Вместо вступления
Несколько недель меня преследовал один и тот же вопрос: «О чем бы ты написала письмо, если бы тебя попросили рассказать о пережитом и о том, как ты справляешься с последствиями?»
Этот вопрос въелся в сознание, не давая покоя, словно назойливая муха, неотступно жужжащая над ухом.
«Что было самым ужасным?»
«Как ты сумела пережить это?»
«Зачем тебе вообще об этом говорить?»
«Беги, спрячься, прости его и себя, забудь и двигайся вперед», — настойчиво шептал мой испуганный внутренний голос. Но именно в этот момент, когда я услышала эту последнюю мысль, я наконец осознала истинную причину, по которой мне необходимо об этом рассказать. Пока внутри меня будет храниться эта невыносимая боль, пронизывающий ужас и липкий страх, пока они отравляют мой измученный тревогой разум, я никогда не смогу по-настоящему забыть и начать жить дальше.
Так родилась идея создания этой книги. Я буду делиться своей историей, чтобы освободиться от груза прошлого и найти путь к исцелению.
И если это поможет хотя бы одному человеку, вся боль, прожитая мной не будет напрасной
Открытое письмо из глубин отчаяния: путь к спасению начинается с любви к себе
Когда ты тонешь в кошмаре, реальность искажается. Тебе кажется, что все еще можно исправить, что достаточно лишь немного потерпеть, переждать бурю, и жизнь наладится. Но нет, надежды на самоисцеление часто оказываются иллюзией.
С каждым новым витком бесконечного колеса отчаяния я погружалась все глубже, и шансы на спасение таяли. Но даже в кромешной тьме выход всегда есть, хотя порой он скрыт за стеной страхов, боли и обид. В моменты отчаянной борьбы с этими разрушительными чувствами смерть кажется единственным избавлением.
За минувший год эта мысль не раз посещала меня. Трижды я предпринимала попытки уйти из жизни, одна из которых едва не стала последней. Но я здесь, и причина моего выживания проста: осознание того, что самоубийство не облегчит мою боль, а станет трагедией для моих близких. Не мне предстоит оплакивать утрату, не мне расплачиваться с долгами, не мне расти без матери, ища утешение в случайных людях. Мне уже не будет больно, а им — вечно. Стоит ли мимолетное избавление вечной муки для тех, кто любит, тех, кого безумно люблю я?
Оказавшись на грани гибели по собственной воле, я осознала, что достигла дна. Эмоционального, духовного, материального.
Полный крах.
Но вместо того, чтобы сдаться, я оттолкнулась.
Сейчас, всего полгода спустя, прошлое кажется смутным и искаженным, но я помню ту адскую боль. Никакие вещества не способны заглушить чувство бесполезности, нелюбви, ненужности. Они лишь превращаются в оружие в руках самого страшного судьи — меня самой. Ведь я знаю о себе все, все понимаю и осознаю. Лишь поняв, что я сама себя разрушаю, не люблю, ненавижу себя и свою жизнь, сводящуюся к мимолетным «встречам» с тем, кого люблю больше всего на свете, приправленным отвращением к себе и болезненной зависимостью, я начала медленно, по крупицам вытаскивать себя из болота зависимости, созависимости и боли.
Зная своего главного врага, ты можешь ему противостоять. Если твой главный враг — ты сам, ты можешь превратить себя в лучшего друга, который знает тебя как облупленного, понимает и всегда будет на твоей стороне. Но дай ему власть уничтожить тебя — и он с удовольствием воспользуется любой возможностью.
Мое письмо — это призыв к самой себе не бросать себя. Призыв беречь себя для себя, как сказал мой некогда любимый человек.
Для меня не будет большей награды, чем помочь тем, кто пережил или сейчас переживает подобное. Знайте, выход есть!
Давайте найдем его вместе?
Часть 1. Внутри замкнутого круга
Первое, о чём стоит помнить, столкнувшись с травмирующим опытом — нельзя было поступить иначе. Вот просто нельзя, и все тут!
В каждом моменте времени я поступала так, как могла. Для принятия решения были свои причины, предпосылки, обстоятельства. И каждое решение было верным в моменте здесь и сейчас. Винить себя за то, что не была достаточно умной/сильной/мудрой/не умственно отсталой, нельзя.
Вторая фаза — осознание последствий и принятие ответственности. Именно я, а не кто-то другой совершал тупые действия, надеясь на понимание и поддержку человека, ради которого все это делалось. И дело вовсе не в том, что я начну грызть себя, ежедневно в глубине души проходя по площади обнаженной под крики «Позор!». Нет. Это о том, что нужно принимать себя и свою роль в своей жизни. Свою значимость. Свою ценность. Если я понимаю, что все, что происходит со мной, зависит от меня, в первую очередь, то и справляться с жизненными трудностями будет легче. Как попала в капкан, так из него и выйду.
Третий аспект — анализ. Анализ всего, что стало причиной той ситуации, в которой я нахожусь. Не опускаться на дно самобичевания, а критически, спокойно и взвешенно рассмотреть ситуацию, как бы, сверху. Так опыт будет менее травматичным, а последующие решения — более разумными. И самое главное — понять, что иногда не бывает верных решений. Просто потому что рядом человек, который в силу своих способностей, опыта или характера не способен понять меня, принять и осознать такой, как я есть. Важно опознать маркеры, которые в будущем уберегут меня не только от дурных решений, но и от дурных людей, которые под маской родного человека будут наносить мне непоправимый вред, пытаясь сломать внутреннюю опору внутри, основанную на достоверной истине. Если есть опора внутри, то нужно опираться на неё, только на неё, при этом используя свою гибкость мышления и критический подход, дабы снова не погружаться в пучину чужого сознания, которая ко мне, в общем-то, может не иметь никакого отношения.
Если внутри у человека тьма, ложь и холод, разве он сможет увидеть свет? А если увидит, то каким будет первое побуждение? Погасить, сломать, убить. Мне такое не надо.
И последнее, но самое болезненное. Прожить эмоции и чувства. Позволить себе, наконец, погрузиться туда, на самое дно своей души, где обитает страх, стыд, боль и обида. Встретить там себя тогда и вывести себя оттуда, поясняя самой себе, что происходило в этом моменте и почему это происходило. Предшествующий анализ поможет ответить на свои собственные вопросы, в частности, на самый главный, который терзает меня постоянно.
За что так со мной? Почему со мной поступили именно так?
Так я дам сама себе опору на себя, обретя в своем лице лучшего друга, который и поддержит, и объяснит, и пожалеет, и даст силы двигаться дальше. А если моя маленькая девочка, которую избивали в холодной темной квартире, спрятавшаяся от агрессора на полу ванной, испуганно пытающаяся защитить свою жизнь и здоровье, хотя уже вся синяя от ударов по щекам и голове, останется там одна, навсегда — разве я смогу простить себе, что бросила ее там одну, не выведя из темного и злого пространства?
Не смогу. Поэтому я смело заглядываю в глубину своей памяти и нахожу её, снова и снова, в разных сценах, где мне делали больно, поступали жестоко и несправедливо.
И тяну свою руку.
В своих рассуждениях я часто возвращаюсь к теме внутренней опоры, веры в собственные силы. Мне кажется, это важный момент, который стоит рассмотреть подробнее, прежде чем я погружусь в описания личного духовного пути.
Сразу оговорюсь: хоть у меня и есть степень магистра психологии, я не претендую на роль эксперта с огромным опытом. Я просто человек, столкнувшийся с жизненными трудностями и, методом проб и ошибок, нашедший свой путь. Поэтому я буду говорить простым языком, чтобы быть понятой каждым, кто прочитает этот текст.
Под опорой на себя я понимаю способность осознавать реальность, мыслить и познавать мир, двигаясь от простого и достоверного к сложному и достоверному. Этот подход помог мне развить критическое мышление, позволяя исключить чужое влияние на мои суждения, благодаря осознанию отправной точки, от которой строится дальнейшее поведение. Опираясь на достоверные факты о себе, своей биографии, я пришла к пониманию личной ответственности. Я перестала винить других в своем состоянии, перейдя от принципа «со мной поступают плохо, потому что я поступаю плохо» к принципу «я действую в соответствии со своими принципами, а выбор другого человека — это его ответственность».
Возможно, это пока звучит сложно. Давайте обратимся к детству. Я росла без отца, зато у меня были братья и гиперопекающая мама. Я очень люблю свою семью, но, вспоминая, как меня оберегали, не давая возможности самостоятельно подумать или что-то решить, мне становится понятно, почему я всегда тянулась к людям или группам, где уже были установлены правила, которым можно следовать, получая взамен социальное одобрение. Меня научили, что я сама думать не могу: «подрастешь — узнаешь», выбора у меня не было: «тебе это совсем не нужно». Опираться на взрослого было можно, но опасно: если мне и делали что-то приятное, то обязательно подчеркивали, насколько это было затратно и трудоемко. Чувство вины и стыда за то, что я напрягаю взрослых своими проблемами, прочно укоренилось во мне.
Моя психика сформировалась весьма своеобразно. После гиперопеки в раннем детстве мне пришлось быстро повзрослеть из-за трагедии в семье — смерти старшего брата. Я словно застряла между бесконечным страхом совершить ошибку и необходимостью что-то делать, чтобы не оказаться виноватой. Я постоянно должна была действовать, но при этом отчаянно боялась что-либо предпринять. Моя опора была утрачена: средний брат уехал, мама и бабушка горевали. В восемь лет мне пришлось стать «мамой» для своей мамы: научиться готовить, убирать, вытаскивать ее из депрессии и напоминать о необходимости возить меня в школу.
Казалось бы, пора обрести опору в себе, ведь я стала такой самостоятельной и взрослой, пусть и слишком рано. Но ребенок не может быть взрослым. Возможно, именно потому, что я так рано решила, что от меня зависит благополучие семьи, я легко вступала в отношения с «потерянными детьми», которые так же не знали, как быть взрослыми. Мне хотелось, чтобы кто-то решал мои проблемы, а я лишь следовала правилам, ведь «так и должно быть». И только сейчас, в 28 лет, спустя 20 лет, я понимаю, что все люди разные, что не все понимают, чего я от них хочу, что нужно не просто тащить все на себе, делая вид, что все в порядке, а просить, спрашивать и обсуждать свои ценности и потребности на берегу. Никто не обязан соответствовать образу в моей голове только потому, что я считаю это правильным.
Я так долго верила, что близкие люди меня знают, просто потому, что «иначе и быть не может». Доверяла их суждениям, как своим собственным, пыталась соответствовать их представлению о том, какой я должна быть. И ждала, что и они будут соответствовать моим надеждам.
Все изменилось, когда самый родной человек пытался убедить меня, что я делала то, чего никогда не было, что я — другой человек. Тогда я впервые ощутила, как мне нужна опора внутри, потому что все, что он говорил — было ложью.
Так я пришла к своей идее опоры. Мне просто нужно было найти в себе силы поверить в свою адекватность, иначе я бы просто рухнула. Инстинкт самосохранения заставил мой мозг работать по-новому, защитить меня от саморазрушения, помочь мне выжить. И я начала искать то, на что могу опереться.
Когда меня обвиняли в том, чего я не делала, я чувствовала дикую ярость, разочарование, обиду, боль. Ничего не доказать, только кричать в пустоту. Но когда разум прояснился, я поняла: этого не было. И значит, я больше не позволю никому сломать меня. Чем сильнее пытались заставить поверить в неправду, тем сильнее я верила в себя.
Теперь я использую простой способ в общении с теми, кто пытается навязать мне свое мнение. Я нахожу самый простой и точный факт, который знаю точно, потому что он касается меня, и начинаю с него, как с отправной точки. И смотрю, где начинается манипуляция. Часто оказывается, что это происходит, когда собеседник задевает свою боль и пытается скинуть ее на меня.
Но нет уж, спасибо! У меня своей хватает.
Вот что для меня опора внутри. Найти самый маленький, но верный факт и, опираясь на него, понять, что происходит и что со мной все в порядке.
Исключая ложь, я нахожу истину. И это — невероятный дар, который я получила только в 28 лет, став мамой двоих детей, поработав несколько лет в информационном поле и получив две степени образования.
Но лучше поздно, чем никогда, правда?
Глава 1. Отражение в кривом зеркале
Одним из самых сложных и болезненных этапов построения внутренней опоры является разрушение иллюзий. Признаюсь, мне свойственно создавать «иллюзорные» миры, которые с детства служили защитой от трудностей и трагедий.
Например, столкнувшись со смертью близкого человека, я уходила в иллюзию, где он жив, но уехал далеко и навсегда. Я избегала похорон, поскольку сама мысль о них была невыносима. Принять смертность и неизбежность утраты казалось невозможным, ведь трагедия пришла слишком рано, чтобы прожить и оплакать её осознанно.
Другой пример — абьюзивные отношения, полные насилия и контроля. В них я создала иллюзию, что партнёр просто ошибается, а если я буду вести себя «правильно» и докажу свою правоту, он изменится и станет уважать меня и любить так, как я мечтаю.
Но нет, этого не произойдёт.
Осознание иллюзорности этой надежды стало болезненным ударом, и я долго оттягивала выход из отношений, хотя понимала, что каждый возврат в иллюзию причиняет мне новую боль. Это похоже на натянутую резинку: резкий и окончательный разрыв рвёт её и оставляет болезненный шлепок на уязвимом месте, но затем рана начинает заживать. Когда же я намеренно вхожу и выхожу из этого круга, резинка ослабевает, и вход в виток кажется безболезненным. Но насилие вновь натягивает резинку, и она снова бьёт по больному месту, не давая ему зажить, превращая его в огромный незарубцевавшийся кусок мяса на месте души.
Важно понять, сколько ещё времени мне нужно на этот бесконечный бег по кругу. Сколько лжи, насилия, побоев, ненависти и унижения я готова вынести, прежде чем осознаю, что это замкнутый цикл?
Мнимое счастье, которым манипулятор пытается подкупить меня, играет на самых светлых чувствах, которых он сам не испытывает. И вот, чтобы очистить эксперимент, я принимаю решение прекратить взаимодействие с ним, чтобы позволить ранам на душе зажить.
Время вышло. С меня хватит.
Но именно в этот момент, когда мне казалось, что я вырвалась из порочного круга, всё только начиналось.
В своих размышлениях я рассматриваю зависимость и созависимость как два неразрывно связанных понятия. Как женщина, пережившая оба этих явления одновременно, я поначалу видела только зависимость партнера. Однако вскоре осознала, что, играя роль спасателя для своего мучителя, я и сама попала в зависимость — от его эмоций, его чувств, от него как личности. В конечном итоге, пытаясь вытащить его из бездны пагубной зависимости, я оказалась в прочном плену химических веществ, выбраться из которого смогла лишь самостоятельно, оставшись наедине с собой.
После болезненного разрыва с мужем, после восьми лет отношений, я решила кардинально изменить свою жизнь.
«Если не получилось так, буду действовать совершенно иначе», — подумала я и превратилась из преданной и спокойной жены в «свободного человека».
Моя свобода выражалась в открытом общении со всеми, частых встречах с друзьями под алкоголь, тусовках, новых знакомствах, путешествиях и, как я это называла, «самосовершенствовании». Однако это было лишь внешней оболочкой. Развивая социальную, профессиональную и физическую сферы, я совершенно потеряла себя, словно губка, впитывая все: новые знания, людей, возможности, не строя планов и живя одним днем.
В моей жизни на тот момент не было запрещенных веществ, зато было много алкоголя. Он служил и утешением в горе, и поводом для радости, «социальной смазкой» для знакомств, способом убить время, стимулом для творчества и топливом для жизни.
В моей жизни не было настоящей любви. Воспитанная на детских сказках о прекрасных принцах, спасенных любовью доброй девушки, я выбирала самых сложных и неподходящих мужчин и буквально завоевывала их внимание. Я отдавала все: внимательно слушала их истории, смеялась над шутками, помогала, становилась ближе родной матери. Но это была не я. Я вкладывалась в людей, многим жертвовала, отдавала последнее, а когда отношения достигали серьезной стадии, начинала требовать взаимности, что становилось для них неприятным сюрпризом. Удобная девочка вдруг превращалась в капризную и требовательную.
«Мы так не договаривались», — словно говорили они.
Мне было непонятно, почему люди не понимают, что должны вести себя взаимно! Почему мне не отдают столько, сколько отдаю я?
Ответ оказался прост: меня просто никогда не любили. Ко мне испытывали страсть, привязанность, чувство ответственности и вины, но не любовь.
Что такое любовь? Я до сих пор не знаю, но верю, что ещё смогу разгадать эту загадку. Может быть, ещё до конца этого рассказа.
Последние отношения стали апогеем насилия в моей жизни, и начались они с сильного очарования. Я была влюблена. Зная о зависимости партнера, я вновь захотела стать спасателем, вытащить его, показать, что есть другой мир. Тот факт, что мужчина за 30 с лишним лет не справился с зависимостью самостоятельно или с помощью близких, меня не смутил.
«Ведь я особенная, а они ничего не понимают», — думала я.
В этих отношениях он был и жертвой, и тираном. Мы полностью отыграли треугольник Карпмана. Начали со «спасателя — жертвы», закончили «тираном — жертвой», при этом роли менялись кардинально. И я была тираном, и он спасателем, но в конце концов все переплелось настолько, что стало невозможно разобрать, кто какую маску надел.
В отношениях такого рода играют все, без исключения. Ложь становится неотъемлемой частью каждого участника, пронизывая их действия и мысли. Даже если один из партнеров осознает губительность этого порочного круга и захочет вырваться, второй, убежденный в своей правоте и справедливости, будет всеми силами удерживать его.
Встает вопрос: продолжать ли носить маску жертвы, или начать жить по-настоящему? Осознать, что такие отношения разрушают тебя, и вырваться из замкнутого круга, или оставаться в нем, пока партнер не уничтожит тебя, или пока ты не сделаешь это сама?
Этот выбор — личное дело каждого. Мое решение было принято давно и оставалось неизменным. Но когда моей жизни нависла смертельная угроза, когда на чаше весов оказалась моя жизнь и пропитанная ложью иллюзия, выбор стал очевиден.
Я выбрала себя
Глава 2. Сладкий яд
Всё началось с неприкрытой физики, редких встреч и горизонтальных свиданий. Но постепенно между нами стало зарождаться нечто большее, чем просто влечение. Меня поражало, насколько этот человек мне подходит. Его взгляды, интересы, принципы — всё находило во мне отклик и вызывало всё большую симпатию.
Он представлял меня своим друзьям как «подругу», поддерживал меня во всём и подчеркивал мои достоинства в компании. Я чувствовала себя значимой, замеченной, признанной — ощущение, которого мне так не хватало в детстве. Эта потребность во внимании и сформировала сильную привязанность.
Но меня сразу предупредили: любви не будет. Только дружба с редкими интимными моментами, и никаких обязательств.
И что я сделала, когда поняла, что меня отвергают?
Правильно, начала прогибаться и подстраиваться, чтобы заслужить любовь этого недоступного героя. Я не понимала, что, когда человек говорит: «Не связывайся со мной, я плохой», нужно бежать, а не доказывать, что он ошибается. Мой «спасатель» нашёл себе жертву для спасения.
Быть рядом в любое время суток? Отвезти и привезти куда угодно без вопросов? Одолжить денег или купить всё, что нужно?
Легко!
Его исчезновения на недели и внезапные появления посреди ночи с равнодушным «привет» стали привычным сценарием. Он учил меня, как жить: диктовал стиль, манеру речи, образ мыслей, а затем снова растворялся в небытие.
Чем больше я проникалась им, тем острее чувствовала боль от его отсутствия. Жестокая игра в «горячо-холодно» превратила мою привязанность в нерушимую зависимость. Я бросала свидания, встречи с друзьями, важные дела, чтобы оказаться рядом с ним, с тем, кто вызывал во мне целую гамму чувств. Пытаясь заглушить пустоту, я искала утешение в других людях, но всё меркло перед мимолётным сообщением от него. Он казался идеальным, недостижимым, а потому — таким пленительным.
Масштаб манипуляций, которым подверглась моя психика, я осознала гораздо позже, когда путь назад, как мне казалось, был отрезан.
После одного из особенно длительных исчезновений он познакомил меня с веществом, которое до предела обостряло мои чувства. Близость с ним казалась неземным восторгом, каждое его слово — божественной мелодией. Желание вновь испытать это заставляло меня искать любой возможности быть рядом. Это произошло как раз тогда, когда я всерьёз задумалась о разрыве, но после этого все мысли об уходе рассеялись.
Позже я терзалась вопросом: была ли моя любовь настоящей или это просто химическая зависимость? Вещество вызывает сильную привязанность, неотличимую от любви, но без него она исчезает. Однако в моём случае оно, скорее, было катализатором. Мои чувства сформировались задолго до этого. Иначе я бы тосковала по новой дозе, а не по нему. Мне было безразлично, где и как мы встретимся. Мне просто нужно было быть рядом, и эта мысль преследовала меня, пока он пропадал.
В эти периоды мучительных ожиданий я размышляла о том, чтобы прекратить эти отношения, которые он упорно называл дружескими. Я же считала, и, как мне кажется, небезосновательно, что отношения между двумя людьми, имеющими физическую и духовную связь, испытывающими взаимную симпатию и привязанность, вполне можно назвать романтическими. Но, видимо, это было так только для меня, а он продолжал твердить: «Я никогда тебя не полюблю».
Чтобы понять, что мной движет — вещество или всё же любовь, — я решилась на эксперимент: употребила это вещество с другим человеком. Эффект оказался нулевым. Мне было неинтересно, скучно и безразлично. Мне нужен был не наркотик, а человек, который сам стал для меня главным наркотиком.
Впоследствии я больше никогда не употребляла это вещество ни с кем, кроме него. Осознание того, что мне нужен именно он, а не то, что он приносит с собой в зип-пакете, помогло мне сохранить остатки достоинства и чести даже в этой дикой ситуации. Поэтому этот эксперимент, каким бы жалким и глупым он ни казался, я считаю успешным. Он доказал мне, что я не шлюха, которая спит со всеми подряд ради кайфа, а женщина, которая любит человека, который любит только кайф.
И я приняла его условия игры.
Наши отношения, всё ещё называемые им «дружескими», становились всё более тесными. Дошло до того, что, когда у него возникли проблемы с родителями, он переехал ко мне и моим детям в мою квартиру, взятую в ипотеку незадолго до этого. На тот момент я была самодостаточной женщиной: у меня была хорошая работа, собственная квартира и машина, я хорошо выглядела.
Чем не «подруга», готовая прийти на помощь?
Конечно, всё преподносилось так, будто инициатором всех изменений была я. Я уже безоглядно любила его и рассматривала совместную жизнь как возможность проявить себя и завоевать его сердце. Он же благосклонно принимал мои предложения, не уставая повторять, что это исключительно ДРУЖЕСКИЕ отношения, на всякий случай.
Пока он спал в соседней комнате, я мечтала о том, как он позовёт меня к себе, прижмёт к груди и признается в любви. Но этого не происходило. Мои попытки приблизиться к нему отвергались. Я могла прийти, только когда он меня приглашал, говорить о чувствах, только когда он позволял.
Мне запрещалось даже думать о каких-либо проявлениях инициативы.
В финансовом плане появление мужчины в моём доме отразилось негативно. С его стороны не было никаких попыток внести вклад в бюджет, а я не настаивала: ему и так тяжело, мы как-нибудь справимся. Зато употребление стало происходить чаще, денег стало не хватать. В ход пошли кредитные карты.
Несмотря на это, мы неплохо ладили. Он на удивление быстро нашёл общий язык с моими детьми, придумывал для них разные развлечения. Иногда он критиковал мои методы воспитания, и я слушала, хотя и знала своих детей как облупленных.
В целом, атмосфера была благожелательной.
Через какое-то время мы расстались. Его фраза «Найди себе нормального парня» послужила для меня сигналом к действию, и я, отчаявшись получить его любовь, пошла на свидание. Молодой человек пригласил меня в кино, где я не слышала звонков и сообщений от моего сожителя. Он пришёл в ярость, когда я вернулась домой. Он отказался со мной разговаривать. По совпадению, в этот момент меня попросил о помощи муж моей близкой подруги. Я отправилась к нему, предварительно предупредив молчаливого сожителя. Он промолчал, а я, проведя полчаса в гостях, получила сообщение «Забери ключи». Ключи были брошены мне в лицо без каких-либо объяснений. Он просто исчез в ночи. Я проплакала всю ночь в пустой квартире.
И вот, спустя время, мои мечты сбылись: мой друг признался в своих чувствах. Он объяснил свой поступок ревностью и тревогой за меня. Я приняла это за чистую монету, не понимая, что это был первый звоночек грядущего адского контроля. Так начались наши отношения.
Каждая встреча после этого проходила под воздействием вещества.
Он потребовал, чтобы я рассказала ему всё, что было у меня до него: количество партнёров, полную историю моей жизни, все контакты. Затем последовал скрупулезный осмотр моего телефона в поисках скрытых знакомств и переписок. Это сопровождалось криками, выяснением обстоятельств и прочими «радостями» желанной мною любви. Если я в чём-то не хотела признаваться или не могла вспомнить точных дат, обстоятельств и людей, меня оскорбляли, а я…
Я до сих пор помню чувство унижения и бессилия, когда ты лежишь в ногах у любимого мужчины, плачешь и умоляешь, а он холодно бросает тебе: «Не верю».
С того момента наши встречи проходили по одному сценарию: вещество, романтика, любовь, анализ моего телефона, скандал, унижение, расставание. Со временем к этому списку добавились угрозы и побои.
Сколько раз он врывался ко мне посреди ночи, перетряхивая квартиру в поисках вымышленных любовников… Сколько раз обвинял в изменах, когда я, измученная его изматывающими неделями, спала без задних ног у матери и даже не слышала его звонков.
Каждый мой шаг был под контролем. Любое отсутствие связи становилось поводом для скандала. Он кричал, что я ему изменяю, употребляю наркотики с другими. Дошло до абсурда: меня начали обвинять в вещах, которые и присниться бы не могли законопослушной и покорной мне. Мне присылали интимные фото и видео с похожими на меня женщинами, утверждая, что на каждой из них — я. Обвиняли в проституции, требовали детализации звонков, скрины переписок, банковских переводов — всё, чтобы доказать мою «вину».
Но даже если правда была на моей стороне — мне не верили.
Меня обвиняли в том, чего я не делала даже в те дни, когда была рядом с ним. Я сходила с ума. Меня убеждали, что я не та, кем являюсь, и я начала сомневаться в своей адекватности. Вспоминая себя в те дни, я удивляюсь, как меня не госпитализировали с психозом или параноидальным бредом.
Меня полностью изолировали от друзей и подруг. Даже поездка к маме, и тем более переезд к ней, потому что я не могла оплачивать свою квартиру и сдала её, воспринимались в штыки. Он твердил, что я продолжаю жить в той квартире и встречаться там с любовниками, а девушка, которая сняла квартиру — моя знакомая, с которой я разыграла спектакль.
Это было страшно. Это страшно, больно и опасно.
Первая попытка суицида случилась, когда мы начали снимать квартиры посуточно, так как на улице встречаться было неудобно. Меня обвиняли в том, что я снимала эти квартиры с любовниками, кололась наркотиками и устраивала оргии. Но я никогда в жизни не снимала квартир посуточно, никогда не изменяла ему и никогда, НИКОГДА не употребляла наркотики с помощью инъекций. Хоть я и была в зависимости, принципы у меня оставались.
И не менялись никогда, в каком бы состоянии я ни находилась.
Я помню тот день, когда стояла на окне, готовая сорваться в пропасть. Он силой затащил меня обратно, а я, обессиленная, лишь рыдала и умоляла дать мне уйти, положить всему конец.
Но конец все не наступал.
Он не наступил и тогда, когда я, сидя напротив него, полосовала руки старым лезвием. Он лишь презрительно ухмыльнулся, сказав, что это не смерть, а глупость, что так я только занесу инфекцию, а чтобы умереть, нужно резать глубже.
Он не наступил и тогда, когда я со второй попытки все же стояла на мосту, готовая прыгнуть. В первый раз я отступила и вернулась домой, вспомнив о маме и детях, но он вернул меня туда своими едкими словами и обвинениями. Его ложь посеяла во мне мысль, что смерть лучше, чем жить с его клеветой, особенно когда она исходит от самого любимого человека. А потом он говорил, что в тот день, когда я исчезла во тьме, я отправилась к любовникам за утешением, напрочь забыв, что именно он приехал ко мне с этой целью.
От этого всего меня тошнило, это мерзко и низко.
Меня спасло принятие. Я выдохлась в этой борьбе с ложью и просто перестала реагировать на его выпады. Сначала это было невыносимо, потом становилось легче, пока не стало совсем просто.
Осознав, что со мной все в порядке, укрепив свою внутреннюю опору, я отсекала ложь, полагаясь только на истину — на то, что я точно знала. Ведь я знаю себя, я все помню.
Я поняла, что ничего этого не было.
Все это происходило лишь в его голове.
Глава 3. Игры, в которые играют зависимые
Я долгое время находилась в отношениях, которые разрушали меня изнутри. Я отчаянно цеплялась за партнера, надеясь, что мои старания будут замечены, оценены и, наконец, вознаграждены любовью и уважением. Я искренне верила, что если приложу еще немного усилий, меня полюбят.
Ключом к пониманию стала психология, знания из которой я черпала из различных источников, постепенно углубляясь в тему.
Особенно ценной оказалась информация о «треугольнике Карпмана». Если бы я могла лично выразить свою благодарность автору этой теории, я бы сделала это с огромным уважением.
«Треугольник Карпмана» — это модель созависимых отношений, где каждый участник попеременно играет роли Преследователя, Жертвы или Спасателя. Преследователь — это доминирующий агрессор, стремящийся контролировать и самоутверждаться за счет других. Жертва, напротив, занимает пассивную позицию, постоянно жалуясь и ища защиты. Спасатель постоянно приходит на помощь Жертве, часто забывая о собственных потребностях.
Самое важное — осознание того, что все эти роли — это игра. Каждый участник, примеряя на себя ту или иную маску, получает определенное удовлетворение от своей роли.
Жертва, несмотря на свои страдания, на самом деле не стремится изменить свою ситуацию. Ей выгодно оставаться в позиции «униженной и оскорбленной», ведь это избавляет от необходимости принимать решения, сталкиваться с жизненными вызовами и проявлять волю. Гораздо проще подчиниться Преследователю, веря, что он знает лучше, или положиться на Спасателя, который всегда вытащит из любой задницы, в которую Жертва умудряется регулярно попадать и оставаться затем порой на долгие годы.
Удобно, не правда ли?
На первый взгляд, мотивы Преследователя кажутся очевидными: стремление к власти и контролю. Однако, корни этой роли могут уходить глубже. За маской тирана часто скрывается бывшая Жертва. Устав от постоянного гнета, контроля и чувства вины, Жертва выходит из тени и начинает использовать те же инструменты, что и ее бывший мучитель, но уже с добавлением собственных, накопившихся за годы обид и претензий.
Преследователь самоутверждается, унижая Жертву, и, хотя он прекрасно помнит, каково было самому на ее месте, его мало что останавливает. Вкусив власть и почувствовав удовольствие от подавления чужой воли и манипуляций чувством вины и стыда, он редко останавливается.
Нередко происходит так, что бывшая Жертва, вырвавшись из прежних отношений, в новых превращается в Преследователя. Новый партнер может даже не понимать, за что на него обрушился этот шквал негатива. Он становится невинной жертвой, получая незаслуженную порцию унижений, искупая вину предыдущего Преследователя. Фактически, он расплачивается за грехи другого человека, сам того не осознавая.
Жертва, не осознавая своих ошибок и не анализируя прошлые отношения, обречена создавать новые порочные круги, даже с совершенно разными партнерами. Она ищет «свою» роль, даже не понимая, что причина ее страданий — она сама.