Бесплатный фрагмент - ВБХ — всё будет хорошо!

Блаженны нищие духом — прощены нищие духом, ибо не знают они, что творят.

Я опять перечитала известное мне давно место из Библии и опять засомневалась: Блаженны нищие духом. Почему — блаженные? Блажь и благо есть однокоренные слова. Благой и блаженный суть ест одно. Но почему нищие духом- благие только потому, что не знают, что творят. А если знают? И творят?

И вдруг меня осенило: а точно ли переведены 27 канонических библейских текста, которые не раз были переделанные и пересмотренные, с арамейского и с других языков? Не вкралась ли здесь ошибка? И тут я услышала голос: не блаженны, а прощены, про-щены- нищие духом, прощены, ибо не знают они, что творят, и взять с них нечего. Ух, аж дух захватило! Все стало на место, как по команде! Про-щены будут те, кто делал не со зла, а по наивному неведению. Когда дух нищ, то что и спрашивать с них? Кому много дано, вот с того и спросится.

Да к чему это я? А вот к чему.

В этой книге собраны некие мысли о отражения нашего бренного мира — хорошего, плохого, всякого. Но самое главное там — несмотря ни на что — я точно знаю, что

Вера

У меня была знакомая, у которой умерла баба Вера. Ей было более 90 лет, и вот в один распрекрасный летний день она полезла на табуретку закрыть окно, упала и умерла. Умерла Вера. А с ней и вера умерла. Похоронили её, Веру, рядом с дочкой, которая еще до нее умерла. Похоронили на крутом берегу Днепра, который по Гоголю — чуден. При тихой погоде, ну и при другой. Лежит Вера в земле — русской, или украинской — не понятно, но лежит захоронена и безмолвна. Вера наша русская.

А много лет назад до этого родился мальчик Николай. Вместе с ним родились в тот же момент еще человек сорок по всему свету белому. Родились все эти младенцы — белые, черные, желтые — от разных мам и пап, но все — с верой. Верой в жизнь и счастье. А Николай родился в Совке, то есть в Советской России, не разделенной тогда на куски, в стране дружной и кучной и объединённой одной мечтой- построить коммунизм — без денег, без границ, без несправедливости. И так Николая и воспитывали с детства.

По десяти заповедям, которые были нанесены на обороте его тетрадей. И на тетради других учеников. Были они — Правила пионеров, взятых когда-то из самой читаемой книги в мире — из Библии. «Будь правдивым, честным, помогай старшим и заботься о стариках. Строй коммунизм и смело смотри в будущее.» Так было написано на обороте тетради. Или почти так. На этом Николай и вырос.

А потом — улетело это время в небо вместе с олимпийским мишкой, и началась неразбериха. Стену капиталистическую сломали, коммунизм обьявили несостоятельной мечтой, а мафию с капитализмом диким — законом. Николай теперь жил в раздвоенности — чему верить и как жить дальше? По закону, написанному на обложке школьной тетради или по закону сильного? Он видел, как его вера в добро и справедливость рушится под натиском МММ, акций, распада Союза и всеобщей дележки государственного имущества. За что раньше сажали, за то теперь прославляли. А вера его умирала.

Но тут восстановили церковь — надежду на Бога и отпущение грехов. Он стал брать и каяться, в надежде, что придет царствие небесное через распилы и Рублевку. Придет, обязательно! Светлое и чистое, но вера его была теперь хилой и тощей. Он крутился, ездил на мерседесе, брал взятки и стоял у святых отцов в монастырях на покаянии. Все как у всех. Дача, баня, водка. Охота, дети в Оксфорде, яхта на Кипре. Как у всех. А Вера вся сморщилась, ослабла, ведь ей было больше девяноста. Вера в коммунизм и нового человека — честного, неподкупного, здорового, радостного — как в «Веселых ребятах».

И вот Вера осталась совсем одна. Все от нее отказались — даже Николай. Он забурел, отрастил брюшко и завел у себя картинную галерею- даже с Сезаном, которого купил как подлинника, хотя в искусстве ничего не смыслил. Сам он стал писать картины и сочинять музыку. Ударился, так сказать, в творчество. А про Веру старую и забыл совсем.

Она жила теперь одна, в маленьком городке над Днепром, получала гроши и тосковала по своей недавно умершей от рака дочери. Не Чернобыль ли виноват? Но она больше думала о том, что виновато безверие и всеобщее рвачество. Ведь Вера родилась вместе с Советами, она была их Верой, но в нее больше никто не верил. Вот она и оступилась, упала с табуретки и умерла. Одна была, совсем одна.

Стало Николаю легко сразу, как Веру в землю закопали — совесть больше его не мучила, а деньги он вкладывал в искусства — семейное, конечно! Открыл фонд, стал себя везде хвалить-нахваливать — вот мол какой я особенный, отмеченный судьбой. А вокруг него собрались хвалители — и давай ему оды петь — за его же деньги!

Но когда он спал, снился ему олимпийский мишка в небе, красный галстук пионера, лагерь с костром и старая баба Вера, которая родилась вместе с революцией. Мир праху её, Вере нашей!

Совесть: Похороны Гоши

Четверо стояли около земляного холмика в темноте, и было слышно, как двое из них громко шмыгали носом. Луна освещала сад, пахло нарциссами, и было понятно, что здесь хоронят дорогое существо. «Бедный наш Гоша!» Девочки опять как по команде зашмыгали носами. «Мир праху твоему! Спи спокойно!» — это был голос почти плачущего папы.

Четверо- мама, папа и две полувзрослые дочери взялись за руки и склонили головы над холмиком. «Лишь бы лиса не добралась!» — добавила Ласточка. А Силле погладила Ласточку по голове и успокоила: «Папа сверху камень положил, да и Гоша лежит в пластике». Она тяжело вздохнула: «Бедный наш Гоша!»

Да кто же был такой этот таинственный Гоша, по которому так искренне горевала целая семья?, — спросите вы. А он был обычным черным ангорским кроликом, умершем от старости и объедания. Гоша был просто домашним развлечением, который ходил в красивом ошейнике со стразами и выгуливался раз в день на зеленой лужайке перед кирпичным домом, где и жила наша семья.

Гоша был толстым и счастливым кроликом — ел только отборную траву или щипал одуванчики, клетку ему чистили после того, как он «настреливал» в углу много маленькой коричневой дроби, и вообще он был кроликом-долгожителем- он жил в этой семье уже шесть лет, и за это время и Ласточка и Силле выросли, похорошели, им одели цепочки на зубы и девочки уже несколько раз перекрасили свои волосы. Теперь одна из них- Ласточка- была брюнеткой, а Силле — блондинкой.

Кролик Гоша участвовал во всех семейных Днях Рождения, приемах гостей и развлекал соседских детей, собирающихся по воскресеньям в саду у большого круглого батута с сеткой. Тогда его выпускали из клетки и он всем показывал, как можно прыгать и без всякого батута и даже очень высоко. Дети смеялись от его высоченных прыжков, гладили Гошу и давали ему сладкую морковку. Может ли такая жизнь кому-либо не понравится? Это была цепь счастливых дней и вечеров, и Гоша чувствовал себя любимым и особенным.

Он никогда не видел других кроликов и вообще никаких животных- кроме соседской собаки — маленького черного терьера Беллы, которая часами стояла у забора, наблюдая за прыгающим Гошей. Она высовывала длинный, розовый язык и улыбалась, глядя на его прыжки, а иногда ей доставалась и морковка, летящая через забор от соседей.

Гоша жил, толстел и старел, и вот в один апрельский день он просто не проснулся, а девочки нашли его уже холодное мохнатое тельце, когда пришли из школы. Были слезы, были причитания, звонки маме и папе, и вот в 9 вечера Гоша улегся в землю, аккуратно завернутый в целлофановый пакет.

Неожиданно в гараже зажегся свет- это вернулась соседка Гоши, мама Беллы. Она услышала всхлипывания и прошла в сад, тихо встав рядом с девочками. Она тоже ехала с похорон. Хоронили в тот день знаменитость, но похороны были совсем другими — там не плакали, не причитали и не всхлипывали. Там, на тех «важных» похоронах, улыбались, ели, даже флиртовали, речей об умершем не держали и как бы о нем и не вспоминали, зато разговор шел о наследниках, деньгах, Швейцарии и отсутствующих родственниках.

Обсуждали пирожки, заедая их красным вином и малюсенькими пирожными, погоду, аукционы и налоги — обычный набор общих «мозольных» тем. Все, что угодно, но только не о смерти и не о том, кого только что отпели в церкви с круглыми куполами. О нем не говорили, не вспоминали, а похороны были похожи скорее на вечеринку друзей, чем на искреннюю скорбь по утраченному.

И мне подумалось, уж лучше быть Гошей в семье моих соседей, чем «важным лицом», которого никто не любит и по которому не льют слезы. Похороны Гоши были настоящими, искренними, и казалось, что пухатый черный кролик Гоша принес за свою шестилетнюю жизнь на землю больше света и тепла — для Ласточки, для их мамы, папы, для соседских детей и даже для собаки Беллы, чем тот важный дядя, который всю жизнь кем-то управлял, чего-то накапливал, кого-то ругал, но так умер никем нелюбимым.

Говорят, что каждый оставляет след на земле. Гоша — точно, оставил. Мир его пушистому праху! Пусть его рай будет полон только отборной морковки и он веселится и прыгает на райских полянах, полных простых, чистых и веселых душ!

Евангелие свободы

«Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода.» /2-е Коринфянам 3:17/

А что же такое свобода?

Вчера по соцсетям пустили фильм о животных. Их надо срочно освободить из неволи. Картинки жалостливые, слова — душераздирающие. Свободу всем животным- и даже тем, кто уже родился в клетках и никогда не знал свободы. А ведь такие свободу не выдержат- опять в клетку захотят, к привычной пище, заботе, к доброму персоналу, чешущему за ушком. И так везде.

В Австралии целая организация работает по спасению кенгуру, и их год учат жить на свободе, где опасно, где засуха и пожары, где нет еды каждый день. Так нужна ли свобода? И кому? А, вообще, существует ли свобода?

Ты вот свободен? Сидишь и читаешь эти строки. А ты свободен? Может, уже возмущаться начал- конечно, свободен — хочу читаю дальше, а хочу- нет. А дальше-то будет самое интересное. Так что я сейчас твою свободу забрала этой фразой. А дальше будет самое интересное…

Так вот, свободы- нет. Еще таз говорю: Свободы нет и быть не может! Мы вот люди, биологические особи, из мяса и крови. Можно быть свободным от тела? От болезней? От старости? Нет, нельзя! Я пробовала не есть 40 дней- и не пить, а вот не спать люди не могут. Мы ДОЛЖНЫ спать, иначе восстановление ресурсов тела не будет происходить. Мы должны кушать, должны защищать себя от опасностей, иначе не выживем. Так что, биологической свободы- нет. Правда, можно поменять пол: был мужчиной, можно стать женщиной. Можно. Можно стать и бесполым, кастрироваться. Можно. Но от биологического тела не убежать.

Следующее. Социальная свобода. Ты родился в какой-то стране и в какой-то семье. Ты не свободен от мамы первые годы жизни, а если тебя кто-то не взял на довольство после рождения, то ты умрешь. Семья. Можно от нее быть свободным? Если тебе с детства внушали о семье, говорили, что семья это важно, то ты в это верить начинаешь. А раньше семьи не было. И в Папуа живут общиной. Но свободы и там нет.

Социум значит общество, и быть полностью свободным от него нельзя. Можно, как Робинзон Крузо, один, и за все отвечать самому: и за пищу, и за кров, и за защиту от диких зверей, но и у него был Пятница. Отшельники живут одни в горах, но свободны ли они от социального мира? Этот мир вот бомбу им на голову сбросит, и они ничего сделать не смогут. Нет! Нет социальной свободы.

Раньше в школе мы учили определение свободы по-Ленину: Свобода как осознанная необходимость. Это какая-то принудительная свобода, когда «необходимо» что-то делать, например, ходить на работу, даже если работа глупая и тебе не нравится.

Моя подруга работает в фирме, которая на интернете делает казино- то есть азартные игры, где люди могут играть за деньги, а она, несвободная, сидит на телефоне и отвечает на вопросы этих игроков со всего мира на четырех языках, учит их играть и тратить свою жизнь и деньги на глупые игры.

Она знает, что несвободна, она знает, что это рабство, но она принуждает себя ходить на работу и зарабатывать нужные деньги на обеспечение потребностей биологического тела- еды и места проживания, своей маленькой норы.