Бесплатный фрагмент - В поисках спасения

Часть первая.

Вниз по лестнице, ведущей вверх

Глава 1. Поминки

Где я? В голове гул и тоска. Что со мной? Вокруг много зеленого и синего, но все так расплывчато… Что-то с глазами? Поморгал — стало лучше. Странные зеленые линии и синие пятна. Полосы зелени змейками переплетаются между собой, то истончаясь, то расширяясь в изящные плоскости. Листья — вот что это такое! А между ними просветы неба! Я в лесу? Джунглях? Однако кровать. Кровать в джунглях? И окно. Вижу дверь. Руки слушаются. Ноги… тоже. Стоп! Я в комнате, на кровати. Вроде в порядке, вот только голова раскалывается… Боль сильнее в затылке… И шевелить трудно. Видать, ударился при падении. Или ударе?! Не помню. Ни черта не помню!.. Белая пелена… Белая, белая. Как снег. Нет, скорее, густой туман. Хоть что-то помню? Напрягись, думай, думай, вспоминай! Погоди-ка. Взглянул на свои пальцы и вспомнил, кто я. Я — Слава, Вячеслав Сомов. Почему-то знаю, что историк. И все… Смешно. Историк без истории.

Что, в принципе, верно. К окончанию института ясно понял, что не хочу быть историком. В смысле категорически. Чему нас учит история? Что все вокруг — ложь! Сплошная, беспросветная ложь! Именно этому нас учат — лгать каждый день, каждый час, каждой написанной фразой — лгать. С первого курса, с первой лекции, когда нам заявили, что история — это строгая наука! Ха-ха-ха! Как бы не так! Истории как таковой не существует. Она канула в Лету! Остался только пшик в виде настоящего.

Есть лишь варианты истории, утвержденные тем или иным авторитетом. И будь добр, соблюдай рамки и дистанцию. С первого курса нам расставляют предупреждающие знаки: это нельзя, это запрет, это не документ, заслуживающий доверия. Чье доверие? И кто это решает? К концу института ты превращаешься из ищущего ответы любознательного волчонка либо в послушного щенка, с заискиванием заглядывающего в глаза «хозяина», либо в потерявшего веру в честную науку замкнутого волка, чисто внешне соблюдающего правила, необходимые для выживания в среде, окруженной красными флажками.

Странно, что меня повело в эту сторону именно сейчас. Зато привело в чувство. Я нахожусь в комнате, украшенной стенной живописью. Неплохой, кстати. Эти просветы неба в джунглях так и манят к себе. Если б я мог проходить сквозь стены…

Однако почему я здесь? Как оказался?.. Что на мне? Хмм. Вот оно как! Я гол. Лишь тонкое одеяло скрывает мою наготу. Только кольцо на руке. Странное. Вроде на обручальное не похоже. Больше на печатку с камушком. Хотя кто знает, может, такие нынче в моде? Я уже женат? Не помню. Хотя девушка есть. Во всяком случае, была. Помню прикосновение губ. И запах волос. Енька! Какое странное, но близкое по звучанию имя… Почему-то от одного мысленного произношения становится тепло на сердце.

Это имя моей девушки. Мою девушку зовут Ольга. Енька — это имя, которое она дала себе сама. Еще в детстве. Все близкие поначалу звали ее Оленька, а она в ту пору не могла произносить букву Л. Когда посторонние спрашивали, как ее зовут, в ответ слышали: «О! Енька!» Так и пошло.

Как хорошо, оказывается, вспоминать! Что-то раньше не приходилось. Словно фонарик во тьме. Как светлый конус надежды. Пусть только фрагменты, но уже от них становлюсь бодрей. Мою девушку по-домашнему зовут Енька. Я уже муж? Господи, когда успел? Этого момента совсем не помню… И почему я гол? Если это больница, почему не в больничном? Где одежда? Я же был одет… во что-то. Во что? Не помню… Чистый лист. Что ж, придется заниматься привычным делом — заполнять пробелы истории. Пока никому нет дела до меня, займусь воспоминаниями. С чего это все началось?..

Пожалуй, с того, что опоздал на похороны. Оля мать хоронила. А у меня защита диплома, черт его дери. Глупый спектакль, где актеры являются и зрителями. Все играют давно набившую оскомину роль, но так положено! А, следовательно, преподам надо иметь строгую мину и внимательно слушать ту галиматью, что даже не я написал! Воспользовался услугами ГигоЧата. Нелегально, конечно. Да какая разница?! ИИ прекрасно справился. У меня бы так не вышло. А так — приличный диплом, не подкопаешься. Все даты точны, все экивоки отданы, все выводы выверены, что еще надо? Я сыграл свою роль как положено. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Но на похороны опоздал…

Не сильно, право говоря, стремился. Не люблю это тягостное зрелище. Еще один спектакль, разыгрываемый для усопшего. Или для оставшихся в живых? Бедная Оленька, теперь совсем одна осталась. Отец пропал без вести, когда ей было всего-навсего три года. Она и не помнит его совсем. А вот мать… это да. Несчастный случай. Гололед. Двадцать первый век, вот-вот Марс начнем осваивать, а с гололедом справиться не можем. Говорят, не мучилась совсем, мгновенная смерть. Перелом шейных позвонков. Странно, правда, что документов никаких в сумочке. Небось, наши «сердобольные» граждане постарались. Оля только на третий день ее в морге нашла как безымянный труп.

Тогда было начало весны. А сейчас что? Подойти к окну посмотреть? Голым? Интересно, есть ли камеры? На первый взгляд, нет. Да даже если есть, плевать! Одеяло в сторону, и к окну!

---

Ха! Окно-то тоже нарисованное! Хорошая работа! А дверь? Слава богу, хотя бы она настоящая. Хоть и заперта. Осмотримся. Да, я был прав, это не обои. Рисунок странноватый, но чего ждать от современных художников? Сплошные зеленые заросли. То ли лианы, то ли кусты? В палате ничего, кроме кровати, тумбочки рядом и небольшого деревянного стола. Хмм. И кровать, и стол привинчены к полу! Уж не сумасшедший ли дом? Этого еще не хватало! Холод стрелой пронзил насквозь. Что в тумбочке? Библия. Ее-то мне как раз и не хватало для того, чтобы окончательно сойти с ума. Или тюрьма? Камера одиночного заключения? Если так, то явно ненашенская. У нас бы так не украшали. И нацепили хотя бы робу. Можно, конечно, постучаться и выяснить, но лучше, пожалуй, повспоминать в тиши.

Итак, я опоздал на похороны. Да и на поминки пришел одним из последних. На самом пороге столкнулся с одним странным типом. Мужчина преклонного возраста в больших солнцезащитных очках и широкополой шляпе встал, как вкопанный, у двери, оценивая меня колючим взглядом и не давая мне проходу. Потом быстро провел вокруг меня каким-то аппаратом, похожим на тот, что у охранников в метро, опустил пониже шляпу и вышел из квартиры. Ни здрасьте, ни до свиданья…

В передней пусто. Плоская вешалка, прибитая к стене, деревянными негнущимися пальцами целилась в небо, утверждая, что «все мы там будем». Гости уже разошлись. Лишь из кухни раздавалось настойчивое позвякивание посуды. Это Дина Марковна, старинная подруга матери Оли, ополаскивала тарелки. Увидев меня, молча кивнула в сторону девушки. Сама Оля безучастно сидела возле стола. Она казалась похожей на больного птенца: сгорбленная, русые волосы повисли тонкими прядями, выбившись из-под черного платка, голова опущена, руки безвольно лежат на коленях.

Молча подошел, положил ладонь на плечо, поцеловал в темя. Ольга бросила взгляд:

— А… это ты.

— Прости, что опоздал, не мог раньше.

— Какая разница? Главное, пришел.

Сел рядом, взял ее ладошку в свои. Хотел что-то сказать, но слов не находилось.

Вспомнил, что вот так же познакомился с Олей шесть лет назад. Она тогда еще школьницей была. Сидит такая обиженная на скамеечке возле подъезда, на пальчик дует, на ресницах хрусталинки слез. Жаль стало девчушку. Ни с того ни с сего решил вдруг подсесть рядом. Взял ее ладонь в руки, подул на палец и стал шептать. Девочка так растерялась, что даже не успела испугаться незнакомца.

— Что вы делаете? — проговорила она, придя в себя и выдернув палец из моих рук.

— Не бойтесь, я немного волшебник, сейчас боль утихнет. Я ее заговаривал.

— Так я и поверила! Типа «у кошки боли, у собачки боли, а у Оленьки заживи, жирком заплыви»? Я уже не маленькая, чтобы в такие вещи верить.

---

— Но ведь прошло, Оля?

— Прошло? Ну да, полегче стало. А откуда вы меня знаете?

— Первый раз вижу. Меня, между прочим, Слава зовут.

— Но откуда вы меня знаете, «Между Прочим Слава»?

— Я же волшебник, — заявил было я, но, увидев страх в глазах девчонки, поспешил успокоить: — Сами только что сказали.

— Я? Ах да! Хитрый! А вы, так сказать, волшебник, всем помогаете?

— Нет, только страждущим. Шел мимо, смотрю, вы сидите, плачете.

— Я не плакала. Дверь в подъезде дурацкая, как хлопнет по пальцу! А вы, Слава, врач?

— Нет! Я на историка учусь.

— А я врачом буду. Вот в июне ЕГЭ сдам, и в медицинский, как мама.

— Класс! К тому времени, как вы, Оля, закончите, глядишь, и мне врачебная помощь понадобится. Знакомый врач — это половина здоровья.

— А какая другая?

— Настроение хорошее! Оптимизм, энтузазизм — счастья жизни механизм! Ладно, соседка, мне пора. Я вон в том доме живу.

— Ой, так мы соседи! Здорово.

— Здорово будет, когда пальчик заживет. Пока, соседка!

---

— Слава, спасибо, — прошептала она тогда на прощанье.

Эти же слова она повторила в день похорон.

— Слава, спасибо… — прошептала Оля, будто прочла мои мысли, — ты останешься?

— Хоть навсегда! Я с сегодняшнего дня свободная птица. По крайней мере, до августа.

Ольга доверчиво положила голову на плечо, и не было бы на свете счастливей меня человека, если бы не подспудное ощущение пронзительной печали, поселившейся в Еньке, с которой, увы, может справиться только время.

Из бессознательного транса, в котором пребывал, вывел мелодичный звонок посудомоечной машины. Оказалось, что мы остались одни в квартире. Вокруг все прибрано, аккуратно разложено по местам. Дина Марковна деликатно покинула нас, не прощаясь.

— Давно ты ее знаешь?

— Сколько себя помню. Когда дом заселяли, они одновременно въехали. Дина в соседнем подъезде живет, квартира через стенку, — ответила Оля, махнув рукой на противоположную стену гостиной.

— Тоже соседка, значит.

— Больше чем просто соседка. Почти как вторая мама. Когда отец без вести пропал, мать с ней близко сошлись. Тетя Дина за мной присматривала, нянчилась. По сути, вырастила меня. Мать-то все больше на работе была. То дежурство, то экстренная операция.

---

— Она тебе тут записку, кажется, оставила, — сказал я, заметив вчетверо сложенную бумажку на дальнем краю стола.

— Да? Посмотрим, — прошептала, не открывая глаз, Оля, и тут… у меня волосы дыбом встали.

Лист бумаги скользнул по полированной поверхности и очутился прямо у нас под носом!

— Как? Как? Как это? — пробормотал я.

На это Енька бросила в ответ:

— Не как, а что! Посмотрим, что там она написала. Да, пожалуй, она права, придется заняться этим прямо сейчас. Ты поможешь?

— Конечно, помогу, что за вопрос! Но как это получилось?

— Что именно?

— Как этот листок возле нас оказался?!

— А разве он не здесь был?

— Записка лежала на другом конце стола!

— Ну и что? — Оля приложила ладошку к моему лбу. — Слава, ты меня беспокоишь. Тебе надо отдохнуть. Перенапрягся с дипломом? Температуры вроде нет.

— Но она не могла сама?! Ты мне не веришь?

— Почему, верю. Почему нет? Сквозняк, наверное, пошалил.

Оля посмотрела на меня. Ее малахитовые глаза были так чисты и спокойны, что волей-неволей пришлось отбросить сомнения. Может, и вправду сквозняк?

---

— В чем помочь? Всегда готов! — я решительно переменил тему.

— Тетя Дина пишет, что надо срочно найти документы мамины, хоть какие-нибудь. Надо подать на оформление пенсии по потере кормильца.

— А ты в состоянии этим заниматься?

— Слав, мне сейчас абсолютно все равно, чем заниматься, лишь бы отвлечься. От безделья только хуже.

Через полчаса мы взяли передышку. Перед нами на обеденном столе высилась груда папок, альбомов и коробок всех мастей и размеров, все, что мы нарыли за это время. За чашечкой чая и кусочком вишневого пирога, испеченного заботливой Диной, мы приступили к просмотру бумаг. Я взялся за толстую папку, перевязанную бечевкой, а Оля, уютно расположившись на диване, просматривала альбомы с фото.

— Какие они тут молодые и беззаботные… — прошептала она с грустью, разглядывая поблекший от времени цветной снимок. На фото на скамейке возле подъезда сидели плечом к плечу мама Ольги и Дина и кокетливо улыбались на камеру.

— Это когда?

— Давно… Судя по дате, мне тогда было два годика.

— А снимал, наверное, отец, он ведь тогда еще был с вами? Кстати, как он выглядел?

— Не помню. А зачем тебе?

— Хочу понять, на кого ты больше похожа. Есть его фотка?

— Нет. Я уже искала раньше. Ни одной не осталось. Видимо, мама постаралась… убрать из жизни любые напоминания о нем после исчезновения. Она вообще не любила рассказывать про него. На любые вопросы отвечала только одно: «Мала еще. Вырастешь, узнаешь». А теперь от кого?..

— Может, Дина что-то знает?

— Это мысль. О-о! Легка на помине. Эсэмэска пришла. Странно…

— Что?

— Пишет, что уезжает в срочную командировку, просит позаботиться о растениях, особенно о кактусе. А, понятно, кактус зацвести со дня на день должен, просит хотя бы сфоткать.

— И чего странного? Соседи все-таки. Помогать друг другу должны. Я всегда растения соседям поливаю, если попросят.

— Да не это странно. То, что в командировку умоталась. Она ж на пенсии!

Тогда мне так не показалось. Мало ли что бывает. Могут и на пенсии попросить поработать. Но цепь последующих событий показала, что Оля была права…

Странно другое. Так отчетливо помню, что было тогда, и ни черта о том, как я здесь оказался. В голове гул. И шишка на затылке ноет. У-у-у, как вздулась! Будто второй затылок вырос. Хорошо, хоть крови нет. Пожалуй, лучше отвлечься. Что там дальше-то было? А, вспомнил!

Рассматривая старые фотки, вдруг наткнулся на знакомое лицо. Где же я его видел? Очки! Точно! Тот самый тип на пороге! Только намного моложе и рядом с Олиной мамой.

— Кто это?

— Старый знакомый отца. Друг детства, кажется. Михаил Александрович. Или просто дядя Миша. Я его три года не видела.

— Как это? Он же был на поминках. Я его встретил в подъезде.

— Да? Тут столько народу было, всех и не упомнишь. Странно, что он не подошел ко мне. Крестный все-таки.

— А чего он в очках? Ладно тогда с твоей мамой. Судя по снимку, яркое солнце было, но теперь, когда небо грязно-серыми шторами укрыто уже почитай второй месяц кряду?

— У него, по-моему, что-то с глазами. Не знаю точно. Никогда без очков и не видела. Он вообще со странностями. Я у него дома пару раз в жизни бывала. Там столько всякой всячины, как в антикварном магазине, но ничего в руки брать не разрешал, а так хотелось потрогать!

Мы повозились еще с час, пока Олю вдруг не осенило:

— Послушай, по-моему, мы ерундой занимаемся.

— Почему?

— Мне же через месяц двадцать три стукнет!

— Ну и что?

— А пенсию по потере кормильца дают лишь до восемнадцати, а студентам — до двадцати трех! Точно знаю, мы недавно зачет сдавали по основам соцобеспечения.

— Ну лишняя копейка не помешает ведь?

— Да ну ее, копейку вшивую! Больше возни. Завтра же пойду в сбербанк с маминой карточкой и со справкой о смерти. Посмотрим, что там на балансе.

Глава 2. День сплошных неожиданностей

Память — странная штука. Двигаешься по ее темному лабиринту наощупь, то и дело натыкаясь на совершенно посторонние проблески прошлого. Внезапно вспомнил, как совсем недавно занимался рисованием с двухлетним племянником. Он еще и кисточку в руках держать не умеет, но поразил меня с порога яркой картинкой, только что нарисованной им. Восхищению его талантом не было предела! Просто чудо! Настоящий гений! И уже в два года! Разочарование наступило, когда сестра показала, что теперь достаточно обмакнуть кисточку в воду и провести по бумаге, как невидимая картина становится явью. Чего только люди не придумают!

Почему это вдруг всплыло? Наша память подобна тому белому листу: стоит махнуть мокрой кисточкой, и выступают пятна воспоминаний, яркие и живые, пока не испарилась влага чувства.

Такой вот сочной картинкой вспомнилось следующее утро. Солнечный зайчик уютно расположился на щеке безмятежно спящей Оли. После долгой, нудной, холодной зимы яркое солнце было в новинку и радость. Вставать не хотелось, чтобы не нарушить внезапно возникшую хрупкую идиллию весны и надежды. Но телефонная трель поспешила напомнить о том, что жизнь не остановилась. Ольга мигом проснулась и схватила трубку с тумбочки возле кровати:

— Алла? Слушаю? Да, это я. А вы кто? Следователь?! Что? Хорошо, хорошо, буду ждать.

— Что-то случилось? — спросил я, увидев растерянное лицо девушки.

— Надо вставать. Сейчас следователь приедет.

— Следователь? В честь чего?

— Откуда я знаю! Он ничего не сказал. Попросил только не отлучаться в ближайший час из дома.

Радужное настроение словно мышка хвостиком смахнула. Мы быстро встали, позавтракали и с тревожным ожиданием ждали приезда полиции. Она не заставила себя долго ждать. Печальные новости не любят промедления.

— Разрешите? Лейтенант полиции Грушин Сергей Сергеевич. А вы Ольга Ильинична Синицына?

— Да, это я. А это мой жених, Вячеслав.

(Жених? Я, впрочем, не против. Как раз собирался).

— Сомов Вячеслав Николаевич. А в чем, собственно, дело?

— Ольга, вам знакома гражданка Крутицкая Дина Марковна?

— Конечно! Она наша соседка. И подруга нашей семьи. Что случилось?

— Вчера ночью произошла авария. Дина Марковна погибла. Прошу принять наши соболезнования.

— Какой ужас! — прошептала Оля и пошатнулась.

Я успел подхватить под руку и посадить на стул.

После минутной паузы лейтенант продолжил:

— Как вы, Оля? Простите, но мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да… я уже в порядке. Все так неожиданно…

— Позвольте и нам один вопрос! — пришлось вмешаться мне. — А как вы на нас вышли?

— По телефону потерпевшей. Последнее сообщение было направлено вам, Ольга.

— Понятно. Задавайте! — решительно ответила Оля и провела рукой перед глазами, словно смахивая невидимую паутинку.

— Когда вы видели гражданку Крутицкую в последний раз?

— Вчера вечером. Она помогала привести квартиру в порядок после поминок.

— Поминок?

— У Оли пять дней назад умерла мать. Вчера были похороны, — поспешил ответить я.

— Простите, не знал. Примите еще раз наши…

— Мы будем готовы ответить на все ваши вопросы, но вы сами видите…

— Понимаю. Но буду вынужден просить вас, Оля, поехать с нами. На опознание.

— Сейчас?

— Было бы неплохо. Не беспокойтесь, мы вас мигом туда-сюда.

— Хорошо, раз надо, так надо… чего тянуть, — прошептала Оля и добавила: — Только можно со мной Слава поедет?

Впервые в жизни пришлось ехать в полицейской машине. На моем плече покоится голова Оли, кажется, она прикорнула даже. Перед нами на передних сиденьях два шкапа в полицейской форме. Машина насквозь пропахла табаком и какой-то кислятиной. Как они в такой вонище целыми днями мотаются? Едем по унылым улицам мимо присевших под тяжестью снега домов и брошенных на обочине автомашин, утонувших в грязных сугробах. Безрадостная картина начала марта. Да, тогда был март.

А сейчас что? Мои внутренние часы утверждают, что с того дня прошла уйма времени, но сколько? Голова продолжает болеть в области удара. Да, сейчас практически уверен, что это был удар. И был бы уже мертв, если бы не каска. Да-да! На мне была каска. Помню ее. Откуда? Зачем? Почему? Ворох вопросов без ответа острыми иглами торчит в мозгу. Успокойся! Вдох, выдох, вдох, выдох. Меня ничто не беспокоит… почти. Только полным покоем можно привести себя в норму. Главное, не спешить. Все вернется. Чувствую. Позже. Но все-таки на фига мне была нужна каска? Велосипедов и мотоциклов с детства не выношу. Пожалуй, лучше вернуться к воспоминаниям.

Стоило распахнуть обитую кованым железом дверь в старом кирпичном обшарпанном одноэтажном здании, как стало понятно, что это морг. Густой, ядреный запах хлорки вперемешку с формалином мгновенно вызвал слезы. А Оле хоть бы хны! Прошла по коридору за полицейским, будто так и надо. Конечно, небось, привыкла на своей анатомии с трупами возиться! А для меня это первое в жизни посещение подобного заведения.

Будто на дно высохшего бассейна попал — стены от пола до потолка выстланы белым кафелем, пол — грязно-голубым. Вдоль стен огромный промышленный холодильник с металлическими квадратными дверками в три ряда, сбоку стеклянные шкафы с инструментами и флаконами всех размеров и форм. Посреди «бассейна» два стальных стола, намертво привинченных к полу. На одном из них угадывается женское тело, с головой накрытое больничной простынкой.

Оля резко выдохнула, отпустила мою руку и решительно направилась к столу, но была остановлена предупреждающим жестом старшего лейтенанта:

— Одну минуту. Ольга, вы давно знаете Дину Марковну?

— С детства. А в чем дело?

— Хотел предупредить вас, что повреждения лица очень большие, так что будьте готовы…

— Я медицинский заканчиваю.

— Ну, если так. Прошу. Покажите! — скомандовал он прозектору, что стоял возле стола.

Тот аккуратно приподнял простынь. Оля сделала шаг вперед, а у меня словно гири к ногам присобачили. С детства не люблю трупы. У меня на них идиосинкразия, наверно. Еще маленьким, завидев мертвого голубя или кошку, старательно обходил. В отличие от других пацанов, которые с болезненным интересом ковырялись во внутренностях. Брезговал, что ли? Даже после того, как трупик оттуда исчезал, проходить мимо того места опасался, будто на нем клеймо смерти осталось.

А Ольга смело шагнула к столу, но при первом же взгляде побледнела, ее пошатнуло, она обернулась ко мне и протянула руку в поисках поддержки. Бросился к ней и увидел, что ужаснуло девушку. Лица у трупа практически не было видно, одно сплошное кровавое месиво. Вместо носа и правой щеки зияло отверстие, через которое сочилась жижа желтоватого цвета… Голова закружилась, подступила тошнота, но я взял себя в руки. Сейчас не до моих слабостей.

— Ольга, вам плохо? Нашатырь! — крикнул было полицейский.

Но девушка остановила:

— Не надо ничего. Со мной все в порядке. Просто от неожиданности… Я так понимаю, это не была просто авария?

— Так точно. Ее убили выстрелом в затылок. А после поместили в машину, которую направили в кювет. Лишь случайность помогла сохранить тело. Рыбак, шедший на озеро, услышал треск ломающихся кустов и пронзительный гудок клаксона. Подбежал, увидел женщину за рулем, только успел вытащить из машины, как раздался взрыв, и машина загорелась. Бедняга сам чуть не пострадал!

— Боже мой! Какой кошмар! Бедная Дина… Но за что ее так?

— Это мы и пытаемся выяснить. Вы опознаете ее? У нее были особые приметы? Родинки, шрамы? Может, на теле?

— Не помню. Так сразу не вспомнить. Одну секунду. Соберусь. Сейчас снова посмотрю.

Она приблизилась к столу и утвердительно кивнула головой. Прозектор бесцеремонно откинул простынь с голого тела. Вскрытие еще не было произведено, и тело казалось почти живым. Вид расползшихся по сторонам под собственной тяжестью грудей и покрытого кудрявой зарослью лобка вызвал у меня некую оторопь. Но Оля как ни в чем не бывало внимательно осматривала тело, руки, пальцы. Только плотно сжатые побелевшие губы говорили о внутреннем напряжении.

Минуту спустя она, разочарованно вздохнув, прошептала:

— Простите, но я не могу утверждать, что это именно тетя Дина.

— Что ж, и на этом спасибо, Ольга. Придется идентифицировать по ДНК-образцам. Сейчас вызову спецов, вскроем квартиру.

— Зачем вскрывать? У нас есть ключи от ее квартиры. А у нее от нашей, — сказала Оля.

— Даже так? Замечательно! Тогда вызову машину и поедем.

— Можно мы снаружи подождем? — спросил я, потому как ужасно захотелось выйти.

— Да, да, конечно. Сейчас оформлю протокол, и домой.

Мы с Олей вышли на улицу. От свежего ветерка полегчало, хотя настырный запах продолжал преследовать. Мы отошли ближе к обочине. По тротуару шли люди, по мостовой мчались машины, жизнь текла своим порядком, обтекая стороной мрачное кирпичное здание с металлической дверью.

Развязавшийся шнурок отвлек меня. А когда выпрямился, то увидел Олины распахнутые глаза, полные страха, и почувствовал удар по затылку. Да! Да! Тогда-то меня и ударили по голове! В первый раз! Последнее, что помнил, это как падаю вперед, прямо на Ольгу, вместе с ней на землю, потом звук выстрела и характерный визг шин рванувшего с места авто.

Очнулся на миг от холодного прикосновения чего-то холодного ко лбу. Я лежал на асфальте, голова моя покоилась у нее на коленях, а над нами, как грозный памятник себе самому, возвышался лейтенант с пистолетом в руках. Потом вновь темнота. Полностью вернулось сознание позже от воя сирены, когда мы уже ехали в полицейской машине.

— Что это было? — спросил шепотом я Ольгу.

Но отозвался Сергей:

— На вас было совершено нападение. Преступники попытались украсть Ольгу. Повезло, что я вовремя вышел из морга.

— Ты меня укрыл своим телом, мой герой, — прошептала Оля.

Я промолчал, не хотелось ее разочаровывать.

— Но кому понадобилось меня красть? — пробормотала Оля.

— Это мы тоже постараемся выяснить. А пока мне дано задание неотлучно охранять вас. Не волнуйтесь, Ольга, все будет в порядке. Вы под моей защитой.

«Надо же, как хвост распустил. Строит из себя защитника вселенной. С пистолетом да при исполнении я тоже на многое способен», — подумал я и невольно хмыкнул. Оля услышала, улыбнулась и, взглянув на меня, приложила палец к губам. Странно, она мне показалась на удивление бодрой и живой, несмотря на ситуацию. Может, адреналин после нападения действует?

Однако квартиру Дины все-таки пришлось вскрывать. Ключ оказался в замке с внутренней стороны. Квартира Дины Марковны была зеркальным отражением Олиной. Да и находились они по соседству, хоть и заходить надо было из разных подъездов. Только тонкая бетонная стенка разделяла их. В квартире был беспорядок. Дина Марковна явно собралась в спешке. Или в страхе. Куда бежала? От кого? Рой вопросов без ответов вновь и вновь вызывал в памяти обезображенный труп. Если бы мертвые могли говорить…

Мы с Олей тихо сидели на диванчике и наблюдали за работой командой экспертов, которые прибыли на минуту позже нас. В белых балахонах, они бесшумными призраками двигались из комнаты в комнату, что-то собирая в целлофановые пакетики. Один раз только наше внимание привлекли, когда в шкафу обнаружили пустую кобуру от пистолета и толстую пачку иностранной валюты. Я удивился было, но Оля сжала мне руку и взглядом приказала молчать. Сама она тоже не собиралась ничего выяснять в данный момент.

Потом у нас взяли отпечатки пальцев, мы подписали акт осмотра квартиры и были отпущены. Напоследок Оля спросила у лейтенанта, единственного, кто не был занят делом и просто стоял истуканом у двери:

— Ее квартиру опечатают?

— Обязательно.

— Можно мне в таком случае растения забрать? Она просила за ними приглядеть.

— Да, конечно. Только, пожалуйста, никуда не уходите из дома. Как здесь закончат, я к вам зайду.

Тягостное ощущение нависшей угрозы не покинуло меня даже в Олиной квартире. А она, напротив, была до странности весела и беспечна. Сразу же стала хлопотать по дому. Затем, ничего не говоря, пододвинула обеденный стол вплотную к стене, поставила на него стул. Я не успел и слова промолвить, как вскарабкалась наверх под потолок.

— Что?.. — попытался спросить я, но был остановлен решительным жестом, призывающим к молчанию.

Сама она стала прощупывать обои, слегка постукивая пальцами. Поиски, видимо, удовлетворили ее. Она, спустившись вниз, убрала стул, вместо него подушку с кровати положила впритык к стене и стала собирать на стол посуду. Спустя пару минут тут уже высился дымящий паром чайник, колбаса, сыр, масленка и корзинка с хлебом.

— Завтрак подан, прошу! — провозгласила Оля.

Только теперь вспомнил, что с утра ничего не ел. Однако аппетита не было.

— Откуда столько энтузиазма? — спросил я.

— Не могу же я целый день ходить с печальной миной на лице! — вдруг заявила в ответ она. Потом, увидев мое недоуменное лицо, вздохнула, оглянулась по сторонам и, подсев поближе, прошептала на ухо: — Тетя Дина жива. Тсс! В морге не она! У нее была крупная родинка на бедре, в сауне видела, а у трупа такой нет!

— Вот оно в чем дело! А почему ты не сказала об этом полицейскому?

— Подумала, что Дина это специально подстроила. Почему, пока не знаю. Но выдавать ее я не намерена.

— Окей. Но почему мы шепчемся?

— Нас могут подслушивать. В гостиной у тети Дины я заметила наружный провод к люстре. И выходит он из этой стены.

— А подушка-то зачем?

— Тсс! — вновь скомандовала Оля и тихонько приподняла подушку. В стене зияли, как два черных зрачка, отверстия розетки.

Я бы, наверное, так и сидел с разинутым ртом, как заколдованный щелкунчик, но Оля, легко дотронувшись до плеча, вернула меня и ступора:

— Слава, ты кофе допил? Мне прилечь хочется, слишком много событий за утро. Ты со мной?

— Пожалуй, тоже прилягу, — пробормотал я, отвечая на подмигивания Ольги.

Я, видимо, тугодум, в минуты стресса не слишком быстро соображаю. Или не в ту степь. Зайдя в спальню, прикрыл за собой дверь и стал быстро раздеваться, но мои попытки снять брюки были решительно остановлены.

— Нам надо поговорить, — твердо промолвила Оля.

— Да, несомненно. Полностью с тобой согласен, — ответил я, застегивая ширинку. — Поговорить необходимо. Что вообще происходит? Ничего не понимаю. У меня голова кругом идет.

— Это от удара. Ты, кстати, запомнил нападавшего?

— Нет. Видел только краем глаза подошву его ботинка. Он, насколько понимаю, рядом со мной рухнул?

— Да. Все произошло так быстро. Подъехал микроавтобус темного цвета, из него выскочил на ходу человек в камуфляже и маске на лице, потянулся за мной, но ты встал стеной между нами! И, несмотря на удар от него, вовремя сообразил уронить меня. Спасибо тебе еще раз.

— Да ладно, чего уж там, проехали, — пробормотал я, скромно потупившись.

— Но кто это был? Кому я вдруг понадобилась? И кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не Сережа.

— Что еще за Сережа?

— Ну, этот, полицейский.

— Он уже в Сережу перекочевал?

— Ну, пока мы тебя в чувство приводили, пока скорую ждали. Да он неплохой парень, поверь мне.

Глава 3. ФСБ

В тот момент зазвенел дверной звонок. На пороге был лейтенант. Легок на помине, что называется. Он вошел в комнату, продолжая беседовать с кем-то по мобильнику:

— Да, это так. Два раза. Что? Не может быть. Это серьезно? Надо же. Спасибо за информацию.

Потом, увидев наши вопросительные лица, проговорил:

— Прошу прощения. Меня тут немного ошарашили.

— Сережа, чай будете? — спросила Оля, доставая чашку из буфета.

— Спасибо, пожалуй, выпью.

Он сел за стол, молча стал пить небольшими глотками горячий чай, думая о чем-то своем.

Терпением Оля никогда не отличалась, а потому поспешила с вопросами:

— Вам удалось выяснить, кто были нападавшие? Кто убил Дину Марковну? Чем вас ошарашили? Кому это было надо?

Под таким градом вопросов Сергей быстро пришел в себя. Но в ответ он лишь растерянно развел руками:

— Увы. Кто и зачем это сделал, пока неясно. Пока вообще ничего непонятно. Однако ты, Оля, видать, важная персона. (О, они уже на «ты»? Черт, как много я пропустил!) Мне поступил строжайший приказ — охранять тебя вплоть до особого распоряжения.

— Славу тоже?

— Насчет Вячеслава отдельного приказа не было, но раз вы вместе, то прошу вас обоих не покидать квартиры вплоть до прибытия людей оттуда.

— Людей оттуда? Что ты имеешь в виду? — насторожилась Ольга.

Сергей лишь тяжко вздохнул:

— Ваше дело у меня забрали по приказу свыше. Теперь им будут заниматься люди из других органов.

— Но почему?

— Не знаю я! — ответил с досадой Грушин. — Сам теряюсь в догадках. Да еще этот нападавший…

— Что с ним не так? — удивился я.

— Только что звонил патологоанатом. В смерти нападавшего я не повинен.

— Как это? Я же слышала выстрелы. А потом он упал рядом со Славой. Сама видела!

— Да, я стрелял. Первый, как положено, в воздух, второй в него. Но, как оказалось, не попал.

— Так отчего же он умер? — пришлось вновь вмешиваться мне.

— Его убил кто-то третий. Сбоку. Издалека.

— Ты уверен, что не попал?

— Да, только что сообщили, что пуля в голове нападавшего не из моего пистолета. Свой я могу забрать сегодня же. Но хотя бы в его смерти нет моей вины, и то хлеб. А что подушка на столе делает?

— Утро выдалось непростым. Хотели немного отдохнуть, а тут ты пришел, — на ходу проговорила Ольга, собираясь отнести подушку в спальню.

— Но нападавший, кто он такой, удалось выяснить? — Этот вопрос не давал мне покоя.

Сергей только пожал плечами, собираясь с мыслями, но за него ответил мужской голос из коридора.

— Мы это выясним в ближайшие часы, — решительным тоном произнес мужчина, вошедший в гостиную. Среднего роста, черноволосый, с тонким орлиным носом и модной нынче аккуратно окантованной «легкой» небритостью. Стального цвета костюму вполне соответствовали солнцезащитные очки с зеркальным покрытием, так что глаз разглядеть за ними было совершенно невозможно. Он слегка склонил голову и вытащил на секунду из внутреннего кармана удостоверение красного цвета. — Разрешите представиться. Генерал-майор ФСБ Константин Иванович Веденеев.

— ФСБ?! В честь чего? Как вы вошли? — наперебой стали мы задавать вопросы.

Но полковник лишь поднял руку и поманил пальцем кого-то из-за спины. Рядом тут же оказались трое мужчин в таких же «стальных» костюмах. Один из них протянул коричневую папку. Генерал-майор вытащил несколько листков и положил перед нами на стол.

— Прежде чем продолжить беседу, прошу вас подписать эту бумагу, — и протянул шариковую ручку.

На гербовой бумаге бросалось в глаза название крупной машинописью: «Подписка о неразглашении». В текст уже были впечатаны наши полные имена с указанием года рождения и прописки, так что нам оставалось лишь подмахнуть в положенном месте. Получив наши подписи, генерал-майор аккуратно сложил бумаги в папку, отдал помощнику и произнес вполголоса:

— Можете начинать.

Помощники молча стали ходить по квартире, тщательно осматривая каждый уголок. В руках у них были черные шкатулки с тонкой антенной в виде двух рожек. Напоследок один из них вытащил из металлического чемоданчика стеклянную полую трубку, изогнутую в форме треугольника, к вершине одного из углов была прикреплена черная эбонитовая ручка со светящимися лампочками. Веденеев деловито обвел аппаратом вокруг меня, полицейского и Ольги. Я успел заметить, что, когда треугольник оказался рядом с девушкой, лампочка, светившаяся до тех пор зеленым, сменила свой цвет на красный. Генерал-майор удовлетворительно хмыкнул, убрал треугольник в чемоданчик и махнул рукой. Помощники также молча, забрав чемоданчик со стола, вышли из квартиры. Только после их ухода он нарушил тишину, обращаясь к Оле:

— Спасибо за терпение. Отныне вы под нашей защитой. Через час прибудет спецтранспорт и заберет вас в охраняемое место.

— Не надо меня никуда забирать. И при чем здесь ФСБ?

— Когда погибает наш сотрудник, дело автоматически переходит в нашу юрисдикцию.

— Вы хотите сказать, что нападавший был вашим сотрудником?! — возмутилась Оля.

— Ни в коем случае. Он из числа наших общих врагов. Но мы гарантируем вам…

Но тут я не выдержал и прервал разглагольствования вопросом:

— Дина Марковна?..

— Вы весьма сообразительны.

— Тетя Дина — сотрудник ФСБ… — прошептала в изумлении Оля.

— Теперь понятно, почему вы здесь, — проговорил Сергей.

На это сразу откликнулся Веденеев:

— Рад, что у нас с вами взаимопонимание. Мы вас больше не задерживаем. Не забудьте, вы дали подписку, так что не распространяйтесь даже среди своих.

— Я могу помочь в охране, пока придет ваш транспорт, — предложил старший лейтенант, но встретил решительный отказ.

— Нет. В ваших услугах не нуждаемся. Вам нельзя доверять столь важное дело.

— Это еще почему?

— Вы еще спрашиваете? Как можно доверять вам охрану, когда вы даже не удосужились дверь толком закрыть?

— Это моя вина, он тут ни при чем, я не заперла за ним, когда впустила! — вступилась Оля.

Но генерал-майор стоял на своем:

— Вы, Ольга Ильинична, гражданское лицо, с вас взятки гладки. А он сотрудник внутренних дел, которому дали конкретное поручение. А если бы сейчас в квартиру вошли не мы, а те похитители? Или убийцы? Вы свободны, лейтенант, можете идти. Вашему начальству будет доложено о вашей халатности.

Грушин, красный от смущения, схватил фуражку и выскочил из квартиры. В комнате повисла тягостная тишина. Но тут Веденееву позвонили. Он явно был огорчен услышанным, тяжко вздохнул, а потом обратился к Ольге:

— Что, вы так и собираетесь с подушкой в руках сидеть? Она для вас представляет особую ценность?

— Подушка? А, эта… Я собиралась отдохнуть немного, но тут столько всего произошло. Я и забыла.

— Вот и замечательно. Отдохните пока. Мне сейчас доложили, что машина придет только через три часа. Так что время у вас есть. Спокойно отдыхайте. Квартиру мы проверили, никакой опасности в ней нет, прослушек тоже, так что можете быть спокойны. Мы вас будем охранять снаружи.

— А куда вы нас со Славой собираетесь везти?

— Со Славой никуда. Он с нами не поедет. Через некоторое время, когда во всем разберемся, мы вам, Вячеслав, сообщим о местонахождении Ольги Ильиничны.

— Я без него не поеду!

— Увы, это не обсуждается. У него нет допуска.

— А у меня?

Веденеев немного помолчал, думая над ответом, а потом твердо произнес:

— Вы сами и есть допуск. Вижу ваше несогласие, но поверьте, со временем вы поймете нашу правоту. Знаете что! Чтобы не было скучно эти три часа, могу согласиться на то, чтобы вы отдохнули вместе, попрощались. Это все, что могу для вас, Вячеслав, сделать. Всего хорошего. — Круто развернулся на каблуках и вышел из квартиры.

Ольга заперла дверь на все замки, устало присела на корточки возле нее и тихо заплакала. Что тут скажешь? Я молча взял ее на руки, отнес на кровать и укрыл пледом. Сам, не раздеваясь, плюхнулся рядом. Минут десять мы провели в полном молчании. Потом она вдруг зло, со всей силы, ударила кулаком подушку и прошептала сквозь зубы:

— Ненавижу!

— Ненавидишь?! Кого? Что?

— Ненавижу, когда столько вопросов, когда вокруг туман, когда в голове куча мала от мыслей, и еще когда из меня делают марионетку!

— Успокойся, родная. Боюсь, меня ты тоже начнешь ненавидеть.

— Тебя? За что?

— Потому как хочу прибавить к твоей куче вопросов парочку своих.

— Задавай.

— Ты хорошо знаешь свою тетю Дину?

— Думала, что знала… Голова кругом. Дина — агент ФСБ! Она следила за нами, подслушивала, а теперь еще стала убийцей! Дина, которая кормила меня, делала со мной уроки и укладывала спать, когда мать была на дежурствах! Кому можно верить после этого, а, Слав?

— Мне.

— Тебе… именно так! И они хотят отнять этого человека у меня?! Не бывать этому!

— Подожди, успокойся, что мы можем сделать?

— Да не поеду я с ними, вот и все!

— Думаешь, они не посмеют прибегнуть к силе?

— Что же делать?

— Прежде всего успокоиться. Только так можно чего-нибудь придумать.

— Ты прав. Будь добр, принеси водички, в горле пересохло.

Она залпом осушила полстакана воды, остаток хотела вылить в цветочный горшок, что мы принесли из Дининой квартиры, но тут ее рука застыла в воздухе. Она вернула стакан мне, а сама стала внимательно рассматривать кактус.

— Что? Что не так, дорогая?

— Да вспомнилась Динина эсэмэска. Она писала, что кактус должен вот-вот зацвести, а тут даже намека нет.

— Ну и что из этого? Насколько я знаю, кактусы могут зацвести в течение одного дня.

— Нет, Слав, это неспроста. Идем!

Она вскочила с кровати и направилась с кактусом на кухню. Постучав горшком о край раковины, она осторожно вытащила колючий стебель вместе с песком и щебнем из горшка. На самом дне лежал целлофановый пакетик с туго свернутой запиской и ключом от машины…

Оля без промедления развернула записку: «Дорогая моя Оленька! Беги! Машина „Шкода“ белого цвета в подземном паркинге соседнего двадцатиэтажного дома. Документы и прочее в бардачке. Прости…»

— Надо бежать! — воскликнула она.

— Но как? Квартира охраняется снаружи!

— Как, как… Как она сбежала!

— Она?

— Слав, не тормози. Квартира ее была заперта изнутри! А такой замок с ключом внутри сам по себе не запирается! Точно знаю, одновременно покупали. Значит, она нашла способ исчезнуть не через дверь. Сейчас посмотрим!

Олю будто подменили: из жалкого, безвольного создания, рыдающего в подушку, она превратилась в энергичную ведьмочку, полную огня и задора. Ольга заметалась по квартире, собирая документы, деньги и одежду в рюкзак. Мне же досталось вернуть кактус в горшок и поставить на место, чтобы скрыть следы. Затем мы направились на балкон. Пока осматривался по сторонам, определяя, не следят ли за нами с этой стороны дома, Оля смело залезла на бетонный барьер и шагнула на соседский балкон. Я даже ахнуть не успел. Спрыгнув на балкон Дины, она рукой поманила меня:

— Чего ты удивляешься? Мы так все время по-соседски лазили. В гости. Не спускаться же каждый раз с пятого, идти в соседний подъезд и вновь лезть на пятый? У меня даже мама перелезала, а у нее колено! Давай, смелей!

С детства не люблю высоты, а тут пять этажей! Целая пропасть под тобой. Но не признаваться же в такой слабости девчонке? Пришлось последовать. Главное, не смотреть вниз! Пока перелезал и переводил дух после, Ольга уже осматривала квартиру. Никаких намеков, как тете удалось исчезнуть из запертой изнутри квартиры, мы не нашли. Ни потайных люков, ни шкафов с секретом. Расстроенные, мы решили вернуться назад, когда я заметил, что в метре от Дининого балкона находится целый ряд ажурных металлических пристроек для установки домашних кондиционеров! В современных домах их выстраивают в колонну друг над другом, чтобы они не портили внешний вид. При большом желании по ним можно вполне спокойно спуститься. Теоретически.

И, как оказалось, практически тоже. Желания у моей Еньки было хоть отбавляй! Ни минуты не задумываясь, она смело протянула руку и крепко схватилась за железные профили. Поверив их на прочность, удовлетворительно проговорила:

— Порядок. Уверена, тетя Дина так и спустилась вниз. За мной, мой герой! — И рывком перебралась на прямоугольную ажурную металлическую колонну.

Проклиная все на свете, и в первую очередь себя за слабость и трусость, я, переждав приступ тошноты, последовал за девчонкой. Не знаю, скольких седых волос мне это стоило, но все же оказался внизу со стертыми в кровь пальцами и в испачканной ржавчиной и кусками отлетевшей краски насквозь мокрой от пота рубашке. Слава богу, во внутреннем дворе никого не было в этот час, кто мог бы видеть мои героические потуги. Руки были содраны до крови об острые грани металла, ноги дрожали от переутомления и слабости, голова еще кружилась, но главное — я стоял на твердой земле! Спустившись, раз и навсегда для себя решил: альпинизм — это точно не мое!

Моя красавица терпеливо ждала. Ни словом, ни намеком не упрекнув меня за медлительность, она лишь вытерла пот с моего лба, поцеловала в щеку и тихо спросила:

— Ты готов?

Одного кивка было достаточно, чтобы мы двинулись в путь, озираясь по сторонам. Поиск машины в подземном гараже занял всего несколько минут, «Шкода» откликнулась на наш поиск звучным тенорком с минус второго этажа. Но только когда сел за руль, почувствовал настоящую уверенность в себе. Где-где, а за рулем я неплох! Проснулся какой-то азарт, появилась вера, что все у нас получится. Главное, поскорей выбраться отсюда, пока нас не хватились!

Слава богу, обошлось. На выезде из гаража охранника не было, шлагбаум на выезд был открыт, и мы незаметно покинули пределы нашего комплекса. Теперь можно перевести дыхание и решить, куда нам двинуться. Мельком кинул взгляд на часы. От момента начала нашего «домашнего ареста» прошло чуть больше часа, пока я сползал с пятого этажа. Значит, у нас осталось около двух часов, пока нас хватятся. Прекрасно! За это время, как говорится, ищи-свищи ветра в поле!

Глава 4. Письмо

Однако Оля не дала проехать и километра.

— Слав, давай притормози где-нибудь в безопасном месте. Надо машину осмотреть и письмо прочесть, — промолвила она и помахала перед носом небольшим конвертом, который обнаружила в бардачке.

Благо поблизости был большой торговый центр с огромной бесплатной парковкой.

Тетя Дина хорошо подготовилась для побега: в багажнике было несколько смен женской одежды, платья, кофточки, парики разных цветов, несколько пачек печенья и даже подгузники для взрослых в «пенсионерке» — большой матерчатой сумке на колесиках, а также полная цистерна бензина и пара трехлитровых баллонов воды. А чуть глубже, под запасным колесом, обнаружился и дешевенький телефон. Пока копался в сумке в поисках чего-нибудь более сытного, чем печенье, Ольга, видать, распечатала конверт. Когда я радостный вернулся на свое место водителя, вооруженный палкой копченой колбасы, то увидел ее печальные глаза, полные слез.

— Что? Все так плохо? — спросил я, увидев в руке зажатый листок.

— Читай сам, — прошептала она и протянула письмо.

Дорогая Оленька!

Раз ты читаешь это письмо, значит, тебе удалось улизнуть, и слава богу! В багажнике ты найдешь смену белья на первое время. Постарайся исчезнуть из города как можно скорее. Поверь мне, это жизненно необходимо, я не хочу, чтобы ты повторила судьбу своего отца.

Я знала, что рано или поздно этот день наступит, и потому приготовила все для тебя заранее. Под передним креслом пассажира найдешь двести тысяч рублей. Наличные тебе пригодятся, ни в коем случае не пользуйся карточкой! Загляни также в инструкцию по пользованию автомобилем, что лежит в бардачке. Обычно никто ее не читает, на что я и надеюсь. В кармашке обложки найдешь новые документы и права на машину.

Понимаю, тебя мучают вопросы: почему, что и зачем. Ты уже взрослая, а теперь еще и одна осталась, так что пора тебе кое-что узнать. О себе, о своей семье. И обо мне…

Дина — мое настоящее имя. По сути, только имя и фамилия осталась от меня настоящей. Все остальное — вывеска. Никакая я не редактор издательства, работающая из дома, я сотрудник сверхсекретного отдела ФСБ. Наш отдел настолько секретен, что даже вышестоящие инстанции не знают о нашем существовании. Открыт он был, как мне удалось выяснить, еще в двадцатые годы прошлого столетия. Каждые пять-шесть лет его закрывают, но спустя несколько месяцев он вновь открывается уже под другим названием и локацией. Таким образом удается замести следы от наших зарубежных соперников, ведь исследования, подобно тем, что проводятся в нашем отделе, ведутся и в других странах. Все это я узнала из обрывочных фраз, мимолетных намеков или случайно увиденных секретных документов, но ведь именно такому нас и учили в Академии ФСБ — составлять целостную картину на основе крошечных фрагментов.

Отделом руководит Константин Иванович Веденеев. Это очень опасный, хитрый и умный соперник. Опасайся его! Не уверена, что ему можно доверять. Хотя именно он и принял меня на работу двадцать лет назад. Странно, он почти не изменился за это время. Не то, что я…

Тогда меня, молодую девчонку, только что закончившую академию и мечтавшую о грандиозных свершениях на благо Отчизны, направили в распоряжение Веденеева. Увы! Ваша семья была моим первым и, скорей всего, последним заданием. Мне было поручено охранять тебя, быть всегда рядом и наблюдать. Поначалу мне это претило, казалось пустым занятием и бесполезной тратой времени и средств, но служба есть служба, и я ее честно исполняла. Прости!

Много лет спустя мне удалось выяснить, что причиной такого внимания к твоей персоне был твой отец. Не думай о нем плохо! Он не сбежал от вас, не бросил на произвол судьбы, нет! По некоторым намекам и не проверенным мною данным он, как субъект государственной важности, обладающий определенными талантами, был изолирован от внешнего мира. Где именно его прячут, я не в курсе. Контора предполагала, что такие способности могут передаваться по наследству. Именно поэтому меня и приставили к вашей семье для непрерывного наблюдения.

С годами я привыкла к своей роли — близкой подруги, и даже по-настоящему стала ею, полюбила вашу семью и особенно тебя, Оленька. Судьбе не было угодно даровать мне ребенка, и ты для меня стала самым дорогим на свете человеком. И потому я готова отдать жизнь за тебя, за твое счастье и благополучие!

После трагической гибели твоей матери, моей настоящей и единственной подруги, стало ясно, что за тобой началась охота. Кем именно, я не знаю, но это не «наши». Пока непонятно как, но они нашли тебя и готовы на многое, чтобы заполучить. Поэтому заклинаю: немедленно исчезни из города! Второе: будь внимательна и осторожна. Никому не доверяй! Славу твоего я проверила, вроде бы он чист, но даже с ним рядом будь начеку. Он невольно может стать тем путем, по которому враги выйдут на тебя! В-третьих, я понятия не имею, что именно они хотят от тебя. Но, чтобы не повторить судьбу своего отца, будь предельно внимательна и к себе самой. Если вдруг почувствуешь, что с тобой происходит что-то странное, необычное или вокруг тебя, постарайся, не привлекая внимания, немедленно исчезнуть из того места и никогда никому не рассказывать об этом!

Я постараюсь отвести от тебя угрозу, отвлеку охотников на себя. Надеюсь, мне удастся их перехитрить. Если нет, знай, я всегда любила, люблю и буду любить тебя, моя дорогая доченька! Прости, если сможешь, и беги. Беги!

— Мда-а! Новости! Что будем делать?

— Бежать! И как можно скорее, — твердо сказала Ольга.

— У нас еще есть пару часов, чтобы обдумать все как следует.

— Нет! Ехать надо немедленно. Раз она была агентом ФСБ, то у них наверняка есть ее отпечатки пальцев, так что анализа ДНК не потребуется. Боюсь, нас уже хватились. Будем, как учила меня мать, рассчитывать на худшее. А потому давай-ка переоденься. Господи, ты измазюкался! Раздевайся! Хотя бы по пояс. Примерь вот это!

Она достала из большой сумки розовую кофточку и протянула мне.

— Я это надевать не буду. Что за маскарад?

— Именно что маскарад! Не глупи! Тебя ведь тоже знают в лицо. Значит, могут проследить. Вот видишь! В самую пору. Мы еще сюда твою грязную майку подсунем. Отлично! Прямо женщина с третьим размером получилась. Хорошо, что ты утром побрился. Прямо красавица! Тут еще надо парик и солнцезащитные очки! Теперь точно не узнают. А я переберусь на заднее сиденье, чтобы не засветиться на дорожных камерах. Поехали!

Все произошло так быстро, что даже возмутиться по-человечески не успел. Когда Оля говорит со мной командным тоном, просто подчиняюсь. Не помню, кстати, с каких пор это повелось? Я вроде старше на пять лет, а она командует мной, как собственным щенком. Надо с этим что-то делать! Однако мысли о такой несправедливости достают только в ее отсутствии, но стоит Еньке оказаться рядом, как я готов вновь вилять хвостом, исполняя любые прихоти.

Через минут пятнадцать мы выехали на трассу, ведущую за город. Я то и дело с тревогой поглядывал в зеркало заднего вида, однако никто нас, кажется, не преследовал. Можно было немного успокоиться. Куда же нам податься? Нам точно нужно передохнуть, чтобы привести мысли в порядок и выработать план действий. Ольга, видимо, тоже думала об этом, потому как вскоре попросила свернуть на Киевское шоссе.

— Куда мы направляемся?

— К моему крестному. Он живет в деревне под Малоярославцем. Точный адрес не помню, но по памяти подскажу.

Часа через полтора мы съехали на ухабистую проселочную дорогу, проехали несколько поселков и деревушек, а еще через минут двадцать остановились возле высокого зеленого металлического забора, «украшенного» сверху еще и колючей проволокой.

— Ты уверена, что это не тюрьма? — пошутил было я.

Но она серьезным тоном ответила:

— Скорей одиночная камера.

Глава 5. Крестный

Но я даже удивиться не успел, как раздался жесткий, механический голос:

— Никого нет дома. Будьте добры, отойдите от забора. Он под напряжением. Во дворе злая собака.

В подтверждение последних слов раздался грозный, пронзительный лай, от одного звука которого мурашки по коже. Однако Ольгу все это нимало не смутило. Она громко крикнула куда-то вверх:

— Дядя Миша! Это я, Оля! И выключите вашу дурацкую запись!

В ответ из-за забора вылетел дрон. Он покружил вокруг дома, потом завис над нами любопытной стрекозой. Наконец лай умолк и вновь раздался голос, на этот раз нормальный мужской баритон:

— Заходите.

Часть металлической стены заскрипела и ушла в сторону, открывая взору дорожку, выложенную камнями. Ольга взяла меня под руку, и мы вошли во двор. Он казался пустынным и неухоженным. Ни деревца, ни кустика, лишь вездесущая грязь пробивалась из-под лоскутов подтаявших снежных бугров. Сам дом находился в дальнем конце двора, но Оля решительно направилась не к нему, а к старенькому сарайчику, что стоял неподалеку, притулившись к забору. Сарай как сарай с характерным затхлым запахом давно не проветривавшегося помещения, полный садовых принадлежностей и слесарных инструментов.

За годы нашей близости привык не задавать лишних вопросов, поэтому молча созерцал уверенные передвижения любимой. Ольга подошла к железному стеллажу, стоявшему у стенки, и подвинула большую банку со старой, подсохшей краской на нижней полке в сторону. Мгновение спустя пахнуло свежестью откуда-то сбоку. Обернувшись, увидел, что в противоположном конце сарая в полу неслышно открылся люк. Оля, недолго думая, спустилась вниз по узкой деревянной лесенке, что вела от темного проема в полу куда-то вглубь. Мне осталось лишь последовать за ней.

Подземный коридор был тускло освещен. Стены его были заклеены обоями в китайском стиле: с красными длиннохвостыми крылатыми драконами и крупными белыми цветами магнолии. Узкие полоски аварийного освещения вдоль стен вели прямо к металлической двери. Однако и тут, вопреки очевидному, Оля остановилась за три шага от двери и надавила ладонью на выпученный глаз дракона на левой стене. С мягким вздохом отъехала в сторону невидимая с первого взгляда дверка, и мы вошли в ярко освещенную прихожую. На пороге нас встретил сам хозяин. Окинув нас колючим взглядом, он прежде всего прижал палец к своим губам, призывая к молчанию, затем обвел вокруг каждого в отдельности мне уже знакомым плоским жезлом и лишь после того приблизился и обнял Ольгу:

— Здравствуй, дорогая! Как ты? Решила навестить старика? А это что за чучело с тобой?

Только теперь осознал, что на мне все еще дурацкая кофточка и парик.

— Это мой жених Слава. Я тебе о нем рассказывала. Слав, здесь маскарад не нужен.

— Я его знаю! — проговорил сквозь зубы мужчина, когда я снял с себя «камуфляж». — Он к тебе вчера приходил. Значит, вы есть тот самый Вячеслав?

— Так точно. А вы тот самый крестный, Михаил Александрович? Рад знакомству.

— В этом я еще не уверен. Посмотрим. Проходите быстренько в дом, располагайтесь. А я пока вновь включу систему защиты.

То, что старик называл домом, правильней обозвать однокомнатной студией: Большое квадратное подвальное помещение без окон, разделенное книжными стеллажами на отдельные зоны. Угол справа занят аккуратно заправленной одноместной кроватью, левее находился письменный стол с тремя компьютерными дисплеями, экран одного из них явно отведен наблюдению за внешним миром. Он был разделен на двенадцать квадратов, по числу наблюдающих за внешним миром камер.

Левый угол комнаты был отдан душевой кабинке и туалету. В центре находился диванчик, рядом журнальный столик, заваленный книгами и какими-то фотками. Мы сели на диван и наблюдали в тишине, как Михаил Александрович готовит кофе, стоя спиной к нам. Аромат жареных зерен немного ослабил пружину, закрученную до предела случившимися в это утро событиями.

Я до сих пор чувствую этот запах. Нет! Это не память! Это по-настоящему пахнет! И шаги, я слышу шаги! За дверью кто-то остановился, поворот ключа. В комнату вошел человек в белом халате с чашкой дымящегося кофе. Значит, все-таки больница.

— Смотрю, вы очнулись, молодой человек. Как себя чувствуем?

— Где я? — прошептал в ответ слабым голосом. Пусть думает, что я только что пришел в себя.

— В госпитале… специализированном. Что-нибудь беспокоит?

— Голова. Раскалывается. Ничего не помню.

— Немудрено! У вас сильное сотрясение мозга. В ближайшее время проведем вам обследование, проверим, нет ли кровоизлияния. А пока выпишу болеутоляющее. Что-нибудь еще?

— Пить хочется.

— Сейчас сестра принесет. Говорите, что ничего не помните?

— Ничего. Как я здесь оказался?

— Как все больные. Вы сильно ударились головой. А что вы вообще помните? Имя свое помните?

— Слава. Сомов Слава.

— Вот и слава богу! И то хлеб для начала! Не беспокойтесь, память, скорей всего, вернется. А пока вам нужен полный покой. Любаня, водички принесите. Но пить только через трубочку! Вам много двигаться не стоит. Завтра с утречка зайду, — Доктор вышел, предусмотрительно заперев за собой дверь.

Что ж, можно сделать, по крайней мере, два вывода. Первый — я все же в больнице, правда, какой-то особенной. Специализированной, как выразился доктор. Странно, он даже не представился. И дверь за собой закрыл на ключ. Второй вывод — в палате камер видеонаблюдения нет. Иначе бы он знал, что я уже вставал с постели. Уже неплохо. Можно еще повспоминать в тишине.

Хотя тишины-то как раз и нет. Шаркающие шаги в коридоре и щелканье дверного замка. В палате появилась среднего роста женщина в шапочке и белом халате с пластиковым одноразовым стаканом воды в одной руке, в другой наполненный шприц. Любаня, полагаю.

— С чего начнем? — спросила она с улыбкой.

— Давайте с плохого. С укола. А что там?

— Вам же доктор сказал. Болеутоляющее.

— Да, но какое?

— Какая вам разница, главное, чтобы действовало. У доктора спрашивайте. Нам на такие вопросы отвечать не разрешается. Или у вас аллергия?

— Нет у меня никакой аллергии. Просто для понимания.

— Ишь ты какой борзый, понимать он захотел. Скажи спасибо, что лечат. Поворачивайся!

Пришлось повернуться на живот. Медсестра бесцеремонно сдернула тонкое одеяльце и, не обращая внимания на наготу, споро и деловито сделала укол. Рука у нее крепкая, но умелая, я почти ничего не почувствовал.

— Спасибо.

— На здоровье. Вот твоя водичка. Выпьешь, еще принесу. Только не спеши, тебе сразу много нельзя.

— Мне бы еще в туалет…

— Сейчас утку принесу.

— А можно все-таки в туалет? Уток терпеть не могу.

— Ох ты, горюшко ты мое. Что ж делать-то? Да еще в таком виде. Погодь, пойду у врача спрошу.

Минут через пять немного смущенная вернулась с уткой:

— Вам выходить запрещено. Так что вот, пользуйтесь, — и поставила рядом с кроватью пластмассовую утку.

— А как ходить разрешат, или по-большому коли, так вона стульчак специальный в углу.

Что ж, значит, я все же под арестом. Только вот за что? Вспомнить бы… На чем я остановился? Ах, да, на кофе у крестного…

Диван был стар, пружины уже вплотную подперли кожаную обивку, но она пока держалась, хоть и протерлась вдоль швов. В комнате все было старое, пожалуй, кроме компьютеров. Старые книжные полки, доверху забитые книгами, выцветший оранжевый абажур с бахромой, в углу торшер, модный в пятидесятые. Истрепанный до нитей основы ковер, на котором уже и узора не разобрать, покрывал собой весь пол гостиной части студии. Да и хозяин вполне соответствовал обстановке: на вид лет шестьдесят, о чем говорили глубокие морщины на лбу и шее. Редкие седые волосы клочками торчали на висках и затылке, под густыми, давно не стриженными бровями прятались глубоко посаженные глаза неопределенного цвета, узкие тонкие губы сжаты в комок под орлиным, с выраженной горбинкой, носом. Как он был одет? Иногда жалею, что не родился женщиной. Это они в мгновение ока запоминают, кто и в чем был, я же просто не замечаю. Кажется, джинсы, рубашка в полоску, но в последнем не уверен. Нет! Рубашка в синюю полоску была на мне! Он протянул ее, когда я снял дурацкую кофточку. Впрочем, о чем это я? Ах, да, кофе!

Он подал нам черный кофе, даже не предложив сахара или сливок. Просто молча поставил перед нами чашки, а потом попросил ключи:

— Я отгоню машину в безопасное место. А вы отдыхайте. В комнате ничего не трогать! — добавил он, буравя меня подозрительным колючим взглядом.

— За кого он меня принимает? — возмутился я.

Но Оля поспешила успокоить:

— Не обращай внимания. Он ведь тебя не знает. Дядя Миша вообще всегда такой… подозрительный поначалу. А вообще он душка! У него столько всяких прикольностей в доме! Вот, смотри.

Она достала с полки вырезанную из дерева лягушку, держащую палку во рту.

— Что? Лягушка как лягушка. Путешественница, что ли?

— Это лягушка из Канады, тамошних индейцев. Вытащи палку изо рта и проведи ею вдоль спины задом наперед.

Стоило мне так сделать, как лягушка отозвалась громким «Ква-а-а-а».

— Действительно, прикольно.

— Это еще что! Вот надень-ка эти солнцезащитные очки. Что видишь?

Не сразу обратил внимание, что кроме уже знакомой картины передо мной на втором плане увидел все, что находится за моей спиной!

— Класс!

— Я же сказал ничего не трогать! — раздался сердитый голос старика.

Я поспешил сдернуть очки.

— Это я, дядь Миш, решила похвастаться, какой ты у меня крутой.

— Где уж нам уж выйти замуж, — пробормотал в ответ Михаил Александрович, а потом продолжил: — Ладно, проехали. Что вас ко мне занесло? Только не врать, что соскучилась! Случилось чего?

Мы с Олей наперебой стали рассказывать наши приключения и под конец дали прочесть письмо Дины Марковны. Когда старик прочел, заметил:

— Вот зараза! Я так и знал, что она неспроста вокруг тебя вертится. Но под конец, видать, совесть-то замучала. Мда-а-а. Значит, они и тебя добрались… Беда! С тобой-то ничего необычного не происходило последнее время?

— Что вы все заладили одно и то же! Ничего необыкновенного со мной до сегодняшнего утра не происходило. Зато с утра столько навалилось, на всю жизнь хватит!

— Кто знает, кто знает… — прошептал задумчиво старик. — Но в одном Динка права: вам необходимо исчезнуть. Ну-ка, дай документы, что она для тебя сварганила.

Он долго, тщательно рассматривал паспорт и водительские права Ольги. Потом удовлетворительно хмыкнул.

— Что ж, Дина молодец, отличная работа! От настоящих без пол-литра не отличишь. А ведь они на работе трезвые сидят! Ха-ха-ха! — неожиданно громко рассмеялся собственной шутке.

Его смех был прерван внезапно раздавшимся неприятным зумом. Михаил Александрович бросился к монитору слежения. Мы встали у него за спиной. На одной из камер появилась старушка с лукошком и кривой палкой. Она неторопливо шаркала вдоль забора, неодобрительно шепча и грозя кому-то клюкой.

— Ложная тревога, — промолвил дядя Миша, — не нравится местным мое укрепление. Разве ж им объяснишь, что не от них прячусь.

Однако тревога не умолкала. Экран показал, что старуха подошла к забору и стала стучать палкой по нему. В ответ изнутри раздался яростный лай. Женщина в испуге отпрянула было в сторону, но мгновение спустя стала еще сильней стучать по металлу. Сквозь этот безжалостный грохот ударов едва различимы были ее слова:

— Отдайте мою кошку, сволочи!

— Вот настырная баба! Придется поговорить. Вы спрячьтесь-ка на всякий случай… ммм… в спальне, — пробормотал дядя Миша и пошел к выходу.

Оля и я послушно присели на кровать, задернули занавеску, что отделяла спаленку от всего остального пространства.

Мы сидели, притаившись, слушая динамик компьютера. Через какое-то время раздался звук отъезжающей по рельсам железной двери, потом голос Михаила Александровича:

— В чем дело? Что случилось?

— У меня кошка Муся пропала! Давеча все к вашему забору принюхивалась. Отдайте кошку!

— Успокойтесь, барышня! Нет здесь никакой кошки. И она не могла сюда проникнуть.

— Какая я тебе барышня! Ты мою кошку не знаешь! Небось твой Полкан ее сожрал!

---

— Да и собаки-то у меня нет. — В ту же секунду злобный лай прервался. — Вот видите, это всего лишь запись.

— Ах, запись.

Потом наступила длительная тишина, а спустя пару минут уже в комнате раздался сдавленный голос старика:

— Все в порядке, выходите.

Оля отдернула занавеску, и перед нами открылась картина: дядя Миша стоял смирно, руки по швам, к его горлу приставлен нож, который держала в руке старуха, осторожно выглядывавшая из-за его спины.

— Вы здесь! Так и думала. Слушайте сюда! Михаил Александрович, в кресло! А сами садитесь на диван! И без выкрутасов! У меня пистолет! — старуха вытащила из-за пазухи блестящий ствол.

— Откуда вы меня знаете? — ошарашенно спросил дядя Миша, когда все мы расположились по указанным местам.

— Да как же мне тебя не знать, коли мы уж двадцать лет, как знакомы! — проговорила она уже совсем другим голосом, сдернула платок с головы вместе с париком, и перед нами предстала порядком загримированная, но все же узнаваемая… Дина Марковна.

Все застыли, оцепенев от неожиданной радости при виде знакомого лица и в то же время сковывающего беспокойства от вида наставленного на тебя пистолета.

Почувствовав это, тетя Дина спрятала ствол, протянула руки в сторону Оли и прошептала:

— Я так рада, что ты спаслась! Ты такая умница! Я верила, что ты найдешь мою записку. Прости меня, доченька!

Ольга бросилась в объятья Дины и заплакала. Михаил Александрович, оставшись не у дел, решительно встал с кресла и пробурчал:

— Пожалуй, сварю-ка еще кофе.

— Я вам помогу. Может, еще и что поесть найдется? А то сегодня поесть по-человечески не удалось.

— Вот дурная башка! Конечно! Давай, помощничек, готовь на стол.

Глава 6. Выяснение обстоятельств

Вскоре журнальный столик возле дивана был уставлен всем, чем послал бог в закрома холодильника. А аромат подогретого в тостере хлеба вперемешку с соблазнительным запахом кофе и вовсе заставил женщин утереть остатки слез и улыбнуться. Несколько минут прошло в молчании, нарушаемом лишь звуками хруста хлебной корочки и осторожного прихлебывания горячего напитка.

По мере удовлетворения голода в обратной зависимости нарастало нестерпимое любопытство. Оно буквально распирало, но я не решался нарушить благостную тишину и покой, столь желанный после перенесенного утром. Неожиданно помощь пришла со стороны Дины Марковны. Она отставила пустую чашку, вздохнула и тихим голосом проговорила:

— Миша, дорогой, прости меня, если можешь. Я несказанно обрадовалась, поняв, что Оленька направилась сюда, но не была уверена, что они на тебя еще не вышли. Поэтому пришлось прибегнуть к столь агрессивному проникновению. Тем более зная твою… подозрительность. Поверь, я никогда не нанесла бы тебе вреда. Ты мне дорог так же, как Ольга.

— Да ладно, проехали… Но кто это «они»?

— Если бы я знала… — Дина надолго замолчала, задумавшись.

— Мне грозит смерть? — тихо спросила Оля.

— Нет, что ты, дорогая, нет! Но есть вещи похуже смерти… Тебя хотят похитить.

— Но за что? Что я такого сделала?

— Вопрос не в том, что ты сделала, а что можешь сделать, — пробормотал дядя Миша.

— Я? Простая девчонка с шестого курса медицинского? Сирота без копейки в кармане? Ответь мне, Дина! Что я могу сделать? — крикнула в отчаянии Оля и вновь залилась слезами.

Внезапно все вокруг начало трястись, предметы зашатались, задвигались, будто ожили на мгновение, книги попадали с полок, задрожала и опрокинулась чашка с кофе. У Ольги тут же высохли слезы, она бросилась в объятья Дины, пытаясь укрыться в них. Дядя Миша крепко вцепился в ручки кресла, готовый взлететь вместе с ним. Через минуту, однако, тряска кончилась.

Убедившись, что колебания прекратились, Михаил Александрович подсел к компьютеру:

— Ничего себе нас тряхануло. И это в нашей сейсмически спокойной зоне. Интересно, где эпицентр? Сейчас пошлем запрос…

Дина глянула в лицо заплаканной девушки:

— Ты в порядке? Не бойся, это просто землетрясение. Девочка моя, отвечая на твой вопрос, честное слово, не знаю. Меня приставили к вашей семье приглядывать, чтобы с тобой ничего не случилось, вот и все, что мне известно. До недавнего времени была тишь да гладь. Но с гибелью твоей матери все изменилось.

— Ты хочешь сказать, что ее смерть не была случайной?

Дина утвердительно качнула головой:

— Боюсь, это связано каким-то образом с твоим отцом.

— Да ведь он же бросил нас двадцать лет назад! — воскликнула в сердцах Ольга. — Может, уже умер давно, а нам все отвечать за него?!

— Не могу утверждать, но, кажется, он все же жив, — прошептал задумчиво дядя Миша.

— Что?! — хором спросили Оля и Дина.

— Повторяю, утверждать не могу, но есть такая вероятность… Дина, ты же знаешь, что я постоянно слушаю эфир.

— Поиск инопланетных цивилизаций, — шепнула мне на ухо Дина Марковна, заметив мое недоумение.

— Так вот, — продолжал Михаил Александрович, — недавно, точнее, пять дней назад, я получил странный сигнал. Кто-то в прямом эфире с выраженной грустью и тревогой проговорил: «Прости меня, Маша. Прости за все!» Поначалу не придал значения этому, подумаешь, услышал отрывок из какой-то радиопьесы. Но потом, спустя несколько часов, ты, Дина, позвонила мне и сообщила о смерти Маши. Тут до меня и дошло, что это была не радиопьеса. Я собрался и поехал к тебе, Оля.

— Почему же вы не подошли ко мне тогда, после похорон?

— Вокруг было слишком много посторонних. В том числе людей оттуда. Одного из них я узнал. Двадцать лет назад он забирал твоего отца…

Мы должны были встретиться с ним. Илья позвонил и сказал, что хочет поделиться чем-то важным, каким-то открытием вроде. Добавил еще, что это не телефонный разговор и надо немедленно встретиться на нашем месте. Я оказался в кафе раньше него. Сидел у окна с чашечкой эспрессо и все видел… Видел, как он вышел из трамвая, как нетерпеливо ждал возможности перейти дорогу… Пересечь ее ему так и не дали. Трое в темных костюмах окружили Илью, взяли под руки и посадили в машину с затемненными стеклами. Все произошло так быстро! Даже не успел выскочить из кафе, как машина сорвалась с места и исчезла за поворотом.

— И у вас нет ни малейшей догадки, за что его похитили?

— Предположений много, а вот с доказательствами…

— Михаил Александрович…

— Называй меня просто, как близкие мне люди, дядя Миша. Ты ведь теперь наш близкий, не так ли, Вячеслав?

— Надеюсь. И я предпочитаю просто Слава. И каковы они?

Михаил Александрович на минуту задумался.

— Предположений, как я уже говорил много, от самых очевидных до сумасшедших. Самое простое — органы убирают инакомыслящих.

— Постой, Миша! — прервала его Дина. — Я имела возможность глазком увидеть его дело. Там и слова нет о том, что он был против нашей страны или ее руководства!

— Я не тех имел в виду. Я говорил о тех, у кого мыслительный процесс особенный, не такой, как у большинства населения.

— Ах вот ты о чем! — с облегчением вздохнула она. — В таком случае ясно, почему его забирал сам Веденеев. Его интересуют именно такие проявления.

— Вы оба пытаетесь меня пожалеть? — вдруг прошептала Оленька. — Говорите прямо, мой отец был ненормальным? Сумасшедшим?

— Что ты, деточка! Ты все не так поняла! — воскликнула Дина и прижала к себе девушку.

— Простите мою настойчивость, но что тогда вы имели в виду? — как можно осторожней встрял я с вопросом.

— Мы говорили о людях, умеющих читать чужие мысли… — потупившись, пробормотал дядя Миша.

— И обладающих силой внушения, — добавила Дина.

— То есть речь идет о телепатах? — уточнил я, сам сомневаясь в том, что произношу эти слова.

Но это оказалось хорошим отвлекающим моментом для Оли. У нее тут же высохли глаза и даже загорелись странным блеском.

— Мой отец — телепат? Вот здорово!

— Явление телепатии действительно уникально, — сказал я. — Известных миру истинно телепатов по пальцам пересчитать, но может ли быть наличие этой способности достаточным поводом для столь кардинальных действий, как кража среди бела дня?

— Мне тоже кажется, что немного того, перебор, — заметила тихо Дина. — Однако, возможно, он обладал и другими способностями…

— Какими еще? — восторженно прошептала Оля. От былой печали и следа не осталось.

О женщины, вы переменчивы, как ветер!

— Увы, я была знакома с ним всего несколько месяцев. Однажды, когда была у вас в гостях, Илья рассказал, что у него случаются видения. Как он сам говорил, «в тот сумеречный момент между сном и явью, когда пробуждение уже началось, но еще не разрушило тенеты сна, и совершенно невозможно понять, это явь или игра воображения». В эти мгновения вдруг возникали перед глазами некие картины, события, люди. Но самое интересное, что спустя несколько дней, а порой и месяцев, эти картины, события или люди встречались в реальной жизни. Как дежавю. Однако Илья был на сто процентов уверен, что с ним ранее таких встреч и событий не происходило. А ведь он обладал феноменальной памятью…

— Мой отец — предсказатель! — У Оленьки горели щеки от восторга.

Уверен, что преждевременного. Но мне не хотелось ее разочаровывать. За меня это сделал дядя Миша:

— Не уверен, что это так. Во всяком случае, не на все сто. Иначе он бы предвидел свое похищение.

— И тем не менее, если дар предвидения у него существовал, это могло служить причиной для похищения. Сильные мира сего всегда нуждались в предсказателях, — поддержал я Ольгу, за что был награжден благодарным взглядом.

— Но с чего вдруг взялись за Олечку? — непонимающе пожала плечами Дина. — Тот, кто пытался ее похитить, был не из нашего ведомства.

— Откуда тебе знать? — с сарказмом спросил дядя Миша.

Но Дина спокойно ответила:

— Потому что именно я его убила.

В комнате наступила звенящая тишина, как после разрыва бомбы. Никто не решался нарушить эту зловещую тишь, казалось, любое слово, движение вызовет неминуемую, все сокрушающую на своем пути лавину. Первой нарушить молчание решилась Дина:

— Прости меня, Оленька, еще раз, что была вынуждена оставить тебя одну на время. Но в свете последних событий посчитала, что будет лучше, если я исчезну из поля зрения и буду следить и охранять тебя издали. И, как видишь, моя уловка сработала, похитители были к ней не готовы.

— Ну, Дина, ты даешь! — то ли с восхищением, то ли с осуждением пробормотал дядя Миша. — Однако откуда ты знаешь, что они не из ведомства?

— Мне удалось проследить за их машиной. После неудавшегося похищения они рванули за город по Киевскому шоссе. Свернули на большую парковку Внуковского аутлета. Там пересели в «Ладу Весту» и спокойно поехали в сторону Обнинска. Дальше преследовать мне показалось неосторожным, в тот момент на шоссе было не так много машин, легко вычислить хвост. Но осмотр брошенной машины дал неожиданный результат. Естественно, никаких документов там не осталось, но вот под сиденьем водителя я нашла смятую пустую пачку жевательной резинки да использованный никотиновый патч для борьбы с курением. Обе — китайских брендов, которые, насколько знаю, никогда не выходили на наш рынок.

— Сейчас проверим. Надеюсь, ты захватила их собой? — нетерпеливо перебил ее дядя Миша.

— Только это и успела. Внезапно, еще осмотр до конца не провела, в салоне стало странно пахнуть. Я едва успела выскочить и закрыть дверь, как в кабине полыхнуло… Так что теперь там наверняка никаких следов.

— Предусмотрительные гады… Скорей всего, китайская разведка. Ты права, Дина, таких брендов на нашем рынке не встречалось.

— Откуда вам это может быть известно? — поинтересовался я.

— Это все программа. Я настроил компьютеры так, что они находятся в постоянном поиске появления на рынке необычных товаров и артефактов. Недавно приобрел через «Даркнет» пару метеоритов. А много лет назад вот это. — Михаил Александрович осторожно достал с полки завернутый в кухонное полотенце блестящий предмет, похожий на блестящий кристалл с какими-то значками по бокам. На вид это казалось фрагментом какого-то прибора.

— Что это? — спросила Ольга.

— Это мой талисман. Однако сплав, из которого он сделан, мне не известен. Надеюсь, вскоре провести спектральный анализ, тогда и пойму.

— Все это очень интересно, — промолвила Дина, возвращая непонятную штуковину хозяину, — но меня волнует другой вопрос. Если с Ильей более-менее понятно, то при чем тут Оленька? Почему вдруг все стали за ней охотиться?

— Возможно, в ней они проснулись…

— Что во мне проснулось? — испуганно прошептала Оля, непроизвольно ощупывая себя.

— Способности. Необычные, не свойственные простым смертным, — пояснил дядя Миша спокойным, будничным тоном. — Вы обратили внимание, что при входе я проверил вашу ауру?

— А вот зачем ваш аппарат с огоньками, — осенило меня.

— Надеюсь, вы заметили, что в присутствии Оли аппарата светился красным. Это свидетельство того, что у нее аура не простого человека.

— Дядь Миш, ты хочешь сказать, что у меня есть какие-то способности? Но ведь я ничего не замечала такого за собой.

— Записка! — осенило вдруг меня.

— Записка?..

— Оль, помнишь, после поминок, когда мы обнаружили, что Дина исчезла? Записка от нее лежала на другом конце стола. Я еще тогда дико удивился, когда она вдруг оказалась у тебя в руках. Ты объяснила это тем, что сквозняк придвинул, но в тот вечер не было даже малейшего ветерка…

— Боже мой! Я никогда не придавала этому значения. Да-да! Припоминаю. С недавних пор такое случается. Вещи вдруг оказываются сами собой под рукой, когда в них появляется необходимость. Неужели… телекинез?.. — растерянно прошептала Оля.

— И не только! — воскликнул дядя Миша, глядя на монитор. — Пришел ответ от ближайших сейсмических станций. Нигде толчков не зафиксировано…

— То есть как, мы же все чувствовали колебания? — спросила Дина.

— Это было землетрясение локальной природы, — промолвил дядя Миша и выразительно посмотрел на Ольгу.

— Я?.. Но как? Я не виновата! Как это? Что это такое? Почему?

— Что это я могу ответить. Это проявления полтергейста. Почему, думаю, тоже. Видимо, в минуты стресса у тебя проявляются сверхспособности.

— О господи, этого еще нам не хватало! — всплеснула руками Дина. — Но, по крайней мере, понятна столь настойчивая охота на мою девочку. Все становится на свои места…

— Да, ты права, Дина, — пробормотал задумчиво Михаил Александрович, но потом встрепенулся и стал метаться по комнате, собирая вещи. — Вам здесь оставаться нельзя. Нужно срочно убираться подальше. Рано или поздно они вычислят меня. Вам есть куда спрятаться?

— Мы можем уехать подальше от города, — неуверенно предложила Дина.

— Да, да! Так и сделайте! И как можно скорей! Понимаете, это у меня аппарат самодельный, работает только вблизи, а у них наверняка более мощные локаторы. Иначе как бы они вышли на Оленьку? Да-да! Точно! Только так! Вам троим придется уехать! Надень, деточка, вот это! — он протянул Ольге кепку с козырьком, внутренняя поверхность которой была выложена фольгой. — Это немного экранирует. Конечно, эманацию тела никто не отменял, но голова все же самый мощный излучатель электроимпульсов. И обязательно солнцезащитные очки. Вот такие, с зеркальным отливом. Хорошо бы всю тебя в фольгу…

— Миша, перестань пугать ребенка! — вступилась вдруг на защиту Дина.

— Да, конечно, ты права. Фольга — это чересчур… Кольчуга! У меня есть кольчуга! — Михаил Александрович заметался по комнате, роясь в шкафах.

Пока он был занят, мне пришла в голову идея:

— Поехали в Аркаим!

— Аркаим? Это что? Где? Далеко? Почему Аркаим? — перебивая друг друга, стали спрашивать Оля с Диной.

— Аркаим — это древнее поселение в Челябинской области. Поселение около двух тысяч лет до нашей эры. Одно из древнейших поселений на Руси. Мой друг участвует там в археологической экспедиции. Они набирали волонтеров. Приглашали и меня. Я говорил, что подумаю. Поехали, а? Там нас наверняка искать не будут.

— Аркаим — это хорошо… — вмешался в разговор дядя Миша, — Аркаим — это далеко… А с этим вообще исчезнете из поля зрения. Надевай, дочка! — и протянул Ольге прочную кольчугу из железных колечек. На удивление она была не так уж тяжела.

Оля поспешила нацепить ее. В блестящем, металлическом облегающем одеянии она казалась еще краше.

— Слишком явно, — придирчиво заметила Дина, — надень-ка сверху юбку да кофточку.

Оля послушно оделась и покрутилась перед нами.

— Может, это и вариант… — пробормотала Дина.

Оля обняла меня, поцеловала и воскликнула:

— Да здравствует Аркаим!

И тут мы вдруг оказались посреди океана. Легкий бриз овевает лицо, волосы Оли мягко колышутся в такт волнам, бережно несущим нас вдаль, туда, к тонущему в бескрайней водной глади солнцу.

— Это и есть Аркаим? — тихо спросила она.

Мне хотелось ответить, что да, так оно и есть, это то самое вожделенное место силы, но подсознание включило сигнал тревоги, подсказывая: это неправда, что-то неверно в этой идиллической картине. «Что, что не так?» — мысленно спрашивал я, но не находил ответа, все выглядело так реально и так прекрасно!

Глава 7. Аркаим

Ответ на этот вопрос дали извне, когда стали теребить меня, настойчиво похлопывая по плечу:

— Молодой человек, как вас там?.. Вячеслав! Проснитесь!

— Что, что не так? — прорезал дрему мой хриплый голос.

— Проснитесь!

— Где я?

— Вы в стационаре. Сейчас мы собираемся сделать вам МРТ. Вы меня понимаете? — тонкий женский голос окончательно пробудил.

Разлепив веки, увидел над собой женское лицо. Хотя даже не лицо, о нем можно было лишь догадываться. На меня уставились, внимательно изучая, черные глаза. Все остальное было укрыто колпачком и маской. Только накрашенные ресницы, синие тени на веках да тщательно выщипанные брови подсказывали, что меня разглядывает женщина.

— Вам когда-нибудь делали МРТ? Вы знаете, что это такое?

Знаю ли я, что такое МРТ? Еще бы! Был тщательно исследован с ног до головы. Нет, не по причине каких-то болезней, а по любви. Хотя это тоже своего рода болезнь. Иначе как объяснить ту отчаянную покорность другому человеку? Оля по окончании университета специализировалась на врача — рентгенолога-радиолога, как раз по МРТ-диагностике. А на ком еще практиковаться, как не на самом близком? «Теперь тебя знаю насквозь», — смеясь, заключила она после процедуры. Я же был счастлив, что это наконец закончилось.

Ладно КТ, там даже забавно, будто внутри пончика находишься или железного спасательного круга. А тут… зажат между двумя массивными плоскостями, будто в огромный пресс попал, и железные челюсти вот-вот сожмутся! Огромный железный саркофаг с прорезями по бокам. Лежишь часами, не шевелясь, будто умер, и тебя сжигают в печи крематория. И еще этот стук! Каждую секунду! Хрясь! Хрясь! Шестым чувством ощущаешь, как тебя пронзают узкие невидимые лучи и режут на тонюсенькие ломтики! Брр!

Меня поняли без слов.

— Вам не о чем беспокоиться, — ласково, но твердо произнесла медсестра, — это абсолютно безопасно. Надеюсь, у вас нет клаустрофобии? Вот и замечательно. Чтобы шум вам не мешал, наденем наушники. Вы будете слышать меня, а я вас. И вот этот шлем, на всякий случай.

Голову мою зажали в мягкие тиски пластиковыми ограничителями, чтобы случайно не шевельнулся, и процедура началась. На этот раз прошло гораздо быстрее и легче. Стука практически не было слышно, доносились лишь ритмичные щелчки. Может, аппарат современней или наушники получше? Короче, уже через полчаса меня снова доставили в мою палату. И заперли там. По-прежнему в голом виде. Так недолго и нудистом стать. Во всяком случае, это меня уже не так беспокоит.

Беспокоит другое, что память пока так и не хочет вернуться в недавнее прошлое… А мне это смерть как необходимо! Память, память, память, что ж ты со мной в прятки играешь? Подсовываешь совсем не то, что надо. Вспомнились вдруг жемчужинки. Детство, мамино жемчужное ожерелье, рассыпавшееся по полу. Я выгоняю палочкой перламутровые шарики из-под дивана. Шариков много, они красиво переливаются на свету. Протягиваю маме собранное богатство — несколько жемчужин, и замираю от увиденного: мама на коленях, волосы распушились и закрывают лицо, а под ними пышные, вытянувшиеся под собственной тяжестью белые груди, почти выпавшие из выреза халатика. Даже коричневый сосок виднеется. Тогда я впервые обратил внимание на маму не как ребенок, а мужчина, хотя и сам еще этого не понял, просто был ошеломлен картиной — блестящие жемчужины на фоне женской груди.

— Ну что застыл? Молодец, давай остальные собирать, пока по углам не раскатились! — вернул меня из оцепенения мамин голос…

Я поспешил выполнить задачу, ни одной жемчужинки не упустил. Вскоре мы осторожно нанизывали шарик за шариком в цепочку с золотым замочком, которую я был удостоен застегнуть дрожащими руками на маминой шее.

Вот и сейчас воспоминания крохотными бусинками рассыпались по углам, и мне надо срочно собрать их в единое ожерелье. И ближайшая жемчужинка — это Аркаим. Дорога туда заняла почти два дня. Самолетом мы воспользоваться не могли по понятным причинам, потому перлись на машине. До Самары это было сплошное удовольствие, а вот после… Ну да ладно, грех жаловаться, зато ни одному гаишнику на глаза не попались.

По дороге большей частью молчали, каждому из нас надо было свыкнуться с новым положением. Говорят, что знание придает ясности. Черта с два! Чем больше знания, тем больше смятения в душах и умах. Узнать, что твоя вторая мама — агент ФСБ, следившая за тобой всю жизнь, понять, что твой любимый годен разве что только на аккуратное ведение машины, открыть, что твоя девушка — экстрасенс, это все надо переварить. А главное, что теперь с этими знаниями делать?

Всю дорогу Енька пыталась воспользоваться своими вновь открытыми способностями, но у нее ничего не выходило. Как она ни пыжилась, как ни старалась сосредоточиться, все без толку. Но что эти способности у нее есть, мы с Диной убедились воочию. На второй день пути, когда Оля очнулась от легкой дремы, ей захотелось пить, она открыла бутылку с водой, выпила пару глотков и вновь заснула. Мы с Диной лишь молча переглянулись. Оля даже не заметила, как вода оказалась у нее в руке, зато мне в зеркале заднего вида да Дине, сидевшей позади, было прекрасно видно, как пластиковая бутылочка выплыла из кармашка за спиной пассажирского сиденья и мягко приземлилась в ладонь девушки. Что ж, значит, эти способности работают только на подсознательном уровне. Во всяком случае, пока.

На одной из остановок, уже на подъезде к Оренбургу, Дина, проверив телефон, пробормотала:

— Мы вовремя уехали. Миша сообщает, что его дом навещали. Дважды. Разные люди. Обе компании его не нашли, так как искали в домике для гостей.

— Что за домик для гостей?.. — удивился было.

Оля поспешила ответить:

— Ну тот, что стоит во дворе. Дядя Миша так его называет, потому как сам там не живет. Он для непрошеных гостей. Камуфляж. Сам-то он живет в другом, подземном убежище, помнишь?

— То-то мне показалось, что у него не все дома.

— Мне тоже это всегда казалось странным, — усмехнулась Оленька. — Однако, как видишь, в итоге он оказался прав. Фальшивка помогла. Права старая истина: не суди, да не судим будешь.

— Он еще пишет, что обе группы оставили дежурных возле дома в надежде на возвращение хозяина. Так что ему придется прибегнуть к крайней мере, чтобы исчезнуть из поля зрения, и вскоре он присоединится к нам в Аркаиме. Пишет, что очень рад, что мы выбрали именно Аркаим. Он давно мечтал там побывать. Кстати, почему Аркаим?

— Я уже говорил. Там работает мой старый знакомый, приглашал в экспедицию. Там почти каждый год ведутся раскопки.

— Да, это мы помним. Но что такого особенного в этом самом Аркаиме? — полюбопытствовала Оля.

— Даже не знаю, с чего начать… Пожалуй, с того, что открытие Аркаима перевернуло наши представления об истории Древней Руси. Ведь как считалось раньше? Что степи и леса Руси стали осваиваться где-то с начала нашего летоисчисления. Эти дикие племена земледельцев, кочевников, собирателей кореньев и охотников долгое время жили обособленно, благо обширная незаселенная территория позволяла жить достаточно уединенно продолжительное время. Только к восьмому-девятому векам эти группы семей стали собираться в племена, которые стали призывать пришлых вооруженных людей для защиты своих поселений. Это было общепринятой практикой в те времена. Так на Руси появились Рюриковичи, которые правили почти восемьсот лет, объединяя разрозненные ветви славян в единое государство.

— И что в этой картине не так? — перебила Оля.

— Что на самом деле на этих просторах существовала древняя цивилизация еще две тысячи лет до нашей эры! И это были не просто дикие племена, жившие в землянках или шалашах, а люди, строившие целые городки с продуманной архитектурой! С крепостными валами, домами и улицами. У них даже сливная канализация была! И это было не одно-единственное поселение. Было открыто свыше двадцати городков, построенных по одному типу. Целая страна городов! Они занимались металлургией, благо Урал всегда был богат минералами и рудами, скотоводством, у них было развито искусство, ремесла. Считают, что именно они изобрели колесницу! И это в то время, когда Рима и в помине еще не было!

— Ты хочешь сказать, что это первая цивилизация на Земле? — спросила Дина.

— Нет, такого я не говорил. Есть данные о более древних поселениях и даже государствах, таких как шумеры, китайская империя, Египет. Но в наших северных широтах это, кажется, была древнейшая цивилизация! Некоторые историки считают даже, что люди, населявшие эти города, были выходцами из мистической Гипербореи, о которой славянские народы складывали легенды!

— Окей! Убедил! Да здравствует Аркаим! Тем более что мы, думается, уже почти приехали?! — воскликнула она, потом прильнула к моему плечу и тихо шепнула на ухо: — Вот таким я тебя и люблю.

— Каким таким? — шепотом спросил я.

— Таким… восхищенным.

Костян, мой друг еще со школьной скамьи, несказанно обрадовался, увидев меня с помощниками. Дину, которая отныне звалась, согласно новым документам, Татьяна Васильевна, сразу же с радостью устроили на кухню, так как всем членам экспедиции уже порядком надоела сухомятка, а подходящего повара не нашлось. Евгения Николаевна Круглова (то бишь Оля) понравилась всем своим юношеским задором и энтузиазмом и была сразу определена на работу в «поле». Костяна немного смутило, что я попросил называть меня другим именем — Алексей, но придуманная по дороге легенда вроде бы развеяла его сомнения. Пришлось соврать, что являюсь свидетелем об ограблении магазина и дал подписку о невыезде из города, но само рассмотрение дела отложили до осени, и потому, чтобы не изнывать от безделья, рванул сюда.

Помню, что поразило по прибытии, так это огромное количество людей. Мне приходилось бывать раньше на раскопках, но никогда это не было столь многочисленным действием. Причем сразу стало заметно, что здесь полно людей случайных, никак не связанных с археологией, странных и экстравагантных. Это больше похоже на какое-то сборище, фестиваль рока или скорее хиппарей из прошлого века, чем экспедицию. Я так и сказал Костяну, на что тот тяжко вздохнул и с грустью заметил:

— Ты прав, дружище. Я уже в третий раз приезжаю сюда, и с каждым разом этот балаган становится все больше. И главное, ворковали бы себе в сторонке, вызывали своих духов или еще кого, так нет же, везде суют свой нос. Мы даже вынуждены вооруженную охрану нанять, а то все найденное было бы разворовано в ту же секунду.

— Так чего ж они тут ищут?

— Чуда. Откровения. Притока космической энергии. Инопланетян. Выбирай, что по душе, и все будет верно. Аркаим — одно слово!

— Что вы все заладили, Аркаим, Аркаим! — вмешалась вдруг Оля. — Подумаешь, поселения в четыре тысячи лет от роду, но ведь есть и более древние.

— Видите ли, девушка, как вас, ах, да, Женя, вы новенькая тут. Поживите тут пару дней, пообщайтесь с туристами, и вам столько наплетут баек и чудес, что вы сами вскоре станете с придыханием говорить «Аркаим!». А ведь все мы здесь благодаря счастливой случайности да перестройке.

— Это как?

— А так. Открыли Аркаим в 1987 году только случайно. Дело в том, что здесь, на этих степных просторах, предполагалось соорудить огромное водохранилище. Были уже утверждены планы, выделены огромные деньги под строительство. Не хватало лишь одной маленькой бумажки. Формальности. Экспертизы ученых, что данная местность исторической ценности не представляет. И все было сделано так, чтобы эту бумажку быстренько и без проволочек получить. Даже в экспедицию отправились не сами ученые, а надоедливые школьники, увлеченные археологией. Чтобы от них отвязаться, и отправили сюда, все равно, мол, попусту, чего в голой степи искать, вот пусть у них пыль да жара пылу-то поубавит. А эти пацаны взяли да нашли! Медные украшения да черепки всякие. И, как положено, все зафиксировали, сняли и принесли домой, в институт. Взглянули профессора — ба, да ведь это бронзовый век! Мать честная! Здесь! В степи! Хотели было замять, забыть, запамятовать ради глобального проекта, да не тут-то было! Тут гласность, как назло, в силу вошла. Журналюги прознали, стали шум поднимать. Тут еще и Пиотровский, директор Эрмитажа, вмешался…

Короче, так это место заповедником и стало. Все бы хорошо, да звону слишком много было. Начали гадать да придумывать, откуда здесь это все взялось и куда делось. Кучу гипотез понавыдвигали. От выходцев из северных краев под нашествием ледников до прародины самих арийцев! А тут еще Глоба приезжала, она тогда в моде была, так такую здесь космическую силу почувствовала, что до сих пор сюда валом валят в надежде подзарядиться да связаться с космосом.

Глава 8. Снова вместе

Четыре дня мы провели в спокойной размеренной работе. Даже пообвыкли немного. Дина оказалась прекрасным поваром, все в ней души не чаяли, хвалили и забрасывали комплиментами, прося добавки. Мне тоже стало лучше, простой тяжелый физический труд отвлек от событий недавнего времени. Раскопки шли полным ходом. Даже Ольге понравилось.

— Это как МРТ вручную! — взахлеб рассказывала она, смывая с лица пыль и пот после напряженного трудового дня. — Просвечиваешь сквозь толщу лет. Среди ничего не значащего мусора, грязи, камней находишь доказательства, что здесь когда-то жили люди, по-настоящему жили! Охотились, обрабатывали шкуры, спали, ели и пили из глиняных кувшинов. Я слышала рассказы об этом, но это было как-то вне меня, снаружи, как картина на стене, красиво, но в стороне. А теперь, работая руками, выкапывая черепки, вдруг прочувствовала, что это все на самом деле! Понимаешь! Видишь это ожерелье? Непритязательное, простенькое, но ведь его делали человеческие руки и носила какая-то женщина. Не для того, чтобы кому-нибудь понравиться, а просто чтобы чувствовать себя красивой. Слава, понимаешь, им тогда, четыре тысячи лет назад, уже было присуще чувство красоты!

— В этом нет ничего удивительного, дорогая Оля! — послышался мужской голос из-за спины.

— Какая еще Оля? Вы обознались! Я Женя! — резко отрезала девушка. Однако, обернувшись, она сменила гнев на радость: — Дядь Миша! Это ты! Ты здесь! — и бросилась ему на шею.

— Привет, радость моя! Прости, чуть не нарушил твое инкогнито. Запомню, конечно, запомню, ты Евгения. Привет, Слава!

— Здравствуйте. Только лучше, если вы меня будете называть Алексей, Леша.

— Ну да, ну да, понятно. Я рад, что все живы-здоровы. А… она тоже здесь?

— Ты имеешь в виду Татьяну Васильевну? Она тоже здесь, в полном порядке, — поспешила ответить Оля, подмигивая.

— Конечно, именно это имя я и имел в виду. Где она?

— На кухне. Она у нас тут главный шеф-повар! А ты-то когда приехал?

— Пару часов назад, автобусом из Челябинска. Чтобы не светиться, пришлось выбрать окольный путь.

— Так ты, небось, голодный? Идем скорей, у Татьяны Васильевны наверняка найдется, чем перекусить! — схватив за руку, Оля потащила дядю Мишу к большой палатке с откинутыми в разные стороны пологами.

Под полотняной крышей располагались расставленные в два ряда деревянные столы со скамейками. Здесь можно было укрыться на время от пусть еще не палящего, как летом, но уже по-весеннему раздухарившегося солнца, радостно одаривающего светом и теплом окружающее пространство. Ветер свободно прогуливался под брезентовой крышей, хлопая плохо закрепленными боковыми стенами, как крыльями, донося ароматы дымка и специй из-за задней стены палатки. Туда и направилась Оля, усадив предварительно меня и дядю Мишу за стол. Через минуту она возвратилась, ведя перед собой Дину, закрыв ее глаза ладонями.

— Ну что еще за сюрпризы, милая моя? — вяло сопротивляясь, с улыбкой проговорила Дина. — У меня еще ужин не до конца готов.

— Сейчас увидишь! Тада! — воскликнула Оля и опустила ладони.

— Миша!.. Вот здорово! Я так рада тебя видеть! — искренне обрадовалась Дина.

Они обнялись, и мне показалось, что эти объятья продлились чуть дольше, чем положено при обычной дружеской встрече. Оля была со мной на одной волне, она тихонько подмигнула и поцеловала меня в лоб, усаживаясь рядышком.

— Татьяна Васильевна, мы вообще-то кушать пришли. И гостя покормить, — нарушил идиллию девичий возглас.

— Да-да, что это я, — пробормотала смущенно тетя Дина. — Садись, Миша, садись. Я очень рада, что ты прибыл в целости-сохранности. Сейчас, одну минуту. Евгения, помоги накрыть на стол.

Через полчаса, когда мы уже расправились с ужином и приступили к чаю с плюшками, как называли Динины булочки с изюмом соратники по экспедиции, пришла пора вопросов и ответов.

— Дядь Миш, ну рассказывайте, не томите! — взмолилась Ольга, со вздохом отодвигая подальше от себя аппетитно пахнущую булочку.

— Да, да, как тебе удалось улизнуть от слежки? — подхватила просьбу девушки Дина.

— Вам пришлось прибегнуть к крайней мере? — мой вопрос вызвал у дяди Миши явное неудовольствие, но отступать было некуда.

Он вздохнул и ответил: — Да, ты прав. Пришлось. Мои соглядатаи не покидали своих постов. Мне удалось услышать часть их переговоров с начальством. По словам одного из команды, будем их называть «китайцами» (хотя возле дома дежурили лица европейского вида), через час должно прийти солидное подкрепление, которое возьмет в оцепление всю территорию и избавится от другого «охранника».

— Они подумали, что ФСБ тебя охраняет? — догадалась Оля.

— Именно! И к такой же мысли пришел и сотрудник ФСБ. И он тоже вызвал вооруженное подкрепление, чтобы избавиться от противника. Последняя надежда на то, что удастся обойтись без жертв, пропала. Тогда-то и пришлось прибегнуть к крайней мере…

— Ну, и как?

— Мне не очень-то приятно об этом говорить. Лучше посмотрите видео с одной из потайных камер во дворе, — пробормотал Михаил Александрович и включил телефон.

На экране был виден дом дядя Миши. Вечерело. Вокруг тишина и покой. Вдруг в доме зажегся свет и заиграла негромкая музыка. Это немедленно привлекло внимание обоих стражей. Они осторожно подошли к дому. Первым у дома оказался «китаец». Он огляделся по сторонам. Никого не заметив, подошел к освещенному окну. Хотя занавески на окне плотно задернуты, но на них четко был виден силуэт человека, сидящего за столом. Дверь в дом находилась в дальнем конце здания, «китайцу» пришлось покинуть свой пост, чтобы проникнуть внутрь. Едва он, соблюдая предосторожности, на цыпочках вошел в дом, подоспел сюда и сотрудник ФСБ. Он тоже, недолго думая, открыл входную дверь. Как только дверь за ним закрылась, раздался взрыв! Огромный столб дыма и пламени взвился в вечернее небо, освещая верхушки сосен по соседству. Огонь быстро пожирал дом, вот он уже перекинулся на крышу. Через минуту порывом ветра пламя распространилось и на сарайчик, после чего запись обрывалась.

— Они погибли там, в огне? — прошептала Оля.

— Понятия не имею. Проверять, как сама понимаешь, у меня времени не было. Пришлось срочно покидать убежище через потайной ход. Потом автостопом до города. И вот я здесь.

— Мда-а-а… Теперь понимаю, что такое крайняя мера.

— Слава, перестань! Это была самозащита. И защита нас тоже, между прочим. Необходимая крайняя мера. А ты, Миша, молодец! Ты кушай-кушай, подкрепляйся. Добавки хочешь?

— Честно говоря, не откажусь. А все эти дни всухомятку…

Дина радостно упорхнула на кухню и вернулась оттуда с новым блюдом. Едва Михаил Александрович отодвинул от себя пустую тарелку, Оля вышла из задумчивости и спросила:

— Дядя Миша, а что вы имели в виду, когда сказали, что в этом нет ничего удивительного? Ну, когда я удивилась тому, что уже четыре тысячи лет назад им было знакомо чувство красоты?

— А-а-а, ты об этом. Я имел в виду, что чувство красоты, как ты это называешь, присуще не только людям, а всем живым существам, в особенности многоклеточным. Думаю, оно выросло из чувства симметрии, необходимого для равновесия. Растения из чувства равновесия вытягивают ветви в разные стороны, моллюски имеют круговую симметрию, благодаря чему их раковины так красиво изогнуты. Однако такая радиальная симметрия оказалась не слишком перспективной в эволюционном плане. Только двусторонняя симметрия дала решительный толчок в развитии эволюции, создав компактные места для внутренних органов, способствовавшие дальнейшей специализации отдельных клеток для выполнения каких-то конкретных физиологических функций.

— Михаил Александрович, не могли бы вы объяснить попроще? Мне, простому историку? Вот что, например, понимают в красоте рыбы?

— Очень хорошо, что ты вспомнил о них. Несколько десятков лет назад аквалангистами были обнаружены странные фигуры на песчаном дне. Концентрические круги с симметричными выемками, холмиками, радиальными канавками, размером около двух метров в диаметре. Эти фигуры были найдены на глубине всего пятнадцать-двадцать метров возле архипелага Рюкю в Японском море. Кем созданы эти фигуры явно искусственного происхождения? Строились невероятные догадки. Признаться, я сам предполагал, что эти картины на дне оставлены нам космическими пришельцами как особые знаки. Другие думали о загадочных подводных жителях, что населяют нашу планету с незапамятных времен. Так продолжалось до начала нашего века, когда один фотограф, к сожалению, не помню его фамилию, впервые обнаружил на дне возле одной из таких картин маленькую рыбку, которая плавниками поправляла ее. Позже был снят целый фильм про эту маленькую рыбешку, которую так и называют — рыба-архитектор.

— А зачем это она делает? — удивилась Дина.

— Чтобы понравиться самке. Чем красивее картина, чем более она симметрична, тем более привлекательной кажется самочке. Так что красота, основанная на соразмерности, пропорциональности, понятна даже рыбам, не говоря уже о более развитых существах, как птицы или млекопитающие. Ты, О… то есть Женя, никогда не задумывалась о том, почему женщины так любят носить каблуки? Ведь это ужасно неудобно, болят ноги, с годами портится ступня, и тем не менее вы, зная о таких последствиях, продолжаете их носить? Может, из чувства подражания?

— Вот уж нет! — фыркнула в ответ Дина.

— Тогда из чувства красоты? Конечно же! Но эта красота тоже основана на внешнем восприятии нашего тела. Наши ноги, к сожалению, еще не так длинны, как хотелось бы, они немного не соответствуют пропорциям тела, и это несоответствие вызывает подспудное желание это исправить. Как? Например, достаточно встать на носочки, чтобы себе самой казаться более пропорциональной и, соответственно, красивой.

— Поэтому при виде длинноногих девчонок у вас, мужиков, слюнки текут? — язвительно заметила Оля.

— Понимаешь, мужчинам тоже доступно понятие красоты, — парировал дядя Миша.

— Хотелось бы возразить, — поспешил я свернуть со скользкого пути, по которому пошел разговор. — На мой взгляд, отличие, несимметричность привлекает внимание. Взять хотя бы райских птиц. Эти ужасные зобы, раздуваемые пузырем, или непомерные разноцветные хвосты, из-за которых и летать-то несподручно, но ведь именно так самцы привлекают внимание самок.

— Ты прав, как тебя нынче, Леша. Но заметь, при полном хаосе, при отсутствии какого-либо порядка эти штуки перестают быть заметными. Зато на фоне симметрии, равномерности любая неточность, отличие становится ярко выраженным признаком. Возвращаясь к примеру с рыбкой-архитектором, стоит заметить, что самец после завершения строительства картины из песка в центре хвостовым плавником намеренно делает небольшую неточность, нарушает симметрию. И самка, которой в целом приглянулись данные узоры, застывает как раз на месте неправильности, именно там откладывая икринки. У птиц это выражено еще сильнее. Дело в том, что приспособленность к полетам вынуждает тела быть как можно более симметричными, а значит, подобными друг другу. Именно поэтому самцы вынуждены искать варианты отличиться от таких же по форме самцов в борьбе за возможность оставить потомство. Как сделать себя не таким, как все? Тут уж кто во что горазд. Кто перьями да танцами, а кто геометрией.

— Геометрией?

— Точней, умением работать над перспективой. В Австралии живут птицы-шалашники. Внешне они мало отличны от самок или других самцов. Но и они нашли выход, как сделать себя заметными. Они строят крупные шалаши в виде длинного, аккуратно выстроенного коридора. А возле входа в шалаш они создают ровную площадку из разноцветных камешков.

— Это они гнезда строят! — высказала догадку Оля.

— Увы, нет. Гнезда вьют сами самки высоко на ветвях деревьев, а шалашики строят самцы. И нужны они только для привлечения самок. Самки посещают шалашики во время строительства и оценивают их качество. Если нравится, прилетают еще. Заходят в коридорчик, тщательно осматривают, оценивают и вновь улетают, ожидая окончания стройки. А самец, ободренный самками, принимается за площадку перед входом. Там он аккуратно выкладывает разноцветные камешки, цветные стеклышки, фрукты, цветы, особо ценятся синего цвета предметы.

И при этом они выкладывают их в особом порядке: те, что размером поменьше, кладут ближе к входу, а покрупнее — подальше. Таким образом, получается своего рода оптическая иллюзия ровной и симметричной сценической площадки, на которой будет выступать самец. Петь они, правда, особо не умеют, но находят выход из положения. Когда самка займет наконец свое место в ложе уютного коридорчика, он начинает приседать, пританцовывать, показывая ей то один камешек, то другой, или подбрасывать к входу цветочки или синие блестки. Если самочке этот концерт нравится, она позволяет себя оплодотворить, улетая затем в свое гнездо.

— А что самец? Помогает потом следить за потомством? — с надеждой в голосе спросила Дина.

— Нет. Он продолжает строить и ухаживать за своим шалашиком, усовершенствуя и украшая его. Ведь брачный сезон длится несколько месяцев, и можно привлечь еще несколько самочек.

— Как типично… — прошептала Дина, убирая тарелки со стола, а Оленька расстроенно пробормотала: — Да ну вас, дядя Миша. Такую историю испортили, — и покинула столовую.

Как помнится, я поплелся за ней, оставив недоумевающего дядю Мишу в полном одиночестве.

Глава 9. Похищение

Наша идиллия продолжалась больше месяца. Что было? Не помню. Хотя это не из-за провала в памяти. Просто наш мозг старательно вычищает рутину из запасников. Действительно, на фига ее держать, если ничего особенного не случается? День за днем практически одно и то же: с утра раскопки под палящим не по-весеннему солнцем, вечером безмятежный отдых с книгой или компьютером. Даже от телика удалось отдохнуть. И в этой суете размеренной жизни мы немного расслабились. Дядя Миша устроился помощником Дины на кухню к великой радости Оли, которая с явным удовольствием примеряла роль сводницы. Однако в Михаиле Александровиче, видимо, был тоже скрыт талант кулинара, а две хозяйки на кухне…

Поэтому они с Диной ругались на постоянной основе. Но даже эти словесные перепалки стали рутиной, привычной, как пыль на пропотевшей рубахе, вездесущая и всепокрывающая пыль, год за годом образующая слои земли, спрессованные веками, которые мы ежедневно ворошили в поисках артефактов. Ничего примечательного, пожалуй, кроме фестиваля… Там нас и засекли…

К майским праздникам вдруг стало резко увеличиваться количество туристов. Хорошо хоть к нам в лагерь не совались, вооруженная охрана отпугивала, но чуть поодаль равнина вдруг расцвела разноцветными палатками и кострами. А народ все прибывал, толпа росла и расползалась по округе, как убежавшее тесто. Оттуда доносились звуки музыки и запахи шашлыков. Выяснилось, что вечером начинается всероссийский фестиваль бардовской песни, уже возводились сценические площадки, декорации, к ним подползали черные удавы кабелей. Самые нетерпеливые зрители спешили занять удобные места, так что вскоре поляна перед главной сценой стала похожа на лоскутное одеяло, составленное из раскиданных покрывал, пляжных полотенец и спальных мешков. Мы тоже решили посетить концерт, как-никак разнообразие, тем более что все мы оказались (включая Олю!) любителями такого рода песен.

Был приятно удивлен, что они до сих пор в тренде. Думал, барды давно почили в бозе с приходом рэпа. Ан нет. Жив курилка! И вроде процветает. Во всяком случае, любителей послушать набралось несколько тысяч. Да и исполнителей было порядочно. Пели как старую добрую классику типа «костра у янтарной сосны», так и новые песни, мною не слышанные. Но и они легли бальзамом на душу. Не знаю, как другие, но я считаю бардовские песни настоящими песнями. Песнями со смыслом. Не отрицаю, среди эстрадной музыки встречаются настоящие перлы, прекрасные песни, которые хочется слушать снова и снова, но их, к сожалению, как и настоящего жемчуга, единицы. А все остальное — дребедень, претенциозное пустозвонство, бабочки-однодневки, наступит завтра — от них и следа в памяти не останется. Для меня в песне важен прежде всего текст. Мелодия на втором плане, но все-таки без нее нельзя. Взять тот же рэп. Один ритм и скороговорки. И хоть я вырос с рэпом, но моей частью он так и не стал. Может, потому что не успеваю уловить смысл?

Концерты все три дня прошли с большим успехом. Фестиваль даже снимали несколькими камерами с разных сторон, чтобы позже соорудить документалку. И упоминали в провинциальных телевизионных новостях с обзором певцов на сцене и широкой панорамой восторженных зрителей, подпевающих артистам, в которую попали и мы с Олей, танцующие под лирическую песню…

Дядя Миша забил тревогу в воскресенье вечером. Он хоть и находился в отдалении от цивилизации, продолжал следить за новостями.

— Я вас видел собственными глазами! Какой черт вас дернул выйти танцевать?

— Мы и не заметили, что нас снимали. Может, обойдется? — со слабой надеждой в голосе прошептала Оля.

— Может, и так. Но быть такими безрассудными нельзя! Отныне прошу быть более внимательными. И не выпускать друг друга из виду. Боюсь, придется менять место обитания. Постойте-ка! У меня кое-что есть.

Михаил Александрович полез в свой рюкзак, долго рылся в нем:

— Вот! Слава богу, не забыл. Это трекеры. Знакомый из спецподразделения подкинул. Отныне каждый должен носить его при себе постоянно! Это понятно?

На его ладони лежало несколько блестящих стекляшек в металлической оправе.

— А как они работают? — поинтересовалась Оля.

— Они настроены только на одну длину волны, строго засекреченную и не используемую в других поисковиках. С виду трекеры просто стекляшки, к утру сооружу из них сережки для женщин, а нам с тобой кольца, которые не будут вызывать подозрений.

Бросил взгляд на руку — кольцо на безымянном пальце. Вот оно что! Слава-те-господи! Значит, надежда есть. Я верю в дядю Мишу! Вспоминай, идиот, дальше, вспоминай!

Даже напрягаться не пришлось. Сразу всплыло черным пятном, как нефть на воде. Помню я, все помню. Впечатано раскаленным клеймом! Как могу забыть день, когда потерял ее?..

Наутро было решено сниматься с места. В понедельник как раз был день аванса, так что сразу после получения наличных мы должны были тронуться с места. Слава богу, здесь еще работали по старинке, расплачивались купюрами, а не перечислением на карточку. Куда путь держать дальше, не имел никакого представления, но был готов положиться на дядю Мишу.

С утра, как обычно, приступили к раскопкам на дальнем участке. Мы его сами выбрали, рядом с одинокой стройной березкой, чтобы от жары было где укрыться, Дина с Мишей занялись подготовкой прощального обеда. Было около одиннадцати, когда мы с Ольгой наткнулись на прекрасно сохранившееся блюдо. Только край откололся, но осколок лежал тут же, рядышком. Даже представить трудно, как люди тех времен могли делать такие изящные вещи еще до изобретения гончарного круга? С предельной осторожностью кисточками очистили его, положили в коробку с толстым слоем поролонового наполнителя, и я торжественно, на вытянутых руках, понес находку в «штаб».

Костян был как раз в «штабе», главной палатке, где собирались и анализировались все артефакты. Самое время было сказать ему о нашем отбытии «по семейным обстоятельствам».

— Ой, что-то ты темнишь, паря! Ну да ладно, твое дело. Один уезжаешь или с Женей?

— Мы все вместе уезжаем…

— Как? Ты что же, нас голодными решил оставить? Колись, что натворил?

— Пока это тайна, и не моя, поэтому не могу тебе все рассказать. Обещаю, как уляжется, все объясню. Прости, друг… Поверь, ничего предосудительного. Но если будут спрашивать, нас тут не было! И мы с тобой не знакомы!

— Пахнет жареным, но прикрою.

Вышел из палатки и напоследок обвел взглядом Аркаим. Нам было тут хорошо, даже невзирая на толпы туристов. Их и сейчас полно. Как цыгане, право слово. Чего толкутся, чего ждут, чего ищут?

И тут словно ожегся. Уловил взором знакомую фигуру. Неужто дядя Миша был прав? Так и есть! Это он! Веденеев собственной персоной. Ходит себе непринужденно среди туристов, заглядывая в палатки. Как быстро он здесь оказался! Черт! Надо спешить!

Первым делом заглянул в столовую, благо она была в двух шагах:

— Дина, Миша, атас! Нас уже ищут! Там среди туристов я увидел Веденеева!

— Беги за Олей! И к машине, немедленно! Только не бегом! Не выдай себя! — скомандовал дядя Миша

Стараясь не выказать своего волнения, быстрым шагом направился на место. Сердце сошло с ума и рвалось наружу. А потом и вовсе остановилось, когда, даже не дойдя до раскопок, увидел, что Оля исчезла… «Может, просто отошла в тенек», — мелькнула искоркой мыслишка, но тут же погасла. Под березкой никого не было. Только крученая резинка для волос, с которой Оля не расставалась…

Паника. Я помню панику, схватившую меня за горло, ее холодные клешни чувствую до сих пор. Лицо пылает, по телу озноб, а в голове только три вопроса из викторины: что, где, когда. И времени на поиск ответа нет. Ступор. Пришел в себя, когда на плечо легла рука дяди Миши:

— Что застыл?

— Ольги нет.

— Знаю, что нет. Она уже километрах в пяти отсюда. Поэтому и говорю, что стоишь истуканом? Надо в погоню!

— А-а-а, да, точно! В погоню, конечно, в погоню! Черт! Веденеев оказался быстрее нас.

— Это не его заслуга.

— Откуда вы знаете?

— Смотри. Он еще здесь и ищет вас, — Михаил Александрович протянул мне бинокль.

Точно, тот все еще вместе с парой помощников искал нас по палаткам туристов. Они явно отличались от простых смертных теплыми куртками. Видать, в Москве холодно было. И в одном из помощников я с удивлением узнал того лейтенанта из полиции, что был поначалу приставлен к нам. Сергей Грушин, кажется. Думал, его отстранили. У всех в руках те самые треугольные трубки с лампочками.

Внезапно все ускорилось. Увидел, что Веденеев подносит к уху мобильник, слушает, быстро машет призывно помощникам, и они бегом направляются на парковку. Через минуту их внедорожник срывается с места.

— Кажется, они узнали, что здесь Ольги больше нет. Нам тоже пора, — поторопил дядя Миша.

Через минуту мы двинулись в путь вслед за командой Веденеева. Дорога была проселочной, разбитой, и наша «Шкода» при всем желании не могла угнаться за внедорожником. У меня на душе было тревожно. Да и Дина выглядела ненамного лучше, беспокойство читалось в ее глазах и напряженной позе готового к прыжку зверя. Лишь Михаил Александрович выглядел относительно спокойным. Он то и дело бросал искоса взгляд на свой маленький экран, где далеко впереди мигала зеленая точка.

— Мы сможем догнать похитителей? Было бы желательно сделать это раньше Веденеева, — сквозь зубы пробормотала Дина.

— Надеюсь. По такой дороге я его не догоню. Но, судя по карте, скоро начнется шоссейная дорога, там попытаемся. У нас ведь есть преимущество.

— Какое еще преимущество? — удивилась Дина.

— Мы знаем, куда ехать, — коротко ответил дядя Миша.

Действительно, шоссейная дорога километров через семь имела развилку сразу в три стороны. Приближаясь к ней, мы увидели стоящую у обочины машину Веденеева, а рядом с ней самого Константина Ивановича с биноклем в руках. Двое помощников взгромоздились на крышу и устанавливали на нее нечто вроде спутниковой антенны. Я еще всматривался во внедорожник, пытаясь сосчитать количество пассажиров, когда услышал решительный приказ: «Прячьтесь, он не должен вас видеть»! Дине не пришлось повторять, она тут же упала на заднее сиденье. Мне тоже пришлось сложиться в три погибели, упершись головой в печень дяди Миши.

Минуты две прошли в полной тишине, не считая равномерного звука мотора. Михаил Александрович позволил принять исходное положение, когда машина генерала осталась далеко позади. На душе стало немного легче. Зеленая точка на навигаторе по-прежнему мигала маячком надежды.

— Мы оторвались от Веденеева? — спросила Дина.

— Пока да. Однако, боюсь, это ненадолго. Ты, Слава, заметил, что они устанавливали на крыше?

— По-моему, антенну.

— И по-моему, антенну. Но явно не простую. Так что, как только они поймают сигнал, то двинутся в эту же сторону. А с их движком они настигнут нас минут за пятнадцать.

— Что же делать?

— Надеяться на то, что мы догоним похитителей раньше.

И тут произошло то, чего я боялся больше всего. Зеленый сигнал на мгновенье остановился, а потом и вовсе исчез с экрана.

— Что это значит?

— Не знаю, но ничего хорошего. Поспешим! — процедил сквозь зубы Михаил Александрович и вдавил педаль газа до упора. Время соблюдать правила движения кончилось.

Минут через пятнадцать мы приблизились к лесному массиву. Где-то здесь пропал сигнал. Дядя Миша спустил скорость, чтобы было время осмотреться. Вскоре мы заметили справа от дороги, в кювете, внедорожник на боку. Но стоило нам притормозить неподалеку, как нас встретила автоматная очередь. Ничего не оставалось, как ударить по газам.

— У нас есть оружие в багажнике, — тихо, но настойчиво проговорила Дина.

— Знаю! Сейчас остановлюсь. Пожалуй, здесь будет в самый раз, — ответил дядя Миша, сворачивая на едва заметную лесную дорожку.

Остановились мы метрах в двухстах от аварии. Быстро выхватив из сумки парочку автоматов, Дина один бросила Михаилу Александровичу, другой взяла себе. Потом вытащила пистолет и протянула его мне:

— Обращаться умеешь?

— Постараюсь. Главное, со страховки сними.

— Ок. Держи! Миша, Слава, за мной. Только как можно тише! Нам надо подобраться поближе. Уверена, Оля там, поэтому будьте предельно осторожны с оружием! — взяла инициативу в свои руки Дина, и мы двинулись вперед.

Не успели мы пройти и с десяток метров, как вновь услышали стрекот автомата. И в ответ со стороны дороги тоже…

— Черт подери! Наверняка Веденеев! Скорей!

Мы бросились вперед, уже не соблюдая конспирации. Однако двигаться через густой подлесок было непросто, я то и дело падал, спотыкаясь о коряги и ветви кустов. И, как ни спешили, опоздали. Примчавшись, наконец, к машине, увидели, что она пуста. Возле нее был странный дурманящий запах.

— Догадливый, гад! — пробормотал сердито Михаил Александрович, — гранатой воспользовался.

— Гранатой? Тут бы живого места не осталось! — удивился я.

— Да не обычной гранатой. Он их попросту усыпил!

— Вот почему так воняет…

— Бедная моя девочка. Из огня да в полымя, — прошептала Дина, а потом, встрепенувшись, приказала: — Так, хватит нюни распускать! Миша, давай сгоняй за машиной. Пора отправляться в погоню!

Глава 10. Погоня

Пока дядя Миша бросился обратно сквозь лес выполнять приказ, мы с Диной осмотрели внедорожник. За исключением заднего стекла и одного бокового машина была в пригодном состоянии. В бардачке мы обнаружили документы на трех иностранных туристов: один из Франции, другой был из США, третий — из Китая.

— Смотри-ка, сплошной интернационал!

— Как я понимаю, за Олей охотится не отдельная страна, а какая-то могущественная международная корпорация, — задумчиво прошептала Дина.

— Разве это имеет значение?

— Конечно. Стране легче предъявить претензии по дипломатическим каналам. А корпорацию еще следует найти.

Тут мы услышали шум двигателя. По дороге спешил куда-то трактор. Я еще не успел сообразить, хорошо это или плохо, как Дина выскочила перед ним и стала махать руками:

— Помогите! Помогите, пожалуйста!

— Что ж ты, мать, под колеса-то? Случилось чего? А-а-а, вона что, ясен пень. Ваша тачка? Вы-то сами как? Целы?

— Да! Со мной и сыном все в порядке. Да и машина почти цела. Помогите ее вытащить на дорогу, мил человек!

— Не вопрос! Щас сделаем! Лови трос, парнишка!

Трактор взревел, и через минуту-другую внедорожник уже крепко стоял на всех четырех колесах.

— Спасибо, спасибо вам, добрый человек! Может, денег?

— Да ну вас! Какие деньги! За такую ерунду? А как так угораздило?

— Да какой-то хулиган подрезал, ну я, чтоб не столкнуться, в кювет и угодила.

— Точняк! Видал ево! Промчался мимо, будто шмелем ужаленный! И куда только полиция смотрит? Машина-то хоть работает? А то могу подсобить, до заправки дотяну колымагу.

— Сейчас проверим.

Дина уверенно села за руль и повернула ключ. Мотор послушно заурчал.

— Ну и славненько. Тада покедова, — сказал тракторист и поехал своей дорогой.

— Еще раз спасибо! Счастливо! — крикнула вслед Дина.

Дождавшись, пока трактор исчезнет из виду, повела машину туда, где была спрятана наша «Шкода». Еще издали услышали рев движка и трехэтажный мат. На всякий пожарный остановились неподалеку на обочине. Через минуту стало ясно, почему Михаила Александровича до сих пор не было. Мы застали его, запыхавшегося, всего в поту и грязи, подкидывающего ветки под заднее колесо.

— Застряла гадина!

— Бросай ее, некогда. У нас получше вариант есть. Давай только вещи перетащим.

— Какой еще вариант?

— Миша, не спорь с женщиной. Ты же знаешь, это бесполезно.

— Да уж, — проворчал в ответ дядя Миша, но полез доставать из багажника наши вещи.

Я бросился ему помогать. Надо было спешить, ведь Оля в беде! Как сейчас помню, был раздосадован медлительностью моих попутчиков. Они двигались так, будто на пикник собирались! А тут ведь каждая секунда на счету!

Злость и досада, охватившие меня от тех воспоминаний, были так сильны, что я уже не мог валяться в постели! Вскочил на ноги и в бессильной ярости стал ходить из угла в угол. Проклятье! Оля и сейчас наверняка в опасности! А я?! Застрял незнамо где, да еще и память потерял! Какое же я ничтожество!

— Оденься! — услышал вдруг явственно голос Оли.

Откуда? Может, из-за стены? За какой? За этим нарисованным окном? Прильнул ухом. Тишина. Может, за другой?

— Оденься, милый! — вновь услышал я тихий, но настойчивый совет Оли.

Откуда она говорит? Не успел дойти до дальней стенки, как услышал звук открываемой двери. В комнату вошла та же медсестра, что и раньше. Любаня, кажется. В руках она держала стопку белья.

— Спасибо. Наконец-то! Послушайте, скажите, как долго меня здесь будут держать? — спросил я у нее.

Но медсестра будто и не слышала вопроса. Любаня вообще вела себя, как кукла. Механически положила одежду на кровать. Даже не обратила внимания на меня, так, скользнула взглядом, как по давно знакомой мебели, и вышла прочь. Ни слова, ни жеста лишнего. Точно кукла! Ну да ладно, черт с ней, у меня теперь есть одежда! Жаль, не моя, но на безрыбье… Спортивный костюмчик. Ничего, сойдет на первое время. Так намного уютней. Все-таки неглиже лучше смотрится на картинах в музеях. Но откуда все же я слышал голос? Или мне почудилось? От больной головы всякое можно ожидать.

Так, на чем я остановился? Ах, да, помню. Мы помчались в погоню на обретенном кроссовере. Постой! А как же мы узнали, куда ехать? Напрягись, вспоминай! Надо все в деталях вспомнить. Весь смак в деталях, как говаривал знакомый повар, любитель детективов. И добавлял: «Они, как специи, превращают обыденное во вкусняшку»! Детали, детали… Кроссовер с выбитыми стеклами, Михаил Александрович на переднем сиденье, рядом с Диной, которая уверенно ведет машину. Я на заднем с багажными сумками, бряцающими металлом на каждой ямке. Дядя Миша на дорогу и не глядит даже, он следит за зеленым огоньком на экранчике мобильника. Точно! Вспомнил! Серьга! Он еще спросил, когда усаживались во внедорожник:

— И как мы собираемся их найти? Они же давно умчались!

— Настройся на меня, — твердо сказала Дина, трогаясь с места.

— Не понял?

— Все мужики — такие тормоза все-таки! Настрой свой поисковик на мою сережку! Ее еще там, в Аркаиме, на парковке кинула в их машину.

— Ах вот ты о чем! Умница! Сей момент, мадам!

К сожалению, у Веденеева и его команды была приличная фора, где-то в полчаса, да и кроссовер у них не хуже нашего. Так что мы, по сути, гнались за зеленой точкой на дисплее. И она уверенно держалась на верхнем краю экрана. Как ни странно, похитители двигались не в сторону Москвы, а куда-то на юго-запад. Это оказалось подспорьем для нас. Пару раз им, видать, пришлось останавливаться для дозаправки и прочих досужих нужд, точка, само собой, приближалась, внушая надежду, но вскоре убегала вновь, ведя нас вперед, как путеводная звезда. Хороших дорог в этой части России не так уж много, находили беглецов вновь и вновь, хотя каждый раз, когда «звездочка» исчезала из виду, сердце мое останавливалось.

Мы мчались уже двенадцатый час почти без передышек. Промчались больше тысячи километров. Дина с Мишей менялись местами, почему-то не доверяя мне руль, но меня это как-то не трогало. Не до того. Все помыслы лишь об Оленьке. Как она? Жива ли? Нет! Дурная мысль! Знаю точно, что жива, чувствую, нас что-то связывает, невидимая нить, и она еще не порвана, звенит струна тонкой протяжной нотой тоски… Зачем Оля им? Бедная, бедная моя девочка, сколько на нее свалилось вдруг! За что такие испытания? Только за то, что она унаследовала кое-какие способности?

Я метался на заднем сиденье, бросаясь от гневных тирад и требований ускориться до полной прострации и тупого созерцания степей и перелесков, холмов и речушек, которые даже не отложились в памяти. В другой ситуации, может быть, и восхищался бы красотами средней полосы России, ведь вот она здесь, прямо передо мной, исконная, просторная, бесконечная, распростерлась перед нами: возьми меня, я твоя. Но ничто не может тронуть душу, сосредоточенную только на узкой серой полосе асфальта, убегающей за горизонт, только на одном желании — скорей бы догнать!