Бесплатный фрагмент - Ванька

Пролог. Тень над госпиталем

Эти события происходили в стране под названием Нижняя Ампера. Шёл август 2028-го. Полевое госпитальное отделение №317 располагалось в бывшем сельском клубе — кирпичное здание с провалившейся крышей, обнесённое колючей проволокой. Внутри пахло йодом, ржавым железом и прокисшим бульоном. Сквозь дыры в потолке пробивались лучи солнца, выхватывая из полумрака клубы пыли, медленно кружащиеся в воздухе.

Старшая медсестра Лидия Петровна, не снимая окровавленного халата, кричала в трубку:

— Третий рейс за два часа! Переломы, осколочные, двое в критическом… Да, опять с «серой зоны»! Куда их класть — у нас уже в коридорах лежат!

Её голос дрожал от усталости, но в нём звучала стальная решимость. Она знала: если сдастся хоть на миг — всё рухнет.

В углу, за штабелями гуманитарной помощи, сидел Ваня — худой, бледный, с глазами, будто два тёмных озера. Ему было двенадцать, но выглядел он на десять. На нём — выцветшая футболка и старые джинсы, слишком большие для его хрупкой фигуры. Бабушка Тамара Фёдоровна, уборщица, время от времени бросала на него тревожный взгляд, вытирая руки о потрёпанное полотенце.

— Ванек, воды принести? — шепнула она, протирая пол рядом с его скамейкой. Её голос звучал тихо, чтобы не нарушить напряжённую тишину госпиталя.

— Не надо, бабуль. Я тут посижу, — ответил Ваня, не отрывая взгляда от дверей, куда санитары вносили очередного раненого.

Он смотрел, как санитары втаскивают молодого парня с перетянутой ногой. Тот стонал, но вдруг замолчал, уставившись на Ваню. В его глазах читалась мольба — не о помощи, а о подтверждении, что всё это реально, что он ещё жив.

— Ты… ты меня видишь? — прошептал солдат, его голос прерывался от боли.

Ваня кивнул. Он не знал, что ответить. В этот момент в голове у него вспыхнуло видение: поле, дым, взрыв, чёрная тень, бегущая к нему…

Он моргнул. Видение исчезло, оставив лишь эхо тревоги.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал Ваня, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. — Только не беги прямо. Сверни после третьего взрыва.

Солдат нахмурился, пытаясь понять смысл слов мальчика, но через секунду его уже увозили на перевязку.

Тамара Фёдоровна наклонилась к внуку, её лицо было озабоченным:

— Что ты ему сказал?

— Ничего. Просто… посоветовал, — Ваня опустил глаза, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

Бабушка вздохнула, но не стала расспрашивать. Она давно привыкла: если Ваня говорит «просто», значит, внутри у него — буря. Её сердце сжималось от беспокойства, но она знала — давить нельзя.

Часть 1. Дар и тайна

Глава 1. Первые знаки

Ночью Иван лежал на тощем матрасе в каморке при госпитале. Комната была крошечной — едва хватало места для кровати и старого шкафа. Через окно пробивался лунный свет, рисуя на полу причудливые узоры.

Он вспоминал попытку проехать через зону боевых действий в ближайший город Нижней Амперы, где жила бабушка.

Родители. Машина. Свет фар. Прощальный снаряд от армии, воюющей с Нижней Амперой. Взрыв.

Закрыл глаза. Перед ним снова возникло то самое видение: отец за рулём, сосредоточенный, мать кричит что-то, он на заднем сиденье хватается за сиденье… и потом — тишина.

Иван вспомнил похороны родителей…

Он вздрогнул, прогоняя воспоминание.

Сначала видения приходили редко. Потом — чаще. Он не мог их контролировать. Они появлялись внезапно, как вспышки света, оставляя после себя странное ощущение — будто он заглянул в чужую жизнь.

Однажды он коснулся руки раненого артиллериста и «увидел»: тот вернётся домой, но будет мучиться от кошмаров. Ваня сказал:

— Расскажи всё жене. Она поймёт.

Артиллерист усмехнулся, его лицо исказилось от боли:

— Ты что, пророк?

Но через месяц прислал письмо: «Спасибо, пацан. Жена меня вытащила. Без неё я бы сгинул».

Ваня не знал, как это работает. Он просто чувствовал. Иногда это было как шепот в голове, иногда — яркие картины. Он боялся, что сойдёт с ума.

Глава 2. Страх разоблачения

Утром Тамара Фёдоровна поставила перед ним миску с кашей. Её руки, покрытые мозолями и мелкими царапинами, дрожали от усталости.

— Вань, ты опять не ешь? — её голос звучал мягко, но в нём слышалась тревога.

— Ем, — он ковырнул ложкой, но аппетит пропал.

Вчера он «увидел» смерть медсестры — через три дня, от осколка. Он хотел сказать, но испугался: а вдруг его сочтут сумасшедшим? А потом — заберут в детдом.

— Бабуль, а если я… ну, знаю кое-что? — начал он осторожно, подбирая слова.

— Что знаешь? — Тамара Фёдоровна замерла, её взгляд стал пронзительным.

— Будущее. Иногда, — он сглотнул, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Она долго молчала. Потом села рядом, взяла его за руку. Её пальцы были грубыми, но тёплыми.

— Ванек, это… это не шутка?

Он кивнул, не решаясь поднять глаза.

Тамара Фёдоровна закрыла лицо руками, её плечи дрогнули. Потом она глубоко вздохнула и посмотрела озабоченно на внука. В её глазах были и страх, и любовь.

— Значит, береги это. И себя береги. Если узнают — не поймут.

— Я и так берегу, — прошептал Ваня.

— Хорошо. Но если можешь помочь — помогай. Только осторожно.

Её слова согрели его. Он почувствовал, что не одинок.

Часть 2. Судьбы людей

Глава 1. Солдат, вернувшийся с войны

Палата №4 располагалась в самом дальнем конце коридора — там, где сквозняк из разбитого окна приносил запах полыни и сухой земли. В ней лежал Сергей Коваль, штурмовик с поврежденной ключицей и десятком осколочных ран. Именно ему Иван дал совет при первой встрече.

Он вновь увидел его утром, когда помогал бабушке менять простыни. Коваль лежал на спине, уставившись в потолок. Его лицо было бледным, покрытым испариной, но в глазах горела упрямая решимость — будто он уже сражался с чем-то невидимым.

— Чё смотришь? — хрипло бросил Коваль, заметив Ваню у двери. Голос звучал грубо, но без злости — скорее как рефлекс человека, привыкшего защищаться.

— Ничего, — Ваня пожал плечами, стараясь казаться равнодушным. Он взялся за край простыни, начал аккуратно сворачивать её.

В этот момент его пальцы случайно коснулись запястья солдата.

Вспышка.

Ночь. Поле, покрытое инеем. Три фигуры бегут вперёд, пригибаясь к земле. Взрыв — первый падает, второй замирает в нерешительности. Коваль сворачивает налево, туда, где тёмный окоп кажется бездной. Он прыгает, падает в сырую землю, слышит свист осколков над головой. Встаёт — живой.

Ваня отдёрнул руку, чувствуя, как сердце колотится в горле. Видение было ярким, почти осязаемым — он даже ощутил запах пороха и холодной травы.

— Ты в порядке? — Коваль приподнялся на локте, нахмурившись.

— Да… просто… — Ваня сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. — Если опять пойдёшь в бой… не беги прямо. После третьего взрыва сверни налево. Там будет окоп.

Коваль рассмеялся, но смех быстро перешёл в кашель.

— Ты мне тактику преподаёшь? — спросил он, вытирая пот со лба. — Тебе сколько лет, пацан? Десять?

— Двенадцать, — машинально поправил Ваня, хотя знал: возраст тут ни при чём.

— Ладно, «генерал», — Коваль откинулся на подушку. — Спасибо за совет. Только вряд ли я ещё туда вернусь. Врачи говорят, ключица не срастётся как надо.

Иван промолчал. Он знал: Коваль вернётся. Видение не оставляло сомнений.

Несколько дней спустя

Следующие две недели Ваня то и дело заглядывал в палату №4. Коваль постепенно приходил в себя: сначала сел, потом начал ходить по коридору, опираясь на костыль. Каждый раз, встречая Ваню, он кивал — не дружелюбно, но уже без прежней резкости.

Однажды утром Ваня застал его у окна. Коваль смотрел на поле за госпиталем, где ветер колыхал высокую траву.

— Красиво тут, — сказал он тихо, будто сам себе. — Как дома. У меня в деревне точно такое же поле было.

Ваня подошёл ближе.

— Вы вернётесь туда?

— Не знаю. Может, и не увижу больше. — Коваль повернулся к нему, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на тоску. — Ты вот говоришь: «сверни налево». А если не успею? Если взрыв будет раньше?

Ваня задумался. Как объяснить, что он видел? Что время в его видениях течёт иначе — не по секундам, а по ритму сердца?

— Вы успеете, — сказал он твёрдо. — Просто поверьте.

Коваль хмыкнул, но в его взгляде появилась искра — не надежды, но хотя бы любопытства.

Возвращение

Через месяц Коваль выписался. Врачи всё ещё качали головами, говорили о «неполном восстановлении», но он стоял на своём: «Вернусь на фронт».