Бесплатный фрагмент - В Америку с черного входа…

Об авторе.

Владимир Иванович Баранов родился в семье военного, в городе Балтийске в 1954 году. Вовремя учебы в средней школе №6, активно участвовал в художественной самодеятельности, был солистом хора и писал стихи.

Воин-интернационалист, прошел боевой путь в Афганистане в ограниченном контингенте вооружённых сил СССР. Награждён орденом «Красная Звезда» и медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу».

Дипломант Всероссийского конкурса «Спасибо тебе, солдат!», лауреат фестиваля 2005 года «О войне написано не все», автор двух поэтических сборников — «Сережка ольховая» и «Море в ладонях», и повести «Будем жить». Владимир Иванович постоянный гость на кораблях и в частях Балтийского флота. Много времени уделяет патриотической работе с молодежью.

Пишет слова и музыку для своих песен, которые исполняет лично под гитару. Как, бард, активно участвует в концертах для жителей и военнослужащих города Балтийска.

Постоянно печатается в альманах литературного объединения «Остров вдохновения» города Балтийска. Издано несколько сборников стихов. В 2021 году вышла из печати книга «Эхо «Янтарной комнаты». В своей книге «В Америку с черного входа…» в приключенческо-криминальном жанре автор рассказывает о том, как он случайно попал в Америку и о похождениях там.

В Америку с черного входа…

В Америку я попал в общем то случайно. Как и все русские люди, которые были воспитаны учителями в школах и властью, знал, что это проклятая капиталистическая страна, где угнетают негров, пьют виски и танцуют рок-н-рол… Капитализм там давно уже загнивает, но пахнет очень даже приятно. Судя по тому, что джинсы, жвачка, магнитофоны «Шарп» и сигареты «Кэмел» с горбатым и задумчивым верблюдом на пачке, попадали в СССР именно из этой страны, социализм там был уже давно. Просто у нас его неправильно называли. Но мы об этом даже не знали, так как постоянно требовали свободу для некой Анжелы Дэвис и времени, дабы узнать, у нас просто не было. Потому что надо было еще ходить на работу, стоять в очередях за колбасой и водкой и не забывать воспитывать детей. Что бы их не посадили, как ту самую Анжелу… Ещё были анекдоты про Америку, но и в них информации об этой стране было маловато. И еще, помню, мой любимый литературный герой Остап Бендер, все напевал: «Ах, Америка… Это страна, где гуляют и пьют без закуски…". Этим нас удивить было нельзя. Все знали назубок основные правила застолья «Закусь градус крадет!» и «Водка без пива- деньги на ветер!». А из языка английского, я знал только, что вумен — это баба и хеллоу- что означало приветствие… ну и Гитлер капут… до кучи. Ведь в школе я изучал немецкий (который никто из немцев не понимал). Кстати, тот английский, который изучали в нашей школе, не понимали ни англичане, ни американцы, ни вообще кто- либо. Оставалось загадкой кто обучал наших учителей, но… тайна сия велика есть… Но, это я так, к слову…

Закончив войну в Афгане в госпитале города Ташкента, где я лежал с переломанным хребтом и множественными ушибами, я был демобилизован из рядов Советской Армии подчистую. Приехав в родные пенаты, быстро сообразил, что никому (кроме папы с мамой) я тут даром не нужен. Даже с орденом и двумя медалями на выпуклой молодецкой груди. А так как бегать, стрелять и взрывать нигде не требовалось, то я порешил посвятить свою оставшуюся жизнь морю. Для чего поехал в столицу Калининградской области город Калининград, именуемый в простонародье Кениг. Для поступления в Калининградскую среднюю мореходку, на факультет судовождения. Будучи от природы относительно неглупым человеком, выпятил грудь с наградами и попер прямо в кабинет директора. Надо сказать, что награды тогда уважали, а посему мое появление произвело некоторый фурор. Я не стал нагло требовать рабочего диплома штурмана, а скромно попросил дать мне возможность закончить все три курса заочного образования за год. И показал документы, согласно которых свой ценз нахождения в море, я уже наплавал на рыбацких судах еще два года назад. Директор прослезился — и дал «добро». Поэтому я, по- быстрому закончил учебу, съездив на три сессии подряд и получив, вожделенный диплом, стал судоводителем. А именно — штурманом малого плавания. Чего мне за глаза хватало, чтобы стать капитаном, буксира или водолазного катера. Кем я и стал, к вящей радости своих родителей. Ну, а дальше… «Пришла беда, откуда не ждали…»

***

Как- то раз, светлым осенним деньком, двигался по Кенигу, а именно по улице Театральной. Нет, нет, в театр я не собирался, были дела несколько интимного плана. Я шел на свидание… Как вдруг, с противоположной стороны улицы, кто-то заорал: — «Ива-а-а-н-ы-ч!!!!!» Да так громко, что старушка, переходящая улицу по «зебре», резко повернувшись, засеменила обратно. Я присмотрелся. Какой -то парень, джентльменского вида, махал мне сразу двумя руками и приплясывал у остановки автобуса. Затем, наплевав на правила уличного движения, рванул ко мне, отскакивая от гудящих машин. И вот тут –то я его признал. Это был старший лейтенант Игорь Демьяненко, по кличке Дема, с которым мы служили вместе в Афгане. Отличный парень, душа любой компании. А после того, как я научил его играть на гитаре, он стал практически бесценным кадром, на любом застольном «сабантуе».

Несколько отойдя от темы, я хотел бы поделиться, с читающим сие произведение, некоторыми мыслями. Мне, почему-то, не хочется, встретившись с человеком, который тоже был в Афгане, орать: «Привет брателло!» и колотить его кулаками по спине. А затем бежать в ближайший магазин за бухлом, дабы «обмыть» встречу. Примерно так выглядела бы картина — повстречались два мужика: — Братан, ты был по турпутевке в Египте?» — «Да-а-а-а! Был!!!!» — «И-ех, твою мать! Я тоже!!!» И бегом за водярой… Ну были, и что? Вроде повод… Другое дело, когда происходит встреча двух сослуживцев. Людей, которые, в полном смысле этого слова «под смертью ходили», делились и куревом, и водой, и патронами… И все прохожие недоуменно обходят двух седых мужчин, со слезами на глазах, обнявших друг друга… Это Афган… Это Чечня… Это ВОЙНА…

Мы с Игорьком вцепились друг в друга. Эх, мама моя, седые совсем! Оба сразу говорим, перебиваем друг друга, смеёмся. «Вовчик, а мне сказали, что ты погиб! Будто мина рванула рядом?» — «А вот хрен им всем по толстой морде! (это про врагов).

«Игорек, а как комбат, как ребята? Живы?» (это о друзьях). Выясняется, что всё — о кей! И комбат жив, и ребята… Кто-то ранен, кто-то нет, кого-то наградили, кого-то в звании повысили. А в общем и целом — слава Богу!

Игорь замечает, что совсем рядом, дверь в кафе «Театральное» и приглашает посидеть, пообщаться… Я не против, только вот пить ты Дема, будешь один. Замечаю растерянно- вопросительный взгляд, смеюсь… пошли брат, расскажу.

Мы расположились в уголке уютного кафе. Игорь заказал 200 гр коньяку, я кофе. Собираюсь с мыслями и начинаю рассказывать.

Игоря тогда в части не было. Он поехал в очередной отпуск и «заодно» повез на Родину три цинковых гроба. Это только у нас такое возможно- едешь отдыхать и в нагрузку сопровождаешь погибших. Да еще и не со своего батальона.

Меня комбат послал тогда забрать из ремонта радиостанции и получить новые аккумуляторы. Ехать предстояло на БТРе, а для охраны взять с собой 3—4 солдат. И недалеко вроде, километров 15 примерно. А так как в последнее время «духи» притихли, мы соответственно расслабились. И если раньше я всегда таскал на груди «лифчик» с запасными магазинами, то сейчас разленился совсем. Взял только свой верный АК с двумя магазинами и все. Оно мне надо, таскать еще пистолет с запасными обоймами и гранаты? Взял с собой пару солдат, хватит вроде. Но построил их конкретно — приказал одеть бронежилеты, каски и взять по четыре запасных магазина. И забыл хорошую и нужную пословицу –Доверяй, но проверяй.

Не проверил. А бойцы (такие же ленивые, как и их командир) взяли по одному снаряженному и по три пустых (а чё тяжести по жаре таскать то?)

В общем мы тронулись в путь. Все сидели на броне, подставив потные лица теплому ветерку. Мне, как командиру, механик водитель дал под заднее место замурзанную подушку. Ну, да ладно, даренному коню под хвост не заглядывают…

Все произошло так внезапно, что я даже не успел осознать в чем дело. Из растущей вдоль дороги «зелёнки» неожиданно вылетел жёлто-белый шар и ударил под переднее колесо. БТР встал как вкопанный, а нас как ветром сдуло с брони. Мы бросились в канаву что шла вдоль дороги и залегли. В борт ударила еще одна граната, но не пробила, а с воем ушла в голубое небо. Внезапно бортовой десантный люк откинулся и оттуда кубарем выкатился чумазый водила. В одной руке у него была граната Ф-1, а в другой черный «дипломат». Такие чемоданчики дембеля покупали в магазине «Военторга» и в афганских дуканах (магазинах). Боец шустро сиганул в канаву и пополз к нам. С другой стороны дороги, из «зеленки», по нам открыли ураганный огонь. Пули с противным визгом рикошетили от БТРа, от дороги и разлетались во все стороны. В моей голове лихорадочно пролетали мысли: «Главное не дать „духам“ перебежать дорогу. Если кто –то окажется на „нашей“ стороне, то нам кранты. Они просто подойдут сбоку, под прикрытием кустов и расстреляют нас. Хорошо, что патроны еще есть у бойцов!» Сам то я, приученный стрелять только по видимой цели, огня не открывал, ожидая атаки. -Дай мне один магазин — закричал я ближайшему бойцу. На меня уставились два серых испуганных глаза. –А нетути… тащ прапорщик!

— Как нету? — удивился я. –У вас же по четыре штуки!

Боец сдвинул каску на затылок — Так мы это… пустые взяли… совсем…

Я похолодел. Получается, что у нас всего четыре магазина, два у меня и по одному у бойцов. И граната у механика- водителя.

«Вот и ладушки-пронеслось в голове- хоть взорваться сможем… если что». — Отставить «Огонь!» — заорал я на бойцов. –Ты смотри влево, ты вправо- я стукнул кулаком по каскам, обозначая исполнителей. –А стрелять только по видимой цели! Одиночными! Иначе- сам убью обоих!

Солдаты шарахнулись в разные стороны, а я ощупал левый нарукавный карман куртки. Там у меня лежал — патрон- смертничек… Приходилось, знаете ли, видеть, что делают «духи» с попавшими в плен…

В дальнейшем выяснилось, что на нас напоролась боевая группа душманов, идущих минировать дорогу. У какого –то молодого воина Аллаха, не выдержали нервы. И он пальнул в БТР из гранатомета «Муха». Но попал не туда, куда надо, и мы остались живы. Тогда старший группы на ходу переиграл и решил взять нас живьем. В банде было 12 человек. И этого хватало для задуманного. Но, дело в том, что восемь человек, были новичками, впервые попавшими в боевую обстановку. А иначе весёлый пушной зверек по имени «писец» прибежал бы к нам уже давно.

Я правильно вычислил задумку бандитов (опыт не пропьешь!). Два «духа» одновременно рванулись через дорогу, справа и слева от подбитого БТРа. Одного завалил боец, который лежал справа от меня, а второго я. Боец, лежавший слева, что говориться прошляпил. За что получил от меня выговор — кулаком по каске. Вторая двойка бандюков тоже не смогла добежать до «зеленки». Мы их тоже уложили на дорогу. При этом получился досадный казус. Один из бойцов, не справившись с волнением поставил свой автомат на автоматическую стрельбу, а не на стрельбу одиночными, как я приказывал. В общем все оставшиеся в магазине патроны ушли в бежавшего «духа». Сухо щелкнул боек и автомат, далее, мог работать только в виде дубины. Боец виновато посмотрел на меня. Я молча показал кулак….

Душманы, не оставляя своей затеи взять нас живьем, открыли огонь из всех видов оружия. А когда на дороге рвануло несколько гранат, выпущенных из подствольника, я понял, что пора собираться в кучу. И молиться что бы запал в гранате, которую лелеял в руках водила БТРа, не отсырел и был готов сделать свое страшное дело. Несколько пуль прошло над моей стриженной головой так низко, что почувствовался ветерок от пролетевшего свинца. Я вскинул голову:

— Господи! Ну за что? Что я сделал в этой жизни не так, что приходится погибать в этой канаве? И пацаны эти в чем виноваты? Да они жизни то еще не видели! И вдруг, не отдавая себе отчета, смотря в белесо-голубое чужое небо, я произнес про себя… нет, прокричал — Господи! Оставишь живым- брошу пить и курить!!!

Да, именно так… Ни маму, ни папу не вспомнил… Обратился к тому, в кого в общем то и не верил… Хотя, даже будучи некрещенным, носил на шее обыкновенный, сделанный из консервной банки крестик… Как говорят — на всякий случай…

Мне всегда было смешно смотреть в кинофильмах, как герои картины, сжав зубы, вкладывают в пистолет последний патрон- и, о чудо! Из-за холмов вылетает быстроногая кавалерия! Ни минутой раньше, ни секундой позже. У нас, помнится, Чапаев вылетал. Но это же кино. Разве в жизни так бывает?

Оказывается, бывает. Порой жизнь такие коленца выкидывает, куда там тому кино… Вертолеты заметил водила БТРа. — Тащ прапорщик! Вертушки!

Слева, заходя от солнца, над дорогой шла пара «Крокодилов» Ми-24. Они обычно так ходят, на бреющем, потому что так труднее их сбить. Решение созрело мгновенно. Я выхватил ракетницу и пальнул в сторону приближающихся бронированных монстров. Вертушки моментально сделали «горку», подскочив на метров 50 вверх. Заметили!

— Дымы!!! -заорал я, выдирая из кармашка «разгрузки» дымовую шашку. Бойцы выхватили свои и дружно рванули кольца. К небу устремился оранжевый дым, прекрасно видимый с высоты. Так мы обозначили свои позиции.

«Крокодилам» прекрасно была видна и дорога, и одинокий дымящий БТР, и рыжие дымы, поднимающиеся в небо. Они синхронно сделали боевой разворот и спикировали на дорогу. — Ложись! –успел гаркнуть я…И вот тут началось…

Вам никогда не приходилось бывать под обстрелом неуправляемыми ракетами «воздух-земля»? Нам тоже. Мы были немножечко в стороне от этого «счастья», но и нам хватило «по самые помидоры». Не буду рассказывать всего, но когда мы вылезли из-под завалившей нас земли, кругом все было в дыму и было тихо-тихо. На какое-то время мы просто оглохли.

Вертушки сделали круг, отстреливая световые ловушки (это они от ракет душманских) и ушли на свой аэродром. Мы же, выковыряв землю из ушей, стали тушить БТР, который просто дымил, но не горел. А к приезду «тревожной группы» даже привели себя в порядок. Конечно же, ни о каких поездках далее и речи быть не могло. Единственное, что нас задержало на месте, так это то, что у механика-водителя долго разгибали пальцы. Он умудрился вырвать колечко из своей гранаты и обронить его. А так как гранату он не бросил (летуны помешали), то пальцы свело напрочь. Но все кончилось хорошо.

Почему ничего не говорю о душманах? А, остался только один в живых. И то, потому что убежал со страху, подальше от дороги. Его поймали, и он все рассказал. Как дело было.

А через четыре месяца я попал под разрыв выпущенной «духами» мины. И меня, на маленьком санитарном самолете, который почему-то называли «Санта-Мария», вывезли в Ташкентский госпиталь. В нем я находился три месяца. В нашей палате лежало 12 раненных офицеров и прапорщиков. Я — тринадцатый (не знаю почему, но мне это число очень нравится).

А когда меня выписали, то я «накрыл поляну» ребятам, с которыми лежал. И во время застолья, рассказал эту историю, посчитав ее, довольно забавной. Но вопреки моим ожиданиям, никто смеяться не стал. Все офицеры, как один, наперебой стали вспоминать подобные случаи из своей службы. И вдруг один из них, сильно обгоревший майор Голубов, сказал мне:

— Слушай Володя сюда. У меня отец- священнослужитель. Как говорят- батюшка, поп, святой отец. Но это неважно. Я в этих делах хорошо понимаю. Ты может потому и живым остался, что к Богу обратился. И что ты ему взамен пообещал?

— Сказал, что брошу пить и курить — насупился я.

Майор задумался — Так это ты Господу обет дал. Теперь исполнять надо.

Я встал- Ребята, меня мой отец всегда учил — Никогда, ничего, никому не обещай! Может случится так, что ты не сможешь, не по своей воле, выполнить обещанное. И тебя все сочтут за трепача. Но если уж сказал, пообещал — сделай. Разбейся в лепёшку, но сделай. А коли я дал обет, то и исполню.

Я налил целый стакан водки, медленно выпил его и поставил стакан, перевернув его вверх дном.

— Силен бродяга- подивился один из офицеров –А закурить напоследок?

— Нет- сказал я. Достал из кармана пачку сигарет и смяв ее, бросил в угол.

Вот тут все засмеялись. Потому что каждый бросал не единожды и знал, что это такое. Помнится, Марк Твен писал: «Курить бросить — очень легко. Я и сам сто раз это делал»

А я с апреля 1983 года не курю и не употребляю спиртного…

***

— М-да-протянул Игорек и хлебнул коньячку. — И не разу свое слово не нарушил?

— А, зачем? -подивился я.- Тогда весь смысл пропадает. Кстати, а ты то что в Калининграде делаешь? Ты же с Астрахани?

— Да я за женой приехал-засмущался Игорек — она у меня с Калининграда.

— На Волгу повезешь, к бурлакам- засмеялся я.-Рыбу ловить вместе будете!

— Да не-улыбнулся Дема — Я ведь теперь в Америке живу.

Упс, приехали…

— И где вы батенька в Америке проживать изволите? — я изобразил легкий поклон.

— А, во Флориде-фыркнул Игорь — В славном городе Майами.

Вот тут меня тот самый пушной зверёк и кусюкнул.

— А, попасть в Америку трудно? -спросил я

— Не-а-засмеялся Игорёк — Легко, если знаешь, КАК…

Последняя фраза меня убила наповал.

— А, мне рассказать можешь-попросил я –Ей-Богу я никому.

Игорь поглядел на часы.

— Ну, в принципе время есть. А ты серьезно хочешь или просто так?

— Ну, конечно, серьезно-воскликнул я –Я тоже хочу в белых штанах!

— Тогда сбегай на остановку и купи в ларьке «Союзпечать» тетрадку и ручку. А я вам, продиктую …Остап Ибрагимович, ЧТО надо сделать, чтобы попасть в США стопроцентно.

Я сбегал за ручкой и тетрадкой. И Игорёк начал диктовать…

Оказалось, что все не так просто, как я думал. Я исписал добрую половину тетрадки. Давненько мне не приходилось так долго корябать бумагу. Но, оно того стоило. В общем и целом, если все собрать в кучу и суммировать, то получалась такая картина. Что бы попасть в эту самую Америку, надо притвориться богатым человеком. Не миллионером, но бизнесменом с денежкой. Потому что в американском посольстве, висит большой плакат на русском языке: «Вам дается три минуты, чтобы доказать сотруднику посольства, что вы едете в США не работать». А, рядом, другой: «Если вам отказали — молча уходите». То есть как хочешь, так и доказывай. А вот для этого Игорек и надиктовал половину тетрадки.

Первое — одежда. Я должен быть одет, как и подобает человеку со средствами. Никакого китайского ширпотреба. Сплошь и рядом Гучи, Армани и прочие Валентино.

Второе — облик. Богатый человек не может быть плохо выбрит или мерзко подстрижен.

Третье — запах. Окошко, за которым сидит сотрудник посольства, находится на уровне груди. Поэтому приходится наклонятся. А на стекле, что находится между мной и сотрудником, есть дырочки. Так вот он принюхивается, чем я пахну. Ну, не может же богатый человек пахнуть «Шипром» или «Тройным» одеколоном, верно?

Документы. Я должен показать мини-альбом, с фотками своего дома, своей шикарной машины, жены, детей. Все радостные и красиво одетые. Визитки, где на двух языках (русском и английском) напечатано что я бизнесмен. Все документы об образовании. Медкарту, где указано что я здоров.

— И что б ногти были подстрижены, и что б перегара не было- поучал меня Игорь. –Больше улыбайся, америкосы это любят.

— И все время жди подлянки! Они мастера на это дело. С ласковой улыбкой утопят в дерьме, сам не заметишь.

А сама поездка выглядела со стороны так. Богатый бизнесмен, собирается в экзотическую Флориду, перед Новым годом половить рыбки. В другое время он не может, работа не отпускает. В общем- бизнес. Главное, чтобы туда пустили. А там уже все просто. Приезжаешь по турпутевке (она стоит всего то 20 баксов) на 10 дней и по истечении этого срока просто тупо остаешься. Обыкновенной (криминальной) полиции, до тебя нет никакого дела, если ты ничего не нарушаешь. А Полис Имигрейшн (иммиграционная полиция) прекрасно знает где ты находишься и что делаешь. Но, на то что ты остался, смотрит сквозь пальцы. Потому что ты славянин и потому что славяне занимают особую нишу в жизни Америки. Они работают там, где америкосы работать не хотят. Это мойка посуды в ресторанах, ночная уборка огромных супермагазинов и уборка номеров в гостиницах. Конечно, если ты что-то нарушишь, то тебя мигом депортируют на Родину. Поэтому потихоньку работай, побольше улыбайся и все будет ОК.

Затем Игорь дал мне номера телефонов посредников. Обычно это поляки или литовцы, давно живущие в США. Они решают вопрос с жильем, подыскивают тебе работу, являясь посредниками между тобой и работодателями. Самое интересное, что с тех, кто работает под ними, они денег не берут. Дело в том, что граждане Америке отчисляют процент со своего заработка государству. Например, получая 10 долларов в час, они отчисляют 2 бакса. Но, русские не являются гражданами и поэтому этот процент забирают посредники. И хоть мы получаем столько же что и америкосы, мы не имеем страховки.

— И во всех скорбных случаях предоставлены сами себе — говорил Игорь. — Но, при желании можно неплохо заработать.

— А, как же потом? Когда я буду уезжать? «Меня не арестуют?» — спросил я.

— Да кому ты там на хрен нужен- засмеялся Игорек — Запретят въезд в США на пять лет и все.

Затем Дема допил свой коньяк, мы горячо обнялись, и он побежал встречать жену. А я остался сидеть в глубоком раздумье.

***

Надо сказать, что по жизни я авантюрист. Не в том, искаженном в СССР значении этого слова, а в правильном его понимании.

Авантюрист — изначально, это веселый, жизнерадостный человек, обожающий приключения. И вообще хорошие перемены в жизни. Я ведь и в Афган попал не только по дурости своей. Было в душе желание чего-то нового, неизведанного. Вот и получил приключений на свою пятую точку по полной мерке. Но, вот желание съездить в Америку и поглядеть на все своими глазами, приятно щекотало нервы. И я решил — еду…

Не буду утомлять читателя полным списком проблем, которые появились на моем пути. Скажу одно — я их решил достойно.

И помогли мне в этом мои родные — сестра с мужем, маменька и друзья. Я слетал в Москву в американское посольство, где мне назначили время на собеседование. А случиться сия радость должна была только через неделю. Пришлось опять лететь домой, дабы вернуться через семь дней назад.

Я всегда знал, что тот, кто владеет информацией, будет в выигрыше. Ожидая своей очереди на собеседование, внимательно разглядывал толпу, желающих поехать в США. Среди претендентов на вояж, шныряли темные личности, продавая напечатанную на принтере брошюрку, с захватывающим названием «Как уехать в Америку». Я же, благодаря Деме, был в курсе дел и на попытки всучить мне эту белиберду, отвечал презрительной улыбкой. А вообще торговля шла бойко. Народ хотел знать, как обойти все препоны и рвануть в страну равных возможностей. И посему раскупал брошюрку со свистом.

Когда подошла моя очередь, я подобрался аки гончая и стал ждать гадостей. Нас запускали по пять человек и рассаживали на скамейки. Такие обычно стоят на вокзалах. Напротив, была белая стена и в ней пять окошек. Что опять же наводило на мысль о вокзальных кассах. Испытуемых вызывали по микрофону, называя имя, фамилию и номер окошка. И пока он шел к этому окну, его внимательно рассматривал сотрудник посольства, сидящий за стеклом. И оценивал внешность, одежду и прочее. Вот выкликнули и меня. Не спеша, с достоинством, я побрел к окошку, радостно скалясь. За стеклом сидел обыкновенный мужчина лет 35 и строго рассматривал меня. Я поздоровался и произнес заготовленную речь.

— Здравствуйте сэр! Я хотел бы поехать на Новогодние каникулы во Флориду, половить рыбу. Вот альбом с фотографиями жены, детей, моего дома, моей машины. Я бизнесмен и хотел бы отдохнуть…

— Что у вас за бизнес — перебил меня сотрудник.

— Мое небольшое предприятие выпускает металлические ограждения… для балконов, для могил на кладбище — и я сунул в щель под стеклом свою визитку с адресом предприятия и номерами несуществующих телефонов.

Мужчина быстро просмотрел альбом. Если бы он знал, сколько времени я потратил на составление оного. Взяв у друга фотоаппарат «Кэнон», я бродил по Калининграду в поисках нужной натуры, прося прохожих сфотать меня то у шикарной машины, то на фоне только что отстроенного особняка из красного кирпича. А увидев красивую женщину с двумя детьми — мальчиком и девочкой лет 8—10, упросил сфотографироваться со мной. И нас щелкнул проходящий мимо мужчина. Так у меня в альбоме появился мой дом, моя машина и моя семья.

— А если мы вам откажем? — вдруг спросил сотрудник.

Мне стоило большого труда не перекосить морду лица, и я небрежно ответил — А ничего страшного… Поеду еще куда — то. Главное — это теплый океан и хорошая рыбалка…

И сунул под стекло все свои документы об образовании.

Тут пришла пора удивляться мужчине. — А зачем вам диплом судоводителя?

— А, я яхту строю в Польше — придумал я на ходу.

— Большую? — заинтересовался вдруг сотрудник.

Да нет — махнул я рукой- Водоизмещением в 100 тонн.

Видно, это успокоило америкоса. И он стал рассматривать документы. А я все ждал, когда же начнутся хитрости и гадости. Ведь не зря же Игорёк предупреждал.

— А, почему вы едете рыбачить именно сейчас? Летом во Флориде еще лучше — кинул «наживку» сотрудник.

— Да не могу в другое время. Бизнес не дает. А тут все на Рождественских каникулах. Вот и я свободен 10 дней- ответил я.

— Ну, что ж, пожалуй, визу мы вам откроем — захлопывая папку с моими документами, сказал сотрудник посольства.

И-е-с-с-с! –мелькнуло у меня в голове. –Объегорил глупого америкоса!

— А что вы визу то одноразовую берете, за 20 долларов- вдруг предложил подлый америкос — Возьмите многоразовую. Она всего –то 50 долларов стоит, деньги небольшие…

Я уже открыл рот чтобы радостно гаркнуть: «Давай!!!», как в башке зазвонил колокольчик тревоги. Ну, сука пиндосовская!

— Никак не могу — вздохнул я — Работы — непочатый край. Тут не в деньгах дело, а во времени. Я же говорил — бизнес не пускает.

— Ну, что ж- не моргнув глазом кивнул сотрудник — Вот вам печать, идите вон туда, оплачивайте…

Но я, обнаглевший до предела не сдвинулся с места.

— А скажите мне сэр-заулыбался я прямо в ряшку америкосу — Как правильно говорить — ФлорИда или ФлОрида?

В глазах посольского работника заплясали огоньки, и он ответил с кислой рожей — И так верно, и так…

— Ага — сказал я — Ну, тогда бай-бай!

И пошел оплачивать визу.

***

Я не буду описывать как я искал денежки на билет в США, как увольнялся с работы (я работал старшим помощником капитана на гидрографическом катере), как прощался с родными. За окошком стоял конец декабря 1999 года. И я был готов лететь навстречу своей судьбе. Вот такие уж мы загадочные — авантюристы.

Билет у меня был взят на 25 декабря. И вылетал я рейсом Вильнюс — Орландо, с промежуточной посадкой в Англии. И все эти 14 часов я ел, спал, читал и улыбался проходящим стюардессам. От избытка чувств я даже написал небольшое стихотворение что говорится — в тему:

Гул турбин самолетных, над аэродромом.

Разогнал потихоньку пелену облаков,

По какому же праву, по какому же блату,

Покидаю я нынче Страну Дураков…

Я бегу не от тех, кто любил или любит,

Я бегу не от снега, не от русских берез,

Я бегу от печали, которая губит,

Я бегу от обиды, что ранит до слез…

В воздухе повис самолетный гул,

И меня несет, к чёрту на рога,

Через океан, через много миль,

Вновь меня влечет, хрен знает куда…

Потом повздыхал, подумал немножко и приписал ниже:

И пусть меня простят все мои друзья,

Что другой дорогой, я теперь иду,

Песни и стихи, что я написал,

Вам, мои друзья, я еще спою!

При подлете к американским берегам пассажирам роздали анкеты, которые надлежало заполнить. Анкеты были на английском языке, которого я не знал. Поэтому, ничтоже сумняшеся, я сдул все ответы у соседки слева, пухлой американке в очках. А, чё там списывать то? Ставь Йес и Ноу в нужных местах и будет тебе счастье… Приземлились в Орландо мы в пять часов вечера и всем гуртом поперли проходить таможню. И все прошли нормально. Кроме меня. Подвела меня моя хитрожопость и желание сэкономить на билетах. Я возомнил себя шибко умным и взял билет только в одну сторону. Не, а на фига 500 долларов переплачивать то? Но толстый коротышка- негр был видимо другого мнения, которое он мне и высказал, в приватной беседе. В ответ на его грязные инсинуации, я ему объяснил на чисто русском языке, с примесью народного фольклора, что ни хрена его не понимаю. И посоветовал учить красивый и могучий… ну, вы понимаете. И как это не покажется странным, он меня понял. Потому как, пока его черномазые братаны таможенники ковырялись в моем чемодане, он, схватив меня за рукав, потащил в отдельно стоящую будочку. Там был стул, стол и телефон на нем. Негр взял трубку, что- то вякнул в нее и передал мне, включив громкую связь. В трубке что- то зашуршало, потом брякнуло и кто-то сказал на чисто русском –Твою то мать!

Обрадованный услышанным, я культурно поздоровался. В ответ хриплый мужской голос сказал:

— Таможня желает знать, почему вы приехали с билетом в один конец, цель вашего визита и вообще…

Особенно мне понравилось последнее слово, и я стал вдохновенно врать в трубку. Мол так и так, я моряк, прилетел в Америку в порт Тампа. Туда через четыре дня придет и встанет под разгрузку мое судно. А я пока должен купить два автомобиля — себе и капитану. Мы их погрузим себе в трюм и тихо-тихо уйдем… к такой -то матери. На другом конце провода опять что-то брякнуло, и мужик стал переводить для негритоса ту хрень, что я ему наплел. Негритос почесал кучерявую макушку и что-то буркнул в трубку. Мужик перевел:

— Они хотят видеть ваши морские документы.

Ну, это всегда пожалуйста, благо во внутреннем кармане лежит рабочий диплом штурмана. А он написан на английском языке. Я показал диплом негру. Он быстро его пролистал. Специалист, сразу видно. Затем что-то еще сказал в трубку. Мужик послушно перевел:

— Они желают знать сколько у вас при себе денег?

— Семнадцать тысяч- соврал я. Дело в том, что Игорек мне сказал, что никто никогда не может потребовать от тебя показать, сколько у тебя в кармане денег. Закон не позволяет. Ну, я и брякнул первое, что пришло в голову. Из трубки донеслись звуки, смахивающие на хрип умирающего, от перелома позвоночника. Похоже мужик в телефоне был шибко рад моему финансовому благополучию. Он перевел мой ответ и в глазах таможенника появилась искра уважения. Мы вышли из будки и подошли к стойке регистрации. Там три брата моего негритоса, вовсю шурудили в моем чемодане. Особое внимание они проявили к четырем банкам тушенки, которые мне подарил знакомый морпех, служивший начальником продуктового склада. Полукилограммовые банки, щедро обмазанные пушечным салом, привлекли внимание представителей негроидной расы. Тыча в банки пальцами, они что-то у меня спрашивали. Нетрудно было догадаться что именно. Я сделал рукой жест, обозначающий поднос еды ко рту и сказал –Биф. То бишь говядина. Черномазые таможенники исполнили танец «Вечер на реке Зимбабве» и собравшись в кучу, стали решать, съесть меня или отпустить. Но, потом решили не пачкаться и отпустили меня с миром. Вместе с чемоданом и тушенкой. Я взял свое барахло и побрел на выход из аэропорта, где меня должен был дожидаться встречающий. Здравствуй Америка! Твою то мать…

***

Встречающим оказался довольно молодой, лет 30—35 поляк Тадеуш. Он прекрасно говорил по- русски, и в пять минут объяснил мне нашу диспозицию. То есть, где я буду жить, где работать, где хранить деньги и проча, и проча. Он посадил меня на видавший виды «Шевроле» и повез «до дому, до хаты». Рассказывая по пути про город Орландо и его примечательностях. Ехали мы минут 25 и приехали в жилой район под названием Монтерей. Там большим квадратом стояли трехэтажные дома-апартаменты. То есть для сдачи внаем. Квартиры были разные и по метражу, и по количеству комнат. При строительстве домов существовало правило — если в квартире больше двух комнат, то должны быть два туалета, с расположенными тут же душевыми. Больше пяти комнат — три туалета. Пустячок — а приятно… А внутри квадрата находился двор, засаженный пальмами, небольшое озерцо с рыбками, большой бассейн, баскетбольная и волейбольные площадки, джакузи под открытым небом, вместимостью человек в 7—8 с бурлящей горячей водой и стоянки для автомобилей. Все было красиво и ухожено. Тадеуш еще в пути спросил меня, хочу ли я жить один (и оплачивать всю квартиру) или согласен жить с двумя сожителями в двухкомнатной хате. Меня больше устраивал второй вариант. И поляк решил подселить меня к двум девчонкам, проживающих в этой самой квартире. Нас встретили две симпатичные дамы. Одну, из Киева звали Алла, вторая была русская из Риги. Звали её Ирина. Алла была стройной и красивой рыжей фурией, а Ирина вальяжной симпатичной дамой в теле и очках. И к тому же блондинкой. Обе были очень даже ничего, поэтому я радостно скалился, раздавая комплименты.

Дамы французского не знали и искренне им радовались. Они понятия не имели, что старофранцузское выражение ком пли мент, обозначает в переводе — То, чего нет… или то, что не существует. Я французского тоже не учил, но благодаря любви к чтению перевод знал.

Мы с Тадеушом приехали вовремя. В этот день в Америке отмечали Рождество, со всеми вытекающими отсюда… ну, вы понимаете. Поляк представил меня, извинился и уехал, а девчонки потащили меня за стол. На нем стояла огромная запечённая в духовке индейка, символ американского Рождества. А еще бутылка водки, бутылка коньяка и бутылка виски «Джек Дениэлс». В общем пей — не хочу. О чем я и сообщил разочарованным наядам. Но, компанию я поддержал и без спиртного, с «Фантой». И мы стали праздновать, с шутками, прибаутками и анекдотами. В общем было весело.

А ночью ко мне пришла Алла, ткнула кулаком под рёбра и сказала ласково:

— Не хрен спать! Видишь девушка бессонницей мается?

Пришлось доказать ей, что я в свои годы ещё ого-го! Где-то через час Алла отдышалась, потянулась и промурлыкала:

— К Ирке не ходи! Она как корова, до неё всё доходит только через два часа. Оно тебе нужно?

Мне конечно же это было ненужно. Даже в голову закралась мысль, что меня банально использовали. Но, чаровница развеяла все мои сомнения:

— Как захочется ласки — приходи. А Ирку не стесняйся. Тут все в труселях ходят. А иногда и без оных.

Чмокнула смачно меня в губы и отправилась восвояси, потягиваясь и зевая.

***

На следующий день я проснулся весьма поздно. Сказывалась усталость от перелёта. Всё- таки 14 часов, это вам не поросёнок чихнул!

Я поднялся и помня Алкины наставления, пошёл в душ прямо в труселях. И ничего страшного. Вышедшая из душа Ирина была только в кружевных прозрачных панталонах и по пояс голая. Как говорится топлес. У Ирки была большая, красивая грудь с торчащими сосками. Она мне ласково улыбнулась и не думая прикрывать свою красоту, томно покачивая бёдрами, побрела на кухню. А я остался стоять, открыв рот и размышляя, а не намёк ли это на некие обстоятельства, мне доселе неведомые. Или просто я ей похрен и не видит она во мне того самого самца, по кличке мужчина?

Из состояния задумчивости меня вывела Алка. Она указательным пальцем захлопнула мою нижнюю челюсть, от души чмокнула в губы и отодвинув плечом, проскользнула в душевую, где спустив ниже колен красные узорчатые стринги, уселась на унитаз.

— Заходи Вовчик, будь как дома! — ласково поманила меня пальцем и зажурчала.

Я сплюнул, зашёл в душевую и полез под душ. Рыжая бестия с интересом наблюдала за моими телодвижениями. Я повернулся к ней спиной, снял свои семейные «шорты» и задвинув шторку, включил воду. За шторкой зашумел унитаз и наступила тишина. Я яростно намыливал мочалку, как вдруг шторка отодвинулась и показалась ухмыляющаяся мордаха Аллы:

— А, ну, двигай жопой, сокращай линию фронта, пузанчик!

Я не успел ещё возмутиться по поводу пузанчика, как она проскользнула в кабинку, повернулась ко мне, прижалась к моей груди и приказала: — Мой!

Ну, я стал мыть…

Минут через 20 мы вылезли из душа. Нахалка хлопнула меня по спине узкой ладонью, набросила на голову полотенце и поплыла на выход. Я правда успел хлопнуть её по упругой попке и начал вытираться. Быстренько постирал свои труселя и носки и развесил их на натянутой верёвке. Привычка у меня такая появилась ещё в Афгане. С водой там было туго, поэтому стирался при каждом удобном случае. Затем, завернувшись в полотенце, пошёл одеваться, но был остановлен радостными криками из кухни, громко сообщавших, что кофий готов. Посмотрел на себя, сплюнул, махнул рукой и побрёл на кухню. Две русалки пили чёрный кофе с тостами. Одеты они были весьма фривольно, Ирка всё в тех же кружевных «галифе» и с голым торсом. Алка тоже с голым торсом, но ниже замотана полотенцем. Чувствовалось, что по здешним меркам это была весьма пуританская картина. Я тут же присоединился к пирующим, но к кофею потребовал молочка. Потом согласился на сливки и дальше мы пили волшебный напиток в полном молчании.

Девчонки работали в отеле, находившимся недалеко от дома. Работа называлась хаускипинг и состояла из уборки освободившихся номеров. У нас в России это делают дамы, которые называются горничными. Разница была только в том, что мои соседки получали 50 баксов в день, не считая чаевых. А чаевые здесь были от 1 доллара до 5.

Алла прибыла в Штаты, чтобы банально заработать. В Киеве у неё остались отец с матерью и взрослая дочь, которая училась на платном факультете какого-то престижного универа. Батя Алки оказался настоящим офицером, в звании майора. Он отказался приносить присягу Украинскому флагу, говоря, что настоящий офицер не может приносить присягу дважды. Я, послуживший и прошедший Афган, его понял. А вот хохлятское начальство — нет. Его просто вышвырнули из армии, как ненужный балласт, без пенсии, без льгот, без звания. Самое интересное что его жена, мать Аллы, полностью была согласна с мужем и стойко переносила все тяготы и лишения. Она была домохозяйкой и пенсии не имела. Вот Алка и пахала как папа Карло, не отказываясь ни от каких подработок. А они бывали часто. Обычно в выходные, звонил Тадеуш или литовец Гарольд, которые предлагали подработку. В основном это была работа в больших ресторанах, где справлялись свадьбы или иные торжества. Там чистая посуда требовалась постоянно и поэтому вместо 2—3 человек постоянных рабочих, набирались ещё 5—6 человек. В дальнейшем я сам часто соглашался на незапланированную подработку. Платили 50 баксов за 8 часов грязной работы, но мне, прошедшему и Крым, и Рым, это было не в новинку. Бывало, знаете ли и похуже…

***

Три дня я кайфовал, валяясь возле бассейна и загорая. А на четвёртый позвонил Тадеуш и сказал, что есть работа в ресторане «Виндоуз». Правда почему-то требовался не директор, а обыкновенный мойщик посуды. Но, решать надо было быстро — или- или. Я согласился, резонно рассудив, что уйти никогда не поздно, а деньги есть деньги. Как везде за 8 часов — 50 долларов. Правда в дальнейшем оказалось, что это в этом богоугодном заведении, посудомойщики работают в две смены. Первая с 8 утра до 17, а вторая с 17 до 01 часа ночи. А мне предстояло работать во вторую. И всё бы ничего, но от дома, где я имел честь проживать, нужно было ехать до работы автобусом, платя 1,5 доллара в одну сторону. И Бог бы с этими долларами, но как оказалось в воскресение эти автобусы ходили только до 22 часов, а как добираться до дому, я не имел никакого представления. Правда Тадеуш пообещал, что эта работа будет для меня временной и недолгой, но и сроки не уточнил. Так что я пошел на эту работу шипя и брызгая слюной. В кармане лежал русско — английский разговорник. Подразумевалось, что, пользуясь оным, я вскоре начну сначала понимать, а затем и болтать по- английски. Мечты, мечты, где ваша сладость…

В общем я вставил в уши наушники, от маленького карманного кассетника, включил кассету Михаила Круга и поехал на работу. На часах было 16—25 местного времени. Автобус останавливался прямо напротив ресторана, поэтому уже без пяти минут пять, меня встретил какой-то мужичок, который согласно заверениям Тадеуша меня ознакомит с местными обычаями. Вся встреча свелась к тому, что меня проводили на камбуз местной харчевни, одобрительно похлопав по плечу, и перепоручив меня двум черномазым работникам общепита.

— Здорово обезьяны! –поприветствовал я местных укротителей злых посудомоечных машин.

— И тебе не хворать! — радостно скалясь, протянул мне ладошку для пожатия, тот что повыше и потолще. Ладошка была сверху чёрная, а внутри розовая, как и положено иметь обезьянам.

— Да ты брателло никак по -нашему шпрехаешь? — восхитился я.

— А, то! — сказал неправильный негр и оскалился.

— Учился в России что ли? — полюбопытствовал я

— Не, я там родился! — заржал черномазый и сбацал на мокрой рифлёной плитке чечётку.

— Уважаю! — порадовался я за талантливого негра. — Как сейчас помню — Хижина дяди Тома! Это про твоего деда?

— Не, это про его! — прыснул юморист, указав на второго черномазого и сказал: — А, меня зовут Иван.

Ну, после его выступления на чисто русском языке, ожидать, что его зовут как-то иначе, было бы глупо.

— Давай брат работать! «Не то придёт шеф-повар и нам с тобой надерёт задницу», — сказал озабоченно Ваня и стал меня обучать великому искусству мытья тарелок.

Вообще-то сие было не сложно. С тележек, которые привозили официанты из зала, мы с Ваней снимали стопки тарелок, руками в резиновых перчатках скидывали остатки еды в большой бак и расставляли по пластмассовым ящикам. А второй негритос, которого звали Юта, эти ящики запихивал в посудомоечную машину и принимал, с другой стороны, чистыми и сухими. Вообще-то, его звали хрен знает как, а в штате Юта он только родился, но коли Иван называл его так, то и я не стал возражать, против такого погоняла. Юта был заядлым курильщиком и как только заканчивалась очередная партия посуды, уходил во внутренний дворик ресторана пыхнуть. А мы с Иваном присаживались на узкую скамеечку и начинали болтать, как говориться, за жизнь.

Иван действительно родился в России. Вернее, на Украине, в славном городе Одесса. Он говорил на русском, английском, украинском и греческом языках.

В 1998 году, его родители погибли в автокатастрофе, сестёр и братьев, как и прочей родни не наблюдалось и Ванька пустился во все тяжкие. Связался с нехорошей компанией, начал приторговывать наркотой и даже как-то участвовал в налёте на пункт обмена валюты. Но, пункт оказался не совсем государственный, а под крылом какого-то крутого мэна. Поэтому налётчиков в момент вычислили и объявили на них охоту. Ванёк продал что мог, быстро назанимал денег и свалил, причём вовремя, в страну великих возможностей. Потому как всех его подельников просто утопили в самом красивом из всех морей — Чёрном. И вот он уже год как находится здесь и ждёт что ему дадут «грин карту», мечту всех сваливших за бугор. А пока доказывает свою лояльность, ударной работой, на благо развивающегося капитализма. Я, в свою очередь поделился фрагментами своей личной жизни, на что неправильный негр махнул рукой и сказал, как и я, сначала — Уважаю! А затем: -Не ссы в компот, прорвёмся! И я его зауважал ещё больше.

А работа наша продолжалась и скоро все эти тарелки — кастрюли — блюдца, зарябили в моих глазах. К вечеру поток посетителей увеличился и посуды стало значительно больше. Нам с Иваном стало не до разговоров, надо было крутиться быстрее. Я снова воткнул себе в уши наушники, врубил Розенбаума и продолжал изображать Ихтиандра, обдаваемый изредка горячими брызгами пенистой воды. Но, вот кто-то положил мне на плечо руку. Я обернулся. Предо мною стоял полный светлый мужчина в ослепительной белой поварской куртке и в не менее ослепительном колпаке. Он что-то говорил по-английски, тыкая пальцами в мои наушники. Я снял перчатки, вынул наушники и спросил непрошенного гостя: -Чо надо?!

И опешил, когда в ответ прилетело по-русски: — Шоколада! Во время работы я запрещаю слушать здесь музыку!

— Да ты кто такой, чепушило несчастное? А ну, обзовись?! — гаркнул я, примериваясь, как бы вломить ему по ушам.

— Я шеф-повар Клаус Геринг! И я здесь главный! — ответствовал толстяк на весьма хорошем русском языке, но с немецким акцентом.

— А, ху-ху не хо-хо? — не успев врубиться в ситуацию, гаркнул я.

— Не хо-хо! — рявкнул потомок рейхсмаршала. — И не смейте мне перечить!

Оп-паньки, приехали! — мелькнуло в голове, и я понизил голос до очень нормального. — Так я же это… английский изучаю.

— Английский будете изучать в нерабочее время — буркнул Геринг и чинно развернувшись, поплыл к выходу. М-да, бюрократы американские ничем не отличались от русских.

Ко мне подошёл Иван: — Извини Володя, забыл тебе сказать, что шеф по -русски говорит. Он нас всех тут ненавидит, особенно негров. Мы же его прозвали Наци.

— Эх, Ваня — вздохнул я. — Кажись Нюрнбергский суд, маленько опоздал и семя, посеянное Герингом, пышно расцвело.

И глядя на удивлённые Ванькины глаза, буркнул: — Это я так… о своём, о девичьем!

Остаток рабочего времени был проведён в занимательной, творческой работе среди грязной посуды, и я еле успел на последний автобус.

***

Конечно же я не собирался, до глубокой старости, жить в этом городе, под гордым названьем Орландо и работать в этом ресторане. В этом отношении мне было намного легче, чем многим русским, приехавшим сюда, с целью заработать как можно больше и уехать на родину с тугим кошельком. И ещё меня выручало то, что я по жизни был авантюристом, в самом хорошем значении этого слова. В России слово авантюрист было ругательным и им обзывали всех подряд. Я же обожал приключения, смену обстановки, новые знакомства, поэтому знал, что рано или поздно, я обязательно уеду к океану, который раскинулся в какой-то сотне километров к югу. И всеми фибрами своей бродяжьей души этого желал. Не хватало встретить такого же разгильдяя как я и можно было думать, о поездке в тропический рай.

Я потихоньку перезнакомился со всеми обитателями этого небольшого района, под названием Монтерей. Особенно мне пришлась по душе супружеская пара — Ольга и Андрей. На родине, в Москве, они имели престижный ресторан, который часто посещали такие люди как Киркоров, Боярский, Юлиан, Круг, Басов, а у Пугачёвой Ольга была одной из лучших подружек. Всё в момент изменилось, когда на них очень грамотно наехал криминал, переплетённый с ментами. Андрей с Олей развернули полномасштабную войн, но после того, как им пообещали украсть и зарезать их единственного сынишку, бросили всё, схватили самое необходимое, остатки денег и смогли уехать в Штаты. Здесь они оба работали в гостинице «Шератон», получая 100 долларов в день и радуясь, что уберегли своего сына. Тем не менее они остались такими же добрыми, весёлыми и очень гостеприимными, как и в Москве.

Миллениум, или 2000 год мы все встретили очень ярко. Столы ломились от закусок, спиртное лилось рекой, и все радовались, что пришёл новый век.

А к нам, вернее к моим девкам, пришёл Вася. Плотный белобрысый мужик, моих лет, с большими голубыми глазами и румяными щеками. Вася работал с девчонками в одной гостинице, только они убирали номера, а он крутился в ландри — то бишь в прачечной, стирая простыни, наволочки и полотенца. Вася был запойный. Он спокойно мог не пить и год, и два. Но. как-то очень неожиданно срывался и начинал бухать. Пил он правда дома, никому, не доставляя никаких хлопот. Но не это было самым плохим. Самым хреновым было то, что Вася не мог выйти из этого состояния по 5—8 дней. Как он умудрялся в таком виде ещё и бельё стирать, оставалось загадкой. Что говорится — сия тайна, велика есть…

Вася пришёл, дыша густым перегаром и с улыбкой на лице. А так как девки знали Васю как облупленного, то они, недолго думая, поставили перед ним половину бутылки рома и усвистали к бассейну, лишив Васю самого главного — общения. Этот удар мужественно принял на себя я. О чём вовсе не пожалел. Уже через минуту мы с ним радостно обнимались, крича: — Братан! — и колотя друг друга по спине. Правда я, как совсем непьющий, был трезв, аки стёклышко, а Вася как раз был, где –то посреди формата пьяный –полу трезвый. Но, полностью адекватный.

Мы с ним оказались коллегами — он, как и я, был моряком. Только я был штурманом, а он механиком. Поэтому, общий язык мы нашли сразу. Вася рассказал немного о себе, как бороздил моря, я пожаловался на свою жизнь. В общем мы нашли общий язык. А когда Вася опечалился, вот мол не могу выйти из пьянки, я ему пообещал, на голубом глазу, помочь в этом деле. Дело в том, что у меня был в Афгане приятель, которого я научил играть на гитаре, хотя все говорили, что это невозможно. Так вот он, прочитал мне, как-то целую лекцию, про расщепление спиртного в организме и дал клёвые рекомендации по выходу из пьянки быстро и с наименьшими потерями. Я тогда ещё употреблял и поэтому смог на себе убедиться, в правильности и нужности его советов.

К слову говоря, Вася в свои годы не потерял таланта быть большим ребёнком и верить в чудеса. Его очень просто было обмануть. Было такое впечатление, что на его пути встречались только добрые самаритяне, ни разу его не обманувшие. Хотя, быть может, его просто не рисковали обманывать, так Вася имел пудовые кулаки и разряд по боксу. И ещё, он имел то, что все называют «золотые руки». При случае мог заменить зубного техника, а уж на швейной машинке работал, не хуже швеи. Мог починить часы и …В общем он много чего умел и все этим пользовались. А платить старались спиртным, поэтому неудивительно, что Василий иногда срывался.

В общем с Васей мы сошлись, душа в душу. Я очень люблю таких людей, с чистой душой, которые помогают людям совершенно бескорыстно, не требуя за это награды. А сами, если будет нужно, для друга снимут последнюю рубашку. А потому что я сам такой. А рыбак рыбака видит… ну, вы знаете.

Кстати, у моих соседок был большой запас спиртного. На кухне нижние ящики буфета были просто забиты водкой, коньяком, джином и прочей легковоспламеняющейся жидкостью. На мой вопрос откуда дровишки, Алла мне рассказала об некоторых особенностях своей работы. Оказывается, в номерах стоят холодильники и когда постояльцы съезжают (очень часто оставляя чаевые), то всё, что находится в холодильнике, необходимо выкинуть. А так как часто остаются весьма нужные в хозяйстве продукты, то девчонки конечно же их собирают и уносят домой. Остаются по половинке — четвертинке бутылки с водкой, коньяком, джином и проча, и проча. В конце рабочего дня, девки садятся и через воронку доливают бутылки до верху, ну не выливать же, верно? Водка — в водку, коньяк — в коньяк. Зато на все праздники столы накрыты, пей — не хочу.

Я попросил у рыжей фурии бутылку водки, на что она фыркнула и ласково сказала: — Да хоть всё забирай! Мы с Иркой ещё принесём!

Я экспроприировал бутылку «Столичной», которую в Америке разливают в бутылки толстого мягкого пластика и пошёл выводить Василия из запоя. Вытащил его к бассейну, дабы он лежал на жаре и потихоньку, изредка наливал ему маленькую стопочку, давая закусить оливками из банки, за неимением солёных огурцов. И через каждые 15—20 минут давая команду — Батальон! Газы! — после чего Вася ухал в бассейн, расплёскивая воду.

Моей задачей было плавно вытащить его из похмельного состояния. Здесь главное было не переборщить. Потом я повёл его к нам, где томился на плите хаш, из свиной ноги, со специями. Налил стопку холодной водки, заставил выпить и налив огромную миску хаша, поставил её перед ним. — А, теперь, заключительная фаза эксперимента! Давай, друг!

Вася честно навернул миску варева. Глаза его затуманились, и я уложил его в своей комнате, накрыв простынёй. Теперь организму надо было отдохнуть. Васёк уснул мгновенно.

Именно такие люди очень подвержены гипнозу. Их очень легко убедить во всём, чего хочешь. Я сам как –то в Афгане убедил своего бойца, что зуб, которым он мучился битых два часа, у него не болит.

— Сделал дело, гуляй смело! — сказал я сам себе и рубанул строевым в сторону бассейна. Правда маршировать было неудобно, сандалики сваливались.

А через четыре часа показался Васёк, весь такой обмякший, с мокрой простынёй в руках. Он повесил её сушиться и с размаху рухнул в бассейн. Через минуту вынырнул, вылез, и подойдя ко мне молча пожал руку. После чего улёгся на лежак рядом со мной.

— Всё нормалёк Вован — пропел Вася и хлопнул себя по округлившемуся животику. — Теперь можно жить!

— Вот и славно, трам-пам-пам! — пропел я в ответ. –Вась, я тут ещё месяца не прожил, а уже хочется махнуть, куда подальше.

— Правда? — Вася заёрзал на лежаке. — Мне давно хочется отсюда уехать поближе к океану.

— А, это потому, что мы с тобой Василий, моряки! И всякая сухопутная шушера нас не поймёт. Давай план придумаем, как и куда будем сбегать, из здешнего болота.

Вася согласно кивнул головой, и мы продолжили принимать солнечные ванны. На календаре было 8 января 2000 года.

***

На следующий день я подкатился к Андрею, с вопросом, а, не были ли они где ни будь недалеко, у океана. Андрюха оживился:

— Да были конечно! Здесь недалеко, на побережье, есть небольшой городок Сен-Пит. Вообще-то его когда-то давно заложили люди купца Демидова и раньше он назывался Санкт- Петерсберг. Но, это когда было. Так вот там океан, это что-то! Представляешь, белый песочек пляжа, пальмы зелёные и прозрачная бирюзовая вода. Тёплая-тёплая! Мы с Ольгой и Тёмой там накупались и на загорались по самые уши.

— Андрюш, а ты бы нас с Васькой не отвёз бы туда? Мы тебе и машину заправим?

— Да легко — пожал плечами Андрей. — Оля завтра на работе, а я свободен. Можем махнуть.

— Вот и славно! — я хлопнул его по мускулистому плечу. — Сейчас пойду к Ваське, обрадую друга.

Но, идти никуда не пришлось. Вася сам пришёл, чисто выбритый и благоухающий мужским парфюмом. На его розовощёком лице, гуляла радостная улыбка. И вообще на него было приятно смотреть

— А, у меня радость! — с ходу поделился он новостью. — Меня с работы выгнали.

Мы с Андрюхой переглянулись и захохотали. Только Вася мог так безмятежно радоваться этому.

— Блин! –захлёбывался Андрей. — Его под задницу ногой, а он рад до смерти! Пойду Ольге расскажу, так она уписается от смеху.

Вася пожал плечами, мол делов -то куча. Андрюха пошёл домой, хихикая себе поднос.

— А, нас с тобой завтра на океан повезут — порадовал я приятеля. — Скинемся Андрюхе на бензин?

— Само собой — снова пожал плечами Вася. — Вов, а меня ещё и из квартиры выгнали. Со мной там хохлы живут. Как узнали, что меня с работы попёрли, так и заорали, мол мы за тебя за хату платить не будем, гони монету за месяц вперёд. А я им фигу показал. Правильно я сделал, а?

— Правильно Васёк. Чует моё сердце, что недолго нам здесь пропадать. Море зовёт моряков!

— И это правильно! — сказал Вася голосом Горбачёва и засмеялся.

— А, поживёшь пока с нами. Думаю, девчонки против не будут.

Я позвонил Тадеушу и сказал, что в этой харчевне с поварами- фашистами, работать не буду. И вообще я заболел. Меня вовсю душит амфибийно — торакальный синдром. Поляк что-то хрюкнул, но перечить мне не стал, сказав только, что деньги я получу только в субботу. А когда Вася опасливо спросил, что это за болезнь такая страшная, я ему, понизив голос, сказал — А, по- русски это будет — Жаба задушила! — и захохотал во весь голос.

На следующий день Андрей подкатил на своей машине под окна нашей квартиры и посигналил. Мы с Васей как раз допивали кофе. Алла с Иркой уже убежали на работу, поэтому мы не спешили.

— Всё Вася, пошли! Ты плавки то не забыл? А то будешь пугать бедных туристов, своими семейными труселями!

Мы надели на коротко стриженные головы белые бейсболки, напялили тёмные очки и пошли к машине, в которой сидел Андрей со своим сыном Тёмой. Мы расселись, Андрюха бибикнул и мы поехали к океану.

***

Эх, океан! Ох, океан! Ух, океан! Мы стояли на белом горячем песке и океанские волны, шипя, лизали наши ноги. Тёмка, в силу своего возраста и природной непоседливости, носился по пляжу взад — вперёд, то собирая ракушки, то швыряя их в воду, а мы молча стояли и глядели на бирюзовые волны, с белыми барашками пены и чётко нарисованный горизонт. Был месяц январь и во Флориде было очень холодно — воздух всего +28, а вода всего +23 градуса. Поэтому все аборигены сидели дома, у бассейнов.

— Благодать! — расслабленным голосом произнёс Андрей. Он стоял босиком на мокром песке и блаженно улыбался, с закрытыми глазами. Ласковый, тёплый бриз шевелил его светлые волосы и щекотал, наши с Васей, стриженные макушки. Солнышко ласково грело наши спины, чайки висели над пляжем, изредка визгливо покрикивая. Мы с Васей встретились взглядами, он качнул пушистыми светлыми ресницами, и я понял, что вот именно здесь мы и будем жить.

— Тихо! — вдруг встрепенулся Андрей. — Слышите?

Мы с Васей покрутили репами и ничего не услышали.

— Да слушайте же, слушайте — прошипел он. — Колокола где-то звонят!

Я прислушался. Действительно где-то звонили колокола. Их праздничный, малиновый звон, висел в прозрачном чистом воздухе, отражаясь от зарослей вечнозелёных пальм.

— Ну, да! Всё правильно! — воскликнул Андрюха. –Здесь же есть русская церковь. Поехали, посмотрим?

— Конечно поехали! — в один голос гаркнули мы с Васьком.

Бывший москвич подозвал сына, и мы, усевшись в авто, поехали на звук колоколов, который по мере приближения к ним, становился всё громче. Церковь мы нашли довольно быстро. К ней постоянно подъезжали машины с прихожанами, которых оказалось зело много. Да и сам храм оказался весьма немалых размеров.

— Сразу видать, буржуи строили! — безапелляционно заявил Василий, как только мы ступили на асфальт автомобильной стоянки. — Век воли не видать!

— Да нет, скорее на пожертвования прихожан — неуверенно сказал Андрей, оглядывая белоснежное здание церкви.

— Это в России на пожертвования, а здесь буржуи! — вдруг упёрся бывший механик. — Скажи Володь?

Но, я не ответил, внимательно осматривая идущих к храму. В основном это были люди преклонного возраста. Попадались и весьма старые, которых вели под руки, более молодые индивидуумы. И вся эта шатия — братия, с просветлёнными лицами, брела на проповедь, которую читал батюшка с длинными кудрявыми волосами.

Я махнул приятелям рукой и пристроившись к паре празднично одетых горожан, проник в церковь. С Богом у меня были свои отношения, ещё с тех пор, как я попал в Афган. И если большинство истово верующих называли себя рабами Божьими, то я считал себя его любимым внучком. Оставил же он меня в живых и дал выжить в той бойне в отрогах Гиндукуша. Так какой же я раб? Только внучек, и только любимый!