Бесплатный фрагмент - Витражи

В пропахшем сигаретным дымом баре тихо звучала рок-музыка. В это время суток здесь было немноголюдно. Наплыв посетителей ожидался гораздо позже, часам к девяти, когда сумерки окончательно возьмут власть над затихающим городом.

Старое рок-н-ролльное заведение многих привлекало своими свободными правилами пребывания в нем. То было единственное заведение в районе, где можно курить и не только сигареты, приходить в любой одежде, исключая, конечно, стиль закоренелого уличного жильца. Поэтому все, кто не допил в других забегаловках, просто проходивших мимо, продрогших в сырую погоду или же любителей курнуть с собой принесенное влекли потоки праздных людей в это место. Бокал дешевого пива, сто граммов водки или же возможность не быть голословно обвиненным в нечто непотребном сделали бар одним из самых популярных мест для отдыха, а нахождение в нем бесконечно приятным.

Сейчас было на часах около шести вечера, и в баре находилось только пять человек: темноволосый парень-завсегдатай Борис, девушка-бармен за стойкой, мрачный и необъятный в плечах с приступом тяжелого недосыпа на лице охранник, молодая пара любителей недорого пива за столиком — пирсинговые парень и девушка на вид не более двадцати лет в одинаковом тинейджерском — по новой моде — прикиде с неоновыми пятнами-светоотражателями. По всему синему плотно облегающему костюму подростков зияли бледной молодой кожей треугольные вырезы, и они так бы часты, что у девушки левая грудь маленьким остроконечным бугорком почти полностью вылезла наружу.

«Все напоказ, все на потребу публики, — посмотрел в их сторону Борис и, брезгливо поморщившись, медленно, с расстановкой отвернулся и тут же ополовинил одним большим глотком стакан ежевичной водки. — Достали, совсем в современном мире нравов не осталось. Что теперь правительству остается — разрешить в открытую сношаться, чтобы как бы не нарушить чьи-то морально-уродские права? Еретики…»

Во рту зажгло алкоголем, и парень с силой прижал к своим обветренным губам плотно сжатый кулак. Снова покосился на безмолвно потягивающую ультрамодную молодую парочку и задумался, вспомнив свое, казавшееся уже таким далеким, детство, пригород столицы, тонущий в свете искрящихся рекламных щитов на каждом шагу и уплывающей в бесконечность вереницы всевозможных магазинов. Нескончаемо шумным поток автомобилей, такой, что даже небезопасно было выйти на улицу, дабы не попасть под колеса какой-нибудь из них. Все его игры и полноценное общение со сверстниками проходило сугубо на лестничной клетке либо в подвале, в специально оборудованной городскими властями для подобного досуга комнате. Только по два часа в сутки беспокойные улицы примеряли на себя тишину, когда все городские дороги в определенное время блокировались выстреливающими из земли крепкими штырями. Частный наземный транспорт прекращал свое движение, за исключением усовершенствованного для полетов городского, но он был так редок, что самое большое в это время для него — два-три пролета трамвая или же машины «скорой» ненадолго портили ощущение блаженного и долгожданного беззвучия. Всего два часа можно было наслаждаться таким упоительным моментом жизни города. Час — с утра и час — в обед, чтобы подрастающее поколение сумело беспрепятственно попасть, каждый ребенок в свое в соответствии с возрастом, в учебное заведение и вернуться домой. Казалось, в такие минуты сама жизнь замирает, выпуская из своего лона на волю мир детей, улыбающихся и изредка сверлящих своим смехом воздух между домами.