Бесплатный фрагмент - Вокзал судьбы

АЛЕКСЕЙ КОЧЕРГИН
Вокзал судьбы

Заключительная книга о скитаниях рядового обывателя,

ставшего, не по своей воле, сталкером.

По сути, данная книга является непосредственным продолжением романа «Непознанная закономерность», хотя и написана третьей по счёту.

Сочинялась она тягостно, с неимоверными усилиями, ибо автор исчерпал свою фантазию на заданную тему и лишь привычка завершать начатые дела подвигла его к продолжению бумагомарания. Впрочем, пробуксовка при написании заключительных книг — это не исключение, а скорее правило. Поэтому крайне редко финальные части сочинений бывают интересны и легки в восприятии. Вся энергия, азарт обычно выплёскиваются в стартовых томах, а завершение истории пишется уже по инерции. Оно похоже на грузовик с выключенным движком. И сколько данное авто прокатится по своей стезе, зависит лишь от дорожного покрытия и от первоначально набранной скорости транспортного средства. К счастью для бедняжки читателя, (так себе каламбурчик) по очевидным причинам, автора в данном проекте никто финансово не стимулировал, поэтому итоговая книга не похожа на талмуд по своему объёму. Да и по содержанию тоже.

К тому же отсутствие материального стимула суммировалось с тягостной психологической обстановкой пандемии, когда перспективы рода человеческого внезапно оказались до неприличия размыты. В результате сложившейся ситуации, точка зрения на многие житейские ценности у людской популяции, включая автора сего опуса, кардинально поменялась, что также негативно сказалось на процессе так называемого творчества.

Как и в период глобальных потрясений, во время данной эпидемии из человеческой биомассы наружу полезли самые примитивные звериные инстинкты. Согласен, средства массовой информации демонстрируют нам образцы альтруизма, самоотверженности. А вот в сермяжной жизни всё гораздо печальнее и непригляднее. Заходит в общественное место особь без маски, вся сопливая и однозначно заразная, и на закономерное требование надеть намордник заявляет: «Мне дышать тяжело. Вам надо, вы и одевайте». Сказать, что она идиотка, так это сделать ей комплимент. Зверюшке просто безразлична судьба окружающих, она уже заболела и что произойдет с остальным миром её не интересует ни на гран. И это в лучшем случае. А возможно, что подсознательно особь стремится как можно масштабнее инфицировать остальное сообщество. Ведь эта ситуация один в один схожа с положением белой вороны в птичьей стае, все её сторонятся и стараются заклевать. В каком случае у вороны есть шанс выжить? Правильно, в том случае, когда остальные собратья тоже окажутся белыми. Но у птицы нет возможности перекрасить сотоварок, а у заболевшей — раз плюнуть, точнее, чихнуть. Да и кучей болеть веселее. Как там говаривал генерал вермахта, счастливый обладатель бутылки коньяка и дефицитной салями, в популярнейшем советском сериале «Семнадцать мгновений весны»? «Умирать страшно в одиночестве. Скопом — пустяки! Даже пошутить можно!.. Это не страшно, поверьте, когда все вместе.»

Вот когда все эти забавные нюансы бытия осознаёшь, так как базовые знания психологии и принципов функционирования человеческого мозга отягощают твоё долговременное запоминающее устройство, поневоле становиться не по себе. И как тут не занимайся глупым самовнушением типа «всё будет хорошо», гормоны счастья синтезируются с существенными затруднениями.

А если добавить ко всему этому пару глубоких наркозов, перенесённых автором, пока «продвинутые» отечественные медики двадцать первого века тренировались складывать кости руки, то всяческие обвинения в саботаже или тугодумии автора утрачивают свою железобетонность и обоснованность. Вне всякого сомнения, структура групп нейронов головного мозга претерпела определённые изменения и процесс прорастания новых пар синапсов изменил свою среднюю скорость. А ведь именно новоиспечённые связи нервных клеток отвечают за создание ранее неведанных знаний, образов, сюжетов. В основном же мы лишь повторяем где-то услышанное, увиденное, прочитанное, даже не осознавая тривиального плагиата. И хорошо, что не все это понимают, ибо знания об ущербности разума вгоняют в тоску и уныние, коими этот мир и так переполнен.

Этими же физиологическими процессами обусловлены некоторые смутные совпадения отдельных персонажей, событий и диалогов с описанными в романе «Вектор движения». Хотя с другой стороны, данные казусы могут быть без особого труда объяснены автором следующим образом: судьбы героев после точки бифуркации хотя и протекали в параллельных реальностях, но всё же имели некую мистическую взаимосвязь.

Вот такой тернистой тропой брёл мой разум ради создания информационного массива объемом в какой-то жалкий мегабайт. Порой это напоминало сизифов труд, когда один и тот же абзац переписывался несколько раз. А порой буквопечатание походило на скоростной слалом, когда не обращая внимание на пунктуацию и орфографию, автор резво выплескивал мыслеобразы из своей черепной коробки в недра ноутбука.

Бывало по-разному. И тем не менее, кое-что получилось.

Однако необходимо напомнить предысторию, с чего, так сказать, вся эта катавасия начиналась.

Итак, в первой книге наш герой с красивым и, самое главное, редким именем Иван, волею случая попадает в аномальную зону, возникшую после второго загадочного взрыва на законсервированной Чернобыльской АЭС в далёком 2006 году. В этой Зоне, где привычные физические законы нашего мира в результате всплеска неведомой энергии частично перестали выполняться, да и сама территория оказалась наводнена животными и растительными мутантами, на плечи герою свалились нелёгкие испытания. С группой беспринципных искателей сокровищ, преодолевая все трудности и невзгоды, он сдружился с невольником по кличке Джинн, которого, как и Ивана, некие авантюристы использовали в качестве носильщика грузов. Дружба оказалась недолгой, так как Джинн нелепо угодил в аномалию-ловушку и был брошен группой на произвол судьбы. Далее, в результате кровавых разборок среди командного состава, количество бойцов резко сократилось. Если выражаться точнее, в живых остался лишь один наш герой. В заключительной главе он, улепетывая со всех ног от очередного Выброса, попадает в таинственную аномалию Кольцо.

Короче, жесть, ужас. Всем смотреть, пардон, читать до конца.

Глава 1

Выживальщик

Иван вывалился из полосы тумана, подталкиваемый в спину не только крайне нелюбезным психополем данной аномалии, но и осознанием того, что надвигающаяся волна Выброса предоставляет ему для спасения не так уж и много времени. Однако реальность оказалась ещё более жестокой: ему оставались считанные секунды. Обречённый уяснил это по стремительному росту мощности светового излучения, которое буквально высветило каждую травинку, каждый листочек дерева, находящихся в зоне видимости. Причем ослепления глаз не произошло, наоборот, картинка воспринималась абсолютно чёткой, контрастной, бестеневой. Иван с горечью понял, что через мгновение приближающийся поток неведомого поля безжалостно сотрет его рассудок, но своенравный мозг вдруг озадачился тем, что скорость распространения этого потока подозрительно мала. Тут бы впору заняться экспресс-подведением итогов жизненного пути, а не размышлять над физическими парадоксами. А парадокс действительно имел место быть. Такое ничтожное, по меркам Вселенной, расстояние от центра Зоны до практически её окраины электромагнитный шквал должен бы одолеть за одну десятитысячную доли секунды, а тут — целая вечность! Наверняка изуверские законы здешнего мироздания издевательски тормозят бег волн-убийц из четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС, давая жертве время на осмысления факта своей неизбежной погибели. Причем погибели в столь неприглядной форме. Пожалуй, световая вспышка ядерного взрыва –– более гуманный вариант.

Всё!!! Конец аттракциона! Многоцветный вал визуально плотного излучения подобно водопаду обрушился на окружающее пространство. Неповторимая игра оттенков просто завораживала и сводила с ума своим изобилием создаваемых переплетений и узоров. Иван тупо плюхнулся на пятую точку, уже ни о чём не думая, не сожалея, не боясь…

Однако через некоторое время сознание сориентировалось в этом невообразимом хаосе красок, кое-как сумело восстановить трехмерность пространства. И пришло в изумление! И было от чего! Смертоносный поток омывал призрачный купол, накрывающий лесной массив, навскидку, более километра в диаметре. Там, за эфемерной преградой бушевала инородная стихия, а с этой стороны «экрана» даже листочки деревьев еле колыхались под нежным дуновением здешнего ветерка. Лишь отражённое буйство красок искажало их естественный окрас. Помнится, Док рассказывал, что аномалия «Кольцо» находится в зоне слепого пятна, где не работает радиосвязь, да и любая электроника «засыпает». Но вот от тотального воздействия Выброса она уж точно ещё никого не спасала. Все путники, застигнутые врасплох, неминуемо были обречены пополнить ряды зомби — человекообразных мутантов Зоны с желеобразным мозгом и соответственно примитивно-инстинктивным образом существования. Только в глубоком подвале Дачи, к которому они с Делягой стремились из последних сил, имелся высоковероятный шанс пересидеть смертельную ярость неведомой и неизученной стихии. К сожалению, реальная ситуация сложилась таким образом, что этот шанс они безвозвратно упустили. Делягу погубила безмерная жадность, а Иван не успел к желанному убежищу из-за досадного вывиха голеностопа.

И вот случилось невероятное: Выброс своим шершавым языком обтекал невидимый, но абсолютно прочный купол, и до человека дотянуться не имел никакой возможности. Но задуматься над вопросом, чем такое нетипичное поведение аномалии было вызвано, чудом спасённый бедолага так и не успел. Его мозг просто не вынес цветовой информационной нагрузки и ушел в глухую защиту, Иван потерял сознание.

Придя в себя, определить, как долго продолжалось беспамятство, он не смог бы по многим объективным причинам. Во-первых, белые сахибы, находящиеся сейчас в стране Вечной охоты, не предоставили ему ни один из приборов учёта времени. Во-вторых, аномально светлый день, вкупе с недавним циклоном эпохальных, роковых для их группы событий, просто вывел из строя внутренние часы человека, неподготовленного для таких эмоциональных и физических перегрузок. А в-третьих, Ивану элементарно было не до этаких мелочей, всё его тело сотрясали нешуточные судороги. То, что температура скакнула градусов до сорока, можно было понять и без услуг медицинского термометра — жар буквально за минуты подсушил недавно мокрую от пота футболку, а кожа губ потрескалась и неприятно саднила. Сердце лихорадочно колотилось в груди, с трудом прокачивая литры густой крови, пульсация которой болезненно проявлялась то в конечностях, то в голове страдальца. Очередная волна спазмов болезненно вывернула желудок наизнанку.

«Зацепил все ж таки Выброс. Ох, зацепил. А может инфекцию какую подхватил в этой дикой спешке, уходя от смертоносной стихии? Похоже рано я обрадовался. Это юмор у Зоны своеобразный. Чёрненький такой юморок», — мысли в голове пронеслись вереницей и вновь исчезли под натиском шквала болезненных ощущений. Остались одни инстинкты, заложенные матушкой-природой Бог весть в какие времена эволюционного формирования. И эти инстинкты решительно и громогласно требовали пополнить организм крайне необходимой субстанцией — водой, каковая является основой всех живых существ на этой планете. Как безжалостным бичом, подстёгиваемый этой невыносимой жаждой, Иван поднялся с земли и, пошатываясь, побрёл в поисках спасительного родника. Выброс уже отбушевал на вверенной ему территории, а день стремительно изживал себя, утомленный водоворотом событий, поэтому следовало поторапливаться. Сильно болела вывихнутая нога. Временами боль прошивала голеностоп раскаленной иглой, и тогда путник, тяжело дыша, прислонялся к дереву или просто заваливался на бок. Но, пересиливая себя, вновь поднимался, подстёгиваемый инстинктом выживания. Продираясь сквозь кустарник, Иван удивлялся своей уверенности в выбранном направлении движения, ноги словно на автопилоте следовали «забитому» в сознание маршруту. И всё же понадобилось около получаса, прежде чем он услышал негромкое журчание ручейка по гладко отполированной каменистой осыпи. Подниматься к роднику сил не осталось. Иван просто наклонился к ручью и стал жадно хватать ладонями хрустальную живительную влагу, безуспешно пытаясь утолить внутренний жар. Вовремя одумался, вспомнив, что вода усваивается организмом, лишь приняв температуру тела. Глупо безмерно наполнять желудок, словно пустой бурдюк — жажду это не утолит. С трудом оторвавшись от воды, он вдруг запоздало вспомнил про наличие персональной медицинской аптечки. Стремительно рванул клапан кармана и трясущимися руками вывернул на землю всё, что осталось от её содержимого.

«Не густо… и это мягко сказано… Чувствуется „заботливая“ рука завхоза Деляги. Даже на штатных противобактериальных и противорадиационных препаратах сэкономил. Ему бы финансовый блок в правительстве возглавлять с такими-то наклонностями», –– Иван сунул последний пакет стерильного бинта, резиновый жгут и шприц противошокового средства обратно в карман. Задумчиво уставился на две упаковки дешёвых таблеток, которые любой желающий имеет возможность приобрести в обычной придорожной аптеке. Несколько долгих секунд затуманенным сознанием Иван пытался определиться с дозой. Потом решительно проглотил пару таблеток сульфадиметоксина и большое колёсико аспирина, отчётливо понимая при этом, что данная терапия способна принести лишь обезболивающий и успокоительный эффект. У Ивана ещё хватило силы воли, чтобы сгрести руками кучку хвои под сосной, после чего больной провалился в чёрную дыру спасительного забытья.

Сыграло ли роль жаропонижающее свойство аспирина или организм сам синтезировал необходимую дозу жизненно важных в подобной ситуации веществ, но проснулся Иван лишь около полудня от жара солнечных лучей на своём лице. Проснулся и не сразу понял, где он находится. Невдалеке журчал ручеёк, создавая утончённую ауру безмятежности. Над головой лениво покачивались зелёные сосновые ветви, источая невероятно густой аромат, который казалось можно пить большими глотками. Завершающей точкой этой идиллии явился рыжий муравей, деловито семенящий по пальцам руки Ивана только по одному ему ведомым делам.

«Пить! Я могу напиться вволю», — Иван вычленил из этой картины главное, с трудом облизнул потрескавшиеся губы и заковылял к ручью, морщась от боли в затёкших мышцах настрадавшегося тела. Утолив жажду, он внимательно прислушался к своему организму, но никаких фатальных изменений не зафиксировал. Дышалось на удивление легко. Ноги хоть и дрожали от слабости, но стойко держали вес тела. Голова не болела и справлялась с мыслительным процессом уверенно и без создания параллельных квазиреальностей. Но можно ли было доверять столь субъективным ощущениям? Ведь ни один шизофреник не признает себя больным, как и алкоголик будет упорно отрицать свою подозрительно тесную дружбу с Зелёным Змием. И это есть медицинский факт!

Иван резко выбросил руку вперед — нет такая скорость зомби не подвластна. «Хотя, а вдруг это мыслительные процессы находятся в согласовании с мышечной реакцией? Нет, этот опыт однозначного ответа не дает. Попробуем иначе», — экспериментатор поднял камушек, подбросил его вверх на пол метра и поймал, успев при этом хлопнуть в ладоши. Невольная улыбка, первая за последние пару суток, украсила небритую физиономию горе-путешественника. Улыбка существа гордо осознающего себя полноценным человеком.

Однако совсем скоренько это сияние победителя поугасло под холодным душем беспристрастного анализа сложившейся ситуации. А картина вырисовывалась совсем уж безрадостная, можно даже сказать безысходная: человек остался с Зоной один на один. Без оружия, без еды, без средств связи и навигации. Практически первая же встреча с любым мутировавшим представителем фауны этого мира станет последней. И финишной она будет, естественно, для человека.

В красках представив подобное, Иван даже пригнулся от ожидания опасности с любой стороны и резво закрутил головой во все стороны, пытаясь эту опасность своевременно углядеть. Но окружающая природа никакой агрессивности не выказывала, а напротив, располагала к благодушию и неге.

«Ага. Так мы и поверили местным пацифистам. Уже вволю насмотрелись на толерантность обитателей здешних прерий. Нет, нам генетически ближе выстраданный всей мировой историей лозунг «Хочешь мира — готовься к войне», –– такие мыслишки лихорадочно выстраивались в мозгу Ивана, пока он споро вырезал себе приличного вида посох из подходящего ствола орешника.

К своей великой радости, скиталец в суматохе последних роковых событий умудрился не потерять шведский нож Mora 2000 в легком пластиковом чехле. Конечно, Деляга и здесь сэкономил, нож, судя по мелким дефектам отливки рукояти, являлся всего лишь китайской подделкой легендарного клинка. Но подделкой качественной. Возможно даже лицензионной репликой. Сталь лезвия неплохо справлялась с древесиной, и вскоре Иван стал обладателем короткого боевого посоха, остро заточенного с одной стороны. Оружия лишь на первый взгляд недостойного серьёзного внимания. Вспомнив базовые элементы ведения боя этим предметом, Иван выполнил несколько ударов по воображаемому противнику и удивился молниеносности и мощности их реализации. Казалось тело самостоятельно осуществляло нужные движения по заложенной в подсознании программе. Когда-то очень давно Иван пытался освоить этот боевой комплекс, но и тогда, в далекой уже молодости, подобной концентрации в нанесении базовых ударов ему не удавалось достигнуть.

Однако удивиться этакому прогрессу в спортивных достижениях он не успел, желудок просто скрутили в тугой узел спазмы голода. Подхватив свой посох подмышку, странник опять спустился к ручью и торопливо обманул разгневанный желудок порядочной порцией воды. Пользуясь таким изобилием дармовой влаги, тщательно умылся. И стягивая с себя сапоги, сделал еще одно приятное открытие: вывих прошёл, не оставив ни малейшего следа! Даже намёка на припухлость или синяк не наблюдалось при свете яркого, уже полуденного солнца.

И снова Иван отринул в сторону ненужные размышления о причинах столь странного поведения своего организма, так как в голову пришла простая мысль о том, что крайне необходимо спешно выбираться отсюда. Возможно на Даче пережидала, фатальный для всего разумного Выброс, какая-либо группа сталкеров. Лишь эти аборигены Зоны могли подарить бродяге возможность вернуться на Большую землю, возможность снова окунуться в человеческую цивилизацию со всеми её благами и изъянами.

«Даже если группа уже ушла по маршруту, есть шанс, что она оставила в схроне неприкосновенный запас еды и оружия. А может я случайно эту группу встречу… или хотя бы след разгляжу», — тешил себя иллюзорными надеждами Иван, резво набивая карманы подходящими камушками. Старательно смотал ненужный бинт и сунул его в один из многочисленных карманов — привычка бережно относиться к любым ресурсам уже начала понемногу входить в кровь. Затянул потуже ремень, подвинул поудобнее ножны и стал подниматься вверх по течению ручья. Время от времени сталкер останавливался и внимательно изучал местность на предмет признаков аномалии или иной хоть какой-то зловредности обретённого им микрокосмоса. Бросал камушки, тщательно присматриваясь к траектории их полета. Даже принюхивался!

«Ничего не понимаю. Всё чисто! Подозрительно спокойно в этом мирке. Ох, не к добру это, — здраво рассуждал Иван, уже наученный горьким опытом. — Лучше куча мелких неприятностей, чем глобальный Армагеддон». Но так как выбора сценария событий Иван был лишен по определению, то безропотно продолжил движение к намеченной цели. И вскоре благополучно вышел к истоку ручья. Немного поразмышляв, определился с наиболее вероятным направлением на схрон, именуемый «Дача», и напившись впрок водицы до первых признаков подташнивания, зашагал в глубь лесного массива.

Зондировать местность на предмет скрытых аномалий снова пришлось камушками, предусмотрительно собранными им у ручья. Правда, никаких потенциальных угроз этот метод так и не выявил. Камни описывали пологие параболические траектории, подчиняясь всем законам Ньютона, и благополучно исчезали в густом черничнике. Благодаря этому удивительному обстоятельству, Иван шел практически по прямой, не забывая всё же периодически делать ножом отметины на стволах сосен. Если бы не острое чувство голода, прогулка по роскошному сосняку доставила бы путнику исключительно положительные эмоции. Но под ложечкой сосало, а грозди бананов, к сожалению, на ветках здешних древ не наблюдались. Даже грибной сезон обещал начаться нескоро, а то Иван и сырыми рискнул бы употребить дары леса.

«Уж сыроежку бы точно зажевал! Хотя, о чем это я?! Это же Зона! Здесь любой гриб, любая ягода, даже самый наисъедобнейшие в обычном лесу, могут оказаться опаснее самой лютой отравы. Нет, не суждено мне местными гостинцами полакомиться. Увы», — Иван снова сосредоточился на маршруте движения, лелея на самых дальних задворках разума малюсенькую надежду обнаружить продуктовую заначку в схроне.

Он, скорее всего, проскочил бы мимо Дачи, но волею счастливого случая упёрся в дорогу, ведущую именно к ней. Практически полностью заросшая молодым сосняком, она лишь немногим отличалась от основного массива деревьев. К счастью, глаз зацепился даже за столь ничтожные несуразицы, и мозг сумел вычленить бывшую грунтовку из общего ландшафта местности.

Минут через тридцать путник вышел к Даче. И остолбенел. Вместо ожидаемых обугленных головешек брёвен, сплошь заросших мутировавшей крапивой в рост человека, перед изумленным взглядом Ивана высилось вполне себе приличное строение. Абсолютно невредимая дачная постройка на высоком цоколе фундамента приятно радовала глаз белым брусом стен. Небольших размеров, примерно пять на пять метров в основании, но зато с пристроенной верандой и мансардой. Такая, как её и описывал злодейски застреленный проводник. Вот только та сгорела дотла от зловредной жарки, а эта стоит цела-целёхонка и насмехается над здравым смыслом. Есть от чего впасть в ступор. Иван в нём и присутствовал сознанием, и телом. Постепенно логический склад ума, отшлифованный терпеливыми преподавателями технического института, взял ситуацию под свой контроль и выдвинул парочку экзотических версий. Впрочем, почему экзотических? В Зоне, которая сплошь и рядом игнорирует законы привычного физического мира, предложенные мозгом гипотезы казались серенькими, заурядными.

Из них наиболее вероятной представлялась версия временной ловушки.

«Что если перед крайним Выбросом, когда почти без сознания я сюда вломился, территория внутри Кольца была отброшена лет этак на десять назад во времени? Возможно подобное? А почему, собственно говоря, и нет? И не такие выкрутасы от Её Величества можно ожидать! Хорошо, допустим, меня выкинуло в зону отчуждения после теплового чернобыльского взрыва, в результате которого в небо взлетел четвёртый энергоблок, заражая всё вокруг смертоносной радиацией. Но ведь я видел уже готовый купол! Он то и спас моё бренное тело. Точнее сознание. Нет, не проходит версия… Хорошо, предположим, я стал свидетелем первого аномального Выброса, когда шквал неведомой энергии создал Зону и одновременно наделил этот реликтовый островок защитным экраном. Нет! И так не сходится! На Даче в это время ещё стояли вояки, в радиоэфире шпиёнов ловили. А здесь следов жизнедеятельности человека нет и в помине, всё сплошь заросло травой, молодыми деревьями. Хотя местность с виду практически та же, что я видел в прошлое посещение. Вот только дача наличествует. Да и банька, досками от которой я ещё пару дней назад топил печурку, сейчас абсолютно цела и невредима», –– Иван даже нервно заскрёб в затылке от подобного неразрешимого ребуса.

Тем не менее, постепенно озарение снизошло на возбуждённый мозг подобно восходящему солнцу, неумолимому и всепобеждающему. Было ли это последствием мануального массажа черепной коробки, либо удачно проскочили электрические импульсы через синапсы нейронов, не суть. Главное, что стала всё чётче и чётче прорисовываться картина новой гипотезы, стройная и изящная в своей завершённости.

«Клон! Это клон того кусочка Зоны отчуждения, который существовал до первого аномального Чернобыльского взрыва! Именно этот неведомый квантовый поток чудовищной энергии локально расслоил пространство на два массива. Причём оба существуют единомоментно и одноместно! Параллельные реальности, туды их в коромысло. Интересно, что произошло с клонами тех солдатиков, что служили здесь в радиотехнических войсках? Сумели ли они выбраться из чудовищной передряги в которой в одночасье оказались? Как произошла встреча с оставшимися в живых двойниками, если подобные остались в наличии? И почему об этом шокирующем казусе нигде не было слышно? Хотя о чем я? Засекретили небывалое происшествие и концы в воду. А может никто из Зоны и не вышел? Вон, в параллельном пространстве эдак грузовик комариной плешью в лепёшку раскатало. По-глупому вояки влетели. Оно и понятно: опыта ноль целых ноль десятых», –– мысли стремительной стаей стрижей пронеслись в голове Ивана. Всё становилось на свои места: и полное отсутствие различных аномалий и абсолютно привычные, не искорёженные мутацией деревья и растения. Сам воздух, аура пространства кричали о том, что данная территория чиста и не запятнана извращённым воздействием Зоны.

Сталкер всё ж таки, по уже укоренившейся привычке, просканировал камушками путь к теремку, который, казалось, сам приглашал воспользоваться своей гостеприимностью. Не усмотрев никаких, таящих опасность, несуразностей пространства, он зашагал к невысокому деревянному крылечку.

Поднимаясь по потемневшим ступенькам, Иван ещё раз с уважением отметил способность материала из лиственницы противостоять различным природным невзгодам. Доски несколько утратили свою первозданную желтизну, но не поддались процессу гниения ни на гран. Хотя надо признать, что высокий фундамент и хорошая гидроизоляция тоже немало способствовали этой стойкости.

Взявшись за дверную ручку, задержал дыхание и осторожно потянул её на себя. Вполне оправданный характерный скрип дверных навесов заставил гулко заколотиться сердце незваного гостя. Иван замер, крепко сжимая в руке боевой шест, готовый в любой миг нанести отчаянный удар или отпрыгнуть в сторону. Но никаких причин для ратных действий не имелось: яркое солнце через широкое решетчатое окно обильно заливало светом небольшую веранду, абсолютно пустую, необитаемую. Лишь только солидный слой пыли покрывал дощатый крашеный пол да парочка бумажных осиных гнёзд приютилась на бревенчатой стене под самым потолком.

Уже смелее, практически по-хозяйски, незваный гость отворил дверь в основное строение. Увиденное, прямо скажем, его мало чем удивило. Что-то похожее он и предполагал обнаружить, исходя из своей гипотезы расщепления пространства и опыта недавней ночёвки в подвале клона этой дачи. Неисчислимое количество паутины делало единое помещение похожим на избушку Бабы-Яги. Бревенчатые тёсаные стены, некрашеный пол и так же нетронутый химическими консервантами потолок, выталкивали сознание из привычного цивилизованному человеку мира. Туда, в глубь веков. Или в сказку. Правда на этом данное сравнение и заканчивалось. Изящная шведская печь, сложенная безукоризненно, изумляла геометрически правильной формой кирпичей, так редко встречающихся в те далекие годы её постройки. Отсутствие повсеместно употребляемой в ту эпоху глиняной штукатурки или жестяного кожуха придавали ей своеобразный шарм, делали украшением, основным объектом всей студии. Так ключевой точкой японского сада камней является самый огромный валун, именуемый «Скала», и вокруг этого центра вертится всё Мироздание. Три окошка обеспечивали достаточное освещение жилого помещения, и создавалась полная уверенность, что, если их хорошенько отмыть и оттереть до скрипа старыми газетами, то солнечный свет заиграет на зеркально выструганных стенах, создавая уют и умиротворённость.

Прямо за печкой располагались грубо сколоченные нары, покрытые каким-то грязным тряпьём. «Солдаты! Точно, здесь располагалась команда пеленгаторной радиостанции. Вон и ящики армейские у стенки. Еда!! У них должны были быть сухпайки!!» –– Иван рванулся к ящикам в зелёной защитной окраске, уже совершенно не думая об осторожности, всё заглушало доминирующее чувство голода.

Глубокое разочарование вырвалось грубым матерным словом, ящики были стерильно пусты. По всему выходило, что командир отделения был мужиком бывалым и предусмотрительным. Должным образом оценил величину случившейся катастрофы и тщательно снарядил свою команду перед рейдом в неведомое. Солдатики прихватили с собой всё, что смогли погрузить в свои средства передвижения.

Бегло обыскав комнату, включая все ящики теперь уже антикварного канцелярского стола, смотревшегося несколько диковато в этих апартаментах, изголодавшийся бродяга не нашёл даже самой завалявшейся корочки хлеба.

А голод уже давал о себе знать нешуточными спазмами. Прибаутка о том, что «кишка кишке кишкой бьёт по башке» превращалась в грубую и осязаемую реальность. К слову сказать, с организмом Ивана происходили какие-то серьёзные метаморфозы. Одно дело, что исчез соответствующий возрасту жирок, это-то Ван автоматом списал на стресс и двухсуточную голодовку. Но вот отсутствие привычного шрама на левой руке объяснить было уже проблематично.

«Неужели организм переварил коллоидный рубец с голодухи? Дичь полнейшая! –– встревожено заскакали в голове мысли. –– Подобные трюки были под силу исключительно великому Кашпировскому. Это если он не прибегал к лживому самопиару. С него станется! Нет, с мозгоправом я здесь не общался. Тогда почему исчез шрам? А тут в довесок ещё и пигментные пятна на кистях рук куда-то подевались, а кожа разгладилась, помолодела. Видно всё же задел Выброс. Чем это обернётся в дальнейшем? Ладно, сейчас не до гаданий на кофейной гуще.»

Слово «кофе», даже произнесённое мысленно, ещё сильнее обострило чувство голода и заставило мозг думать продуктивно и конструктивно: «если еда не идёт к человеку, то человек должен идти к еде». Родив столь глубокую и здравую мысль, Иван направил свои стопы в лес, к деревьям, с которых когда-то и спустились его далекие волосатые предки.

Лес! Для древних людей он являлся и кузницей, и житницей, и здравницей. Да и в настоящее время здоровый и соответственно подготовленный человек сможет просуществовать в нём сравнительно долго без ущерба для своего организма. Не в зимний сезон конечно. Зимой всё намного сложнее. Зверьё и то временами от голода пухнет в эту безжалостную пору, куда уж двуногому голокожему с ними в выживании соревноваться.

Летом сгинуть в лесу тоже несложно. Если уж совсем лох по жизни. Ну или если не повезёт фатально. Однако Иван подготовку имел неплохую, здоровьишко пока не подводило, наоборот удивляло своим необъяснимым прогрессом, поэтому он живо наметил план первоочередных мероприятий.

«В первую очередь необходима еда. Воды –– в достатке, целый родник, хоть упейся. Вот только она лишь растворитель, как источник энергии для человека, увы, не годится. А сил за последнее время мой организм немало потратил. Чего только ему стоила ночёвка на голой земле. Это сколько жиров, а может и белка, разложилось для поддержания нормальной температуры моего бренного тела пока я нежился в забытьи? Да такими темпами от меня вскорости кожа да кости останутся. Гляди-ка, «шарик», нажитый обильным пивасиком да сомнительным фастфутом исчез без следа. А вот «кубики» вместо него так и не появились. Печалька…

Ладно. Если этот мирок — клон незамутнённый мутациями, то всё, что шевелится можно смело тащить в рот, — логически думал новоиспечённый робинзон. — Естественно, предварительно термически обработав, до зверей нам уже далеко. Или ещё? Всё равно иммунитет у меня не железный, не все микробусы «пережуёт». Или все?» — вдруг мелькнула дерзкая мысль.

Прошагав зигзагами сотню метров, Иван выследил муравьиный мегаполис — холмик состоящий из тьмы-тьмущей различных веточек и хвоинок. Безжалостно расковырял его шестом и добрался до муравьиной кладки. Крупные белые яйца размером с подсолнечные семечки обещали массу протеина и сокрушительную победу над ворчанием рассерженного желудка. Правда красные муравьи терпилами по своей природе не являлись и корсарский набег белого человека встретили крайне агрессивно. Но человек как-никак царь природы, поэтому свой налог с вассалов взял сполна, не испытывая ни малейших колебаний совести. Причем сделал это без особых усилий и ущерба для своего здоровья, применив при этом крайне примитивную, но от того очень даже эффективную методу. Иван расстелил свою куртку на прогалине, щедро освещаемой июньским солнцем, аккуратно подвернув её края по периметру. Ну а потом стал периодически загребать козырьком походной кепки муравьиные яйца вместе с мусором и самими обитателями муравейника и ссыпать содержимое посредине куртки. Муравьи, следуя инстинктам, прописанным эволюцией в их микроумишках, принялись суетливо перетаскивать кладку под края куртки, спасая будущее потомство от губительного потока ультрафиолета. Ивану оставалось лишь кайфовать под легкими потоками ароматного соснового ветерка да мысленно философствовать над бренным мироустройством.

«Эх, не аналогичную ли стратегию применяют глобальные финансовые воротилы на необъятных окраинах Ойкумены, реализуя свои шкурные интересы? А что, очень даже похоже! Немножечко бабла, организационных усилий и вот уже запылал очередной военный конфликт, ужасая мир потоками крови и насилия. Аборигены, что победнее и поглупее начинают резво носиться с оружием, истребляя себе подобных ради жалкого куска хлеба насущного и пресловутой „американской мечты“. Ну а люди состоятельные стремятся побыстрее пристроить накопленные богатства в оазисы безопасности и благополучия. Да, да, сами несут свои сокровища в метрополии, обеспечивая дальнейшее процветание последних. Причем таким образом, в странах с тлеющими гражданскими войнушками осуществляется не только утечка капитала, но и повальное бегство интеллектуальных и культурных элит. В сухом остатке имеет место быть резкое оскудение генофонда наций и этносов. Да, пожалуй, теорему Маркса о концентрации капитала необходимо расширить поправкой об искусственном катализаторе этого процесса.»

Тем временем обитатели муравейника закончили сортировку зёрен от плевел. Человеку осталось лишь забрать дань покорных насекомых. Насобирав в полиэтиленовый мешочек в общей сложности около кружки белкового деликатеса, Иван ретировался, на ходу стряхивая с себя самых стойких бойцов.

До поедания столь стрёмной пищи в сыром виде бедолага ещё не скатился в своём бедственном положении, поэтому стал быстренько обдумывать способы приготовления обретённой добычи. Вояки хоть и не оставили после себя трофеев, но на хозяйскую кухонную утварь не позарились. Да и зачем им чужие кастрюли-сковородки, солдатикам удобнее на марше походным котелком пользоваться.

«Так-с, инструмент, на чем экзотику обжарить, в наличии имеется… Масло отсутствует от слова „совсем“ и процесс его производства сложен. К тому же, даже источник содержания жиров в этом заповеднике мной пока не определён. Ладно, перебьёмся и без него… Теперь костёр… Эх, зажигалку бы… Хотя бы спичку разнесчастную.»

Вот когда Иван пожалел, что с детства не имел склонности к курению. Правда был определённый период, когда после поступления в институт, стараясь быть солиднее, он поддался этому пагубному увлечению. Ну как же, оторвался от мамкиной юбки, вырвался во взрослую жизнь! Оправданием сомнительной слабости являлось лишь то, что практически все пацаны вкусили дьявольского зелья из листьев табака. Отдельное «спасибо» Петруше-реформатору, каковой и завез сию гадость в патриархальную Россиюшку вкупе с зелёным змием в виде крепкого алкоголя. Увы, с какой целью, у него уже не спросишь. Если говорить по правде, советская власть также если и не возносила курение в ранг добродетели, то и рубаху на груди не рвала в непримиримой борьбе со столь вредной привычкой. Вероятно партийные бонзы считали табакокурение своеобразным релаксантом и одной из национальных скреп. А скорее всего просто исходили из чисто прагматических интересов — выручка от сигарет щедро пополняла бюджет социалистического государства.

Что интересно, именно в нацистской Германии с середины тридцатых годов началась жесткая антиникотиновая компания. Подобное на государственном уровне произошло впервые в мире! Самое пикантное в том, что вождь Третьего Рейха в молодости сам был заядлым курильщиком. Что стало причиной его прозрения в этом вопросе — история умалчивает. Может статься, подобное решение подсказало подорванное на фронтах Первой мировой войны здоровье. А быть может ключевую роль сыграла новая политика: расовая теория Рейха продвигала идею создания нации истинных арийцев. Соответственно этот ариец должен был быть здоровым как морально, так и физически. Пусть враги дымят, как паровоз, беря пример со своих лидеров Сталина, Черчилля и Рузвельта, а немцы никотиновую гадость искоренят, ведь вождь ясно сказал: «табак — это месть краснокожих белому человеку». И закипела работа. Уже в 1938 году в Люфтваффе сотрудникам настойчиво предложили отказаться от этой пагубной привычки. Даже дома! Догоняя лидера перестройки, НСДАП ввела запрет на курение своим членам. Далее по нарастающей: категоричный запрет на курение во всех видах транспорта; запрет на курение в почтовых, медицинских и школьных учреждениях; тотальное ограничение курения в ресторанах и кафе. Солдатам и офицерам даже на улице было запрещено дымить табаком. Активно велась антиникотиновая борьба среди женского пола. Вот так вот фюрер предвосхитил более чем на полвека мировоззрение современного нам общества по отношению к никотиновой зависимости и способы борьбы с этой гадостью.

А в стране Советов, на протяжении всей её истории, картина сложилась в соответствии с марксистско-ленинской диалектикой: с одной стороны, идеологически воспевался здоровый образ жизни молодого строителя коммунистического строя, но в противовес — непроизвольная реклама пагубного процесса табакокурения сочилась из всех информационных щелей. Основной лидер влияния на умы — советский кинематограф, упорно навязывал стереотипы смачными сценами из тогдашних бестселлеров. Мужественно затягивались махоркой бойцы перед штыковой атакой, задумчиво вертел сигарету в интеллигентных пальцах Штирлиц, пыхтел трубкой с душистым табаком «Герцеговина Флор» мудрый Сталин, элегантно стряхивала пепел с длинной сигаретки томная кинодива. Практически ни одна производственная или мелодраматическая мизансцена не обходилась без сакрального процесса табакокурения. Ну как тут устоять перед таким тотальным прессингом неокрепшему молодому самосознанию. К тому же социалистическая формация в то время была на пике своего могущества и могла обеспечить население страны добротным куревом. На прилавках появились приличного качества болгарские сигареты «Ту-134», «Опал», «Родопи», «Интер», «БТ». Отечественные фабрики так же производили аналогичного уровня продукцию: «Космос», «Стюардесса», «Ява», даже лицензионные «Camel». Для эстетствующих индивидуумов выпускалось «Золотое руно». Стоило аж семьдесят копеек за пачку! За такую деньгу среднестатистический студент запросто мог сутки прилично питаться. Но ведь покупали, ибо сигареты были ароматизированные и крайне гламурные. Да уж, чем-чем, а куревом, причём на любой вкус, в восьмидесятые годы советский народ был обеспечен. Ещё ранее дружище Фидель завалил Союз кубинским табаком, столь незатейливо оплачивая русское оружие и техническую помощь. Ощущение сорванной до крови кожи с губ от рисовой бумаги сигарет «Caribe» с надписью на пачке «Habana Cuba» навсегда отпечаталось в памяти миллионов пацанов. Зато из мягкой упаковки можно было аккуратно вырезать сурового индейца с луком и стрелами и наклеить на тетрадку. Учителя относились к такой шалости снисходительно, в то время все фанатели от культовых восточногерманских кинолент про краснокожих, снятых по сочинениям Фенимора Купера.

«Эх, были и мы рысаками… — Иван даже улыбнулся, на миг позабыв о чувстве голода. — Бывало достанешь хрустящий цилиндрик из черной пафосной пачки „Elita“, на которой для недогадливых чётко пропечатано „Сигареты высшего качества с фильтром“, небрежно прикуришь от посконной спички и чувствуешь себя этаким Джеймсом Бондом. Вот же сопляки восторженные, жизнью неученые! Да мы тогда и смысла перевода этого слова не ведали! Важно было лишь то, что буковки иностранные, да сигареты доставлены знакомыми девчонками аж из самой Эстонии!»

А потом Иван увлекся спортом и как отрезало. Оно и понятно, спорт и курево — антагонизмы. Только извращенный ум может представить картину, как после изматывающего пятикилометрового кросса по пересечённой местности некий чудак жадно затягивается папиросой крепкого табака. В группе, где занимался юный студент, после подобного променада на свежем воздухе обычно следовала ещё трехчасовая тренировка.

— Проблемка! Чем там Робинзон Крузо огонь добывал? Стеклом увеличительным что ли? Не помню уже. А-а-а! Это чудаковатый учёный Паганель линзу от подзорной трубы так своеобразно использовал. Так нет у меня таковой в наличии. И что бедному скитальцу прикажете делать в этаком забавном карамболе? — сам с собой вслух обсуждал нарисовавшуюся задачу Иван.

Однако, современному человеку, знакомому с теорией воспламенения твердых веществ, добыть огонь не составило особого труда. Это древние обитатели пещер осваивали данную технологию методом проб и ошибок, а Иван субъектам, озабоченным данным вопросом, мог навскидку предложить с пяток вариантов. Но реализовал, естественно, наименее энергозатратный, благо компонентов для этого проекта было необходимо лишь три штуки и они все имелись в наличии. Во-первых, приличный кусок древесного гриба чаги был ловко сшиблен шестом со ствола прихворнувшей березы ещё возле ручья, доставлен на место стоянки и даже успел несколько часов позагорать на солнышке. Правда планировалось использовать его в качестве эрзаца заварки, но и в качестве трута его сухие крошки тоже способны послужить доброму делу. Во-вторых, в кармане куртки осталась горстка камушков, каковыми сталкер поначалу пытался диагностировать тропу, пока не убедился в полной безобидности локации, куда угодил спасаясь от Выброса. Ну и в-третьих, верный нож путника болтался на ремне и ждал лишь момента для демонстрации своей первостепенной важности в процессе выживания неприспособленной к диким условиям белковой особи.

Три-четыре удара осколком кремня по обуху клинка и металлические крошки, брызнув на трут из трухи гриба, образовали на нём россыпь крохотных чёрных точек. Несведущий человек огорчился бы этому результату — ни огня, ни даже жалкого подобия на дымок визуально не наблюдалось. Но Иван твердо знал, искры, невидимые при солнечном свете, сделали своё дело, процесс тления стартовал. Нежно помахивая ладонью над куском чаги, человек обеспечил микроочаги необходимым для окисления кислородом и уже скоро они разрослись до заметных зародышей пламени. Далее дело пошло веселее.

Уже минут через тридцать на чугунной сковородке потрескивал деликатес, вызывая обильное слюноотделение у новоявленного обитателя дачного участка. Но не только второе блюдо составило сей праздничный ужин. В такое время года да без свежего салата? Позволить случиться подобному гастрономическому конфузу эстетствующий бомж не мог себе позволить и уже скоро молодые листья Первоцвета Весеннего радовали его взор на раритетной фаянсовой тарелке. Впрочем недолго. Еда, столь экзотическая для любого европейца, и вполне себе повседневная, обычная для азиатов, была сметена со столовых приборов лишь только жаркое чуточку остыло.

Утолив потребности организма в белковой пище, Иван прислонился к входной двери своего нового жилища и предался неге, любуясь игрой лучей заходящего солнца в кронах золотистых сосен. Рядом в большой алюминиевой кружке парил брусничным ароматом импровизированный чай, завершая картину безопасности и спокойствия.

Глава 2

Джинн в бутылке

Первый час в заточении Джинн провёл суетливо, как охваченный слепой паникой дикий зверёк в ловушке. Его даже порой потряхивало от собственной беспомощности и безвыходности ситуации в которой он оказался отнюдь не по своей воле. Пленник проворно обшарил все закоулки подвала в поисках выхода или хотя бы предпосылки таковой создать. Но всюду тусклый лучик фонарика натыкался на пыльные бетонные блоки, такой же бетонный пол и аналогичный потолок из серых перекрытий. В одном углу имелась металлическая лестница в два пролёта, но она упиралась в заваленный бетонной плитой прямоугольный проём. Когда-то по этой лестнице грузчик таскал необходимый товар в торговый зал. Джинну даже на мгновение показалось, что там наверху бойкая расторопная продавщица всё ещё обслуживает местный колоритный контингент. Вот она наливает старушке в лимонадную бутылку подсолнечное масло, закупоривая горлышко пробкой свернутой из старой газеты. Вот насыпает в полотняный мешочек молодой доярке гречневую крупу, которая не каждый день имеется в сельмаге. Щедро отрезает стальной проволокой кусок свежего сливочного масла и его неповторимый аромат заполняет всё пространство сельского магазина. Мятные пряники, вкусненные конфеты «Кавказские», халва «Подсолнечная», что буквально сочится маслом, все эти лакомства будут проданы и съедены местной детворой. Ну и мужички без своих радостей не останутся. Благо на прилавке теснятся бутылки и беленькой водочки, и красненького вина всех сортов, начиная с убогого «Солнцедара», по-народному «бормотухи», и заканчивая марочным, неоднократно отмеченным медалями, «Узбекистоном».

Странно устроен этот мир, вроде цивилизация развивается, прогресс на месте не стоит, а в результате люди лишаются самого главного — качественной пищи. Да, конфет стало на порядок больше, они доступнее, но разве можно их сравнить по качеству с теми, из далёкого детства? Масло теперь в красивой и яркой упаковке, но где прежние запах и вкус? Увы, он недоступен даже долларовым миллионерам, так как никто коровёнок в поле на выпас не гоняет, а кормит в стойле кормами, напичканными гормонами и антибиотиками.

Джинн поднялся по лестнице, аккуратно постучал прикладом автомата по пыльному перекрытию, длинно и смачно выругался, услышав глухой затухающий гул.

«Завалено всё к чертям собачьим… Кирпич, обломки крыши… Как ещё всё вниз не рухнуло?» — подумал он и опасливо, аккуратно спустился вниз. Продолжил обследование помещений. В конце-концов нашёл небольшое окошко, небрежно заложенное кирпичами, даже раствором не скрепленными. Именно в него выходил примитивный дымоход очага, что соорудили хозяева этого унылого схрона из неведомо откуда притащенной чугунной трубы. Торопливо вынимая закопченные кирпичи, Джинн даже не обращал внимания на получаемые в процессе работы царапины и ушибы пальцев. Он уже явственно чувствовал сладкий запах свободы! Но Зона, в который уже раз, посмеялась над ним, поманив очередной иллюзией: за кирпичной кладкой виднелась металлическая решётка. И в отличии от решёток из тонкой арматуры, что увивали окна квартир на первых этажах в памятные девяностые годы, эта была набрана из стержней диаметром около трех сантиметров. Причем тщательно приваренных к контуру из мощного уголка. Вдобавок советские работяги не поскупились на казённые дюбеля и щедро пристрелили ими контур по всему периметру. Гвоздём в гроб всех надежд явились обломки кирпичной стены, что виднелись с другой стороны решётки. Да, безусловно, щели между ними имелись, иначе бы и дымоход не было смысла городить, но вряд ли даже кошка решилась бы через них просочиться наружу.

«Горлышко бутылки плотно и надёжно запечатано пробкой», — прошелестело в голове постижение горькой истины. Джинн загрустил.

Интерес к исследованию территории, вверенной ему злополучным случаем, резко угас. Он даже не полез в рюкзак за сухпайком. Хотя запас провизии имел место быть немалый, но никакого желания чревоугодничать у затворника не проявилось. Он меланхолично напился из горлышка прохладной водицы и поплёлся к нарам в углу своей мрачной камеры. Мечущийся круг света налобного фонарика высветил неструганные доски на потемневших от времени ящиках да пару рваных пенополиуретановых ковриков, являвшихся неким суррогатом спальных матрасов.

Джинн расстелил свой коврик поверх трофейных, накинул на голову капюшон и завалился на спартанское ложе. В голове вяло крутились обрывки мыслей из которых ничего путного связать не получалось. К счастью, поисковик биологического компьютера вычленил ключевые слова «ночные твари» и «незапертая дверь», что заставило пораженца резво вскочить на ноги и что есть мочи метнутся ко входу в не такой уж и надёжный, как казалось, бункер.

В дверной проём извне проникали остатки вечерних сумерек, во всех смыслах тёмная ночь опускалась над здешним миром, не суля пришлым живым существам ничего хорошего. У Джинна даже волоски на теле встали дыбом, сработал архаичный инстинкт, ибо снаружи явно веяло леденящим кровь ужасом. И казалось, что этот ужас настолько материален, что при желании его можно зафиксировать беспристрастными измерительными устройствами. Вот только проводить подобный эксперимент Джинн не горел желанием, даже если под рукой и завалялась бы парочка нужных приборов. Стараясь не коснуться розовой пленки аномалии, что, затянув дверной проём, заперла его в подвале, Джинн резко закрыл дверь и до упора задвинул ржавый массивный запор изнутри. Подумав самую малость, он для надежности подпёр дверь обломками грязных досок.

«Что мог… Плюс ещё штора активирована. Надеюсь „они не пройдут“, — Джинн несколько успокоился, вспомнив информацию Дока о том, что штора каким-то образом реагирует на сложные нервные системы организмов, перебрасывая погружённые в неё части неведомо куда. И сразу же себе по привычке оппонировал. — Сработает ли штора на фауну Зоны? Взять тех же зомби, о какой сложной нервной системе у них можно вести речь? А ведь про ночных тварей я вообще ничего не ведаю. С другой стороны, что я могу ещё сделать?»

Тяжело вздохнув, натыкаясь на острые углы, вновь поплёлся в импровизированную спальню. Улёгся на лежак, плотно прижав к себе автомат — последнее средство самозащиты. Долго ворочался на жёстком ложе. Не спалось. Было элементарно страшно и жалко себя.

Потом начал пробирать холод. Сказывались изматывающий переход и добровольно пропущенный ужин. Пришлось лезть в рюкзак и искать фольгированную полиэтиленовую накидку. Укутался плёнкой. Несколько потеплело. Оно и понятно: тело излучает в инфракрасном диапазоне энергию как стоватная электролампочка. Металлопокрытие эту энергию отражает обратно, обогревая тело словно электрорефлектор.

Балансируя между сном и явью, мозг ещё прокрутил информацию о том, что на центральном вокзале Стокгольма задействован теплообменник, позволяющий излучаемым теплом проходящих пассажиров обогревать административное здание аж в целых тринадцать этажей. Правда через тот вокзал в день проходит порядка четверти миллионов человек. Совсем даже немаленькая толпа теплокровных особей. Отсюда и подобный эффект.

На этом режим бодрствования был успешно завершен и Джинн наконец-то уснул.

*****

За время странствий по Зоне Джинн уже привык просыпаться в необычных местах. Но отнюдь не первым. Соответственно, ещё сквозь закрытые веки, он всегда слышал хриплое ворчание своих командиров, их тупые сальные шуточки и был готов к попаданию в реальность, которая хоть и не сулила ничего хорошего, но была предсказуема в своей неприглядности и ожидаема. В этот раз, проснувшись, он не на шутку испугался тишины и темноты. Только через минуту чёрной паники Джинн припомнил все обстоятельства предыдущего дня и сумел побороть адреналиновый шторм.

«Наверное ещё ночь, ни зги не видать… — пленник мрачного каземата повернулся на другой бок и попытался снова заснуть. — Ни в одном глазу… Такое ощущение, что сутки отоспал… И жрать хочется… Вот ведь недоумок, это же подземелье!»

Джинн вскочил с лежанки и автомат с противным лязгом грохнулся о бетонный пол. Нащупал в кармане фонарик, посветил. Бережно поднял оружие и внимательно его осмотрел.

«В порядке… Хотя, что ему станет, он же железный, — Джинн несколько успокоился, но всё же поставил оружие на предохранитель. — Не хватало ещё в себя пульнуть сдуру. Бывали случаи. Да и с фонариком надо экономнее. Батарейки последние…»

Невольный затворник каменного острога поплёлся к входной двери. Осторожно приоткрыл её и был ослеплён ярким полуденным солнцем, что словно прожектор высветило довольно приличный пейзаж, если уж и недостойный кисти художника, то хоть в уныние и тоску не погружающий случайного наблюдателя. Угол обзора не позволял увидеть панорамную картину местности, но и доступное к лицезрению ничего ужасного не внушало. Вот только крапива, росшая вдоль обломков досок и груды кирпичей, больше походила на молодые деревца, а листья лопуха по правую сторону разрушенного магазина не уступали по размерам односпальному одеялу. Ну да к таким вещам бродяги в Зоне привыкали быстро и рот от удивления не разевали. Подумаешь, листья снизу пятнами ярко красными покрыты со столовую тарелку величиной, может на сей день тренд такой в здешних краях заявлен. Зато погода выдалась тёплой, ветерок нёс с собой не гарь и неидентифицируемую вонь, а приятный аромат местной флоры. Пусть и с оттенком неведомой парфюмерии, что даже придавало определённую пикантность пасторали. Джинн, одурманенный этакой благодатью, едва не допустил роковой ошибки — он чуть не шагнул в эту анимационную сказку. В последний миг углядел плёнку, что практически растворилась в оранжевом солнечном свете, и чудом сумел остановить тело на пороге перехода в вечность.

«Да чтоб тебя… „Утро красит нежным светом…“ Нельзя, нельзя здесь расслабляться…» — Джинн не сразу смог унять появившуюся слабость в ногах. Вытер ладонью пот со лба, в сердцах плюнул в псевдоблагодать за розоватым экраном и торопливо прикурил сигарету дрожащими пальцами. Никотин хоть малость, да успокоил подорванные суетными передрягами нервишки, но от проблем естественно не избавил.

«Табличку, что ли повесить? Типа „сюда не ходи… снег башка попадёт“… Эх, как бы радикально с этой заслонкой управиться?.. Ладно, думать о житие тяжком будем на сытый желудок. Хотя и считается, что мозг, получив питательные вещества, становиться ленив и пассивен, но когда он голоден, мысли зациклены лишь на одном: что бы такого схомячить,» — Джинн отточенным щелчком отправил окурок в свободный полёт сквозь розовую плёнку шторы, перегородил дверной проём старой доской и зашагал вглубь подвала за провизией.

Потрошить вещмешок на предмет «чего бы пожрать» решил при свете дня, потому как в глубине подземелья было мрачновато, да и фонарик не вечный источник энергии питает, а китайская алкалиновая батарейка. Джинн расстелил коврик и вытащил на свет божий запасы всего отряда. Это только когда лямки немилосердно резали плечи, на казалось бесконечном переходе, Джинну мнилось, что в бауле жратвы на целый полк, а разложил на полу припасы и удивился их скудности.

«Тэкс, что мы имеем? Три баллона воды по полтора литра… Пять упаковок индивидуального пайка российского производства… А это что за пакетик весь такой загадочный, импортный? Эмблемка с белоголовым орланом со стрелами и веточкой оливы в лапках… Понятно, Америка. MRE… Menu 24… Тоже не теорема Ферма, меню оно и в Зоне меню. Meals, Ready-to-Eat, Individual. Элементарно: „Обеды готовые к употреблению, индивидуальные“. А вот это уже нечто загадочное: „Southwest Beef and Black Beans“, — Джинн задумчиво почесал в затылке и наконец родил перевод. — „Юго-Западная говядина и чёрная фасоль!“ Аж „юго-западная“ и никак иначе… Ну что же, пожалуй пора приступать к дегустации.»

Правда путь юго-западной говядины к желудочно-кишечному тракту оголодавшего путешественника оказался довольно продолжителен по времени. Перво-наперво Джинн долго и безуспешно пытался открыть пластиковый пакет. Удалось осуществить задуманное лишь с использованием ржавого гвоздя, который, в свою очередь, пришлось извлекать из полусгнившей доски.

«Да, без ножа тяжко выживальщику в этом жестоком мире. Ладно, расковыряем… Тэкс-брекс, ещё один герметичный пакет… А в нём целая куча упаковок. Ну прям матрёшка… В этом пакете мелочёвка всякая, — Джинн переводил в общем-то несложные слова. — Соль йодированная… Мокко Капучино… понятно, кофе мгновенного приготовления, салфетка влажная, две жвачки, лимонад мгновенного приготовления… еще одна салфетка, сухая.»

Нашел среди прочих упаковку с основным блюдом и задумался о его разогреве. В конце-концов наткнулся на необычный пакет с инструкцией. Это оказался химический нагреватель. Вставил в него ёмкость с говядиной и добавил немного воды в соответствии с рекомендациями. Ощутимо завоняло карбидом и процесс, что называется, пошёл.

«С одной стороны, отказ от открытого огня выглядит разумно, никакой тебе излишней возни. Опять же начхать на погодные условия. Да и демаскировка отсутствует. К тому же горячим пакетом и самому погреться можно при необходимости. Правда запашок… Подобную вонь не учуять — это ж как должно у противника нос заложить. Может амеры к скунсам и попривыкли, но по мне лучше уж на спиртовке, — Джинн даже отодвинул экзотическую приблуду подальше от себя. — Эх, водички жалко… Малость я погорячился, можно было и на костерке…»

Тем временем химическая реакция справно делала своё дело и вскоре оголодавший пленник уплетал за обе щёки заокеанский деликатес. Аппетитное блюдо содержало много мяса и бобов в красном соусе и было непривычно острым на вкус. Выручили тортильи. Их оказалось в отдельном пакете аж целых две штуки. Дегустатор щедро намазал мексиканские «блины» мягким нежным сыром и получил суррогат хлеба, с которым русский человек привык потреблять любую пищу. Хотя основное блюдо и оказалось на удивление роскошным, но голода не утолило. К счастью, в другом пакете была запечатана лёгкая говяжья закуска, представляющая собой плитку копчёного фарша. Джинну хватило её на пару-тройку укусов. Яблочные кусочки в корице также недолго томились в своей упаковке. Крайне эстетичные с виду, они радовали вкусовые рецепторы своей свежестью и ароматом. Подобный фруктовый десерт для солдата не каждая страна может себе позволить. А вот растворимый кофе гастрономического эксперта не впечатлил. Разве что влажная булочка, чем то похожая на кекс? Изысканно пряная, в меру плотная, просто таяла во рту. Она укрепила отличное впечатление от сухпайка американской армии, рассчитанного на разовое употребление. Правда сухим, в классическом понимании этого слова, его называть нельзя, ибо влага из продуктов не извлекается в отличии от иных сублимированных пайков. Минусом данной технологии соответственно является высокая масса упаковки вплоть до 750 граммов. Зато калорийность такого набора просто колоссальна. Если просуммировать ёмкость всего комплекта, получится в итоге 1200 килокалорий. На таком объёме среднестатистический организм способен сутки продержаться, ежели в зоне шаговой доступности точек общепита не наблюдается.

Упаковку с энергетическим напитком Джинн благоразумно вскрывать не стал, не без основания ожидая обнаружить в пакетике химический порошок типа Yupi, покрывшего себя несмываемым позором в далёкие девяностые годы. Чудовищной была та вещь, пятнадцатиграммовая упаковка помимо обычного сахара содержала более полутора десятка различных пищевых добавок Е.

«Даже если туда подмешен энергетик, спасибо большое. Шквал энергии моему организму без надобности. Жизнь у меня предстоит, я бы так сказал, скучная, размеренная… Вот только насколько долгая? — горемыка стал грустно подсчитывать свой продуктовый ресурс. — Если разумно экономить, то еды дней на десять хватит. Вот только не пойдет она впрок, так как четыре с половиной литра водички — это всего лишь шесть дней. Если экономно её употреблять. Ну может восемь… Далее — увядание. Эх, жизнь моя жестянка…»

Сидя на деревянном ящике из-под бутылок, содержимое которых было благополучно выпито лет тридцать тому назад, Джинн неторопливо месил челюстями жевательную резинку и пытался прикинуть время по высоте солнца над горизонтом. Мобильник, часы и все остальные личные вещи, включая бумажник, кто-то заботливо изъял из карманов ещё когда он находился в беспамятстве после весёлого вечера в ресторане. Да он и сам бы скинул лишний вес на изматывающих переходах, когда кровь стучит в висках ошалевшим дятлом, а ноги подкашиваются под тяжестью неподъёмного рюкзака.

«Впрочем, зачем мне точное время? Пора привыкать жить по-новому. Забурчало в желудке — время скромного перекуса. Как стемнеет — баиньки. Кстати, надо позаботиться об освещении и отоплении,» — данная мысль посетила голову скитальца совсем не случайно, резко, как это и бывает в Зоне, небо потемнело и, буквально из ничего сформировавшихся туч, посыпала мелкая снежная крупа. Ну и похолодало сразу соответственно.

Остатки своего первого дня заточения узник провел в реставрации при свете лучин им же и порушенного дымохода. Дощечки от сосновых ящиков пришлись очень даже кстати. Отлично расщеплялись на длинные и ровные палочки. Пришлось правда повозиться, выковывая из толстого гвоздя некое подобие ножика. В роли молота выступала найденная в закромах подвала старая двухкилограммовая гиря. Сказать, что Джинну работа кузнеца далась тяжёло и муторно, это ничего не сказать. Но чего не сделаешь ради экономии батареек и извечного стремления к свету поумневших потомков человекообразных обезьян.

Глава 3

Метаморфоза

Иван проснулся в пять часов утра. Почему-то он был абсолютно уверен, что сохрани в предыдущих передрягах свою дешевую китайскую копию хронометра известного швейцарского бренда, её изящные стрелочки указывали бы именно пять часов с точностью до минуты. В прошлые сутки странник лёг спать достаточно поздно, так как пришлось изрядно повозиться восстанавливая элементарный порядок в избушке, которая уже давно отвыкла от заботы человеческих рук. Конечно генеральную уборку осуществить усталый путник даже и не пытался, просто снял с углов унылые сети паутины, подмёл пол мокрым веником, обнаружив под слоем пыли всё ж таки лакировку на сосновых досках. Довольно долго и усердно выбивал боевым шестом лежалый матрас, изгоняя из полосатого запахи прошедших годин. Даже умудрился слегка протопить шведскую печурку, благо труба имела защитный колпак, пусть и незатейливый с виду, но функцию свою выполнивший исправно: дождевая вода в печные каналы не попала и глиняный раствор не потерял своих качеств. Правда «завелась», печурка не сразу, но всё же, немного покапризничав и попускав истопнику в глаза едкого дыма от бересты, в конце-концов весело загудела, затягивая в избу свежий воздух и наполняя её самобытным уютом. Кружка кипячёной воды с листьями земляничника заменила скитальцу поздний ужин и он впервые за последнее время крепко уснул на мягком матрасе в тепле и относительном спокойствии. И вот сейчас пробудившись в этакую рань Иван чувствовал себя полным сил и энергии, словно пресловутый заяц с новыми батарейками из набившей оскомину рекламы. Единственное что доставляло дискомфорт — это нешуточный голод. С ним необходимо было считаться, а соответственно — бороться. И человек споро оделся, ловко подхватил немудрёное оружие и осторожно приоткрыл дверь своего убежища.

Снаружи царила сказка! Полное безветрие погрузило лес в ватную тишину. Пелена тумана тщательно укрыла подлесок и естественный беспорядок на земле, создавая идеальную гармонию. Стена сосен высилась вокруг поляны темно-зеленым монолитом, словно существующая вне времени, с той давней реликтовой эпохи, когда на Земле в этих широтах бродили лишь четвероногие, а человекоподобные где-то в далёкой Африке боязливо спускались с пальм. Воздух, удивительно чистый, пока ещё не был наполнен тяжёлыми ароматами смол и поэтому казался кристальным в своём совершенстве. Планета уже довернулась в своем извечном вращении до точки встречи с первыми лучами солнца, но желанное волшебство в этой уголке мироздания было скрыто лесным массивом. И всё же мрак ночи на глазах истончался, испуганно убегал пред валом всепобеждающего света. Удивительно, но таинственность, мистичность обстановки не подавляли, а наоборот вселяли уверенность и бодрость. Рассвет — это рождение нового дня, открывающиеся перспективы, надежда на лучшее для человека в нашем суетном мире.

Иван ещё раз вздохнул полной грудью сказочный эликсир, смакуя каждое своё ощущение от данного мига дарованного ему благолепия, тщательно записывая его в жёсткий диск своей памяти. Потом тряхнул головой и от эмоционального восприятия окружающего пространства перешёл к прагматическому. Заблудиться он не боялся. Выживальщик неким образом получил способность не только определять текущее время, но и подсознательно четко фиксировать направление на север не хуже компаса Адрианова. Дивиться этаким приобретённым способностям он перестал ещё вчера. Эка невидаль, подобные вещи довольно таки легко объяснимы если обладать специфической информацией. Как-то довелось ему читать шпионский романчик, довольно талантливо написанный гнусным предателем славных рядов ГРУ, в котором автор обнародовал методику спецслужб обучения сотрудников запоминать и опознавать лица искомых объектов. Метода проста как гранёный стакан Мухиной: тренируемому показывали на мониторе фотографии различных людей и если тот неверно опознавал искомого человека, то получал чувствительный разряд электрического тока по филейной части своей тушки. Правда в случае правильного ответа дрессируемой «обезьянке» сладкий банан не давали, но даже и без поощрения, очень, очень быстро обучаемый начинал делать заметные успехи! Ещё бы, попка ведь не чужая, а до боли родная и единственная.

Немного позже Иван по электронной переписке общался с интересным человеком, утверждающим, что он научился определять магнитные сплавы на ощупь. Правда метод самообучения был не столь варварский как у рыцарей плаща и кинжала. Цивильный экспериментатор не мудрствуя лукаво приклеил двухсторонним скотчем к ладони магнитную полоску и соответственно мог мгновенно определить из какого металла состоит то или иное изделие. Удивительно что через несколько месяцев тренировки организм научился делать подобный анализ самостоятельно, без магнита! Вероятно мы, как многие животные и птицы, изначально способны чувствовать магнитные поля, но вследствие ненадобности наш мозг законсервировал данный «девайс». Чтобы активировать его необходимы определённые усилия со стороны человека либо внешнее воздействие. Скорее всего при попадании в аномалию у Ивана и включились врождённые компас с хронометром.

Зависнув ещё пару минут в нирване, владелец сказочных лесных угодий наконец поёжился от утренней прохлады да и шагнул в туманный кисель. Пробираться в законсервированном микрокосмосе было не так уж и сложно. Да, подлесок здесь заботливые лесники не вырубали от слова «ни разу» и в овражки аккуратно не складировали, но ведь и той стране, откуда Иван попал в этот заповедник, давно уже царила подобная ситуация. И ничего, не захирели леса. Тупо срабатывал естественный отбор, если хватало деревцу солнечного потока, то он получал право на долголетие. Хотя это право было эфемерным до безобразия, ибо в погоне за наживой чёрные лесорубы порой выбирали всё подряд и тогда из космоса, некогда бескрайняя, тайга выглядела побитой безжалостной молью шкуркой неведомого зверя. В этой же заброшенной обители, лес человеческой особи не ведал и поэтому одни деревья могуче вздымались к небесам, а вот неудачники засыхали на корню и стояли убогими чучелками пока под своей тяжестью не падали ниц на землю, питая более успешных сородичей своей разлагающейся плотью.

Местами попадались упавшие гиганты, что своими здоровенными корнями, словно плугом, играючи выворотили огромные валы лесной почвы. Стволы этих древ, покрытые плесенью и мхом, чем-то напоминали трубы теплотрассы, небрежно проложенные строителями, и создавали нешуточную преграду для путника.

Капли росы с потревоженных елей то и дело попадали за шиворот владельцу лесного угодья, липкая паутина порой охватывала лицо, глупо пытаясь завладеть добычей несоизмеримой со своими размерами, но все эти мелочи не раздражали исследователя, а, наоборот, наполняли сердце уверенностью и безмятежностью. Он никуда не спешил, ничего не опасался — хозяин деловито осматривал свой участок.

Надо сказать, что на данное действо потребовалось достаточно много времени. И всё равно, полученная информация была крайне скудна, всё ж таки круг леса с диаметром около двух километров досконально осмотреть затруднительно за столь ничтожное время. Однако общее впечатление радовало и гарантировало выживание человеческому индивидууму. Иван нашёл поваленный ствол старой сосны и под толстой корой ожидаемо обнаружил упитанных личинок жука древоточца. Ничуть не гнушаясь подобной живности, насобирал нужное количество.

«Эх, азиаты от такой добычи слюнки бы обильно пустили. А вот белый человек брезгливо отвернётся, сдерживая рвотные позывы. И в то же время будет нахваливать шницель из свинины, игнорируя тот факт, что грязнее и нечистоплотнее животного чем поросёнок пожалуй и нет на свете. Не зря же существует выражение „грязный как свинья“. К тому же эта скотинка всеядная. Чего только в природе не хомячит. А вот личинки короеда исключительно стерильную целлюлозу потребляют. Ути-пути, аппетитные порции чистейшего протеина, идите к папочке…»

Побродив ещё немного, Иван наткнулся на старый пень, густо усыпанный летними опятами. Тёмно-коричневые шляпки с более светлым бугорком по центру, частые пластинки и пленчатое узкое покрывало ножки, расположенное кольцом на молодых грибах лучше всякого сертификата убеждали: «Мы не ложные, нас можно кушать!»

Долго уговаривать голодного собирателя лесных даров не пришлось, он быстро извлёк свой ножик да и нарезал для обеденного пиршества приличную порцию грибного деликатеса. По-хозяйски изымал лишь достаточно крупные экземпляры, оставляя мелкоту дозревать.

«И чего это только осенних опят настоящими называют? По мне так разницы никакой. Вот подрастет эта мелочёвка и её приберу… Эх, кто знает, сколько мне ещё дарами леса харчеваться предстоит, — тягостная мысль, которую выживальщик старательно заталкивал в самый темный угол подсознания, вновь вывалилась на свет божий, как вываливается из туго набитого шкафчика со сломанной дверцей грязная куртка. — Да, здесь спокойно и уютно. Не бегают злобные мутанты, не шляются вооруженные людишки с повадками зверья. Курорт одним словом. Но… Эх этому санаторию да трехразовое полноценное питание, плюс булочку с кефиром на полдник. Непременно улыбчивый персонал из молодых, очаровательных нимф. Вот тогда цены бы ему не было. А так…»

Но природа не обиделась на такую неблагодарность человека, а может решила нивелировать отсутствие запрашиваемого сервиса, поэтому вывела Ивана на поляну сплошь покрытую разноцветными мхами. Воздух уже достаточно прогрелся и аромат сосновой смолы пьянил сознание и предполагал к умилению природным совершенством. Но было ещё нечто, что приводило человека в восторг: среди этакого буйства растений Иван выделил цепким взглядом невзрачные лишайники бело-зеленого цвета, внешне напоминающие маленькие кустики. Хрупкие тонкие «веточки» бесконечно ветвились создавая пятнадцатисантиметровые комки.

«Да это же разновидность ягеля! В частности „Кладония звездчатая“, лишайник с большим содержанием полисахарида, ну или крахмала по простецки. Ещё он содержит антибактерицидное вещество усниновую кислоту, витамины и микроэлементы. Вот повезло-то!»

Аккуратно собирая в мешок хрупкие комки драгоценного мха, который на удивление дилетантов произрастает не только в северной тундре, но и в лесах средней полосы, Иван не уставал любоваться творением Создателя.

«Эх, красота-то какая! Сказочная красота! Поляна — прям ковёр персидский, яркий, многоузорчатый. Или колония разноцветных кораллов, что буйствует в теплых прибрежных водах, радуя глаз своей неповторимостью и в то же время определённой закономерностью структуры. Придумала же эволюция эдакое! Сотни миллионов лет назад появились мхи и лишайники на нашей планете и до сей поры сохранились в своей первозданности. Ладно, оставим восторженные охи и ахи экзальтированным институткам. Главное — ягель кране питательный и полезный. Не зря олени его жрут без устали, пережить арктическую зиму на одном подножном корму — это не шутки, — собиратель даров природы удовлетворённо завязал заполненный пакет верёвочкой и мысленно резюмировал: — Итак, с белками и углеводами здесь полный порядок. Микроэлементы и витамины под ногами растут, только собирать поспевай. А вот как тут с жирами дела обстоят? Ладно, информация о данной компоненте прояснится в дальнейшем. Пора возвращаться домой.»

По дороге Иван не утерпел и вышел к границе аномалии. Несмотря на дневное время, здесь густой туман стоял плотной мрачной стеной, отделяя крохотный мирок беспечности от смертельно опасной Зоны. И ничего общего это марево с естественным водным аэрозолем не имела и в помине. Подсознание всеми силами противилось даже малейшему приближению к этой неведомой субстанции.

«Ладно, не очень то и хотелось… По крайней мере, сейчас я ещё не готов. Отъемся тут, отосплюсь. Потом видно будет,» — шаблонным для любых сложных ситуаций методом, утешал себя пленник, в глубине души понимая, что рано или поздно в эту канитель шагнуть всё же продёться. Ну или влачить пожизненное заключение в зелёной клетке.

Он уже сделал пару шагов прочь, как вдруг где-то там за завесой тумана заполошно застрекотал автомат. Иван даже пригнулся от неожиданности. Сердце гулко застучало выпрыгивая из груди, руки сжали боевой шест, а мысли устроили свистопляску решая судьбоносную задачу.

«Рвануть наудачу?! Может успею проскочить? Жаль не определить расстояние… Да и направление четко не проследить… Туман искажает. Нет, риск запредельный. Если аномалия обратно не пустит, однозначно капец… Без снаряги и оружия и часа не протяну, — сумбурным размышлениям положила конец сама судьба: грохнул глухой взрыв и наступила звенящая тишина. — Всё, концерт окончен. Все свободны. И ведь не узнаешь что и как.»

*****

Вот уже трое суток подряд Иван существовал в тупом цикле: поиск еды — поедание пищи — крепкий сон. Никаких новых фундаментальных открытий, на вверенной ему Зоной территории, он не произвёл. Сосновый лес местами был слегка разбавлен осиной и березняком. Возвышенности соседствовали с заболоченными участками местности. Ничего необычного — типичный кусок белорусского леса. Несколько учудил ручей. Оказалось, что он пересекает практически весь участок по довольно сложной траектории, на определённом этапе своего пути растворяясь в болотистом участке. Зато из болота ручей возрождался птицей Феникс, истекая в туман ещё не речушкой, но уже заметным потоком чистейшей воды. Умывая разгорячённое лесной духотой тело, Иван обнаружил, что ручей обитаем: в воде суетились стаи мальков какой-то рыбешки, а под корягами в норах притаилась колония чёрных раков.

В общем жить было можно. Пусть и не в изобилии, а скромно, добывая пищу в поте лица своего. Но тем не менее голодная смерть новопоселенцу не маячила в ближайшей перспективе. Вероятная диета даже здоровью, пожалуй, ничем не угрожала.

Более того, в результате метаморфоз происходящих с организмом, возможности Ивана вырастали в разы. Казалось внутренний временной механизм повернул все процессы вспять, опровергая грустно-смешную истину: «Рождаясь мы начинаем умирать».

А ведь многие сотни лет власть имущие упорно искали способы остановить старость, законсервировать себя на пике умственной и физической активности. Множество бойких авантюристов, одержимых идеей фикс, шныряли по всяческим забугорьям в бесплодных поисках философского камня или пресловутых капель Макропулоса. Спрос на подобные артефакты был огромен и вера в них безгранична. Соответственно появлялись и предложения. И отнюдь не в малых количествах. Вот только эффект от них лицезрели лишь сами продавцы эликсиров вечной молодости. А глупому богачу этакое плацебо в лучшем случае не наносило вред здоровью. Мелкое расстройство кишечника в подобной ситуации бедствием не засчитывалось. Правда побочные неприятные эффекты подобных афёр были опасны не только для потребителей «волшебных» снадобий. Рисковали своим здоровьишком и производители. Иногда у прохиндеев получалось вовремя затеряться в пространстве и тем самым избежать праведного гнева обмишуленного покупателя. Ну а если не успевали — дыба, застенки, виселица. Всё зависело от статуса и нрава потребителя реализованного фуфла.

Постепенно вера в кардинальные чудо-капли и в волшебную палочку несколько поблекла. Мужики угрюмо смирились с неизбежным и пустились во все тяжкие. А вот женщины оказались более упорны в своём капризном желании победить время и законы природы. Видя своё увядание в неподкупных зеркалах, стареющие нимфы в отчаянии яростно принимали ванны из свежего молока или экзотических травяных настоек. Само собой под бормотания неких чудодейственных заклинаний ушлых знахарей тех времён. Самые отмороженные и в крови валандались, попирая всяческие табу и мораль. Ну а истые леди типа Клеопатры могли позволить себе растворённый жемчуг в любых количествах употреблять, надеясь долго выглядеть столь же блистательно. Тёмная эпоха, суровые нравы.

В более поздние времена богатенькие буратины наконец-то уверовали в науку. Они прояснили для себя разницу между астрологией и астрономией, и прочухали, что алхимия и химия не есть одно и тоже. Сформировали соответствующий заказ под вполне себе конкретные гранты. Закономерно начался бум геронтологических исследований. Целые институты работали по закрытым от внешнего мира темам, осваивая миллиардные бюджеты. Оно и понятно, стареющие владыки гор злата готовы были отдать любые деньги, чаще всего не свои, за лишний десяток лет утекающей сквозь пальцы жизни. Дошло до того, что целые океанические лайнеры стали научными плавучими базами, где проводились порой абсолютно незаконные эксперименты. Удобно, и законы стран не нарушаются, и команда учёных полностью сконцентрирована на поставленной задаче. Ну и утечка информации практически невозможна.

Естественно начались ощутимые прорывы по данной тематике. Пришло осознание механизмов старения. Собственно еще в 60-е годы XX века Леонард Хейфлик открыл, что где-то после пятидесяти делений клетки человека начинают вымирать, как доисторические мамонты. Позже советский учёный Алексей Оловников выяснил, что это обусловлено «истиранием» на концах хромосом особых образований — теломер. По факту, они как перчатки в процессе жизни защищают хромосому от повреждений. Поддерживаются особым ферментом — теломеразой. В слизистой желудка и в тканях кожи данный фермент активен на протяжении всей жизни. Именно поэтому царапины и порезы так легко затягиваются и не от всякой проглоченной гадости человек покидает этот бренный мир. В других органах не всё так радужно. В них с возрастом активность теломеразы снижается и даже блокируется по непонятным причинам. И у каждого человека эта программка рокового «рубильника» индивидуальна. Вот тогда-то защитные теломеры начинают укорачиваться безвозвратно. А потом нарушается основная часть хромосомы, что влечет плачевные последствия вплоть до нехороших мутаций.

«Сбылась мечта идиота. Без всякого на то старания и особого желания, — констатировал Иван радикальные изменения в своём организме после стремительного прыжка через ручей и пружинистого приземления на скользком склоне. — Яки молодой горный козёл или даже шанхайский барс! А со зрением то что творится! Вон, рыжая белка на сосновой ветке затаилась, а я её чётко вижу. И не только вижу, но и в глаз засветить могу. Да что белке, соседнему с ней лесному таракану в жвало заехать нет никаких затруднений.

Интересная аномалия. А главное полезная. Всё более убеждаюсь в теории, что в апреле 2006 года яйцеголовые из секты Осознания растревожили своими экспериментами ноосферу нешутейно. Перестарались со своими забавами, разворошили муравейник. Первый Чернобыльский взрыв их ничему не научил. И ничего естественного, природного в ответной реакции я не усматриваю. Очень даже попахивает осознанной продуманной ответочкой.

Возможно ноосфера — это более ранняя человеческая цивилизация, в результате научно-технического прогресса достигшая невещественной формы существования. Это только неучи считают, что отказавшись от телесной оболочки организм теряет возможность получать удовольствие от обладания желанной женщины или не может наслаждаться куском сочного шашлыка. Фигня вопрос. Даже в настоящее время человеку эту реальность можно заменить внушением или медикаментозной дозой соответствующих гормонов. Ни разу более тусклыми ощущения не будут. Скорее всего наоборот, станут несоразмерно более яркими, впечатляющими. Думается что и растворившись на неведомом макроуровне, более высокоразвитые цивилизации живут полноценной жизнью с точки зрения обычного человека, в довесок расширив горизонт своих возможностей до бесконечности.

А тут какие-то «червяки» попытались в их идиллию сунуть свои похотливые конечности. Вот боги и разгневались малёхо. Хорошо что только Зоной любопытствующие мозгоклювы отделались. Могло быть значительно хуже. Видать пожалели разумные неразумных и свою альма-матер. Ну а случайным капризом более мощного интеллекта явилась эта аномалия, что подчищает геном от всевозможного вредоносного мусора, накопленного множеством поколений. Эх, может она и ограничитель жизни вообще изымает из программного обеспечения? Регенерацию-то теломер запустила однозначно. И повреждённые ДНК восстановила. Ни одной застарелой болячки не наблюдаю в наличии.»

Глава 4

Пьянству бой!

Второй день своего злополучного заточения Джинн провел в необычайной активности и суете. Вроде бы создавшаяся ситуация позволяла дрыхнуть целыми днями на нарах, восполняя силы, утраченные в суматошной беготне по здешним болотам и бездорожью, однако мозг работает по своим, заложенным древнейшей эволюцией, законам. Вот эти-то инстинкты и подталкивали организм досконально изучить территорию обитания на предмет непредвиденных опасностей и возможности покинуть данную мышеловку без ущерба для своей любимой тушки.

Заключённый осмотрел подвал уже без той паники, что дикой волной захлестнула его в первые часы заключения в этом каземате, когда адреналиновый шторм бушевал в кровеносной системе и не позволял вычленить мелкие и, казалось бы на первый взгляд, несущественные детали. Сейчас же исследователь всё делал не торопясь, осмысленно, с чувством, толком, расстановкой.

Оказавшийся в его единоличном пользовании, подвал представлял собой бетонный коробок со стенами семи метров в длину каждая. Внутренняя угловая стенка из красного кирпича выделяла своеобразную прихожую, ныне непонятного назначения. Возле входа лежала горка обрезков старых, потемневших от времени и гнили, досок и прочих кусков древесины. Рядом валялась ржавая, но с острыми, не так уж давно отточенными зубьями, ручная пила. Очевидно, недавние хозяева данного схрона собирали по округе всяческий хлам и разделывали его для отопления своего скромного приюта.

Основное помещение, кроме просторных нар и импровизированной печурки, сложенной из кирпича без применения какого бы то ни было скрепляющего раствора, не радовало взгляд исследователя наличием материальных ценностей. Лишь старый, солидных размеров холодильник архаичного дизайна притаился в тёмном углу. Пузатый, с огромным шильдиком на дверце, он олицетворял всем своим внешним видом давно ушедшую в прошлое эпоху, когда даже бытовая техника обладала некоей солидностью, монументальностью исполнения конструкции. Смахнув с надписи пыль в свете светодиодной матрицы фонарика, исследователь подземелья прочёл на красной эмали аббревиатуру «Зил». Ниже на белом фоне гордо читалось: «Москва».

«Ух ты! Да это же настоящий раритет! Именно данная модель советских холодильников впервые стала экспортироваться за рубеж. Современен был той эпохе, даже по мировым стандартам, — Джинн уже как-то встречал подобный агрегат на даче своего приятеля и был тогда крайне удивлён, что столь древний монстр оказался вполне себе здоров и исправно выполнял свою функцию, несмотря на почтенный возраст. — Ну, и чем ты меня порадуешь, красный динозавр?»

Джинн потянул на себя внушительных размеров и странной формы магниевую ручку. Глухо щелкнул курковый затвор и перед изумленным взором бродяги предстали стройные ряды стеклянных бутылок, что заполняли весь весьма приличных размеров внутренний объём агрегата. Бутылки находились в горизонтальном положении и напоминали цилиндры снарядов, что своими боеголовками хищно наметили себе одинокую и беззащитную цель.

Исследователь антиквариата извлёк один экземпляр жидкого оружия тотального поражения населения страны Советов. Этикетка подивила яркостью красок и чёткостью изображения. Так как крайнюю текстовую информацию путешественник усваивал ещё за пределами Зоны, да и свободным временем теперь обладал без ограничения, то прочёл он все слова и буквы, что высветил луч фонарика, не торопясь, даже с неким наслаждением. Впрочем содержимое было предельно кратким и, соответственно, усвоилось молниеносно. Из лирики в этикетке присутствовала лишь пасторальная картинка некой деревеньки на взгорке, с соседствующим пшеничным полем средь зелёных древ среднерусской возвышенности. Был там правда ещё и загадочного вида вензель, отдалённо напоминающий скелет двуглавого имперского орла. Но в те далёкие времена лишь искушённые геральдики да упоротые конспирологи смогли бы углядеть в этом скрытый подвох, либо каверзную издёвку. А простой обыватель, замысливший тупо прибухнуть, ознакомившись с «инструкцией» получил бы лишь ёмкую порцию утилитарных данных. Да и то его интересовала бы только половина из напечатанного текста: «Пшеничная водка. Минпищепром СССР. 0,75 л вместимость. 40% крепость. Сделано в СССР. Цена со стоимостью посуды 8 руб 00 коп. Ост 18-292-76.»

Споро пересчитав количество бутылок спиртосодержащей жидкости, обладатель неожиданного клада энергично почесал в затылке: «Да тут упиться в стельку можно! Эх, это конечно мечта любого алконавта, но лучше бы лимонад или минералка… Хотя стухло бы всё иное за столько-то десятилетий… Интересно, а водяра не выдохлась? Попробовать что ли? Пару глотков. Исключительно для эксперимента». Джинн оживился и суетливо ринулся к рюкзаку за кружкой.

Дегустацию напитка решил осуществлять в «прихожей», как он про себя стал именовать помещение, расположенное непосредственно у входа.

Пара глотков на дне дешёвой китайской кружки, что имела приличный объём в 350 миллилитров, неведомым образом трансформировалась в солидную лужицу прозрачной жидкости. Осторожно понюхав древний алкоголь, дегустатор пригубил напиток. Вкус жидкости удивил своей мягкостью и отсутствием резкого послевкусия. Повлияло ли на восприятие вкусовых сосочков самовнушение об особых качествах «Пшеничной водки» позднего социализма или произошло естественное понижение градуса напитка в результате частичного испарения спирта, осталось для Джинна неведомым. Прислушавшись к ощущениям в своём организме и не зафиксировав никаких негативных реакций, он решительно закинул оставшуюся водку в рот.

«Не, ну не выливать же ценный продукт на землю. Да и обратно в бутылку как то неприлично… Но больше не буду. Однозначно. Эксперимент успешно завершён: водка, как водка,» — сделал фундаментальный и эпохальный для всего мирового сообщества вывод Джинн.

Он вальяжно уселся на импровизированный табурет и достал сигаретную пачку. Неспешно, с наслаждением затянулся ароматным дымком, откинулся спиной на грязную кирпичную стену. Теплая волна заполняла желудок и плавно растекалась по всему телу, расслабляя мышцы, вытесняя из сознания тревожные мысли и опасения.

«Хороша чертовка! Ай, красава! Уважаю. Вот только выпивка без закуски — это непорядок, признак дурного тона,» — притушив сигарету о кирпичную кладку, Джинн аккуратно пристроил окурок в шов кирпичной кладки и отправился за закусью. Жадничать не стал и притащил из кладовки суточный сухпаёк целиком. Расстелил на полу кусок полиэтиленовой плёнки и распотрошил пакет, извлекая его разнообразное содержимое. Открыл и поставил греться на спиртовке баночку гречневой каши с тушёнкой. Сказать, что запах консерванта разбудил аппетит — ничего не сказать. Последний сыграл роль внезапной боевой тревоги, взорвав желудок шквальным выделением желудочного сока и наполнив ротовую полость обильной слюной.

Не дожидаясь полной готовности блюда, Джинн распотрошил пачку галет, плеснул в кружку ещё порцию водки и мгновенно употребил её строго по назначению. Пресная печенюшка показалась изысканным деликатесом, а последовавшая за ней тепловатая каша, вообще ассоциировалась в восторженном сознании с пищей древнегреческих богов.

В какой-то момент наступило состояние изменённого сознания: краски вдруг стали неестественно ярки и насыщенны, окружающие звуки изменили привычную тональность, пространство воспринималось гармоничным, слаженным и в тоже время несколько нереальным, похожим на призрачно дрожащий мираж. Джинн находился ещё в той стадии опьянения, когда рассудок чётко осознавал происходящее и получал наслаждение от ощущений микрокосмоса который внезапно обрёл. В дверном проёме ландшафт местности вызывал лишь позитивные, умиротворяющие эмоции. Даже низкое серое небо с редкими проталинами синевы не навевало тоски и уныния, а, напротив, казалось уютным покрывалом, что защищает от невзгод и опасностей.

«Всё в норме. Завтра придумаю, как из этой передряги выбраться. Фигня вопрос… Подкоп сделаю… Или через потолок пробьюсь… А сегодня и отдохнуть можно. Имею полное право, — виртуально разрешив все свои проблемы, Джинн решительно набулькал ещё „пару капель“ веселящего зелья в свою „рюмашку“, залпом осушил её и без зазрения совести произвел дикий, варварский налёт на оставшиеся всевозможные пакетики и баночки суточного пайка. — Ерунда, жратвы мне хватит… Но с водкой, пожалуй, надо завязывать… Похоже я увлёкся этой стервой,» — он решительно закрутил крышку бутылки и отставил негодяйку к стенке. Минуты две спустя, всё же налил в кружку ещё одну порцию водного раствора этанола, оправдывая данную слабину веским безапелляционным доводом: «Крайняя, на посошок».

Закурил ещё одну сигарету, но ощущения эйфории почему-то больше не наблюдалось. Никотиновый привкус горчил во рту и удовольствия не приносил. Внезапно грусть и печаль охватили странника липкими холодными всепроникающими щупальцами. Небо из уютного пуховика как-то незаметно обратилось в мрачную унылую пелену, скрывающую от взора нечто светлое и желанное. Обведя мутным взглядом пыльное помещение с бетонным полом, усыпанным всевозможным хламом, Джинн даже передёрнулся от отвращения. Неприятная прохлада проникала казалось в самое сердце. Вновь стало бесконечно жалко себя. Даже не как биологическую субстанцию под руководством содружества нейронных облаков, а как осознанную личность, нечто большее, чем биологический объект — часть глобальной ноосферы. Окинув внутренним взором свои прожитые годы, он пришёл к неутешительному выводу: при всём обилии освоенной информации, он не так уж много и повидал. Да и повиданное не отличалось своей изысканностью, утончённостью. Наоборот, зачастую представляло из себя серую заурядность, а порой и того хуже. Совсем не с теми людьми общался, дружил, искал их внимания и понимания. Определял перед собой глупые, порой ничтожные цели, а что самое обидное, не смог выставить именно первостепенные, ключевые, позволившие бы достичь гармонии духа, просветления или, на крайний случай, удовлетворения и равновесия. В глубине сознания Джинн, естественно, понимал, что подобный удел предписан большей части людишек, живущих на данной планете, но легче от этой избитой истины не становилось. Больнее всего болит своя «царапина».

Тяжело вздохнув и сурово нахохлившись, горемыка затянул осипшим голосом есенинские, такие простые, но от этого ещё более гениальные, вирши о золотой осенней роще и журавлях, печально курлыкающих про ушедшую молодость, несбывшиеся мечты, неоправданные надежды. Горькие, как полынь, слова, царапая горло и душу, срывались с губ шершавой опавшей листвой. Одинокая слеза прочертила короткий трек по давно немытому лицу и мгновенно поглотилась прокуренными усами поющего.

Бедолага судорожно отвинтил пробку, вылил остатки водки в кружку и осушил её до дна. Его передернуло от отвращения, даже спиртное не казалось уже этаким эликсиром силы и радости, а по сути своей превратилось в пошлую анестезию, замораживая не только физические ощущения, но и душевные терзания. Пустая бутылка, неловко отставленная к стенке, упала и обиженно покатилась по полу, визгливым скрипом выражая своё возмущение и презрение к человеку, которому она отдала всё своё прекрасное содержимое. С трудом поднявшись, пошатываясь и натыкаясь на острые кирпичные углы Джинн угрюмо поплёлся в «спальню». Инстинктивно сжавшись в позу эмбриона, пытаясь спрятаться от этого неуютного, безжалостного мира, он провалился в чёрное алкогольное забытье.

*****

Назвать следующее утро мрачным — это всё равно что обозвать семибальный шторм безобидным волнением морских масс. Выпитая в два приёма, оставшаяся со вчерашнего банкета, бутылка минеральной воды вызвала обильный липкий пот по всему телу и мгновенную слабость. Провалявшись в кровати ещё пару-тройку часов, Джинн поднялся с постели и в полумраке подвала побрёл к холодильнику. В черепной коробке исступлённо долбил в мозг взбесившийся дятел, вышибая из него даже те жалкие остатки примитивных обрывочных мыслей, которые ещё могли генерироваться. В глазах возникали неясные образы объектов, достроенные похмельным мышлением из обстановки плохо изученного пространства. Наткнувшись на валявшийся на полу кирпич, бедолага зашипел от боли и грязно выругался, сам поражаясь плотности исходившего от себя перегара. С отвращением сплюнув густую слюну, рванул дверь холодильника на себя, он дрожащими руками выхватил бутылку водки из нутра хищного ящика Пандоры, отвинтил пробку и на одном дыхании сделал несколько глубоких глотков. Сжавшись от рвотных позывов, стараясь даже не дышать, Джинн терпеливо ожидал обезболивающего эффекта. Через какое-то время дятел в голове утомился барабанить по мозгам туповатого индивидуума и упорхнул в незваные гости к другому раздолбаю. Сердце наконец-то заработало ровно и уже не билось испуганной птичкой о стенки грудной клетки. Желудок перестало стягивать спазмами обжигающей боли. Короче, больной пошёл на поправку. Ну а его расслабленная тушка побрела к постели и ещё часов пять провалялась в ней, оглашая тёмное подземелье душераздирающим храпом богатыря, отрубившему Зелёному Змию все его головы и хвосты.

Проснулся Джинн уже на исходе дня от вечерней прохлады что тайком соскользнула в подвал через открытую дверь, которую в алкогольном угаре жилец так и не удосужился прикрыть. Согревая себя быстрыми движениями, затворник живо сбегал за дровишками, распалил костерок и приготовил себе скромный ужин. Хотя проголодавшийся организм и требовал обильной трапезы, но, после изобильного пиршества безо всякого на то повода, Джинн решительно ввёл режим строгой экономии. Он уже устал упрекать себя за впустую потраченные ресурсы и время, философски пришёл к мысли, что рефлексировать о прошедшем — пустое, непродуктивное занятие. Это только в фантастических утопиях можно вернуться в прошлое и переиграть ситуацию заново. А вот реальная жизнь безжалостна, что сделано то сделано. Вот поэтому и думать прежде всего необходимо о насущных проблемах. Ну и по возможности планировать своё будущее, но особо вдаль не заглядывая.

«Но в первую очередь нужно разобраться с врагом! — в мрачных багровых отблесках пламени пострадавший от спиртосодержащего раствора направился к коварному холодильнику, по пути прихватив с пола массивный пыльный кирпич. — Ща я вам, гадюки белоголовые, мордочки то отрихтую!»

Решительно дернул ручку хранилища зла и в открытом проёме, на стекле дрожащих бутылок, испуганно замерцали блики отражённого огня.

— Что, припухло от страха, колдовское отродье средневековых алхимиков? И правильно… Страшен я во гневе своём! — яростные слова разорвали тишину подвала подобно взрыву наступательной гранаты. Правда Джинн уже понимал, что крушить стеклянные ёмкости в жилом помещении есть глупость несусветная, но сознание требовало выплеснуть гнев физически в виде звука, движения. — Ладно, живите пока. Но даже булькать мне не сметь!

Ещё немного посмотрев на ряды бутылок презрительным тяжёлым взором, борец за трезвый образ жизни решительно захлопнул дверцу, для надёжности подперев её кирпичом.

*****