— Ну, хорошо, — Джек направился к кушетке и потребовал у палача. — Дай мне скальпель, дальше я сам! — Продолжил. — Славяне, чёрные, евреи… Времена третьего рейха прошли, но, слава Богу, их последователи ещё есть и достаточно, — Филчер оскалился, выкатив глаза и поклонился. — Ваш покорный слуга! Так скажи, зачем мне, американцу, церемониться с вами, русскими?

Безумно взглянув на Александра, подошёл к Вере.

— Совсем скоро высшая нация искоренит неугодных, а те кто останутся, будут помечены своим идолом. Арабы — полумесяцем, евреи — звездой Давида, а вы, русские — пятиконечной звездой.

Саша, внимательно наблюдая за движением руки Филчера, старался скрыть во взгляде страх и тревогу, до синевы сжал губы. Как Филчер занёс хирургический нож. Как тот блеснул холодным огнём в свете лампы. Как Филчер взглянул на измученную Веру. Она ещё была в сознании, но зрачки её неподвижно застыли, а неестественно белое лицо, словно окаменело. Джек склонился над Верой, поднёс скальпель к её шее. Она тяжело и часто задышала. Заплакала тихо. Смиренно.

— Мне нравится кроваво-красный. Цвет очищения и всепрощения, — севшим голосом прошептал он. — Я избавлю твою жену от страданий.

Саша видел, как Джек медлил. Примерял острое лезвие к пульсирующей вене. Любовно провёл пальцами по Вериному лицу, пальцами резко сжал её горло. Прохрипел через плечо:

— И тебя, Данилов, тоже.

Резко и коротко Филчер полоснул по живой плоти…

Часть I

Глава 1

Музыка и самбо

1985 год. Двумя годами ранее.

Письменный стол лишь угадывался под грудой тетрадей и книг и большую часть его занимал большой японский проигрыватель. Его гладкая панель серебрилась, поблёскивая, на солнце, внутри крутилась кассета, но звуки музыки уходили в провода наушников. Вера, сидя за письменным столом, подпевала лившейся из наушников песне, кивала, подрыгивая ногой, кривлялась, забыв, про начатую час назад курсовую работу.

Пела она замечательно. В университете, где Вера училась, вместе с друзьями занималась самодеятельностью. Её друзья играли на гитарах и барабанах, а Вера владела лишь одним инструментом — своим голосом.

Когда-то давно мать отвела её в музыкальную школу — мечтала усадить за фортепиано. Но так получилось, что Евгения Андреевна, Верина мама, перепутала кабинет, и они попали в класс вокала. Преподаватель прослушал девочку и с удовольствием принял её. Вера была счастлива, чего нельзя было сказать о матери. Евгения Андреевна относилась к пению с недоверием и считала это занятие легкомысленным. То ли дело владение каким-нибудь музыкальным инструментом! Хотя она понимала, что если Вера станет заниматься усердно и всерьёз, а они с мужем, при их положении в обществе и связях, смогут «протолкнуть» горячо любимую дочь на эстраду, то успех и слава, так или иначе, не обойдут стороной Верочку.

Вера же думала иначе. Нет, она трудилась, как пчела и в музыкальной школе, и в общеобразовательной, была активной пионеркой, вовсю проявляя лидерские способности. Но пение и музыку воспринимала нестандартно, по-своему, как и подобает каждому творческому индивидууму. Вера пыталась сочинять песни, собирала много пластинок иностранных исполнителей. Иногда спорила с учителем по вокалу, отказываясь исполнять академические и народные песни, а иногда требовал только их.

Противоречивый характер девочки прорывался во всех ситуациях. Вера не слыла тихоней и размазнёй, а посему частенько приходила домой в синяках, с ободранными на коленях колготками и с порванным ранцем.

Евгения Андреевна по профессии художник-декоратор, частенько закрывалась в мастерской и творила шедевры, а Вера, предоставленная сама себе и домработнице Эмилии Владимировне, наспех приводила себя в порядок, заметая последствия очередной драки. После врубала пластинки на всю громкость, с животной страстью проглатывала вкусный обед Эмилии и «орала песни на весь дом», как выражалась мама.

Отец Веры, Алексей Николаевич, профессор истории, умный и уважаемый человек, а для Веры самый лучший папа в мире, просто обожал единственную, поздно родившуюся дочь. Конечно, он баловал Веру, но делал это весьма сдержанно и аккуратно. Если Вера забывалась, излишне капризничала, с посторонними вела себя некрасиво или вызывающе, то строго, но тактично, как это делают воспитанные и образованные взрослые люди, разговаривал с дочерью. Порой беседы длились часами, и местами Вера изнывала от скуки и монотонности отцовского голоса, но чаще всего ей нравились эти разговоры, хоть они и несли воспитательный и назидательный характер.

Дело было под новый год. В ночь снега выпало по колено. Вера с ребятами гуляла во дворе, лепили огромного снеговика. Розовощёкая ребятня, навалившись по двое и утирая носы, катали большие комы снега. У кого-то вязаная шапочка съехала на макушку, а мокрая чёлка выбилась из-под неё, у кого-то шарф развязался и болтался, постоянно мешая, но дети не обращали внимания на мелочи, они усердно и скоро ровняли комы в шары и водружали их друг на друга.

Все соседские дети были младше Веры, ей же буквально неделю назад стукнуло десять. Из-за этого Вера не только вела себя, как лидер в их команде, но и чувствовала ответственность за каждого малолетнего друга. Когда снеговик был слеплен и, сверкая на солнце, стоял, улыбался редкозубой улыбкой из камушков, а его морковка, чуть вздёрнутая кверху, походила на настоящий длинный нос Буратино, во дворе появились чужаки. Неизвестно с какого двора они забрели в этот тихий, до ужаса приличный и интеллигентный двор, но эти ребята отличались от вежливых и воспитанных здешних ребят. Они сходу стали задирать мальчишек, грозясь сломать красавца-снеговика. Все девочки убежали по домам, а Вера, ощущая на себе груз ответственности, горячо вступилась за мальцов. Слово за слово — началась драка. Вере досталось: ей в кровь разбили верхнюю губу и посадили большой синяк на левую скулу. И не известно, как бы она ещё пострадала, но кто-то из взрослых, выглянув в окно, пригрозил милицией, чем и спугнул пришельцев-драчунов.

Придя домой, Вера соврала, что поскользнулась на горке. Отец, знающий всю правду и расклад, произошедший во дворе, попросил Веру зайти к нему в кабинет. Он долго молча смотрел на Веру, после подошёл к окну, открыл форточку, закурил и внимательно посмотрел во двор:

— Когда тебе кажется, что ты одна можешь разрешить конфликт, но при этом силы твои явно уступают, применяй не кулаки, а слова, — отец продолжал смотреть в окно. Помолчал, вернулся к столу, затушил сигарету в хрустальной пепельнице и с достоинством уселся в кресло.

Вера стояла у двери, не смея поднять на отца глаза. Он, уловив кротко брошенный исподлобья дочерин взгляд, жестом поманил её. Вера приблизилась, но на стул не села, оставшись стоять. Отец тихо хмыкнул и продолжил:

— Правильное слово, слово резкое, хлёсткое, как удар, способно не только сломить человека, но и уничтожить его. И это не значит, что ты должна браниться, как сапожник.

Вера вздохнула и страдальчески произнесла:

— Я ни с кем не дралась. Я упала.

— Садись, Верочка, — отец обратился к дочери с такой лаской, что она быстро посмотрела на него и осторожно присела на ближайший стул. — Разве я спросил тебя, каким чудом у тебя появились эти ссадины? Нет.

Он был спокоен. На мгновение Вере показалось, что чему-то даже очень рад.

— Не хочешь сказать мне — не говори, но ты должна понимать, что если по каким-то своим причинам ты не расскажешь, кто тебя избил и за что, то этот кто-то безнаказанно пойдёт и продолжит бесчинствовать в других дворах. В таком случае, дочь, ты должна понимать, что своим укрывательством ты поощряешь действия хулиганов.

Вера с испугом смотрела на отца, и лишь две крупные слезы катились по её припухшему лицу:

— Я не хочу, чтобы ты ругал меня за драку! — выкрикнула Вера. — Это несправедливо! Если я не мальчишка, то не могу врезать, как следует? Они пришли и стали обзываться, хотели сломать нашего Федьку, снеговика. Мы весь день его лепили!

Отец смотрел на Веру по-доброму и улыбался в усы. Глаза его, влажные и блестящие смеялись, а вокруг было множество лучиков–морщинок. Вера разревелась, уткнувшись в свои грязные ладони. Алексей Николаевич поднялся, подошёл к девочке и крепко обнял:

— Была бы ты мальчишкой, я сказал бы тебе точно так же. Так что это совсем не важно для меня, — Вера обняла широкую шею отца, слёзы понемногу стали высыхать, а разбитые губы расползаться в слабой улыбке. — Ты молодец! Я горжусь тобой! Но врать очень плохо. Поняла?

Размазав слёзы грязными ладошками, от которых на щеках остались разводы, Вера громко шмыгнула носом и кивнула.

— Ну и отлично. Поди умойся и переоденься. Я кое-куда тебя отведу.

В тот же день Алексей Николаевич отвёл Веру в секцию по самбо.

И если к спорту Вера относилась как к чему-то посредственному и обыденному, но не ленясь и требовательно, то в музыке она жила, порой на некоторое время отгораживаясь от реального мира.

В порыве Вера взяла высокую ноту, прикрыв от удовольствия глаза, и испуганно дёрнулась — кто-то сорвал с неё наушники. С криком, чуть не упав со стула, Вера обернулась. Позади стояла мать. Её красивое, моложавое лицо в возмущении исказилось. С раздражением она выкрикнула:

— Вера! Сколько можно, тебя звать?!

— А что случилось? Я занимаюсь.

— Как можно, заниматься, слушая это? — мать потрясла наушниками у носа и бросила их на стол.

— Мне нормально, мам. Наоборот, так я лучше сосредотачиваюсь. А что, собственно, произошло? Пожар?

— Не ёрничай. Отец ждёт тебя в кабинете.

— Не могу сейчас, запара. Курсовой не успеваю подготовить.

— Я сказала, иди, — нахмурившись, махнула рукой мать.

Вера нехотя встала из-за стола, захлопнула книгу и выключила магнитофон:

— Всё-то вы с папой что-то придумываете, друг на дружку перекладываете, а у меня, между прочим, времени нет. Завтра у Таньки день рождения, надо ещё подарок купить.

— Не получится, завтра мы всей семьёй идём к Даниловым.

— Э, нет! Давайте без меня, — Вера плюхнулась обратно на стул и потянулась за наушниками. — У меня своя тусовка, у вас — своя. — Она на секунду замерла, что-то припоминая, с подозрением взглянув на мать. — Даниловы?

В воспоминаниях возник высокий, широкоплечий дядька. Его усы больно кололи детскую Верину щёку, когда он по-родственному обнимал её. Глеб Иванович — так звали его — уже тогда был генералом, постоянно пропадал в военных командировках, а когда возвращался в Москву и захаживал к ним в гости, всегда дарил Вере дорогие куклы в старинных нарядах, с прелестными личиками и закрывающимися глазками.

«Где же они сейчас?» — она подбежала к шкафу и достала с верхней полки большую коробку. Куклы лежали на дне короба. Их глаза были закрыты, дорогие платья помятые и немного запылены от времени, но не утратили былой яркости. Вера с трепетом достала одну за другой кукол и разложила их на кровати.

— Мам, помнишь? Это Глеб Иванович подарил.

— Да, — мать улыбнулась и часто заморгала. Вздохнула. — Его сына, Александра помнишь? Он сейчас здесь, в Москве.

Вера встрепенулась и мечтательно спросила:

— Да? Было бы интересно взглянуть на него.

Сашу Вера не видела лет десять. Из последняя встреча была у Даниловых, на их даче. Сашу провожали в военную академию, в Ставрополь. Вера тогда не понимала, почему он не может учиться в Москве, ведь это столица, самый главный город в стране. И вдруг Ставрополь. Ей весь вечер ужасно хотелось об этом спросить Сашу и попросить его, чтобы он непременно ей писал письма. Но Саша в тот вечер был с ней немногословен, да и разница в возрасте сказывалась. Он окончил школу, а Вере было всего десять.

В тот вечер к нему пришло много друзей: все незнакомые и взрослые. Вера крутилась возле молодёжи, слушала их непонятные разговоры, вставляла, казавшиеся ей, умные фразы. Все дружно посмеивались, а она убегала во двор, злилась, но желание видеть Данилова-младшего преобладало и Вера покорно возвращалась.

Все девушки пришли с парой, кроме одной. И чувствуя какой-то подвох, Вера её сразу невзлюбила. Чуть позже, когда она заметила, как эта девица льнёт к Саше, а он нежно обнимает её — подвох обозначился. Вера поняла, что именно эта ярко-рыжая, с мелкими кудрями, делающими её похожей на клоуна, и есть девушка Данилова-младшего. Они танцевали, смеялись, и в какой-то момент, слоняясь по комнатам, Вера улучила их целующихся.

На этот раз она не побежала в сад рыдать и жалеть себя, глядя на звёзды. Вера придумала, как отомстить.

Месть была страшной и неотвратимой, причём не только для рыжей, но и для остальных девушек Сашиной компании. Вера пакостила: первым делом умудрилась затолкать в густые кудри рыжей леденец, подбрасывала в тарелки грязные салфетки, исподтишка ставила подножки и прятала сумочки. Когда одна, собираясь домой, не могла найти свой ридикюль, а а рыжая с воплями пыталась вытащить из волос основательно прилипшую карамельку, Вера стояла в сторонке и схватившись за живот, громко смеялась.

— Ну и шкодливая же ты, — улыбаясь, к ней подошёл Саша и пальцами потрепал волосы. — А если тебе кудряшки залепить и не конфетой, а пластилином? Придётся выстригать.

Вера перестала смеяться, и приоткрыв рот, во все глаза смотрела на Сашу, старалась не дышать, а он ласково журил, продолжая взлохмачивать ей локоны.

— Не бойся, никто не станет тебя обижать. Только волосы не стриги, они у тебя очень красивые.

Саша ушёл к рыжей и увёл её в ванную, а Вера вся пунцовая от комплимента застыла, с обожанием провожая его взглядом.

Прощаясь, уже на пороге он подхватил Веру в объятия и, оторвав от пола, крепко расцеловал в обе раскрасневшиеся щёки:

«Кроха, не грусти! Выучусь — приеду, привезу тебе огромного медведя. Напишу тебе письмо, а ты обязательно ответь!»

Саша уехал. И примерно через полгода от него пришло обещанное письмо. Письмо не для всей Яковлевской семьи и не для отца, а только ей одной, Вере. Она выучила наизусть каждую строчку, а вложенную фотокарточку Саши в военной форме затёрла до дыр детскими пальчиками. Письмо это было первое и последнее, больше он ей не писал, несмотря на то, что Вера забрасывала его письмами. Правда, рвение писать Саше письма, на которые он не отвечает, неизбежно угасало. Однако какое-то время Вера расспрашивала отца о Данилове-младшем, но после односложных ответов, что тот учится в академии, она перестала его донимать, переключившись на Эмилию Владимировну. Домработница приходила к ним почти каждый день и первое, что ей приходилось делать, это выслушивать Верины очередные вопросы и разговоры.

Чтобы хоть как-то отвлечь и объяснить Верочке, какая бывает первая любовь, Эмилия советовала прочитать ту или иную книгу или посмотреть фильм.

В итоге они вместе смотрели романтические фильмы с участием в главной роли Алена Делона, под которые домработница, в конце концов, засыпала, а Вера, дрожа от любовной лихорадки, находила в актёре несомненное сходство с Александром Даниловым: утончённые черты лица, чёрные волосы, аристократический цвет кожи и голубые, как океанские воды глаза.

День за днём девичье воображение рисовало красивые мечты, что Саша когда-нибудь всё равно приедет и тогда она встретит его повзрослевшая, красивая, умная, прямо как те девушки, с которыми он целовался.

Годы шли, и постепенно Вера забывала детскую влюблённость. Мало-помалу она даже перестала смотреть фильмы с участием любимого актёра, интересы изменились. Окончив школу, она поступила в университет, появились новые друзья, ансамбль. Музыка затянула с головой. И Вера окончательно забыла думать о Данилове-младшем.

— Мам, а он, наверное, женился?

— Насколько я знаю, нет, — улыбнулась в ответ мать.

Дверь приоткрылась, и в проёме показался отец:

— Вас не дождёшься, — серьёзно сказал он. — Подбери себе красивый наряд, завтра идём на приём к генералу Данилову. Никаких возражений не принимаю, там будут высокопоставленные люди, так что собирайся.

— Папочка, я с удовольствием! — радостно воскликнула Вера. Отец довольно кивнул, улыбнулся и, постояв ещё немного, удалился. Состроив невинный взгляд и широко улыбаясь, Вера уставилась на мать и с мольбой произнесла. — Мам, у меня совсем нечего надеть.

Глава 2

У Даниловых

Служебная волга профессора Яковлева медленно направлялась по просёлочным слякотным дорогам Баковки, к даче генерал-майора Глеба Ивановича Данилова. Остановилась у широких, резных ворот. Водитель скромно посигналил, тут же ворота распахнулись и впустили гостей.

Вера вышла из автомобиля в светло-коричневом пальто. Мама посоветовала надеть белое облегающее платье, подчёркивающее точёную фигуру. Бежевые туфли-лодочки и сумочка в тон завершали наряд. Волосы Вера уложила в элегантную причёску, подкрасила глаза и губы. Настроение также соответствовало её ощущениям от своего внешнего вида — Вера чувствовала себя великолепной и свежей, как этот весенний день.

Она огляделась. Всё выглядело прежним: широкое крыльцо трёхэтажного дома, с дубовой лестницей и резными перилами, клумбы — в это время года они пустовали, но ярко-жёлтые цветочки мать-и-мачехи то тут, то там проклёвывались, одиноко торча из грунта. Голубые ёлочки, берёзки, кустарники, розовые кусты — Вера знала, в каких местах что посажено, если, конечно, за столько лет не выкопали розы, а кусты сирени и акации не спилили. За домом был яблоневый сад — Глеб Иванович лично сам делал прививки деревьям.

Большая черёмуха, раскинувшая свои ветви, отдавала тень чуть ли не на пол сада. При цветении, тяжёлые от гроздьев белых цветов, ветви склонялись до земли. В детстве Вера очень любила прятаться в этой черёмухе, представлять, что она находится в сказочном лесу: вдыхать чудесный, немного душный, смешанный с лёгким ветерком, черёмуховый аромат, разглядывать сквозь полупрозрачные, маленькие лепестки и листочки голубое небо, щуриться от пронзительно-ярких лучей солнца и, затаившись, ждать, когда её позовут к обеду.

«В это время она должна буйно цвести. Сейчас бы прогуляться по саду, между березками, а после засесть под черёмуху и оставаться там», — Вера с наслаждением вдохнула весенний прохладный воздух. Пахло сырой почвой, дождём и свежей травой. На ветвях деревьев щебетали птицы.

— О, дружище! — с крыльца спустился хозяин дома и направился к отцу. — Лёшка!

Он горячо пожал его руку, они обнялись, а после Глеб Иванович, галантно поцеловав руку матери, обратил внимание на Веру:

— А это кто? Неужели Верочка? Ну и ну! — смеясь, Глеб Иванович нежно заключил её в объятия, снова посмотрел на неё, цокая языком. — Удивительно! Это ж, сколько я не видел тебя? Ну, красавица! Просто невеста!

Вера смущённо улыбалась, промямлила неуклюжее приветствие, а потом, немного осмелев, решительно заявила:

— Зато вы совсем не изменились — такой же большой и добрый.

Глеб Иванович и отец засмеялись. Мать сдержанно улыбнулась, укоризненно зыркнув на Веру.

— Ну, идёмте же! — в нетерпении пригласил хозяин, широким жестом указывая на крыльцо. Там уже стоял молодой мужчина, распахнув двери и улыбался.

— А это мой Санька! — пробасил Глеб Иванович.

Приблизившись, Вера уставилась на Сашу во все глаза. Лицо его изменилось, стало мужественным, и от этого он казался более привлекательным. На мгновение Вере показалось, что былая самоуверенность и лёгкое превосходство навсегда исчезли, оставив отпечаток, возможно, тяжёлых дней и чего-то таинственного. Он тоже не сводил с неё глаз, но всё же вежливо поздоровался с её родителями и вновь посмотрел на Веру. На этот раз его улыбки и след простыл, он отчего-то нахмурился, при этом чуть вздёрнув подбородок с ямочкой.

Вера опустила глаза и прошагала за матерью, которая вошла в дом первой.

«Очевидно, он совсем не рад видеть меня», — расстроенно подумала Вера. — «Но ничего. Поторчу здесь с часик-другой и свалю к Таньке. Надо только водителя предупредить…»

Её сумбурные мысли прервал голос Саши:

— Я думал, ты так и останешься маленькой девчонкой, — его синие глаза скользили по Вериной фигуре, когда она скинула с себя пальто, а он подхватил его сзади и, с интересом заглядывал в лицо. — Если бы не Евгения Андреевна и Алексей Николаевич, я бы тебя не узнал.

— Видимо, у вас это семейное. Ты тоже ничуть не изменился, хотя… — иронично заметила Вера. С серьёзным видом она обратила внимание на Сашкины виски. — Ой, это что, седина?

Глеб Иванович засмеялся, обращаясь к другу:

— И на язык остра, — он весело подмигнул Вере и похлопал сына по плечу. — И на старуху найдётся проруха.

Саша высоко поднял одну бровь и, ухмыльнувшись, посмотрел на Веру. Она отвернулась, кое-как сдерживая смех от его серьёзного вида.

В зале никого не было — Яковлевы приехали чуть раньше назначенного часа, об этом накануне просил Глеб Иванович. Он пригласил гостей расположиться на диванах и попросил домработницу подать аперитив и лёгкие закуски. Глеб Иванович удобно расположился в своём любимом кресле, у окна.

В детстве зал казался Вере невероятно огромных размеров, намного больше, чем в их далеко не маленькой квартире. Шикарно обставленный дом, со вкусом: на стенах зала висели большие полотна с пейзажами и портретами, кое-какие из них написала мама.

Вера взглянула на стену, у которой по обыкновению находилось кресло Глеба Ивановича, где он с сияющей улыбкой сейчас восседал, и узнала портрет молодой очень красивой женщины. Этот портрет её всегда притягивал необъяснимыми и неуловимыми деталями: расслабленная полуулыбка, чуть печальный взгляд таких же синих, как у Саши глаз, белые руки покоятся на коленях, а чёрные волосы вьющимися локонами спадают на оголённые плечи. Вера заставила себя отвести от неё взгляд, невольно бросила его на Сашу и в испуге вздрогнула — не скрывая интереса, он наблюдал за ней.

Вера робко присела на край дивана и уставилась на небольшой столик с угощением и напитками.

— Рассказывай, уважаемый, как поживаешь? — по-деловому закинув ногу на ногу, Глеб Иванович удобно расположился в кресле и потянулся к золотому старинному портсигару. С боку, на защёлке горел кроваво-красный камень, а на крышке красовался выпуклый узор. — Всё в университете служишь?

— Да. Без работы мне дико, дорогой Глеб Иваныч.

— Ты это брось! Какой я тебе Глеб Иваныч? Мы с тобой на одной койке спали, из одной миски кашу ели, а ты Глеб Иваныч. Брось!

— Да уж! — засмеялся отец и махнул рукой. — Давненько не виделись.

Он с благоговением посмотрел на друга — Вере показалось, что у отца в глазах появился блеск, он сдержанно улыбнулся и часто заморгал.

— Вон, каким стал Александр! Да и моя Верочка совсем уж взрослая.

Вера вздохнула.

— Да! Не ожидал я, конечно, — засмеялся генерал. — Дети быстро вырастают, а потом глядишь, сами родителями становятся.

От лукавого генеральского взгляда Вера почувствовала, как зажгло щёки.

— Ты, Александр, домой вернулся на побывку или как? — по-доброму спросил отец.

— Надеюсь, что навсегда, но это как Родина прикажет, — с улыбкой ответил Саша.

— Ну и славно. Может, на чужбине и хорошо, а дома лучше.

— Давайте-ка выпьем! — громогласно провозгласил Глеб Иванович и разлил по бокалам ликёр. — Верочка, я так полагаю, не употребляет, — сказал генерал больше утвердительно, чем вопросительно.

Глеб Иванович поднял бокал и пригубил.

— Ох, уж эти ликёры и хересы! По мне лучше добрый армянский коньяк семилетней выдержки.

Вера посмотрела на Сашу — он с иронией улыбнулся, жестом чокнулся с ней и выпил.

— А вы как, дорогая Евгения Андреевна? — после выпитого генерал обратился к матери. — Рисуете?

— Последнее время одни госзаказы, — сокрушённо ответила мама. — Скоро Молодёжный фестиваль, пишу к нему.

Александр легко поднялся с кресла и подсел к Вере на диван, где она сидела одна.

— Не думал я, что ты стала такой, — он положил одну руку на спинку дивана и придвинулся ближе, развернувшись в пол оборота к Вере. — И чем ты занимаешься помимо учёбы в университете? Ты ведь учишься? И на кого?

Вера напустила важный вид:

— О, тебе интересна моя скромная персона? — Вера не могла обойтись без насмешливого укола, однако, ей невероятно льстило Сашино внимание, но не удержалась и спросила. — Или могу предположить, что тебе скучно?

Саша рассмеялся в потолок:

— Правильно. Лучшая защита — это нападение. И теперь я точно уверен, что с тобой мне скучно не будет.

Вера посерьёзнела, подумав, что он намекает на неприличие. Ответила без энтузиазма:

— К твоему сведению, я уже на четвёртом курсе филологического. — Гордо вздёрнула нос. — А ты? Выучился? Получил капитана?

— Да. Получил.

Вера стеснительно потупила взор, поглядывая на Сашу, осторожно спросила:

— А ты не помнишь?.. Хотя нет, ничего.

Саша поднял многозначительно палец, хмыкнул, схватив Веру за руку, встал и повёл её к лестнице, наверх. По пути обронил отцу и гостям:

— Мы сейчас.

Он шёл впереди, Вера поспевала за ним, время от времени вертя головой по сторонам, но всё внимание невольно притягивал Александр. Его почти невесомое прикосновение тёплой, сильной ладони, от которого Вера млела. Как только они зашли в комнату, Саша закрыл дверь на ключ. Вера удивилась его выходке.

— Я понимаю, мы знакомы с детства, ты вроде создаёшь впечатление порядочного мужчины, но прошло столько лет…

Саша улыбнулся. Вера в очередной раз отметила, как же красиво он это делает:

— Я просто покажу тебе кое-что. Закрой глаза.

Вере нравилась эта игра: «Всё лучше, чем сидеть в гостиной с родителями и слушать их разговоры за рюмкой алкоголя», — она послушно закрыла глаза ладонями.

— Не подглядывай! Стой смирно, — по голосу было понятно, что он отошёл и роется в шкафах.

— Да, Саш, команды ты выучил прекрасно. Видимо, не зря провёл столько лет в армии. — Ерничала Вера.

Что-то шуршало, послышался глухой стук картонной коробки, водружаемой на стол. Вдруг Вера почувствовала Сашу совсем рядом, его дыхание и тепло тела. На секунду она замерла и перестала дышать. Он коснулся её рук, взяв в свои ладони, и опустил их.

— Посмотри сюда, — подвёл Веру к столу.

На нём стояла коробка, исписанная японскими иероглифами, на её боку красовалось крупными английскими буквами: «Nikon F Japan». Сашка на секунду отвернулся и перед Вериным лицом возник большой белый плюшевый медведь.

— Я не забыл, — он потрогал коробку. — А это тоже тебе. Я подумал, что ты выросла и тебя больше заинтересует такая игрушка.

Вера молча взяла медведя, прижала его к груди:

— Первое время я очень тебя ждала, — выдала она. — Может, ты и не замечал, но я была влюблена, — со стеснением засмеялась, пряча глаза в мягкой голове медведя.

— Да всё я знал, — Сашина улыбка заставила Веру смутиться. Смахнув надоедливый локон со лба, положила игрушку на стол и неуклюже взялась за распаковывание коробки.

— Это ведь фотоаппарат? Такого у меня нет. — Вера освободила блестящий фотоаппарат из мешочка, покрутила в руках и улыбнулась. — Спасибо огромное! А давай поставим в него плёнку и сфотографируемся?

— Я его уже зарядил, потом упаковал.

Вера хихикнула, подскочила к Саше и, прижавшись к его плечу виском, развернула фотоаппарат объективом к себе. — Как тут? Куда жать? — она передала его Саше. Он принял тушку из её рук и, покрутив фокус, приобнял Веру за плечи.

— Плёнку он перематывает автоматически. Улыбнись, — он нажал на кнопку аппарата, послышался характерный щелчок.

Вера повернулась к Саше, он это почувствовал и тоже взглянул на неё, и в это мгновение фотоаппарат щёлкнул, вероятно, запечатлев ракурс.

— Надо с взрослыми сняться, — отодвинулась Вера, не в силах оторваться от синих глаз. Глупо хихикнула. — Не знаю, почему это вырвалось. Мне на секунду показалось, что я в детстве, мы дети, а наши родители взрослые.

На это он почему-то грустно вздохнул. Помолчав, добавил:

— Я тоже для тебя взрослый.

— Ты? — Вера уже собиралась снова ляпнуть что-то озорное, но поникнув, промолчала.

— Ты ещё совсем девчонка.

— Ах так?!

Обиженно Вера поставила фотоаппарат на стол и направилась к выходу:

— Тогда оставь этот фотик себе. Не дай бог, я его сломаю своими маленькими кривыми ручонками!

Сашка смотрел на неё и смеялся. Вера подёргала ручку у двери и скомандовала:

— А ну, открой!

Александр неспешно подошёл к ней, вставил в замочную скважину ключ и оказался к Вериному лицу настолько близко, что Веру обожгло его горячим еле уловимым прикосновением и приятным ароматом. Она нехотя отвернулась, сопротивляясь самой себе прижаться к Сашиной щеке.

— Всё же, — она вернулась к столу и взяла медведя. — Это по праву моё! Так сказать, выстраданное. И я его забираю! — она потрясла головой мишки. — И звать его будут… Шуркой!

Смеясь, Саша почесал затылок. Открыл рот, чтобы ответить, но не успел. За дверью послышались шаги, затем стук:

— Ребята, вы здесь? — послышался голос Глеба Ивановича. — Пора!

— Идём? — Саша снова взял Веру за руку, а она не отстранилась, не убрала. — Оставь пока тут. Я принесу его тебе домой.

Кроме Яковлевых и Глеба Ивановича, в гостиной уже пребывали другие гости: по большому счёту незнакомые Вере мужчины и женщины, среди них были человека три-четыре молодых людей и девушек. Глеб Иванович представил всем своего сына и заодно Веру. Она смутилась от множества пар глаз, обращённых на неё, и попыталась убраться подальше от генеральского сына. Но Александр ухватил Веру за локоть:

— Ты куда? Останься со мной, — шепнул он.

— С чего это вдруг? Кажется, там, — Вера мотнула головой в сторону одной девушки, строящей глазки Саше. — От тебя ждут внимания.

— В том то и дело. Сейчас слетятся коршуны, от меня, от бедного ничего не останется, — тихо смеялся Саша.

Его ирония окончательно вывела Веру из себя.

— Твоей важности можно только позавидовать, — Вера высвободила локоть из мягкой хватки Данилова-младшего. — Мне к родителям надо.

Народ распределился по группам, расположившись в самых разных местах зала. Усевшись на диванах, незнакомые Вере мужчины и женщины громко вели беседу. Группа мужчин курила у распахнутого окна, не обращая внимания ни на кого, и дискутируя о чём-то весьма важном. Кто-то с удовольствием уминал закуски, запивая алкоголем и весело поглядывая по сторонам. Вера проходила мимо, безуспешно ища глазами отца и мать.

— Вера! — за спиной послышался женский голос.

Она узнала голос Марины Трубиной. Девушка училась на параллельном потоке, знаниями не блистала, зато иногда подлизывалась к Вере: то контрольную попросит списать, то завалив экзамен, слёзно уговорит поговорить с отцом, замолвить перед преподавателем словечко. Отец Трубиной был на посту замминистра (какого именно министерства, Вера не вдавалась в подробности), но Марина никогда к нему не обращалась, ей было стыдно, поэтому она старалась решать свои проблемы с учёбой сама.

— Ты тут, какими судьбами?

— Сама не понимаю, — соврала Вера. — Сегодня у подруги день рождения, я обещала быть, а родители меня сюда притащили.

— Случайно не у Таньки? Вечно она ходит, в чём попало: какие-то штаны, словно роба, рубахи сомнительного происхождения. Ни разу её в платье не видела. Как её ещё на занятия пускают? — Марина брезгливо сморщилась, с подозрением оглядела Веру. — Ты всерьёз намерена уйти отсюда ради неё?

— А почему бы нет? — улыбнулась Вера. — Поверь мне, здесь скоро будет так скучно, что…

— Смотри-смотри! — Марина вцепилась в Веру и горячо зашептала. — Это сын Глеба Ивановича. Говорят, он совсем недавно вернулся из-за границы. Красавчик, правда? — благоговейно вздохнув и не сводя глаз с Александра, закончила она.

Саша стоял метров в шести-семи от них и разговаривал с какими-то мужчинами в строгих костюмах. Один из них панибратски похлопал Сашу по плечу, и все чему-то весело засмеялись.

— Ничего особенного, — зло заметила Вера. Марина на её тон не обратила внимания. — Я пойду, попробую найти родителей.

— Постой! — остановила её Марина. — Ты ведь его знаешь? Познакомь, а? А-то самой как-то неудобно.

— Марин, сейчас момент не тот, сама видишь. Давай потом?

Отвязавшись от приятельницы, Вера наконец-то увидела маму. Папа стоял тут же.

— Мам, пап, можно я уже поеду?

— Куда? — удивилась мать. Отец недоумённо посмотрел на дочь, приспустив на кончик носа очки.

— Я говорила.

— Конечно же, нет, — мама улыбнулась и кивнула какому-то знакомому.

— Ты останешься, — обратился к ней отец. — Глебу Ивановичу будет очень приятно. Такой важный день…

— А что празднуем-то? Вы меня так и не посвятили. — Вера, расстроенно опустив голову, разглядывала свои туфли.

— Глеб Иванович выходит на заслуженный отдых. И Александр вернулся.

— Понятно, — невесело пробубнила Вера. — Всё равно, пап, мне тут не интересно. Общество тяготит.

Мать как можно тише и с раздражением зашипела:

— Помолчи! Тебя всё тяготит, кроме непутёвых дружков, брямкающих на гитарах и орущих по подворотням непонятные песни.

Слова матери пронзили до боли, Вера оторопело уставилась на неё, хотелось с горячностью возмутиться, но в горле встал предательский ком, а в глазах защипало.

— Это не так, — промямлила Вера, стесняясь сказать громче — вокруг постоянно кто-то крутился. — Они мои друзья, по-твоему, я тоже по подворотням ору?

— Не передёргивай, Верочка, я такого не говорила. И потом, кто ты и кто они? Не пристало интеллигентной девушке водить дружбу с подобным сбродом.

— Папа, хоть ты скажи что-нибудь?! Они мои друзья, и тоже учатся в МГУ! — со слезами в голосе возразила Вера.

— Я не пускаю тебя. — Твёрдо произнёс отец. — Вместе приехали, вместе и уедем.

От обиды и бессилия Вера топнула ногой, прожигая яростным взглядом родителей.

— Вы не имеете права!

Мама, стоически выдержав истерику дочери, отошла в сторону, обратив внимание на знакомую, а отец, подхватив Веру под локоть, отвёл её в сторону.

— Советую тебе, дочь, не закатывать скандал, а прогуляться по саду, подумать и остыть.

Вера, промолчав, освободилась от отцовской руки и направилась к выходу. Она вышла на большую, освещённую веранду в надежде в тишине уединиться там. Но гости и тут вальяжно восседали в плетеных креслах и диванчиках, вели непринуждённый разговор и курили.

Вера выскочила на улицу прямо в платье, у которого не было рукавов, а одно плечо было полностью оголено. Спустившись с крыльца, она почувствовала, как от прохлады кожа плеч покрывается мелкими пупырышками, но, несмотря на холод, возвращаться не стала.

— Постоянно следуй их прихотям! Как же они надоели с гиперопекой и бесценными указаниями! — ворчала себе под нос Вера, растирая голые плечи.

Она быстро отдалилась от крыльца и, завернув за дом, зашагала по вымощенной дорожке в сад, прошлась среди яблонь и остановилась около большой цветущей черемухи. Прикрыв глаза, вдохнула её аромат, потянулась к веточке и потеребила листочки.

— Вот простужусь, завалю сессию…

— А накажешь себя.

От неожиданности Вера вздрогнула. Сердце её заколотилось. Вглядываясь в темноту, узнала Сашу.

— Ты следил за мной?

— Нет. Просто шёл. — Он снял с себя пиджак и накинул ей на плечи. — Надень, холодно.

Пытаясь уловить в темноте Сашин взгляд, Вера присмотрелась:

— Скажи, только честно, тебе нравятся такие приёмы? Толпы народа, все пьют, едят, курят и ведут, по их мнению, умные беседы. Всё это так… так пошло.

— Ты рассуждаешь вполне здраво, но и в таких посиделках есть некий смысл. Одни ходят на них с целью завести новые знакомства, конечно, не для душевных разговоров, а для выгоды, а другие, чтобы их не забыли, когда они уйдут в тень. Связи — это всё.

— Неужели ты так думаешь? — Вера разочарованно опустила голову. — Так же, как все они?

— Нет. Просто вношу немного ясность для тебя.

Они замолчали. Вера подумала, что на самом деле Саша очень изменился. Глаза уже совсем привыкли к темноте, и она смотрела в его красивое лицо, а он всё молчал.

— Ты стал другим.

— Все мы меняемся с годами. Но меняет нас не время, а обстоятельства, происходящие с нами.

Они повернули в противоположную сторону от дома и медленно зашагали по дорожке, выложенной форменным кирпичом. Сашка осторожно приобнял Веру за плечи, ей это понравилось и она прижалась к его плечу.

— Открою тебе секрет, — тихо засмеялся он. Вера кивнула. — Я тоже курю, только делаю это довольно редко, когда мне что-то не нравится. Могу выкурить три-четыре сигареты одну за другой.

Они остановились, Саша повернул к себе Веру.

— А я не люблю курящих, — призналась Вера, почувствовав, как он обнимает её уже двумя руками и прижимает к груди всё крепче и крепче. — Это пагубная привычка, а мне по душе здоровый образ жизни.

— Продолжаешь заниматься самбо? — улыбнулся Саша, резко схватив Веру за локти и скрутив их крест-накрест.

Теперь ей было сложно высвободить руки: вниз отпустить она их не могла, а вверх — мешали Сашины плечи. Заехать коленом в пах тоже бы не получилось, поскольку он прижал её к себе, поставив ногу между её ног.

Немного постояв и делая вид, что её застали врасплох, резким движением Вера подняла локти вверх и двинула их вперёд, в лицо Саше. Видимо, он ожидал подобного выпада, отпрянул, с улыбкой отпустив её:

— Молодец! Значит, занимаешься.

— Ты поддался, — заметила Вера. — Вообще, со мной один парень учится, Никита, мы вместе ходим на секцию. Его я не могу побороть.

Вера подняла вверх глаза, в тёмное небо. Воздух звенел, холодил вспыхнувшие щёки. Стало хорошо и свободно, а разговор с родителями совсем забылся, стал незначительным. Она с облегчением вздохнула.

— Ты не должна драться с мужчинами.

— Почему же? Бывают случаи, когда надо постоять за себя, — Вера говорила на полном серьёзе, и вдруг ей стало весело от удивлённого Сашиного выражения лица. — Например, только что.

Оба засмеялись.

— Поразительно, что ты помнишь такие мелочи обо мне, — Вера вновь вскинула голову к небу и, указав рукой ввысь, весело рассмеялась. — Гляди! Там пролетела падающая звезда! Давай, скорее, загадаем желание!

Она остановилась и, зажмурившись, прижала ладони к груди в молитвенной позе. Вера чувствовала внутреннюю расслабленность и в тоже время подъём, разливавшийся внутри бархатным теплом. Ночь обволакивала мглой и таинственной прохладой. В тишине были слышны отдалённые голоса, доносившиеся из дома, а запахи цветущих деревьев, смешавшись, укутывали своей нежностью. В Вериной голове всё спуталось, никакого особенного желания про себя она не сформулировала, зато невозможно хотелось Сашиного объятия. Замерев, она стояла всего лишь несколько секунд, а показалось — пролетели минуты. Тут его теплые ладони прикоснулись к щеке и волосам. Вера ощутила горячее дыхание Саши и затем его мягкие губы.

Сладостная нега разошлась по телу, собралась в сгусток и налилась в низу живота. Сашины руки скользнули за пиджак, на спину, талию — Веру обдало жаром, а после по спине пробежал приятный холодок. Она не заметила, как сама обняла его и с упоением позволяла себя целовать.

Александр первый отстранился, заглянул Вере в глаза, отпустил её и отступил на полшага.

— Извини меня.

Вера кое-как сдержала недоумение, нарочито весело рассмеялась:

— Испугался? Не бойся, я совершеннолетняя. Я, кстати, курила, да, — Веру несло, но остановиться она уже не могла. — И водку пила. А тот Никита…

— Глупенькая, — отрезал Саша. — Я не хотел обидеть тебя. — Он снова подошёл ближе и с грустью закончил. — Лучше забыть это.

От стыда Вера готова была провалиться сквозь землю, не глядя на Александра, сказала:

— Да, тем более, мне пора ехать. У подруги день рождения.

— Родителям-то сказала?

— Да. — Вера развернулась и быстро зашагала к дому.

«Всё правильно! Слишком разные мы»

— Вера, постой! — Александр догнал её и тронул за локоть.

Выйдя из задумчивости, Вера сдёрнула с себя Сашин пиджак и подала ему. Он с улыбкой взял, но снова надел на Верины плечи:

— Я хотел спросить, можно с тобой?

— Зачем? — удивилась она, но немного подумав, спросила. — У тебя машина есть? — Саша кивнул. — Тогда я быстро за пальто, а ты заводи мотор.

Вера летела на всех парах. «Плевать, что не хочет отношений. Мне и самой не особо хочется, но хотя бы мы будем общаться», — и скрепя сердце призналась себе, что Александр ей очень нравится.

В доме все гости перешли в другой зал — начался ужин. Вера вернулась к гардеробу, отыскала своё пальто. Появился Саша:

— Пойдём, отца предупредим.

Мысленно она согласилась с Сашей, что, правда, поступает не красиво, убегая с вечеринки втихушку, поэтому осторожно последовала за ним. В столовой Вера подошла к родителям и, не усаживаясь за стол, шепнула отцу:

— Папочка, прости, но мне срочно нужно бежать. Я не обещала оставаться здесь долго.

Мать не слышала, о чём говорит дочь, но уловила суть разговора и живо отреагировала:

— Всё ещё не можешь угомониться? Я сказала, ты никуда не поедешь!

— Да ладно тебе, мам, меня Саша отвезёт.

Мать изумлённо подняла брови, вскинула взгляд на разговаривающих между собой Даниловых. Её красивое лицо просияло, и она снова обратилась к дочери:

— Ступай-ступай! — с добротой в голосе подтолкнула она Веру. — Иди же, поблагодари Глеба Ивановича, извинись и можешь ехать.

— Что? — не скрывая весёлости, спросил отец. — Только что ты противилась! Женя, с тобой происходят удивительные метаморфозы, дорогая!

— Я просто подумала, что если Александр поедет с Верочкой, то пускай.

Вера молча наблюдала за родителями и вовсю улыбалась, хотела рассмеяться в голос, но постеснялась представительного общества.

— Ладно, я тогда пойду? — она поспешно чмокнула мать и отца в щеки и пошла к Даниловым.

— Глеб Иванович, вы меня сердечно извините, но мне ехать нужно, — начала Вера. — Меня ждут, я обещала.

— Ничего-ничего, Верочка. Поезжайте, — улыбнулся генерал и с теплотой пожал ей руку. Строго взглянул на сына. — Саша, пригляди.

Глава 3

Студенческая вечеринка

Вера с почтением относилась к Глебу Ивановичу, поэтому его последняя фраза, брошенная сыну, не смутила её. Она понимала, что в его глазах она действительно выглядит ребёнком так же, как в глазах родителей.

Вместе с Сашей они дошли до ворот, у которых уже стоял автомобиль.

— Ничего себе! Это же иномарка! — неумело присвистнула Вера. — Не очень разбираюсь в авто, хотя водить умею. Правду Марина сказала.

Она осеклась и искоса взглянула на Сашу, тот уже открыл дверь для неё и жестом пригласил в салон.

— Так какую правду тебе рассказала Марина? — выехав за ворота, спросил Саша.

— Что ты из-за границы приехал, — прямо сказала Вера. — А чем ты там занимался?

— Я, Верочка, военный с головы до пят, — по-доброму усмехнулся Саша. — Сначала военное училище. Помнишь, я тебе писал? Оттуда. Потом академия, полгода служил в Забайкальском округе и лишь потом родная Москва, но ненадолго. Неделю я побывал дома и уехал за границу на три года. Вернулся только теперь.

Вера вдумчиво слушала, а после спросила:

— Воевал?

Саша пытливо взглянул на неё:

— А по мне видно?

— Не знаю. Не похож ты на военного командира, — засмеялась Вера. Немного подумав, сказала. — Там, наверно, таких не держат. — Саша не ответил, вопросительно покосился на неё и в подтверждении его немого вопроса, Вера пояснила. — Слишком ты выделяешься.

— Это чем же?

— Ну, такой… Не знаю, — и смущённо улыбнулась.

— Правильно, — многозначительно ответил Саша. После некоторого молчания он добавил. — Потому, что я служил связистом, теперь в ГосФАПе. Знаешь о такой организации?

— Слышала. А женщины у вас там есть?

— Много.

— Зря я пошла на филолога, — задумчиво произнесла Вера и замолчала.

Саша вёл автомобиль, изредка поглядывая на неё и улыбался. Она замечала с его стороны внимание, от этого щёки её легонько жгло, а рот непроизвольно разъезжался в улыбке. Ещё в саду, когда Саша обнимал её, Вере очень хотелось спросить, и сейчас, покусывая губы, она решилась:

— А у тебя есть девушка?

Почему-то Саша не улыбнулся и смотрел всё время вперёд, на дорогу.

— Понимаешь, Верочка, я стараюсь не привязываться и не привязывать к себе. Столько лет службы накладывают определённый отпечаток… — Он снова помолчал, что-то обдумывая. — Я не предел мечтаний.

Вера поникла. Последняя маломальская надежда окончательно испарилась.

«Не видишь что ли? Ты ему не нравишься! И нечего строить иллюзии», — в сердцах подумала она.

— Что же ты не сказала, куда ехать? — воскликнул Саша.

Отходя от мыслей, Вера потёрла лоб и на автомате пробубнила адрес.

— Подруга твоя на квартире живёт?

— Нет. Таня и Кирилл в общаге, в своей квартире живёт Ник. Его дядя оставил ему однокомнатную квартиру, а сам укатил в Ригу. Женился, — без интереса произнесла Вера.

Наступила неловкая тишина. Саша время от времени кидал на неё взгляд, а Вера в эти моменты отворачивалась. Он спросил:

— Хочешь, расскажу, как проходит мой рабочий день?

Вера пожала плечами, демонстрируя безразличие.

— Каждое утро у нас небольшая планёрка. После расходимся по кабинетам, садимся за ЭВМ и погружаемся в чудесный мир цифр, символов и шифра. От машин гул стоит такой, что уши закладывает, поэтому я сижу в наушниках и слушаю спокойную, умиротворённую музыка, в основном академическую, Чайковский, Рахманинов, Римский-Корсаков.

— Ты любишь музыку? — радостно вскрикнула Вера. Обиду, как рукой сняло. — Я обожаю! У нас ведь с друзьями группа. Предпочитаем иностранщину, только за неё в университете нас постоянно гоняют.

— Я помню! Ты пела у нас в гостях, а отец и Алексей Николаевич были в восторге от тебя. Такая смешная была, — засмеялся Саша. — Выступаете?

— А, — с кислым видом Вера махнула рукой, тут же воодушевилась. — Когда-нибудь я обязательно стану певицей и буду петь на кремлёвской сцене, собирать стадионы, — она резко замолчала, искоса посмотрев на Сашу, строго добавила. — Не говори никому — это секрет!

Саша снова тихо засмеялся и согласно кивнул.

— Между прочим, мой отец дружен с министром культуры, правда, сегодня он не смог прийти. Говорят, заболел. Если хочешь…

— Было бы замечательно, только я не хочу так, — перебила его Вера. — Неправильно. О каком таланте тогда речь, если всё по блату?

— Хм, ты права, но своими силами ты к этому долго будешь идти. И вряд ли дойдёшь.

Вера на это ничего не сказала, через несколько минут, словно очнувшись, легонько толкнула Сашу и воскликнула.

— Ой, смотри! Сейчас поверни направо, во двор, третий дом.

Поднялись на четвёртый этаж. Дверь открыли не сразу — в квартире громко играла музыка, слышался гомон и смех. Вера зашла вперед, за ней Саша, им навстречу вышел Никита:

— О, наконец-то! — он схватил Веру в охапку и попытался поцеловать её в губы, но она увернулась, оттолкнув его.

— Отстань! Где Таня?

— А это кто такой? — Никита сурово уставился на Сашу осоловевшими глазами.

— Это Александр. Саша, это Никита Скворцов, о котором я тебе говорила.

Саша протянул руку Никите, тот в ответ со злостью, сжал его ладонь. Вера заметила, как Ник поморщился от боли, хотя в габаритах превосходил Сашу и тот, в свою очередь, никоим образом не выдавал гнева или неприязни. Наоборот, приветливо, даже миролюбиво улыбнулся.

— Идём! — почувствовав, что Никита начинает яростно сипеть, Вера взяла Сашу за руку и повела в комнату.

За накрытым столом восседали студенты. Закуска уже заметно поубавилась, а отпитые бутылки с вином и портвейном возвышались над тарелками частым лесом.

— Танюшка! С днём рождения!

Таня до этого момента сидела с другими за столом, вскочила, обрадовавшись, взвизгнула и понеслась к Вере. Девушки обнялись.

— Ты извини, что без подарка, он дома, честно. Я просто из гостей. Вот, — Вера жестом позвала к себе Сашу. — Знакомьтесь! Это Александр Данилов, мой друг детства. Совсем недавно приехал из длительной командировки.

— В Антарктике был что ли? — за столом засмеялись. — Ну, иди к нам, полярник, выпьем за Таньку, а потом за знакомство!

Таня поздоровалась с Сашей и засуетилась с местами за столом для них.

— Тань, ты подстриглась опять? Как мальчишка! — прыснула в ладошку Вера и тронула подругу за длинную чёрную чёлку.

Таня, худенькая невысокая девушка, с бледной кожей и яркими губами задорно взъерошила свою коротко стриженую шевелюру и кивнула:

— А что? Мне идёт! — она поспешно пригладила волосы и с важным видом прошлась по комнате. — Смотри, какое платье мама прислала!

Вера тихонько засмеялась и, поймав Таню за руку, парировала:

— Чудесное платье! Синий цвет тебе к лицу!

В душе Вера искренне радовалась за подругу. Много раз предлагала ей свои наряды, даже покупала новые, но от подарков она отказывалась. Вере оставалось ждать Таниного дня рождения или Нового года, чтобы с удовольствием вручить ей дорогой костюм, или сумочку, или туфли на высоком каблуке. Таню растила одна мать, работала на заводе в Свердловске. Зарабатывала неплохо, но позволить хорошо одевать старшую дочь, учащуюся в Москве, не могла. Ко всему прочему, у Тани был младший брат-школьник. Однако на втором курсе Вера уговорила отца купить Татьяне хорошую электрическую гитару. От этого подарка она пришла в неописуемый восторг. Правда, немного отойдя от эйфории, пообещала вернуть деньги.

Вера оказалась между Таней и чьим-то пустующим местом, а Саше удостоили единственное свободное пространство, у выхода. Лишь все расселись, в комнату ввалился Никита. Чуть покачиваясь, он доплёлся до стула и плюхнулся возле Веры.

— Ра-адость моя! Я уж думал, ты не придёшь. Давай, — он щедро налил Вере красного вина. — Штрафной до дна. — Поднёс ей полный бокал. — Пей!

Вера взяла, посмотрела на Таню, улыбнулась ей и обвела взглядом всех, поднимая бокал.

— Чтобы счастье через край!

— Хэппи бёздей! — крикнул Ник, оглушив рядом сидящих.

Вера пригубила вино и поставила бокал на стол.

— Ты чего? — возмутился Никита. — Опоздала, значит, пей! А где этот, твой друг? — слово «друг» Ник протянул с презрением, пьяно огляделся вокруг, увидел Сашу. — Здоро́во! Ты тоже пей!

— Послушай, — спокойно начал Саша. — Не стоит тебе навязывать другим свои пристрастия. Вера, если захочет — выпьет. И я, если захочу — выпью.

— Да ты кто такой? Припёрся тут, в мою квартиру, между прочим, — за столом разговоры стихли, Вере даже показалось, что кто-то музыку убавил. — А что касается Верочки, так ты носа не суй! Она моя девушка, — и положив руку на Верины плечи, притянул её к себе.

У Веры внутри всё сжалось, она испугалась одного — сейчас Саша встанет и уйдёт. Скинула Никитину руку с себя.

«Зря я тогда ему ерунду ляпнула! Наверное, думает обо мне невесть что», — закусив нижнюю губу, Вера с тревогой поглядывала то на Сашу, то на Никиту. Спас положение неизвестно откуда взявшийся Кирилл. В студенческих кругах он гордо носил прозвище Гиря. Момент, когда Вера и Саша вошли в комнату, Гиря благополучно проспал на диване, и уже несколько минут, как отошёл ото сна и с трезвым, правда, доселе молчаливым видом наблюдал за происходящим вокруг.

— Не пори горячку, Ник! Вера никогда твоей девчонкой не была. Это всего лишь твои мечты.

— Ой, перестаньте, мальчики! — пискнула соседка Гири, понимая, что назревает конфликт. — Не хватало ещё драки.

— А никто драться не будет, — Саша встал из-за стола и направился к Никите. — Правда, Никита? — он хлопнул его по плечу и, заглядывая в его удивлённое лицо, улыбнулся. — Действительно мы лучше выпьем, закусим, потом потанцуем. Девчонок ведь много? И все прелестные.

Вера внимательно наблюдала, как Никита завороженно выкатил глаза на Сашу, приоткрыв рот, согласно кивнул и, как немой, промычал:

— Угу.

— Вот и славно, — Саша выпрямился и подал ему руку, тот ухватился за неё. Саша рывком поднял Ника и повёл к балкону со словами. — Тебе, друг, подышать надо.

Только балконная дверь скрыла их, Таня без промедления набросилась на Веру:

— Кто он такой?

Вера лишь пожала плечами. И смешанное чувство овладело ей. С первого курса Никита с выдержанной периодичностью ухлёстывал за Верой. Она даже стала называть это сезонным обострением. Мало-помалу Никита спекался под непоколебимостью и непреклонностью Вериных отказов, находил себе другие объекты вожделения, и, Вера с облегчением вздыхала.

— Думаю, они договорятся, — после некоторого молчания произнесла она. — А я поем, с утра ничего не ела.

Таня подсела ближе к Вере, наложила ей полную тарелку салатов и с интересом парировала:

— Рассказывай!

Кто-то переставил кассету и сделал музыку громче. Тем лучше — Вера без стеснения могла поведать подруге о Саше. Но рассказала она ровно столько, сколько считала нужным:

— Он мне никто, понимаешь? Сын папиного лучшего друга. А его отец… м-м, — Вера прожевала оливье. — Генерал-майор каких-то специальных войск. Мой папа и Глеб Иванович вместе в детдоме жили, окончили школу, остались друзьями. А Сашка… — она запила лимонадом, промокнула губы салфеткой и продолжила. — Он старше, намного. И я не видела его десять лет.

— Ну, раз он тебе не нужен, — со спины к Вере подошла Юля, ярко накрашенная, с пышным начёсом вместо чёлки девушка, она склонилась к Вере и заговорщически закончила. — Отдай его мне. Видимо, ты не в его вкусе, — хихикнула.

В висках запульсировало. От накатывающей волны ярости захотелось схватить Юльку за лохматый чуб и оттаскать, как следует. Вера на секунду закрыла глаза, успокаивая саму себя, выдохнула и улыбнулась в лицо обнаглевшей девице:

— Ты, Юль, забываешься, я ведь самбо владею и неплохо.

— Хм, подумаешь! — резко выпрямилась та. — Такие недотроги никому не интересны, разве что этому дурню, Никите. Ему бы только девок портить…

— Перестаньте, девчонки! — вновь встрял Гиря. — Что с вами всеми сегодня? Массовый гормональный взрыв?

— Ой, ты бы, Гиречка, помалкивал, — разъярилась Юля. — Без слёз не взглянешь.

— Заткнись, кикимора! — Вера поднялась и двинулась на Юлю. — Я тебе по-русски сказала, врежу. Поняла?

В этот момент дверь на балкон открылась, и появился Александр. Один. По его ироничной улыбке Вера поняла — он всё слышал. Стало неловко, она отошла от насупившейся Юльки, в нетерпении обвела всех взглядом и остановилась на Тане:

— Может, сыграем?

Таня и Кирилл с восторгом согласились, а Юля с нескрываемым раздражением фыркнула:

— Тоже мне, рок-группа недоделанная, — и с напыщенным видом вышла из комнаты.

— А что с Никитой? — спросила Таня, доставая гитару.

— Устал и прикорнул ненадолго, — ответил ей Саша.

Вера, Таня и Кирилл расселись чуть поодаль от стола. Таня вступила, пробуя подушечками пальцев струны гитары. Гиря коротко спросил Веру:

— Какую?

— Давайте «Это тот мир?..»

Таня вступила красиво, музыка из-под струн полилась ровная, немного печальная. Вера начала петь вполголоса, давая голосу силу и глубину. Ей хотелось безотрывно наблюдать за Даниловым, и он не отводил глаз, прислонившись к стене. Юлька вернулась и встала рядом с Сашей. Но он даже бровью не повёл — смотрел на Веру, а она чувствовала себя опьянённой музыкой, своим же голосом, Сашиным взглядом, и не было в нём ироничных искорок, лукавства, а грусть вперемежку с восхищением. Вере очень хотелось подойти к нему, обнять, самой быть объятой его сильными руками. И чтобы непременно все остальные вмиг исчезли, оставили их одних. Необъяснимая печаль Сашиных глаз передалась ей и под конец песни Вера отвела от него глаза, протянула долгую ноту и стихла.

Несколько секунд все молчали. Саша продолжал смотреть на Веру. Неловкость потихоньку щекотала нервы. Юля, поправив причёску, нагло схватила Сашу за руку и потянула на середину комнаты:

— Давайте танцевать, а то от Веркиного завывания скучно.

— А тебе тут что, живой оркестр? — Вера поднялась с табурета. — Думаешь, мы для тебя организуем дискотеку? Или ты танцевать решила в тишине?

— Пусть Гиря включит, он ближе всех к магнитофону, — невозмутимо сказала Юля.

— А тебе не кажется, что ты обурела? — Таня тряхнула длинной чёлкой и поставила гитару на пол, прислонив к шкафу.

Юля промолчала, с раздражением хмыкнув, демонстративно прошагала до магнитофона, поставила кассету. В это время Саша подошёл к Вере:

— Я слушал, как заворожённый. Это было очень красиво!

Вера смущённо улыбнулась, мельком взглянув на Юлю — та встала посреди комнаты, вероятно, стремилась завладеть парой для танца в лице Саши. Не отрывая победоносного взгляда от конкурентки, Вера положила ладони на Сашины плечи:

— Потанцуем? — и громко добавила. — Юльчик молодец, классную песню поставила.

Саша обнял Веру, и они стали медленно кружится. Гиря пригласил Таню, а Юля, зло сверкнув глазами на пары, пронеслась вон из комнаты. На диване кто-то до сих пор спал, а тихая незнакомая Вере девушка оставалась сидеть рядом со своим избранным и грустила.

— Ты проводи меня до дому, Саш? — глядя на неё, сказала Вера.

Он остановился и пристально посмотрел на Веру, его красивый рот искривился в полуулыбке:

— Конечно, Верочка, — и прижал её крепче к груди. — Только Никиту с балкона надо вернуть, а то замёрзнет.

— Ах! — Вера, прижав к груди ладони, резко отскочила от Саши. — Ты… Он же и вправду замёрзнет! — Она бросилась на балкон.

Скворцов сидел на табурете и, положив на подоконник голову, спал.

— Ник! Ник, вставай, пошли в дом! — Вера с силой потормошила его за плечо, расталкивая в стороны.

— Не буди его, бесполезно, — Саша спустился на балкон, к Вере, достал сигареты. — Можно?

Вера сердито зыркнула на него, но промолчала. Саша закурил, отворачиваясь от неё, выпустил струю дыма.

— У тебя с ним что-то есть? — Александр был спокоен. Вера отметила — даже слишком. — Надеюсь, ты понимаешь, что он с тобой не ради твоего счастья?

— А тебе-то что?

— Ничего, — констатировал Саша, пожав плечами. — Только он выпить любит…

— Ну, да. У каждого свои недостатки, — Вера злилась на Сашу, сама не понимая, за что. То ли за его невозмутимость и спокойствие, то ли за его холодность. — Ты, например, куришь, а у меня резкие перепады настроения. Но ведь идеальных людей не бывает. На то мы и люди, чтобы иметь недостатки.

Саша размазал сигарету о парапет и запустил её с балкона:

— Возможно, тебе это уже говорили, но я скажу следующее: ты, Верочка, совсем другая, не такая как они, — Александр мотнул головой в сторону комнаты. — Хоть я ничего не понимаю в музыке, но ты действительно талантлива. В тебе есть сила и данные подняться высоко, но только не с этим отребьем, — он легонько пнул Никиту. Тот застонал во сне и пошевелился.

Вера разозлилась ещё сильнее:

— Ты сейчас выглядишь ужасно высокомерным. Чем ты лучше Ника, раз так поступаешь с ним? Знаешь, почему я с ними? — Вера ткнула пальцем на окно, за которым находилась комната. — Они не поддельные, не сыночки и дочки влиятельных папочек и мамочек. Они принимают меня такой, какая я есть, и мне не надо перед ними чиниться, показывать свой уровень культуры и воспитания. А ещё мне нравится быть с ними наравне, прислушиваться к их мнению и радоваться каждой маленькой победе в нашем музыкальном коллективе, а не дорогим шмоткам и всяким безделушкам!

Она шумно выдохнула, на секунду замолчала и, поникнув, добавила.

— Я не принцесса в пышном розовом платье. Может только с виду.

Саша покачал головой и в следующую секунду оказался вплотную с Верой. Чувствуя его горячее дыхание, она оторопела.

— Возможно, твои друзья и такие, но не этот Скворцов. Я ненавижу, когда обижают женщин и детей. За это я готов сломать шею любому. Этот тип людей я прекрасно знаю. Им ничто так не доставляет удовольствие, кроме, как взять понравившееся любой ценой. Наиграется с тобой и подарит другому, такому же негодяю, как сам. Поэтому я тебя спрашиваю, что у тебя с ним?

Его энергетика действовала стихийно, но в тоже время плавно, незаметно. Взгляд пленял. Голос заставлял расслабиться и слушать, слушать, а потом подчинятся. Без сопротивления, Вера как на духу выдала:

— Ничего у меня с ним никогда не было. Он постоянно за мной бегает, но ничего у меня с ним… мы даже не целовались. Я ни с кем… никогда…

Очнувшись от наваждения, она в испуге захлопнула рот и стыдливо отвернулась.

— Ты… что ты сделал? Зачем? Не хочу больше тебя видеть!

Вера выскочила в комнату и прямиком направилась в коридор. Таня, заметив Верино возбуждённое состояние, поспешила за ней:

— Ты куда, Вера? Вы что поругались? Ночь на дворе, куда ты одна?

— Прости, Танюша! Завтра я зайду к тебе, принесу подарок, вкусный тортик, попьём чаю, — стараясь напустить на себя невозмутимость, Вера улыбнулась и потянулась к подруге с объятиями. — Я устала, хочу домой.

— А как же?.. — Таня махнула рукой в сторону комнаты, из которой доносились громкие голоса — вероятно, вся толпа пыталась уложить Никиту на диван. — И ты? Как ты одна доберёшься до дому?

— Метро ещё работает, да и трамвай пока ходит. Не переживай.

Вера чмокнула Таню в щёку и вышла из квартиры.

Сделав несколько шагов от подъезда, Вера осознала, какая непроглядная темень. Даже лучи фонарного света прерывались скоро, боясь проникнуть дальше своего пространства.

«Вот почему, почему я всегда такая дура?! Неужели не могла рассмеяться? Нет, обязательно мне надо всё испортить! Дура…», — Вера расстроенно покачала головой, подумала, не вернуться ли в квартиру Никиты, но прогнала эту мысль. Глаза уже понемногу стали привыкать к темноте, и Вера увидела скамейку, стоявшую чуть в стороне от подъезда. Она направилась к ней, уселась и вновь принялась обдумывать недавнишние события.

Мысли витали хаотично, в разброс, но сконцентрировавшись, Вера расставила их по порядку. Во-первых, и опять же, она призналась себе, что Саша нравится ей очень-очень сильно. Так, как никто и никогда. И, возможно, придётся приложить невероятные усилия, чтобы забыть его. А во-вторых, проанализировав своё поведение, она стала догонять, откуда ноги растут.

«Это всё волнение от предстоящего прослушивания. Надо успокоиться. Взять себя в руки. А Гиря прав, гормональный всплеск сейчас мне совсем ни к чему», — заключила она.

На днях предстояло самое настоящее прослушивание, и если их группу выберут, ребята будут участвовать во Всемирном молодёжном фестивале. Вера очень переживала, и Таня, и Гиря, но не Никита.

В их группе мужские партии исполнял он, а Вера бралась за всё, когда Ник отсутствовал. В основном же они пели вместе. Кроме пения Никита играл на бас-гитаре, Таня на гитаре, Кирилл на барабанах. Всё было ладно, но Скворцов всегда относился к самодеятельности легкомысленно, временами Вере казалось даже пренебрежительно. Это её бесило и выводило из себя. Несколько раз она требовала от Ника покинуть их ансамбль, но Таня и Гиря уговаривали её, оставить в покое горе-солиста. Ник же в такие моменты держался напыщенно, самоуверенно заявлял, что без него у них ничего не выйдет.

«Твоё женское соло никому не приглянется в таком тяжелом жанре. Вон, иди песенки про цветочки пой!» — отвечал он Вере.

В такие моменты ей хотелось его прибить. Они ругались. Вера постепенно отходила, но в душе оставался осадок, и всё больше Никита раздражал, отталкивал своим отвратительным поведением.

«Алкаш и трутень», — зло подумала Вера.

Из подъезда кто-то вышел. Мужчина. Дверь в подъезд он не закрыл, и в силуэте Вера узнала Сашу. Он закурил. По Вериным подсчётам, он не мог её видеть, так как скамейка, на которой сидела она, находилась в стороне, загороженная большим деревом. В первые секунды Вера хотела позвать Сашу, но следом за ним выскочила Юлька.

— Ты на машине? Можешь подвести меня? Я тут недалеко живу, — кокетничала она.

Саша молча курил и, мельком взглянув на Юлю, принялся вглядываться в темноту, именно туда, где было дерево.

«Вот гадина! Припёрлась тут!» — Вера заёрзала на скамейке, но притихла, продолжая наблюдать за парой, а Юлька продолжала.

— Верку что ли ждёшь? Ушла она. Всегда была ненормальной. С такими родителями, при деньгах и связях, а она крутится с дебилами, значит, сама недалеко ушла.

Вера всё слышала и внутри у неё поднималась волна негодования и необузданной ярости: «Ну, держись, доберусь я до тебя, отделаю — мать родная не узнает».

— Я не заметил, что они дебилы, — с иронией произнёс Саша.

Он докурил и отошёл к урне, выбросить окурок. Ещё раз посмотрел по сторонам и ненадолго взглядом задержался на невидимой, по мнению Веры, скамейке. Она замерла.

— А ты в общежитии живёшь?

— Нет, на квартире. Тётина подруга приютила, — воодушевлённая Юля подошла вплотную к Саше, заглядывая ему в лицо, погладила его по плечу. — Сегодня, кстати, её нет дома. Я одна.

Веру подбросило, она хотела уже выскочить из укрытия и кинуться на мерзавку, но Данилов спросил:

— Недалеко, говоришь? Пошли, моя машина там, — и он показал в сторону, где недавно припарковался.

Сашина машина стояла к Вере ближе. Доселе она совсем о ней не вспоминала, но сейчас бросилась к иномарке, сама не зная, что может с ней сделать.

«Пешком пойдёте! Не так уж близко ты живёшь, дорогая», — впотьмах Вера давай шарить по земле в поисках чего-нибудь острого: камня или гвоздя. Видимо, желание насолить преобладало — она нашла толстый кусок острого стекла. Им-то Вера и попыталась проколоть шину, медленно, но безрезультатно вдавливая его в резину. У неё никак не получалось проткнуть толстую резину, и в тот момент когда Вера замешкалась, к автомобилю подошли Саша и Юля.

— Ой, а я тут заплутала что-то, — понесла Вера, медленно отходя от автомобиля.

— Саша, она у твоей машины колесо пробила, тварь! — сообразив, закричала Юлька.

— С чего ты взяла, дура? Ничего я с машиной не делала!

Данилов засмеялся, а Юля продолжала верещать:

— Я же тебе говорила, она ненормальная! — обратилась она к Саше. — Смотри, у неё в руках что-то поблескивает!

— Ну, всё, ты меня вывела, — сквозь зубы процедила Вера. — Сейчас я тебя уделаю!

— Чего ты ржёшь? Убери от меня эту чокнутую, она и вправду меня изобьёт! — Юлька спряталась за спину смеющегося Саши и, выглядывая оттуда, принялась выкрикивать. — Не подходи! Я на тебя жаловаться буду! Завтра же пойду к зав кафедре и заяву накатаю. И папочке твоему прилетит, и тебя на прослушивание не допустят.

Вера остановилась. Это было слишком.

— Ты подлая дрянь, — твёрдо парировала она.

— А ты самоуверенная папина дочка.

Вера помолчала, опустив голову, резко взглянула на Юльку:

— Зато я не предлагаю себя каждому встречному.

С упрёком она посмотрела на Сашу и пошла прочь. Отойдя от них на два шага, услышала его голос.

— Вера, подожди!

— Да пошли вы!

Он догнал её и тронул за руку:

— Подожди же!

— Тебе-то чего? — она чувствовала за собой виноватый укол, но больше обиду, и в глаза Данилову смотреть не хотелось.

— Я видел тебя на скамейке.

— А, — протянула Вера. — И что? Решил проверить мою реакцию? — Саша улыбался, а Веру это понемногу выводило из себя. — Доволен устроенным концертом? Всё это так низко.

Вера зашагала прочь от Саши, но он последовал за ней следом.

— Я провожу тебя.

Она молча прибавила шаг.

— Ну, перестань дуться! Я бы не оставил тебя и не позволил добираться по ночи одной.

— Ага, потому что тебя мои родители попросили и твой папа, — Вера резко остановилась и взглянула на Сашу. Он был серьёзен. — Но я освобождаю тебя от этого обещания. Иди, тебя ждут!

Она посмотрела на Юльку — та подошла к подъезду, и в свете коридорного освещения было видно, как она топчется на месте, поглядывая вслед Саше и Вере.

— Ждёт тебя, — язвительно продолжила Вера. — Не терпится.

— Перестань, — попросил Саша. — Я хочу проводить тебя. И родители тут ни при чём.

Вера замялась. Не глядя на Александра, произнесла:

— Если ты думаешь, что я боюсь идти одна… Доеду на трамвае до Щукинского, потом на метро.

— Мне тоже придётся ехать на трамвае, — тихо засмеялся Саша, косясь в сторону Юли. — Не хочу возвращаться.

Вера подняла на него глаза и улыбнулась. Саша смеялся и Вера, заразившись его задором, рассмеялась тоже.

— Сам виноват!

— Извини!

Вера кивнула, а Саша признался:

— Я так давно не гулял по ночной Москве. Покажешь мне по пути, что нового?

— Постараюсь, — Саша подставил Вере локоть, и она взяла его под руку.

— Ну и сука же ты, Верочка! — послышался сзади Юлькин крик. — Теперь точно жди сюрприза!

Вера не удержалась, обернулась и показала Юле язык, не придавая значения, увидит та или нет.

— Кишка тонка!

Вера и Саша гуляли по Москве несколько часов. Смеясь, успели вскочить на подножку последнего трамвая. Саша рассказывал какую-то смешную историю, а Вера всю дорогу смеялась. На остановке метро Щукинское Саша, в последний момент, схватив Веру за руку, выбежал вместе с ней. Они бежали до подземки, чтобы опять успеть на последний поезд. В совершенно пустой вагон они влетели перед закрывающейся дверью.

Вера упала на сидение — Саша напротив — и, переводя сбившееся дыхание, посмотрела в окно на своё отражение: глаза у неё блестели, а улыбка не сходила с сияющего лица. Пряди волос выбились из причёски — она вытащила из неё шпильки, расправила рассыпавшиеся по плечам волосы, тряхнула ими и невзначай взглянула на Сашу. Он откровенно любовался ею. Жадно, пылко его глаза блуждали по девичьему лицу и фигуре. Вера не смутилась, повернулась к нему, он же сию минуту подсел к ней. Всматриваясь в её глаза, обхватил руками голову и, обдавая горячим дыханием, горячо поцеловал в губы.

Вера, поддаваясь Сашиному напору, приоткрыла рот. В него осторожно и горячо проник его язык. На мгновение она испугалась и замерла, хотела оттолкнуть Сашу, но сию секунду осознала, что ей нравится. Она желает предаться всем страстям с этим мужчиной. Пусть только он сам не откажется от неё.

Со всей нежностью, на которую была способна, Вера обнимала Сашу, ласково теребила его густые чёрные волосы. Задыхаясь от затруднённого дыхания, от сильного стука в висках и груди, она с лёгкостью вырвалась из мужских объятий. Его глаза, чуть затуманенные страстью, медленно скользили по Вериным губам, шее и груди.

— Я живу один, — с хрипотцой в голосе прошептал он. — Поедем ко мне.

Какой-то час-два назад Саша ясно дал понять, что его миссия состоит в том, чтобы доставить её, Веру, домой, к родителям в целости и сохранности. Да, он с трепетом притрагивался к её рукам, плечам, проводил ладонью по волосам. В темноте улицы, где скупые отблески фонарей давали намёки, какой у Саши восхищённый взгляд, словно борясь с внутренним противостоянием, тут же бормотал, что должен проводить её до дому.

Немного испугавшись, из вороха сумбурных мыслей Вера пыталась подобрать самые главные вопросы. Она ему нравится или он просто хочет единственной ночи с ней? Что делать ей, как вести себя, что говорить? Как это произойдёт? И что, в конце концов, будет дальше? Они разойдутся или будут встречаться ещё? А потом?..

Вера нервно облизала губы, покусывая их, потёрла пальцами лоб, висок — легче не стало, наоборот, от пристального Сашиного взгляда бросило в жар. А он, наверное, понял, о чём она хотела спросить, улыбнулся. Вере показалась его улыбка чуть насмешливой, но присмотревшись, уловила в мягких уголках губ грусть. Саша вздохнул:

— Ты прости меня, Вера. Я не хотел оскорбить тебя. Прости…

— Я недостаточно хороша для тебя? — не сумев сдержать дрожь в голосе, пролепетала Вера. Но с каждой фразой голос креп, обретал силу. — Тебе интереснее с такой, как Юлька? Или ты боишься? Боишься, что наши родители тебя осудят. Только я не маленькая девочка. И ты мне очень нравишься.

Саша посерьёзнел, теперь Вера уловила печаль в его взгляде. Он с нежность провёл ладонью по её щеке:

— Я мог бы наврать тебе с три короба, и ты бы поверила, но обманывать тебя я не смею. Дело тут не в старинной дружбе наших отцов, я знаю и чувствую, что такой девушки мне не найти. Наверное, я буду долго вспоминать тебя и жалеть, что отпустил. Но поверь, так будет лучше для тебя.

— Знаю, — Вера понимающе кивнула. — Так говорят, когда думают, что от него хотят настоящих отношений. Свадьбы, — она отвернулась, вздохнув, добавила. — А я… я… Мне всё равно. — Вера огляделась по сторонам, чтобы удостовериться, не появился ли кто в вагоне. Со стеснением посмотрела на Сашу. — Много лет я грезила тобой. Но, видимо, глубоко ошибалась. И теперь меня постигло такое разочарование. Такое…

Она быстро поднялась, схватившись за поручень и качаясь в такт поезду, направилась в тамбур.

Из метро они вышли молча. Саша не смел, обнять Веру, а она сторонилась его и с поникшей головой шагала по привычной дороге. У подъезда Саша потянулся ладонью к Вериной щеке, тронул кончиками пальцев, а она нехотя уклонилась. Он отвёл виноватый взгляд и сказал:

— Ну, послушай, Вера. Я сам в растерянности. Ты появилась в отцовском доме такая взрослая. Волшебная. И я был бы счастлив… — он на мгновение замолчал, обдумывая волнующую мысль, посмотрел на ночное небо и неожиданно для Веры заулыбался. — Да чёрт с ним! Я обещал тебе принести фотоаппарат и Шурку? Значит, завтра принесу.

Глава 4

Служба — не любовь

Александр Данилов, облачённый в белый халат, шёл по длинному коридору ГосФАПа. Широкие окна в пол с одной стороны и череда дверей — с другой, каменный серый пол, выложенный редкой мозаикой разноцветного фаянса, гигантские кадки с гибискусом. Кое-где назревали бутоны, а кое-какие цветы уже распустились, выставив на вид длинные жёлтые тычинки с крупными, лохматыми пестиками. От этого в коридоре стоял удивительный, тонкий, еле уловимый аромат.

Саша на мгновение остановился у куста с цветами, вдохнул аромат и, прикрыв глаза, улыбнулся. В эту минуту он подумал о Вере. На службе, которая требовала полной отдачи, сосредоточения и серьезности, Саша не позволял себе отвлекаться, лишь в коротких перерывах он с замиранием в сердце вспоминал о ней. Саша невольно ловил себя на мысли, что не помнит, когда он чувствовал подобное: стоило ему воспроизвести в памяти Верин образ, её слегка вьющиеся локоны на тонкой шее, ямочки на щеках, когда она улыбалась, то руки и ноги чуть слабели, а в голове появлялся сладостный туман. Неодолимо хотелось всё бросить и мчаться к ней.

Их отношения не шли, а летели к тому повороту, когда уже сложно повернуть назад и говорить: «Стоп!». Каждый свободный час Саша посвящал Вере, и они куда-нибудь ехали или шли. В солнечный день они бежали на пляж или в парк, чтобы поваляться на лужайке. Вера распускала свои волосы, улыбаясь, жмурилась от солнца и пела. Она пела, а Саша с непонятной для него тоской и невыносимым, распирающим грудь счастьем слушал её голос. Данилов не верил в Бога, но в эти минуты он молил Всевышнего остановить время, дать ему насладиться очарованием и безмятежностью сполна. Саше казалось, что он готов погрузиться глубже в пучину влюблённости. Но бывали такие моменты, когда он сомневался в себе: сможет ли открыться Вере, кто он, где служит? И сможет ли она понять, а главное — остаться с ним после этого?

Сейчас ему вспомнился случай. Они с Верой обедали в ресторане «Метрополь». По просьбе Данилова официант посадил их к окну, а от зала их ограждала большая шефлера в глиняной кадке. Однако по соседству находился прекрасно просматриваемый столик, за ним сидели две девушки. По их фривольным ужимкам, ухмылкам и стрельбой глазами Саша сразу понял, чем занимаются дамы и зачем, а точнее, за кем они сюда явились.

— Вера, смотри, — позвал тихонько Саша, тронул её за тыльную сторону ладони и незаметно взглядом указал на нарядных соседок. — Вон те девушки. Через двадцать минут, — прищурившись, он посмотрел на наручные часы. — Нет. Через десять, что в оранжевом подойдёт к во-он тому столику, а её подруга, в нетерпении обведёт взглядом весь зал и остановит свой выбор на нас. Правильнее сказать, на мне, — тихо засмеялся Саша.

Вера удивлённо, по-детски посмотрела сначала на Сашу, после осторожно взглянула на девушек. Данилов тогда заметил, с каким интересом, искоса поглядывая, Вера их изучала. Её ярко-розовые губы приоткрылись, обнажая края верхних зубов, и в свете настольной лампы они словно просвечивались. Вера облизнулась, а Саша словил себя на мысли, что неотрывно любуется ею.

— Ты думаешь, — прошептала Вера. — Они из тех? Я почему-то никогда не задумывалась об этом. Должно быть, их заставила нужда?

Саша мрачно ухмыльнулся:

— Вера, мы в одном из самых престижных и дорогих ресторанов Москвы. Сама знаешь, как непросто заказать здесь столик. В Европе или в Америке — да, там несчастные женщины выкручиваются, как придётся. Безработица, низкий уровень жизни. Бывает, что попадают в рабство, становятся наркоманками, а после и их дети.

Вера задумалась, печально уставившись на скатерть. Подняла на Сашу глаза, полные сочувствия и сострадания. И, глядя в их отражение, видя своё обескураженное лицо, Саша понял, что она ещё не готова здраво принять правду о нём, то, что он ведёт двойную жизнь. Что служит в военной разведке. Но следующие Верины слова одновременно изумили и немного вселили надежду:

— Как бы там ни было, но человек сам себе хозяин. Лишь ты решаешь, продать себя или отдать бесплатно. Или бороться за свободу и счастье.

Немного помолчав, продолжила:

— А знаешь? Мама часто ездила за границу на разные выставки и художественные семинары, съезды, иногда брала меня с собой. Так вот, в Лондоне живёт мамина приятельница, она-то и научила меня хорошо говорить по-английски, — тихо засмеялась Вера. — Однажды я видела у неё в гостях такую женщину. Да, они отличаются, есть в их поведении и воспитании что-то такое,… а я, наверное, маленькая была, не понимала многого, поэтому никогда не обращала внимания.

Ровно через двадцать минут, после того, как Саша засёк время, «оранжевая» девушка, гордо вскинув подбородок и поведя плечами, поднялась и уверенно зашагала к указанному столику, за которым сидели два мужчины. Кокетливо кривляясь, она попросила закурить.

Саша успел заметить реакцию Веры — она подносила вилку с кусочком мяса, но на полпути остановилась. В то же время вторая девушка, как и прочил Саша, с сожалением обвела зал взглядом. Оценивающе посмотрела на Веру, остановилась на Данилове и поспешила подойти к нему.

Наглое предложение проститутки развлечься Саша закончил быстро и круто, произнеся фразу: «В моём распоряжении есть некое помещение, расположенное по известному адресу на Лубянской площади. Могу сопроводить».

Девушки покинули ресторан через три минуты.

Данилов стоял у цветка. Кто-то прошёл мимо, не замедляя шаг, поздоровался. Саша машинально ответил.

На службе вроде всё устоялось — длительных командировок за границу не предвиделось, а значит, можно спокойно осесть в Москве. Есть двухкомнатная квартира в спальном районе, автомобиль, хорошие накопления в сберкассе. Что ещё нужно для начала семейной жизни?

«Остаётся решить вопрос со службой» — уголки рта медленно опустились. Саша наморщил лоб, снял очки и потёр переносицу большим и указательным пальцем. — «Полковник Якушев нормальный мужик. Выслушает, поймёт. Не служить же мне всю жизнь в контрразведке?»

Данилов выпрямился в струнку, как будто полковник Якушев стоял тут, перед ним, тряхнул густой челкой и зашагал в конец коридора. Последняя дверь, с красной табличкой: «Начальник отдела ВСП».

— Доброе утро, Семён Григорьевич!

— Доброе!

За столом, в кресле начальника восседал стареющий, полноватый Семён Григорьевич. Его гладко выбритая голова блестела, а чуть оттопыренные уши придавали вид лысого, безбородого гнома. Но стоило было, уловить тяжёлый взгляд, сжатые губы — гномий образ рассеивался. Теперь это был суровый, беспринципный руководитель военно-секретной службы программ. Семён Григорьевич поднялся и вышел из-за стола:

— Присаживайся, Александр, разговор есть.

Саша кивнул, подошёл к столу. Сел на стул.

— Вчера я отправил ваши наработки в Зеленоград, а уже сегодня получил от них ответ. Ты и твой напарник, Крутов отлично поработали. Ваши интегральные схемы зеленоградские учёные доработали, но что-то у них там не идёт, просили личной помощи создателей.

— Хорошо, — улыбнулся Саша. — Пускай Павел съездит. Мне к полковнику Якушеву нужно.

— Крутова отправляют в Европу, — сухо ответил Семён Григорьевич. — Поедешь ты. Срок не определён. На месте разберёшься.

— Я так понимаю, в Зеленограде меня ждут завтра утром?

— Да, к полковнику успеешь. Свободен.

Полковник Якушев мерил шагами кабинет. Отбойный стук каблуков приглушал толстый расписной ковёр. Якушеву Сергею Михайловичу на вид не больше сорока, подтянутый, высокий. Широкие плечи и толстая шея, не руки, а ручищи — поистине русский богатырь, косая сажень в плечах. Рядом с ним Александр Данилов выглядел подростом, хотя ни сам Саша, ни его партнёры по боевым спаррингам не жаловались на его слабость во время боёв. Данилов ловко держал победу с любым противником, поскольку, в первую очередь «работал головой» — думал, просчитывал каждое движение на несколько ходов вперёд. А сейчас, выдав своему начальнику желание покинуть ряды военной разведки, Саша пребывал в сомнениях. Пока ехал к Якушеву, думал, что если и вовсе не покидать ГРУ, а попросить перевода в Зеленоград. Служить в НИИ инженером-технологом или физиком. Да хоть обычным лаборантом в Свердловске, Тюмени или во Владивостоке. Чёрт с ним! Лишь бы дома, в России. Лишь бы не ехать за кордон. Не вербовать. Не искать. Не скрываться. Не играть.

— Сергей Михайлович, если мне нельзя уйти, то прошу перевести куда-нибудь, только чтобы больше не ездить в командировки за границу. Хочу служить в России.

— Рано ты собрался на покой, Санька, — мощным басом укорил Сергей Михайлович. — Молодой ещё. Или спокойной жизни захотелось? Или Семён Григорьевич новостью голову вскружил? — он внимательно всмотрелся в Сашино лицо, прищурив глаза. Покачал головой. — Да нет. Чтоб тебе голову вскружить, её сначала с плеч надо снять.

Под пристальным, ледяным взором полковника Саша сдался, опустил на секунду веки. Якушеву этой секунды хватило. Рыкнул по-звериному, коротко и зычно.

— Говори же!

— Я хочу жениться, — твёрдо, с долей суровости гаркнул Саша.

Лицо Якушева посерело, брови съехались, собрав глубокие морщины на переносице. Он заходил по кабинету ещё яростнее.

— Ты думаешь, я с лёгкостью отпущу тебя на все четыре стороны? — время от времени Сергей Михайлович бросал на Сашу прожигающий насквозь взгляд. — Отпущу именно сейчас, когда счёт идёт на минуты? Думаешь, я ставку на Крутова делал? В Америку его прочил? Нет, Данилов, нет! Не справился Пашка, — с сожалением произнёс Якушев.

— Как так? — выдохнул Саша. — Мы же с ним вместе… Мы же год эти схемы по всему миру добывали, потом переделывали.

— Да, — мрачно ответил полковник. — А сейчас предстоит тебе одному вместе с зеленоградскими учёными доработать эту программу. Если не получится, тебе придётся ехать в Америку. Тебе, а не Крутову, — полковник медленно подошёл к Данилову, по отечески заглянул в глаза, схватился ручищей за плечо. — Американцы на пятки наступают! Нам надо создать аппарат новейшего поколения! И это надо сделать первыми!

Саша на мгновение поник, но, не желая подавать вида, криво улыбнулся. Якушев убрал руку и виновато опустил голову:

— О женитьбе пока не думай.

Саша кивнул и направился к выходу. Полковник окликнул:

— Санька, не переживай! Если сделаете схему для БПА дома, может статься, тебе не придётся ехать за кордон. Тогда и женишься, — впервые за беседу Якушев по-доброму улыбнулся и даже подмигнул Саше. — Только не забывай — все беды от баб.

Глава 5

Фестиваль накрылся

Последнее время Вере снились красочные и живые сны. Ей не снился Саша, но его присутствие она ощущала при каждом пробуждении. Протерев глаза, Вера потянулась медленно и осторожно, чтобы не прогнать тающие воспоминания видений. Нежно, еле притрагиваясь кончиками пальцев, провела по шее, спустилась к груди, к плоскому животу. Средним пальцем провела вокруг впалого пупка и потянулась ниже. Другой рукой тронула соски. От прикосновений через тонкую сорочку они затвердели и смотрели вверх, а внизу живота болезненно заныло. Вера убрала руки, борясь со стыдом и смеясь над собой, уткнулась лицом в подушку.

«Знал бы про это Сашка», — резко сев в постели, Вера снова потянулась, положив ладони на затылок, зевнула и растрепала густые волосы. Они рассыпались по обнажённым плечам, лаская их.

Вера взглянула на будильник, до его трезвона оставалось около тридцати минут.

После Таниного дня рождения, когда они с Сашей гуляли по ночной Москве, Вера просыпалась ни свет, ни заря, напевая романтичные песни, быстро собиралась и выскакивала из дому на встречу к нему. Саша уже ждал её у подъезда, провожал до МГУ, а после учебы встречал. За неделю они побывали во всех ближайших кафе от её дома. По вечерам ходили в кино или театр. Гуляли, ездили за город или мчались по пустому шоссе на автомобиле в неизвестном направлении, разговаривали, смеялись, слушали музыку.

Но их излюбленные места стали не дискотеки, весёлые клубы и рестораны, а парк Горького. Безлюдная лужайка, заросшая деревьями и кустами. Вера снимала сандалии и падала в весеннюю, душистую траву. Саша садился рядом, неотрывно смотрел на неё, медленно приближался и, сорвав травинку, проводил по её щеке. Щурясь от солнца, Вера смеялась, закрывала ладонями лицо, но Саша убирал их, нежно прикасаясь тёплыми пальцами, обнимал, находил губами её губы. И они забывались в долгом поцелуе.

В университете всё изменилось. Таня и Кирилл стали для Веры ещё ближе, искренне радовались за неё. Чего нельзя было сказать о Юльке. Она перестала здороваться, отворачивалась, либо провожала Веру презрительным взглядом. Никита тоже разговаривал сквозь зубы, на репетициях работал неохотно, отлынивал. Поэтому большая их часть проводилась без Скворцова. Вера не обращала на это внимания, ей казалось, что наконец-то судьба преподнесла ей огромный подарок в виде Данилова-младшего, к тому же настал тот долгожданный день прослушивания.

«Сегодня нашу группу обязательно выберут для участия на фестивале, хотя бы на городских сценах», — с трепетом думала Вера.

Всё же большую часть мыслей занимал Саша. Принимая душ и одеваясь, она невольно связывала себя с ним. Тело трепетало от собственных прикосновений, будто это Саша ласкал её теплой ладонью. Возбуждающая дрожь пробегала по коже и разливалось сладостной негой.

Перед зеркалом, уже в прихожей, Вера нанесла по капле духов за мочки ушей, в ямочку на шее и на запястья. Поднесла руку к носу и, вдохнув тонкий, цветочный аромат французских духов, улыбнулась. Вера нравилась сама себе, никогда не испытывала комплексов, но и в самолюбование не ударялась. Несмотря на то, что мода на женские короткие стрижки крепко вошла в обиход, Вера не стригла волосы, наоборот, она гордилась своими густыми волнистыми локонами с рыжинкой. Любила красиво одеваться, ходить по магазинам и иногда крутится перед зеркалом, представляя себя королевой.

Расправив на груди складки небесно-голубого платья, Вера ещё раз посмотрела на себя, гордо приподняв подбородок, с напыщенной важностью произнесла строгим голосом:

— Милорд, как вы посмели опоздать?! Вы не достойны ни капли моего драгоценного внимания к вам! Пойдите прочь! Или падите к ногам и целуйте их! И впредь…

Вера мимоходом взглянула на наручные золотые часики — сердце подпрыгнуло и понеслось, учащая удары:

«Саша уже минут семь как у подъезда!»

Выкрикнув в пустоту квартиры: «Мам, я сегодня поздно, у нас прослушивание! Целую!» — она выпорхнула за дверь, не дождавшись ответа.

Вера вылетела из дома с радостной улыбкой, ожидая, что ей навстречу тут же выйдет счастливый Саша, но его не было. На лавочке уже восседали знакомые старушки, оживились, увидев её, вытянули шеи и давай перешёптываться.

Вера отвернулась от них, украдкой высматривая любимого: «Может он прячется от них? Сейчас я зайду в арку, а он окажется там», — она поспешила вон со двора, на ходу бросив старушкам короткое: «Здравствуйте!»

Саши не оказалось ни в арке, ни за ней. Нигде.

Расстроенная, Вера плелась до университета, не забывая смотреть по сторонам — вдруг Саша не успел встретить её во дворе и идёт к ней навстречу? Но нет, его не было и тут.

Все пары Вера просидела, уносимая мыслями, что она сделала огромную ошибку, не вернулась домой, чтобы позвонить Саше.

«Сейчас не пришлось бы мучиться, куда он подевался. Но почему он сам не позвонил? Может, на работе ЧП? А вдруг с Глебом Ивановичем что-то случилось?»

Вера самопроизвольно подняла руку и, не дождавшись, когда преподаватель увидит и обратится к ней, выкрикнула:

— Разрешите выйти? Мне срочно…

И тут она не стала дожидаться, когда ей ответят, разрешат покинуть аудиторию, быстро вскочила, поспешно заталкивая в сумку тетрадь, учебник и ручку, и выбежала в коридор. Вера понеслась в противоположное крыло в отцовский кабинет. Ворвалась, не постучав. Отец сидела за столом, что-то писал в большом журнале, на секунду оторвался от работы и взглянул на Веру поверх очков.

— Дочь? Ты чего прискакала?

Вера, закрыла дверь, подошла и, опершись о столешницу, посмотрела на отца. Он снял очки, вглядываясь в её лицо. Глаза его сузились, словно пытались уловить её мысли.

— Что случилось, Верочка?

— Папа, с Глебом Ивановичем всё хорошо?

Отец встрепенулся, и в этот момент она поняла, что и тут ошиблась или, если нет, то до отца слух еще не дошёл. Он привстал:

— А ну, рассказывай!

Вера виновато отвела взгляд и плюхнулась на стул.

— Наверное, пап, я что-то напутала, — она посмотрела на отца и выдавила улыбку. — Это мои дурные мысли…

— Давай-давай, — отец пересел напротив Веры и сердито вперил в неё взгляд. — С Сашкой встречаешься?

Вера удивлённо уставилась на отца, в голове сразу образовалась пустота. Она поискала спасение в графине с водой — схватилась за него, налила в стакан и принялась пить, краем глаза поглядывая на отца, который по-доброму усмехнулся.

— Ты думала, мы с матерью ни о чём не догадываемся? С неделю я вижу Александра в нашем дворе.

— Папа, я подумала, раз он сегодня не пришёл и не позвонил, что-то случилось и, возможно, с его отцом.

Алексей Николевич потёр переносицу — Вера напряглась — так он делал всегда, когда предстоял серьёзный разговор. Видимо, этим неприметным жестом он морально подготавливал и себя, а может быть, делал это специально для неё.

— Видишь ли, Верочка, — и он тяжело вздохнул. Она в нетерпении поёрзала на стуле, не дыша, уставилась на отца. — Понимаешь? Александр попросил меня…

Вере не хватало воздуха, почувствовала, как лицо похолодело.

— Пап, да говори ты уже!

— В общем, доченька, он уезжает и попросил передать тебе.

Он замолчал, внимательно изучая Веру — она посмотрела ему в глаза и, кроме сочувствия ничего там не увидела. Отвернулась.

— А почему он сам этого не сделал? Самому смелости не хватило? — стараясь изо всех сил держать лицо, Вера поджала губы. — Наверное, это не нравится тебе и маме? Хотя мама-то радовалась. А может, Глеб Иванович? Вряд ли..

Вера мимолётом взглянула на отца — он сидел подавленный, с сожалением и блеском в глазах наблюдал за Верой.

— Папа, пожалуйста, объясни, — со слезами в голосе промямлила она.

— Я не знаю, что сказать тебе, дочка. Александр весь в работе, у него командировка за командировкой. Видимо, он сам не знает, что делать.

Вера тяжело вздохнула, выдавила из себя подобие улыбки.

— Посмотрим. Я сама с ним поговорю и всё разузнаю.

Она не заметила, как оказалась у двери, вышла из отцовского кабинета, направляясь на улицу. Бродила в парке университета и с яростью обрывала листья кустарников. Домой идти не хотелось, тем более через каких-то полчаса начнётся прослушивание. Вера села на скамейку, вытянула ноги, расправив плечи. Подставляя лицо яркому солнцу, прикрыла глаза, откинулась назад и постаралась успокоиться.

«Если дело в работе, то мне совсем не страшно. Я поеду с ним хоть на Чукотку, хоть в тайгу. Ничего-ничего. Вот прослушают, я прямиком к Саше…»

— Ты чего тут загораешь?

Веру резко выбросило из раздумий — загородив солнце, на неё откровенно пялился Никита Скворцов.

— А ты почему не на паре?

— Я отпросился. Бабка у меня в Твери, приболела. Вот, поеду.

— Как это поедешь? — недоуменно спросила Вера, она поднялась и, подбоченившись, пошла на Никиту. — Сейчас прослушивание будет, а ты куда-то опять собрался?

— Слушай, Вера, ты сама прекрасно всё сбацаешь, без меня.

— Хорошо, — сжав губы, выдавила из себя Вера. — Только ты больше не приходи к нам. Без тебя как-нибудь перетопчемся.

Уголки Никитиного рта презрительно опустились вниз, он зло сплюнул:

— Гм, не пойму чего ты хотела? Меня бросила, променяла на какого-то пижонистого сынка, — он скривился. — Да он тебя через месяц бросит, попользует, и гуд бай май бэйба. Будешь в подушку рыдать, — Никита потянулся к Вере, чтобы убрать упавший локон волос с её лица. Она отдёрнула его руку.

— Ты, что себе, дурак надумал?! У нас с тобой ничего не было и никогда не будет! Понятно?

— Ага. Только вот интересно, где он сегодня? Я что-то не видел, ты одна пришла, — язвительно выдавил Никита. В следующую секунду глаза округлились, он оскалился, как пёс. — Что? Всё? Испарился красавчик?

Никита резко схватил Веру за запястья. Она даже охнуть не успела, как он горячо дыша ей в лицо, прошипел.

— Ну и как? Дала ему?

Вера вырвала руки из хватки, отстранилась и хотела с размаху заехать ему в челюсть, но Никита поймал кулак у своего лица, завернул руку за спину и подтащил к себе.

— Не дури, Вера, я тебя в два счёта скручу в бараний рог, — насколько мог ласково зашептал. — Ты мне нравишься, я уже давно об этом талдычу тебе, так чем я хуже этого? Мордой не вышел или происхождением? Вот, я бы не бросил тебя, пусть даже если ты с ним уже… ну, была… Мне всё равно. Я не обижу, Вер.

— Врежу тебе между ног, — выпалила Вера. — Отпусти!

Никита с издёвкой улыбнулся, но не отпустил. Выпятил для поцелуя пухлые, мокрые губы и накрыл ими Верины. Вера, испытывая отвращение и стыд, выдернула зажатое между Никитиных ног колено. Однако Скворцов стиснул в объятиях ещё сильнее, расставив ноги шире. Улучив момент, Вера сильно ударила его под колено каблуком. Никита отпустил, его что-то или кто-то рванул назад. Вера отбежала к скамейке, схватила сумку и посмотрела на Скворцова — что это могло быть?

Напротив Никиты стоял Александр.

— Иди! — Поманив ладонью, позвал он.

— Ну, держись! Я тебя щас отметелю! — рыкнул Никита.

Саша невозмутимо ухмыльнулся и пошёл на Скворцова.

Вера в испуге закричала:

— Саша, не надо! Он убьёт тебя!

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.