Бесплатный фрагмент - В космосе ветер…

Редакторское вступление

Самое главное в тексте — его ритм. Если с ритмом всё в порядке, покажутся убедительными и самые банальные средства выразительности, удивят клише, заработают те элементы, которые должны были показаться читателю вымученными и неестественными, самые плоские персонажи обретут глубину и сложность. А сложности в последнее время ой как не хватает.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что подавляющему большинству читателей этого журнала около тридцати. Вы, как и я, наверняка застали девяностые годы и наверняка помните, насколько крикливыми и многоголосными они были: десятилетие свободы и, что неудивительно, вседозволенности, отразившейся и на литературе. В печать попало то, что раньше невозможно было издать. Под незамысловатой обложкой могло скрываться настоящее симфоническое произведение, которое способно повергнуть читателя в шок, а в дорогом цветастом боксе — барахло, недостойное прочтения. Покупка книги чем-то напоминала игру в казино, ибо мы никогда не знали, что же нам попадётся — драгоценный камень или пачкающий уголёк.

Но ритм всегда подскажет, стоит ли усердствовать, продираться через скопление откровенных глупостей и неувязок, чтобы в конце концов получить от книги то, для чего мы её и приобретали — удовольствие от погружения в иное пространство, иные смыслы, иной мир.

Опыт девяностых годов уникален; краткий миг между диктатом цензуры и диктатом рынка, подаривший нам многочисленные журналы, подчас больше напоминающие фанзины, чем серьёзную полиграфическую продукцию. К ним мы тянемся и сегодня, но их нет, эту жажду почти невозможно утолить по причине тотальной засухи. В пустыне и миражи-то встречаются редко, не то, что колодцы. Что если попробовать на мгновение вернуться к этому смелому эксперименту, набраться наглости и напечатать то, что не принесёт прибыли, что не будет иметь никакой скрытой морали и нравоучений? Что если мы на пару часов погрузимся в океан живой человеческой мысли, а не в болото штампов и давно уже приевшихся сюжетных ходов?

Если вы успели ознакомиться с первым номером журнала за 2018 год, то, вероятно, заметили, что по тем рассказам невозможно снимать кино, их невозможно разложить на стандартные информационные блоки, сцены, кадры. И единственный ответ, который можно было бы дать практически на любой вопрос, начинающийся со слова «почему», звучит так: потому что я так хочу. Потому что автор так хочет.

«В космосе ветер…» — это, прежде всего, ностальгическое путешествие в ту полифоническую реальность, в которой были возможны «Приключения, фантастика», «Если», «Полдень XXI век», и всё это одновременно, и всё это на виду, а не в узком кругу маргиналов от литературы. Это журнал, который я (надеюсь, и вы тоже) хотел бы прочитать, но не могу, потому что его не существует. Что ж, то, чего нет, всегда можно создать самостоятельно.

Номер, который вы держите в руках, всего на всего второй, рождался в муках, потому что, как это ни удивительно, было много желающих в нём оказаться, и приходилось выбирать, выискивать то, что свободно от ограничений поп-культуры с её показушной всеядностью. Очень тяжело абстрагироваться от тенденций и актуальности, что бы ни означало это выражение применительно к литературному произведению, но если этого не сделать вовремя, то и браться за издание собственного журнала незачем.

Во втором номере наметилось то, что в дальнейшем может стать рубриками: у нас тут и дебютанты, и мастеровитые писатели, у нас тут первая в истории журнала пьеса, у нас тут фантастика, мистика и психоделика, именно так я описывал искомые жанры сам себе в самом начале процесса. Мечты о том, что может произойти, размышления о том, что происходит, но не может быть объяснено и рефлексия относительно того, что происходит внутри наших черепных коробок каждый день.

Я не знаю, что дальше произойдёт с журналом. Он постоянно меняется, и ему хочется меняться. Кто знает, возможно в следующий раз в нём обнаружатся интервью, эссе и какие-то исторические материалы по теме, а может — иллюстрации, а может… ну, не знаю — кроссворд? Надеюсь, до этого не дойдёт, но всё равно — перед вами живой проект, который ищет и, не сомневайтесь, найдёт своё место, выучит и прекрасно сыграет свою роль.

А пока — добро пожаловать в мир многоголосья и бесконечного эксперимента.

Пайкес Антон

Катерина Паника

От судьбы не уйдёшь

Посвящается моей сестре Aziola

Эту историю рассказал седовласый капитан пиратского корабля Череп Джек своей команде, когда их корабль попал в шторм.

В 1840 году известный историк Говард Смит возвращался с супругой из морского путешествия по странам Европы на родину, в Англию. Поездка длилась чуть больше полугода.

Миссис Смит с нетерпением ждала скорейшей высадки на берег, потому как за время столь долгого путешествия её, к несчастью, постигла морская болезнь, и при каждом удобном случае старалась скрыться от попутчиков в каюте, где ей становилось немного лучше. Она согласилась на эту авантюру мужа лишь потому, что сильно любила его и старалась, как порядочная жена, во всём его поддерживать.

Говард Смит был не только историком, но и писателем — раз в год издавал по книге. Последний его роман о далёком краю белых медведей должного успеха не возымел, чем автор был крайне опечален. Поэтому он и затеял длительный вояж — ему было необходимо вдохновение. Мужчина грезил проплыть на корабле через всю Европу, познакомиться с культурными особенностями и традициями стран, прикоснуться к их истории и познать сакральный смысл религиозных обрядов.

Миссис Смит нехотя выбралась на палубу. Её лицо было измученным и бледным, под глазами пролегла нездоровая синева. Мистер Смит, увидев идущую нетвёрдой походкой жену, тут же подбежал к ней и помог подойти к корме. Женщина взяла у мужа бинокль, облокотилась на перила и посмотрела за борт.

— Говард, что-то не так с водой, — внезапно сказала она, дёргая супруга за рукав чёрного френча.

Мистер Смит взглянул вниз, пытаясь понять, о чём говорит жена.

Море было спокойным. Ни ветровой ряби, ни даже привычных, расходящихся за идущим судном волн. Поверхность была мутно-зелёной, мрачного болотного цвета. Вокруг больше не пахло водорослями, рыбой и морской свежестью, зато появился тяжёлый зловонный дух, будто в глубине что-то давным-давно умерло и теперь гниёт, издавая этот невыносимый запах.

Миссис Смит отлично помнила летящую в лицо морскую пену у берегов Франции в самом начале путешествия, помнила ни с чем не сравнимый аромат каналов Венеции. Сейчас же морская гладь была в прямом смысле гладкой и напоминала зелёное яблочное желе. Казалось, корабль с трудом продирается сквозь эту омерзительную тягучую жидкость.

— Ты права, — задумчиво кивнул мистер Смит, рассматривая поверхность воды и не веря своим глазам.

«Подплываем к Лондону!» — услышали они голос одного из матросов. От радостной новости Миссис Смит на мгновение расслабилась и выпустила бинокль из рук. Он упал на воду и, каким-то невообразимым образом оставаясь на плаву, стал медленно и неохотно уходить в вязкую жижу.

— Говард, смотри! — позвала отвлёкшегося было супруга миссис Смит, но когда тот повернулся, бинокль уже скрылся под водой.

Экипаж начал подготовку к долгожданной высадке. Чета вернулась в каюту, чтобы собрать вещи.

Когда корабль пришёл в порт Лондона, Смиты покинули его с лёгким сердцем.

Спускаясь по сходням на берег, миссис Смит так и не увидела ни бьющихся о пристань волн, ни гогочущих над ними чаек. Перед её глазами по-прежнему была лишь чёрно-зелёная стоялая вода.

В порту мистера и миссис Смит усадили в карету и довезли до дома. Втайне скучавшие по родине супруги вошли внутрь. Их прислуга, вдова миссис Бернард, весёлая пожилая француженка, встречала путешественников.

— Как будто ничего и не изменилось… — улыбнулась ей миссис Смит и велела сделать чай с молоком.

Супруги отправились в столовую, чтобы выпить по чашечке с дороги. Миссис Смит расспрашивала служанку о последних городских сплетнях, в чём та мастерски разбиралась. Миссис Бернард принялась рассказывать, что сын судьи Бэрримора женился на прошлой неделе, что дочь аптекаря заболела свинкой и что мать бакалейщика Болтона скончалась месяц назад.

— Да, и еще, — добавила миссис Бернард. — Ваша сестра теперь живет в Лондоне.

— Клодия? Вздор! — хозяйка в поисках поддержки взглянула на супруга. — Она же ненавидит Лондон и его окрестности. Сколько её помню, она говорила, что Манчестер навсегда в её сердце.

— Это точно. — мистер Смит согласно кивнул. — Даже нас навещать приезжала только раз в год, на Рождество.

Миссис Бернард пожала плечами.

Смеркалось. На Лондон опустился вечер. Смиты, уставшие с дороги, сидели в плетёных креслах в гостиной. Мистер Смит разбирал папку с отрывочными путевыми заметками, миссис Смит читала книгу.

Внезапно они услышали ни на что не похожий звук. С каждой секундой он становился всё громче — казалось, тысячи флейт, по одной, начали присоединяться к игре первой. При этом каждый инструмент жил в своём ритме и звучании, будто невидимый оркестр потерял дирижёра. Безобразная какофония длилась всего минуту, и в один момент всё разом умолкло. Мистер и миссис Смит удивлённо переглянулись.

Вслед за неожиданным концертом проснулась улица: хлопали двери домов, слышался звон бьющегося стекла, топот не то танцующих, не то марширующих ног. Говард Смит поднялся с кресла и подошёл к окну. Он отогнул занавеску и увидел, как из дома напротив вышел мистер МакДональд, местный портной, и вместе с женой направился к центру города. В ту же сторону мимо окон прошли ещё несколько соседских семей. Походка знакомых ему уже лет двадцать людей показалась мужчине немного странной. Он жестом подозвал к себе супругу. Та быстро поднялась и заглянула через плечо мужа.

— Это же Молли Денверс! — сдавленно воскликнула миссис Смит, указывая на одну из дам. — Жена пекаря. Что это с ней? Идёт, будто кол проглотила. И волосы нечёсаные. А что на ней надето? Халат? Это мода теперь такая? Тогда понятно, почему Клодия переехала сюда. Она всегда была свободных нравов.

Мистер Смит согласно кивнул, продолжая незаметно подглядывать за соседями. Те двигались кто небольшими группами, кто по одному. Все шагали в ногу, словно по чьей-то неслышной команде. Спины были прямые, головы опущены, руки вытянуты по швам.

— Может, праздник какой? — предположил мужчина.

Жена недоверчиво пожала плечами и позвала служанку.

— Анна! — повторила она, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Куда же ты запропастилась?

Дверь в комнату прислуги была приоткрыта. Хозяйка дома вежливо постучалась и негромко позвала снова. Ответом ей было лишь мрачное эхо.

За окном грянул гром, небо осветила молния. Поднялся ветер и, ожесточённо размахивая ветками деревьев, пытался ворваться в дом. Ливень забарабанил по крыше и ставням, откуда-то повеяло могильным холодом.

Миссис Смит вошла в комнату прислуги. Анны там не было. Её одежда ворохом валялась на кровати. По всей комнате были разбросаны и другие вещи, будто их хозяйка в спешке что-то искала. Для любившей чистоту миссис Бернард такой беспорядок был совершенно не характерен.

Единственное окно было распахнуто настежь. Дождь и ветер с силой сопротивлялись миссис Смит, когда та пыталась закрыть его. Кое-как справившись, женщина вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

— Говард, — с таинственной улыбкой сказала миссис Смит, — кажется, у Анны появился мужчина.

Она вспомнила, как сама девчонкой бегала на свидания через окно. Только вот Анна Бернард давно уже вышла из этого возраста…

Из-за поднявшегося ветра и проливного дождя чета полагала, что уснуть у них не получится. Однако накопившаяся за время путешествия усталость и урывочный полусон в душной каюте корабля всё-таки сделали своё дело — супруги проспали до полудня здоровым крепким сном.

Миссис Смит проснулась первой. Ей показалось, что кто-то неотрывно на неё смотрит. Даже во сне она сумела ощутить этот тяжёлый взгляд.

Открыв глаза, она увидела Анну — та истуканом стояла посреди комнаты и неотрывно глядела на неё.

— Ваша сестра здесь, — глухим голосом сказала Анна.

Миссис Смит спешно вскочила на ноги, как была, в исподнем, и ринулась к платяному шкафу в углу комнаты.

— Впустите её, приготовьте чаю, — повела плечами в неприятном ознобе хозяйка дома, чувствуя следующий за ней взгляд Анны. — Сделайте хоть что-нибудь! Не стойте так!

— Сию минуту, — согласно кивнула та и ровным шагом покинула комнату.

Миссис Смит почудились в её голосе незнакомые доселе нотки презрения. Она разбудила мужа, сообщив радостную новость о визите младшей сестры, и мистер Смит отправился приводить себя в порядок. Через полчаса оба были готовы к встрече и, взявшись за руки, прошли в столовую.

Клодия сидела за чайным столиком и о чём-то перешептывалась с миссис Бернард. Супруги, на мгновение застыв в дверях, озадаченно переглянулись — им давно было известно, что родственница не выносит Анну из-за её ужасного, как она уверяла, французского акцента.

Клодия, будто почувствовав их присутствие, подняла голову, тут же выскочила из кресла и подбежала к родной сестре.

— Добро пожаловать домой, мои дорогие! — радостно воскликнула она и поочерёдно расцеловала вошедших. — Вы слышали новость? Я теперь живу в Лондоне! Это так замечательно! Тут такая атмосфера, такие люди!

Однако этот неуёмный восторг, впрочем, не трогал её глаз; они казались пустыми, взгляд был будто обращен в себя.

Семья уселась пить чай. Анна разлила напиток по миниатюрным фарфоровым чашечкам с розовым цветочным узором, который точь-в-точь повторял узор на обоях и занавесках столовой.

— А раньше ты терпеть не могла Лондон… — сказал мистер Смит.

Клодия резко обернулась, мрачно взглянула на зятя и, понизив голос до шёпота, туманно ответила:

— Я ничего не понимала тогда.

Миссис Бернард пристально посмотрела на Клодию, та улыбнулась и быстро добавила:

— Тем более я хочу жить рядом с вами, моей единственной семьей.

В свои тридцать лет мисс Клодия Мосс ни разу не была замужем. По её словам, она слишком сильно любила себя, чтобы тратить силы на жизнь с кем-то другим. Она была всё такая же прекрасная, с копной густых ярко-рыжих волос, собранных в пучок на затылке. Но годы незаметно брали своё и на лице появились первые морщины.

— Я так ждала вас, дорогие мои! — воскликнула она, хлопая в ладоши. — Мне о многом надо вам рассказать.

Миссис Смит не слушала сестру, наблюдая за прислугой. Та крутилась на кухне и, казалось, прислушивалась к каждому слову, то и дело бросая в сторону Клодии сосредоточенные взгляды.

— Анна, ты была нужна нам вечером, — миссис Смит резко прервала беседу сестры и мужа, которые завели разговор о путешествии. — Где ты была?

Миссис Бернард вопросительно уставилась на хозяйку. Её глаза холодными злыми льдинками буквально впились в миссис Смит. От этого взгляда женщине стало не по себе и она, уже мягче, добавила:

— У вас что, вчера какой-то праздник в городе был?

— Праздник? — удивлённо посмотрела на сестру Клодия и, обратившись к Анне, спросила: — Дорогая, разве здесь вчера был праздник? О боже! Так я никогда не смогу влиться в столичную жизнь и навсегда останусь провинциалкой!

Анна, не мигая, перевела взгляд на мисс Мосс и та быстро смолкла.

— У нас не бывает праздников в городе по понедельникам, вы же знаете, — холодно ответила хозяйке миссис Бернард.

— Но мы вчера слышали музыку и видели людей на улицах, — подал голос Говард Смит. — Они все шли к главной площади.

Анна внезапно принюхалась, втянув носом воздух, будто была собакой, и мрачно произнесла:

— Пахнет свежим мясом.

— Где? — Клодия не на шутку встревожилась. — Ты же знаешь, я ненавижу свежее мясо.

Миссис Бернард не ответила и вышла из комнаты. Клодия тут же выскочила за ней. Ошеломлённые супруги смотрели им вслед.

— Что здесь вообще происходит? — тихо спросил мистер Смит, поднимаясь из-за стола.

— Я пойду посмотрю, — в тон ему ответила супруга, на цыпочках пробираясь к прихожей, откуда слышались женские голоса.

Анна, ссутулившись и не моргая, смотрела на Клодию, которая, казалось, оправдывалась перед ней, в своей обычной манере, активно жестикулируя и закатывая глаза. Фигура служанки выглядела неестественно, цвет кожи потемнел — обычно румяная и светлокожая, миссис Бернард сейчас выглядела как смуглые уроженцы Испании и Италии.

— Не смей им ничего рассказывать, пока на совете мы не решим, что с ними делать! — отчитывала Анна Клодию. — Они не такие, как мы!

— Но они моя семья! — чуть не плача ответила мисс Мосс. — У меня кроме них никого нет!

— Мы теперь все тут одна большая семья! — отрезала миссис Бернард. — А они для нас чужаки!

Клодия зарыдала, но Анна схватила девушку за плечи и сильно встряхнула.

— Прекрати сейчас же! — зашипела Анна и ударила Клодию по щеке.

Миссис Смит негодующе фыркнула и вышла из своего укрытия.

— Как ты смеешь прикасаться к моей сестре?! — закричала хозяйка дома на прислугу и ударила её в ответ.

Миссис Бернард изумлённо уставилась на миссис Смит и тихо сказала:

— Ты ещё пожалеешь об этом.

Её голос был полон злобы и ненависти.

Миссис Смит невольно задрожала, но, быстро взяв себя в руки, приказала:

— Вон из моего дома!

Миссис Бернард, как была, в чепце и переднике, вышла из дома и побрела в сторону центра города.

— Клодия, что происходит? — спросил мистер Смит, когда его жена усадила плачущую сестру на диван в гостиной и принялась заваривать чай с ромашкой.

Клодия в ужасе приложила руки к щекам и помотала головой. Миссис Смит обернулась и ободряющим голосом проговорила:

— Расскажи нам всё. Мы хотим знать.

Клодия глубоко вздохнула, вытерла слёзы именным платком и начала свой рассказ.

— Через пару месяцев после того, как вы с Говардом покинули Лондон, мои дела пошли под откос. Офицер Лоуренс, мой ухажёр, заявил, что хочет порвать со мной. Я была вне себя от горя, потому как он оплачивал все мои счета от портного, цирюльника и из шляпных мастерских. Я поняла, что если потеряю его, то останусь ни с чем. Но я решила, что если мы разойдёмся мирно, то, возможно, он даст мне немного денег, чтобы доехать до вас. Я надеялась, что смогу пожить у вас какое-то время, пока не разберусь с долгами. Приехав в Лондон, я застала в доме одну лишь Анну, которая, выслушав о моих затруднениях, предложила мне остаться, пока вы не вернётесь из поездки. Я с радостью приняла приглашение. Анна была так добра ко мне, что я расчувствовалась и сказала ей, что отдала бы всё на свете, лишь бы всегда жить в Лондоне.

Вечером Анна привела в дом судью, который рассказал мне ужасные и в то же время захватывающие вещи. Месяц назад в город пришла беда: реки и водоёмы заволокло отвратительной густой тиной. Пресная вода пропала. Очистные сооружения не помогали. Люди начали умирать от неизвестной, связанной с загрязнением болезни. Городовой и судья рвали на себе волосы, не зная, как бороться с этой проблемой, пока в один из ужасных чёрных для Лондона дней, когда спасение наших жизней висело на волоске, в судейскую контору не явились два пришлых моряка. Они сказали, что нашли способ побороть смертельную болезнь. Суть заключалась в том, что надо было окунуться в заражённую воду, и тогда симптомы болезни отступали. Единственное неудобство, по словам моряков, было в том, что к вечеру чудодейственный эффект проходил, а болезненные проявления увеличивались во стократ. Люди становились похожими на полусгнивших мертвецов, изъеденных червями. Тела покрывались трупными пятнами, кожа трескалась, обнажая кровоточащие раны, изо рта и глаз тёк гной. Волосы выпадали пучками, оставляя на голове жуткие пятна коросты, руки скрючивались, как при трупном окоченении, покрывались синяками и чёрными струпьями. Необходимо было каждый вечер вновь окунаться в жижу, что заменила собой некогда чистую Темзу. Иначе говоря, одна болезнь сменялась другой, но разве кто-то будет думать о такой мелочи, как высыпающие раз в день пятна, когда на кону стоит его собственная жизнь? Тем более Анна сказала, что это позволит мне жить вечно, не теряя своей красоты. Я согласилась, и той же ночью мы отправились к Темзе.

На скользком берегу, перед своим первым входом я мешкала, но моя новая приятельница хладнокровно столкнула меня. Каждый вечер мне приходилось ходить к Темзе, чтобы поправить своё здоровье, но это было совершенно неважно в преддверии будущей вечности. Так продолжалось несколько месяцев.

За это время мы с миссис Бернард стали почти лучшими подругами, она неустанно поддерживала меня и во всём помогала. Судью и городового объявили спасителями города, все ликовали и благодарили их за находчивость. Моряки же, рассказавшие им об исцелении, куда-то пропали.

Ничто не предвещало беды, когда вдруг по неизвестным причинам умерла мать бакалейщика. Эта новость облетела город за считанные часы. Никто не мог поверить, что болезнь всё-таки прогрессирует, только гораздо медленнее, чем раньше. Я проплакала весь день. Анна пыталась меня успокоить, но я не находила утешения. Она оправдывалась, говорила, что понятия не имела, чем это может закончиться. И сегодня люди всё так же умирают от старости и болезней. Только вот никто не рождается больше в этом городе, потому как люди-мертвецы не могут приносить потомство. Мы умираем, но живём надеждой на выздоровление, отправляясь каждую ночь к Темзе.

Клодия закончила свой кошмарный рассказ и вновь заплакала. Миссис Смит в отчаянии обняла сестру за плечи. Мистер Смит, раздумывая, нервно мерил шагами гостиную.

— Что же с нами будет? — нарушил он воцарившееся молчание.

Клодия подняла на мистера Смита свои покрасневшие заплаканные глаза и бледными бескровными губами прошептала:

— Вы станете одними из нас.

В этот момент дверь в дом распахнулась. На пороге чёрной тенью возникла Анна, вслед за ней вошли судья и городовой. С улицы слышались крики.

— Вот они, хватайте их! — заверещала бывшая служанка семейства Смит.

Судья и городовой решительно двинулись вперёд.

— Лоренс, Гарри, давайте уладим всё мирно, — с фальшивой улыбкой предложил Говард.

Он давно знал этих господ, но за те полгода, что мужчина был в отъезде, их облик и поведение разительно изменились. Глаза стали пустыми и безжизненными, будто стеклянными. Взгляд расфокусирован, бегал из угла в угол, ни на чём толком не останавливаясь. Лица судьи и городового были бледны, словно кто-то выкачал из их тел всю кровь. «Симптомы болезни!» — подумал Говард, медленно отступая под натиском напирающего судьи. Городовой тем временем подбирался к его жене, которая кричала, что подаст на него в суд. Клодия прикрывала сестру от цепких лап Гарри Митчела.

— Мы не сможем ничего уладить, Говард, пока вы ещё живы! — ответил судья Лоренс Флип и захохотал противным скрипучим смехом.

— Лучше сдавайтесь! — предупредила миссис Бернард.

В её руках появилась огромная лопата, какими пользуются фермеры для очистки выгребных ям.

Гарри Митчел всё-таки добрался до жены мистера Смита — он с силой оттолкнул Клодию от сестры и вцепился бледными руками с выступающими синими венами в шею миссис Смит.

— Сдавайся, — шипел он с искажённым гримасой ненависти лицом.

— Отпусти её! — крикнул, подбегая к нему, Говард Смит. — Хорошо, мы сдаёмся.

Городовой отпустил хозяйку дома. Та прижалась к груди мужа и заплакала. Судья и городовой взяли под руки своих пленников и повели их наружу. Миссис Смит обернулась на сестру. К девушке подошла Анна и ударила её по лицу. Клодия пошатнулась и упала на пол. Хозяйка дома охнула, в её глазах помутнело, обморок белой пеленой обрушился на женщину. Городовой грубо подхватил обмякшее тело, закинул на плечо и пошёл как ни в чём не бывало вперёд. Мистер Смит в отчаянии застонал. Процессия направилась прямиком к дому судьи.

Близился вечер. На улице было полно народу. Все собирались в кучки поближе к воде. Подходило время всеобщего омовения. Женщины, мужчины и дети расступались при виде идущих, кто-то узнавал Говарда Смита, кивал ему, но чаще никто и не смотрел в их сторону, понимая, что у Смитов было огромное преимущество — они были здоровы и… живы.

У судьи в прихожей миссис Смит уложили на диван. Мистер Смит присел было рядом, но его грубо подняли и отвели в кабинет на второй этаж.

— До захода солнца уже недолго, — сказал ему Лоренс Флип и закрыл дверь на ключ.

Мистер Смит тут же подбежал к окну, рассчитывая шансы на побег. Он решил во что бы то ни стало сбежать из этого ужасного места — такой родной доселе Лондон казался теперь мужчине чужим и опасным.

Второй этаж располагался как раз над широким карнизом, так что мистер Смит спокойно мог бы прыгнуть на него, пройти до водосточной трубы, спуститься по ней до окна первого этажа, выбить его и спасти жену.

Мистер Смит подёргал окно. Оно было крепко закрыто. Солнце постепенно скрывалось за горизонтом. Историк увидел, как внизу от дома отошли судья и городовой. Говард Смит подождал, пока они скроются из поля зрения, поднял со стола тяжёлый бронзовый канделябр и, размахнувшись, бросил его в окно. Звук бьющегося стекла на мгновенье оглушил мистера Смита, осколки разлетелись по полу, но дело было сделано — от окна осталась только деревянная рама с облупившейся краской под золото.

Мужчина соскочил на карниз. Голова моментально закружилась — Говард Смит боялся высоты, и это была, пожалуй, единственная его слабость. Осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, пошёл вперёд, прижимаясь к кирпичной стене. У холодного металла водосточной трубы он облегчённо вздохнул. Обхватил трубу руками и ногами и начал осторожно спускаться. Окна первого этажа встретили его пустыми тёмными провалами.

Крепко вцепившись в трубу, он изо всех сил ударил ногой в ближайшее окно. Послышался хруст, стекло брызнуло во все стороны. Говард прыгнул на подоконник и ухватился руками за оконную раму. На его лбу выступила испарина. Он чуть было не потерял сознание, но смог собраться, понимая, что расслабляться ещё не время и нужно убираться подальше от этого безумного города.

Миссис Смит мирно спала на том же диване, где её оставили. Мистер Смит спешно разбудил супругу.

— Где я? — она оглянулась по сторонам.

— Нет времени, дорогая, — торопил её мужчина. — Поднимайся.

Он взял жену за руку и повёл вон из дома.

Солнце село. Говард втайне надеялся, что им удастся смешаться с горожанами и неприметно добраться до какой-нибудь пристани на краю Лондона. Миссис Смит после обморока была очень слаба, она постоянно спотыкалась и тяжело дышала. Мистер Смит как мог помогал ей, но он и сам был изрядно вымотан.

Мимо проносились кареты. Стук копыт, людской гам, вновь зазвучавшие вразнобой флейты — всё смешалось в одну безумную, сводящую с ума массу звуков.

Мистер и миссис Смит продвигались сквозь толпу, стараясь не потерять друг друга, как вдруг кто-то схватил женщину за руку. Она обернулась и увидела ярко-рыжие волосы, в беспорядке разметавшиеся по плечам. Это была Клодия. Девушка потянула сестру за собой. Мистер Смит, ничего не понимая, последовал за ними. Клодия завела супругов в полутёмный переулок, соединявший две улицы. Она молча и решительно шла вперёд, уводя за собой близких. На соседней улице их ждала карета.

— Скорее забирайтесь внутрь, — тихо проговорила Клодия, целуя сестру в обе щеки. — Питер отвезёт вас до ближайшего порта. Желаю вам спастись.

Миссис Смит не хотела отпускать младшую сестру, она стояла и плакала. Мистер Смит уговаривал её сесть в карету. Питер просил своих пассажиров поспешить.

— Я не могу так! — закричала миссис Смит.

Она закрыла лицо руками и побежала в толпу, собравшуюся у старого чугунного моста. Люди вокруг почуяли её и закричали:

— Человек! Она живая!

Луна взошла над городом и осветила всё вокруг. Миссис Смит увидела лица горожан. Они покрывались язвами и гноились. Глазные яблоки наливались кровью и лопались с мерзким звуком, а волосы выпадали целыми прядями. Люди тянули к женщине руки в струпьях и ранах. Они наступали, пытаясь схватить её. Мистер Смит рванулся к жене, но она закричала, останавливая его:

— Всё правильно! Я хочу остаться с сестрой!

Гниющие тела теснили миссис Смит к краю моста. Она повернулась к уже не людям спиной, перегнулась через перила и упала головой вниз. Вязкая жидкость поглотила её тело. Говард Смит продолжал расталкивать разлагающуюся толпу, но было поздно.

Нежити почуяли и его, избрав следующей целью. Но на помощь пришла Клодия — она пробежала сквозь это жуткое сборище и прыгнула за сестрой. Ходячие трупы отвлеклись. Мистер Смит, передвигаясь как в тумане, подбежал к карете. Питера и след простыл. Говард запрыгнул на сиденье возницы и стегнул лошадей. Те понеслись вперёд, разбрасывая живых мертвецов в стороны.

В глазах историка застыл страх, волосы поседели. Ему казалось, что мир рухнул и жизнь закончилась. Он не понимал, зачем спасается, не осознавал, что он вообще делает. Он просто нёсся, не разбирая дороги, пока колесо не налетело на булыжник. Карета перевернулась…

Проснувшись утром на диване под тёплым шерстяным пледом в клетку, мистер Смит сел и ошеломлённо оглядел незнакомую обстановку. В окна светило солнце.

В комнату зашла молодая женщина с подносом в руках. На подносе дымились тарелка грибного супа и чашка крепкого чёрного чая с сахаром. Мистер Смит уставился на женщину, как на приведение.

— Вы кто? — хрипло спросил он.

— Доброе утро, мистер, — отозвалась женщина и, улыбнувшись, поставила поднос ему на колени. — Меня зовут Луиза. Как вы себя чувствуете? Вы сильно ударились головой. Должно быть, вы ничего не помните.

— Отчего же? — сказал мистер Смит. — Я всё помню. Помню, как на меня напали трупы, помню, как жена утонула в реке, как перевернулась карета.

Луиза печально покачала головой и примирительно сказала:

— Отдыхайте, мистер. Вам стоит набраться сил.

Она поправила плед на диване и вышла из комнаты.

Грибной суп был необычайно вкусный, а чай настолько сладкий, что жизнь начала видеться мистеру Смиту в новом свете. Даже головная боль от удара падения и та отступила. Тело наполнялось жизнью и спокойствием. Говард чувствовал себя так, будто снова впал в детство, и уже не различал последовательности событий. До вечера он проспал, убаюканный звуками фортепьяно из соседней комнаты.

— Просыпайтесь, мистер, — разбудил его незнакомый мужчина. — Время ужина. Жена сказала, что вам лучше. Я очень рад, — весело сказал он, протягивая Говарду Смиту руку. — Я Бен, хозяин этого дома. Я вытащил вас вчера из-под обломков вашей кареты.

Мистер Смит пожал протянутую руку и слабо улыбнулся. Бен помог ему подняться и добраться до столовой, где собралась его семья — Луиза и двое детишек, Анна и Ларри.

Вечер как одеяло окутывал город, медленно забирая яркие краски дня. Еда на столе — картошка из печи и жареное мясо — казалась историку самой вкусной в жизни.

— Так что же с вами приключилось? — спросил за ужином хозяин дома.

— Эти мертвецы… — сбивчиво начал рассказывать мистер Смит, — они напали на меня и мою жену, пытались убить. Жена прыгнула в воду, а я сбежал.

Луиза и Бен переглянулись и покачали головами.

— Бедняжка, — улыбнулась женщина, подходя к мистеру Смиту и наливая ему в бокал вина. — Выпейте, расслабьтесь. Всё позади.

Выпив вина, мистер Смит неожиданно почувствовал себя дурно. Бен участливо провёл его обратно в спальню. Как только голова Говарда коснулась подушки, он тут же провалился в сон.

Проснулся мистер Смит от того, что кто-то пристально, не сводя тяжёлого как свинец взгляда, смотрел на него. Мистер Смит открыл глаза и увидел нависшего над ним хозяина дома с тесаком для рубки мяса в руке. Из пустых глазниц Бена стекал и капал на плед густой жёлтый гной. Мистер Смит хотел закричать, но крик застрял в горле.

Взмах руки, и тесак глубоко впился в тело Говарда. Последней мыслью умирающего мистера Смита было — «от судьбы не уйдёшь…»

Владимир Ключников

Красный символ

ДРАМА В ЧЕТЫРЁХ ДЕЙСТВИЯХ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Самые яркие высказывания в пьесе действительно подлинны, такое не придумаешь. Большая их часть услышана из уст алкоголиков, падших женщин и молодых научных сотрудников. Я ужасно горд, что встретил на своём жизненном пути этих прекрасных людей.

Всё мировое искусство — это сотрудничество художника и толпы. Кто знает — может, и Шекспир бродил по улочкам Лондона и подслушивал фразы городских персонажей того времени. Однако в театральном мире секрет успешной постановки заключается не только в сильных диалогах и правдивости характеров. Есть здесь и нечто большее, неуловимое и недосягаемое — зрители должны ощутить неподдельную реальность, переходящую в дикий карнавал бытия. Каждая фраза актёров должна хрустеть словно спелое яблоко. Остальные нюансы оставляю на откуп режиссёру.

Засим до свидания. Включайте воображение. Приятного прочтения.

Ключников В. А., 8 мая 2018 г.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ИНГА, невеста.

РУСЛАН, жених.

ДЖЕЙМС, музыкант.

ШЕРШАВЫЙ, приблатнённый интеллигент.

СТАРЫЙ КОЛДУН, дед Шершавого.

ЧЁРНАЯ ВДОВА, женщина, которой всегда слегка за тридцать.

УЧЁНЫЙ №1 и УЧЁНЫЙ №2, экспериментаторы.

Действие пьесы происходит в обратном порядке.

АКТ ПЕРВЫЙ

Грязная комната с обшарпанными стенами. Минимум мебели, посередине стол. На полу валяется много пустых бутылок из-под водки. Слева у окна тумбочка. Шершавый развалился на диване, уставившись в потолок. Джеймс что-то бренчит на гитаре.

ШЕРШАВЫЙ (медленно говорит). У тебя на потолке красное пятно, только, жаль, не греет как солнце.

В комнату с огромными пакетами в руках входит Инга.

ИНГА. На распродаже была. Красное платье купила. И кружевные трусики. Шляпу ещё с пером хотела взять, но денег не хватило. Надеюсь, Руслан подарит.

ДЖЕЙМС (сплюнув меж зубов). Где он, твой Руслан?

ИНГА (не глядя на него). Он всегда рядом. Я чувствую его близость.

ДЖЕЙМС (продолжая бренчать). Интересно, насколько глубоко вы близки.

ШЕРШАВЫЙ. Я видел его вчера в окне. (Кивает влево.)

ИНГА. Конечно видел. (Собирает с пола бутылки.) Его вчера целых полчаса показывали.

ДЖЕЙМС (закончив бренчать и не обращая внимания на Ингу, обращается к Шершавому). Я сначала даже побаивался её, думал, она меня ночью подушкой придушит или зарежет. А потом ничего, привык… К тому же не самое плохое место для безделья.

ШЕРШАВЫЙ. Тем более бесплатно.

ИНГА (собрав бутылки). Завтра сорок дней будет.

ДЖЕЙМС (равнодушно). А послезавтра сорок один.

ИНГА (яростно). Он, конечно, ждёт меня там. (Начинает засовывать пакет с собранными бутылками в тумбочку.) Ждёт на склоне холма.

ДЖЕЙМС (юродствуя). А ещё говорят, что музыканты с придурью…

ШЕРШАВЫЙ. Бывает и хуже.

ИНГА (заливаясь от смеха). Я на нём сейчас буду жениться, ты свидетель.

ДЖЕЙМС. Может сперва справим сорок дней, а уже потом и свадебку сыграем?

ИНГА (разглядывая свои пальцы на правой руке). А где кольцо? Руслан, мы пока венчаться не будем, просто пока распишемся, а там видно будет.

ШЕРШАВЫЙ. О, времена! О, нравы!

ИНГА (с презрением обращается к Шершавому). Скажи мне честно, я красивая?

ШЕРШАВЫЙ. Нет слов.

Инга расстроенно вываливает бутылки из пакета обратно на пол. Гаснет свет.

ДЖЕЙМС (шёпотом). Кажись, уснула?

ШЕРШАВЫЙ. Прикинь, спрашивает меня — я красивая? А я-то откуда знаю. Что такое красота?

ДЖЕЙМС (похлопывая Шершавого по плечу). Придёт время — всё поймёшь.

ШЕРШАВЫЙ (обернувшись на него резко). Ты видел?! Он опять в окне.

ДЖЕЙМС. Нет там никого. Перестань.

ШЕРШАВЫЙ (удивлённо). Серьёзно. Ты его не видел?

На потолке начитает ярко светиться красное пятно.

ДЖЕЙМС. Если мы умрём, пусть меня похоронят на родине в Воронеже.

ШЕРШАВЫЙ. Вы же у нас смелый парень! Не верите ни во что.

ДЖЕЙМС (испуганно). Тут поверишь.

Раздаётся удар молнии.

ДЖЕЙМС (запрыгивает на стол). Господи, ради Бога! Не дай мне помереть.

Красное пятно на потолке перестаёт светиться.

АКТ ВТОРОЙ

За столом сидят Шершавый, Джеймс и Инга — идут поминки. На диване лежит окровавленный Руслан.

ДЖЕЙМС. Кому рассказать — не поверят.

ИНГА. В дверь звонят, пойду открою!

В комнату входят старый колдун и чёрная вдова. Садятся за стол, выпивают, закусывают.

СТАРЫЙ КОЛДУН (кивая в сторону дивана). Может, выживет ещё?

ЧЕРНАЯ ВДОВА (улыбаясь). Не судьба.

ДЖЕЙМС (берёт со стола нож). Да как же это так?

ЧЁРНАЯ ВДОВА. Странный ты какой-то.

СТАРЫЙ КОЛДУН. Сначала замочил паренька, а потом спрашивает: как же это так?

ДЖЕЙМС. А это хорошая идея.

ИНГА. Ты причинил мне боль.

ДЖЕЙМС. Инга, выходи за меня. А вот он (Показывает на Шершавого.) будет свидетелем.

РУСЛАН. На всё воля Божья.

Играет песня «Yesterday». Инга надевает фату и танцует свадебный танец, сначала с Джеймсом, потом с Русланом.

РУСЛАН (с презрением). Да поможет вам Бог!

Джеймс залезает на стол.

ИНГА (падает на колени). Не мучай ты меня!

ДЖЕЙМС (стоя на столе). В этот торжественный день мы поженились!

Чёрная вдова и старый колдун уносят Руслана из комнаты на носилках. Загорается красное пятно на потолке. Джеймс падает со стола. Инга дико хохочет.

ШЕРШАВЫЙ (надевая на Джеймса наручники). Есть постановление об аресте. Вы обвиняетесь в убийстве!

ДЖЕЙМС (кричит). Оставьте меня! Оставьте меня! Или я наложу на себя руки!

Джеймс успокаивается. Чёрная вдова и старый колдун уносят его на носилках.

ИНГА (обращаясь к красному пятну). Какое право ты имеешь забирать близких мне людей?! Я не верю в тебя! (Начинает биться в припадке.) Не верю! Не верю!

АКТ ТРЕТИЙ

Радостный Руслан чистит сапоги. Инга хлопочет по хозяйству и разбивает чашку.

ИНГА. Руслан! Опять разбила!

РУСЛАН (обнимая и слегка приподымая Ингу). Ничего в этом страшного нет.

ИНГА. Ну тебя! Испачкаешь ведь своим гуталином.

РУСЛАН. Я скоро опять приеду в отпуск, тогда всё прояснится. Давай мы сегодня не пойдём на день рождения к этому твоему музыканту?

ИНГА. Ты же совсем его не знаешь, он хороший человек.

РУСЛАН. Хорошие люди истекают на фронтах кровью.

ИНГА. У него просто другая жертва на благо общества.

РУСЛАН. Болото…

ИНГА (подходит к окну). Дочищай свои ботинки. А на день рождения мы всё равно пойдём, даже не обсуждается.

В комнату заходят Шершавый, Джеймс, старый колдун и чёрная вдова.

ШЕРШАВЫЙ. Давай наливай! Чего стоишь как не родной?!

Гости разливают водку, чокаются, выпивают. Джеймс укладывает Ингу на стол и пытается снять с неё одежду.

РУСЛАН (одёргивая Джеймса). Ты ничего не попутал?!

ДЖЕЙМС. Она тебя недостойна.

Руслан бьёт Джеймса по голове. Джеймс хватает со стола нож и убивает Руслана.

СТАРЫЙ КОЛДУН. И пожрать нормально не дадут!

ШЕРШАВЫЙ (помогая Джеймсу перенести Руслана на диван). Тяжёлый, гад.

Джеймс залезает на стол, открывает бутылку шампанского. Звучит песня «We are the champions». Джеймс спрыгивает со стола. Джеймс и Инга пытаются перетянуть скатерть, каждый в свою сторону. Скатерть рвётся.

ШЕРШАВЫЙ (разбивает стакан). На счастье!

ДЖЕЙМС. Кто-нибудь, разбудите меня! Скажите, что это сон!

Все начинают смеяться над Джеймсом.

ШЕРШАВЫЙ (старому колдуну). А чего смеёмся?

ЧЁРНАЯ ВДОВА. Он убил человека.

ДЖЕЙМС. А может не я убил?

ИНГА (гладя Джеймса по голове). Ты, ты.

ДЖЕЙМС (вздыхая). Я…

ИНГА. Так мы будем жениться или нет?!

ДЖЕЙМС. Когда?

ИНГА (смеясь). Никогда.

СТАРЫЙ КОЛДУН. Наливай тогда!

Загорается красное пятно.

ИНГА (встаёт на колени и начинает молиться). Господи, спаси. Вот именно, Господи, спаси и помилуй. Пусть Господь смилостивится над душами нашими. Да смилуется Господь и над моей душой. Боже, спаси души рабов твоих. Господь, спаси и наши души! Да, будь милосерден. Помилуй нас, грешных. Да спаси от адовых мук! Господи, смилуйся над нами. Да помилует Господь и ваши души. (Обращаясь в зал.) Пусть Господь сжалится над вами. Бог милостив. Да благословит Господь душу покойного Руслана. Пусть душа его окажется в раю. Пускай Господь проявит милость. Да будет милостив Господь и помилует всех нас.

ЧЁРНАЯ ВДОВА (после паузы). Сказала красиво. А что толку?

ШЕРШАВЫЙ. Инга, ну ты и жжёшь!

СТАРЫЙ КОЛДУН. Да благословит вас Господь! Ну это, конечно, туши свет.

ИНГА (встаёт с колен). Я думаю, что Господь послал нам этот путь.

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

Та же обстановка и персонажи. Джеймс немного пьян.

ДЖЕЙМС (кричит). Инга! Инга, иди сюда, сука!

ШЕРШАВЫЙ. Чего орёшь?

ДЖЕЙМС. Ингу не видел?

ШЕРШАВЫЙ. Ты себя-то видел?!

ДЖЕЙМС (подходит к окну). Нашёл я приключений на свою задницу. Утренние поминки… Кстати, где твой отец?

ШЕРШАВЫЙ. Женился на чёрной вдове.

ДЖЕЙМС. Поздравляю! Вот повезло бабе, охомутала мужика.

ШЕРШАВЫЙ. Одним словом — старый колдун.

ДЖЕЙМС. А ты, кстати, помнишь, как ты убил своего отца?

ШЕРШАВЫЙ (раздражённо). Гнилой базар!

ДЖЕЙМС. Да ладно тебе.

ШЕРШАВЫЙ. Ничего особенного. Зарезал и закопал на огороде. В газетах про это много писали.

ДЖЕЙМС. Никогда не слышал.

ИНГА (обращаясь к залу). Вы верите тому, что пишут в газетах?

ДЖЕЙМС (испуганно). Опять она! Появилась…

ИНГА (глядя Джеймсу в глаза). Возможно, тебе это лишь кажется. Но когда ты убил Руслана, я решила себя спросить. Почему? Почему ты это сделал?

ДЖЕЙМС. Это мой собственный путь.

ИНГА. Ну-ну.

ДЖЕЙМС (садится на диван). Я после этого долго думал. Тоже спрашивал себя. Совершил я убийство или нет? Я это был или не я?! Вот в чём вопрос.

ШЕРШАВЫЙ. Бог шельму метит!