Бесплатный фрагмент - Винни-Пух с лицом убийцы

Татьяне Б., без которой этой книги могло не быть

Глава 1

Молодежь залипала в телефонах, не обращая внимания на происходящее вокруг. Кучи красивых девчонок в группе, а парни уткнулись в экраны и что-то яростно строчили, не замечая этих милашек. Милашки складывали губы бантиком, чтобы сделать очередную себяшку и отправить в социальную сеть, где ее наверняка лайкнули бы все те же парни их же группы, которые сейчас жили в виртуальной реальности, совершенно забыв про реальность настоящую. Молодые люди совсем разучились общаться, в очередной раз с грустью отметила про себя Быстрицкая, раскладывая материалы лекции на столе. Вместо того, чтобы флиртовать в жизни, отмечая реакции, делая знаки, общаясь глазами и словами, может, даже прикосновениями, которые будоражат кровь, всплывают позже в памяти сладким томлением, превращаются в прекрасные мгновения воспоминаний, эти балбесы сидят в телефонах и представляют, как они общаются. Что может быть глупее? Что вы потом будете вспоминать? Три смайлика и слова-паразиты, слова-обрубки, слова-жаргонизмы? Впрочем, рано или поздно они должны будут столкнуться с реальной жизнью, и столкновение это может быть не совсем приятным для них, а иногда и шокирующим. Мария видела свою задачу в том, чтобы научить их это столкновение пережить достойно. Точнее, одну из задач.

Однажды ее студентка сказала Быстрицкой во всеуслышание:

— Мария Александровна, спасибо, что сделали из нас людей.

Более ценной похвалы своей работы Мария не слышала. И всегда помнила теперь, что одна из ее главных задач — сделать из этих виртуальных обитателей реальных людей. Со своим мнением, с работающей головой, с критическим и абстрактным мышлением.

Преподавать она взялась по просьбе своей однокурсницы. Та искала преподавателя правовых дисциплин к себе в университет, были свободные часы уголовного права. На следующий семестр Марье предложили взять еще теорию и историю государства и права. И она сдуру согласилась, после чего пару месяцев добросовестно писала пособие по истории для студентов, гадая, зачем ей все это нужно. Платили там не так чтобы очень, времени и сил сей процесс занимал достаточно, а вот часов было недостаточно, чтобы быстро заработать льготный стаж.

Впрочем, Рудаков ее внезапное стремление сеять разумное, доброе, вечное, как ни странно, сразу одобрил. Марья чаще бывала дома, меньше ездила в СИЗО, суды и по следакам, значит, была меньше вероятность нажить врагов или подхватить заразу. Ему хватило уже того уникума с туберкулезом и чесоткой, в дело которого так неосмотрительно пришлось вступить Марии, спасаясь от своего будущего убийцы. Опять же, жене не скучно, пока он пропадает по своим бесконечным поручениям.

Сама Мария видела в преподавании свою добровольную общественную нагрузку, даже свою социальную обязанность. Она считала, что нет тупых студентов (за очень редким исключением), есть люди, к которым не нашли подход, которым не смогли понятно объяснить, которых не заинтересовали.

Наконец, прозвенел звонок. Это была новая группа, у них прошло пока лишь несколько первых занятий по уголовному праву, они добрались, наконец, до темы состава преступления.

Знакомясь в процессе обучения со студентами, Быстрицкая сразу обозначила непреложные правила, которые студенты старались теперь соблюдать. Телефоны откладывались в сторону, что было неслыханным делом, ведь на других предметах преподаватели с ними боролись всеми способами, но с небольшим успехом. А еще посещаемость у Марии была самой высокой на факультете, и кураторы групп, если хотели кого-то застать или сделать объявление, обычно просились решить свои вопросы на занятии у Марьи, что ей категорически не нравилось, но приходилось мириться.

Секрет таких удивительных студенческих подвигов заключался в простых с точки зрения Марии вещах: она общалась с ними как с взрослыми разумными людьми, постепенно завоевав их внимание, уважение и даже доверие. Было в порядке вещей, если кто-то из студентов подходил к ней за советом или помощью.

Сейчас, наблюдая, как они откладывают телефоны в сторону и открывают конспекты, Мария улыбнулась, вспомнив, как они знакомились на первой лекции. Они не знали тогда, кто такой Ленин. Не знали слов гимна своей страны. Они даже не знали, что в стране празднуют 9-го Мая. На контрольный вопрос Быстрицкой (она задавала его всем новым студентам), зачем они здесь — только двое ответили, что хотят работать в будущем юристами. Остальным был просто нужен диплом. И почти все они мечтали жить за границей, считая свою страну отстоем. Это была страшная картина, которая усугублялась год от года. Сейчас она была спокойна за них — эта картина ушла для этих тридцати подростков безвозвратно. Узнавая факты из прошлого, они стали гордиться родиной. Они стали подшучивать над преподавателями, читающими лекции с листа. Некоторые даже стали приносить на занятия и цитировать глупые американские законы из прецедентного права. А значит, она все делала правильно и не зря.

Подождав, пока последние перешептывания смолкнут и все тридцать пар глаз обратятся к ней, Марья начала лекцию.

Тема была сложной тем, что необходимо было сформировать абстрактное понимание взаимосвязей и взаимодействий вроде бы простых элементов, научить анализировать каждое слово, каждую деталь. Мария придумала простую наглядную схему, чтобы было проще объяснить разные аспекты, и теперь терпеливо рассказывала, анализируя каждый элемент, приводя примеры из практики, добавляя немного юмора в объяснения.

Подростки слушали внимательно, это было видно по их лицам. Ведь Марья не читала, а рассказывала, вообще не заглядывая в свои бумаги, которые были разложены на столе. Они задавали вопросы — а это для нее был очень хороший знак. Время лекции пролетело незаметно. Пора было переходить к домашнему заданию, и Мария предложила всем поискать примеры преступлений в прессе или в интернете и на следующем занятии вместе их проанализировать с точки зрения состава преступления.

В конце занятия к ней подошел невысокий вихрастый паренек в джемпере и джинсах — Леша Захаров. В своей группе он ничем особенным не выделялся — не был ни ботаном, ни звездой, но Мария давно уже заметила в нем задатки хорошего юриста, ведь если кому дано, то дано. И потому терпеливо пестовала его растущий интерес к будущей профессии.

— Мария Александровна, а можно из реальных уголовных дел примеры взять? — спросил он, удивив этим вопросом Марью донельзя. Откуда у юного студиоза мог быть доступ к такой информации?

— Да, конечно, — кивнула она. — А разве у тебя есть к ним доступ? — все-таки уточнила для порядка.

— Да у меня дядька в полиции работает. Там висяков полно, я иногда читаю, если в гости захожу, — пояснил Захаров.

— А где у тебя дядя работает? Может, я его знаю? — Быстрицкая хотела знать это не столько для понимания источника, сколько предупредить сотрудника полиции, чтобы в будущем не допускал таких утечек.

— Да в убойном отделе, — пояснил Захаров. — Громов Данил. Может, слышали?

— Вот как! — Марья улыбнулась, представив лицо Громова, когда она ему расскажет, что его племянник учится в ее группе. — Что ж, хорошо. Но только никому не рассказывай, откуда ты взял эту информацию. Ладно?

— Хорошо, — пожал плечами Леша и пошел на выход.

В дверях он встретился с Рудаковым, который как раз приехал забрать жену домой, и проворно юркнул в щель между Дмитрием и дверью. Сам Рудаков, подождав, пока Марья сгребет со стола свои бумаги, спросил:

— Ну как прошло?

— Хорошо, — улыбнулась Мария, подходя к мужу, который уже держал ее пальто наготове, чтобы она могла одеться.

— Вот и ладушки, — заключил Дмитрий, когда она продела руки в рукава, и обнял ее бережно сзади. — Как наш наследник?

Мария повернулась к нему лицом и с улыбкой заглянула ему в глаза. Ей нравилась его нежность и тотальная забота о ней, которые с новостью о прибавлении в семействе усилились многократно. Он будет хорошим отцом, подумалось ей с любовью.

— Вел себя тихо и слушал внимательно, — доложила она.

— Молодец, — похвалил Рудаков, погладив ее живот, уже заметно округлившийся. — Ну все, поехали, мне еще потом по делам нужно.

Маняша спала, когда Рудаков вернулся поздно вечером домой. Чтобы не будить свою любимку, сам разогрел ужин, сходил в душ и присел рядом с женой на диване.

Его ненаглядная три месяца назад порадовала его новостью о будущем отцовстве, за что он готов был носить ее на руках. Беременность проходила хорошо, но лишние нагрузки жены в виде работы в адвокатуре и вдобавок в университете тревожили Дмитрия. Он был рад, что Маняша переключилась на что-то не связанное с защитой интересов преступников и потерпевших, но был бы еще больше рад, если бы она оставила адвокатуру и занялась исключительно преподаванием. А Марья не хотела оставлять ни одну, ни вторую работу. Приходилось лично контролировать, чтобы следаки не звали ее в дела, где могла бы возникнуть какая-то серьезная опасность для нее. Ему хватило уже дела с ландышами год назад, когда нервы были на пределе и он еле успел спасти любимку от неминуемой смерти.

Теперь ожидались серьезные изменения в составе семейства и образе жизни. Нужно было думать поэтому об улучшении жилищных условий: Марьиной однушки теперь явно не хватало ввиду ожидаемого пополнения. Дмитрий уже обговорил этот вопрос со своей матерью, которая предлагала им обмен на свою двушку. С Марией он пока такой обмен не обсуждал, не зная, как она к этому отнесется. А до родов оставалось не так много времени, чтобы обустроиться на новом месте. Можно было, конечно, залезть в кредит и взять новую квартиру, но и это надо было сначала обсудить с супругой.

Навалились проблемы и по работе. Недавно обнаружили труп подростка с признаками насильственной смерти — и ни одной зацепки, как назло. Приходилось отрабатывать все версии подряд, весь круг знакомых — а это отнимало уйму времени. Парень был из состоятельной семьи, на учете не стоял, в драках замечен не был, в гимназии положительные характеристики и высокая успеваемость, девочка у него была Катя. Кому нужна была его смерть — было совершенно непонятно. Версию о случайных гопниках тоже проверили, и в ее пользу пока ничего не нашлось. Дело грозило стать висяком, что сильно раздражало не только самого Рудакова, но и его любимого шефа. Нефедов гонял весь отдел с утра до ночи, мариновал их на летучках каждое утро, но пока без особого результата. Иваныч был тем злее, что у него числился уже третий висяк. А это для заслуженного отдела было превышением всех допустимых норм.

Но все эти заботы сейчас отошли для Рудакова на второй план. Главное, что он был сейчас дома, рядом с Маняшей, которая тихонько посапывала возле него на подушке. Лимон давно уже пристроился неподалеку и мурчал, ожидая, когда устроятся хозяева, чтобы затем совершенно спокойно улечься на кого-то из них.

Дмитрий прилег рядом, стараясь не тревожить жену, взял ее руку в свою и закрыл глаза. Кот, произведя маневры возле его ног и помяв их предварительно, тут же занял место прямо на них, полностью исключая возможность Дмитрию двигаться или ворочаться, если у него есть хоть капля совести.

Маняша все-таки проснулась, почувствовав его присутствие. Она прижалась к нему, обхватила его рукой и снова засопела у него на плече, фактически окончательно обездвижив мужа. Рудаков чмокнул ее в макушку с улыбкой и погрузился в сон.

Когда утром он открыл глаза, Маняши рядом не было. С кухни доносился запах кофе, слышалось шкворчание — жена готовила завтрак. Лимон, естественно, тоже уже упылил получать свою законную порцию корма.

Обретший свободу передвижения, Дмитрий посетил ванную и вылез на кухню уже свеженький, сразу отдавая дань жене поцелуем в шею.

Маняша, обернувшись к нему, улыбнулась:

— Доброе утро, — и поцеловала его в губы.

— Ммм, что у нас на завтрак? — осведомился Дмитрий, уже унюхав разные аппетитные запахи и предвкушая обильную трапезу.

— Омлет, оладьи, кофе, бутерброды, — перечислила Мария, выставляя на стол перед ним указанные кушанья и дополнительно сметану, сыр и помидорки черри.

Сегодня был один из все более частых в последнее время дней, когда на Марью «напала женщина», как она выражалась. Обычно это проявлялось в желании готовить много и вкусно. Рудаков не возражал, но начал опасаться, что скоро рубашки перестанут на нем застегиваться, и по мере возможности забирал излишки наготовленного с собой. Марье он говорил, что все доест на работе, а по факту делил вкуснятину с коллегами, чтобы не жертвовать только своим гардеробом. За это «нападение женщины» на организм Быстрицкой весь отдел регулярно был ей заочно благодарен.

За утренним обсуждением планов на день незаметно пролетел час. Пора было собираться. Мария сегодня изъявила желание проехать в городок к Стожарову по очередному скучному делу о грабеже. Рудаков планировал завезти ее и отбыть на очередные обходы и обзвоны по висяку, которым начальство уже ему плешь проело. Марии он про него не рассказывал — да и зачем? У нее своих забот полно. Лекций сегодня не предвиделось, зато плановое посещение врача вносило коррективы в расписание Рудакова, которому еще надо было отпроситься у Нефедова для этой благой цели.

— Я и сама могу сходить, — заметила Марья между делом, когда речь зашла о враче, и это был стопроцентный убойный аргумент, порождающий у Рудакова обязанность везти ее самому.

— Не придумывай, — Дмитрий чмокнул ее в лоб, — я заеду и отвезу.

— Как хочешь, — пожала плечами она и отправилась одеваться.

Глава 2

Высадив Марию у ворот, Дмитрий отбыл восвояси. Быстрицкая зашла на территорию и остановилась, раздумывая, куда ей сначала пойти — к Стожарову или к Громову, с которым она собралась обсудить его племянника.

Предпочтение она отдала все-таки стожаровскому грабежу. Дело прежде всего, а Громова с утра могло и не оказаться на месте. Но фортуна решила по-своему. Не успев подняться даже на один пролет, Марья столкнулась с Данилой нос к носу.

— О, привет, — поздоровался тот, чуть улыбнувшись своей стеснительной улыбкой. Быстрицкая всегда удивлялась, как он со своими габаритами платяного шкафа мог становиться незаметным в минуты смущения и даже словно уменьшаться в пространстве.

— Ага, ты-то мне и нужен, — Марья решила не упускать шанс, раз уж так случилось.

— Я?! — удивился Данила, снова возвращаясь к обычным своим размерам.

— Твой племянник Леша Захаров у меня в группе учится, — пояснила Марья, видя преждевременное облегчение на его лице.

— Да ну? — обрадовался он. — И как?

— Способный парень, — вполне искренне сообщила Мария. — Но он говорит, ты даешь ему дела читать. Смотри, как бы тебе не влетело потом от руководства, — Быстрицкая подмигнула снова краснеющему Громову. — И оболтусу своему запрети об этом распространяться.

— Ну да, было как-то, — кивнул Громов, немного стыдясь раскрытой тайны. — Да там висяки, кому это интересно?

— Мне интересно, — засмеялась Марья. — Поэтому лучше бы мне дал почитать. Может, что-то для лекций пригодится.

— Ну так заходи, — оживился Громов. — Свежий глаз никогда не помешает. Сегодня сможешь? Только Рудакову не говори, он запретил тебя делами нагружать.

— Отлично, — Быстрицкая и сама обрадовалась такому внезапно замаячившему развлечению. Все лучше, чем рутина. — Сейчас к Стожарову схожу и приду к тебе. Грей чайник.

Стожаров ждал ее с утра. Когда Марья вошла, она отметила уже разложенные на столе сушки, конфеты и чашки. Значит, он планировал уговорить ее на очередное дело. Марья улыбнулась, все еще помня, как год назад попала на инфекционного эпилептика, с которым все, кстати, неплохо закончилось парой лет общего режима и некоторой нервозностью Марьи по поводу возможного заражения. Пришлось тогда посдавать анализы и пройти пару обследований, чтобы убедиться, что все обошлось. После этого Рудаков долго беседовал с Андреем, и тот опасался впредь предлагать ей таких клиентов.

— Привет, — обрадовался Стожаров, завидев Марью. — По грабежу дело в суд готовим, завтра сможете ознакомиться с материалами.

— Прекрасно, — кивнула Быстрицкая, прикидывая в уме, как это состыкуется с ее завтрашней лекцией. — Тогда где-то часам к трем буду, с утра в универе.

— Никак не могу привыкнуть, что ты преподавать пошла, — признался Стожаров, придвигая ей стул. — Чай будешь?

— Да, спасибо, — кивнула Мария, присаживаясь к столу. — Какие новости? Тебе еще новую звездочку не дали?

— Сам жду, — Стожаров налил ей и себе кипятка в чашку и поставил чайник на место.

Уже давно ходили упорные слухи, что ему собираются присвоить очередной классный чин — младшего советника юстиции. Выслуги у него хватало, заслуги тоже имелись, кадры то и дело намекали, что надо бы обмыть большую звездочку, но ожидаемое событие все никак не случалось. А без приказа какое обмытие?

Мария ухватила сушку, повертела ее в пальцах. Стожаров же не просто так тут распинался. И?

Впрочем, тот и сам понял, что пора переходить к главному.

— У меня в производстве убийство, — без всяких предисловий начал он, присаживаясь за свой рабочий стол. — Подозреваемых нет.

Прекрасно, а я здесь при чем, подумала Мария, но вслух ничего не сказала, зная, что Андрей еще не закончил.

— Родители убитого — очень известные в городе люди, — продолжил Стожаров, отхлебывая чай из своей черной кружки с белой надписью «Bоss». — Естественно, они хотят эффективного расследования.

Мария все еще не понимала, какое отношение она может к этому иметь. Он хочет ее совета по делу что ли?

— У них есть свой адвокат, но им рекомендовали связаться с тобой, чтобы ты вступила в дело на их стороне, — наконец, сказал Стожаров то, зачем ее и позвал.

Вот так значит. Только какие интересы она сейчас может защищать? Подозреваемых нет, значит, дело или затянется, или станет очередным висяком. Следовательно, потенциальные клиенты сейчас будут выносить мозг, чтобы она торопила следствие и нажимала на начальников всех мастей. Переругаться со всем следствием и операми ради того, чтобы угодить беспокойным клиентам? Столько нервов для заведомо бесполезного дела. А ей рожать меньше чем через четыре месяца. Рудаков опять же будет недоволен. Нет уж, спасибо.

— Ты извинись за меня перед ними, но у меня, как видишь, немного другие планы на ближайшее время, — Марья раскрытыми ладонями указала Андрею на свой живот. — Дело, может, и интересное, но мне такие нервы сейчас не нужны.

— Да я им тоже об этом сказал, но уж очень они настаивали, — вздохнул Андрей. Он всегда был умницей и сам все прекрасно понимал. — Я им сказал, что ты скорее всего откажешься. В этом случае они предложили другой вариант — быть консультантом по делу. За деньги, конечно. Их адвокат будет делать грязную работу, а ты советовать и направлять. Ну и с нами контактировать при необходимости.

— У богатых свои причуды, конечно, — хмыкнула Марья, — но зачем им консультант при живом адвокате?

— Тебя рекомендовала Смирнова, теперь уже Нестерова, — пояснил Стожаров. — Она помнит, как ты ей помогла. Теперь они уверены, что ты и их дело поможешь распутать.

— А ты тогда на что? — засмеялась Марья весело. Они что, серьезно что ли? Наняли бы детектива тогда. Зачем им беременная женщина для установления истины? Но ей стало интересно, что ж в этом деле такого непонятного, что следствие в видимом невооруженным глазом тупике.

Стожаров ее веселья не разделял, покрывшись красными пятнами смущения. Его профессиональная гордость, естественно, была уязвлена недоверием потерпевших, но делать было нечего, приходилось работать с тем, что есть. Мария понимала только, что если она сейчас откажется и от консультаций, то мнение их об Андрее окончательно упадет ниже плинтуса, раз он не смог даже ее уговорить на такой пустяк. А значит попробуют надавить на начальство, чтобы Андрея сняли с дела. Решение будет глупое, но видимость продвижения создаст. Не видать Стожарову тогда новой звезды еще год-другой. Да и дело может попасть к Репину, а это намного, намного хуже. Что ж, в конце концов, консультации не требуют больших усилий. А порассуждать об интересном деле Мария была не против, даже будучи глубоко беременной. Да и лишняя копейка не помешает. Бог с ним и будь что будет.

— Ладно, Андрюш, пусть будет консультантство, — согласилась Мария. — Только ничего особенного от меня не ждите, я сейчас не мобильна. Гормоны опять же. Вобщем, сам понимаешь.

— Понимаю, конечно, у самого двое, — пожал плечами Стожаров и выложил перед ней папку с материалами дела. — Почитай, может, что-то увидишь свежим глазом.

Мария открыла дело. Убитому парню было шестнадцать. Звали его Игорь Озимков, он был сыном местного олигарха-пивовара и мажором. Рос в холе и неге, имел все, что можно было пожелать, учился в выпускном классе первой гимназии — лучшей в городе. Девушка у него была под стать — Катя Бергер, дочь владельца сети автосалонов и компании интернет-связи. Родители утверждали, что конфликтов в семье не было, был примерным сыном. По отдельным характеристикам из объяснений опрошенных друзей, учителей и соседей было немного другое впечатление: парень сложный, что и не мудрено при таком папаше и переходном возрасте. Но что же такого он должен был натворить, если его убили ножом в сердце?

Из судебно-медицинской экспертизы следовало, что удар был один и большой силы, направлен чуть сверху вниз. Следов борьбы на теле обнаружено не было. Мгновенная смерть.

Микрочастиц посторонних на теле и одежде не выявлено.

Орудия убийства также не найдено. Предположительно, охотничий нож или нечто в этом роде: клинок длинный, тонкий, широкий, хорошо заточен, в тело вошел как в масло — ни тебе рваных краев у раны, ни каких-либо вдавленных участков.

А что же уважаемый отец? Никто не угрожал ни ему, ни сыну, о конфликтах с друзьями ничего не знает, отношения с сыном были хорошие. Ну а что он мог еще сказать? Деньги давал, разбор полетов не устраивал — и на том спасибо, значит, хорошие отношения, значит, все в порядке.

Друзья — такие же мажоры, одноклассники, а также Катя — пояснить ничего толком не могли, в момент смерти Игорь был один. Ссор и конфликтов ни у кого с ним не было. Каковы причины убийства, они даже предположить не могли.

На месте происшествия камер не было, следов машин или людей тоже — пустырь, асфальт. Свидетелей происшествия пока не нашлось. Мда, действительно, пахнет висяком.

Мария закрыла папку и взглянула на Стожарова, который от нечего делать писал поручения в оперативно-розыскную часть для проверки очередных соображений по делу.

— Что думаешь? — спросил он, отрываясь от писанины.

— Пока ничего важного. Убийца ростом выше Игоря, силен, значит, скорее всего мужчина, хотя и не обязательно. Нож охотничий и хорошо наточен, но это не значит, что он охотник, как мы понимаем. Выждал момент, когда Игорь останется один, или заманил на нужное место для разговора, это тоже понятно, — стала рассуждать Быстрицкая. — Надо думать. Это вы уже сколько времени в теме, а я всего час.

— Согласен, — кивнул Андрей своей белесой головой.

— Пойду пока, — Мария встала, опираясь на спинку стула. Тяжеловато стало подниматься в последнее время, да и ноги часто отекали. — Если что-то надумаю, позвоню, — пообещала она на прощание.

Ей еще нужно было успеть к Даниле, пока его не услали куда-нибудь с очередным заданием.

Данила был один, остальные опера из отдела уже разбежались по поручениям.

— Наконец-то, — обрадовался он. — А то мне самому скоро уходить, но решил тебя дождаться, раз уж договорились.

— Да Андрей задержал, — объяснила Мария, присаживаясь на диванчик, стоящий тут же в кабинете.

— Слышал, у него тоже висяк, — кивнул Громов и взял со стола приготовленные для Марии папки. — Вот, смотри, я пока чай налью.

— Не надо, — улыбнулась Марья, — я только что пила.

Еще немного чая — и у нее зов природы возобладал бы над профессиональным любопытством, а это было крайне нежелательно сейчас.

Она открыла первую папку. Убита молодая девушка, семнадцати лет от роду, Кристина Василькова. Красивая, способная, куча дополнительных занятий — танцы, фитнес, вокал, английский, подготовительные университетские курсы. Встречалась с парнем из обеспеченной семьи — Денисом Щепкиным, студентом университета. Найдена на стоянке за торговым центром, одна рана в живот, умерла от потери крови. Ссор ни с кем не было, подозреваемых нет, мотивов для убийства не установлено. Дело приостановлено для розыска подозреваемых.

Мария полистала судебно-медицинское заключение. Рана колото-резаная, предположительно охотничий нож, удар большой силы сверху вниз. Где-то она это уже сегодня читала.

— А эта Кристина где училась? — уточнила Быстрицкая. — Что-то пропустила я, видимо.

— В третьей гимназии, — отозвался Данила, присаживаясь рядом с Марьей на диван. — Что, есть какие-то соображения?

— Нет, пока не сходится, — Быстрицкая задумалась.

Разные гимназии — вряд ли Кристина и Игорь были знакомы, хотя чем черт не шутит, в соцсетях могли сконтачиться, сейчас это плевое дело. Внешне похожего на дело Озимкова особо не было. Что ж, почитаем второе дело.

Она отложила папку с делом Кристины и открыла вторую папку. Убит парень двадцати двух лет, обычный студент университета, обычная семья. Спортсмен, призер, но никаких связей в высших кругах или бизнесе. Зовут Сергей Кажинцев. Найден за остановкой общественного транспорта на окраине города. Один удар в спину сверху вниз. Предположительно нож.

Мария посмотрела на Громова вопросительно.

— Что? — не понял он.

— Почему дела не объединены в серию? — спросила Марья, сосредоточенно всматриваясь в его лицо.

— В смысле? — насторожился Данила и заглянул в папку, которую читала Быстрицкая.

— В прямом, — пояснила она, закрывая папку и отдавая ее обратно Громову.

Догадка ее, конечно, была скорее на уровне интуиции, она сама пока не могла сформулировать причины. Надо было подумать об этом, может, Рудаков что-то подскажет еще со своей оперской точки зрения. Она с трудом поднялась. Все-таки беременность хоть и была еще в средней фазе, но прибавка в весе и ограничение в возможностях все же ощущались. А сейчас тело от долгого сидения на неудобном диване словно затекло, выпрямиться было хоть и сложно, но можно, и это принесло ей большое облегчение.

— Нет, ты серьезно что ли? — продолжил Громов, тоже поднимаясь, чтобы ее проводить до двери.

— Ну хотя бы подумайте о такой возможности, — пожала плечами Марья, повесив на руку сумку и уточкой ковыляя к выходу из кабинета. — Я бы подумала, например. И спасибо за материал. Будет что студентам анализировать. Без подробностей, конечно.

Глава 3

Плановый поход к врачу не затянулся. Дмитрий благодарил за это Бога и Гиппократа. Они с женой заехали в супермаркет, прикупили припасов в холодильник, чистящие тоже заканчивались, и на почитать хотелось чего-то новенького. Маняша бродила между стеллажей с товарами, Дмитрий вез позади нее тележку, постепенно наполнявшуюся товарами по мановению ее красивого пальчика. Она, впрочем, была немного рассеянной сегодня, иначе бы они набрали куда больше. Дмитрий гадал, что с ней произошло — уж не с ребенком ли проблемы. Но поговорить можно и дома, потому просто молча шел за женой.

Мимо иногда проходили такие же пары: жена впереди, читая сроки годности и бросая в тележку товары, сзади — скучающие мужья, выполняющие роль двигателя тележки. Однажды проползли навстречу совершенно удивительные экземпляры: толстая тетка в сильно обтягивающем ее спортивном костюме, думающая, что она молодая стройная газель, и потому в боевом раскрасе и с дорогой сумкой, висящей у нее на руке, а за ней — ее измученный пухляш-муж, тоже в спортивном костюме и обливавшийся потом, кативший тележку, доверху наполненную упаковками воды, пива, свертками мяса, овощей, фруктов и прочей снеди, словно Сизиф, вкатывающий на гору камень. Если бы пол супермаркета немного вдруг изменил свое пространственное расположение с горизонтали на подъем/спуск, то мужика бы наверняка раздавило этой тележкой. Рудаков мысленно воздал хвалу небесам, что они с Маняшей совсем иначе выстраивают походы в магазин.

Наконец, они миновали кассу, разложили все по пакетам и, закинув покупки в багажник, устроились в салоне машины. Лицо у Маняши было усталое, день, видимо, дался ей нелегко, хоть она и старалась не подавать виду. Дмитрий не стал доставать ее вопросами, молча поцеловал в лоб и завел двигатель.

Но Маняша сама вдруг сказала:

— Дим, я сегодня читала три странных дела. Все три — висяки. Хотела с тобой посоветоваться.

— Конечно, давай, — согласился Рудаков, выруливая на дорогу. Ехать было недалеко, буквально пару кварталов. — Я тоже хотел с тобой посоветоваться, но только не по работе, — и улыбнулся жене ободряюще, чтоб не думала, что есть повод тревожиться. У нее и так забот полно, лишние нервы ни к чему.

— Хорошо, давай после ужина тогда, — Маняша улыбнулась, все так же устало, и отвернулась к окну.

Вечером, когда все покупки были разложены по местам, животы наполнены едой и настало священное время совместного досуга, Дмитрий усадил жену у телевизора, накрыл ее пледом, устроился рядом, обнял дражайшую половину за плечо и пультом принялся искать канал с какими-нибудь фильмами. Кабельное телевидение в последнее время, к счастью, давало выбор на любой вкус. Наконец, Дмитрий нашел забавный ситком, чтобы не заморачиваться на драму и сюжет. Пусть болтает на фоне, мельтешит картинками. Лимон дрых уже рядом беззаботно лапами вверх и изогнувшись изящно на спине. Рудаков протянул руку почесать его полосатое пузо, но передумал — пусть нежится, колбаса шерстяная.

— Рассказывай, — предложил он Маняше, сделав звук потише. — Что там у тебя за странные висяки.

— Вот смотри, — начала Марья, взяв его ладонь в свою и перебирая его пальцы. — Три дела об убийствах, внешне вроде обстоятельства разные. Но во всех трех убиты молодые люди. Во всех трех один удар большой силы сверху вниз. Все трое найдены в малолюдных местах. Двое из очень обеспеченных семей, один спортсмен, призер, тоже, в принципе, человек заметный, получается. Все так или иначе связаны с университетом.

— Хм, — Дмитрий вдруг понял, что дело, которым Нефедов мордовал их отдел всю неделю, тоже подходит под описанные признаки.

— Одно из этих дел находится у Стожарова, он меня, в принципе, и хочет подключить по настоянию потерпевших в качестве консультанта. Остальные два — висяки, в убойном отделе в сейфе валяются, — продолжила Мария, пока не глядя на мужа и просто рассуждая вслух.

— Думаешь, серия? — озадаченно уточнил Дмитрий. Ведь если Маняша права, то у них прибавляется не только работы, но и проблем. Начальство очень не любит серийные убийства, начинает нервничать, стучать кулаками по столу, требовать немедленно поймать преступника. У него перед глазами сразу пронеслись кипы рапортов, которые придется написать до раскрытия дела. С другой стороны, в таком ключе они материал еще не рассматривали, а значит, при наличии других эпизодов могли найтись зацепки, которые дали бы ключ расследованию.

— Ты понимаешь, это пока скорее интуиция, я могу и ошибаться, — пожала плечами Маняша, укладывая голову ему на грудь. — Но мне не дает покоя вот эта неуловимая схожесть дел. Вроде убиты немного по-разному: один в сердце, вторая в живот, третий в спину. Вряд ли в жизни пересекались — учились в разных местах, круг общения разный. Но вот есть что-то такое, — она не смогла найти слов и подняла, наконец, голову к Дмитрию, пытаясь понять его отношение к сказанному.

Рудаков поцеловал ее в губы и на всякий случай спросил:

— А фамилии этих убитых не помнишь?

— Помню, конечно, — Маняша закрыла глаза и прижалась к нему щекой: — Одного зовут Игорь Озимков, вторую — Кристина Василькова, а третьего — Сергей Кажинцев.

Когда Маняша назвала имя Озимкова, Дмитрий в удивлении вскинул брови. Хорошо, что жена не видела его лицо в этот момент. Ведь именно над этим делом его отдел работал, не смыкая глаз и не покладая рук и ног. Рудаков представил завтрашнее выражение лица Иваныча, когда он доложит о соображениях Быстрицкой и ее участии в деле. А доложить он теперь уже обязан, поскольку, если Марья права, — это серия, а значит, возможны еще трупы. И не только будущие, но и прошлые, которые еще не найдены. В этом случае получается, что рыли они не туда или не так глубоко, как нужно, и все надо начинать сначала. Да еще и по двум новым эпизодам дополнительно.

— А ты о чем хотел посоветоваться? — вспомнила Маняша, поднимая к нему глаза.

Похоже, ей нужен был не его совет, а просто хотелось поделиться соображениями. Такое случалось, Дмитрий уже привык и не стал навязываться со своим мнением. Ему и самому теперь было о чем подумать в этой связи.

— У нас с тобой сейчас самый важный вопрос — жилищный, — пояснил Дмитрий, отслеживая изменения в ее лице. Лимон, словно понимая, что вопрос касается и его тоже, перевернулся на живот, муркнул недовольно и снова лег на бок, поглядывая искоса на хозяев. Что бы там эти двое не решили, его интересы должны были быть соблюдены, и он намерен был за этим проследить.

Маняша с пониманием кивнула мужу, ничего не сказав и ожидая предложений для обсуждения.

— Моя мать предлагает нам обмен — свою двушку на твою однушку, — сообщил Рудаков, заранее понимая, что вряд ли этот вариант понравится жене.

— Дим, — Марья даже голову от него оторвала и повернулась, чтобы лучше его видеть. В голосе ее слышался упрек. Естественно, кому охота выселять родителей из насиженных мест проживания? Не на улицу, конечно, на улицу никто бы и не позволил, но в меньшую квартиру тоже как-то некрасиво получается.

— Хорошо, значит, в кредит? — Дмитрий не стал спорить.

— Наверное, — пожала плечами Марья и снова прилегла ему на грудь. — Надо только информацию собрать, где что выгоднее. Ну и квартиру надо искать тогда. Сама займусь, тебе наверняка некогда, — пообещала она, обнимая его.

Рудаков погладил ее по голове в благодарность за понимание. Много раз уже он думал, что Маняша — лучший выбор в его жизни. Что может быть прекраснее умной, понимающей женщины? А если она еще и красива — это джекпот, товарищ Рудаков. Только вот ее умение попадать в разные переделки добавляло жизненного тонуса и заставляло держать ухо востро. Но ничего, он и с этим справится. Ради безопасности своей любимки он готов на все. Абсолютно на все.

Мария обвела взглядом притихшую группу. Студенты, по привычке напрягшись и тихонько молясь своим виртуальным богам, чтобы их не вызвали к доске, опускали глаза в тетрадки. Мало кто не отводил взгляд, выдавая свою готовность к занятию. Одним из смельчаков был Захаров. Он даже тянул руку, и Быстрицкая кивнула с улыбкой:

— Давай, Алексей. Что у тебя?

— Мария Александровна, я проанализировал состав убийства на примере конкретного дела, — сообщил Леша, поднимаясь с места.

Студенты зашевелились с облегчением. Во-первых, они считали, что им повезло и их не спросят о выполненном задании, а во-вторых, тема убийств и вообще тяжких преступлений неизменно вызывала отклик в сердцах молодежи. Быстрицкой этот интерес был знаком. Они так увлекались в процессе, что забывали о своей лени к учебе, чем Мария и пользовалась как преподаватель.

— Прекрасно, Алексей, — похвалила Мария. — Давай послушаем, что у тебя получилось. Остальные — записываем результаты!

Захаров вышел к доске, где была нарисована схема состава преступления, и строго по ней начал называть один за другим признаки:

— Была убита девушка семнадцати лет, — начал он свой доклад. — Объектом преступления является жизнь.

— Стоп, — прервала его Мария. — Объектом преступления является не сама жизнь, а?

— А, да, общественные отношения по поводу жизни человека, которые нарушены преступлением, — поправился Леша, подождав, пока одногруппники зафиксируют его высказывание.

— Прекрасно. А вот предметом является? — подсказала Мария.

— А предметом является жизнь — благо, которое пострадало в результате преступления, — Захаров был молодец, это радовало Марью несказанно. Она, наверное, назвала бы его втайне одним из своих любимых учеников, но этика не позволяла ей этого. Она должна быть объективной ко всем.

Они продолжили разбор дела. Леша, как они и договаривались, не называл имен и фамилий фигурантов, но Мария без труда узнала дело Кристины Васильковой и поправляла Захарова при необходимости, когда они разбирали объективную сторону.

На середине темы, когда они как раз дошли до разбора способа убийства и орудия убийства, их прервал декан факультета Белогрудов Сергей Витальевич, самолично появившийся в дверях аудитории. Он был высок, худощав, с благородной проседью в аккуратной прическе, в синем костюме с полосатым галстуком. Уверенно войдя в кабинет, декан оглядел группу, удовлетворенно кивнул и обратился к Быстрицкой:

— Прошу прощения, Мария Александровна, за то, что прерываю ваше занятие. Но мне хотелось бы познакомить студентов с нашим спонсором. Он финансирует программу целевого обучения нашего факультета и в будущем, вероятно, предложит вакансии и поддержку наиболее способным обучающимся.

— Да, конечно, — кивнула Быстрицкая. А что ей еще оставалось? Подобные ситуации возникали регулярно, а декану факультета вообще трудно было отказать. Мария сделала открытой ладонью пригласительный жест, разрешая ему действовать.

В аудиторию уже входил еще один мужчина — тоже высокий, крупный, хотя и не толстый, с приятной, располагающей к себе внешностью мягкого добряка. Темные волосы, проницательный взгляд серых глаз. Одет он был в дорогой серый костюм, голубой галстук на белоснежной рубашке, золотые запонки, дорогие туфли. На лацкане его пиджака красовался значок депутата Законодательного собрания области. За ним вошли еще трое сопровождающих — два помощника и фотограф, который принялся фиксировать сидящих в аудитории студентов, своего начальника на их фоне и декана факультета. Мария, судя по всему, тоже пару раз попала в кадр, но, понимая, что для депутатов публичность и отчетность важны, промолчала.

— Позвольте представить вам депутата Законодательного собрания нашей области, руководителя инвестиционного фонда «ДТБ», президента фонда «Добрые сердца», известного мецената Нелидова Александра Сергеевича, — объявил декан, широким жестом указывая на гостя.

Птица высокого полета, усмехнулась про себя Марья, с долей скептицизма наблюдая за деканом, который утратил на время свою обычную величавость и лебезил теперь перед важным гостем.

— Здравствуйте, — поздоровался Нелидов со студентами, оглядел их всех, притихших и любопытствующих, одного за другим внимательно, затем обернулся на Лешу Захарова, все еще стоящего у доски, и Марию.

— А это один из наших лучших преподавателей, Быстрицкая Мария Александровна, — представил ее гостю декан, спеша улыбнуться в камеру, которая как раз фиксировала их знакомство. Мария с иронией взглянула на Сергея Витальевича, поскольку обычно от него таких похвал дождаться было очень затруднительно, ведь он — целый доктор наук — редко снисходил до простых смертных, как она.

Взгляд Нелидова Мария выдержала — цепкий, словно проникающий в самую суть человека, смелый и уверенный. Ей понравился этот человек, и, кажется, это было взаимно, так как гость неожиданно протянул ей руку для рукопожатия и с улыбкой сказал негромко:

— Можно просто Александр.

— Мария, — улыбнулась Быстрицкая ему в ответ.

Рукопожатие было крепкое, но мягкое, как и сам Нелидов. К тому же, он наверняка учел, что она женщина и выказывать свою и без того очевидную силу нет никакой необходимости. Это было предусмотрительно с его стороны.

— Хочу рассказать вам коротко о нашей программе, — Нелидов обернулся к студентам. — Мои помощники раздадут вам буклеты с подробной информацией и контактами нашего фонда. Всех, кого это заинтересует, мы будем рады видеть у нас.

Его помощники — два парня, тоже высокие и крупные, как их руководитель — уже бодро раскладывали на столы пестрые информационные буклеты. Дали такие буклеты также Леше и Марии.

Нелидов говорил четко, понятно, интересно. Студенты слушали с открытыми ртами. И декан слушал. А Быстрицкая, отпустив Захарова на место, вертела в руках буклет. Картинки были красивые, схемы и диаграммы красочные, наверняка потрачено немало денег и труда дизайнеров на сей рекламный проспект. Что ж, молодежи помогать надо. Особенно способной молодежи. И, конечно, радует, что помогать обещают всем, а не только блатным и обеспеченным, которым и без того есть кому помогать. Дело хорошее, полезное. Пусть пробуют.

Марья отложила информационный проспект в сторону и смотрела в окно, пока Нелидов не закончил говорить.

— Мария Александровна, еще раз прошу прощения, что мы прервали вас, — обратился вдруг к ней гость, и Быстрицкая, подняв в удивлении бровь, воззрилась на него. — Разрешите поприсутствовать на занятии?

— Да, пожалуйста, — согласилась Мария, немного растерявшись от такого поворота событий и взглянув на декана.

Тот с готовностью подтвердил:

— Конечно, Мария Александровна, не против. Вы убедитесь, что ее лекции интересны многим. Я и сам с удовольствием их слушаю, — соврал он без зазрения совести и проводил мецената на заднюю парту, заняв место рядом с ним.

Помощники депутата и фотограф тут же растворились за дверью, а Мария, вдохнув поглубже, с намерением продолжить занятие, так внезапно превратившееся в открытое, позвала обратно Захарова:

— Леша, возвращайся, закончим анализ, — и пояснила гостям: — У нас сегодня практическое занятие по теме «Состав преступления».

Те кивнули, и Быстрицкая обратилась к Леше, уже вернувшемуся на свое место у доски с раскрытой тетрадкой:

— Итак, мы остановились на способе убийства и орудии убийства.

— Способ — нанесение одной колото-резаной раны в жизненно важный орган, — сообщил буднично Захаров, студенты записывали за ним, притихнув под надзором декана. — Орудие — нож с длинным широким лезвием. Возможно, охотничий.

— Почему ты так решил? — уточнила Мария.

— По данным экспертизы, — пожал плечами Захаров. — Эксперт указывает колото-резаное ранение. Значит, скорее всего это нож. Ровные края раны. И лезвие широкое, заточенное снизу, но не как у кухонного ножа.

— Хорошо, — одобрила Быстрицкая, бросив мельком взгляд на Нелидова. Он следил за происходящим с нескрываемым интересом, хотя Марии показалось, что в его глазах мелькнула ирония. Ну что ж, тут всего лишь урок, а не реальное расследование. Пусть это и кажется забавным некоторым, добавила она про себя. — Перейдем к субъективной стороне.

— Субъективную сторону составляет вина преступника. В данном случае умысел, — отчеканил Захаров. Он хорошо подготовился. Может, и добрый дядя Громов помог, конечно, но почему и нет?

— Почему ты пришел к такому выводу? — спросила Мария, заметив, что Захаров начал краснеть от волнения. Еще бы — на него с задней парты смотрели два очень уважаемых в регионе человека, не пропуская ни слова.

— Умысел — это когда человек знает, что и зачем делает, — не по тексту, но по смыслу пояснил Леша и взъерошил свои вихры, чтобы прийти в себя. — Поэтому я думаю, что умысел был. Нож воткнуть в человека, причем в девушку — это надо точно понимать, что делаешь.

— У кого еще есть версии, почему мы здесь видим именно умысел? — Мария обратилась к аудитории.

Пара студентов подняли руки.

— Каждый день с охотничьим ножом не походишь, он большой обычно, — высказал предположение Олег Сидоров, сам ошарашенный собственной смелостью и знаниями. — Значит, преступник его специально с собой взял.

— Удар в живот был, а это — жизненно важный орган, — пролепетала, хлопнув ресницами, Света Колчина, сидевшая на первой парте.

— Молодцы! — похвалила Мария обрадованных студентов. Она не стала уточнять детали анатомии, это можно сделать и потом. Главное, что ее порадовало — проявленная студентами инициатива, несомненно подогретая рассказами о программе Нелидова. Колчина никогда не отличалась рвением к учебе, ленилась думать в принципе, но целевое обучение даже таких лентяек поманило к знаниям. Да и Олег, обычно блистающий на тренировках, а не в умственных упражнениях, неожиданно показал, что умеет думать головой. А это значит, до него тоже можно было достучаться со временем.

Прозвенел звонок, но студенты, преследуемые взглядом декана и уважаемого депутата, не пошевелились. Мария была гостям за это даже благодарна:

— Дома необходимо закончить анализ состава и квалифицировать преступление по статье Уголовного кодекса, — продиктовала она домашнее задание и разрешила с улыбкой: — Все свободны, до свидания!

Студенты с облегчением стали складывать пожитки, освобождая место для другой группы. Декан подошел к Марье и вполголоса сказал:

— Благодарю за понимание, Мария Александровна. Это важный спонсор для университета.

— Ничего страшного, Сергей Витальевич, я все понимаю, — так же тихо ответила ему Быстрицкая, перебирая бумаги, чтобы не смотреть ему в глаза и не выдать своего раздражения из-за скомканного занятия.

Декан одернул пиджак за лацканы, пригладил ладонью галстук и с достоинством скрылся за дверью, а к Марии приблизился уважаемый гость и улыбнулся мягко:

— Так вот чему нынче учат студентов. Было познавательно.

Он внимательно следил за ее реакцией и всеми движениями, словно изучая ее. Это немного напрягало, но Марья решила не подавать виду, что нервничает от такого пристального внимания.

— Вы успели застать лишь очень маленькую часть занятия, — Быстрицкая, выдерживая очередной его взгляд глаза в глаза, вдруг обнаружила почти нескрываемый интерес к себе со стороны депутата. Не как мецената или гостя, а как мужчины. На секунду потеряв по этой причине дар речи, она замолкла и машинально пожала протянутую ей на прощание ладонь Нелидова.

Тот улыбнулся еще шире и вышел из аудитории.

Нет, показалось, с облегчением подумала Марья. Глупости. Она замужем и глубоко беременна. Какие могут быть интересы у мужчины его положения к таким дамам? Максимум вежливое любопытство или профессиональный интерес.

В аудиторию уже подтягивалась вторая группа, и Быстрицкая надеялась лишь, что и это занятие не прервут бесцеремонно второй серией рекламных акций.

Глава 4

Иваныч, повидавший за свою оперскую жизнь немало интересного и странного, с удивлением поднял брови, когда Дмитрий сообщил ему о версии Марьи.

— Серия?! — спросил он и потянулся неторопливо к сигаретам, выдавая этим жестом свой проснувшийся интерес.

Задымил, неторопливо стряхивая иногда пепел в череп-пепельницу, молчал, глядя в окно. Дмитрий ждал, пока начальство переварит его доклад, не смея прерывать светлейшие мысли. Если скажет, что все это ерунда, так тому и быть, продолжим ломать голову в прежних направлениях, рассудил он. Если же нет… А судя по тому, что молчание Нефедова непривычно затягивалось, будто он вообще забыл, что Рудаков сидит рядом, он склонялся именно ко второму варианту. И потому Дмитрий внутренне уже приготовился, что сейчас последует ряд новых поручений.

Наконец, Нефедов повернулся к нему и сказал, заметно оживившись:

— А ведь Мария может быть права. Женская интуиция — сильная вещь, сам поди убедился уже, — Иваныч весело подмигнул Рудакову, немного покрасневшему от таких намеков. — Мы с тобой, старые замыленные волки, бежали в привычном направлении — и все без толку. Давай теперь попробуем за флажки. Чем черт не шутит?

— Как скажете, товарищ подполковник, — пожал плечами Дмитрий. — За флажки — так за флажки.

— Вот и правильно. Езжай тогда к убойникам, забирай материалы, поглядим, что там интересного, — предсказуемо скомандовал шеф.

— Есть, товарищ подполковник, — Рудаков бодро поднялся и направился к выходу из кабинета.

— Марье привет передай, — поручил вдогонку Иваныч.

— Передам, товарищ подполковник, — улыбнулся Дмитрий. Нефедов искренне уважал Марью с момента их знакомства и не скрывал этого, по возможности интересовался, как у нее дела. Он даже называл ее до сих пор по имени и отчеству, хоть и на «ты». Рудаков уже привык к этому и потому удивлялся скорее, если Виктор Иваныч забывал такой привет передать.

Уладив все формальности, к вечеру он привез Нефедову материалы. Вдвоем они еще пару часов сидели над бумагами. Позвали в компанию и свежую голову — Толика Кудрявцева, нефедовского зама. Тот, почесав пятерней по своей лысеющей макушке, согласился, что версию с серией они еще не рассматривали и не грех бы, следовательно, тут копнуть.

— Все это здорово, товарищи офицеры, — рассудил он здраво, — но нам теперь следует выяснить, что у них всех общего. Маньяк тут поработал или просто серийник. От этого много чего будет зависеть.

— Хвалю, — одобрил Иваныч, подмигнув Рудакову: вот, мол, не зря позвали. — Значит, давайте помозгуем вот о чем. Если это маньяк, значит, жертвы должны иметь некий общий признак в привычках или внешности, который бы его привлек. Если же это серия, значит, ищем причины выбора именно этих потерпевших в прошлом жертв или их образе жизни.

— В таком случае думаю, здесь не маньяк, — сделал вывод Рудаков. — Пол и возраст разный, место преступления сходно по объективным данным, но разнится по локации. Маньяки не любят маршруты так сильно менять, если у них системы нет.

— И тебе балл в зачетку, — кивнул Нефедов и еще раз перелистал дела. — Вобщем так, товарищи офицеры. Исключать пока все-таки ничего не будем, слишком мало данных. Проверим оба варианта. Толик, тебе Кажинцева отдаю, а тебе, — Иваныч взглянул на Рудакова, — Кристину Василькову. И все еще не снимаю с вас обоих Озимкова. Пару дней я смогу время потянуть, а дальше мне придется что-то доложить наверх.

Вот это «что-то» и напрягало больше всего. Это «что-то» должно было быть существенным и надежным, позволяющим увидеть перспективу в расследовании. А для такой информации надо очень постараться. Времени, следовательно, было в обрез.

Марья могла ошибиться, она и сама это допускала. Рудаков даже больше склонялся к тому, что она ошиблась и дела не связаны. В конце концов, интуицию к делу не пришьешь. А у нее гормоны, те еще советчики. Но поручение начальства тоже игнорировать нельзя. Значит, будем копать, товарищ Рудаков, сказал он сам себе. И очень было бы хорошо, если бы нашлось побыстрее вот это искомое «что-то», если оно существует.

Мария ехала на первую встречу с родителями Озимкова. Их адвокат Олег Павлович Хвостов, солидный мужчина неопределенных лет в дорогих очках-хамелеонах, поначалу отнесся скептически к идее участия Марии в деле. Она знала его и раньше, он в принципе сам по себе был немного высокомерен, и его огромные гонорары могли бы оправдать его репутацию великого адвоката в глазах коллег, если бы Мария не видела его в деле. Методы были скучны и грязноваты иногда, знаний не то чтобы много, скорее наглость и умение ездить по ушам, рассказать вовремя нужный анекдот. Но в данном случае, учитывая ее роль консультанта, Хвостов воспринимался ею как говорящая голова и ноги, когда самой было некогда ходить по кабинетам и разбираться в бумагах. Он мог доставить ей нужные материалы, нравилось ему это или нет, написать бумаги, которые некогда было составить ей. Это было удобно.

Сейчас Хвостов вез Марию к своим доверителям в их городской дом на одной из центральных улиц.

— Быстрицкая, я понимаю, что это их блажь, — довольно фамильярно говорил он, следя за дорогой, — они люди богатые и могут себе позволить все, что угодно. Но ты-то должна знать, что толку от тебя будет ноль?

— Конечно, — Марья не стала с ним спорить. — Основную работу будешь делать ты, я не претендую. Они хотят слышать мое мнение — я им его скажу. И всего-то дел.

— Вот на этом и стой, — обрадовался Хвостов. Он боялся, что Марья уведет у него клиентов и это кончится его отстранением от дела, а значит, потерей солидного гонорара.

Они подъехали, наконец, к пункту назначения и вышли из машины.

Мария всегда думала, что городской дом в окружении многоэтажек, когда к тебе заглядывают в окна и во двор, это так себе удовольствие, каким бы этот дом прекрасным и шикарным ни был. Но это ее мало касалось, не ей же в нем жить. Дом и правда был прекрасен, и где-то в частном секторе или за городом лучше бы и придумать было нельзя. Участок большой, обсаженный туями. Само строение двухэтажное, оштукатуренное и окрашенное в желтый цвет с белой отделкой, большими арочными окнами, широким радушным крыльцом, навесом для гостевых машин.

Хозяева встречали ее в гостиной — большой, просторной, светлой, со вкусом обставленной. Михаил Озимков, владелец пивного завода, сорокапятилетний крепкий мужчина спортивного вида, был в домашнем — черная футболка и джинсы. Мог себе позволить, учитывая его огромное состояние и статус. Да и вещи были брендовые, несмотря на простой вид. Его супруга Елена, одета была чуть формальнее, что вполне было понятно для ухоженной и даже холеной женщины, — в черное платье-футляр и туфли на шпильке.

При виде Марии и Хвостова они поднялись навстречу и пожали руки гостям, пригласив их присесть на белый диван, возвышающийся словно айсберг посреди гостиной.

Михаил и Елена с любопытством изучали Быстрицкую, и Мария сочла необходимым начать разговор первой:

— Хотела поблагодарить за доверие, пользуясь случаем, — она взглянула им в глаза по очереди и поняла, что они ждали этого. — Но хотела бы сразу предупредить, что в настоящее время по состоянию здоровья не могу быть активно полезной. Думаю, Олег Павлович и сам бы прекрасно справился со своей ролью, — надо было успокоить самолюбие Хвостова, чтобы позже он не начал действовать на нервы из профессиональной ревности.

— Мария Александровна, вас рекомендовали наши друзья, и мы надеемся, что вы поможете нам, — сказал Михаил. — Мы видим, что расследование топчется на месте, ни одного подозреваемого нет, — видимо, он не хотел при жене упоминать о факте гибели сына напрямую, поэтому мельком проверил реакцию Елены на свои слова и снова обернулся к Марии. — О деньгах не беспокойтесь, мы готовы на все, чтобы выяснить… — он запнулся, не договорив.

— Да, я понимаю, — кивнула Мария. Она и сама бы на их месте была готова отдать все, что угодно, лишь бы знать правду и посмотреть в глаза убийце. Но она даже в мыслях не хотела оказаться на их месте. Хоронить единственного сына — что может быть страшнее? — Я читала дело. Но хотелось бы подробностей. Каким был Игорь? Его друзья, подруги, отношения в семье и школе — важна может быть любая деталь, даже если это неприятная для вашей семьи деталь. И еще, я надеюсь, вы не будете ставить мне конкретные сроки? Вы же понимаете, что эти сроки не всегда возможно соблюдать.

— Да, мы понимаем, — поспешила сказать Елена.

— Я хочу сказать, что все, что мне станет известно, все возможные рекомендации и выводы я доведу до вас сразу же. Но и вы должны поступать так же, — пояснила Быстрицкая. — Только так мы сможем сотрудничать эффективно.

Им не очень нравилась мысль, что придется делиться закрытыми подробностями семейной жизни и отношений с сыном. Мария поняла это по их лицам. Но какой еще был выход? Отсутствие полной информации всегда ведет к ошибкам в выводах. И Михаил, как бизнесмен, не мог этого не понимать. А потому, проигнорировав презрительную ухмылку высокомерного Хвостова, заключил:

— Значит, мы договорились.

Рассказывала Елена. Слушая ее, Мария понимала, что она фактически дословно пересказывает текст допроса, имеющийся в материалах дела. И сказала вполне серьезно:

— Мне кажется, вы не хотите рассказывать то, чего нет в деле. Следовательно, я не смогу вам помочь.

— Мария Александровна, не перегибай, — тихо посоветовал ей Хвостов. — Наглость тоже должна иметь границы.

Слышать такое от него было забавно, и Мария не смогла сдержаться, чтобы не улыбнуться уголком губ, оставаясь при этом предельно сосредоточенной. Она следила за реакцией Михаила и Елены и понимала, что не ошиблась. Внутренняя борьба продолжалась у них пару минут, и надо было ее направить к верному решению. Мария поэтому, чуть помедлив, демонстративно собралась встать, чтобы уйти, когда Михаил остановил ее:

— Хорошо, — и обратился к жене: — Расскажи!

Быстрицкая снова уселась на диван, наблюдая, как Елена покрывается красными пятнами от волнения и начинает ломать руки, пытаясь успокоиться.

Игорь действительно был сложным ребенком. Его баловали с раннего возраста, он получал все, что хотел. На шестнадцатилетие отец подарил ему иномарку, на которой Игорь с друзьями неоднократно баловался стритрейсингом, из-за чего отцу пришлось несколько раз оказывать услуги местному отделению дорожной полиции. Около года назад в их компании на одной из вечеринок произошел какой-то странный инцидент: была изнасилована несовершеннолетняя девушка. Друг Игоря был осужден за это на пять лет, но недавно стало известно, что он умер в колонии, подробностей Елена не знала. Михаилу понадобилось задействовать некоторые связи, чтобы эта история не выплыла в СМИ, поскольку это могло отразиться на его деловой репутации и репутации сына.

— А как Игорь отреагировал на это событие? Где он был во время случившегося? — уточнила Мария, делая заметки в своей записной книжке.

Секундная заминка с ответом заставила ее взглянуть на Михаила. Тот помрачнел, но промолчал. Елена ответила за него, немного нервно, как показалось Быстрицкой:

— Игорь в это время был пьян и спал в другой комнате. Вы должны знать, что он очень сожалел, что так все произошло, и обещал впредь подобного не допускать. Мы его наказали за это.

Мария кивнула и ничего больше не спросила, к ее явному облегчению. Вряд ли они сейчас могли рассказать больше, и потому вскоре распрощались. Хвостов вызвался довезти ее обратно до университета и по дороге отчитывал, как ребенка:

— Ну вот надо тебе было лезть? Ты зачем впечатление о себе портишь и людям на нервы действуешь?

Быстрицкая не ответила на его сентенции. Какое-то тревожное предчувствие не давало ей покоя. У нее заныло в висках и захотелось срочно домой, под бок к Рудакову, с чашечкой какао и мимимишками. Раньше она не замечала за собой такой сентиментальности. Видимо, опять гормональная буря, решила она. Но все-таки романтичный вечерок надо бы организовать в ближайшее время. Что-то в последнее время нечасто они себе этого позволяли. Главное при этом — не уснуть досрочно, до возвращения мужа домой.

С самого утра, проштудировав предварительно материалы по Васильковой, Рудаков ездил по адресам и дополнительно опрашивал свидетелей. Был у ее матери, владелицы сети салонов красоты, которая рыдала у него на плече и уверяла, что ее девочка была самая красивая, умная, талантливая в мире и никому не могла причинить зла. Пара подружек были того же мнения, ничего нового к ранее данным показаниям не добавив. Сейчас на очереди был парень Кристины — Денис Щепкин, сын депутата городской думы.

Дмитрий нашел его в университете. Удачное совпадение, что Маняша преподавала на другом факультете, но в этом же корпусе. Утром они договорились, что после лекций он заберет ее домой. Разыскав учебную часть, Рудаков попросил вызвать Щепкина и присел в коридоре перед дверью, от нечего делать просматривая сообщения в телефоне. Маняша писала, что надо бы заехать в магазин, что у нее болит голова (это беспокоило теперь и его — любимка и так в положении, а тут еще лишние напряги) и еще всякую милоту, что означало романтичный настрой. Дмитрий и сам не возражал бы посидеть с ней у телевизора за каким-нибудь боевичком или комедией, но сначала необходимо было доделать дела и доложить Иванычу о результатах.

Денис оказался худым высоким модно одетым оболтусом с мрачноватым взглядом. Заглянул в учебную часть, ему указали на Рудакова, скромно сидящего в сторонке. Денис плюхнулся на соседний стул, развалясь и немного свысока посматривая на гостя.

— Денис? — уточнил на всякий случай Рудаков.

— Ну я, — подтвердил Щепкин.

— Капитан Рудаков, ОРЧ. Я по поводу Кристины, — пояснил Дмитрий, показывая удостоверение и внимательно наблюдая за студентом. Парень был нагловат, привычно чувствуя свою безнаказанность. Но глаза его и руки, вцепившиеся в штанины, выдавали некоторую напряженность и настороженность. Да ты боишься, пацан, подумал вдруг Рудаков, отметив эту деталь. Интересно, чего, если у тебя совесть чиста?

— Ну? — как можно равнодушнее ответил Щепкин.

— Я читал твои показания, повторяться не будем, — Дмитрий перешел к делу, продолжая наблюдать за его странными реакциями на простые вроде бы вещи. — Подозреваешь кого-нибудь?

— Нет, — тем же тоном отозвался Денис и отвернулся, уставившись в стену. Его пальцы непроизвольно стали теребить край рубашки. Он старался не смотреть на Рудакова, фактически моментально закрывшись в собственной раковине и надев маску безразличия.

— Расскажи о Кристине, какой она была? — попросил Дмитрий.

— Красивая, — подумав, ответил Щепкин. И Рудаков спросил себя, что вообще такую девушку, как Кристина, могло в нем заинтересовать? Внешность? Смазлив, конечно. Деньги? Водятся. Поступки? Возможно, в качестве выпендрежа. А чувства? У него девушку убили, а он сидит спокойно, будто ничего не произошло. — Умная.

И опять никаких чувств на лице.

— Все ей завидовали, наверное, — подсказал Рудаков, внимательно отслеживая эмоции на лице Дениса.

— Завидовали, конечно, — он пожал плечами, для него это было само собой разумеющееся. — Не мымра, не замухрыга, как некоторые, — он сказал это с некоей брезгливостью, несомненно подумав о ком-то конкретном. Но это к делу не относилось, и Дмитрий продолжил:

— Наверное, и парни крутились возле нее?

Кажется, он задел Дениса за живое. Тот вскинулся и с раздражением ответил, обернувшись на Дмитрия:

— Да заколебал этот Руслик возле нее тереться!

— Она ему внимание уделяла? — насторожился Дмитрий.

— Не буду ничего говорить больше! Идите вы все! Чего вы ко мне лезете? — Денис разозлился вдруг, вскочил и пошел прочь по коридору, не попрощавшись.

А вот это уже настоящие эмоции, отметил про себя Рудаков. Шалят нервишки у парня все-таки. Ревность — это уже мотив. Надо бы присмотреться к постреленку, несмотря на папку-депутата.

Дмитрий набрал номер Нефедова. Иваныч, выслушав его доклад, выдал светлейшее разрешение убыть сегодня домой пораньше, чем Рудаков и поспешил воспользоваться, пока шеф не передумал.

Сегодня по расписанию была всего одна пара. Дмитрий должен был забрать ее после работы. Мария разложила конспекты лекции и ждала, когда студенты рассядутся по местам. В учебной части просили разработать новое методическое пособие по ее дисциплине, дело это было хлопотное и долгое. Быстрицкая прокручивала в голове возможные варианты изложения материала, способы его подачи. Ее отвлек звонок телефона.

Номер был незнакомый, но Мария все же взяла трубку:

— Да? Алло?

— Здравствуйте, Мария. Это Александр Нелидов, — представился приятный мужской баритон. — Я взял на себя смелость узнать у ваших коллег номер вашего телефона. Вы не против, надеюсь?

Вот так вот, удивилась Быстрицкая, гадая, что ему было от нее нужно.

— Здравствуйте, — ее тон несомненно выдал ее недоумение, поэтому Нелидов поспешил пояснить:

— Я хотел узнать, будете ли вы присутствовать на университетском форуме в пятницу. Было бы приятно увидеться снова и обсудить возможности программы.

— Я в принципе не собиралась, — Быстрицкая решила, что смысла юлить нет. Она ему ничем не обязана, никаких договоренностей у них нет и не было, руководство факультета тоже ни о чем ее не просило.

— Очень жаль, — Нелидов, кажется, немного расстроился. — Ну что ж, не буду отвлекать вас. До свидания.

— До свидания, — попрощалась Мария, озадаченная таким интересом к ее скромной персоне. Неужели он и правда заинтересовался ею в романтическом ключе? Какая несусветная глупость. Ему что, заняться больше нечем, как ухаживать за чужой беременной женой?

Начиналось занятие. Тема касалась оконченных и неоконченных преступлений. Они подробно разобрали уже виды неоконченных преступлений, на примерах обсудили каждый и добрались до добровольного отказа от преступления, когда в дверях аудитории возник декан факультета собственной персоной.

Опять, с раздражением подумала Мария. Что на этот раз? Внешне она спокойно кивнула Сергею Витальевичу, приветствуя его и разрешая зайти. Но тот не спешил заходить и пригласил выйти к нему в коридор.

— Добрый день. Что-то случилось? — Марья, покинув аудиторию, обеспокоенно взглянула на декана.

— Нет-нет, не беспокойтесь, — заверил Белогрудов и доверительно взял ее ладонь в свои: — Мария Александровна, ради Бога, войдите в положение. Университету очень важен проект фонда «Добрые сердца».

— Прекрасно, а я здесь при чем? — не поняла Быстрицкая.

— Поприсутствуйте на форуме в пятницу. Я даже не прошу вас выступать, просто посидите в президиуме, ответьте на вопросы, если они будут, и всего-то, — объяснил Белогрудов, с надеждой заглядывая ей в глаза.

Похоже, Нелидов так просто не сдается, усмехнулась про себя Марья, хотя его мотивов она все-таки не понимала. Слишком банальная роль героя-любовника известному меценату была не к лицу. Значит, было что-то еще, но что? И вот теперь уже становилось интересно понять то, чего она еще не знала. Она чем-то заинтересовала Нелидова, ему что-то нужно от нее? Зачем так настойчиво пытаться встретиться, используя даже давление на деканат?

Вряд ли Белогрудов и сам знал причину. Он просто боялся потерять спонсора, это было очевидно. И Мария ответила:

— Хорошо, если вы настаиваете.

— Боже упаси! — Сергей Витальевич картинно приложил ладонь к груди для убедительности. — Только прошу. Это же ради университета, ради студентов. Вы прекрасный специалист, кому еще, как не вам, давать пример и заниматься наставничеством нашей молодежи?

Мария невольно улыбнулась этой грубой лести и к плохо скрываемой радости достойного декана сказала:

— Хорошо, я буду в пятницу на форуме.

Маняша заканчивала занятие. Приоткрыв немного дверь, чтобы жена его видела, Дмитрий дождался ее кивка с улыбкой, и с любопытством оглядел аудиторию. Студиозусы тихо корпели над записями, сопели, старательно выводя буквы заголовков. Один здоровяк даже высунул кончик языка и сморщил лоб от напряжения. Рудаков улыбнулся и закрыл дверь, дожидаясь звонка и на всякий случай отойдя подальше от входа в аудиторию. Никому не охота получить по лбу дверью, когда из нее вываливается толпа недорослей, опьяненных пятнадцатиминутной свободой переменки. А уж капитану полиции и вовсе не по чину. Коллеги засмеют, начальство не одобрит.

Через пять минут, похвалив себя за предусмотрительность и пронаблюдав, как схлынула с криками и позывными волна радостных балбесов, Рудаков зашел в аудиторию. Маняша собирала бумаги:

— Привет, Дим, я сейчас!

Чтобы не смущать ее и не подрывать ее авторитет в глазах еще остающихся в аудитории пары человек, замешкавшихся и не смытых общей волной, Рудаков не стал ее обнимать, просто кивнул, принял из рук жены сумку с бумагами, помог надеть пальто и последовал за ней.

Как и планировалось, они посетили ближайший супермаркет и вскоре расположились уже у вожделенного телевизора в окружении всевозможных вкусняшек. Марья в основном налегала сегодня на ассортимент молочной продукции, а Дмитрию достались пиво, орешки и охотничьи колбаски, что в условиях выбранного для просмотра боевичка было очень кстати. Включив фильм, Рудаков накрыл ноги Маняши пледом, сел рядом и притянул ее к себе за плечо:

— Как ты себя чувствуешь? — положил ей руку на живот, пытаясь прислушаться к ощущениям под ладонью. Лимон, уже давно занявший это место, ревниво муркнул и попытался лапой цапнуть хозяина. Рудаков, смеясь, убрал руку, и кот вернулся к блаженному лежанию калачиком на охраняемом объекте.

— Уже лучше, — Маняша прижалась к мужу щекой и обняла его. — Давай просто посидим. Не хочу сегодня ни о чем думать. Соскучилась по тебе.

Эти слова грели лучше любой батареи. Дмитрий улыбнулся и поцеловал ее в лоб. Вот так согласен он был проводить как можно больше времени. С учетом того, что вскорости жизнь их изменится кардинально и так посидеть возможности уже не будет, он особенно желал, чтобы этот вечер не заканчивался как можно дольше. Ему и самому не хотелось портить вечер разными профессиональными рассуждениями, а потому Дмитрий решил пока подождать и не рассказывать жене о новостях по Щепкину. Пусть отдыхает пока. Ей и так сегодня пришлось укрощать студентов, а это задача похлеще некоторых задержаний.

Глава 5

В кабинете Нефедова уже был Толик Кудрявцев.

Дмитрий присел напротив него за стол, пожав предварительно коллегам руку, и воззрился на шефа.

— Докладывай, Анатолий, — разрешил Иваныч, закуривая, и хитро прищурился, наблюдая за подчиненными.

— По сводкам стало известно, что в районе, где нашли труп Кажинцева, действует организованная группа, занимающаяся грабежами и разбоями. Ориентировки составлены, минимум три фигуранта в розыске. Есть вероятность, что они причастны и к этому убийству, — сообщил Кудрявцев, даже не заглянув в свой блокнот, изрядно потрепанный и исписанный вдоль и поперек. — Есть также подозрение, что костяк группы составляют спортсмены. На это предположение наводит не только одежда, но и показания потерпевших о совершении преступниками определенных движений, по типу боксерских или борцовских. Одно из последних их дел — ограбление ветерана войны прямо у него дома. Их видел внук, когда они выходили из подъезда, может опознать.

— Это не наше дело, пусть местные сами с ними разбираются. Нас интересует только возможная причастность к убийству, — напомнил Нефедов, стряхивая пепел в пепельницу-череп.

— Как скажете, — кивнул Толян. — Кажинцев тоже спортсмен. Подтвердилось посещение секции бокса, КМС.

— Это что же, спортсмены убили спортсмена? — Нефедов наклонился вперед. — Что-то плохо верится.

— Может, потому и выбран наиболее безопасный способ убийства — в спину? — пожал плечами Кудрявцев.

— Что они могли не поделить? — Рудакову эта версия казалась сомнительной. — Что он вообще там делал, если живет в соседнем микрорайоне?

— Вот это и следует установить, — продолжил Кудрявцев уверенно. — Как задержат, так и спросим. Вроде, вышли на след уже.

— Что ж, спросим, — кивнул Дмитрий, малюя в блокноте домик. Что-то тут не складывалось, но пока отморозков не задержат — все равно ничего не прояснить. Нужно было ждать.

Зазвонил рабочий телефон, Нефедов поднял трубку, послушал, что ему говорят, и молча положил трубку на место. Посмотрел на Дмитрия и Толика и сказал, спокойно закуривая:

— У нас убийство на Гагарина. Поехали. Остальное пока подождет.

Во дворе сталинки в центре города было пустовато, если не считать толпы, собравшейся у детской площадки, и скорой помощи возле крайнего подъезда. «Волга» Нефедова остановилась возле нее. Рудаков вылез вместе со всеми из машины и побрел, машинально оглядывая двор, вслед за начальством.

Нефедов, обычно вальяжный и неторопливый, и на этот раз себе не изменил. Закурил опять, хитро поглядывая на Толика, упылившего вперед, и сказал Дмитрию:

— Ты смотри, в галоп перешел! — и протянул ему пачку сигарет: — Будешь?

Рудаков улыбнулся:

— Бросил, товарищ подполковник!

Раньше, несмотря на обещание Маняше бросить вредную привычку, он тайком от нее иногда на нервах баловался сигареткой-другой. Но с момента, когда он узнал, что станет отцом, как отрезало — выкинул все, что было в заначке, и больше не притрагивался. Да и не хотелось, как ни странно. Наверное, просто время пришло это сделать — и он сделал.

— Молодец! — похвалил его шеф. — А я вот никак, — и вернул пачку в карман.

Двор был усажен высокими деревьями, возле детской площадки стояли старые металлические качели и деревянные окрашенные синей краской лавочки. В центре площадки, покрытой цементной плиткой, возле песочницы ничком лежал труп молодого парня в черной толстовке с капюшоном, брюках цвета хаки с большими карманами и берцах. Из-под тела растеклась небольшая лужица крови. Вокруг стояли медики, участковый, пара прохожих, привлеченных в качестве понятых, и патрульные, которые и передали информацию в отдел. Еще поодаль толпились зеваки, делясь впечатлениями об увиденном.

Дмитрий оглядел дом. Обычная четырехэтажка желтого цвета с белым облупившимся карнизом. Узкие высокие металлические двери в подъездах, окна разной степени ухоженности. В паре из них мелькнули лица любопытных соседей, но, заметив, что Рудаков на них смотрит, они исчезали за занавесками.

Нефедов молча осмотрел труп. Толик уже докладывал то, что успел узнать от участкового.

Труп обнаружили соседи, вышедшие утром из подъезда с собакой. Судя по всему, убийство произошло несколько часов назад. Никто, естественно, ничего не видел и не слышал. Медики констатировали смерть и ждали теперь судмедэксперта, который застрял в пробке через две улицы отсюда. Убитый — житель этого дома, Антон Рассохин, восемнадцать лет.

Услышав фамилию убитого, Нефедов нахмурился и спросил:

— Тот самый?

— Да, — подтвердил Толик, — к сожалению.

Рудакову эта фамилия тоже была известна. Подполковник Рассохин Игорь Михайлович был действующим заместителем начальника штаба областного УВД. Антон Рассохин, его родной сын, бедовый малый, доставлял отцу постоянные хлопоты, об этом многие знали, и тот собирался в ближайшее время ради вразумления отправить непутевого отпрыска в армию, несмотря даже на отсрочку в связи с учебой в университете. Но судьба распорядилась иначе.

Этот момент заставлял ожидать в будущем много неприятных ситуаций и вал работы.

— Ну что, я на поквартирный обход? — привычно поинтересовался Рудаков у шефа и, дождавшись кивка, попылил в ближайший подъезд.

В конце лекции к Марии подошел Леша Захаров, пригладил вихры в знак уважения к преподавателю, и спросил:

— Мария Александровна, а вы будете завтра на форуме?

— Буду, Леш, — улыбнулась Мария. — А что?

— Да думал, вдруг вы выступать будете с каким-нибудь докладом. Я бы послушал, — пояснил Захаров. — Я же в полицию хочу пойти работать, как дядя Данил. Он меня уже обещал на практику взять. Говорит, вы лучшая.

— Нет, выступать я не буду, — Быстрицкая немного смутилась от такой похвалы и взглянула в честные Лешины глаза с радостью и даже гордостью. Парень был правильный, чем-то похожий на Громова, хорошая смена подрастает. — Я буду в президиуме отвечать на вопросы, буду рада ответить и на твои.

— О, здорово! — обрадовался Леша. — Я обязательно приду.

Надо будет поблагодарить Данила за хорошее воспитание племянника, отметила про себя Быстрицкая.

— А как там эти дела по висякам? — поинтересовался Леша, сбавив громкость и склонившись к столу, чтобы слышала его только Мария. — Дядя ничего больше не рассказывает, а интересно же.

Марья снова улыбнулась: значит, Громов прислушался к ее рекомендациям. Что ж, и тут не подкачал. И ответила:

— Всего я рассказать тебе не могу. Дела расследуются, хотя новостей не очень много.

— Я бы хотел помочь, — мечтательно проговорил Леша, глаза его горели, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Если будет возможность, зовите меня сразу, я обязательно помогу. И не смотрите, что мне восемнадцати нет, я сам понимаю, что делаю.

— Хорошо, Леш, — пообещала Мария, надеясь, что этого никогда не произойдет. — А как же родители твои? Они же за тебя волноваться будут.

— Они поймут, — уверенно заявил Захаров, подхватил свою сумку и пошел на выход.

За окном уже темнело. Нефедов докуривал пятую сигарету, Кудрявцев мрачно смотрел в окно, переваривая события дня. Рудаков молчал, уставший от хождения по лестницам и квартирам, бесконечных «я ничего не знаю» и доверительных сообщений ответственных соседей о поведении других соседей: кто шумит, кто ругается и бьет посуду, кто не платит за квартиру. Гора ненужной информации, которую даже запоминать смысла не было. Про Антона говорили, что парень вежливый, нешумный, претензий к нему не было. В общем, результаты ни о чем.

Нефедов заговорил первый.

— Какие будут версии, товарищи офицеры? — спросил он, стряхнув пепел в пепельницу.

— Да как обычно, — отозвался Кудрявцев. — Проверим, с кем ссорился, на кого зубы точил, версию мести его отцу проверим тоже на всякий случай.

— Займись, — кивнул согласно Иваныч и взглянул на Дмитрия. — А ты чем порадуешь?

— Ничем, товарищ подполковник, — покачал головой Рудаков. — Никто ничего не знает, не видел и не слышал.

— А теперь по фактам, — Нефедов наклонился немного вперед, чтобы быть воспринятым более внимательно. — Мы имеем труп молодого человека в немноголюдном месте с одним ножевым ранением в сердце. Ничего не напоминает?

Рудаков поднял голову на шефа:

— Та же серия?!