Бесплатный фрагмент - В терновнике

В терновнике

Глава 1

Российская Федерация, осень 2004 г.

— Ань, привет! У меня шикарная новость!

Мужской голос в трубке словно сиял россыпью многокаратных бриллиантов, и девушка с трудом удержалась от улыбки, которая так и норовила захватить все ее лицо. Анна до сих пор так и не смогла привыкнуть ни к этому чудесному голосу, ни к его обладателю и не воспринимала их как должное.

— Побудь на линии, я сейчас, — сказала она в трубку, потом прикрыла ее и обратилась к мужчине, сидевшему напротив нее: — Это срочно. Дайте мне несколько минут, а пока изучите, пожалуйста, еще раз спецификацию. Если у вас возникнут вопросы, отметьте эти места.

Брюнет, сидевший напротив, только кивнул головой:

— Конечно, Аня. Вы не спешите. Я почитаю.

— Спасибо.

Она поднялась, отошла на несколько шагов, к окну, и сказала в трубку:

— Ну что там у тебя? Рассказывай.

Улыбка все-таки заполнила все ее лицо, начиная от губ и заканчивая глазами — и даже, кажется, ушами, так счастлива была она слышать того, кто сиял радостью на другом конце телефонной линии.

— У меня отличная новость, — повторил он. — На выходные я свободен. Коллега попросил поменяться сменами, я дежурю за него на неделе, но суббота и воскресенье теперь полностью в нашем распоряжении.

— Но это же здорово! — воскликнула она совершенно искренне. Целых два дня они будут предоставлены сами себе и друг другу. Давно такого не выпадало. Разве это не счастье?

Между тем мужчина продолжал:

— Но у меня к тебе есть небольшое деловое предложение.

— А именно?

— Помнишь, ты как-то обещала мне сделать настоечку и сироп по рецептам твоей бабушки?

Девушка улыбнулась: надо же, он помнит! А между тем разговор о домашней настойке и сиропе из терна случился у них почти год назад, в то самое время, когда они еще даже не встречались, а только пытались это делать, пробовали свои зарождающиеся чувства на ощупь, проверяли их. И удивительно, он не выбросил из памяти тот разговор в полутемном салоне машины… Может быть, потому что именно в тот вечер она впервые сама поцеловала его?

— Я помню, Саша. — Голос Анны исподволь стал низким и мурлычущим, вибрации прокатились по ее горлу, словно она была настоящей кошкой. — Но мне странно, что это помнишь ты.

— Почему же? — Неуловимые изменения произошли и с голосом ее собеседника: он тоже стал ниже, и в нем эхом отозвались ее вибрирующие нотки. — Такого, я думаю, ни один мужчина не забыл бы…

Анна почувствовала, как горячий и сладкий спазм образовался внизу ее живота. Намеки… Этим искусством, как оказалось, прямой и принципиальный Александр Симаков владел в совершенстве. Конечно, он намекал не на сам разговор, а на то, как именно он проходил и чем они занимались в процессе. Подавить желание бросить все и рвануть к нему прямо сейчас было очень сложно, но она справилась.

— И все-таки как связан наш разговор годичной давности и твои свободные выходные? — Интонация вышла лукавой и подначивающей.

— Самым что ни на есть прямым образом. Я хочу пригласить тебя на сбор терна. Умные люди говорят, что сейчас самое время, я узнавал. А потом ты выполнишь свое обещание. Ведь так?

Симаков опять дразнил, и спазм снова заставил девушку вздрогнуть. Она оглянулась на своего клиента, который добросовестно копался в бумагах и, кажется, не прислушивался к ее разговору.

— Конечно, я сделаю, как обещала. Уверена, тебе очень понравится, — заявила она.

— Тогда планируем поездку на эту субботу? У тебя есть во что одеться? Или об этом позаботиться мне?

Краткая мысленная ревизия вещей показала, что за подходящей экипировкой придется заехать к родителям, но это будет несложно, так что она со всем справится сама.

— У меня все есть, Саша.

Мужчина помолчал немного, потом произнес с ноткой неуверенности в голосе:

— Ань… Тут такое дело… У меня к тебе еще одна просьба…

Она встрепенулась.

— Что?

— Мои ребята хотят поехать с нами.

Анна замерла, невидяще пялясь в туманную даль за окном. Сыновья Александра от первого брака, шестнадцатилетний Николай и двенадцатилетний Артём, не особенно ее жаловали. Два подростка, похоже, до сих пор видели в ней если не разлучницу, то, по меньшей мере, женщину, которую они всегда будут сравнивать со своей матерью. И, разумеется, далеко не в пользу Анны. Для них, как для большинства в этом возрасте, существовало лишь черное и белое. Любая женщина, за исключением матери, рядом с их отцом воспринималась как инородное тело и вызывала отторжение. Анна искренне пыталась наладить с ребятами контакт, но пока выходило не очень хорошо. Шаг вперед — шаг назад, а иногда и два. Неопределенное топтание на месте. Чуть больше трех месяцев прошло с того момента, как Александр официально представил подругу и детей друг другу, но по-настоящему сблизиться у них так и не получилось. Неудивительно, что мысль о необходимости провести большую часть субботы с детьми любимого не вызвала в ней слишком большого энтузиазма.

Александр отчетливо слышал в молчании девушки ее мысли. Он прекрасно понимал, о чем она думает, чего боится. Своих детей он знал, как никто другой, ведь, расставшись с их матерью, не перестал быть им отцом, участвовать в их жизни. За это право он боролся и только его и отстаивал. Он знал, какими могут быть его пацаны, — во всех смыслах этого слова — и какие чувства способны вызвать у его любимой женщины, тоже отлично знал.

— Ань… Если тебе очень не хочется их видеть, я скажу, они не поедут…

— Нет, что ты! — резко, торопливо и, возможно, слишком громко сказала Анна. — Пусть едут, конечно, если хотят…

Она умолкла на полуслове, и Александр, безошибочно прочитав в ее молчании продолжение, так же торопливо ответил:

— Это была их идея — пригласить тебя на загородную прогулку. Я лишь подсказал, что можно собирать ягоды и осенью, а не только летом.

«Господи, какая же я мнительная дурында! — подумала про себя девушка. — Мне вот обязательно нужно думать о худшем. Но что задумали эти бесенята?»

Она не верила в добрую волю сыновей Симакова и была уверена, что ее ждет какой-то сюрприз. Но чтобы доставить удовольствие любимому, она готова была рискнуть. Да и потом, невыносимыми подростки были не всегда, иногда у них появлялись проблески разумного, доброго и вечного, и тогда с ними можно было общаться, не оглядываясь поминутно и не выверяя тщательно каждое слово.

А еще почему-то очень хотелось выбраться в лес и все-таки насобирать сладковато-терпких ягод. Эта идея казалась сейчас лучшей из всех возможных.

— Я не против, Саша, — повторила она. — Давайте поедем вместе.

— Спасибо, Ань. — Она уже достаточно хорошо знала своего любимого мужчину, чтобы быть уверенной: ее согласие принесло ему несказанное облегчение.

В субботу с самого утра Анна занималась сборами, и когда раздался звонок домофона, она была уже готова. Еще через пару минут в дверном проеме показалось знакомое и любимое лицо, озаренное счастливой улыбкой, а рядом, пониже, еще две любопытные мордахи, очень похожие друг на друга и чертами, и попытками удержать нейтрально-презрительную мину. Это было слишком смешно, чтобы девушка могла сердиться на подростков. Вместо этого она сунула в руки одному рюкзак, а второму — небольшое пластмассовое ведерко.

— Аня, это что? — спросил мужчина, проследив взглядом за ее манипуляциями.

— В рюкзаке термос с чаем и бутерброды, — ответила она.

— Ну зачем? Мы же все подготовили, Анют! Зачем еще тебе было напрягаться?

Она пожала плечами, не сводя глаз с младших Симаковых.

— Мне это было не в тягость. И потом, в холода лишний термос с чаем лишним не бывает. Как и бутерброды. Особенно при наличии троих мужчин, у которых даже несложный труд на свежем воздухе обязательно вызовет прилив здорового аппетита.

Она беззлобно подшучивала, не скрывая радостной улыбки, и даже ребята не смогли долго противиться этому заразительному веселью.

— Спасибо, Аня, — соизволил поблагодарить старший, Коля.

Девушка только кивнула и принялась одеваться. Еще через несколько минут они покинули квартиру.

В машине было тепло, пришлось расстегнуть куртку и засунуть вязаную шапочку до поры до времени в карман.

— Ну и накочегарили вы здесь, ребята! — воскликнула она. — Как бы не свариться!

Симаков-старший, переглянувшись с сыновьями в зеркало заднего вида, убавил мощность обогрева.

— Это мы чтобы тебя не заморозить, — объяснил он.

— Спасибо. Но я не тепличное растение. И скоро вы в этом убедитесь.

Мужчины семьи Симаковых снова как-то многозначительно переглянулись, заставив Анну немного занервничать. Что это за взгляды такие? Неужели ребята опять что-то учудили, и теперь Саша старается контролировать их поведение, чтобы не испортить ей и себе самому долгожданный выходной? Что же это могло быть? Они говорили про нее за ее спиной что-то плохое? Что же? Или снова проявилась их мать, бывшая жена Александра? Но вроде как они договорились и почти поладили, не ссорились и не делали никаких выпадов в адрес друг друга. Нет, вряд ли это она. Анна тряхнула головой и отогнала неприятные мысли. Нечего галлюцинировать наяву. Лучше уж получать заслуженное удовольствие от приятных выходных.

Ехали недолго, болтая по пути. По сути разговор был ни о чем, о каких-то неважных мелочах вроде школьных баек от ребят и интересных рабочих историй от Анны. Александр не слишком вмешивался, и девушка не сразу это осознала. Он скорее направлял разговор, периодически бросая реплики, а вот болтали именно подростки и Анна. И когда она это поняла, внезапно похолодела то ли от страха, то ли от необъяснимого волнения, а уже потом прислушалась к себе и перестала дергаться. Все ж хорошо, зачем нагнетать?

Александр остановил машину на опушке небольшого леска, тянущегося куда-то в низину по пологому склону, прочь от автомагистрали. Там же, недалеко, стояли еще несколько машин, из чего можно было сделать вывод, что в лесу они будут не одни. То ли такие же охотники за ягодами бродили где-то неподалеку, то ли, что вероятнее, грибники. Да, заморозки уже были, но потом пришло потепление, и влажность была высокой. Может быть, и найдут они какие-то поздние грибы, Анна не очень в них разбиралась.

Разобрав рюкзаки и ведра, компания двинулась в глубину, вслед за Александром. Он остановился у поляны, с которой открывался живописный вид, и показал рукой куда-то в сторону:

— Видите? Нам туда. Там как раз заросли терновника.

Анна присмотрелась. Да, действительно, среди обычных для этих мест берез, рябин, дубков, почти полностью сбросивших листву, терновник, оставшийся уже совсем голым, отливал синевой ягод, и этот оттенок сильно выделялся на общем фоне. Перепутать было невозможно, и цвет обещал неплохой урожай. Она кивнула головой, поправив шапку. Хоть и потеплело после недолгих заморозков, но в лесу было намного холоднее, чем в городе. Хорошо, что она выбрала теплую куртку. Лучше перестраховаться, чем замерзнуть и потом заболеть.

— Ну что? Готовы? — Голос Александра был весел и бодр. — Тогда двинули!

Они продолжили путь, выбирая более сухие участки. Даже влажная, листва чуть шуршала под ногами, смягчала шаг, делала его более плавным, как показалось девушке. Она давно не была в лесу, а потому с удовольствием смотрела не только под ноги, но и по сторонам. Парни шли сразу за отцом, она замыкала шествие и старалась не отставать от этой длинноногой семейки, но все равно рассматривать места, по которым они шли. Лесок был чуть запущенным, часто попадались сухие и сломанные деревья, пни, то тут, то там валялись коряги. По уму, приехать бы сюда весной с большой компанией, разобрать залежи, почистить тропинки, сделать пространство чуть более уютным, а потом устроить небольшой заслуженный пикничок… Это было бы здорово, нужно не забыть и за зиму найти желающих.

Группка тонких молодых березок привлекла ее внимание. Они еще не сбросили листву полностью и сияли золотом, дрожащим на ветру. Так красиво это было, что девушка остановилась, залюбовавшись. Ей почему-то подумалось, что они чем-то похожи на нее: такие же молодые, тонкие, золотоволосые. Почему-то очень захотелось подойти к ним, поздороваться. Анна не смогла противиться этому желанию.

— Саш! — позвала она. — Погоди!

— Что? — обернулся он, услышав.

— Я сделаю небольшой крюк. — Она указала рукой в направлении, куда собиралась.

Он недоуменно посмотрел на нее:

— Зачем?

Она пожала плечами в ответ. Но внезапно ее поддержал Коля.

— Пап, ты глянь, сколько там коряг! — сказал он. — А вдруг мы там грибы найдем?

Симаков-старший поднял бровь:

— Так мы ж вроде не за грибами приехали.

— А что, они лишними будут? — не согласился подросток.

Мужчина подумал несколько секунд и кивнул.

— Давайте тогда разделимся и пройдемся по этой полянке, а потом и вон по той. — Он указал рукой чуть дальше. — Так и с маршрута не собьемся, и если что-то найдем, то будет отлично.

— Я с тобой, — подал голос Артём.

— Получается, тебе с Аней идти, — сделал вывод Александр, обращаясь к старшему сыну.

Коля посмотрел на девушку из-под капюшона, потом перевел взгляд на отца, сделал неопределенное движение плечом.

— Я не против.

Анна тоже не была слишком против, поскольку такое разделение было единственно правильным: один подросток — один взрослый. И в принципе ей был все равно, с кем из Сашиных детей идти. Но она почему-то подспудно ждала возражений со стороны парня, а потому несколько удивилась. Посмотрела на него внимательно, спросила:

— Ты в грибах разбираешься?

Он вернул ей пристальный взгляд.

— Я очень хорошо знаю несколько видов, — буркнул он. — Только их и собираю. И мне сдается, тут должны быть опята.

Внезапно Анна почувствовала странную боль в руке — на том самом месте, где весной у нее был перелом. С чего бы вдруг? Все давно зажило, она нигде не ударялась, руку ничем еще не нагружала. Глупости какие-то. Надо будет потом Сашу спросить…

Они пошли каждый своим маршрутом. Анна тоже могла бы отличить опята, но ее основной целью были березки. К ним она направлялась, позволяя Коле двигаться рядом, в поле ее зрения. Когда дошла, прикоснулась ладонью к шершавой коре, погладила ласково, стала шепотом разговаривать с деревьями, так тихо, чтобы парень ее не слышал. А потом, снова поддавшись порыву, обняла одно особенно понравившееся ей дерево и замерла на несколько секунд, прислонившись лбом к стволу и закрыв глаза. Неизвестно откуда пришло теплое, успокаивающее чувство, словно встретилась с родней, словно попала туда, где была нужна, долгожданна и любима. Девушка стояла, обнимая дерево, сосредоточившись на своих ощущениях, слушая звуки осеннего леса и легко улыбаясь. Чтобы не забыть, что рядом с ней подросток, на которого нужно поглядывать, пришлось приложить ментальное усилие.

Коля увлеченно шарил под какой-то корягой, согнувшись в три погибели. Анне видны были только скрюченная спина и рюкзак на ней, и девушка, снова погладив ствол дерева, двинулась в сторону напарника.

— Все нормально? — спросила она, чуть наклонившись.

Парень поднял голову, и девушка увидела, что он улыбается.

— Вы это видели? — Он указал рукой на свое ведерко, в котором дно уже было прикрыто грибами. Как смогла определить Анна, это и правда были опята. — Там еще есть.

Девушка посмотрела в сторону, куда Коля указывал, и увидела несколько группок грибов. Приходилось признать, что выглядели они весьма аппетитно.

— Поможете? — снова подал голос подросток, и Анна кивнула.

Вместе они несколько минут в молчании собирали грибы — осторожно, аккуратно, споро. Потом двинулись вдоль шеренги так понравившихся девушке березок, пошуршали в траве, нашли еще несколько грибных семеек, и те тоже скоро перекочевали в ведро.

— Тебе так и ягоды некуда собирать будет, — шутливо посетовала Анна, когда они с Колей рядом шли к еще одной большой коряге, которая привлекла внимание парня.

Он улыбнулся уголком рта, но это была именно улыбка, а не ухмылочка.

— У вас есть ведро, — сказал он. — А у меня в рюкзаке — еще пара запасных пакетов. Если что, они тоже подойдут.

— Даже так… — протянула девушка. — Вы хорошо подготовились, смотрю.

— Всякое бывает. Пусть лучше будет, места не занимает.

Она не могла не признать его правоту. И этот неожиданный улов тоже странным образом поднимал ей настроение. А ведь они еще даже не подошли к ягодам…

Яркие куртки Александра и Артёма мелькали чуть дальше, уже ниже по уровню, ближе к месту их назначения. И, судя по позам, ребята тоже или что-то нашли, или усиленно искали. В любом случае, порожними в город они точно не вернутся.

— Аня, — вдруг позвал Коля, и она обернулась на голос. — Могу я с вами поговорить?

От неожиданности девушка чуть отступила.

— Мы и так говорим, — буркнула она.

— Конечно. Но я хочу поговорить с вами так, чтобы отец не узнал. Вы можете мне пообещать, что не расскажете ему о нашем разговоре?

Анна снова похолодела. Вернулось ощущение, беспокоившее ее в машине. Что он там такого придумал, что нельзя Александру сказать? Гадости будет какие-то говорить, что ли? И тут же она себя одернула. Не будет. Нормальный подросток. Колючий, как они все. Со своими тараканами. Но не подлый и не хитрый, это она уже успела понять. А что не слишком ее любит, так и она тоже никогда не стремилась стать ему мамочкой — у него своя есть. Не надо пацана подозревать в плохом.

— Зависит от темы, — честно сказала она. — Я же не знаю, может, от того, узнает твой отец или нет, будет зависеть что-то важное. Как я могу скрыть от него? Что я за пара ему, если не буду с ним честна?

Коля отвел взгляд, поковырял ногой очередную корягу, сделал несколько вздохов, поставил ведро с грибами на землю.

— Я хочу рассказать вам о чем-то важном. Но вы должны пообещать, что отцу не передадите. С ним у меня будет свой разговор.

Когда парень осторожно взял ее за руку и проникновенно посмотрел в глаза, она подумала несколько секунд, внутренне подобралась и согласно кивнула. И почувствовала, как место старого перелома снова будто пронзило огнем.

Глава 2

За полгода до того

«Боже, ну мне дадут поспать в этом доме или нет? — сквозь сон думала Анна, пытаясь всплыть из моря странных видений, в которое погрузили ее выпитые накануне снотворные. — Стоило начать жить одной, чтобы все равно не иметь возможности выспаться!» «Море» было слишком глубоким, чтобы девушка могла выплыть из него просто и легко, но настойчивый звук звонящего телефона все сверлил и сверлил ее, и постепенно сон уходил, как уходит вода от берега в отлив.

Странно, но все то время, пока Анна жила на этой съемной квартире, спать по утрам ей почти не давали. Сначала ее романтическое увлечение, Денис Михалёв, почти каждый день приезжал рано перед работой, чтобы провести с ней время. Потом шеф, Вадим Константинович, повадился названивать еще до ее прихода в офис, находя какие-то новые срочные дела, которые нужно было обсудить вот прямо сейчас. Еще позже эту его дурацкую привычку подхватил технический директор их фирмы, Святослав, который по просьбам Анны взялся дополнительно обучать девушку всяким премудростям и особенностям систем пожаротушения, видеонаблюдения и охраны, которые они продавали и монтировали. Славик также стал ее частым спутником, когда они на его машине ездили на объекты, поэтому мог позвонить ранним утром, чтобы уточнить какие-то мелочи. А уже потом соседи, с которыми она потихоньку, спустя чуть менее чем полгода проживания в этой квартире, стала налаживать контакты, поняли, что она просыпается рано, и стали то в гости забегать, чтобы кофе выпить, то к себе звать, то приглашать поболтать и покурить перед работой. Так что, несмотря на близость места жительства к месту работы, Анна так и не смогла перейти на более поздние подъемы, как когда-то надеялась. Иногда она даже шутила, что это такая энергетика у квартиры и ее собственная, персональная карма в комплексе.

А теперь, как говорил один известный политик, «никогда не было — и вот опять». Раннее утро, а телефон звонит. Звонили настойчиво, не принимая во внимание то, что хозяйка, может быть, не хочет никого ни видеть, ни слышать. Несчастный телефон все проигрывал и проигрывал, не прекращая, мелодию входящего звонка. Анне отчего-то стало его жалко больше, чем себя. Чтобы не мучить «бедную зверюшку», как она мысленно назвала несчастную технику, девушке пришлось кое-как вытащить себя из сновидений. С трудом поднявшись, она прошлепала к мебельной стенке, на полочке которой лежал многострадальный аппарат. Девушка мысленно отругала себя, что не догадалась отключить звук, когда ложилась спать. Но слишком ругаться было тоже неверно, поскольку к моменту отхода ко сну она была уже изрядно измучена и приключениями предыдущего дня, и их ночным продолжением. Поэтому теперь приходилось хотя бы узнать, кому неймется на этот раз.

Звонила мама, и когда Анна все-таки приняла звонок, заговорила громким голосом с отчетливо заметными нервными интонациями:

— Аня, что там у тебя случилось? Почему ты трубку не берешь так долго?

Анна поморщилась и отодвинула телефон подальше от уха, чтобы не оглохнуть. В этом вся мама: если ей что-то нужно, медицина бессильна и любые препятствия по колено.

— Я вообще-то сплю, мам, — проговорила девушка непослушными губами.

Голова была мутной и тяжелой, сон до конца не отступил, а правая рука, затянутая в пока еще белоснежный гипс, ныла и болела. Значит, вчерашний перелом ей не померещился. А жаль…

— Ну вот, спишь! Солнце высоко, а она дрыхнет! Опять гуляла всю ночь? — В голосе мамы сквозило не столько недовольство, сколько нечто похожее на ханжество: дескать, приличные девушки по ночам не гуляют.

— Угу, гуляла. — Губы почему-то ощущались, как бабушкины традиционные вареники на кефире — большие, мягкие, пушистые… И такие же непригодные к удобослышимой дикции.

— И где же? С кем?

«Опять допрос с пристрастием, — медленно проползло в голове у Анны. — И не лень же!» Тем не менее, она ответила:

— На даче у Андрея Решетникова шашлыки жарили. Я же тебе рассказывала, что мы собираемся, ты забыла, что ли?

— И что, всю ночь?

— Нет, не всю, — вспылила девушка, но проснулись только чувства, а разум пока еще подремывал, изредка дергая ножкой, когда проваливался в сон глубже. Только этим можно было объяснить, что дальше она ляпнула то, что собиралась скрыть от родителей: — После шашлыков мы в «травму» ездили, я руку сломала.

На том конце воцарилось молчание. Гулкая тишина, которая за время паузы успела вползти к Анне в мозг и устроить там неожиданную побудку. От осознания того, что сделала, девушка мгновенно проснулась.

— Как сломала?! — воскликнула мать.

— Да так… Как люди руки ломают…

— Так это же ты теперь ничего делать не сможешь? Бедная моя! — продолжала эмоционировать Нина Дмитриевна, не давая дочери вставить слово. — Ну не переживай, мы с папой приедем и поможем тебе.

— Мам, не на… — начала было Анна, но поздно: в трубке шли короткие гудки.

Девушка в полном обалдении от собственной глупости уставилась в стену, потом выругалась вслух и отправилась в ванную, чтобы хоть как-то привести себя в порядок до приезда родителей. То, что небрежение в этом вопросе может потом ей аукнуться, она не подозревала — знала наверняка.

Родители явились через час с небольшим. За это время Анна успела умыться и почистить зубы левой рукой, что оказалось интересным опытом, потом выпить чаю, который тоже приходилось наливать неведущей рукой. Рань, кстати, оказалась не такой уж несусветной — мать позвонила около девяти часов утра. Анна даже в выходные обычно не спала до такого часа, если только не гуляла перед этим всю ночь. Так что когда звонок домофона вырвал ее из задумчивости, девушка уже была одета в домашний халатик, в рукав которого оказалось можно продеть затянутую в гипс руку, кое-как причесана и более-менее готова к общению с родителями. Хотя, если по правде, хотелось проигнорировать звонок и прикинуться, что ее тут нет и не было никогда. Девушка пожурила себя за трусость и впустила не слишком желанных гостей.

Мать появилась в дверном проеме в сопровождении отца как обязательного «кузнеца». Анна отметила про себя еще раз, что и так не горела желанием видеть дорогого предка, а принимать его у себя — и того меньше. Но родители, совершенно не обращая внимания на выражение лица дочери, уверенно вошли в квартиру, поставили на пол два пакета с чем-то, чего девушка пока не видела, и стали разуваться, как ни в чем не бывало.

Только потом они внимательно осмотрели Анну и, судя по всему, увиденное им не понравилось.

— Аня! Боже! Так это правда! — воскликнула мать, подбегая к дочери и заглядывая ей в лицо снизу вверх. — У тебя все-таки перелом!

— Перелом, — кивнула Анна, едва подавляя в себе зевок, и уточнила: — А ты на что надеялась? Что я шуточки шучу в воскресенье утром, чтобы вас насмешить?

Отец поморщился при ее словах. Он вообще часто морщился и делал страшные лица, когда находился рядом с ней. Видимо, так выражалась его великая любовь, из-за которой, не иначе, он выставил ее из дому прошлым ноябрем, а она пошла на принцип, не стала униженно проситься назад, а, напротив, нашла себе квартиру, в которой прекрасно проживала до сих пор и чувствовала себя намного лучше, чем в родительском доме.

— И как тебя угораздило? — хмуро спросил Игорь Сергеевич, осматривая ее и следя взглядом за тем, как его супруга пытается ощупывать великовозрастное чадушко, безуспешно пытающееся удрать. — Ты что, дралась, что ли?

— Игорь! Что ты такое несешь? — тут же возмущенно перебила мать, не заметив, как изменилась в лице девушка. — Она тебе что, гопник какой-нибудь?

Мужчина отмахнулся.

— Но как-то же она руку сломала… — протянул он, внимательно следя за выражением лица и движениями девушки. Ей было ясно, как день, что ничего хорошего по этому поводу он не думает.

— Я спать хочу, — невпопад сказала Анна и широко зевнула.

Отец аж подобрался весь. Почему-то тема Анниного недосыпа действовала на него, как красная тряпка на быка. Он был уверен, что у этого недосыпа, как и у ее усталости, может быть только одна причина — мужики. А с тех пор как девушка все-таки призналась, что поссорилась со своим бойфрендом, отец и вовсе уверился, что она ведет беспорядочную сексуальную жизнь.

— А если бы ты… — начал было он, но девушка махнула рукой, развернулась и молча ушла на кухню.

— Игорь, опять ты начинаешь! — прошипела Нина Дмитриевна и двинулась вслед за дочерью.

Анна одной здоровой рукой пыталась достать из шкафчика чашки, чтобы налить родителям чаю. Пока они будут заняты хотя бы им, ее не будут так уж сильно прессовать. У нее почти это получилось, но мать налетела вихрем, все отобрала и велела отдыхать. И пока чай наливали и не спеша пили, Анна вкратце изложила родителям официальную версию событий. Самым сложным было не сболтнуть лишнего и не выложить истинную историю, потому что это снова принесло бы проблемы. А проблем у девушки хватало и так.

Официальная версия была такой: спешила на маршрутку, чтобы ехать на встречу с другом, у которого на даче потом жарили шашлыки. Как водится, поскользнулась, упала, закрытый перелом, очнулась — гипс.

На самом же деле все было несколько иначе, но родителям девушка не призналась бы даже под страхом смертной казни или отлучения от синагоги. Потому что история уходила корнями в недавнее прошлое и тянула за собой еще массу всяких неприятных и неудобных обстоятельств. В офисном центре, где работала Анна, к ней пытался подкатывать парень из соседнего агентства недвижимости, Игорь Гавриш, известный своими любовными похождениями. Девушка отказала ему, но в достаточно грубой форме, поскольку именно в тот день ее выгнал из дома отец и она переживала по этому поводу. То ли сам отказ, то ли его форма взбесили парня, он стал преследовать Анну. Ей на выручку пришел сначала Денис Михалёв, а потом и брат Валентин, что обозлило Гавриша не на шутку. Он избил девушку и усилил свое преследование, а потом начал распускать о ней грязные сплетни. Узнав о сплетнях, Денис в свою очередь избил его, велев забыть про Анну, как про страшный сон. На время это помогло, но потом подсевший на наркотики Гавриш взялся за старое и попался на пути девушки как раз в тот момент, когда она действительно спешила на встречу с Андреем, другом детства. И тут уже совершенно озверевшая Анна не стала ждать, когда кто-нибудь выступит в ее защиту, тем более что несколько месяцев назад она рассталась сразу с двоими мужчинами, которых безумно любила, а потому после этого не боялась уже ничего. Гавришу, что называется, прилетело, причем настолько сильно, что он, выше и мощнее девушки, перепугался до полусмерти и рванул от нее так, будто за ним черти гнались. Эта стычка привела к тому, что он странным и непонятным образом оказался на пути у «скорой помощи», которая его сбила. Анна же с переломанной рукой несколькими часами позже оказалась в травмпункте той же самой больницы, которая чуть раньше приняла и прооперировала ее преследователя.

Правда, история на этом не закончилась. На приеме в «травме» оказался Александр Симаков, который несколькими месяцами раньше был лечащим врачом Игоря Сергеевича Денежко, отца Анны, и стал ее возлюбленным, с которым ей потом пришлось расстаться. При этом оба продолжали любить друг друга до беспамятства.

Ну как, как всю эту «санта-барбару» можно было рассказать родителям? Они из всего произошедшего знали только, что Анна и Александр встречались, а потом расстались, и даже это не вызывало у них положительных чувств. А еще их тревожило, что между влюбленными была разница в пятнадцать лет. Так что Анна молчала, как пленный партизан на допросе у фашистов. И чтобы разговорить ее, нужно было что-то более серьезное, чем просто ворваться к ней, воспользовавшись ее слабостью.

Однако попытки все равно делались.

— Аня, а ты в нашу «травму» ездила, да? — с невинным видом спросила мать, наливая себе еще чашку чая. Под «нашей» она явно имела в виду вторую городскую больницу, находившуюся минутах в десяти езды от дома родителей и чуть дальше — от Анны.

Девушка пожала плечами.

— Куда ж еще?

Повисло молчание, и прятавшаяся за чашку Анна едва не рассмеялась, наблюдая, как переглядываются родители. Понятно же было, что они пытаются что-то выведать про Александра. Но облегчать им задачу девушка не собиралась.

— И как там? Быстро приняли? Или много людей было? — продолжила Нина Дмитриевна.

— Немного. Мы ночью приехали, основная масса уже рассосалась.

Еще попили чаю.

— А доктор хороший попался? — был задан очередной вопрос.

— Хороший, — едва сдерживая улыбку, ответила Анна. — И на рентген провел без очереди, и обезболил, да и потом с собой снотворное дал, чтобы я хоть немного поспала.

Тут она не соврала. Александр все это сделал. Девушка только умолчала о горячих поцелуях, которыми пара скрепила воссоединение и которые сняли боль лучше любого анальгетика. Но это было только между ним и нею.

— Действительно, хороший доктор… — протянула мать, перекидываясь взглядом с мужем. — Не помню, чтобы к нам кто-то так относился…

Неудовольствия не было в ее голосе, и жалобы не было, звучало что-то такое, что Анна сразу не смогла бы назвать, но что ощущала кожей. Нина Дмитриевна как будто обдумывала следующую мысль и при этом уже знала, каким будет ответ на ее невысказанный вопрос. Пауза повисла в воздухе готовым сорваться дождем.

— Тебя случайно не Симаков принимал? — наконец решилась она спросить напрямую.

Анна поймала паузу, поддержала ее, покачала на руках, примеряясь к весу. Посмотрела на нее так и этак, оглядывая и любуясь. Хорошая пауза получалась, театральная, глубокая. За такую паузу «Оскара» легко получить можно. Или этим же «Оскаром» — по голове. Девушка приложила все усилия, чтобы не измениться в лице, и спокойно ответила, швыряя паузу о пол:

— Симаков.

О, выражения лиц родителей были достойны кисти великого художника! Сколько экспрессии! Сколько эмоций и их оттенков! Какая игра света и тени! Какие краски! Впору аплодировать! Но Анна не аплодировала. Напротив, в ней снова просыпался гнев. Казалось бы, живя отдельно, они с родителями научились поддерживать шаткое равновесие между их любопытством и ее независимостью… Но не тут-то было, оказывается. Их по-прежнему невероятно волнуют подробности ее личной жизни — и не подумайте, что это пошло бы на пользу.

— Почему ты нам сразу не сказала? — отмер первым отец.

— А зачем? — все с тем же неестественным спокойствием вернула подачу Анна. — Разве имеет значение, какой врач наложит гипс? От этого скорость заживления никак не зависит.

— Но зависит твое будущее! — Игорь Сергеевич вскочил на любимого конька и теперь несся на нем во весь опор. — И настоящее тоже!

Он был прав, ее жизнь теперь снова зависела от Симакова, но не так, как думал отец. И Анна не собиралась ничего никому рассказывать, а тем более родителям. Потому что, чтобы рассказать, нужно для начала самой понимать, что происходит, а она не понимала. Вроде бы воссоединились они вчера, и он тоже был в восторге от этого… Но если это был только сон, бред, навеянный болью, усталостью, страхом и лекарствами? Что если она выдавала желаемое за действительное? Или если ночью Александр всего лишь поддался эмоциям, а потом, уже при свете дня, успел передумать и теперь будет относиться к ней только лишь как к пациентке? Девушка побледнела, сама того не чувствуя, и это стало для родителей поводом поднять новый шквал эмоций.

— Аня, что? Тебе плохо? — всполошилась мама.

— Хорошо ей, — не согласился отец, уже на повышенных тонах, — только я в точку попал. Что-то у них там нечисто. — Он повернулся к дочери: — Что у вас вообще произошло? Ты нам так и не рассказала, почему вы расстались. А теперь что получается? Вы разошлись, но он тебя лечит. А что будет дальше?

Анна чуть подалась назад, чтобы чувствовать спиной холодную ткань спинки кухонного уголка.

— Дальше я буду носить гипс и ждать, пока зарастут переломы, — тихо ответила она. — И я бы отдохнуть была не прочь, если вы дадите мне такую возможность. Но если вы приехали меня допрашивать, то выход вон там. Доктор сказал, мне нужен покой и сон, а нервничать противопоказано. Это ясно?

Игорь Сергеевич побагровел и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут вмешалась Нина Дмитриевна.

— Тихо! — рявкнула она на мужа. — Вообще-то Аня права. Ей действительно нужно отдыхать. И помощь тоже не помешает. Ты помнишь, зачем мы сюда приехали?

— Я… — попытался было продолжить мужчина, но жена снова перебила его:

— Мы зачем сюда приехали, я тебя спрашиваю!

И тут случилось то, чего обе женщины давно не видели: Игорь Сергеевич замер, умолк, опустил глаза и, подавшись вперед, наугад протянул руку, как если бы хотел погладить дочь по затянутой в гипс руке. Правда, он тут же опомнился и руку убрал, но этого хватило, чтобы Анна проглотила вертевшиеся на языке язвительные слова и тоже промолчала. Новая пауза повисла над кухней, ожидая своей номинации на «Оскар».

Больше девушку никто не пытал. Подшучивали по-дружески, но особенно не приставали, пока готовили еду, а потом мать помогла ей принять душ, чего девушка сама утром сделать не смогла, и вымыть длинные волосы, которые после поездки на природу и шашлыков очень в этом нуждались. И Анна даже немного успокоилась, уверенная, что, пусть у нее и выбыла временно из работы одна рука, беспомощной она не будет.

Родители задержались почти на целый день, только под вечер стали собираться домой, в стотысячный раз поинтересовавшись, не нужно ли Анне еще чего-то. Отец продолжал время от времени ворчать, мать периодически скатывалась в жалость, но в целом это было почти терпимо. Только Анне очень хотелось улечься и отдохнуть, потому что завтра маячила работа. Хоть ей и выписали больничный лист, сидеть дома она не собиралась, потому что понимала: волка ноги кормят. Она менеджер по продажам, болеть дома ей просто не по карману. Нужно оплачивать квартиру, нужно что-то кушать, а теперь вот и на лекарства деньги нужны будут. Рука к вечеру стала болеть просто нестерпимо, и девушка ловила себя на том, что обращается с ней еще бережнее, чем утром. Кроме того, от боли уже очень хотелось побиться головой о стену, но при родителях приходилось держать лицо, терпеть хотя бы до тех пор, пока она не останется одна.

И вот когда уже в последний, как было озвучено, раз мать спросила, не нужно ли еще чем-то помочь, снова зазвонил домофон. Анна никого не ждала, а потому опять удивилась. Кто это еще? Вроде бы никто не звонил, чтобы предупредить о визите. Что за еще один сюрприз ей в этот день? Прижимая к себе загипсованную руку на перевязи, чтобы не трясти ее лишний раз, девушка дошла до двери и сняла домофонную трубку.

— Кто там? — не слишком дружелюбно спросила она, отметив про себя, что сегодня вообще скатывается в мизантропию.

— Это я, Ань, — ответили из трубки. — Впусти меня, пожалуйста.

И Анна снова замерла, только на этот раз в сладком предчувствии, щедро замешанном на страхе и волнении. Этот голос она никогда бы не забыла, потому что он жил в самом ее сердце. Девушка открыла дверь подъезда, потом дверь квартиры, оперлась плечом о стену в ожидании. Родители подтянулись в коридор, интересуясь, кто пришел. Она только молча ждала. Говорить сил у нее не было.

Александр шагнул в проем, неся перед собой букет белых роз. Совсем как в тот давний день, когда они с Денисом, два ее любимых человека, столкнулись в этой самой прихожей. День, который так резко и безжалостно разделил ее жизнь. День, когда она потеряла обоих. Дежавю накрыло, и девушку затрясло. Ничего не понимающий Симаков уставился на нее сверху вниз, потом обвел взглядом прихожую, увидел родителей Анны, медленно моргнул.

— Добрый вечер, Игорь Сергеевич, — произнес он, чуть кивая, потом добавил: — Добрый вечер, Нина Дмитриевна.

— Здравствуйте, Александр Николаевич, — ответила женщина, а ее муж только молча пожал протянутую руку доктора.

Анна стояла, все так же прислонившись к стене, и лицо ее было бледным. Симаков не стал долго раздумывать, сунул букет Нине Дмитриевне:

— Поставьте в воду, пожалуйста!

А пока она решала, что делать с цветами, мужчина подхватил Анну на руки и понес в комнату, она даже слова вставить не успела. Уложив ее на диван, он присел рядом, пощупал пульс, заглянул в зрачки, потрогал лоб. Потом спросил:

— Рука сильно болит?

Анна кивнула.

— Сейчас решим, — успокоил Александр и позвал, чуть повысив голос: — Нина Дмитриевна, принесите стакан воды, пожалуйста!

— Саша… — тихо и неуверенно начала Анна, и он внимательно посмотрел на нее, ожидая продолжения. — Я не ожидала тебя увидеть…

— Если ты не хочешь, чтобы я тут был, я уйду. Только сейчас приведем тебя в порядок — и уйду.

Он поднялся, чтобы принять стакан воды, который протягивала ему мать Анны, но девушка решила, что он уходит, и вцепилась в него обеими руками. Переломы отозвались болью, она охнула.

— Тихо… — успокоил Александр, осторожно убирая сломанную руку обратно на диван. — Береги руку. Я же сказал тебе: никаких движений. Понимаешь? Никаких!

Он достал из висящей на длинном ремне сумки блистер с таблетками, одну из них бросил в стакан, и она тут же зашипела. Игорь Сергеевич дернулся было к ним, но Нина Дмитриевна, перехватила его, покачав головой. Ни Анна, ни Александр на них не смотрели. Мужчина поил девушку из стакана, поддерживая ее голову.

— Вот, — сказал он, когда она допила. — Скоро тебе станет легче. Боль отпустит. И ты сможешь поспать.

— Спасибо, — прошептала девушка, но он положил палец ей на губы.

— Молчи и отдыхай. Ты слишком бледная. И пульс у тебя рваный. Мне это не нравится.

Игорь Сергеевич все-таки добрался до них и присел на краешек дивана.

— Что это значит? — требовательно спросил он Александра. — Что вы ей дали? Что с ней? Почему она такая бледная?

Он хотел еще что-то спросить, но Симаков стал тут же отвечать.

— Я дал ей обезболивающее. Хорошее. До утра боль будет терпимой или вовсе перестанет ощущаться. Аня выспится. Кстати, о бледности. Очень похоже на переутомление, так что ей нужно отдохнуть и выспаться. Дальше будет легче.

Спокойный, отработанный на сотнях пациентов голос действовал, и Анна почувствовала себя дома — там, где ей стоит быть. Нина Дмитриевна качала головой в такт его словам, и только Игорь Сергеевич продолжал нервно ерзать на диване.

— А вы… — начал он сбивчиво. — Вы… Почему вы…

— Почему я что? — поинтересовался Александр очень вежливым голосом, но девушка видела, что глаза у него нехорошие.

— Почему вы тут? — выпалил отец Анны. — Вы же расстались! А врачи из «травмы» не ходят по домам к пациентам, тем более не носят им букетов. Что все это значит?

На последних словах его голос пополз вверх, и это было уже похоже на требование. Но доктора пронять не смогло.

— Это значит, — медленно и уверенно сказал Симаков, — что мы с Аней помирились. И больше не расстанемся. Именно поэтому я здесь. Моя любимая женщина больна, и я буду ее лечить. — Он сделал паузу, очень внимательно и с обещанием посмотрел в глаза сидящего напротив мужчины. — Понимаете, Игорь Сергеевич? Ваша дочь — моя любимая. И она всегда будет под моей защитой. Хорошо бы вам это запомнить.

Глава 3

Игоря Сергеевича и Нину Дмитриевну не так просто оказалось выпроводить, но Александр был рядом, и только одно его присутствие уже добавляло Анне сил и решимости. Казалось, с его помощью она способна горы свернуть, что уж говорить о таких мелочах, как прощание с родителями. Оставшись вдвоем, новоиспеченная пара сначала долго молчала. Казалось, неуверенность накрыла обоих с головой, было непонятно, что говорить, что делать теперь, как вести себя. За прошедшие месяцы они успели отвыкнуть друг от друга, что было очень заметно. Но в молчании рождалось что-то новое, оба понимали, а потому уже сознательно не торопились его нарушать. Анна продолжала лежать, удобно устроив больную руку на подушке рядом с собой, Александр сидел на краешке дивана, вытянув ноги и почти касаясь ими тумбы, на которой стоял телевизор. Они посматривали друг на друга, но не встречались взглядами.

Первым заговорил мужчина.

— Ну вот, ты уже выглядишь лучше, — сказал он, довольно кивая. — Бледность уходит, и глаза более здоровые. Как чувствуешь себя?

Она еще помолчала, теперь уже не отводя глаз, глядя на него. Потом ответила:

— Легче, спасибо. Твоими заботами. Кажется, твое лекарство уже начинает действовать.

Он кивнул.

— Но особенное тебе спасибо за то, что ты помог выпроводить моих предков, — добавила она. — Они, конечно, помогли, не спорю, и покушать приготовили, и мама мне голову вымыла, и ухаживали за мной, чтобы я руку не напрягала… Но знаешь, я очень от них устала. Напряжение было постоянное. Я боялась что-то сказать или сделать — что-то «не то», если ты понимаешь… — Она сделала движение пальцами в воздухе, словно изображая кавычки.

— Понимаю, — снова кивнул он.

Девушка вздохнула.

— Ну вот… Теперь, когда они уехали, а ты остался, я спокойна, мне легко, и чувствую я себя намного лучше.

— Тебе спокойно со мной? — спросил мужчина, и ей показалось, что в его голосе прозвучало сомнение.

— Да. Очень.

— Ты правда все еще любишь меня? — произнес он еще тише.

Она улыбнулась, поймала здоровой рукой его руку, заглянула в глаза, где в карей глубине дрожало ее отражение.

— Очень люблю, Саш… А ты не передумал?

Он покачал головой и склонился над ее рукой, нежно целуя.

— Я никогда не передумаю. — Вышло невнятно, смазанно. — Это какое-то чудо, что ты все еще меня любишь и мы наконец можем быть вместе. И между нами никто не стоит. Поверить не могу.

— Я тоже, — призналась Анна, потом несмело, шепотом попросила: — Поцелуй меня.

Он поднял лицо от ее руки, посмотрел. Так, наверное, смотрят на принесших благую весть ангелов — неуверенно, радостно, в волнении и трепете, с едва скрываемым страхом. Она бы не хотела, чтобы он так смотрел, такой взгляд пугал. Но когда он приблизился, навис над ней всем своим ростом, плечами, руками, она перестала бояться и захотела только одного: чтобы это никогда не закончилось. Пусть он будет рядом, пусть всегда вот так закрывает ее своим телом от невзгод и неприятностей жизни. Пусть всегда будет ее.

А когда наконец их губы снова встретились, она забыла думать. Просто провалилась в пламя, упала в пылающую бездну, не помня себя, мира, боли, страха. Был только он, ее мужчина, и тот огонь, что лился в нее через поцелуи. Огонь, которого ей так давно не хватало. Огонь, в котором она едва не сгорела. И только Александр, видимо, почувствовав ее состояние, сумел найти в себе силы, оторваться от нее и тут же уселся прямо на полу у дивана, так чтобы видеть ее лицо, быть близко.

— Ты нормально? — поинтересовался он.

— Угу, — пробурчала она, недовольная, что он отстранился.

Поцелуи любимого что-то высвободили в Анне, какое-то чувство, которое она долгое время сдерживала. Жадность, что ли? Жадность до его ласк, объятий, прикосновений. Жажду по его присутствию, разговорам, взглядам. Желание узнать этого человека ближе, проводить с ним больше времени. И ей казалось, что внутри у нее образовалась темная беззвездная пустота, заполнить которую мог только он. Нет, это не было отсутствие смысла жизни или самой жизни как таковой, когда человек ищет другого человека, чтобы тот стал его жизнью. Это было нечто другое. Анна помнила и про свою работу, и про друзей, и про любимые книги, и про все остальное, что составляло ее размеренный жизненный ритм. Но Александр… Его слишком долго не хватало, он отсутствовал, и ощущение было такое, словно у нее авитаминоз, а он — необходимый витамин.

Она едва подавила в себе порыв потянуть его к себе, на себя, прижаться — это было бы слишком резко, глупо, собственнически. Да и оттолкнуть мужчину такой жаждой девушка не хотела. Но когда он отстранился, ей показалось, что свет померк.

Наверное, это отразилось в глазах — Александр придвинулся ближе. Она увидела его приоткрытые губы, еще влажные от поцелуев, и все тело тряхнуло, как от электрического разряда. Черт подери, да она просто без ума от этого мужика!

— Я просто без ума от этого мужика… — бессознательно прошептала она, не совладав с языком, и тут уже тряхнуло Александра. Не от боли, как когда-то давно, когда он узнал о другом мужчине в ее жизни. Не от боли — от страсти, от желания, от такой же любви, которая горела и в ее сердце.

— Аня… — выдохнул он, и теплое дыхание щекочущей волной пробежало по коже ее лица.

Девушка не смогла больше лежать, села, опустила ноги на мягкий бежевый ковер, который не так давно купила и на котором сидящий высокий шатен смотрелся роскошно. Потянулась к нему обеими руками, вздрогнула от боли в переломанной кисти, но не прекратила движения. Коснулась мужского лица кончиками пальцев.

— Я без ума от тебя, — повторила чуть громче. — Черт подери, это бесполезно скрывать!

— И не надо! — Он был категоричен, и типично мужское самодовольство с ярким эротическим подтекстом ему невероятно шло. — Потому что я от тебя — тоже.

Он наслаждался прикосновениями, пока девушка мягко и осторожно гладила его по лицу, улыбался, как сытый кот на майском солнце, и в каждом взгляде, в каждой улыбке было такое обещание, что Анну окатывало горячей волной с ног до головы. Было в этом что-то от мазохизма, девушка сознательно сдерживала порывы, не позволяла себе ничего более, чем легкие прикосновения, а тем временем все тело, все существо ее буквально выло от желания. Было больно и вместе с тем сладко идти по этой грани, не зная, насколько тебя хватит, в какую сторону качнет и в какой момент ты свалишься в самую глубину, теряя себя и забывая обо всем…

— Ань… — хрипло позвал Симаков, прерывая ее самоистязание. — Можно я останусь?

— А? — не поняла она, так далеко погрузившись в свои ощущения, что даже, кажется, значения слов забыла.

— Можно я останусь? — повторил он. И тут же продолжил, то ли увидев что-то на ее лице, то ли поймав какую-то свою мысль: — Я не буду приставать, обещаю. Я никуда тебя не тороплю, ты ничего мне не должна. Просто очень хочется быть рядом, я не в силах оставить тебя. — Он сглотнул. — Тем более тебе все равно не будет лишней помощь…

Она переместилась на пол, уселась рядом с ним на ковер, положила голову на плечо.

— Что ты меня уговариваешь? — шепнула с улыбкой. — Как будто сам не видишь, как я стосковалась по тебе. Мы столько всего пропустили и упустили, столько потеряли… Столько всего нам нужно снова найти…

Александр потерся щекой о ее макушку.

— Значит, можно?

— Ага. — Анна улыбнулась, пользуясь тем, что мужчина не видит ее лица. — Но только учти: под стенкой сплю я.

Только теплый раскатистый смех был ей ответом.

В то солнечное апрельское субботнее утро Анна снова работала. Необходимость подняла ее рано, и уже к восьми часам девушка была на объекте, куда с вечера вызвонил ее потенциальный клиент. Он наконец созрел и готов был подписать все бумаги, а потому просил Анну приехать и еще раз пройти по территории вместе с ним, посмотреть в последний раз, не нужно ли внести коррективы в спецификацию, прежде чем заключить договор. Она с радостью помчалась, куда ее звали, хоть и место находилось где-то, как она считала, в «заднице мира». С этим бизнесменом повезло, их познакомил Андрей, у которого мужчина заказывал монтаж кондиционеров, и когда девушка узнала, о каком объекте речь, ей сначала чуть плохо не сделалось. Потенциальный клиент владел небольшой компанией по грузоперевозкам. На вверяемой фирме Анны площади располагался автопарк, склад с несколькими погрузочно-разгрузочными терминалами, офис и даже небольшая автомойка. Помимо машин компании, на этой мойке мылись и сторонние, что приносило владельцу небольшой, но постоянный дополнительный доход. Площади были внушительные, оборудования требовалось немало, и девушка «окучивала» нового знакомого всерьез, понимая, какие комиссионные это сулит. Поработать пришлось, но, кажется, теперь все получалось, так что она на перекладных добралась до объекта и вцепилась в товарища мертвой хваткой. Результатом стали подписанные документы, которые Анна повезла в офис техникам для дальнейшей обработки и запуска в исполнение. А когда она думала о том, что в понедельник шеф первым делом узнает о ее очередном успехе, настроение и вовсе взлетало.

В таком настроении самое то было ехать на пикник, который организовывал у себя на даче Андрей. Потерявшись после детских лет, проведенных в крепкой дружбе, они снова встретились в больнице, где отец Анны лечился у Александра Симакова, а в соседней палате того же отделения лечение проходил Андрей. Воссоединение прошло легко, и они снова общались так, словно и не было всех этих лет. Анна знала обеих девушек друга, с которыми он все так же продолжал встречаться, журила его за это, но на их собственном общении его любвеобильность не сказывалась. Они любили друг друга, как настоящие брат и сестра. И пикник с шашлыками у него на даче солнечным весенним днем обещал радость и удовольствие.

Анна вернулась домой, сделала быструю уборку в квартире и обнаружила, что уже перевалило далеко за полдень. Вот тебе и на! Как всегда за работой, время летело незаметно. Но радость не проходила. Девушка гордилась собой. Она пересмотрела купленные для пикника продукты и решила, что еще пара бутылок вина лишними не будет, а потому помчалась в магазин недалеко от дома, прямо напротив офисного центра, где работала. Там можно было разжиться необходимым.

Но этот магазин, видимо, приносил ей только неудачу. Когда она уже выходила из него с пакетом в руках, на самом крыльце рядом с ней снова возник Игорь Гавриш, ее преследователь. Она попыталась было сразу поменять направление и удрать, не вступая с этим наркоманом в переговоры, но он не дал, заслонил проход, чем вызвал неудовольствие других посетителей. Кое-кто из них его даже обругал, но его это нимало не смутило, и возможности убежать у Анны так и не появилось. Наконец они худо-бедно спустились, но девушка вспомнила историю почти полугодовой давности и не совершила той же ошибки, что и тогда, — не стала двигаться в сторону дома. Напротив, она пошла в направлении офисного центра, делая вид, что именно туда ей и надо, что оттуда она пришла. Высокий худощавый парень быстро двигался рядом, что-то говорил, но девушка не слушала, что именно. Ей хватило только нескольких услышанных слов: «Ты все равно будешь моей, даже если сама не хочешь». Теперь хотелось только сбежать, спрятаться, а уже потом думать, что делать дальше. Этот ненормальный не внял ни просьбам, ни угрозам, ни даже физическому воздействию со стороны Валентина, а потом и Дениса. Столько месяцев прошло, а он все так же преследовал ее и распускал о ней сплетни. Впрочем, сейчас ей было уже совершенно все равно.

Так они дошли до офисного центра. Уже в переходе, где кроме них не было никого, а до поста охраны было еще далеко, Гавриш снова попытался ее схватить. Он превосходил девушку в росте и весе, и силы были явно неравны, но Анна уже дошла до нужной кондиции. Не сказать, чтобы она боялась, страх давно покинул ее, хоть понятно было, на что способен этот человек. Скорее все это уже серьезно злило. Испортить такой день, когда все получалось, когда она парила в предвкушении времени, которое проведет с приятными людьми! Да и сколько можно вообще? Идиот совсем, что ли?

Она положила пакет с бутылками куда-то в угол, чтобы не разбить, и, даже не стараясь сбросить руку, которой Гавриш цепко держал ее за предплечье, повернулась так, чтобы быть к нему лицом к лицу. На ней были джинсы, свитер, кроссовки, так что ничто больше не сковывало движений. И ситуация, в которой она оказалась снова зажатой в угол, словно преследуемое животное, разбудила в девушке что-то звериное. Анна почему-то вспомнила свое старое баскетбольное прошлое. Вспомнила, как, будучи по специализации защитником, принимала натиск нападающих противника, как обманывала, обыгрывала их, защищая свое кольцо. И сейчас это ощущение отлично влилось в тело. Стоять до конца. Защищать свое. Свое здоровье, красоту, свободу. Защищать свою жизнь.

Она расставила ноги пошире, как в стойке защитника, наклонила вперед корпус, став еще ниже своего мучителя, и ему внезапно оказалось неудобно ее держать, он инстинктивно подался вперед. Лицо его стало ниже в пространстве, ближе к ней, и девушка, не задумываясь ни о чем, сначала боднула его головой в грудь, потом резко поднялась и ударила макушкой в челюсть нападавшего. Когда тот от неожиданности и боли выпустил ее руку, Анна не стала ждать, а со всей имеющейся силы добавила в челюсть правой рукой, сжатой в крепкий кулак. Била так сильно, что голова мужчины отлетела назад, он громко застонал, в руке девушки остро запылала боль.

Но отвлекаться на болевые ощущения было некогда. Бежать она тоже не собиралась. А потому, не мешкая, еще раз ударила туда же, двинулась вслед за ним, подключив еще и левую руку, стала бить уже в корпус, вместе с тем пригибаясь и отклоняясь, избегая его ответных ударов. В силе она определенно проигрывала, но на ее стороне был фактор неожиданности и невероятных размеров злость, распространявшаяся на все тело, на весь разум, все сознание. Все поменялось в мире. Хватит бегать и прятаться! Пусть теперь эта мразь наркоманская от нее побегает!

Анна еще раз, как будто боли и не было, ударила Гавриша кулаком в лицо. Он опять взвыл что-то неопределенно-матерное, попятился назад и внезапно дал стрекача, только его Анна и видела. Дверь перехода захлопнулась с тихим стуком-шелестом, а девушка стояла, склонившись вперед, не выходя из стойки, и просто смотрела вслед убежавшему.

— Будешь знать, как лезть ко мне, сволочь, — процедила она сквозь зубы, сплюнула на бетонный пол, подхватила свой пакет левой рукой и двинулась домой, чтобы дождаться друга и поехать-таки на пикник. Настроение снова было отличное. Оказалось, нужно только набить кое-кому морду.

Она уже не видела того, как ошалевший от страха и боли Гавриш опрометью умчался в сквер, спрятался где-то в зарослях распускающейся сирени, подальше от глаз гуляющих людей, нервно дрожащими руками достал из кармана пакетик и забросил в рот несколько таблеток, а потом долго сидел, пялясь в пустоту.

Но его злоключения на этом не закончились. Выйдя из мрачного забытья со странными видениями, которые подарили ему наркотики, Гавриш очень захотел пить, но пошел не в магазин, который был к нему ближе, а почему-то обратно в офисный центр. Ему казалось, что Анна все еще там, и он помнил, что у нее было вино. Хотелось поговорить с ней и распить бутылочку вина — может, тогда она перестанет его ненавидеть и станет теплее относиться? Он мчался, на разбирая дороги, ворвался в переход, миновал пост охраны и рванул к лифту. Людей в центре не было совсем, да и кто там будет вечером в субботу, кроме отдельных работающих личностей с авралом? Но Игорь не очень понимал, что за день и какое время, в его голове была только одна мысль — про Анну и вино. Он не думал, где именно будет искать девушку, он не думал даже о бредовости своих мыслей. Он вообще ни о чем больше не думал.

Именно поэтому, наверное, новая встреча стала для него не меньшей неожиданностью, чем для Анны — встреча с ним. Когда открылся лифт и из него вышел Денис Михалёв, оба вообще не сразу поняли, кого видят. А когда поняли, события вышли на новый уровень. Гавриш, напрочь утративший способность мыслить здраво, рванул к неприятелю с криком:

— А ну, говори, где Аня!!

Михалёв же, ошалевший не только от вида врага, но и от его поведения, а потом еще и от упоминания имени девушки, тоже думать связно не мог, а потому тело думало за него. Каменный кулак со всего размаху впечатался в уже пострадавшую ранее челюсть. Раздался характерный хруст. Гавриш отлетел назад, заорал благим матом, развернулся и бросился в обратном направлении. Он уже не думал ни о чем вообще. Его гнал примитивный, животный страх. Бежать, уйти, спрятаться, чтобы не нашли, не достали больше. Он выбежал на улицу и помчался, расталкивая прохожих, не разбирая дороги, убегал, петлял, как если бы за ним гнался тот, кто был ему опасен.

А потом он выбежал на проезжую часть, где неслась карета «скорой помощи» с включенным проблесковым маячком. Водитель не успел бы затормозить даже при желании, он только выкрутил руль до предела, избегая столкновения. Но тело Игоря все равно врезалось в машину и отлетело в сторону, чтобы его, бессознательное, через несколько минут забрала та же самая «скорая» и повезла в ближайшую больницу, где, по странному стечению обстоятельств, о поступлении в приемное отделение пострадавшего в ДТП сообщили дежурному травматологу Александру Симакову.

— Собственно, в какой-то степени именно благодаря приезду Гавриша я и попал в травмпункт, — продолжил свою часть рассказа о недавних событиях Александр. — Если бы это был любой другой человек, я бы отправился в операционную, собирать его, а так я просто не мог. — Он поднял глаза на Анну и от его взгляда ее снова жаром обдало. — Никак не мог. Я собой не владел. Готов был зарезать его прямо там. И зарезал бы.

Девушка успокаивающе погладила его по руке. Было одновременно жутко и приятно от того, что любимый мужчина готов ради нее на убийство. В ее жизни такого не было еще никогда.

— Вот и пришлось просить Изольду меня подменить. Она ушла оперировать, я занял место на приеме.

— И тут я нагрянула…

Он кивнул и улыбнулся:

— Хреновый повод встретиться снова месяцы спустя, согласен. Но если бы не это, я даже не знаю, что было бы… Ведь мы страдали оба, а первый шаг навстречу никто не хотел делать.

— Кстати, ты-то почему? — спросила Анна, меняя положение тела, чтобы не опираться на сломанную руку. — Ну, я девочка, и все такое. — Оба улыбнулись. — Но и от тебя не было ни звонка, ни эсэмэски. Ни-че-го. Отрезал — и всё. Сказано: хирург.

Александр тоже поерзал, устраиваясь поудобнее, укладывая голову на поддерживающую руку.

— Я был уверен, что ты осталась с Денисом. Потом встретил их с женой у нас на приеме, узнал, что это не так, но теперь уже подумал, что не нужен тебе, раз ты сама не звонишь, хоть и порвала с ним…

Он мотнул головой, словно отгонял наваждение или морок, и, кажется, немного покраснел, хотя поручиться девушка не могла бы, слишком темно для этого было.

— В общем, любовь до гроба, дураки оба, — констатировал Симаков, протягивая руку и гладя Анну по щеке. — Я больше не буду таким идиотом, обещаю.

— Я надеюсь, Саш, — мягко засмеялась она. — С нас достаточно одной глупой меня.

Как и предупреждала ранее, она лежала с той стороны дивана, что была от стены, и смотрела на него с таким теплом и ожиданием, что Александр подумал, не ведет ли он себя как идиот прямо сейчас. По всему выходило, что ведет. Он лежал на боку, повернувшись к ней и подперев голову рукой, смотрел на нее и улыбался, как безумный. Или как пьяный. И уговаривал себя перестать бояться, что она оттолкнет его. Не могла она оттолкнуть, слишком уж похоже на него выглядела, так же влюбленно и глупо. И ее расширенные зрачки, полуоткрытые губы и вздымающаяся грудь не могли лгать. Или он действительно полный идиот.

— Ань… — тихо позвал он, подаваясь к ней, — я, конечно, обещал тебе и другое чуть раньше… Что не буду приставать… Но, кажется, этого обещания сдержать не смогу.

Он закончил фразу практически ей в губы, так близко они оказались, но девушка не отодвинулась. Приняла его поцелуй все так же жарко, как делала это всегда с их первого раза. И все осталось за дверьми: и недопонимания прошлого, и боль, и страхи, и преследователи, и родные, и друзья. В тот миг никто им не был нужен. Потому что только их воссоединение имело сейчас значение.

Уже потом, уставшие и счастливые, они лежали, раскинувшись на диване и глядя в темный потолок. Дыхание постепенно успокаивалось, по телу растекалась приятная истома, глаза начинали закрываться, и волны сна уже накатывали на обоих. Александр разорвал эту сладкую тишину, сказав:

— А знаешь, по мне, так получилось ничем не хуже, чем в наш первый раз.

— Хорошо, да, — отозвалась Анна, не открывая глаз и уже плавая в полудреме. — Будем считать, что наш второй первый раз удался.

Он тихо засмеялся, смех его наполнил комнату, и в ней стало еще уютнее.

— Можешь мне кое-что пообещать? — спросила девушка.

— Ммм? — Мужчина тоже уже не в силах был разговаривать.

— Я понимаю, что каждый раз так хорошо не будет… Но дай слово чести, что никогда не будешь ко мне безразличен и небрежен со мной.

Александр даже открыл глаза, так зацепили его слова подруги.

— Я… — заговорил было он, потом запнулся, умолк. Начал заново: — Я никогда не буду небрежен с тобой. Никогда, слышишь? Ни в постели, ни в здоровье, ни в быту, ни в любом из дел, которые мы будем делать. Никогда. Обещаю.

— Верю, — тихо ответила девушка. И он поверил, что она верит.

В ту ночь Александр Симаков крепко спал впервые за долгие месяцы, и его не беспокоили призраки прошлого. А его подругу не беспокоила боль, потому что он не был с ней небрежен.

Глава 4

Утро началось привычно рано, но и Александр, и Анна чувствовали себя на удивление хорошо. Оба отдохнули, выспались и были готовы к подвигам, в том числе и трудовым. Симаков сбегал к машине, забрал оттуда пакет с необходимыми вещами, который прихватил из дома в надежде на то, что Анна разрешит ему остаться. В итоге никто никогда не догадался бы, что ночевал он не дома. И одежда была свежей и отглаженной — девушка поделилась с ним утюгом, — и выбрит он был чисто, и приятно пах после душа. Анна, в свою очередь, воспользовалась помощью любимого в душе, а потом — в подгонке шарфа, который должен был выполнять роль перевязи для руки. Также она получила очередной бесценный опыт чистки зубов неведущей рукой, а потом просто неторопливо пила кофе, пока мужчина собирался. Выходить на работу ему нужно было раньше, а у нее оставалась еще масса времени, которое она собиралась потратить на сладостное ничегонеделание.

Но самым приятным для обоих оказалось то, что и совместное пробуждение, и утренние рутинные хлопоты ощущались естественно. Присутствие рядом другого человека не вызывало неловкости или раздражения, не было неуютно, не хотелось сбежать, как они оба втайне боялись. Все было ровно так, как нужно. Как будто они уже тысячу лет жили вместе и притерлись.

Выходя, Александр напомнил:

— Руку бережешь и держишь на перевязи, сумку носишь на плече, по необходимости принимаешь обезболивающее. Не геройствуешь, не терпишь, не страдаешь. Ага?

— Ага, — кивнула Анна. От заботы любимого человека, так стремительно вернувшегося в ее жизнь, она просто таяла.

Поцелуй на прощание, обещание созвониться в перерыв — и вот уже она снова вернулась на кухню допивать кофе, слушать радио, наводить красоту одной рукой — левой. И только вымытые чашка и тарелка Александра на сушилке да теплый древесно-травяной запах его парфюма в воздухе напоминали о том, каким радостным было ее пробуждение. День, который так начался, просто обязан был остаться таким же приятным.

Но он таким не стал. Понедельник решил, что он день тяжелый, а потому стал создавать Анне препятствия на каждом шагу. И ничего серьезного вроде, но с ведущей рукой в гипсе даже самые простые действия вызывали сложности. И если на кривоватые стрелки на веках можно было махнуть рукой, то ехать в транспорте на встречу с потенциальным клиентом, одной и той же рукой пытаясь придержать висящую на плече сумку и удержаться за поручень — это была задача со звездочкой. И записывать потом заметки — тоже левой рукой — легче не было ни на грамм. Работа шла медленно, Анна злилась, допускала ошибки и к вечеру, возвращаясь в офис взбудораженной и раздраженной донельзя, оступилась в маршрутке и упала. А когда вышла на своей остановке, не смогла сдержаться и разрыдалась. Стояла на тротуаре, не дойдя даже до крытого остановочного комплекса, ловила лицом порывы ветра и ревела, как девчонка, уронившая в лужу любимую сахарную вату. Сумка сползала с плеча, рука под гипсом болела и невыносимо чесалась, похвастаться в работе за день было нечем, так еще и это обидное падение! Девушка хлюпала носом, пыталась удержать слезы, но они все лились и лились. Прохожие обращали на нее внимание, неодобрительно косились, обходили, а она все стояла и плакала. Жалко себя было просто невероятно.

— Эй, ты чего? — раздалось рядом. — Что это еще за показательные выступления? Что случилось, Ань?

Она посмотрела в сторону, откуда звучал голос, уже зная, кого увидит.

— Привет, Дэн!

Денис выглядывал из припаркованной машины, перегнувшись через пассажирское сиденье. На лице было недоумение и сочувствие.

— Кто нашу красавицу обидел? — поинтересовался он шутливо, но глаза его были серьезны и, казалось, пронизывали ее насквозь. — И что у тебя с рукой?

Анна всхлипнула и сделала еще одну попытку унять льющиеся ручьем слезы — опять безрезультатно.

— А ну, давай, залезай сюда! — велел Михалёв. — Не дело это — реветь на виду у всех.

Не споря и не протестуя, девушка подошла к знакомой машине, уселась на предложенное место рядом с хозяином, попыталась захлопнуть дверцу больной рукой, не смогла и заплакала еще горше.

— Ань, да ну что ты? — испуганно воскликнул мужчина. — Ну не плачь! Давай я закрою!

Девушке пришлось чуть вжаться в спинку кресла, пока перегнувшийся приятель закрывал дверцу вместо нее. И она отметила про себя, что его близость совсем никак на нее не влияет: мурашки по коже не бегают, дыхание не перехватывает, сердцебиение не учащается. Телу все равно. Анна давно уже знала, что не любит больше своего бывшего любовника, что эта веха в ее жизни позади, но почему-то именно сейчас обратила на это внимание. Не иначе как их с Александром воссоединение было тому причиной.

— Не нравится мне все это, — обращаясь то ли к Анне, то ли к самому себе, то ли вообще в пространство, сказал Денис. Он завел мотор и тронул машину с места.

— Ты куда меня везешь? — прохлюпала девушка.

— На парковку. Там поговорим. Не тут же это делать, ну?

Когда они въезжали на внутреннюю парковку центра через пост со шлагбаумом, девушка поймала на себе оценивающий взгляд дежурного охранника и едва подавила желание скорчить ему рожу и показать язык. А что он на нее пялится? Плачущих женщин никогда не видел, что ли? Отчего-то злость на постороннего человека прогнала упадническое настроение, и слезы сами собой перестали течь. К тому времени как Денис поставил машину на свое место во дворе, она уже не рыдала.

Не раздумывая долго, мужчина вытащил из бардачка пачку салфеток и протянул девушке.

— На, вытрись, а то ты сейчас как в той песне: вся в слезах и губной помаде… — сказал он с улыбкой.

Анна посмотрела на себя в зеркало пудреницы, ахнула и принялась приводить лицо в порядок. Из-за обильного потока слез тушь частично размазалась и стекла на щеки живописными разводами. Клоунесса, не иначе. Вдобавок к этому красные от слез глаза и распухший, такой же красный нос. Зато помада, вопреки замечанию Дэна, оставалась идеальной и даже на миллиметр не размазалась. Девушка, закончив вытираться, частично исполнила недавнее желание и показала язык своему отражению за неимением охранника.

— Ну, так что с тобой приключилось? — спросил друг, видя, что она уже в состоянии общаться. — Рука в гипсе, сама в слезах… Картинка еще та.

Анна вкратце описала свои позавчерашние злоключения с Гавришем, умолчав о том, что они снова вместе с Александром. Она понимала, что Денис скоро сам обо всем узнает, и не стыдилась этого, но сейчас рассказывать о них казалось неуместным, так что она обошлась только частью истории. Каково же было ее удивление, когда Михалёв заржал, как ненормальный, ржал долго и с чувством, а потом даже слезы стал вытирать, так его проняло. Обидеться на подобную реакцию она не успела, потому что мужчина так же кратко и без лишних слов досказал ей недостающую часть истории — о том, какое участие в ней принял лично он. Только тут Анна заметила сбитые костяшки на его кулаке и тоже засмеялась.

— Бог шельму метит, — с чувством сказал Денис. — Только наш Игорек мог так бездарно попасть под «скорую». Мы его все-таки достали! — И снова рассмеялся. Потом, успокоившись, добавил: — Очень жаль твою руку, правда. Я ломал кости, это неприятно. Сочувствую.

Девушка кивнула в знак благодарности.

— А плачешь ты почему? Ну не из-за него же? Не думаю, что тебе его настолько жалко. И вряд ли от боли, ты бы от боли плакать не стала…

Оказывается, он хорошо ее знал. Хотя, принимая во внимание их странный скоропостижный роман, удивляться этому было бы не слишком умно. Он любил ее и успел изучить.

— Да ничего особенного, — отмахнулась Анна, эмоции которой схлынули, и теперь на их месте осталась только пустота. Она успела все выплакать. — Просто день не сложился. Знаешь, бывают такие дни. Рука болит, конечно. Я ужасно неуклюжа из-за этого гипса… Да упала вот в маршрутке.

— Понимаю, — кивнул мужчина. — Последняя капля. Сочувствую.

— Спасибо, все уже нормально.

— Я рад. Не люблю, когда ты плачешь. — Он перехватил ее взгляд и тут же вскинул руки в примирительном жесте: — Ань, спокойно, я ничего такого не имел в виду. Все хорошо. Мы друзья.

— Друзья, — согласилась она и перехватила надоевшую сумку, чтобы выйти. — Спасибо, что выслушал, Дэн. И за Гавриша — отдельное спасибо. Так ему и надо. Мне приятно, что ты снова выступил в мою защиту.

— А зачем еще нужны друзья? — пожал плечами Денис. — Когда пойдешь в следующий раз в «травму», Сане привет передавай.

— Обязательно.

Она, конечно же, ни за что не стала бы упоминать при Александре бывшего конкурента. Ни к чему было бередить старые раны. Поэтому она еще раз благодарно кивнула, попрощалась и вышла из машины, открыв дверь здоровой рукой. И подумала, что все происходящее очень похоже на то, как начиналась их с Дэном любовная история, с той лишь разницей, что он не привлекал ее больше и его самого к ней не тянуло. Пережили, отпустили, и это отлично. Впрочем, тогда, в самом начале, она ничего еще не чувствовала к нему, но даже с учетом этого сейчас все равно было иначе. То, что уже перегорело, не сможет вспыхнуть вновь. Да и она сама уверена в своих чувствах. Ей нужен только Симаков и никто другой.

И плакать больше совсем не хотелось.

Увидев Анну в гипсе, директор Вадим Константинович уронил челюсть. Утренней понедельничной летучки не было, потому что его задержали другие дела, и общий сбор перенесли на вечер, так что сюрприз в виде сломанной руки менеджера ударил по начальству крупным калибром.

— Аня! — едва придя в себя, воскликнул Вадим. — Что за боевые награды? Это ты так в субботу на объект съездила, что ли? Мне выставить твоим новым клиентам дополнительный счет на возмещение ущерба, раз они тебя не уберегли?

Девушка поняла, что шефа очень беспокоит этот вопрос. Если она действительно пострадала на работе, это можно повернуть как производственную травму и предъявить ему как работодателю. А для него это уже чревато всякими неприятными последствиями. Не желая мучить мужчину, который в свое время выступил на ее стороне в истории с Гавришем и его сплетнями, она сразу открестилась:

— Никаких объектов! Это бытовая травма, с работы я ушла живой и здоровой. Ребята из технического подтвердят, они меня видели уже после возвращения с объекта.

Скептический взгляд Вадима медленно сменился на любопытствующий.

— Бытовая, говоришь? — переспросил он. — Точно?

Анна кивнула.

— И что именно, случилось, если не секрет?

Она пожала плечами и сделала дурацкое лицо:

— Считайте, что подралась.

Несколько секунд молчания — и шеф засмеялся, уверенный, что она шутит. Его поддержали остальные менеджеры из отдела продаж, сидящие рядом за общим столом в переговорной.

— Ну ты как скажешь… — отсмеявшись, пробормотал директор и перешел к рабочим вопросам. Анна подумала, что это беспроигрышная тактика: говорить людям правду, даже самую странную, и делать при этом загадочное лицо, так тебе никто никогда не поверит, а ты, если что, и не лгала даже.

Зато когда шеф отметил ее и еще нескольких менеджеров, закрывших договоры на прошедшей неделе, настроение девушки немного улучшилось. Все-таки хороший заказ она отхватила, и он обязательно принесет прибыль и фирме, и ей лично. И кстати, о прибыли…

Когда собрание закончилось, все стали расходиться, но Вадим попросил Анну остаться, и она почувствовала себя Штирлицем. Но это было ей на руку, не нужно было самой напрашиваться на разговор тет-а-тет.

— Аня, что ты планируешь делать с рукой? — напрямую спросил шеф.

— А что я должна с ней делать? — недоуменно ответила она вопросом на вопрос.

— Я имел в виду, на больничный пойдешь?

— А надо?

По начинающему вытягиваться лицу директора девушка заподозрила, что ее манера отвечать его совсем не радует, и решила исправиться.

— Я могла бы, конечно, потому что рука действительно сильно болит, и гипс, и с одной рукой очень неудобно, — сказала она. — Мне бюллетень сегодня должны на руки отдать, открытый.

— И?

Она пожала плечами.

— Вадим, у меня несколько контор вот-вот дозреют, их нужно дожимать. Кто дожмет? Девочкам я свои наработки не отдам, и не просите — слишком много труда вложено. Так что дожимать буду сама.

Мужчина понимающе кивнул.

— Есть еще несколько новых объектов, куда обязательно надо попасть, пока не опомнились конкуренты. Я уже навела мостики, надо двигать дальше. — Она посмотрела на шефа, увидела, что он следит и продолжила: — Ну и потом, кушать хочется, новые заказы хочется, и лекарства тоже нужно на что-то покупать. Я буду работать, Вадим. Но мне нужно ваше официальное разрешение остаться дома или раньше закончить работу, если буду плохо себя чувствовать.

Он встрепенулся, словно со сна, и медленно кивнул головой.

— Конечно, такое разрешение у тебя есть. — Видимо, ее взгляд был слишком красноречив, так что шеф поерзал на стуле и добавил: — Я сейчас надиктую Леночке приказ. И ты получишь его копию на руки, если так нервничаешь.

Анна молча смотрела на него, не отводя взгляда, так что через какое-то время он вздохнул и сказал:

— Мы ждем перевод от одного из крупных клиентов. Как только деньги буду на счете, я тебе выдам оставшуюся часть премии за Эдика.

— Хорошо, — согласилась девушка, которая как раз и собиралась поговорить с шефом о недостающей части премии, по поводу которой он вот уже несколько недель кормил ее «завтраками». — Мне сейчас это точно не будет лишним. — И улыбнулась самой светлой из своих улыбок, а сама подумала: «Я тебе этим заказом принесла столько денег и новых клиентов, что уж переведешь ты мне премию, никуда не денешься!»

Расстались они довольные, Анна — официально задокументированными выгодами для себя, а Вадим — тем, что его работник не идет на больничный. Всё было бы отлично, если бы ей действительно не пришлось тратить эти деньги, которые еще даже не получены, на лекарства. Болеть девушка не любила.

На том бы и завершить испытания, но понедельники вообще бывают противными, а этот, кажется, был из самых противных в своей семье. Так просто отпускать девушку он не собирался. Проходя через переход, в котором только позавчера дралась с Гавришем, Анна совершенно случайно встретила того, кого никогда не ожидала бы увидеть в этом месте. Ее «золотой» клиент Эдуард собственной персоной двигался во встречном потоке и, заметив ее, расцвел от радости.

— Аня! Вот это сюрприз! Здравствуйте! — воскликнул он, меняя направление и двигаясь, пересекая курс проходящих мимо людей, прямо к ней. — Я так рад вас видеть!

— Добрый вечер, Эдуард! — нацепив на лицо дежурную улыбку, поздоровалась девушка. — Какими судьбами у нас?

— Вот не поверите, как раз к вам и шел! — Мужчина продолжал говорить так же радостно, и она забеспокоилась, с чего бы это вдруг.

— Ко мне? — переспросила она в растерянности. — А позвонить?

Эдуард рассмеялся.

— Нет, не к вам лично, я бы не позволил себе без звонка. К вашему шефу.

Анна перевела дух, но все равно не расслабилась. Что ему надо в офисе, чего нельзя решить по телефону? Неужели есть какие-то проблемы, о которых она не знает? Вроде бы регулярно проверяла…

— Мы кое-что еще хотели обсудить по сотрудничеству, да и просто пообщаться, раз я оказался тут поблизости, — видя ее недоумение, объяснил мужчина, потом перевел взгляд на ее руку. — А с вами что случилось? Что с рукой?

Анна сделала неопределенный жест гипсом. Мысли ее продолжали крутиться возле дома Эдуарда. Что там такого, что он не стал звонить ей, как обычно это делал, а сразу пошел к Вадиму? Она где-то допустила промашку? Но где?

— Может, вам какая-то помощь нужна? — продолжил Эдуард. — Ну, там врача хорошего найти или лекарства какие достать? Вы только скажите, все будет.

— Спасибо, пока ничего не нужно, — с улыбкой отказалась она. — У меня хороший врач. И все есть.

— Тогда ладно. — Он почесал большой квадратной пятерней стриженый затылок. — Я когда вас увидел, думал, может, пригласить на наш разговор с Вадимом, но у вас рука, да и рабочий день закончился, как я понимаю… Так что пойду и не буду вас задерживать. Но если что-то понадобится, вы сразу звоните.

Она кивнула и все-таки не удержалась от вопроса:

— Эдуард, а что вы хотите обсудить по сотрудничеству? Мне как вашему менеджеру было бы не очень полезно, если вы такие вопросы решали бы без моего участия… Ну, вы понимаете…

Мужчина хохотнул.

— Понимаю. И знаю вашего шефа. Уверяю вас, свои комиссионные вы получите до копейки, тут я сам прослежу.

Девушка посмотрела в глаза клиента очень пристально, так что ему даже, кажется, стало неуютно.

— Комиссионные — это хорошо, — согласилась она, не отводя взгляда, — но дело не в них. Я вас веду, а значит, и отвечаю за все, что с вашим договором связано. Я должна быть в курсе происходящего.

На широком жестком лице мужчины отобразилось что-то помимо радости, что-то очень похожее на удивление. А может, даже на превосходство, на место которому пришло понимание. Не сразу Анна смогла расшифровать то, что увидела. «Ни фига себе менеджер, — казалось, говорила мимика ее собеседника. — Простая рабочая лошадка, а туда же, начальство должно ей отчитываться, что делает. Отвечает она за все, как же! Или все-таки отвечает и следит? Не просто милая мордаха? Надо бы уточнить». Она почему-то была уверена, что этот уточнит, и мысль о том, что ее опять будут обсуждать за глаза, не вызвала у нее энтузиазма.

Эдуард между тем продолжал изучающе смотреть на нее, и взгляд его уже становился ей неприятен. То ли это было от усталости, то ли от того, что она с каждым мигом все лучше его понимала.

— Вы будете, — наконец сказал он. — Это я вам обещаю. А пока берегите руку.

— Обязательно, спасибо!

Он кивнул на прощание и продолжил путь. Анна же поплелась домой с нехорошими предчувствиями и желанием перезагрузить этот день, чтобы он принес больше радости, а не вот это все…

Глава 5

Как же хорошо дома! Анна вернулась и с порога шваркнула о пол надоевшую за день рабочую сумку, сбросила обувь и, не сдерживаясь, застонала от удовольствия. Эта небольшая уютная съемная квартира за прошедшие месяцы стала для девушки настоящим убежищем и местом, где можно отдохнуть, не оглядываясь ни на кого и не ожидая ни от кого предательства. Тут она собиралась с мыслями после рабочих будней и наслаждалась ничегонеделанием после развлечений. Тут она предавалась мечтам и разрешала себе выплакаться, когда было плохо. Тут она просто была сама собой. И уже то, что мир остался за порогом, а она предоставлена сама себе, было чудесно.

Анна переоделась и босиком пошлепала на кухню ужинать, натренированным усилием воли отогнав от себя все проблемы и печали уходящего дня. Она отработала, теперь отдых. И поесть. И поваляться. Может быть, даже почитать, если не уснет после еды. Впрочем, рука болела сильнее, чем днем, так что без болеутоляющего уснуть вряд ли получится…

Одной рукой она собирала себе ужин, когда услышала звук телефона в комнате. Подошла, ответила на звонок. Александр в трубке коротко поздоровался и спросил:

— Как рука?

— Болит, — честно призналась девушка.

— Ужинай и прими таблетку. Мучиться ни к чему.

— А я не привыкну?

Он хмыкнул. Звук был такой, как будто он хотел рассмеяться, но в последний момент передумал.

— Не привыкнешь. Это не тот препарат. Да и через несколько дней станет легче и таблетки больше не понадобятся.

— Ладно, — согласилась она, раз Саша так сказал.

Александр дышал в трубку.

— Ань… — наконец позвал он.

— Ммм?

— Я… Это… — неуверенным тоном протянул он. — Можно я приеду?

Горячая волна прошла через все ее тело, и пришлось успокаивать себя принудительно. «Он не едет ночевать, он просто посмотрит, как я себя чувствую, — стала уговаривать себя девушка. — Надо успокоиться…» Но проще сказать, чем сделать. От одной мысли о том, что Александр приедет к ней, всплывали воспоминания о прошлой ночи, и телу становилось жарко и волнительно. Как хорошо, если бы он остался! Как хорошо, если бы можно было повторить… От подобных мыслей даже боль, казалось, притупилась.

— Приезжай, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я тогда не буду ужинать без тебя.

Александр помолчал несколько секунд, потом бросил:

— Я еду. Спасибо.

И отключился.

Анна, все еще в горячем помешательстве ожидания и предвкушения вернулась на кухню, чтобы достать из холодильника еды еще на одного человека. Она готова была заполнять голову чем угодно, только чтобы снова не думать о том, чего хотелось больше всего: забраться в постель с любимым мужчиной и заниматься любовью, пока силы окончательно не оставят обоих. Она сказала ему правду тогда: слишком много времени потеряли, многое пропустили, наверстать хотелось просто немыслимо. А когда вспоминала, как сладко было ночью, желание только усиливалось.

Как сделать так, чтобы он сегодня снова никуда не уезжал? И как не выглядеть при этом навязчивой? Она не знала, а потому просто ждала, дрожа от нетерпения.

Когда он приехал, сразу же сели ужинать. Поставили в вазу привезенный мужчиной букет нежно-сиреневых тюльпанов, и цветы заняли центральное место на обеденном столе. Подаренные накануне розы стояли на полке в комнате, количество красоты в доме увеличилось. Цветы Анне дарили и коллеги, и друзья, и клиенты, но букет от любимого — это всегда несколько иное. Ужиная и перекидываясь ничего не значащими фразами, и Александр, и Анна поглядывали на нежные тюльпаны с удовлетворением. Ей нравилось ощущать заботу, а ему — знать, что его любовь и заботу принимают.

Потом он отдал ей больничный лист.

— Можно было его у нас оставить, — сказал он, — тебе же его все равно на прием тащить, нам продлевать… Но у нас там такой бардак, нехорошо получится, если потеряем. Не смертельно, конечно, но делать дубликат геморрой.

Анна кивнула, чувствуя печенкой, что болтовня о бумажках — только способ отвлечь и мягко привести к чему-то другому. От усталости терпения уже не хватало, поэтому она спросила напрямую:

— Что-то случилось, Саш?

Учитывая, как прошел ее собственный понедельник, она готова была к тому, что проблемы могли быть и у него. И могут быть у них обоих. Если он сейчас что-то такое расскажет, она совсем не удивится.

— Да нет… — Мужчина повел плечами. — Я просто хотел тебе рассказать… Поставить в известность…

Девушка молчала, вопросительно глядя на него.

— Про Гавриша.

Наверное, она побледнела, потому что Александр весь напрягся и подался к ней. Она схватилась здоровой рукой за край стола, мужественно подняла подбородок и даже попыталась улыбнуться.

— Что с нашим всеобщим любимчиком? Идет на поправку после операции?

Мужчина чуть расслабился, но все равно продолжал внимательно за ней следить.

— Нет, ты не бойся, там все нормально. Мне Изольда рассказала, она лично его ведет. Как ВИП-клиента, блин… — Он скептически полуулыбнулся уголком рта. На щеке, уже изрядно заросшей щетиной, заиграла ямочка, и это внезапно смягчило выражение его лица. — В общем… К нему действительно приходили из милиции. Не столько из-за его поломанной челюсти, сколько из-за неприятной истории с ДТП…

Анна слушала любимого, едва дыша. Было страшно, что урод Гавриш мог наговорить сотрудникам органов что-то про нее и Дениса и у них опять могут возникнуть проблемы. Впрочем, им тоже было чем крыть, и в конечном итоге неизвестно, кто бы победил, но вся эта суматоха, сложности, неприятности… Ей сейчас очень не хотелось ничего такого, особенно в свете старого, еще школьного опыта общения с милицией. Тогда ее не защитили, сейчас она тоже защиты от сил правопорядка не ждала.

Но все действительно оказалось не так страшно, как она боялась.

Разбирательства с экипажем «скорой» и ДТП, в котором пострадал Гавриш, продолжались, и его как жертву обязаны были опросить. Правда, перед тем как впустить сотрудников милиции в палату, Изольда Лазаревна сама провела с ними беседу и с видимой неохотой сообщила, что в момент аварии пациент находился под действием наркотических препаратов, а значит, плохо соображал. Напрямую ничего она не говорила, но добилась того, что ее поняли: принимать всерьез показания молодого мужчины не стоило, что бы он там ни наговорил.

На этих словах Анна выдохнула тот воздух, что напряженно держала в легких, сама того не осознавая. Ей стало несколько спокойнее, и Александр продолжил.

На опросе пациент показал, что плохо помнит тот день, только очень спешил отправиться домой после работы, куда выходил к важному клиенту. Именно из-за этой спешки вполне мог не сообразить, что дорога — это дорога, и на ней ездят машины. На вопрос о том, как часто он так себя ведет, ничего внятного не сказал, на другие вопросы тоже давал местами странные ответы, так что его оставили в покое и, насколько знает Изольда, а через нее и Александр, снова занялись водителем «скорой». Впрочем, по опыту подобных ситуаций они могли предположить, что ничего по-настоящему серьезного мужчине не светит, он действительно ничего не мог сделать, когда ему под колеса кинулся обдолбанный наркоман.

Анна едва удерживала рвущийся с языка вопрос, но Александр и сам его отлично чувствовал.

— Нет, Ань, ты там вообще ни с какого боку не появляешься, — сказал он. — Тебя там не было, к этой ситуации ты не имеешь отношения. Про тебя даже никто не знает.

Девушка снова искренне выдохнула, и напряжение стало спадать.

— А Денис? — не удержала она реплику.

Александр удивленно воззрился на нее.

— Михалёв? — переспросил он. — А он тут при чем?

Девушке ничего не оставалось, как поведать, что она виделась сегодня с бывшим на работе и он досказал ей недостающую часть истории. При этом она не сводила взгляда с Александра, готовая в любой момент уловить неудовольствие с его стороны и оправдать и себя, и Дэна. Однако Александр только с интересом слушал, а когда она закончила, удовлетворенно кивнул.

— Все-таки есть правда на свете, — подытожил он. — И Дэн слов на ветер не бросает. Обещал репу начистить — начистил. Молодец. Уважаю.

Девушка снова сделала облегченный выдох и ощутила себя невесомым воздушным шариком.

— Надеюсь, на этом история все-таки закончится, — сказала она. — А то уже просто надоело.

Симаков кивнул, но она видела, что он еще о чем-то думает, потому спросила:

— Что?

— К Гавришу приходила мать, ее вызвонили медсестры во время операции, она как раз приехала к ее концу.

— И?

— Изольда потом имела с ней продолжительную беседу. Бедная женщина не знала, что сын сидит на наркоте. Для нее это было ударом. Но она быстро пришла в себя и пообещала моей шефине, что возьмется за сына и снимет его с дури. Наши со своей стороны обещали по возможности посодействовать.

Анна еще чуть расслабилась. Если мать действительно возьмется за Игоря, вряд ли он снова примется за преследования или сплетни. И это, черт возьми, отличная новость! Глядишь, и правда можно будет уже не бояться его неожиданных появлений.

— Спасибо, Саш, — с чувством поблагодарила она. — После разговора с тобой этот понедельник уже не кажется мне такой сукой, как несколько часов назад.

Тот улыбнулся широко, и ямочки появились уже на обеих щеках, от чего лицо стало мягче и роднее. Симаков, чуть опустив глаза, вкрадчиво поинтересовался:

— А если я принес тебе такие хорошие новости, может, ты не будешь гнать меня домой и позволишь остаться у тебя и на эту ночь?

Анна не удержалась, уставилась на него во все глаза, выдержала ответный взгляд, в котором была и просьба, и подначивание, и самодовольство, и много-много обещаний, медленно кивнула и сказала:

— Я у стенки, ты помнишь?

— Конечно, — медово протянул он, и стало ясно: спать сегодня они будут совсем недолго.

Вадим Константинович позвонил, когда Анна и Александр стояли на балконе и наблюдали за тем, как медленно зажигались звезды на совсем не темном, подсвеченном городскими огнями небе. Саша как раз заканчивал разговаривать по телефону с сыновьями, когда подал голос аппарат Анны, и она ушла за ним в комнату.

— Аня, извини, что опять тебя тревожу в неурочное время, — начал директор своим обычным, не содержащим извинений голосом, — но я опять по работе.

«Да уж надо думать, что не затем, чтобы рассказать мне, какая я красивая и как мне идет гипс», — раздраженно подумала девушка, но вслух сказала:

— Я слушаю вас, шеф. Что случилось?

— У меня для тебя задание на завтра, Ань.

Почему-то Анна совсем не удивилась.

— Эдуард? — спокойным, без тени эмоции голосом спросила она, чем, похоже, смогла удивить шефа.

— Откуда ты знаешь? — громче, чем было бы прилично, поинтересовался он.

— Я на выходе из здания его встретила, поздоровались, обменялись любезностями, разошлись.

На том конце повисла небольшая пауза. С балкона доносился звук голоса Александра, который то ли еще не распрощался с детьми, то ли разговаривал уже с кем-то другим. Молчание начинало надоедать, и девушка демонстративно зевнула прямо в трубку. Кажется, это «разбудило» любимое начальство, и оно сказало:

— В общем, тебе завтра нужно будет поехать к нему. Он тебе покажет схемы и чертежи помещений, а ты набросаешь ему спецификацию по полному нашему набору.

Анна не понимала.

— А зачем куда-то ехать? Разве он не взял бумаги с собой, когда ехал к нам? И даже если не взял, их что, нельзя скинуть на почту, чтобы я ознакомилась, все спокойно подготовила и потом сразу весь комплект отправила обратно ему? Так же было бы намного проще. И что вы сами на месте не разобрались? Там же все необходимое есть, в офисе.

— Аня… — то ли прошептало, то ли простонало начальство. — Вот умная ты девушка, но иногда бываешь так недогадлива…

«За догадливость мне не слишком доплачивают», — подумала Анна, но сказала, конечно, другое:

— Давайте сделаем скидку на то, что я блондинка, и объясним мне все популярно.

Вадим вздохнул.

— Аня… Ты не настолько блондинка, и не пытайся меня в этом убедить… Ты же знаешь, что приглянулась Эдику. Твое личное обаяние сыграло в нашу пользу, и во многом из-за него Эдик решил заключить договора с нами, а не с нашими конкурентами. Между прочим, Нечаева он тоже знает лично, а заплатил в итоге не ему.

Девушка вздохнула, почти полностью скопировав поведение шефа. Нечаева и она знала, он был владельцем и техническим директором в фирме-конкуренте, и когда Анна только устраивалась на работу, одним из ее первых испытательных заданий было изобразить клиентку и вытянуть из конкурентов предварительную спецификацию по некоему выдуманному объекту. Как раз тогда она и попала на самого Нечаева и нашла с ним общий язык. Позже, правда, они познакомились по-настоящему, когда неоднократно сталкивались на объектах клиентов, и Нечаев сразу ее не вспомнил, но позже узнал и подошел первым. Они придерживались вежливого нейтралитета, и Анна понимала, что по сравнению с этим мощным и опытным мужчиной мало что из себя представляет. Но чтобы вот так, в прямом противостоянии, ее предпочли крутому конкуренту — это было сильно.

Непонятно, как воспринял Вадим ее вздох, однако продолжил:

— Понимаешь, регулярное общение с тобой — один из негласных пунктов договора. Так что давай, поезжай, пообщайся и привези нам еще один. Чем больше на спецификации будет нулей, тем лучше. И да, скидку можешь смело делать до двадцати процентов.

Анна опешила, сама не знала, от чего больше — от такого наглого использования ее или от размера скидки.

— Вадим Константинович… Я даже боюсь спросить, сколько мы накручиваем, если можем себе позволить такую скидку…

Тот опять вздохнул.

— Аня, с ним мы много чего можем себе позволить.

Девушка внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд, подняла глаза. В проеме балконной двери, чуть наклонившись — то ли чтобы не цепляться головой за низкое перекрытие, то ли чтобы лучше слышать, — стоял Александр. Он смотрел пристально и явно ловил каждое слово. Анна улыбнулась ему и продолжила разговор.

— Шеф, мне совсем не нравится, к чему вы меня подталкиваете.

— Аня, ну что ты… — начал было Вадим, но девушка была уже не той, что в самом начале работы, меньше года назад, а потому перебила:

— Как вы сами сказали, я не настолько блондинка. Не знаю, о чем вы там условились с Эдуардом, но я в этом не участвовала. Меня не спрашивали, хочу ли я, могу ли я… — Она запнулась и хихикнула, вспомнив анекдот про магнолию. — А я не хочу. Вы так обставляете дело, словно я легкодоступная девка. Так мы не договаривались. Я менеджер отдела продаж, а не специалист по эскорт-услугам.

Анна наблюдала, как на глазах мрачнел Александр, усевшийся в ожидании нее на диван. Ему, судя по всему, тоже не нравилось происходящее, хоть всего он и не понимал.

— Аня! — В голосе шефа звенело отчаяние, и непонятно было, то ли от того что она раскусила его злобный план, то ли от того что не хотела в нем участвовать.

— Я уже двадцать три года Аня! — рыкнула в ответ девушка.

— Да я не то имел в виду!

— А что?

Девушка не помнила, когда она позволяла себе подобное в отношении директора и позволяла ли вообще. Но ситуация, в которую ее загоняли, не лезла ни в какие ворота. И самое противное в ее понимании было то, что шеф, несмотря на вялые оправдания, особенно не скрывал сути ситуации

— Ты будешь в безопасности, Аня! Ничего плохого я тебе не предлагаю. Ты просто поедешь, пообщаешься, посчитаешь и постараешься уговорить клиента на новый заказ. Ты это умеешь. В конце концов, именно поэтому мы брали в отдел продаж девушек не только умных и сообразительных, но и симпатичных.

Она вздохнула. Ехать никуда не хотелось, хотелось воспользоваться законным правом и уйти на больничный по-настоящему: сидеть дома, гулять в парке, выстраивать заново отношения с Александром и не забивать себе голову всякими полукриминальными клиентами. Но счета, которые нужно было оплатить, мягко подмигивали из глубин памяти. И рука снова заныла под повязкой.

— Как мне ехать? Одной, на такси? Или вы дадите машину с водителем? — спросила она примирительным тоном.

— Конечно, я дам машину. И сопровождение. Не переживай, — постарался успокоить ее шеф. — Я же сказал, ты будешь в безопасности.

— Надеюсь, не Михалёва? — снова ляпнула она и не успела поймать себя за язык. И тут же пожалела, потому что лицо смотрящего на нее Александра помрачнело.

— Нет, конечно, Михалёва я тебе не дам, он на своей работе занят, — ответил Вадим, совсем не удивившись, почему она вспоминает человека, который даже не является их сотрудником. Денис Михалёв был старым приятелем Вадима и Святослава, а работал торговым представителем в одной из многочисленных фирм, располагавшихся в том же здании. К фирме, где работала Анна, он не имел никакого отношения, но в первый визит к Эдуарду он ездил с ней, поскольку, как и Вадим, был Эдуарду приятелем. Анну уже начинали немного раздражать эти мужские отношения, в которых она, как и многие другие женщины, была только фигурой в игре. — С тобой поедет Славик, мы уже договорились. Он заедет за тобой с утра, часам к восьми.

Девушка тяжело вздохнула.

— Шеф, поклянитесь, что мне ничего не угрожает в этой работе! — потребовала она. — Самым важным, что есть в вашей жизни, поклянитесь!

— Клянусь! Славик присмотрит за тобой. А ты, ради всего святого, доведи Эдика до ума и в этот раз. Премию по этому заказу будем считать, как и по предыдущему.

Анна подумала минуту, посчитала в уме, улыбнулась. За такие деньги стоило побороться. Что-то внутри проснулось, что-то гордое и азартное. Что-то, что хотело доказать самой себе собственные возможности. Она не никчемная женщина легкого поведения, какой считает ее отец. Она растет в профессии и сможет продать клиенту то, что ему действительно нужно, даже если он пока этого и не знает.

— Хорошо, договорились, — уже успокоенно сказала она в трубку. — Но я вас очень прошу, шеф, в следующий раз давайте не будем без меня меня женить, ладно?

Девушка услышала, как засмеялся начальник.

— Договорились, — согласился он. — ты будешь в курсе максимально, насколько возможно.

— Что это значит? — насторожилась девушка.

Директор рассмеялся.

— Это значит, что в баню мы тебя брать не будем, а все остальное — в твоем присутствии.

На том и расстались. Анна бросила уже ненужный телефон на диван, рядом с Александром, но ей по-прежнему не казалась смешной эта реплика про баню: в каждой шутке, как говорится, только доля шутки, а все остальное — правда. Она задумалась, а насколько по этой схеме работает шеф в отношении других менеджеров. У них не было принято афишировать подробности заключения договоров — считалось, что это что-то вроде коммерческой тайны. А может, где-то в глубине души каждая девушка из отдела продаж опасалась, что ее методы работы может перенять кто-то другой. Поэтому если что-то и обсуждали, то общие вопросы, но в детали не вдавались. Что если кто-то из них действительно ездил в баню? Анна так прониклась идеей, что ее даже передернуло — не столько от возможности подобной методики работы, сколько от собственной распущенности. И как она вообще может так думать о коллегах? Подругами они ей не стали, конечно, — в продажах, где сильна конкуренция, вообще редка дружба, — но в целом в коллективе царил мир. И думать о хороших девушках, что они готовы на что угодно ради контракта, было уж чересчур.

Она не заметила, как изменилось выражение ее лица, но заметил Александр. Он неодобрительно покачал головой, потом спросил:

— Что-то серьезное?

Девушка пожала плечами.

— Да не то чтобы…

— Но ты разговаривала с шефом на повышенных тонах. И я услышал кое-что, что мне не понравилось. Куда он тебя втягивает?

Он смотрел так внимательно и заинтересованно, что она подумала немного, а потом рассказала ему всю историю. От нее не укрылось, как скривился мужчина при упоминании Михалёва, но потом гримаса повторилась, когда она передала финальную шутку про баню. Когда она закончила, Александр помолчал немного, потом, осторожно подбирая слова, спросил:

— Аня, а ты уверена, что оно того стоит?

— Что именно?

— Ну, вообще вся эта работа…

Девушка помолчала. Вопрос был ей непонятен. «Того» — это чего? Нормальная же работа — переговоры, заказчики, объекты… Много перемещений, много говорильни, много расчетов и рисунков. Но в целом интересно и часто попадаются необычные заказы, где нужно поработать головой. А вот чтобы думать об этом как о предоставлении услуг иного характера, нужны как минимум доказательства, что руководство подразумевает это. У нее за девять месяцев работы даже мыслей никаких не возникало, не то что доказательств… Может, она просто накручивает себя?

— Саш, это нормальная работа, — озвучила она свои мысли. — У меня раньше не возникало таких проблем. Как правило, мои клиенты — это занятые люди, иногда совершенно замотанные работой и живущие ею. Им совершенно не до меня, правда. Ну удивляются вначале, когда я им начинаю предлагать наши услуги, — вроде как девушка, она должна бы косметику предлагать или что-то подобное, — а тут я с пожаротушением и видеонаблюдением. Некоторые чуть обалдевают, говоря простым языком… Некоторые могут чуть пофлиртовать, на автомате, но как только переходим к обсуждению дел, вообще забывают, что перед ними девушка.

Симаков недоверчиво улыбнулся.

— Ань, но ведь это твои мысли. А как на самом деле? Мы же не знаем.

Анна уселась рядом с ним на диван, подтянула согнутые колени к лицу.

— Саш, шила в мешке не утаишь. Если бы кому-то очень было нужно меня соблазнить, я бы уже об этом знала… Бывало пару раз, делали намеки, но я сразу возвращала их на место. А так… Я склонна считать, что это только исключение, подтверждающее правило.

Мужчина еще немного подумал.

— Ладно, допустим. Представим, что этот ваш Эдуард действительно исключение. Но ты же все равно ему нравишься.

Анна подумала про клиента, вспомнила его широкое волевое лицо, глаза с прищуром, коренастую фигуру, голос, привыкший командовать… Ничего при этом не всколыхнулось внутри. Она не боялась его, только была чуть настороже.

— Мало ли кому я нравлюсь, — ответила она. — Пока он держится в рамках и не напрягает меня своими мыслями и действиями, пусть себе любуется красивым менеджером и платит за это звонкой монетой. Лишь бы большего не позволял… Ты меня знаешь, я терпеть не стану…

Александр выдохнул со всей силы, потом поймал себя на этом длинном движении и чуть собрался.

— Аня, я очень тебя прошу, будь крайне осторожна, — сказал он. — Я знаю этот тип людей, они не привыкли, чтобы им отказывали. Держи его на расстоянии, иначе это будет проблема.

Девушка кивнула и наклонилась в его сторону, так что голова снова улеглась ему на плечо.

— Я буду настороже, — согласилась она. — Спасибо тебе за заботу.

Мужчина приобнял ее за талию.

— И я очень рад, что к этому клиенту с тобой едет все-таки не Михалёв, — добавил он.

Она промолчала. Если он хотел что-то сказать или услышать о бывшем сопернике, ему придется применять чудеса изобретательности. Что бы Анна ни чувствовала к Денису прошлой осенью, теперь это не имело никакого значения. Кроме Александра она не хотела и не могла ни о ком думать.

— Я не думаю, что вам пошло бы на пользу проводить много времени вместе за работой, — продолжил он.

— Ты все еще меня ревнуешь к нему? — прямо спросила она.

Вместо ответа мужчина глубоко вздохнул.

— Я люблю тебя, — сказала Анна. — Денис в прошлом. Я уже говорила тебе, что он не имеет для меня значения. И ревновать тебе не нужно ни к кому вообще. Понимаешь?

Рука на талии стала тяжелой и горячей.

— Когда-то ты тоже говорила, что муж бывший… — тихо проговорил Александр.

Девушка вывернулась, посмотрела в его карие глаза, где плясали огоньки — то ли от светильников, то ли от сдерживаемых эмоций.

— Саша, я скажу один раз и больше повторять не стану, так что услышь меня, пожалуйста, — попросила она. — Если ты мне не доверяешь уже сейчас, когда мы любим друг друга безумно, дальше лучше не будет, будет хуже. Поэтому подумай хорошо, ладно? Без доверия друг другу отношений не получится. А я не хочу опять тебя терять. — Она вздохнула, стараясь взять себя в руки. — Я хочу тебя, всего, целиком, и никто другой мне не нужен. Ни Денис, ни кто-то еще из моей прошлой жизни. Только ты. Я с тобой честна и планирую оставаться такой же дальше. Нужна я тебе такая?

Он протянул руку и погладил ее по щеке.

— Нужна.

— Не будешь больше припоминать мне старое?

Александр покачал головой, наклонился, мягко поцеловал ее в губы, отстранился.

— Не буду. Но ты будь ко мне немножко снисходительна. Очень трудно любить такую красивую девушку. Мне все время кажется, что ты снова исчезнешь, что тебя кто-нибудь захочет отобрать.

— Но ты же не отдашь меня?

Он отшатнулся, как будто его ударили. Анна вздрогнула — ну что она опять сказала не так?! Несколько ударов сердца они не дышали, потом Александр медленно произнес:

— Я понял. Я идиот. Прости. Это я во всем виноват. Если бы я не был таким идиотом, мы не потеряли бы эти четыре месяца… Больше такого не повторится.

— Это то, что я хотела услышать, — подаваясь вперед, прошептала девушка и поцеловала сама. Болтать не хотелось, особенно о плохом, хотелось совсем другого.

Глава 6

Как и в большинстве раз, когда Анна общалась с Эдуардом, клиент только одним своим присутствием заставлял ее мобилизоваться, собирать все силы и все умения, которые у нее были. Чем дольше она знала его, тем больше… нет, не боялась, но понимала необходимость оставаться настороже. Этот человек действительно обладал многими возможностями и привык получать то, что хочет, а такое сочетание, как правило, несет в себе много разных, не всегда приятных неожиданностей.

При этом находившийся рядом Святослав не то чтобы вселял уверенность, а скорее воспринимался Анной как свидетель: в случае чего он хоть знает, где она была и где ее искать. Или искать то, что от нее останется. Пользы от технического директора в этом случае было немного, хоть он тоже был давно знаком с Эдуардом. Похоже, они были только знакомыми, тогда как с Вадимом Эдуард почти дружил, а Дениса заметно уважал. Девушку в который уже раз посетила мысль, что ей не нравится вмешиваться в отношения всех этих мужчин, слишком все запутанно было для нее. Но работать было нужно, поэтому она включила на максимум свое обаяние и постаралась вспомнить все, чему научилась за месяцы работы в фирме. Страх заставлял шевелиться, да и висящая перед носом морковка в виде отличных премиальных тоже была сладкой.

— Аня, мне больно смотреть на вашу руку, — посетовал в процессе работы Эдуард. — У вас точно есть все необходимое, чтобы поправиться?

Она утвердительно улыбнулась.

— Вы же помните, что можете ко мне обратиться, если нужна будет помощь? — продолжил мужчина. — Только позвоните — у вас будет самый лучший врач, какого мы сможем найти.

Анна снова улыбнулась, вспомнив, какой врач у нее сейчас и какими методами, помимо обычных, он ее лечит. От мыслей о любимом сразу стало как-то теплее, и сил прибавилось, и плечи сами собой распрямились, что не укрылось от внимания мужчин.

— Эдуард, спасибо вам огромное за сочувствие и желание помочь. — Девушка благодарно склонила голову. — Я обязательно запомню ваше предложение. Но пока у меня есть все необходимое, и врач у меня действительно хороший. Он делает все, что нужно для моего выздоровления, а я строго соблюдаю его рекомендации.

Она постаралась не показывать чувств, переполнявших ее при воспоминаниях об Александре, приняла сосредоточенный вид и продолжила:

— И кстати, о руке. Я прошу прощения за то, что из-за нее не смогу работать быстро. Вы видите, писать мне придется левой рукой, а это дело хлопотное.

Мужчины переглянулись. Эдуард посмотрел на бумаги, потом перевел взгляд на руки девушки, поднял глаза. Смотрел он так, будто искал в гипсе или где-то глубже него нечто важное, что Анна от него скрывала.

— Аня, я никуда не тороплюсь, — успокоил он. — Сегодня у меня не запланировано ничего важного, поэтому не переживайте и делайте, что нужно и как нужно. Я могу провести с вами хоть весь день, и мне это будет в радость.

Девушка внутренне содрогнулась от этой мысли, но виду не подала, перейдя непосредственно к чертежам и планам помещений.

Святослав затеял с хозяином какой-то легкий разговор, все равно поглядывая через Аннино плечо на бумаги. Было не очень понятно, делает ли он собственный проект в уме или же проверяет сотрудницу на профпригодность. Однако девушка не выказывала того, что ей неприятно, только шуршала листами, заглядывала в буклеты, медленно и неуклюже писала на листочках расчеты и рисовала собственные схемы, причем со временем так втянулась, что и тревога стала угасать. Она подумала, что Эдуард для нее — очень темная лошадка, чего ждать от него, непонятно вообще, а раз так, не надо забивать себе голову страшными прогнозами, лучше просто быть в тонусе и отреагировать адекватно, если ситуация изменится.

Как ни странно, Эдуард тоже втянулся в процесс, а потом и Святослава втянул. Анна даже не поняла, как так получилось, что вот они уже громко спорят на три голоса, тыкая в нарисованные девушкой схемы пальцами, размахивая руками и прихлебывая при этом кофе, который тут же накрыла уже знакомая Анне домработница средних лет. И самое удивительное и приятное было в том, что девушка сама спорила и махала руками наравне с мужчинами, забыв обо всем. Выходит, что за работой для нее уже нет авторитетов, страхов, сомнений… Она мысленно похвалила себя и снова ринулась в бой.

Правда, в этот раз быстрого результата не получилось, они так ни до чего и не доспорились. Эдуард попросил оставить ему расчеты и схемы, чтобы он мог еще подумать и лучше разобраться, а когда провожал их с Славиком до машины, снова стал целовать ей руки и тихо шепнул:

— Аня, я обещаю, перезвоню вам на днях, и мы договоримся, когда вы приедете еще. Я уверен, что вы поможете мне принять правильное решение.

Анна явно услышала в его словах подтекст. Так просто этот договор ей не получить, он будет максимально все затягивать, чтобы она еще и еще приезжала к нему. И хорошо, если он все-таки подпишет бумаги. Девушке очень не хотелось думать, что ее любимый шеф мог уже «слить» ее клиенту, и далеко не факт, что дело тут было именно в договоре.

— Я буду ждать вашего звонка, Эдуард, — ответила она. — Мне бы очень хотелось, чтобы мы договорились. Но, я надеюсь, вы извините меня, если вдруг я не смогу приехать по причине плохого самочувствия.

— Конечно, — кивнул мужчина. — То, что вы вообще работаете в таком положении, заставляет вас уважать.

— Я рада слышать, что вы так ко мне относитесь. — Анна пристально посмотрела в янтарные глаза, так чтобы он несомненно понял, что она говорит. — Потому что я тоже вас уважаю. А раз мы уважаем друг друга, все между нами будет предельно ясно, правда?

Он едва не отшатнулся, но железная воля не дала сбоя, и мужчина медленно улыбнулся в ответ. Кажется, он понял. Другой вопрос, насколько это поможет ей.

Телефон звонил уже давно, но Анна не могла достать его из кармана сумки одной рукой, нужно было обо что-то опереться, и это злило. Обеденный перерыв запоздал, так как из-за утреннего визита к Эдуарду пришлось сдвинуть другие встречи, и девушка была голодна, рассерженна и хотела на ком-то сорвать свое плохое настроение, тем более что рука продолжала болеть, а это никого не делает добрее.

Наконец девушка добралась до какой-то лавочки в сквере, через который шла, пристроила на нее сумку и все-таки достала телефон, который и не думал умолкать. Втайне она надеялась, что это Вадим Константинович: на нем она сорвала бы зло с огромным удовольствием. Однако не повезло: звонила мама.

— Привет, мам, — почти весело сказала Анна. — Как дела? Ты по делу али как?

— Привет, Анюта, — отозвалась мама, в голосе которой с первых звуков легко опознавалось беспокойство. — Что у тебя там случилось?

— А что у меня случилось? — в недоумении спросила девушка.

— Ну, ты долго не отвечаешь, я решила…

— Нормально у меня все, просто неудобно одной рукой. Я на работе вообще-то, сейчас самый разгар дня…

— Мешаю? — К беспокойству в материнском голосе примешалось недовольство.

Анна чуть выдохнула, присела на скамейку, одернула загипсованной рукой подол юбки.

— Нет, конечно. — Она постаралась, чтобы голос звучал тепло. — У меня сейчас пауза, но я не могла одной рукой достать телефон, поэтому и ответила не сразу. Рассказывай, как дела.

Мама умолкла на несколько секунд — Анна слышала в трубке ее дыхание, — потом осторожно спросила:

— Аня, а как дела у вас с Александром Николаевичем?

— Таак… — протянула девушка, чувствуя, как раздражение выходит на новый, ранее неведомый уровень. — Опять двадцать пять… Мам, что опять не так с Сашей? Вы его лично видели только позавчера.

— Я не сказала, что не так…

Анне очень захотелось заорать в голос и стукнуть кого-нибудь сумкой. Но поблизости никого не было, да и уголовный кодекс мягко намекал, что за тяжкие телесные повреждения будет наказание. Снова спасла привычка сначала дышать, а потом говорить.

— Вместо того чтобы рассказать, как дела у тебя, ты опять спрашиваешь меня про моего парня. Что он опять вам сделал?

— Да ничего он не сделал! — Нина Дмитриевна повысила голос.

— Тогда что ты от меня хочешь? Чтобы я что тебе рассказала?

— Как у вас дела? Как он с тобой обращается?

— Офигенно, мам. Он обращается со мной офигенно. Не надо искать подвоха в каждом его действии.

Мать тяжело дышала в трубку.

— Аня, мне надоело, что ты так со мной разговариваешь! Тебя ни о чем нельзя спросить, ты сразу все принимаешь в штыки. Что я такого сказала?

— А я? Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты задаешь вопрос, но это вопрос ни о чем. И в нем чувствуется подвох. Что именно ты хочешь узнать?

Мама молчала, только сопела в динамике, как простуженный слоник.

— Алё, мам! Ты там? — сделала попытку вывести ее на разговор Анна, и ей это не сразу, но удалось.

— Я тут. Я хочу знать, как вы живете. Я не понимаю, что связывает тебя и его. И мне все время кажется, что там у вас что-то нечисто.

Девушка снова тяжело вздохнула. Что могло быть у них нечисто? Что, черт подери, могло это быть? Шантаж? Торговля людьми? Проституция? Долги? Что?! И с чего вдруг?

Очень медленно, осторожно, пытаясь подобрать слова и удержать в себе разрывающий в клочья гнев, Анна озвучила эти вопросы. Она уже ждала, что мать снова разразится какой-нибудь обиженной тирадой, и, к сожалению, оказалась права.

— Почему ты вечно все передергиваешь? Я что, уже не имею права поинтересоваться, как дела у моей дочери? Я стала чужим человеком, или как?

Анна поймала себя на том, что очень хочется нагрубить и бросить трубку. Поймала и прикусила язык, стала медленно дышать и считать до десяти. Потом тихо-тихо — только так удавалось не орать — проговорила:

— Ты никогда не была мне чужим человеком. И не будешь. Но однако же это не значит, что я должна рассказывать тебе обо всем, что происходит в моей жизни, передавать все мысли и все действия, знакомить со всеми людьми, с которыми я общаюсь. Есть что-то, что не касается тебя, а потому и не коснется. Я тебя люблю, но не обязана перед тобой отчитываться в том, что считаю личным, интимным. Ты знаешь, кто мой парень, чем он занимается, где работает. Много другого про него знаешь еще со времен больницы. Теперь вот человек открытым текстом озвучил свои намерения в отношении меня. Все, мы пара. Что еще ты хочешь узнать? Каких подробностей?

По все-таки повысившемуся тону голоса девушка поняла, что ее уже несет, но взять себя в руки не то что не смогла — не захотела. Что удивительно, до возвращения Александра в ее жизнь родители не слишком ее прессовали, а теперь снова взялись за старое и стали вести себя так, словно она малое дитя. Что опять случилось? Что у них там за зуб на Сашу? Может, она чего-то не знает об их взаимоотношениях? Значит, надо спросить Александра напрямую — он не станет ей лгать.

— Аня… Я не требую от тебя твоих, как ты выразилась, интимных подробностей. Но мы должны быть в курсе… Да и папа беспокоится, что Александр Николаевич может тебя обидеть…

Это стало последней каплей. Опять папа… Как же это все надоело…

— Мамуль, давай так. Если папа там о чем-то беспокоится, пусть выпьет капель и перестанет беспокоиться. Я не буду больше его успокаивать, он взрослый мальчик. В крайнем случае, ты его жена, вот и занимайся. А на меня не давите, я устала от такого отношения. Повторяю: я счастлива, у меня прекрасный мужчина, у нас с ним все хорошо. Спасибо, пока.

И отключила звонок. А потом от всей души, искренне и с тихим матерным монологом, плюнула себе под ноги. Действительно, хватит. Она взрослая женщина и не обязана о каждом своем чихе докладывать родителям, что бы им там не привиделось.

Анна встала, подхватила сумку и двинулась к ближайшему кафе — обедать. Лучше поздно, чем никогда. И только когда она уже пила мятный чай, стараясь ни о чем не думать, а просто отдохнуть, ее внезапно осенило. Так внезапно, что рука, державшая чашку, дрогнула, и внушительная часть содержимого пролилась на грудь. Пришлось промокать ткань платья салфетками, чтобы не осталось следов, но делала девушка это автоматически, мысли ее были заняты другим. «Это уязвимость, — думала она. — Это просто уязвимость. Вот в чем дело. Саша — моя ахиллесова пята. Как только он вернулся в мою жизнь, у меня снова появилась слабость. И это злит. Именно это злит, а не родители. Они всегда такими были и навсегда останутся. Психую-то я не из-за них… Но почему Саша дает слабость, а не силу? Ведь любовь, по идее, должна дарить крылья, а не сбрасывать на землю. Или у нас не любовь?»

Она задала этот вопрос мужчине, когда он возник на ее пороге уже после заката, с большой сумкой, весь какой-то дерганый, но с видной невооруженным глазом решимостью и в эту ночь остаться у Анны. Он выслушал, посмотрел на нее каким-то новым взглядом, будто раньше не видел, потом кивнул и сказал:

— Вот давай вместе и подумаем об этом. Только можно мне сначала в душ?

Ему все было можно. Так, по крайней мере, ощущала девушка. Даже если не все, то очень многое могла и хотела она ему позволить. Любовь ли это? Или просто зависимость, незакрытый гештальт прошлого, который не давал покоя и не позволял стать по-настоящему счастливой в эти странные месяцы? Может, просто обида на то, что он тогда ушел, едва не сожрала ее изнутри и заставила снова влюбить его в себя, чтобы успокоиться и… отомстить? Не, бред какой-то…

Пока Александр приводил себя в порядок, она стояла на балконе, наблюдала за ночным небом и все думала, думала, думала… Вспоминала начало их романа, тот непонятный любовный треугольник, который возник между нею, Александром и Денисом. Снова проваливалась в сладость понимания, что любима и это чувство взаимно, а потом — в боль, которую испытала, когда потеряла обоих и осталась одна. Ощущала, как избавлялась от боли и страхов, как становилась свободнее день ото дня и как приходила к себе, к пониманию того, что ни в ком не нуждается, чтобы быть счастливой, что ей с самой собой хорошо… Так что, когда мужчина наконец вышел из ванной разгоряченный, чисто выбритый и заметно посвежевший, настроение ее было уже далеко не таким мрачным, как когда она его встречала. И она даже почти могла здраво рассуждать.

Александр встал рядом с Анной, так близко, что она ощущала идущее от его кожи тепло. Он не стал смотреть на нее, а тоже устремил взгляд куда-то к небесам, и на лице его на несколько секунд отобразилось вдохновение. Если бы он вдруг заговорил стихами, девушка не удивилась бы. Вместо этого он сказал другое:

— Я не знаю, что ощущаешь ты, Анют. Я не могу говорить за тебя, как и за кого-то другого. Только ты одна можешь точно сказать, любовь ли для тебя то, что ты чувствуешь ко мне, или это просто сильное физическое влечение. — Он умолк, повернулся к ней, чуть склонившись, чтобы хорошо видеть ее лицо в полутьме. — Но и слепому видно, что я тебе небезразличен. А я люблю тебя, и для меня ничего не поменялось.

Анна не знала, что ответить. Она не понимала себя, не понимала, что такое бродит в ней, почему с этим мужчиной она кажется себе такой уязвимой, слабой, но при этом такой счастливой, какой никогда еще не была. Ее переполняло это невыносимое счастье, когда он был рядом, но так и подмывало протянуть руку и потрогать его, чтобы убедиться, что он реален. Слишком он был хорош, слишком хороша была вся эта ситуация. Быть с ним, быть его — это где-то очень близко к пределу мечтаний, даже если это не любовь…

— Я думал сегодня о том, как внезапно изменилась моя жизнь, — чуть позже сказала Александр, когда они пили чай на кухне.

В воздухе разливался запах мяты и липы, которые Анна на этот раз добавила в сбор, чтобы успокоить расшалившиеся нервы и лучше уснуть. Кухня была полутемной, только небольшой светильник освещал ее, и тени от их фигур были длинными и немного жутковатыми. Анне казалось, что они живые и внимательно прислушиваются к разговору. А вот Александр был спокоен, уверен в себе, вся нервозность, бросившаяся в глаза при его приходе, растворилась, и одним своим видом он успокаивал.

— Понимаешь, я как бы уже смирился, что тебя со мной нет, мучился от этого, но уже привык. И тут внезапно ты снова врываешься ко мне, все меняется, и я немного в шоке. — Он усмехнулся. — Я даже снова начал спать. А ты спрашиваешь, любовь ли это.

Анна покраснела. Хорошо, что в скудном свете это не было слишком заметно.

— Я глупая, Саш, — сказала она в ответ. — Я слишком много думаю обо всем. Слишком много копаюсь в своих чувствах, пытаюсь понять, что они такое, что такое я… И когда я поняла, что с твоим возвращением почувствовала себя слабой, меня это взбесило.

Побуждая продолжать, мужчина накрыл ладонью пальцы ее здоровой руки, чуть погладил, легко улыбнулся, и девушка снова поразилась, каким красивым улыбка делала его лицо. Почему так? Потому что она его любит или просто потому что хочет? А в чем разница в данном случае? Она хотела его тела, хотела быть с ним, вот так сидеть на кухне и разговаривать, хотела снова сыграть с ним в связке в баскетбол и обыграть его друзей, хотела готовить ему домашнюю еду, когда он усталый вернется с дежурства, хотела танцевать босиком на ночном пляже и целоваться, пока никто не видит. И целоваться, когда другие видят, тоже хотела — пусть завидуют!

Кажется, она слишком глубоко погрузилась в мечты и желания, потому что не сразу услышала, что Александр зовет ее по имени.

— Прости, я задумалась. Вот тебе еще одно доказательство, что я слишком много думаю, — чуть виновато, но с улыбкой пояснила она. — Я говорила о своей слабости, кажется…

Он кивнул, внимание в его взгляде говорило ей, что он тут, с ней, слушает и слышит.

— Понимаешь, Саш, я ненавижу быть слабой. Просто ненавижу. Не люблю, когда не могу с чем-то справиться сама, мне сложно принимать помощь… А когда ты со мной, я… Я даже не знаю, как это сформулировать… Просто мне кажется, что я ни на что не способна без тебя, что ты мне жизненно важен, ну как вода или воздух… А если я не могу без тебя, это зависимость, это слабость…

Внезапно Анна уставилась на него огромными глазами.

— Через тебя на меня можно воздействовать, — прошептала она. — Через тебя мною можно манипулировать. Я же ни в чем не смогу тебе отказать. Чёрт! — Она вскочила со стула и едва не стукнула по столу загипсованной рукой, Александр едва успел перехватить ее. — Вот в чем дело!

Девушка шагнула к окну, повернувшись спиной к мужчине, и он увидел, как мелко дрожат ее плечи. Плачет, что ли?

— Ань… — тихо позвал он. — Кажется, я понял, чего ты боишься, почему злишься. Понял, почему я для тебя слабость. Ты просто не доверяешь людям. Это проблема. Но не катастрофическая. Она у большинства есть, и живут как-то. Но мне ты можешь доверять. Нужно время, чтобы ты к этому привыкла. Не торопи себя. Просто позволь себе быть со мной, любить, верить. Ты привыкнешь к хорошему и поймешь, что я не слабость твоя, а сила.

Он подошел сзади и осторожно, чтобы не причинить боль руке, обнял за плечи.

— У тебя сложная семья, понимаю. Ты даже не представляешь, насколько хорошо понимаю. Но не все так живут. Мы с тобой будем жить по-другому. И ты увидишь, что это возможно — быть счастливыми вместе.

Александр поцеловал ее в скулу, потом прошел поцелуями по ее векам, тихо прошептал:

— В конце концов, именно за это я тебя и полюбил, что ты не боишься собственных страхов. Ты идешь туда, где страшнее всего, и побеждаешь. И тут справишься. Я знаю.

Анна, не открывая глаз, чуть запрокинула назад голову, подставляя для поцелуя губы, и мужчина не смог отказать в нем ни ей, ни себе. И даже горечь сдерживаемых слез не смогла сделать этот поцелуй менее сладким.

Глава 7

К концу рабочей недели, в пятницу, уже после обеда, Вадим Константинович поймал Анну, когда она отправляла факсом предварительную смету одному из потенциальных клиентов.

— Аня, ты-то мне и нужна! Зайди в мой кабинет, — сразу вцепился он в девушку.

— Что, прямо сейчас? Я не могу, я занята, — попыталась она спрятаться за факс.

— Значит, доделывай срочное и сразу ко мне, разговор есть. Важный.

Шеф сделал таинственное лицо, и даже стекла его модных очков загадочно заблестели.

— Ладно, ладно, зайду! — капитулировала Анна.

На самом деле она давно ждала, когда же он не выдержит и начнет ее расспрашивать. У нее, в свою очередь, тоже была к нему масса вопросов, но выбрать из них нужно было самые приличные, чтоб не шокировать любимое начальство и не нарваться на неожиданное увольнение без выходного пособия. Странную ситуацию с ней, шефом и Эдуардом нужно было прояснить, иначе ничего хорошего ждать не приходилось. Да и мыслишки снова стали закрадываться нехорошие, которыми она еще с Денисом под Новый год делилась, — не стоит ли ей все бросить, уволиться и куда-нибудь уехать. Сейчас, правда, по сравнению с тем временем, в ее жизни появились большие перемены, наличие Александра нельзя было игнорировать, но это могло только лишь значить, что она не уедет из родного города. Уволиться и найти новую работу можно и тут. Анна вспомнила, как маялась в поисках работы, пока устроилась на это место, и немного скисла. Снова участвовать в подобном испытании не хотелось. Но что же делать с Эдуардом?

— Аня, ну что там? — было первое, что спросил шеф, когда она наконец пришла в его кабинет и нагло уселась в кресло без приглашения. Она так устала и за день, и за неделю, что излишки воспитания ее временно покинули, остались только актуальные желания.

— Где? — ответила «умным» вопросом на «умный» вопрос девушка.

— Ну там, у Эдика! — Мужчина только что в собственном кресле не подпрыгивал.

Анна выдержала паузу, устроилась поудобнее, сняла загипсованную руку с шарфа, на котором носила ее, уложила на подлокотник кресла, вздохнула. Вадим следил за ней взглядом, как зачарованный, но ничего не говорил. Наконец она подняла глаза, всем своим видом изобразила невинность и сказала устало:

— Пока ничего.

— Как это? — не поверил шеф.

Она покачалась в кресле, поняла, что по удобству оно ей не нравится, очень захотела домой и все-таки ответила:

— Эдуард до сих пор не определился, какой из подобранных мною вариантов подходит ему больше. На неделе мы три раза созванивались, обсуждали, пока ни к чему не пришли. Он думает.

— Аня, что значит — думает? Как это — думает? А ты мне для чего?

Анну зацепил этот вопрос. Очень уж он укладывался в ту схему, которая уже вырисовывалась в ее голове. Не просто так Вадим активно подталкивал ее в сторону этого клиента, не просто так… Возможно, на момент самого первого визита, который был еще в прошлом году, она и была подобрана наугад — вероятно, просто как одна из не самых занятых менеджеров. Но теперь это очень походило на сговор. Если она и правда так понравилась Эдуарду, он мог договориться с Вадимом, чтобы тот их свел. И то, что при этом был бы заключен еще и договор по льготной цене, устраивало бы обе стороны. Обе, только не саму Анну. Она не хотела быть премией или подарком.

— А действительно, шеф, для чего? Мне бы тоже нелишне было это узнать.

Вадим замер, не закончив движения, вытаращил глаза и уставился на нее.

— Что ты имеешь в виду? — Он попытался добавить в голос начальственных ноток, но Анне сейчас было на это плевать с небоскреба, даже если в их небольшом городе небоскребы не водились.

— А то и имею, что вы крутите за моей спиной, и мне это не нравится. Карты на стол, шеф, чего вы на самом деле хотите от меня в этом деле? Чего вы с самого начала хотели?

— Я не понимаю…

— Да все вы прекрасно понимаете. Только говорить мне не хотите, потому что опасаетесь, что я устрою скандал. И правильно опасаетесь, кстати. Скандал закатить я могу хоть сейчас.

Вадим еще больше «включил начальника».

— Аня, держи себя в руках и думай, что говоришь! — воскликнул он, приподнимаясь в кресле и придвигая его ближе к столу, а значит, и к ней. — Что за непонятные намеки? Чем я тебе не угодил? Тем, что сам тебе клиентов привожу, а ты с ними работать не хочешь?!

Как ни странно, но она услышала в голосе директора до боли знакомые интонации мамы. Именно так она обычно говорила, когда была в чем-то виновата и знала об этом, но не хотела признаваться в этом дочери. Ну просто один в один!

— Это я не хочу работать? — Анна приподняла одну бровь. — Вы хоть отчеты читаете, Вадим Константинович? По-вашему, я не работаю? У меня нет результатов? А у кого тогда есть?

Они уставились друг на друга с очень похожими недовольными лицами. Казалось, еще несколько слов — и в волосы друг другу вцепятся. Потом мужчина чуть сдал назад, уселся в кресло плотнее, не пытаясь занять позицию выше подчиненной, сделал несколько сжимающих и разжимающих движений кистями — похоже, его это успокаивало. Дальше он заговорил уже тише и размереннее.

— Извини. Я не то хотел сказать. Ты неплохо работаешь. Но мне кажется, можешь работать лучше. Тебе нужно прикладывать больше усилий…

— Вадим, не переводите разговор. В конце концов, именно вы меня сюда позвали и именно из-за вполне конкретного клиента. Давайте начистоту. Что вы от меня скрываете? Чего я не знаю? Что именно я должна там делать, по вашему замыслу?

— Работать ты должна, — прошипел мужчина. — Ты должна принести мне этот контракт. Нам нужны и эти деньги, и этот человек.

Его глаза на этот раз сузились и за стеклами очков казались еще меньше. Выглядело это угрожающе.

— Настолько нужен, что вы готовы на все? Вообще на все?

Вадим вжался спиной в кресло, и выглядело это не проявлением испуга, а напротив, очень агрессивным жестом, как будто он сейчас оттолкнется от опоры и пойдет в наступление. Анну захлестнул гнев.

— Что ты там о себе возомнила, девчонка? — возмущенно воскликнул начальник. — Думаешь, ты тут незаменимая? Да ты толком не знаешь ничего! Я хоть сейчас могу тебя уволить и на твое место взять любую другую дуру с улицы. И ничего не поменяется! Как работали мы, так и будем работать.

Анна осторожно, чтобы не потревожить перелом, встала, закрепила гипс на шарфе, свободной рукой оправила платье.

— Увольняйте, — резко сказала она. — Берите другую дуру. И уже ее подкладывайте вашему любимому Саргарову. Если он ее захочет, конечно. Впрочем, я и тут не незаменима. Таких, как я, море, правда?

Она развернулась на месте, широким неженским шагом вышла из кабинета, почти беззвучно закрыла за собой дверь и двинулась в менеджерскую за сумкой. В голове шумело так, что девушка всерьез боялась потерять сознание. Так штормило ее в последний раз тогда, когда она ушла из дома. Леночка в приемной широко распахнула глаза, увидев ее.

— Что такое? — испуганно спросила она. — Что ты такая бледная? Тебе плохо?

— Плохо, — кивнула Анна. — Если кому-то понадоблюсь, скажи — разболелась, ушла домой. Я-то на больничном, если что.

— Может, тебе кого-то в провожатые найти? Или посиди, ты фигово выглядишь. Еще свалишься где-нибудь.

— Ничего, Лен, спасибо, я такси возьму.

Только на улице ей стало легче — свежий воздух вернул способность мыслить. И мысли пришли неприятные. Она потеряла работу, которой так добивалась и в которую вложила кучу собственного времени и сил. А вместе с работой потеряла и много денег, которые ей так нужны. Слезы попытались было выступить в уголках глаз, но она сердито смахнула их — не время. На первых порах она продержится на сбережениях, которые откладывала эти месяцы, а там и новую работу найдет. С ней Саша, остальное она выгрызет зубами. Ничего, что осталась без работы, зато под Эдуарда ложиться не нужно. Пусть ищут другую дуру!

Зазвонил телефон, она бросила один взгляд — Леночка, телефон приемной офиса — и проигнорировала. Не стала отбивать, не стала принимать. Пусть считают, что она отключилась. Пусть считают, что умерла. Пусть что угодно считают, но подстилкой для клиентов она не будет, не на то училась.

Решив, что не станет падать духом, Анна поправила платье, взяла сумку и пошла домой. Она много работала и заслужила честный отдых, а все остальное пусть останется за порогом.

Но «остальное» никак не хотело ее отпускать даже дома. Еще несколько раз звонили с номера приемной, каждый раз заставляя Анну вздрагивать и ругаться про себя. Мало того что из-за перелома она была ограничена только одной рукой, и той неведущей, так еще и эти нервные встряски! Они не добавили ей ловкости, так что девушка то и дело что-то роняла: то книгу, которую пыталась читать, чтобы не думать о неприятностях этого дня, то чайную ложку, когда решила заварить себе чай и размешивала в чашке мед, то сам телефон, за которым потянулась, когда он в очередной раз зазвонил. Неприятно было ощущать себя такой неуклюжей, и Анна снова разозлилась: и на Эдуарда, который был корнем всех бед, и на Вадима с его хитровыкрученностью, и на саму себя, что опять влезла в проблемы. Но даже злость не помешала ей сдержать себя и проигнорировать очередной звонок из офиса. Она понимала, что если снимет трубку, наговорит столько, что даже экскаватором это потом не разгрести.

Девушка закопалась в подушки на диване, отгородилась от мира книгой и в очередной раз попыталась сосредоточиться на сюжете. Как и следовало ожидать, ей это в который раз не удалось, потому что успевший надоесть за день и вечер телефон снова зазвонил. Схватив проклятую машинку со страстным желанием швырнуть о стену, она внезапно передумала. А потом, несколько секунд спустя, приняла звонок.

— Анют, — позвали из трубки, — у тебя все хорошо?

Она тяжело вздохнула и тихо ответила:

— Да, Дэн, у меня все нормально, спасибо.

— Тебе удобно говорить? Я не слишком тебя отвлек?

С грустью посмотрев на книгу, девушка закрыла ее на закладке и отложила подальше. Было ясно, что спокойно почитать ей сегодня не светит.

— Не особенно. Ты по делу звонишь или просто обо мне побеспокоиться?

Она не думала, что этот вопрос вызовет у приятеля затруднение. Мужчина вдруг умолк и сосредоточенно задышал в микрофон. На заднем плане у него звучали какие-то посторонние шумы, в отдалении что-то неразборчиво говорили голоса. Анна подумала, где это носит неугомонного Дэна, не на работе ли он. А может, выходит из центра и направляется домой, где его ждет Надя. Мысли о Дэновой жене едва ли не впервые не вызвали никаких эмоций. Просто констатация факта: Денис Михалёв женат, только ей нет до этого абсолютно никакого дела. Она больше не входит в «круг почета» этого неисправимого бабника.

Наконец «женатый бабник» отмер.

— Можно сказать, что два в одном, — сказал он. — Тут такое дело, Ань… — И опять замялся.

Вечер переставал быть томным. Анне очень не понравились интонации, с которыми мужчина говорил, и эти странные паузы. Он всегда был активным, бойким на язык, и за словом в карман никогда не лез. Заставить его замолчать было почти нереальной идеей, а чтобы он еще и колебался… Что-то было нечисто. Однако девушка не стала брать инициативу на себя и облегчать ему задачу. В конце концов, кто кому позвонил? Она молча ждала, чуть морщась от долетавших до нее окружающих Дениса шумов. Потом он заговорил опять:

— Тебя очень достал Эдик?

Подобного вопроса она не ждала, поэтому он прилетел ей в солнечное сплетение, резко и точно, как хорошо поставленный удар профессионального боксера. Казалось, она забыла, как дышать, и теперь уже Денису представилась возможность слушать шумы и треск на линии.

— Аня, ты там? — неуверенно позвал он. — Я попал в точку, да?

— Да, — только и смогла выговорить девушка. — В самую десятку, как заправский снайпер. Видимо, ты заранее знал, куда целиться.

Как обычно, страх Анна прогоняла гневом.

— Ты тоже был в курсе этой некрасивой истории? — стала напирать она. — Даже когда мы были вместе, ты знал, что один твой приятель подкладывает меня под другого твоего приятеля, и не сделал ни одной попытки меня из этого вывести?

Голос у нее становился громче с каждым новым словом, и это звучало угрожающе, но Михалёв не поддался, а тут же перебил:

— Ни хрена я ни о чем не знал! Да там и знать не о чем, Ань! Если ты перестанешь психовать и немного меня послушаешь, сама в этом убедишься.

Анна тоже перебила, не дослушав:

— Дэн, это в любом случае уже неважно. Вадим меня уволил. Сказал, что другую такую дуру он найдет хоть сейчас, таких, как я, толпы по улицам ходят — выбирай любую.

— Он что, совсем идиот? — скептически вставил Денис.

Девушка пожала плечами, как будто он мог ее видеть.

— Это твои слова, Дэн, не мои, — ответила она.

На несколько секунд повисло молчание. Анна держала телефон пальцами больной руки, и та уже стала затекать, боль усилилась. Пока девушка перекладывала трубку в другую руку, Михалёв тоже не нарушал паузы — наверное, думал, подбирал слова. Но когда она начала было что-то говорить, заговорил и он.

— Ань, давай с самого начала, а то лажа какая-то получается. Из-за каких-то там дураков мы еще поссоримся, вот была бы охота…

— Ладно, — согласилась она, хотя обсуждать текущую ситуацию не хотелось ни с кем, уж тем более с ним.

— Так вот… — задумчиво начал Дэн, и она живо представила, как он поднимает глаза к потолку, задумчиво почесывает мочку уха… — Значит, Эдик уже пошел в наступление… Я правильно понял? Он уже склонял тебя к чему-то? Ну, из того, чего тебе бы не хотелось…

«Какие мы деликатные стали, сил нет, — подумала Анна. — И слово же какое нашел: склонял… Так бы сразу и сказал: он пытался тебя трахнуть или нет?» Однако ума хватило не озвучить свои мысли, так что вслух она произнесла другое:

— Нет, Дэн. В постель прямо он меня пока не приглашал. До такого мы еще не докатились. Но намеки уже выходят за рамки приличий, он постоянно ищет способ дотронуться до меня, руки мне целует, старается оказаться как можно ближе, абсолютно игнорируя личные границы. А уж о том, как он смотрит, ты сам знаешь не понаслышке — имел честь наблюдать лично. И чем дальше, тем хуже. — Она на миг умолкла, переводя дыхание, и услышала, как злобно сопит в трубку ее собеседник. — А самое противное во всей истории, что Вадим мог бы сам, по-дружески, уладить это дело. Поговорил бы, сосватал ему то оборудование и те договора, которые были бы нам выгодны… Они же хорошо ладят и знают друг друга давно… Черт с ним, не получила бы я комиссионных, так фирме же лучше, сэкономит. Но он этого не сделал, а практически прямым текстом мне заявил, что именно я должна плясать перед этим человеком на задних лапках. И не только плясать, — добавила она, обмирая от отвращения.

— То есть ты уверена, что Вадим заранее сговорился с Эдиком насчет тебя? — Интонации бывшего были мрачны донельзя.

— Да он этого особо не скрывает, хоть и не подтверждает. При этом обвиняет меня, что я придумываю, чего нет, и набиваю себе цену.

Анна хотела было добавить еще пару «ласковых» слов, но удержалась, вовремя вспомнив, что Вадим все-таки друг Дэна.

— Тебе ее набивать не надо, ты и так ценна, — сказал как отмахнулся Михалёв. — А вот про сговор мне совсем-совсем не нравится.

И опять замолчал, что-то обдумывая.

— Как будто нравится мне, — буркнула Анна и ужаснулась тому, как ворчливо и непохоже на нее это прозвучало.

— Ну, это как раз понятно… — По тону было слышно, что мужчина о чем-то задумался. — Вот что, Ань, давай совсем начистоту, но пусть это все останется между нами, договорились?

— Что «это», Дэнь? Я запуталась, у меня голова кругом…

— Ну, просто никому не говори о нашей беседе.

Забывшись, она кивнула, потом вспомнила, что Денис ее не видит и сказала:

— Я не буду. Я вообще не хочу об этом разговаривать. Когда тебя увольняют, это, знаешь ли, не слишком приятное переживание. Не хочу, чтобы меня жалели…

Мужчина издал какой-то странный звук, будто чихнул и рассмеялся одновременно.

— А вот насчет этого даже не беспокойся, — сказал он. — Как минимум, он тебе еще должен придумать статью, по которой увольнять, поскольку ты, как я понимаю, собственного желания не имеешь. Кроме того, ты сама говорила, что на больничном. Пока тебе больничный не закрыли, сиди на попе ровно и даже не переживай. Да, получишь сущие копейки, но зато можешь спокойно искать новую работу.

— Дэн! — воскликнула Анна. — Ты точно друг моего босса?

— Сейчас я твой друг, а с Вадиком, — он сделал паузу и опять издал неопределенный звук — то ли хмыкнул, то ли угрожающе зашипел, — я еще поговорю насчет миллионов дур.

Девушка не смогла сдержать улыбки. Как это, черт возьми, приятно, когда за тебя встают горой!

— Но на самом деле, Ань, — продолжил тем временем Денис, — я не думаю, что там был прямо сговор. Эдик — тот да, мог подкатить с темой, что это за девочка такая интересная в фирме работает и можно ли с ней как-нибудь замутить. Но Вадик… Ты его знаешь, он, как бы это помягче сказать, не хватает с неба звезд… Туповат, если говорить прямо.

Анна не удержалась, прыснула. Если бы она подбирала слово для характеристики директора, что-то подобное сама бы выбрала. Правда, после истории с видеозаписями, которые тот нашел, чтобы поддержать ее в истории с преследованиями Гавриша, она стала лучше о нем думать, но теперь готова была вернуться на исходные позиции. И, как ни странно, это слово из уст Дэна немного успокоило ее.

— Он вряд ли додумался бы пойти на такую многоходовку, — рассуждал дальше ее собеседник. — Вполне вероятно, что на предложение Эдика он мог ответить что-то вроде, что ничего ему обещать не может. Типа, вы на легальном положении и, если что, ты его насмерть засудишь.

— Как будто ваш Эдик боится суда… — скептически хмыкнула Анна.

— Эдик не боится, да, — согласился Денис, — но боится Вадик, можешь мне поверить. Он не настолько крутой, так что… Я уверен, что намеренно тебя никто никому не подкладывал, как ты выразилась.

— То есть я все это придумала? Я на фиг никому не нужна и просто не хочу работать, так?

Показалось или Денис действительно сдавленно застонал?

— Ань, ну что ты опять в бутылку лезешь?

— Дэн, я всю неделю скачу, как оглашенная, со сломанной рукой, и она чертовски болит. У меня не получается работать в полную силу, когда я плохо себя чувствую, а еще — когда из меня делают девочку по вызову. Если бы я хотела посвятить свою жизнь именно этому делу, я бы тут сейчас не сидела. Даже мой папаша давно не называл меня б****ю, а это уже что-то.

— Твой папаша — это нечто. Всего, что я о нем знаю, мне достаточно, чтобы не оказываться с ним в одном помещении, а то ведь не удержусь, начищу… гм… лицо. Кстати, может, это в имени что-то? Он вон у тебя пришибленный такой, и Гавриш тоже чудит без гармошки… Оба Игори. Думаешь, это как-то связано?

Анна рассмеялась.

— Вполне возможно, — согласилась она.

Денис поддержал ее коротким смешком.

— Не, Ань, я не думаю, что ты это придумала. Просто… Давай договоримся, что ты не будешь сейчас делать резких движений. Оно само все как-нибудь разрулится. Ну не идиот же Вадик, в конце концов…

Девушка не была в этом уверена, но спорить не стала. Потом внезапно спросила:

— Дэнь, а ты зачем мне позвонил вообще? И почему сегодня? Тебя что, Вадим попросил со мной поговорить? — Она внезапно застыла, ошарашенная догадкой. — Он что, знает о нас? Ты ему рассказал?

— Ань, я что, идиот? — вопросил мужчина, и девушка подумала, что это у него любимое слово текущего вечера. — Никому и никогда я ничего не рассказывал и не расскажу о нас с тобой. Никогда, слышишь? Это все осталось между нами, и так всегда будет.

— Точно?

— Ань… Клянусь тебе. Я могила.

Поверить было сложно, но ничего другого не оставалось.

— А насчет того, кто кого просил… Нет, он не просил меня поговорить с тобой, но жаловался. Я заходил к вам, он рвет и мечет, орет дурниной и скачет по кабинету. Вкратце рассказал мне о том, что произошло, правда, не признался, что типа уволил тебя. Наверное, уже к тому времени понял, что спорол чушь… А вот я решил, что нам обязательно надо поговорить. Думал, как ты там и что у тебя на душе…

Тепло заполнило сердце девушки, грозя пролиться через края горячим ливнем слез.

— Спасибо, Дэнь…

— Правда, не бери в голову. Все образуется. Сделай вид, что вашего с Вадиком разговора вообще не было. Я уверен, он там уже сидит и думает, как бы без особенного ущерба для своей гордости позвать тебя назад.

Она хихикнула.

— Не льсти своему начальнику и не приписывай ему подвигов на поле интриг. Он в этом деле плосковат… А вот Эдик… — Денис опять замолчал. — Просто будь осторожна с ним. Если чувствуешь угрозу, держись на расстоянии. И все будет хорошо.

— Ладно, поняла тебя. Так и сделаю.

Они еще помолчали.

— Береги себя, Ань, — как-то очень ласково попросил мужчина. — Пообещай мне, что будешь заботиться о себе.

— Буду, Дэнь. Спасибо тебе.

На том они и распрощались.

А утром ее снова разбудили ни свет ни заря. В телефонной трубке уверенный голос Эдуарда произнес:

— Доброе утро, Аня! Надеюсь, я вас не разбудил? Я тут подумал и решил. Привозите бланки договоров, будем составлять и подписывать — чего уже тянуть?

Глава 8

Очередная неожиданно рабочая суббота принесла Анне новые тревоги и новые радости. И новые глупости. Потому что, спросонья не придумав ничего лучше и не выбрав никого удачнее, она позвонила Денису. Может быть, их вчерашний разговор повлиял на выбор или она даже подсознательно понимала, что для поездки к Эдуарду нет лучше кандидатуры ей в сопровождающие, но рука, набирающая номер, не дрожала, и голос, когда она заговорила, был уверен и почти спокоен.

— Доброе утро, Денис. Я не разбудила тебя? Мне нужен сопровождающий к Эдуарду.

— Аня? Нет, я уже не сплю…

Заметно было, что Денис обалдел от ее звонка. Он старался скрыть замешательство, но получалось плохо: то ли с Анной он по-прежнему не до конца принадлежал себе, то ли она просто достаточно хорошо его изучила. Только непонятно было, что именно вызвало настолько яркую реакцию: то ли тот факт, что она позвонила сама, то ли необходимость, побудившая ее к этому. Как бы то ни было, он собрался довольно быстро, объяснив Надежде, что ему срочно нужно отъехать по работе. Поверила жена или нет, он уже не проверял, не до того было.

Эдуард не слишком удивился, увидев их обоих вместе. Похоже, он привык к дуэту Анны и Дениса еще с того самого первого раза, когда они приехали знакомиться для заключения договора на охрану дома и придомовых владений.

— Привет! — сказал он, встречая гостей уже во дворе, когда они выходили из машины. — Аня, я рад, что вы так быстро отозвались на мою просьбу. Я запомню это. Вместо того чтобы законно отдыхать в субботу, вы у меня. Дэн, и тебя рад видеть.

Он пожал руку Денису, Анне же по уже сложившемуся обыкновению поцеловал пальцы — на этот раз переломанной руки, и это отчего-то вызвало у девушки внезапный приступ страха и гадливости. Анна, все еще взбудораженная происшествиями предыдущего дня, нервничала и не могла этого скрыть, и Эдуард на всякий случай уточнил:

— У вас все хорошо?

— Все отлично, — заверила она, но было ясно, что никто этому не поверил.

— Тогда пройдемте в гостиную, займемся делами.

Эдуард указал рукой на крыльцо, и Анна последовала, куда ей указали, снова ловя себя на обычной в этом доме мысли, что тут легко можно заблудиться. Автоматически она отметила точки, где располагались скрытые камеры видеонаблюдения, стоящие тут с ее подачи, и это осознание отогнало нервозность и неприятные мысли. Она входила в «боевой транс» менеджера по продажам.

Именно поэтому Денис был тут же приспособлен к работе, то есть назначен секретарем на выезде. Ему выдали ручку и стопку бумаги, и мужчине ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться подруге и покорно исполнять роль писаря. Эдуард откровенно наслаждался картиной и даже пару раз одарил приятеля язвительными шуточками. Михалёв не остался в долгу и ответил тем же. Мужчины устроили шутливую перепалку, и это несколько разрядило обстановку, но даже присутствие Дениса не могло удержать Эдуарда от того, чтобы оказывать Анне знаки внимания. Она же, вспоминая вчерашний разговор в кабинете директора, держала себя в руках, говорила только о работе, улыбалась дозированно и только «рабочими» улыбками. Впрочем, она не могла бы поклясться, что клиент мог отличить их от улыбок поощряющих.

Когда они все-таки обсудили вариант, выбранный хозяином дома, и вручную — по-прежнему с помощью Дениса — расписали спецификацию и заполнили бланки договора, все та же домработница средних лет (она у него работает без выходных, что ли, или им просто везет постоянно попадать на ее смену?) накрыла им кофе на том же столике, где они работали до того. Анна немного злорадствовала в мыслях, стараясь не показывать это сидящим рядом мужчинам. Вадим обещал ей заплатить за этот заказ как за прошлый, и он заплатит, она с него живого не слезет. Правда, он еще за предыдущий не расплатился, но никуда не денется. Девушка была решительно настроена взять свое, причитающееся по праву.

— Аня, мне очень приятно, что вы и на этом объекте будете моим менеджером, — поглядывая на нее из-за чашки, сказал Эдуард. — Получается, мы будем видеться в два раза чаще?

Девушку ощутимо тряхнуло, но она сделала вид, что устраивает удобнее руку в гипсе. Возня дала ей время придумать ответ.

— Как правило, если все работает хорошо, вы менеджера после установки практически не видите, — улыбнулась она. — С вашим домом все получилось отлично, техника работает, от вас жалоб не было, и мы тоже довольны. Нет причин думать, что с новым объектом будет иначе.

Мужчина бросил взгляд на Дениса, который изображал увлеченную бутербродом рабочую лошадку, и шутливо сказал:

— То есть вы мне намекаете, что я вас в любом случае видеть не буду?

Анна решила поддержать тон:

— Я вам намекаю, что даже ради удовольствия общаться с вами не хочу делать свою работу плохо. Иначе вы решите, что вам нужен и другой менеджер, и другая фирма. Тогда Вадим Константинович меня уволит за несоответствие занимаемой должности, а мне бы очень не хотелось снова искать работу.

Все это произносилось с улыбкой, как будто шутка, но любой умный человек бы понял, на какую долю процента это ею было. И Эдуард вроде дураком не был. Он кивнул головой и подвинул к ней блюдо с домашней выпечкой. Девушка отдала ей должное, тем более что было действительно вкусно.

Они поговорили ни о чем еще какое-то время. Анна не торопила себя, чтобы не выглядело неуважительно, да и спешить было уже некуда, документы подписаны, с понедельника заказ пойдет в работу. Ради этого можно еще немножко потерпеть взгляды и намеки клиента, тем более что дальше это не пойдет, Денис тому гарантом. Но когда они все-таки распрощались и выехали за ворота, девушка не смогла сдержать облегченного выдоха. Ей показалось, что все то время, пока они работали, она не дышала.

Михалёв с интересом посмотрел на нее.

— Ты и правда так напрягалась? — спросил он. — Я не думал, что настолько.

— Будем считать, что я просто умею держать свои мысли при себе, — ответила она.

Денис глядел прямо на дорогу, но Анна все равно ощущала, что он с ней, поддерживает, понимает.

— Если бы мы вчера с тобой не разговаривали на эту тему, я бы даже решил, что у тебя все под полным контролем, ты сама все разруливаешь, а Эдик у тебя под каблуком.

Анна вздрогнула.

— Даже в шутку не говори такого, пожалуйста, — попросила она. — Если бы не твое присутствие, я не знаю, что бы вообще сегодня произошло…

Мужчина помолчал какое-то время, размышляя. Руки его обманчиво легко лежали на руле, но Анна знала, что в случае чего эти руки так же легко вывели бы их обоих из-под удара. Она знала, что он опытный и внимательный водитель. Она была занята разглядыванием приятеля и своими мыслями, потому новая его реплика стала для нее неожиданностью:

— Аня, очень тебя прошу: никогда, ни при каких условиях не оставайся с Эдиком наедине. Пусть всегда с тобой кто-то будет: монтажники, Славик, я, даже Вадик. Только не одна. У Эдика свои понятия о чести и о том, как нужно обращаться с женщинами. Тебе туда совсем не нужно. Ты обещаешь, что будешь осторожна?

Он даже взгляд от дороги отвел, посмотрел прямо в глаза, и это напомнило ей, как близки они были когда-то.

— Дэн, уже одно то, что сегодня я позвонила тебе, много говорит о степени моей осторожности, не находишь?

— Ты права. Я не подумал с этой точки зрения. Прости. — Денис склонил голову. — Ты умная. Об этом мне тоже никогда не стоит забывать.

Анна с досады чуть не плюнула себе под ноги, но вовремя сообразила, где находится, и не стала портить приятелю машину.

— Никакая я не умная, Дэн. Я дура, каких еще поискать. Если бы была умной, послала бы все к такой-то матери и свалила в туман. Но я этого не делаю, потому что хочу сделать карьеру и заработать денег, а в нашей дыре новую работу, которая меня устроит, придется долго искать.

Денис рассмеялся.

— Ты в своем репертуаре, — сказал он. — И мне это нравится. — Он убрал руку с руля, протянул и погладил Анну по здоровой руке. — Просто будь осторожна, Ань.

Денис высадил Анну возле офисного центра, потому что ей нужно было отдать подписанные документы техникам, чтобы те пустили заказ в работу. Входная дверь их офиса была заперта, поскольку кроме дежурных никого на работе не было. Девушка позвонила в расположенный у входа как раз для этих целей звонок и стала ждать. Каково же было ее удивление, когда двери открыл лично Вадим Константинович! Анна от неожиданности едва не запустила в него сумкой, но в последний момент удержалась и нацепила на лицо дежурную улыбку, с которой обычно работала с клиентами.

Шеф окинул ее беглым взглядом, потом бросил:

— Заходи.

Она зашла, закрыла за собой дверь.

— Пойдем со мной.

И вновь она подчинилась, внутренне сжимаясь. Да, она помнила, что просто так он ее все равно не уволит, хоть и обещал, но нового скандала не хотелось совершенно. Хотелось уже, черт подери, куда-нибудь на природу, погреться на солнышке, спокойно почитать, а потом увидеться с Сашей. Судя по тому, как они дорвались друг до друга, и эта встреча тоже должна быть головокружительной…

Мечты прервал голос директора:

— Ты чего это на работе в выходной день? За вещами пришла, что ли?

Это было уже хамство.

— А я должна? — ответила она, стараясь не опуститься до того же уровня.

Вадим внимательно посмотрел на нее.

— Я тебя вчера уволил вообще-то.

Анна пожала плечами и без приглашения уселась в кресло. Потом поставила на стол массивную сумку, достала оттуда папку с подписанными документами. Вадим стоял рядом и смотрел во все глаза. Когда она выложила все на столе в аккуратненький ряд, он резко приблизился к столу, схватил первый лист, стал просматривать. Потом взял второй, третий… Девушка молча сидела и наблюдала, как он, шевеля губами, читает спецификацию договора. Когда мужчина поднял глаза, она уже готова была встретить его взгляд.

— Я на больничном вообще-то, — сказала она. — Уволить вы меня пока не можете. Но потом, может, как-нибудь и получится, после того как вы выплатите мне причитающиеся суммы по этому договору и по предыдущему. Не считая других клиентов.

Вадим вспыхнул, покраснел до самых кончиков ушей, и на фоне этой неожиданной яркости глаза за стеклами очков показались бледными, выцветшими, почти бесцветными. Это вызвало у девушки неприятное ощущение, как будто на нее пялилась глупая речная рыба.

— Я ничего тебе не должен… — начал было он, но она поднялась из кресла навстречу, и он умолк.

— Вы не выплатили мне комиссионные по предыдущему заказу Саргарова, — тихо произнесла девушка. — Они закреплены письменно, с вашей личной подписью и регистрацией в реестре приказов. Насчет этого заказа — вы мне обещали такой же процент. Ладно, слова к делу не подошьешь, вы можете сказать, что я придумала, пусть. Однако в моем трудовом договоре прописан процент, который я получаю, и так или иначе вы остаетесь мне должны. На новом договоре, — она указала подбородком в сторону бумаг, — моя подпись, есть свидетель подписания. Если что, я прикрыта.

— Свидетель, значит, — прошипел Вадим. — Вижу, что за свидетель.

Разумеется, он узнал почерк друга. И, кажется, сейчас был на него зол, как если бы тот своим сопровождением и помощью в оформлении документов совершил предательство.

— А кого мне еще было звать на помощь? Вас, что ли? От вас дождешься, как же… — пробурчала Анна.

Вадим отошел от нее на безопасное расстояние, так чтобы между ними оказался стол, но не сел, не остановился, а продолжал то делать шаги вправо-влево, то притопывать на месте. Солнечный свет из окна оставлял его лицо в тени, но Анна все равно рассмотрела, что оно уже начинало потихоньку возвращать нормальный цвет. При этом его выражение все равно выдавало растерянность, нервозность и судорожную работу мысли. Шеф явно гадал, что же с ней теперь делать. Желание получить деньги с договора, похоже, боролось в нем с желанием вышвырнуть ее вон.

Пока он сражался с искушением и придумывал план мероприятий, девушке это еще больше надоело. Она собрала документы обратно в папку.

— Если у вас ко мне все, — сказала она, — я пойду, с вашего позволения, к техникам, отнесу бумаги. И отправлюсь уже на выходной. А то меня лечащий врач выпорет за несоблюдение режима труда и отдыха.

— Больно ты нужна своему лечащему врачу, — ворчливо прокомментировал Вадим.

Анна только мечтательно улыбнулась в ответ:

— У меня личный врач. Ему я очень нужна, и он очень беспокоится о моем выздоровлении.

Шеф бессильно махнул рукой.

— Иди с глаз моих!

— Есть идти с ваших глаз! — неожиданно для них обоих гаркнула Анна, потом подхватила свои вещи здоровой рукой, крутанулась на месте и строевым шагом вышла из начальственного кабинета. Только когда она дошла до приемной, мимо которой нужно было пройти, чтобы добраться до технического отдела, ее накрыл неуемный хохот. Опершись о Леночкин стол, она ржала так, что даже слезы на глазах выступили. Уже потом, продолжая путь, она рассеянно подумала: «Или на мне нервяк сказывается, или Эдик что-то подмешал мне в кофе. Не зря же меня так колбасит!»

Она почему-то больше совсем не переживала насчет работы и вероятного увольнения. Уволит — и черт с ним. Денег, которые она заработала только на Эдуарде, ей точно хватит на какое-то время, а она не будет сидеть на месте, поищет новую работу — даже у конкурентов счастья попытает, в качестве бреда. Она не слышала, чтобы кто-то еще использовал ту схему работы, что была принята у них в фирме, но надо же когда-то начинать. В конце концов, у нее уже есть определенный, пусть и не слишком большой, опыт и наработанные клиенты. В некоторых она была уверена настолько, чтобы переманить их с собой.

В пятницу Александр Симаков дежурил на сутках. Утром в субботу он позвонил Анне, но она не сняла трубку, поскольку находилась в машине Дениса по дороге к клиенту. Что-то не давало ей признаться Дэну в возобновлении связи с Александром, но она пока не понимала, в чем же дело. Потом, пока работали с Эдуардом и голова была занята другим, она даже не вспоминала о нем. Вспомнила, когда уже вышла из машины на остановке возле офисного центра, и сразу же заскучала. Анна не видела любимого с утра пятницы, когда он, снова переночевав с ней, отправился на работу, пообещав позвонить вечером, когда разбегутся коллеги и он останется только с дежурными медсестрами. Но не позвонил, и она не обижалась: с мыслью, что он может быть занят, уже свыклась — вероятно, потому что сначала познакомилась с доктором, а уже потом разглядела в этом докторе привлекательного мужчину, хотя она не поручилась бы в этом. Когда работа была сделана, а Эдуард, Денис и Вадим остались позади, ощущение того, что ей срочно нужно оказаться рядом с любимым, усилилось. Но первой звонить она не хотела, боясь, что он спит после смены, а она разбудит и не даст ему нормально отдохнуть.

Еще в ту ночь, когда она загремела в травмпункт, Анна заметила, что Александр нехорошо выглядит. Нет, за время их разлуки он не превратился в Квазимодо, по-прежнему оставался обаятелен и притягивал, как магнитом, женские взгляды. Но при этом он заметно похудел, кожа отдавала серым, а под глазами залегли тени. Либо болел чем-то, либо его что-то сильно мучило, но вот что — этого девушка не знала, а за всеми перипетиями сумасшедшей недели просто не успела и не смогла спросить. Когда они оставались вместе, было много нежности, но еще больше страсти. Они так изголодались друг по другу, что едва добирались до дивана. Иногда и не добирались вовсе. Практически все горизонтальные и даже частично вертикальные поверхности успели послужить им ложем любви, и это только за неделю! Анна с предвкушением представляла, что же может быть дальше, и внизу живота становилось жарко и капельку больно. Она представила это и теперь, когда неторопливо двигалась по скверу, прогуливаясь и наслаждаясь теплом, и снова тело отозвалось тоской по его сильным и ласковым рукам… Но тут же проснулась и совесть, тихо нашептывая в ухо: «Что же это у тебя за любовь такая, если ты даже не поинтересовалась, может, он и вправду болен и сам нуждается в помощи? А ты только принимаешь его заботу и любовь, думая лишь о себе и не давая ничего взамен». Голос совести был до жути похож на голос отца, и Анна, оглянувшись, не видит ли кто, торопливо перекрестилась, пробормотав вполголоса: «Свят-свят! Изыди!» Однако позыв все-таки набрать номер Александра — а вдруг он уже не спит? — исчез сам собой. Она по-настоящему не хотела причинять любимому человеку неудобства. В конце концов, нужно только немного подождать, и он сам позвонит.

В таких размышлениях Анна не спеша добрела до дома, вошла во двор, направилась к подъезду… И тут же увидела знакомую машину. Сердце взяло с места в разгон, как хороший гоночный болид. Он тут? А почему не позвонил? Что-то случилось? Но если бы случилось, он скорее бы позвонил! И, не задумываясь о том, как выглядит, девушка так быстро пошла в сторону машины Александра, что еще чуть-чуть — и это был бы бег. В салоне его не было, и девушка обвела взглядом двор. Сразу же увидела высокую фигуру в тени раскидистого дерева, каким-то чудом оставшегося на этом месте еще со времен старой застройки. И мужчина курил. Это что-то значило.

Анна едва не врезалась в него, успев в последний миг затормозить, но он мгновенно выбросил окурок, протянул руки, поймал ее в объятия, наклонился, окатив ноздри табачным духом, увидел гримаску на ее лице, отклонился.

— Привет, — сказал тихим низким голосом, и внутри у девушки все затрепетало.

— Привет, — пролепетала она. — Что ты не позвонил?

Он улыбнулся.

— Хотел сюрприз сделать.

Анна еле сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею, пыталась сохранить хоть часть самообладания и гордости, но получалось плохо. Слишком рада была его видеть, слишком соскучилась, слишком его не хватало и… Всего было слишком, но ей так это нравилось!

— Саша… — прошептала она, вытягиваясь к нему, и запах табака внезапно стал безразличен.

Он двинулся ей навстречу, улыбнулся, играя ямочками на щеках, поцеловал. И она растаяла, растворяясь в нем, как будто так и было нужно, правильно. Как будто именно это было ее предназначением.

— Я боялся, что у тебя что-то случилось. Вчера вечером не смог дозвониться, все время занято было, потом утром ты трубку не взяла… Приехал к тебе, когда со смены возвращался, — тебя дома нет…

— Ты что, с утра тут ждешь? — ахнула она, не дослушав, принюхалась в ожидании запаха пота, но нет — он пах свежестью и парфюмом, одежда была новой, не той, в которой он уезжал вчера от нее на работу. Значит, все-таки ездил к себе.

Александр покачал головой. Выглядел он так, как будто ему действительно было о чем ей рассказать. И Анна поспешила бросить следующую реплику:

— Пойдем ко мне, там все обсудим. Я есть хочу, просто сил нет.

Через несколько минут они уже входили в квартиру: она впереди, открывая дверь ключом, он позади, со спортивной сумкой в одной руке и большим пакетом в другой. И выглядело это так естественно, как если бы они были давно живущей вместе парой. И в какой-то момент Анна замерла, как перед прыжком в пропасть или перед задуванием свечи на именинном торте, и загадала: пусть так и будет, пусть они станут парой отныне — и навсегда.

Дома все снова закружилось: переодеться, умыться, накрыть на стол, причем чем дальше, тем больше Анне хотелось есть, она ни о чем больше думать не могла, даже о причине, почему Александр курил на улице. Тот только посмеивался, наблюдая, как жадно она посматривает на еду. Наконец, когда первый голод был утолен, девушка смогла оторваться от тарелки, посмотрела на спутника и спросила:

— Так что случилось?

— С чего ты взяла, что что-то случилось? — задал он встречный вопрос.

— Саш, не надо. — Анна покачала головой. — Мы, конечно, долго были в разлуке, факт, но я отлично помню, что именно ты настаивал на том, чтобы мы оба бросили курить. Я честно стараюсь, у меня это почти получилось, да и ты больше при мне не куришь. И что я вижу сегодня? Стоит Симаков под деревом и смалит цигарку… Что случилось, Саш?

Упомянутый Симаков вздохнул. Лицо стало виноватым и смущенным.

— Ты будешь смеяться, — сказал он.

Анна покачала головой. Мужчина отвел взгляд, уставился куда-то за окно. Руки теребили и заворачивали край футболки. Потом он снова посмотрел на подругу.

— Я как представлю тебя со всеми этими мужиками, меня аж корёжит всего.

Девушка задумчиво смотрела на него. Она мало что понимала.

— С какими мужиками, Саш?

— Ну, с этими… Которые твои клиенты.

Прозвучало как-то двусмысленно, но чтобы не спугнуть момент откровенности, она промолчала и даже дыхание задержала.

— Когда я работаю, — продолжил мужчина, — мне некогда думать о чем-то еще. Или о ком-то. Я привык во время работы думать только о работе. Иначе может случиться непоправимое.

Анна кивнула. Как раз это было понятно.

— Но когда выдается свободная минутка, думаю о тебе. Я с ума сходил, когда мы расстались. Буквально крыша ехала от ревности. Но при этом было проще. Ты была официально не моя, чужая, и это именно я ушел, меня никто не выгонял. Ты имела право делать все, что сочтешь нужным, и я успокаивал себя этим. Правда, получалось плохо. Я понимал, что такая красивая девушка не останется одна.

Александр умолк, потер лицо ладонью. Чтобы подбодрить его, девушка подалась к нему, накрыла ладонью его пальцы. Показалось, или они вправду дрожали?

— Теперь мы снова пара. И я знаю, что ты меня любишь. Но, блин, эта твоя работа! Ты же сама говорила, там почти одни только мужики…

— Сашка… — так ласково протянула Анна, что он умолк, уставился на нее удивленными глазами. Нежность лилась в ее интонациях полноводной рекой. — Отелло ты мой… Кто бы мог подумать?

— Ань, я…

Слова ему отказали, он умолк на полуфразе.

— Саш, ты сидел тут и караулил, накачиваясь никотином и представляя себе черт знает что, вместо того чтобы позвонить и спросить, где я?

Он молча кивнул, завороженно глядя на девушку своей мечты.

— Я не буду ничего говорить, ты и сам все понимаешь. — Она продолжала нежно улыбаться, поглаживая его пальцы. — Сам слышишь, как глупо это выглядит. Ревность ничего хорошего нам не даст, только нервы потратим. И время. А мы и так упустили много… Я люблю тебя, Саш, и кто бы там ни был рядом со мной, что бы я ни делала, это останется неизменным. Я люблю тебя и верна тебе. Больше никаких любовных треугольников и мексиканских страстей. Мне нужен ты.

Видимо, упоминание о прошлом разбудило в мужчине множество неприятных мыслей, его лицо помрачнело.

— Я выбираю тебя и нас. И тебе не нужно меня ревновать. Я никому ничего не позволю, ты меня знаешь. — Девушка чуть виновато улыбнулась, потирая торчащие из гипсовой повязки пальцы.

— Да уж знаю, — хмыкнул Симаков, вспоминая злосчастного Гавриша, все еще лежавшего в палате в его отделении.

— Если кто-то себе что-то позволит, мало ему не покажется. Но чтобы я добровольно пошла на обман… Саш, не ревнуй, пожалуйста. Тем более если ты от этого снова куришь…

Она медленно передвинулась ближе к мужчине, осторожно оперлась здоровой рукой о столешницу, пересела ему на колени.

— Не порти мой любимый вкус терна этим идиотским табаком… — прошептала она ему в ухо и с удовлетворением почувствовала мурашки на его коже.

Поцелуй снова отдавал горьковатой сладостью, и они в который раз забыли обо всем на свете.

Глава 9

В компании Александра выходные пролетели незаметно. Они опять почти не вылезали из постели, только вечером субботы, уже поздно, ушли гулять по освещенному фонарями городу, как влюбленные «из учебников», мало понимающие, что происходит вокруг них, сосредоточенные друг на друге. Они болтали о какой-то чепухе вроде того, куда пойти на неделе развеяться, будет ли прилично позвать Анну поболеть за Александра на баскетболе, когда она сама в игру включиться не может, и как не проболтаться ее родителям, что он ночует у нее и им обоим это безумно нравится. Набродившись до головокружения и наболтавшись до першения в горле, они вернулись уже задолго после полуночи по темным улицам, где на ночь отключили освещение, долго целовались прямо у подъезда в плотной тени от козырька крыши, где совсем ничего не было видно, а потом снова едва успели добраться до дивана. Симаков вновь и вновь доказывал Анне свою любовь, заставляя ее сдавленно стонать в подушку, чтобы не услышали соседи и не донесли квартирной хозяйке о непристойном поведении жилички, а то так и места жительства можно лишиться.

И утром в понедельник, когда любимый мужчина уходил на работу первым, Анна вдруг подумала, а не плюнуть ли на все и не остаться ли дома, воспользовавшись прикрытием больничного листа? Потом, правда, она решила, что ни на чем не сможет сосредоточиться, постоянно будет думать об Александре и в итоге сойдет с ума, так что на запланированные встречи с клиентами все-таки собралась ехать. Тем более что их было немного.

Так в рабочих хлопотах прошел день, а в любовном угаре — ночь. За ней еще одни сутки пролетели, как их и не было. На этой неделе Александру выпало дежурить в среду, так что ночь со среды на четверг Анна провела в одиночестве, непривычно рано улеглась и почти сразу же отключилась, несмотря на боль в руке. Персональный доктор сказал, что боль должна была уже пройти, и она проходила, но время от времени возвращалась вновь, ноющая, колючая, тягучая, и тогда девушка сначала терпела, а потом, вымотавшись в борьбе, принимала обезболивающие, надеясь, что они помогут. В эту ночь она не приняла ничего, усталость сделала свое дело. Работать фактически с одной рукой оказалось неожиданно сложно, и девушка выматывалась, как в первые дни работы в фирме. Она часто думала о том, что если бы не Саша и его ночная «терапия», наверное, уже свалилась бы, а так даже сил хватало полночи не спать, а потом весь день грациозной лошадкой гарцевать по объектам и офисам.

Ночью приснился странный сон. В гости пришел Гавриш, причем выглядел он, как обычно, элегантно — в модном костюме, с укладкой и строгим портфелем, — но на этот раз был совершенно адекватен, глаза были ясными, а речи — без признаков агрессии. Он принес с собой букет белых хризантем и передал их Анне, сказав, что в ее доме именно этих цветов и не хватало, а теперь у нее вообще в жизни все пойдет, как по маслу. Девушка цветы приняла, поставила в вазу на кухонном столе, перенеся в комнату букет, ранее подаренный Сашей. Гость наблюдал за ее действиями со спокойным нейтральным лицом, и это настолько было непохоже на Гавриша последнего времени, что Анна даже во сне поняла, что это нереально.

Усевшись в кухне на диванчике-уголке, парень сказал:

— Мне очень грустно об этом говорить, но я вынужден тебя покинуть. Да, понимаю, я обещал, что буду рядом, но обстоятельства поменялись.

— Игорь, — в замешательстве ответила Анна, — ты путаешь что-то. Ты ничего мне не обещал и ничего не должен. Если нужно уехать — это твое право. Я тебе чужой человек, ты не обязан отчитываться.

— Нет, обязан. Мне очень перед тобой неудобно, что так вышло. Я прошу прощения. Но иначе никак не получится.

Анна смотрела на своего врага и не понимала, чего он хочет. Такого просто не могло быть. Но где-то в глубинах разума она помнила, что даже сны что-то значат, а потому пыталась понять, в чем же суть.

— Я знаю, ты будешь скучать по мне, — продолжал он. — Но со временем утешишься.

Потом он поднялся, отвесил девушке галантный поклон, подобрал свой портфель и вышел в окно. Когда она бросилась за ним, перевесилась через подоконник, чтобы увидеть лежащее на асфальте тело, ничего там не обнаружила, зато в воздухе примерно на уровне третьего этажа увидела что-то вроде сгустившегося воздуха, дрожащее и мерцающее. По нему, как по дороге, Гавриш шел в сторону садящегося солнца, и оно окутывало его темную фигуру пылающим ореолом, словно мужчина сгорал в костре заката. В воздухе горько и чуточку тоскливо пахло хризантемами.

Проснувшись, Анна долго лежала в темноте, разбавленной светом бледных звезд, и пыталась унять сердцебиение. Мало того что Гавриш приснился, так еще и рука снова разболелась. Девушка встала, потянулась за телефоном, чтобы посмотреть, который час. Только-только перевалило за два, самый разгар ночи, но спать уже не хотелось. Кажется, она совсем выспалась. Почему-то очень захотелось в душ — не иначе как смыть остатки странного сновидения. А еще — хоть немного успокоить разгоряченное тело. Не успела она открыть глаза, сразу подумала об Александре, и понеслось… Ее накрыло желание такой силы, что хоть бросай все и беги среди ночи в больницу. Они сегодня не на ургенте, так что Симаков доблестно принимает в травмпункте побитых пьяных, переломанных в драке и прочих подозрительных элементов. Он с радостью отвлечется от них на нее… Ага, а потом Изольда объявит ему выговор с занесением и премии лишит… Нет, в душ, в самый что ни на есть ледяной. И разобраться, к чему ей снится Гавриш, не к ночи будь помянут. Не к добру это, точно не к добру. Неужели все-таки решил передумать и написать заявление на них с Дэном?

Анну бросило в дрожь. Тут уже не ледяной душ был нужен, а чай, горячий, крепкий и сладкий. Она наскоро вытерлась, насколько это было возможно одной рукой, закуталась в халат, отправилась на кухню воевать с посудой. Потом сидела при включенном настенном светильнике, потихоньку тянула чай на травах, распространявший вокруг духмяный запах летнего луга, и думала о человеке, с которым только что так же сидела за этим самым столом, пусть и только во сне. Что должен быть значить этот сон? Она не верила в вещие, а склонна была полагать, что через видения ей делает подсказки собственное подсознание. Что оно хотело сказать ей этим странным образом? Гавриш, не стремившийся причинить ей боль, не преследовавший, а напротив — просящий прощения и уходящий. Просящий прощения за то, что уходит. Ей что, самой не хочется, чтобы он исчез из ее жизни? Ей нравится, что он ее бьет и распространяет на ее счет грязные слухи? Она что, мазохистка?