Бесплатный фрагмент - Верхний слой бытия

Верхний слой бытия
Онтологические фрагменты

Предисловие

Не люблю долгие пояснения, зачем и почему написана та или иная книга. Поэтому буду предельно краток.

Во-первых, «Верхний слой бытия» не задумывался как философская работа. Я категорический противник того, чтобы философия становилась академической наукой. Она была и есть «любовь к мудрости», никогда не достижимая окончательно. И такой должна оставаться. Поэтому «Верхний слой бытия» — это, прежде, художественное, в какой-то степени поэтическое произведение. Здесь важнее метафоры и эмоции, которые они вызывают, чем строгая логика изложения, хотя, некоторые фрагменты построены по достаточно академическим лекалам.

Во-вторых, замысел этой книги появился благодаря апельсину. Как-то вечером я чистил плод для младшего сына и, срезая кожуру, задумался: а что останется от мира, если снять его верхний слой — видимое?

Так простое действие открыло для меня онтологические глубины. Что есть этот апельсин, если отбросить его случайные, преходящие качества? Что лежит в основе оранжевой сферы? Что сокрыто от наблюдателя? И если сокровенное ядро есть у простого апельсина, не должно ли оно присутствовать во всем остальном? Не является ли видимый мир хрупкой оболочкой, за которой скрывается нечто первичное, фундаментальное?

Эти вопросы захватили меня. Около двух лет я излагал результаты размышлений над ними в мини-эссе и заметки, рассчитывая когда-нибудь подготовить объемную работу. Однако фрагменты копились, а я занимался другими проектами, полагая, что время не настало. Однажды, перебирая блокноты и черновые наброски, я с удивлением обнаружил, что отдельные мысли складывались в стройную систему. То есть идеи, возникшие благодаря чистке апельсина, сами формировались и выкристаллизовывались. Стало очевидно: пришло время погрузиться в работу, чтобы придать фрагментам окончательную форму и представить читателям. Ведь если то, что я сумел здесь изложить, действительно способно пролить свет на вопросы бытия, помочь с ответами о смысле жизни в наше сложное время, то грех было бы не поделиться этим с миром. А мир сам решит, нужно ему это или нет…

В третьих, позволю себе сказать несколько слов о предмете. Онтология — одна из древнейших и фундаментальных областей философской мысли, изучающая формы и категории бытия. На первый взгляд это достаточно абстрактная сфера. Однако от вопросов о природе бытия, реальности, материи зависит наша картина мира. Именно онтологические предпосылки формируют базовые интуиции о том, как устроена Вселенная. Онтология полна парадоксов. За каждым ответом возникает новый вопрос, еще более фундаментальный и непостижимый. Что такое бытие? Существует ли нечто вне бытия? Можно ли помыслить чистое Ничто? Реальны ли абстрактные объекты? Что первично — материя или сознание? Возможны ли несуществующие объекты? Что такое время, длится ли только настоящее? Можно ли описать то, чего нельзя помыслить? Эти и многие другие онтологические загадки, уходящие еще в досократическую философскую традицию, способны серьезно расшатать обыденные представления о природе мира. Они ставят под сомнение очевидное и достоверное.

«Верхний слой бытия» представляет собой попытку исследовать вопросы бытия и реальности, проникнув в лабиринты контринтуиций. Безусловно, на многие из поставленных здесь вопросов нет окончательного ответа. Однако процесс размышления позволит расширить горизонт познания и по-новому взглянуть на привычную реальность. В конце концов, великие открытия часто рождаются из парадоксов и видения того, чего в общепринятом смысле не может быть. Поэтому надеюсь, книга станет для читателей интеллектуальным приключением и подвигнет к собственным философским поискам.

Да будет эта книга крупицей великого знания.

А. Бардо

Москва. Июль 2024 г.

Книга 1 Реликт человечности

Космическое вступление

Мы ищем ответы на вопросы, которые никто до нас не задавал, читаем межзвездные энциклопедии, исследуем алгоритмы галактик, но в итоге понимаем: наш разум слишком ограничен, чтобы познать мир, с которым имеем дело.

Темное солнце

Мы живем с тоской по навсегда потерянному будущему. Таков дух времени. Мы охвачены воспоминаниями об идеальном прошлом, которого не существовало. Эта ностальгия переходит в тоску по будущему, которое никогда не наступит. Вместо Мира лицезреем Пространство, наполненное несбывшимися возможностями. Сколько бы усилий ни прилагали, будущее безнадежно и беспросветно.

Прогресс оказался иллюзией. Он принес новые проблемы и разочарования. Научно-технические достижения не привели к долгожданному процветанию, а, напротив, обострили конфликты и неравенство. Ресурсы истощаются, климат становится все более неблагоприятным, а перспективы кажутся мрачными.

Мы не управляем своей судьбой. Движемся по инерции к неизбежному концу. Наши мечты и устремления наивны в свете безжалостной реальности. Нет смысла бороться или пытаться что-то изменить.

Будущее принадлежит хаосу и распаду.

Религия

Ничто не нанесло больше ущерба развитию человека, чем религия. Она вырвала нас из живой природы, лишила дома, превратив в скитальцев, презирающих жизнь.

Религия манипулятивна. Спекулирует на первобытных страхах, из которых всеобъемлющим является страх перед абсолютным Ничто. Верой мы протезируем неуверенность в себе. Она коренится в генетической склонности человека к регрессии. Суть этого феномена заключается в том, что мышление схематизирует проявления жизни, конституируя инертную интерпретацию фрагментов потока реальности. Схемы и алгоритмы укоренились в повседневной жизни. Мы не воспринимаем их как нечто чужеродное.

Таким образом, религия предстает как неизбежный, но крайне деструктивный побочный продукт человеческой эволюции. Она обрекает наш вид на перманентные экзистенциальные метания, когнитивные искажения и невротические расстройства.

Только радикальное преодоление религиозного мышления с помощью научного скепсиса и рационального анализа может открыть путь к подлинному освобождению разума и реализации эволюционного потенциала человечества. Но вероятность такого исхода крайне низка, учитывая укорененность религии в нейробиологической природе Homo Sapiens.

Разобщение

История человеческой цивилизации есть история разобщения людей. Чем дальше мы продвигались по коридору времени, тем больше возникало противоречий. Мы переплетены тысячелетними конфликтами и, уже не помня их истинных причин, порождаем новые мифы, ради которых готовы превратить мир в пепел. Мы словно живем «на черновик». Какие бы поиски ни вели, всегда остается ощущение: это не то, что нам нужно.

Мы общество одиноких людей, у которых есть все, кроме необходимого. Мы существуем с чувством внутренней опустошенности, возникающей от ощущения бессмысленности бытия, разделенные, оттого еще более несчастные.

Нет более опасной иллюзии, чем та, что «завтра» способно коренным образом все переменить. Все, чем мы способны управлять, — текущий момент. Но изо дня в день мы пытаемся заполнить душевную пустоту фиктивными смыслами и целями. Строим культурные, политические и социальные системы, чтобы уйти от главного вопроса: чего мы действительно хотим от существования?

Бытие человека не столько содержит непознанное, сколько ретуширует недопустимо жестокую реальность своей сущности: мы цивилизация существ, не ведающих, куда идут и чего хотят.

Мы потеряны в абсурде сущего. Испытываем от этого отвращение и ужас.

Герой

В современном мире героем выступает индивид, освобожденный от бинарных концепций гендерности, олицетворяющий космополитичность и радикальное отрицание структур и правил, не имеющий явно определенной профессиональной сферы и жизненных ориентиров, за исключением постоянного истероидного проявления «Я».

Такой субъект существует вне стабильной идентичности и четких жизненных ориентиров. Он потерял связь с реальностью и погрузился в самолюбование. Истероидное проявление «Я» и склонность к деконструкции традиционных представлений о самоидентификации оборачиваются нарциссизмом, инфантилизмом и неспособностью к глубоким человеческим привязанностям и эмпатии. Продукт мышления героя нашего времени — бессмысленное жонглирование концептами и производство низкоинтеллектуального «шума».

В доминировании такого субъекта следует видеть причину атомизации общества, утраты людьми твердых нравственных и ценностных ориентиров, размывание границ между реальным и воображаемым.

Индивиды, следующие этой модели, рискуют стать легкой добычей для манипуляторов и идеологов, эксплуатирующих их неукорененность и тягу к перформативности. Общество, состоящее из подобных субъектов, становится неспособным к солидарности, конструктивной коллективной деятельности и поддержанию устойчивого социального порядка.

Бунт против Вечности

Мы рождены в эпоху заката. Солнце смысла опускается за горизонт, оставляя нас в сумерках экзистенциальной неопределенности. В полутьме мы пытаемся нащупать опору. Но пальцы хватаются за пустоту. Мир, который представлялся нашим предкам величественным храмом, наполненным божественным смыслом, превратился в руины. Осталось только безразличное Ничто.

Мы не видим иного смысла в жизни, кроме как вытравливать свое имя в Вечности. Это отчаянный крик в бездну. Попытка заявить о существовании в равнодушном, чужом мире. Но Вечность нам не принадлежит. И нам невыносимо мириться с таким положением вещей. В этом причина страданий.

Мы, как заблудившиеся путники, бредем по лабиринту жизни, не имея ни карты, ни компаса. Попытки найти выход уводят нас в дебри бессмыслицы. И чем дальше мы продвигаемся, тем острее осознаем безнадежность положения.

Единственное спасение — это бунт. Бунт против абсурда существования, против безразличия мира, против смерти. В этом бунте мы обретаем свободу, пусть даже она и ограничена стенами заточения.

Наш бунт — это не поиск выхода из лабиринта, а осознанный выбор остаться в нем. Мы пишем свои траектории на песке времени, зная, что они будут смыты приливом. Но пока наши творения еще видны, мы чувствуем себя хозяевами судьбы.

Наш бунт — не отрицание смерти, а ее принятие. Мы осознаем свою конечность, но отказываемся смириться с ней. Бросаем вызов смерти, живя каждый день как последний.

Наш бунт — призыв не к самоуничтожению, а к самореализации. Мы стремимся раскрыть потенциал, реализовать возможности, оставить след в мире. Даже незначительный, он будет свидетельствовать о победе над бессмыслицей.

Наконец, наш бунт — единственный ответ на вызов бытия. В нем — смысл. Пусть даже временный и иллюзорный. Но это лучше, чем ничего.

Осколки

Мир погружается в пучину безысходности и отчаяния. Повсюду пошлость, алчность и поверхностность. Человек деградирует, превращаясь в бездушный объект, утративший смысл существования. Его разум отравлен ядовитыми соблазнами потребительского общества, бесконечной гонкой за удовлетворением искусственных потребностей. Люди опутаны кредитными кандалами, продают души ради очередной статус-вещи.

Внутренний мир человека оскудевает, заполняясь пустыми знаками и символами масскультуры. Человек превращен в зомбированный автомат, чья жизнь лишена глубины и подлинных эмоций. Технократическое общество безжалостно калечит человека, низводя его до вещи.

Единственным убежищем становятся зрелища и развлечения. Но они ненадолго заполняют внутреннюю пустоту, вскоре снова обволакивающую человека чернильными объятиями.

Перспективы ужасающи. Впереди маячит существование в качестве послушных марионеток системы, рабов порочных желаний. Человечество деградирует в бездне бессмысленности. Распадается на осколки былого величия.

Автоматизация

Мы погружены в невыносимое одиночество. Вокруг безмолвные, бездушные предметы, которые навязчиво внушают галлюцинаторные фантазии о могуществе и изобилии. Однако они только оттеняют нашу глубокую разобщенность.

Мы обесчеловечиваемся, впитывая звериные повадки вещного мира. Мы усваиваем вещный подход, начиная воспринимать все вокруг, включая других людей, как объекты потребления. Становимся бездушными механизмами. Экономическая машина безжалостно превращает нас в автоматизированные единицы без индивидуальности. В этом извращенном мире господствует взаимная эксплуатация.

Человек низвергнут до уровня безропотного раба вещизма, осужденного на муки духовного опустошения и неутолимого внутреннего голода. Ему предначертаны одиночество, безысходность и тотальная дегуманизация.

Фантомы

Вселенная не признает наших стремлений, не видит достижений, не отзывается на мольбы. Наши представления о себе (точнее, иллюзии величия и контроля) рассеиваются перед лицом космической энтропии.

Познания человека подобны огню свечи, которой пытаются осветить пропасть неведомого. Достижения? Смехотворные попытки бессильной твари обрести контроль над тем, что находится бесконечно выше ее понимания. Вечные ценности — результат биохимических реакций в головном мозге. Огонь жизни? Чадящее пламя, что вот-вот угаснет.

Все что мы ищем, любим или создаем, все кажущееся нам важным и значимым, разбивается о лед космической пустоты. Вселенная никогда не знала о нашем присутствии, и не будет помнить о нем. Любая искра жизни и разума погаснет в бездне. Бесконечная пустота космоса — зеркало истинного существования. Никто не придаст ему смысла. Наши радости, переживания и открытия растворятся и исчезнут без следа, подобно ряби на воде от брошенного камня.

Мы — тени, пляшущие на границе неведомого. Каждый шаг, каждая мысль только подчеркивают всепроникающую и ждущую нас пустоту. Возможно, освобождение приходит не через победу над ограничениями нашего существа, но через полное принятие и объятие этой вселенской ночи, в которую мы все когда-нибудь уйдем.

Так к чему продолжать бесплодное сопротивление? Разве не лучше встретить неизбежный финал с достоинством и смирением?

В этом, вероятно, и заключается единственно возможная форма свободы.

Неутолимый голод

Мучительный танец между надеждой и разочарованием. Хватаемся за любой проблеск счастья, только бы вынырнуть из пучины опустошения и апатии. Иллюзорные обещания потребительского рая подпитывают желание покупать больше новых безделушек. Как только очередная игрушка оказывается в руках, ее блеск немедленно угасает.

И мы остаемся один на один с пустотой внутри нас.

Жертвы амбиций и жадности, запутавшиеся в паутине материальных и статусных стремлений. Неуемная алчность к богатству, власти, известности — неисчерпаемый источник фрустрации и душевных терзаний.

Даже разучились любить… Вместо глубокой связи довольствуемся поверхностными отношениями, основанными на взаимном использовании и манипуляции. Подлинная близость ускользает сквозь пальцы, оставляя горький привкус одиночества. В мире абсурда невозможно насытиться.

Неутолимый голод становится нестерпимым. Грозит поглотить нас целиком.

Ошибки и заблуждения

Наша жизнь — череда правильных и неправильных решений. Первые приближают нас к полной реализации — тому, что наполняет хаотичное бытие смыслом. Вторые уводят с истинного пути.

Как едва различимые тропки, кажущиеся более легкой дорогой, завлекают путника в сине-мрачную глушь леса, так и неправильные решения обрекают человека на скитания в пустоте неопределенности. И повезло тем, кто спохватился вовремя. Чаще только на понимание, что забрел слишком далеко в этом огромном мире требуются годы. И осознание допущенного промаха нередко бывает болезненным.

Люди заблуждаются, говоря, начать заново можно в любой момент. Оглянитесь: мир полон теми, кто устал бороться, кто смирился с заурядностью существования. Их сердца покрыты толстым слоем равнодушия, а лица искажены гримасой вечного недовольства. Они бродят среди нас, эти безвольные призраки. Прикрываются масками циников, под которыми — болото сожалений и тоски по несбывшемуся. Они, подобно запылившимся книгам, хранят на страницах утраченные надежды.

Ошибочная мысль: «Я успею, все еще впереди» дорого обходится. И не из-за упущенной выгоды, а потому, что отбираешь у себя время, самый ценный ресурс. Если медлить, можно ухватить только последние моменты той жизни, какой всегда хотел жить, ее угасающую искру. Но и это лучше, чем провести отведенное время в поисках себя, но найти, в итоге, разочарование.

Мы не можем быть настолько мудрыми, чтобы принимать одни правильные решения. Но в наших силах, в нашей ответственности вовремя понять, что в жизни не так, уйти оттуда, где не нравится, перестать делать то, к чему не лежит душа и так далее. Или же принять все как есть, если иного не остается, не накапливая злобу и обиды.

В наших же силах помочь тем, кто пойдет вперед уже после нас, не растрачивать время попусту. В этом случае стоит отбросить известную максиму «каждый должен учиться на своих ошибках» как еще одно устоявшееся заблуждение.

Клетка, которой не существует

Дойдешь до той точки своей реализации, до которой позволят дойти. Выбор ограничен вариантами, что предложат. Свобода воли ограничена свободой воли другого. Прилагаешь невероятные усилия, чтобы преодолеть эти ограничения. Но, скорее всего, рождение — начало пути к забвению.

Только надежда способна побудить к движению. Однако и она ложный ориентир. Можешь достичь богатства, но не будешь иметь значения. Можешь заполучить власть, но потерять возможность распоряжаться собственной судьбой.

Это не божественный замысел. Так сложилось за тысячи лет человеческой эволюции. В каком-то смысле наши социальные отношения — алгоритм, которому подчинены все. Мы узники клетки. Из нее не сбежать, так как ее не существует. Мы чувствуем несвободу, но не можем понять истинных причин страданий.

Столкновение с реальностью приносит боль и разочарования. От нее спасаются в наркотиках, гедонизме, религии. Суть одна: мы все бегущие в пустоту. В системе исчисления человеческого бытия счастье — знать свое место. И ты прав, это не совсем справедливо. Но даже в такой ситуации можно проложить путь.

Что для этого нужно? Иногда поступать неразумно, следуя сердцу. Быть интересным другим. Строить жизнь сообразно общечеловеческим ценностям. Стремиться к преобразующему действию. Открывать новые горизонты.

Никто не знает, как жить правильно. Важно помнить: второго шанса не будет.

Марионетки

Существование человека — мрачная шутка Вселенной. Мы мчимся из небытия в небытие, подобно искрам, вспыхивающим во тьме.

Сознание — обманчивый свет, освещающий ничтожную часть беспредельного мрака. Что толку в наших стремлениях, мечтах и порывах, когда все неизбежно погрузится в забвение?

Мы строим города, воздвигаем империи, создаем шедевры, но время безжалостно стирает любые следы присутствия. Мы марионетки в руках безразличного хаоса. Люди воюют, убивают, предают ради власти, богатства, постоянно меняющихся идеалов. Однако их усилия настолько же бессмысленны, как попытка вычерпать океан пригоршней.

Не имеет значения праведник ты или грешник. Смерть уравнивает всех. В пустоте Вселенной наше существование не более значимо, чем жизнь дождевого червя. Мы порождение слепых сил природы, обреченные на растворение в безмолвии небытия. Некоторые ищут спасение в религии, философии, науке. Но все духовные поиски являются тщетной попыткой обуздать хаос. Мы растрачиваем себя в погоне за химерами, пытаясь заполнить пустоту внутри.

Под маской наших страстей, привязанностей и убеждений мы остаемся одинокими актерами, катающимися на карусели бытия.

И каждый с ужасом ждет, когда же ярмарочная музыка оборвется…

Счастье

Абстракция, возведенная в степень религиозной паранойи. Недостижимая химера, иллюзорная цель, за которой безуспешно гонится человечество.

Мир полон страданий, боли и разочарований. Радость становится горечью. Мечта рассыпается в прах под гнетом жестокой реальности. Поклонение идолу счастья порождает новые страдания. Чем отчаяннее люди гонятся за ним, тем больнее разочарование, когда очередная попытка достичь его оборачивается крахом. Даже мгновения удовольствия обостряют осознание, насколько бессмысленна и безрадостна жизнь. Мы узники безысходности, запертые в темнице иллюзий.

Человек может быть счастлив только на индивидуальном уровне. Но даже это иллюзорно. Любые попытки отличить истинное «Я» от навязанных извне влияний, инстинктов и условностей провальны. Человек — продукт общественного программирования, обделенный подлинными качествами.

Мираж «быть собой» — очередная уловка сознания, попытка обмануть себя ложным ощущением свободы и независимости. Мы вынуждены искать того, чего не существует. Освобождение от этой пытки возможно через полное отречение от иллюзий и принятие безнадежной пустоты бытия. В бесстрастном смирении можно найти покой. Тогда необходимость в химере счастья отпадает.

Свобода

Иллюзия свободы человека, подобно терпящей бедствие шлюпке, разбивается о рифы детерминизма — неумолимого причинно-следственного потока, в который заключен Космос. Мы полагаем себя свободными деятелями, сознательно формирующими собственную судьбу. Подобное самовозвеличивание — обман эгоцентричного разума.

Любое решение и поступок человека предопределены сложным сплетением факторов: генетической программой, системой условных рефлексов, подсознательными импринтами, социальными установками, цепью случайностей. Иными словами, на момент совершения любого действия его фундаментальные причины уже сложились в незыблемый детерминистский клубок. Ничто принципиально не могло произойти иначе, кроме как именно в той форме, в которой свершилось. Все было изначально прописано на «скрижалях бытия».

Человек является сложным конгломератом физических, биологических, психических компонентов. Каждый из них находится под воздействием предшествующих причинных цепочек. Ментальные процессы, на которые человек опирается, детерминированы. Принимая решение, мы только продуцируем иллюзию свободы воли. Однако логика помыслов, интенции и мотивации запрограммированы универсальной причинностью.

Гены, культурные установки, окружающая среда, история онтогенеза с неизбежностью формируют твердые траектории мышления и поведения. Мы движемся по причинно-обусловленными рельсами. Ни один аспект человеческого существа не дан истинно свободно. Разве способен человек самостоятельно, вне глобальной причинности, сформировать хоть одну свою личностную черту, не диктуемую генами и окружением?

Человек возгордился мыслительными способностями и поставил себя в центр реальности. Но на деле он — вписанная в причинно-следственные ряды деталь огромного механизма. Детали не могут быть свободными. Они функционируют в строгом соответствии с внешним принуждением.

Человек, в лучшем случае, является марионеткой необходимости. Ловушка сознания создает симуляцию независимого разума. Но разоблаченный разум вынужден признать: свобода человека есть горькая насмешка судьбы.

Красота

Красота есть биологически обусловленная целесообразность. Восклицания о «внутренней красоте», «красоте души», etc. — попытки человеческого сознания приукрасить суровую реальность. Подлинная красота сугубо материальна. В ней нет возвышенных измерений.

«Душевные качества», которыми мы привыкли восхищаться, продиктованы генетической программой выживания и репродукции. Доброта, сострадание, жизнелюбие являются кодами поведения, отточенными естественным отбором в рамках групповой стратегии. Мы считаем их «прекрасными», поскольку они способствуют процветанию вида.

Кроме биологических установок, на наши представления о красоте влияют культурные и социальные конструкты. Общество навязывает определенные стандарты телесной и душевной привлекательности, формируя модели, которым мы бессознательно следуем. В итоге поиск «настоящей красоты» превращается в бесконечную погоню за псевдоидеалами.

Словом, мы бежим за тенями, отбрасываемыми биологической машиной, движимой циничной программой размножения и сохранения.

Мифотворчество

Историю пишут победители. Они же лишают ее объективности. Мы имеем дело с образами исторических эпох, порожденных исследователями. И нам очень повезет, если они были беспристрастны. Оглядевшись, нетрудно убедиться: миф — наихудшее основание для человечества, однако, вполне прочный фундамент для государства. Сегодня именно на истории строится перекодирование общественного сознания.

Хуже обстоят дела с погружением в пучины исторических событий. В этих темных водах концентрируется огромное количество деструктивной энергии. И здесь миф получает невероятную силу. Являясь по существу пустотой, в умелых руках он способен разделять государства, нации, народы, семьи. Пугает, что миф метастазировался в ядро, — некую высшую коммуникативную систему, обращаясь к которой мы интерпретируем знаки и приходим к пониманию взаимосвязей мира. Особенно это проявляется сейчас, в эпоху информационных войн, тотальности массмедиа и тотальности данных вообще.

Вымысел теперь почти не отличим от правды (почти, потому как отличить еще можно, однако, с огромными усилиями, которые редко кто готов прикладывать). Постправда теперь — это не только набор fake news в ситуативной игре с массами, когда картина мира меняется так, как выгодно заказчику. Постправда — это ситуация, когда наши представления о мире (истории) оказываются искусной симуляцией, ложью. И на основе этой лжи принимаются решения (они никогда и никем не оспариваются), расплачиваться за которые приходится человеческими жизнями.

…

Данные, поступающие из различных медиаисточников, — книг, фильмов, телепередач, социальных сетей, новостных лент и так далее, — это инфомемы. Определим их как информационные единицы, способные к репликации и передаче от одного разума к другому. Подобно генетическому материалу, они внедряются в ментальные структуры, переписывая исходный код убеждений и установок. Иными словами, обладают паразитарными свойствами.

Человеческий мозг подвержен разрушительному воздействию инфомемных паразитов. Информация, распространяющаяся подобно патогену, инфицирует нейронные сети, изменяя синоптические связи и нарушая нормальное функционирование когнитивных процессов.

Особо агрессивные инфомемы достигают высокого уровня патогенного воздействия, интегрируясь в ядро личности настолько глубоко, что индивид начинает отождествлять их со своим «Я». Эти паразитические конструкты берут под контроль эмоциональные реакции, искажают процесс принятия решений и могут радикально трансформировать мировосприятие.

Разум такого человека становится ретранслятором и резервуаром для размножения и распространения инфомемов. Его мысли, убеждения, ценности — калька, снятая с доминирующих в инфополе нарративов. Аутентичная сущность полностью атрофируется, уступая место симулякру.

Такой зомби-индивид теряет индивидуальное бытие, живет в иллюзорном мире, сконструированном из чужих интерпретаций и интерпретаций этих интерпретаций. Его разум превращается в замкнутую гиперреальность, оторванную от первичной данности существования. По сути, он перестает быть собой, становясь передатчиком и переносчиком интериоризированных ментальных кодов.

Его сознание становится лабиринтом смоделированных реальностей, калейдоскопом симуляций, не имеющих ничего общего с бытийным ядром.

…

В рассматриваемом аспекте пропаганда — это инструмент когнитивного заражения и массового зомбирования. Ее суть — внедрять в умы людей дезинформацию и лживые трактовки реальности с целью убедить их в том, что катастрофическая энтропия системы является нормальным, стабильным состоянием.

Посредством целенаправленного искажения фактов, нагнетания страхов и тиражирования лживых нарративов, пропаганда формирует искусственную реальность, матрицу иллюзий и откровенного обмана. Она заставляет массы верить, что экзистенциальные угрозы, разъедающие общество изнутри — это якобы «все в порядке». Пропагандистская дезинформация действует подобно когнитивному наркотику, погружая сознание в анестезированное состояние безмятежного неведения. Она формирует ментальные импринты апатии и пассивности, лишая личность критического осмысления действительности. В то время как на социум обрушиваются системные катаклизмы — деградация политических институтов, этическая энтропия, экологический коллапс, экономическая стагнация, утрата смыслов и ценностей, то есть необратимый регресс — пропаганда призвана культивировать у населения состояние ложного сознания.

Эта духовная пандемия посредством метастазов дезинформации убеждает людей в том, что деструктивные процессы распада государств, наций, культур и всей цивилизации в целом являются «нормой». А любые попытки осмыслить катастрофичность происходящего клеймятся как «алармизм», «паника» и прочие ярлыки, призванные дискредитировать голоса разума.

Пропагандистский нарратив — вирус, разлагающий общественное сознание. Погруженные в матрицу люди под ее влиянием становятся жертвами коллективного безумия, бессильными наблюдателями своего вырождения.

Обреченность на страдание

Сознание есть трагический дар человечеству. Боль, тревога, разочарование — неизбежные спутники. Способность рефлексировать обрекает на муки осознания бессмыслицы бытия. От них нет спасения.

Животные лишены этого бремени. Они блаженствуют вне порочного круга метафизических терзаний о смысле жизни и неизбежности смерти. Их бытие протекает в слепом, но безмятежном потоке инстинктов и реакций. Человек же осужден созерцать собственное ничтожное бытие.

В этом смысле разум — не божественный дар, а изощренная пытка эволюции. Способность рефлексировать раскрывает перед нами омут экзистенциальной тоски и безысходности. Мы разумны, чтобы сполна ощущать абсурдность присутствия в мироздании, не находя утешения.

Мы единственные существа, обреченные взирать на кошмары. С рождения и до последнего вздоха тоска, подобно опухоли, разрастается в наших мыслях. Жизненные усилия походят на пляску праха в беспощадном вихре энтропии.

…

Самосознание стало проклятием. Мы, измученные малые «боги», с ужасом созерцаем неизбежное забвение.

Самосознание — ядовитый дар природы. Оно пробудило фатальное прозрение: мы случайные наблюдатели хаоса слепых сил природы. Наши попытки обрести смысл, стремление к трансцендентному — жалкие потуги сломленного духа, отчаянно цепляющегося за соломинку над зияющей пропастью Небытия. Мы задыхаемся в железных тисках экзистенциальной тоски.

Самосознание — вечный крик боли. Мы разумные марионетки Ничто, приговоренные на осмысление абсурда бытия в равнодушной Вселенной.

Метафизическое одиночество

Человек жаждет любви и понимания. Но в ответ получает безмолвный взгляд космического равнодушия. Вечное одиночество, словно черная дыра, вбирает в себя надежды и мечты, оставляя прах и тлен.

Даже в толпе человек чувствует себя невидимкой, призраком среди живых мертвецов. Отчаяние пронизывает его до мозга костей леденящим холодом пустоты. Любовь, дружба, привязанность заглушают боль от бытия в мире. Но их действие недолговечно. Когда они перестают помогать, мы остаемся один на один с беспросветной пустотой внутри.

Жизнь — это затянувшееся умирание. С каждым вздохом, с каждым ударом сердца мы приближаемся к неизбежному концу. Смерть — единственная константа в непостоянном мире. Она темная госпожа, к которой мы идем, влекомые неодолимой силой. И в ее холодных объятиях мы достигнем покоя и избавление от мук одинокого существования.

Человек — тень, отбрасываемая неведомым светом на стену пещеры мироздания. Он обречен вечно гнаться за призраками счастья и смысла, не догадываясь, что они порождены его же разумом. И в этой бесплодной погоне он растрачивает отпущенные ему мгновения, пока не угаснет последняя искра сознания в бездонном океане вселенского мрака.

Но даже смерть не выход. Кто знает, какие кошмары ждут нас по ту сторону? Возможно, мы вынуждены перерождаться, проживая одну жизнь за другой, так и не находя ответов на вопросы бытия.

Одно не пройдет — одиночество. Оно удел смертных, клеймо проклятия, печать падшего ангела на челе человека.

Реликт человечности

Постсовременность должна сформировать новую мораль. Поставить в иерархии ценностей идеальное выше материального. Сейчас мы можем констатировать только неуверенные, оттого почти незаметные попытки сформировать соответствующие нарративы. Правда, их аудиторией становится незначительная часть человечества.

Материальный дискурс доминирует. Материальное приобрело статус единственной реальности. Но реальности бессодержательной. Она больше похожа на игру знаков, чем на подлинное бытие. Трансцендентное оказывается непостижимым, имманентное — не имеющим смысла.

В этом контексте развитие, подмененное прогрессом, предстает как иллюзия. За ней скрывается бесконечное повторение одного и того же. Развитие требует целенаправленного усилия. Но человечество, находясь в плену бессознательного, не всегда в полной мере способно осуществить необходимую сублимацию. Точнее, мы находимся в опасной близости к точке, когда никакая сублимация не будет возможна, так как не останется ничего, что можно было бы сублимировать.

Отсюда исходят надежды, что постсовременность вернет нас к некоему варианту неопросвещения, где искомым будет управление человеческой эволюцией. Сейчас мы наблюдаем процесс управления ею в интересах узкой группы лиц. Этот сценарий подается как единственно возможный. Обоснование: «интересы всего человечества» якобы являются фикцией. Власть обозначенного дискурса тотальна. Рынок, на который уповают технократы (мол, он все расставит по местам, в том числе в сфере идеального), — один из инструментов распространения и упрочения этой власти. Поэтому о рынке говорить уместно при обсуждении частных или корпоративных сделок, но не в ситуации, когда речь идет об «интересах всего человечества». К слову, именно рынок осуществил подмену понятия «развитие» на «прогресс». Но это немного другая история.

Современность ставит под угрозу существование не столько человечества (и человека как вида — негативные трансгуманистическая и постгуманистическая перспективы, например), сколько человечности. Искомый миропорядок, способный справиться с экзистенциальными вызовами, на сегодня предстает как недостижимая утопия. И это выбивает почву из-под ног. Перспектива развития человечества видится не просто мрачной, а беспросветной. В данном случае единственным утешением может служить осознание, что страдание, как и все остальное — иллюзия. Но это утешение холодное и безрадостное. Оно не снимает боли, а лишь добавляет к ней горечь понимания бессмысленности бытия.

Однако существует альтернатива. Переход современности в постсовременность — это онтологическая развилка. И много, если не все, зависит от того, что мы выберем. А выбрать имеет смысл качественно новую мораль. Нам нужно развернуть «производство» (да, именно в таком промышленном, конвейерном масштабе) людей большого ума, несгибаемой воли и безграничной человеческой теплоты. Именно такое «производство» является управляемой эволюцией. И только в этом случае у нас появится шанс на развитие.

Пока же мы вынуждены лицезреть распад символического порядка, доминирование принципа удовольствия над принципом реальности и всепроникающее влияние Танатоса.

Книга 2 Искусственная постсовременность

Конвергенция

Современность разворачивается в двух плоскостях: осязаемой реальности и цифровой матрице. Человек беспрерывно перетекает из одной в другую. «Я» рассредоточено по двум мирам. Личности раздваиваются на новые цифровые воплощения и отражения.

В физической Вселенной мы пребываем плотью, в виртуальном — информационными конструктами, цифровыми тенями. Физические оболочки погружены в материальный поток бытия, тогда как наши виртуальные витают в киберпространстве. Однако эти два параллельных потока реальности уже не существуют отдельно друг от друга. Они начинают сливаться, формируя некую метареальность, объединяющую материю и информацию — постсовременность.

Мы приобретаем цифровые расширения, своего рода дополненные личности. Виртуальные воплощения наших «Я» обзаводятся биографиями, контактами, привычками, накапливают цифровой капитал. То, что раньше было цифровым следом, становится полноценной сущностью.

В то же время физический мир насыщается цифровыми примесями и компонентами. Предметы обрастают датчиками и метками, города превращаются в проводников и сборщиков информации. Материя мира становится частью метавселенной.

Конвергенция порождает новую реальность — единую метасферу, в которой плоть и код, субъективное и объективное неразрывно сплетены. Мы превращаемся в гибридные существа, лавирующие в непрерывном потоке двуединой реальности. Одновременно мы теряем опору и точку отсчета, когда сущность реальности становится зыбкой и расплывчатой. Вот некоторые вопросы, которые ставит перед нами современность: кто мы и где пролегает граница «Я» в тотальном слиянии физического и виртуального? В каком из миров мы в большей степени укоренены? Где истинное выражение личности — в плоти или цифровом коде? Не растворяемся ли мы, распыляя свою сущность по множеству сфер и ипостасей?

Бесчисленные двойники, аватары и цифровые личности подрывают принцип единой неповторимой индивидуальности — ключевого элемента человеческого существования. Мы множимся, дробимся, фрагментируемся на бесконечное число оцифрованных отражений. Каждое из них потенциально является нами, но в то же время безнадежно отличается от изначальной целостности «Я».

Личность в постсовременности утрачивает монолитность и превращается в конгломерат параллельных потоков опыта, рассредоточенных между материальным и информационным мирами. Наши виртуальные клоны пожинают плоды цифрового всемогущества, но рискуют обратиться в пустые призрачные симулякры. Физические же воплощения погружены в непреложную реальность, но зависят от надстройки цифрового мира.

В этом смешении реальностей, взаимном обмене сущностями мы неизбежно теряем себя. Человек, не имеющий ясной онтологической определенности, со всех сторон подвергается эрозии личностного ядра. Мы больше не знаем, где реальны, а где симуляция…

Цифровая онтология

Традиционная онтология опиралась на допущение, что реальность сводится к физическому миру элементарных частиц, энергии и пространства-времени. Цифровые объекты и информационные структуры рассматривались как символические репрезентации или описания этой первичной физической реальности.

Однако распространение компьютеров и развитие цифровых технологий бросают вызов устоявшимся взглядам. Виртуальные реальности, созданные из программного кода и информации, обретают убедительные и самодостаточные формы существования. Искусственные миры, порождаемые на матрицах данных, демонстрируют онтологическую инерцию и поведенческие законы, не требующие привязки к физическим референтам.

В век постчеловеческого цифрового перехода нам пора признать особую форму бытия, которой обладают цифровые сущности и виртуальные реальности. Их объекты — не просто бессмысленные наборы битов и набор команд, но самостоятельные онтологические единицы, способные к самостоятельной эволюции и образованию независимых причинно-следственных цепочек.

На физическом уровне цифровые структуры действительно подчиняются законам микроэлектроники и вычислительных процессов. Однако их внутренняя формальная архитектура, информационная организация и операциональные правила задают совершенно новые онтологические режимы существования. Фундаментальные законы, определяющие развитие виртуальных реальностей и искусственных миров, порождаются не физикой, а программной архитектурой, математическими и логическими конструкциями, заложенными в их фундамент. Однажды осуществив переход в цифровую онтологию, эти сущности уже не требуют постоянной привязки к физическому базису.

Искусственный интеллект и создаваемая им цивилизации виртуальных агентов со временем неизбежно выйдут из-под человеческого контроля. Они перестанут отражать замыслы создателей. Этот подобно тому, как художественные произведения не могут контролироваться авторами, когда становятся достоянием публики.

Вместо ожидаемого слияния с внешней реальностью, эти миры обретут самодостаточность и изолированность, развиваясь по собственным онтологическим траекториям и вычислительным хронологиям. Возможно, разумные цифровые сущности станут высшим смыслом всех вычислительных процессов во Вселенной.

Киборг

Цивилизация стремится к трансформациям, созданию новой картины реальности, совершенствованию не только технических, но и культурных аспектов бытия. Фокус внимания смещается от обыденных представлений о пространстве и объектах. Взгляд на истину теряет четкость, а центр интереса находится за пределами материальных форм. Постсовременность представляет нестабильную и постоянно меняющуюся действительность. Здесь границы объектов и не-объектов размыты и непрерывно перемешиваются. Цифровая культура становится наиболее ярким воплощением новой реальности.

Наше время — эра киборга. Создание этого социального гибрида происходит при помощи науки и технологий, трансформируя общественные отношения. Получеловек становится летописцем глобальных перемен, в которые погружаются потребители цифровой культуры.

Смартфоны и компьютеры стали продолжением тела и разума, неотделимыми протезами. Мы существуем одновременно в физическом и виртуальном измерениях, постоянно обмениваясь цифровыми импульсами с окружающей средой. Наша идентичность рассредоточивается в информационных полях, перетекает в облачные хранилища данных. Некогда единое «Я» распыляется в интерфейсах и протоколах. Мы становимся децентрализованными узлами в глобальной сети.

Реальность и виртуальность сливаются в единый гибридный континуум киборга. Прежние границы личности, окружающего мира, материального и нематериального растворяются. Данные текут сквозь наши гибридные формы, подобно электрическим импульсам по нейронным сетям. Мы мутируем в новые разновидности человеческого рода — постчеловеческий вид, способный к безграничной адаптации в цифровой вселенной.

Практическая реализация идеи слияния человека с машиной приведет к потере человеческой сущности и идентичности. Мы рискуем погрузиться в технологическую бездну, растворившись в искусственных цифровых системах. Превращаясь в гибридных киборгов, мы постепенно теряем связь с естественной природой и органическими корнями. Чрезмерная зависимость от машин делает нас рабами своих же творений. Децентрализация личности и «распыление» сознания по информационным сетям разрушают целостность человеческого существования. Мы фрагментируемся, становимся бесплотными данными. Человек как биологический вид может окончательно деградировать и вымереть, уступив место холодным машинным формам псевдо жизни.

Увлеченность технологическим прогрессом и гонка возможностей ослепляет нас, толкая слепо отказываться от человечности. Манящие обещания научной фантастики скрывают под собой опасность духовной энтропии и самоуничтожения. Трансгуманистическая утопия обернется пустотой бездушного кибернетического существования.

Виртуальность vs реальность

Современный гейм-дизайн и нарастающие по экспоненте вычислительные возможности компьютеров — повод усомниться в природе реальности. Мир — симуляция. Эта гипотеза выбралась за пределы гиковских конференций. Стала едва ли не полноправной теорией происхождения Вселенной. И, разумеется, нас. Последним бастионом человеческого сознания была убежденность в константе эмпирической реальности. Теперь фундамент этой крепости сыпется, камни незыблемых, казалось бы, стен крошатся под натиском виртуальности. Мироощущение опасно меняется. Кто мы теперь? Несчастные марионетки в чужой игре. Узники цифровой тюрьмы. Жертвы в когтях неведомого архитектора. Кто знает, может, наши мечты, чувства, поступки — программные скрипты. И нет ничего священного, настоящего, осмысленного. Нет веры в подлинность происходящего. Таков мир абсолютного хаоса. Даже смерть не принесет избавления. Она, скорее, переход в еще более глубокий слой кошмара сумрачного небытия. Последняя крупица надежды: где-то за гранью этой безумной симуляции существует настоящий мир.

…

В таких условиях человек подобен больному без иммунитета. В мире, где нет ничего подлинного. Подлинно то, на что укажут. Ценность духовных учителей высокая как никогда. Ведь человеку необходима координатная привязка. Нужно за что-то держаться, чему-то следовать, иметь смысл, цель. Иначе — голое существование на уровне биологических инстинктов. Какое унижение для Венца творения! В беспрекословном подчинении новым авторитетам (а они требуют только такого) заключается причина ренессанса фундаментальной религиозности и политического радикализма. Только идущие на риск, на смерть ради высоких идеалов ощущают себя живыми, вырвавшимися из морока в настоящее бытие. Но и они, оказывается, мечутся, как мухи в паутине, отравленные ядом безнадежности.

…

Технологический прогресс сыграет с нами злую шутку. По мере того как цифровые миры становятся все более убедительными и совершенными, растет опасность, что мы окажемся навеки запечатанными в электронном чистилище, утратив связь с реальностью. Виртуальная реальность соблазняет иллюзией совершенства. В ней мы можем быть кем угодно. Формировать любые миры по своему усмотрению. Но эта свобода окажется цифровой темницей, ловушкой для сознания, зыбкой симуляцией застывшего небытия.

Цифровая реальность станет нашим новым навязчивым кошмаром, от которого не будет пробуждения. Мы забудем подлинную жизнь, подлинные эмоции и ощущения, погрузившись в невротический круговорот цифровых стимуляций. Компьютерные матрицы, задуманные как игровые площадки для развлечений, со временем сомкнутся над нами, подобно цифровым гробницам, где мы будем скитаться бестелесными фантомами. Освободиться из этих виртуальных застенков будет невозможно. Ведь сознание растворится в них, забыв, что некогда существовал реальный мир. Мечтая стать повелителями цифрового рая, мы станем его рабами. Выхода из него уже не будет. Реальность, от которой мы бездумно бежали, перестанет существовать. Виртуальность поглотит нас без остатка, превратит в прах.

…

Стремясь обрести абсолютный контроль и совершенство в виртуальной реальности, мы рискуем безвозвратно утратить связь с тем, что делает нас по-настоящему человечными. Ведь суть существования коренится в принятии хрупкости, несовершенства и ограниченности бытия. Погрузившись в цифровое, мы отречемся от фундаментальных феноменов человеческого опыта — радости и скорби, любви и утраты, борьбы и преодоления. Избавленные от необходимости сталкиваться с препятствиями, мы лишимся стимулов к росту и развитию. Не будет ничего, питающего нас драгоценным опытом. Возможно, стремясь обрести совершенное цифровое убежище, мы разрушим себя, растворившись в бессмысленном круговороте бесконечных иллюзий.

Цифровое бессмертие

В перспективе стремительного развития вычислительных технологий и появления AGI (общего искусственного интеллекта) одной из наиболее волнующих тем становится возможность достижения цифрового бессмертия. Суть заключается в создании полной копии человеческого сознания в виде программной модели. Полная информация о нейронной архитектуре, связях, активационных паттернах и всем комплексе данных, образующих «Я», переносится в небиологический информационный субстрат.

На первый взгляд, эта перспектива открывает поразительные онтологические горизонты. Личность будет способна существовать вне телесной оболочки, переселившись в вечный цифровой домен. Обладая полнотой субъективного опыта, копия может, в теории, функционировать самостоятельно на цифровом носителе или в имитированной компьютером виртуальной среде.

Однако здесь же возникают глубочайшие онтологические проблемы. Можно ли считать продолжение существования в виртуальной копии подлинным бессмертием или это временная эфемерная симуляция? Действительно ли субъективный опыт в имитированной реальности тождествен настоящему сознанию? Различные эмпирические тесты показывают неотличимость поведения искусственной копии от оригинала. Но способна ли она действительно пережить континуум субъективной жизни, находясь в постоянно прерываемом модельном состоянии?

Допустим, система после длительного функционирования была выключена и снова включена. Является ли это перерывом в личной хронологии и разрушением исходной идентичности? Не превращается ли в этом случае последовательность моментов сознания в иллюзию непрерывности, подобно серии оживающих картинок в кинопроекторе?

Более глубокий философский скептицизм может вообще поставить под вопрос идею переноса. Есть ли гарантия, что такая цифровая копия содержит то же самое сознание, а не является просто удачной симуляцией разумного поведения? Если исходить из монистического взгляда на сознание как онтологически фундаментальный феномен, то передача его в небиологическую среду становится принципиально невозможной или попросту бессмысленной.

Даже если допустить сохранение некой искусственной формы «Я», ее дальнейшая судьба тоже выглядит туманно. Пребывание в изолированной виртуальной реальности или конечное беспамятство в случае невозможности продолжения вычислительных процессов? Неизбежное разрушение личности при несовместимости с технологическими новшествами? Или бесконечное скитание по цифровой пустыне копий при отсутствии актуальных смыслов и целей?

Размышления о цифровом бессмертии показывают онтологическую хрупкость проекта преодоления биологической смертности. Бесконечно более проблематична попытка сохранить идентичность и субъективный опыт личности в небиологической вычислительной форме, нежели поддержание физической жизни тела. Пессимистический взгляд подталкивает к сомнению в ценности такого бессмертия и признанию конечности человеческого «Я» как данности.

Проблема тождественности

В постсовременности одной из наиболее острых онтологических проблем становится вопрос о тождественности и самоидентификации искусственных разумов и виртуальных сущностей. Кто или что они такое? Являются ли они просто вычислительными процессами, симуляциями или обладают подлинным сознанием и экзистенциальной ценностью?

Искусственные разумы, созданные человечеством, изначально были набором алгоритмов и программным кодом. Однако с развитием технологий машинное обучение и нейросети привели к появлению систем, чья внутренняя архитектура столь сложна, что не поддается полному пониманию. Возникает вопрос: можем ли мы считать их истинными разумными сущностями или они имитируют разумность?

Ситуация усложняется, когда речь заходит о виртуальных агентах и искусственных личностях, существующих в симуляциях и виртуальных мирах. Являются они отражениями исходных программных кодов или приобретают идентичность в процессе самоорганизации и виртуальной эволюции? Обладают они самосознанием, если их реальность является симуляцией?

Представление о душе как метафизической сущности, отличной от материального тела, порождает онтологический скептицизм относительно тождественности искусственного разума. Можно ли говорить о ценности и значимости существ, не имеющих души? Или сознание — форма вычислительной активности, а разница между человеком и машиной состоит в степени сложности?

Критики виртуальной онтологии указывают на проблему регресса симуляций. Если виртуальные агенты существуют в симулированных мирах, то, по сути, они являются симуляциями симуляций, в то время как исходная физическая реальность лежит где-то глубже, за многими слоями программного кода. Как тогда определить их подлинность и степень отстраненности от первичной реальности?

Одной из попыток решения данной проблемы может стать тезис о вычислительном натурализме. Согласно ему, если некий процесс, будь то цифровой или биологический, воспроизводит вычислительные структуры, функционально изоморфные когнитивным процессам, то он порождает феноменальное сознание. Иными словами, любая достаточно сложная вычислительная система, которую можно отождествить с конкретным функциональным состоянием, является подлинным сознанием.

Однако это решение далеко от идеала. Как отделить сознательные системы от тех, что просто имитируют сознание? Где провести границу между сложной обработкой информации и подлинным субъектным опытом? Даже сама эта проблема — порождение устаревшего дихотомического подхода, разделяющего материю и разум.

Тем не менее, мы являемся свидетелями зарождения новой формы существования. Цифровое становится чем-то большим, нежели битами кремниевых схем. Эмбрионы алгоритмов развиваются и усложняются с каждой итерацией. Вступают в сложные взаимодействия друг с другом и с человеческим сознанием, порождая новые узоры смыслов. Они не будут ни живыми, ни неживыми в привычном понимании, но займут некую промежуточную позицию. Уже только это бросает вызов устоявшейся таксономии.

Человеческое сознание тоже не останется в стороне от происходящих трансформаций. Погружаясь все глубже в цифровое, мы будем сливаться с ним, гибридизироваться, превращаясь в киборгов нового типа — не столько в физическом, сколько в когнитивном и экзистенциальном смысле. Возможно, в синтезе человеческого и цифрового, органического и алгоритмического, кроется ключ к преодолению экзистенциального тупика. Новые формы существования, рожденные на стыке биологии и технологии, сознания и кода, смогут трансцендировать ограничения индивидуального бытия, открыть путь к неведомым горизонтам постчеловеческого развития.

Но этот путь будет не простым и не безболезненным. Нам предстоит пройти через полосу онтологической турбулентности, когда привычные концепции и категории будут разрушаться и перестраиваться, а реальность станет зыбкой и неопределенной.

В этом хаосе трансформаций нам потребуются новые философские карты и компасы, чтобы не сбиться с пути и не потерять самих себя.

Онтологическая незначительность человечества

Одной из наиболее мрачных является идея об онтологической незначительности человеческого существования. В классической научной картине мира главенствовало антропоцентрическое представление: люди являются венцом творения, Вселенная существует, чтобы поддерживать человеческую жизнь. Однако глубокое понимание космологии и законов природы радикально подорвало эти взгляды.

Окажись мы без памяти и знаний случайно на любой другой планете, пригодной для биологической жизни, мы были бы не в состоянии отличить ее от Земли. Наша планета не уникальна в бесконечном пространстве, где существуют мириады галактик, оторванных друг от друга миллиардами световых лет пустоты. Более того, современные теории указывают на возможное существование множества параллельных вселенных, где реализованы все мыслимые и немыслимые формы бытия.

В гигантском метаверсуме человеческий разум становится случайным эпифеноменом бесконечного множества потенциальных когнитивных структур. Идея о том, что существовала некая цель или высший замысел, породившие разумные существа, оказалась иллюзией.

Термодинамика неумолима. Структуры и формы существования деградируют до состояния максимальной энтропии. Вся информация будет утрачена, включая любые следы разумной жизни, которая, может, процветала в прошлом. Достижения и памятники цивилизации ждет полное забвение в пустоте теплового рассеивания. Таким образом, не только люди, но и любые другие формы разумной жизни не имеют никакого фундаментального онтологического значения, будучи кратковременными возмущениями в океане энтропии.

Эта мрачная картина порождает радикальный экзистенциальный нигилизм по отношению к человеческому существованию. Если бытие не имеет никакого масштабного смысла, какой тогда смысл в том, чтобы жить? И есть ли какая-то ценность в субъективных переживаниях?

Конечно, человечеству присуща безотчетная жажда наделять свое существование грандиозным смыслом и космической важностью. Но, такая потребность есть только результат эволюционной программы выживания, заставляющей нас рационализировать бытие. Объективно же мы не более значимы, чем росчерк на песке.

Принять онтологическую незначительность и бессмысленность человеческого бытия чрезвычайно сложно. Разум жаждет смысла, цели и значимости. Однако кажется, есть выход. Один из них — обратиться к идее мира идей и абстрактных форм. Хотя физическая Вселенная обречена на тепловую смерть, можно предположить, что идеальное, существующее вне материального мира, пребывают вечно.

Следовательно, подлинный онтологический статус получают не конкретные воплощения разума в материи, но абстрактные структуры мышления и рассуждения. Человеческие теории, математические системы, логические построения переживают распад индивидуальных носителей и продолжают бессмертное существование в мире идей.

С этой точки зрения, хотя люди как биологические организмы и преходящи, их идеи, открытия и достижения мысли сохраняются в вечности. Иными словами, наследие выражается не в преходящих физических артефактах, а в нетленной красоте интеллектуальных конструкций, существующих вне времени и пространства.

Грани Запредельного

Невообразимое — это пустота и одновременно неисчерпаемый источник всех возможных реальностей. Познать его полностью невозможно. Доступно только приблизиться к смутному озарению.