.

— Я не хотел в вас врезаться, просто дверь очень тугая.

Маргарет повернулась и поднялась обратно на крыльцо, положив стопку книг, что она держала в руках, на перила, она сказала:

— Дак значит ты все же не немой. Ничего страшного, я вижу, ты испугался больше моего.

Клаус словно изменился и резко выпалил:

— Ничего я не испугался!

Но потом неуверенность снова вернулась к нему. Лицо покраснело от смущения.

— Ну ладно-ладно. Дверь тут действительно тугая. Ты знаешь, возможно, если бы не ты, я бы не смогла ее открыть со всеми своими книгами в руках. Меня зовут Маргарет, а как тебя?

— Клаус Гарре, и да, я живу в Мехгольде недавно, в большом доме под номером 13.

Клаус взял книгу обеими руками перед собой и опустил глаза вниз.

— Приятно познакомиться, Клаус. Ты любишь книги о самолетах?

Друг прислонился спиной к перилам и робко поднял взгляд. Он увидел большие голубые глаза Маргарет, которая с интересом разглядывала его наряд. Очевидно, Клаус был одет, как всегда, странно. Этот момент встречи он упустил.

— Эта книга не про самолеты.

Он показал обложку Маргарет.

— «Искатели сокровищ», ааа.

Многозначительно протянула девушка.

— Приключения! Это здорово. В нашей библиотеке много книг о приключениях.

— Да, я знаю. Многие из них я уже прочитал. Однажды я тоже отправлюсь на поиски сокровищ.

Клаус прижал книгу к груди и гордо задрал подбородок вверх.

Маргарет засмеялась. Клаус сказал мне, что такого звонкого смеха, он не слышал никогда в жизни.

— А это что за книги?

Он указал рукой на внушительную стопку книг, корешки некоторых из них были весьма потрепанными. На одной из них он прочел: «ЭОН».

— Это учебники, в будущем году я поступаю в университет.

Маргарет взяла верхнюю книгу из стопки и подошла к Клаусу ближе. На обложке книги были изображены древние люди. «Я и Оно» — так называлась эта книга.

— Впереди у меня вступительные экзамены, поэтому сейчас летом мне нужно много читать. А ты ходишь в школу?

— Сейчас же каникулы, я осенью в школу пойду.

Девушка по-доброму улыбнулась.

— Точно, я совсем забыла.

Маргарет взяла обратно в руки свои книги. Тут на дороге остановился автомобиль, и водитель крикнул из окна:

— Маргарет! Поехали!

— Мне пора, Клаус.

Она повернулась лицом к моему другу.

— В этой библиотеке по субботам проводятся вечера чтения. Собираются книголюбы со всей деревни и читают вслух самые разные книги. В том числе и про приключения. Если ты захочешь, приходи.

Глаза Клауса загорелись. Молодая девушка подмигнула моему другу и побежала к машине.

— А ты там будешь?

Крикнул Клаус вслед.

— Ну а как же! Я веду эти вечера.

Маргарет улыбнулась на прощанье и села в машину.

После этой встречи Клаус несколько дней не мог прийти в себя. Честно говоря, я думал, что он уже забыл про Маргарет, но эти пару дней разговоры у нас были только о ней.

Клаус твердо намеревался ходить на вечера чтения и просил первый раз сходить меня с ним. Впрочем, я не возражал. Мне было интересно послушать разные истории. Чем ближе приближалась суббота, тем Клаус больше волновался. В пятницу мы планировали поход на поле, Герман Штольц обещал научить нас водить мотоцикл. Это событие должно было стать грандиозным. Ничего себе, только подумайте, наши ровесники еще не все умели кататься на велосипедах, а мы должны были научиться ездить на мотоцикле!

***

В тот день, сгорая от нетерпения, я ждал Клауса в оговоренное время возле калитки его дома. Но он не появился, хотя раньше, если и опаздывал, то совсем на немного. Нахлынула тревога, вдруг Герман не дождется нас и уедет, или хуже того, научит ездить кого-то другого. Я подошел к калитке и попробовал ее открыть, но она была заперта. Внезапно осознав, что не знаю, как попасть к Клаусу, если он сам не выйдет на улицу, я стал растерянно смотреть по сторонам, вглядываться в щели забора, чтобы понять, есть ли там хоть кто-то. Но во дворе дома Клауса было безлюдно. Совсем никого. Немного подумав, я решил, что если Клаус не появится в течение десяти минут, то пойду учиться вождению один. Скамейка у амбара ждала моего возвращения. Время, казалось, тянется вечно. Поскольку часов у меня не было, я придумал считать минуты по сигналу светофора, что был установлен на перекрестке. Он как раз очень хорошо просматривался. Я отсчитал время работы светофора в зеленом цвете и в красном цвете. Оказалось, что на это требуется примерно одна минута. Соответственно, через девять зеленых цветов я уходил на трассу в поле. Когда зеленый свет загорелся седьмой раз мимо меня по дороге проехал автомобиль, а за ним сразу еще один. Я узнал вторую машину, это же был Хорьх 830. Он доехал до перекрестка и совершил разворот, чтобы подъехать к крыльцу. Машина остановилась, и из-за руля вышел уже знакомый мне Габриэль. Он быстро открыл заднюю дверь автомобиля, и из нее выскочил Клаус. Видно было, что он вырывался из чьих-то рук.

— Я не хочу! Я больше никогда не поеду с вами!

Клаус громко кричал. Увидев меня, он махнул рукой и крикнул:

— Герхард! Пойдем скорее, мы опоздаем!

Я немного оторопел от такого появления своего друга. Мне не было понятно, что произошло, я просто молча соскочил со скамейки и подчинился воле Клауса. Мы побежали по дороге ко двору госпожи Урсулы. Вслед за Клаусом из машины выскочили его отец и Эльза.

— Клаус Гарре! Вернись сейчас же!

Эльза строгим голосом скомандовала нам вслед.

— Ты мне не мать! Ты не можешь приказывать!

Клаус не был похож на себя обычного. Он кричал на бегу, не оборачиваясь назад. Я услышал, как Эльза обращается к кому-то по имени Хайнц, чтобы он что-то сделал. «Видимо, так зовут папу Клауса», — подумал я.

— Эльза, успокойся, все будет хорошо, он придет в себя и вернется, не в первый же раз.

— И кто такой этот Герхард?

Это были последние слова, которые я услышал, басовитый голос звучал спокойно. Напротив, голос Эльзы был очень высоким и тревожным. Она явно сильно переживала. От увиденной картины у меня из головы вылетело, что я хотел отчитать Клауса за опоздание. Я привык видеть своего друга спокойным, часто неуверенным. Он голос-то редко повышал. И да, он не любил бегать! А сейчас он бежал так быстро и без устали, что в один момент я не выдержал и крикнул:

— Стой, я больше не могу!

Вначале я перешел на быстрый шаг, а потом замедлился, практически остановился. Клаус развернулся и резко встал, как вкопанный. Мы оба тяжело дышали и первые пару минут не могли ничего сказать. Как только ритм моего дыхания немного пришел в норму, я спросил своего друга:

— У тебя все в порядке? Я волновался, что ты не придешь.

Мы небыстро зашагали по дороге в поле.

— Извини, Герхард, что заставил ждать. Я не знал, что мы уедем на столько времени.

— А куда вы ездили, что случилось?

Я осторожно задал вопрос и смотрел на своего друга, пытаясь понять, можно ли его было задавать. Клаус немного помолчал, все еще тяжело втягивая воздух.

— Мы ездили в Абруг, в больницу. По назначению доктора из Барилы. Здешний врач делал мне осмотр, как сказала Эльза, это нужно для поступления в школу.

— Да я знаю, это стандартная процедура, так делают со всеми. Все школьники проходят несколько врачей, большая часть из них нормальная.

Я понимающе кивал головой.

— Но есть там один странный доктор, вроде Мурцен.

— Мертен, Отто Мертен!

При произношении этого имени ладони Клауса сжались в кулаки.

— Он задавал мне идиотские вопросы, а в конце сказал папе и Эльзе, что мне нужно учиться в другой школе. И что такая в Гитерии есть только в Цихленде. А этот Цихленд, он черт знает где!

Рассказывая, Клаус переходил на крик.

— Я не хочу уезжать отсюда, Герхард, ты — мой единственный друг, и мне хочется быть тут, с тобой.

Клаус произнес эти слова очень спокойно. Я шел и смотрел на своего друга. Мне хотелось остановиться и обнять его, но вместо этого я сказал:

— Ладно, не унывай! Смотри, вон ребята на мотоциклах! Надеюсь, Герман еще там.

Мы снова ускорились и, через каких-то пару минут, были рядом с гоночной трассой. По трассе с ревом проносились мотоциклы, ребята из всей округи оттачивали тут свои навыки вождения двухколесного зверя. Чуть в стороне стояла группа людей, среди которых мы узнали Германа.

— Герман, привет!

Клаус, словно ничего и не было, замахал рукой. Очевидно, радостное предвкушение урока от такого мастера, как Герман, заставило Клауса забыть, хотя бы на время, о своих проблемах. Герман развернулся к нам.

— Ребята, мне надо отойти.

Попрощавшись со своей компанией, он зашагал к своему мотоциклу, который стоял на специальной парковке. Рычащим голосом он спросил:

— Таак, почему опаздываем? Уже четыре часа! У меня осталось совсем немного времени!

Я увидел на лице Клауса страх, что из-за него нас не обучат вождению.

— Извини, Герман, это я виноват. Меня задержали в.

Клаус было начал рассказывать Герману о причине нашего опоздания, но я одернул друга.

— Клаус, не нужно. Давай в этот раз ты научишься ездить, а я потом.

Он вытаращил на меня глаза.

— Нет, Герхард, ты чего, это же я опоздал!

Клаус замотал головой. Я продолжил:

— В прошлый раз в лесу, я повредил ногу. Ты даже меня обогнал сегодня! Боюсь, что я не смогу нормально управлять мотоциклом.

Я потер по месту вымышленного ушиба на правой ноге. Клаус посмотрел на меня, его брови были сведены друг к другу, словно он сейчас заплачет.

— Герхард, спасибо тебе большое! Ты мой лучший друг!

— Дак что там случилось? Учиться будем?

Герман окликнул нас. Он уже приготовил мотоцикл к вождению и держал в руках шлем.

Мы подошли ближе. Перед нами стоя огромный черный мотоцикл, на бензобаке которого красовалась табличка с тремя буквами «BMW». Я читал, что мотоциклы этой компании являются лучшими в мире. Странно, у мотоцикла было только одно широкое кожаное сиденье. «Куда сядет Клаус?», — подумал я.

— Да, я готов! Прости, что так долго.

— Смотрю, ты плохо подготовился к занятиям.

Герман потрепал друга за плечо, он был одет шорты и светлую рубашку с коротким рукавом.

— Уделаешься же! Ну да ладно. Держи, вот, надевай.

Герман подал Клаусу шлем, который был явно ему великоват. Клаус поправил волосы и натянул шлем на голову. Я заулыбался, он был похож на гриб с большой шляпкой и тоненькой ножкой. Поверх шлема были закреплены специальные очки, как у летчиков. Я видел такие очки у господина Даховски. Клаус натянул очки на глаза и спросил:

— Ну как я?

— Как настоящий гонщик!

Герман подхватил Клауса за руки и посадил на мотоцикл, в нишу между сиденьем и баком.

— Держись за руль крепко!

Сам Герман был при полном обмундировании. Темный кожаный костюм, высокие сапоги, перчатки и, конечно, шлем с очками. Одним словом — настоящий профессионал.

Он сел в седло своего коня и резким движением ноги запустил двигатель. Раздался громкий рев, было понятно, что мотоцикл очень мощный. Клаус вцепился обеими руками за руль.

— Ну что, готов?

Из-за громкой работы двигателя было плохо слышно слова. Клаус помотал головой. Герман что-то нажал ногой, и мотоцикл сорвался с места. Я на всякий случай отпрыгнул в сторону, чтобы меня не задели. «Вот это скорость!», — промелькнула мысль. Мне было немного обидно, что сегодня я не смогу покататься на мотоцикле, но я знал, что Клаусу это было нужнее. Чтобы чем-то себя занять, я решил пройтись вдоль парковки и рассмотреть технику, которая тут стояла. Мотоциклы были расставлены вряд, ровно по специальной разметке. В основном они были большие и тяжелые, как у Германа, той же самой фирмы. Некоторые из них имели прикрученные коляски. Я подошел к одной и заглянул внутрь, в коляске было довольно много места, я бы тут поместился полностью. «Наверное, здорово вот так путешествовать», — подумал я. У коляски был приделано небольшое стекло, чтобы пассажиру было удобнее во время движения. На баке этого мотоцикла было изображено крыло и большая буква «А». Он был красиво покрашен в черный и желтый цвета, что выгодно отличало его от других, практически всех черных. Дальше стояли мотоциклы, больше похожие на велосипеды. Их отличала легкая конструкция и тонкие колеса. Я разглядел надпись «NSU». В самом конце этого ряда стоял потрясающе красивый мотоцикл красного цвета. На его баке не было никаких надписей, но я узнал этот аппарат. В журнале, что я видел у Клауса, была фотография этого мотоцикла, он назывался Viсtoria. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть изящные формы этой машины. Его конструкция напоминала мне летящую птицу, ручки руля были отведены назад, словно крылья. Захотелось на него сесть, но один из парней, что стояли рядом, направился прямо ко мне. Я испугался и быстро зашагал в начало стоянки, туда, где мы расстались с Клаусом и Германом. Обернувшись назад, я увидел, как этот парень что-то взял из боковой сумки мотоцикла и пошел обратно. «Фух, думал он за мной».

Вернувшись на место, я стал высматривать Клауса. Разглядывая проезжающих мотоциклистов, я фантазировал, как сам буду ездить так же. Представлял, что когда вырасту, куплю себе свой мотоцикл и буду мчать на нем по шоссе. Среди гоняющих ребят было сложно понять, кто есть кто. Когда мы согласились на этот урок, мы не учли одного — трасса очень грязная. Я посмотрел на свои светлые штаны и подумал: «Хорошо, что в этот раз поехал не я». И правда, через мгновение мимо меня пролетел Герман с Клаусом на бензобаке, за их мотоциклом гналось целое облако серо-красной пыли, так, что мне пришлось зажмурить глаза. Пыль попала в рот и нос, из-за чего я раскашлялся. Ребята со стоянки смотрели за гонкой и что-то громко кричали и махали руками. Видимо, переживали за своих товарищей. Я тоже решил поддержать Клауса. Отойдя чуть подальше от трассы, чтобы пыль не попадала на меня, я поднялся на перила небольшого заборчика, который отделял зону гонок от стоянки. Я всматривался в поворот, из-за которого должен был повернуть Герман и Клаус, но их все не было. Мимо проезжали другие ребята, которых я уже видел, но мой друг по-прежнему не появлялся. Напряжение усиливалось: «Вдруг они упали». Но только данная мысль посетила меня, как из-за поворота показался нужный мотоцикл. И не поверите! Клаус сам рулил! Мотоцикл ехал небыстро, поэтому их так долго не было. Клаус сам держал рукоятки мотоцикла и управлял им, а Герман лишь придерживал руки Клауса. Я вытянулся вперед, ногами обхватив перила, и стал громко кричать: «Вперед Клаус!». Скорее всего, он меня не слышал, потому что шум стоял невероятный, но это было не важно. Мой друг сам управлял мотоциклом, а я болел за него на импровизированных трибунах. Рядом стоящие девушки переговаривались между собой:

— Смотри, что выделывает Штольц! Посадил ребенка за руль!

— Да он просто ненормальный!

Вскоре из-за поворота снова показался мотоцикл Германа. В это раз, управляя машиной самостоятельно, на выходе из поворота он сбросил скорость и свернул на стоянку. Я спрыгнул с перил и побежал к ребятам.

Герман остановил свой BMW и щелкнул подножкой. Повернув ключ, мотор этого зверя замолчал. Я посмотрел на Германа и Клауса, с ног до головы они были покрыты толстым слоем пыли. Мотоцикл тоже был весь покрыт пылью, от него веяло сильным жаром. Герман взял Клауса под руки и одним движением поставил на ноги возле мотоцикла.

Я не мог сдержаться от смеха.

— Клаус, ты просто замечательно выглядишь!

Он начал прыгать на месте, чтобы стряхнуть хоть сколько-то пыли.

— Подожди, не дергайся!

Герман принес от куда-то щетку и стал обметать Клауса. Вокруг стало все, как в тумане. Клаус стоял неподвижно и выполнял все команды своего учителя:

— Руки вперед! Хорошо, левую ногу, теперь правую, замечательно. Теперь нагнись вперед, разворот.

Герман со знанием дела отряхивал моего друга, так что через каких-то две-три минуты он снова стал похож на человека. Когда Клаус снял шлем и очки, то я увидел, яркий контраст чистой части лица, что была спрятана за очками, и всего вокруг. Клаус широко улыбался, просто сиял от счастья. Как только он вырвался из чистки Германа, мы подбежали друг к другу.

— Герхард, ты видел? Я сам, сам рулил! Я управлял мотоциклом!

Мы не могли стоять спокойно, поэтому, взявшись за руки, мы начали подпрыгивать. Со стороны, вероятно, это выглядело странно, что отражалось на лицах ребят, которые с удивлением смотрели на нас. Герман же оперся на свой мотоцикл и наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой. Но мы не замечали никого вокруг.

— Конечно видел, я кричал тебе и махал руками! Это было потрясающе!

— Смотри, мои руки трясутся!

— Так бывает, это когда организм испытал сильный стресс. Через пару минут это пройдет, не волнуйся.

— Да, стресс. Мне было очень страшно сначала, мимо проезжали другие мотоциклы, их было так много, все кругом в пыли. Даже дышать было трудно, но Герман меня подбадривал! На втором круге я освоился, и стало легче. Ты знаешь, Герхард, Когда мотоцикл едет, им довольно просто управлять, но ели он останавливается, то я уже не смогу повернуть.

— Клаус, я так за тебя рад. Ты — настоящий смельчак!

Сзади подошел Герман и положил руку на плечо Клауса.

— Ну что, малой, понравилось?

Клаус схватил руку Германа обеими руками и начал судорожно ее трясти.