Бесплатный фрагмент - В свете вот какое чудо…

Сергей СТЕПАНОВ-ПРОШЕЛЬЦЕВ
В СВЕТЕ ВОТ КАКОЕ ЧУДО…

ГЛАВА ПЕРВАЯ: НЕ ХОДИТЕ, ЛЮДИ, В ЗОНЫ

Те, в чью жизнь непрошенно-негаданно врывается мир иной, сами становятся ну если не совсем, то немного другими. Столько непривычных впечатлений входит в ум и душу, что за их пестротою и роскошным разнообразием не остаётся места для серой обыденности. Яркий и красочный сон, увиденный однажды, будет сниться потом всё время…

Николай Короленко

КЛАДБИЩЕ ВИСЕЛЬНИКОВ

…Борис Темняшев ковырнул ковшом экскаватора пласт земли в котловане, и ему стало не по себе. Ковш зачерпнул груду человеческих костей. Выбеленный дождями и солнцем череп уставился на Бориса своими пустыми глазницами…

«Пирог» из костей

Темняшев пошёл искать прораба, хотя они с ним друг друга на дух не переносили.

— Слышь, похоже мы Кладбище висельников раскопали, — сообщил он ему. — Читал я, что где-то у нас оно находится, что пугачёвцев там хоронили. Не дело это — строить здесь что-то. На костях ведь.

Прораб помрачнел, наморщил лысину, посмотрел на экскаваторщика глазами ошпаренной кипятком собаки.

— Понимаешь, Борис, — после некоторой паузы сказал он. — Ни к чему нам совсем скандалы. Вякнем кому-нибудь про это — подряда лишимся. Примчатся экологи, историки, археологи, Бог знает, кто ещё, поднимут шум, строительство запретят. А устраивает тебя такая перспектива, что семья твоя будет голодной?

Темняшева такая перспектива, понятно, не устраивала. Но и закрыть на всё глаза он тоже не мог.

— Давай, хоть похороним эти кости по-христиански, — нерешительно предложил он. — Священника пригласим, чтобы отпел…

— Нет, Борис, — стоял на своем прораб. — Нечего тут выкомариваться. В смету это не заложено. Где возьмем деньги? Из своей зарплаты? — И тут же перешёл в решительную атаку: — Выроешь за котлованом яму — туда весь этот хлам и свалим. И с землей сравняем.

— Так ведь дожди пойдут, всё это в речку смоет, — пытался возразить экскаваторщик.

Но прораб, исполненный сознанием своей значимости, был непреклонен:

— Задание получил — выполняй. А скажешь кому-нибудь — пеняй на себя.

Это случилось в пятницу. Перекричать все зло мира Темняшеву не удалось. Но в понедельник стало известно, что прораб попал в психушку…

Ошибка экскавваторщика

Борис ошибся. Он наткнулся не на кости пугачёвцев, а на останки жертв сталинских репрессий. В 30-х годах прошлого века здесь, на юге Нижегородской области, расстреливали «врагов народа» — в основном крестьян, которые не желали запрягаться в колхозную упряжку, а также священников, офицеров, которые в Гражданскую войну служили у белых, учителей, — короче говоря, инакомыслящих всякого рода и звания. Впрочем, и кости других казнённых тоже здесь покоились. Кладбище, которое официального статуса не имеет, представляло собой нечто в виде многослойного «пирога».

Но если бы археологи покопались основательно, они бы нашли и останки пугачёвцев, и их жертв. И не только…

Справка

*Если бы археологи копнули ещё глубже — они бы обнаружили захоронения сподвижников Стеньки Разина. За сто лет до Пугачева его отряды тоже здесь побывали. Они пополнялись за счет местных крестьян, встретивших донских казаков бочкой вина и криками «ура». Царские каратели практически всех их перевешали.

*Свирепствовал и государев дядька — боярин Борис Иванович Морозов, у которого здесь была вотчина. Не шибко большая — всего сотни четыре крепостных, но очень хлебная. И когда в июле 1647 года крестьяне взбунтовались и намеревались порешить приказчика Ивана Фёдорова, хитрован Морозов уговорил царя послать на усмирение непокорных стрелецкий отряд с наказом «чинить наказание беспощадно».

Задолго до этого здесь хоронили жертв столкновений русских переселенцев с ногайскими татарами и мордовскими племенами. Первое из них произошло в 1152 году, когда Нижнего Новгорода не было ещё в помине.

Но и это далеко не все. На Кладбище висельников, чей возраст не одно тысячелетие, можно, наверное, найти и кости охотников на мамонтов. Во всяком случае, бивни мохнатых гигантов из земли извлекали.

Ведьмины рожки

Коттеджи были построены на костях в 2001 году. И странные события, которые с завидной регулярностью происходят здесь очень и очень давно, с той поры стали ещё более регулярными. Их связывают с разгуляями неприкаянных душ казнённых, не погребенных по православному обычаю.

Первая, документально зафиксированная эпидемия безумия разразилась в этих краях в середине семнадцатого века. В одной из деревень сумасшествие охватило всех — и малых детей, и полных сил мужиков, которые никогда на здоровье не жаловались, и немощных стариков. Они бились в конвульсиях, беспрерывно кричали, срывали с себя одежду и бегали по улице в чем мать родила, им чудилось, что на них набрасывается всякая нечисть, а с неба сыплются огненные шары и стрелы. В конце концов, они убивали друг друга, а потом умирали сами. Воевода не знал, что делать, пока сам царь Алексей Михайлович не повелел спалить одержимую бесами деревню дотла. Естественно, вместе с её обитателями.

Но подобные массовые вспышки безумия стали повторяться. И при Петре I, и во время пугачёвского бунта, и дважды на протяжении ХIХ века — в 1819 и 1888 годах, и перед Великой Отечественной. Последнее событие не было предано огласке. Тогдашние сталинские инквизиторы в отличие от средневековых посчитали, что заболевшие одержимы идеологическими бесами, прежде всего, троцкистско-бухаринскими, и «тройка» вынесла всем приговор под копирку: расстрелять как злостных антисоветчиков. Как говорил усатый вождь, нет человека, нет и никаких проблем.

Случаи помешательств были зарегистрированы и в наше время: осенью 2003 года, а потом три года спустя. И если на карте отметить места, где людей внезапно поражала «бесовская напасть», то они выстроятся вокруг Кладбища висельников. И эта строгая закономерность наводит на размышления.

Еще в тридцатых годах прошлого века главврач районной больницы Тютин подметил много схожего между местными локальными эпидемиями безумия и подобными вспышками «одержимости» в Западной Европе, которые называли там «огнем Святого Антония». Они наводили ужас во Франции на протяжении всего Средневековья, во времена Великой французской революции и при Наполеоне. Погибло в общей сложности более ста тысяч человек.

Тютин направил письмо в Арзамасский обком партии (тогда Арзамас был областным центром), в котором высказал предположение, что подобные эпидемии связаны с пищевыми отравлениями и просил провести лабораторные исследования продуктов, которые употребляют местные жители. Но, прочитав вполне аргументированное докторское письмо, партийные бонзы решили, что у главврача не всё с головой правильно. И упекли в психушку, где он действительно вскоре пришёл в соответствующую этому учреждению кондицию.

А между тем районный эскулап был недалек от истины.

Справка

*В 1951 году во Франции наконец-таки нашли корень зла, вызывающий корчи и галлюцинации. Причиной заболеваний эрготизмом — такое название получили эти вспышки массового безумия — была спорынья, микроскопический грибок-паразит, поражающий завязь цветущих злаков, и, прежде всего, рожь. В результате в поражённых колосьях вместо зёрен образуются черно-фиолетовые плотные сплетения, «ведьмины рожки», как их называют в народе, содержащие алкалоиды нескольких видов. Если «рожки» смолоть с зерном, испеченный из такой муки хлеб непременно вызовет сильнейшее отравление. У человека начинается рвота, его будут мучить головная боль, кожный зуд, судороги. Потом появляются галлюцинации, кровавые пузыри на теле, опухают конечности, и больной погибает.

*Характерно, что чаще всего спорынья поражает цветущую рожь на полях рядом со старыми кладбищами и там, где когда-то проходили крупные сражения. И выходит, что легенды нисколько не противоречат реалиям. Неужели разгуляи действительно мстят всем подряд, не разбираясь, кто прав, кто виноват? Или же неприкаянные души казнённых совсем ни при чем? Может быть, зло, творимое человеческими руками, лишь песчинка в общем море зла?

.

Мёртвая земля, мёртвая вода

В 1989 году в этих местах вела комплексные исследования экспедиция уфологов под руководством кандидата физико-математических наук Романа Нежинского. Они выявили у Кладбища висельников аномально высокую намагниченность и электропроводность почвы, а такде спонтанные выбросы энергии из земли. Стрелка компаса при этом вращалась, как бешеная.

Но были и другие странности. Деревья в округе принимали какую-то уродливую форму; грибов, особенно опят, было видимо-невидимо. Но местные жители предупредили: есть их нельзя, можно в два счета отравиться. Лабораторный анализ этих грибов, который провели месяц спустя, показал, что они, даже засушенные, содержат алкалоиды той же группы, что и спорынья.

Пробы почвы, взятые вблизи Кладбища висельников, тоже подверглись анализу. Это была мёртвая земля, на ней в принципе ничего не должно было расти. Но на самом деле росли и трава, и деревья, и цветы, и кустарники. И даже рожь, причём она на удивление давала неплохой урожай.

Над головой уфологов из «Космопоиска» в тихом небесном омуте чуть ли не постоянно висели вальяжные низкие облака с какой-то красноватой подсветкой, но источник света был таинственно скрыт, а по траве, колыша её, стлался туман, хотя, как уже говорилось выше, столбик термометра и стрелка компаса зашкаливали. Молодые исследователи чувствовали себя в это время, мягко говоря, не в своей тарелке. Их почему-то охватывал тяжёлый, гнетущий страх. Они буквально от него задыхались. В заселённом призраками ужасе чудились то рослые гренадеры с ружьями, то казаки с кривыми саблями, то бородатые крестьяне с вилами и топорами.

Комментарий

— На мой взгляд, — говорит Роман Нежинский, — Кладбище висельников, как и многие другие места массовых захоронений, излучают электромагнитные волны такой частоты, что позволяют людям настраиваться на экстремальные события далёкого и близкого прошлого, вызвать тени наших предков. Но моя гипотеза, выдвинутая ещё в 1990 году, была подвергнута обструкции и вскоре про неё забыли.

Я понял: нужны новые факты, новые убедительные доказательства. «Космопоиск» намеревался организовать ещё одну экспедицию к Кладбищу висельников. Но планы сорвали масштабные социальные потрясения, поставившие всю страну на уши.

МЕТОД ЛЕЧЕНИЯ

…Тишина смотрела на них застывшими лягушечьими глазами. Но тут вскрикнула утка в камышовых веретьях и умолкла. Что-то начинало всхлипывать, стонать — болото словно пробуждалось от дневной спячки.

Неожиданно стала ощущаться близость какого-то движения — оно распространялось именно от тумана, как лучи от далекого фонаря. Что-то росло во мраке — бесформкнное, ночное, безобразное…

Страдания молодого Веркина

До 35 лет Саша Веркин жил, не замечая какой-то мистической последовательности, с которой беды разного калибра обрушивались на его голову. Он рано лишился родителей, часто болел, а когда ему 17 исполнилось, умер дед, который его воспитывал. И пошло дальше, как в той поговорке: солому метал — с телеги упал, рыбу ловил — в пруд угодил, дрова носил — живот занозил. И тут еще одна беда. В котельной, где работал, сошла вагонетка с рельсов, ногу Сане покалечила..

Вернулся он в деревню из города — окна на дедовской избе заколочены. Холодно там, неуютно. Да и работать негде: с инвалидностью трудно куда-то в селе устроиться. Только кочегар требовался — тоже в котельную. Так и работал здесь за нищенскую зарплату

Годы шли. И вдруг накатила хворь. Страшные боли, слабость, сердце из груди рвется. Что такое? Пошёл по врачам. И — печальный диагноз: рак. Причём в такой стадии, когда операции уже бесполезны.

К кому только ни обращался Алексей — все руками машут. И только один народный целитель, чуваш Яратов, смилостивился.

— Сам я с такими запущенными случаями дела никогда не имел, но знаю человека, который не одного ракового больного вылечил, — сказал он. — Если хочешь, объясню, как его найти. Только далеко это.

И добавил:

— Надо ехать либо через Воскресенское, либо через Красные Баки до деревни Большое Поле. А дальше — просёлок до Ошараша. Оттуда до Красного Павлово дороги нет, нужно добираться своим ходом. А в Красном Павлове спроси Емангаша…

Первым делом Веркин пришёл к брату жены, Фёдору.

— Ты можешь свою буланку запречь? — спросил он. — Она у тебя на ходу?

Имелась в виду видавшая виды «Нива», которую Фёдор постоянно ремонтировал.

Фёдор ответил утвердительно, а когда услышал, куда лежит их путь, сказал, что обязательно нужно взять ружье — тайга есть тайга, всякое там случается.

Решили ехать 28 августа, но жена Саши, Нина, стала отговаривать:

— Плохой это день. Раньше на Успенье последний сноп вязали. Считалось, что земля с того момента беззащитна перед всякой чертовщиной — все свои соки отдала людям, и нет у неё уже сил оберегать их от всякой жути. А нечисти, наоборот, раздолье: летает по лесам и кладбищам, воет, хохочет, свистит. А кто увидит белого коня — тот непременно разумом помутится.

— Ерунда все это, бабушкины сказки, — заметил Фёдор. — Наслушалась всяких россказней…

— Это не россказни, — возразила Нина. — Вранью да небылицам — короткий век, а эта правда от старинных людей дошла. Успенье в високосном году опасней вдвойне. Год этот проходит под знаком Касьяна злопамятного, врага рода человеческого. В его власти спустить ветер на землю и наслать мор, водить людей в лесу по одним и тем же местам, пока они умом не тронутся… Так что повремените маленько, очень уж я вас прошу.

— Для меня каждый час теперь дорог, — сказал Веркмн. — Вдруг именно этого часа не хватит?

И они 28 августа отправились в дальнюю поездку.

Тихие предупреждения

План был такой

— Примерно часа через три с половиной будем в Воскресенском, сказал Фёдор, — а ближе к вечеру и до Большого Поля доберёмся. Если ничего нам не помешает.

Он как будто сглазил.

— У какой-то безымянной деревушки мы едва не врезались в дерево, — рассказывает Александр. — Прокололи шину, пришлось менять колесо. Намеченный нами график движения полетел ко всем чертям. Проехали ещё километра четыре — что-то случилось с мотором. Пока разбирались, опять время ушло. В Воскресенском заправились, смотрим: масло подтекает. Нашли «Автосервис», сидим, ждём, когда маслопровод приведут в порядок, а часы тикают. В общем, припозднились. В Большое Поле прикатили, когда уже свечерело.

— Что будем делать? — спросил Федор. — Может, заночуем здесь? Места незнакомые. Тем более, если машину в Ошараше придётся бросить и идти пёхом. Потёмки ведь будут — глаз выколи…

Так и порешили. Но Большое Поле словно вымерло. Стояла мёртвая тишина, одинокая курица с проплешиной на спине шарахнулась в сторону. Из-за кучи земли выглянула любопытная собака. Однако лаять не стала, хотя её хвост выражал настороженность.

Серая тесьма дороги вилась вокруг домов, огородов, вдоль пустырей, поросшей квёлой травой. Все это покрывала густая шерсть пыли. И не пропадало ощущение какой-то захлопнутости, замкнутости, замурованности. Как будто для остального мира не оставалось ни малейшей щёлочки, ни просвета.

Бабуля в галошах на босу ногу загоняла во двор хворостиной ещё одну облезлую курицу.

— С какого перепуга у вас все куры лысые? — попытался завязать разговор общительный Фёдор. — Как будто химиотерапию проходят

Бабуля явно не знала, что такое химиотерапия, но оглядела его взглядом опытного диагноста. Для неё он был, похоже, пришельцем с другой планеты. Тем не менее, в разговор вступила. Про кур, правда, ничего не сказала, но зато страшно удивила:

— А зачем тебе, сынок, в Красное Павлово? Там давно уже никто не живёт.

— Как? — растерялся Веркин. — А Емангаш?

— Емангаш? Не знаю я такого. И ходить туда не надо. Худые там места, сколь людей уже сгибло. Никто вас туда провожать не возьмётся. Даже если деньги большие посулите.

«Неужели обманул целитель? — подумал Саша — Да нет, не производил он впечатления мошенника. Серьезный человек, профессионал А Емангпщ, видно, покинул деревню, как и другие его жители».

Как Ошараш ошарашил

Они всё же поехали дальше. Дорога была в ужасном состоянии: сплошные ухабы. К тому же она все время узилась. Свет фар выхватил какую-то отвилину.

— Вроде бы сюда, — сказал Фёдор, посмотрев карту.

И они свернули.

— Проехали немного, — рассказывает Веркин, — тут-то всё и началось…

Сразу же заглох мотор, «Нива» встала, как вкопанная. Бархатная чернота облепила со всех сторон. Тёмный ужас от того, что невозможно ничего предпринять, надолго угнездился в душе.

Выглянула луна, высветив зубчатую кайму бора и край болота, испускавшего пузыри газа. Они с шипеньем лопались, насыщая воздух метаном. Кулички, испугавшись чего-то, с заполошливым писком срывались с камышовых плавней. Но кого или чего они могли испугаться в этой глуши?

Место шло крутым скатом вниз, к болоту. Неподалеку от машины возвышались два больших камня, видимо, занесенные сюда ледником. Они были похожи на ковриги хлеба, сложенные исподками вверх. Из пустолесья наплывал густой туман, напитанный тайной силой болотного морока. Что-то огромное, аморфное, как коллоидный раствор, отделилось от него и двинулось в сторону «Нивы», обволакивая его плотной пеленой. И Фёдор, и Саша ощутили легкие покалывания в ушах и ладонях.

— Эх, ерш тебе в бок! — не выдержал Фёдор. — Что это такое? Сроду никогда ничего подобного не видел!

Он зарядил двустволку. Но вряд ли ружьё могло помочь: нечто, охватившее машину со всех сторон, не имело плоти.

И в то же время это было что-то живое. Оно, казалось, внимательно рассматривало и ощупывало непрошеных гостей. Хлопья тумана складывались в какие-то не имевшие чётко выраженный геометрический характер, пятна и сгустки то напоминавшие кальмаров, осьминогов, медуз, других обитателей моря, то складывались в какие-то формулы и цифры. Такого, в принципе, быть не могло, никакие физические законы этого не предусматривают. Но земные законы нарушались только так.

Агрессивности все эти образования вроде бы не проявляли. Только смаривал сон. И он навалился тяжелым свинцовым грузом…

Стресс как метод лечения

Сколько они с Фёдором были в отключке, Веркин не знает. Он открыл глаза и увидел, что нет никакого болота, а машина находится совсем в другом месте. Глинистый просёлок окружали ели и пихты.

Ночь стремительно серела, но луна ешё заливала холодным светом этот островок в необъятной Вселенной. Звёзды далёкого неба равнодушно глядели на то, что творится на этом островке.

— Слушай, а Нина права, — сказал Фёдор. — Нынче какой-то лешачий день. Давай лучше вернёмся.

Мотор неожиданно завёлся. А по приезду домой Веркин нашёл в почтовом ящике открытку. Его приглашали в Нижний Новгород, в областную онкологическую поликлинику. Там он сдал анализы, прошёл обследование, и вдруг выяснилось, что опухоль сама собой рассосалась. Врачи были в недоумении.

Саша увиделся с Яратовым, сказал ему, что тот дал неверный адрес своего коллеги. Целитель усадил его, напоил чаем и сказал:

— Это моя фирменная методика лечения. Никакого Емангаша в природе не существует. Но я знаю об аномальной зоне в тех краях. Я лечу стрессом, а такой, какой испытывают там, искусственно воссоздать невозможно.

Фантастика или реальность?

А как относятся к такому методу лечения практикующие врачи? Вот что говорит доктор медицины Николай Трубин, заведующий центром «Современная диагностика»:

— Аномальные зоны — не мой профиль. Но метод, который применяет упомянутый выше народный целитель, чрезвычайно рискованный. При сильном стрессе, который испытывает человек, страдающий серьёзным хроническим заболеванием, сердце его может не выдержать. Хотя я и не исключаю, что исцеление все-таки наступит.

Вот такая вырисовывается картина. Либо смерть от разрыва сердца, либо от рака. И шанс на то, что человек вернётся к нормальной жизни. Что выберет смертельно больной?

ПЕРЕКРЁСТОК ИНЫХ МИРОВ

На крышах и чердаках Нижнего Новгорода кого только ни встретишь. И романтиков, и алкоголиков, и бомжей, и искателей кладов. И это несмотря на то, что мэр города издал распоряжение, согласно которому при районных администрациях созданы комиссии из сотрудников полиции и жилищно-коммунальных контор, а они должны выявлять и запирать «бесхозные» подвалы и чердаки. Бесхозные на то и бесхозные, что они имеют свойство как-то не выявляться…

Здесь всё не так

Я поднимаюсь по скрипучим ступенькам. Они сварливо ворчат, словно не хотят, чтобы их покой был нарушен. Вот и дверь. Дергаю за потемневшую от времени медную ручку (на бесхозном чердаке её бы вмиг приватизировали) — и рассохшаяся дверь медленно, как бы нехотя отворяется.

В полумраке, пахнущем пылью, сначала трудно что-либо различить. Но постепенно глаза привыкают, и когда это происходит, я сразу же шарахаюсь от своего отражения в зеркале, обвитом паутиной. Это как бы и не я, а какой-то другой человек, на меня совсем не похожий. Потому что здесь все не так, даже отражение в зеркале. Это — Чердак, перекресток иных миров.

Я протискиваюсь между сломанным радиоприёмником «Рекорд», когда-то лакированным комодом и бамбуковой удочкой, увенчанной, по-видимому, зелёной (да, действительно зелёной) фетровой шляпой с половинкой страусового пера. Кто носил ее? Бабушка моей супруги? Или прабабушка? А кто пользовался чернильницей с отколотым краем? Её дедушка? Как много могли бы рассказать эти вещи, если бы говорить умели!

Не сразу вспоминаю, зачем я сюда пришёл. Потому что Чердак — это, наверное, единственное место на Земле, где время течёт по-другому: для кого — вспять, для кого — просто замедленно. И не потому ли так тянет сюда детей, которые острее, чем взрослые, чувствуют бег времени, его тяжкую поступь?!

Летательный исход

В 2021 году, в самый разгар лета, когда от жары плавилась краска на скамейках, для некоторых нижегородцев крыша съехала в самом прямом смысле этих слов. Только за последнюю неделю июля и первую декаду августа было зарегистрировано восемь полётов с высотных домов. Все они кончились летальным исходом. Вслед за мужиками, нырнувшими в никуда в состоянии, близком к белой горячке, отправились туда же, хлебнув пивка, молодая девушка и зрелая женщина. Правда, не исключено, что это были самоубийства.

2002 год тоже был годом повышенной солнечной активности. Именно в это время, по мнению врача-психотерапевта психоневрологической больницы N2 Валентина Белова, обостряется течение хронических заболеваний, человек становится неуправляемым. Он впадает в затяжную депрессию, а как итог — суицид.

Всё это понятно. Но почему, даже ничего не употребляя, люди всё равно лезут на крыши и чердаки? Ржавые амбарные замки их не смущают — замки эти можно открыть обычным гвоздём.

Гены мои, гены…

Отчего возникает потребность ощутить высоту, никто вразумительно не объяснил. Это сродни первобытному чувству, когда сидишь у костра, смотришь, как языки пламени лижут сушняк, и не в силах от этого зрелища оторваться. Может, тяга к высоте — это генетическая память, а наши предки когда-то спустились с неба? Либо они были летающими ящурами, либо прилетели откуда-нибудь из другой галактики?

В травматологическом отделении сороковой больницы Нижнего Новгорода собрана обширная коллекция печальных случаев посещения нижегородцами крыш и чердаков. Вот, например, такой. Пару лет назад семнадцатилетний юноша решил позагорать. Как следует прожарившись, задремал и во сне скатился по шиферу. На его счастье, дом был двухэтажный, да к тому же внизу рос раскидистый клён. Но всё равно парень сломал руку и сильно оцарапался.

Другой молодой человек пытался поймать сорванную ветром бейсболку и так увлёкся этим занятием, что не заметил, как крыша кончилась. Ещё раньше, во время свадьбы, которая, как водится, пела и плясала, баянист забрался на шкаф, выставленный на незастеклённую лоджию, чтобы его наигрыши слышала вся округа (случилось это в Сормово). Не удержав равновесие, полетел вниз с восьмого этажа, не расставаясь с баяном, и, как говорят, даже продолжал играть. Но преданность его музыке не повлияла на приземление. Свадьба плавно перетекла в похороны.

Самый высотный игорный дом

Бомжи полюбили чердаки домов, построенных в тридцатые-пятидесятые годы при Сталине. Они более-менее благоустроенные, достаточно тёплые, есть места для сушки белья. Как говорит дворник ЖЭКа N4 Автозаводского района Михаил Чернышков, раньше на проспекте Октября бродяги даже умудрялись готовить себе похлёбку на электроплитках, воруя при этом электроэнергию. Исходный материал для своего варева они добывали тут же, отлавливая и ощипывая голубей.

Теперь на дверях многих подъездов кодовые замки, попасть на чердаки стало трудно. Но нет ничего, что не по силам изобретательным людям! Нельзя на чердак — проникают в подвалы. Поскольку водопроводные и канализационные трубы давно не меняли, а они, как правило, худые, в подвалах постоянно стоят лужи воды. Она испаряется, ароматы на первом этаже ну, совсем не как от Шанель. И днём подвалы частенько открывают для проветривания. Заходи, террорист, оставляй здесь взрывное устройство — никто тебе не помешает.

Чердаки нередко привлекают и картёжников. Это, конечно, не Монте-Карло, но зато сравнительно безопасно — полиция, как правило, ищет подпольные игорные дома совсем не там. В итоге самый высотный игорный дом был не где-нибудь, а на чердаке одного из литейных цехов Горьковского автозавода. Там было достаточно комфортно: даже автомобильные сидения притащили для пущего шарма. Пришлось регулярно устраивать рейды, чтобы выкурить оттуда нелегалов.

Чердачные глюки

Эту историю рассказал Иван Дмитриевич Маринин. Он живёт в старом доме на Мончегорье — там таких домов ещё хватает. Их не сносят, хотя давно пора. Состарились они, состарились их хозяева, дети давно уже заимели своих детей, а внуки как раз созрели для продолжения рода. Одну из свадеб, несмотря на то, что май (так, во всяком случае, думают многие) — не слишком-то удачное время для бракосочетаниия, сыграли именно в этом месяце. Сыграли и сыграли. А тут — гроза, ветер шумит в деревьях. И вдруг среди ночи раздался страшный разбойничий свист, разбудивший всех. Он явно доносился с чердака.

Постепенно свист перешёл в протяжный вой — словно самолет заходил для бомбёжки. Терпеть это было невозможно. Иван Дмитриевич и его новоиспеченный зять, вооружившись фонариком, поднялись на чердак, но он был под завязку набит всяким хламом, поэтому причину свиста определить было трудно. Так и вернулись ни с чем.

— Может, это домовой заболел? — пошутила жена Ивана Дмитриевича, Галина Анисимовна.

— Не заболел он, — сказал зять. — Просто обиделся, что его не остограммили — свадьба ведь как-никак.

Свист прекратился так же внезапно, как и начался. Но спустя неделю снова поднялся ветер — и всё повторилось. Всю ночь на чердаке продолжалась прежняя свистопляска — никто и заснуть не смог.

С утра пораньше отправился Иван Дмитриевич разгружать чердак от старых вещей. Выкидывал их прямо в окошко. И вдруг раздался гомерический хохот. Все уже подумали, что хозяин умом повредился, но это было не так. Вскоре он спустился, держа в руках две бутылки из-под шампанского с отбитыми днищами.

И тут всё прояснилось. Когда накрывали на праздничный стол, вдруг обнаружилось, что две бутылки шампанского пусты, и их забросили на чердак. А один из его углов был заделан плохо, и туда могли спокойно проникать воздушные потоки. Что будет, если подуть в пустую бутылку, да ещё с отбитым днищем, наверное. объяснять не надо.

«Чердачные крысы»

Так называют тех, кто ищет здесь клады. Ищут их в домах преимущественно старой застройки, но не брезгуют и теми, которые возведены в тридцатых годах.

— Разгар чердачного бума можно отнести к семидесятым-восьмидесятым годам прошлого века, — говорит директор

музея Добролюбова Наталья Михайловна Цыганрва. — Именно тогда на рынок антиквариата хлынуло самое большое количество находок. Но постепенно чердачные «запасы» оскудели. Ветхие строения стали сносить, ремонтировать.

В то же время клады все-таки «всплывают». При этом искатели их чётко знают, где они могут находиться. Впрочем, это ни для кого не секрет: первые «схроны» появились в начале прошлого века — во время еврейских погромов. Обыватель понёс самое дорогое для него на чердак. А самое дорогое представляло из себя золото, ювелирные украшения, фарфоровую посуду. Оружие тогда не прятали — его можно было спокойно приобрести в магазинах. Естественно, с разрешения властей.

Вторая, и самая мощная, волна чердачного кладоустройства датируется 1917—1918 годами, когда для людей состоятельных стало ясно, что ничего хорошего от новой власти ждать нельзя. И так как иметь оружие запрещалось, оно надежно укрывалось. Причём не только современное, но и старинное, коллекционное: в то время даже за кремневое ружье, или казачью пику из арсенала разинцев и пугачёвцев можно было схлопотать солидный лагерный срок, а в особых случаях — даже получить пулю в затылок. На чердак уходили также старинные иконы, церковные книги, царские награды, дореволюционная военная форма и знаки различия, семейные архивы.

В тридцатые годы, когда сталинские репрессии достигли своего апогея, многие зажиточные по тому времени люди тоже прятали свои ценности, старые письма и фотографии, которые могли бы их в какой-то мере скомпрометировать. Но масштабы этих закладок были куда скромнее, чем в 1917 году. Как и в конце сороковых годов, когда был издан указ об ответственности за хранение предметов с изображением фашистской символики. В милицию их, естественно, не сдавали (попробуй сдай — сразу же загремишь под фанфары). И потому трофейные кортики, парабеллумы и вальтеры, знаки отличия Третьего рейха последовали тем же путём — на чердаки.

Но во время Великой Отечественной обнаружились и первые клады. Бомбы разрушали, прежде всего, чердаки. И спрятанные там вещи стали находить те, кто разгребал руины.

Ещё раньше, когда только начались бомбежки, в Горьком, да и в других городах, населению было предписано в 24 часа освободить от хлама все чердаки. Ревностно исполняя это указание, горьковчане выкидывали всё подряд, не разбирая, где что. И многие бесценные клады были попросту вывезены на свалки, где безвозвратно погибли.

«Чердачные крысы» об этом хорошо знают. Они исследуют и брошенные дома, и те, где ещё теплится жизнь. Действуют профессионально: обследуют, прежде всего, потайные уголки, затем кровельные балки, стропила, углубления в стенах, кирпичной кладке, вентиляционные шахты, щели и трещины, разбирают мусорные завалы. Уносят всё, что представляет хоть какую-то ценность: старые люстры, канделябры, подсвечники, медные дырявые тазы…

«Чердачные крысы» неуловимы. Ни одна из них с верхотуры не упала, хотя действуют по ночам, напоминая о себе лишь шорохами и стуками. После них остаются разобранные деревянные конструкции, ямки и другие следы «археологических раскопок». И тут совсем непонятно, почему ничего не могут противопоставить им наши историки с краеведами. Ведь если покопаться в архивах и обследовать ветхие строения «по науке», наверняка ешё можно найти что-то ценное.

Чердак как место постоянного жительства

Лет семь или восемь назад в Автозаводском районе решительно взялись за дома, построенные на скорую руку еще в тридцатых годах прошлого века. Их капитально отремонтировали и облагородили, переоборудовав чердаки в мансарды. И дома преобразились, жить здесь стало комфортно. Особенно в мансардах.

Увы, как-то об этом забылось. А между тем, в Москве выкуп чердаков под жилые цели набирает обороты.

— Выяснилось, что выкупить чердак и обустроить его — гораздо дешевле, чем приобрести квартиру на вторичном рынке жилья, — говорит выпускник Нижегородского архитектурно-строительного университета, а ныне частный предприниматель Сергей Краснов. — Дешевле и согласование проектной документации, чем если строить с нуля.. Единственный минус — нужно долго ждать оформления документов.

По словам Сергея, он бывал в нескольких таких московских «чердачных квартирах» Там, конечно же, пришлось выгрести много мусора, подвести коммуникации, перекрыть крышу, установить пожарную лестницу. Но овчинка стоила выделки.

— Мои знакомые сделали большие окна, — говорит Сергей. — Получилось хорошее естественное освещение комнат. Слуховое окно получилось в виде наполеоновской треуголки. Из него открывается прекрасный вид на Патриаршие пруды. Можно только позавидовать москвичам.

ЛЕГЕНДЫ О ЧАРСКОМ

…Каждый раз у этого озера бывает неповторимый оттенок синего цвета. Он меняется в зависимости от угла падения солнечных лучей, силы ветра, игры облаков. Ночью же, даже при свете луны, водная гладь кажется непроницаемо-чёрной, как срез огромной глыбы смолы…

Словно леший водит

Озеро Чарское находится в муромских лесах. Но если раньше они были дремучими, то теперь прорежены рубками разных лет. Нет уже их былого величия, всё меньше исполинских дубов и сосен, всё больше лиственных деревьев разных пород. Их древесина считается низкопродуктивной.

Озеро это карстового происхожения. Как и соседние — Чёрное, Нуксенское, Большое и Комсомольское. Все они расположенные вдоль дороги Мухтолово — Залесье, причём Чарское — в самом центре большого ромба: отсюда чуть больше сорока километров и до Ардатова, и до Кулебак, и до Арзамаса, и до Сосновского. То есть, несмотря на «лесную непроходимость», географическое положение этих мест очень выгодное. И недаром они были заселены русскими очень давно. Тешский стан известен с конца четырнадцатого века, а город Ардатов был основан в 1559 году. Старше его в области только Городец, Нижний Новгород, Курмыш и Балахна. Даже Арзамас «появился на свет» почти на два десятка лет позже.

Когда-то здесь проходила защитная «сторожевая черта». Завалы из срубленных и поваленных деревьев создавали непрерывную «засеку», которая тянулась на двести верст и создавала непреодолимый заслон для вражеской конницы, да и для пеших ратников.

Но ещё раньше, когда не существовало ни Ардатова, ни Тешского стана, когда эта земля принадлежала язычникам, про озеро Чарское уже упоминает летописец. Как свидетельствует он, в 1228 году, «в месяце январе великий князь Юрий и Ярослав, брат его, и князья Василько и Всеволод Константиновичи пошли на мордву, и муромский князь Юрий Давидович вошел в землю мордовскую… Они пожгли и потравили жито и избили скот… Мордва бежала в леса свои… Видя то, что мордва укрылась, молодые дружинники поехали в лес глубоко, к озеру прозваньем Чарское, а оно, то озеро, чар напустило. И мордва обошла их лесом, и, окружив, побила, а некоторых взяла в плен. Тогда дружинники Юрия в обход озера напали на укрывавшуюся в лесных твердях (крепостях, С.С.-П.) мордву и там избили всех, и князьям нашим не стало, с кем воевать» (Полное собрание русских летописей, ПСРЛ, Т. 1. Лаврентьевская летопись. 3-е изд., Москва, 1962.

Любопытную легенду приводит в своих очерках «Дорожные записки (на пути из Тамбовской губернии в Сибтрь)» Павел Иванович Мельников-Печерский. Эти очерки в советское время не публиковались «из-за идеологической рыхлости позиции автора и его мистических воззрений» — таков вердикт был вынесен секретарём ЦК ВКП (б) Андреем Ждановым (Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП (б) — ВКП (б), ВЧК — ОГПУ — НКВД о культурной политике: 1917—1953 годы. Москва., 2002). И того, кто командовал тогда ходом литературного процесса, вполне можно понять: с совершенно безликим, социалистическим реализмом Мельникову явно было не по пути.

А легенда такова. Когда Иван Грозный отправился в свой знаменитый поход на Казань, он повёл войско скрытно от лазутчиков врага — муромскими лесами. Да возьми и заблудись. И как раз у озера Чарского, которому раньше мордва поклонялась, как божеству. Ходят воины, что называется, кругами, а возвращаются в то же место — к озеру. Словно леший их водит. Молись, не молись о вызволении из плена — Чарское непреклонно.

Выручили царя местные жители Ризадей, Ардатка, Кужендей да Таторша. Они принесли в жертву озеру чёрного козла, и Чарское смилостивилось — пропустило войско. И за это повелел Иван Грозный назвать близлежащие деревеньки именами своих спасителей. Так на карте появилось сельцо Ардатово, ставшее потом городом. (Мельников П. (Андрей Печерский) Книга очерков. Москва, издательство «Художественная литература», 2015).

Но в 1615 году, как писал нижегородский воевода царю (этот документ опубликован в первом томе «Дворцовых разрядов» — монументальном своде документов, изданном в Санкт-Петербурге в 1850 году), «многих понизовских городов татары и луговые черемисы (марийцы и чуваши, — С.С.-П.) государю изменили, многие места повоевали, и хотят напасть на Нижний, Арзамас, Ардатов и Муром».

Но ничего у них не вышло. Озеро Чарское «очаровало» бунтовщиков, «завело их в буреломы и топи» — и все они погибли (Дворцовые разряды, т. 1, Санкт-Петербург, типографияп. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1850).

Тайны, тайны…

Что же это за озеро такое, что сводит с ума людей на протяжении столетий, заставляя блуждать по глухим и нескончаемым лесам и не выпускает на торную дорогу? Этим вопросом давно уже интересуется Пётр Легошин.

— Я родился в Ардатовском районе в селе Саконы, — говорит он. — Детство моё прошло в этих краях, я не раз слышал рассказы о всяких загадочных случаях, связанных с озером Чарским. Я помню, что терялись люди, которые задерживались здесь надолго, особенно по вечерам. Но до поры, до времени вплотную его изучением я заняться не мог. Появилась такая возможность лишь много лет спустя.

Сейчас Легошин трудится в одном из московских научно-исследовательских институтов, читает лекции для студентов биофака МГУ. Защитил диссертацию, получил степень кандидата биологических наук. Участвовал в престижных симпозиумах, опубликовал в научных журналах три десятка статей на разные темы. Но его как магнитом тянет в родные края. Три своих очередных отпуска провёл он здесь. Все это время посвятил разгадке тайн лесного озера.

— Но работы здесь столько, что с ней может справиться только комплексная экспедиция, — говорит Пётр Самойлович. — В неё должны входить и геологи, и гидрологи, и геофизики, и специалисты по биолокации, и опытные аквалангисты. Кто её будет финансировать — вопрос не ко мне. Академия наук России такими средствами, насколько я знаю, не располагает. Найдутся ли спонсоры? Весьма сомнительно. Они хотят конкретной отдачи. Аномальные явления не приносят никакого навара. А озеро очень любопытное. Во-первых, здесь можно встретить почти всю водную и прибрежную флору средней полосы России — всего я насчитал 116 видов растений. Но многие из них своей формой сильно отличаются от своих «типичных» собратьев. Например, кубышки. Они бывают исключительно только жёлтого цвета, а на Чарском — с синеватым отливом. Обычные кубышки имеют листья либо плавающие на поверхности воды — сердцевидно-овальные, на длинных черешках, либо погруженные в воду — тогда они полупрозрачные и волнистые по краям, черешки у них значительно короче. А здесь листья идеально круглые, цветки располагаются не хаотически, а тоже образуют круги. И тоже геометрически правильные.

Корневища кубышек, которые применяют в народной медицине в виде настоек и отваров при лечении гастритов, ревматизма, туберкулеза легких, воспалении почек и мочевого пузыря, содержат алкалоид нуфарин, дубильные вещества, крахмал и метарабленовую кислоту. Но кубышки Чарского совсем другие. В них присутствуют токсины. И местные жители для лечебных целей их не применяют. Когда-то, правда, пробовали, но были случаи отравлений.

— Какое растение ни возьмешь, — продолжает Петр Самойлович, — та же картина. Вот сусак. Обычно его розовые зонтики оттеняют белизну кувшинок и желтые цветы кубышки. А он здесь не розовый, а какого-то странного болотно-бурого цвета. Листья не прикорневые и трехгранные, а круглые и расположены вверху. В корневищах нет ни сахара, ни камеди, а есть вещество, которое я пока не могу идентифицировать. То же самое относится и к дербеннику иволистному. Листья у него не заостренные, как обычно, а тоже круглые. А в корнях, присутствуют токсины. Пить водный их отвар при желудочных болях — значит, себе навредить.

Озеро Чарское резко отличается от остальных карстовых водоёмов непостоянством уровня воды. При его сильном понижении некоторые части временно превращаются в обособленные водоемы, либо полностью высыхают. В это время на поверхность «всплывает» остров. Несколько раз в зимний период вода полностью уходила из озера в подземные карстовые полости, но неизменно возвращалась во время половодья.

И ещё одна странность. По дну озера… протекает река Чара. Такая вот непонятная «автономия» воды.

.

Мини-Бпйкал

Природа возникновения озера, как уже говорилось, карстовая. Но почему его растительный мир так отличается от флоры других карстовых озер, которых в Нижегородской области несколько десятков? Почему здесь так много водорослей? Почему в планктоне обнаружены инфузории из вида цихлотрихум, которые встречаются разве что только в Онежском море и на Байкале — то есть, они характерны лишь для крупных озер с чистой водой? Между тем озеро своей величиной похвалиться не может. Его площадь — всего 31 гектар.

— Любопытно, что здесь мутируют не только растения, но и насекомые, говорит Петр Легошин. — Я не энтомолог, но вижу, что жук лунный копр похож на шар, а такого в природе не бывает. Жужелица блестящая тоже напоминает теннисный мячик в миниатюре. И таких примеров много.

Но почему именно шар? Почему эти формы приобретают на Чарском озере насекомые? Ответа на эти вопросы пока нет.

ГЛАВА ВТОРАЯ: ЛОВУШКИ ВРЕМЕНИ

Существовала ли когда-нибудь «примитивная» форма времени, в которой, скажем, прошлое не отделилось бы от настоящего, так что лики прошлого проглядывали сквозь всё ещё вялое, медлительное, личностное «теперь?

Владимир Набоков

ХВОСТОВОЙ ВАГОН

Родовые корни братьев Трошиных — не поймешь где: село на отшибе. За водой пойдешь — Вятская губерния, в лес за грибами или сено косить — это уже Нижегородчина.

Давно уже не видно и не слышно здесь этих братьев — как снегом следы замело. И Егор, и Петр, который старше на два года, покинули свою малую родину ещё в ранней юности, подались в Горький. Закончили институт, инженерами стали. Правда, распределение развело их достаточно далеко друг от друга. Вышло так, что Егор в Подмосковье двинул, а Петр — в Прибалтику. Вскоре оба семьями обзавелись. И всё было нормально, пока не развалился Союз. И тогда Петр Николаевич решился на переезд. К брату поближе.

В гости к брату

Но ждало Петра Николаевича большое разочарование. За квартиру в Вентспилсе выручил он сущие пустяки, а с такими деньгами в Подмосковье делать нечего. Ютиться же у брата тоже не с руки. У него квартира — как банка с селёдкиными детками — кильками…

Но тут Петру Николаевичу подфартило. Прочитал он в газете объявление: продаётся дом в сельской местности, причем недорого. И к тому же недалеко от того места, откуда родом. Спросил себя: а что если посвятить себя земле, грядкам с редиской и помидорами? И долго не размышлял.

С той поры прошло уже два года, а братья не виделись. Много разных причин мешало. Вроде бы, друг до друга рукой подать, не Латвия, а вот не складывалось.

А между тем повесили сосульки носы, намечалась круглая дата у Петра Николаевича. Ну, не совсем круглая — 65 лет ему исполнялось. И решил Трошин-младший повидаться с братом. Пошёл на вокзал, купил билет на поезд. Вот только не обратил внимания, что ехать ему следовало в хвостовом 13-м вагоне, на 13-м месте, да еще в пятницу, 13-го числа.

Вовремя не разбудили

Поезд отправился точно по расписанию. Колёса ритмично погромыхивали на стыках рельс, и Егор Николаевич сразу же стал клевать носом. «Надо покемарить немного», — решил он. И заснул, как засыпают дети: сразу и крепко. Но его ждал весьма и весьма неприятный сюрприз. Поезд был скорый, не на всех станциях останавливался. Егор Николаевич попросил проводника разбудить его в половине шестого утра, но тот, как нередко случается, про это забыл. Шёл уже седьмой час.

— Ты уж извини, — сказал проводник. — Оплошал я. Но ты не кручинься, всё ещё исправить можно. Тут поблизости полустанок, поезд притормаживает на минуту, не больше. Давай здесь тебя высажу. А туда, куда тебе надо, на попутке доберёшься.

Егор едва успел спрыгнуть с вагонной ступеньки, как поезд, послав в предутреннюю хмарь басовитый привет, промелькнул и растаял в безбрежном пространстве лесного Вятского края. И Егор Николаевич остался один на один со своими проблемами.

Каждая дорога ведёт куда-то

Он огляделся. Впереди и позади — частокол корабельных сосен, слева — будка путевого обходчика, справа угадывалась грунтовая дорога, ведущая неизвестно куда. Она заросла так, что стало понятно: попутку тут можно ждать до второго пришествия.

Егор Николаевич направился прямиком к будке. Дверь в неё была распахнута настежь. И — никаких признаков присутствия человека. Разве что только пустая коробка папирос «Казбек».

Трошин-младший сел на пыльный топчан. Задумался. Пословица права: у дураков от чужого ума голова болит. Зачем он только проводника послушался? Тот сладко чирикал, а на деле всё совсем не так, как нужно.

Но теперь уже ничего не изменишь. Нужно что-то предпринимать. Но что? Он даже не предупредил брата, что собирается приехать. Пётр и не ждёт его, а сам он знать не знает, куда идти. По шпалам в обратную сторону? Или все же попытаться найти выход на трассу? Ведёт ведь куда-то заросшая бурьяном грунтовка. Каждая дорога ведёт куда-то.

Небо стало светлеть, и это немного улучшило настроение Егора Николаевича. И он отправился в путь, совершенно не зная, что его ждёт.

Заповедник прошлого

Вскоре он обнаружил тропку, проложенную, скорее всего, грибниками. Значит, в любом случае Трошин-младший должен добраться до какого-то населённого пункта. И предчувствие не обмануло. Примерно через час он увидел дома, много домов.

Но село показалось ему очень и очень странным. Улицы почему-то пахли погребом. Во дворах бродили молчаливые куры, где-то глухо мычали, словно обижаясь на хозяев, невидимые коровы, лениво лаяли — скорее не от злобы, а просто от удивления — цепные псы и беспривязные ничейные собаки, а вот ни одного прохожего Егору Николаевичу почему-то не встретилось.

Он шёл и не верил своим глазам. У правления колхоза, тоже совершенно безлюдного, — гипсовый памятник, в котором нельзя было не угадать черты «отца всех времён и народов». И тут Трошина-младшего обожгло, как огнём. Он попал в какой-то заповедник прошлого..

Когда-то в молодости, начитавшись Герберта Уэллса, он всерьёз заинтересовался проблемой путешествий во времени. Верил: они возможны. Чем же тогда объяснить многочисленные исчезновения людей, которые иногда возвращаются, а чаще всего остаются навсегда в каких-то иных эпохах? Он даже собственную гипотезу выдвинул на этот счет. Как считал тогда Егор Николаевич, исходя из теории относительности Эйнштейна, временные пласты не постоянны, в них случаются разрывы и искривления. Возникает воронка в ткани мгновений, в которую втягиваются люди и предметы. И они переносятся из одного пространственно-временного измерения в другое…

Но шли годы. Научные изыскания по поводу свойств времени казались Егору Николаевичу наивными и бездоказательными. Но теперь своими глазами видел, что его гипотеза подтверждается.

Нет, он не бредит. Вот плакат на избе-читальне с фотографиями летчиков, спасших участников экспедиции на пароходе «Челюскин». Вот репродуктор на столбе, заливающийся соловьем (кажется, поёт Лидия Русланова). Вот призыв увеличить в 1936 году поголовье свиней на 23 процента. Вот объявление: приезжает кинопередвижка, будет демонстрироваться фильм «Весёлые ребята»…

Но вот и люди. Строение, похожее на сарай, на котором криво нацарапано «Буфетный киоск». Две стеариновые свечки тускло освещают прилавок и два столика. За одним, плотно уставленным кружками с пивом, — четверо мужиков. За другим — пьют водку. Такую он видел в детстве. «Московская» с пробкой, залитой сургучом. Боже! Куда его занесло! Кто над ним решил сыграть эту зловещую шутку?

Непростительная ошибка

Появление Егора Николаевича не осталось незамеченным. Все, как по команде, обернулись к нему и стали внимательно разглядывать. И тут он допустил непростительную ошибку.

— Что это за село? — спросил он у румяной и пышной, как праздничный торт, буфетчицы.

Та, надкусив пирожок с ливером, от неожиданности икнула. И словно дар речи потеряла. На пару минут, не меньше.

— Коля! — наконец позвала она кого-то из подсобки.

И тут появился Коля — лохматый, гориллоподобный, с длинными, едва ли не колен, руками, в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах.

— Тут гражданин какой-то подозрительный, — сказала буфетчица. Проводил бы ты его к Ерофею Кузьмичу.

Коля положил свою обезьянью руку на плечо Егора Николаевича:

— Пройдемте, господин-товарищ.

И гость из иных времен отправился под конвоем к Ерофею Кузьмичу, вероятно, местному энкаведешнику. Дело принимало совсем нежелательный оборот

«Офис» Ерофея Кузьмича располагался в строении очень похожем на «Буфетный киоск». И сам он чем-то смахивал на буфетчицу.

Пышный — так сразу окрестил его Егор Николаевич — сидел за письменным столом в гимнастерке с кубарями, с лоснящимся от пота лицом. Выслушав обезьяночеловека, весь доклад которого состоял из одной фразы: «Кажись, Кузьмич, мы шпиёна поймали», он нахмурил кустистые брови.

— Ты, Коля, посиди пока на завалинке, — сказал Ерофей Кузьмич. — Возможно, понадобишься.

Когда дверь за ним закрылась, обратился к Егору Николаевичу:

— Выкладывай. Кто такой, откуда, какое получил задание. С троцкистами связан? И документики предъяви, взглянуть нелишне.

— Это для вас будет китайской грамотой, — стараясь сохранять спокойствие, хотя его трясло, как лист на ветру, сказал Егор Николаевич. — Я ведь из другого времени, из двадцать первого века. Но вам, похоже, этого не понять.

Он протянул энкаведешнику паспорт и пенсионное удостоверение. И у того даже челюсть отвисла. Кузьмич вертел их и так, и сяк, напяливал очки, потом снимал, разглядывал паспорт в лупу, но всё равно ничего не понимал.

Егор Николаевич пытался объяснить ситуацию, но для обитателей этого реликтового островка законсервированного времени она была столь фантастической, что все равно никто бы ему не поверил.

— Сейчас позвоню в Москву, — зажурчал, как ручей, Кузьмич и почему-то расплылся в улыбке, широкой, как бульвар. — Буду самолет вызывать. Повезу тебя как особо опасного. Глядишь, орден дадут. Нет, не тебе, а мне. И звание внеочередное. А тебе, брат-троцкист, крышка. Это — как пить дать, зря ты сюда сунулся.

Егор Николаевич молчал.

— Ну ладно, молчи. Думай. Теперь у тебя время есть, хотя и не очень много.

Кузьмич открыл ключом огромный амбарный замок на двери в соседнюю комнатушку, отделенную от коридора стальной решеткой, и втолкнул туда Егора Николаевича. Дьявольский спектакль продолжался.

Побег из преисподней

Тьма обступила его со всех сторон. Надо же так вляпаться! А впрочем, он-то как раз и не виноват ни в чём. Это какие-то тёмные силы выбрали его объектом своей охоты. Но почему? Что он в своей жизни сделал не так? А может быть, всё дело в том, что он делал все именно так, как надо, а это не нравилось служителям Зла?

Но нужно было выбираться из этой ямы. Как вот только? И тут Егора Николаевича осенило. Дрель! Он везет в подарок брату дрель с набором сверл. Можно попробовать рассверлить замок. Дрель, между прочим, работает как от электропривода, так и на батарейках.

Егор Николаевич всё делал на ощупь, но чётко. Через несколько минут амбарный страж повис на одной дужке. Путь на волю был открыт.

Но Трошин-младший не учел одного. Обезяночеловек Коля по-прежнему сидел на завалинке. Внештатный агент НКВД сторожил гостя из другого мира. И сразу почувствовал неладное.

— Стой! — закричал он во всё горло, пугая ворон и размахивая дробовиком.

Что оставалось Егору Николаевичу? Несмотря на колотьё в боку, он побежал в меру своих пенсионерских сил и скоростей. И тут раздался выстрел, потом второй. Дробь просвистела возле самого виска…

Есть один способ

Очнулся Егор Николаевич, как он говорит, уже в другом измерении, шкала времени которого соответствует нашему. Он сидел на бревне возле будки путевого обходчика. Спереди и сзади — сосны, справа — дорога.

Но что-то было не так, не по-старому, а в чём заключалась перемена, Егор Николаевич долго понять не мог. Только через несколько минут дошло. Грунтовка! Её не было. Вместо нее, пока он выяснял свои отношения с Кузьмичом, проложили асфальтовую трассу. И по этой дороге одна за другой проносились машины, много машин.

…Когда он рассказал о своих приключениях брату, тот не удивился.

— Знаешь, про это село я не в первый раз слышу, — сказал Пётр Николаевич. — Не ты первый там побывал. Только вот не верит никто, ещё и пальцем у виска крутят. А вот как проверить?

— Есть один способ, — отшутился Трошин-младший. — Надо купить билет на поезд в хвостовом тринадцатом вагоне. И поехать тринадцатого числа, в пятницу.

ПОДАРОК ФРАНЦУЗСКОЙ ТЁТУШКИ

…Это был овальный, идеально отполированный красноватый с желтым отливом кусок обсидиана — так называют вулканическое стекло. В него можно было глядеться, как в зеркало…

Многолетняя тайна

То, что у Татьяны Семенихиной есть тётя, которая живёт за границей, причём не где-нибудь, а в предместье Парижа, она узнала только лет пятнадцать назад. До этого родители стойко хранили многолетнюю тайну. Впрочем, понять их нетрудно: партийный билет, престижные должности. Не дай Бог что — вылетят, как пробки, с таким трудом завоеванных собственным горбом насиженных мест.

Мама поведала Татьяне о тёте только на смертном одре. Но в чём её упрекнуть? Так уж воспитала Маргариту Петровну советская власть. А ведь, как оказалась, происхождение у мамы отнюдь не пролетарское. Кто бы мог подумать, что в жилах Татьяны течет голубая дворянская кровь!

Родословной её семьи по меньшей мере четыре с половиной века. Выходцы из далекого Уэльса с перекроенной на российский манер фамилией Флегмонтовы исправно несли государеву службу. Правда, поговаривали, что все они — чернокнижники и связаны с нечистой силой. Потому, дескать, и вражеская пуля их не берет, поэтому сыты и деньгами сорят направо-налево. Может, так утверждали из зависти, а может, и по делу. Как бы там ни было, но когда к власти пришли большевики, прадед Татьяны пошел не за ними, а за их непримиримым врагом — Деникиным.

Потом были годы эмиграции. Чтобы заработать на кусок хлеба, белым офицерам приходилось работать и таксистами, и официантами, и чистильщиками сапог. Даже скот забивали на бойне. А Флегмонты как-то очень быстро пошли в гору. Их бизнес приносил немалую прибыль. Вот только мужская линия пресеклась: рождались исключительно девочки. Так случилось и за пару лет до начала Второй мировой войны, когда появились на свет близняшки. Их назвали Эльзой и Маргаритой.

Когда фашисты перешли французскую границу, Флегмонты пытались сбежать в Америку. Увы, не получилось. Семейство попало под бомбежку. Погибли все, за исключением отца Эльзы и Маргариты и их самих. Но отца заключили в концлагерь близ небольшого городка Перпиньон, а жизненные дороги сестричек круто разошлись. Судьба привела в исполнение самый страшный приговор, какой можно только предполагать. Эльза оказалась в приюте, а Маргарита — в кошмарном, пропитанном насквозь смрадным дымом крематория Освенциме. И, несомненно, погибла бы, если бы не наши войска.

Истощенных, полуживых детей отправили в госпиталь. Была такая неразбериха, что сопроводительные документы потерялись. И поскольку Маргарита понимала и по-русски, и по-польски, не знали, что с ней делать. Но долго не раздумывали. Первый же эшелон увёз её в Смоленск, а потом ещё дальше — в Сибирь.

Но детская память — она навсегда. И Маргарита чувствовала каждой клеточкой своей, что у неё есть сестра. Она знала, что Эльза жива, вот только встретиться с ней, наверное, уже не суждено.

Большей информацией владела Эльза. Отец, доживший до освобождения, забрал её из приюта. Уже смертельно больной, он посвятил её в тайны рода Флегмонтов.

Отец умер, когда Эльзе исполнилось шестнадцать. Она пыталась найти сестру. Но в то время набирала обороты холодная война. Эта война воздвигла непреодолимые заслоны между родственниками, разнесёнными волею судьбы по разные стороны баррикад.

Семейная реликвия

Эльзу Петровну судьба не баловала. Замужем была ровно три месяца. Супруг, бравый морской офицер, погиб не при исполнении своих прямых обязанностей, а совершенно случайно — машину занесло на крутом вираже.

Зльза очень переживала. Наступила жизнь, где все дни одинаковы, жизнь, совершенно лишенная смысла. Одиночество смыкалось над ней, как вода над утопающим. И вдруг — лучик света. Неожиданно обнаружилась в России племянница. А разве этого мало? Уже не горемыка безродная, всему свету чужая. Пусть не рядом, но есть родное горячее сердце. И потому вектор любви и нежности Эльзы Петровны был устремлен именно в этом направлении.

Встретились они пять лет назад. Эльза Петровна много рассказывала о Флегмонтах, а, уезжая, вручила Татьяне самое сокровенное.

— Это — наша реликвия, — сказала она. — Ей много тысяч лет. Её привезли испанцы из Южной Америки. Это — ацтекское зеркало. Оно досталось Джону Ди, который стоял у истоков рода Флегмонтов. С его помощью можно заглянуть как в прошлое, так и в будущее. Но учти: есть тёмные силы, которые могут втянуть твою душу в это зеркало. Будь осторожна.

— А вы сами обращались к помощи этого зеркала? — спросила Татьяна, которая сама уже стала бабушкой.

— Один раз, сказала Эльза Петровна. — Это было после смерти мужа. Но я испугалась. В зеркале мне почудился лик дьявола.

Скользящие тени

Татьяна внимательно осмотрела подарок тётки. Судя по всему, кусок обсидиана с ручкой из темной кости был обтёсан в форме овала и отполирован очень и очень давно. Трудно даже было предположить, когда. Татьяна вертела его и так и сяк, поворачивала под разным углом, всматривалась в загадочную глубину, но обсидиан был мёртв, он упорно хранил свою великую тайну.

Прошло несколько дней. Всё это время Татьяне было некогда — накопились дела, требовалось решить их безотлагательно. Вспомнила она о семейной реликвии совершенно неожиданно — проснувшись среди ночи.

Татьяна села в кровати. Лунный свет заливал комнату, узкими полосами скользил по полу, и в этой лунной вьюге, казалось, реяли зеленовато-прозрачные призраки. Они словно подталкивали её к шкатулке, где хранился магический кристалл. Татьяна открыла её и отшатнулась. Камень ожил! Он был наполнен какими-то скользящими тенями.

Татьяна взяла красновато-желтое зеркало в руки. По отполированной поверхности плыли оранжевые облака. Они сдваивались, расходились, снова сближались, и это было что-то вроде ритуального танца.

Повернув камень под другим углом, Татьяна поняла, что ускользающие тени слагаются в какую-то определенную фигуру. Тяжёлое облако наползало, распухало. Это было так страшно, что Татьяна выронила магический кристалл. Он упал и потух.

А утром следующего дня Татьяна получила печальное известие. Скончался её престарелый отец..

Кто ты, Джон Ди?

Приехав с похорон, Татьяна задумалась. Неужели магический кристалл предупреждал о том, что беда на пороге?

Она пошла в библиотеку. Если основатель рода Флегмонтов действительно был исторической личностью, рассуждала Татьяна, значит, сохранились какие-то документальные свидетельства. И она их нашла. В книге Элайаса Ашмола «Химический театр» упоминалось магическое зеркало Джона Ди, которое якобы хранилось в коллекции некоего Уолполома из Строберри-хилл. «При помощи сего магического камня, который похож и на уголь, и на агат, можно увидеть всякое лицо, какое пожелаешь, в какой бы части света оно ни находилось, пусть даже скрывалось бы в самых отдаленных покоях или пещерах, что помещаются в недрах земных», — писал Ашмол. Он же сообщал, что коллекция Уолполома была продана с молотка ещё в 1842 году. Куда делся магический камень, неизвестно.

Справка

*Джон Ди был блистательным математиком и астрономом, знатоком классической филологии, владел практически всеми европейскими языками. Он принимал участие в реформе григорианского календаря, написал учебник географии, предложил идею начального меридиана, известного сегодня как Гринвичский, изобрел бинокль. И одновременно был неравнодушен к астрологии, алхимии, каббалистике, нумерологии и другим оккультным наукам. Именно Джон Ди предсказал, что английский трон займет королева Елизавета. Она, кстати, была весьма благодарна провидцу и нередко сама принимала участие в его магических опытах.

*Современники писали о том, что у Джона Ди было большое количество уникальных колдовских инструментов. Особенно же гордился он перстнем с бериллом, с помощью которого можно было «узреть все, что только есть на земле и в воде в подлунном мире», «обсидиановым ацтекским зеркалом» и магическим кристаллом «величиной с яйцо, прозрачным и переливающимся всеми цветами радуги» (Ашмол Э. Химический театр. London, 1652).

Молчаливые диалоги

Татьяна подолгу оставалась наедине с камнем. Это стало для нее своеобразным ритуалом. И «ацтекское зеркало» начало открывать ей тайну за тайной. Происходил своеобразный молчаливый диалог, причём Татьяне казалось, что беседует она с духом самого Джона Ди.

— Смотри внимательней, пристальней, — звучал в голове приятный бархатистый баритон. — В зеркалах ничего не пропадает, в них всё сохраняется на многие тысячелетия. Зеркало ничего не может скрыть. Отражение можно только заслонить другим.

— Значит, когда я отражаюсь в зеркале, там остается какая-то моя часть? — спрашивала Татьяна.

— Да, это так, — следовал ответ. — Вот почему спустя много-много лет можно воссоздать события, которые вроде бы канули в вечность.

— А как можно с помощью зеркала заглянуть в будущее? — снова спрашивала Татьяна. — Ведь его ещё нет, оно ещё не наступило..

— Время — это спираль, — слышалось ей. — Прошлое закольцовано с будущим. Это, по сути дела, одно неразделимое целое, где одно вытекает из другого. Нужно только уметь вычленить то, что относится к будущему, из того, что уже произошло…

Вспомнить себя

Татьяна и раньше-то особой коммуникабельностью не отличалась, а теперь вообще замкнулась в себе. При первой возможности она доставала заветную шкатулку и смотрела, как скользят на гладкой поверхности обсидиана тени и световые пятна, складываясь в картины далёкого прошлого.

Однажды она увидела самого Джона Ди, и с тех пор его жизнь шаг за шагом развёртывалась перед ней. Это были видения наяву. Но такие чёткие и ясные, что порой осознавались, как реальность. Какая хрупкая связь возникла между ней и этим полулегендарным человеком, Татьяна не знала. И, тем не менее, всё больше и больше узнавала о нём.

Она переносилась в непостижимые глубины времени. Вот дворец короля Генриха VIII. Вот отец Джона Ди — высокопоставленный вельможа. Вот он сам, совсем ещё юный, учится в Кембридже, а потом в Голландии и Бельгии, вот уже читает лекции студентам в Париже…

А потом — возвращение в Англию, где его ждёт тюрьма: кто-то донёс королеве Марии I Тюдор, что Джон Ди предсказал, что королевский трон достанется сводной сестре Марии. И вот — желанное освобождение…

Татьяна пыталась «переключить» «ацтекское зеркало» на что-то другое, но оно упорно крутило выбранный самим Джоном Ди «киноролик».

— Может быть, хватит? — спросила она однажды.

— Тебе нужно вспомнить себя, — последовал загадочный ответ.

И в «ацтекском зеркале» отразились высокие стрельчатые окна, забранные решеткой. Сквозь венецианские стекла смутно угадывалась угрюмая громада главной башни замка высотой с современный шестиэтажный дом. Её зубцы напоминали стершиеся от времени волчьи клыки.

Мрак загустевал, скрывал детали. Темнота хлынула и в покои. Смешиваясь с плесенью и гниением, она порождала зловоние. Это зловоние стелилось по паркету из морёного дуба и клубилось в бесконечно продолжающейся анфиладе…

Татьяна, хотя тогда её, конечно же, звали иначе, задыхалась в этом каменном мешке. Ей стало страшно. Да, это уже было с ней. И душа Татьяны медленно погружалась в ту тёмную область между сном и явью, где обитают тени прошлого — тени смерти.

— Для чего это нужно? — спросила она однажды полированный обсидиан.

— Чтобы подготовить тебя к следующему ритуалу, — ветром пронеслось в голове.

— К какому?

— К тому, на что веками был обречён род Флегмонтов. К служению Сатане — единственному Богу на Земле и в Подземном царстве.

Татьяна опешила. Нет, к этому она была не готова. Дрожащими руками она взяла «ацтекское зеркало» и подошла к открытому окну.

— Нет, ты этого не сделаешь! — завопило оно. — Я, Джон Ди, продал Дьяволу не только свою душу, но и души всех последующих поколений моего рода. Вот почему Флегмонты были всегда на плаву и обладали богатством и властью. И ты тоже обречена подчиниться.

— И не подумаю! — вслух сказала Татьяна. Она взяла молоток и ударила им по обсидиану. Тот вспыхнул оранжевым светом и рассыпался множеством мельчайших осколков. Оранжевое пламя ещё раз всколыхнулось и поблёкло, осыпавшись бахромой серого пепла.

***

Совпадение или нет, но спустя пару часов ей позвонила Эльза Петровна, и Татьяна ей все рассказала.

— Молодец! — похвалила Эльза Петровна. — Честно признаюсь, у меня не хватило смелости, хотя посещали такие же мысли. Нельзя быть вечным заложником у своих предков.

ВОЗВРАЩЕНИЕ СТРАХА

Как утверждает Родион Кравченко, в прошлом году он дважды встретился с непознанным. Но может быть, природа этого явления совсем иная?

Встреча на опушке

Дождик сыпал как сквозь мелкое сито. Такую небесную поливалку в деревне, где живет Родион, называют мжичкой. И хорошо знают: после неё грибы лезут из земли со скоростью сто километров в час, никак не меньше.

Родион в такие дни возвращался обычно с двумя корзинами, наполненными доверху, да ещё и с рюкзаком, тоже не пустым. И подметил он интересную закономерность. Если солнце светит, когда сверху капает, если радуга — больше боровиков, подосиновиков и подберёзовиков. Если солнца нет — урожай маслят, сыроежек, опят, лисичек. Одним словом, у каждого гриба своеё место, своя ниша в так и не разгаданном нами лесном колдовском мире. Человек может поражаться груздю величиной с самовар, но почему он достиг таких гигантских размеров, не знает никто, кроме самого этого груздя.

В тот памятный день подобные богатыри со шляпками Родиону не встречались. Но он ощущал какое-то странное беспокойство. Ему чудился отзвук шагов шедшего то ли впереди, то ли навстречу ему человека. И на опушке леса, где поджидала его заветная грибница (отсюда Родион редко уходил с пустой корзиной), он, наконец, увидел старуху в чёрном, низко повязанном платке. Она на все двести процентов походила на злую колдунью со страниц детских книжек.

И тут в голове Родиона что-то произошло, даже бежать порывался. В детстве, когда он не слушался, дед пугал его старой бабкой Канючкой. А она вообще была со странностями. Иной раз схватит какого-нибудь мальца и держит, пока тот криком не изойдет, пока мать не прибежит на его ор. И делала это Канючка исключительно для того, чтобы с кем-нибудь поругаться. Без ругани ей жизнь не сахар.

Но Канючка своего всегда добивалась. И сейчас Родион, взрослый здоровый мужик, отец двоих детей, оказывается, боится старух. И этой, на лесной поляне, как ни крути, как ни верти, тоже испугался. Подумалось: а вдруг превратит в собаку или лягушку? Главное — не смотреть ей в глаза, тогда она ничего не сможет сделать плохого.

Старуха шла медленно, и в поступи её было что-то от царственных особ. Она, по-видимому, чувствовала себя владычицей леса. И, похоже, лес действительно принадлежал ей — каждая ветка, каждая сосновая шишка, каждая травинка…

Всего несколько шагов отделяли Бабу-Ягу от Родиона. Но он не мог сдвинуться с места, стоял, как вкопанный. Когда же она подошла ближе, Родион внезапно для себя посмотрел старухе в глаза. Но этого делать было нельзя. Ведьма цепко ухватила его своей костлявой рукой, притянула к себе.

Родион не сопротивлялся. Он тонул в огромных, полных ледяной ненависти чёрых, как омут, глазах, и страх рукой ещё более костлявой, чем у колдуньи, сжал его сердце.

А старуха не ослабляла хватки.

— Не ходи больше в этот лес, он не твой! — злобно прошипела она. И оттолкнула от себя Родиона.

В этот момент он ненадолго пришёл в себя.

— Ненормальная! — сказал он. — Что я тебе сделал?

— Я сказала: не ходи сюда больше! — повторила старуха. И мгновенно исчезла, растаяв, как летнее облачко.

Сон из другого века

Что было потом, Родион помнит смутно. Он даже не понимает сейчас толком, что с ним произошло: сон ли снился ему наяву, или же попал в какое-то другое время.

Он очнулся на той же поляне, где встретился со старухой. Увидел три тропинки, которых еще позавчера здесь не было. Понял: по какой-то из них ему нужно идти. Главное — не ошибиться с выбором. Но куда и зачем надо идти — этого Родион не знал. Мысли его находились в хаотическом беспорядке.

Провалы в памяти чередовались минутами просветления. Родион помнит, что подошёл к грибнице. Стройные шеренги одинаковых по росту крепеньких боровичков просились в руки. Родион наклонился, чтобы срезать первый, попавшийся ему на глаза, но гриб исчез точно так же, как и старуха. А вместо него Родион увидел нечто такое, что могло показаться бредом.

Сначала появился заяц. Его гнала свора борзых, гнала прямо на Родиона. «Значит, где-то неподалеку охотники, — подумал он. — Начнется стрельба, а дробь не выбирает, куда ей лететь».

Но была во всем этом одна странность. Заяц проскочил мимо Родиона, однако выстрелов не последовало. Да и собаки почему-то не лаяли.

Отец не раз брал Родиона с собой на охоту. Он знал: если в зайца не попали, тот, покружив по лесу, в своем бессознательном беге обязательно вернётся туда, откуда его спугнули. Так что у Родиона есть шанс перестать быть живой мишенью. Надо просто уйти отсюда подальше.

Но в этот момент он увидел охотников. Тоже чрезвычайно странных. Они были в высоких шапках, с волосами по плечи, в красно-фиолетовых шерстяных кафтанах без капюшона и воротника, в высоких сапогах с загнутыми кверху носками и серебряными подковами (сапоги, похоже, были шиты из сафьяна).

Лошади, сбрую которых украшали лисьи или волчьи хвосты, пронеслись мимо, обдав Родиона каким-то, как ему показалось, затхлым ветром. Он даже почуял острый запах конского пота.

Приступ страха прошёл, и Родион из любопатства решил последовать за охотниками. Мелькнула мысль, что идет съемка какого-то фильма, но чем дальше Родион углублялся в лес, тем больше появлялось сомнений.

Подозрение, что всё ему снится, крепло.. Под ногами шуршала жухлая трава, хотя давно уже было пора пробиться новой. Незнакомые бордовые мясистые цветы попадались буквально на каждом шагу — таких Родион никогда не видел. Над ними плыл лиловый сумрак.

Выбитая копытами лошадей, в бархате пыли дорога вела к большому селу. Блестел на солнце купол с крестом; извилистый лабиринт деревянных укреплений опоясывал дома.

Навстречу ехали двое всадников в зелёных кафтанах. Поверх их были наброшены плащи с нашитыми на них фигурками львов, волков и медведей. Всадники были вооружены секирами, кроме того, у них имелись сабли и пистолеты за поясом.

Всадники не обратили на Родиона никакого внимания, и складывалось такое впечатление, что эти люди смотрят сквозь него, а его самого не видят. И он пошёл дальше.

Стены вокруг села были чёрными, поросшими мхом и травой. Крыши изб покрывала солома, а кое-где — черепица. Стену окружал ров, наполненный грязью, а в середине его были вбиты в землю заостренные колья. Через ров пробирались по разводному дощатому мосту без перил.

По нему прошёл и Родион. Но село как будто вымерло. Ни единого человека не встретил он на своем пути, а ему очень хотелось с кем-то пообщаться. Вопросов скопилось много.

Родион постучал в дверь одного из домов. Этот дом в отличие от других был с трубой на крыше. Но никто не ответил. Родион толкнул дверь — она оказалась открытой — и ступил в сени. Сразу же в лицо дохнуло каким-то непривычным запахом.

В горнице висело множество образов. Возле голов святых венцы иконописцы позолотили. Перед образами горели восковые свечи.

На полу лежали рогожки. В углах стояли лавки, у столов — четырехугольные табуреты. На полках в кухне Родион увидел посуду, форма которой его удивила — ничего похожего на наши миски и тарелки.

В доме никого не было, и Родион снова отправился на экскурсию по селу, которого, как он понял, давным-давно уже нет, но которое каким-то непостижимым образом снова воскресло, восстав из могилы Времени. Но экскурсия не удалась. Откуда-то налетел сильный ветер, закружив Родиона в своих объятьях, и понёс куда-то в голубую неизмеримую даль.

— Открыл глаза — стою в центре той самой поляны, где на меня напустилась старуха-колдунья, — говорит Родион. — Трава, тишина… И тут вдруг до меня дошло: я, как заяц, которого преследуют борзые, вновь вернулся на то же самое место, где всё началось. Но кто в таком случае гонится за мной? И что нужно тем, кто на меня охотится?

«Там всё исчезает»

До конца лета Родион больше не устраивал вылазок в лес. Если откровенно — боялся. Боялся, что на него снова нахлынет страх, какой он испытал после встречи со злобной старухой.

Но была ли она — эта встреча? Родион и сам сомневался. И решил еще раз испытать судьбу.

Как-то после тёплого дождика он отправился знакомым путём к поляне с грибницей. По дороге заметил: грибов крайне мало. но почему? Это противоречило всем законам природы. Впрочем, Родион сильно не расстраивался. Он прислушивался, надеясь уловить отзвук чьих-то шагов, как в тот памятный день. Но всё было спокойно.

Вот и поляна. Грибница на месте — куда она денется? Похожие на маленькие бочонки боровички, казалось, ждали Родиона. Он снял с плеча ружье и, положив его рядом, полез в карман за ножом. И тут случилось невероятное: БЕРДАНКА ИСЧЕЗЛА.

Страх — тот же самый, что настиг Родиона здесь три недели назад, вернулся, словно он тоже поджидал его здесь много дней и ночей. Чувствуя, что теряет контроль за собой, Родион неожиданно закричал. Это было что-то утробное, совершенно от него не зависящее…

Комментарий

— Страх — это, пожалуй, одно из самых древних чувств, которое испытывал человек, — говорит доктор медицинских наук, сотрудник Центра экспериментальной медицины и безопасности жизнедеятельности Алексей Нелидов. — И его природа остаётся загадкой. Одни ученые видят суть явления в беспомощности, другие — во внутреннем разладе, третьи отмечают дезинтеграцию личности при столкновении с противоречием. И, прежде всего, человека пугает неизвестность, хотя число фобий сегодня не поддается подсчету. Это и боязнь открытых пространств, как, впрочем, и замкнутых, боязнь внезапной смерти, одиночества, вспотеть на людях, боязнь кошек, собак, пауков, тараканов…

Отчего же возникают эти и другие фобии? Я полагаю, что в основе их — комплекс неполноценности, а он может возникнуть из-за разных факторов: болезни, робости, когда человек не может установить нормальные отношения с другими людьми, из-за неудовлетворенных желаний. В этом свете то, что произошло с Родионом Кравченко, можно объяснить. Те, кто испытывают фобии, чья воля парализована постоянной тревогой, очень мнительны и способны переносить себя мысленно в ситуацию, напоминающую ту, в которую когда-то они попадали или же запомнившуюся из фильмов и книг. В случае с Родионом все прозрачно: на него мог повлиять известный фильм «Дикая охота короля Стаха».

Но тут я перехожу к другой проблеме. Крамольный вопрос: нужен ли человеку страх вообще? Можем ли мы вообще обойтись без него? Я думаю, нужен. Страх впрыскивает в организм большую порцию адреналина. В экстремальных условиях, а таких ситуаций возникает сейчас больше, чем раньше, это мобилизует все защитные и энергетические ресурсы организма и позволяет эффективно решать возникшие проблемы. С другой стороны страх может держать человека в состоянии постоянной тревоги, что приводит к различным заболеваниям. И общий вывод такой: надо бояться, но не слишком часто. Иначе перенесёшься в другой век, да так там и останешься…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ХВАТИТ, БРОСЬ ШВЫРЯТЬ ТАРЕЛКИ!

О неопознанных летающих объектах высказываются две противоположные точки зрения: НЛО действительно существуют и НЛО не существуют. Совершенно очевидно, что две противоположные мысли, высказанные по одному и тому же вопросу, не могут быть сразу обе истинными. Это значит, что или одна, или другая сторона, мягко говоря, заблуждается

Борис Шуринов

ПЕРЕПРАВА В НИКУДА

…Белые облака, круглые, как караваи, неподвижно стояли в небе. Тихо текла Ижма, шелестела листва, полдень погружал весь этот идиллический пейзаж какого-то позапрошлого века в золотистую дымку. И в то же время казалось, что время налито до краев скрытой тревогой. Возможно, из-за того, что рядом страдальчески вздыхало болото — в сыром, загнивающем воздухе начиналась какая-то возня — словно кто-то неведомый шлёпал по грязи в галошах.

Внезапно над сухим руслом ручья, метрах в ста от взгорка, где находился Павел, заклубился белый туман. Плотный и густой, он моментально поглотил всё и вся в округе. В том числе и стайку уток, которых Лукичёв до этого долго высматривал, надеясь подстрелить парочку.

«Вот досада-то!» — подумал он. И в ту же минуту туманное облако стремительно взмыло в небо, присоединяясь к геометрически правильной шеренге «караваев». Уток оно, казалось, забрало с собой, и, как хищник, не желало поделиться ни с кем своей добычей…

А вокруг — глухая тайга

Здесь никто не живёт. Глухомань, какой поискать. Река Отмяга течёт в гордом одиночестве. Принимая в свое лоно бурливые лесные ручьи, она постепенно раздаётся вширь, обрастает небольшими озёрами-старицами, но совсем не мягчеет «характером». Наоборот, становится ещё более угрюмой. А когда паводок, несёт в нее такую грязноту, такой сор, что вообще ничего не видно. Там, где раньше были броды, не поймёшь что — кони проваливаются по брюхо.

У Большого Кутеца тоже нелёгкая таёжная судьба. Так же плещет на перекатах, так же ветер гриватит его волны, так же, когда он стихает; напоминает вода пышный ковер, поскольку усыпана пожелтевшими сосновыми иглами. Она тяжёлая, маслянистая. Обрывистые берега, гладкие валуны, хрустящая под ногами галька. Тишина, нехоженые тропы, завалы из гниющих деревьев.

Здесь можно забыть о том, что на дворе третье тысячелетие. С севера на юг от Тиханки и поселка Северного до Старого Котомина и Дерина — ни души, а это — километры, десятки безлюдных километров. А в восточном направлении — от Малого Содомова до реки Рутки (это уже в соседней Кировской области) — можно встретить разве что только медведя, да сохатого.

Уренский край сегодня находится на территории Нижегородской области, а раньше относился к Костромской. Добраться сюда, в эти места, непросто. Нужна мощная армейская техника. Обычная не годится. Ну, а пешком… Мало кто сегодня отважится на такой подвиг. Да и ради чего? Чтобы подстрелить парочку тетеревов?

Когда-то километрах в пяти-шести к северо-востоку от Малого Содомова, рядом с урочищем Малый Кутец, была деревня Переправа. Сейчас здесь никто не живёт. Но — странное дело — возникает такое ощущение, что сельчане покинули свои дома поспешно, даже чашки-ложки на столах оставили. Но с какой такой стати почувствовали они, что оставляет их последняя надежда? Что заставило их бежать, куда глаза глядят? Что так могло испугать?

Молва насчёт этого разная ходит. Одни говорят, что люди просто исчезли, унесло их белое облако прямиком в синее июльское небо, как только Союз развалился. То ли в качестве наказания за грехи, то ли, наоборот, как поощрение за жизнь праведную. Что тут правда, если учесть, что в деревне в основном староверы селились? Сдаётся сегодня, что и хорошего, и плохого поровну было, вряд ли что перевесило.

Другие любители посудачить утверждают, что приземлилась однажды посреди Переправы «летающая тарелка», вышли оттуда пришельцы в серебристых скафандрах, загипнотизировали всех поголовно, сложили спящих штабелями, пересчитали, удостоверились, что никто не спрятался, и улетели вместе со спящими пассажирами на бесшумном трансгалактическом лайнере. Видно, со своим народом у гостей из дальнего космического зарубежья большая напряжёнка, вот и воруют всех, кто попадется под их инопланетную руку.

А вот третья версия, которую мне удалось услышать, и того хлеще. Будто испытывали в этих краях суперсекретную нейтронную бомбу огромного калибра, да не рассчитал летчик, упала она не в глухом лесу, а рядом с деревней. Вот и испарились все её жители, а дома остались, что с ними сделается? Бревно такой бомбе не по её нейтронным зубам.

Как бы там ни было, факт таинственного исчезновения людей районные власти не подтверждают. Дескать, ничего такого, чтобы расценить это как надругательство над логикой и здравым смыслом, в Переправе не замечалось. Вроде бы, всё естественно: старики поумирали, а молодежь в поисках лучшей доли и коммунальных благ снялась с насиженного места и разъехалась кто куда.

Всё как будто так и как будто не так.

Исчез в тумане

Довелось мне услышать здесь ещё одну легенду. Не такую уж древнюю: родилась она, по-видимому, в гражданскую войну, когда Поветлужье охватило восстание против большевиков. И, самое интересное, первая часть этой легенды подтверждается документами. Со второй частью — сложнее.

…В июне 1918 года в Уренском крае в соответствии с декретом Совнаркома появились продотряды, а если точнее, банды головорезов, во главе которых стояли члены Варнавинского исполкома Галахов, Махов и Морев — такие же бандиты, да ещё облачённые полномочиями. Уже после подавления мятежа свидетели так описывали проводимые ими реквизиции: «При повальных обысках хлеб отбирали не только у кулаков, но даже у незажиточных, а попутно крали их личные вещи. Срывали крестики, снимали обручальные кольца. Был совершён ряд насилий и глумлений над отдельными гражданами. Их били прикладами винтовок, таскали за волосы и за бороды… Чтобы наказать отсутствующих, Галахов отдал приказ зажечь их дома» (Государственный архив новейшей истории Костромской области — ГАНИКО).

Одному из десяти крестьян, которых Галахов намеревался увезти в Варнавин в качестве заложников, удалось освободиться от верёвки. Он оттолкнул часового и бросился бежать в сторону Переправы. Это было так неожиданно для продармейцев, что никто из них даже не успел выстрелить.

За беглецом снарядили погоню. Но крестьянин Сидоров ловко увёртывался от посланных ему вдогонку пуль, ни одна из них его даже не оцарапала. А тут лесную тропу окутал густой туман, Сидоров вбежал в это облако, а из него не вышел. По крайней мере, в той, его прежней жизни. «Туман клубами поднялся в небо, — утверждал в ноябре 1918 года на допросе, проводимом следственной комиссией, красноармеец Дерябин. — А Сидоров исчез, его не было нигде, хотя мы обыскали всё в округе» (там же).

Неизвестно, сочли этот рассказ фантастическим или нет. Скорее всего, подумали, что Дерябин скрывает тем самым факт убийства. Но ещё большей фантастикой веет сообщение сарафанного радио, которое мигом облетело округу много лет спустя. Вроде бы в августе 1984 года, а это время у многих из памяти не выветрилось, встретили грибники в лесу странного человека. В лаптях, в косоворотке с подпояской, всклокоченный весь. И гудит в бороду:

— Ушли красные?

Грибники ничего понять не могут. Какие красные? Куда ушли? А мужик объясняет популярно:

— Галахова я в виду имею. Да разве вы на сходе не были? Всех ведь вчера сгоняли. Я один убежал. Стреляли, да не попали.

Только потом дошло до грибников, что встретили они в лесу не кого-нибудь, а крестьянина Сидорова, потерявшегося больше 60 лет назад. Но эти годы промелькнули для него как один день. И не постарел ведь совсем! Как было ему тридцать с хвостиком, так и осталось. Ни больше, ни меньше.

По рассказам очевидцев, беглец из прошлого исчез так же внезапно, как и появился. С тех пор его никто никогда не видел. Может, лет через 60 снова объявится?

В одну утку здесь не стреляют

Павел родом из этого лесного края. Только живёт несколько южнее — на реке Усте, куда, кстати, Ижма впадает. От Переправы это километров десять, не больше. А что значат десять километров, если ты заядлый охотник и любитель порыбачить?!

— Попал я однажды сюда — и с тех пор мне другие места и даром не нужны, — говорит Лукичёв. — Народ здесь друг другу на пятки не наступает, в одну утку не стреляют, зверьё непуганое, среди бела дня бродит без утайки, вот я и жду не дождусь, когда сезон охоты объявят. А дождусь — больно и сладко в груди делается. Беру свое ружьецо и патронташ и — прямой наводкой в лес.

У Павла нет чёткой охотничьей «специализации». Выкуривал из берлоги медведя, гонял зайцев, приносил домой рябчиков и тетеревов, уток и куропаток. В прошлом же году решил добыть барсука — барсучий жир имеет много целебных свойств, а дети и жена болеют часто.

Охоту на барсука в том году разрешили 20 августа. Лукичёв сел в свой старый «УаЗик» с двумя ведущими мостами — иначе в тайге делать нечего — и отправился вместе с двоюродным братом Антоном на своё излюбленное место.

Они не знали, что охота будет объявлена на них самих.

Белый омут

«УаЗик» медленно ползёт в гору. Дороги, по сути дела, нет — сплошные выбоины и колдобины. Колёса машины хлюпают в небольших болотцах — их тут видимо-невидимо.

Смотрю на карту. Ни себе чего! Высота — 106 метров. Но её не ощущаешь. Это не Эльбрус, не Казбек.

Тепло, пахнет дождём. Щеки касается мохнатый мотылёк. Лес вокруг затаённо молчит, охраняет свои секреты.

Павел глушит мотор.

— Вот здесь всё это в первый раз было, — говорит он. — Видишь впереди сухое русло ручья? Так вот, кромка тумана аккурат по нему проходила. Только я приготовился по уткам пальнуть, а их как будто корова языком слизала…

Мы едем дальше. И снова останавливаемся.

— Теперь надо на своих двоих, — говорит Лукичёв. — Про машину на время забудем — бурелом. Мы тогда с братом лесом шли не как сейчас, а наоборот — с северо-востока, из урочища. И вот примерно здесь я почему-то забеспокоился. Что-то не так тут было, что-то изменилось мгновенно.

Павел не мог это себе объяснить. Но что-то прокралось в то, что их окружало, затаилось и словно ожидало чьей-то команды, чтобы сорваться с цепи. Словно какой-то жуткий смысл вселился в деревья и траву. Даже ветер изменил своё направление. Всхлипывало болото, на реке, у заводей тревожно шептались камыши. И он внезапно понял, что теряет разум, что слышит голоса людей давно умерших, что сам он находится среди них, в том самом временном отрезке.

— Что с тобой? — спросил его Антон. Он увидел, что на лбу брата выступили крупные капли пота.

Этот вопрос вернул Лукичёва в мир, который привычен и понятен. Он пожал плечами:

— Нудьга какая-то. Может, волки где затаились? А может, гроза собирается…

Но это были не волки и не гроза.

Туманное облако, казалось, выплыло из зелёной мглы леса. В этот момент тяжко крякнула земля — как будто сообщала Павлу и Антону, что их тут совсем не ждали.

— Что это такое? — спросил Антон.

— Сосна упала, — ответил Павел. — От старости, должно быть.

Ухнул филин.

— Неожиданно я увидел, что Антон… спит, — рассказывает Павел. — Глаза у него закрыты, тем не менее, он начинает двигаться к этому туману. Словно его кто-то круто загипнотизировал. Словно этот туман притягивает, как магнит. Идёт, ничего не соображает. Как будто кто-то ведёт его за руку. Я хватаю его, а удержать не могу. Туманное облако, как водоворот, начинает всасывать брата. Смотрю: его ног уже не видно.

Что делать? Павел сам не помнит, как это вышло. Ружьё его как бы само собой выстрелило. И хватка белого облака на какое-то мгновение ослабла. Павел рванул Антона изо всех своих сил. Туман, свернувшись клубком, змеёй уполз куда-то в непроницаемую фиолетовую тьму, и Антон словно очнулся от летаргического сна.

Ничего подозрительного, однако…

Мы долго бродили там, где возникает этот странный белый туман. Но нет, ничего подозрительного. Деревья как деревья, трава как трава. Корнями вверх не растут.

Что же здесь происходит?

Я достал компас. Ага! Вот оно! Стрелка компаса вместо запада указывала на восток, а вместо севера — на юг, потом вдруг начинала крутиться, как сумасшедшая. Это свидетельствовало о высокой напряжённости магнитного поля почвы. Значит, действительно здесь что-то не так, значит, налицо какая-то неизвестная аномалия.

Но таких аномальных и геопатогенных зон на территории только одной Нижегородской области десятки, если не сотни. Как правило, в этих зонах люди чувствуют себя подавленно, у них возникают проблемы со здоровьем. Но они, во всяком случае, там не пропадают. Не то, что рядом с этой Богом забытой деревней.

У меня ручных часов не было — я ориентировался по часам в мобильнике. Там значилось вчерашнее число. То есть, получалось, что мы отсутствовали сутки, хотя поездка в Переправу заняла, по моим прикидкам, всего часов пять.

Как говорит Лукичёв, слышал он здесь скрип тележных колёс, чьи-то шаги, обрывки каких-то фраз, чудилось, что кто-то косит траву, что коровы мычат. Павел до сих пор не может понять: на самом ли деле всё это происходило, или же это был акустический мираж из прошлого. А в Малом Содомово видели НЛО. Это что — мираж из будущего?

ОТКУДА ЧТО БЕРЁТСЯ?

…Солнце заходило — кроваво-красное. Лучи его тонули в дегтярной воде болота, и кувшинки сворачивались, как от ожога.

— Дым из кузни сметаной к земле стекает — не иначе, как к градобою да к ливню-косоллёсту, — приговорила деревенский доморощенный синоптик баба Люба. А вообще большая беда должна случиться…

— Неуж война? — встрял местный балабол, пенсионер Толич, как его называли по-уличному.

— Не война, а беда, — поправила его наследница Ванги.

Прорицательница не ошиблась. И ливень был, и атомоход «Курск» погиб в Баренцевом море, и НЛО прилетал…

Толич

Я попал в эту деревню зимой, когда мороз сковал льдом большинство болота округе — в другое время сюда не добраться. Первым делом спросил бабу Любу, как ей удаётся заглядывать в грядущее.

— Сердцем, милок, чую, — уклонилась она от прямого ответа.

Механику её пророчеств попытался объяснить Толич, которого на самом деле зовут Павел Анатольевич. И получалось, что никакой её заслуги нет, сама природа подсказывает:

— Представь себе реактивный самолет. Сначала его видишь, а потом только начинаешь слышать. Вот и у нас такая же канитель. Где-то что-то случится, а мы уже знаем. И когда землю трясёт, и про девятые валы, и про всяких там херористов.

— И про «Курск»? И про НЛО?

Толич закашлялся. Мой вопрос его обескуражил.

Зато на другой мой вопрос, не мог ли он показать место, где видели НЛО, ответил утвердительно.

Добирались мы на перекладных. Дважды пришлось ловить попутки. Уже на подъезде к Мокрой лощине Толич попросил водилу тормознуть за Поповой левадой. Когда мы вышли, солнце в радужном мареве всплыло над лесными увалами. Оно плавило снег на серебро, но на пустыре, что тянулся по самому краю топей с водой, зелёной, как бутылочное стекло, вовсю свирепствовал ветер-снегогон, обнажая кустики чертополоха.

— Видишь крест? — спросил Толич.

Впереди я увидел нечто странное, не поддающееся определению. Крест, из которого во все стороны расходились ветки. Живой крест.

— Тут, говорят, когда-то барыню наши архаровцы зарезали, — пояснил Толич. — Здесь её и схоронили. Крест поставили. А он возьми и корни пусти. Выходит, праведной эта дамочка была, если ошкуренное дерево листвой теперь над ней шумит. И наоборот. В то же примерно время, а это ещё в позапрошлом веке было, случился в деревне самоубийца. Взял и повесился. Не знаю, какая уж была причина, да это не главное. Батюшка наш на кладбище гроб его не пропустил — не положено по христианским понятиям. И закопали бедолагу рядом с барыней, на выселках. Могилку насыпали, без креста только. А как первым снежком пустырь замело, ударил предзимник — и сравнялась она с землей, не найти её теперь во веки веков.

Вскипевшая земля

После крутого поворота какое-то странное гнетущее чувство овладело мной. Особенно когда я глядел на широколобый и длинный холм слева от котловины. Ветер смёл с него снег и обнажил покрытую песком поверхность, похожую на стиральную доску. Казалось, что она когда-то вскипела и запеклась жёсткой коркой, но потом корка потрескалась, а местами и провалилась.

Но самое странное заключалось в другом. По холму пробегали какие-то огоньки. Иногда они как бы зависали и маячили вдали — туманные, недосягаемые, окутанные непонятной дымкой. И воздух словно дрожал, мешая разглядеть детали.

— Что это такое? — спросил я Толича.

— Никто не знает, — ответил он. — Эти огни появились после того, как «тарелка» здесь побывала. Пробовали их фотографировать. И знаешь, что выходит на снимке? Черти что! Натуральные демоны, драконы, Откуда только берутся?

Куда пропал черный камень?

Как я понял сразу же по внимательным, изучающим взглядам, новый человек в Мокрой Лощине — явление неординарное, сродни прилёту братьев по разуму. А они здесь довольно часты, среди легенд, которые передаются здесь из поколения в поколение, есть и предание с инопланетными корнями. Якобы много-много лет назад, когда здесь жили ещё мордовские племена, прилетела с неба падучая «хвостатая звезда» и превратилась в чёрный камень, ставший стоймя. Он был закруглён сверху, как желудь, и светил по ночам звёздным призрачным светом. Мордва считала, что внутри него обитают боги, и поклонялась этому камню.

Потом, когда здесь поселились русские, камень-жёлудь стоял на том же самом месте, что и раньше, правда, уже не офонарял округу. Исчез же он при Петре I, когда родился в Мокрой Лощине младенец о двух головах, четырех руках и ногах. Его тут же умертвили, посчитали, что это дьявольское отродье, хотели сжечь. Но прознал про это барин и забрал его, заспиртовал в банке. Согласно императорскому указу, «как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды» (Государственный архив Российской Федерации — ГАРФ) надлежало переправлять в кунсткамеру, а за это полагалось от 3 до 10 рублей.

Барин весьма охоч был до денег. За 15 рублей либо отару овец, либо деревню можно было купить. Он самолично повёз монстроуза, как тогда называли уродов, в стольный град на Неве. Хотел поведать государю и о чёрном камне, упавшем когда-то с неба. Думал — ещё что-нибудь ему отломится. Но, увы, не вышло. Не принял его государь А дело было зимой, налетел буран, и заблудился кучер, угодили сани в болото. А камень исчез, словно его и не было.

«Светопреставление»

Судьба этого камня меня заинтересовала. Вместе с Толичем мы пришли к бабе Любе. Ей было, наверное, лет сто, не меньше. Но всем своим видом она словно отпугивала смерть: маленькая, чернявая, высохшая, как древнеегипетская мумия. Только глаза ничуть не постарели — чёрные, как вода болота, они, казалось, прожигали насквозь.

Баба Люба плохо слышала. Толич крикнул ей в ухо так, что, наверное, разбудил всех деревенских пьяниц.

— Поняла, — промолвило ископаемое создание. — Хотите знать, где чёрный камень стоял? А это — проще простого. Увидите тропку, она вас сама приведёт. Есть ещё люди, которые ходят туда молиться.

— Да там же снега по колено, — возразил Толич.

— Откуль там снег? — парировала баба Люба. — Сроду там его не бывает. — И, посмотрев на меня, неожиданно переменила тему: — А на тебя хвор нашёл. Давай-ка я тебе баньку спроворю, вмиг всё как рукой снимет…

Самое интересное, что я действительно чувствовал себя неважно.

…Тропа, узкая, как звериный след, вёрткой верёвочкой вилась от заброшенного дровяного склада. Под ноги стали ложиться пуховые подушки моховых кочек, кое-где хлюпала незастывшая вода, пахнуло камфарно-пряной болотной сыростью.

На отлогом скате холма ноги заскользили по опавшей хвое, словно по льду. Поддерживая друг друга, мы все-таки прошли этот сложный участок и остановились передохнуть.

Теперь можно было оглядеться. Внизу в крутых берегах, поросших ельником, распласталась круглая чаша озера, а здесь, в этой алебастровой пустыне, похоже, никогда не было ни капли влаги, кроме дождевой. Даже сосны росли какие-то хилые, тощие. А над всем этим безобразием — беспощадное, белое, как известь, небо. А ещё — безотчётный страх от этой ослепительно-сверкающей тишины.

Никакого присутствия снега здесь, как и сказала баба Люба, мы не заметили. Но тропа исчезла, и нам пришлось идти целиной. Корка — примерно такая же, как пустынные такыры, — проваливалась, и песок засыпал ботинки. Но вот, наконец, то, ради чего мы сюда явились. Круглая, словно очерченная циркулем, площадка размером с половину футбольного поля. И земля здесь была совсем другая.

— Похоже, её носили сюда годами, — высказал предположение Толич. — А потом так утрамбовали, что асфальтовый каток может отдыхать.

Слабое свечение, похожее на отражённый свет, я увидел не сразу. Причём увидел боковым зрением. Оно словно наблюдало за нами. Словно какое-то живое существо из другого мира, которое враждебно молчало. Но это был не взгляд, которым смотрят, чтобы увидеть. Я даже не мог предположить, что это было на самом деле. Трудно представить себе, каким образом могут смотреть существа из других измерений. Я собрал в кучу все свои перепутанные мысли и ничего путного не мог из них извлечь.

Место это было самой настоящей аномальной зоной. Земля под ногами как будто гудела. В воздухе перемещались яркие пятна разного цвета: жёлтые, зелёные, красные. Одно из них коснулось ноги Толича,, и он вскрикнул от неожиданности.

Разноцветные пятна порхали над головой, словно крылья огромных бабочек, плавали подобно медузам, рассыпались искрами, принимали очертания серебристых облаков. Эти облака как бы впитывали в себя сероводород болота и проливались новым свечением на землю. В итоге какой-то фосфорический свет исходил от камыша, деревьев, камней.

Смысл этой феерии невозможно было понять. То ли нас встречали как дорогих гостей, то ли, наоборот, давали понять, что наше присутствие явно нежелательно. Место, где располагалось древнее капище, таило в себе бесчисленные загадки. Но мы предпочли скорее отсюда убраться. И как только, поравнялись с тропой, по странному совпадению «светопреставление» прекратилось.

Кто ходит сюда молиться?

Этот вопрос можно сформулировать чуть шире. Добавить: а молиться ли? Обстановка здесь вряд ли располагает к отправлению религиозных обрядов.

Мы снова пришли к местной Ванге.

— А вы задобрили мордовских богов? — спросила она, выслушав наш рассказ. — Надо было им пирог отнести, сладкое что-нибудь. Но лучше всего — пирог с рыбой, они его особливо любят. А так, без подарка, и разговаривать не желают. Начинают сердиться.

— Кто же ходит туда молиться? — поинтересовался я.

— Не знаю, голубчик, — сказала баба Люба. — Но ежели ходят, значит, надо.

Комментарий

Но такое объяснение наукой не пахло. И я попросил высказаться по этому поводу кандидата физико-математических наук Ларису Гаркушину.

— Я думаю, что Мокрая Лощина — стык двух разных измерений, — сказала она. — Причина возникновения такого портала в пространстве-времени заключается в том, что, скорее всего, НЛО сюда действительно прилетал. Причём не раз И хотя мы визуально не. наблюдаем обитателей иного мира, вероятно, они присутствуют Всё объясняется тем, что наш глаз несовершенен. Мы не успеваем заметить сгустки эфирной энергии, поскольку быстро движущийся объект попадает на так называемое «слепое пятно» глаза.

Важно и то, что прилёты НЛО коренным образом изменили природные условия в Мокрой лощине. Плазменные эфирные существа, которые поселились очень и очень давно, в какой-то степени приспособились к этим специфическим условиям. Они, по всей вероятности, испытывают потребность в общении с нами, стараются предупредить о грядущих катастрофах. Что касается потребления пирогов и сладостей, то это, разумеется, чистая выдумка. Эфирная жизнь образуется материей, находящейся в крайне разреженном состоянии. Из этого вытекает следующее: существа из такой материи способны менять свою плотность и цвет, перемещаться с огромной скоростью. И материя эта гораздо более древняя, чем белковая. Место её рождения — глубины Космоса.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ: ДЬЯВОЛИАДА

Дьяволы постоянно бродят по свету: иногда — так просто, чтобы узнать, что там творится, а иногда — чтобы подвергнуть испытанию ту или иную душу».

Пауло Коэльо

КУКОЛЬНЫЙ УЖАС… Галина Викторовна заглянула в детскую — пусто. Она вышла во двор. Позвала:

— Элла, Марина, ужинать!

Никакого ответа.

Конечно же, девочки заигрались в своем кукольном домике, решила няня. Но он был закрыт на защёлку снаружи. Вдобавок эти тёмные окна. Может быть, уснули? Но кто тогда запер их? Галина Викторовна приоткрыла резную дверцу терема на курьих ножках, но вползти туда взрослому человеку можно было разве что только на четвереньках. Как-то несолидно.

Она нащупала выключатель. Вспыхнул яркий электрический свет. И в следующую минуту Галина Викторовна почувствовала, как её пробирает озноб. На паркетном полу домика лежала кукла с оторванной головой…

Жизнь — как розовый сад

Предприниматель Михаил Каргинский родился, что называется, в рубашке. Всё складывалось у него на редкость удачно. Школу закончил с золотой медалью. Поступил в престижный вуз. Закончив его, открыл своё дело. солидный кредит в банке и, хорошо зная конъюнктуру рынка, сразу же добился успеха. И это было неумолимо, как рок: успех никогда не покидал Михаила.

Фирма его преуспевала. Росли и личные накопления. Денег хватило и на шикарную иномарку, и на пышную свадьбу с самой, наверное, обаятельной во всем Поволжье девушкой — Катей Личкиной. Михаил в ней души не чаял.

Но жизнь в стандартной городской квартире особой радости не доставляла. Раскроешь окно — несёт выхлопными газами автомобилей. Шум на улице, порой и не уснёшь. И когда появились на свет близняшки — Марина и Элла, — желание приобрести свой дом поближе к природе окрепло.

На семейном совете Михаил и Катерина решили, что строить особняк достаточно долго, да и дорого. Проще купить. Уже обжитый. Тем паче, что предложения есть.

Увы, что-то, в конечном счете, Каргинских не устраивало. В самом первом случае их остановило то, что дом возведён на каком-то мшистом, неприглядном бугре, усыпанном булыжниками. Он выглядел очень угрюмо и напоминал замок Иф, где долгие годы томился герой Александра Дюма. Потом был дом-крепость — слишком помпезный, с какими-то вычурными средневековыми башенками, что свидетельствовало о полной архитектурной безвкусице прежних хозяев. Это предложение тоже было отвергнутоэ

А вот третий вариант выглядел слишком соблазнительно, чтобы его похоронитьь. В просвет кочкарника гляделось озеро, его берега были присыпаны нежным, словно тальк, песком. Рядом — сосновый бор, который дышал сухим теплом смолистой хвои. Где-то невдалеке усыпляюще скрипели коростели. Лучи платинового заходящего солнца плясали на кофейной глади воды… Короче, это была мечта, которая обретала реальность.

Да, здесь имелось всё, что хотели заполучить молодые супруги. Веранда, гараж, сад, даже спортивная площадка с теннисным кортом. А самое главное — кукольный домик, построенный безымянным умельцем.

Это было настоящее произведение искусства. Над кроватками десяти кукол нависали розовые балдахины из шелка, ванная пестрела раноцветными махровыми полотенцами, в гостиной стоял настоящий телевизор, только маленький. Было и такое же пианино. На кухне — миниатюрные холодильник и электрическая плита. Можно было вскипятить воду, заварить чай. Удивляли всякие мелочи: крошечные фены для сушки кукольных волос, крошечные сервизы, комнатные цветы, которые не достигали в высоту и десяти сантиметров, и прочее, прочее, прочее.

К тому времени, когда Каргинские переселились в новое свое домовладение, Элле и Марине исполнилось по шесть лет. Они были в восторге от своей детской и, конечно же, от кукольного домика, где проводили практически всё время, когда не спали.

Справка

* Примитивные куклы археологи находят даже на стоянках трогодитов.. Но уже тогда, на заре цивилизации, неандертальцы считали, что фигурки людей и животных, вылепленные из глины, обладают некими магическими свойствами, что с их помощью можно воздействовать на судьбу и предсказывать будущее.

*В ХVII веке куклы изготавливали из дерева, потом из фарфора. Глиняный Голем — детище пражского раввина Иегуды Льва бен Бецалеля — был копией человека в натуральную величину. Он согласно преданию использовался для хозяйственных работ и исправно служил хозяину, пока не разрушился в результате несчастного случая. Можно считать это сказкой, но французский мастер Ломбер заставил куклу двигаться под музыку, другой француз, Жак де Вокансон, создал механического флейтиста, который исполнял 11 мелодий.

*Но постепенно любовь взрослых к куклам, в том числе и механическим, стала охладевать. В них стали играть лишь дети. И это тоже понятно. Кукла никому не читает нотации, как родители, она всегда молчит и подчиняется любому капризу. Это — идеальный друг. Вместе с ним ребенок учится создавать свой мир, безраздельным властелином которого является он сам.

*Куклы куклам рознь. Есть добрые — вроде плюшевого медвежонка. Есть алчные — типа американской Барби: для нее нужно приобретать мебель, дом, загородную виллу с бассейном, автомобиль, друга — и так до бесконечности. Но есть куклы, исключительно враждебно настроенные к человеку. Речь идёт о тех, которые используют в своих магических обрядах колдуны африканского племени зулу. Если черный маг воткнёт в такую куклу булавку, человек, против которого направлена ворожба, обязательно заболеет, поскольку кукла несёт в себе частицу энергетического потенциала своего прототипа. С её помощью можно «сжечь» душу врага. Если закопать куклу в грязь, она будет гнить, а человека в итоге покинут все душевные и физические силы (По материалам интернета)

Надо бояться большого счастья

Катя тоже работала. За детьми ухаживала няня, Галина Викторовна. Это была очень интеллигентная и порядочная женщина, которая раньше преподавала в младших классах. Потом вышла на пенсию, но Катя нашла её — это была подруга ее матери — и попросила присмотреть за девочками. И бывшая учительница согласилась. Ей было безумно одиноко: не так давно схоронила мужа.