Бесплатный фрагмент - Вкус твоей лжи

Глава 1: Знакомство

Он был как дорогой коктейль: сладкий на первом глотке, обжигающий — на втором, а к третьему оставляющий горькое послевкусие. И я, всегда обожавшая риск, поймала себя на мысли, что незаметно для себя сделала следующий глоток — в глубине души зная, что отравление неизбежно

Двойной эспрессо жёг горло и заставлял сердце скакать галопом, но мандраж был не от кофе. Саша ненавидел мои опоздания, а я — его недовольство. И сегодня боялась особенно: у него уже была планерка, значит настроение наверняка взвинченное.

— Можешь рискнуть и заглянуть, но имей в виду: Александр Николаевич не один, — Наташа, моя подруга и переводчица, прикусила накрашенную губу. Она протянула стаканчик с ледяной водой. — Освежись, а то вид у тебя… уставший.

Если уж Наташа говорит — значит, выгляжу я и правда паршиво.

«Свежа как майская роза», — соврала себе, пытаясь растушевать кривую стрелку. Тридцать один, а от чего-то сердце колотится, как у первокурсницы перед первым экзаменом. Что он задумал на этот раз? И кто у него там? В зеркале уборной я увидела всё то, что пыталась игнорировать утром: синяки под глазами и волосы без приличной укладки.

Кабинет встретил меня густой волной запахов. К привычному древесному парфюму Саши примешивалось что-то пряное, тёплое — дорогой табак с апельсиновой цедрой. Чужой аромат, в котором легко было утонуть.

Саша сидел за столом расслабленно, почти самодовольно.

— Знакомься: Марк Романов. Египтолог. И мой партнёр по переговорам, — произнёс он, как будто проговаривая выученный текст.

Собеседник Саши повернулся. Тёмные волны слегка удлиненных волос скользнули по воротнику чёрной шёлковой рубашки, расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем позволяла деловая этика. Взгляд — медленный, изучающий, слишком долгий, чтобы остаться незамеченным.

— Жанна. Та самая, — он протянул руку. Тёплую, уверенную. — Александр не перестаёт вами восхищаться.

Саша резко кашлянул.

— Мы летим в Египет, — бросил он, будто между прочим, хотя пальцы постукивающие позолоченной ручкой, выдавали напряжение. — Отдохнём. И заодно посетим закрытый аукцион древностей.

— Но ведь мы собирались в Европу, — слова сорвались раньше, чем я успела сдержаться.

Он же обещал! Обещал поездку в Париж только для нас двоих. Я уже давно жду помолвочного кольца. Неужели и в этом году предложения не будет?

Марк слегка вскинул бровь — в его взгляде читалась холодная насмешка наблюдателя, которому было скучно, но стало немного любопытно.

— Присядь и дослушай, — велел Саша.

Я опустилась в кресло. Марк, не скрываясь, разглядывал меня. Высокомерный до дрожи в коленях, но притягивающий внимание — чувствуешь опасность, но отвести взгляд трудно.

Лицо — будто высеченное из мрамора мастером, который смешал античную гармонию с декадентской изысканностью: скулы, острые как лезвие, нос с едва заметной горбинкой, придающей дерзости, губы, которые даже в покое хранят полунасмешливый изгиб. Но всё это меркнет перед глазами.

Карие и холодные. Они напоминают старый коньяк, налитый в хрустальный бокал: красивые золотистые переливы, но разочаровывающая горечь на дне.

Когда он смотрит на меня, меня пробирает смутное ощущение: будто его взгляд движется по коже, неторопливо, изучающе, словно проверяет, где слабые места.

Саша открыл дверцу резного шкафа.

— Жанна, поговори с Наташей, — произнёс он вежливо, но непривычно отстранённо.

— По поводу чего?

Он достал три бокала и бутылку тёмного стекла.

— По поводу поездки. На аукционы я буду ездить с Марком. А чтобы ты не скучала — возьми подругу.

В этот момент с его руки сорвался и упал один из бокалов. Хрусталь взорвался осколками, никто даже не пошевелился.

У меня по спине пробежал холодок. Словно это падение означало больше, чем просто неловкость. Марк оторвался от золотой цепочки, на своей шее, которую крутил между пальцами и наконец заговорил:

— Если всё пройдёт так, как мы задумали, коллекция Александра Николаевича станет крупнейшей в России. Да что там — вся Европа будет исходить ядом от зависти.

Уголки его губ дрогнули — с тенью иронии, будто он знает о каждом из нас больше, чем должен.

Глаза Саши блеснули жадным огоньком. Да, он всегда был одержим древними цивилизациями. Но чтобы так… чтобы ввязаться в подобную авантюру? — Саш, а если это подделки? — спросила я слишком резко.

— Именно поэтому я и буду сопровождать вас, — вмешался Романов мягко, почти ласково. — Чтобы избежать недоразумений, обмана и прочих… восточных сюрпризов.

Его голос тягучий, бархатно-опасный, будто каждое слово он покрывал сахарной глазурью, скрывая привкус остроты.

— А где гарантия, что обманщик не вы? — сказала я прямо, не сводя с него взгляда.

Марк не моргнул.

— Жанна… — устало протянул Саша.

Марк улыбнулся — почти дружелюбно, обнажив идеально ровный ряд белоснежных зубов.

— Моя специальность — история древнего мира и история искусства древнего мира. Вы справедливо остерегаетесь: грантовых нахлебников полно, обрюзглых доцентов ещё больше, а археологов-неудачников, выдающих дешёвый амулет за сенсацию, — тьма. Настоящих египтологов в стране всего пятеро. И ваш покорный слуга — среди них.

— Но вы слишком молоды. Я бы дала вам двадцать пять. Разве, чтобы стать известным египтологом… не нужно десятилетиями учиться, работать в экспедициях?

— Всё так, — он чуть наклонил голову. — Но у меня хорошие гены.

Глава 2: Интерес

Наташа лениво листала ленту в телефоне, уткнувшись в экран. Свет дисплея выхватывал из полумрака её идеальный маникюр и скучающее кукольное личико. В эту дремотную идиллию ворвалась я — буквально: дверь хлопнула так резко, что Наташа дёрнулась, как от выстрела.

— Пакуй чемоданы! Через неделю мы будем в Египте! — выпалила я на одном дыхании.

Она медленно подняла на меня глаза — огромные, словно у фарфоровой куклы глаза.

— Серьёзно? А проекты? Клиенты? — растерянность явно перевешивала удивление.

— Саша всё уладит. Отгул, билеты, отель — всё в подарок. Полный пансион, можно сказать.

— Я не понимаю… За что?

— Он что-то ищет для своей коллекции, — начала я, и тут же запнулась.

Потому что Наташу будто подменили. Замешательство в глазах испарилось, уступив место хищной, острой внимательности. Её взгляд направился в сторону коридора — туда, где тонкая полоска света между жалюзи обрисовывала высокую мужскую фигуру, выходящую из кабинета Саши.

Марк шёл спокойно, плавно, уверенно, чуть высокомерно — с той порцией надменной грации, которой обладают люди, привыкшие, что пространство подстраивается под них.

Наташа выдохнула:

— И кто этот… бог?

— Этот «бог» — Марк Романов. Египтолог. И, да, он летит с нами, — я скривила губы, показывая, что не в восторге.

Но Наташа словно получила электрический разряд: мгновенно поправила медные кудри, приобняла себя за плечи. В глазах её вспыхнул огонь, который обычно появляется только в двух случаях: когда скидка 70% на люксовые бренды и когда рядом мужчина уровня «опасно хорош».

— Ты не шутишь?

— К сожалению, нет. Я вообще-то пыталась всё объяснить, но твой внутренний радар мужской красоты меня не слушает.

— Говори. Быстрее! — отрывисто приказала она, будто я сотрудница, обязанная докладывать, а не будущая жена её босса.

— Всё просто. Летим вчетвером. Они — лазают по пыльным лавкам в поисках сокровищ. Мы — лежим у бассейна с коктейлями и культивируем расслабленность.

— И мне реально ничего не нужно делать?

— Ни-че-го. Только быть моей подругой на отдыхе.

— А-а-а-а! — она подавила визг, но получилось так, что визг только стал плотнее. — Я обожаю твоего Сашу! Он такой душка! И гений внезапных решений! Клянусь, в этой поездке я положу конец своему вынужденному затворничеству. Я так устала от таблиц и отчётов, что готова изучать исключительно мужскую анатомию!

Глава 3: Игра в тени

Рабочий день казался бесконечным. Сашины переговоры снова затянулись, и я не стала ждать — знала, что он способен просидеть в офисе до рассвета, если это даст ему хоть призрачное преимущество.

Он болен успехом. Одержим. Деньги для него — не цель, а побочный эффект, звук, которым мир подтверждает его правоту. Для меня странно только, что эта одержимость распространяется и на его коллекцию: пожелтевшие папирусы, треснувшие статуэтки, амулеты из древних эпох. Красиво, да. Но зачем живому человеку столько мёртвого прошлого?

Вот, например, Глаз Хора, лежащий у него в сейфе. Трещины, патина, налёт веков — или искусная подделка, которой его кто-нибудь опоил? Саша любит демонстрировать амулет на своих ужинах: выносит, почти что возлагая на алтарь, ходит между гостями, вещает с благоговейной интонацией, будто лично был знаком с Хором.

А я — играю музу. Томную, восхищённую, идеальную. Стоит только на секунду показать скуку — и его хрупкое эго может оскорбиться.

— Жанна?

Низкий голос прозвучал так близко, что я едва не выронила фужер. Я только вышла из душа, растеклась на диване с бокалом холодного совиньона, и света в комнате было ровно столько, чтобы не думать ни о чём.

Саша вошёл бесшумно. На нём не было ни усталости, ни следов многочасовых переговоров — только этот хищный блеск в глазах, от которого всегда сжимается где-то под рёбрами.

— Похоже, ты победил сегодня, — сказала я.

— Ты проницательна.

Он сбросил пиджак на кресло, и уголки его губ поползли вверх в той самой улыбке, от которой у меня по спине пробежали мурашки. Затем протянул руку. Не требовательно, а скорее — приглашая.

Я дотронулась до его ладони, устроила его в кресле и сама опустилась у его ног. Он взял мой бокал, пригубил, и, прикрыв глаза, будто втянул в себя этот момент.

— Знаешь, что меня заводит? — его голос стал глуше, тише. — Твоя дерзость с другими мужчинами.

— Ты о том как я общалась с Марком? — я вытянула ягоду клубники и задержала её у губ, чуть дольше, чем нужно.

— Да, детка, — ответил Саша, прикованный взглядом к моим губам.

Я съела ягоду медленно, намеренно. Саша провёл пальцами по моей шее, поднялся к подбородку, после чего большим пальцем смахнул каплю сока с губ.

— Кажется, я искал тебя всю свою жизнь.

Фраза упала тяжёлым камнем. Искал? Тогда почему я до сих пор жду предложения о свадьбе?

Внутри что-то дрогнуло, вспыхнула закопанная вглубь обида. Я отстранилась, и он заметил — конечно заметил. Моя внезапная прохлада вспыхнула в нём странной, почти азартной реакцией. Мужчины — охотники, и он не исключение.

Он не стал уговаривать. Просто притянул меня ближе, крепко, уверенно, будто уже решил за обоих. Его губы коснулись моей шеи, оставляя горячие, слегка сдержанные поцелуи — осторожные лишь в первые секунды, затем всё более настойчивые, властные.

— Саш… мне правда не нравится Марк, — выдохнула я между этими поцелуями. — Ты уверен, что он не аферист? Просто он…

Слова утонули в тепле его дыхания, в тех медленно нарастающих прикосновениях, которые сметали сомнения.

Сквозь поцелуи Саша пробормотал мне в ухо:

— Уверен, я заранее проверяю всех с кем имею дело.

Глава 4: Ритуал очищения

Роскошный номер в центре Москвы медленно заливался холодным светом ночных огней. Простыни на огромной кровати были скомканы — молчаливое свидетельство недавней близости, ещё хранящее остатки тепла.

Марк стоял спиной к хаосу, разглядывая своё отражение в зеркале. В его глазах не было усталости и удовлетворения — только привычная ледяная ясность.

Тихий стук в дверь вывел его из размышлений. На пороге появился смущённый работник отеля с серебристым столиком: графин ледяной воды, блюдце с идеально нарезанным лимоном и высокий стакан.

— Спасибо, — тихо сказал Марк.

Дверь закрылась, оставив его в звенящей тишине.

Оставшись один, он включил внутренний метроном. Начался ритуал.

Сначала — ванная. Он внимательно проверил блеск хрома, отсутствие пятен на мраморе, идеальную стерильность. Несколько нажатий дозатора дорогого, почти медицинского парфюма — и невидимый щит готов.

Затем кровать. Движения стали пристальными: Марк искал следы — волосы, капли, малейшие свидетельства интима. Всё было чисто.

Расслабившись, он уже хотел выдохнуть, когда взгляд упал на прикроватный столик. Две небольшие серьги, усыпанные мелкими бриллиантами. Безделушка на память. Надежда на продолжение.

Челюсти Марка сомкнулись, пальцы дрогнули, но он не сомкнул кулаки полностью — будто боялся испачкаться собственным гневом. Взяв плотную салфетку, он подцепил серьги, словно ядовитых насекомых и без малейшего колебания смыл их в унитаз.

Расплата всегда следовала сразу. После мимолётного удовольствия приходила пустота, и всё, что напоминало о близости, должно было быть уничтожено.

Марк налил себе стакан ледяной воды, звонко бросив туда кубики льда. С блюдцем лимона он подошёл к панорамному окну. Сонная Москва лежала у его ног — море холодных огней, в пустыне из стекла и бетона. Его взгляд, черный и нечитаемый, скользил по горизонту, цепляясь за неоновые вспышки, но не находил в них отклика.

Затем он совершил свой странный, почти болезненный обряд. Он забросил в рот сразу несколько долек лимона и начал их медленно, методично разжевывать. Сочная, едкая кислота обожгла язык и небо, заставила бы сжаться любого. Но лицо Марка осталось абсолютно неподвижным, маской из камня, ни один мускул не дрогнул. Он проверял себя.

Глоток ледяной воды вытеснил остатки тепла. И тогда, прижав холодный хрусталь к груди, он прошептал во тьму кому-то неведомому:

Сфинкс улегся на страже святыни

И с улыбкой глядит с высоты,

Ожидая гостей из пустыни,

О которых не ведаешь ты

(с) Николай Гумилёв

Глава 5: Мёртвая хватка

Неделю спустя

Сознание вернулось ко мне на двадцать минут раньше будильника. Я уткнулась лицом в шелковую наволочку, притворяясь спящей, и впитывала последние мгновения покоя.

— Просыпайся, солнце. Не заставляй меня оставлять тебя одну в этом холодном особняке, — Сашин шепот обжег мое ухо, а следом губы и колючая щетина коснулись щеки, вызвав мурашки.

Он сорвался с места быстрым, энергичным шагом, и вот уже его твердые шаги зазвучали по мраморной лестнице вниз.

Чартер в Египет был через четыре часа, все чемоданы стояли у двери еще с вечера — никакой логической причины для этой суеты нет. Но это же Саша!

Он уже был на взводе, как гончий пес перед охотой. Если честно, я давно заметила, как ему тесно в подмосковных пейзажах и ритме отлаженного бизнеса. Моему ненаглядному хищнику постоянно требовалась встряска, новая порция адреналина, чтобы чувствовать себя живым. Увы, ни страстные ночи, ни наши упоительные словесные баталии не могли дать ему той тонны эндорфинов, что держали его на острие.

Приходилось подыгрывать. В очередной серии игры под названием «Индиана Джонс». Или, в данном случае, «Расхитительница гробниц» в роли его верной спутницы?

Полежав еще ровно пять минут, я сбросила с себя покрывало и отправилась следом. Даже на втором этаже воздух был густым и пьянящим от аромата свеже-молотых зерен. Такой кофе как Саша не умеет варить никто.

В этом была его суть. За что бы он ни брался — от управления корпорацией до завязывания шнурков, — все доводилось до идеала, до безупречного, почти инстинктивного искусства.

Иногда он казался мне слишком идеальным, чтобы быть правдой. И я, как заколдованная, до безумия боюсь его потерять. Хотя вида, конечно, не подаю.

Мне нравится он. Нравится этот особняк с его темными дубовыми панелями, молчаливыми портретами предков, библиотекой, и гигантскими окнами в подмосковный лес. Обладать таким мужчиной — тот еще невроз. Любая другая на моем месте давно бы сошла с ума от постоянной тревоги.

Ведь Саша — гость номер один на самых закрытых раутах! Официантки в мишленовских ресторанах, юные амбициозные старлетки, умудренные опытом светские львицы — все они бросают на него одинаково жадные взгляды.

Деньги, власть и эта первозданная, не обгаженная хирургами мужественность делают его лакомым куском для любой. Я не раз видела, как на совещаниях холеные топ-менеджерши или роскошные жены партнеров неосознанно тянутся к нему: садятся ближе, «случайно» касаются руки, поправляют при нем волосы.

Я-то знаю все эти фокусы наизусть. И отлично понимаю любую из них.

Но шансов — ноль. Я вцепилась в него мертвой хваткой. И эту хватку не ослабить ни одними чарами.

Когда я спустилась, на столе уже стояли две фарфоровые чашки с темным, почти черным эликсиром. Саша сидел спиной к окну, и раннее солнце, пробиваясь сквозь жалюзи, золотило его соломенную шевелюру. Он уставился в смартфон, и крупные, четкие черты его лица были напряжены. Я узнала бы его переносицу из миллионов — ее почти пополам делил старый шрам, трофей его лихой юности.

Я постояла в дверях, несколько секунд просто наблюдая за ним, пока он наконец не поднял на меня взгляд. В его глазах вспыхнули знакомые искорки — смесь нетерпения и обожания.

— Зная твою привычку везде опаздывать, предлагаю начать готовиться к вылету прямо сейчас, — произнес он.

— Но все собрано, а у нас еще целых три часа в запасе!

— Детка, ты способна опоздать на собственное венчание, даже если будешь стоять в свадебном платье у алтаря за час до церемонии, — он рассмеялся, и все мое нутро отозвалось теплой дрожью.

Я потянулась к своей чашке, но его рука была быстрее. Он перехватил мою ладонь, и его пальцы, сильные и теплые, сомкнулись вокруг моих. Медленно, не сводя с меня глаз, он поднес мою руку к своим губам и прикоснулся к чувствительной коже на запястье, туда, где стучит пульс.

— А знаешь что? — его голос стал низким. — Думаю, твои сборы могут и подождать.

И, притянув меня за руку, он усадил меня к себе на колени, отрезав нам обоим путь к отступлению.

Глава 6: Зависть и гнев — его кровь

4:00. Аэропорт. Чартерный VIP-рейс

Ощущение, будто я что-то забыла, жужжало в голове назойливой мухой всё утро, медленно истощая нервы. Оно начало отступать только сейчас, когда мы вчетвером оказались в стерильном, звуконепроницаемом коконе лайнера.

И вовсе не потому, что я успокоилась — перед дорогой я всегда нервничаю. Просто всё моё внимание поглотила суетливая Наташа. Она возилась с ремнём, рылась в сумке в поисках влажных салфеток, бесконечно поправляла и без того безупречные медные локоны.

Марк, усевшийся рядом, был её полной противоположностью. Замер в почти неестественной статике — как ящерица на солнцепёке. Мне бы его выдержку. Его умение растворяться в общем фоне, оставаясь при этом самым заметным объектом в пространстве.

Вырядился он, конечно, с вызывающей элегантностью. Должна признать: этого человека опасно рассматривать — слишком много деталей, которые хочется расшифровать. Сегодня он был весь в чёрном: пиджак с атласным воротничком, галстук, рубашка, брюки. Даже туфли с мягкими пряжками поглощали свет. И на всём этом готическом монохроме — один акцент: бронзовая брошь на лацкане в виде странной, изогнутой загогулины.

Что это? — пронеслось у меня в голове.

Наташа, словно поймав мой немой вопрос, озвучила его вслух.

— Это профиль Анубиса? — прощебетала она, указывая выхоленным ноготком.

— Нет, — уголки губ Марка дрогнули. — Это скипетр Уас.

Наташа смущённо хихикнула, прикрыв рот ладонью, потянув за собой белую ниточку, что прицепилась к её тонкой блузе.

Марк заметил это сразу. И решил устроить маленький спектакль.

Он мягко коснулся её батистового рукава, грациозно приблизил её руку к себе. Не спеша, как хирург, берущий инструмент, приподнял предплечье на уровень лица. На секунду замер, изучая помеху, затем слегка подул на запястье — и нить исчезла.

Наташа всё это время моргала, как заводная кукла. И лишь через мгновение сообразила, что руку пора уже убрать.

— С-спасибо, — прошептала она, залитая румянцем.

В этот момент пальцы Саши сомкнулись на моей руке. Он наклонился ко мне и прошептал с лёгкой усмешкой:

— Пусть она не строит иллюзий. Марк нужен мне на аукционе и раскопках, а не для её романтических сцен.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шёпотом других пассажиров. Я продолжала наблюдать за Марком. Его взгляд, чёрный и нечитаемый, скользил по иллюминатору, нигде надолго не задерживаясь.

Думаю, я не одна так делаю. В полёте мы все — запертые в клетке звери, которым остаётся лишь украдкой изучать друг друга. Вот и Наташа то и дело бросает на меня взгляды — торжествующие, многозначительные.

— Вы сказали, это скипетр? А что он означает? — снова нарушила она тишину, обращаясь к Романову.

— В этом нет тайны, Наташа, — произнёс он, глядя ей прямо в глаза. — Это атрибут древнеегипетского бога Сета. Фетиш, в котором, как верили египтяне, заключались целебные силы подземного демона. У этого демона — голова осла или трубкозуба, учёные так и не определились. Символ изображают так: раздвоенная палка, увенчанная головой животного. Это и есть Сет.

— Ой-ой-ой, — Наташа снова захихикала. — Я вроде знаю! Сет — это тот тип, который убил Осириса? Фу, гадость какая!

— Не знала, что ты увлекаешься египетской мифологией, — не удержалась я, добавляя легкую шпильку.

— Не знала, что ты пропустила самую известную легенду, — парировала она, высунув кончик языка.

Марк наблюдал за нашей перепалкой с любопытством большого кота, а затем мягко перешёл в наступление:

— Сет — злой бог. Дьявол. Сатана. Вы о нём именно это слышали? — его голос звучал музыкально и мягко, будто усыплял бдительность.

— Что-то вроде того, да, — оживилась Наташа.

Марк уже открыл рот, чтобы блеснуть эрудицией, но я решила перехватить инициативу:

— А ты что знаешь об этом боге, Саш? — бросила я вызов Марку взглядом.

— Я знаю, что он не так однозначен, как многим хотелось бы, — Саша лениво потянулся. — Но пусть лучше расскажет Марк. Я добываю артефакты, а не рассказываю о них красивые истории.

Я снова посмотрела на египтолога. Хоть тень эмоции? Уязвление? Досада?

Ничего.

Его лицо осталось невозмутимой маской. Будто он всегда получает желаемое, а мой выпад — всего лишь мошка, недостойная внимания.

Как же хочется сорвать с него эту спесь.

Словно ничего не заметив, Марк благодарно кивнул Саше и начал. Его голос стал низким, завораживающим, заполняя салон:

— Безжалостный жар пустыни. Зияющее тьмой лоно хаоса. Ярость войны, разрушение и смерть — всё это Сет. Его считали воплощением зла. «Книга мёртвых» уверяет: горести, бедствия, катаклизмы — дело его рук. Кожа его — красная, как раскалённые пески. Металл — его кость. Зависть и гнев — его кровь.

— А вы… — начала Наташа, загипнотизированная.

— Можно на «ты».

— Хорошо… Марк. И ты не боишься носить атрибут такого бога на груди?

— А чего бояться, — его губы изогнулись в ироничной ухмылке, — если сам Сет на моей стороне?

Он сделал театральную паузу, наблюдая, как округляются её глаза, и спешно добавил:

— Но если серьёзно: Сет не так уж плох. Да, он убил своего брата Осириса — и, как ни странно, за это не был низвергнут. Более того, это событие подпортило образ «всеобщего любимца»: с той поры Осириса стали изображать с синей или зелёной кожей.

— Почему? — спросила я, не успев удержаться.

— Хороший вопрос, Жанна, — он кивнул, и в глазах мелькнуло одобрение. — Скорее всего, потому что Осирис числится как умерший — а значит, забальзамированный. Бальзамирующие составы часто окрашивали кожу в зеленоватый оттенок.

— Наверное, Сет убил его из-за зависти… — мечтательно протянула Наташа, не отрывая взгляда от Марка.

Я тоже зависла. Да, этот Марк красив. Но эта красота холодна и опасна.

Глава 7: Ладья миллионов лет

— И все же такой подлый убийца, как Сет, — вполне себе однозначный негодяй, — возмутилась Наташа, но в ее голосе слышалась уже не уверенность, а скорее желание продолжить разговор.

Марк окинул нас медленным взглядом своих черных, непроницаемых глаз. Он намеренно тянул паузу, заставляя ее звенеть в воздухе. Молчал, будто испытывая нас на прочность. Додумаемся ли? Сможем ли заглянуть дальше примитивных ярлыков «добра» и «зла»?

— Скажите, у вас бывало такое, что жизнь превращается в заезженную пластинку? — его голос прозвучал мягко, но с металлическим отзвуком. — Один и тот же день, ненавистная работа, партнеры или коллеги, что оказываются сволочами на один манер… Предсказуемость, что точит душу, как червь?

Он позволил вопросу повиснуть в воздухе, наблюдая, как он находит отклик в наших глазах.

— Теперь представьте, что даже у божеств случается нечто подобное. Так произошло и с богом Ра. И это — при всей его силе и справедливости. При том, что лучи его острее самурайской катаны, рассекающей сам мрак.

Марк откинулся на спинку кресла, его пальцы сложились в замок.

— Вот плывет бог Ра на своей Ладье Миллионов Лет, везя по небесной реке свой золотой солнечный диск. И из раза в раз, из ночи в ночь, из века в век, из самых глубин первозданного хаоса поднимается ему навстречу Изначальный Змей Апоп. Тварь длиной в двести сорок локтей, само воплощение тьмы, жаждущее поглотить Cолнце и самого творца.

Его голос понизился до заговорщицкого шепота, заставляя нас невольно прислушиваться.

— И как вы думаете, кто встает на краю ладьи с копьем наперевес? Кто этот верный страж, чья тень каждый раз ложится между светом и тьмой? Доблестный Гор? Мудрый Осирис?

Он выдержал очередную эффектную паузу, его взгляд скользнул по нашим лицам.

— Нет. Только Сет. Только его темная, необузданная ярость оказывается сильнее хаоса. Только его агрессия, направленная в нужное русло, позволяет солнечному диску утром снова взойти. Он позволяет Ра светить, в то время как сам, будучи злом, занят борьбой с еще бóльшим злом. Без Сета не было бы рассвета. Подумайте об этом.

— Марк, ты рассказываешь просто завораживающе! — ахнула Наташа, полностью попав под его чары.

А я не сводила с него холодного взгляда. Меня не проведешь красивыми сказками. Впрочем, он — не сказочник, он — змея, что гипнотизирует жертву перед ударом.

Внезапно он перевел на меня свой взгляд, черный и бездонный, и медленно, почти нараспев, произнес:

— О ты, кто извивается там, далеко во тьме…

Отверни свой глаз, я не дам тебе посмотреть.

Холодок пробежал по моей спине, но я лишь подняла подбородок.

— Это еще что? Стихи? — спросила я нарочито грубо.

Если он думал меня смутить или напугать, то жестоко ошибался.

— Это дословная цитата Сета, — без тени улыбки ответил он. — Сто восьмое изречение из «Книги Мертвых». Заговор против враждебных взглядов.

— Ну и ну, — Наташа почесала затылок. — Странные они, эти египтяне. Могли бы выбрать кого-нибудь поприличнее в защитники Солнца. От этого Сета у меня мурашки по коже.

Марк Романов мягко, почти снисходительно ей улыбнулся.

— Наташа, ты, очевидно, «человек ГОра». Тебе и не нужно принимать то, что связано с Сетом.

— Что еще за «человек ГОра»? — насторожилась она.

— Древние египтяне условно делили людей на последователей Гора и последователей Сета. Первый — добропорядочный, законопослушный, живет в согласии с Маат — мировой гармонией. Второй… второй — дитя пустыни, хаоса. Тот, кто следует своей собственной воле, не оглядываясь на правила.

— Марк, а твоя брошь… она как бы намекает, что ты — «человек Сета»? — игриво, но с дрожью в голосе выдавила Наташа.

Он замер, и на его лице на мгновение исчезла всякая эмоция.

— Я не ограничиваю себя чужими категориями и ярлыками, — наконец произнес он, и его голос снова обрел бархатную твердость. — Иногда брошь — это просто брошь.

«Врешь», — пронеслось у меня в голове. Он просто кричит о своей причастности к темным силам этой демонстративной связью со «злым» богом. И как удобно — себя он «не ограничивает», а на Наташу тут же навесил аккуратный ярлык «человека Гора», разведя нас по разные стороны баррикады.

Что-то меня начало по-настоящему раздражать. Особенно то, что мой Саша все это время все чаще и чаще погружался в планшет, позволяя Марку распушать свой павлиний хвост и вербовать в свой клуб тайных поклонников.

— Саш, как долго мы пробудем в Каире? — спросила я нарочито громко. — Я терпеть не могу этот город.

Саша с усилием оторвался от экрана.

— Столько, сколько потребуется. Твоя проблема, Жанна, в том, что ты ко всему подходишь с завышенными ожиданиями. Каир открывается тому, кто готов принять его целиком — не только блеск истории, но и его суровую, неприкрытую реальность. Может, в этот раз ты увидишь его по-новому?

— Да брось, — фыркнула я. — Огромный, шумный, грязный мегаполис, набитый людьми, как селёдками в бочке. И вся эта жара… Не представляю, за что его можно любить. Наташ, ты же была в Каире? Ну, поддержи меня, скажи, что там ужасно?

Лицо Наташи озарила неловкая, виноватая улыбка. Она смущенно пожала плечами, нервно теребя край своей кофточки.

— Если честно, я ни разу не была в Египте. Как-то так выходило, что отдыхала в основном в Европе.

— О, — с внезапной живостью произнес Саша, — значит, нам будет кому провести экскурсию в Гизу. И притом — с отменным гидом.

Я ездила в Египет с Сашей всего один раз, и местный «колорит» не вызвал у меня ничего, кроме раздражения. Шум, грязь, толпы, давящие со всех сторон… Какие уж тут фараоны и древности, когда кругом одна пыль да мусор.

— Правда? А что еще интересного в Каире, кроме пирамид и Сфинкса? — спросила Наташа, удивленно распахнув глаза.

— Можно сказать, что это и всё, — пожала я плечами. — Ну, еще музей. Но двух дней нам хватит, потом мы отправимся в главную сокровищницу Египта — в Луксор.

— А как же Город Мертвых и Город Мусорщиков? — вклинился Марк, обращаясь к Саше. — Ты вроде бы хотел их посетить.

— Точно! — Саша хлопнул себя по лбу. — С этими аукционами и торгами совсем из головы вылетело. Места специфические. Не уверен, что дамы захотят составить нам компанию.

— Захотят, — отрезала я, бросая дерзкий взгляд сначала Марку, потом Саше. — Правда же, Натали?

— Конечно! — с готовностью, почти с вызовом кивнула она, и в ее глазах замелькал азарт.

Глава 8: Крепкие руки

Прибытие в Каир

Каир обрушился на нас всеми своими чувствами разом. Уже через десять минут на выезде из аэропорта мы застряли в пробке, которая была практически живым, дышащим организмом из клаксонов, выхлопов и людского гвалта. Наташу, которую укачивает с пол-оборота, устроили впереди. Мне же выпала «честь» оказаться в ловушке на заднем сиденье, зажатой между распахнутым от восторга Сашей и непроницаемым, как гранитная глыба, Марком.

Мой благоверный высунулся в окно, словно щенок, подставив лицо дорожной пыли и сорокаградусному зною. Он сиял, будто вокруг него не адская транспортная артерия, а парк развлечений. Похоже, в Египте Саша готов обожать всё — даже этот хаос, даже этот шум, бьющий по барабанным перепонкам.

Пейзаж за окном был под стать: однообразные уродливые дома, пёстрые кучи мусора, снующие между машинами торговцы. Хотя… охристая пыльно-песчаная дымка, затянувшая город, сглаживала углы, придавая этой разрухе странное, почти живописное очарование.

Наш водитель, решив проявить инициативу, свернул в мрачные, пахнущие тмином и сточными водами закоулки. Рай для искателей приключений, не иначе. Но его манёвр не увенчался успехом: вынырнув на основную улицу, мы снова упёрлись в стену из железа и резины.

И вот… Я, конечно, не вожу, но, казалось бы, — как можно умудриться устроить ДТП в полном заторе, где машины ползут со скоростью черепахи? Наш черноволосый водитель доказал, что это более чем возможно. Он смачно, почти с облегчением, въехал в бампер такси, ползущего впереди.

Удар был несильным, но неожиданным. Моя сумочка кувыркнулась на пол, телефон выскользнул, а я сама по инерции рванулась вперед, к проходу между сиденьями.

— Ой, блин! Больно-то как! — вскрикнула Наташа, приняв удар о лобовое стекло.

Мне же улететь лбом в подголовник помешали руки Марка. Его ладони, обхватившие мою талию в последний миг, были твёрдыми и быстрыми. Хватка — уверенной, без лишних усилий.

Саша этого даже не заметил! В этот момент он покинул салон, чтобы помочь Наташе выйти и отдышаться. Хотя какой там воздух — сплошная выхлопная труба да пыль.

Я бросила короткий, колючий взгляд на Романова, но выдержать ответный напор его глаз не смогла. В них не было ни тревоги, ни волнения — лишь спокойная, почти отстранённая фиксация факта.

— Спасибо, — выдавила я сухо, опуская взгляд. Нелепая ситуация: тебя спасает тот, кто вызывает инстинктивное опасение.

Но Марк и не думал убирать руки. Они всё еще лежали на моих боках, и сквозь тонкую ткань платья я чувствовала их тепло. Бесцеремонное, навязчивое.

— Я в состоянии сидеть сама, — добавила я придирчиво, и его пальцы тут же разжались, будто он лишь ждал моего разрешения.

Я откинулась на спинку, делая глубокий вдох, наполовину состоящий из выхлопных газов.

— Каир прекрасен, — вдруг произнёс Марк. Его голос был низким и ровным, будто мы находились не в помятом такси, а в ложе оперы. — Просто не строй иллюзий. Влейся в его сумасшедшую среду, и он откроет тебе новые грани.

Глава 9: Факир

Марк говорил так, словно аварии и не было, а его взгляд, тяжёлый и неумолимый, продолжал скользить по мне, будто ощупывая душу сквозь кожу.

Тем временем наш водитель, чертыхаясь на своём, вышел разбираться со своим «коллегой» из впередистоящего такси. Оба мужчины с внушительными животами сошлись в ритуальном танце конфликта: их руки вздымались, голоса, наращивая громкость, достигали крещендо, но до настоящих ударов дело пока не доходило. — Ничего серьёзного, даже ушиба нет, — с облегчением резюмировал Саша, похлопывая Наташу по плечу. — Да я больше испугалась, — сказала Наташа, поворачиваясь к нам. Её взгляд сразу же нашёл Марка. — Считай, что Египет тебя отметил как любимую туристку, — его шёлковый тон заставил её лицо засиять. Она тут же принялась судорожно поправлять локоны, испорченные пылью. — Прерву ваше воркование, но что думаете, как долго они будут ругаться? — вклинилась я. — Расслабьтесь, эти самцы ограничатся толчками, — без тени сомнения заявил Марк.

— Думаешь? А я вот сомневаюсь. Не хочу ловить другое такси, — сказал Саша и снова вышел из машины. Надо же! Впервые он не согласился с нашим всезнающим египтологом. Марк, не говоря ни слова, последовал за ним.

Я и сама напряглась. Видеть, как мой Саша стоит между двумя разъярёнными быками, было невыносимо. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Мы с Наташей переглянулись и уткнулись в окна. Саша, не церемонясь, встрял в самый разгар потасовки, что-то крича на английском, показывая на часы и на нашу машину. Но его вмешательство, кажется, лишь распаляло спорщиков. Толчки становились всё агрессивнее. — Ужас, они же сейчас подерутся! — прошептала Наташа. И тут в игру вступил Марк. Не блистая мускулатурой, он вошёл в пространство между мужчинами с поразительной уверенностью. Он заговорил на арабском, и его жесты стали плавными, гипнотизирующими. Он был похож на факира, усмиряющего кобр. То мягко улыбался, то хмурил брови; его речь текла долго и убедительно. Он несколько раз поднял руку, устремляя указательный палец в небо.

Уже через минуту голоса таксистов понизились до ворчания. Их руки, ещё недавно готовые к удару, скрестились на груди. Романов сказал ещё что-то, и они, словно два провинившихся школьника, опустили глаза и закивали. А затем произошло невероятное: наш водитель протянул несколько купюр тому, в кого въехал, и все четверо, включая Сашу, пожали друг другу руки.

— Марк? Как тебе удалось их усмирить? — Что вы им сказали? — не удержалась я, когда мужчины вернулись в машину. — Это всё Марк! Я чуть всё не испортил! — с восхищением и без тени ревности воскликнул Саша. Наташа смотрела на Романова как на мага.

— Заслуга полностью лежит на угрожающей физической форме Александра, — солгал он с непроницаемым лицом. — А я всего лишь напомнил им пару заповедей.

Глава 10 Ожидание и реальность

Я думала, что такси и каирский воздух — густой, пропитанный выхлопами и зноем — это и есть главная напасть. Оказалось, мелочь. По сравнению с тем, что ждало у конечной точки.

«Egypt Pyramids Inn». Вывеска выгорела до блекло-жёлтого, название кричало о полной творческой импотенции владельца. Само здание — облупленное, приземистое, с облетающей штукатуркой — выглядело так, будто его сюда выкинули за ненадобностью на обочине цивилизации.

Внутри у меня что-то оборвалось. Ярость подкатила к горлу комком.

— Саша. Это что, серьёзно?

— Всего пару дней, Жанна, — сказал он так, будто этих слов достаточно, чтобы я проглотила всё.

Он повернулся ко мне с той самой своей обезоруживающей мальчишеской улыбкой, которая обычно сметала мои претензии напрочь. Но сегодня она работала как красная тряпка.

— А «Хилтон» кончился? Или «Марриотт»? — прошипела я, впиваясь в него взглядом. — Или тебе внезапно стало жалко денег на ту, кого ты, по твоим словам, любишь?

Чем шире он улыбался, тем сильнее сжимались мои кулаки.

— Жанна, — голос его остался ровным, но в глазах блеснула сталь. — Во-первых, отсюда лучший вид на пирамиды. Во-вторых, всего два дня. В-третьих… Ты никогда не почувствуешь колорит и подлинность города, если будешь смотреть на него из стерильного аквариума пятизвёздочного люкса.

— Настоящая жизнь? — я фыркнула, окинув взглядом треснувшую лестницу и облезлую дверь. — В следующий раз живи в своей «настоящей жизни» один, а меня оставь в «фальшивой».

Тут к нам бесшумно подошёл Марк. Двигался он легко, как тень, небрежно неся чемодан Наташи — с такой оскорбительной лёгкостью, будто это был пустой пакет из-под чипсов. Его взгляд скользнул по мне: в нём мелькнуло что-то вроде легкого наслаждения.

— Местечко… колоритное, — неуверенно вставила Наташа, пытаясь разрядить воздух.

Марк коротко, иронично хмыкнул. Говорил он всем, но смотрел только на меня.

— Мы ещё даже порог не переступили, а вы уже на взводе. Тогда Город мусорщиков и Город мёртвых точно лучше пропустить. Там подлинности… хоть лопатой греби.

Я открыла рот, чтобы выдать Марку что-то максимально едкое, но он уже отвернулся, будто я и не стоила продолжения.

— Вовсе нет! — внезапно встряла Наташа, снова превращаясь в восторженного щенка. — Мне без разницы какой номер, и жара ни по чём. Даже шишка больше не болит. Главное путешествие!

Она дотронулась до лба, где проступал небольшой, но заметный синяк.

Я обратила внимание на Сашин взгляд. Когда я возмущалась отелем, он воспринимал это как каприз. Но сейчас, глядя на синяк Наташи, он казался… виноватым. Искренне виноватым. Его лицо выражало ту самую озабоченность, которую он обычно проявлял только ко мне в самые сокровенные моменты.

Теперь он пытался компенсировать перед ней свой провал с такси всей мощью своей галантности. И это при том, что Саша итак всегда обходителен!

Он принялся тащить ее сумки, движения стали порывистыми, почти суетливыми.

— Проверю нашу регистрацию, — бросил он и направился внутрь к стойке регистрации.

Стоит ли ревновать к Наташе? Разумеется, нет. Она мне не конкурент. Но видеть, как мой мужчина, мой перфекционист Саша, так явно демонстрирует вину и заботу по отношению к другой — даже если это подруга — было покушением на мою территорию. На мою исключительность.

Он мог селить меня в этот клоповник. Он мог таскать чемоданы кому угодно. Но отвлекаться на кого-то другого, когда я не в духе — этого я не позволю.

Я выпрямила спину, вновь облачившись в невидимую мантию холодного превосходства. Пусть наслаждаются своей «подлинностью». Я покажу им, что такое отточенная годами игра.

Глава 11 По новым правилам

Наш «люкс» оказался тем, чего я и боялась: постельное бельё c сероватым оттенком, стеклянная столешница с трещиной. Обстановка больше напоминала не номер, а кабинет в поликлинике, в котором зачем-то поставили кровать. И всё здесь, до последней пылинки, кричало о капитуляции перед эстетикой.

— Бросай чемоданы, — скомандовал Саша, едва захлопнулась дверь.

Через миг он схватил меня за руку и потащил на веранду.

— Смотри!

Его голос звенел мальчишеским восторгом. И вид, открывшийся с этой веранды, действительно был достоин пафосных эпитетов. Пирамиды… Сфинкс. Исполинские изваяния залитые солнцем, величественные и безмолвные.

— Самые красивые восходы и закаты — твои, — прошептал он, обнимая меня. — Когда мы вернёмся, будешь вспоминать только это. Весь дискомфорт забудется.

Он говорил с такой верой, что меня это даже возмутило. Саша продавал мне собственные иллюзии, но мои-то фетиши совсем другие!

— Я вся липкая. Мне нужен душ, — выдавила я, отстраняясь.

— Беги. У нас обед через десять минут. Из кафе открывался почти такой же прекрасный вид как и из номера. «Почти», потому что сейчас от Сфинкса нам виден виден только зад. И всё же, мне стало казаться будто я тоже начинаю проникаться очарованием древностей.

Правда это чувство испарилось, едва нам подали пересушенный фалафель и кофе, пахнущий жжёной пылью. А как же тот самый, легендарный восточный кофе?

Моё лицо, должно быть, было красноречивее любых слов. Он наклонился ко мне, и его шёпот обжёг ухо острее, чем тот отвратительный кофе:

— Сделай своё личико поприветливее. Да, это не «Хилтон». Но твоё недовольство в сто раз противнее этой еды.

Меня будто окатили кипятком. Я едва не поперхнулась, но внутренний стержень не позволил сломаться. Я выдавила улыбку, приторную и ядовитую. Затем сама приблизилась к нему, обвив руками его шею.

— А ты, дорогой, смени тон, — прошептала я так, чтобы слышал только он. — Или я устрою такую истерику, что моё недовольное лицо покажется тебе райским видением.

Он скривился и отшатнулся. Между нами пробежали невидимые молнии, но разрядиться не успели — к столику подошли Наташа с Марком, сияющие и беззаботные.

— Этот вид! Я просто не могу! Готова расплакаться! — Наташа тараторила, и от её улыбки всё вокруг будто стало ярче. Она прижала ладонь к груди. — Александр, я бесконечно вам благодарна!

Серьёзно?

Мы сидим в душной забегаловке, едим откровенную гадость, а она рыдает от счастья? Мой взгляд, полный недоумения и сарказма, встретился с её взглядом. Она едва заметно смутилась.

Саша и Марк смотрели на неё как завороженные. А мой благоверный так и вовсе светился от гордости, будто это он лично высек Сфинкса. Вот, мол, смотри, как надо радоваться жизни.

Прозрение ударило меня как пощёчина. Прямо сейчас на глазах у любимого я стремительно превращаюсь в злобную мегеру на фоне этой «восторженной нимфы». Тактика не работает. Пора менять правила.

— …Но я беспокоюсь о тебе, — заговорил Марк, его взгляд был полон сдержанной заботы. Он смотрел на Наташу как на хрупкую фарфоровую куклу. — Такая ранимая душа. Наши ближайшие экскурсии не для слабонервных. Может, останешься?

Тьфу. Этот спектакль вызывал у меня тошноту. Саша, как верный паж, тут же подхватил: — Да, Наташ, там ужасный запах… и люди живут прямо среди… неважно.

Я решительно пододвинулась к Наташе, обняла ее за плечи, загородив от мужчин. Мой голос зазвучал тепло и уверенно, я играла на опережение.

— Наташ, не слушай их. Лично я чувствую себя в полной безопасности, когда Саша рядом. — Я бросила на своего «ненаглядного» томный, полный обожания взгляд. — Уверена, с нашими мужчинами нам не будет страшно в любом месте. Да и как сказал Саша, самые яркие эмоции прячутся как раз за гранью комфорта. Правда же?

Наташа, сражённая моей внезапной поддержкой, радостно закивала и, чтобы показать готовность к подвигам, залпом допила свой прогорклый кофе, даже не поморщившись.

— Вот как? — Саша поднял бровь, в его глазах заплясали чёртики. Он видел мою игру и был ею позабавлен. — Не ты ли пять минут назад требовала «фальшивый люкс»? — Саша, дорогой, — сказала я сладким голосом, — я все переосмыслила и готова отправиться с тобой — куда угодно. — Сдаётся мне, кое-кто врёт, — он засмеялся, и его смех был низким, хриплым и невероятно притягательным. — Женщины никогда не врут, — парировала я, широко улыбаясь. — Они просто живут настоящим. И порой не помнят, что говорили в прошлом. — Значит, вы все готовы отправиться на экскурсии прямо сейчас? — Саша бросил вызов и перевёл взгляд на Марка. — Я, — произнёс тот с ледяным спокойствием, — всегда ко всему готов.

Глава 12 Алмаз среди мусора

Первым нашим пунктом значился Город мусорщиков. И название себя оправдало! Это место не встретило нас, оно набросилось, как дикий зверь, ударив в лицо волной смрада, от которого перехватывало дыхание и слезились глаза. Это была не просто вонь. Это был физический, осязаемый кошмар, въедающийся в поры, волосы, одежду.

Я сразу же прокляла свою глупую гордость. Лучше бы я осталась в том затхлом номере, чем добровольно спустилась в этот ад.

С первых секунд стало ясно — от этого не сбежать. Этот запах нельзя «перетерпеть». Он становится частью тебя. Ты не дышишь им — ты им живешь. Любое «фу» здесь беспомощно и смехотворно. Ничего нельзя изменить. В этом и заключался весь ужас — в полной, тотальной беспомощности.

Мы въехали на машине. Саша приказал водителю захлопнуть окна, но это было похоже на попытку спрятаться от урагана за бумажной ширмой. Наташа, побледнев, уткнулась лицом в платок. Я, сдерживая рвотные позывы, зажала акупунктурную точку на запястье. Помогло лишь отчасти: тошнота отступила, но животный ужас перед этим местом — нет.

Саша держался с видом первооткрывателя, а Марк периодически подносил к носу изящный серебряный флакончик. — Что это ты нюхаешь? — пропищала Наташа, и её голос прозвучал жалобно и глухо из-за ткани. — Ароматическую соль, — отрезал он, явно стараясь минимизировать контакт с внешним миром. — А можно и мне?

В этот момент телефон Марка завибрировал. Он углубился в экран, и я, движимая любопытством, бросила взгляд на подсветку. Успела разглядеть лишь обрывок сообщения: «…поступаешь со мной так?!»

Марк равнодушно сунул гаджет в карман, проигнорировав просьбу Наташи. Та сжалась, обиженная его бесцеремонностью.

— Никто не предупредил, что здесь так ужасно пахнет.., — прошипела я, чувствуя, как меня снова начинает мутить. — В погоне за впечатлениями иногда приходится терпеть, — философски заметил Марк, глядя в своё окно. — Главное, чтобы эти впечатления того стоили, — вздохнула Наташа, пытаясь поймать его взгляд.

Тем временем за окном разворачивались картины, достойные кисти Босха. Узкие улочки, превращённые в глиняное месиво после кратковременного дождя. Убогие дома, подпертые гигантскими, в два человеческих роста, мешками с мусором. Люди, голыми руками разгребающие эти разноцветные горы — белые в полоску, чёрные, серые. Собаки, спящие на тюках. А в окнах этих адских жилищ мелькали силуэты женщин, сновали дети…

— Почему они не уедут? Что они тут делают? — вырвалось у меня, и в горле встал ком. Слёзы подступили к глазам, но я сглотнула их. Плакать здесь казалось кощунством.

— Живут. Работают, — пожал плечами Марк. — Для вас это вонь. Для них — деньги. Они привыкли.

— Марк, ты говорил что это место еще называется «коптский квартал»? — снова встряла Наташа, пытаясь отвлечься от ужаса за окном, — что это значит?

— Это значит христианский квартал. Тут живут заббалины: «мусорные люди». Они считают себя прямыми потомками древних египтян.

— Но как так вышло, что именно они… занимаются всем этим ужасным мусором? — включился Саша, и в его глазах я увидела не отвращение, а жгучий интерес.