Бесплатный фрагмент - Ветер Перемен

Часть 1.
Перекрёстки судьбы

Лешар мчался на коне во весь опор. Казалось, прошла целая вечность. Паук на его руке приподнялся, выпустив клыки, нервно чистил их своими передними лапками, c волнением то и дело поглядывал на хозяина. Значит, с ней случится беда. Эта самая беда и заставляла сломя голову нестись, загнав не одного коня.

Ветер, подгоняя всадника, завывал:

— Быс-с-стрее, быс-с-стрее, быс-с-стре-е-е!

А потом, с досадой ударив седока в грудь, тихо шептал:

— Не-е-е-е-е у-у-у-ус-с-с-спе-е-е-еш-ш-ш-ш-шь…

Всадник увидел перед собой лицо молодого человека с грустными глазами, волосы на его голове были очень длинными, и, Лешару казалось будто они касаются его лица, но чувствовал он только лёгкое дуновение ветра. «Мираж», — подумал он, снова посмотрел на свою руку в надежде заметить хоть малую перемену в поведении паука. И только воспоминания о прожитой жизни вихрем кружились в нём и отвлекали от страха, сидевшего внутри…

Он всё больше погружался в своё детство. Вспомнил, что ещё когда был мальчишкой, получил этого паука себе на руку от наёмника.

Родители умерли, когда он был ребёнком. Пришлось рано познать этот жестокий мир: пропитание он искал воровством — иногда голод лишал разума, судорогами сводило живот и, порой ненамеренно, руки хватали то, что плохо лежит. Со временем он стал весьма ловким в этом деле — до того случая, когда его поймали.

Лавочник поджидал его и специально отвернулся, когда увидел, что он проходит мимо — а как только кусок ветчины оказался у него в руке, сзади откуда ни возьмись появился стражник. Его схватили, поволокли на площадь казней. Закон гласил, что всякому вору отрубали руку, но было одно исключение. Если ты был чьим-то рабом, хозяин мог выкупить тебя, заплатив в казну штраф. Тогда вора отпускали — отдавали хозяину, дабы тот мог как следует наказать нерадивого раба.

Его волокли к площади, где уже собиралась толпа зевак, он рыдал от страха, хватал за ноги людей, моля о помощи, ища в их глазах хоть каплю сострадания. Его швырнули, он покатился и очутился у ног старого воина, который посмотрел на него пустыми, холодными, ничего не выражающими глазами. От этого взгляда мальчишке совсем стало дурно. А воина-наёмника в это время захлестнула волна воспоминаний о своём сыне.

Когда-то Кулум был молод и жил в своём графстве с семьёй — красавицей женой и сыном. И ничто не омрачало их счастливую жизнь до прихода вестника, объявившего о начале войны с Горным королевством. Как подданный великого королевства Мёртвых морей, он ушёл воевать за свою страну, оставив своих близких. Король, выступая перед собранной армией, сказал, что позаботится об их семьях и отправит своих генералов воевать. Но часто бывает, что короли лгут. Так вышло и в этот раз. Король заперся в своём замке, он всего боялся, так как охранял замок лишь один отряд, а в самом городе осталась следить за порядком лишь небольшая патрульная служба. Трусостью короля воспользовались банды шакиров. Они нападали на никем не охраняемые замки и дома и занимались грязными делами, убивая, насилуя и грабя слабых и беззащитных женщин и детей. Как и любая другая война, эта тоже не была легкой. Он получил много ранений, один глубокий шрам шёл ото лба до скулы через всю щеку. Но не это уродство причиняло ему боль, когда война закончилась. Многих тогда потеряли в этой жестокой войне, но выиграли и теперь шли с победой домой. Прибыв в своё графство, он увидел страшную картину: на месте замка — обгорелые руины, всюду — запустение. Когда-то красивый и счастливый дом встретил его пустыми чёрными глазницами окон. Ему ничего не оставалось как развернуть коня и отправиться в столицу искать свидетелей трагедии. Почти две недели он бродил по столице, всматривался в лица людей, искал знакомых. Ему посчастливилось встретить на рынке кухарку, что раньше прислуживала в их замке. Она его узнала, всё всхлипывала и причитала, рассказывая страшную судьбу, выпавшую на долю его жены и сына. После услышанного сердце его окаменело. Повидав столько смертей, боли и горя, он не перенёс страшной вести о своих близких.

Когда граф ушёл на войну, его семья часто уезжала в столицу, чтобы узнать новости. Они обходили дома, расспрашивая, не приходилось ли кому сражаться вместе с графом Кулумом. Многие пожимали плечами или качали головой. На войне все одинаковы, и бедные, и богатые. Один раз они поехали в столицу, узнав, что вернулся хорошо знакомый им до войны капитан охранной службы. Им повезло: тот воевал в одном отряде с Кулумом, сказал, что он жив, хотя и был несколько раз ранен. Мать и сын плакали от счастья, но когда вернулись, увидели ужасную картину: весь замок охвачен огнём, многие слуги убиты, немногим повезло спастись. Кухарке, знавшей все кладовые и тайные ходы замка, посчастливилось спрятаться, когда разбойники выбивали ворота, а затем занялись разбоем. Они нагружали телеги добром и провиантом, а когда телег перестало хватать, подожгли замок. Уцелевшие разбрелись кто куда, многие ушли в столицу. Ничего другого не оставалось и семье графа. Погрузив на телегу всё, что успела вынести из горящего дома кухарка, поехали назад в столицу. Здесь сняли небольшой домик. Денег было немного, пришлось экономить на всём. Графиня ходила во дворец, просила аудиенции у короля, но тот, сославшись на болезнь, не принял её. Нужда заставила их продать сначала лошадь с телегой, затем снесли на рынок платья и утварь, захваченные кухаркой, а потом графине пришлось продать и обручальное кольцо — так они могли хоть как-то оттянуть неизбежное. Устроиться на работу в годы войны было почти невозможно, каждый экономил на чём мог. Да и чем могла заняться графиня? Она не умела делать ничего, и сын их был совсем мал, а постоянное недоедание сделало его совсем худеньким и слабым. Кухарке повезло устроиться на работу, но этих несчастных монет ей едва хватало, чтобы самой не умереть с голоду. Скоро денег не осталось совсем. Их выгнали на улицу, они бродили по городу, прося подаяние, но мало кого можно разжалобить в тяжёлые годы войны. Почти всё съестное, что находили, мать отдавала сыну, чтобы хоть как-то поддержать его силы. Как-то раз она потеряла сознание от голода. Когда очнулась, сына рядом не было, страх за него сковал материнское сердце, но дал силы искать родное дитя. Она нашла сына на площади казней, он уже был едва жив. С ворами расправлялись жестоко, закон был един и для матёрых воров, и для детей. Увидев мать, он вцепился в неё и всё шептал:

— Я думал, ты умерла… Я так хотел кушать…

Он умер у неё на руках, а она всё качала его мёртвое тельце. Глаза стали стеклянными, и только губы шептали:

— Сейчас ты проснёшься, и мы поедем домой.

В таком состоянии и нашла её кухарка. Нужно было похоронить ребёнка. Нашли мужчину, согласившегося отвезти ребёнка на кладбище. Тело завернули в мешковину, которую дала женщина, видевшая эту трагедию.

Похоронив сына, графиня трое суток просидела у могилы. И все эти дни стражники у ворот слышали то вой, то смех сошедшей с ума женщины. Она так и умерла на могиле сына.

Придя в очередной раз проверить графиню, кухарка нашла её бездыханной. Пришлось похоронить и мать.

Позже женщина отвела графа на кладбище и показала место, где нашли покой его жена и сын. Он заплатил ей за заботу о свой семьи, а сам простоял у могилы целый день. Всё прощался с ними и вспоминал их счастливую жизнь, а волосы на его голове, когда-то чёрные как ночь, стали белыми как снег. С тех пор его сердце стало каменным, и ничья боль больше не задевала его.

Он покинул кладбище с последними лучами солнца. Сев на коня, поскакал подальше от этого места. В этой стране его ничто больше не держало. Победа в войне теперь была ему не нужна, он больше не мог служить королю, который не сумел защитить и спасти его семью.

Долгие годы он странствовал по разным королевствам, видел много разных городов и народов. Нанимался служить охранником, ведь он хорошо владел мечом. Как-то раз представился случай служить у старого одинокого мага. Он не только охранял того, но и помогал по хозяйству, и стал ухаживать за ним, когда старость совсем сковала мага, и ни магия, ни снадобья не могли продлить его жизнь.

И вот когда старик почувствовал, что смерть близка, он подозвал графа и прошептал:

— Ты верно и честно служил мне все эти годы. У меня остались деньги, вон в том ларце, забери их себе. А ещё я дам тебе одну очень мощную защиту. Ты не раз видел на моей руке паука. Как понимаешь, он — существо магическое. Паук будет тебе оберегом и защитником, будет чувствовать приближающуюся беду раньше, чем ты увидишь её. Он выбрасывает паутину на приближающегося врага и высасывает всю его жизненную силу. Ещё паук может раздваиваться. Если купишь себе рабов — лучшей метки для этих бестий не найти. А если вдруг решишь жениться, то сможешь дать оберег жене и детям.

При этих словах лицо графа побелело. Но старец уже ничего не замечал, продолжая:

— Семьи у меня нет, передать его мне некому, кроме тебя. Запомни слова, которые нужно произнести, чтобы из одного паука получилось два: «Паук, разделись, на руке мною выбранного человека появись!»

Это последнее, что услышал граф перед тем как потерял сознание. А когда очнулся, застывшие глаза мага смотрели уже в пустоту. Кулум взял оставленные ему деньги, похоронил старика и решил поехать в город песков Абаракан.

С тех пор прошло два года. Он старался избегать шумных улиц и базаров, но в тот день ему нужно было купить новую уздечку. Побродив по рынку и не найдя что хотел, он собрался уже уходить, как заметил, что рядом собирается толпа зевак. Оглядевшись, он понял, что стоит рядом с местом казней. Увидел, как стражник тащит за шиворот мальчишку. Когда стражник швырнул его, тот оказался у ног графа. Мальчишка вцепился в ноги старого воина, почувствовал жар на руке и потерял сознание. Губы Кулума уже давно шептали заклинание. Он поднял руку и сказал:

— Это мой раб. Я заплачу за него.

По толпе прокатился гул возмущения — их лишили развлечения.

— Чем докажешь?

Воин стал медленно снимать куртку. Оголив плечо, он показал паука, мирно спавшего на левой руке. Толпа ахнула от страха и отшатнулась. Мало кто мог позволить себе магическую защиту вместо простой магической метки. Стражник схватил мальчишку и тут же отшатнулся — на руке ребёнка приподнялся паук, нервно перебирая лапками. Редко кто из хозяев ставил магическую защиту рабам. Обычно обходились меткой.

Заплатив, воин сгрёб мальчишку и понёс к главным воротам. Надо быстрей уходить из этого города. Вдруг кто-то вспомнит, что ещё совсем недавно у мальчишки не было хозяина. Прошло совсем немного времени, и ему выдался случай раздвоить паука, подаренного старым магом.

Мальчишка пришёл в себя, когда уже далеко отошли от города. Его трясло, он всё время трогал свои руки, не веря в спасение. Когда немного успокоился, посмотрел в глаза старому воину и горько зарыдал. Плакал долго, уткнувшись в грудь спасителя, всё вспоминал и вспоминал свою жизнь, полную обид и горя. Вскоре плач прекратился, и воин услышал лёгкое детское посапывание.

Проснулся мальчик только следующим утром, когда солнце лучами стало щекотать его нос. Он чихнул и открыл глаза. Взору предстала совсем новая картина: вокруг расстилались бескрайние просторы пустыни, восходящее солнце ласкало и будило лучами барханы, и всё живое медленно просыпалось после холодных объятий ночи.

— Ну что, проснулся? Как звать тебя?

— Лешар, — ответил я.

— Меня — Кулум.

— Ты спас меня?

— Да. И в награду ты получил моего друга. А ну-ка посмотри на левую руку.

Я посмотрел и обомлел, холод уходящей ночи сковал меня. На меня смотрели маленькие паучьи глазки.

— Не бойся. Если на тебе мой знак, — он оголил и показал свою руку, — то ты под моей защитой. Ты не должен бояться его. Он чувствует беду задолго до того, как она случится. Ну а если за тобой будет погоня или враг в ночи подкрадётся незаметно, то он сплетёт такую паутину, что никому из неё не вырваться. Но если хочешь, я могу забрать его — ведь это метка раба. Видишь, спинка у него красная? Это знак рабства.

— Нет, — сказал я, — пусть он будет моим другом. Наконец в этом мире за меня есть кому заступиться.

— Забыл сказать: про воровство тебе придётся забыть. В этом деле паук не помощник.

— А куда мы едем?

— В Стайван.

— Далеко это?

— Неделя пути, если не торопиться.

К вечеру мы добрались до оазиса и увидели страшную картину. На земле лежали убитые, скорей всего, семья — мужчина с женщиной и трое малолетних детей. Везде были разбросаны вещи.

— Кто их убил? — спросил я.

— Шакиры. Они часто промышляют в безлюдных местах, не щадя никого.

Мы похоронили убитых и устроились на ночлег.

— Кулум, а ты не боишься? — спросил я, озираясь по сторонам.

— Не переживай, ложись спать.

— А как паук видит? Ведь моя рука закрыта одеялом.

— Это же магический паук, он сам почувствует опасность. А когда нужно, спокойно сползёт с руки и встанет на твою защиту.

Кулум почувствовал, как паук на его руке приподнялся. Значит, шакиры спрятались недалеко — только на этот раз им нечем будет поживиться. Наживкой станут они сами. Паук сполз с руки Кулума, нервно перебирая лапками. Он умеет ждать добычу.

Их было трое. Подкрадывались тихо, и когда оказались в нескольких шагах от цели, паук выпустил паутину. Она мгновенно залепила каждому глаза, рот, закутывая жертву в кокон. Через несколько минут всё было кончено. Теперь пауку предстоял пир — он не ел более десяти лет. Лешар тихо спал, Кулум накрыл его и тоже задремал. Смотреть, как паук набирается сил, высасывая жертвы, не хотелось, зрелище было отвратительным. Насытившись, паук вернулся на руку к хозяину и долго перебирал лапками, делясь жизненной силой со своим собратом на руке мальчишки.

Больше пустыня не преподносила никаких сюрпризов. Через неделю мы прибыли в Стайван, город магов. Город был большим, и в нём легко было затеряться среди людей. Никого не интересовали воин да нищий мальчишка. Каждый город славился чем-то своим, а этот — большим количеством колдунов. А ещё здесь были лучшие школы боевых искусств. Как и во всех городах, богатые кварталы здесь сменялись бедными, а те, в свою очередь, нищими трущобами. Мы пошли через большую рыночную площадь, куда свозились товары из других городов, а иногда можно было встретить диковины даже из других стран. Отовсюду слышались голоса торговцев, расхваливавших свой товар. Мы остановились напротив торговца одеждой, и Кулум купил мне рубашку со штанами да обувь. Как обычно, в центре города находилась площадь казней, где лишился жизни не один житель города. В каждом доме над дверью висело какое-то необычное семя или зерно, у некоторых оно светилось золотым цветом, а во многих домах было серым.

— Что это? — спросил я Кулума.

— Если зерно светится золотым, то в этом доме через несколько месяцев родится ребёнок. Когда-то здесь жил правитель, у которого было много жён и наложниц, и они не совсем были ему верны. И тогда, созвав всех магов города, он приказал придумать такое колдовство, по которому можно было узнать, верны ли ему жены. Через месяц он снова созвал магов, и они наперебой стали предлагать разные заклинания. И вот дошла очередь до сгорбленного старика. Он поднёс правителю семя и сказал: «Мой король, я придумал, как знать, верна тебе жена или нет. Каждый брак нужно занести в книгу семьи, приложив к странице руки мужа и жены, а потом они должны взять в руку такое вот семя и оставить на нём свои отпечатки. Если вдруг кто-то изменит своему супругу, то семя станет красным в знак позора. Ну а, чтобы все видели этот позор, семя необходимо повесить над дверью. А если какая-то пара зачнёт ребёнка, то семя засветится золотом, возвещая всем радостную весть». Правителю очень понравилась эта идея, он щедро наградил старика и приказал изготовить столько семян, чтобы хватило всем в городе и ещё осталось для многих поколений. Была также изготовлена книга семьи, и уже через несколько месяцев город было не узнать — чем-то он стал похож на засеянное поле. Правитель казнил не одну свою жену, да и в городе нашлось немало неверных жён. Пытки, которым он их подвергал, были жестоки, а потом мёртвых вывешивали в клетке на всеобщее осуждение.

Я посмотрел на Кулума, тот улыбался. За всю дорогу я не видел на его лице даже намёка на улыбку — оно всегда было грустным, в глазах отражались печаль и боль.

— А почему ты улыбаешься?

Тот удивлённо посмотрел на меня и пожал плечами.

— Смешной народ. Столько лет прошло, а всё живут по старинке. Семья — это взаимная любовь. Зачем проверять верность своих жён? А с другой стороны, если у тебя сто рабынь-жён, то попробуй усмотри за всеми проказницами…

Он весело рассмеялся. И я, прижавшись к нему, тоже смеялся, наверное, впервые за последние несколько лет моей недолгой жизни. На душе было спокойно и легко рядом с этим человеком, на вид страшным, но внутри оказавшимся таким добрым.

Мы нашли небольшой постоялый двор с домом в два этажа. На первом была харчевня, на втором сдавались комнаты, во дворе — большая конюшня. Кулум снял для нас небольшую комнату с двумя кроватями и шкафом для одежды, столом и двумя стульями.

— Ну вот. Пожалуй, здесь мы и будем жить. Пойду узнаю насчёт тёплой воды и ужина, тебя нужно отмыть и переодеть.

Через некоторое время он вернулся, взял купленную для меня одежду, и мы спустились вниз, где в небольшой комнате стояла ванна с большой шапкой пены. Сорвав с меня лохмотья, поднял как пушинку и окунул с головой. У меня тут же защипало глаза, я стал кричать и тереть их. А Кулум только посмеивался да приговаривал:

— Ничего, ничего! Вот мы тебя сейчас отмоем, станешь похож на человека…

Когда он решил, что на первый раз хватит, вытащил меня, облил холодной водой, вытер и одел в чистое. Затем мы пошли в харчевню, где нам подали вкуснейшее жаркое. После мытья и вкусного ужина меня клонило в сон. Кулум взял меня на руки, отнёс в комнату и уложил в кровать. Измотанный дальней дорогой, я тут же уснул.

На следующий день Кулум нанялся в охранники. Он когда-то был воином, поэтому работу нашёл быстро. А меня определил в школу боевых искусств. Школа располагалась в большом двухэтажном здании; на первом этаже проводились боевые занятия, а на втором были классы, в которых обучали грамоте и всему, что касалось военной подготовки. Самым интересным для меня стало боевое искусство, ну и ещё техника ведения боя. Я очень хотел быть похожим на Кулума, поэтому жадно впитывал знания, которые давали учителя, а он в свободное время учил меня, оттачивал моё «мастерство». Самым трудным в учёбе было общение со сверстниками. Учёбу в этой школе могли оплатить только богатые подданные, поэтому многие смотрели на меня с презрением. Я часто приходил домой заплаканным. Уткнувшись Кулуму в грудь, плакал и рассказывал, как надо мной издеваются и смеются одноклассники. Они считали, что рабам не место в элитной школе. Он гладил меня по голове, успокаивал и учил жизни.

— Знаешь, сынок, жизнь человека состоит из умений преодолеть трудности, выпавшие на его долю. Одних это закаляет, других может уничтожить. Встречаясь с разными людьми, мы видим проявление сильных и слабых сторон в той или иной ситуации. Вот представь: если б ты был на их месте, как бы повел себя? Не надо обижаться на ребят, они живут в другой обстановке, впитывая в себя разговоры родителей и окружающих, и пока мало кто из них может реально оценить себя самого. Поэтому ты должен доказать прежде всего себе, что ты умный, сильный, и намного превосходишь их в понимании жизни. Ведь то, через что тебе пришлось пройти, многим даже в самых страшных снах не снилось. Проявляй уважение к своему врагу, смейся в лицо пока ещё совсем маленьким жизненным трудностям, закаляй своё внутреннее Я. Никто из нас не знает, что ждёт впереди. Какая бы у тебя была жизнь, сынок, если б мы с тобой не встретились?

Он впервые назвал меня сыном. Я обнял его своими ручонками, уткнулся в него и тихо ответил:

— Да, отец, я всё понял.

Мы долго стояли, обнявшись, заново ощущая прозвучавшие слова. Мы стали семьёй, и нам казалось, что на земле нет людей роднее.

Я пересмотрел своё отношение к одноклассникам и часто сжимал кулаки, смотря им в глаза холодным спокойным взглядом, когда им хотелось поиздеваться надо иной. Видя мой настрой и мой взгляд, теперь они старались не задевать меня лишний раз.

Потихоньку я стал забывать, что такое голод и холод. У меня был кров, друг и ещё самый дорогой на свете человек, забота и опека которого всегда ощущались, где бы я ни находился. Только когда я вырос и повзрослел, когда провожал его в последний путь,

понял, как глубока была его любовь ко мне. Ведь мы прожили вместе больше семнадцати лет, я стал ему сыном, а он мне — отцом.

Все эти воспоминания нахлынули на меня разом, разбередив старые раны, сердце защемило и болью отдалось во всём теле. Я неплохо освоил боевое искусство и, как и сам Кулум, стал воином. И носил теперь на левой руке не одного, а двух пауков — паук покидает своего умершего хозяина и сливается в единое целое с собратом. Теперь-то я смогу пересадить его любому приглянувшемуся мне человеку, но я никогда и представить себе не мог, что этим человеком будет оборванная девчонка лет тринадцати от роду.

Окончив школу, я отправился наёмником на войну. В то время правители королевств часто воевали между собой. Вернулись мы с победой и тугим кошельком. В тот день я бродил по рынку — надо было купить новую одежду, а то на войне я изрядно обтрепался. Я и сам не заметил, как забрёл на площадь казней. В центре было возвышение, где стоял палач, держа за руки девчонку. Внутри меня что-то ёкнуло. «Да, до боли знакомая картина». Потихоньку я продвинулся ближе и тут-то разглядел её. Совсем ещё ребёнок, измождённый голодом, волосы были растрёпаны и давно не чёсаны, платье — порвано, босые ноги — грязные и местами сбитые, в крови. Она озиралась по сторонам, во взгляде был один ужас. И я решил: а почему бы и нет? Внутри меня поднялась гордыня. «Спасу её так же, как меня когда-то спас Кулум, и отпущу на все четыре стороны», — решил я, даже не подозревая, куда меня это заведёт. Я быстро сотворил заклинание, которому научил Кулум, и почувствовал слабую боль в левом плече. Новый паучок спускался по моей руке на ладонь, выпустил паутину, по которой спустился на землю, и, быстро шевеля лапками, побежал к девчонке. Как только он достиг её левого плеча, она, как и я когда-то, потеряла сознание.

— Что натворило это создание? — спросил я палача.

В ответ посыпалась грубая брань.

— А тебе чего?

— Она моя раба.

Я оголил своё плечо и подошёл к девчонке, чтобы забрать её.

— Не так быстро! Сначала заплати.

Я отсчитал нужную сумму. Палач подошёл к девчонке, посмотрел на плечо. Взору всей толпы предстала паучиха; её большие чёрные глаза внимательно рассматривали толпу, потом этот взгляд остановился на мне, и она захлопала своими длинными ресницами… Если бы паук не поменял пол, я забрал бы его назад и отпустил девчонку. Но что теперь делать? Если бы не военная тренировка, вся толпа увидела бы на моём лице изумление, все поняли бы, что я лгу… По закону все рабыни считались законными супругами, и в обязанности хозяина входило кормить их, обувать, давать кров, ну и всё такое прочее. Кулум не говорил мне, что если пересаживаешь паука, он может поменять пол. Я запаниковал: жениться совсем не входило в мои планы. Так нелепо подставить себя! Какой я безмозглый дурак — а если девчонка сейчас очнётся? Спас меня, сам того не подозревая, Дакур, мой вечный задира. Мы вместе учились в школе боевых искусств, и там он часто издевался надо мной. Родители его были знатными вельможами при дворе, их знал весь город, потому с их отпрыском старались не связываться.

— Ты никак перед началом войны успел жёнушкой обзавестись? — выкрикнул он.

Толпа дружно заржала.

— И где только откопал такое сокровище?

Я решил подыграть ему, на ходу придумывая правдоподобную историю.

— Ты знаешь, Кулум обговорил наш брак. Её родители были согласны. Да вот пока воевал, она убежала, — ответил я.

— Ну ты и вояка! Даже девки, и те от тебя убегают… Не знаешь, чем их привязывать?

Толпа опять дружно заржала.

— Так говоришь, раба — твоя жена. А в книгу семьи вы занесены? — спросил он с ухмылкой.

«Вот зараза», — подумал я.

— Нет, не успели. Я ушёл воевать.

Палач мне не верил.

— Мы сейчас это дело быстро обставим, чтобы жёны от тебя больше не убегали. Зовите стряпчего.

«Ну и влип, дурак, — думал я. — Так тебе и надо».

Через некоторое время пришёл стряпчий с книгой семьи, где я оставил свой отпечаток. То же проделали и с девчонкой. Выдали мне чёртово семя, которое я должен до темноты закрепить у входа своего жилища. Надо быстрее уносить ноги, пока девчонка не пришла в себя и не открыла всю правду. Я поднял её на руки и понёс подальше отсюда. Жил я всё в той же комнате, где мы столько прожили с Кулумом. Я любил это место, часто вспоминал его уроки и беседы. Иногда казалось, что сейчас откроется дверь, он войдёт, улыбнётся и скажет: «Привет, сынок, давай рассказывай, чему вас сегодня учили». И я, счастливый и довольный, буду прыгать вокруг него и рассказывать, чему научился.

Я принес её в комнату, положил на кровать. После смерти Кулума я жил один. Схватился за голову и стал метаться из угла в угол. Вот это удар судьбы. Что делать? Я понятия не имел, как обращаться с детьми — ведь, по сути, она была ребёнком. Родители могли с самого рождения отдать свою дочь по желанию в жёны будущему супругу — так они освобождались от кормёжки и воспитания дочерей. При достижении тринадцати лет оба оставляли свои отпечатки в книге семьи. А вдруг родители уже выбрали ей жениха? От досады я ударил кулаком в стену. Хотя нет. Если б её отпечаток уже был в книге семьи, у девчонки обгорела бы ладонь. Да и не похоже, что у неё есть родители или что она чья-то рабыня. На воровство чаще заставляет идти голод.

Девчонка на кровати застонала. Ничего удивительного: по себе помню, насколько это болезненно — заполучить паука. Она открыла глаза и долго обводила взглядом комнату, не понимая ничего. Потом взгляд остановился на мне. Я спросил первое, что пришло на ум:

— Есть хочешь?

Девчонка подскочила и забилась в угол кровати, собираясь закричать. Я одним рывком подскочил к ней и зажал рот рукой. В глазах её застыл ужас, слёзы полились рекой.

— Послушай! Я не сделаю тебе ничего плохого, сейчас я буду говорить, а ты слушай. И прошу, только не ори и перестань реветь.

Я пересказал ей всё, что случилось на площади казней.

— Извини, сейчас ничего исправить нельзя, будем ждать твоего совершеннолетия.

По закону брак можно было расторгнуть, если по каким-то причинам тебя не устраивала доставшаяся в раннем возрасте жена — тогда из книги семьи занесённый союз выжигали. Правда только в том случаи если несостоявшемуся мужу хватало средств откупиться от бывшей жены.

— Пойдём, — сказал я. — Нам нужно срочно снять дом.

Мы бродили по улицам, рассматривая вывески о сдачи и продаже домов. В одном из переулков увидели небольшой домик, весь увитый хмелем. Цена продажи красовалась на калитке.

— Давай остановимся здесь, уже совсем стемнело.

Она, даже не посмотрев на дом, кивнула, слёзы не переставая лились по её щекам. Я открыл дверь, пропустил её, а сам закрепил семя над дверью. Завтра придёт хозяин, и мы уладим все формальности. В доме было четыре комнаты, кухня, две спальни и умывальня. Я разложил на столе прихваченную в таверне еду и понял, что проголодался.

— Садись, поешь.

Она замотала головой, отказываясь. Я подскочил к ней, схватил за плечи, начал трясти и кричать.

— Понимаешь, я не знал, что так всё выйдет! Или, может, думаешь, что я очень хотел жениться, да ещё на такой пигалице?

Она прекратила реветь и подняла на меня свои глаза. Я чуть не утонул в них, настолько они были голубыми, да только смотрели на меня с большой ненавистью. «Наверное, — подумал я, — за слово «пигалица». Я взял её за руку, усадил за стол.

— Ешь.

Голод взял верх, она жадно ела, стесняясь смотреть на меня. Я чуть-чуть пожевал хлеба, есть расхотелось. Сидел, ждал, когда она наестся, и рассматривал её. Худенькие плечи, пальчики настолько тонюсенькие, что через кожу видны все жилки, заострённые скулы и вздёрнутый носик — во всём чувствовались голод и бедность, волосы были чёрными настолько, что отливали синевой. Единственное, что не вписывалось в общую картину, — одежда. Платье, хотя рваное и грязное, было сшито из дорогой ткани. Поднявшись из-за стола, я прошёл до двери одной из спален, открыл дверь. Она вся съёжилась. Я кивнул головой.

— Это твоя спальня.

Подошёл ко второй спальне, открыл дверь. Произнёс:

— Спокойной ночи, — и скрылся за ней.

Не раздеваясь, плюхнулся на кровать и уснул, сил не осталось даже о чём-то думать.

С первыми лучами солнца я проснулся, в голове всё мелькали картины вчерашнего дня. Надо привыкать к новой жизни. Мне ещё не доводилось ни о ком заботиться. Теперь я стал понимать Кулума и то, какой груз взвалил он себе на плечи, взяв тогда меня. Но я-то ведь — не девчонка. А с ней как обращаться? Я вскочил с кровати, умылся, заглянул в соседнюю спальню — та мирно спала, свернувшись калачиком. Нужно идти на рынок, купить ей одежду да провиантом запастись.

Город только просыпался, лавочники раскладывали товар. У входа в мясную лавку развалились бродячие собаки. Ловя носами ароматный воздух, они слегка скулили, желая разжалобить хозяина — может, он смягчится и кинет какую-нибудь кость. Я зашёл в молочную лавку. Торговка, женщина лет пятидесяти, кинулась ко мне с расспросами.

— Что желаете?

— Я купил дом неподалёку и хочу с вами договориться, чтобы вы приносили молоко.

— Господин живёт один?

— Нет, я вчера женился. И не подскажите ли в таком случае: мне нужна прислуга для жены, она ещё совсем ребёнок, а я человек военный и не хотел бы оставлять её одну, когда меня не будет дома.

— Понимаю, понимаю, охотно помогу вам. Моя сестра как раз ищет работу, она чуть старше меня, свои дети у неё уже выросли и разлетелись кто куда. Лучше прислуги не найдёте, она прекрасно готовит и жене вашей поможет в любых женских вопросах. У неё было три дочери, все они вышли замуж и сейчас стали прекрасными хозяйками.

Я оставил свой адрес и попросил, чтобы она прислала свою сестру как можно быстрее. Немного побродил по рынку, купил ветчины, сыра, хлеба для завтрака и пошёл домой. Возле калитки меня ждал хозяин дома.

— Очень рад, что вам понравился мой дом, молодой паре очень уютно будет здесь жить.

Кивнув в ответ, я отсчитал положенную сумму. Договорились, что встретимся через месяц. Я зашёл в дом, положил покупки на стол, сел на стул и уставился в окно. На улице с ветки

на ветку порхали маленькие птички, а им вслед, растопырив крылья и раскрыв клювы, жалобно пищали птенцы. Девчонка ещё спала. В дверь постучали.

— Войдите!

— Здравствуйте. Меня к вам послала сестра, молочница, сказала, что ищете прислугу.

— Да, да, проходите.

Передо мной стояла женщина лет пятидесяти пяти. Она была крупных форм, но миловидности ей придавали рыжие волосы, аккуратно зачёсанные назад, и курносый нос с весёлыми золотыми веснушками. Глаза смотрели с добротой. Я улыбнулся впервые за эти дни. Тепло, исходящее от неё, чувствовалось при одном только взгляде.

— Давайте знакомиться. Меня зовут Заира.

— Лешар.

— А где ваша жена?

— Ещё спит. Понимаете, она жила в очень плохих условиях, её нужно умыть, одеть и накормить. Я должен уйти на время, поэтому оставлю вас ненадолго. Вот, возьмите деньги, сходите на рынок и купите всё, что ей необходимо.

Мы договорились о сумме, которую я буду платить, об её обязанностях, и я ушёл из дома, мне совсем не хотелось видеться с девчонкой. Я бродил по улицам целый день, к вечеру забрёл в харчевню. Как назло, там сидела половина ребят из моего отряда. Увидев меня, все дружно заржали. Во главе стола сидел Дакур.

— Да кто к нам пожаловал! Вы только посмотрите — новоиспечённый жених! А я тут всем рассказываю, какое счастье тебе подвалило, какую красавицу ты отхватил.

Первым желанием было уйти, но я решил, что сейчас лучше остаться, а то потом совсем заклюют, подумают, что мне неловко. Я подошёл с улыбкой к Дакуру, похлопал по плечу.

— Да, друг, нам с тобой повезло, жёны у нас с тобой всем на загляденье.

Все опять дружно заржали. Дакур вскочил со скамьи, красный от злости, я усадил его назад.

— Если б мы с тобой сами выбирали жён, они были бы первыми красавицами в Стайване.

Недавно Дакура сосватали родители, нашли ему жену из очень богатой семьи. Только была она настолько некрасивой, что, видя её, все удивлялись, как природа может одного наградить красотой, а другого таким уродством.

— Эй, хозяин, всем вина, сегодня всех угощаю! Надо же отметить свою женитьбу.

Мы гуляли до поздней ночи, пьяной толпой вывалились из кабака, орали песни и провожали друг друга. Подошла и моя очередь. Стоя у калитки с Дакуром, мы, обнявшись, доказывали, кому из нас больше не повезло.

— Всё, пора тебе.

Дакур проводил меня до двери и, качаясь, пошёл к себе домой. Я зашёл, в доме было тихо. Девчонка уже спала — или притворялась, но из комнаты не вышла. Я завалился на кровать с мыслью, что даже не знаю её имени.

Я проснулся к обеду, голова раскалывалась. Повалявшись ещё около часа, решил, что пора вставать, вышел из комнаты, понял, что дома никого нет. Зашёл в умывальню, налил в ванну воды, залез в неё и долго лежал, блаженствуя. Помылся, переоделся и пошёл на кухню подкрепиться. Перепробовал всё, что было наготовлено, и про себя отметил, что готовила Заира вкусно. Я уже заканчивал кушать, как дверь открылась и на пороге появились Заира с девчонкой.

— А мы на рынок ходили, безделушек всяких накупили да платьев с башмаками. Правда, Таиния?

Та кивнула. Девчонка была вымыта, на ней были новые платье и туфельки. Она грустно посмотрела на меня и пошла к себе в комнату.

— Я вам здесь наготовила, всё прибрала и сегодня хочу уйти пораньше — дочка приезжает, не виделись шесть лет.

— Конечно, ступайте.

Она ушла. Посидев немного, я встал, подошёл к двери в комнату и постучался. Девчонка резко открыла дверь, будто стояла рядом и ждала.

— Поговорить надо.

Она прошла и села за стол.

— Как я уже понял, тебя зовут Таиния.

— Да.

— А я — Лешар. Мне двадцать пять лет, родители мои умерли, когда мне было пять. Я воровал на улицах, и один раз меня схватили. И когда уже собирались отрубить руку, меня спас один добрый человек. Он наделил меня пауком, таким же, какого сейчас носишь ты.

Она молчала.

— Не переживай, я скоро уеду. Наши короли любят воевать. Ты останешься с Заирой. Надеюсь, она тебе понравилась.

Кивок головы, наверное, означал «да». Я положил ей на тарелку еды.

— Поешь.

Она ела молча, всё ещё с жадностью глотала большие куски, не пережёвывая. Ничего. Так было и со мной. Чувство сытости придёт не скоро.

— Спасибо за всё, — тихо сказала она, собрала тарелки, отнесла их на кухню и ушла к себе в комнату.

Так мы прожили почти месяц. Из своей жизни, кроме своего имени, она не помнила ничего. Как будто кто-то стёр ей память. Таиния постепенно привыкла ко мне, она хоть и мало разговаривала, но уже не смотрела на меня с ненавистью и страхом. Выглядеть она стала лучше, ушли чёрные круги под глазами и худоба. Но часто она садилась у окна, смотрела куда-то вдаль, и лицо её менялось — уходили детские черты, в глазах появлялась боль. Ничего, время лечит.

Постепенно я закупил нужное мне обмундирование, скоро пора уходить на войну. Король Северных земель напал на наши северные земли. Перед самым своим уходом я решил пройтись по рынку. Возле самого входа продавали щенят, сразу было видно, что из них вырастут большие сторожевые собаки. Я купил Таинии чёрного щенка, пусть будет хоть какое-то развлечение. И не ошибся.

— Посмотри, что я принёс.

Вытащил из-за пазухи щенка и протянул ей. Она подбежала, схватила щенка, стала целовать и начёсывать ему за ухом. И впервые её лицо словно озарилось изнутри, голубые глаза излучали счастье, радость и благодарность.

— Завтра я ухожу на войну.

Это была вторая война, в которой я участвовал. Раньше упрашивал Кулума рассказать о сражениях, боевых подвигах, товарищах. И часами, разинув рот, слушал о примерах мужества, которые встречал он на полях сражений, а затем уговаривал его рассказывать ещё. Он улыбался, а сам грустнел, в глазах появлялась боль. Я, конечно, догадывался, что это не связано с воспоминаниями о войне. То была душевная боль, которую он носил в себе все эти годы.

И он много рассказывал — о коварстве и хитрости противника и о том, что шрам свой он получил в одном сражении. Когда исход войны был уже ясен, противник, видя своё поражение, словно озверел. Стал выслеживать дозорных и нападать. В одном из таких дозоров был и Кулум. Враги окружили их отряд, пришлось несладко, на каждого дозорного приходилось по два-три человека, и когда подоспела подмога, убиты были три его

товарища, два — тяжело ранены, а он и ещё один воин из их отряда встали спинами друг к другу и отбивались. Когда он проткнул мечом врага и стал поворачиваться, чтобы помочь другу, в самый последний миг увидел меч у самого лица, но отклониться не успел, и враг — как оказалось, не убитый, а только раненый — рубанул его по лицу.

Теперь уж я и сам прошёл через многое на поле боя.

Меня охватила грусть от предстоящей разлуки с Таинией.

— Оставляю тебе деньги и бумаги на дом — я его выкупил — на тот случай, если меня убьют. С Заирой я расплатился за год. Надеюсь, ты ни в чём не будешь нуждаться.

Она прижала щенка к себе и заплакала. Я подошёл, стал вытирать слёзы, катившиеся по её щекам.

— Не плачь, малышка, я обязательно вернусь. Обещаю.

— Попробуй только не вернись, — услышал я в ответ.

«Вот это характер».

Она встала и ушла в свою комнату. Долго я сидел и слушал её всхлипывания, постепенно они стихли.

«Уснула. Ну вот… Мы и сами не заметили, как привязались друг к другу».

Утром меня вышел проводить щенок. Я налил ему молока, посидел на дорожку, перекинул вещмешок через плечо и вышел из дома. Закрывая калитку, посмотрел на окно Таинии: сквозь занавески просматривался её силуэт. Значит, провожает. Улыбнувшись, помахал ей рукой и зашагал на сборный пункт.

Война забрала половину моих друзей. Я был ранен дважды. Первый раз ранили, когда я увидел, что Дакур ранен и едва отбивается, окружённый врагами. Я хладнокровно бросился рубить врагов, пробиваясь к нему на помощь. Успел в последний миг проткнуть мечом первого напавшего на него, но мне пришлось подставить спину, защищая Дакура от второго противника, который уже собирался напасть. Боль пронзила меня, и последнее, что помню, это как противник, ранивший меня, падает замертво. Наши товарищи вовремя подоспели: нас вынесли с поля боя и отдали на лечение магам. Мы с Дакуром почти неделю отлёживались в палатке для раненых. От этой войны у меня только и осталось памяти, что шрамы: один — на спине под лопаткой, другой — на правой руке. Через десять месяцев, разбив армию Северных земель, мы возвращались домой. За всё это время я так и не смирился с мыслью, что обзавёлся семьёй. Почти месяц мы добирались до нашего города, большая часть воинов осталась по дороге в своих деревнях и городах. В Стайван прибыло человек двести. Весь народ ликовал и радовался — ведь вернулись домой мужья, братья, отцы.

Я брёл по знакомым улицам, на душе было тревожно. Завернув за угол, увидел знакомый домик, увитый хмелем. У калитки стояла девушка с большой чёрной собакой. Рядом с ней, то поднимая пыль кругами, то кружась вокруг неё, весело поднимая волосы, пел ветер. И если б они умели слушать голос ветра, то услышали бы: «Я на-аше-е-е-ел, я на-аше-е-е-ел её-о-о».

— Лешар!

Она бросилась мне на шею и расплакалась. Я стоял опешивши. Таинию было совсем не узнать, только одни её голубые глаза, полные слёз, оставались такими же бездонными.

— Ну всё, не реви. Я же обещал и вернулся.

На крыльцо вышла Заира.

— А вот и хозяин вернулся, а то мы заждались, все глаза проглядели, — улыбаясь, сказала она. — Ну, вам есть что рассказать друг другу, а я, пожалуй, пойду домой.

Заира ушла. Таиния рассказала, что назвала собаку Диком. Я удивился, кличка не совсем подходила такому громадному и злому псу. С виду он — сама добродетель, но один раз заступился за Таинию на улице: оскалив клыки, двинулся на обидчиков, и те, долго не думая, разбежались в разные стороны. С тех пор она ходит по улицам, никого не боясь. Тем более что у неё есть ещё один заступник — паук. Обо всём этом она живо рассказывала мне, собирая на стол.

— Собака и паук — это хорошо, но всё-таки остерегайся ходить по улицам одна.

Она зыркнула на меня своими синими глазами, и теперь я понял, что они меняют цвет в зависимости от настроения.

— Ещё чего! Хочу и гуляю.

— Позволю напомнить: ты — моя жена, я за тебя отвечаю, и если с тобой что случится…

— Вот и отвечай.

«Осталось еще топнуть ногой», — подумал я. Не успел приехать, а уже поругались… Я заулыбался: «Вот это характер, а с виду и не скажешь! Хлебну я с ней ещё!» — и был совершенно прав. Мы ругались по любому поводу. Один только мой вид вызывал в ней бурю негодования и злости. Я старался меньше бывать дома, чтобы лишний раз не попадаться ей на глаза. Но когда возвращался, опять получал по полной. Чтобы быть подальше от Таинии, я нанялся в охрану на южную границу, до которой от города было три дня пути. Так прошло несколько лет. Приезжал я только в отпуск, раз в год. Таиния выросла и расцвела. Ни один мужской взгляд не оставлял её без внимания, а она как будто ничего не замечала. Со мной она обращалась всё так же, и когда мы ругались, Заира молча смотрела на нас и улыбалась.

В один из дней Заира не пришла к нам. Я пошёл узнать, что случилось. Сестра Заиры сказала, что та умерла. Для нас с Таинией это стало большим ударом. Мы так привязались к ней, что она словно стала членом семьи. На время мы даже прекратили ругаться, и всё никак не могли свыкнуться с мыслью, что она никогда больше не войдёт в наш дом.

Я решил нанять новую прислугу, а так как меня подолгу не бывало дома, то нанял девушку молодую, чуть старше Таинии. Подумал, что девушка её возраста больше подойдёт в прислуги — будет о чём поболтать. Но ошибся. Кана, так звали новую служанку, больше старалась угодить мне, а не хозяйке.

Прошло шесть лет, как мы познакомились с Таинией. Я приехал домой в очередной отпуск. Как всегда, у калитки ждали Таиния и Дик, у них это вошло в привычку. Завидев меня, они бежали навстречу, я подхватывал её на руки, поднимал над собой и кружил. Она весело смеялась, радуясь встрече после долгой разлуки.

И в этот раз бросилась ко мне, я подхватил её и стал кружить. Ветер развевал её блестящие на солнце волосы, она весело смеялась. Да только я смотрел на неё — и как будто видел впервые, меня наполняло волнующее чувство её близости. Я уже давно опустил её на землю, но все смотрел в её голубые глаза и не мог отвести взгляд.

Сначала Таиния смеялась, но потом увидела, что Лешар смотрит на неё как-то по-другому: его чёрные глаза выражали изумление и что-то ещё, чего раньше в них не было. Она замерла, почувствовав крепкие руки, прижавшие её к сильному мужскому телу.

Он держал её в объятиях, и они так и стояли, глядя друг на друга. Он протянул руку, убрал с её лица волосы, разметавшиеся от ветра. Завороженный новым чувством, стал наклоняться к её чуть приоткрытым губам, захотел ощутить их вкус.

«Что это со мной?» — пронеслось в голове.

Я смутился от своего поведения и новых чувств, охвативших меня. Отвернулся от неё, схватил свой вещевой мешок и рванул в дом.

А Таиния так и стояла, боясь пошевелиться, по телу проходили ранее незнакомые ей волны желания, от одной только мысли о его прикосновении всё внутри замирало. Она так и пошла за ним в дом, постепенно приходя в себя.

Сердце моё бешено застучало, я не понимал, что со мной происходит. Поднявшись на крыльцо, вошёл в дом, поздоровался. Кана мне что-то говорила, я смотрел на неё и не мог понять смысла слов, а единственное, что смог произнести, было, что она на сегодня свободна. Уходить сразу ей, как видно, не хотелось, она пыталась что-то говорить, но, поняв, что я её не слышу, ушла.

Нахлынувшие на меня чувства были непонятными, они переворачивали всё внутри. «Наверное, устал. Нужно принять ванну». Я пошёл в умывальню, набрал в ванну воды, лёг и долго лежал так, пытаясь разобраться в себе. Образ Таинии вновь и вновь возникал передо мной. Вылез из ванны, подвязался полотенцем и пошёл в свою комнату, стараясь не смотреть в сторону, где сидела Таиния. Лёг на кровать, но уснуть так и не смог.

Таиния видела, как Лешар разговаривал с Каной, и как он пошёл мыться, когда та ушла. Она села за стол и стала ждать, когда Лешар выйдет, а при этом всё думала: «И чего это он о себе возомнил? Да как он посмел? Сейчас я ему всё выскажу!» Он открыл дверь и вышел из умывальни, с его чёрных волос капали и медленно стекали по спине капельки, пересекали шрам, проходящий через всю спину, и исчезали в полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Он был высок, широк в плечах, узок в бёдрах. Мышцы, натренированные за годы войны, играли при каждом его движении. От него исходили сила и мужество. Вечерний закат добавлял смуглости его и без того загорелому телу. Таиния собралась что-то сказать, да так и замерла с открытым ртом. Казалось, время остановилось, она забыла, что надо дышать. Когда он закрыл за собой дверь, она очнулась, глубоко вдохнула, внутри неё поднималось желание прикоснуться к этому телу. «Что это со мной?» — она долго сидела, уставившись в одну точку, а образ Лешара так и стоял у неё перед глазами. Он так и не вышел из своей комнаты, завалился на кровать, закрыл глаза и тут же увидел её. Вот она бежит, они смеются, её голубые глаза наполнены радостью и счастьем, а её губы… от них замирает сердце, перестаёшь дышать от одного только желания прикоснуться к ним губами.

Не дождавшись его, она ушла к себе в комнату, легла на кровать, а образ Лешара вновь и вновь всплывал в памяти. Из них никто так и не уснул в эту ночь, каждый ворочался в своей кровати, осмысливая новые чувства, пришедшие так неожиданно.

Ссориться мы перестали, старались не попадаться друг другу на глаза. Таиния всё чаще сидела в своей комнате одна, а если мы пересекались, то опускала глаза и быстро уходила. Я стал собираться в дорогу. Кана собирала мне мешок с едой и что-то лепетала, я её не слушал. Сел за стол впервые, уезжать не хотелось. Из комнаты вышла Таиния.

— Ровно через год у меня будет день рождения. Хоть я и не помню своего прошлого, но это точно будет день моего совершеннолетия. Если сможешь, приезжай.

Мы сидели и смотрели друг другу в глаза. Не знаю, сколько мы бы так просидели. В дверь постучали. За мной зашёл Дакур. Мы стали друзьями, когда на поле сражения я прикрыл его спиной, и теперь память об этом останется у меня на всю жизнь. Мы вышли на крыльцо дома, сердце защемило, я не мог больше бороться с собой. Повернул назад, рванул дверь, зашёл в комнату — передо мной стояла Таиния в слезах. Я подошёл к ней, притянул к себе, смотрел на влажные от слёз глаза и слегка припухшие губы, которые притягивали меня к

себе как магнит. Не в силах больше владеть собой, я поцеловал её. Сначала слегка, нежно, а потом впился своими губами, наслаждаясь их вкусом и её телом, отвечавшим мне на прикосновения. Мы бы так и стояли, наслаждаясь новыми нахлынувшими чувствами, если б не Дакур. Простояв на улице некоторое время и не дождавшись меня, он опять пошёл за мной, увидел нас, заулыбался и просто силой выволок меня из дома. В дороге я всё время молчал, а он ухмыльнулся:

— Да ты никак влюбился в собственную жену?

Я посмотрел на него удивлённо, соображая, о чём это он, и мы оба расхохотались.

На границе всё было спокойно, служба шла своим чередом, день сменялся ночью. Одни только мысли о ней сводили меня с ума. В мыслях каждую ночь я целовал её губы, всё тело наполнялось желанием от воспоминаний о прикосновении к её телу. Оставалась неделя до дня рождения Таинии. Я договорился, что меня отпустят. Собрав кое-какой провиант и сев на коня, я выехал за ворота заставы. Времени хватало: до Стайвана — три дня быстрой езды по дороге, так что ещё есть время в запасе. Я хотел ко дню рождения Таинии купить подарок. Ребята подсказали, что в одной деревне живёт ювелирный мастер, и тут меня осенила мысль купить ей какое-нибудь украшение. Проехав два дня, я свернул по указателю в нужном направлении. Вдали виднелась деревня. Подъехав ближе, я разглядел небольшие, но добротно построенные дома с большими дворами, где гуляла разная живность. Жилище ювелира выделялось на фоне деревенской картины. Это был большой двухэтажный дом из крупных брёвен с резными ставнями. На крыше — флюгер в форме полумесяца, с острия которого свисала небольшая цепочка, на конце её болтался стеклянный шарик; когда лучи солнца попадали на него, он переливался цветами радуги. Я даже зажмурился, до того яркой была эта игра цветов. Слез с коня и привязал его у калитки, зашёл во двор и увидел привязанного на цепь, мирно спавшего лохматого крупного пса. Однако меня он учуял сразу — быстро вскочил, и на всю деревню разнёсся его басистый лай. На крыльцо тут же вышла хозяйка — миловидная, чуть полноватая женщина лет сорока пяти.

— Вы что-то хотели?

— Да. Мне рассказывали, что вы делаете очень красивые украшения, вот и решил заехать и купить подарок для жены.

Она заулыбалась и спустилась со ступенек.

— Пойдёмте за мной.

Мы прошли за дом, от которого дорожка из плоского камня привела к ещё одному домику, из трубы которого шёл дымок. Хозяйка открыла дверь и пропустила меня вперёд. Мне пришлось наклониться, чтобы не удариться о верхнюю балку — вход в небольшую прихожую был низким. У окна стоял стол с разложенными на нём непонятными инструментами и разными пузырьками. Посреди комнаты стояла печь, в ней мирно горел уголь, от которого исходила неимоверная жара. Две двери вели из этой прихожей в другие комнаты. Одна из них раскрылась, и я увидел молодого человека лет двадцати. Ног у него не было ниже колен, и сидел он на похожем на кресло сооружении, только вместо ножек были колёса, которые он крутил руками и таким образом свободно мог передвигаться. Как я догадался, дорожка к дому была выложена именно для него, чтобы удобно было ездить от дома к другому. Он подъехал к нам, и я подумал: «Наверное, это и есть тот самый знаменитый ювелир». Женщина представила нас.

— Вот, к тебе гость, хочет купить украшение для любимой.

Она опять заулыбалась, только выражение лица стало грустным. Да, нелегко родной матери смотреть на больное дитя. Парень, в отличие от неё, весь оживился, в глазах появились азартные искорки.

— Хотите купить украшение в подарок или сделать предложение руки и сердца своей любимой?

— Да, хочу подарок для жены. Мы женаты почти семь лет, а ещё у неё день рождения, и мне бы хотелось подарить ей что-то необычное.

— Колечко, — тут же произнёс он, и лицо его вдобавок к озорным глазкам засияло счастьем, а рот расплылся в довольной улыбке.

— Ах ты, шалопут! — мать сгребла клок волос у него на голове и слегка подёргала.

— Ну, мам, ну чего ты, — он засмущался, стал крутить колёса, чтобы поехать ко второй двери. Открыл её и пригласил меня пройти в маленькую комнатку, где едва могли поместиться он в своём кресле и я. Во всю ширину комнаты стоял комод из резного дерева, только был он не широкий, а узкий, со множеством выдвижных ящичков. — Какого цвета глаза у вашей жены?

— Голубые.

Он выдвинул один ящичек, и я увидел лежавшее на подушечке кольцо.

— Это серебряное колечко. Вот, можете рассмотреть поближе.

Взяв украшение, я стал рассматривать удивительной красоты вещь. Оно было сделано из тончайших серебряных нитей, плавно перетекающих одна в другую и образующих узоры из маленьких цветов с листьями; в центре кольца — самый крупный цветок, каждый лепесток приподнят, и даже видны маленькие прожилки, а в середине переливался голубой камень.

— Этот камень называется «слеза дракона», он приносит носящим его обладателям счастье и любовь.

Парень сиял от счастья, увидев, с каким волнением я рассматриваю колечко.

— Мне очень нравится.

И я тоже заулыбался, столько тепла и радости было во всём его облике.

Мы договорились о цене, и я купил кольцо в полной уверенности, что Таинии оно тоже понравится.

Хозяйка дома пошла проводить меня, и я не утерпел спросить:

— Что случилось с вашим сыном?

Из глаз её покатились слёзы, на лице читалась до сих пор мучавшая боль.

— Это было пять лет назад. Мой муж работал кузнецом в нашей деревне, а сын ему помогал. Но у него больше получалось ковать разные маленькие диковинки: то деревце выкует, а на нём маленькие птички, то цветок с капельками росы. Как-то они отправились в город, продать поделки сына — ему очень хотелось посмотреть, как оценят его работу. Товар раскупили мигом, ничего подобного ещё никто не продавал, и очень много осталось желающих купить что-то похожее. А один знатный господин спросил, сможет ли сын сделать колечко, но чтобы внутри него был цветок точно такой, как он продал. Сыну очень захотелось попробовать, и он уговорил отца купить маленький ювелирный станок. Довольные и счастливые, они возвращались домой, но в пустыне на них напали уфаны. Это магические твари, чем-то похожие на собак, только крупнее. Они прозрачные, поэтому когда голодны, их почти не видно на фоне пустыни. Глаза у них жёлтые, лапы длинные, а вместо когтей — острые прозрачные лезвия; такими же лезвиями-зубами заполнен и весь рот. Пасть у них всегда открыта, и оттуда периодически появляется длинный язык, с которого капает ядовитая жидкость. Обычно они охотятся стаями, подкрадываются незаметно сзади и обвивают языком ноги человека. От сильнейшей боли тот падает, тогда вся стая набрасывается на жертву, оставляя языками на теле множество язв. Эти твари питаются болью и муками, поэтому стараются причинить больше страданий. Впитывая страдания, они становятся розовыми, а глаза — красными. Единственный их недостаток —

они не умеют лазать и прыгать. В тот день сын с отцом шли возле телеги, когда вдруг отец увидел, как сын упал, и его ноги тут же покрылись бурыми кровяными пятнами. Он успел подхватить сына и забросить в телегу, но самому спастись не удалось — он погиб на месте в ужасных муках. Насытившись, уфаны ушли, а сына привезли домой проезжавшие мимо люди. К сожалению, ноги не удалось спасти, он долго пролежал на солнце, яд разъел даже кости. Теперь единственное его утешение — работа.

— У вашего сына доброе сердце и удивительный талант. Я думаю, время лечит, душевные раны затянутся, а там, гляди, и зазнобу себе присмотрит. У нас, бывало, на войне и не такие калеки были, а возвращаются домой, год, два — смотришь, женятся и детишки вокруг бегают.

Хозяйка улыбнулась, в её глазах впервые за всё время, что мы общались, промелькнула надежда. Я распрощался и сел на коня. Спешить особо было некуда, и я, довольный, мечтая о встрече, отправился в путь.

Проехав полдня, я попал в пустынную местность; вот тут и вспомнился рассказ хозяйки. Солнце палило нещадно, и над песком поднималась прозрачная дымка. Я всматривался вдаль, когда на одном из барханов заметил движущийся силуэт, напоминающий собаку. Внутри меня всё похолодело. Наверное, тварь насытилась недавно, так как была бледно-розового цвета. Я резко развернул коня и рванул что есть мочи, на ходу оглядываясь и пытаясь рассмотреть вдали, что предпринимают уфаны — в том, что это они, сомнений не было. Их было трое, они не особо спешили нагнать меня, как будто понимали, что конь при такой езде рано или поздно просто упадёт, и жертва сама окажется в их лапах. Как назло, начиналась песчаная буря, песок стал слепить глаза, дышать стало невозможно, я оглянулся, на меня смотрели три пары розовых глаз, с длинных языков капал яд. Конь споткнулся и завалился набок. Я едва успел откатиться в сторону. С моей руки слез паук и бросил паутину, которая тотчас окутала уфанов. Стало спокойнее, но ненадолго — я увидел, что яд разъедает паутину, и вот совсем скоро эти твари уже медленно окружали меня. Я попытался бежать, но безуспешно. По ноге прошла жгучая боль, от которой я упал, и последним, что запомнил, была яркая вспышка света.

Первое, что увидел, когда очнулся, — глаза юноши, с вниманием рассматривающего меня.

— Ну, наконец очнулся. Я немного переборщил с магией, когда лечил твои раны.

Со мной разговаривал молодой человек примерно моего возраста. Русые волосы его были заплетены в косу, он был высокого роста и немного худощав, серые глаза отдавали какой-то пустотой, в них не отражались чувства и переживания, как у обычных людей. Поэтому смотреть на него было немного жутковато.

— Меня зовут Рат, я маг. Охочусь за магическими существами, которые остались без присмотра после войны магов. Эти твари поубивали очень много людей, и я давно их выслеживаю. Несколько раз мне почти удавалось их сжечь, но они не хуже собак чуют запах магов и погони. Помог случай: они вошли в азарт, охотясь за тобой, да ещё песчаная буря перемешала все запахи, тут я их подловил возле тебя и сжёг. Их может убить только магический огонь.

Он протянул мне небольшую баночку.

— Твои язвы я затянул магией. Возьми мазь, втирай её каждый вечер, чтобы шрамы на ноге быстрей зажили. У тебя, вижу, магическая защита на руке в виде паука. Магические твари редко сражаются между собой, но твой, я смотрю, пытался, у вас с ним большая привязанность. Только как-то он себя беспокойно ведёт. Он у тебя раздвоенный?

— Да.

— Тогда тебе пора спешить, твой друг в беде.

— Второй паук на руке у моей жены. Сколько я был без сознания?

— Почти сутки.

Я схватился за голову, издав при этом стон боли и отчаяния.

— Далеко ты путь держишь?

— В Стайван.

— Да, далековато. Здесь недалеко проходит дорога, по которой идут караваны верблюдов. Я высажу тебя, а там сможешь купить себе другого коня.

Я удивленно смотрел на него. На чём это он меня собрался везти? Поблизости не было ни одного животного.

Он тем временем поднёс к губам небольшую палочку с отверстием и стал дуть в него. Сначала ничего не происходило. Я озирался по сторонам и увидел, что Рат пристально смотрит в небо, на котором было одно большое облако. Присмотревшись, я увидел, что облако стало сгущаться и приближаться к нам. И вот уже через какое-то время к нам подлетел дракон. Сам он был весь белый, только глаза и полоса, проходящая от головы до самого хвоста, были голубыми. Я впервые видел такие чудеса и был ещё больше удивлён, когда мы по одному взмаху руки оказались у него на спине.

— Держись за чешую.

Я схватился обеими руками за первое, что попалось, так как дракон замахал крыльями и стал подниматься в небо. От моих рук в чешуе тотчас образовалось выемка, но мне уже было не до этого. Я впервые поднялся в небо и летел на драконе, от высоты захватывало дух. Одновременно меня переполняли разные чувства: то трепет от простирающейся вдаль красоты, то страх, когда дракон резко опускался или поднимался ввысь. Вдалеке я увидел дорогу и движущийся по ней караван верблюдов и лошадей, скорее всего, это и было то, о чём говорил маг. Мы стали снижаться, и дракон приземлился недалеко от дороги.

— Не хочу пугать караванщиков, поэтому дождись их здесь.

— Чем я могу отплатить за твою помощь?

— Ты помог мне, я — тебе. Тебе нужно спешить.

Он перевёл взгляд на паука, который нервно перебирал лапами. Прощаясь, мы обнялись как старые друзья. Он так же легко опять очутился на драконе, и через некоторое время лишь маленькая точка в небе напоминала о них.

Вскоре уже хорошо был виден приближающийся караван, и все изрядно удивились появлению на дороге одинокого путника. Я объяснил, что моя лошадь пала, и упросил продать мне одного коня. Расплатившись, я сел верхом и поскакал во весь опор с одной лишь мыслью — только бы успеть.

Колдун брёл по улицам, останавливался, плёл заклинание и бросал его на дом. Он видел всё, что происходило в доме, а особенно его интересовали люди. Каждый из них отличался своей внутренней сутью. Он искал магов. Хорошо было бы поживиться и ведьмами, оборотнями. Убивая, он отбирал их силу и знания. В этом городе он был шесть лет назад. Самым большим успехом было убийство семьи колдунов рода Ханар. Они могли создавать магических существ, а также знали, как их уничтожать. Знания стекались к нему рекой, но ему всё не хватало, он хотел всемогущества. Поэтому он убивал и убивал, снова и снова. Завернув за угол, увидел небольшой домик, весь увитый хмелем. Сотворив заклинание, бросил его на дом.

Таиния принимала ванну и только вышла из воды, как паучиха на её руке вскочила и молнией кинула паутину. Таиния испугалась, резко повернулась в ту сторону, куда та была брошена, но паутина попала в стену. Ей стало страшно, да и паучиха нервно перебирала лапками.

Колдун застыл в изумлении и в последний миг успел увернуться от паутины. Ой, как неосторожно. Кто ж мог подумать, что у хозяина такого дома — сильнейшая защита? Магические твари — а их известно множество разновидностей — были только у высокопоставленных особ. Один раз он был ужален осой, и, если б не его знания, гнили бы давно его кости в придорожной канаве.

…Да, но это был не хозяин, а хозяйка. Образ девушки вновь всплыл из памяти. Высокая грудь, плавные бедра, узкая талия, стройные длинные ноги, которым могли позавидовать богини. Чёрные волнистые волосы струились по спине до самых колен. Нежная бархатная кожа так и манила… Его затрясло от возбуждения, он уже давно забыл человеческие чувства: страсть, похоть, любовь — всё было так давно, совсем в юности. А долгие годы, поглощённые одной лишь идеей стать всемогущим, вычеркнули весь этот бред. Он опять вспомнил её плавные движения, как она собирала свои волосы. По телу прошла волна желания. Надо возвращаться домой. Ему уже стали неинтересны недавние мечты о всемогуществе — он думал только о ней. Одно-единственное желание — завладеть этим юным созданием — было у него на уме, но на пути стоял паук.

Три дня он перебирал книги и свитки, в которых было множество заклинаний, заговоров; и вот к концу третьего дня в одной из старых книг нашёл, что справиться с этой тварью может только колдун из рода Ханар. Вот и пригодились знания семьи магов, убитой им шесть лет назад! Но он только владел знаниями рода, а не принадлежал к нему, и поэтому может только ненадолго навести морок на эту тварь. Колдуна трясло от радости и возбуждения. Он выучил найденное в книге заклинание и двинулся в путь. Не захотев перемещаться через портал, дождался темноты и осторожно стал подходить к дому, на ходу шепча заклинание морока на весь дом. Открыл калитку. На него с лаем кинулся большой чёрный пёс — взмахом руки он убил его. И тут от увиденного всё похолодело внутри: на него неслось искажённое гневом лицо молодого человека — длинные волосы, извиваясь как тысяча змей, взметнулись вверх и ударили его по лицу, но почувствовал он только сильный порыв ветра. Снова и снова ветер налетал на него, пытаясь сбросить с крыльца.

Колдун огляделся по сторонам — никого рядом не было. «Почудилось», — пронеслось в голове. Он открыл дверь и спокойно вошёл в дом. Нутром чувствовал, в какой из комнат находится девушка, и направился прямо туда.

Таиния просидела до позднего вечера, непонятное внутреннее беспокойство не отпускало её. Сегодня она станет совершеннолетней. Что ждет их с Лешаром? Неужели он и вправду расторгнет их брак? А ещё он обещал приехать, но до сих пор его нет. Она только легла, когда дверь комнаты открылась, и она увидела страшное существо: сгорбленный уродливый старик жадно тянул к ней страшные, покрытые лишаем руки, пальцы с длинными грязными ногтями слегка подрагивали, кожа — сморщенная, старая, жёлтого цвета. Он пожирал её полными похоти глазами. Она попыталась закричать и убежать, но не смогла даже шевельнуться. Старик подошёл и лёг рядом с ней.

Наконец-то он овладеет этим прекрасным созданием! Он хотел снять с неё ночную рубашку, ещё раз лицезреть всю её красоту, но руки не слушались, его трясло от возбуждения. Он лег на неё, и его тело тут же задёргалось от наслаждения. Он был немного разочарован — наверное, долгое томление сделало своё дело. Когда взглянул на неё ещё раз, у него опять стала подниматься волна возбуждения. «Какая красавица!..»

Часы в это время пробили двенадцать. Таинию выгнуло, подняло над кроватью, вокруг неё образовался сгусток энергии, она развела руки в сторону, глаза побелели. Вдруг колдун почувствовал, что стал терять силу, что все знания, такими трудами накопленные за долгие годы, уходили к этой девушке. Его почти полностью опустошили, когда он наконец сообразил, что она — Таин. С большим трудом он сумел разорвать связь, открыв портал, вывалился к себе в комнату. Он тяжко дышал, ползком добрался до кровати. Сил подняться на неё не было.

— А-а! — закричал он.

Второй раз еле унёс от неё ноги. Его вырвало. Надо ж было так попасться. Он стал лихорадочно вспоминать всё, что знал. Древнейший род Таин, обычно ведьм, известен несколько тысячелетий. Дар свой они получали во время своего совершеннолетия, при этом таинстве всегда присутствовала мать — когда новоиспечённая захватывала магическую энергию ворожбы и заклинаний, та сразу же помогала в умении пользоваться этими знаниями, и за несколько минут рождалась новая ведьма.

Колдун опять заорал диким голосом:

— А-а-а!

Столько лет труда и поисков — и всё это потерять в одно мгновение…

Лешар скакал вторые сутки, вот уже и показались башни города. «Только бы успеть, спасти, помочь! Только бы с ней ничего не случилось!» Вот уже и ворота города, скоро будет дом. Паук на его плече застыл, с ним творилось что-то неладное. Свернув за угол, Лешар быстрее рванул к дому. Увиденное чуть не лишило его рассудка. У крыльца лежал мёртвый пёс, семя над дверью обволакивал алый свет. Он рванул в дом, влетел в спальню, увидел на кровати мертвецки бледную Таинию. Она не дышала.

Он стал трясти её, что-то кричать, она глубоко схватила ртом воздух, перевела непонимающий взгляд на него и закричала. Стала колотить его и вырываться из рук, кричала и рыдала. Лешар взял её на руки, стал качать и только приговаривал:

— Тихо, девочка моя, девочка моя родная, тихо, я здесь, с тобой, всё, всё уже позади…

Сам не понял, как стал целовать её слёзы на щеках, как поцеловал её губы, сначала нежно, а потом, когда понял, что она отвечает на поцелуи, волна страсти захватила обоих.

Они не заметили, как пауки давно спустились с их рук и в углу комнаты плели паутину. И когда два человеческих тела сплелись в едином танце нежности, любви и страсти, в этом танце сплелись и пауки.

Занималась заря. Первые лучи солнца пытались пробиться через занавески в окно. Обняв меня рукой и положив голову на моё плечо, она тихо спала. Я лежал, смотрел на неё, трогал её волосы, подносил к губам руку и целовал её пальчики. Нежность и любовь к ней переполняли меня. Схватить её и убежать? Но я понимал, что упущено время, да и нас всё равно бы догнали. «Я умру без неё!» — кричало всё у меня внутри. Из глаз покатились слёзы. Слёзы горечи, боли и той неимоверной любви, которая переполняла меня. Я посмотрел в угол комнаты: там была сплетена паутина, в самом центре висели два кокона, рядом с ними сидела паучиха, а паук доплетал паутину, только цветом она была не белая, а красная…

Кана подходила к дому, когда увидела, что семя на двери сияет красно-жёлтым цветом. Она аж подскочила: «Я всегда знала, что она ему изменит. Такой красавчик, а эта ещё ломается, и спят в разных комнатах. Надо только, когда приедет, проявить всю свою женскую изворотливость, и тогда он точно будет моим. Срочно нужно сообщить страже о том, что я увидела».

На улице послышался шум, он весь напрягся. Услышал, как вошли в дом, и кто-то ногой открыл дверь. В комнату ввалилась стражники, а за ними Кана.

— Вот она.

Она так и застыла с открытым ртом, увидев меня. «Гадина криволапая», — подумал я.

Таиния проснулась и юркнула под одеяло. Стражники мне были знакомы.

— Ребята, в чём дело?

Они переглянулись.

— Да вот, понимаешь, пришла твоя служанка и давай орать, что жена тебе изменила. Семя красным цветом сияет.

— Ну и?..

— Извини, неразбериха получилась, мы ж думали, что ты на службе.

— Я обещал жене приехать к ней на день рождения. Что и сделал. Ну, а где поздравления, там и… сами понимаете, что происходит…

Я решил разрядить обстановку шуткой.

— Да мы и сами знаем, — они заулыбались, — что неувязочка вышла. Издалека семя выглядело красным, а когда подошли, оно уже золотом сияло, да вот твоя служанка всё не унималась. Мы и решили проверить, на всякий случай.

Я зло посмотрел на Кану.

— Уходи из нашего дома, и чтобы никогда твоей ноги здесь не было.

Стражники ещё топтались у дверей.

— Извини, ну и… Поздравляем вашу семью!

Они ушли, оставив нас одних. Я поднял одеяло с мыслью: «Нужно не дать ей времени опомниться». Посмотрел на неё, и меня вновь захлестнула волна желания. Стал что-то шептать, при этом целуя её губы, затем шею, опустился ниже и, каждый раз с замиранием прикасаясь губами к её телу, наслаждался близостью.

— Ты моя, наконец-то ты моя. Девочка моя, я столько ждал этой встречи.

Она уперлась руками ему в грудь, но близость сильного мужского тела поднимала внутри волну желания. И ничего уже не существовало для этих двоих в мире. Они лежали молча долгое время, наслаждаясь новыми ощущениями. Она заговорила первой.

— Это всё неправильно. Я должна рассказать тебе всё, что случилось этой ночью.

— Я был так плох?

— Да нет же.

— Так значит, хорош?..

Я пытался шутить, понимая: то, что случилось с ней этой ночью до моего прихода, было для неё ужасом. Ей нужно время прийти в себя.

— Ты обязательно всё расскажешь. А сейчас посмотри на свою руку.

Паука не было. Лешар улыбался, она проследила за его взглядом: в углу на свитой паутине сидели два паука, а в центре находились два кокона.

— Что случилось?

— Ты беременна. И судя по коконам, у нас будет двойня.

Она вскочила с кровати.

— От кого я беременна? Почему там красная паутина?

— Это мои дети. И оставим эту тему раз и навсегда.

Лицо его стало жёстким, скулы заострились, и без того тёмные глаза почернели.

Она всё вспомнила, обессилев, упала на пол и зарыдала. Он рванулся к ней, но передумал, вышел из спальни и закрыл дверь. Пусть побудет одна. Ей надо осмыслить и заново пережить все минуты прошлой ночи.

Я ушёл из дома, надо было срочно занять себя чем-то. Стал бродить по рынку, брал товары, разглядывал и клал на место. Должно быть, в моём взгляде было непонимание. Где я? Что тут делаю? Набрав еды, пошёл домой. В доме было тихо. Мои ноги от страха за неё подкосились. Я рванул к ней в спальню, она сидела и смотрела в окно, только ничего не видела — зрачки были белыми. Я отшатнулся. «Кажется, мне уже доводилось видеть точно такие глаза, — пронеслось в голове, — у одной бабки-колдуньи». Как-то с ребятами по молодости мы завалились погадать. Колдунья нам предсказывала, сколько у кого будет детей, жён, кто сколько проживёт. И только когда дошла очередь до меня, глаза у неё стали такими же белыми. И вдруг она заговорила не своим голосом:

— Ты станешь отличным воином. У тебя будет много друзей, за некоторых из них ты не пожалеешь жизни. Самым тяжёлым в твоей жизни будет любовь к женщине, всю жизнь ты будешь бороться за неё, вытаскивать из лап смерти, долог и труден будет ваш жизненный путь.

Я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, пошёл на кухню приготовить ужин. Это был новый поворот судьбы, но, в принципе, я ведь ничего не знал о Таинии.

Когда он ушёл, Таиния долго плакала, заново переживая ужас и стыд от прикосновений старика. Она встрепенулась, слёзы прекратились, вокруг неё кружила энергия. Сотворила заклинание прошлого. Энергия сгущалась, и вот появился мерцающий образ старика.

Она подумала: «А ведь я его видела раньше!..»

Затем она дала указание энергии, та стала менять формы, и Таиния увидела картину: большой красивый дом. Она жила там. Мать рассказывает ей о своём древнем роде Таин. Вот она с родителями, ей тринадцать лет, её поздравляют с днём рождения, она разворачивает подарки, бежит к родителям, обнимает и целует их. Вдруг появился белый шар, из него вышел старик, мать одним движением руки успевает выкинуть её через портал. Она оказывается далеко от дома, в совершенно незнакомом городе. И только теперь она смогла увидеть, как погибали её родители. Пока мать спасала её, у неё не хватило времени сотворить заклинание защиты. Видела, как колдун насыщается энергией уже мёртвых родителей.

— Бойся меня, — прошептала она мерцающему образу старика. — Я найду и убью тебя.

Он услышал её, страх окутал его и забрался глубоко, в самые потаённые частички тела.

Пережив заново свою жизнь, она ощущала, как в ней с каждым мгновением нарастает волна ненависти. Она вышла из комнаты. Лешар накрывал на стол.

— Давай поужинаем, ты должна есть за двоих.

— Я убью их ещё в утробе.

— Запрещаю тебе даже думать об этом.

— Кто ты такой, чтобы мне запрещать? Да знаешь ли ты, кто я?!

Глаза её опять стала заволакивать пелена. Лешар подошёл, обнял её, стал гладить по голове и шептать:

— Да, знаю. Ты моя самая красивая, самая желанная на свете. И я так сильно люблю тебя, что буду бороться за тебя до конца своей жизни.

До неё стал доходить смысл сказанного, она начала бороться с энергией, которую только что призвала. «А ведь я чуть не убила его», — подумала она и упала в обморок. Лешар поднял её, отнёс на кровать, сел у изголовья и стал ждать, когда очнётся. Постепенно она пришла в себя, открыла глаза, увидела его заботливый взгляд. «Пора переходить к более жёстким мерам, — решил он. — Если она решила, что это не мои дети, то её, с таким-то характером, переубеждать бесполезно. Придётся действовать другими методами, хитрить».

— Какого ребёнка ты убьёшь? Один из них — наш.

На глаза у неё опять навернулись слёзы, я обнял её и стал тихо петь колыбельную — всё, что я помнил от своей матери.

Вымотанные событиями прошедших суток, так мы и уснули — она на кровати, а я у её изголовья.

Дни летели один за другим, коконы в паутине стали подрастать, как и живот Таинии. Колдовством она больше не занималась, всё ей стало безразлично.

В один из этих дней я увидел беспокойство паука — он тратил немало сил, забирая алый свет у зерна. К вечеру он спустился на паутине на пол и забрался на мою руку. Внутри меня ощутилось дикое чувство голода. Я понял, что паук истощён, и нужно его немедленно накормить. Мы выехали за ворота города, и я направил коня по дороге, ведущей в кровавый лес. Так назывался завораживающе красивый дремучий лес недалеко от города, по нему проходила небольшая дорога. В нём обитали невиданные звери и птицы, но основная красота этого леса заключалась в деревьях. Они цвели и сбрасывали листву независимо от времени года. Поэтому, когда зимой иногда выпадал снег — расцветали деревья, словно отвечая этому холоду. Издалека зрелище было завораживающим: белое полотно, а на нём — красные, малиновые, сиреневые бутоны. Да только вот в последнее время лес подтвердил своё название — в нём было убито много людей. Пора навести порядок, нельзя обижать красоту. Туда я и направил своего коня. Мы остановились на опушке, я развёл небольшой костёр, разложил лежак и улёгся спать. Засыпая, увидел, как паук уже стоит рядом со мной и готовит свою паутину. Сон был глубоким и спокойным. Проснувшись утром, я увидел пять коконов.

— У кого-то был большой пир…

Жалости я не испытывал. Люди, добывающие себе на жизнь воровством и убийством — не люди. Паук мирно спал у меня на руке.

— Пора домой.

Часть 2.
Испытания на перекрёстках дорог

Подходил к концу девятый месяц беременности. Для нас это были тяжёлые дни, почти всё время Таиния сидела у окна, порой казалось, что жизнь вытекает из неё. Новая служанка, ухаживающая за Таинией, иногда даже боялась за неё:

— Впервые вижу, чтобы беременная так себя вела. Скажешь, что надо поесть — идёт, ест, спать — идёт спать. Ходит как привидение, ни с кем не разговаривает. Ни радости, ни счастья в глазах.

Ночью Таинию скрутило от резкой боли, она закричала. Я вскочил с кровати, прибежал из своей спальни к ней.

— Прошло уже девять месяцев, наверняка это схватки. Беги к повитухе.

Роды были тяжёлыми. Вот уже вторые сутки я сидел за столом и слышал попеременно то крики Таинии, то завывание ветра в печной трубе. Вышла повитуха:

— У меня такое чувство, что она не хочет появления этих детей на свет. Если в ближайшее время не родит, умрут и дети, и она. И ветер такими порывами бьёт в окно, а затем в трубе воет, что страшно становится. Я посижу, отдохну, а ты, миленький, сходи к ней, поговори.

Я зашёл в комнату, она лежала на кровати: лицо бледное, измученное болью, глаза ввалились. Я встал на колени у кровати, взял её руку, поднёс к губам и стал шептать:

— Зачем мне звёзды, если на них не будешь смотреть ты? Зачем солнце, если его лучи не будут согревать тебя? Зачем ветер, который не будет шевелить твои волосы? Зачем мне любовь, если ты и есть любовь всей моей жизни? Если ты умрёшь, я пойду к самым знаменитым колдунам, узнаю, что с тобой произошло, и обязательно отомщу. И пусть я умру…

Я вскричал:

— Зачем мне жизнь без тебя?! Без тебя нет жизни, понимаешь это или нет?

Взгляд её прояснился.

— Я забыла, забыла о мести!

Её выгнуло, она закричала. В комнату тут же влетела повитуха.

— Уходи! Уходи быстрей!

Через минуту я услышал крик младенца, затем второй. Одновременно маленький паучок вылупился из кокона, спустился на паутине, быстро перебежал комнату, взобрался на кровать и поместился на руке перворожденного мальчика, а ещё через какое-то время вылупился и второй паучок. Он проделал такой же путь.

Сколько я просидел — не знаю, всё боялся пошевелиться. Вышла повитуха и пригласила в комнату. Рядом с Таинией лежали два завёрнутых младенца. «Поздравляю, у вас мальчик и девочка, хорошие детки, здоровенькие». Сначала я взял на руки одного ребёнка, поцеловал, затем второго. Я полюбил их сразу же.

— Спасибо, что ты живёшь и что подарила нашим детям жизнь!

Имена детям мне пришлось давать самому, сына я назвал Никландом, а дочку Саинией. Я думал, что рождение детей изменит Таинию, но ошибся — она отказалась их кормить. Пришлось нанять кормилицу.

В одну из ночей Таиния встала, пошла на кухню и взяла нож.

— Я убью твоих детей, слышишь, ты, мерзкое существо!

Она юркнула в спальню, где спали дети. Луна наполняла комнату мерцающим светом. Подойдя к колыбели, она увидела, что оба ребёнка смотрят на неё, у одного были голубые глаза, у другого — чёрные. «Почему цвет глаз разный? Может, один ребёнок — его, с чёрными глазами, а с голубыми — наш?» — пронеслось у неё в голове. Она замахнулась, дети заплакали; переведя взгляд на второго ребёнка, она увидела, что цвет глаз у него поменялся и тоже стал голубым. Опешив, она стала качать колыбель. Опять судьба сыграла с ней злую шутку.

Шло время. Дети уже начали ходить и говорить, но мать как будто не замечала этих перемен. Таиния часто закрывалась у себя в комнате. Один раз Лешар случайно заглянул к ней и обомлел: она опять колдовала, шептала заклинания.

— В недрах глубинных, на дне океана

Тварь анаконда в пещере лежит.

Жаждет крови, жаждет мести,

жаждет, кого укусить.

Я призываю её появиться!

Наши желанья, вместе сплетитесь!

Волей моей наполняю тебя!

Иди, разыщи и убей колдуна!

Из пола показалась чёрная тварь, очень похожая на крупную змею. Только на голове её был гребень, по которому перебегали цветовые волны, и такого же цвета были глаза, уставленные на Таинию. Я услышал небольшое потрескивание и увидел искорки между пластинами этого гребня. Змея стала медленно обвиваться вокруг Таинии, образуя несколько рядов колец. Я испугался: если сейчас ничего не предпринять, змея задушит её! Пауки бездействовали, магические существа только по желанию хозяина могли вступить в бой, ведь исход битвы не известен никому. Таиния поняла, что не может управлять заклинанием и ей нужно срочно что-то делать. Она зашептала:

— Силы небесные,

силы земли,

тварь подхватите

и унесите

в недра земли!

Образовавшийся вихрь втянул в себя змею и исчез.

— Ничего не получается! — От досады она ударила кулаком по полу. — У меня ничего не получается! Как же я буду мстить?

Я понял: нужно принимать меры, иначе в другой раз я или найду её мёртвой, или вообще не найду. Рассказывали много историй об исчезновении магов. Пора брать инициативу в свои руки.

— Очень просто. Ты пойдёшь учиться.

— Что?

— Мы живём в прекрасном городе. Стайван славится магами, а ещё здесь прекрасные школы, где каждому помогают найти свой магический путь.

Я улыбался, а у самого на душе скребли кошки.

— Ты отпустишь меня учиться?

— Как я могу отказать самой прекрасной, самой дорогой, самой любимой… — я медленно подходил к ней, — самой желанной девушке на свете?

Притянул её к себе и поцеловал. Мне казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я касался её нежных губ. Потом я просто прижал её к себе и всё шептал, гладя по голове:

— Я очень люблю тебя и всё сделаю, чтобы ты была счастлива.

В соседней комнате заплакали дети. Опять подрались.

— Пойду проверю, что у них там стряслось.

Я решил дать ей время побыть одной, всё обдумать.

На следующий день Таиния решилась:

— Думаю, мне и вправду нужно учиться.

— Хорошо. Сходим сегодня и всё узнаем.

После обеда, уложив детей спать и оставив их на кормилицу, мы пошли в самую знаменитую школу магов. Узнали, что как раз сейчас идёт запись желающих обучаться, а сам приём будет через два месяца. Я думал, что в школе учат с раннего возраста, но ошибся. Учиться приходили и довольно взрослые люди.

После посещения школы Таиния изменилась: она стала мягче и не закрывалась больше одна в своей комнате, даже стала играть с детьми, всё всматривалась в их лица и гадала, который из них наш. А я стоял в стороне и улыбался. Дети как две капли воды были похожи на неё, и в том, что оба ребёнка мои, я был уверен. Но понимал, что переубедить её у меня не получится.

Вот и настал первый день занятий. В этот день будущие ученики заходили по одному в кабинет Главного Магистра школы Гонара Нарка каждый мог узнать свой истинный путь, по которому предстоит пройти, или в каком деле он может преуспеть. Часто бывало, что дети рождались от родителей, один из которых был магом, а другой, например, был травником или вообще ни имел никаких магических способностей. Многие прошли через кабинет Главного Магистра школы. Тот, кто получил направление, выходил в другую дверь и оказывался сразу в школе, мог посмотреть, где будет учиться. А небольшая часть выходила обратно — этим лучше не учиться, так как их задатки волшебства были малы или вообще отсутствовали. Подошла и очередь Таинии.

Зайдя в кабинет, она увидела огромное зеркало, занимавшее одну из стен; за столом сидел мужчина. Он встал, приветствуя её, положил левую руку на сердце, чуть склонился в знак уважения. Высокий рост, чёрные волосы, слегка тронутые сединой, выразительнее всего были глаза — добрые, чуть озорные, они сразу вызывали расположение.

— Итак, милая девушка, вы захотели учиться в нашей школе.

— Да.

— Прошу, пройдите к зеркалу, и мы посмотрим, каким даром вы обладаете.

Она встала перед зеркалом. Стояла тишина, потом зеркало помутнело. Гонар Нарк удивлённо посмотрел на Таинию, потом перевёл взгляд на зеркало.

— Ничего не понимаю. Не припомню, чтобы зеркало хоть когда-нибудь становилось мутным.

Через несколько минут зеркало стало прежним и заговорило.

— Пред нами представительница древнейшего рода Таин. Они не проходят обучения в школах. Магический дар получают во время своего совершеннолетия, при этом присутствует мать, которая сразу помогает ребёнку постичь все знания мастерства колдовства. Поэтому в течение двух-пяти минут рождается сильнейшая ведьма. Больше всего в ней знаний мага. А также обладает знаниями знахарства… колдовства… — может перевоплощаться в любое существо… обладает силой ордена магов-убийц Ацинов. Отсутствует дар пророчества, находится под защитой древнейшего магического рода пауков.

У Главного агистра школы слегка задрожали ноги, он сел в кресло разбитый. «Никогда не видел в одном человеке столько собранной силы. Как-то слышал, что Ацины могут забирать силы чародеев, но она ведь Таин?..» Он всё сидел и осмысливал услышанное; в кабинете стояла гробовая тишина.

— Я не совсем понимаю, зачем вы к нам пришли.

— Прошу меня простить. Мои родители были убиты. Своё совершеннолетие я встречала без матери, при этом присутствовал только старик, как потом выяснилось, виновный в их смерти. — При воспоминании о нём её всю передёрнуло. — Я ничего не умею делать из того, что перечислило зеркало. Единственный мой защитник — паучиха. — Она показала плечо, на котором сидела взволнованная паучиха, чувства хозяйки передавались ей. — Её подарил мне муж, когда я была ещё ребёнком. У меня не получается колдовство, все созданные мною магические существа тут же исчезают или пытаются убить меня… — Таиния заплакала. — Я ничего не умею!

— Успокойтесь. Негоже представительнице такого знатного рода лить слёзы. Итак, начнём с самого начала.

Он подошёл к другой стене, коснулся, и тут же на ней появилось изображение разных городов, рек, гор и лесов. Он взмахнул рукой, при этом произнося заклинание: «Прошу показать город, в котором проживают представители древнейшего рода Таин!»

Карта замерцала, затем появилось изображение небольшого города у границы с Королевством драконов. Он увеличил изображение, теперь можно было видеть маленькие башенки домов, цветущие, все в зелени, улочки, между домами — зелёные лужайки, и играющих на них детей. Таиния почувствовала родство с этим местом, ей захотелось тотчас же оказаться там.

— Мы сделаем для тебя больше. Пойдём к волшебному шару.

Он нажал на кнопку в стене, та отодвинулась, открыв проход. Магистр пригласил пройти. В центре комнаты на столе стоял большой шар, излучающий мягкое бледно-голубое свечение. Он положил руки на шар и закрыл глаза.

— Прошу встречи с представителем рода Таин.

Прошло некоторое время, и в шаре показалось лицо красивой женщины с чёрными вьющимися волосами. На висках белела первая седина. Нежно-голубые глаза её выражали удивление.

— Чем могу быть полезна знаменитому Гонару Нарку — Главному Магистру школы магов?

— Прошу извинить за беспокойство, но у меня здесь одна особа из вашего рода.

— Тётя! — закричала Таиния, не помня себя.

Воспоминания детства нахлынули на неё. На каждый её день рождения приходила сестра — близнец матери и приносила удивительные подарки. Они с мамой очень любили её. А теперь та стояла и плакала, боль ушедшего счастья сжимала всё внутри.

— Таиния, дитя моё! Наконец ты нашлась. Мы пытались нитями воспоминаний найти тебя, но всё было тщетно!

— Я очень далеко от вас.

— Ты должна приехать и всё нам рассказать. Дом твоих родителей цел и ждёт тебя.

— Обязательно приеду.

— Спасибо, Магистр, вы даже не представляете, что для нас сделали. Если будете в чём-то нуждаться, весь наш род придёт к вам на помощь.

— Не стоит благодарности. Я с удовольствием помог юной особе найти свою родню, мне не составило большого труда проделать всю эту процедуру. Вопрос вот в чём. Ваша племянница наделена не одним даром, — он перечислил их все. — Боюсь, не каждый преподаватель захочет её обучать. Тем более что у нас лет двадцать назад уже был инцидент по обучению магов рода Таин; теперь этот учитель заведует библиотекой, и он потратил почти все силы на то, чтобы усмирить вырвавшуюся на свободу магию Таин.

— Понимаю… Мы найдём выход до начала обучения. А сейчас мне пора.

Она посмотрела на Таин:

— Я так люблю тебя, моя девочка! Мы все будем ждать тебя.

Изображение стало таять, магический шар вновь стал прозрачным.

— Ну вот, теперь вы нашли своих родственников и можете спокойно отправляться домой. Начало занятий через месяц. Будем вас ждать, и я надеюсь, ваш род найдёт, как помочь всем нам в вашем обучении. Так, а теперь давайте пройдём к карте.

Они вышли из кабинета и вновь подошли к карте.

— Прошу проложить путь от города Стайван до города Таинбург.

Карта стала менять очертания, и скоро они увидели две узкие ленты, проходящие в разных направлениях и оканчивающиеся в Таинбурге.

— К вашему дому ведут две дороги, одна — объездная… Вот, взгляните…

И Таиния увидела изгибающуюся дугу, проходящую через маленькие точки, справа от ленты были написаны названия. Она догадалась, что это города.

— … И вот вторая дорога, прямая. Конечно, она намного короче, но я бы посоветовал ехать более длинной, проверенной дорогой.

— А с другой дорогой что не так?

— Люди разное говорят. Многие пропали бесследно, выбрав этот путь. Лет семьдесят назад где-то вот в этих местах, — он показал рукой место на карте, — стоял дом мага, мечтающего попасть в зазеркалье. Кто-то однажды сказал ему, что там, внутри зеркала, кипит совсем другая жизнь, просто мы её не видим. Он много бродил по свету, собирал и скупал всё, что касалось зеркал. Так прошла почти вся его жизнь — в вечных поисках. Вскоре он не мог уже странствовать, стал старым и дряхлым. Многие считали его помешанным, но находились смельчаки, приносившие ему книги, заклинания, свитки. Один раз принесли свиток, где было описано, как с помощью заклинания можно заглянуть в зазеркалье. Есть одно очень опасное заклинание, при котором зеркало начинает увеличиваться, происходит искажение времени, и зеркало втягивает тебя в свой мир. Я точно не знаю, было это то самое заклинание или у старого мага было другое, но дом пропал вместе с магом, и с тех пор в этих местах стали пропадать путники. И если это оно, то путник даже не догадывается, что попал в другой, параллельный мир, возврата из которого нет. Пока никто не знает, как обстоят дела на самом деле. Поэтому всё-таки советую поехать более безопасной дорогой.

Таинии очень хотелось быстрей добраться домой, увидеть родные места, обнять тётю, и совсем не хотелось трястись по длинной дороге. Поэтому для себя она сразу решила, что поедет коротким путём, тем более что со многими ничего не случилось, они успешно проехали по этому пути.

Она вышла из школы заплаканной. Лешар, весь измотанный отсутствием новостей, пришёл её встречать. Увидев её в таком состоянии, испугался:

— Что случилось? Почему плачешь? Тебя не взяли учиться?

— Нет, всё хорошо. Я нашла свою родню.

Таиния рассказала обо всём, что произошло.

— Мы ведь поедем ко мне домой, правда?

— Обязательно.

Давно он не видел её такой живой и весёлой.

Сборы были недолгими. Собрав провиант, погрузив детей на телегу, они покинули этот город без капли сожаления — слишком много тревог и боли было пережито здесь. Дом продали, решив, что Таиния, когда приедет учиться, снимет себе другое жильё.

Они уже были на выезде, когда увидели у ворот отряд военных. Оказалось, то были его боевые товарищи. Он соскочил с коня, со всеми крепко обнялся и попрощался. Последним был Дакур, они с Лешаром долго простояли, обнявшись. Дакур всё-таки женился во второй раз и скоро должен был стать отцом.

Выехав за город, почти сразу мы увидели грязного оборванного ребёнка, лежавшего в придорожной канаве. На вид ему было лет пять.

— Чей ребёнок? — спросил Лешар стражников.

— Сирота. Не сегодня-завтра помрёт, отмается.

Таиния спрыгнула с телеги. Они одновременно подошли к ребёнку и протянули руки, чтобы взять его. Лешар поднял худое тельце, в котором едва билось сердце.

— Ты сможешь ему помочь?

— Не знаю, — Таиния поудобней устроилась в телеге, Лешар положил ребёнка ей на руки. — Я попытаюсь. Силы жизни, любви и добра, вызываю вас из себя! — она собралась с мыслями, нашла внутри себя жизненный исток, сосредоточилась на нём, мысленно стала двигать его в свою руку. — В тело ребёнка перетекайте, жизнь ему поскорей возвращайте!

С каждого её пальца стала струиться и перетекать бледно-голубая энергия, направленная на ребёнка. Постепенно стала уходить бледность кожи, на щеках появился румянец. Мальчик открыл глаза, и первыми его словами были:

— Мама, где ты так долго была? Почему не приходила? — Он вцепился в неё худенькими ручками, боялся, что она исчезнет, и всё приговаривал: — Мама, мамочка!..

А у Таинии по щекам катились крупные слёзы. Она покормила ребёнка и всё качала, напевая колыбельную, которую ей когда-то пел Лешар.

Зар — так звали мальчугана, которого они подобрали. Он набрался сил за время путешествия и зорко следил за близнецами — проказники вечно придумывали приключения на свою голову. Лешар часто сажал его перед собой, когда ехал на коне. Мальчишка замирал от счастья и однажды после такого катания подсел к Таинии и сказал:

— Мама, когда я вырасту, стану таким же храбрым и сильным, как папа.

Она взглянула на Лешара. Сердце предательски защемило, затаённая любовь вновь напомнила о себе.

— Обязательно станешь.

Засмотревшись на него, она погрузилась в воспоминания о той мимолётной и страстной любви, которая им выпала. Лешар давно наблюдал за ней, видел, как порозовели её щёки, как потемнели глаза, губы, готовые к поцелую, слегка приоткрылись. Лешар слез с коня, запрыгнул к ней на телегу.

— Девушка, если и дальше будете смотреть на меня такими глазами, мне придётся остановить наш экипаж и умчаться с вами в уединённое место.

Зар поднял на них удивлённые глаза.

— А зачем?

— Затем, что я люблю вашу маму и хочу её пощекотать. Вот здесь. И вот здесь.

При этом он пощекотал Таинию, она рассмеялась, и долго по долине разносился их дружный смех.

Ветер почувствовал, что его втягивает куда-то, он рванул вперёд, обдав всей силой своего порыва Лешара, он кричал:

— Спа-а-аса-а-айте-е-ес-с-с-с-с-с-с-сь!..

Лешар удивился, поправил волосы, взлохмаченные ветром. Никто из них, кроме ветра, не заметил опасности, хотя её очень трудно было заметить — ты просто проходишь энергетический барьер и оказываешься в другом мире.

Впереди показалось огромное синее озеро, лёгкий ветерок гнал небольшие волны и выбрасывал их на берег. Лешар огляделся: он был совершенно один, но почему-то его это не волновало. Всё внимание притягивала к себе голубая вода озера, манила путника освежиться в своих водах. Он слез с телеги — желание искупаться всё росло — и стал приближаться к берегу, на ходу захотел снять рубашку, но так и застыл в изумлении. Из воды выходили три девы неземной красоты. Одеты они были в тончайшие облегающие платья, поэтому при движении был виден каждый изгиб их тел, высокая грудь каждой манила и притягивала взгляд. Длинные светлые волосы, развевающиеся на ветру, взгляд страстный и зовущий, слегка приоткрытые губы жаждали наслаждения. Лешар не мог оторвать взгляд от этой красоты, он забыл обо всём на свете, его единственным желанием было обладать этими девами. Он медленно пошёл в воду, в глазах — страсть.

Ветер закричал что было мочи:

— Оста-а-ано-о-ови-и-и-ис-с-с-сь, оста-а-ано-ови-и-и-ис-с-с-сь!

Лешар зашёл в воду по колено.

Ветер метнулся ввысь и ураганом обрушился на Лешара. Тот не устоял на ногах и упал, левую руку пронзила резкая боль. Он вытащил руку из воды — из ладони торчал осколок зеркала. Разум медленно возвращался к Лешару, он глянул на воду и увидел, что та окрашивается в красный цвет, с руки капает кровь. Он немного удивился, попытался вспомнить, как очутился в воде, стал озираться по сторонам, и как раз вовремя — на него с открытыми пастями неслись три твари. Громадные лысые головы, огромные пасти с мелкими острыми зубами почти во всю голову, узкие глазки с белыми зрачками и то сужавшейся, то расширявшейся жёлтой полосой посередине. Их длинные прозрачные тела заканчивались острыми хвостами, примерно посредине с каждой стороны тела торчали по две пары лап, вместо кистей извивались по три длинных пальца.

Он успел упасть в воду, рывком выхватил меч и распорол брюхо пролетающей над ним твари. Она ещё летела по инерции, но на берег упала уже мёртвой. Он услышал протяжный вой, от которого даже под водой заложило уши. Ему пришлось открыть глаза в воде, он увидел, как одна из тварей несётся на него, а вторая понеслась к мёртвой подруге. Он выкинул меч перед собой, дождавшись мига, когда тварь бросилась на него, и проткнул её. Пришлось вынырнуть из воды, от нехватки воздуха спёрло лёгкие. Спиной чувствовал, как третья, последняя из тварей приближается к нему, он резко уклонился, но не совсем удачно, и почувствовал, как в его руку что-то впилось. Посмотрев на источник боли, увидел, как три пальца, на подушечках которых — такие же острые и мелкие зубы, как и во рту тварей, прокусили руку и высасывают из него кровь. Он отрубил мечом присоски, и когда тварь от боли зависла в воздухе, проткнул и её. Убив их всех, вышел из воды, оторвал болтающийся обрубок лапы и только теперь заметил, что осколок так и торчит из его ладони. Выдернул его, хотел выбросить, но увидел какое-то мелькание в зеркале, посмотрел в него и обомлел. В отражении был не он, а Таиния. Она шла по пустыне. Лешар стал кричать, звать её, но понял, что она не слышит. Тогда положил осколок зеркала в карман и пошёл подальше от этого места.

Брёл он долго, показалось, что целую вечность. Солнце всё время стояло в зените и нещадно палило. Обессиленный и уставший, он сел на землю, обхватив голову руками. Сначала он кричал и звал детей по именам, но потом понял, что всё бесполезно.

Лешар почувствовал дуновение ветра, что-то заставило его ещё раз достать зеркало и посмотреть в него. В отражении был он сам. Им овладело разочарование. Лешар оторвал взгляд от осколка и увидел, что находится в пустыне. Стал озираться по сторонам и звать Таинию, но ответом была тишина. Страх за жену и детей сводил с ума, он упал на колени и увидел, как ветер закручивает перед ним песок тоненькой полоской, снова и снова, только с каждым разом полоска становилась всё длинней. Он понял, что ветер как будто указывает ему путь, поднялся с колен и бросился бежать по проложенному ветром пути.

Последнее, что видела Таиния, — озеро и выходящих из него необыкновенной красоты девушек. И то, как Лешар, забыв про всё на свете, слезает с телеги и идёт к ним. Внутри неё разгорелась ревность. Она спрыгнула с телеги и оказалась совершенно одна среди пустыни. Её охватил ужас, она бросалась то в одну сторону, то в другую, кричала и звала детей, ругала себя — как могла оставить их одних!? «Это всё он виноват, променял нас на этих красоток!» Она шла, а её всё скручивала боль от потери детей, душа кричала, и горячие слёзы лились по щекам. Жара стояла неимоверная, пересохли и потрескались губы, хотелось пить. Она устала подниматься и спускаться с одного бархана на другой. Сил почти не осталось, а она всё уговаривала себя: «Ну, поднимись на тот, последний, вдруг там дети…»

Кое-как забралась на последний, как ей казалось, бархан, но когда оказалась наверху, взору предстала всё та же картина — бескрайняя песчаная пустыня и палящее солнце. От бессилия ноги подкосились. Упав, она покатилась вниз и оказалась в яме. Сознание было затуманенным, и вот через эту завесу к ней стала пробиваться боль, исходящая от ступни. Её разум стал цепляться за эту боль как за последнюю соломинку, и постепенно Таиния пришла в себя. Открыла глаза, потянулась к ноге, повернула ступню и увидела, что в неё воткнулся осколок какого-то стекла. Вытащив его и рассмотрев, поняла, что это осколок зеркала.

Вдруг в яму упала чья-то тень. Таиния посмотрела вверх и увидела громадных чёрных существ. Они были похожи на пауков, только покрыты чёрными блестящими панцирями, вдобавок имели множество лап в два ряда, красные глаза, вылезшие из орбит; по два больших клыка прикрывали каждый омерзительный рот, из которого капала слюна. Ей стало совсем нехорошо, уже не было сил сопротивляться, она поняла, что пришла смерть. Покатившиеся из глаз слёзы упали на зеркало, она машинально вытерла его и увидела в отражении Лешара, державшего в руках такой же осколок. Их руки одновременно потянулись друг к другу. Через мгновение они оказались напротив друг друга, каждый держал зеркало, только это были не половинки, а один большой осколок. Таиния разрыдалась, уткнулась Лешару в грудь и только кричала:

— Это я во всём виновата, меня предупреждали об опасности, а я так хотела попасть домой… Где теперь искать детей?

— О чём ты говоришь?

— Главный магистр школы предупредил меня, что где-то рядом с этой дорогой маг разбил зеркало, которое создало пространство, и теперь оно втягивает в себя путников. Но я думала, всё обойдётся…

Он прижал её к себе и гладил по голове.

— Не переживай. И прекрати плакать. Нам нужно подумать, где искать детей.

— Где же их искать?

— Не знаю. Но знаю, что нам нужно освежиться и набраться сил для поисков. Вон вдалеке вижу лес. Пойдём, может, найдём там озеро или реку.

Маленький Никланд шёл по полю и плакал. Впервые за свою такую короткую жизнь он был один. Не было рядом ни мамы, ни папы, куда-то пропали сестрёнка и брат. Ему хотелось пить и есть, страх одиночества заставлял идти вперёд, он то и дело тёр кулачками распухшие от слёз зарёванные глаза, иногда останавливался и начинал звать родителей. Где-то вдалеке он услышал вой, который нарастал с каждой минутой. Никланд успокоился, вытер слёзы и стал всматриваться вдаль. Заметил на горизонте маленькую движущуюся точку, которая стала увеличиваться, и вскоре разглядел приближающуюся огромную собаку — так разум маленького мальчика представил себе громадное существо, появившееся перед ним в виде собаки. Это было магическое существо, примерно с человека среднего роста. Злой оскал жёлтых зубов, глубоко запавшие чёрные глаза, шерсти совсем нет, кожа просвечивала и были видны мышцы и вены, худой подтянутый живот почти сросся с позвоночником — тварь давно ничего не ела. Существо прыгнуло, ударив передними лапами Никланда, тот упал и откатился, тварь подбежала, схватила его зубами за ногу и побежала в сторону леса. От боли и страха у мальчишки перехватило дыхание. В лесу под большим деревом у твари была вырыта глубокая нора, туда она и бросила ребёнка. Поводя носом по воздуху, она уловила едва различимый запах людей, они были где-то далеко. Она перевела взгляд на добычу: слишком мала, даже не утолить голод. Решив раздобыть ещё еды, она кинулась в направлении нового запаха пищи.

Упав в нору, Никланд сильно ударился о корни дерева, которыми было увито всё логово. Надо было выбираться. Мальчик поднялся и стал руками цепляться за корни, но ему не хватало силёнок, он срывался и падал обратно, каждый раз ударяясь о корни. Он опять заплакал, поднял голову и стал смотреть на верхушки деревьев, через крону которых иногда пробивались лучи солнца — это всё, что можно было увидеть в отверстие норы. Вдруг возле верха норы среди корней что-то блеснуло. Ему стало любопытно, что это могло быть, он успокоился и очень осторожно полез вверх. Сначала он искал своими маленькими пальчиками, за что удержаться, потом ногой искал опору, и так потихоньку дополз до места, где, по его мнению, виднелся блеск. Всматриваясь в корни, он наконец увидел то, что привлекло его внимание. Это был небольшой осколок. Мальчик взялся за торчащий край и, совсем потеряв осторожность, опять упал на дно ямы, правда, осколка не выпустил. Стал рассматривать его и чистить ручонками от грязи и увидел, что это было не стекло, а зеркало — а в отражении разглядел своих родителей. Отец что-то держал в руке, одновременно их руки вытянулись, земля закружилась, и Никланд оказался напротив отца, они вместе держались за зеркало. Таиния обняла сына, подняла на руки и стала целовать, приговаривая:

— Сыночек, родненький, а где Саиния и Зар, ты их видел?

— Нет, я был один.

Лешар взял сына на руки, поцеловал и прижал к себе. Зеркало он протянул Таинии.

— Возьми, а я понесу его на руках, он совсем без сил.

Никланд уткнулся в отцовскую грудь и сразу уснул. Таиния не могла оторвать от него взгляда.

— Где нам искать детей?

— Останемся здесь и будем молиться богам, чтобы дети нашли осколки этого треклятого зеркала.

Саиния оказалась посреди дороги. Испуганная девочка озиралась по сторонам: с одной были бескрайние просторы пустыни, с другой — далеко расстилающееся поле, на котором цвели необыкновенной красоты цветы. Над полем висела яркая радуга, и от этого вся красота становилась ещё загадочней и прекрасней. Сразу забыв обо всех неприятностях, Саиния побежала рвать цветы. Как только ступила на поляну, радуга стала мерцать и темнеть, на небо набежали тучи, но девочка даже не заметила этих перемен. У неё уже были полные руки сорванных цветов, когда увидела очень необычный разноцветный цветок. Она медленно стала подходить к нему в восхищении, наклонилась, чтобы сорвать, но цветок оторвался от земли и завис над ней. Всмотревшись внимательно, она поняла, что это не цветок, а бабочка — только не такая, какие видела раньше, эта была очень большого размера, примерно с руку: длинное вытянутое тело, с каждого бока — по три пары крыльев, плавно порхающих на ветру. Такими же длинными были и лапки ярко-жёлтого цвета, только их было очень много. Больше всего Саинии не понравилась голова бабочки. Наверно потому, что на неё смотрели огромные чёрные глаза, взгляд был злым, и от него у девочки сразу пропало настроение. Бабочка открыла маленький ротик и высунула тонкий длинный язычок, подняла его и издала неприятный скрежет. Тут же по всей поляне разнесся ей в ответ такой же скрежет, и миллионы бабочек оторвались от цветов и зависли в воздухе, зло глядя на Саинию. Девочка увидела, как все бабочки подобрали под себя длинные ножки, а затем резко вытянули их, сбрасывая налипшую жёлтую пыльцу. Саиния испугалась и побежала, ей было трудно дышать, так как осыпающаяся пыльца стала оседать на её лице и руках, бабочки летели за ней следом и продолжали сбрасывать пыльцу, зло скрежеща. Она устала бежать, к тому же пыльца залепила глаза. Зацепившись за корни какого-то цветка, Саиния упала и расплакалась, а бабочки всё сбрасывали на неё пыльцу, почти засыпав её. Вдруг скрежет сменился писком, и она почувствовала, как сильный порыв ветра обдувает её. Она успокоилась, протёрла глаза и увидела, как посреди поля от земли до самого неба огромный смерч закручивает в себя огромное количество бабочек. Затем он резко стих, и на землю стали падать мёртвые бабочки. Ветер подлетел к Саинии и стал кружить вокруг неё, пытаясь сдуть пыльцу, но у него это плохо получалось, та сильно прилипла к телу. Какая-то тяжесть навалилась на всё тело девочки, она села на землю и почувствовала под рукой холод. Подняв руку, увидела, что из земли торчит маленькое стёклышко, из любопытства стала выковыривать осколок и вскоре увидела, что это осколок зеркала. Очистив его от грязи, увидела в отражении отца с матерью и братика, от радости стала кричать и звать их, но поняла, что они её не слышат, и расплакалась.

Таиния держала на руках сына.

— Что-то на душе неспокойно, где они?

Лешар встал, взял осколок зеркала, поднёс к ней.

— Давай посмотрим, может, увидим их в отражении.

Он передал зеркало, и как только она его коснулась, Никланд дёрнулся во сне, его ладонь упала на осколок.

В это мгновение земля под ногами Саинии закружилась, и она оказалась рядом с родителями. Таиния даже вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой совершенно жёлтую дочку. Увидев родителей и брата, та стала бегать и кричать:

— Мамочка, папочка, братик, я вас видела в зеркале и звала!

От её крика проснулся Никланд и не мог понять, кто перед ним бегает. Таиния схватила дочь, стала обнимать и целовать её, не веря своим глазам. Лешар заулыбался, отложил зеркало в сторону, подошёл и забрал дочь у Таинии, стал целовать её и расспрашивать:

— И в чём это ты измазана? Отнесу тебя к озеру и как следует отмою, а то ты похожа на цыплёнка.

Саиния улыбалась — наконец-то она с родителями, и ей ничего теперь не страшно. Пройдя сквозь лес, они вышли на опушку с небольшим озерцом. Он снял с дочки платье, занёс в воду и стал отмывать от жёлтого налёта.

— Ну и где была наша принцесса, что видела?

— Видела злых бабочек.

— Ого! Это они тебя так?

— Да. А потом их ветер закружил и сломал им крылышки, они все упали на землю и не двигались. А потом я зеркальце нашла, посмотрела в него, а там вы все, я вам кричала, а вы не слышали.

Она весело плескалась в воде, а он отмывал её оторванным куском рубашки. Наконец она стала похожа на себя — только глаза были красными. Он посмотрел на воду: вокруг вода была вся жёлтая и кое-где плавали мёртвые рыбки.

— У тебя глазки не болят?

— Совсем немножечко.

Он снял с себя рубашку, завернул в неё дочь и понёс обратно.

Никланд увидел их и побежал встречать.

— Саиния, а я видел большую собаку, и даже не испугался её, и даже совсем не плакал.

Он бежал рядом и рассказывал о своих приключениях. А Саиния в это время тихо спала у отца на руках.

— Тише ты, баламут, сестра спит.

Лешар отдал дочь Таинии на руки, сел рядом. Хотел сказать про воспалённые глаза дочери, но решил не беспокоить жену раньше времени. Все равно колдовство здесь не получалось, а там, глядишь, выспится, и всё пройдёт.

Они сидели вчетвером, очень не хватало Зара. За то короткое время, что провели вместе, они полюбили его как родного. У Таинии потекли слёзы. Лешар обнял её, поцеловал в голову.

— Всё будет хорошо, он обязательно найдётся, мы будем ждать.

Возле них кружил ветер. Таиния вспомнила родителей и их счастливую жизнь, затем вспомнила встречу с Лешаром и Дика, огромного чёрного пса, погибшего от рук колдуна, и найденного Зара. Ветер кружил и втягивал в себя все эти воспоминания, а потом рванул и исчез.

— Ветер стих, — подняла она с волнением голову. — Уже не в первый раз чувствую его присутствие.

Зар шёл по ледяной заснеженной пустыне. Холод пронизывал до костей, он падал от усталости, но с растущим в мальчишеском теле упорством заставлял себя подниматься и идти дальше. Он говорил себе, что будет таким же сильным и храбрым, как отец, что ничего не боится. Вокруг него закружил ветер, обдав теплом и вселив надежду. Идти стало легче. Он ступил на небольшой заснеженный сугроб, а когда хотел шагнуть дальше, снег провалился, и Зар полетел в пропасть. Он упал на свитую белую паутину. Увидел, как к нему, быстро перебирая лапами, бежит огромный белый паук. Он ничем не отличался от земных пауков, разве что размерами и цветом. На его счастье, под весом падающего тела паутина порвалась, и Зар полетел дальше вниз. Следом спускался на паутине паук, стараясь догнать ребёнка. Зар услышал шум и тут же оказался в воде, его подхватило течение и выбросило из ледяной пещеры на середину реки. Плавать он не умел, поэтому как мог шлёпал руками по воде, стараясь удержаться на плаву. Ветер рванул к берегу и поднял из песка смерч, затем резко стих, и на том месте, где он только что был, появились женщина с мужчиной, а рядом с ними сидел огромный лохматый чёрный пёс. Мужчина дал собаке команду, та прыгнула в воду и поплыла к Зару. Нахлебавшись воды, он стал терять сознание, и последнее, что запомнил, — большая чёрная собака, в шерсть которой он вцепился рукой.

Собака вынесла его на берег, и только там он разжал пальцы. У него всё плыло перед глазами. Вот женщина и мужчина идут к нему, женщина протягивает осколок зеркала, Зар чувствует холод в руке и опять теряет сознание.

Таиния всё так же сидела на земле с детьми, её взгляд был устремлён на стоящего рядом Лешара, который с волнением озирался по сторонам. Их обдало тёплым ветром.

— Возьми зеркало, посмотри. Может, опять повезёт, и мы его увидим.

Лешар взял зеркало, оно было мутным.

— Нет, ничего не видно… Послушай, по-моему, когда зеркало срасталось, каждый раз кто-то возвращался, а мы в это время держались за него. Давай попробуем.

Он подошёл к Таинии, сел рядом, она взялась за край зеркала.

— Нет, ничего не происходит. Хотя… Когда возвратилась Саиния, Никланд дёрнулся во сне, его рука упала на зеркало.

Он быстро положил руки детей на зеркало, и в то же мгновение появился Зар с осколком зеркала, который уже присоединился к большому основному осколку. Они тут же бросились к мальчику, он был весь мокрый и едва дышал. Лешар стал приводить его в чувство, вскоре ребёнок вздохнул, и его вырвало водой. Открыв глаза, он увидел родителей, брата с сестрой и улыбнулся:

— Я опять нашёл вас!

Таиния обнимала и целовала его, а у самой не переставая текли слёзы. Ей столько пришлось пережить за это время… Она даже представить не могла, как сильно их всех любит.

Лешар взял зеркало.

— Не хватает ещё одного осколка. Мы не знаем, что там впереди ожидает нас всех, но другого выхода нет. Давайте составим круг: я первый берусь за зеркало, второй рукой держу Саинию; Саиния, возьмись одной рукой за зеркало, другой за Зара; Зар, делай то же самое, второй рукой держись за маму; Таиния, возьми за руку Никланда; Никланд, сынок, положи руку на зеркало.

В то же мгновение, как только он коснулся зеркала, всё вокруг них закружилось, и всё семейство оказалось возле старого разрушенного дома, на пороге которого сидел скелет, державший в руке целое зеркало — и они все держались за него. Саиния запищала и отскочила в сторону.

— Ой, кто это?

— Скелет, не видишь что ли, — сказал Никланд.

Лешар взял зеркало: «Наверное, это и есть тот самый маг. Его нужно похоронить». Недалеко от дома лежал большой камень. Здесь он и решил похоронить старика. Достал меч и с его помощью стал рыть и отбрасывать комья земли. Вырыв яму, Лешар сложил останки в могилу, сверху положил зеркало, затем засыпал всё выкопанной землёй.

— Спи с миром, а нам пора в дорогу.

Близилась к концу их поездка — вдалеке виднелись очертания Таинбурга. Город раскинулся у подножья горы и казался многоярусным: высокие башни домов, на острие крыш — множество разных флюгеров, узкие улочки, тянущиеся в гору, усаженные деревьями и цветами. Таиния быстро нашла свой дом. За ним виднелись горы, это была граница Королевства драконов. У калитки их ждала тётя Маинель, они обнялись, поплакали, а затем Таиния представила свою семью:

— Мой муж, Лешар. Это мои близнецы, Саиния и Никланд, а это мой старшенький, Зар.

Тётя каждого обняла и поцеловала.

— Теперь ты хозяйка в своём доме. Мы не теряли надежду, верили, что ты вернёшься. Твоих родителей мы похоронили у горы. Сейчас вам лучше умыться и отдохнуть с дороги, а завтра сходим на могилу.

Дом был большим, дети бегали по комнатам, пока не наткнулись на детскую, да так и застыли у входа, боясь зайти. Первой решилась Саиния. Увидав большую куклу, она тотчас решила её взять.

— Мама, можно мы здесь поиграем?

— Да.

Таиния стояла, смотрела, и слёзы воспоминаний лились по её щекам. Лешар обнял её и стал гладить по голове…

— Не плачь, моя малышка, теперь всё будет иначе.

— Это почему мама малышка? А я тогда кто?

— А ты дочка-малышка. Разве не понимаешь?

Близнецы ссорились. Лешар потёр виски.

— Тебе это ничего не напоминает?

Таиния подскочила и набросилась на него с кулачками.

— Да я ведь только спросил.

Он подхватил жену и завалился на ковёр в спальне, сверху на них тут же забрались дети, и началось веселье. Дружный смех долго разносился по дому, где столько лет стояла тишина.

На следующий день тётя отвела их к могиле родителей Таинии. Они оставили девушку одну, чтобы та могла снять с души груз, давивший столько времени, а сами пошли прогуляться к горам.

— Что это за дыра в горе? — спросил Зар.

— Это не дыра, это пещеры, — и тётя стала рассказывать. — Когда-то, в давние времена, на земле жили драконы. Люди их поработили, многих убили, в итоге не осталось ни одного. Только горы с их пещерами да название соседнего государства и остались воспоминанием о них.

Они погуляли немного, забрали Таинию и пошли домой.

И только ветер остался гулять внутри пещер, заново и заново переживая события так давно минувших лет.

Часть 3.
Сто двадцать лет назад

Шла война соседних государств: Королевства драконов и Королевства песков. А началась она из-за спора двух королей. Как-то по случаю женитьбы старшего сына король Королевства драконов пригласил соседних королей, чтобы отпраздновать это событие, и когда пир был в разгаре, когда было уже выпито несчетное количество вина за здоровье и счастье молодых, король похвастался, что с его драконами не справится ни один маг из соседних государств. Король Королевства песков стал возражать.

— Да мои маги умеют создавать таких тварей, что ни одному дракону с ними не справиться, а тем более твоим хилым и ничего не знающим магам, которые только и могут, что прикрываться и прятаться за спинами твоих драконов.

Король Королевства драконов побагровел от злости и унижения.

— Ты глубоко ошибаешься, Сантарг, мои маги ничуть не хуже, и в этом ты сможешь скоро убедиться. Давай устроим поединок.

— Хорошо, Палгавар! Через неделю встретимся на поле трёх камней, где маги смогут показать своё умение.

В зале уже давно стояла гробовая тишина. Каждый понимал, что ничего хорошего из этого поединка не выйдет. Двести лет назад уже был подобный поединок магов, и закончился он войной, унесшей жизни тысячи ни в чём не повинных людей.

Следующим утром Палгавар в большом тронном зале собрал всех своих магов.

— Вы наверняка уже знаете, что через неделю должны будете показать всё своё умение в поединке с магами Королевства песков. И горе тому, кто не оправдает моих надежд! Встретимся через два дня, и вы представите план сражения на поле трёх камней. Главным назначаю первого министра Каланара.

Тот даже вскочил с места. Каланар всегда доносил на магов, если те летали на драконах или занимались магией без разрешения. Сам он был слабым магом, а полёт на драконе просто сводил его с ума, так как он боялся высоты. Зависть сжигала его изнутри, а его постоянные доносы сделали своё дело — в королевстве почти разучились колдовать. Была нарушена связь магов с драконами, только старые драконы помнили и знали, как нести седока на спине и какую защиту ставить при военных действиях в полёте и на земле. Молодые драконы были предоставлены сами себе, и поднять их сейчас в бой означало погубить их и магов, управляющих ими.

Король встал и ушёл, оставив магов одних, дав им возможность обсудить дальнейшие действия. Первым поднялся бывший первый министр Алатан. Он обвёл всех присутствующих печальным взглядом и тихо пошёл к выходу. Постепенно за ним последовали и остальные маги. Уход Алатана, не сказавшего ни слова, означал только одно: им не выстоять против магов Королевства песков.

— Куда вы все уходите? А кто будет составлять план боевых действий? — визжал Каланар.

Только теперь он стал понимать, как зло над ним пошутила судьба. Конечно, он хотел власти, но такой власти, чтобы перед ним сгибались в поклоне самые знатные маги (что те и делали в последнее время). Только теперь пришлось платить за эту самую власть сполна — беда в том, что он не знал, что ему теперь делать, как вести за собой армию магов и драконов. Он ничего не умел. Ему стало тяжело дышать, он попытался идти, но ноги не слушались. В этот миг в пустой тронный зал зашёл лакей и увидел первого министра Каланара сидящим с перекошенным лицом и открытым ртом, из которого тонкой струйкой текла слюна. Сообразив, в чём дело, он понёсся к главному лекарю, но когда они вдвоём подбежали к Каланару, его обмякшее тело уже лежало неподвижно. Первый министр умер от сердечного приступа! — эта весть быстро разлетелась по замку.

Недолго думая, король вызвал к себе Алатана и возложил теперь уже на него обязанности первого министра. Алатан вежливо поклонился и сказал:

— Спасибо за оказанную честь, но я вынужден отказаться от этой должности.

— Ты мстишь мне, потому что я когда-то лишил тебя этого звания?

— Нет, мой король. Если вы избрали вместо меня другого, значит, на то была ваша воля, таково было ваше видение всей ситуации на тот момент. Но сейчас, по прошествии долгих лет, я могу честно сказать вам: вся магия в королевстве сведена почти к нулю. Вы сами подписывали приказы, которые запрещали магам заниматься колдовством и обучать ему молодёжь. Теперь в королевстве только старики умеют творить заклинания и управлять драконами в полёте. Драконы тоже предоставлены сами себе, и чтобы обучить их полётам с магами, нужна не неделя, а минимум пять лет. Я давно собираю сведения о магах Королевства песков. То, что они там создали и создают с помощью магии, приводит меня в ужас. Они стали использовать магию во зло; калеки, которым удалось выжить после их опытов, едва не умирают ещё раз, заново рассказывая, каким пыткам и мукам их подвергали. Первым министром у них — колдун Данкор из ордена Ацин, он сам умеет очень многое. Говорят, он убил несчетное количество магов, забрал все их знания и соединил в себе; говорят, он сделался настолько сильным, что во всех королевствах и дальше не найдётся ему соперника. Говорят, наконец, что теперь его целью стали драконы — он хочет искупаться в их крови и стать бессмертным. Мы и всё наше королевство обречены.

— Ты смеешь меня пугать?!

— Нет, мой король. Я слишком слаб и стар, чтобы вести за собой армию.

— Тогда эту армию поведёт мой сын. Приказываю тебе, чтобы к концу этой недели были собраны все маги, живущие в нашем королевстве. Драконов я созову сам.

Алатан низко поклонился и вышел из покоев короля. Он шёл длинными коридорами в кабинет, когда-то давно им покинутый. Шёл не спеша, на ходу обдумывая, кого из магов других государств можно привлечь к этой войне, но с каждым шагом всё ясней понимал, что никто не захочет ввязываться. Зайдя в кабинет, он сразу направился за ширму, где на столе стоял волшебный шар. Возложив на него руки, сосредоточился и стал вызывать из памяти всех магов, которых помнил или когда-то встречал. Выудив из памяти образ каждого, он мысленно передавал сообщение о начале войны и приказ явиться в течение суток во дворец. На всё это у него ушло около пяти часов. Выбившись из сил, Алатан упал в кресло, чтобы хоть немного передохнуть. Ещё нужно было найти старые книги с заклинаниями.

Король тем временем ушёл в свой кабинет. Ему нужно было остаться одному, чтобы вызвать дух драконов. Когда-то очень давно его предок спас новорождённого вожака драконов, и тот отплатил ему, вдохнув в прапрадеда частицу своего духа. И с тех пор мужчина королевской крови его рода носил на левой руке синего дракона, означающего, что может повелевать всеми драконами. Этот знак появлялся совсем на короткое время. Когда старый король умирал, дух дракона входил в будущего короля и оставлял метку в виде синего дракона, а затем покидал тело, соединялся со своим хозяином-драконом и находился в родном теле до коронации нового правителя. В день коронации все разинув рты смотрели, как в нового короля входит душа дракона, и каждый считал своего короля непобедимым. В принципе, так оно и было: короли не знали усталости в сражении, не болели, а их случайные раны затягивались на глазах. Единственное — они так и не узнали, как долго можно прожить с духом дракона, потому что все они погибали не своей смертью.

Нужно было вызвать дух и поговорить с ним. Король встал, набрал в грудь воздуха и начал медленно выдыхать его. Сначала ничего не происходило, но постепенно дыхание стало надрывистым, из груди вырвался басистый рык, а вместе с ним вырвался на свободу едва различимый дух дракона. Если бы не синеватый цвет, то увидеть его почти невозможно.

— Лети к своим собратьям и вели им всем явиться ко двору. Будете сражаться с магами Королевства песков!

Дух дракона обвился вокруг короля и зло посмотрел ему в глаза. Из всех правителей, которым он служил уже столько лет, этот был самым злым и высокомерным. Он совершенно ни с кем не считался и был уверен, что драконы — его слуги, выполняющие приказы без промедления. Где-то в глубине сознания внутренний голос дракона говорил ему, что так и есть — не рассчитав и отдав самую сильную часть своей души, прародитель лишил воли и свободы всех драконов. С тех пор все они служат властителям этого государства.

— Ты погубишь всех нас и свой род, жалкий человечек. Откажись от поединка.

Король пришёл в ярость, у него от злости перехватило дыхание, он хватал ртом воздух, пытаясь что-то сказать, и вдруг завизжал:

— Да как ты смеешь мне угрожать, жалкая ящерица!? Да я с тобой такое сделаю!.. Да прикажу тебя уничтожить!..

— Попробуй. Может, заколешь меня своим мечом? Или пригласишь палача отрубить мне голову? А может, прикажешь магу заколдовать меня? Кроме тебя, меня никто не видит. Как ты не можешь это понять?!

Король понял, что переборщил, и тут же сменил поведение.

— Ладно, я погорячился, мне действительно нужна ваша помощь.

Дух и сам понимал: что бы ни предпринял король, им всем придётся подчиниться. Он стал мерцать, и через некоторое время исчез. Его тянуло ко второй своей половине, и он в пути уже чувствовал трепет и радость соединения. Но больше всего на свете он желал очутиться внутри своего дракона и наконец почувствовать силу и мощь его тела. Его сильно угнетали жалкие и слабые тела людей.

Вожак ощутил сильный удар в грудь, но боли не почувствовал. По телу пошла волна силы, он закрыл глаза от удовольствия и стал ждать. Последний раз соединение души было пятьдесят лет назад, когда умер старый король, а коронация нового ещё не случилась. Тогда у него была целая неделя блаженства. Он был сам собой, наслаждался полётом и любовью со своей Санандрой. Поэтому сейчас он удивился тому, что произошло соединение душ, ведь он знал, что король не умер. Он услышал мысленное обращение души к нему, и от услышанного у него расширились глаза. Он не мог прервать мысленную связь с другими драконами, и в считанные мгновения все драконы, где бы ни находились, приняли страшную весть о начале войны. Все как могли стали выражать своё негодование, многие стали кричать, выпуская на волю дух недовольства и гнева, который волнами окутывал всё королевство.

Санандра подошла к Бунэру, игриво потёрлась головой о его шею. Наконец он опять един, и они смогут слетать в пещеры и побыть там вдвоём. Прошло так много лет с тех пор, как они были вместе… После той встречи родились дети, которые уже давно стали самостоятельными. Ну и пусть. Им всем предстояло сражение, а может, и смерть, но её влекли любовь и материнство, против которых не может устоять ни один самец. Он ответил на призыв — тоже потёрся о её шею. Они взмахнули крыльями и полетели к голубым пещерам, оставив своих собратьев одних размышлять о предстоящем сражении.

Когда они вернулись, долину было не узнать. Слетелись драконы со всего королевства. Увидев вожака, они издали возглас приветствия, он ответил им тем же и, сделав круг над долиной, мысленно велел лететь за ним.

И вот в небо поднялась целая армия взрослых драконов. На земле осталась только малышня да несколько взрослых, чтобы стеречь и заботиться о них.

Король смотрел на закат, когда увидел в небе движущееся серое облако. Только при его приближении он понял, что это драконы. И когда те приземлились возле замка, он воспрял духом. До чего же эти создания красивы! От них так и исходит сила. Бунэр был в центре стаи. Когда он почувствовал раздвоение души, то задрал голову вверх и выдохнул из себя вместе с криком часть души. Он проводил взглядом её полет. Внутри него всё болело. Опять расставание… Без этой частицы он был неполноценным, совсем бесчувственным.

Следующим утром к нему пришёл маг Алатан. Они встречались, когда тот был совсем молодым, и вместе учились летать. А сейчас перед ним стоял старец.

— Очень рад видеть тебя снова, Бунэр. Ты возмужал и стал ещё красивей, чего не скажешь обо мне. Нам всем предстоит сделать невозможное: обучить твоих собратьев носить на себе седоков, а ещё, самое страшное, летать с ними. Я помню, сколько раз падал с тебя, пока мы не научились понимать и чувствовать друг друга в полёте.

— Да, времени совсем мало. Нужно собрать пары из тех людей и драконов, которые раньше были парами, и пусть они покажут, как надо летать.

— Хорошо. Нам с тобой придётся возглавить этот полёт, так что не будем откладывать.

Алатан сотворил заклинание, и тут же вокруг шеи и туловища дракона появились седло и уздечка. Маг взобрался на Бунэра. Его тут же охватило нетерпение, вспомнились их полёты и то счастье, которое охватывает, когда дотрагиваешься до облаков рукой. Дракон почувствовал настроение седока, медленно оторвался от земли, а затем резко взмыл ввысь. По щекам мага текли слёзы, и трудно понять, были то слёзы счастья или слёзы предчувствия беды, которая чёрной лапой коснулась уже всех в этом королевстве, оставляя на каждом метку смерти. Постепенно за ними в небо поднялись другие пары драконов и седоков, и вот уже на земле остались стоять и смотреть лишь те, кому ещё только предстояло обучиться этому нелёгкому делу — летать верхом на драконе.

Король Палгавар с двумя сыновьями стояли на балконе и наблюдали за полётом.

— Посмотри, Кантаргунг, это твоя армия! Ты мой преемник, так покажи всем, на что способен будущий король, заслужи ещё в таком молодом возрасте славу и почёт. И пусть соседние короли хорошенько думают каждый раз, прежде чем пойти на тебя войной.

Сам король был сильным и отважным, хорошо владел мечом, острый ум не раз выручал его из сложных ситуаций, и если бы не высокомерие, его королевство могло долго процветать. Два его сына сильно отличались друг от друга. Старший по праву наследства особо не старался изучать военное искусство, меч держал слабо, поездка на коне его утомляла. Вырос он худым и слабым, так как в детстве часто болел, постоянно укутывался в разные меховые плащи, боясь сквозняков и ветра, да и красотой совсем не блистал. Король с большим трудом нашёл ему жену под стать — такую же некрасивую, на голову выше и старше годами. Однако уже с первых дней замужества она показала себя заботливой женой и всячески старалась угодить свекру и мужу. Кантаргунг стоял, съёжившись, и глубоко зевал. Ему так хотелось в тёплую постель, он мечтал о вкусном обеде и горячем питье. Посмотрев на развернувшуюся картину учений грустными глазами, он ещё больше съёжился.

— А мне обязательно возглавлять всех этих магов и драконов? Я ведь в этом ничего не смыслю!

— Тебе особо и не придётся, для этого есть военачальники.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Здесь холодно и сыро.

Король похлопал его по плечу.

— Да, иди, а то ещё заболеешь перед сражением.

В его взгляде были презрение и брезгливость. Он перевёл взгляд на младшего сына и тяжко вздохнул. Почему так несправедлива судьба? Такие разные и непохожие друг на друга дети. Старший — худой, сгорбленный, чёрные отцовские волосы, да он и был маленькой копией короля, вот только всегда ходил во всём чёрном и сам был словно тень. И младший — яркая противоположность: волевое лицо, зелёные глаза в любой ситуации выражали спокойствие, острый ум и сообразительность иногда даже у взрослых вызывали зависть. С малых лет он стал обучаться владению мечом, а в пятнадцать во всём замке ему не было равных. Он был очень похож на мать, умершую при родах, — такие же светлые волосы и такое же доброе сердце.

— Смотри, отец, какие они красивые и сильные! Мы обязательно победим.

— Ты что, собрался идти со старшим братом? Тебе ведь только пятнадцать.

— Отец, как ты не понимаешь!? Это же будет настоящее сражение, я просто обязан там быть и всё увидеть своими глазами.

Их беседу прервал лакей, принесший послание от Сантарга. Король сорвал печать, скрепляющую письмо, стал читать. Его сильно раздражала манера письма короля Песков. С одной стороны, тот словно извинялся за то, что во время свадьбы затеял спор, но с другой, очень хотел бы, чтобы сам король прибыл на место поединка. Король задумался. Он хотел встретить победителей во дворце, устроить пышный праздник и тем самым закрепить положение своего сына. Мерзкий Сантарг что-то замышлял, и впервые за всё время у Палгавара закралось сомнение в этой затее, сердце защемило, будто кто-то взял его в руки и сжал. Король швырнул послание в лакея.

— Немедленно сожги.

Король Сантарг и его колдун Данкор наблюдали за происходящим в магический шар…

— Ты говорил, что от прочтения этого письма у Палгавара разорвётся сердце.

— Да, я наложил очень сильное заклятье на смерть. Значит, говорят правду, и в короле действительно живёт дух драконов. Простому смертному было бы не выжить!

Данкора охватила зависть, все его мысли быстро переключились на одно — как бы ему обрести такую же защиту, ведь с его знаниями, возможно, он станет бессмертным. Осталось ждать недолго. Наконец-то он сможет увидеть драконов, а может, даже подчинить их себе. Неплохо бы завоевать Королевство драконов и стать их королём. Имея такую армию драконов, можно завоевать весь мир. Но пока это всё мечты, он ведь так мало знает о них… Его передёрнуло от нетерпения. Сантарг всё это время наблюдал за колдуном, и от того, как менялось лицо Данкора от собственных мыслей, всё страшней становилось королю. Его уже давно терзали сомнения насчёт затеи с поединком, которую почти год с таким рвением внушал колдун.

Алатан не давал отдыха ни магам, ни драконам. С утра до позднего вечера заставлял их подниматься в небо. Маги должны уметь, не держась за спины драконов, произносить заклинание и на последних словах руками отсылать его, а дракон должен уловить руны заклинания и, добавив к нему силу огня, всю эту мощь обрушить на противника.

В первый день учёбы чуть не разбилась половина новичков, а драконы, пытаясь уловить руны, выпускали огонь куда попало. В небе была полная неразбериха, и старым магам стоило большого труда и сил ловить падающих магов и тушить огонь, выпущенный драконами. За четыре дня уже стало понятно, кто преуспел в полёте, а кто так и не смог уловить суть единства мага и дракона. Алатан разделил тех и других на две группы. Вторая группа будет охранять королевство, в первую вошли остальные. Особо выбирать не приходилось. Он сел на Бунэра, начали подниматься в воздух, за ними последовали остальные. Ничего красивее давно уже никто не видел — целая сотня драконов заслонила собой небо и солнце, и на какое-то мгновение на земле стало темно. Алатан оглянулся, посмотрел на армию, которая величественно летела за ним. «Какая сила и красота. И что с этим всем будет завтра? Как жаль, что из-за спора королей всегда возникают войны». Он стал прислушиваться к дыханию дракона, и постепенно они стали словно единым целым: стук сердца, вдох и выдох — всё было одинаковым. Алатан сложил руну заклинания, взмахнул рукой, они с драконом вдохнули и вместе выдохнули, маг сбросил с рук заклинание, а дракон добавил к нему огня из разинутой пасти. На землю полетел огненный шар и, не долетев до земли, распался на множество маленьких шаров. Когда те упали, от взрыва затряслась земля. Тут же за первым взрывом раздался следующий, за ним ещё. Алатан отлетел в сторону и внимательно смотрел на недочёты других магов: у многих шары не разлетались, а просто падали тягучей огненной массой, которая сгорала на лету, а перед самой землёй исчезала совсем. Он подметил всех, кто не справлялся с задачей. Придётся их тоже оставить во дворце, нельзя показывать врагу своё неумение. Когда все приземлились, он понял, что оставить придётся только старожилов и, возможно, ещё четыре пары новичков, которые справились с задачей. Вот об этом он и доложит королю на военном совете сегодня вечером.

В тронном зале собралось совсем немного народа. Король восседал на троне, рядом с ним был старший сын. Палгавар выслушал отчёты своих генералов о численности армии, затем выступил Алатан и рассказал о результатах.

— Всего двадцать пар наездников.

— Почему так мало?

— Я уже говорил о сложности обучения. Если мы выставим много, но плохо обученных наездников, то, боюсь, нас попросту засмеют.

— Возможно, ты прав. Выступаем завтра на рассвете, возглавлять поход буду я с сыном.

При этих словах лицо Алатана побелело.

— А разве вы не останетесь в замке?

— Нет. Я получил приглашение от Сантарга и не могу отказать.

Алатан низко поклонился и вышел из тронного зала. Его тут же схватил за руку младший сын короля, Ветертанг.

— Когда выступаете?

— Завтра на рассвете. — Он улыбнулся и похлопал принца по плечу.

— Алатан, можно мне пойти с вами? Переоденусь солдатом, меня никто не узнает.

Маг стиснул кулаки, он прекрасно знал характер Ветертанга.

— Ты ещё совсем юн, твой отец решил оставить тебя во дворце. Здесь остаётся большая часть драконов и армии — ими ведь должен кто-то управлять, если случится что-то непредвиденное.

— Алатан, ты ведь наперёд знаешь, что будет, наверняка по звёздам всё уже просчитал… Скажи, мы выиграем?

— Ты задаёшь очень много вопросов, — посмотрел он в глаза Ветертангу, опустил голову и зашагал по коридору в свой кабинет.

А юный принц так и остался стоять, широко открытыми глазами следя за удаляющейся фигурой министра, и тихо шептал:

— Как же так?.. Этого просто не может быть…

Встреча с Ветертангом совсем расстроила Алатана. Он присутствовал при его рождении и составлял гороскоп. Звёзды тогда показали раннюю смерть и очень долгую жизнь новорождённого. Он потратил целые сутки, заново и заново вычерчивая расположение звёзд, не веря этому предсказанию, но каждый раз выходило одно и то же. Не поняв до конца, что же хотели сказать звёзды, он бросил эту затею. Королю он, конечно, ничего не сказал. Все идут в лапы смерти, и он ничего не в силах исправить. Всё уже предрешено свыше.

Выйдя ранним утром на балкон, Ветертанг смотрел, как из ворот замка выходит первая рота солдат во главе с главнокомандующим. За ними верхом на прекрасных конях ехали отец и брат, потом шла ещё одна рота. Вслед за ними в воздух поднялись двадцать драконов с наездниками во главе с Алатаном, они облетели замок и полетели за удаляющейся колонной. К обеду дошли до поля трёх камней, где их уже ждал король Сантарг. Его охраняла небольшая рота солдат да маги. Они выделялись на фоне армии своим одеянием — длинными чёрными балахонами с капюшонами, а среди них особо выделялся небольшого роста человек в тёмно-красном балахоне. Лица своего он не закрывал, его зоркий хитрый взгляд хищно оценивал приближающуюся колонну. Его мало интересовал король, всё его внимание было приковано к драконам. Впервые он видел их так близко и был слегка поражён исходящей от них силой.

Короли выехали навстречу друг другу, чтобы обсудить план сражения магов. Настроение Палгавара было приподнятым, внутри него всё ликовало, ведь по сравнению с ним Сантарг выглядел жалко — всего-то маленькая кучка магов.

Когда сравнялись, короли кивнули друг другу головами в знак приветствия.

— У тебя прекрасные наездники, но ты забыл о главном, — сказал Сантарг.

Недоумение появилось на лице Палгавара. Он только собрался спросить, что не так, но Сантарг выхватил кинжал и вонзил в него.

— Именно это я и хотел сказать. Всегда тебя ненавидел и презирал.

Палгавар развернул коня и, зажимая рану рукой, помчался к своим.

Бунэр, почувствовав рану короля, издал крик боли и передал драконам весть о его скорой кончине и о начале войны. Алатан начал произносить заклинание, между его рук появилось белое свечение, которое он на последнем слове сбросил, а дракон добавил огня. На землю полетел огненный шар. Как только он достиг земли, разлетелся на множество шаров, которые мгновенно напали на армию короля Песков и магов. Когда первый шар достиг цели и соприкоснулся с телом солдата, то ярко вспыхнул, и на том месте, где только что стоял солдат, не осталось ничего. Сначала все стояли в оцепенении от увиденного, но, преодолев первый страх, маги Королевства песков бросились плести заклинание защиты. Не потерял своего хладнокровия только колдун Данкор, он уже давно плёл ответное заклинание, лицо его почернело, пальцы скрутились, и вскоре между ними появился синий сгусток энергии. С каждым словом мага он становился всё больше, а на последнем слове маг отправил шар в гущу драконов. Алатан в это время пытался спасти короля и слишком поздно заметил удар противника. Была сразу убита почти половина драконов и магов, многие были ранены. Алатан подбежал к Бунэру, закричал:

— Руны! Руны защиты! Быстрее! Надо плести руны защиты, короля уже не спасти! Кинжал был отравлен!

Он встал под головой дракона, а тот начал выдыхать маленькую струю огня. Алатан подхватывал её руками и плёл узор защиты. Он сделал движение рукой, и пред ними вырос невидимый энергетический барьер. Данкор сотворил второй шар и пустил прямо на Алатана, но, к его изумлению, шар, не достигнув цели, ударился о какое-то препятствие и исчез. Колдун удивился такой сильной защите: «Ну ничего, дальше будем играть по моим правилам».

Тем временем короля уложили на плащ. От большой потери крови он был совсем бледен. Вдруг он встал, будто и не ранен, изогнулся, выдохнул дух дракона и тут же упал замертво. Дух дракона быстро нашёл королевскую кровь, вошёл в принца, чтобы оставить свою отметку, и тут же вышел из него. Бунэр почувствовал вхождение духа. Теперь они опять едины и сильны и могут дать отпор любому врагу. Алатан дал приказ быстро отступать. Положив тело короля на быстро сооружённые носилки, двинулись в обратный путь.

Данкор ухмылялся вслед уходящей процессии, к нему подъехал его король.

— Почему мы их не догоняем?

— Нам не разбить защиту.

— Что собираешься предпринять?

— Пущу по их следу своих псов.

Короля при этих словах передёрнуло, воспоминания о псах были не самыми приятными.

— Пожалуй, я пока отправлюсь во дворец, а тебя оставляю доделывать дело до конца по нашему задуманному плану.