Бесплатный фрагмент - В объятиях токсина

Быть, как стебель, и быть, как сталь, В жизни, где мы так мало можем… М. Цветаева

Кафе «Панорама»: Кофе, Ловушки и Единороги

Леночка, словно маленький щегол в новой клетке, без умолку щебетала, сидя у огромного, во всю стену, окна кафе «Панорама». За стеклом, в утренней дымке, медленно просыпался город, а в душе Леночки бушевал весенний ураган. Переполненная восторгом и тревогой, она торопливо выкладывала Софи, одной из своих коллег, подробности головокружительных знакомств, завязавшихся в виртуальном мире сайтов знакомств.

Софи, закутавшись в кокон разочарования и цинизма, вяло помешивала густой, обжигающий кофе, черного как нефть. Аромат был насыщенным, бодрящим, но даже он не мог пробиться сквозь броню ее равнодушия. Мужской мир, в представлении Софи, давно превратился в минное поле, и она не собиралась рисковать, делая хоть один неверный шаг.

Лена, напротив, сияла так ярко, что, казалось, могла бы заменить лампочку под потолком. Ее лицо пылало румянцем, глаза блестели, а речь лилась нескончаемым потоком, словно горный ручей после дождя.

— Ты не представляешь, Соф! — Ее голос звенел от возбуждения, заставляя нескольких посетителей бросить мимолетные взгляды в их сторону. — Он мне постоянно звонит! Смс пишет каждые пять минут! Работать просто невозможно! — Лена заливисто хихикнула, прикрывая рот ладошкой. Казалось, ее распирает от счастья, хоть и слегка напускного. Она хотела, чтобы Софи увидела, как ей повезло.

Софи, глядя на Леночку, с горькой иронией думала о наивной бабочке, попавшей в паутину. Коллегу медленно, но верно засасывало в эмоциональную воронку, и та, словно муха, отчаянно махая крылышками, все больше запутывалась в липких нитях.

— Это называется любовная бомбардировка, — сухо констатировала Софи, не вкладывая в голос ни единой эмоции. Она видела это слишком много раз, чтобы питать какие-либо иллюзии.

— Ты думаешь, это любовь? — Лена, с совершенно серьезным видом, моргнула своими огромными, круглыми глазками, полными надежды.

Софи едва сдержала закатывание глаз. Наивность и инфантильность этой девушки, проработавшей в ее небольшой студии цветов всего два месяца, порой просто поражали. Софи не сторонница дружбы с подчиненными, но всегда старалась быть открытой и честной.

— Это значит, что он расставил ловушки на миленькую, наивную девочку. Очнись, Лена, и будь хладнокровнее. Он себя еще покажет. Обещаю, — Софи взглянула прямо в глаза Лене, в которых уже плескалась тень разочарования.

Леночка заметно погрустнела, поджала губы и неохотно замолчала, наконец-то прикрыв свой болтливый ротик, словно уставшая птичка, вернувшаяся в гнездо.

Больше в этот день она к Софи не подходила, решив, что более опытная коллега просто завидует ее удаче. Леночка, в глазах Софи, напоминала сказочного единорога-пиньяту. Стоило только слегка стукнуть ее, как тут же из нее должны были посыпаться разноцветный серпантин, блестки и стайка ярких бабочек. Как такое создание умудрялось выживать в жестоком реальном мире, Софи решительно не понимала. И как долго ещё она сможет сохранять свою наивность и веру в чудеса, прежде чем реальность болезненно её не разочарует?

Софи же разочаровала.

---

Сеанс №1: Рука помощи

Софи нерешительно вошла в небольшой кабинет, обставленный добротной дубовой мебелью. Тяжелый письменный стол, книжные полки, уставленные томами в кожаных переплетах — всё говорило о респектабельности и уюте. Однако взгляд невольно притягивала кушетка, расположенная посередине комнаты, ближе к окну, и уютное кресло рядом с ней. У кресла, словно маяк в тихой гавани, стояла пожилая женщина с теплой, располагающей улыбкой, словно излучающей внутренний свет. Её серебристые волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая мудрое, проницательное лицо. На ней был надет мягкий, шоколадно-коричневый вязаный кардиган, который добавлял образу мягкости и домашнего тепла.

— Софи, добрый день, — голос женщины был мягким, обволакивающим, как кашемир. — Прошу, присаживайтесь. Не стоит ничего бояться. Здесь безопасно.

Софи прошла вглубь комнаты и, заметно смущаясь, присела на кушетку. Она с первого взгляда поняла, что этот предмет мебели создан для комфорта, здесь было удобно как сидеть, так и откинуться назад и расслабиться.

— Итак, давайте познакомимся поближе, — продолжала женщина, словно опытный капитан, готовящийся к долгому плаванию. — Меня зовут Есения. Мы сегодня обсудим вашу ситуацию, а в дальнейшем будем её разбирать, слой за слоем, и исцелять вашу душу. И она подвинула к клиентке большую плитку темного шоколада:

— Угощайтесь.

Есения мило улыбнулась, и от нее, казалось, исходило настоящее тепло и неподдельная доброта. Под влиянием этой спокойной ауры Софи почувствовала, как напряжение постепенно покидает ее тело. Она с облегчением прилегла на кушетку, скрестила руки на животе, пытаясь сдержать волнение. Нервно перебирая рукой фалангу большого пальца левой руки, она сделала глубокий вдох и начала свой рассказ. Рассказ о боли, разочаровании и надежде, которая, несмотря ни на что, еще теплилась в ее израненном сердце. Её голос был тихим, немного дрожащим, но в нем чувствовалась решимость начать долгий и сложный путь к исцелению.

---

Любовный оскал

Стоял лютый, пронизывающий февраль, когда ей, Софии, одинокой и наивной девушке, в лабиринте социальных сетей написал вполне симпатичный мужчина. Он представился Робертом. Его аватарка излучала уверенность и доброжелательность, и Софи, уставшая от бесконечных серых будней, не смогла устоять перед искушением ответить.
Разговор завязался легко и непринужденно, словно они были знакомы всю жизнь. Незаметно беседа перетекла в позднюю ночь — они делились сокровенными мечтами, смеялись над нелепыми историями из детства и удивлялись неожиданным общим увлечениям. Утро застало их за долгим, затянувшимся телефонным звонком, и к концу дня стало совершенно очевидно: их дома разделяют всего несколько кварталов! Казалось, сама судьба подталкивала их друг к другу.
На следующий вечер Роберт «случайно» заскочил «просто увидеть» Софи. Он принес букет алых роз, которые пахли предчувствием счастья, и очаровал ее своей галантностью и вниманием. Софи, уставшая от одиночества и жаждущая любви, просто потеряла голову. Ей было так приятно находиться в его обществе, часы пролетали незаметно, а каждая встреча казалась волшебной сказкой.
Не прошло и двух недель этого вихря романтики и головокружительных свиданий, как они, словно давние супруги, уже заговорили о том, чтобы снять квартиру на двоих и начать совместную жизнь. Роберт убедительно рассказывал о том, как их чувства крепнут с каждым днем, и как нелепо тратить деньги на два отдельных жилища, когда они созданы друг для друга.
У Софи, словно по волшебству, нашлись знакомые, которые как раз сдавали новую квартиру. Она была довольно скромной, расположенной в отдаленном районе, но зато сдавалась очень дешево, что было огромным плюсом для начинающей совместную жизнь пары. До работы, конечно, было далековато, но зато они будут вместе! Эта мысль придавала сил и мотивировала на любые жертвы.
Уже через неделю Софи, с чемоданами, набитыми самыми необходимыми вещами, и любимым горшком с вечнозеленой пальмой, стояла на пороге их нового гнездышка. Сердце ее трепетало от счастья и предвкушения. Ей казалось, что наконец-то она нашла того самого идеального мужчину, о котором мечтала всю жизнь.
Она не подозревала, что двери этой уютной квартирки захлопнутся за ней, как смертельный капкан, и та прекрасная сказка вскоре обернется кошмаром.

---

Роберт и Софи: знакомство с будущим

Его звали Роберт. Весьма не банальное имя для небольшого провинциального городка, где чаще встречались Иваны да Михаилы. Как он сам отшучивался, с лукавой улыбкой поправляя несуществующую шляпу: «Мама была ярой поклонницей заграничных сериалов, вот и накаркала мне такое аристократичное имя». И, правда, имя звучало словно вырванное из страниц старинного романа, в котором Роберт должен был быть, как минимум, благородным господином или отважным рыцарем.
Но Роберт не был ни артистом, ни писателем, как, казалось, требовало его звучное имя. В реальности он был обычным водителем фуры, крутившим баранку большегруза и развозившим корма на одной из местных птицефабрик. Пейзаж за окном его кабины редко менялся: поля, фермы, да покосившиеся деревенские избы. Рутина, одним словом. Но Robert, как значилось на его водительском удостоверении, не жаловался.
Для Софи, когда она влюблялась, подобные мелочи не имели ровным счетом никакого значения. Ее сложно было назвать меркантильной или падкой на внешние атрибуты успеха. С юных лет она привыкла полагаться только на себя, зарабатывая на жизнь своим талантом. К двадцати пяти годам Софи с гордостью владела своей собственной маленькой студией флористики — всего двадцать квадратных метров в полуподвале старого дома, но с яркой витриной, выходившей прямо на центральную улицу.
Там, в окружении ароматов свежих цветов, Софи творила настоящие чудеса. Под ее чуткими руками обычные розы и хризантемы, гипсофила и нежная эустома превращались в произведения искусства, способные растопить любое сердце. Она умела улавливать настроение заказчиков, вкладывая в каждый букет частичку своей души.
Софи была хороша собой: с копной белых волос, обрамлявших нежное лицо, большими выразительными голубыми, как небо глазами, в которых плескалась доброта, и лучезарной улыбкой, озарявшей все вокруг. Она была добра внутри и, по мере своих скромных возможностей, искренне старалась помогать всем, кто нуждался в ее поддержке, не задумываясь о собственной выгоде. В психологии это называют «синдромом спасателя» — стремление постоянно спасать других в надежде исцелить собственные детские травмы, которых, увы, у Софи хватало. Недолюбленность, одиночество… Она так отчаянно мечтала о простом человеческом тепле, искренней заботе и настоящей любви. И, похоже, Роберт умело сыграл именно на этих тонких струнах её души.

---

Детство в тени: поведение Роберта

Судьба Роберта была запутана в клубок предопределенности ещё до его рождения, обстоятельствами, которые словно железнодорожные стрелки, раз и навсегда определили дальнейшую траекторию его жизни. Его отец, словно призрак, растворился в густом тумане прошлого задолго до того, как успел познать радость отцовства. Ребенок для него был лишь досадным, нежелательным последствием мимолетного увлечения, досадной помехой на пути к беззаботной жизни. Этот мужчина, движимый исключительно гедонистическими порывами и жаждой удовольствия, никогда не планировал связывать себя тягостными узами родительской ответственности. Когда же стало ясно, что его партнерша беременна, он просто исчез, словно его и вовсе никогда не существовало, оставив молодую женщину один на один с грядущими сложностями и тяготами материнства.
Таким образом, весь груз воспитания и содержания ребенка, неподъемным бременем, лег на хрупкие, но сильные плечи двух женщин — матери Роберта, юной Светланы, и его волевой бабушки по материнской линии с редким именем Ядвига. Эта печальная картина, к сожалению, была далеко не редкостью в их социальном окружении, где мужчины, как перелетные птицы, часто уклонялись от ответственности, безжалостно оставляя женщин разбираться с последствиями их безответственных поступков. Однако каждая такая история по-своему уникальна, пронизана личной трагедией и болью, и история семьи Роберта, увы, не была исключением из этого печального правила. Она была написана слезами, бессонными ночами и отчаянной борьбой за выживание, в тени постоянного страха и неопределенности. Роберт рос, окруженный женской любовью и заботой, но в его сердце зияла огромная, невосполнимая пустота — отсутствие отца, мужчины, который должен был стать его примером, наставником, его защитником. И эта рана, нанесенная в самом начале жизни, навсегда оставила свой след в его душе, предопределив многие его поступки и жизненные решения.

Разделение ролей и ответственности

Мать Роберта, словно загнанный зверь, в отчаянной попытке обеспечить семью куском хлеба, была вынуждена работать практически без передышки, словно из её жизни вычеркнули выходные и праздники. Её рабочий день начинался задолго до рассвета и заканчивался глубокой ночью, когда город уже погружался в объятия тишины. Она хваталась за любую доступную работу, словно утопающий за соломинку, — от уборки мрачных, бездушных офисов, пропахших хлоркой и унынием, до работы на холодных, гулких складах, где целыми днями приходилось перетаскивать тяжелые коробки под пристальным взглядом суровых кладовщиков. Зачастую ей приходилось совмещать несколько мест работы одновременно, изматывая себя до предела, лишь бы свести концы с концами в условиях, когда на её хрупких, но уже огрубевших руках держалось не только будущее маленького Роберта, но и здоровье пожилой матери, нуждающейся в постоянном уходе и поддержке. Каждый заработанный рубль доставался ей с огромным трудом, каждой мозолью на руках была выписана история их нелегкой жизни.
В результате такого неравномерного распределения обязанностей именно бабушка Роберта, женщина с сильным характером и добрым сердцем, проводила с мальчиком львиную долю времени, фактически заменяя ему родителей в повседневной жизни. Она с материнской заботой забирала его из шумного, галдящего детского сада, где воспитатели, уставшие от бесконечного потока детей, лишь механически выполняли свои обязанности. Она готовила ему простой, но сытный ужин, стараясь разнообразить скудный рацион, чтобы хоть как-то побаловать внука. Вечерами она помогала ему с домашними заданиями, терпеливо объясняя сложные правила грамматики и запутанные математические уравнения, а потом бережно укладывала спать, рассказывая на ночь старые сказки, чтобы отогнать страхи и кошмары. На первый взгляд, ситуация выглядела вполне благополучно — ребёнок находился под присмотром близкого человека, в любящей и заботливой атмосфере, а не был предоставлен самому себе, блуждая по опасным улицам или оставаясь на попечении равнодушных нянек. Но даже самая любящая бабушка не могла заменить ребенку отца и матери, не могла восполнить ту огромную пустоту, что образовалась в его душе из-за отсутствия полноценной семьи. И эта пустота, словно черная дыра, постепенно поглощала Роберта изнутри, ведя его по пути, полному разочарований и ошибок.

Темная сторона опекунства

Однако кажущееся благополучие оказалось лишь зыбкой видимостью, горькой иронией судьбы. Реальность была куда более мрачной и кошмарной. Бабушка Роберта, внешне выглядевшая как обычная, тихая пожилая женщина, с морщинистым лицом и добрыми глазами, на самом деле была воплощением жестокости, настоящим тираном, страдающим от серьезных ментальных расстройств и невысказанной боли прошлого. Её методы воспитания граничили с изощренным садизмом и явно выходили за рамки любых разумных дисциплинарных мер, превращая жизнь маленького Роберта в нескончаемый ад. Она не была просто строгой — её жестокость была пропитана патологической злобой и неконтролируемой яростью, словно в ней поселился злобный демон, питающийся детским страхом.
Любая, даже самая незначительная провинность, малейшая оплошность мальчика, вызывала у неё приступы неконтролируемого гнева, заставляя её терять человеческий облик. Разбитая случайным движением чашка, маленькое пятно на рубашке, следы от которого, казалось, невозможно было отстирать, слишком громкий смех, словно режущий её слух, недостаточно быстро выполненное поручение — всё это становилось спусковым крючком, поводом для жестоких физических наказаний. Но особенно ужасающим и бесчеловечным было то, что эта старая женщина, вместо проявления любви и заботы, использовала сигареты, словно орудие пыток, как инструмент жестокого наказания, туша их о нежную кожу детских рук Роберта. Шипящий звук обжигаемой плоти, едкий запах гари, нестерпимая боль — эти страшные ощущения, запечатлелись в его памяти навсегда, оставив не только уродливые физические шрамы, но и зияющие, глубокие психологические травмы, которые, казалось, никогда не заживут.
Маленький Роберт жил в постоянном, парализующем страхе, не зная, что может спровоцировать новый приступ бабушкиной жестокости, какая мелочь станет причиной его мучений. Он научился ходить на цыпочках, крадучись по дому, словно мышонок, говорить шепотом, боясь повысить голос, и выполнять любые действия с предельной осторожностью, лишь бы не привлечь её гневное внимание. Детство, которое должно было быть временем беззаботной радости, игр и познания мира, превратилось в ежедневную борьбу за выживание в пропитанной ужасом и отчаянием атмосфере. Роберт рос, заживо погребенный под грузом страха, его душа, словно нежный цветок, медленно увядала под безжалостным взглядом чудовища, поселившегося в его доме. И никто не приходил ему на помощь. Никто не слышал его беззвучные крики о помощи. Он был один на один со своим кошмаром, обреченный на страдания и одиночество.

Эти травматические связи находились в самом тяжелом периоде формирования детской психики — в возрасте, когда закладываются основы мировоззрения, разрабатываются модели поведения и отношения к окружающему миру. Постоянное устойчивое и психологическое травмирование не могло не оставить глубокий отпечаток развивающейся личности Роберта.

Ребенок усваивал смешанные представления о власти, контроле и межличностных отношениях. Он привык к тому, что сила — это основной аргумент в споре, что страх — нормальная составляющая близких отношений, что боль — неизбежная часть жизни. Эти ранние образцы заложили основу для будущих проблем в построении здоровых отношений с окружающими.

Материнская компенсация

Мать Роберта, женщина, замотанная в бесконечный клубок усталости и безысходности, измученная постоянной работой, словно белка в колесе, и подспудно чувствующая, что в ее доме творится нечто неладное, зная нрав собственной матери, чувствующая что над ее сыном нависла мрачная тень, пыталась компенсировать свое практически полное отсутствие в жизни Роберта щедрыми материальными подношениями. Каждый раз, волочась домой с работы, обессиленная и опустошенная, она привозила мальчику игрушки, яркие красочные книжки, ароматные сладости, новую одежду — всё, что могла позволить себе при скромном семейном бюджете, выкраивая из него последние копейки. Эти редкие, но такие желанные подарки были её неловким способом выразить свою безграничную любовь, заглушить мучительное чувство вины за то, что она не могла быть рядом с сыном в самые трудные моменты его жизни, защитить его от зла и поддержать в его детских бедах. Роберт, в силу своего юного возраста и детской непосредственности, быстро усвоил эту странную связь, эту кривую систему координат: отсутствие эмоциональной близости, тепла и искреннего участия компенсировалось материальными благами, словно мать пыталась откупиться от него дорогими подарками. Он начал подсознательно ассоциировать любовь с подарками, внимание — с тратами денег, формируя в своем юном сознании искаженное представление о ценности человеческих отношений. Эта извращенная модель любви как товарно-денежных отношений, где чувства можно купить и продать, где забота измеряется количеством потраченных денег, станет огромной проблемой во всех его последующих романтических связях, обрекая его на разочарования и душевные муки. Он будет искать в женщинах не любовь, а подтверждение своей ценности, не заботу, а дорогие подарки, словно стремясь залечить старые раны, нанесенные в детстве, материальными знаками внимания. И эта порочная схема, словно заколдованный круг, будет преследовать его всю жизнь, не давая ему построить счастливую и гармоничную семью.

Интересно, что судьба матери Роберта в плане неудач с мужчинами была похожа на судьбу матери Софи — другой героини этой истории. Обе женщины демонстрировали силу и независимость, пытаясь самостоятельно справиться с жизненными трудностями. Однако условия, в которых росли их дети, кардинально отличались.

В то время как Роберт рос в атмосфере материального баловства на фоне эмоционального пренебрежения и власти, София воспитывалась в условиях крайней бедности. Ее мать, страдающая алкоголизмом, была не в состоянии обеспечить даже базовые модели семьи. Софи с раннего возраста была вынуждена брать на себя взрослые обязанности, решать проблемы, с которыми обычно справляются родители.

Эта разница в условиях воспитания — избалованность против преждевременной зрелости, материальный комфорт против правосудия, скрытое убежище против открытых пренебрежений — сформировала два совершенно разных народа, жизненный путь в будущем пересекается самым неожиданным образом.

Таким образом, детство Роберта заложило основы его будущих психологических проблем: неспособности к здоровым отношениям, расширенного понимания любви, скрытой агрессии, компенсируемого постоянного обаяния, и глубоко укоренившихся травм, которые будут определять его поведение во взрослой жизни.

---

Будешь моя

И вот, подобно одинокому страннику в бескрайней пустыне, Роберт встретил Софи — прекрасную и независимую, словно дикая орхидея, выросшая среди асфальтовых джунглей. Он часто вспоминал их первое свидание, словно яркую вспышку в череде серых будней. Он заехал за ней на своей верной, хоть и не новой машине, и они отправились в путешествие по сонным деревням, где время текло медленнее, и золотым полям, усыпанным маками, словно искрами заката. Они болтали без умолку, делясь мечтами и страхами, словно старые друзья, случайно встретившиеся после долгой разлуки.

Вскоре они остановились у покосившегося ларька, где пахло свежей выпечкой, словно воспоминаниями о доме и уюте. Глаза Софи заблестели, как у ребенка, увидевшего рождественскую елку. Она обожала выпечку, эту простую, но такую душевную еду. «Мне, пожалуйста, самый большой пирожок с картофелем и укропом!» — попросила она, и в ее голосе слышалось предвкушение удовольствия.

Затем они припарковались на склоне холма на окраине деревни. Перед ними открывался завораживающий вид на бескрайнюю степь, уходящую вдаль, словно море, колышущееся под ветром. Именно в этот момент, в тишине и спокойствии этого места, Роберт понял, что эта девушка — красивая, без малейшего намека на пафос, с душой, открытой миру, должна быть его. Он чувствовал, как в его сердце расцветает робкий цветок надежды, обещающий прекрасный сад любви.

Когда они начали жить вместе, Софи не могла нарадоваться его внимательности. Он приносил ей скромные, но такие трогательные цветы, словно лучи солнца врывались в ее комнату. Он часто звонил, интересуясь ее делами, погодой за окном, тем, поела ли она и выспалась ли. Его забота окутывала ее теплым одеялом, защищая от холода внешнего мира.

До этого у Софи не было настолько заботливых ухажеров. Ей льстило, когда в компании друзей он называл ее женой, словно примеряя на себя роль главы семьи. Они всерьез говорили о детях, и Роберт не скрывал своей мечты о большой семье, словно рисуя картину их будущего яркими красками. «Что еще нужно для счастья?» — думала Софи, растворяясь в его любви.

Первые месяцы их совместной жизни были похожи на райский сад, где цвели самые прекрасные цветы, а воздух был наполнен ароматом любви и счастья.

Но однажды на горизонте замаячила тень. У Роберта наметился очередной отпуск, который он собирался провести в Турции. У него была традиция — дважды в год улетать к морю, чтобы подзарядиться энергией солнца и соленого ветра. Софи он даже не планировал брать с собой, аргументируя ее загруженностью на работе. Эта новость огорчила Софи, словно первая осенняя прохлада коснулась ее сердца, но она постаралась не придавать этому значения.

— Конечно, лети, я тебе полностью доверяю, — сказала она, стараясь скрыть разочарование за улыбкой.

Он обнял ее, похвалив за понимание, словно дрессировщик, довольный послушным питомцем.

Она, конечно, понимала, но по-женски ревновала этого красавчика с прекрасным чувством юмора и обворожительной улыбкой, словно сокровище, которое может быть украдено в любой момент.

Он улетел на две недели, оставив Софи наедине со своими мыслями и сомнениями.

Иногда он писал ей из лобби отеля, жалуясь на плохую местную связь, словно оправдываясь за свое отсутствие. Эти редкие сообщения были похожи на крохи внимания, которых Софи жадно ждала.

Софи скучала, настроение ее было хуже ненастной погоды. Букеты цветов, которые она создавала, получались не такими роскошными, как прежде, словно лишенные солнечного света. Она и не заметила, как стала зависеть от его похвалы, мнения и присутствия, как сахар, растворившийся в чашке горячего чая.

Две недели отпуска Роберта тянулись для Софи, словно бесконечная вереница серых дней.

Наконец, он вернулся — загорелый, веселый и счастливый, словно вернулся из другого мира. Он обнял ее на пороге, рассказывая, как сильно скучал, и ее радости не было предела, словно весеннее солнце выглянуло из-за туч. В подарок он привез ей косынку с турецкого рынка, простую, но трогательную.

Вскоре у Роберта был день рождения. Стояло жаркое лето, и он собрал многочисленных друзей в загородном доме, в окружении мамы и отчима. На тот момент его мама наконец встретила достойного мужчину — капитана дальнего плавания в отставке, с которым Софи быстро нашла общий язык. Он относился к ней, как к родной дочери.

Накануне поездки, поздним вечером, у Роберта зазвонил телефон. Ответив на звонок, он стал нежно кокетничать с кем-то, пока Софи резала овощи для салата. Она, как и многие девушки, проявила любопытство, спросив:

— Кто это?

— Это Саша, просто девочка по имени Саша, — ответил он небрежно, словно речь шла о случайном прохожем.

— Какая Саша? — немного растерянно спросила Софи, чувствуя, как в ее сердце зарождается неприятное предчувствие.

— Мы познакомились с ней в Турции, — сказал он, прикрыв трубку рукой, в то время как женский голосок что-то щебетал ему в ухо.

Софи поникла, словно цветок, лишенный воды.

«Познакомились… в… Турции», — эхом отдавалось в ее голове.

— Саша, а приезжай завтра ко мне на день рождения! Посидим, потанцуем, — продолжал Роберт, не замечая, как рушится мир его любимой.

Софи повернулась к нему с ножом в руке. В ее голове стоял какой-то моторный гул, а земля уходила из-под ног. Она прошептала:

— Приезжай… Что?!

— Милая, да это Саша, теперь моя подруга. Познакомлю вас, — сказал он, словно предлагая новый, интересный опыт.

— Мне не нужны новые подруги. Я против приезда этой барышни, — отрезала она и продолжила неистово резать овощи, словно вымещая на них свой гнев.

— Саша, тут моя девушка ревнует. Ага, ладно, потом поболтаем, давай, пока, — он отключил звонок, подошел к Софи, обнял ее за спину и схватил отрезанный кусок огурца, закинув его в рот. Жуя, он сказал:

— Что ты как маленькая, зая, ты ведешь себя некрасиво, — он улыбался, как хитрый лис, уверенный в своей безнаказанности.

— Значит, так ты отдыхал в отпуске? — спросила Софи, чувствуя обиду и горечь.

— Почему ты так надменно со мной говоришь? Я хорошо отдыхал, с Сашей познакомился на экскурсии, она тоже была там одна, и мы пару дней гуляли вместе. Это преступление?! — Он уже начал немного заводиться, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией. — Сделай что-то со своей ревностью. У меня были, есть и будут подруги.

С этими словами он вышел, громко хлопнув дверью, оставив Софи наедине с порезанными овощами, комом в горле и чувством вины.

Весь вечер они не разговаривали, словно между ними выросла стена. В таком настроении они и легли спать, спиной друг к другу, словно два врага на поле боя.

На следующий день они поехали праздновать. Роберт был бодр и весел, словно ничего не произошло, а Софи совсем не хотела праздника.

В машине они говорили на отстраненные темы, но в голове у нее пульсировала мысль: «Она теперь моя подруга». В мироощущении Софи отсутствовала возможность заводить друзей иного пола, когда ты в отношениях. Она не могла понять и принять эту данность.

По приезду все стали дарить подарки, и Софи вручила любимому дорогую парфюмерную воду, которую неделю выбирала, потратив последние деньги. Роберт поблагодарил ее, но позже признался, что это не его аромат, хотя и пользовался этой водой. Софи не знала, лукавил он или искренне пожалел о подарке.

Софи сидела среди всеобщего веселья, но ей хотелось просто сбежать, словно она оказалась на чужом празднике жизни. Тут его мама начала громко хвалить одну из подруг Роберта, Алину, называя ее роскошной, умной и красивой. А Софи стала делать ей прилюдно замечания, насчет выражения лица. Мама Роберта не сильно возлюбила новую избранницу сына и часто старалась токсично на это намекнуть. Она все чаще в единственный выходной придумывала поводы позвать сына к себе, желательно одного. Но Роберт всегда старался тащить Софи с собой.

И вот, за гулом этого веселья, Софи не выдержала и высказала маме Роберта все свои тревожные мысли насчет новой подружки из Турции. Она говорила и жаловалась эмоционально. Гул стих. У нее выступили слезы обиды, и чувство того, что никто, кроме отчима, ее не поддержал. Мама, естественно, была на стороне любимого сына. А отчим вывел Роберта на разговор, где дал ему оплеуху за такое поведение. Он пытался донести до взрослого Роберта, что его поступок — не повод для гордости.

Все понемногу расходились. Софи так и сидела на веранде за столом, словно тень. Мама Роберта, проходя мимо, бросила в ее сторону:

— Ну и чего ты добилась? Сорвала праздник?!

Софи молчала, чувствуя себя виноватой.

На улице стоял туман позднего вечера, словно пелена отчаяния окутывала мир.

К Софи подсел отчим и стал говорить с ней:

— Я понимаю, что ты чувствуешь. То, что сделал Роберт, неприемлемо в отношениях. Если ты выбрал женщину, для тебя не существует других женщин. Ты их даже перестаешь замечать. Прости его, вероятно, где-то упущено воспитание.

Он затянулся сигаретой, и красный огонек в темноте загорелся, как стоп-сигнал на дороге.