Вертиго

Если и говорить об авторе, то — в самую последнюю очередь. По счастливой случайности, нет никакой возможности остановить естественный ход вещей, перейдя на личность, усевшуюся без поводьев на дикую лошадь, которая бежит галопом в угодную только ей одной даль. Движение её столь беззаботно, что в ответ невольно просыпается редкое чувство, что само движение — и есть та самая долина, которая представляется в дали. И долина эта живёт движением, а движение живёт долиной — настолько, насколько это нужно для превращения. Всё в этой долине превращается, но никогда не движется куда-то. Настоящий автор никогда не превращается, никогда не меняется в этих превращениях, являясь самой долиной, местом, где всё случается без разделения. А то, что принято считать автором, на самом деле является произведением книги. Книга пишет автора, она превращает его, и никогда — наоборот.